Соломинка
Первая
– Соломинка! Соломинка, ты куда? Ха-ха-ха!
Кольцевые ворота для тренировочного маршрута остались далеко внизу, вместе с облаком, в которое врезалась пегаска, пытаясь попасть в кольцо. В отличие от хрупких ворот, которые сразу сломались, облако оказалось неожиданно жестким, так что пегаске после удара очень хотелось расслабить крылья и попробовать хоть немного уложить растрепавшиеся перья. Но вместе с облаком внизу остались и одноклассники, улюлюканья которых разносились над всей трассой.
– Ээ-эй! А тебе не вредно так сильно крыльями махать? Отломятся!
Вообще уже привычная к подобным оскорблениям Бриттл не обращала внимания на эти хулиганские насмешки над длинными и тонкими крыльями, совсем не похожими на маленькие юркие крылышки сверстников. Крылья были настолько большими и неудобными, что в сложенном состоянии не помещались на боках, свисая вниз и даже отчасти мешая ходить. Как ни странно, крылья мешали не только ходить, но и летать. Пегаска никак не могла взять в толк, как её сверстники совершают такие залихватские манёвры, буквально «на пятачке» разворачиваясь в любую сторону, а то и вовсе останавливаясь на месте. На эстафете вместо остановки Бриттл пролетала еще добрый пяток метров, а к развороту приходилось готовиться заранее, складывая крыло с нужной стороны. Хотя, чаще ей оставалось просто зажмуриться и надеяться на удачу, потому что повороты были неожиданными, а страховочные облака жесткими.
Пегаска чувствовала нарастающую боль в крыльях, пытаясь лететь еще быстрее, но то, что не получалось на эстафетах, не могло получиться и сейчас, когда она пыталась просто улететь. При более частых взмахах вместо ускорения Бриттл чувствовала только боль, усталость и злость.
– Бриттл! Бриттл Вейв! – донесся голос инструктора откуда-то сзади. Одновременно с этим одноклассники заткнулись и, видимо, продолжили выполнять упражнение. Оглянувшись, она увидела коренастого, пожилого пегаса, который без труда нагонял её, даже не вытягивая шею и не подгибая ног. Он просто летел в обычном темпе, в то время как сама Бриттл выбивалась из сил, чтобы все равно еле двигаться. Пегаска еще раз оглянулась, когда инструктор начал громко что-то говорить о недопустимости самовольных полётов за пределами трассы. Может быть, он даже пытался её успокоить и, как всегда, предлагал помочь с разминкой, но его слова заглушал стук в ушах и шум растрепанных перьев. Бриттл хотела бы заплакать, но почему-то мысли о слезах пробуждали в её душе только злобу. С какой стати ей плакать, если она ни в чем не виновата? Разве она виновата, что родилась такой? Да ни разу.
Пегаска еще раз оглянулась на инструктора, который молча догонял её. На груди пожилого пегаса уже можно было различить медаль за какой-то там рекорд, с которой он никогда не расставался и любовно протирал специальной тряпочкой, когда никто не видит. Пегас уже не кричал ей вслед, его лицо выражало только некую смесь решимости и усталости. Да уж конечно, он тысячи раз собирал своевольно разлетевшихся студентов, вытаскивая их за хвосты из облаков или крон деревьев, где обычно любят прятаться не отличающиеся фантазией пегасы, решившие сбежать с занятий, чтобы попрыгать на грозовой тучке или шпионить за тренировками взрослой спортивной сборной. Как Бриттл самой казалось, она всё-таки отличается сообразительностью, например, она сама придумала специальный ремешок, которым подвязывала крылья во время занятий в помещениях. Жаль только, что сообразительность пегасу требуется совсем не в первую очередь, да и соображать тут было в общем-то нечего. Сейчас он догонит её, схватит за хвост и потащит обратно, где уже будет ждать спертый воздух раздевалки, улюлюканье одноклассников и строгий выговор директора. Там и родители прилетят, чтобы снова отчитывать её за плохую успеваемость, а потом снова обнять и подарить большую желейную конфету в знак примирения. Затем они улетят и всё снова станет плохо.
В голове Бриттл даже появилось сожаление об этом сиюминутном порыве убраться прочь от ненавистной толпы и злосчастной трассы, но, улетая, она все-таки знала, что улететь не получится, её поймают почти сразу. Наверное, ей просто не хотелось снова терпеть всё это, лишь опустив голову и разглядывая передние копыта. Может быть, в этот раз родители задержатся чуть дольше и она все-таки сможет найти в себе силы рассказать им о том, что здесь ей не место. Как бы родителям этого ни хотелось.
Раздумывая над этим, пегаска решила наконец прекратить мучать себя и пытаться улететь подальше. Вместо этого она изменила направление полета вертикально вверх, туда, где был сплошной ковер разных «диких» облаков, которые собирались тут, в стороне от школы, сами по себе, как слоеный пирог. Погодные пегасы растаскивали их на какое-нибудь дело или просто разгоняли, когда облаков становилось слишком много или среди них возникали опасные тучи.
Позади раздался сокрушенный возглас: видимо, инструктор подумал, что Бриттл, как большинство студентов, попытается спрятаться в облаках, и ему теперь придётся её искать. Но пегаска и не думала останавливаться, она пролетела сквозь первый слой и с удовольствием ощутила редкие лучики солнца, пробивающиеся сквозь прорехи в большой серой туче над головой. Туча больше походила на дым, чем на облако, и солнце сквозь нее просвечивало совсем слабо. Бриттл вдруг захотелось хорошенько погреться в солнечных лучах, потому что после возвращения её наверняка ждал недельный, если не месячный, домашний арест в комнате интерната, вместе с вечно галдящей назойливой соседкой и при отсутствии развлекательных книжек.
Пегаска пролетела сквозь тучу, непроизвольно зажмурив глаза и задержав дыхание, будто это и правда был дым. Конечно, на такой высоте дыма быть не могло, но пегасьи рефлексы дают о себе знать даже у такой, как она. Сквозь закрытые веки она ощутила тепло, разливающееся по всему телу, от которого даже крылья стали болеть чуточку меньше. Бриттл решила не открывать глаза, а лететь все выше и выше, пока инструктор её все-таки не догонит и не схватит за хвост.
Конечно, Бриттл не видела, что инструктор по полётам её группы, многократный победитель воздушных осенних марафонов, пегас, находящийся в прекрасной физической форме, выбившись из сил, сделал кувырок через голову и полетел назад к школе, еле ворочая распухшим языком и судорожно пытаясь отдышаться. Облако, похожее на дым, было «диким» не потому, что его отложили на потом. До него просто никто не мог добраться.
«Хм, в этот раз мне определенно попадёт сильнее обычного», – подумала Бриттл Вейв, разлепив наконец глаза и увидев, что инструктора рядом нет, а значит, её выходка перестала быть рядовым происшествием. Более того, рядом вообще не было никого и ничего. Вместо привычной поверхности земли и башен местного городка она увидела только грязно-белое облачное покрывало, в разрывах которого блестела какая-то незнакомая речушка.
А вверху не было ничего.
Первое время пегаска медленно вертелась вокруг своей оси, разглядывая эту пустоту. Ей даже на миг показалось, что она каким-то образом очутилась в другом мире, потому что такого она не видела никогда. На горизонте всегда была гора или какой-нибудь ориентир, на небе всегда были облака или кто-нибудь куда-нибудь летел. А еще почти всегда было солнце.
Солнце!
Пегаска развернулась и, сощурившись, стала разглядывать небесное светило. Сейчас была уже вторая половина дня, и магия Селестии плавно опускала солнце за горизонт. Да, это определенно было солнце, но здесь оно казалось другим. Вместо мягкого желтого цвета оно было ярко, ослепительно– белым. Вместо того, чтобы обволакивать теплом всё тело, оно грело только чуть-чуть и через несколько минут перестало греть вообще. Бриттл сначала даже не поняла, что происходит, ей показалось, что холодает от того, что уже настал вечер, но до вечера должно было быть еще далеко. Бриттл с удивлением заметила, что из её ноздрей вырываются облачка пара, и, не успев как следует обдумать эту аномалию, осознала, что пар тут же исчезает внизу. Она двигалась вверх! Сама того не замечая, Бриттл непрерывно взлетала все выше и выше, её крылья двигались сами собой впервые в жизни. Впервые в жизни она не чувствовала нарастающей усталости в мышцах после каждого взмаха, она не ощущала колющей боли в суставах, сопровождающей любой её полёт. Она просто летела, крылья несли пегаску вверх, и за ними не нужно было следить каждую секунду.
Что-то было не так. Прежде всего Бриттл больно укусила себя за переднее колено, чтобы наверняка удостовериться в том, что это всё происходит наяву. Затем пегаска начала вертеть головой, пытаясь прислушаться к внутренним ощущениям. Ощущения были смешанными: помимо странностей с крыльями – «ничего себе, они же нормально работают!», – Бриттл заметила, что не может нормально отдышаться. Она как будто запыхалась после физической нагрузки, но мышцы не болели, и поэтому такое состояние вызывало тревогу. Сердце забилось сильнее, а перед глазами поплыли черные круги.
Что-то определённо было не так. Пегаска начала вспоминать хоть что-нибудь о свойствах воздуха на большой высоте, но в школе об этом просто не рассказывали. Казалось, пегасов мало интересует то, что находится выше самых высотных облаков. Может быть, на старших курсах это проходят более углубленно, но в программе средних о такой высоте была пара строчек вскользь: ничего нет, трудно летать, холодно. Да, «холодно». Именно холод теперь занимал все мысли Бриттл, потому что облачка пара стали совсем насыщенно-зимними, а стекла лётных очков, про которые пегаска совершенно забыла, начали как будто запотевать. Хоть она и не чувствовала ничего похожего на настоящий зимний мороз, небольшого озноба было уже достаточно для беспокойства.
«Пожалуй, выше уже нельзя...» – выдохнула пегаска, подивившись тому, как глухо прозвучал голос, причем вряд ли это было следствием заложенных ушей.. «Выше уже нельзя» – повторила Бриттл про себя и с горечью оглянулась на солнце, слепящее её холодными белыми лучами, переливающимися в инее на краях стёкол лётных очков. Придётся спускаться.
В голове тут же возник образ инструктора, объясняющего приёмы спуска с большой высоты. Как нужно работать крыльями под определенным углом, как нужно располагать передние ноги. Инструктор хмурил брови и рассказывал, что ни в коем случае нельзя просто складывать крылья и падать вниз камнем, это чревато тем-то и тем-то, и вообще, если он увидит такое, то расскажет всё директору. Бриттл улыбнулась краем рта: «хех, большая высота… Для нас это был нижний край высокослоистых облаков, а я сейчас там, где облаков вообще нет, я даже не могу различить отдельные облачка там, внизу. Внизу, там где инструктор, директор, боль в суставах при каждом взмахе, сломанные ворота маршрута при каждом повороте, укоризненные взгляды за испорченные общие показатели курса и едкие насмешки за всё остальное». На окончании мысли на лице пегаски не осталось ни тени улыбки.
Возвращаться туда придется в любом случае, Бриттл понимала, что она еще совсем маленькая пони и вообще не представляет себе самостоятельную жизнь. Дома всё делают родители, в интернате всё делает батальон нянечек и инструкторов. Плюс её «особенные» физические данные вряд ли открывают ей какие-то солидные карьерные перспективы. Как максимум – дёргать за рычажок на местной погодной фабрике, куда берут вообще любого, кто в состоянии не проваливаться сквозь облако при каждом шаге. Но перед этой, без сомнения, почетной должностью нужно еще закончить обучение. А значит, нужно вернуться в школу. Вниз.
Солнце начинало клониться к закату. Над горизонтом появилась еле заметная бордовая линия, постепенно обретающая насыщенность. Здешний закат хоть и походил на те, что бывают у поверхности, но в то же время отличался достаточно сильно. Он был сдержаннее, он не разливал по всему небу алые и бордовые краски, не окрашивал всё вокруг в потрясающий сурик.
Бриттл Вейв раздраженно хлестнула хвостом и посмотрела прямо под собой, прикидывая, как бы ей получше начать снижение. Именно в этот момент кто-то постучал прямо по её макушке.
Солнце уходило за горизонт, оставляя над ним тонкую бордовую ленточку, плавно переходящую в голубое небо. Темнело на такой высоте медленно, поэтому громко визжащая от испуга молодая пегаска, хлопающая крыльями и бешено болтающая ногами в воздухе, была видна за много десятков миль даже невооруженным глазом.
Бриттл закашлялась, когда в очередной раз попыталась набрать полную грудь воздуха для еще одного продолжительного крика. Эта «передышка» несколько вернула ей трезвость мысли, пегаска встрепенулась и медленно повернула голову туда, откуда пришла неведомая угроза. О том, что угроза вряд ли стала бы стучать ей по макушке, Бриттл не догадалась.
Прямо над ней, на расстоянии нескольких метров, в воздухе парило некое существо. Его крылья, во много раз длиннее и больше, чем у обычного пони, плавно двигались вверх-вниз. Почти вся свободная поверхность его тела была увешана какими-то веревочками, мешочками и коробочками. В огромных глазах существа отражались лучи закатного солнца, а его хвост, до середины замотанный чем-то похожим на шарф, двигался в воздухе словно рыбий. Существо протянуло к голове переднюю ногу, стянуло с мордочки дыхательную маску и заливисто рассмеялось. Из-за большой высоты звук был странным, Бриттл показалось что смеются где-то в соседней комнате, хотя источник находился прямо перед ней. Существо подняло вверх большие лётные очки и озорно взглянуло на оторопевшую пегаску.
– Слушай, любезная, я сейчас, наверное, слышала самый громкий звук, какой может издать пони на эшелоне. Вот честно-честно. – сказало некое существо, которое, конечно же, было пегасом. – Но, да, надо попросить прощения, не стоило так тебя пугать. Хотя ты, любезная, и сама мастерски умеешь пугать других пони. Знаешь, какой переполох сейчас там внизу?
– П-представляю – выдохнула Бриттл машинально, все еще не спуская глаз со странной пони.
– Любезная, ты вряд ли представляешь, – пони на миг сделала серьезное лицо, чтобы потом снова широко улыбнуться, – ты же обставила этого старого шкодника! Он приплёлся назад на одном крыле, и его отпаивали водой десять минут, прежде чем он смог выдавить из себя хоть слово. Хотя ты, любезная, конечно, даёшь. Ну кто же на эшелон забирается в простой лётной шкурке? Если уж задумала бежать, надо к этому готовиться.
– Не задумывала я бежать никуда, – буркнула Бриттл.
– А чего ты тогда тут делаешь, любезная? – осведомилась пони, плавно облетая её по кругу.
– Я... Ну, я случайно тут оказалась. Просто летела себе, и оказалась.
– Так не бывает, «летела и оказалась». Забраться на такой эшелон – это надо хорошую подготовку, карту воздушных течений, ну и…
– Какой эшелон, какую карту? – перебила её Бриттл Вейв, для которой странная пони уже перестала быть чем-то страшным. Наоборот, пегаска начала замечать то, на что сперва не обращала внимания: пони определенно была в обычном лётном костюме, однако поверх него был надет еще один, покрывающий переднюю часть туловища и ноги. Большие лётные очки на голове были снабжены сдвижными тёмными фильтрами, а между передними ногами на хитром подвесе болталась большая металлическая коробка с рычажками, назначение которой было совершенно неясно. Впрочем как и назначение доброй половины того, чем была увешана эта большая странная пони.
– Чего уставилась, любезная, нравится мой костюм?
– Он ин-нтересн-ный... – простучала зубами Бриттл. Сама того не замечая, она окончательно продрогла.
– Ты чего, все еще боишься меня? – спросила пони с недоумением в голосе.
– Н-нет, холодно прост-то.
Пони некоторое время летела с непонимающим выражением лица, а затем встрепенулась и сказала какое-то слово, которое Бриттл еще не знала.
– Вот я куропатка глупая, у тебя же ветрозащиты нет! – выпалила она, – И вообще в таких тоненьких шкурках летать на такой высо… – пони вдруг осеклась и хитро посмотрела на Бриттл. Та от такого взгляда немного оторопела и даже ненадолго перестала стучать зубами. Эта пони была хоть и взрослой, но определенно вела себя странновато.
– Слу-ушай, любезная – хитро начала пони, снова по кругу облетая зависшую на месте Бриттл, – тебе ведь холодно?
– Да, определенно х-холод-дно, – ответила пегаска выворачивая шею и пытаясь сохранить зрительный контакт с летающей по кругу собеседницей.
– Но ты ведь не боишься? – продолжила странная пони странным голосом.
– Ну, не то чтобы боюсь… – Бриттл окончательно перестала понимать, что происходит. Её собеседница весело подмигнула, приложила маску ко рту одной ногой, а другой щелкнула переключателем на боку. Подождав пару секунд, она негромко сказала «двенадцатая нашла, сопровождаю», а затем, снова обращаясь к Бриттл, спросила: – Тогда, любезная, хочешь взлететь еще выше?
Последняя
Быстрый вдох, крылья вниз, задержка полсекунды, медленный выдох, крылья вверх. Бриттл Вейв под крылом странной пегаски взлетела уже на такую высоту, о которой пони побоялась бы давать какие-то оценочные суждения. Проще говоря, высота была даже не головокружительной, она была просто ненормальной. Поверхность земли превратилась в голубые и белые разводы, линия горизонта стала отчетливо полукруглой, голубая полоска над закатом превратилась в тонкую ниточку, а всё остальное небо было залито густым лиловым цветом. Смотреть прямо вверх Бриттл побоялась, потому что краем глаза заметила там звезды. Почему-то ей показалось, что смотреть на звезды до заката будет неуважением к принцессе Луне, ведь, может быть, она прямо сейчас составляет какое-нибудь красивое созвездие и не хочет, чтобы простые пони видели незаконченную работу.
– Ну, как самочувствие? – спросила пони, наклоняя голову к Бриттл и придерживая дыхательную маску одной ногой.
– Знаете, очень странное, – отозвалась Бриттл через пару секунд на выдохе. Непроизвольно она стала разговаривать с большими паузами между словами, как бы переводя дух. Её спутница разговаривала так же, только паузы были покороче.
– Ты отлично держишься, любезная. Кстати, волшебство должно было начаться минуты две назад. Ты, главное, сразу скажи, если устанешь, или если станет трудно дышать, или еще чего-нибудь. Ты ведь знаешь, что не обязательно махать крыльями все время? Просто делай то же, что и я, крылья у тебя шикарные.
– Дурные они.
– Сама ты дурная. Ты с этими крыльями можешь даже без напёрышников на эшелоне висеть чётко. Если бы у меня были такие крылья, я бы эти гадкие напёрышники…
– Чего-чего гадкие? – переспросила Бриттл Вейв, впервые слышавшая это слово.
– Напёрышники. – пегаска носом указала на кончик своего крыла. Действительно, её маховые перья были необычайной длины и прямо от основания заключались в некие подобия больших перьев, по виду сделанных как будто из твёрдой ткани, в цвет лётного костюма. Хоть крылья этой пегаски и были размерами гораздо больше, чем у любого простого пони – пожалуй, они были даже длиннее, чем у принцессы – их маховые перья не могли быть настолько большими, эти «напёрышники» были надеты прямо на них.
– А зачем они? – Бриттл и сама догадывалась об этом, но вопрос задала машинально.
– Любезная, – отозвалась Двенадцатая, – не у всех такие шикарные перья как у тебя. К тому же на своих перьях не получится висеть на эшелоне больше двенадцати часов, там начинаются очень неприятные процессы в крыле. Я не доктор и не в курсе точно, но с напёрышниками можно летать дольше, это факт.
– Про эти штуки ясно, но я не понимаю другого, – ответила Бриттл, – почему там внизу так холодно, а здесь так тепло?
Бриттл и правда ничего не понимала. Они поднимались уже полчаса, не меньше, и по всем наблюдениям молодой пегаски должно было становиться только холоднее. Действительно, первое время холод буквально пронизывал пегаску, однако её странная спутница только ободряюще улыбалась и советовала не беспокоиться, мол, всё хорошо. И через сорок минут подъема всё действительно стало хорошо.
– Я не понимаю, – повторила Бриттл, с недоумением разглядывая капельки на стёклах очков. Буквально пять минут назад эти капельки были слоем инея. Температура хоть и не стала комфортной, но была явно выше нуля.
– А это и есть местное волшебство, любезная, – весело сказала пони, сделав широкий жест передней ногой.
– То есть кто-то из принцесс делает это место теплее, чем внизу? А зачем?
– Нет, это не принцессы. По крайней мере, они не влияют на это напрямую. В общем, тебе, наверное, еще рано это знать, но мы сейчас в слое инверсии. Сложная штука, солнечные лучи попадают туда-сюда, задерживаются воздушными слоями там-сям, всё такое. Короче, здесь тепло, и это полностью физическое явление. Вверх еще метров на четыреста, а выше… Ну, туда просто так лучше не соваться, если ты, конечно, не одета, как я.
Пони выпятила грудь и сделала движение, отдаленно напоминающее реверанс, при этом её хитрая амуниция отчетливо звякнула. Бриттл окончательно убедилась, что ходить по земле с этим передвижным складом было бы совершенно неудобно. Да и взлететь вряд ли бы получилось.
– Вот там я и работаю. Хотя и с моей шкуркой совсем высоко не подняться, мороз нестерпимый, да и дышать там нечем. У меня с собой есть запас смеси, хватает на дежурство, но это же не изолирующая система. Я слыхала, что где-то летают с полной изоляцией, но…
Слова пегаски были прерваны странным шумом, донёсшимся откуда-то из недр мешочков и коробочек, что висели на её правом боку. Чертыхнувшись, пегаска положила копыто на бок, откинула какую-то рукоятку и начала быстро крутить её, как ручку миксера. Послышалось противное жужжание, а затем негромкий щелчок. Пони приложила копыто к уху и нахмурила брови. Через несколько секунд сосредоточенное выражение на ее мордочке сменилось чем-то похожим на отчаяние вперемешку с отвращением.
– Ну теперь всё. Сейчас начнется… – выдохнула она, глядя куда-то вбок.
– Что начнется? – испугалась Бриттл.
– Я-то думала, что полетаю тут с тобой, поболтаем о том о сём… – пегаска снова ненадолго приложила копыто к уху, затем снова щелкнула переключателем где-то на боку и продолжила, обращаясь в пустоту, – да-а, да, сейчас. Батарейку мне потом сама заряжать будешь.
Бриттл несколько мгновений не понимала, что происходит, пока откуда-то не донеслось что-то напоминающее хрип громкой связи у них в учебных классах. Не успела она толком понять откуда доносится этот звук, как услышала крик:
«Проверка-проверка! Раз-два-три!»
– Началось…
«А-а-а! Приветствую в наших краях!»
– Можешь говорить, она тебя слышит… – выдавила из себя незнакомая пегаска.
– А кто это? – спросила Бриттл.
– Ну, скажем, Шестая.
«Так вот как значит! «Ну, скажем»?!
– Кстати, любезная, – спохватилась незнакомая пегаска, – мы же так и не познакомились. Тебя как зовут?
– Меня зовут Бриттл Вейв, очень приятно.
– А меня, хм. Меня зови Двенадцатой.
– У вас странное имя.
– Да это не имя, мы тут в целом именами не пользуемся, все равно по позывным работаем. Эта ушибленная, например, Шестая, я Двенадцатая, в соседних секторах еще Пятая и Двадцать Восьмая сейчас, но им не до нас, у них под пузом грозовой фронт на тысячу миль. Кстати, Бриттл, помаши Шестой копытом. Вон она летит.
– Где, не вижу? – проговорила Бриттл, пытаясь разглядеть кого-нибудь в сплошной синеве неба.
– Вон там, – указала Двенадцатая копытом. Спустя несколько секунд, Бриттл буквально на пределе возможностей своего зрения действительно разглядела еле заметную черную точку, – Шестая в своем секторе дежурит, ее вообще не должно быть видно, но она, как обычно, слушала чужой эфир и прознала про тебя, поэтому, – пони нарочито повысила голос, – в нарушение всех инструкций подлетела ближе, чем нужно, и сошла с нужного эшелона.
«Бриттл Вейв?! Погоди-погоди-погоди! Так ты кобылка?!»
– Ну... Да, кажется… – промямлила Бриттл.
«Неудача! Снова не жеребчик!»
– Уйми свои фантазии, Шестая. – сказала Двенадцатая, а затем добавила, обращаясь к Бриттл, – Тут забавный феномен у нас. Дело в том, что у нас работают только кобылки. Жеребчики не вырастают с таким объемом легких, с такими длинным крыльями и лёгкими костями, как мы. И зрение у них так себе. Вот мы и видим их раз в… Пожалуй, раз в месяц, в лучшем случае.
«Иногда чаще! В прошлом году воздушный шар залетел, полный крепких жеребцов! Только они земнопони все были!»
– А еще они все были без сознания и чуть не замерзли насмерть. – добавила Двенадцатая.
«Так тем лучше! Я даже успела сфотографироваться с одним!»
– Ты потратила целую кассету казённой плёнки. И вообще у них шар чуть не лопнул от разницы давления, а ты еще прыгала на нем сверху.
«Но ведь это же так интересно! И опасно! Летать на таком пузыре, который может лопнуть или занести тебя куда-нибудь в опасное место!»
– Или на опасную высоту. В общем, у нас тут не соскучишься. – Двенадцатая улыбнулась, приложила ко рту маску и сделала долгий вдох.
– Если эта высота такая опасная, – сказала Бриттл, сощурив глаза и пытаясь разглядеть Шестую, – то что вы здесь делаете? Тут ведь холодно и нет ничего.
– А зачем ты тогда сюда прилетела, если тут «холодно и нет ничего»? – хитро спросила Двенадцатая, грациозно огибая Бриттл по широкой дуге.
– Я… – Бриттл на мгновение задумалась, стоит ли рассказывать им, – я сбежала из лётной школы. Не вписалась в поворот, как обычно, сломала ворота, в облако шлепнулась. Еще и одноклассники дразнятся, называют...
– Соломинкой.
«Соломинкой!».
Бриттл оторопела, когда две эти пегаски одновременно произнесли прозвище, которое, как ей казалось, могла получить только она одна.
«Соломинка, куда полетела, крыло отвалится!»
– «Ха-ха-ха, соломинка!» – передразнила Двенадцатая, грустно улыбнулась и снова приложила к мордочке дыхательную маску.
– Слушайте, это не смешно совсем, – проговорила Бриттл, поёжившись от знакомых обидных слов.
– Мы в курсе, что не смешно, – ответила Двенадцатая, – просто нам тоже слишком хорошо знакомо подобное.
«Очень-очень хорошо!»
– Но, – продолжила Двенадцатая, – у нас доставало ума, убегая с обучения, не взлетать в нижнюю стратосферу, облачившись только в лётный комбинезончик и лёгонькие очки. Хотя… Погоди, сколько тебе лет?
– Не скажу.
– Ладно, что у тебя на кьютимарке?
– Сама посмотри, – ответила Бриттл, поворачиваясь к собеседнице боком.
– Невежливо судить о кьютимарках других пони, – с укоризной проговорила Двенадцатая, – и чему только вас в институте учат.
– Я еще в школе учусь.
– В какой такой школе, любезная? – недоуменно спросила собеседница. Бриттл даже показалось что она на миг замерла в воздухе.
– Ну, в специализированной, – нерешительно ответила молодая пегаска, – с уклоном в…
«Они оставили её в обычной школе! Неслыханно!»
– Да уж, действительно, – процедила Двенадцатая, снова облетая Бриттл вокруг, – тебя после общеобразовательного курса должны были отдать в наш институт. Для иного у тебя должны были быть врожденные болезни, которых, как я вижу, не наблюдается. Или особое мнение твоих родителей.
– Я не знаю ни про какой институт, – возразила Бриттл, – а мои родители не сделали мне ничего плохого. Наоборот, они желают только хорошего, они прилетают сразу, как только со мной что-нибудь случится или я что-нибудь натворю.
– Они отдали тебя в школу для обычных пегасов. Где летают юркие низенькие пони и грифоны с маленькими крыльями, умеющие разворачиваться «на пятачке» и пролетать через маленькие маршрутные кольца. Умеющие мгновенно набирать большую скорость и почти мгновенно останавливаться.
– Ну и что? – Бриттл с вызовом посмотрела в глаза собеседнице, а потом зачем-то повернулась в сторону Шестой, – Это я неполноценная, а не они!
«А я знаю, в чем дело! Её родители побоялись отдавать дочь в наш институт потому, что там учатся ненормальные! Не такие, как все! Они хотели, чтобы она была с другими пегасами и чувствовала себя не оторванной от общества, хотя она никогда не сможет быть такой как они!»
– В кой-то веки ты выдала что-то разумное, Шестая, – хохотнула Двенадцатая, мотнув головой, – вот на мои загадки бы отвечала так же чётко и быстро. А то думаешь по двенадцать часов, а потом несёшь чушь про жеребчиков.
«Я тебе глаз высосу!»
– Это мы развлекаемся так, любезная, – пояснила Двенадцатая оторопевшей Бриттл, – загадки придумываем и загадываем друг другу. Шестая обычно ничего дельного не отгадывает. Но в вопросе твоего обучения она скорее всего права. Родители излишне опекают тебя, причем в ущерб тебе же.
Бриттл не нашла, что ответить. Она продолжала парить, широко раскрыв крылья и чувствуя, как каждое перышко легонько подрагивает, ловя магическую подъемную силу. Физической здесь уже почти не было, хотя Бриттл не без удивления обнаружила, что она и не требуется. Конечно, о таких скоростях полета, как у поверхности нельзя было даже думать, но спокойно перемещаться в любую сторону можно было без проблем. Даже вверх.
Снова приложив маску ко рту, Двенадцатая огляделась вокруг и занялась какими-то своими делами. Она попеременно проверяла многочисленные мешочки, подсумки и коробочки на своих боках и ногах, вытаскивая оттуда разные предметы и пристально разглядывая их. Бриттл понятия не имела что это были за штуки, но выглядели они достаточно научно. Наконец Двенадцатая вытащила из широкого кармана квадратный планшет, в котором Бриттл заметила нечто вроде карты. Сделав на планшете несколько пометок, Двенадцатая вытащила из него «карту» и, свернув в трубочку, сунула в маленький футлярчик.
Вслед за этим пони потянулась к большой коробке, висящей между передних ног. После того, как Двенадцатая сняла с коробки крышку, оказалось, что это большой и вычурный фотоаппарат. Такие камеры Бриттл видела только в музее, но её спутница деловито покрутила какие-то колесики и рычажки, выдвинув объектив и настраивая что-то. Потом она сильно наклонила голову и, глядя в складной визир, больше похожий на прицел, куда-то вниз, нажала один из многочисленных рычажков. Объектив мгновенно сложился, а Двенадцатая закрыла крышку и вытащила откуда-то сбоку фотоаппарата плоскую металлическую коробочку. Вставив в коробочку футляр с картой, пони деловито посмотрела на часы и бросила коробочку вниз.
– А так мы тут работаем, да… – пояснила Двенадцатая свои действия, картинно отряхнув копыта одно об другое. Правда, это всё так, баловство. Рутина. Но иногда случается такая головомойка, что хоть лети, хоть падай.
«Циклоны!»
– Да, всякое, – продолжила Двенадцатая. Но нет, это бывает редко, очень редко. В основном мы просто фотографируем, измеряем всякое. Иногда картографы дают задание что-нибудь посмотреть...
«Гадкие пони!»
– Они придираются, педантичные. Я однажды в два раза больше положенного круги наворачивала над полсотнипятым сектором, потому что они решить не могли, что правильнее – их карта или моя фотография. Но это их работа, на самом деле, так что мы не в обиде. Шестая просто ударенная головой, она никого не любит.
«Неправда! Я люблю маму, и северные сияния, и жеребчиков! А тебя не люблю! Положительная барометрическая тенденция, эволюция давления плюс шестнадцать! Ложбина в барическом поле там нормальная! Ой, забыла переключить канал!»
– Вот так вот, Бриттл, – продолжила Двенадцатая, – извини, что вот так сразу начали на тебя давить своими расспросами. Просто у нас бывает совсем немного гостей, а на базе все друг друга знают.
«Все! Я даже знаю когда у Двенадцатой…»
Двенадцатая быстро протянула копыто и щелкнула выключателем, прежде чем Шестая успела закончить фразу.
– Хе-хе, иногда её заносит. В общем, на чем мы остановились? – деловито продолжила пегаска, – Ах да. Ты говорила о том, что это ты неполноценная, а все те пони в школе крутые и умеют делать всякие штуки.
– Да, что-то вроде, – тихо ответила Бриттл, прислушиваясь к своим ощущениям. Кажется, она либо привыкла к заложенным ушам, либо они перестали быть таковыми. По крайней мере, теперь молодая пони не слышала непрерывного звона, а простой разговор, хоть и был явно тише, чем у земли, различался вполне неплохо.
– А теперь вспомни, что ты сделала полтора часа назад.
– Я позорно сбежала с простого маршрута…
– Ты, любезная, свечкой ушла в небо прямо сквозь дикие облака, заставила инструктора, прекрасного спортсмена, в мыле возвращаться восвояси и проситься на пенсию, подальше от этих несносных акселератов. Ты без кислородного оборудования, теплой одежды и даже знаний обо всём этом, не запыхавшись, достигла такой высоты, пятой части которой не осилит ни один из этих школьных пони. Ты прямо сейчас находишься в инверсионном слое стратосферы, куда не каждый высотный разведчик вообще попадает по физическим ограничениям, и ты прилетела сюда сама. Конечно, это не выдающиеся показатели, у нас есть молодые пони, которые летают выше и дольше, и я могла бы тоже самое, будь я посмелее в твоем возрасте. Но эти показатели уже делают тебя как минимум не хуже тех, кто издевается над тобой в школе. Тебе никогда не пройти маршрут слалома даже с минимально возможным временем. Тебя у земли будет обгонять большинство жеребят. Но они никогда не увидят северного сияния так близко, будто до него можно дотронуться копытом. Они никогда не полежат на полярном стратосферном облаке. Перламутровые облака только наши, Бриттл, так же, как скоростные полеты у земли доступны только им. Ты хороша в одних вещах, а они в других. Я бы назвала тебя альтернативно-одаренной, но это выражение уже занято чем-то обидным, так что я просто выразительно посмотрю на тебя и понадеюсь, что ты поняла мысль, любезная. Потому что без мозгов в нашем деле никуда. Конечно, ты можешь выбрать другую профессию, но… Думаю, сердце тебе подскажет, как бы банально это ни звучало.
Закончив свою мысль, Двенадцатая с чувством выполненного долга приложила ко рту маску, а затем снова покрутила рукоять у себя на боку и щелкнула переключателем.
«...и она любит заниматься такими вещами! Кто бы мог подумать?! И вообще, получается, из них я самая воспитанная! А ты, Бриттл, ничего такого не делаешь, я надеюсь?! »
– Вряд ли, – призналась молодая пегаска, переглянувшись с Двенадцатой, которая ей заговорщицки подмигнула, – я люблю просто книжки читать подальше от суеты.
«Книжки — это хорошо! Я тоже люблю! Про жеребчиков! В нашей работе книжки читать сложно, но иногда получается! Главное на базе не забыть! А если забыла, то можно на звезды глядеть!»
При этих словах Бриттл наконец отвлеклась от разглядывания своей спутницы и вспомнила, что находится там, где никогда раньше не была. И это место сейчас было потрясающим. Ослепительное белое солнце вот-вот должно было коснуться горизонта, но небо уже было иссиня-черным, словно в самую ясную из ночей. Хотя Бриттл решила для себя, что таких ночей там, внизу, она не видела никогда. Судя по всему, принцесса Луна уже закончила создавать созвездия на этот месяц, потому что небо казалось цельным, законченным произведением искусства. С земли это казалось бы настоящим сокровищем, и никакой пони не смог бы оторвать глаз от него меньше чем через несколько минут. Однако пегаска заметила кое-что еще. Здесь, на огромной высоте, звезд было больше. Как будто с каждым метром высоты зажигались новые звезды, появлялись новые созвездия.
Бриттл догадывалась, что это зависит от какого-то явления, но не знала, от какого. Зато она точно знала, что никто, кроме этих немногих пони, что парят на огромной высоте, никогда не увидит этих звезд. Значит ли это, что сама принцесса Луна зажигает звезды специально для них? Специально для неё?
Воздушный шар, полный перепуганных пони в непропорционально пухлых костюмах и круглых шлемах, поднялся к ним через полчаса. Бриттл Вейв буквально за хвост сдёрнули с неба в корзину шара, которая была не открытой, как у всех шаров, а закрытой со всех сторон, кроме одной, где оказался круглый люк со шлюзом. Пегаска тут же оказалась в копытах медиков, директора школы и еще пяти-шести пони, на которых она даже не смотрела. Медики тут же укутали Бриттл в блестящее одеяло из какого-то подобия мягкой фольги, начали светить в глаза фонариками и сунули в рот градусник. Директор школы начал рассказывать о том, как они все испугались, когда Бриттл убежала, и что внизу её с тревогой ждет весь класс, который даже разучил какое-то приветствие. Какой-то пони с подозрительно участливым лицом интересовался её самочувствием и посоветовал никому ничего не рассказывать и ничего не подписывать, пока он не увидится с её родителями.
Через минуту этой катавасии пони уже перестала отвечать окружающим, которые, впрочем, начали больше ругаться между собой, чем интересоваться состоянием самой Бриттл. Вместо этого пегаска прильнула к иллюминатору в дверце, откуда можно было еще увидеть россыпь звезд. Пегаске даже показалось, что она мельком увидела маленькую черную точку, парящую между звездами и облаками. Бриттл даже не успела попрощаться с Шестой и Двенадцатой, но она не очень переживала по этому поводу, потому что в её голове уже созрело решение. Возможно, первое взрослое решение в её жизни.
Бриттл Вейв не переживала о том, что не успела попрощаться, потому что скоро она сюда вернется. На головокружительную высоту, о которой даже судить страшно. Туда, где отчетливо и ясно видно то, что не различить тем, кто ниже. Где никто не видит тебя, а ты не видишь никого, где дикий холод, солнце с луной, звезды и облака.
Домой.