Ксенофилия: Продолжение Истории
Что в небе такое, что не даёт нам покоя?
«What's so amazing that keeps us star gazing?»
— Из саундтрека к Muppet Movie — Rainbow Connection
День подходил к концу, солнце медленно, но верно клонилось к горизонту. На склоне холма на окраине Понивиля необычная пара терпеливо дожидалась очередного вечернего светового шоу принцессы Селестии.
Рэйнбоу Дэш сидела, прильнув к своему жеребцу, крылья её были сложены; Леро одной рукой обнял её за плечи, а другой теребил кончик её ушка. Пегасочка положила голову ему на плечо, а он прижался подбородком к её макушке.
За последнюю пару лет они успели полюбить это место и частенько приходили сюда просто полюбоваться закатом. Порой они приходили одни, порой с друзьями, приходили в печали, приходили и в радости. Частенько к ним присоединялись Эпплы, как-никак, и этот холм, и площадка для пикников у его подножья находились на территории их фермы.
Оба они надеялись, что утро не наступит слишком скоро, ведь поутру пегасочка должна была вернуться в Академию. А не считая этих двух дней в увольнительной, что ей удалось провести со своим табуном, они не виделись уже почти месяц.
Она очень гордилась тем, что по результатам тестов на профпригодность и успеваемости за год, её перевели на курсы подготовки офицеров. Были, конечно, в этом и свои минусы. Офицерские курсы предполагали более насыщенную программу, а потому ей приходилось больше времени проводить в казармах и меньше со своим табуном.
Занятия пегасочки начинались рано утром и заканчивались поздно вечером, да и у человека день был полон хлопот. Но никогда прежде, с тех самых пор как их отношения перешли на новый уровень, им не приходилось проводить больше пары дней в разлуке. И, конечно же, их это не радовало. Однако оба они были согласны с тем, что вынужденная разлука делала каждую их новую встречу слаще… и пикантнее.
Так они и сидели, наслаждаясь тишиной, такой уютной тишиной, которая порой возникает между лучшими друзьями или родственными душами. Но вдруг человек заговорил:
— Знаешь, а я всё никак не привыкну к вашей погоде.
— Почему? — спросила пегасочка томным голосом, стараясь при этом не двигаться. Слишком уж ей нравилось, как он гладил её ушко, и ей совсем не хотелось отвлекать его от этого занятия.
— Не знаю. Наверное, потому что первые лет двадцать моей жизни погода… ну, она просто была. Просто случалась. Никто не переставлял облака, никто не приносил дожди, аликорны не управляли солнцем и луной. Всё работало как-то само собой, как огромный механизм.
Леро на секунду задумался, пальцы его замерли, но не успела Рэйнбоу расстроиться, как он продолжил и рассказ, и ласки.
— Или как грандиозный эксперимент, начатый миллиарды лет назад и пущенный на самотёк. Люди, конечно, пытаются предсказывать погоду, пытаются вычислить, где что может случиться, но последнее слово всегда остаётся за Матушкой Природой.
Леро легонько, почти не касаясь, провёл пальцем по краю её ушка. А потом ещё раз, аккуратно зажав между большим и указательным пальцем, от основания и до самого кончика, приглаживая мягкую шёрстку.
Вдалеке показалась стайка пегасов, наверное, друзья возвращались из похода, проведённого на выходных в Белохвостом Лесу. На фоне заходящего солнца они казались просто тёмными пятнышками, летящими над горизонтом в сторону Понивиля. Пожалуй, если они поторопятся — успеют вернуться домой ещё до темна.
Некоторое время он просто ласкал её, а потом продолжил рассуждать вслух:
— Она никогда не давала нам расслабиться. Солнечный день мог мгновенно обернуться проливным дождём, тихая морская гладь покрывалась убийственными волнами так быстро, что мореходы не успевали ничего сделать. Засухи могли тянуться годами, а ураганы разносили в труху целые города. Мы, конечно, старались быть готовыми ко всему, но как только нам начинало казаться, что мы обуздали Матушку Природу, она преподносила нам очередной сюрприз.
Вздох, вырвавшийся из груди Леро, встрепенул волосы на макушке Рэйнбоу.
— Мы так собою гордимся: мы отправили человека на луну, погрузились на дно океана, построили дома выше самых облаков, создали машины такие быстрые, что и у пегаса голова пошла бы кругом. Но стоит случиться урагану, или землетрясению, или цунами, и мы сразу понимаем, какие мы на самом деле жалкие и беспомощные.
Леро потёр переносицу, Рэйнбоу уже не раз замечала, что он так делает, когда думает о чём-то важном. Кажется, ему это помогало, наверное, стоит тоже взять этот приём на вооружение.
— Люди порой ведут себя так глупо. Мы создали оружие, способное в мгновение ока убить тысячи человек, придумали фантастические миры полные страха и ненависти. Миры, в которых огромное здание, набитое ни в чём неповинными людьми, могут взорвать, только чтобы доказать своё могущество. Но вдруг опять появляется Матушка Природа и обрушивает на нас снегопад невиданной силы. И мы опять понимаем, что по сравнению с нею мы просто кучка шаловливых детишек. Она словно пытается сказать нам, чтоб мы перестали лупить друг друга совочками по голове и вели себя хорошо в своей песочнице. Но мы её почему-то никогда не слушаем.
При одной мысли о том, что пони, да пусть даже и не пони, может пойти на убийство, Рэйнбоу содрогнулась. Это было что-то совершенно противоестественное. Да, в понийской истории случалось быть кровавой резне, но всё это было так давно, что казалось, будто всё это происходило с каким-то другим видом. Ну, или с какими-то выдуманными персонажами, которых автор поместил на страницы книг о понийской истории, как, например, в серии книг «Мун Дэнсер: Королева Воинов», которые Твайлайт подарила ей на прошлый день рождения.
Но как бы там ни было, она всё равно не могла этого понять. Как вообще можно заставить одно разумное существо убить другое? Как довести пони до такого состояния? Как сильно нужно испугаться или разозлиться, чтобы решиться на убийство? К счастью, она не знала ответов на эти вопросы и очень надеялась, что так никогда и не узнает.
Леро опять задумался, глядя на небо. Стайка пегасов приближалась, судя по всему, маршрут их пролегал над северными полями фермы Эпплов и прямиком в центр города.
Вскоре пегасы миновали то место, где расположилась наша парочка. Пусть он и не был такой зоркий, как его спутница, Леро всё же заметил, что один из летунов как-то странно трепыхается под своей ношей. Во всей округе так коряво летала лишь одна пегасочка.
Трое её спутников старались держаться на расстоянии, но не слишком далеко, чтобы, случись необходимость, успеть прийти на помощь.
Отрадно было осознавать, что почтальонша, снова была со своими друзьями. Леро слышал краем уха, что после того «несчастного случая», что приключился с нею за несколько лет до его появления в Эквестрии, кобылка стала сама не своя.
Иной решил бы, что друзья и соседи тут же отвернутся от неуклюжей пони, постоянно попадающей в мелкие передряги, но Леро знал, что горожане любят её как никого другого. И что бы с нею ни случилось, каких бы дел она ни натворила, никто никогда не держал на неё зла.
Вот и сейчас она была среди друзей, которые её любят и готовы о ней позаботиться, пусть и стараются особо этого не афишировать. Леро проводил их взглядом и продолжил:
— А у вас тут всё конкретно. Вся погода по расписанию, всё тихо, всё спокойно. Ну, не считая залётных штормов и промашек погодной бригады.
Рэйнбоу заглянула в его глаза.
— А помнишь тот ливень с градом, что подкрался из Вечнодикого, когда я улетела на вступительные экзамены? — напомнила она, мимоходом пытаясь понять, что же такое её жеребец высматривает в небе. — Переколбасил мне все графики работ, — продолжила она. — Почти месяц ушёл на то, чтоб привести всё в порядок. Попотеть пришлось порядком, хорошо, что со мной была моя команда. И лучше бы Блоссомфорт не обижать моих девочек, а то я ей устрою.
Рэйнбоу гордо выпятила грудь. Может быть, она и держала свою бригаду в ежовых рукавицах, но зато они были лучшими погодниками к югу от Кантерлота. Да, в принципе, и к северу тоже.
— Ага. Было здорово. Та самая старая «добрая» непредсказуемая погода, — согласился с ней Леро и вдруг опять задумался. — Всё бы ничего, если бы не паника. Похоже, понивильцы тяжело переносят внезапные неприятности. И если подумать, то цветочницы, ну, эти, Роузи, Дэйзи и Лили, пожалуй, натворили дел не меньше, чем сам град, а градины тогда попадались и с куриное яйцо.
Леро поморщился. Городок тогда неслабо пострадал и, хотя ему и удалось неплохо подзаработать на его восстановлении, всё же пришлось подряжать многих пони к себе в подмогу. Но опять же, помогая ему, юная Эпплблум получила-таки свою метку. Так что, у них был замечательный повод для праздника после недели упорного труда.
— Но в целом, у вас тут всё под контролем. Даже как-то скучновато. Не приходится убегать из под случайного дождика, не поиграешь в снежки, внезапно выпавшим снегом, ни каких тебе гроз, из-за которых вырубается электричество. — Леро усмехнулся и скрючил пальцы, похоже, так делали люди, когда рассказывали «страшилки». — А знаешь, чего мне порой так не хватает? — сказал он и продолжил ласкать ушко Рэйнбоу.
Пегасочка легонько мотнула головой. Она старалась не думать о том, с чем пришлось расстаться её жеребцу. Она, конечно, знала, что он не вернётся домой, даже если ему и выпадет такая возможность, но всё равно было неприятно осознавать, что ему чего-то недостаёт в его нынешней жизни.
— Радуги. — Ответ был настолько простым, что она даже не поняла, что он хотел этим сказать.
— Почему? У нас же есть радуги. У меня даже дома одна была. — Рэйнбоу махнула копытом в сторону Понивиля. — Её, конечно, пришлось заглушить, когда я припарковала свой старый дом у нас во дворе, но она ещё работает. Когда Скут подрастёт, мы поднимем дом, и я опять запущу её, чтоб ты мог любоваться ею когда захочешь. А хочешь, я даже ещё одну добавлю.
Леро улыбнулся и взлохматил её гриву, в ответ Рэйнбоу игриво замахала копытцами, словно отбиваясь от него. Она делала всё, что было в её силах, чтобы помочь ему вжиться, почувствовать себя как дома в мире столь далёком от его родного, и он был очень ей за это благодарен.
— Не, я знаю, но ваши радуги, они не такие как у нас. Наши радуги не настоящие, их нельзя потрогать, они всего лишь оптическая иллюзия. Они просто свет, преломлённый капельками воды, разливающийся по небу цветным коромыслом.
— А? Чувак, ты ничего не путаешь? — В Эквестрии радугу делали по-другому, кому как не Рэйнбоу было это знать. Её радуги получили множество наград на разнообразных выставках. Порой к ней наведывались поклонники её искусства, чтобы заказать радугу для себя или для своих друзей, и она никогда им не отказывала. Чем больше пони смогут увидеть её восхитительные произведения копыт, тем больше пони узнают, какая она потрясная.
— Ну, это типа как… — Леро задумался, подыскивая подходящее сравнение. — Вот этот твой трюк, когда в солнечный день ты пролетаешь сквозь кучу облаков, собирая в своём воздушном потоке капельки конденсата, а потом ты приземляешься и стряхиваешь их, и в лучах солнца над твоей головой появляется маленькая радуга. — Леро ожесточённо жестикулировал, описывая свой любимый трюк из репертуара Рэйнбоу.
— Ага, это просто потрясно.— Пегасочка почувствовала, как краснеет. Ей нравилось когда Леро восхищался ею, а особенно, когда восхищался её полётами. Его слова значили для неё куда как больше, чем охи и ахи восторженной толпы. — И я, ну, рада, что тебе нравится. Хочешь, я как-нибудь сделаю это специально для тебя? — Делать радугу вкопытную занятие не из лёгких. Сейчас уже не много осталось тех пегасов, что делали её по старинке. Но для Рэйнбоу это была часть её врождённого таланта, также как и «Радужный Удар».
Рэйнбоу опёрлась копытом о землю, чувствуя, как краска разливается под её шёрсткой. Как ему это удаётся? Почему его слова заставляют её почувствовать себя шаловливой школьницей? Не то чтобы это плохо, но святая Селестия, она же теперь замужняя кобылка, так почему же ему удаётся это всё с той же лёгкостью?
— Почему бы и нет, — улыбнулся в ответ Леро. Румянец продолжал заливать её щёки и теперь грозился перекинуться и на ушки, если она срочно что-нибудь не придумает.
Леро надул губы, не очень сильно, но очень умилительно.
— Надеюсь, то что тебя приняли в Вондерболты не означает, что тебе больше нельзя устраивать для меня эксклюзивные выступления.
— Ну, думаю, я всегда смогу выкроить для тебя минутку. — Пегасочка поиграла бровями, явно на что-то намекая. Она решила, что раз уж он вогнал её в краску, то чего уж теперь стесняться, можно и пошалить, пусть Леро тоже краснеет. К тому же он такой милый, когда начинает краснеть. — Может, устроим небольшую репетицию под открытым небом? — Она наклонилась и прижалась носиком к уху Леро, чтобы пощекотать его шею мягкой шёрсткой. Ей пришлось повозиться в своё время, чтобы отыскать все его чувствительные точки, но теперь её прошлые старания окупались с лихвой.
— Эй, прекрати, — уворачиваясь от её носика, Леро откинулся назад, опёршись на руки. Упустить такую возможность Рэйнбоу просто не могла. Она повалила его на спину и ловко вскочила сверху. Теперь они лежали животом к животу, Рэйнбоу обхватила его бока ногами, опираясь ими на землю, чтоб не сильно давить на грудь любимого. К счастью для неё, Леро хоть и был теперь надёжно прижат к земле, руки его всё же были свободны.
Рэйнбоу радостно оскалилась — у неё были прекрасные жемчужно-белые зубы, хотя, будь она плотоядной, её улыбку можно было бы назвать ужасающей. Стоит также заметить, что вызвать подобную улыбку, не сломав чего-нибудь по ходу дела, было очень трудно. Леро в притворном ужасе вытянул руки над головой, дав понять, что побеждён и теперь сдаётся.
Поёрзав, устраиваясь поудобнее, пегасочка примостилась головой на его груди. Рука Леро тут же вернулась к поглаживанию её ушка. Пегасочка довольно вздохнула и попыталась возобновить беседу.
— Ты хотел рассказать мне про вашу радугу, — промурлыкала она.
— Хотел. — Леро запустил пальцы в радужную гриву Рэйнбоу, поддевая её словно крупным гребнем. Он поднял руку, позволяя волоскам свободно выскальзывать, один за другим они опадали обратно. А потом ещё раз. В ярких лучах заходящего солнца, казалось, что каждый волосок светится изнутри, словно та самая радуга текла сквозь его пальцы.
— Там, на Земле, радуга обычно появлялась после сильного ливня. Дождь заканчивался, ветер разгонял облака, а в воздухе оставались мельчайшие капельки воды. И если тебе повезло оказаться в нужном месте, то когда из-за туч снова выглядывало солнце, можно было увидеть, как его лучи, преломившись в этих капельках, растекаются по небу радугой.
А если солнце светило очень ярко, то на небе было сразу две радуги: одна вокруг другой. Но это случалось так редко, что прохожие на улицах, завидев её, останавливались, чтобы полюбоваться.
Леро перестал баловаться с гривой пегасочки и пощекотал её носик.
— Это было наше маленькое чудо. Огромная яркая разноцветная дуга в небе. — Леро раскинул руки, словно хотел обнять небо. — А ведь их на самом деле и не было, не так как здесь. Их нельзя было потрогать, нельзя было поймать, к ним даже подойти нельзя было. Вот идёшь ты к ней, а она всё дальше и дальше, пока не исчезнет совсем. — Он помахал над ними рукой, словно пытался отогнать облачко дыма.
Рэйнбоу опустила голову на грудь Леро и закрыла глаза. Ну и что, что она не понимает, о чём он говорит, ей всё равно нравилось слушать его голос, чувствовать вибрацию в его груди, когда он говорит, чувствовать, как его грудь поднимается и опускается с каждым вдохом и выдохом. С закрытыми глазами она попыталась представить себе человеческую радугу: огромную, неосязаемую, совсем не такую как те, к которым она привыкла. Неужели что-то столь волшебное может существовать само по себе.
Леро протянул руку к заходящему солнцу.
— Вот ты же не можешь догнать закат. Где бы ты ни была, он всегда будет на одном и том же расстоянии. Если ты сейчас мгновенно перенесёшься километров, скажем, на сто к нему, он тут же станет на столько же дальше.
Рэйнбоу улыбнулась, вспомнив как Леро пытался объяснить Твайлайт, что его планета обращается вокруг солнца, вращаясь в то же время вокруг своей оси. Единорожка просто дара речи лишилась, когда узнала, что если двигаться достаточно быстро, то можно вечно гнаться за закатом. Пегасочка до сих пор жалела, что у неё в тот момент не оказалось под копытом фотоаппарата Рэрити, чтобы запечатлеть лицо своей подруги. Фотка была бы просто шикарная, она бы обязательно показала её… да, вообще всем.
В Эквестрии, благодаря Магии Гармонии, всё было по-другому: в любой точке планеты восходы или закаты случались одновременно. Сама мысль о том, что полмира может быть освещено, в то время как другая половина сокрыта тьмой, казалась безумной.
Никто не знал наверняка, куда деваются луна и солнце, когда уходят с неба; никто, кроме сестёр-аликорнов, разумеется, но те никому не говорили. Самое большее, что из них удавалось вытянуть (а их расспрашивали, частенько расспрашивали), так это то, что они «в надёжном месте», слова эти обычно сопровождались парой загадочных улыбок и сменой темы разговора.
Даже звёзды у людей были странные. В отличие от своих эквестрийских коллег, человеческие звёзды были очень-очень далеко. А ещё нужны были тысячи или даже миллионы лет, чтобы земные звёзды изменили своё положение, не то что здесь. Здесь принцесса Луна легко могла изменить картину звёздного неба, хотя и делала это не так уж и часто, в основном — из-за постоянных жалоб гильдии Астрономов. За ту тысячу лет, что принцесса Селестия сохраняла звёздное небо неизменным, гильдия как-то привязалась к нему, к большому огорчению принцессы Луны. Пожалуй, то немногое, что объединяло человеческие и понячьи звёзды, так это то что в течении года, они всё же меняли своё положение.
Однако, в целом, принцесса Луна была просто очарована идеей вращающейся планеты. Однажды она даже заявила, что предложи она это тысячу лет назад, им удалось бы избежать инцидента с Найтмэр Мун, а лично ей не пришлось бы тысячу лет куковать на луне.
Осознав, что Леро замолчал, Рэйнбоу приоткрыла глаз, как раз в ту самую секунду, когда он продолжил свой рассказ.
— Когда мы ещё маленькие, нам рассказывают сказки про магию и приключения, про злых ведьм и отважных рыцарей, о том, что добро всегда побеждает зло. И мы растём с мыслью, что всё будет как в сказке, что у нас получится стать кем-то действительно важным, что мы сможем сделать мир лучше. А когда мы взрослеем, то понимаем, что на самом деле всё не так, что нам не суждено спасти прекрасную принцессу, или победить ужасного дракона, или укротить могучего пегаса.
Леро не удержался и провёл пальцем по спине Рэйнбоу через все её чувствительные точки, вызывая в ней волны наслаждения, растекающиеся по всему телу и вполне естественным образом завершившиеся в непроизвольном взмахе хвоста. Уж кто-кто, а он своего могучего пегаса укротил.
— Совсем не так как здесь. Здесь можно выйти из дома, и не успеешь оглянуться, как ты уже стал частью какого-то приключения. Как тогда, когда принцесса Селестия отправила вас на север, чтобы спасти кристальных пони, или когда мы ловили клонов Пинки по всей округе, или когда та ненормальная заявилась, чтобы бросить вызов Твайлайт.
При упоминании прошлого визита Трикси в Понивиль, Рэйнбоу сердито фыркнула. В этом городе есть место только для одного любимца публики, и Рэйнбоу не собиралась уступать это место какому-то глупому жеребёнку, который решил, что сможет её переплюнуть. Стоило лишь Твайлайт собраться с силами, как болтливая магичка тут же пожалела о своём бездумном поступке. И всё же пегасочка не могла не признать, что оно того стоило, хотя бы ради того, чтоб посмотреть, как Леро перекрашивал Здоровяка Макинтоша в его младшую сестру.
Рэйнбоу хихикнула, погружаясь было в приятные воспоминания, но голос Леро прервал её. Похоже, его история тоже подходила к интересному моменту.
— Просто диву даёшься, стоит только подумать, сколько всего случилось, с тех пор как я оказался здесь. Здесь так много пони, и у каждого столько интересных историй. Можно хоть всю жизнь их записывать, а они так и не закончатся. Там, на Земле, мне бы просто не поверили, если б я рассказал, что здесь порой творится, у нас о таком даже мечтать не приходится.
Леро сорвал несколько травинок и подкинул их в воздух, чтобы лёгкий ветерок подхватил их и унёс прочь. Однако, ветерок схалтурил, и большая их часть просто осыпалась ему на лицо.
— Ну так вот, взрослые сочиняют сказки для детей, и порой кажется, что есть какой-то заговор молчания, что все договорились не рассказывать детям правду, пока те не вырастут и сами всё не поймут. Горшочек с золотом зарытый на другом конце радуги, феи, что скрываются в глубине сада, Санта Клаус, зубная фея, Пасхальный заяц, Мороз Красный нос, кролики, живущие на луне.
Приподняв голову, чтобы посмотреть в глаза пегасочке, он добавил:
— Которая, кстати, сделана из сыра. Чес слово.
Рэйнбоу удивлённо приподняла голову. Луна? Из сыра? Целиком? Да нет, он просто дурачится. Это, конечно, человеческая луна, но не может же она от этого быть такой стрёмной.
Быстро чмокнув сконфуженную кобылку, Леро опустил голову на траву.
— Но некоторые из нас продолжают в глубине души верить. И иногда ловишь себя на том, что загадываешь желание, увидев падающую звезду, или стоишь посреди улицы и любуешься радугой, или просто сидишь сиднем и восхищаешься закатом. Это то, что навсегда останется со мной, сколько бы я не прожил здесь. И, если задуматься, то, пожалуй, это то немногое из моего прошлого, чему я действительно рад.
Леро начал вычерчивать в воздухе круги пальцем свободной руки.
— Понимаешь, мой мир такой большой, и там случается столько ужасных вещей, столько всего, с чем мы просто не в силах совладать. Нам просто необходимо верить во что-то, что могло бы хоть как-то это всё уравновесить. Нам просто нужно чуть-чуть волшебства, поэтому мы пытаемся отыскать его в том, что нас окружает: в падающей звезде, в закате, в детском смехе, в улыбке любимой. Нам нужно во что-то верить, просто чтобы хватило сил прожить ещё один день.
Рэйнбоу не знала что и сказать, чтобы утолить горечь в голосе её жеребца. Она не была кобылкой слова, она была кобылкой дела. Если хочешь, чтобы тебе объяснили что-то сложное (или скучное) — тебе к Твайлайт. Если хочешь поговорить об устройстве вселенной, или о природе бессмертной души, или ещё о чём-то таком, чего она не понимала, то это к Лире. Но никто не справится лучше Рэйнбоу, когда нужно действительно что-то сделать.
И потом, её жеребец не особо любил говорить о своём родном мире. Иногда он обсуждал какие-то научные теории с Твайлайт и принцессами, бывало, допоздна засиживался с Лирой, ведя какой-то философский спор, а иногда Свити Бэлль удавалось уговорить его разучить с ней какую-нибудь новую человеческую песню.
Но время шло, и он становился всё более замкнутым, когда речь заходила о его прошлом, или о человечестве в целом, или вообще об его родном мире. Когда его спрашивали, он отвечал уклончиво и старался перевести тему на что-нибудь, касающееся его дома — его нового дома, а потом делал вид, что этого разговора и восвсе никогда не было.
Приняв Эквестрию как свой новый дом, он стал отгораживаться от того мира, который подарил Рэйнбоу такого замечательного, такого прекрасного жеребца. В последнее время подобные откровения стали редкостью, а потому Рэйнбоу была готова сделать что угодно, лишь бы он продолжил свой рассказ. Поэтому она сделала то, что у неё получалось лучше всего: проявила инициативу.
Плотнее обхватив его ножками, она прижалась к нему ещё крепче, чтобы он смог ещё отчётливей ощутить тепло её тела. Она хотела напомнить ему, что он не одинок, что что бы ни случилось, с ним всегда будет она и её любовь, и её тепло. Что она с радостью отдаст ему всё, что у неё есть — всю себя, без вопросов, без раздумий.
Леро положил руку ей на загривок и почесал её за ушком. Они ещё некоторое время пролежали, наслаждаясь тишиной, а потом он продолжил изливать душу.
— Закат означает, что один день закончился, чтобы мог начаться другой. А радуга — что не важно, какой жуткий был ливень, в конце концов, на небе снова засияет солнце. Не важно, каким испытаниям подвергает тебя жизнь, все твои взлёты и падения — «пройдёт и это».
Леро вдруг повернулся, и Рэйнбоу оказалась лежащей на боку рядом с ним. Он смотрел в её бездонные глаза, его рука скользнула по её щеке — сильные пальцы нежно поглаживали мягкую шёрстку.
— Думаю, всё дело в надежде. В надежде на то, что, в конце концов, всё образуется. Что с любимыми всё будет в порядке, что наши дети будут здоровы, что жизни наши будут исполнены любви и радости, что мы сможем прожить наши дни в мире и согласии.
Леро придвинулся к её лицу практически вплотную, и теперь она чувствовала, как его дыхание щекочет кончик её носа, а запах его теперь заглушил все запахи мира.
— Но знаешь, всё хорошо. — Леро придвинулся ещё ближе, так близко, что его ухоженные усы теперь щекотали её губы, поддразнивали её. — Потому что, что бы ни случилось, у меня теперь всегда будет своя собственная радуга. — С этими словами он прильнул губами к её губам. Они слились в поцелуе, в таком нежном, таком чувственном и таком всепоглощающем, что Рэйнбоу на секунду показалось, что всё что их окружало, вся вселенная исчезла, остались лишь они одни.
— И никакой другой надежды мне не надо.
Оригинал опубликован 31 янв 2013