Последний фанфик

Прощание

Mark Knopfler — Hill Farmer´s Blues (Live At Cordoba 2010)

– Норф!.. Эй, Норф! Ты где?..

Ветерок гнал высохший листок по мощёному двору. Под навесом стояла на домкратах незаконченная карета для аристократов из Филлидельфии. Рядом с ней лежал инструментальный ящик Норфа.

Я огляделся и вошёл в дом.
Через полминуты вышел. Постояв на крыльце пару минут, направился под навес. Обойдя карету кругом, я заметил у ящика с инструментами нечто, пропущенное мною изначально. Некоторое время я тупо всматривался в предмет, пытаясь собрать мысли. Мысли собирались дрянные. В конце-концов, я поднял плед, которым Норф укутывал парализованную часть тела, положил его на сидение кареты и направился к выходу. Запирая ворота, вытащил из-за засова табличку «ЗАКРЫТО» и повесил её на ручку.

Стражники-единороги из солнечной стражи кивнули мне, узнав издали. Склоняли головы в приветствии и многие из находившихся в зале ожидания пони. Хотя последнюю неделю я не появлялся тут, сняв комнатку в нижнем городе, все во дворце уже привыкли к «сказочной обезьяне из Вечнодикого леса» и знали, что я вхож в покои принцессы.
До конца приёмного дня было ещё полчаса, так что я присел на ступеньки у подножия одной из статуй и стал ждать. От нечего делать, стал прислушиваться к полушёпоту, витавшему под сводами зала.

…

– Говорят, в Додж-сити почти не осталось жителей. В местном депо перестали обслуживать паровозы из-за нехватки рабочих. Старик – станционный смотритель рассказал, что пони исчезают ночью, во время сна, один за другим. Оставшиеся собирают пожитки и перебираются ближе к центру, в районы пооживлённей…
– А из Пинто Крик уже месяц нет новостей…
– А мой кузён из Хуффингтона пишет, что неделю назад проезжал мимо Вечнодикого леса. И в одном месте на рельсы вылез какой-то колючий корень. Когда его попытались столкнуть с насыпи, он схватил машиниста и попытался утащить в лес! Машиниста еле отбили всем поездом. И при этом из леса постоянно доносился какой-то шорох и треск, как если бы кто-то приближался, громко шурша сухими листьями…

…

– “Что я могу сделать, чтобы вернуть всё назад?”
– Так и сказала?
– Да, Фэнси, именно так. Я слышала собственными ушами! Вы не подумайте, я не подслушиваю за Её Высочеством! Я наблюдала прекраснейший закат и случайно оказалась за портьерой. И мне было неудобно обнаруживать своё присутствие, когда Её Высочество вошли в зал.
– Что бы это значило, Флёр?
– Ума не приложу. У неё был ужасно расстроенный вид. Могу допустить, что Её Высочество жалеет об условиях подписанного на днях торгового договора с королевством грифонов…

…

– …слышал, по Аппалузе носятся стаи алмазных псов. Они вылезли из своих пещер и теперь скулят и пытаются спрятаться в подворотнях. Заявляют, что в их подземных ходах начал проваливаться пол.
– Куда проваливаться?
– Они не знают. В тех провалах не видно дна…

…

Двери зала для приёмов растворились, оттуда вышел потерянного вида пегас. Он тихо прошёл к открытому портику, расправил крылья и улетел, так и не подняв голову. Стражник затворил двери в зал, трижды стукнул алебардой о пол и громогласно объявил:
– Леди и джентльпони! Приём окончен! Её Высочество принцесса Селестия будет рада видеть вас в следующую среду!

Я подождал, пока все разойдутся, и подошёл к нему. Стражник подмигнул мне и, скосив глаза на дверь, приоткрыл створку. Я благодарно кивнул ему и протиснулся внутрь.

…

Селестия стояла у окна, легонько постукивая копытом по полу. На шорох она обернулась. Недоверчивая радость осветила её лик и она двинулась мне навстречу.
– Ты?
– Привет, Селестия, – подчёркнуто нейтрально обратился я. – Как дела?
– Здравствуй, Анон. Мягко говоря, не очень.

На аликорницу было жалко смотреть. От былой лёгкости движений не осталось и следа. Чуть пошатывающаяся расфокусированная походка выдавала огромную усталость. Волоски и даже целые пряди розового цвета выбивались из некогда старательно причёсанных гривы и хвоста. Вопреки обыкновению, сейчас они не реяли магическими волнами над аликорницей, а спускались блеклыми локонами вниз. И даже мастерски наложенный макияж не мог скрыть мешки под глазами.

– Только что декан клаудсдейлской лётной школы доложил, что из шестидесяти четырёх выпускников сорок девять отказались сдавать лётные экзамены. Боятся быть перемолотыми в радугу в случае провала, – просто сказала аликорница.
– Сорок девять из шестидесяти четырёх? Хренасе! – я вспомнил рассказ Селестии про восьмёрку пегасов прошлогоднего выпуска. – То есть, они автоматически становятся изгоями? Ну так отмените эти экзамены вообще! Эти пегасы всё равно же не разучились летать, верно?

Селестия посмотрела на меня, как на неразумного ребёнка.
– Анон, к управлению погодой допускаются только полностью компетентные летуны. То есть, как минимум, имеющие аттестат лётной школы. И это правильно, так как управление погодой представляет повышенную опасность как для самого пегаса, так и для множества пони, над территорией проживания которых он работает. Если мы отменим экзамены — начнутся погодные катаклизмы. Так уже было когда-то. Лучше не допускать к управлению погодой вообще никого, чем некомпетентного летуна — будет меньше ущерба. Но если некому будет управлять погодой, наступят старые времена, когда климат в Эквестрии был малопригодным для сельского хозяйства и зимой нередки были случаи голода и обморожения среди пони. И опять начнутся войны за продовольствие. Сколько мы с Лулу приложили сил, чтобы выправить ситуацию!
– А почему вы не поселитесь в более пригодном для земледелия месте?
Селестия вздохнула.
– Легко сказать! К сожалению, Эквестрия — страна, окружённая не слишком дружелюбными соседями. Многие злы на нас из-за того, что уверены, будто наши корректировки курса Эквуса делают наиболее благоприятным климат Эквестрии, в ущерб остальным регионам. Хотя это не так — наоборот, мы стараемся сделать климат лучше для всех. Мало кто верит — и нам некуда уйти в поисках лучшего места. Да и не так много этих мест.

Селестия подошла к фонтанчику, обмакнула в него копыто и провела им по лбу.
– Разрывы ткани реальности появляются всё чаще. Лулу не успевает сшивать их. Если так пойдёт и дальше — они выйдут из рамок снов в осязаемый мир. Наступит хаос. Дискорд будет в восторге, – горько улыбнулась аликорница. – Но довольно о проблемах! Какие новости у тебя? Чем порадуешь? Если, конечно, хочешь порадовать.

Я сделал вид, что не заметил полунамёка в последнем предложении. Выяснять отношения, как и мириться, мне не хотелось.

– Порадовать, к сожалению, нечем. Норфолк Каррус, исчез. Судя по всему, во сне.
– Норф? О-о-о, нет!

Селестия в отчаянии села на пол, прижав копыто к виску. Голова её бессильно опустилась. Я никогда ещё не видел Селестию такой беспомощной — даже когда та была в полубессознательном состоянии в руинах замка Сестёр. Аликорница сидела, отрешённо уставившись в одну точку и бормотала:
– Я не в силах остановить это. Я плохой правитель. Раньше исчезали пони без пары — те, кто спит в одиночестве. Сейчас исчезают целыми семьями. Скоро будут исчезать городами. Свирл, что мы сделали не так?

Аликорница подняла голову и удручённо посмотрела на меня.
– Самое страшное стало происходить в последние дни… Мир стал тонким. Очень тонким и непрочным. Я чувствую это. Такое чувство, что стоит чуть-чуть задеть его — и всё рассыпется в прах. Вот так: миг — и ничего! Иногда мне кажется, что вся наша история схлопнулась до нескольких лет, а всё, что происходило раньше, стало призрачным и ненастоящим! Ты даже представить не можешь себе, насколько это страшно! Этот мир вырос на моих глазах, вместе со мною, он — часть меня, и он — уходит… Я не знаю куда, но он уходит. И я не в силах препятствовать этому. Не знаю как. Если бы только знала!
– Может, спросишь Луну, куда деваются пони? Сон по её части.
– Она отказывается разговаривать со мной со времени нашего возвращения из Вечнодикого леса. Прямо как ты в последнее время, – горько заметила аликорница. – Гибель Кимеринна очень сильно повлияла на неё. Впрочем она занималась этой проблемой ещё до нашего похода к старому замку — безрезультатно. Именно поэтому она и согласилась с моей идеей вызвать Проводника.
– Мне поговорить с ней?
– Не стоит. Если она не встречается со мной, тебя она тем более не захочет видеть. Мне кажется, она считает тебя причиной наших несчастий. Своих — так точно.
– Ну зашибись. Тогда она обрадуется следующей новости: я ухожу.

Селестия еле заметно дрогнула ушами. Она отвернулась и молча смотрела в окно, не показывая эмоций.
Я продолжил.
– Помнится, ты поручила Твайлайт разобраться со всем этим дерьмом. Поеду в Понивилль, узнаю, насколько далеко она продвинулась. Одна голова хорошо, а две — лучше. Устроим мозговой штурм, может, чего и придумаем. Всё лучше, чем протирать тут штаны без малейших идей.

Я решил умолчать о том, что после перенесенного унижения мне было в тягость находиться рядом с Селестией. Аликорница и так выглядела неважно.

Поза Селестии стала чуть менее скованной. На грани слышимости я уловил её вздох. Она наконец повернулась ко мне и слабо улыбнулась.
– Да, Анон. Я тоже думаю, тебе лучше отправиться в Понивилль. Твайли очень способная кобылка, но та ещё копуша. Будет сидеть за книгами, перепроверять по десять раз, ставить опыт за опытом и молчать, пока не добьётся стопроцентных результатов. Даже если есть смысл обойтись быстрым частичным решением. Иногда её надо подталкивать. Только, прошу тебя, Анон, будь с ней помягче. Она немного комплексует при незнакомых жереб… посетителях! И, будь так добр, не раскрывай ей всю ситуацию. Если вы поймёте причину потусторонних снов и исчезновений пони, вероятно, вы сможете решить и проблему угасания Эквестрии: без сомнений, одно тянется за другим. Но на данном этапе ей необязательно знать всё, это только испугает её и отвлечёт от исследований.

Аликорница вытащила из шкафчика листок бумаги, быстро написала письмо и, запечатав его сургучём с королевской печатью, вручила мне вместе с увесистым мешочком.

– Вот рекомендательное письмо мэру Понивилля. Вручишь его ей и она выделит тебе жильё и окажет посильную помощь. Держи меня в курсе дел. Посылай письма Спайком: он настроен на меня. Этот милый дракончик — ассистент Твайлайт.
Селестия пошла к выходу, увлекая меня за собой.
– И не забудь зайти в иммиграционную службу, взять удостоверение личности. Назовёшься и просто скажешь: “Приказ Селестии триста сорок пять А”. За пределами Кантерлота без документов у тебя могут возникнуть проблемы. Нашей бюрократии хоть и далеко до грифоньей, но мороки она при желании тоже может доставить немало!

Явно Селестия заговаривает тебе зубы, Анон! Я подозрительно посмотрел на свёрток.

– А в мешочке что?
Селестия скофуженно посмотрела в сторону.
– Немного денег. Хоть ты и зол на меня, не отказывайся, прошу тебя. Я не могу отпустить тебя без поддержки. Вдобавок, на исследования Твайлайт деньги наверняка понадобятся: недавно мне даже пришлось ограничить некоторые её запросы на закупку научного оборудования. Мы с сестрой держим в тайне реальное положение дел и мне стало трудно объяснять нашему казначею необходимость столь крупных трат на непонятные цели. Увы, экономика Эквестрии в последнее время настолько дышит на ладан, что нам приходится брать в долг и у грифонов, и у зебр, и даже у минотавров! Но если тебе понадобятся финансы или другие ресурсы — обращайся без сомнений.

Я хотел было оскорбиться такой опекой со стороны аликорницы, но, глянув в её глаза, передумал.
– Твоё высочество, ты, вообще, спишь по ночам? У тебя глаза красные, как у кролика-альбиноса.

Селестия приблизилась ко мне, её нос почти коснулся моего. Я был начеку, готовясь отпрянуть, если она захочет целоваться. Но она медленно-медленно наклонила голову и положила рог мне на плечо, закрыв глаза. Её шея расслабилась. Постояв так минуту, она подняла голову и легонько упёрлась копытом мне в грудь. Я чувствовал, как её нога мелко дрожит.

– Отправляйся, Анон. Очень надеюсь на успех твоей миссии. Обязательно пиши!
Селестия вышла из зала, подметая хвостом пол.

“Так сложились обстоятельства, что мне нужно отлучиться в Понивилль. Нужно провести кое-какое расследование. Я надеюсь, оно поможет в том числе и в поисках твоей подружки, Шейлы Блюскай. Вернусь, как только смогу. Не грусти, будь хорошей девочкой, постарайся подружиться с кем-нибудь из нижнего города.”

Я сложил записку вчетверо и засунул в условленное дупло в парке. Некоторое время сидел в тени старого клёна, любуясь фонтаном. Лучи вечернего солнца раскрашивали водяные брызги живой радугой. Стрекоза села мне на колено и принялась потирать лапки. Ветер перемен манил меня в странствия.

Люди живут в спешке, мало что успевая за отмеренное им время. Люди сходятся, снова расходятся и снова сходятся, подобно мотылькам в жаркий июльский день. Возможно, если бы у нас было больше времени, мы были бы мудрее. Возможно, если бы твой жизненный путь был длиннее, Анон, ты смог бы понять. Понять и простить.
Но не сейчас.

Я встал, забросил сумку на плечо и двинулся к вокзалу.

Давным-давно мир был юн и полон магии. Дивные и сказочные дела творились в нём. И был населен он удивительными бессмертными существами — элементалями. Были среди них добрые фаэри, злые виндиго и равнодушные хаоситы. Их величие и могущество не поддаётся описанию, а деяния их скрыты мраком тысячелетий.
Но со временем магии стало меньше, а мир стал более твёрд и реален.

– Но магия есть и сейчас, ма-ам!
– В те времена её было намного больше, Эйприл. Возьми, к примеру, бабулю Эппл Роуз: она уже не может прыгать так высоко, как ты. Потому что она стара, её суставы не такие гибкие, как твои, и в ногах меньше силы. Так и с миром: чем он старше, тем более твёрд и менее гибок он становится, и тем меньше в нём магии.

Так вот, по мере отвердевания мира, элементали отступали, так как сами состояли из чистой магии и не имели твёрдых тел. Их влияние на реальный мир — Эквус — было невелико и начали они скучать. И многие из них создали по образу и подобию своему племена смертных существ, живущих в Эквусе. И стали они опекать эти племена, и сердца их наполнились любовью и заботой.
Так возникли пони, олени, бизоны и многие другие.

Но в те далёкие времена Эквус был далеко не так приветлив и хорош для жизни, как сейчас. Он был суровым и опасным местом — совсем как Вечнодикий лес.

– Весь мир как Вечнодикий лес?
– Да, моя малышка, весь мир. И пони тогда были не особо умны и часто враждовали между собой и с соседними племенами. В те далёкие времена раса пони разделилась на три вида: земнопони, пегасов и единорогов. Элементали, опекающие эти племена также приняли их новый вид, так как были незримо связаны со своими подопечными в единое целое.

– Ма-ам, а со мной связан элементаль?
– Конечно, Эйприл. В каждом из нас есть её бессмертная искорка.

Так вот, три расы пони продолжали жить в ссорах и склоках, хотя сильно зависели друг от друга. Так продолжалось довольно долго, пока наконец, принцесса Платина от единорогов, канцлер Твердолоб от земнопони и полководец Ураган от пегасов не заключили тройственный союз и не основали Эквестрию. Это ты должна знать, Эйприл, этому учат в школе.

– Конечно, мам! «День горящего очага» — верно?
– Ты права. И, видя мир и согласие среди своих подопечных, возрадовались элементали трёх рас пони. И тоже объединились, вобрав в себя их общие черты.
Так возникли аликорны.

Но даже после тройственного союза жизнь пони была нелегка. Воинственные соседи теснили их, многие пони были в рабстве. Видя страдания пони, опечалилась одна из элементалей и заплакала. Слезы её породили магическое дерево, растущее в самой гуще Вечнодикого леса. А элементаль вспомнила один древний закон, переданный её племени в незапамятные времена могущественными Предтечами. Закон этот гласил: «Намерение Меняет Реальность». И прониклась элементаль сильнейшим намерением изменить жизнь пони к лучшему. И, чтобы облегчить участь своих подопечных и принять на себя их боль, сошла она из тонкого мира к ним в Эквестрию.
Имя её было Селестия.
За ней последовала и сестра её, Луна.

Обретя плоть, стали они слабее и уязвимее, но всё же остались бессмертными. И, будучи материальными, теперь могли они непосредственно влиять на жизнь пони. Под их правлением Эквестрия стала самым сильным и развитым государством на всём Эквусе. Их стараниями и намерением наступил Золотой век. Пони больше не голодают, не воюют, не томятся в рабстве. И так будет и впредь, пока аликорны опекают пони, а пони признают опеку аликорнов.
То есть, всегда.

Тут и сказке конец. А теперь, Эйприл, залазь на полку и закрывай глазки.
– Ну ма-ам! Раскажи ещё что-нибудь! Про Сомбру! Или про Дискорда!
– Про Сомбру — в следующий раз. А если мы не уснём в ближайшие десять минут, придёт древесный волк и заберёт меня в Вечнодикий лес!
– А почему только тебя? А меня? А дядю-минотавра?
– Тебя забрать я ему не дам. А в дядю не тыкай копытом, это невежливо! Спи уже, моя маленькая!
– Поцелуй меня на ночь, ма-ам!
– Конечно, моя хорошая…

Поезд убаюкивающе перестукивался по рельсам, унося меня прочь от Кантерлота. Я перевернулся на другой бок и провалился в беспокойный сон.