Чёрная метель
XXV
Мой хэдканон: канун согревающего очага — 31 декабря. День настолько важный, что именно от него отмеряют новый год в Эквестрии.
|||КОНЕЦ ВСТУПИТЕЛЬНОГО СЛОВА|||
Селестия всегда любила Кантерлот зимой. Этот город, особенно административный район, почти наполовину состоял из белого мрамора. И теперь, когда зима уже две недели как была принесена пегасами, Кантерлот казался ещё белее. Эти снежинки накрывали всё вокруг тонким, не больше копыта, слоем. И сейчас как раз был запланированный на утро снегопад. Снежинки падали на её гриву, из-за чего казалось, что на ней больше искр.
Селестии нравился снег. Из-за него надо было очень сильно постараться, можно было разглядеть белую ленту, вплетённую в гриву Селестии. Маленький магический артефакт, который даст сигнал её следователю, если она вдруг покинет Кантерлот. Ведомство особо важных дел имело в своём штате единорогов, которые зачаровывали один предмет гардероба для отпущенных под подписку о невыезде. Тут не было никакого стандарта, зачаровать можно было что угодно, лишь бы тебя твой следователь мог потом найти. Селестия выбрала белую ленту в гриву. Белую, как она сама, как её город.
Здание, куда направилась этим зимним Селестия, выделялось разве что чуть большей величественностью. Тот же белый мрамор, та же воздушность. Типичное Кантерлотское ведомство, которое ничем не привлечёт туриста. Но для неё в последние три месяца это место стало чуть ли не вторым домом.
Ведомство по особым делам выглядело обыденным. Не пугало преступников, не успокаивало оступившихся, не внушало трепета злодеям, не обнадёживало обеспокоенных пони. Оно просто было. Как и множество белых административных зданий, вместе сливавшихся в бесконечную вереницу колонн. В первый раз даже Селестии пришлось поискать ведомство. Теперь она бы нашла это здание с закрытыми глазами.
Дверь, коридоры, дежурный, кабинеты, табличка на двери, кабинет. Опять этот кабинет. Зеленоватое кресло уже успело запомнить форму тела Селестии за эти месяцы. Скучнобелые стены с этим обычным каменным окном, надоевшие до одури.
Одно согревало её сердце здесь. Пони. Спокойные, рассудительные, готовые разобраться во всём до самого конца, кого бы дело не коснулось. За последние три с половиной месяца Селестия убедилась — для них «следствие разберётся» не пустой звук. И они разбирались. Опрашивали свидетелей, делали пробы памяти (Селестия добровольно предоставила свою память, хоть как-то касающуюся дела), они даже умудрились спокойно допросить Дискорда. Для неё до сих пор было загадкой, как они его уговорили. И всегда, кто бы ни был перед ними, кого бы дело не касалось, отношение всегда было одинаковым.
С ней, как и с другими преступниками, обращались без всякой жалости, но уважительно. Она прекрасно помнила, что лет ещё двести лет назад в обиходе следователей было слово «расколоть». Теперь они больше не «кололи», они разбирались. С некоторых пор, именно в таких переменах в пони Селестия видела результат своей работы. То, как пони относились друг к другу, было важнее мостов и железных дорог.
— Добрый день, принцесса Селестия. Надо куда-то отпроситься? — кремовая земнопони лет сорока с собранными на затылке пучком волосами взглянула из-под очков.
Инспектору Уотч уже было не привыкать к подобным просьбам подследственных. Она с первого взгляда угадала, зачем Селестия к ней явилась.
Селестия не стала тянуть, и достала письменное приглашение. Синий, изящный прямоугольник из картона, где чёрной вязью был выведен текст.
Уотч внимательно осмотрела приглашение, выхватив всю нужную информацию. «23-25 декабря, фестиваль зимней луны, Мейнхэттен».
— А что такого важного на фестивале зимней луны, если не секрет? — спокойно спросила инспектор, которая не могла просто так отпустить подследственную на увеселительное мероприятие.
Фестиваль зимней луны был праздником, отмечающим самую долгую ночь в году, когда луна царствует над миром. Учреждённый после возвращения Луны из изгнания, он должен был дать ей заслуженное признание. Но была у фестиваля и ещё одна героиня. Говорят, по инициативе этой особы фестиваль и должен был растянуться на три дня. Селестия мягко улыбнулась. Её просили пока никому не говорить, но иначе её не отпустят.
— Это секрет, инспектор, но я всё равно скажу. Моя сестра сыграет свою свадьбу там. Именно поэтому она меня пригласила. Ну, и ей ещё как минимум месяца три-четыре до полного восстановления после того страшного перегруза, так что ей понадобится моя помощь.
Уотч просияла. Селестия была её самой любимой подследственной. Не потому что она принцесса, а потому что лучшей подопечной и пожелать было нельзя. Никаких скандалов, всегда и без всяких вопросов сотрудничает со следствием, ежемесячные отметки всегда вовремя. Взрослая, разумная пони, которая прекрасно понимает, что от неё требуется. С такими Уотч работала куда реже, чем ей хотелось бы.
В других обстоятельствах Уотч не радовалась бы возможности отпустить Селестию на какой-то праздник. Тут же совсем иное дело. Редко у её подопечных было столь идеальное поведение и столь уважительная причина.
Инспектор убрала улыбку с лица, выложила на покрытый лаком стол бланк заявления и в меру строго обратилась к смиренно ждущей аликорне:
— Если вы говорите правду, то это причина достаточно уважительна. Но если, не дай Селестия, свадьба вашей сестры не прогремит по всей Эквестрии, у вас будут неприятности.
Селестия вспомнила, на ком женится её сестра, и тяжело вздохнула:
— Вы плохо знаете эту парочку. Прогремит так, что видно будет отсюда.
— Тогда заполняйте заявление. Своим ходом, или на поезде?
Принцесса Селестия улыбнулась. Её официальная должность называлась «начинающая день», и особый транспорт ей уже не был положен. Будь бы дело летом, она бы встала на крыло, и в сопровождении охраны сама долетела бы до Мейнхэттена. Но в это время года она предпочла поезд. И ей, и ещё десятерым пони, которые её будут сопровождать втайне от неё, пришлось брать билеты заранее. И конечно же, принцесса взяла билеты с собой, чтобы переписать оттуда все сведения.
Бланк развернулся на сто восемьдесят градусов и проскользил к противоположному краю стола, у которого уже стояла принцесса Селестия с пером наготове. Рядышком, стык в стык, лёг образец заявления.
— Билеты защищены от копирования, поэтому вам придётся переписать оттуда в заявление номер поезда, дату и время прибытия, дату и время отправления. — спокойно объяснила Уотч. — Я сейчас занесу вас в журнал.
С солидным шуршанием Уотч отодвинула верхнюю шуфляду. Там, на самом верху, над кучей служебных бумаг, лежал свежий номер «Магического вестника». На обложке была изображена крупным планом серая, косоглазая пони, высунувшая язык. Та самая Дёрпи Хувс. А этому фото, на котором она, показала язык всем присутствующим, было суждено стать самым известным, легендарным фото эквестрийской науки.
Земнопони перехватила взгляд принцессы и немного стушевалась:
— Просто стало любопытно, что за сыр-бор с этой Дёрпи Хувс. А тут как раз у неё интервью взяли.
Да, та самая Дёрпи Хувс, из-за которой весь сыр-бор. И которая сама не очень понимала «чего это к ней все пристали». «Я на вас совсем не злюсь, скажите им, принцесса, я нисколечки не обижаюсь, правда-правда» — эти слова до сих пор были у неё в голове с очной ставки. И снова чувство вины. Побыстрее отвести глаза, пока инспектор ничего не заметила.
Взгляд поплыл куда-то в сторону, на стены, на шкаф, на перо, на бланк с заявлением, на образец, на опостылевшее окно, лишь бы там не было её лица. Но то, что она увидела у окна, было ещё хуже.
На подоконнике, перед стеклом за которым была глухая белизна, Селестия заметила газету, накрытую шерстяной шапкой. Из-под шапки выступал только кончик, на котором можно было разглядеть буквы «Канте… Еж…» и фиолетовое крыло, но в памяти всплыла обложка целиком. Номер «Кантерлотского Еженедельника» недельной давности. Два портрета аликорн в анфас и заголовок «Проблема дружбы». Подзаголовок «Принцесса дружбы три месяца не может справиться с тем, на что у Эквестрии ушло три недели» был точен, но несправедлив. Они видели, что происходит, все видели, но они были слишком строги к Твайлайт. Они не знали, что она пережила.
Все эти мысли пронеслись в голове Селестии меньше, чем за секунду, но опытному инспектору этого хватило, чтобы заподозрить что-то неладное.
— Что-то не так? Помочь с бланком?
Селестия мотнула головой, отгоняя и подозрения инспектора, и свои мысли.
— Всё в порядке, просто задумалась немного.
«Сдаёшь, принцесса» — с грустью улыбнулась себе Селестия, выводя текст заявления.
Закулисный полумрак театра под открытым небом «Маленькое чудо» должен был успокаивать актёров. И почти никогда это не работало. Молодые актёры нервничали из-за того, что у них ничего не получится. Опытные актёры нервничали из-за того, что их не примут. Режиссёр нервничал из-за того, что эти актёры никак не могут взять себя в копыта. И лишь тихий, мудрый свет старенького «чуда» всегда был спокоен.
Теперь нервов всем добавляла белая аликорна, носившаяся по закулисью, пытаясь отыскать свою сестру. Принцесса Селестия уже не была самой главной пони в Эквестрии, но это всё ещё была принцесса Селестия. И прямо сейчас ей было необходимо найти принцессу Луну, чтобы фестиваль зимней луны начался в срок.
Сама Селестия была спокойна. Ну, почти спокойна. А вот остальным из-за её блестящей в полутьме цветастой гривы было очень неспокойно. А если Луну не найдут, и она вовремя не выйдет на сцену? Если Селестия вовремя не опустит солнце, и вовремя не выкатит луну? Несколько пони уже успели по три раза успели дёрнуть за ручку двери гримёрки её величества, принцессы ночи, но там было заперто и никто не отвечал. Куда же она могла деваться?
Принцесса Селестия оказалась как минимум десятой пони около этой двери. Но когда она сказала «Луна, день уже скоро кончится, а без тебя начинать нельзя, открой дверь», изнутри послышался тихий вздох, и дверь всё же была открыта.
В небольшой гримёрной, у зеркала, окружённого маленькими магическими лампами, дающими мягкое, бирюзовое сияние, сидела принцесса ночи с едва зажжёным рогом. По левое копыто от неё, почти заслонённым её телом, сидел Санбёрст, очень внимательно наблюдавший за своей пациенткой. У них за спинами стоял старый диван, на котором лежала копытами вверх великая и могучая Трикси. Трикси с умилением наблюдала за своей невестой, прижав передние копыта к груди.
Когда Селестия вошла в комнату, она резко вывернулась и стала лежать не расслабленно, а уважительно. Великая и могучая секунды через полторы заподозрила, что выглядит это нелепо, и, преодолевая смущение, села, после чего отвесила приветственный поклон.
Принцесса Луна улыбнулась, закрыла телекинезом дверь за своей сестрой, и спокойно спросила:
— Много ли у нас времени ещё, сестра?
— Минут пятнадцать ещё есть. Твоё участие не требуется, но, сама понимаешь, без тебя никто начинать не будет.
Принцесса ночи лукаво улыбнулась. Селестия помрачнела:
— Луна, то, что ты можешь рогом дверь прикрыть, ещё не значит, что ты полностью восстановилась после перегруза почти четвёртой степени. Это чудо, что ты жива до сих пор. Нет, даже не думай. Это — безумие.
Луну было смутить не так просто:
— К счастью, моему любимому доктору кое-что об этом было известно.
Её любимый доктор, который на самом деле был только консультантом по восстановительной терапии с помощью нотации Хувс, пытался делать вид, что он мебель, но не выдержал и начал оправдываться:
— Принцесса Селестия, я пытался её отговорить. Но она уверена, что у неё выйдет, и лучше уж я ей помогу, чем буду смотреть, как она сама себя угробит.
Санбёрст был искренен. И Селестия достаточно хорошо знала «любимого доктора» своей сестры, чтобы понимать как долго он паниковал и упирался, перед тем, как согласится помочь Луне. И уж кто-то, а он мог ей помочь только после долгих уговоров.
И идея Луны, в принципе, выглядела логично. Ноатцию Хувс она уже знает и понимает, иначе бы она не могла восстанавливать свою магию с её помощью. А Санбёрст легко мог помочь ей с раздроблением и упрощением заклинания поднятия луны. Уж кто-то, а он точно мог. Но если у неё не получится? Даже думать о таком было страшно.
— Сестра, для меня это важно. И у меня получится. Мы с Санбёрстом разработали промежуточную версию. Не слишком мощную, не слишком переусложнённую, в самый раз на мои теперешние силы. Ты должна позволить мне сделать это.
Принцесса Селестия выдохнула. Её сестра принцесса ночи. Это её призвание — начинать ночь, поднимая луну. Как она могла ей запретить?
— Так, что ты задумала? — спросила великая и могучая Трикси, подойдя сзади к своей невесте.
Луна обернулась и очень мягко дотронулась копытом до подбородка своей особой пони. Она смотрела Трикси прямо в глаза. От этого взгляда и от этого прикосновения внутри Трикси поднялась волна, а в ушах зашумело. Луна придвинула голову Трикси к своей. Губами она едва-едва коснулась носа великой и могучей, у которого внутри всё бурлило, и очень мягко прошептала:
— Не бойся, всё будет хорошо.
Трикси едва-едва смутилась, но виду не подала.
— Можешь идти, я уже скоро выйду. — мягко прошептала Луна.
Трикси недоверчиво глянула в сторону Санбёрста:
— Что вы задумали?
— Увидишь. Это сюрприз.
Шепнув Луне на ухо «хорошо», она вышла из гримёрки.
Селестия серьёзно посмотрела на свою сестру. Санбёрст, который чувствовал себя немного неуютно, поспешил уточнить:
— Ваше величество, ещё не поздно отказаться. Никто, кроме нас, ничего не знает.
Луна только улыбнулась в ответ. Селестия придвинулась ещё ближе, и строго сказала:
— Только что отсюда вышла одна из самых счастливых пони в Эквестрии. Ты уверена, что не подведёшь её?
Луна застыла. Это оцепенение продлилось совсем недолго. Лицо её просветлилось. Она улыбнулась, вспомнив что-то своё, обняла свою сестру, и тихо ей сказала:
— Спасибо. Теперь я точно справлюсь, — после этого она добавила с усмешкой, — ведь я лучшая принцесса, великая и могучая Трикси не даст мне соврать.
Селестия в ответ только закатила глаза.
Дискорд лежал в гриве Флаттершай. Такое у него было настроение теперь — спрятаться и понаблюдать, послушать. Среди розовых волос его было тяжело заметить, а те, кто замечал, путали с диковинной, серой заколкой для волос. А сам Дискорд в это время видел всё.
Под открытым небом чаша амфитеатра «Маленького чуда» собрала очень разных пони. Элита Эквестрии, герои Эквестрии, жители Эквестрии, залётные гости Эквестрии. Была даже «главная заноза в копыте Эквестрии», но она спряталась в гриве Флаттершай, и ничем себя не выдавала. Дискорд ещё раз улыбнулся про себя, вспомнив как его в очередной раз так назвала Твайлайт.
А вот, кстати, и она, через две головы (Пинки Пай и Рэйнбоу Деш) от Флаттершай. Выглядит чуть-чуть уставшей, но в целом держится молодцом. Дискорд думал, будет намного хуже. Вся шестёрка в сборе. Интересно, что правительница Эквестрии просто сидит в первом ряду. Хоть бы какой-нибудь трон выкатила. Ей Селестия не объяснила, что она вообще-то теперь тут самая главная?
Это даже первым рядом назвать нельзя. Просто она со своими друзьями сидит у самого края сцены. Никакого чувства величия. Дискорд бы выкатил достойный себя трон, и воткнул бы его прямо посреди амфитеатра. У него не было на это настроения, правда. Он бы стесняться точно не стал. И там просто целая толпа в полукруглой чаше, плавно спускающейся к сцене. На её фонек принцесса почти незаметна.
Ага, а вот и «великая и могучая», буквально через голов пять-десять. Что-то доказывает, размахивая копытами. Старлайт как-то не обращает внимания на драматический шёпот Трикси. Может быть, зря?
Дискорд усилил свой слух, и направил уши в сторону маленькой единорожки. Ну-ка, что она там вещает? «Двадцать пятого числа! Послезавтра! Мы такую свадьбу устроим. Они её на две тысячи лет запомнят, минимум!». Надо же, маленькая обманщица таки добилась своего. Дискорд нервно улыбнулся, вспомнив, как красиво и нагло она его обманула. Она хочет, чтобы её свадьба запомнилась? Надо будет над этим подумать. Очень тщательно так подумать. Чтобы задать им жару, но ничего не испортить. Но не сейчас.
В голове у повелителя хаоса уже начали зреть какие-то идеи, но когда головы нескольких тысяч пони повернулись в сторону сцены, Дискорду пришлось отвлечься тоже. Сцена была покрыта лучами закатного солнца. Деревянный помост, что покрыт снегом, простые декорации в виде ночного неба на занавесе. С двух сторон выходят сёстры. Шаг их размерен и мягок. Взгляды добры и спокойны. Они едва заметно улыбаются друг другу.
Как же одинаково на них смотрят все. Восхищение, ожидание, всеобщее обожание. Это единодушие было даже немного раздражающим. Даже обидно. Он так поработал над тем, что о них думают. Всё, казалось, перемешано. Не прошло и полугода, и вот оно — сестричкам опять смотрят в рот. Нет, не все же они одинаковы!
Дискорд начал осматривать толпу, высунув голову из гривы Флаттершай, чтобы найти хоть что-то. Ага. Рядом с ним аж три пони, которые смотрят не так. Старлайт, которой всё равно. Трикси, которой слишком уж не всё равно. Пинки Пай на пироги смотрит с куда меньшим обожанием, чем Трикси следит за Луной. Забавно. А ещё Санбёрст. Взгляд похожий, но только в другую сторону. Фанат солнышка? Нет, перевёл взгляд на другую сестру. И почему он такой дёрганный?
Так, пока младшая там толкает речь, надо бы ещё посмотреть. Вот и ещё одно отличие в этой благостной картинке. Её величество Твайлайт Спаркл. Да, вот это взгляд самой главной пони. Дискорд бы даже сказал «очень важной пони». Хоть бы улыбнулась.
Драконикус раздвинул розовую гриву и наклонился к самому уху Флаттершай:
— Она что, до сих пор дуется?
Флаттершай сдержала себя, чтобы не мотнуть головой.
— Дискорд, щекотно же.
— Просто у неё такой вид, будто она лимон съела.
Флаттершай смутилась, как будто вспомнила что-то не очень хорошее, и начала объяснять:
— Мы давно не говорим о Селестии при ней. Так что я не могу сказать.
Зацепившись задними лапами за гриву, висящий вниз головой Дискорд перекатился на пару сантиметров ближе к глазу. Он развёл передние лапы в сторону и спросил:
— И вы ни разу не говорили об этом?
— Мы пробовали. Но она просила нас замолчать. Она даже слышать о Селестии не хочет.
— И что? Они не общаются?
— Я слышала, на каких-то совещаниях они присутствуют вместе и даже разговаривают.
«Присутствуют вместе»? Дискорд скривился. Неожиданно для себя самого он сказал:
— Селестия даже меня тронула, когда призналась во всём. Твайлайт разве её не слышала?
— Ой, я не знаю, — прошептала Флаттершай, — она удрала незадолго до того, как ты заставил Селестию во всём признаться. Говорят, она ничего не видела и не слышала вокруг себя. Я в это не верю, но ходил слух, что она пыталась заставить Луну опустить луну, чтобы Селестия никому ничего не рассказывала, а потом Луна отказалась и Твайлайт сама пыталась опустить луну.
Дискорд задумался. Он начал припоминать, что когда он повесил на небе особые муляжи светил, а сами светила спрятал, кто-то очень настойчиво пытался спрятать их ещё глубже. Ему это показалось странным, но он списал это на побочные эффекты магии хаоса. Могла ли это быть Твайлайт? И если она была этим занята…
Мысль становилась слишком сложной, чтобы её можно было вот так вот легко обработать. Пришлось отложить её и продолжить расспрашивать Флаттершай.
— Так, а что с той частью, где она ничего не видела и не слышала?
— Можно потише, пожалуйста? — зашипели откуда-то сзади.
Дискорд уже хотел было поставить пузырь тишины, но что-то заставило его остановиться. Что-то подозрительно знакомое.
Солнце медленно ползло вниз. Темнота начала накрывать амфитеатр. Пони восхищённо ахнули. Но их дежурное восхищение было просто мелочью по сравнению с тем, что в этот момент почувствовал Дискорд.
Он не раз видел магию подъёма светил. Этот удар по мирозданию, требующих нового дня, ни с чём нельзя было спутать. И солнце укатилось вниз именно из-за желания Селестии, из-за её воли, выраженной едино, идущей сплошным потоком.
Вокруг Луны сходилось что-то абсолютно иное. Маленькие частички магии, порхающие сами по себе, двигались в странном, непонятном порядке. Совсем по чуть-чуть магия из рога Луны направляла их, мягко подталкивала. Её рог едва светился. На лицах озадаченных пони перед сценой отражался синий свет. Но никто здесь, кроме Дискорда, не видел, не чувствовал этих «светлячков», эти маленькие частички, которые вились ленивым роем вокруг рога Луны.
Что-то знакомое было в этом движении, в том, как рог Луны отмерял мельчайшие порции магии, разгоняя поток невидимых глазу частичек вокруг. Нотация Хувс. Именно она так дробила заклинания. И именно это ощущение когда-то вывернуло его наизнанку. В тот самый день, когда солнце взошло на западе, он ощутил что-то вдалеке, что не позволяло больше понимать и воспринимать мир по-старому.
Теперь Дискорд увидел это вблизи. Совсем иное обращение к вселенной.
Не выкрик, не твёрдое слово, а множество шепотков. Из них складывалась мелодия в которой он слышал нечто среднее между пульсом и магической музыкой. Как синтезатор, по определённой схеме, Луна вплетала в заклинание одну частичку за другой. В этом уравнении не было видно решения, но Дискорд уже понимал, что должно получиться в итоге.
Пони озадаченно глазели, пытаясь понять, что происходит, и почему они вторую минуту уже сидят в темноте. Неужели никто из них не чувствует?
Заклинание постепенно стало выстраиваться. На спины пони легли лучики лунного света. Мелодия, уравнение, заклинание, последовательность — как это ни назови, оно обретало цельность. Не было частичек, были части. Части толкались навстречу друг другу, части переплетались, части расходились, части подхватывались магией Луны, части образовывали целое.
Свет заклинания засиял, но не рог его источал. Он будто возник вокруг рога, на некотором отдалении. Теперь все видели это. Луна поднималась всё выше и выше. Никто больше не смотрел в сторону сцены. Множество копыт вытянулось вверх, параллельно лунному свету.
Рог принцессы ночи погас. Луна резко выдохнула. Селестия аккуратно подхватила её. Луна отблагодарила сестру взглядом, и вырвалась из объятий. Она твёрдо стала на все четыре копыта и объявила:
— Фестиваль зимней луны объявляется открытым.
Многократное «ура!» громыхнуло с задних рядов в честь принцессы. Передние ряды заполнили амфитеатр стуком аплодисментов. «У неё получилось!» — заорала Трикси, повиснув на шее побледневшего Санбёрста. В толпе загомонили на все лады, обсуждая происшедшее. Особенно часто ухо Дискорда выхватывало слово «перегруз».
Подмигнув висящей в небе Луне, Дискорд перелетел прямиком в гриву Твайлайт Спаркл.
— Разве вы не должны подняться на сцену, чтобы толкнуть речь о том, как рады видеть сестёр, ваше величество?
Твайлайт Спаркл почти удалось сделать вид, что она этого не услышала. Хотя её первым порывом было сжечь свою гриву вместе с Дискордом.
— А ты тут чего забыл? — зашипела аликорна.
— Вход на фестиваль свободный, принцесса.
— Вернись тогда в гриву Флаттершай, или где ты там был? В мою голову вход не свободный.
Предложение было заманчивым. Тем более, Дискорд и сам плохо понимал, чего он тут забыл. Но всё его существо протестовало против того, чтобы уйти даже не попытавшись поддеть Твайлайт.
— У тебя в голове настолько всё плохо, что мне лучше даже не быть тут? Да брось принцесса, ничего нового я тут не найду. Кстати, а что насчёт поздороваться с коллегой?
— Ты о ком? — процедила сквозь зубы Твайлайт Спаркл.
— Самая верная ученица, а уже и не помнишь. — ухмыльнулся Дискорд.
— Никогда больше не заговаривай о ней! — прошипела Твайлайт с такой злобой, что Дискорду стало не по себе.
Драконикус подполз ближе к уху принцессы и насмешливо, пряча своё волнение, сказал:
— В речи о дне и ночи ты её тоже упоминать не будешь?
— Пошёл прочь!!! — неожиданно для самой себя заорала Твайлайт.
Все пони обернулись на принцессу дружбы. Принцессы со сцены взирали с недоумением. Повисла очень неловкая тишина. Принцесса дружбы была готова провалиться под землю от стыда. Очень нервно улыбаясь, она ответила смотревшим на неё пони:
— Не обращайте внимание, мне просто Дискорд заполз в ухо.
Не успели зрители недоумённо переглянуться друг с другом, как на рог Твайлайт Спаркл уселся Дискорд и, разведя передними лапами перед обеспокоенной толпой, подтвердил:
— Маленькая дружеская беседа. Не обращайте, пожалуйста, внимание. Принцесса чуть-чуть перенервничала. Со всеми бывает. Мы тут обсуждали старых друзей.
— Не тебе этих друзей оправдывать. И будь добр, слезь наконец с моей головы, — прошипела сквозь зубы Твайлайт Спаркл, глядя прямо на свой рог.
Дискорд развёл лапами и исчез, чтобы появиться в гриве Флаттершай.
А тем временем, принцесса Луна царственным жестом успокоила толпу, убедилась, что все сидят на месте и спокойны, после чего заговорила. Заговорила громко, горячо, радостно.
— Дорогие друзья. Ваши глаза и ваше чутьё вас не обманули. Я действительно подняла луну. Это чудо стало возможно благодаря большой команде врачей и консультантов, которые учили меня магии заново. Я знаю, некоторые из вас прямо сейчас сидят здесь. Одного из них я вижу прямо отсюда. Да, я о тебе, Санбёрст. Не смущайся. Ты и все остальные, вы очень сильно мне помогли.
Санбёрст немного потупил взгляд от смущения. Луна улыбнулась ему и продолжила:
— Я всё же восстановилась не до конца. Поэтому в ближайшие месяцы поднимать луну продолжит моя сестра. Я знаю, что она всегда меня поддержит, и всегда мне поможет. Если вы ещё держите на неё зло, то не стоит. Найдите в своём сердце прощение для неё, ведь она заслуживает его, как никто другой.
Лишь маленькая тень пробежала по лбу Твайлайт Спаркл. Никто этого не заметил, кроме Дискорда, который внимательно наблюдал за принцессой дружбы, вытянувшись в гриве Флаттершай.
— А теперь, для следующего объявления, я хочу пригласить на эту сцену мою особую пони. Трикси, пожалуйста, поднимись на сцену.
Лихо раздвинув копытами передний ряд, великая и могучая, влетела на сцену.
— Все же видели пункт «сюрприз» в программе последнего дня фестиваля?
Трикси начала нервно перебирать передними копытами. Ещё не пританцовывая, но уже не стоя на месте. Боковым зрением Луна заметила это. Улыбка осветила её изнутри. Она сказала:
— Перед тем, как фестиваль зимней луны закроется, я женюсь на пони, которую люблю всем сердцем.
Уже повернувшись к маленькой единорожке, Луна поняла, что не выдержит. В её торжественную речь прорвалось то, чего она бы никогда туда не внесла. Но и без этого её речи быть не могло. Луна, едва не задыхаясь, сказала:
— Я люблю тебя, Трикси.
— Я люблю тебя, Луна. — завопила Трикси и повисла на шее Луны так, что они обе едва не опрокинулись.
Все пони смотрели на это, не в силах оторвать глаз. Невероятная радость захлестнула амфитеатр. Лунный свет освещал чашу амфитеатра, заполненную счастливыми пони. Умиление и радость волнами прокатывались по толпе, то вспениваясь, как Пинки Пай, то спокойно покачиваясь, как пожилая пара, что обнялась, вспоминая свою молодость. У самой сцены неподвижно, как камень, сидела Твайлайт Спаркл.
Она рассеяно улыбалась, не отстранялась, когда её пытался обнять кто-то из пони, тепло смотрела на пони вокруг. Лишь в тот миг, когда Селестия взглянула на её, взгляд её стал абсолютно непроницаемым, а уголки губ немного напряглись.
Дискорд тихонько фыркнул. Миниатюрный драконикус переполз к уху Флаттершай, и насмешливо спросил:
— Принцесса дружбы больше не хочет дружить с Селестией?
Флаттершай помрачнела и скосила взгляд в сторону Твайлайт. Она прошептала:
— Нет, до сих пор не хочет. Я не понимаю. Неужели она не понимает, как Селестия переживает из-за этого?
Флаттершай ещё раз нервно оглянулась. Она отвела голову в сторону от Твайлайт и ещё раз прошептала:
— Это ненормально. Мы уже боимся упоминать Селестию при ней. Она виду не подаёт, но мы же всё видим.
Дискорд ухмыльнулся.
— Так, напомни-ка, что делала Твайлайт во время моего маленького шоу?
— Мы не знаем. Она сказала, что тебя надо остановить и куда-то телепортировалась. Она сама не своя в этот момент была.
— Твайлировала? — иронично спросил Дискорд.
Флаттершай была охвачена страхом. Она не решилась ничего сказать. Лишь лёгкий кивок был ответом.
Дискорд хмыкнул и высунулся по пояс из розовой гривы.
Из моря всеобщей радости, объятий, улыбок торчали две бледные, крылатые скалы, покрытые лунным светом. Твайлайт Спаркл и Селестия сидели там, неподвижные и спокойные. Лишь одно отделило их от остальных пони: они не хотели смотреть друг другу в глаза.