Яд, что течёт в нас
Часть I. Дух свободы
Прошло минут десять (хотя ей казалось, что она лежит уже недели), с тех пор как она перестала ясно ориентироваться в пространстве. Верх слился с низом, мысли путались и болтали всякое. Мягкая кровать под ней потеряла форму и грозилась поглотить её в себе, как зыбучие пески. Она видела слегка расплывшуюся картинку перед собой, далёкий отголосок реальности, которую её глазам удалось выловить. И даже так, это был набор цветов, теней и блеклых очертаний. Пространные блики искусственного света, оставленные настольной лампой, размазанные по холсту окружающей действительности. Разум отказывался воспринимать мир вокруг таким, какой он есть. Он был слаб.
Твайлайт была слаба. Тело принцессы дрожало и обильно потело под толстым мягким одеялом, лицо будто окунули в холодный бассейн и сразу загнали в парилку. Она всё ещё старалась хвататься за реальность, не позволяя себе ни на миг забыться, упасть в небытие больного сна. Твайлайт отказывалась сдаваться и выбор этот, как она чувствовала, был чисто инстинктивный, основанный лишь на глубоко запрятанным в ней стержне – той внутренней силе, что всегда помогала ей идти вперёд и принимать решения. Чувство ответственности и долга держало её на тонкой границе между двумя состояниями. И там, в объективной реальности, пусть даже мир вокруг потерял свой привычный смысл, а окружающие предметы утратили названия, она ясно ощущала, как кто-то держит её за копыто. От его прикосновения ей было будто бы тепло. Неизвестно, что могло случиться, если там бы никого не было. Твайлайт боялась, что тогда никакого сопротивления бы и не было.
— У этого молока срок годности истекает через неделю — сказала Твайлайт, доставая из холодильника пачку молока и бросая её рядом, на пол. – Выбросим. И эти фрукты тоже. Мне не нравится, как они выглядят.
— Я схожу и куплю новых, — проговорил Шайнинг Армор, не отвлекаясь от рамки с фотографией, стоявшей на кофейном столике. На фото были запечатлены они оба: брат и сестра, проводящие время в каком-то парке развлечений.
Твайлайт левитировала к себе мусорное ведро и сгребла в него всё, что лежало в холодильнике.
Утренний туман, простынёй накрывший Кантерлот, превратил улицу за окном в довольно унылую аллею, по которой лишь изредка, словно заблудшие призраки, проходили редкие пони. Внутри дома всё было также тоскливо и безрадостно. Серые стены давали яркие блики от серебристого света из окна, отчего в комнатах было хотя бы не темно, пусть расставленные по ним предметы и отбрасывали чёрные жёсткие тени.
Брат и сестра рассматривали кухню, параллельно определяя, чего здесь не хватает. Посередине комнаты стоял небольшой стол круглой формы и из тёмного дерева. По бокам стояли подходящие ему по цвету комоды, раковина из стали.
— Я давно говорила, стоит нанять сиделку, — сказала Твайлайт, просматривая пустые шкафчики.
— Ты же в курсе, ей не нравится, когда какой-то посторонний пони ходит по дому. К тому же, соседский мальчишка постоянно заглядывает и присматривает за ней.
— Я не знаю, что за соседский мальчишка, в этом и проблема. Будь здесь сиделка, она бы рассказывала нам обо всём, что происходит, мы были бы осведомлены.
— Ей куда больше нравится наша компания.
— Что ж, печальный факт в том, что эта компания далеко не всегда имеет достаточно свободного времени, чтобы заходить сюда.
— Ты часто бываешь в Кантерлоте.
Твайлайт посмотрела на брата с таким взглядом, будто он её только что оскорбил.
— По королевским обязанностям, да. А после сразу же на поезд, обратно в Понивилль, или ещё куда-нибудь. То, что я хочу сказать…
— Прости, я не хотел тебя обидеть.
— То, что я хочу сказать, это то, что я не занимаюсь туризмом, Шайнинг. И не совершаю поездки по всей Эквестрии, или сижу днями напролёт за бумагами, потому что мне больше нечего делать. Это не хобби.
Шайнинг выдержал паузу, прежде чем ответить.
— Я не хотел тебя обидеть, — сказал он.
Твайлайт выдохнула, устало села на стул, понимающе кивнула. Она мельком бросила взгляд в сторону открытой двери, ведущей в гостиную. Массивное кресло, стоявшее посередине комнаты, было развёрнуто спиной к принцессе и направлено к широкому окну с задёрнутыми прозрачными занавесками. По копыту на ручке кресла можно было понять, что в нём кто-то сидел, не шевелясь. Твайлайт отвернулась и отстранённо уставилась на стол.
— Надо будет его помыть, — сказала она, постучав по столу. – Всё везде отмыть. Так, чтобы было видно отражения.
— Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Шайнинг.
— Нормально. Вполне обычно, но сейчас не об этом.
— Ты так и не обмолвилась ни словом с той минуты, как мы сюда пришли. Только об уборке говоришь и всё.
— Есть какие-то другие темы для обсуждения? – Твайлайт подняла глаза на брата. – Настолько же насущные темы.
— Есть. Твайлайт, мы все очень переживали, когда узнали о том, как ты заболела. Все! Я, Кэйденс, Фларри…
— Теперь уже всё в порядке. Я справилась, я выздоровела. Теперь всё снова хорошо.
— Нет, не хорошо. Нет абсолютно ничего хорошего в том, что случилось. Это всё результат твоего перенапряжения на работе.
— О, брось. О чём ты вообще говоришь? Ты не знаешь, о чём ты говоришь.
— Я узнавал. Ты берёшь на себя слишком много. Иногда даже больше, чем Селестия или Луна. За раз! Неужели так сложно просто отдать часть работы кому-нибудь другому? Тому, кто — я не знаю – на самом деле, должен выполнять подобную работу? Получать за это заработную плату.
— Я не буду обсуждать с тобой мою работу. Ты не знаешь, чем я занимаюсь, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, как много всего важного от меня зависит.
— Ты уничтожаешь себе здоровье. Какого… проклятье, Твайлайт, ты только недавно пришла в себя, наконец оклемалась, мы с Кэйденс рады, и одна из первых новостей, что мы слышим, не о том, как ты отдыхаешь с семьёй…
— Это моё личное дело.
— Не о том, как ты берёшь отпуск, чтобы расслабиться где-нибудь на берегу.
— Серьёзно, почему мы это вообще обсуждаем?
— Но…
— Правда.
— О том, как ты берёшь шефство сразу над несколькими саммитами, над подготовкой реформы образования…
— Это всё важные вещи.
— И о том, как Твайлайт Спаркл, одна из принцесс Эквестрии, ответственная за благополучие и дружбу всей страны и недавно перенёсшая тяжёлую болезнь, которая вывела её из строя почти на целую неделю…
— Шайнинг.
— Займётся проектом по преобразованию городского парка в Понивилле, потому что она одна из того микроскопического числа пони во всей стране, кому важно, чтобы плитка на мостовой была идеального оттенка серого!
Твайлайт подождала пару мгновений, перед тем как ответить. Этим она дала Шайнингу возможность отдышаться.
— Он называется «пепельный», — сказала она.
— Ты меня не слышишь. Всё, что я сказал, пролетело абсолютно мимо тебя.
— Мне нужно было привести вещи в норму, статус которой они потеряли за время моего отсутствия. И да… ладно! Возможно, я увлеклась, но это было важно.
— Идеальный оттенок серого.
— Пони будут видеть его каждый день, проходить мимо, ступать копытами по нему. Моя вина, что я хотела сделать для них всё как можно лучше.
— Ты посадишь своё здоровье, и никому от этого уж точно не будет лучше. Ты будешь прямо как мама.
Твайлайт подавила в себе желание тут же возразить и вместо этого машинально отвела взгляд в сторону массивного кресла посреди гостиной. Отсюда оно представляло собой тёмный силуэт на фоне серебристо высвеченного окна, словно монолитное напоминание о чём-то. Проглотив все свои раздражительные возгласы, направленные к Шайнинг Армору, Твайлайт смиренно отвернулась и посмотрела на брата.
— Я постараюсь в ближайшее время брать на себя меньше работы, — проговорила она. – Доволен?
— Как никогда.
— Извини.
— Да ничего, — Шайнинг тяжело покачал головой и обратил внимание на приготовленные пакеты. – Я схожу за продуктами, и выброшу всё то, что ты сюда сгребла. Посидишь с ней немного?
— Да, разумеется.
Голубое свечение овеяло рог Шайнинга и чёрные пакеты, собранные Твайлайт. Прошла пара мгновений, послышался стук закрывания двери. Аликорн посидела на своём месте ещё немного, задумавшись над обещанием, которое дала брату. Она метнула взгляд в сторону кресла в гостиной. Вышла из-за стола и направилась к нему, пока оно в её глазах становилось всё ближе и больше. Копыто на ручке кресла не дрогнуло, когда цокот копыт Твайлайт начал становится всё чётче и яснее.
Она обошла кресло и села на пуфик, напротив. Её мать неподвижно сидела перед ней, устало откинувшись на спинку кресла, и с грустью смотрела на прозрачные занавески. Твайлайт не могла представить, о чём она сейчас думала, но она подозревала, что ей незачем знать.
— Прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз, мам, — призналась Твайлайт, пускай в этом и не было её вины. – Я прошу прощения за это. Учитывая всю эту пыль, и продукты, и… ох, даже не знаю. Прости.
Мать медленно – казалось, она это делает лениво — перевела на неё взгляд. Её брови нахмурились, придав лицу строгое выражение.
— Я постараюсь, — Твайлайт сбилась и пыталась подобрать слова, — сократить тот промежуток между этой нашей встречей и следующей.
Брови её матери нахмурились сильнее.
— Чем ты недовольна? – и едва задала этот вопрос вслух, Твайлайт догадалась, какой на него ответ. – Ты слышала нашу перепалку с Шайнингом, так? О, не стоит из-за этого переживать, правда. Я немножко переболела, теперь всё в порядке.
Такой ответ её мать не устроил, судя по сохранившемуся укору в глазах.
— Я уже сказала, что постараюсь брать на себя меньше, ладно? Теперь хватит на меня так смотреть.
Её мама выполнила эту просьбу и теперь её лицо вновь стало чем-то опечаленным, но всё ещё смотрящим в Твайлайт.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — продолжала аликорн. – Полагаешь, что я не сдержу обещание, что всё равно позволю своему чувству долга взять надо мной верх. Но я правда намерена держать это слово. Потому что над этим вопросом я думаю уже давно, какое-то время. С самого дня, когда ясность ума вернулась ко мне после болезни. Никогда… никогда до этого так не болела. Я лежала на своей кровати, вся вспотевшая, в лихорадке. И я всегда считала, что наш разум – одна из главнейших вещей, что у нас есть. Наша сила, наше достоинство, наш прямой путь к тому, чтобы делать мир вокруг себя лучше тем или иным образом. И вот я лежу на кровати, и мысли путаются в моей голове, беспощадно. В одну секунду я думала, что вот и всё, а в другую размышляла что-то о макаронах, грозящих захватить Эквестрию. И хаос, хаос, полный хаос… в моей голове.
Твайлайт осознала, что уже какое-то время смотрит куда-то вниз, на ковёр гостиной. Она подняла глаза на мать, но та лишь смиренно слушала и её лицо говорило «продолжай». И Твайлайт продолжила.
— Знаешь, жизнь в Понивилле уже не та, что раньше, с тех пор как все разъехались. Рэйнбоу Дэш и Флаттершай живут в Клаудсдейле, Рэрити здесь, в Кантерлоте, а Пинки… кто знает, где сейчас может быть Пинки. Единственное, что до меня доходит – лишь эхо тех вечеринок, что она устраивает по всей Эквестрии. Она так и не остепенилась, видимо.
И Твайлайт вновь обнаружила себя смотрящей в пол. Она задумчиво хмыкнула и повернула голову к задёрнутыми занавесками окну. Через них ей удалось разглядеть разве что пустую, залитую туманом улицу.
— И я запустила Старлинк. Собственную дочь. Опять же, из-за работы. Она часто меня не слушается, приходит домой гораздо позже того времени, когда у неё заканчиваются уроки. А когда приходит, мы не разговариваем. Это ещё одна причина, почему я хочу сдержать своё обещание. Пока я болела, пока… лежала в своей кровати, беспомощная, одна мысль повторялась раз за разом и этим отпечаталась во мне и после выздоровления: Старлинк, моя дочь. Эта мысль и чувство… это стойкое чувство того, что времени нам дано совсем немного. Я должна разобраться со своими делами, я чувствую, что должна это сделать. Потому что даже если не время, даже если не старость, несвойственная аликорнам, то одна, всего одна болезнь… и мир вокруг меня сдует ветер, а я останусь падать в беспроглядную черноту, информации о которой нельзя найти в книгах. Все эти мысли пришли ко мне, когда я вновь обрела ясность своего разума. И осознание… мне надо многое успеть, и я хочу наладить контакт со Старлинк. Не знаю, насколько это будет сложно, и насколько уже разрушен мост между нами, но я хочу это сделать. Это то, что мне нужно. Для этого, я чувствую, мне нужно приложить силы, усилить хватку своей… реальности.
Твайлайт перевела свой взгляд и встретилась им со взглядом матери. Она тут же прочла всё и почувствовала, как глубоко внутри рада оказаться вновь здесь, в родном доме, напротив кобылки, взрастившей её. Любившей её, как ничто другое.
Она заметила, как задрожало копыто матери, когда та с трудом подняла его с ручки кресла и протянула к ней. Твайлайт пробрало сомнение, но на смену ему тут же пришло нечто другое. И Твайлайт осторожно протянула копыто в ответ, дотронувшись до копыта матери. Они держали так друг друга какое-то время, на что обеим потребовались силы.
Группа из нескольких пони свободно пробиралась через узенькие переулочки разросшегося Понивилля. Грязь на земле беспомощно прогибалась под весом копыт, оставляя за ними перемолотую массу из земли и ошмёток мусора. Некоторые стены были изрисованы и исписаны всяким. По пути они то и дело проходили мимо довольно подозрительных, косо провожающих их взглядом, личностей.
Группа состояла из четырёх пони: белый пегас, шедший впереди всех, был в чёрной куртке, с аккуратно приглаженной красивой причёской; бледно-розовая единорожка, чья грива была распущена и взлохмачена, чем косвенно вызывала мысли о стихии, вроде ветра или урагана; серый земной пони очень грузной комплекции. Четвёртым участником группы была идущая позади всех пегаска, одетая в тёмную куртку с натянутым на голову серым капюшоном. Её крылья цвета саванна прижимались к телу; вечером на улице бывало довольно холодно.
Они прошли ещё несколько переулков и оказались напротив массивно выглядевшей железной двери, на которой расписалось уже столько пони, что почти ничего нельзя было разобрать.
— Вот и пришли, — сказал пегас, стоявший впереди всех. – Дух свободы, господа… ждёт нас. Прямо за этой дверью.
Он смело распахнул дверь и повёл всех внутрь; дверь за ними закрылась сама по себе. Тут же всё вокруг охватила непроглядная тьма, едва-едва отгоняемая слабыми лучиками света из трещин в стене. Пони пошли дальше, ведомые своим лидером, который двигался во всей этой темени на удивление свободно. Остальные тоже не отставали. Странное – по меркам всей группы – поведение было заметно разве что у пегаски в капюшоне. Она на мгновение остановилась на месте, попробовав свыкнуться к почти полному ослеплению; её крылья прижались к телу ещё сильнее, пусть ветер, проносящийся по узким проходам между зданиями Понивилля, и остался снаружи. Не желая отставать от других, она пошла дальше почти наощупь.
— Осторожно, — задорно донёсся голос пегаса. – Тут ступеньки.
Она с испугом почувствовала, как переднее копыто уходит вниз, в пустоту. И испытала облегчение, когда оно приземлилось на прочный холодный камень. Повторив такое ещё несколько раз, она уткнулась в чей-то массивный зад. Группа остановилась.
Вспышка яркого света ударила по глазам, заставив всех, кроме пегаса во главе, отвернуться и зажмуриться. Когда боль ушла, все подняли взгляд наверх и увидели, как большой – ещё больше, чем их грузный друг – земной пони, чьё лицо освещала небольшая свисающая с потолка на проводке лампочка, смотрит на них. Его взгляд был таким тяжёлым, что единорожка и земной пони из их группы отвели свой в сторону, поникнув головой вниз. Пегаска же не шевельнулась, осторожно смотря перед собой, на вставшего преградившего им дорогу силача. Надетый на ней капюшон и тень от него полностью закрывали её мордочку, оставив лишь маленький кончик носика на тусклом свету. Пегас при виде огромного пони лишь ехидно ухмыльнулся.
— Стоун Брейкер, — сказал он, не спуская с лица ухмылку. – Значит, сегодня ты на входе. Всегда рад тебя здесь видеть. Остальные, кого они набирают для этой работы… ты их видел, ты знаешь, почему я о них не высокого мнения.
— Вайт Снейкрут. С этой смазливой ухмылкой, как всегда, — сказал земной пони и посмотрел на других пони. – И мисс Розари Пиа, ты чертовка. И Кастор Бин. всё меряешься силами с ребятами из городских банд?
Он недружелюбно улыбался, обращаясь к ним. А когда очередь дошла до пегаски, улыбка сошла с его лица.
— А ты кто? – спросил он. – Тебя я раньше здесь не видел.
— О, она с нами, — сказал Вайт, делая шаг перед земным пони. – Теперь, если ты извинишь нас… у нас есть дела, которыми стоит заняться. И низменные искушения, которые стоит удовлетворить. Ну разве я не прав, ребята?
Он повернулся к остальным и те немедленно поддержали его слова. Разве что возглас пегаски прозвучал чуть тише и неуверенней.
— Так что, — Вайт вновь обратился к земному пони. – Позволишь нам войти?
Стоун Брейкер громко хмыкнул; отошёл в сторону, и все сразу смогли увидеть железную дверь, похожую на ту, что была на улице, только гораздо чище. Земной пони приложил к двери копыто и сильно надавил, отчего та поддалась и открылась с громким неприятным скрежетом.
— Проходите, — басом сказал пони.
Вайт театрально обернулся к своей группе и жестом позвал их следовать за собой. Один за одним пони входили в дверь: сперва Вайт, затем единорожка, Розари Пиа, за ней земной пони, Кастор Бин. Шедшая позади них пегаска почти пересекла порог, когда массивная гора мышц, представлявшаяся Стоун Брейкером, встала перед ней, загородив весь путь.
— Не ты, — прозвучал его угрожающий голос. – Их я знаю. Тебя нет. Так что ступай отсюда по-хорошему.
Однако, пегаска не отошла, но резко подняла голову на преградившего путь привратника. Крошечные блики от сияющей лампочки блестели из-под капюшона в глазах решительно настроенной кобылки. Хотя пол-лица при этом всё ещё оставалось в тени.
— Лучше отойди, — сказала она.
— Ты мне?
— Только ты здесь своей тушей загородил мне проход.
Земному пони такие слова явно не понравились, его лицо скривилось, тело выпрямилось, становясь ещё немного выше. Вайт, тем временем, обернулся на всё это.
— Эй, эй, приятель! Расслабься, — сказал он, протискиваясь через Стоун Брейкера и становясь между ним и пегаской. – Она со мной, я ведь сказал тебе.
— Я не знаю, кто она такая.
— Ну, ты точно знаешь, кто я такой, приятель. Неужели никакого послабления для старого знакомого… самого известного гостя всего заведения?
— Если хочешь, можешь обговорить это с хозяином. Уверен, он будет несравненно рад, если ты к нему заглянешь. Но я одолжений не делаю.
— О да, он будет рад про-осто несоизмеримо, — сам себе сказал Вайт и снова обратился к Стоун Брейкеру. – Стоун, можно тебя на секундочку.
Он жестом попросил его наклониться поближе, а другим жестом приказал пегаске отойти подальше. Когда массивная голова Стоун Брейкера оказалась близко к Вайту (и, сравнивая их, была почти как две его собственные головы), тот продолжил, не торопясь.
— Есть кое-что, о чём тебе стоит знать, — говорил он. – Эта девчонка, — он указал копытом на пегаску, которая оперлась на стену, — далеко не самая обычная гостья. Совсем не из тех, что сюда обычно заглядывают.
— Да неужели? – равнодушно спросил Стоун Брейкер.
— Дослушай. Вот эта девчонка, — он продолжал указывать на неё взглядом, но копыто его вернулось на пол, — глазом может не моргнуть, при этом отправить всех нас на Луну. Или… или чего похуже. Знаешь, что я о ней слышал? М?
— О чём вы там шепчетесь? – донёсся голос бледно-розовой единорожки за дверью.
— Не твоего ума дело, Розари! – повысил на неё голос Вайт и вернулся к спокойному разговору со Стоун Брейкером. – Что она дочь какого-то влиятельного парня. Из дворца. Система легко прогибается под неё, проклятье, да она, в каком-то роде, и есть система, если мы берём локальный взгляд. Однажды… как я слышал, она отгрызла какому-то чуваку ухо, на глазах у нескольких свидетелей. Знаешь, что было потом? Ничего. Дело замяли, свидетели о себе не заявили, а парень… ну, отгрызенное ухо с тех пор стало меньшей из его проблем, учитывая, что он не сразу понял, с кем имеет дело.
— Ни о чём подобном никогда не слышал.
— В этом… и суть. Въезжаешь? Значит, система работает и работает как надо.
— Вайт, если это какая-то шутка, то должен предупредить: у меня нет чувства юмора. Совсем. Это не сработает.
— Ты не дослушал. Помимо того, что эта особа может смести всех нас под ковёр, стоит только её воле захотеть подобного, она также и та, кто может… озолотить всех нас. Скажем, тебя и меня. Это и есть мои дела, и если ты только дашь мне шанс, то – кто знает? – возможно, твой хозяин и вправду будет рад видеть меня при следующей встрече.
Стоун скептически всмотрелся в мордашку Вайта; потом поглядел тем же взглядом на неподалёку стоявшую пегаску. Поразмыслив ещё немного, он громко хмыкнул, встал и выпрямился; отошёл от двери, освобождая путь внутрь.
— Не наделай глупостей, — произнёс он. – Или я сделаю с тобой, и с твоей пассией, что-то нехорошее.
— О, Стоун, ты же меня знаешь, — ехидно ответил Вайт и жестом поторопил пегаску пройти в дверь.
— Отнесись к этому предупреждению серьёзно, Вайт. Потому что я не шучу.
На мгновение, ехидная ухмылка пропала с лица Вайта и он поспешил пройти мимо грозного Стоун Брейкера и присоединиться к остальным. Единорожка, Розари Пиа, раздражённо выдохнула, что-то пробубнила, и вместе с Кастором нетерпеливо пошла дальше по коридору, пока Вайт и пегаска шли следом.
— Я слышала, о чём вы болтали, — тихо сказала пегаска, подойдя поближе к Вайту.
— Да? И как история?
– Что это за «дела», которые связаны с тем, как я тебя «озолочу»? Ты как-то не упоминал до этого ни о чём подобном.
— Надо было пропустить тебя внутрь. История про отгрызенное ухо его не впечатлила, а вот перспектива профита и вся твоя предыстория, вполне способна была, знаешь… растопить лёд в его сердце. И дать пройти такой кокетке.
— Ох, замолчи ты, — фыркнула пегаска. – Кстати, как раз насчёт того отгрызенного уха… что это был за бред?
— Ну, сложись так обстоятельства… ты бы отгрызла?
Она резко встала на месте, чтобы переварить вопрос. Это не заняло много времени.
— А вот да, между прочим.
— Ну, вот видишь, — сказал Вайт, уходя вперёд. – Всему, так или иначе, нужна хорошая презентация.
Скептически обдумав его слова, пегаска пошла дальше за группой.
Они прошли ещё немного дальше по тёмному, освещённому лишь размещённой на стене неоновой трубкой, излучающей приглушённый пурпурный свет. Пройдя ещё немного, до ушек пегаски стала доноситься тяжёлая музыка, напоминавшая совмещение истошных криков и лязга металла. Наконец, перед группой показалась широкая деревянная дверь; источник музыки, а также прочих, добавившихся по мере продвижения группы к двери, звуков, очевидно, находился за ней. Театральным движением, развязно, Вайт раскрыл двери.
От ярких красок и люминесцентных ламп пегаске поначалу захотелось прикрыть глаза, а музыка подземки влетела в раскрытый дверной проём бушующей волной, обволакивая группу с копыт до головы. Наконец, справившись с первым впечатлением и придя в себя, пегаска обнаружила, что остальные уже зашли внутрь, и поспешила последовать за ними.
Внутри раскинулся большой клубный зал, заполненный отрывающимися пони с сомнительным внешним видом. В центре зала упала самодельная сцена, на которой выступала какая-то группа музыкантов; солист группы злобно орал на микрофон и, очевидно, приковывал к себе большинство взглядов фанатов и просто завсегдатаев клуба. У стены, в углу, стоял большой хорошо освещённый бар, у которого также собрались несколько пони: заказывали выпивку, закуски; лежали в отключке. По другую сторону были столы и лоджии, за которыми посетители проводили время, если не танцевали в общей массе. Все стены были обклеены изодранными постерами и изрисованы каракулями.
Пегаска, пока осматривала всё вокруг, заметила на себе несколько взглядов в толпе. Они показались ей не очень дружелюбными. Никто здесь не выглядел дружелюбным; само место своей агрессивной атмосферой вообще не настраивало на дружелюбный лад. Пегаска уже сделала осторожный шаг назад, как до неё резко кто-то дотронулся, положив тяжёлое копыто на спину.
— Не стой здесь столбом, ты выглядишь глупо, — это был Вайт. Пегаска выдохнула и позволила Вайту повести себя к столику, за которым уже сидели остальные. – Пони здесь не очень любят глупых, знаешь. Не то чтобы тут был какой-то клуб интеллектуалов, просто мало того, что ты выглядишь глупо, ты ещё смотришься беззащитно, одна, такая маленькая.
— Я не маленькая, — раздражённо сказала пегаска, присаживаясь за стол.
— Смотря, с кем сравнивать, — Вайт остался стоять. Он поднял крыльями стопку виски со стола и тут же осушил её, после со стуком вернув на стол. – А-ах! Ну, вот мы и здесь! Это была долгая неделя, господа! Мы бессмысленно влачили своё существование, по банальной инерции плыли сквозь унылое бытие, ведомые лишь ложными идеалами, как хорошая работа, счастливая семья, статус в социуме… В’ах! От одного произнесения этих слов мне тошно. Но! Но теперь… теперь мы снова здесь. Сегодня особенный день и мы будем делать то, для чего на самом деле создала нас матушка-природа. Удовлетворять свои потребности и отжигать! Наслаждаемся, ребята! Carpe Diem!
Единорожка и земной пони торжественно поддержали его речь и осушили свои стопки виски. Пегаска, однако, воздержалась от своей.
— А ты почему не пьёшь? – спросил Вайт, подойдя ближе, занеся голову повыше.
— Не хочу.
Лицо Вайта украсила ехидная ухмылка. Как и все здесь, недружелюбная.
— Как вам будет угодно, — он вернулся на своё место у середины стола и вновь обратился ко всей группе, уже менее демонстративно. – Как я и сказал… сегодня особенный день. Но знаете, что делает этот день по-настоящему особенным даже среди прочих особенных времён? Это наша сегодняшняя гостья. Новая нить нашей организации, нашей группы. И, о, Селестия, насколько же особенная это гостья. Не хочешь рассказать нам об этом, Старлинк?
Пегаска удивлённо подняла глаза на Вайта. Тот поправил свою идеально ухоженную причёску и одарил её взглядом, сообщающим о том, что от неё ожидается. Она посмотрела на двух остальных участников группы, но те выглядели так, будто им уже просто хочется закончить эту «официальную» часть.
— Так что? Ты не хочешь, — медленно проговорил Вайт, снова подойдя ближе, — рассказать нам, какая ты особенная? Давай, нам… нам интересно, правда.
— Ну, я, — неуверенно начала пегаска. – По правде говоря, я…
— Встань, — твёрдо сказал Вайт.
Могильное молчание повисло в воздухе; казалось, что музыка переместилась куда-то вдаль, на второй план. Пегаска замялась на какое-то время, но потом быстро выполнила приказ Вайта и поднялась со стула. Он указал ей на место, на котором только что стоял и произносил речь, и она медленно встала туда, а сам Вайт сел на её место. Крылья пегаски прижались плотнее к телу, и она вдруг почувствовала, что в словах Вайта всё же была доля правды. Она выглядела маленькой. Особенно в сравнении с ними.
— По правде говоря…
— Капюшон сними, — прервал её Вайт.
И она сняла. Осторожно она прикоснулась крыльями к ткани капюшона не аккуратно потянула вниз. Перед ними показалась очень юно выглядящая кобылка с чёрной, зачёсанной на бок чёлкой, почти полностью закрывавшей правый глаз, в свете неоновых ламп блиставшего цветом аметиста. Её маленький носик прекрасно дополнял общую картину невинно выглядящего подростка. И был одной из причин, почему она слегка покраснела, увидев на себе голодный взгляд Кастора.
— По правде говоря, — она продолжила, — не такая уж я и особенная. Не особенней, чем вы, ребята. Я просто… тоже люблю тусоваться во всяких клубах. Вот так вот.
— Но это ведь не всё, правда, Старлинк? – Вайт наклонился над столом, смотря на неё с замершим на лице предвкушением.
— Нет, — негромко ответила она. – Не всё.
— Расскажи самую лучшую часть.
Она ещё раз взглянула на лица двух других участников группы. Всё также никакого энтузиазма в их глазах не читалась. Старлинк решила с этим покончить.
— Моя мать – Твайлайт Спаркл, одна из трёх принцесс Эквестрии, носительница элемента гармонии и ответственная за связи и политику страны. Та самая принцесса дружбы, героиня Эквестрии, всезнающая наставница, мудрейшая правительница. Невероятный организатор и… Селестия знает, какой там титул ей приписывают ещё. Моё имя Старлинк, и я её дочь… ученица старшей школы. Это всё. Серьёзно.
Старлинк почувствовала, как растёт в ней раздражение, как поднимается вверх уголок её рта. Провалиться прямо сейчас под землю – было бы неплохой кульминацией её презентации самой себе, как ей на миг показалось. До её ушек донёсся звук стекла, неровно скользящего по деревянной поверхности стола.
Она опустила голову вниз. Вайт протащил копытом её не выпитую стопку виски и оставил прямо перед ней. На этот раз без раздумий, она подняла её со стола и резко осушила до дна, после аккуратно поставив на место. Вайт встал рядом и товарищески обнял кобылку, ярко при этом улыбаясь.
— Вот это, Стар, — сказал он, — вот это дух свободы. Привыкай к нему, пока ты с нами.
Часть II. Сезон дождей
Прозвеневший звонок пробудил Старлинк ото сна, и она обнаружила себя лежащей на своей парте, с пустой страницей тетради перед ней; вокруг была сплошная суета и копошение — пони собирали вещи и потихоньку выходили из класса. Стар незамедлительно последовала их примеру.
Она мягко скользила по школьным коридорам, словно мелкая рыбёшка, проплывая мимо кучковавшихся в группы детей и подростков. Шум оживлённых разговоров наполнял воздух; множество учеников или болтали, стоя на месте, или шли по своим делам. Никто, впрочем, не обращал внимания на маленькую пегаску, пока та проходила мимо, стараясь изящно огибать появлявшихся у неё на пути ребят. Некоторые из них, конечно, обращали к ней свои любопытствующие взгляды, особенно если она как-то задевала их по мере продвижения вперёд, но всегда заканчивали тем, что лишь косо смотрели ей вслед, не выражая абсолютно никакого желания желания подойти и заговорить.
Сумка Старлинк мягко приземлилась на каменистый берег реки, расположившейся чуть дальше черты города. Река была совершенно спокойной и гладко стелилась от одного горизонта до другого, тихая и прекрасная; в ней отражалось затянутое серыми тучами небо – дело явно шло к скорому дождю. Берег (скорее даже бережок), на котором остановилась Старлинк, был не особо примечательным ни на первый, ни даже на второй взгляд: со всех сторон его окружала высокая жёлтая сухая трава; ещё дальше был небольшой лесок — через него можно было выйти назад, к городу, домики которого при среднем усилии и высокой дальнозоркости можно было разглядеть через прорехи в скоплении деревьев; по ту сторону реки раскинулось ровное поле и было видно, как оно заканчивается ещё одним лесом, гораздо большим, чем тот, что был позади.
Старлинк присела на камешки и вгляделась вдаль – не с какой-то конкретной целью что-то там увидеть, но потому что именно такой метод, по её наблюдениям, лучше всего способствовал уходу в свои мысли. Она сидела на месте, размышляя, ничего другого толком не делая, но и скучно ей при этом не было. Её дыхание стало размеренным, никуда не спешащим, словно повторяющим дыхание лёгкого холодного ветерка, который иногда забредал по реке в маленькое углубление непримечательного бережка – он находился чуть ниже уровня всей остальной земли вокруг.
Проведя так полчаса, или даже весь час (она не следила за временем), Стар вдруг пришла в себя, огляделась, повернулась назад, в сторону леса. Решив, что покидать своё укромное место ещё рано, а при том и не хочется, она перевела взгляд на мирно лежащую водную гладь. Стар подняла камушек — один из неисчислимого множества, лежавших возле неё – и повертев его в своих крыльях, размахнулась и кинула его прыгать по речной поверхности. Совершив три прыжка по воде, он утонул, оставив после себя четыре расширяющихся водяных круга. Уголки рта Старлинк чуть-чуть подтянулись вверх; пегаска подняла ещё несколько камешков и проделала с ними то же самое. Потом собрала в кучу много-много камешков гораздо меньше и разом кинула их выше головы так, что вышел забавный каменный дождь. Целая куча водяных кругов разбежались по водной глади, отчего вода в реке вся пришла в движение, помутилась от поднятой пыли; отражение в реке стало рваться, небо исказилось и потеряло всякую привлекательность. Стар, впрочем, мало интересовало небо в реке; ей понравилось, как вода меняется, расступается перед камешками и рисует собой интересные узоры. Она вновь подняла с земли камешек и повторила всё ещё несколько раз.
Первое было слишком громоздкое и сочетало слишком тёмные цвета; второе оказалось из слишком жёсткой ткани; третье было полной противоположностью первого и в итоге из них вышло две вопиющих крайности, без какого-либо намёка на то, что она искала. Ещё когда служанки дворца принесли эти три платья на выбор, Твайлайт с первого взгляда поняла, что ни одно из них никуда не годилось; однако, чтобы не быть резкой и на случай, если её первое суждение ошибочно, согласилась посмотреть их получше. Ей нужно было выбрать одно из них, достаточно удовлетворяющее её вкус и виденье, чтобы выйти в нём на грядущий саммит, шефство над которым она взяла лично и уже долгое время работала над каждой деталью, пускай до него было ещё далеко. Но сейчас это было не так важно, ибо, кажется, никто во всём Понивилле не мог нормально угодить принцессе и сделать подходящий наряд. Так и эти три платья, мимо которых медленно прошла, притворяясь, что пристально осматривает каждое, тогда как на самом деле уже давно всё было ясно и оставалось сказать только одно:
— Унесите. Все, — выдала приказ Твайлайт, отворачиваясь от этих платьев.
Служанки тут же исполнили приказ и через пару мгновений никаких платьев в кабинете принцессы вновь не было. Твайлайт перекинулась ироничным взглядом с Айроном Чеком – довольно упитанным светлым пони в больших очках, с исчерченным морщинами немолодым лицом, который исполнял должность близкого советника Твайлайт и порой руководил некоторыми делами от её имени – и он молча дал ей понять, что согласен с её вердиктом по всем трём платьям.
Принцесса села в своё кресло; на большом, чем-то напоминавшим основание крепости, столе перед ней разложились несколько стопок бумаг, каждая из которых, разумеется, была специально отсортирована и представляла взгляд на какую-нибудь конкретную проблему. Подобный порядок и чёткая определённость места царила на всём столе Твайлайт. Она левитировала к себе справочник по аграрному делу из широкого книжного шкафа — он стоял позади неё, заставленный книгами и уходивший высотой в самый потолок – когда начала рассматривать вопрос о повышении урожая на фермах Понивилля.
Чек, всё ещё присутствовавший в кабинете, подошёл ближе к столу. Он держался строго, с бросавшейся в глаза элегантностью и какой-то старой школой приличий.
— Мэр Стэйбл хотел бы с вами встретиться сегодня, — сообщил он. – Он планирует обсудить ваши совместные дела, связанные, я полагаю, с проектом по городскому парку.
— Я с радостью уделю ему часть своего времени, — ответила Твайлайт, не отрываясь от справочника.
— Также ваш брат прислал письмо, — сказал Чек с каким-то холодком в голосе. – Он опасается за ваше здоровье и вспоминает обещание, которое вы ему дали.
— Неприлично читать чужие письма, Айрон.
— Я не говорил, что письмо предназначалось вам, принцесса, — после этих слов, Твайлайт обратила на него внимание, оторвавшись от справочника. – Я прочёл это письмо сегодня утром, забрав его из копыт почтальона, на пороге своего дома. Ваш брат сделал мудрый ход, если вы позволите мне высказать мою оценку. Особенно принимая во внимание факт, что вы не сообщали мне ни о каком обещании.
— А это ты к чему?
— Я не только ваш советник, принцесса, я ещё ваш друг. И как оба этих лица, я рекомендую вам сдержать слово. Вы работаете с самого утра. Время отдохнуть.
— Я совсем не устала.
— Нет, но ваш организм в последнее время доказал, что в корне не согласен с этим утверждением. Принести вам чай? Если позволите, я могу взять часть оставшейся работы на себя.
— Чек, в этом нет абсолютно никакой необходимости. Я чувствую себя прекрасно, мой организм не подаёт совершенно никаких признаков болезни или перенапряжения… Нет никаких причин для беспокойства.
Чек сурово посмотрел на неё; его морщинистое лицо излучало весь его многолетний опыт. Неудивительно, что он вызывал у Твайлайт глубокое уважение к своей персоне.
— И всё же я настаиваю.
— Эквестрии нужна работа, что я делаю.
— Эквестрия также имеет при себе два важных качества – понимание и терпение. Твайлайт, время, когда на страну нападали тёмные силы и злые захватчики давно прошло. Страна не рухнет, если вы на день позволите себе отдохнуть.
Твайлайт опустила взгляд на бумаги, мысленно оценивая слова его слова. Она прикусила нижнюю губу, интенсивно размышляя.
— Оно действительно прошло, не так ли? – послала она вопрос в воздух, не поднимая взгляд на Чека. – Хорошо. Если тебе станет от этого легче, то я…
— Станет, несомненно, принцесса.
— Так и быть, — Твайлайт откинулась на спинку кресла; ещё немного о чём-то подумала, потом взглянула на Чека. – Стар уже в замке?
— Насколько я знаю, её занятия закончились часа два назад. Впрочем, я не припомню, чтобы мне докладывали о её прибытии.
— Где же тогда?
— Это большой город. Может быть, она проводит время с друзьями.
Твайлайт, скрывая нервозность, многозначительно посмотрела в широкое окно, с которого было видно почти всю северную часть Понивилля – даже теперь, когда он так разросся. Она взглянула на часы, показывающие, что время уже близится к четырём часам. Принцесса поёрзала в кресле; зевнула, не раскрывая рта; поигралась с ручкой, лежавшей на столе. Пострадав так ещё немного, её взгляд потянулся к отсортированным стопкам бумаг.
— Принцесса, — одёрнул её Чек.
— Да я просто… — хмыкнув, она замолкла, так и не придумав причину. Откинувшись на спинку кресла, принцесса угрюмо надула губки, смотрела в окно. – Ну и чем мне тогда заняться?
Высокая парадная дверь замка осторожно приоткрылась, когда юная пегаска тихонечко проскользнула внутрь, стараясь не привлекать к себе внимания. Она обернулась вокруг – никого. Убедившись, что и ничьих звуков поблизости не слышно, она как можно тише начала пробираться дальше, используя крылья и полёт, чтобы не касаться копытами кристального пола.
Холл замка представлялся одним гигантским помещением, на пересечение которого от начала до конца ушло бы минуты две; гигантские высокие потолки порой устраивали гостям головокружение, стоило им посмотреть вверх; по краям были размещены куча дверей, несколько коридоров; в самом конце, напротив дверей, была большая лестница, ведущая на второй этаж и балконы, с которых можно было осматривать всё окружающее пространство внизу.
Откуда-то с балконов и разнёсся голос её матери.
— Это едва ли поможет тебе уйти незамеченной, — она была тверда в своей интонации; эхо её голоса разнеслось по всему холлу замка.
Стар резко остановилась, раздражённо выругалась в себя и тяжело упала копытами на пол. Она повернула голову в сторону, откуда услышала мать. Словно расхаживающая в своих владениях львица, Твайлайт медленно шла по балкончику в её сторону, не сводя сурового взгляда с юной пегаски; она остановилась, когда дошла до места прямо напротив Старлинк, но не сошла вниз – так и осталась стоять на балконе и смотреть на дочь сверху.
— Я могу узнать, где ты была? – спросила Твайлайт. Вопрос был скорее риторическим.
Стар промолчала, отведя взгляд.
— Стар, где ты была? – повторила Твайлайт.
— Какая разница?
— О, достаточно большая. Тебя, например, точно не было в замке, где тебе стоит быть, а значит ты провела несколько часов там, в месте, о котором я не знаю. Ты ведь понимаешь, почему меня это так волнует?
Старлинк промолчала.
— Стар, ты ведь понимаешь это? – настойчиво повторила Твайлайт.
— Да, — резко сказала пегаска, подняв глаза на Твайлайт, задрав голову.
— Может, ты напомнишь мне?
— Какое это имеет значение?
— Стар, почему меня это так волнует?
Старлинк раздражённо прорычала; поникла головой и упрямо уставилась в пол.
— Потому что, очевидно, я дочь принцессы, — она говорила малость театрально, демонстрируя всё своё негодование от этого разговора. – И это накладывает некоторые ограничения. Логично, что раз есть опасность того, что меня могут похитить, сжечь на костре, расчленить, привести в секту…
— К сути, — вставила Твайлайт.
— Все теоретически плохие вещи, что могут со мной произойти, означают, что мой распорядок дня должен быть чётко выстроен, что многими вещами мне придётся жертвовать. Ни в коем случае нельзя проводить время на природе, нельзя общаться с друзьями, нельзя проводить время в интересных мне местах…
— Ты знаешь, что это неправда.
— Это то, что ты мне говорила.
— Я говорила… я просила тебя хотя бы уведомлять меня, Айрона, хоть кого-нибудь, кто может передать мне, о том, чем ты занимаешься. Это важно, Стар. В том числе – давай будем честны — и по перечисленным тобой причинам.
— Что-нибудь ещё? Я могу уже идти?
— Я бы хотела с тобой обсудить планы на ближайшие пару недель. Мне кажется…
— А я бы не хотела.
Твайлайт строго взглянула на неё, отчего крылья пегаски припали к телу сильней.
— Ты бы хотела, Стар. Ты бы хотела, если бы была не такой упрямой и послушала бы, что я собираюсь тебе сказать. И я прошу тебя послушать.
— Я устала, — страдальческим тоном протянула Старлинк.
— Это не займёт много времени.
— Ты всегда так говоришь.
— Стар…
— Разве… разве тебе не нужно работать в это время?
— Я, — Твайлайт осеклась, сбившись со своей мысли. Вопрос Стар явно застал её врасплох. – У меня сегодня ещё одна встреча, но, в целом… нет. У меня, внезапно, перерыв. Отдых.
— Это что-то новенькое.
— Не паясничай.
— А что насчёт моего отдыха? У меня ещё уроки на дом.
Твайлайт жалостно смотрела на дочь с балкона, обдумывая, что ей ответить. Стар упрямо смотрела на мать исподлобья, нетерпеливо дожидаясь ответа.
— Тогда как насчёт того, если мы обсудим всё за ужином? – наконец, предложила Твайлайт.
— Что у нас на ужин?
— Фруктовый салат. По восточному рецепту. Повар говорит, что…
— Ох, да ладно, — взвыла Стар. – Опять салат?
— Это… Стар, это здоровая пища. Ты же… нет. Нет, нет и нет, ты не будешь придираться и к этому. Ты всегда любила салат!
— Когда мне было – сколько? – лет пять? Ты две недели просишь готовить одно и то же.
— Это называется здоровое питание.
— Уверена, эти же слова звучат и в тюрьмах.
— Мы свернём тему ужина, хорошо? Она попросту не обсуждается. Я забочусь о твоём здоровье, и я говорю, что на ужин будет салат. Довольно просто. И мы обсудим то, что я хочу тебе предложить.
— Теперь я могу идти?
— Ты… да. Теперь, ты можешь идти.
— Наконец-то, — тихо пробурчала Старлинк.
Пегаска, теперь уже не опасаясь наделать шуму, взмыла в воздух и пролетела мимо лестницы, по коридору в сторону своей комнаты. Твайлайт молча смотрела на место, на котором та только что стояла; она слышала, как колотится её сердце.
Стоявшая на блюдце, на столе, фарфоровая чашечка наполнилась ароматным чаем, стоило только левитируемому магией чайнику наклониться над ней. Серебристая дымка от горячего напитка грациозно поднялась в воздух, приятно согревая носик пони, наклонившегося над чашкой, чтобы вдохнуть амброзию из запаха черники и мятных листьев.
— Великолепный чай. Благодарю, — сказал он, отпрянув от чашки и приняв удобную позу на стуле перед большим рабочим столом принцессы.
Пони, именующийся Лаки Стэпсом, исполняющий ныне обязанности мэра Понивилля, был известен, как один из самых молодых кандидатов на эту должность. Он был довольно худощав, при этом высок, что придавало его образу некоторую жалость; короткая, зачёсанная на бок грива, вся приглаженная лаком, блестела при свете из широкого окна кабинета; его небольшие светлые усы добавляли ему какого-то щегольского вида.
Твайлайт налила и себе чаю; левитировала чайник на поднос в дальнем конце комнаты и приготовилась слушать. Тучи за окном всё сгущались.
— Не понимаю, почему мы должны глядеть на это, — сказал мэр, задумчиво уставившись на окно. – Пегасы говорят, что пустят дождь ночью, но до тех пор какой нам толк смотреть на такое мрачное небо весь день? Почему бы и не сделать ночью сразу всё?
— Хороший дождь требует подготовки, мистер Стэпс, — сказала Твайлайт. – Наступает сезон дождей, и урожаю по всей Эквестрии необходимо, чтобы пегасы хорошо поработали в эти дни. Не ворчите на них только за то, что они хорошо делают свою работу.
Лёгкая ухмылка скользнула по лицу Твайлайт, когда она одарила своего собеседника беглым взглядом.
— Спору нет, ребята из погодной бригады просто молодцы, просто… треклятье, как бы было хорошо если подготовки было чуть меньше, или она проходила чуть позднее. Невозможно работать в ратуше, корпеть над бумагами и наблюдать за окном… вот это. Вы же понимаете, о чём я?
— Да. Кажется, да.
Они провели некоторое время в молчании, наслаждаясь горячим чаем. Серые тучи за окном громадой нависли над улицами города, делая привычные цвета Понивилля более блеклыми, навевая на жителей едва уловимое в воздухе чувство меланхолии.
— Вы хотели обсудить наш проект по городскому парку, — наконец, прервала молчание Твайлайт.
— Действительно, так и есть. Хотел, — он поставил уже пустую чашку с блюдцем на стол. Твайлайт не выпила свой чай и наполовину. – По поводу многих ваших постановлений, видите ли… некоторые из них, как заключают и эксперты из строительной компании, и совет города, и… я, лично… некоторые ваши решения нам всем кажутся чересчур… чрезмерными. И, во многом, затратными.
Твайлайт сделала глоток из чашки; её взгляд всё также рассматривал тучи за окном, в нём читалась лёгкая тоска. Мэр пристально следил за принцессой, сгорбившись на стуле; его копыто прильнуло к губам, отчего он выглядел нехарактерно для своего образа молодого кандидата задумчивым. На самом деле, сейчас он выглядел вполне зрело, на лбу – видимо от работы в ратуше – стали проступать глубокие морщинки.
Твайлайт сделала очередной глоток, перед тем как ответить.
— Какого рода решения?
— Ну, например… количество деревьев. В своём приказе вы называете точную цифру в сорок два дерева на парк. Почему сорок два?
— Математически, если мы возьмём всю общую площадь планирующегося парка, примем во внимание все дорожки, необходимость наличия полянок для пикников, игр и прочего, и расположим все деревья наиболее оптимальным образом, мы получим сорок два. Сорок два дерева, создающих собой идеальную картину с любого ракурса, дающие необходимую тень в жаркий день, и при этом не скрывающие собой прекрасного неба Эквестрии. Поэтому.
— А камень? Пепельный оттенок серого, если я не ошибаюсь?
— Всё верно.
— Его добывает только…
— Одна каменоломня на самом западном краю Эквестрии. Да, я знаю.
— И вас это не смущает?
Твайлайт сделала маленький глоток чая.
— Ничуть, — заключила она.
Робкий смешок соскочил с губ мэра; он иронично взглянул на принцессу, которая всё также продолжала глядеть в окно. По её лицу можно было предположить, что она невероятно гордится своими ответами и непреклонностью.
— На всякий случай, — проговорил мэр. – Вы ведь понимаете, что это лишняя растрата денег?
— Я не вижу это в таком ключе.
— У нас рядом с городом есть чудесная каменоломня. С хорошим таким серым камнем.
— Он на грани с белым, это почти что мрамор. Только он хуже, гораздо быстрее крошится.
— Тогда чуть дальше, но тоже достаточно близко…
— Есть чудесная каменоломня, чей камень слишком тёмен. На восточном побережье недостаточно сер, а на юге страны у нас вообще целые заводы, занимающиеся переработкой камня, но им тоже слишком далеко привозить тот, который мне нужен. Нет, нет… нет, Лаки. Поверь, каждый иной вариант, что ты предложишь мне, я уже обдумала – они не годятся.
— Должен же быть…
— Я серьёзно. Мои слова и решения – результат долгого планирования.
— Я готов красить эти дорожки лично, только пересмотрите своё решение!
— И они будут очень хорошо смотреться до первого дождя, — она указала ему на тучи за окном, как бы подтверждая свои слова.
Мэр уткнулся лицом в копыта, в отчаянии, не зная, как ему переубедить принцессу. Твайлайт же сделала ещё немного отпила из чашки; казалось, чай у неё попросту никогда не заканчивался. На самом деле, она просто растягивала удовольствие от его вкуса, спокойно, никуда не торопясь. Она задрала голову повыше, даже не думая отводить взгляд от окна.
— Почему это так важно? – спросил мэр, беспомощно отрывая лицо от копыт и раскладываясь по спинке стула. – Принцесса… это ведь всего лишь камень.
— Сколько таких «всего лишь» накапливается у вас за один день рабочего времени?
Он, недоумённо помолчав, пропустил этот вопрос.
— Эти деньги могли пойти на что-нибудь другое.
— Да, как и все ныне используемые бюджетом. Каждый, абсолютно каждый битс может в любой момент пойти на что-нибудь другое, не на то, на что сейчас назначен.
— Об этом я и…
— Я провела расчёты, Лаки. Мы не обеднеем. Более того, у нас ещё останется достаточно финансов, и, видит Селестия, я бы не пошла на это, если бы знала, что это поставит нас в трудное положение. Ты знаешь, что не пошла бы.
— Честно говоря, экономист из вас так себе, принцесса.
— Возможно.
— Я и вся команда, мы просто предлагаем сэкономить на лишних вещах, на камне…
— Вы не предлагаете экономить на камне, вы предлагаете экономить на пони.
Она вся повернулась к собеседнику, убрав чашку – в которой всё ещё был чай – в сторону. Мэр тут же выпрямился в кресле, почувствовав на себе грозный взгляд принцессы.
— Лаки, ты когда-нибудь бывал в парке Мэйнхеттена? – спросила Твайлайт.
— Пару раз, да.
— Как впечатления?
— При чём здесь парк Мэйнхеттена? Вы хотите повторить парк Мэйнхеттена?
— Как впечатления, Лаки?
— Неплохо. Много деревьев, пара красивых водоёмов, а к чему мы это?
— Когда городской совет Мэйнхеттена только планировал строительство этого парка, перед ними встал вопрос – кто будет заниматься всем этим? Да, они вдруг обнаружили, что недостаточно просто понаставить деревьев, проложить между ними несколько дорожек и после надеяться, что всё это не зарастёт травой. Тогда они нашли трёх весьма интересных пони, только один из которых был ландшафтным архитектором.
— Кем были остальные?
— Просто знакомыми. Один был художником, другой занимался в жизни тем, что держал маленькую бакалею на пересечении главных улиц. Не в этом суть. История начинается с того, что архитектор, оказавшись ответственным за постройку парка, пригласил своих близких друзей, чтобы они вместе довели этот проект до ума. Они проработали неисчислимое множество вариантов, провели ужасное количество бессонных ночей. А когда они пришли со своим проектом к совету, оказалось, что они сделали полную ерунду.
Задорный смешок соскочил с уст Лаки Стэпса, но он продолжил слушать.
— Тогда совет решил назначить на это дело кого-нибудь другого, но… то количество усилий и вовлеченности, которые уже были затрачены на проект, не позволили троим приятелям отступиться так просто. Совет дал им ещё немного времени – в два раза меньше, чем до этого – прежде, чем они найдут новую кандидатуру. И трио вновь приступило к работе. В прошлый раз они начинали с того, какое количество зелёных насаждений в парке будет оптимально, как свести затраты и результат к максимально практичному значению. Но в этот раз… они решили начать с карты.
— Карты?
— Когда вы были в парке, вы смотрели на его карту?
— Да, разумеется.
— Как вам?
— Карта? – голос мэра прозвучал удивлённо.
— Да, именно она.
— Ну… неплохо. Карта, как карта. Их много было, практически на каждом углу – вот, что я запомнил.
— Композиционно выверенное полотно, сочетающее в себе гениальную простоту и немыслимое количество умственных усилий. Из всех троих, ею занимался художник, конечно. Это то, что мне здесь довольно интересно – карты, расставленные по всему парку… эти трое в какой-то момент захотели, чтобы это были картины.
— Откуда вам это всё известно?
— Об этом есть книга, — Твайлайт радостно усмехнулась. – Мне нравится их подход. После этого они начали подходить к строительству не как к созданию какого-то… практичного места, которое должно было быть полно деревьев и где-то между ними проложены дорожки. Они стали думать об этом, как о написании музыкальной симфонии. Где-то на этом этапе у них родилась идея о мостиках, вы ведь наблюдали в этом парке его мостики? Не только те, что служат переправой через большие водоёмы или маленькие ручьи, но и те, что просто проходят над обычной землёй. Это казалось лишним – зачем нужны мосты, которые проходят над землёй? – и к тому же увеличивало затраты на строительство, потому что, да, им нужен был конкретный камень для их постройки. Но в конце концов, все эти мостики, карты, каждое маленькое решение, размещённое на своём месте – всё это чертовски хорошо запоминается. Пони обожают этот парк, они рады проводить там время, им просто… нравится в нём находиться. Они счастливы. Вопрос в том, не об этом ли вся наша работа? Делать так, чтобы пони были счастливы.
Какое-то время они сидели молча. Твайлайт задумчиво глядела куда-то в сторону, пока мэр смотрел на неё и интенсивно обдумывал всё ею сказанное.
— И им разрешили всё это сделать? – полюбопытствовал Степс.
— Ну, не сразу. Сперва им пришлось подраться с главой совета за свои идеи.
Оба не смогли сдержать скромного смеха. Они посидели, молча улыбаясь, ещё немного, пока солнце за окном потихоньку опускалось всё ниже.
— Поэтому, — прервала молчание Твайлайт. – Поэтому я и прошу довериться мне. Всё ради того, чтобы делать пони счастливыми. Я прекрасно знаю о тех замечаниях, которые можно высказать о моих решениях, но я… я просто прошу принять мои их, как правильные. Я верю, что они правильные, и они – правильные. Всё ради пони.
Она левитировала к себе чашку и сделала из неё последний глоток, после чего поставила на стол прямо перед собой. Мэр, вновь оперев губы на копыто, задумчиво глядел на свою принцессу; в глазах его носились мысли о той личности, что сидела перед ним.
— Я видел её всего пару раз в жизни, когда посещал Кантерлот, — произнёс он, смотря прямо в глаза Твайлайт. – Но могу поклясться, что вы сейчас были очень похожи на неё.
Она отвела взгляд, сомнительно вглядевшись в затянутое тучами небо; вздохнула, после чего ответила.
— На этом наша встреча закончена. Полагаю, я сказала достаточно.
— Как пожелаете, принцесса.
Мэр тяжело встал со стула, поклонился Твайлайт и направился к двери. Он уже почти коснулся ручки, когда внезапно остановился.
— Есть ещё кое-что, принцесса, — сказал он. – Хотя, это может быть не моё дело…
— Что это? Выкладывайте.
— Я пытался договориться об этой встреча всю прошедшую неделю, но попытки эти, очевидно, не увенчались успехом. У вас… всё хорошо? Ходят опасения, что ваше здоровье…
— С моим здоровьем всё в порядке, — резко отрезала Твайлайт, после чего ещё немного промолчала. За окном тучи сгустились всё плотней.
— Но почему же мне тогда сказали…
– Уходите, Стэпс, — отдала приказ Твайлайт.
Окна были задёрнуты тёмными шторами, отчего в комнате не было видно практически ничего. Лишь одна яркая линия серебристого света от не полностью задёрнутого окна тянулась от самого конца комнаты до неопрятно застеленной кровати, на которой в окружении пластмассовых коробок с компакт-дисками, на которых были изображены различные группы Эквестрии, лёжа на спине, юная пегаска через надетые наушники слушала музыку, сочетавшую в себе ритмичную игру на одинокой гитаре, которую временами сопровождали аккорды на губной гармошке. Вместе с этим через наушники доносился голос певца – может, не самый идеальный, и далеко не такой гладкий, как у многих исполнителей, что слушали сверстники Старлинк, но по-своему проникновенный и чувственный. Совсем не такой, как у музыкальной группы из ночного клуба.
Она лежала с закрытыми глазами, забывшись, растворившись среди потоков воздуха и музыкальных нот, когда через наушники до неё донёсся упрямый стук в дверь.
— Да? – громко спросила она стучащегося.
Ничьего голоса, кроме певца из наушников, она не услышала. Раздражённо вздохнув, Старлинк сняла с себя гарнитуру и приподнялась на кровати.
— Ещё раз, — вновь подала она голос тому, кто был за дверью.
— Ужин подан, мисс, — этот старческий голос она сразу узнала. Айрон Чек говорил абсолютно без тени раздражения, благородно и почтительно, хотя кто знает, сколько он простоял под дверью. – Хотя с вашей расторопностью, он, боюсь, уже остыл.
— А я не хочу есть, — сказала Стар.
— Уверен, ваша матушка найдёт эту информацию очень интересной. Можете как раз сообщить ей об этом за ужином.
— Она уже там?
— Нет. Боюсь, она ненадолго задержится.
Стар поникла головой, раскачиваясь на кровати. Она несколько раз перевела взгляд то на коробочки с дисками, то на дверь комнаты.
— Так и быть, уже иду, — сказала Стар, спрыгивая с кровати.
Тарелка с фруктовым салатом нетронутая стояла на покрытом белоснежной скатертью обеденном столе; перед ней же на стуле угрюмо уселась юная пегаска, гипнотизировавшая тарелку взглядом. Обеденный зал представлял из себя просторное помещение с роскошной люстрой, свисающей с кристального потолка; алые шторы были задёрнуты, хотя было слышно, как снаружи льёт дождь; всё вокруг освещалось тусклым янтарным цветом от той самой люстры и расставленных по столу свечей в канделябрах. Стол протянулся едва ли не от одного конца комнаты до другого, но был преимущественно пуст: посередине, напротив друг друга, располагались два места с выставленной перед ними едой.
Старлинк посмотрела на пустующий стул перед собой; перед ним также стояла нетронутая тарелка салата. Вся прислуга дворца осталась по ту сторону дверей; в зале была только Старлинк, ощущавшая, как высокие потолки и стены давят на неё своим молчанием.
Прошло ещё некоторое время, прежде чем послышался лязг дверных петель, возвестивший о долгожданном прибытии второго участника трапезы. Лиловый аликорн села на своё место напротив Старлин и сразу проглотила несколько листьев салата, пользуясь левитируемой вилкой. Затем она съела ещё немного; на Стар она даже не смотрела, будто её вообще не было в зале.
— Да нет, всё хорошо, не нужно извиняться за то, что заставила всех ждать, — саркастично сказала Старлинк, просверливая мать взглядом.
— Что? – Твайлайт подняла голову на дочь. – Ах, это… да, извини. Я немного отстранилась. Ты не притронулась к своей порции.
— О чём ты там хотела поговорить? – проигнорировала её замечание Стар.
— Да, насчёт нашего разговора днём, — Твайлайт сделала глоток из чашки чая, стоявшей рядом. – Как твои дела? Как в школе?
— О чём ты хотела поговорить? – настойчиво повторила Стар.
— Да, конечно. Ох… даже не знаю, с чего теперь начать… Я знаю, последние несколько лет для нас выдались… трудными.
Старлинк безразлично уставилась на полную тарелку перед собой и начала тихонько ковыряться в ней вилкой.
— И, как тебе хорошо известно, недавние события заставили меня немного пересмотреть своё отношение к работе. Мне кажется, я многое поняла и теперь абсолютно готова к тому, чтобы исправить некоторые допущенные мной ошибки. Я признаю их, да. Полагаю, то, что я хочу сказать – я надеюсь, что мы сможем всё уладить. Почему бы нам не…
Вилка Старлинк скользнула по поверхности тарелки, издав очень неприятный скрип, от которого Твайлайт сбилась с речи. Она строго посмотрела на дочь, прочистила горло и продолжила.
— Почему бы нам не оставить все ссоры, все наши разногласия… все неприятные вещи в прошлом и попробовать начать что-то с начала? Стар?
— Угу, — пробурчала Стар, продолжая ковыряться в салате.
— И у меня даже есть одна интересная мысль насчёт этого, — Твайлайт начала говорить оживлённо, как бы уже предвкушая исполнение её идеи. – Через месяц, в этом самом замке, будет проходить саммит для политиков со всей Эквестрии (ты знаешь, что они из себя представляют). Будет много гостей, много всего нужно сделать – на самом деле, это не главная суть. Главное, что я предлагаю – это провести подготовку к нему вместе, ты и я. Обсудим различные… организационные вопросы, какие-то творческие темы – просто получше узнаем друг друга, работая вместе, думая над одной проблемой, и ты можешь перестать так делать?!
Старлинк подняла невинные глазки к матери, отвлекшись от игры с листом салата, нанизанного на вилку. Та смотрела на неё своим строгим немигающим взглядом, в ожидании чего-то, и Стар, вздохнув, оставила еду в неприкосновенности.
— Ты совсем не ешь, — заметила Твайлайт.
— Я не голодна.
— Что же ты ела за весь день?
— Так…
— Так?
— Я не голодна.
— Ты продолжаешь повторять это.
— Я не хочу есть этот проклятый салат, ладно? Уже почти две недели только им и питаемся, это невыносимо.
— Это здоровая пища, и какое-то время мы будем питаться ею. Это полезно, и я забочусь о тебе.
— Я не хочу есть салат.
— Скажи уже что-нибудь новенькое. Ты будешь есть этот салат, и я даже торжественно заявляю, что ты не выйдешь из-за стола, пока тарелка не опустеет, а пока вернёмся к теме.
— Я не хочу…
— Я не желаю это слушать! – Твайлайт резко повысила голос, лишь чтобы замолкнуть на какие-то пару мгновений сразу после этого. Чуть погодя, она продолжила. – Однажды, ты скажешь мне спасибо за это.
— Вряд ли, — оскалилась Стар.
— Ешь, — настойчиво процедила Твайлайт.
Стар раздражённо прорычала и начала буквально втыкать вилку в листья салата, как копьё, после чего клала их себе в рот и начинала демонстративно и громко пережёвывать, опуская всякий раз нижнюю челюсть настолько низко, насколько это вообще было возможно.
— Я продолжу, — сдержанно проговорила Твайлайт. – Мы вместе поработаем над подготовкой к саммиту. Будет, как минимум, интересно. Что скажешь?
— Да, офлифная ивея, — с набитым ртом сказала Стар.
— Хорошо, — по лицу Твайлайт было отчётливо видно, как она сдержалась, чтобы не ответить на эту выходку куда категоричней. – Рада, что мы пришли к соглашению. Этот саммит, Стар, очень важное событие и очень важно, чтобы всё прошло хорошо. Нам стоит показать собой, — она сбилась с мысли, настолько громко и демонстративно Стар хрустела салатом во рту. – Нам стоит показать собой… пример. Хороший… желательно. И мы… Стар, хватит. Хватит, прекрати!
— Фто? – Стар как будто бы недоумённо посмотрела на неё. – Ты хофев, фтобы я…
— О, Селестия! Прожуй ты этот треклятый салат!
Стар выполнила эту просьбу – настолько саркастично, насколько смогла.
— Так, о чём ты? – спросила она.
— Ты знаешь, о чём я.
— Не имею ни малейшего…
— Ты ешь… слишком громко.
Стар изобразила на лице недоумение, как будто была искренне поражена такой претензии.
— Ты серьёз…
— Да, я серьёзно!
— Теперь ты придираешься к тому, как я ем?
— Я… ч-что? Нет, я не…
— Сперва ты такая: «Ты будешь есть». Теперь это: «Ты ешь не так». Проклятье, ты… в чём…
— Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорила.
— В чём твоя проблема?
— Ты стараешься вывести меня.
— Я буквально следовала твоему приказу!
— Есть банальные правила, как пони должны вести себя за столом. Ну, знаешь: не класть на него задние копыта, не говорить с набитым ртом. О! И не пережёвывать еду так, что это будет слышно в Кантерлоте! Вот, Стар, я об этом тебе говорю!
— Как всё сложно, — саркастично ответила пегаска, упав на спинку стула.
— Всего лишь простые небольшие ограничения, чтобы ужин был приятным.
— Мне не нравится идея ограничений.
— Что ж, придётся в скором времени менять это отношение. Ты уже почти взрослая, и знаешь ты или нет, Стар, но наша жизнь вообще состоит из ограничений.
— Я не взрослая, я ещё подросток, — казалось, она уже просто заигрывала с Твайлайт.
— Ты паясничаешь.
— Мне даже нельзя задерживаться после школы.
— Тебе можно задерж… Кхм, там не в этом была проблема, я тебе уже говорила.
— И на личную жизнь права не имею.
— Это фарс. Ты меня не слушаешь, я общаюсь сама с собой. Каждый раз.
— Я бы слушала тебя, если бы ты нормально ко мне обращалась.
Твайлайт, в то время уткнувшаяся глазами куда-то в пол, опешила от заявления дочери, что отразилось на выражении её лица резким потрясением. Она с нескрываемым недоумением посмотрела на Стар.
— Что? – только и произнесла она.
— Почему нельзя было сказать: «Стар… пожалуйста, ешь нормально, как того требуют правила, всё вот это, неважно». Спокойно, мягко. Почему нельзя было просто сказать?
— Я говорила тебе просто, я всегда говорю тебе просто.
— Ты всегда требуешь.
— Да, когда не остаётся ничего другого.
— А ты не пробовала ничего другого.
— Давай просто спокойно проведём этот тихий семейный ужин.
— Это не ужин, это засада. Да, мам, давай хотя бы называть вещи своими именами.
— Порой я просто поражаюсь твоей логике.
— Ты всегда опаздывала на ужин. И не так, как сегодня, ты всегда до ночи опаздывала. Это первый раз за неделю, когда мы ужинаем вместе!
— Что плохого в этом?
— То, что это не ужин! Ты пришла, чтобы говорить мне о своих делах!
— Уж прости, о своих-то ты не говоришь.
— Ты раньше была лучше.
Давящая тишина повисла в воздухе; воздух между двумя кобылками словно наэлектризовался, пробирая нутро каждой из них. Жёсткие тёмные тени, образованные благодаря свечкам на столе, и танцующим огонькам на них, дрожали на лицах двух пони. Твайлайт грозно глядела на дочь, пока та, кажется, сама отходила от произнесённых собой же слов
— Ты правда хочешь обсуждать, кто из нас был лучше когда-то, Стар? – наконец, раздался ровный голос принцессы. На её лбу проступили едва заметные капельки пота. – Раньше… уже давным-давно прошло. Нравится тебе или нет, но есть лишь здесь и есть лишь сейчас. И ты можешь не любить мой метод воспитания, ты можешь паясничать за столом, игнорировать мои приказы, можешь быть разочарована мной, можешь… чувствовать всё, что твоей душе только угодно, Стар. Но ты моя ответственность, и я не стану стоять рядом и смотреть, как тебя уносит прямиком на скалы, потому что, новость для тебя, я твоя мать. Я люблю тебя, и лишь поэтому я бываю к тебе строга. Иначе это не работает.
— Откуда ты знаешь? – фыркнула в ответ Старлинк.
— Я знаю достаточно, — каждый последующий вздох Твайлайт становился всё тяжелее и тяжелее, и Старлинк уже обеспокоенно подняла взгляд к матери. – Есть веские причины, почему я делаю то, что я делаю. И это всегда забота о своих ближних, будь то мои подданные, будь то мои друзья, и, в особенности, ты.
— Ты всегда так говоришь.
— И на это тоже есть причина. И она всё та же. Пойми, я лишь хочу… всего лишь хочу… да что же за день такой?
— Всё хорошо? – настороженно спросила Стар.
— Да, да. Я просто немножечко устала, только… только и всего.
Твайлайт обессилено легла на спинку стула, будто все жизненные силы резко выкачали из её тела. Стар резво встала со стула и перелетела через стол, зацепив при этом свой край скатерти, отчего белая ткань поспешила за ней, переворачивая на себя еду и питьё. Стар подлетела к матери и наклонилась к ней, приложила копыто ко лбу, сразу почувствовав жар от него. Она осторожно заглянула в глаза Твайлайт; та смотрела куда-то в пустоту, не обращая внимание на пегаску.
Двери раскрылись и в проёме тут же показались две служанки, которые, очевидно, откликнулись на звук. Они переглянулись со Старлинк и хотели было поспешить на помощь к принцессе, но та вдруг остановила их жестом.
— Я сама, — объявила она им. – Моей матери нужен отдых, я доставлю её в спальню.
— Но нам следует…
— Делайте, что она сказала, — донёсся хриплый голос Твайлайт.
Служанки переглянулись друг с другом и осторожно расступились, когда Стар, придерживая Твайлайт, прошли мимо.
Они вместе преодолели несколько коридоров, сетью раскинувшихся по всему кристальному замку, прежде чем достигли покоев принцессы, встретившими их массивной дверью. Уже пройдя внутрь, Стар уложила Твайлайт на кровать, зажгла лампу на тумбочке; тут же около кровати образовался островок жёсткого тёплого света, оставляя тени за своими границами. Стар заботливо взяла копыто матери в своё собственное и ещё раз заглянула ей в глаза – лишь усталость и малая капля непонимания, вот и всё, что она смогла точно разглядеть в них.
— Тебе надо побольше отдыхать, — начала Старлинк каким-то наставническим тоном. – Ты заработалась в последнее время, вот оно и сказывается.
— Нет. Дело не в этом, я точно знаю, что не в этом, — проговорила Твайлайт. Она выглядела слабой и это же прослеживалось и в голосе.
— Я думаю, нам стоит повременить с твоей идеей насчёт саммита, — продолжила Старлинк.
— Нет. Нельзя, ни в коем случае… Нельзя.
— На тебя работают много пони, которым можно поручить всю подготовку. Обычно так и делают.
— Дело не в нём, Стар. Дело ведь совсем не в нём. Это… я правда хотела, чтобы всё вышло хорошо.
— Я знаю. И я уверена, что пони, которые этим займутся…
— Я про ужин, — оборвала её Твайлайт.
Стар замолкла, слегка расслабив хватку копыта матери. Она подозрительно нахмурила брови, после чего перевела взгляд на задёрнутое занавесками окно. Дождь барабанил по стеклу.
— Он был ничего, — проговорила Стар. – Могло быть и хуже.
— Я не хотела срываться. Не знаю, почему вообще сорвалась, это было как будто… я просто не знаю. Всё было так хорошо раньше.
Стар посмотрела на неё, раздумывая.
— Похоже… — продолжила Твайлайт. – Похоже, я уже совсем не та принцесса, элемент гармонии, что с друзьями останавливала всяких злодеев, мечтавших делать плохие вещи. Теперь я лишь Твайлайт Спаркл.
— Как так получилось? – искренне спросила Стар.
— Ну, как я и сказала… вся наша жизнь состоит из ограничений, Стар. Чем дальше мы забираемся… тем больше их становится. Словно сознательное движение к центру паутины. Может наше время и не так велико, но его, оказывается, весьма достаточно, чтобы нам обрасти нитями, перипетиями, связанных друг с другом, с другими пони.
— Так зачем в неё забираться? Зачем постоянно обрастать всеми этими перипетиями?
— Иначе бы у меня не появилась ты, — Твайлайт приложила немного усилий, чтобы переложить голову на другой бок и заглянуть в глаза Стар; в них, таких наивных сейчас, отражался свет горящей лампы. – Ответственность, что мы накладываем на себя… заводит нас порой в интересные места. И всегда сопровождается чем-то ещё. Мне нравится моя работа, мне нравится, когда… когда я делаю что-то. И для кого-то. Лучшее для моих подданных. Отказ идти на компромиссы… только ради этого.
Ей становилось хуже с каждой минутой, и она уже не могла удерживать свой взгляд на дочери.
— Ты знаешь, — продолжала она. – Многие, очень многие подмечают, что это у меня, возможно, от Селестии.
— Ты бываешь на неё похожа.
— Да, я знаю. Мне нравится её подход, я его считаю эталонным, это бессмысленно скрывать. Иногда, когда я затрудняюсь, я думаю… что бы на моём месте сделала она? Какое решение она приняла бы? И когда – так часто бывает – оно оказывается верным, думаю, что я даже немного чувствую себя на её месте. Это… вдохновляет. Она всегда умела быть хорошим символом.
Твайлайт замолкла на несколько мгновений и будто в её голове, судя по выражению лица, началась борьба на редкость тёмных мыслей. Она сжала копыто Стар своим, на что, казалось, у неё ушло немало сил.
— И всё же, — она сказала. – Иногда бывают случаи, когда мне сложно понять её… представить себя на её месте. Лучшее для подданных, мудрая политика, яркие празднества – всё это весьма понятно и столь же символично, конечно. Но иногда меня посещают мысли о её… не самых однозначных действиях. Ты ведь знаешь, в своё время, ради защиты Эквестрии она изгнала свою сестру.
Стар боязно глядела на Твайлайт, словно опасаясь, что та сейчас здесь же и замолкнет, что ей станет совсем плохо. Но Твайлайт продолжала.
— Видишь ли, в чём весь подвох истории… младшая сестра, пытающаяся достичь идеалов старшей, рвущаяся к правлению в начале. И бесконечно одинокая в конце. Частичка правды, которую содержит эта легенда — и то уже известно нам в наше время — заключается в том, какую роль играла старшая сестра в преображении принцессы Луны. Увлечённая любовью подданных, работой для них, она в какой-то момент упустила тот момент, когда была достигнута точка невозврата… и всё рухнуло. В тот же день, и из-за чего едва не настала ночь, продолжительностью в вечность. День, когда младшая сестра оказалась сосланной в изгнание на целую тысячу лет. День, когда её старшая сестра, Селестия, фактически… приняла это решение. Я… я борюсь в своём сознании, в последнее время, и предмет битвы – всегда этот конкретный эпизод, потому что я не понимаю… не представляю, что бы я сделала на её месте. И, возможно, боюсь того, что подобное может коснуться и меня, ведь я абсолютно не готова… Тысяча лет. Она прожила тысячу лет, имея этот камень на своей шее, и это вводит меня в смятение. Проклятая болезнь… Спасибо, что ты рядом, Стар. Моя девочка.
Стар крепко держала копыто матери в своих; её глаза вовсю блестели, переливались бликами при свете ночной лампы. Она, не моргая, смотрела на Твайлайт, и та благодарно обратилась к ней своим любящим взглядом.
— Я знаю, что порой… всё очень сложно. И что велик соблазн мыслями вернуться в прошлое; повернуть назад и закрыться от событий пролетающих мимо дней. Думаю даже, что какое-то время так я и делала. И лишь сейчас, лёжа вот так, понимаю… насколько это было глупо. У нас с тобой давно уже нет пути назад. Единственный приемлемый вариант – через истязания, лишь вперёд, превозмогая… к тому самому центру всех сплетений. Этот саммит очень важен, Стар. Прошу, мы должны подготовить его вместе.
Стар отчаянно поникла головой, скрыв в тени своё терзающееся мыслями лицо. Наконец, она подняла взгляд к Твайлайт и уверенно закивала, растрёпывая волосы резкими движениями. Твайлайт устало улыбнулась, ещё крепче сжав копыто дочери своим. Дождь снаружи обильно лил и стучал по крепкому стеклу.