Спасение
Интерлюдия: Похороны
Интерлюдия: Похороны
Клаудсдейл — не самый удобный город для бескрылых пони.
Справедливости ради стоит сказать, что он никогда и не предназначался для единорогов и земных пони, и инженеры, проектировавшие улицы и дома, едва ли могли предположить, что когда-нибудь их сородичам с поверхности вздумается тут побывать. Город ведь даже не висел в одной точке: сегодня летает неподалёку от Кантерлота, а завтра чинно дрейфует между Филлидельфией и Лас-Пегасусом (где, как ни странно, жили в основном земные пони). Не придерживался он и одной высоты, а поднимался в полуденную жару и опускался с наступлением ночной прохлады.
Пегасы мыслили не в двух измерениях. Их соседи жили не просто через улицу, но ещё над головой и под ногами. Клаудсдейльские дороги — в местном их понимании — взбегали вертикально вверх по башням из облаков, огибали скопления тучек и просто рассекали пустоту между городскими районами, словно внизу не было бездонной пропасти. Сам облик города был непостоянен, перетекая из одного в другой, когда здания и целые кварталы переносило с места на место по прихоти ветров. Не существовало способов управлять таким городом хоть сколько-то эффективно, особенно в сравнении с выстроенными как будто по линейке мегаполисами земных пони, но кому бы пришло в голову обвинять пегасов в стремлении к эффективности? Клаудсдейл был неряшлив, переменчив, органичен и прекрасен, совсем как его обитатели, а большего им было и не нужно.
К последним, разумеется, не относилась редкая бескрылая гостья. Настолько редкая, что вид бегущей по облакам белой как алебастр единорожки с модно завитой аметистовой гривой так поражал окружающих, что уличное движение буквально останавливалось. Рэрити привыкла быть в центре внимания, да и сама частенько прилагала для этого множество усилий, но даже ей от постоянных взглядов становилось не по себе.
Ориентироваться в Клаудсдейле было сложно, но возможно. Благо инженеры и архитекторы, которые следили, чтобы город попросту не развалился, всё же подумали о том, что в городе могут жить не только пегасы, и предусмотрели, чтобы все главные районы были соединены нормальными твёрдыми (настолько, сколько это вообще возможно с помощью облаков) тротуарами и лестницами. В основном они предназначались для тех, кому было трудно летать: для жеребят и беременных кобылок — но пригодились и для Рэрити с подругами.
Было бы проще, подумала она, пока шла от отеля до одного из многочисленных рынков города, просто послать за покупками Флаттершай. Но Флаттершай всё ещё в больнице, и было бы несправедливо просить её оставить Рэйнбоу Дэш только чтобы принести что-нибудь перекусить остальным.
И так, размышляя, Рэрити шагала вперёд.
Она бы предпочла видеть рядом с собой своих друзей, но эти узы начали расшатываться в последние несколько дней. Твайлайт Спаркл проводила своё время, планируя похороны, точнее, пытаясь спланировать их. Её предложение помочь в организации мероприятия были вежливо, но последовательно отвергнуто Вандерболтами, и вместо этого она проводила время в гостиничном номере, читая книги о горе и тяжёлых утратах и время от времени делая заметки, которые попадали в папку с цветными вкладышами. Остальные были не против — разные пони по-разному справляются со стрессом.
Эпплджек и Пинки Пай проводили большую часть своего времени в больнице. Они возвращались только ночью и, свернувшись калачиком на одной постели, засыпали на несколько беспокойных часов, прежде чем проснуться с рассветом и поплестись назад. В этом не было ничего романтичного или интимного, насколько Рэрити могла видеть. Они просто не хотели быть в одиночестве.
Опять же, разные пони по-разному справляются со стрессом.
Для Рэрити этим способом был поход по магазинам. В спешке покинув Понивилль, она не захватила с собой никакой одежды, а всем шести её подругам нужно было что-то надеть на похороны. Это не должно быть что-то выделяющееся, но похороны были церемонией, а церемонии были более весомы, если их участники одевались соответственно. Нагота была хороша для повседневной жизни, но не для этого случая.
Торговая площадь была почти пуста, когда Рэрити наконец прибыла. За последние несколько дней она поняла, что пегасы не являются ранними пташками — большинство магазинов открываются только перед обедом, хотя они могут не закрывать свои двери почти до полуночи. И это если предполагать, что они вообще удосужатся открыться, а не решат отдохнуть денёк. Несколько пегасов, с которыми она столкнулась, выглядели так, как будто они всё ещё пытались проснуться, зевая, с затуманенными глазами и развевающимися на ветру гривами, которые, вероятно, не видели расчёски уже долгое время. Насчёт пегасов это было трудно сказать наверняка.
Первый магазин, который она посетила, был, как ни странно, уже открыт, хотя, когда она вошла в двери, других покупателей не было. Там был лишь немолодой жеребец с модной козлиной бородкой и кольцами в ушах, склонившийся над кассой. Как только она вошла, он с улыбкой поднял голову и потрусил к ней из-за прилавка.
— Доброго утра, мисс. Могу я помочь вам что-нибудь подыскать?
Наконец-то пони, чья первая реакция не была шоком при виде единорожки. Улыбка появилась на её усталом лице, и она подошла к нему поближе, обходя витрину с весенней коллекцией, которую, как она смутно помнила, рекламировали в одном из журналов. В отличие от большинства пегасов, он на самом деле позаботился о том, чтобы уложить свою светло-голубую гриву и хвост. Она заметила, что этот цвет очень хорошо дополнял бледно-серую окраску его шерсти и красиво подчёркивал тёмно-синий галстук, который был его единственным аксессуаром.
— Можете. — Она замолчала и склонила голову набок, разглядывая висящие на стене широкополые шляпы, попутно как-бы невзначай демонстрируя свои бока. — Я ищу несколько строгих сёдел, предпочтительно угольного или другого тёмно-серого цвета.
Его глаза задержались на ней на мгновение, прежде чем вернуться к витрине.
— Вы уверены, что не хотите чего-нибудь более красочного? Строгие праймериз популярны этой весной, и я думаю, что приятный канареечно-жёлтый цвет подойдёт к вашей гриве.
Приятный канареечно-жёлтый хорошо бы сочетался с её гривой, но не в этом был смысл её визита. Она коротко кивнула в ответ на его предложение, просто из вежливости.
— Я уверена, что так и будет, но боюсь, что это для серьёзного мероприятия. Мистер?..
— Пожалуйста, просто Циррус. Думаю, у меня есть пара вещей, которые вам подойдут. Не хотите примерить?
— В этом нет необходимости, Циррус. Я просто хотела бы увидеть цвет и фасон. — Она уже давно запомнила размеры каждой из своих подруг и могла бы подогнать их в темноте. И такая простая вещь, как седло, едва ли требовала знания их мерок.
— Конечно. Один момент, я принесу несколько образцов. — Он одарил её улыбкой, которая была немного теплее, чем это было необходимо для отношений между клиентом и продавцом, и она обнаружила, что её глаза задержались на его фигуре, когда он отступил в кладовую. Сколько времени прошло с тех пор, как она спала с жеребцом-пегасом? Больше года, осознала она. Каким он будет? Будет ли он смеяться, если она будет покусывать кончики его крыльев? И облака! На что это было бы похоже...
“Может хватит уже? Ты в городе на похоронах и всё ещё не можешь перестать пытаться переспать со случайными жеребцами. Да что с тобой такое?”
Что ж, ничего такого. Её голова поднялась и откинулась назад, и сдержанное выражение на лице сменил открытый интерес. И вообще, это были не случайные жеребцы, а первоклассные жеребцы, лучшие жеребцы, каких она и была достойна.
Она бы ещё долго пыталась убедить себя в этом, если бы не вернулся продавец со стопкой сёдел самых разных фасонов, от простых и обычных до вычурных и украшенных оборками. В итоге, из всех вариантов она выбрала один из самых простых, украшенный только прозрачной чёрной бахромой, которая будет слегка прикрывать кьютимарку владельца. Она записала пять наборов мерок и передала их через прилавок.
— Обычно такой заказ занял бы неделю, но в этом случае я потороплюсь, — сказал он. — Они должны быть готовы к пятнице. Шестьсот битов за все.
Она моргнула, услышав это предложение. Это было не просто дёшево — это едва покрывало стоимость материалов, не то что его время.
— Это очень щедрая цена. Они для... эм... — Она замолчала.
Похороны — это вообще подходящее слово? Как это называют пегасы?
— Для похорон, — сказал он. — Я должен был понять это, как только вы вошли. Мы не часто видим здесь единорогов, и это было во всех новостях. — Он на мгновение остановился. — Мне жаль твою подругу. Надеюсь, ей станет лучше.
Рэрити почувствовала, что вот-вот расплачется, и обнаружила, что не может говорить. Вместо этого она кивнула и сделала то, что, как она надеялась, было вежливым кашлем. Он воспринял это как намёк на то, чтобы отнести седла обратно в кладовую.
Судя по лёгкому удивлению на его лице, он не ожидал, что она всё ещё будет в магазине, когда он вернётся. Она изобразила скромную улыбку, в которой не было и намёка на её прежнее горе.
— Так, есть какие-нибудь планы на вечер?
Дыхание Цирруса за её ухом было горячим и прерывистым. Он утопил нос в её гриве, словно пытаясь напиться её ароматом, и усыпал её шею поцелуями и крошечными укусами, которые заставили её постанывать и задыхаться.
Часть её хотела почувствовать стыд. Там, в гостинице, Эпплджек и Пинки Пай, без сомнения, беспокойно спали, ворочаясь под одеялом. Твайлайт Спаркл, вероятно, всё ещё читала, пытаясь узнать всё, что могла, о традициях пегасов, прежде чем буквально заснуть на своих книгах. Флаттершай, должно быть, дремала в кресле, просыпаясь каждые несколько часов, чтобы проведать Рэйнбоу Дэш и убедиться, что ей ничего не нужно, что она не страдает от боли или что она не проснулась только чтобы залиться неудержимым плачем. Снова.
Но не Рэрити. Рэрити наслаждалась, собой и своим маленьким отпуском. Рэйнбоу Дэш ощущала только вкус пепла — Рэрити все ещё ощущала вкус семени Цирруса после их первого раунда игры. Как и большинство пегасов, его было легко возбудить и довести до кульминации, но, также как и большинство пегасов, он быстро восстанавливался. Его член едва только перестал пульсировать у неё во рту, и он снова был готов. Это было довольно примечательно для кобылы, которая проводила большую часть своего времени с единорогами.
Она обнаружила, что ей это нравится.
Её бедра прижимались к нему с каждым толчком, заставляя его проникать немного глубже. У него был не такой большой, как у других жеребцов, но этот недостаток с лихвой компенсировался энтузиазмом. Он двигался с такой скоростью и силой, что утром у неё наверняка будет всё болеть.
И ей было всё равно. Она прикусила облачную подушку, чтобы сдержать неподобающий леди стон, грозивший вырваться из груди. Её нутро начинало гореть от знакомого удовольствия, достигая пика с каждым толчком, когда его член всё продолжал растягивать её. С минуты на минуту...
“Шалава. Шлюха. Что бы они подумали, увидев тебя? Завтра похороны, а ты готова улечься под первого встречного?”
Неважно, что они думают — они никогда не узнают об этом. Кроме того, она немало потрудилась, покупая эти красивые седла для похорон. Конечно, она имела право потратить какое-то время на себя.
Единственной вещью, которая отвлекала её от секса, была раздражающая манера Цирруса елозить копытами по её плечам. После нескольких минут полусвязного анализа, прерываемого случайным стоном, когда он покусывал её уши, она поняла, что он пытается играть с её крыльями. Она рассмеялась над внезапно возникшей мысленной картиной, и этого было достаточно, чтобы подтолкнуть её к краю.
Оргазм нахлынул на неё мгновение спустя, сопровождаемый потоком тепла глубоко в тазу. Она рухнула на облачный матрас, а его тело всё ещё лежало на ней — он весил значительно меньше её. Она могла бы провести всю ночь в таком положении, всё ещё с членов внутри, тяжело дыша и сочась спермой.
“Конечно могла бы. Ты этим живёшь”.
— Ещё раз? — шепнул он, потёршись носом об её ухо.
Да. Конечно, почему нет? Разные пони по-разному справляются со стрессом.
В день похорон небо над Клаудсдейлом буквально почернело — столь плотны были тучи. Ливень вперемешку с талым снегом нещадно хлестал по лицу. Рэрити шагнула из повозки на открытую площадку, отведённую под церемонию: сотни пегасов толпились и толкались на самом краю обрыва, высоко над промозглой равниной.
Облака под её ногами при каждом шаге сочились влагой, оставляя за единорожкой цепочку лужиц в форме копыт. Она невольно дрожала, медленно промокая насквозь, и только ничтожная преграда в виде чёрного седла на спине не давала ознобу пронять тело. Пегасы вокруг, привыкшие к холодным небесным просторам, изредка косились с сочувствием, а она благодарно улыбалась в ответ и шла дальше.
Впереди, у края облака, Твайлайт и Флаттершай уже стояли рядом с Рэйнбоу Дэш. Голубая шёрстка последней казалась почти что серой, её обычно цветастая грива — безжизненной и блёклой. Увесистая медицинская шина была примотана бинтами к левой передней ноге, и пегаска неуклюже прижимала её к груди. Но хуже физической травмы было выражение её лица: потерянное, будто у жеребёнка, которого отняли у родителей и бросили в большой, суровый, не прощающий ошибок мир
Рэйнбоу Дэш единственная из всех не облачилась в траурные цвета. Вместо этого она надела форму Вандерболтов, переделанную так, чтобы можно было носить её, несмотря на травму. Не комбинезон, в котором выступала, — полную форму с кантами и медалями, с круглой фуражкой с козырьком, которая загадочным образом умудрялась держаться на её копне.
Рэрити наклонилась вперед, чтобы прижаться щекой к Дэш. Она скорее почувствовала, чем услышала вздох кобылы.
— Хей. Спасибо... спасибо, что пришла, Рэрити.
— Конечно, дорогуша, — шепнула Рэрити в ответ. — Для тебя всё что угодно. Мы все с тобой.
Сама церемония мало напоминала похороны, на которых Рэрити когда-то бывала. Во-первых, не было гроба. Вместо этого в передней части платформы был установлен небольшой помост, украшенный чёрными флагами и увенчанный серебряной урной. Она в замешательстве смотрела на всё это в течение целой минуты, прежде чем Твайлайт наконец заметила это.
— Это он, — зашептала она, понизив голос, чтобы Дэш не расслышала. — Его кремировали сегодня утром. Это его пепел.
Кремировали. Это слово нечасто услышишь. Но если так задуматься, всё логично: пегасы, проводящие всю жизнь в небе, не стали бы хоронить покойных в земле.
— Что тогда... Что они делают с пеплом? — прошептала Рэрити в ответ.
— Его развеет друг или любимый усопшего, — взгляд Твайлайт на миг метнулся в сторону Рэйнбоу Дэш. — Это сделает Клаудфаер.
Потому что Рэйнбоу Дэш не может — осталось недосказанным. Действительно, Рэйнбоу Дэш едва держалась на ногах. Она оперлась на Флаттершай для поддержки, её глаза были прикованы к урне, как будто это была единственная вещь во всей вселенной.
В этом ритуале было мало помпезности и торжественности. В какой-то заранее определённый момент Клауд Файр вышел из толпы к помосту. Он медленно подлетел ближе и взял урну в передние копыта. Рэрити увидела, как шевельнулись его губы, когда он обратился к своему усопшему другу, а затем он открутил крышку и медленно перевернул сосуд над краем облака.
Рэрити удивилась: пепел был жемчужной белизны. А ей почему-то казалось, что пепел — чёрный. В паре шагов от неё, Рэйнбоу Дэш тихонько завыла. Ветра унесли её любимого прочь.
— Ну, это было... — Рэрити осеклась. На удивление, она полностью растеряла слова. — Очень красиво. Очень душевно.
Они собрались уже в гостинице. Рэйнбоу Дэш не было с ними — Спитфайр забрала её с собой почти сразу по окончанию церемонии. У них едва хватило времени чтобы попрощаться.
— Она справится, как думаете? — спросила Эпплджек. — Вид у неё не ахти.
— Прошла всего неделя, — сказала Твайлайт, стоявшая рядом с кроватями. Она выстроила свои чемоданы в ряд и левитировала в них свои вещи. — Всё, что я читала, указывает на то, что скорбь занимает месяцы. Ей нужно время.
— Но ведь ей станет лучше, правда? — спросила Пинки. Она выглядела лучше, чем в первый день, когда Рэрити увидела её, но в её голосе всё ещё не было привычной живости.
Никто не ответил. Наконец Рэрити откашлялась и заговорила:
— Значит, она просто вернётся в команду и всё? Я думала, что они дадут ей больше времени.
— Я говорила об этом со Спитфайр, — сказала Твайлайт. — Я сказала, мы найдём местечко для Дэш в Понивилле. Но она, кажется, думает, что Дэш придёт в себя быстрее, если вернётся к своим обычным занятиям.
Своим обычным занятиям? Рэрити сомневалась, что это поможет, но ничего не сказала вслух. Остальные, судя по выражению их лиц, подумали то же самое.
— Кто-нибудь видал родичей Соарина? — спросила Эпплджек. — Я думала, они в первых рядах будут.
Флаттершай ответила — впервые после возвращения в отель она что-то произнесла:
— Там, в толпе, возможно и был кто-то из родственников, но они не были бы в передних рядах. Пегасьи похороны главным образом для друзей.
— Но... — Рэрити попыталась сформулировать связный вопрос, но обнаружила, что не может. Концепция похорон только для друзей, без членов семьи, была просто слишком невероятной. Она непонимающе уставилась на Флаттершай.
— Пегасы не похожи на единорогов и земных пони, — продолжала Флаттершай, сложив голову на передние ноги и старательно избегая взглядов. — У пегасов жеребята, когда взрослеют, покидают родительское гнёздышко. И у нас... как бы это... семейные узы не такие прочные.
Непостоянство. Это слово, казалось, во всём сопровождало пегасов. От их взбалмошного характера и до их облачных домов: пегасы никогда не казались такими неизменными, как другие племена. Она вдруг подумала о Флаттершай, скрывающейся в своём доме со всеми её друзьями-животными.
— Я уже не перечесть сколько лет Дэш знаю, — Эпплджек похлопала глазами с тем же недоумением, что закралось в душу Рэрити. — Она моя самая близкая подруга. Да она, блин, Элемент Верности!
— О да, друзья для пегасов самое важное. А семья... ну, она просто есть. — Такой печали на лице Флаттершай Рэрити никогда ещё не видела.
Они отбыли из Клаудсдейла на следующее утро. Прошло целых полгода, прежде чем Рэрити снова повстречалась с ними.