Fallout Equestria: Project Horizons - Speak

Глава 16: По горло в воде

Заметки автора:

Посвящается той, двадцатитрёхлетней мне, всё ещё сидящей в медицинском кабинете 23 мая 2013 года, после того, как она узнала, что спасшее жизнь решение, принятое ею в декабре, не позволит иметь детей.

Вот и настал конец первого акта! Я… хотела бы, если честно, уже закончить к этому моменту, но затем история, как бы продолжилась и у Треноди появилось больше вещей, с которыми ей надо разобраться и, о, господи, простите меня пожалуйста.

Огромное спасибо всем вам, моим читателям, а также Bronode и RoMS за их упорную работу как редакторов.

«Слёзы срываются вниз, храня в себе страх

Боль, что ты мне причинил, ни слова не сказав.

Не вырывай моё сердце, принадлежит оно мне,

Остальные будут смеяться — я снова на дне.

Снова»^[1]

Мне не нравилась перспектива провести ночь в номере мотеля. Я очень сильно смутилась из-за своей реакции на… на то, что Блэкджек делала с моими крыльями, и теперь кипела глубоко засевшей ненавистью к себе, заставившей меня скрыться на вершине одного из наиболее высоких зданий Фолда. Я успокоила дыхание после полёта и свернулась калачиком на твёрдой бетонной крыше. Почему? Какого чёрта я по-прежнему пыталась? Всё, когда-либо происходившее от моих попыток сблизиться с другими пони, было лишь постоянным напоминанием о том, что отношения причиняют боль.

Смущение.

Страх.

Пони могут хотеть внимания других, но… не я. Словно прожектор сиял над каждым из моих бесчисленных недостатков. Это было напоминание о том, что во многих смыслах, я была врачевателем душ, которому самому бы не помешала помощь. Кем-то, кто прятался за своими расстройствами и страхами, и не мог надеяться на нормальные отношения. Неудивительно, что я была настолько привлекательна для Блэкджек! Я была ебанутой, прям как ей нравится.

«И всё же, несмотря на это, она и многие другие заботятся о тебе, Треноди», — мягко прошептал раздражающе навязчивый голосок в моей голове. Отлично. Теперь мои собственные мысли любезничали со мной. Что это было за дерьмо такое?! Я смотрела на золотое небо, наблюдая, как оно начинает мягко гаснуть. Я пыталась успокоить бурю, штормившую во мне, но она отказывалась утихать вместе с умирающим светом.

Злость.

Я была в ярости от того, что сделала Блэкджек. Огорчена собой, за свою реакцию. Зла на Мэра за…

Я отрезала эту мысль, как ледник рассекает океан.

«Нет. Я не хотела думать о ней! Она не была частью произошедшего! Она была далеко-далеко отсюда и не могла меня достать!»

Слёзы страха текли по моим щекам, когда я вновь взлетела. Крылья пылали пока я набирала высоту.

Я должна была взлететь выше. Высоко значит безопасно. В вышине ничто не могло меня достать.

Швы в боку обожгло, когда я достигла края нижних облаков. Вот тут. Я рухнула хрипящей, задыхающейся кучей на мягкую пушистую поверхность. Когда пылающий огонь в моих лёгких поутих достаточно, чтобы я смогла вновь думать, я с удивлением осознала насколько высоко забралась. Мне никогда не разрешали летать на такой высоте, но… мне нужно было побыть одной. Мне было больно находиться там, внизу. Лучше остаться здесь, где никто не мог меня достать.

Я сидела, уютно устроившись в своём маленьком убежище, пока небо растекалось оранжевым, затем красным и, наконец, угасло холодным сине-чёрным цветом, с появлением звёзд. Перекатившись на спину, я взглянула вверх, отдаваясь восхищению шедевром Луны.

Наверху, в облаках, было холодно. Но это был приятный холодок от ветра, который мягко нёс мой пушистый насест над сонным городом, Фолдом. Здесь, в вышине, я чувствовала, как все мои тревоги стекали и впитывались в облако, на котором я отдыхала. Наверняка оно потом найдёт меня и окатит дождём, но, прямо сейчас, я чувствовала себя… безмятежно.

Узнав одно из созвездий, я потянулась к нему и обернула копытом, попытавшись обнять яркие звёзды. Я не хотела возвращаться вниз. Я была пегасом. Нам на роду написано быть существами небес! Парить выше всех земных забот!

Но нельзя было так жить. Анклав попробовал, и когда у них не получилось, они попытались уничтожить мир внизу. Они уничтожили мой дом. Я ещё была маленькой кобылкой, когда это всё произошло. Я не знала, что название того события было «Операция — Выжигание». Всё, что я помнила, это как мама схватила меня своей магией и понеслась прочь, пока огромный летающий корабль выжигал зелёным пламенем Город Дружбы — единственное место, которое я могла бы назвать своим домом. Через несколько дней мы были в Джанкшен-Сити, позднее переименованном в Джанкшен-Таун, а затем… жизнь стала странной.

Я потрясла головой. Нет. Я не такая, как они. Мне нужно быть внизу, на земле. Я была земнорождённым пегасом. Кобылки и жеребята из Джанкшен-Сити смеялись надо мной за то, что я была «гряземесом», но как бы ни было больно, я любила землю так же сильно, как и небо. И не собиралась давать глупым подколкам мешать мне наслаждаться ими обоими.

Застонав, я скатилась со своего облака и начала медленно и плавно спускаться вниз, в Фолд. Проведённое в вышине время не решило моих проблем, созерцание ночного неба Луны не исцелило моих обид. Но… это дало мне пространство.

Иногда простор может помочь лучше слов любого врачевателя.

---

Следующие два дня пролетели в напряжённой скуке. Сэнделвуд и Слейт хотели, чтобы я помогла с переговорами между местными пони и Последователями Апокалипсиса, что означало долгие часы, проведённые на мучительно скучных заседаниях, которые никому из нас на самом деле не были нужны. Ну, может быть кроме Сэнделвуд и Блю Белль. Две единорожки были довольны болтовнёй о том, как Последователи могли бы помочь Фолду наилучшим способом. Тем временем Слейт, Блэкджек, Базальт Брейкер и я передавали друг другу записки о том, как нам всем было скучно. Солидарити тоже был там, представляя собой интересы Стойла №9 в этом регионе. Даже ему надоедали все эти собрания примерно через первые полчаса.

Несмотря на всё это, мы приятно проводили время после заседаний вместе с Сэнделвуд и Слейтом. У них было много вопросов о моих приключениях с Блэкджек, хотя меня и не было в Хуфе всего неделю с чем-то. Я бы солгала, сказав, что мне не нравилось внимание с их стороны. Впервые я не чувствовала себя выставленной напоказ перед другими пони, были лишь эти двое. Я чувствовала, что была центром их внимания. Это было чем-то, от чего я обычно постаралась бы сбежать и спрятаться, но сейчас оно было… приятно?

Сэнделвуд и Блэкджек согласились следить за моим питанием, несмотря на моё недовольство. Мне нужно было привыкать есть три раза в день, да ещё и перекусывать чем-то между, по совету ох-какой-полезной Глиттер Бомб. К сожалению, Блэкджек буквально приклеивалась ко мне на час-полтора после каждой трапезы, а значит я не могла избавиться от еды как это делала обычно. Поэтому мне приходилось чувствовать себя переполненным бурдюком.

Вечер второго дня застал меня вновь на облаке, глядящей на закат. Я чувствовала, что прилетать сюда становится моей новой привычкой. Никто не мог увязаться за мной, хотя взгляд от Блэкджек, стоило только мне объяснить, где я пропадала, был смесью лёгкого ужаса и печали, вызвавшей во мне мощное чувство вины. Я была вполне уверена, что лежала не на том же самом облаке, на которое приземлилась в первый раз, но оно было таким же мягким, хотя и весьма прохладным, и давало мне простор, чтобы расслабиться после тяжёлого дня.

Что, естественно, послужило причиной появления Крупье, тасующего свои карты.

— Я тут расслаблялась, — пробормотала я, заметив его тень. — Я не лгала, и неделя уже почти прошла.

На морде Крупье не хватало кожи для ухмылки, но я почувствовала её в его голосе.

— Нет, не лгала. Можно подумать, будто ты элемент честности, — сказал он, тасуя свои сраные карты. — Однако остался ещё один день.

Я сверкнула на него взглядом, и, потянув край облака, слепила себе подушку, чтобы опереться на неё подбородком.

— И? — спросила я, ожидая, что он вновь разойдётся длинной тирадой о порочной морали смертных.

Крупье глядел на меня пустыми глазницами.

— Я хочу напомнить тебе, Треноди, что будущее в большинстве случаев не предопределено. Думать, будто знаешь как пройдёт завтрашний день — глупо. Пони всегда считали себя владыками времени. Может, они и были. Меня позабавило межвременное заклинаньице Старсвирла. Но поняли они из этого лишь то, что игры со временем и вероятностью — удел глупцов. Собираешься спорить с этим? — спросил он.

Я приоткрыла рот, чтобы ответить ему, но затем, подумав, закрыла. 

«Очередная уловка?»

— Не знаю, — нахмурилась я. — Хотелось бы думать, что не собираюсь, но… я довольно хорошо разбираюсь в психологии… и постепенно прихожу к тому, что, скорее всего, ты прав, — я ткнула в облако подо мной. — В смысле… Я ожидаю, что это облако меня выдержит. Ожидаю, ведь моя внутренняя магия не даёт мне провалиться вниз, навстречу смерти. Однако… это не значит, что в магии что-то не может сломаться. Возможно завтра солнце не взойдёт над миром по какой-то причине. Ты прав, будущее постоянно меняется. Но если у нас не получается приготовиться к чему-то заранее, мы приспосабливаемся. По-другому и не выжить, — сказала я, наклоняя голову вбок. — Такой ответ тебе пойдёт?

Крупье молчал и лишь продолжал тасовать карты. Я попыталась рассмотреть на его лице какой-нибудь, какой угодно, намёк на мысли.

— Что-то не так, маленький врачеватель? Не можешь прочувствовать мой настрой? — спросил он, сухо усмехнувшись, нарушая тишину ночи. — Раздражает, что ты не видишь моё сердце насквозь?

— Немного, — призналась я. — Даже при работе с пони, напичканными кибернетическими усовершенствованиями, я могла читать их по лицам. А у тебя… — я махнула копытом на явное отсутствие лица у него. — В общем, да. Меня это нервирует. К тому же, я разговариваю с духом который существует не только в моей голове. Как сказала бы Блэкджек, это странность категории «А».

— Ставлю на то, что даже та, единственная пони, способная понимать нас, не понимает^[2], — сказал он, глядя в ночное небо. — Но это не твоя забота, — ему удалось выразить что-то, похожее на мрачную улыбку. — Так что не задумывайся об этом.

От его улыбки и слов поддержки в моём спокойствии возникла трещина.

— Зачем ты говоришь это, Крупье? Чего ты хочешь от меня?

— Разве не стоило спросить это до того, как ты приняла моё пари? — поинтересовался он, показывая мне карту. «Дурак». Только в этот раз на карте с беспечным счастливчиком была я.

Мои уши опустились.

— Наверное, но… ты сказал, что часы тикают. Что я должна…

— Разве я сказал чьи? Разве я угрожал тебе или твоим друзьям? — спросил он, откидываясь назад и закладывая копыта за голову. — Не мой стиль. Я сразу знал, что смогу тебя взвинтить. Мне было интересно посмотреть твои действия под давлением выбора, — он показал мне ещё одну карту, поместив её над «Дураком». «Туз Мечей». 

— Интересный выбор, должен признать.

— Её карта ощущалась горячей.

— Правда? — он наклонился ближе ко мне. — Горячей?

— Ага. Горячей. Когда я водила копытом над ними, то, вроде как, карта с Блэкджек ощущалась теплее. Что это значит?

— Всё. Ничего. Сама как думаешь?

Я нахмурилась, опустив уши. Ну, помощи от него ждать не приходилось.

— Не знаю, Крупье. Я бы не спрашивала тебя, если бы знала!

— Ты уже настолько доверяешь мне, что ждёшь от меня прямых ответов? Чертовски рискованно, малышка.

— Нет, я тебе ни на йоту не доверяю, — пробормотала я, пока Крупье усмехался. — Но ты знаешь гораздо больше, чем кажется, и потому я спросила — вдруг ты сможешь что-то подсказать.

— Для расы столь близкой к магии, пони похоже хотят знать чем всё закончится до наступления кульминации, — пробормотал он, тасуя колоду и раскладывая веером карты передо мной. — Ладно, вот твоя подсказка, возьми три, любые.

Я скосила ухо в сторону.

— Если выберу, то насколько сильно это мне навредит в будущем?

— Ты же только что согласилась, что не знаешь, каким оно предстанет.

— Согласилась, но, несмотря на это, я в любом случае буду волноваться, что всё может пойти не так!

Крупье сухо усмехнулся.

— Уж не знаю, благоразумие заставляет тебя так смотреть на вещи, или ты просто не в духе.

— И то и то.

— Ну, если уж я даю тебе небольшую подсказку, почему бы тебе не взять несколько карт?

Я вздохнула. Может быть, он оставит меня в покое, если я вытяну проклятую карту. Моё копыто заскользило над развёрнутой веером колодой.

— Эта, — сказала я, почувствовав знакомое тепло в своём копыте, проведя им над картами. Крупье положил её передо мной.

На карте были нарисованы руины города на обрыве скалы. Я никогда не видела такого города как этот. Я могла разглядеть пару, парящих рядом, хищников и зелёный луч дезинтегрирующей пушки, струящийся вниз с их стороны. Только с вершины самого высокого здания обречённого города лился одинокий свет. Я нахмурилась.

— «Башня»? — спросила я, читая название внизу карты.

— «Башня». Выбирай ещё.

Вновь, моё копытце заскользило над распростёртой колодой карт. Я почти дошла до конца, когда вновь почувствовала тёплую. Крупье перевернул её. Флаттершай сидела у ручья в сумерках, и единственная звезда светилась в небе, давая карте её имя: «Звезда». Я взглянула на Крупье в поисках объяснения.

— Ещё одну, — сказал он.

Вздыхая, я нашла последнюю карту в середине колоды. На удивление простая карта, с кьютимаркой принцессы Селестии. Снизу было написано «Солнце».

— Ладно, я сыграла в твою игру. Что всё это значит?

— Всегда одни вопросы. Разве сама загадка не достаточная для тебя награда?

— Крупье… — я только что поняла с кем пытаюсь спорить. — Хорошо, проехали, ты дал мне набор карт. Моё копыто чувствовало тепло от всех них. Я просто возьму подсказку и пойду.

— Меня забавляет, что я продемонстрировал тебе стандартную форму предсказания, которую пони когда-то использовали, чтобы узнать будущее, и, видимо, я наткнулся на единственную кобылу во всём мире, которая ни черта об этом не знает.

— Я никогда про это не читала! — пискнула я. — Да и духи, и мистицизм, и всё подобное никогда не были моей специальностью. Я врачеватель душ. Это всё что я знаю. Сломленные пони и как им помочь.

— А бытие врачевателем по-твоему не включает в себя долю мистицизма? — спросил Крупье, нагибаясь ко мне настолько близко, что я смогла почувствовать его могильное дыхание. — Очень забавно, что пони вполне охотно списывают всё на магию, но как только дело доходит до духов, то для вас это всё становится «странным», — сказал он со своей ужасной улыбкой.

Я нахмурилась, ведь он был прав. 

— Ладно, хорошо. Похоже ты меня подловил.

— И это всё, что я хотел услышать от тебя, — сказал он, наклонив свою шляпу, перед тем как раствориться в прохладном ночном ветре.

---

На следующее утро Сэнделвуд отвела меня в сторону.

— Треноди, я бы хотела, чтобы Каледония тебя осмотрела, — сказала она, понижая голос настолько сильно, что я едва могла её услышать. — Ты знаешь, меня заботит твой аппетит, но я бы хотела точно знать, что с тобой не происходит ничего другого.

Я нахмурилась.

— Она ведь не будет меня тыкать и колоть, как делала Триаж? — спросила я, не особо радуясь визиту к ещё одному доктору.

Сэнделвуд потрясла головой. 

— Нет, я просто хотела выдать тебе твой пип-бак, и попросить её измерить его показания. Никаких тычков. Никаких уколов. Просто посмотрим, что покажет биомонитор.

Я бросила на неё сомнительный взгляд. 

— И всё? — спросила я, прищурившись.

Сэнделвуд вздохнула.

— Есть вероятность, что тебе понадобятся прививки. Леденец будет достаточной взяткой? — поддразнила она, глядя на меня серьёзно, в то время как её эмоции ярко бурлили под молчаливой внешностью.

Я закатила глаза.

— Нет, но накинь Вишнёвую Спаркл-Колу и я подумаю.

Может быть оттого, что она хотела, чтобы я набрала вес. Может быть из-за моего надутого выражения, когда я сказала, что подумаю, но свою колу я получила.

Дони и Драй Клин проделали великолепную работу переделав старый магазин трав в клинику. Там где раньше были прилавки и пыльная мебель теперь стояли операционные столы и разделительные шторы, которые аликорны нашли Селестия знает где. Одна из шторок была декорирована старыми, рваными тряпками с вышитыми космическими кораблями и звёздными узорами. Довольно чистый и ухоженный мишка с повязкой на голове сидел в кресле. Его вид вызвал улыбку на моём лице, когда я поняла, что скорее всего это была идея Глиттер Бомб. Она хотела, чтобы Дони отвела отдельный уголок в клинике для малышей.

Драй Клин поприветствовала нас, когда мы вошли. 

— Доброго утра вам обоим. Треноди, садись пока на скамейку, мы закончим со всем этим быстро и безболезненно.

— Последнее особенно важно, Драй, — сказала я, спеша сесть на стол в «детской». Не сильно, но это помогло мне смириться с мыслью, что они будут сканировать меня через мой пип-бак.

Сэнделвуд подошла ко мне, неся позади себя устройство в холодно-коричневой магии.

— Ножку пожалуйста, моя дорогая, — сказала она.

Я сделала глоток из бутылки которую держала в левом крыле и протянула своё правое переднее копыто. Смятение прокатилось по Сэнделвуд, пока она застёгивала защёлку на моей ноге.

— Чего? — спросила я сквозь соломинку.

— Ох, ничего, Треноди. Я просто подумала, что очень странно, что ты носишь пип-бак на ведущей ноге. — ответила она.

— Но это не ведущая нога, — фыркнула я, помахивая левым копытом. — Я левша. Если бы он был на левой ноге, то было бы странно.

Сэнделвуд сжала губы. 

— Я не хотела предполагать, Треноди. Просто весьма необычно для пони быть левшой, вот и всё.

— Ты же не собираешься сказать, что из-за этого я дочь Найтмер Мун?

Сэнделвуд ярко рассмеялась. Это был её настоящий смех, который она начала показывать чаще, после нашего разговора пару ночей назад.

— Нет, просто это меня немного смутило, ни больше, ни меньше.

Я посмотрела на её левую ногу. 

— Ну, для меня тоже довольно странно видеть его на тебе. Выглядит, как будто он не на той стороне!

Сэнделвуд потёрла свою ногу пониже пип-бака. 

— Я… наверное могу понять, почему тебя могло это немного расстроить, Треноди. Честно, золотце, я ничего такого не имела в виду.

— Я знаю, — сказала я с усмешкой. — Я просто хотела тебя немного поддразнить.

Большая зелёная голова Дони выглянула из-за угла. Аликорн держала небольшую зеленую доску на которой было написано «Готовы?»

Я кивнула. 

— Насколько можем быть, мисс Дони. Заходите!

Дони улыбнулась и положила доску на стул, где сидел медвежонок. Магией, она вытянула провод из своего пип-бака и подключила к моему. Я заметила, что у её пип-бака был более крупный экран.

— Это другая модель? — спросила я, глядя на наши ноги.

Дони кивнула и повернулась к Сэнделвуд, чтобы та перевела.

— Дони говорит, что это модель Дельта-М. Один из пип-баков, которые Последователи Апокалипсиса нашли в руинах подвала Медицинского Центра Флаттершай. У него экран побольше, и он может показывать много информации о здоровье пациента, если подключен к его пип-баку, — обьяснила она.

— Ох, ну, э… ладно, продолжайте.

Калли слегка щёлкала языком, когда нажимала на кнопки на своём пип-баке. Я смотрела как свет экрана мерцал в её глазах, перед тем как она окаменела и щёлкнула языком в сторону Сэнделвуд.

— Подожди, что? — спросила Сэнделвуд. Она нагнулась, чтобы посмотреть на пип-бак Дони, и подняла брови, — Ой. Ой, мамочки. Неудивительно, что она постоянно чувствует себя плохо!

— Что? Что там? — спросила я.

— Чем ты занималась на пустоши, Треноди? — поинтересовалась Сэнделвуд, оглядывая меня с ног до головы так, что мне сразу стало некомфортно.

— Э, бродила? — ответила я, неуверенная в том, что именно она хочет узнать.

Сэнделвуд неодобрительно посмотрела на меня, а затем повернулась обратно к экрану.

— Так, мы должны немедленно позаботиться о ней! Ты ведь уверена, что прочла эти показания правильно, Дони?

Она цокнула языком, прежде чем начать щёлкать по кнопкам своего пип-бака.

— Треноди, не могла бы ты быть так любезна и сделать пару глотков своей содовой ради нас? — ласково попросила Сэнделвуд.

Я нахмурилась, глядя на неё, но сделала как она сказала. Встревоженное выражение на лицах взрослых пони не очень-то помогало мне остановить медленно растущий уровень беспокойства.

— Это не к добру, — произнесла Сэнделвуд, задумчиво глядя в мою сторону.

«О, богини, я же не умираю?» — терзаемая собственными размышлениями, я остановилась, чтобы сделать глоток из трубочки, которая находилась в бутылке с вишнёвой Спаркл-Колой, но Сэнделвуд выхватила её своей магией.

— Эй! В чём дело?!

— В каждой бутылке Спаркл-Колы есть небольшая доза радиации. А ты отравляешь себя и даже не знаешь об этом! — выругалась она, положив в карман моей сумки, где раньше была содовая, пакет Антирадина. — Пей, а затем мы поговорим о твоём газированном рационе!

— Но он на вкус как гнилые апельсины, перемешанные с худшими мед. препаратами и раком! — проныла я.

— Рак — это то, от чего он тебя защищает, — парировала Сэнделвуд. — Даже не спорь, никакой соды, пока не выпьешь его! — она покачала головой. — Отдай бутылку Блэкджек и забудь про неё. У нас, смертных пони, нет иммунитета к рад. отравлению! Да, я знаю, что кола помогает тебе с уровнем калорий, Треноди. Но я беспокоюсь, что если ты продолжишь пить её круглосуточно, то начнёшь выблёвывать свои внутренности!

Я вздохнула и начала потягивать отвратительный на вкус антирадин, пока Дони продолжала меня исследовать. Она несколько раз цокнула языком, затем аккуратно дёрнула меня за копыто, бросив на меня вопросительный взгляд. Я вздрогнула, когда Дони прикоснулась ко мне, и уставилась на Сэнделвуд. Моё копыто больше не болело!

«Всё ещё больно?» — на удивление нежный и очень тихий голос раздался в моём разуме, на секунду отвлекая меня от гнева, заготовленного для Сэнделвуд. — «Мякишный хрящ всё ещё сильно раздроблен», — телепатически донесла до меня свои мысли Дони.

— Не так больно, как раньше. Не с тех пор, как Блэкджек его исцелила, — ответила я, стараясь не блевануть, когда вкус гнилых апельсинов покрыл моё горло. Дорогая Луна, это была ошибка!

«Мне жаль, что Антирадин так плох на вкус», — прошептала Дони. — «И прости меня за то, что не общалась с тобой раньше напрямую. Мне намного проще… разговаривать с единорогами и аликорнами. У меня не болит голова, если я долго общаюсь с ними».

— Оу, я… — я нахмурилась. — Дони, не надо беспокоиться. Сэнделвуд, кажется, неплохо справляется с переводом твоих мыслей.

Немой аликорн благодарно улыбнулась мне и продолжила жать на кнопки своего пип-бака, прежде чем снова нахмуриться. Она посмотрела на Сэнделвуд и цокнула языком пару раз. Сэнделвуд кивнула, и снова они обе обменялись многозначительными взглядами. Это заставило меня жалеть о том, что я не могу настроиться на телепатическую частоту Дони, на которой она общается с аликорнами и единорогами. Рог Сэнделвуд пару раз начинал светиться, что, как я полагала, отображало её реакцию.

— Вы можете не говорить обо мне на магическом, пока я нахожусь в комнате? — спросила я, закончив с антирадином.

Когда мы с Сэнделвуд встретились взглядами, я могла сказать, что что-то было не так. Я никогда раньше не чувствовала, чтобы её щиты с такой силой и так быстро воздвигались. Я попыталась аккуратно пробиться через них, не получая особого удовольствия от того, что меня не впускают, но она покачала своей головой. Её рог вспыхивал ещё несколько раз, когда копыто Дони указывало в мою сторону.

— Ладно, вы двое, это не смешно, я серьёзно, — сказала я, пока пара продолжала свою телепатическую беседу. Эмоции Сэнделвуд были чистыми как лист, но Дони… её эмоции воплощались в водоворот беспокойства, тревоги и пары других чувств, которые исчезли слишком быстро, чтобы определить их.

Сэнделвуд проницательно кивнула кобыле, всё ещё не срывая маску, которую мы, врачеватели душ, надевали, когда происходило что-то очень плохое, и мы не хотели разделять это.

— Сэнделвуд… ты, как бы, серьёзно взбаламутила моё спокойствие, — сказала я, мой голос сломался до писка.

«Почему они ничего не говорят?»

Каледония наклонила свой пип-бак, чтобы Сэнделвуд смогла увидеть его экран, затем Дони снова указала на меня. Эмоциональные щиты Сэнделвуд задребезжали и сквозь трещины заструилась тревога.

Миллион разных вещей пришли в мою голову. У меня был рак. Я умирала. Точно, я умирала. Это была единственная причина, из-за которой они могли так расстроиться. Почему они просто не скажут и не покончат с этим?!

Я ударила своим копытом по столу.

— Селестия тебя побери, Сэнделвуд. Скажи, блять, что-нибудь! — закричала я, после осознав, что это прозвучало чуточку раздражительней, чем я того хотела. Но тишина, жесты и секреты выводили меня.

— Треноди… — её голос стал тише, она посмотрела на Дони. Печаль скопилась вокруг копыт большой зелёной кобылы.

— Что?! — прокричала я, над моей головой вздымалось отчаяние и напряжение.

Сэнделвуд обречённо смотрела то на меня, то на Каледонию, и каждый раз, когда мы встречались взглядами, у её щитов не получалось скрыть боль.

— Мне… очень неловко спрашивать… — произнесла она, её акцент снова стал напоминать вязкий, но высокий диалект Мейнхэттена, который я обычно находила привлекательным, однако прямо сейчас он был последним, что я хотела слышать.

— Не тяни и выкладывай! — огрызнулась я. У меня не было настроения вытаскивать Сэнделвуд из её внутренней Башни Тенпони. — Что со мной?

Сэнделвуд открыла свой рот, затем закрыла. Сглотнув, она сделала шаг вперёд и нежно приложила своё правое копыто к моему левому.

— Дони нашла кое-какие вещи, когда сканировала тебя. Треноди, у меня есть к тебе несколько вопросов, я прекрасно пойму, если ты не захочешь сразу ответить на них, но…

Я выдернула своё копыто из-под её и свалилась с края медицинского стола.

— Сэнделвуд… что… что ты? — заикалась я.

Клубнично-чалая кобыла посмотрела вниз, на свои копыта, отказываясь смотреть мне в глаза.

— Треноди, мы должны провести более интенсивный осмотр, чем планировали ранее.

— Чёрта с два ты это сделаешь! — провизжала я, раскрывая крылья. — Я согласились на это, потому что ты сказала, что не будешь трогать меня, Сэнделвуд! Я доверяю Каледонии, да, но я так ненавижу, когда ко мне прикасаются!

— Треноди, это вполне нормальная пра…

— Да мне похуй, нормально это или нет! — прокричала я в её сторону. — Где она хочет прикоснуться ко мне? Где она хочет меня проверить? Я не хочу быть каким-то уродом-на-показ или куском мяса, который разрежут и будут исследовать снова и снова и снова!

Сэнделвуд и Каледония слегка отшатнулись в ответ на мой выплеск, но я не останавливалась. Я говорила — никаких касаний. Я не люблю, когда ко мне прикасаются. У меня было чувство, что я знаю, что Дони хотела исследовать, и я не собиралась даже близко её подпускать!

— Треноди, она хочет посмотреть на твой бок, — нежно произнесла Сэнделвуд.

Мой бок? Почему она хочет посмотреть на мой бок? Да, моё правое бедро всё ещё очень сильно болело, но это нормально! Прошло всего несколько недель с тех пор, как меня ужалил радскорпион!

— Мой бок в порядке!

— Треноди, перестань вести себя по-детски! — рявкнула Сэнделвуд.

Я замерла, вонзив в неё свой взгляд. Вот оно. Вот что я так ждала. Она стояла с поднятым копытом. Я знала, что ещё одна подкова собирается упасть^[3].

Сэнделвуд сделала шаг назад.

— Треноди… я… извини меня, прошу. Я не это имела в виду.

— Я практически уверена, что именно это, — мрачно ответила я, сидя на крупе. — Ладно, где Каледония хочет посмотреть? Скажите и, если я буду не против, вперёд.

Сэнделвуд сжала губы, а затем посмотрела на Дони.

— Она хочет увидеть твой бок. Просто твой бок, — вежливо ответила чало-земляничная кобыла.

Я свирепо посмотрела в их сторону, но затем опустила правое копыто, чтобы мой пыльник было проще снять.

Коричневая магия Сэнделвуд, которую я считала клёвой, дёрнула за край моего пыльника, с её губ сошёл неодобрительный свист. Большое чёрное пятно расползлось по всему моему бедру. То, что я игнорировала, пока не заметила это ночью, когда мы принимали ванну с Паддл.

— Треноди, это… не та вещь, которую стоит игнорировать, — упрекнула меня Сэнделвуд. — Это, должно быть, больно, и нам действительно стоит осмотреть тебя более внимательно, чтобы убедиться в том, что там нет больше…

— Чего больше? Повреждений? Да какая разница?! — огрызнулась я. — Хорошо, это ранит. Но знаешь, что? Буквально всё внутри меня так или иначе причиняет мне страдания! Я с малых лет живу в боли. Это всего-навсего привычная часть моей жизни!

Сэнделвуд резко вдохнула.

— С малых лет? — переспросила она, заметно поникнув. Дони тоже низко склонила голову. — Треноди, у тебя обширные вагинальные и маточные шрамы. Была ли ты беременна раньше? — спросила единорожка, её тело словно сковало инеем.

Я зашлась грубым, лающим смехом.

— Нет! Это глупо, Сэнделвуд! У меня никогда… у меня никогда не было охоты или месячных. С чего ты взяла, что я хочу… что я была беременна?

— Потому что остальные причины таких шрамов нравятся мне ещё меньше, — с мучительной нежностью ответила она. — Треноди, если ты… если…

Проклятье. Почему мои глаза внезапно стали такими мокрыми?

— Мы можем не говорить об этом? — спросила я, обвив хвост вокруг копыт и плотно укутавшись в крылья.

— Треноди, солнышко…

— Не смей меня так называть! Не поступай так со мной, Сэнделвуд! Раз я не должна с тобой обходиться как Врачеватель душ, то хочу от тебя того же! Не думай, что я не чувствую возводимую тобой стену!

Дони неловко щёлкнула языком, прежде чем быстро выскользнуть из маленькой комнаты. Магия аликорна распахнула дверь, в её душе лишь клубилась печаль с сожалением.

Сэнделвуд наконец встретилась со мной взглядом, когда дверь клиники со щелчком закрылась, оставляя нас двоих в чёртовом одиночестве. Стоило единорожке шагнуть вперёд, как мои обиженные уши вздрогнули от внезапной тишины в магазине. Сэнделвуд левитировала плюшевого мишку прочь с дороги и уселась на соседнее со мной кресло, её глаза оказались вровень с моими.

— Треноди, такие шрамы… вместе с повреждениями твоего яичника от атаки радскорпиона… — она умолкла, кусая губу, пока слёзы струились из уголков её глаз.

— К чему ты клонишь, Сэнделвуд?

— Треноди, шансы, что у тебя будут собственные жеребята… крайне малы. Твоя шейка матки покрыта серьёзными рубцами, потому, полагаю это хорошо, что у тебя ещё не началось ничего напоминающего репродуктивный цикл. Когда начнётся, шрамы дадут о себе знать. И это ещё не всё, — Сэнделвуд легонько вздохнула, что дало мне возможность задать вопрос.

— А когда начнутся эти циклы? — я не могла не спросить. Мне и так хватало страданий, я не нуждалась в лишней ежемесячной боли.

На мгновение Сэнделвуд расслабилась, одарив меня материнской улыбкой.

— Мы не знаем когда это произойдёт, Треноди. Однако, тебе четырнадцать. Они должны были начаться не так давно, но могут нагрянуть и завтра, насколько я знаю. Даже Дони не скажет тебе точнее, солнышко, — сказала она.

— Ох, — отозвалась я. — Что ты там говорила, пока я тебя не перебила? — самую малость ощущая себя неразумным жеребёнком, спросила я.

Сэнделвуд глубоко вдохнула, очевидно, сосредотачиваясь.

— Триаж ошиблась. Или скорее, как мне кажется, дала тебе слишком обнадёживающий прогноз в медицинском центре. Судя по всему, яд радскорпиона почти… за неимением лучшего слова, разрушил твой правый яичник и маточную трубу. Учитывая те страшные шрамы, мы получаем высокие шансы, что ты бесплодна. Мне нужно, чтобы ты дала Дони вылечить тебя, для уверенности… что не станет хуже, дорогая.

Не знаю, как долго я таращилась на Сэнделвуд. Казалось, будто прошли часы, пока её слова болезненно просачивались в моё сознание. Сколько ещё я должна потерять? Без шуток? Я знала причину появления шрамов. И могла точно предположить, какие вещи, скорее всего, оставили их. Моё дыхание стало медленным, прерывистым.

— Мне очень жаль.

«Почему?!»

Я вся онемела. Не могла ощутить копыт, носа или ушей. Не могла назвать ни одной конкретной эмоции, что чувствовала в тот момент. Просто… пустота.

— Треноди? Солнышко, мне нужно знать, что ты сейчас чувствуешь, — ласково сказала Сэнделвуд. Она была бы хорошей мамой, с таким-то голосом.

А вот я уже никогда.

— Всё в порядке, — солгала я.

Поразительно, как легко снова отдаться лжи.

С тобой всё будет хорошо? Да, конечно. Не обращай внимания на то, что внутри я чувствую лишь пустоту.

Хочешь поговорить об этом? Нет, не совсем. Это давит на меня, но я не знаю что делать или что говорить.

Мы можем как-нибудь помочь тебе? Серьёзно, Сэнделвуд. я в порядке. Пожалуйста, обними меня, пока я не начну плакать, и не отпускай пока слёзы не кончатся!

Я почти не запомнила день. Помню как ела, поскольку снова почувствовала себя уродливой и раздутой. Могу смутно представить Дони, выглядывающую из-за моего бока, потому как всё ещё ношу шрам в том месте, где она проткнула почерневшую плоть. Я признаю, что образы наблюдения за медленно вытекающим из меня ихором не были остатками простого сновидения. Я могла сходить на ещё одну тупую встречу, однако эта часть воспоминаний затерялась в потоке мутных разговоров. Я ни разу не взяла ручку, чтобы потом передать записку. Должно быть, я рано легла спать, потому что именно тогда Блэкджек пришла проведать меня. Я лежала на левом боку, уставившись в стену, когда услышала скрип открывающейся двери.

— Я в порядке, — протянула я, стараясь звучать так, будто во мне ещё остались хоть какие-то силы. Хоть какая-то жизнь. Хотя, я могу сказать, что слова вышли столь же пустыми, что и чувства внутри меня.

— Точно. В порядке, — сказала она. И, не дождавшись ответа, добавила, — у меня тоже всё в порядке, спасибо, что спросила. Я в порядке. Ты в порядке. Всё в порядке, — уселась она рядом с кроватью, спиной к стене. — В порядке, в порядке, в порядке, в порядке, в порядке… — я краем глаза увидела, как она смотрит на меня. — Ты тоже в порядке, конечно же. Отлично, полный порядок. Полный порядок, отлично. Оки. Доки. Локи.

— Блэкджек, — подняла я на неё взгляд. — Не. Смешно.

Она приняла обиженный вид.

— Что, прям совсем-совсем не смешно? — единорожка раздвинула копыта на миллиметр друг от друга. — Даже вот на столечко?

— Да, — пробормотала я. — Совсем. Ты только вредишь.

— У меня чёрный пояс по вредительству. Я училась у Рампейдж, — сказала Блэкджек, глядя в потолок. Затем ударила передними копытами по коленям. — Ладно. Я готова. Врачуй. Спрашивай о чём угодно, док. Успокой мою смятенную душу и облегчи страдания измученного сердца, — она сделала паузу и слегка поморщилась. — Звучит как слова из песни.

Я вздохнула.

— Блэкджек, как… — мой ответ оборвался. Часть меня твердила: «Эй, она хочет поговорить, ответь ей!» Но оставшаяся половина до сих пор лежала без сознания на том столе в клинике. — Ты уверена, что не хочешь побеседовать с другим врачевателем? — поинтересовалась я. — Я… не знаю, буду ли сейчас особо полезной.

— Ты мой врачеватель, Трен. Я не приму. Никаких. Заместителей, — твёрдо заявила она, усевшись с улыбкой. — Ударь меня чем-нибудь. Чем угодно. Я выдержу, — она снова посмотрела на меня, своими красными глазами… нежно. Не вламываясь внутрь, как Сэнделвуд или Дони. Но давая мне возможность выйти самой, разыгрывая её собственные проблемы.

— Блэкджек, у тебя когда-нибудь были дети? — спросила я.

Я правда не могла вспомнить это из её записей. Я ненавидела то, что несмотря на две недели знакомства, не стремилась узнать её ближе. Мне было не на что опереться кроме тупой оценки, написанной Циннамон.

Я почувствовала, что её ударило. Вопрос причинял боль, словно нож в боку, но Блэкджек не дрогнула. Её взгляд вновь упёрся в потолок.

— Типа того. Я… П-21 провёл ночь со мной, в то время когда мы объединились с Обществом. До того, как небеса взорвались, — она слегка улыбнулась. — Я была единственной кобылой, с которой он был в силах оставаться. То есть, он конечно спал и с Глори той ночью, но просто был довольно пьян, — Блэкджек мечтательно вздохнула, однако внутри неё прошёл разряд боли.

— И очень, очень хорош. Типа… не только в сексе. Просто он… сам был… хорошим. Прямо как я сейчас пытаюсь быть, — она закрыла глаза. — Выяснила что беременна, когда мне отрезали лицо. Вскоре после этого предстала перед выбором: оставить жеребят, или нет. Решила оставить. Спустя шесть месяцев их переместили в Грэйс заклинанием суррогатного материнства. Так что думаю да, у меня, типа… есть дети? Но я не мать.

Я перекатилась на живот и посмотрела вниз на неё.

— Подожди. Принцесса… ты имеешь в виду, что Бульотка и Баккарат — твои жеребята? — спросила я, чувствуя, что со стороны мои глаза наверняка выглядят как блюдца.

— Агась. Хорошие жеребятки. Хорошая мама, — открывая глаза, ответила она. Сожаление прокатилось от неё, как смрад прокисшего молока. — Я потомок Твайлайт Спаркл. Если Общество Сумерек прознает о них, они точно не будут в безопасности. К тому же, я выбесила целую кучу пони. Найдётся много желающих отомстить Охраннице через её детей.

Я почувствовала, как моё лицо немного скривилось от упоминания «хороших жеребяток». Последние остатки юмора иссякли во мне, когда я осознала неприятное положение Блэкджек. У неё не было выбора, кроме как держаться подальше от близнецов.

— Я… собиралась сказать, что это в некотором роде объясняет много чего, если хоть раз довелось встретить этих маленьких монстров, — с каменным лицом сказала я. — Но потом подумала… это наверняка нелегко — знать, что они лишь в нескольких милях от тебя, но ты не можешь… увидеться с ними.

— Ага, — ответила она и закрыла глаза. — Может быть, когда они подрастут я открою, кто я есть. Или Грэйс им расскажет. Но не сейчас. Сейчас они могут быть детьми, иметь семью, расти… получать всё, чего нет у большинства детей на пустошах.

— Она во многом похожа на тебя, — вытащила я плюшевую Скуталу из седельных сумок. — Она даже никогда не играла с этой симпатягой!

— Если во многом на меня похожа, я гарантирую тебе, что она играла. Просто не хотела, чтобы кто-нибудь её увидел за этим занятием, — сказала Блэкджек, левитируя игрушку к себе и обнимая её. — Надеюсь, наше сходство всё же не слишком сильное. Я серьёзно напортачила за свою жизнь. К счастью у неё есть брат. Если в нём осталось что-то от отца, он удержит её на верном пути, не сомневаюсь.

Она в последний раз крепко сжала Скуталу и вернула её мне.

— Он удержит. Впрочем, я видела несколько уроков для них от принцессы, пока работала в Элизиуме. Фраза «приличные дамы так себя не ведут» была частым замечанием для неё, — сказала я со смешком.

— Ага, Не думаю, что семья Спарклов обзавелась хоть какими-нибудь «дамскими» генами, — ответила Блэкджек. — Безумные учёные, охрана, бродячие сумасшедшие, вот этого добра навалом, — она замолчала и на её лице проступил ужас. — Ох, лучше бы я не думала об этом.

— Твайлайт Спаркл не была безумным учёным. Она просто хотела помочь. Да и ты далеко не блуждающий лунатик, — возразила я. — То есть ты одета, как бомж-убийца, но это не делает тебя одной из них.

— Это скорее, мысль о том, что Бульотка последует по моим стопам. Внезапно, я хочу чтобы она стала дантистом. Они спокойно работают, в безопасности, им не нужно иметь дел с рейдерами, или мегазаклинаниями, или сумасшедшими ИИ, крадущими твоё тело.

Что ж, здесь она меня поймала.

— Я понимаю, почему ты не желаешь ей такого. Я… — я сама не хотела бы подобного для своих жеребят. Если они могли бы у меня быть. Я потрясла головой. — Скорее всего она станет очень строгой принцессой Общества. Или откажется от должности, посадит туда своего брата и будет командовать им, как будто знает, что делает.

— Или у Грейс могут быть свои дети. Она не слишком стара для этого, — сказала Блэкджек, пожав плечами. — Хотя я не уверена, сможет ли она. Тот удар по её позвоночнику сильно повредил его. И я не могу иметь детей в этом тупом пустом теле, так что… — она остановилась. — Треноди? Почему у тебя такое выражение лица? Как будто я протыкаю тебя?

Я замерла. Потом вспомнила, что зрение Блэкджек не основано на движении. Неважно, насколько неподвижной я буду, она всё равно будет озабоченно смотреть на меня.

— Я думала, что ты наверное уже поговорила с Сэнделвуд. И поэтому пришла ко мне, — призналась я, свернувшись вокруг Скуталу.

— Вопреки популярному мнению, я не врачеватель. Она не рассказывает мне о подноготной вашей жизни, разве что в постели, — сказала она с обеспокоенной улыбкой.

Я плотнее свернулась вокруг Скуталу. Не хотелось думать об этом. Не хотелось иметь с этим дела. Но… я хотела, чтобы кто-то спросил. И вот теперь Блэкджек спрашивает и мне нельзя лгать…

— СВЯТАЯ МАТЬ-ЛУНА, ВЫЕБИ МЕНЯ ЛУНОЙ! — прокричала я, осознавая, что уже проиграла пари Крупье. Конечно я его проиграла! Этого мне ещё не хватало, помимо остального. Я подняла взгляд на Блэкджек, которая смотрела на меня так, будто я потеряла остатки ума.

Она отреагировала на эту вспышку самым благоразумным, самым мудрым и подобающим образом, и просто уставилась на меня пустым взглядом, произнеся:

— Эээ… а?

И тут я сломалась.

— Я соврала. Я соврала Сэнделвуд сегодня, потому что я не знаю как, блять, я должна воспринимать то, что они с Дони сказали мне, — я указала на повязку на правом боку. — Тот радскорпион, который меня ужалил? Судя по всему мне нужно было подождать выздоровления. Я не обращала внимания на сильную, правда сильную, боль в боку. Похоже, что теперь укус полностью похерил мои кобыльи органы. И вишенка на торте — то, что случилось со мной в Джанкшен-Сити, оставило шрамы внутри меня. Скорее всего я не смогу забеременеть. Надежды почти нет. Я не знаю что… чувствовать… Я не… я не могу… — я сбилась, когда слёзы переполнили мои глаза и начали стекать по щекам.

Я просто хотела чувствовать боль. Но та часть меня, которая чувствовала её больше всего, всё ещё лежала на операционном столе в клинике Дони.

Мою гриву нежно погладило копыто.

— Чёрт… это отстой, — сказала она, нежно поглаживая меня. — Я не скажу, что всё хорошо или всё в порядке. Это не так. Да, эта дверь закрывается, а такого никто не любит. Но это и не конец твоих надежд иметь семью. Тебе не обязательно рожать, чтобы иметь детей. Ты можешь стать матерью не своего жеребёнка. Как Лакуна для меня. Она была моей матерью, когда мне это было нужно. Даже если она и не была идеальна.

— Я чувствую что тону, Блэкджек. Я знаю, это не означает что у меня никогда не будет семьи. Я понимаю это разумом, но… да. Ч… чувство закрывающейся двери. Я просто… не знаю, как мне с этим жить. Знаю, что ты тоже не знаешь, но… сейчас это просто… мне очень больно, — я выпрямилась, схватила копыто Блэкджек и свернулась вокруг него. Мне было нужно что-нибудь, что свяжет меня с реальным миром. Даже если мне было больно от прикосновения. — Мне очень больно, и я чувствую, что это моя вина.

— Вдох. Выдох. Ешь. Пей. Спи. Сри. Так устроена жизнь. Сложность в том, как с этим справляться. Я всё ещё пытаюсь понять это, — сказала она, обнимая меня. Я подавила всхлип икоты, когда поняла, что она была бы хорошей матерью для Бульотки и Баккарата, независимо от того, что она говорила, — И это не твоя вина. Это моя. Я та, кто потащила тебя в приключение, когда тебе нужно было лечить тот укус. Я просто предположила, что ты перетерпела это, и проблемы уже нет.

Я встряхнула головой, когда чувство вины, просочилось в сущность Блэкджек.

— Нет, ты не могла знать, Блэкджек. И часть тебя понимает это. Я должна была сказать что-то. Я должна была дать кому-то осмотреть меня, потому как заметила, что несколько дней назад мне не было так горячо. Но мы с болью старые друзья, поэтому я просто… приняла это, как норму. Знаешь, что я имею в виду?

— Да, Трен. Я знаю. Я знаю, — промурчала она потёршись об мои ушки. — Значит, если я говорю, что это не твоя вина, и ты говоришь, что не моя… Почему бы нам не отбросить лишнее и сказать, что это не наша вина? Просто это хреново, и мне жаль, что тебе сейчас больно, а я не могу помочь.

Я сглотнула, вытирая глаза обратной стороной копыта.

— У тебя тоже много боли, которая просто так не уйдёт Блэкджек. Прости. Я уверена, что я самый странный врачеватель душ, который у тебя когда-либо был. Думаю, что ты слушаешь меня больше, чем я тебя, — я сделала глубокий вдох и встряхнулась. — Мне кажется, Сэнделвуд хочет отправить меня домой, — добавила я, пытаясь задавить боль, собравшуюся у меня в груди.

— Флаг ей в копыта. Чего хочешь ты? — спросила она меня.

На мгновение я задумалась над этим. Мне не хотелось возвращаться в Элизиум. Мне не хотелось возвращаться в Хуф. Мне точно не хотелось возвращаться в Джанкшен-Сити. Не то чтобы я не могла просто… раствориться там. Но мои друзья были здесь. У меня остались неотвеченные вопросы касательно моего отца. Я хотела остановить Семью от разрушения того, что создавали пони на юге. Я хотела встретить тринадцатого врачевателя душ, живущего в Стойле девять. Семья, Стойло девять… всё это находилось к северо-западу от Фолда, позади заражённого радиацией леса, который мы видели отмеченным на карте в Трёх Реках.

Я подняла взгляд на Блэкджек, зелёные глаза встретились с её тёплыми красными.

— Север. Я хочу идти на север.

Единорожка молча посмотрела на меня, что было не характерно для её импульсивной натуры. Она будто обдумала моё предложение, и кивнула.

— Хорошо, — сказала она, наши носы были в сантиметрах друг от друга. — Значит север.

Конец первого акта