Аллегрецца
Concerto Quindici
Винил сделала ещё один быстрый глоток, чтобы приготовиться получше. Несмотря на то, что алкоголь едва ли мог претендовать на роль динамического курса в достижении духовного покоя, Винил всегда находила его отличным расслабляющим средством. Алкоголь приглушал горячие миазмы размышлений до подходящей линии, открывавшейся ей в куда более медленном и приемлемом темпе.
Из-за своего состояния она не заметила, как бармен прошёл мимо с напитками, пробежавшись по соседним столам и собирая оставленные бокалы. С каждым заходом он подбирался всё ближе, пока они несколько раз не обменялись взглядом. Прежде чем уделить кобылкам должное внимание, он сделал ещё несколько заходов. В конце концов Винил увидела, как бармен остановился перед ними, слегка кашлянув и вежливо улыбнувшись.
— Доброго вечера, дамы. Полагаю, наслаждаетесь ночью?
Винил пожала плечами, подвинув на секунду Октавию. Та уснула на её плече, что было понятно, учитывая всё то, что произошло с ней за день. Октавии редко удавалось насладиться моментом пробуждения не по будильнику. Факт того, что на этот раз рывок от плеча Винил был не столь осторожным, вряд ли прибавил бы ей настроения.
— Ага, Окти, по крайней мере, точно.
— Зат... а ну цыц. Мы ещё в баре?
— Ага, ты вообще-то собиралась пойти домой, прежде чем свалиться на боковую.
Октавия соскользнула с плеча Винил, прислонившись к столу в попытке удержать равновесие.
— Могла бы меня разбудить пораньше — и поаккуратнее.
Винил снова пожала плечами, с лихвой вернув надутое выражение лица Октавии.
— Что тут скажешь? Ты выглядела умиротворенно, а я наслаждалась тишиной.
Октавия раздраженно прищурилась, когда степень её надутости перешла талант Винил к передразниванию. В её взгляде было именно то, что в ней обожала Винил, как та ей однажды говорила. Октавия нахмурилась, и аккуратные тонкие линии проступили под пылающими глазами. Бармен некоторое время наблюдал за этим, слегка приоткрыв рот, после чего его копыто поднялось вверх, указав на кобылок.
— Вы же пара кобыл с той истории, верно? Я помню вашу влюбленную парочку с ночного визита Баттерс!
— Ох, Селестия... мы бы не хотели это говорить об этом, сэр.
— Точняк, дружище, Окти не понравилось, что ей досталось с концовки той трубной шутки.
Октавия положила копыто на лицо и простонала, протерев его.
— Ох, мне очень жаль, леди. Мне просто нравилось читать её работы. Причем все. А та про вас двоих, которая самая масштабная, наверняка и самая популярная!
Октавия уронила лицо на стол, простонав через залитое пивом дерево.
— Так значит, есть ещё одна. Мы знаем, сколько копий нужно сжечь?
— А, эта из «Виолончелистки и шарлатанки», пятнадцатого выпуска... вышла четвертого марта... ушла в золото через три дня. Понять только не могу, зачем вам нужно её сжигать!
— Представьте, что у вас неприятные воспоминания о чем-то личном на основе событий, которые никогда не происходили.
Бармен пожал плечами, продолжая неловко улыбаться. Октавии показалось, что он ни разу не моргнул. Она была уверена, что ни одному пони невозможно чисто физически провернуть что-то подобное.
— Ну, следует заметить, что это невероятно интересная история.
— Это все связано с тем, что мне не нравится. И ещё раз, мне не хотелось бы обсуждать ту историю, так что, прошу вас, уважаемый бармен...
— Да, дорогуша?
— Это намек на то, что вам лучше уйти. Сейчас же.
Бармен сделал шаг назад, все ещё оставаясь на близком расстоянии от пары. Октавия находила тишину ужасно неудобной, что заставило её снова прожечь яростным взглядом ожидающего жеребца.
— Вам ещё чем-то помочь, сэр?
Бармен праздно ударил копытом по полу, посмотрев чуть ниже Октавии, расположившейся на кушетке.
— Я просто хотел сказать, что в тот момент, когда я вас увидел, то понял, что вы обе отлично подходите друг другу. И это так мило, как вы смотрите друг дружке в глаза. Вы обе мои вайфу, вот.
Бармен мечтательно вздохнул, переведя взгляд на потолок.
— Ну... ладно. Нам это льстит, конечно, но мы бы хотели немного... побыть вдвоем, если это возможно.
Бармен стал само внимание, в его и без того женственном голосе появились нотки сопрано.
— Окей, я просто буду тут неподалеку, если вам что-нибудь потребуется. Просите о чем угодно.
Октавия и Винил смотрели, как бармен вернулся в свой бар, всё ещё глядя в их сторону, пока обслуживал других клиентов.
— Что ж, этот жеребец слегка...
— Жутковат? Я думаю, он жутковат, Окти.
— И что такое «вайфу»?
— Думаю, это такая штука, из которой делают рожки для мороженого.
Октавия вздохнула и отхлебнула немного вина, которое уже достаточно нагрелось, чтобы осторожно и незаметно сплюнуть его обратно в бокал. Теплое вино мало чем отличалось от теплого мороженого, по её скромному мнению.
— Слушай, Винил, ты уже закончила со своим питьем?
— Ага, выпила его до того, как ты проснулась. Тут довольно скучно, когда не с кем поговорить.
Земная пони отвернулась от вездесущего бармена обратно к Винил, поправлявшей очки, которые сегодня снова решила надеть. Сказать по секрету, Октавия эти стекляшки ненавидела: из-за них прочитать её мысли становилось практически невозможно, как будто Винил от чего-то пряталась. Сломайся они, Октавия только порадовалась бы счастливому совпадению. Но, конечно, если Винил не слишком к ним привязалась.
— Ладно, с меня на сегодня хватит. От вида бармена мне немного не по себе, а ещё я ужасно устала. Может, пойдем уже домой? Я достаточно навеселилась за ночь.
— Что, уже?
— Да, не хочу тут задерживаться.
— Вдвоём, то есть?
— А ты хочешь остаться?
Винил помотала головой, чуть не уронив очки с носа.
— А мы домой... вместе пойдём?
— Ну, если хочешь.
Слова земной пони повисли на кончике языка, заставив Винил ухмыльнуться. Октавия не могла заглянуть ей в глаза, однако та могла заглянуть в глаза Октавии. И, надо признать, увиденное ей нравилось: немое приглашение, сдобренное неуверенностью; невыразимо чарующий блеск во взгляде.
— Если настаиваете, мадам Октавия. Манеры, полагаю, велят мне сопроводить вас домой.
— Да ваши латы блистают и без солнца, о благородный сир. Давай, идём, и просто... постарайся не смотреть бармену в глаза.
Винил пропустила Октавию вперёд, взглядом уцепившись за кьютимарки на её бёдрах, и потрусила следом. Та пристально покосилась из-за плеча, но раздражения на её лице было меньше, чем ожидала Винил.
— Винил.
— А?
— Когда я говорю «не пялься на бармена», это не значит, что вместо этого надо пялиться на мой круп.
Вопрос, куда же направиться, решился сам собой. Мгновение — и вот Октавия уже в квартире Винил, осторожно пробирается по диджейским журналам и старым светящимся палочкам, похоронившим под собой ковёр. Вообще она хотела сесть на диван, однако сделать это ей не дали беспорядочные завалы виниловых пластинок, коробок из-под пирожных и разобранных проигрывателей. Аккуратно сдвинув рухлядь, она с удобством устроилась на освободившемся месте.
Так как Октавия в дороге жаловалась на внезапно напавший голод, Винил поплелась на кухню сообразить что-нибудь поесть. У спиртного будто вошло в привычку опустошать её живот, а желудок пытался это компенсировать, требуя больше еды. Не очень здравая мысль, но Октавия была не в том состоянии сознания, чтобы рождать здравые мысли.
Диванчик Винил, хоть и не эталонный образец хорошей — ну, или хотя бы сносной — мебели, оказался необычайно удобным, в основном оттого что все пружины в нём давным-давно сломались от старости. Он практически походил на пуфик: Октавия медленно утопала в глубинах замшевой эйфории, пока не стала похожа на царицу сусликов.
Из кухни наконец возвратилась Винил, окружённая мерцающим роем чашек и тостов. При других обстоятельствах Октавия бы возмутилась, предложи ей кто-нибудь тост с джемом, будто в детском саду, но сейчас она слишком оголодала, чтобы возмущаться.
Детали проигрывателей и прочий скарб заботливо взмыли в воздух, объятые дымкой чар, и опустились на комод у стены с почти что трепетной бережностью. Октавия уставилась на эту кучу, жуя тост с задумчивым лицом. Лишь доев кусочек (и ещё пару), она поняла, что её рот способен и на другие, не связанные с калориями задачи. Например, дышать и говорить.
— Откуда груда деталей от проигрывателей? Тебе стало скучно, и ты решила их уничтожить?
Жестом попросив подождать, единорожка остервенело задвигала челюстями и, прежде чем ответить, проглотила кусок. С некоторым удовлетворением Октавия отметила, что её светские манеры потихоньку начинает перенимать и Винил.
— Ну, пришлось их сначала разломать, само собой. По-другому запчасти не получишь.
Копыто Октавии прочертило дугу и замерло на горке деталей, словно в непонимании, что кроется за этим поступком.
— Я не...
— Ну смотри.
Окутанные серым ореолом магии, детали воспарили к мордочкам пони. Винил доставала каждую по очереди и показывала Октавии, чтобы та рассмотрела поближе, а сама описывала:
— Вот тут фильтр от помех, делает запись чистой. А это — многопрофильное ложе под все размеры пластинок. Здесь штуковина для предотвращения вибраций, когда диск вращается, особенно если идут басы. Сюда первоклассный тонарм, чтобы лучше улавливать музыку, а чтоб всё работало — высококачественная магическая плата. Ну и корпус я от этого взяла... круто же выглядит?
От неожиданной лавины информации у Октавии отвисла челюсть. Несмотря на то, что обычно она встречала внезапности с холодной головой, спиртное — это такая жидкость, которая славится умением разогревать мозг. Некоторые бы поспорили и сказали, что именно ради этого его и пьют.
— Да... Я ни за что бы не подумала, что ты разбираешься в технике, Винил.
Винил скромно отмахнулась, убив весь комплимент.
— Не. Проигрыватели легкотня, просто аналоговый контур с маленьким предусилителем для улучшения вывода сигнала. Уж что настоящая заноза в крупе, так это копаться с проводами в стереосистеме, но оно того стоит. Настраивать комбик гораздо запарнее, поверь.
— Нет, ты правда разбираешься в теме куда лучше, чем я ожидала.
Винил только фыркнула. Копыта её были свободны, а тост давным-давно отправился в то место на небесах, куда попадают все тосты, оставив сей бренный мир. Она стряхнула с передних ног крошки, отыскала удобную щель в ближайшей куче коробок из-под хлопьев и взгромоздила туда пустые тарелки.
— Какой из меня диджей, если я не могу собрать пульт своими копытами? Ну, ты же вот сама виолончель выстругала, да? Так многие гитаристы делают.
Октавия беспокойно погладила футляр, вдруг осознав, как мало внимания уделяла виолончели в мыслях. Это было просто приспособление, выполняющее своё предназначение, ни больше ни меньше.
— Свою виолончель я получила в подарок на день рождения. Большинство музыкантов, кого я знаю, заказывают инструменты у мастеров.
— Шутишь? — единорожка потрясённо разинула рот; её глаза горели. — В этом же половина веселья — когда мастеришь что-то своё! Тратишь целую вечность, пока не настроишь до идеала, чтоб звучало так, как надо тебе. Я-то думала, ты с виолончелью тоже так возишься.
— Я просто... играю. Настраиваю, и всё.
— А-а, выходит, я отношусь к своей профессии с большей заботой и вниманием, мисс Октавия.
Октавия прыснула, ещё не осознав, что хихикает, но даже после этого обратила свою радость в звонкий смех. У Винил задрожали губы — она пыталась сохранить невозмутимый вид, — но в какое-то мгновение обе пони достигли резонанса, и маска спокойствия треснула, взорвавшись надрывным хохотом.
— Ну ты и шутница, Винил.
— Я без шуток.
— Цыц.
Земная пони игриво заехала Винил по уху, и та с притворным оханьем отпрянула от удара. Она потёрла «бо-бо» и, изображая задетые чувства, обиженно надула губы.
— Знаешь, Окти, это невежливо. Лучше чмокни, чтобы зажило.
Вообще, Винил хотела сально подмигнуть, но вместо этого у неё получилось удивлённо захлопать глазами, когда Октавия снова ей врезала, только чуть сильнее, чем в предыдущий раз.
— Эй!.. если я скажу, что мне нравится, как ты меня бьёшь, ты прекратишь?
Октавия замерла с уже занесённым копытом, задумавшись над вопросом с довольной ухмылкой, заколебалась — и отвесила третью оплеуху. Опустив ногу, она сама подмигнула с сальной улыбкой на лице.
— Ну, я считаю, надо быть странной, чтобы таким наслаждаться. Но я и без этого знаю, что ты странная.
— Я не следую мейнстриму, знаешь ли, и это льстит.
— Ещё бы. Если кроме побоев тебе ничего не нравится, то я даже не знаю, далеко ли придётся зайти, чтобы в итоге отдубасить тебя твоим же проигрывателем.
— Мне не только это нравится. Но, думаю, после той ночки ты с моими пристрастиями познакомилась, — старательно изображая скромность, единорожка поглядела Октавии в глаза.
— Вовсе нет, я ни капельки не помню, что было той ночью. Мне нужна... повторная лекция, если тебя не затруднит.
Винил с улыбкой прижалась к Октавии и прошептала ей на ухо:
— Только предупреждаю сразу: я учу на практике и демонстрирую наглядно, если ты согласна.
Залившись краской, Октавия закашлялась и прикрыла рот копытом в попытке скрыть смущение. Она хихикнула, но тут её увлекла за собой белая нога — и урок начался.