Ксенофилия: Нормы культуры
Последний визит
Перевод: Kasket
Адаптация, редактура, правка: xvc23847
Опубликован 31.12.2016
В застоявшемся воздухе, впервые за долгое время, пронёсся порыв ветра, и он проснулся. Здесь была она, пришедшая из той земли, куда когда-то сбежала; земли, давным-давно созданной пони с такими же навыками. Подошла к нему, коснулась копытом копыта, и испытал он великую радость.
Другая была здесь, и кричала на них, но отныне она была далеко, и не имела значения – лишь он и она, и никого другого.
Он и она посмотрели на другую, продолжавшую говорить, но это было неважно. Они были готовы к другому миру, и этот, материальный, не мог помешать. Даже сейчас, кричащий от их вторжения и их защищённости.
Она увела его и мир вернулся к нормальному, спеша заполнить образовавшийся вакуум духа.
Берри Панч уставилась на пустую кровать, вдруг ставшую более явной, чем была до этого в течение долгого времени. Дом сейчас просто гудел от реальности, словно был живым существом, просто до того слишком робким, чтобы дать о себе знать.
Берри удалось заставить себя выйти наружу. В мыслях она пробивала дыры в каждой стене, разбивала балки, разрывала фундамент. Она представляла, как дом рушится на неё, видела как ударами и пинками пробирается сквозь завалы, как разлетаются кадры на семейных фотографиях, как старая мебель, которая была там с её рождения, ломается и измельчается…
Образ творящегося вокруг разрушения не покинул её мысли даже часом позже, когда Берри вышла на станции Понивиля из первого прибывшего поезда.
Черили раздражённо фыркнула не только потому, что проснулась раньше, чем того хотела (никакого постепенного пробуждения, подобного медленному танцу между ней и субботним утром, никакого счастливого осознания, что сегодня никуда не нужно идти), а потому что знала, кто в постели рядом с ней.
– Берри, почему ты здесь?
– Мама пришла и забрала папу, – ответила Берри.
Черили потянулась к лампе рядом с кроватью, зажгла её и повернулась к нарушительнице своего сна.
Берри Панч лежала поверх покрывала, слишком туго натянув его на тело Черили, уткнувшись лицом в стену. Толчками копыт она заставляла кровать покачиваться как лодку в ласковом море.
Черили коснулась её, и воспоминания детства о тёплом доме мелькнули как уютная ностальгия.
– Я не знаю, что сказать, – произнесла она.
– Я просила маму посмотреть на меня, – сказала Берри. – Когда папа проснулся, я кричала им это, но они действовали, как если бы меня там и не было вовсе.
Черили спихнула её с одеяла и проверила настенные часы.
«Это можно назвать и утром», – подумала она, распутывая задние ноги от покрывал и скатываясь с кровати.
– Берри, пойдём со мной на кухню, – сказала она. – Немного горячего какао тебе не повредит.
– Ага, – ответила та, но даже не шелохнулась.
Наконец-то зашевелившись, Панч устроилась в плюшевом кресле с красным шерстяным одеялом, накинутом на светлый ситец подголовника. Возле неё на столе стояла кружка горячего шоколада, исходящая паром и нетронутая.
Черили лежала напротив неё на куче подушек. Она проводила большую часть рабочего дня сидя, так что возможность полежать, когда захочется, была для неё большим утешением. Не то что для пони, предпочитающих «сидеть», уж точно.
Теперь, после первого сообщения, Черили чувствовала смесь гнева и печали на тётю и дядю, за их поведение с дочерью. Этих двух эмоций было достаточно, чтобы погасить какую-либо искупительную радость за воссоединение этих двух влюблённых.
– Ты уверена, что… Может, они просто не услышали тебя? – спросила Черили.
– Они смотрели на меня, когда я им кричала, – ответила Берри Панч, её взгляд был устремлён куда-то за пределы стен дома, в какое-то место, которое она могла чувствовать, но не видеть. – Они оба. Это было, как будто я прерываю что-то важное, как… как когда я, будучи ребёнком, приходила к ним во время разговора о счетах. Потом они посмотрели друг на друга, улыбаясь, и ушли в куда-то – туда, куда ушла мама, когда умерла мать.
Матерью была Дабл Минт, другой член их небольшого табуна.
Берри, наконец, взяла своё горячее какао и, удерживая его обоими копытами, сделала глоток. Она держала кружку, а её глаза скользили по полу, останавливаясь на краю алого ковра.
– Берри, – мягко сказала Черили, – посмотри на меня.
У Берри двинулись только глаза.
– И что теперь? – она отхлебнула какао.
– Независимо от того, как твои родители относились к тебе, это не отнимает твоей ценности как…
– Ага, на этом и закончи, – отозвалась Берри. – Я не одна из твоих учениц.
Черили приподняла бровь и покрутила кружку в копытах, окрашивая её изнутри в тёмно-коричневый цвет остатками какао. Взгляд Берри вновь поплыл в то невидимое место, что она изучала ранее.
– Чирс, я, ох… Кажется я, вроде как, немного неуправляема сейчас.
Черили отодвинула пустую кружку в сторону.
– Я думаю, это именно то, чего ты и хотела.
– Я хотела контролировать, куда меня несёт, – ответила Берри. – Кажется, я не знаю, что делать с этой штукой. Я прихлопнула её напротив живота, но ничего не вышло.
– Берри, пожалуйста,– отозвалась Черили с очевидным неодобрением в голосе.
Берри поставила полупустую кружку на столик и свесилась через подлокотник кресла, её грива подметала пол, пока она вертела головой, осматривая перевернувшийся домик Черили сверху вниз.
– Гравитация отныне здесь не работает. Это новое правило. На самом деле, мы сейчас на потолке.
– Давай ближе к делу, – сказала Черили. – Ты хотела быть бесцельной бродягой без судьбы, и теперь не знаешь, что с собой делать. Оказалось, в конце концов, что ты всё-таки пони.
Берри прокатилась по подлокотнику как бревно и, приземлившись на пол с глухим стуком, улеглась, повернувшись лицом к Черили.
– Если бы у тебя была моя судьба, ты тоже не захотела бы её, – ответила она. – Я предпочту чувствовать то, что чувствую сейчас, чем вернуться… чем следовать тому, что говорит мне моя кьютимарка.
Черили резко дёрнула хвостом по подушке, что прозвучало как кистью по малому барабану.
– Ты не можешь мне сказать, что это было?
– Нет, – ответила Берри. – Пока нет.
– Ты говорила Минуэт? Кому угодно?
– Неа. Ну, я рассказала принцессе Селестии. И принцесса Луна тоже знает.
– Ты рассказала Им? – приподнялась Черили.
– Отправила принцессе Селестии петицию, – ответила Берри. – Они позаботятся о ней этим вечером.
– Богини! – воскликнула Черили. – Я понятия не имела, что всё и вправду было так серьёзно.
– Ага, – отозвалась Берри и вновь перевернулась на спину.
«Полагаю, это объяснение закончено», – подумала Черили.
– Итак, твоё чувство апатии стало причиной сражения с Лирой?
Берри повернулась лицом к ней.
– Собираешься отчитать меня за это?
– Нет, это был санкционированный поединок и она согласилась на него… Но, в самом деле, как ты могла сказать такую ужасную вещь Леро?
Берри усмехнулась.
– На самом деле, я такого не говорила.
Черили раздражённо фыркнула. Она знала кузину достаточно хорошо, чтобы догадаться о правдивости этой истории.
– Тогда кто это ему сказал?
– Без понятия. Я услышала об этом несколько лет назад, в местном ресторанчике. Он рассказал о произошедшем своим друзьям. Они были очень расстроены.
– У них была на то причина!
– Впрочем, он не сказал, кто это был. Думаю, это Пинки Пай.
– Значит, ты сделала вид, что это была ты, чтобы спровоцировать драку, – сказала Черили, игнорируя нелепое предположение о Пинки Пай, – хотя могла просто бросить Лире вызов.
– Я хотела драться с Дэш.
– Какая разница, – Черили встала, сгребла свою пустую кружку одним копытом и понесла её на кухню. Она с удивлением обнаружила, что Берри идёт следом, держа собственную кружку.
Черили принялась мыть чашки, но присутствие Берри не давало ей успокоиться. Она отключила воду резким ударом по рычагу.
– Берри, почему ты так себя ведёшь? Ты можешь быть городской чудачкой или устраивать любые другие глупости всем наперекор, не становясь несносной при этом. Ты знаешь, сколько пони узнали историю о том, что ты сказала?
Берри пожала плечами:
– Меня не волнует, что они обо мне думают.
Черили посмотрела на неё странным жалобным взглядом.
– Хотела бы я, чтобы волновало. А табун Лиры ничего не сказал по этому поводу?
– Твайлайт Спаркл и Леро Михалидис навестили меня в больнице.
– Да? – удивилась Черили. Она вернулась в гостиную и улеглась обратно на подушки. Черили хотелось, чтобы Берри легла рядом, но она не стала просить об этом, и вместо этого наблюдала, как та забирается обратно на своё место. – Подробности, пожалуйста.
Берри Панч лежала на больничной койке под действием зелий, притупляющих ощущения, с зажатой в корсет шее, и, уставившись в потолок, ни о чём не думала – просто плыла сквозь туман обезболивающего – когда Леро и Твайлайт вошли в палату.
Берри чуть повернулась, лишь чтобы увидеть Леро, несущего на больничном подносе флакон с насыщенно-зелёной жидкостью.
– Тебе придётся доставить в меня, – сказала она, – потому что я сейчас не стоячая.
– Что? – не поняла Твайлайт. – А, настойка. Хм, уверена, что хочешь это? Сильно болит?
– Не достаточно боли в сердце, – ответила Берри. Она рассмеялась. – Том сердце, что в голове.
Леро взял флакон и аккуратно поднёс к её губам. Берри проглотила содержимое и попыталась сфокусироваться на Леро, но её взгляд водило кругами, словно фишки в кароме при неудачном ударе. <
– Леро, ты не думаешь, что нам стоит зайти позже? – спросила Твайлайт.
– Она может с этим справиться, – ответил Леро, низким нейтральным голосом.
– Ага, Фиолетовое Питьё, слушай красивую обезьянку, он тут лекрь, – сказала Берри. – Ле-е-еро-о-о-окрь, – она моргнула. – Оу.
– Ты можешь справиться с болью? – спросил Леро, присаживаясь рядом. Он положил руку на Твайлайт, показывая ей, что не стоит обращать внимания на «обезьянку».
– Ага, пока не поворачиваю голову, – ответила Берри, поворачиваясь, чтобы посмотреть на них. – Оу. Как Лира?
Леро сложил руки и невидящим взглядом посмотрел куда-то рядом с Берри.
– Она выздоравливает. В хорошем расположении духа.
– Берри, почему ты солгала, что сказала те слова Леро? – спросила Твайлайт.
Это было не то, зачем они здесь и Берри знала это.
Они здесь, чтобы потерять эмоции, что засели в них из-за прошедшей схватки – гнев, замешательство, запоздалый страх за раны Лиры, всё это. Слова не имеют значения, тема разговора тоже не важна, это всё лишь сигналы, говорящие о том, что они чувствуют.
«Пони, – подумала Берри. – Они заставили и Леро играть в это».
Она не выказала заметных эмоций.
– Для того чтобы подраться с Рэйнбоу или Лирой, полагаю.
– Полагаешь? – переспросил Леро, глядя на неё. – Имеешь в виду, что сама не знаешь?
– Я имею в виду, что я не знаю, – согласилась Берри. Она встретилась с ним взглядом, и внезапная усталость навалилась на её глаза, а в шее запульсировало. Её глаза дрогнули. – Я это сделала не задумываясь.
– Но зачем? – воскликнула Твайлайт, эмоции от вопроса заставили её вскочить со своего места и распахнуть крылья. – Зачем это тебе?
– Это что, королевская инквизиция? Мне нужен адвокат!
Твайлайт немедленно сложила крылья и вновь села.
– Пожалуйста, не думай обо мне сейчас как о принцессе. Я просто обеспокоенный член табуна Беллерофонта, задавшийся вопросом, почему один из жителей Понивиля действует в такой странной и опасной манере.
– Ага, ладно, подписываюсь… я назвала тебя обезьянкой? Мне очень жаль, Леро.
– Ты назвала меня красивой обезьянкой, – ответил Леро с ироничной улыбкой на губах; первый раз, когда он показал какое-то выражение на лице, кроме напряжённости.
– Должна ли я извиниться за «красивую»?
Леро покачал головой.
– Ты на обезболивающих, так что извиняться необязательно. Впрочем, извинения приняты.
– Спасибо. В любом случае, всё это было заверено констеблем. Это был санкционированный бой, Лира согласилась на него, так что…
– Может, мне просто не нравится, что ты пыталась ранить моих кобылок, – отозвался Леро.
– Меня тоже ранили, Леро, – ответила Берри. – Если бы я знала, что это так сильно тебя расстроит, то не начала бы с этого, – она осторожно повернула голову к потолку, следя за давлением на её шее. – Оу. Меня нокаутировали, прежде чем я оторвалась от земли.
В палате наступила тишина, только шаги рысящих медсестёр и врачей из коридора просачивались внутрь.
– Мне очень жаль, что мы говорим об этом прямо сейчас, – сказала Твайлайт. – Может, нам следовало подождать, пока ты полностью выздоровеешь.
– Да нет, всё в порядке. Это хранит меня от боли. Боли в сердце.
– У тебя сердечные боли, Берри? – спросила Твайлайт.
– Что? – повернулась к ней Панч, на этот раз всем телом. – Конечно, нет.
– Ты уже второй раз об этом упоминаешь. Просто… если хочешь поговорить об этом, я всегда к твоим услугам.
Берри прищурилась.
– Тебе на это принцесса Селестия намекнула?
Твайлайт тут же состроила неудачный покерфейс, хотя и знала, что Берри этим не обмануть.
– Ну, она сказала, что ты, возможно, захочешь поговорить. Но в подробности не вдавалась.
Леро выглядел удивлённым.
– Ты говорила с Селестией?
«Обращение по имени, о как?» – подумала Берри.
– Я послала ей петицию касательно событий, происходящих в родном городе моих родителей, – Берри неодобрительно забурчала. – Ух ты, как снобливо прозвучало… Я отправила письмо о вещах, происходящих рядом с домом моего отца, – она продолжила, добавив троттингемский акцент: – Я неодобрительно высказалась в официальном письме о жутких событиях, осквернивших городок моего жеребячества.
– О чём именно?
– Может, потом расскажу, – ответила Берри. – Если ты так хочешь, чтобы я с тобой поговорила.
– Я выслушаю любого, кто захочет со мной поговорить, – сказала Твайлайт, использовав свой лучший успокаивающий тон. – Особенно, если Селестия просила меня о том же.
«В том-то и фокус», – подумала Берри.
Боль в шее стала слишком навязчивой, так что Панч скрипнула зубами, стараясь держать губы закрытыми.
Восстановив контроль, она сказала:
– Послушай…
– До того, как пришёл сюда, я собирался сказать, чтобы ты держалась подальше от меня и моего табуна, – произнёс Леро. – Меня не волнует специфика, или законность, или что-либо ещё касательно поединков. Я не хочу снова увидеть, как кто-то их моих кобылок испытывает подобную боль. И мне особенно не хотелось бы видеть кобылку, которая это сделала.
Берри медленно подняла глаза. Она не знала, что на это ответить. Боль, что сейчас расползалась по ней, царапала кости и раздражала нервные окончания.
Твайлайт коснулась Леро крылом и повернулась к Берри.
– Я говорила с ним об этом, – сказала она.
– Пони куда снисходительнее, чем я привык, – сказал Леро.
Если бы не подсказка в волне эмоций, исходящей от него, Берри не смогла бы это увидеть. В любом случае, Леро было не так просто читать как пони. У него не было хвоста, глаза были намного меньше, а уши не двигались. Но того, как он на неё смотрел, было достаточно.
Берри сконцентрировалась на дыхании, но в сердце рос гнев, а она сейчас вообще не нуждалась в сильных эмоциях, желая сконцентрироваться на протекании через боль.
«Я не сделала ничего дурного, Лира согласилась, всё было подписано и утверждено, убирайся».
– Мне жаль, – ответила Берри. Под одеялом её копыто вцепилось в покрывало и задрожало.
«Это несправедливо».
Леро отвёл взгляд на стену, прежде чем вернуть его к Берри.
– Я прощаю тебя, – ответил он, борясь с собой так же, как и Берри: тайные сражения, о которых не знают другие. – Но тебе следует извиниться перед Лирой.
– Ага, – ответила Берри. – Так и сделаю, – и тут, что было ужасно, она почувствовала, как глаза начало щипать. – Мне очень жаль, но на самом деле мне сейчас очень больно и мне нужно что-нибудь из зелий, – к её страху, игнорируя её желания и волю, из глаз побежали слёзы.
Твайлайт ахнула.
– Богини, Берри, мне так жаль! – она спрыгнула со стула и, воспользовавшись магией, пролевитировала светящийся флакон с фиолетовой жидкостью обезболивающего и вылила его в рот Берри. Та молча всё проглотила.
– Нам не следовало приходить прямо сейчас. Прости!
– Эт’ нормально, вы ж не видели, как плохо мне было, – ответила Берри.
Она перевернулась на спину и уставилась в потолок.
– Мы сейчас оставим тебя в покое, – сказала Твайлайт. – Желаю скорейшего выздоровления.
– Спасибо, – выдавила Берри. – Передавайте Лире привет.
– Обязательно, – ответил Леро. Он помедлил в дверях, пытаясь придумать подходящее прощание. – Спасибо, что выслушала нас.
– Эй.
Твайлайт и Леро замерли, глядя на Берри.
Всё ещё глядя в потолок, Берри сказала:
– Если вам когда-нибудь придётся выбирать… между тем, что велит сердце, и тем, что велит голова… желаю удачи. Они оба отстой.
– Ну, спасибо за напутствие, – ответил Леро; в его голосе было что-то мрачное, словно он точно знал, о чём говорит Берри.
Затем они ушли. Возможно, сказали напоследок что-то ещё, но Берри уже нырнула в туманную страну притуплённых чувств и ничего не услышала.
– Ты говоришь, – начала Черили, в раздражении прижав уши, – они заходили просто куснуть тебя?
– Не похоже на то, – ответила Берри. – Они беспокоились за меня, но их табун был на первом месте. Что, как предполагаю, и должно быть.
Берри Панч рассказывала свою историю, развалившись в кресле вверх ногами: грива разметалась по ковру, а задние ноги скрещены на подголовнике. Она выпрямилась и погрузилась в подушку. Черили смотрела на свою кузину, неспособная помочь, могущая лишь думать о том, как страдает её разбитая душа.
– Они были больше обеспокоены своими проблемами, – сказала Черили. – Я имею в виду, что это было не самое лучшее время, чтобы поговорить с тобой.
– Взыграли эмоции, я думаю, – ответила Берри. Для неё это оказалось тяжёлым испытанием. Она была удивлена, насколько тошно оказалось извиняться за то, за что, по её мнению, извиняться не следовало… тогда, по крайней мере. Но теперь она с этим разобралась; опять же, это должно было сгладить отнош…
– Хах, – воскликнула Берри, нахмурившись.
– Что?
– Ничего, – она выпрыгнула из кресла. – Спасибо, что выслушала в неудачное время. За мной обед.
– Подожди, Берри, – окликнула Черили, выбираясь из подушек, как цветок прорастает сквозь груду листьев. Она подбежала и ткнулась носом в кузину, та вернула жест.
– Твои родители неправильно к тебе относились. То, что они сделали… – быстро проговорила Черили, судорожно сглотнула и закончила. – …Мне очень жаль, что это случилось.
– Ну, мне тоже. Но они снова вместе, – ответила Берри ровным голосом, но отвернулась, когда это говорила.
Они были снаружи, светлевшие сумерки указывали на скорый рассвет и Черили решила, что лучше считать это началом дня, чем возвращаться в постель. Она не то чтобы могла устроить сиесту в любой момент. Черили не могла помочь Берри, ограничившись нахмуренным лбом в её адрес: та настойчиво продолжала делать что-либо по возможности не-понячьим путём.
– Ты должна поговорить с Минуэт, – сказала Черили. Она рысила впереди медленно идущей Берри. – Собери сумку и съезди в Кантерлот на несколько дней. После всего, что случилось с тобой в последнее время… просто сходи поговорить с Минуэт.
Берри повернулась к Черили.
– Я могла и не выходить в Понивилле, – сказала она. – Не знаю, о чём рассказать Минуэт.
«Может, если Селестия и Луна позаботятся о Ней», – подумала Берри.
– Просто мысль, – ответила Черили.
Они обнялись на прощание. Черили отправилась обратно, чтобы наконец начать свой драгоценный выходной.
Берри Панч зарысила к вокзалу – проверить расписание, прежде чем идти домой, чтобы собраться…
Она до сих пор представляла себя разрушающей тот старый дом.