Джон Эппл "Медовая долька"

Глава 1

— Ты не виноват, здоровяк, я ж знаю, ты не хотел навредить мне. Ну всё-всё, тшшш.

Джон Эппл успокаивающе погладил широкой ладонью шею коня, пытаясь усмирить волнующееся животное. Он был крупным мужчиной, прямо-таки даже огромным, но по сравнению с лошадью казался карликом.

— Я не виню тя, и ты не вини себя. Это была случайность. Со всяким бывает, Мак.

Названый конь тоненько заржал от успокаивающего голоса хозяина и его ласки, ткнулся головой в гладящую его руку. Другая лошадь подошла к ним и подтолкнула мужчину носом в плечо, заслужив тихий смешок.

— Ревнуешь, Джеки? — Джон ласково почесал кобылу за ушами. — Погоди секундочку, у меня кой-чего есть для вас.

Джон наклонился к мешку, который принёс с собой, и поморщился от краткой вспышки боли в спине. Постаравшись не обращать на неё внимания, он достал яблоко, а затем вынутым из штанов складным ножиком разрезал плод и протянул по половинке нетерпеливо зафыркавшим лошадям.

— Я буду скучать по вам, ребята, и спасибо, что всегда были со мной. Будьте умницами с новым хозяином ради меня, ладно? Джейкоб чутка тугодум, но хороший парень. Он присмотрит за вами.

Несколько слезинок стекли по щекам пожилого мужчины. Сказать по правде, он не был таким уж старым, но его тёмная в молодости шевелюра уже большей частью подёрнулась сединой, а на лице пролегли первые морщины. Нет, он не был старым, но в это мгновение чувствовал себя именно таким.

Он утёр слёзы ладонью, не желая плакать перед Маком и Джеки. Почему-то щёки остались мокрыми, и быстрый взгляд на руку объяснил причину. Разрезая яблоко, он ухитрился рассечь ладонь, и теперь по ней обильно стекала кровь. Ему пришло на ум, как жутко теперь выглядит его перепачканное кровью лицо — но, поразмыслив, он решил, что это не имеет значения.

Он вынул флакончик из кармана, неуклюже повозился с крышечкой, молча проклиная изобретателя упаковок с защитой от детей, пока та не поддалась, и высыпал несколько таблеток себе в рот. Потом шаткой походкой направился к двери и, помедлив, оглянулся на лошадей. Джеки и Мак смотрели на него, а в дальнем конце стойла на копне сена спало его новое пополнение: купленная пару месяцев назад маленькая кобылка по имени Блоссом. Стыдно, что ему так и не удалось как следует познакомиться с ней.

— Прощайте.

Джон Эппл вышел из конюшни в последний раз и с трудом пошёл в сторону леса на краю своих

владений, сжимая в руке старый револьвер.

---

Твайлайт Спаркл, невысокая фиолетовая единорожка, возвращалась от Зекоры, стараясь не сойти ни на шаг с тропы, ведущей из Вечнодикого Леса в Понивиль. Всё её могущество могло оказаться бессильным против одного внезапного удара когтей мантикоры или даже единственного взгляда бесшумно подкравшегося василиска. Как бы часто она ни бывала в лесу, она никогда не позволяла самоуверенности взять верх.

Когда деревья поредели, напряжение начало отпускать её. Она любила навещать Зекору и беседовать с ней за чашкой чая, но иногда ей сильно хотелось, чтобы зебра не жила в Вечнодиком лесу. Однако Зекора упорно отказывалась переселяться в Понивиль, объясняя это насущной потребностью собирать нужные для разных снадобий травы.

Пройдя мимо последних деревьев и аккуратно обойдя росшие поперёк тропы побеги Язвительного Плюща, она смогла наконец-то расслабленно выдохнуть. Стресс от путешествия по лесу был неизбежным злом. Не держи она постоянно ухо востро, вполне вероятно закончила бы лежащей без сознания на грани смерти — прямо как красный жеребец у края тропы…

«Селестия милостивая! У входа в Вечнодикий лес лежит земной пони без сознания!» — Твайлайт запаниковала, осознав, что именно увидела, и бросилась к распростёртому пони.

«Хорошо… дыши, Твайлайт… ты справишься! Ты справишься! Перво-наперво, убедись, что рядом нет угроз, которые могут оторвать тебе голову», — Твайлайт быстро осмотрелась, но никого не заметила, кроме нескольких птиц на ближайшей ветке.

«Готово! Затем убедись, что он ещё дышит!» — она прижала голову к его туловищу и почувствовала, как грудь поднимается и опадает, услышала ровное сердцебиение.

«Готово… теперь попытайся узнать пони. Так… большой, красный земной пони с тускло-зелёной, поседевшей на кончиках гривой, и с меткой в виде корзины яблок. Глаза, — Твайлайт аккуратно оттянула копытом веко, — оранжевые. Наверное, один из семейства Эпплов. А это… кровь?» — Твайлайт заметила, что копыто испачкалось красным после того, как она потрогала морду жеребца. Принюхавшись к пятну, она убедилась в своей догадке, а при ближайшем рассмотрении наконец-то разглядела большие потёки возле его глаз, почти незаметные из-за его масти.

«Теперь мне… эм… надо, наверное, аккуратно поднять его и отнести в больницу. Или стоит оставить его здесь и вернуться с врачом, ведь я не знаю, что с ним, и не должна рисковать?».

Будто нарочно, из Вечнодикого леса донеслись жуткие стенания, и Твайлайт шумно сглотнула.

«Это… просто ветер. Да, всего лишь ветер», — чирикавшая незадолго до этого птаха склонила головку и уставилась на Твайлайт, отнюдь не разделяя её уверенности. Из леса донёсся новый стон, и у единорожки нервно дёрнулся глаз.

«С другой стороны, унести его отсюда уж точно не так опасно, как оставить здесь».

Найдя себе оправдание, Твайлайт магией подняла красного жеребца и помчалась в больницу Понивиля.

---

Твайлайт рысила вдоль садов фермы Сладкое Яблочко, выискивая среди рядов яблонь свою подругу Эпплджек. Спасённый ею менее часа назад жеребец теперь находился в безопасности больницы под присмотром медицинского персонала. Несмотря на свой огромный багаж знаний, Твайлайт совсем мало знала о медицине и о работе с больными и ранеными, поэтому её выпроводили, чтобы профессионалы смогли делать свою работу. Но, даже исполнив свой долг помощи жеребцу, она чувствовала себя обязанной отыскать его возможную родню, чем и объяснялось её присутствие на ферме.

У Твайлайт не заняли много времени поиски оранжевой земной пони. Та полола сорняки на полях, где растила овощи и фрукты помимо яблок, и блестящий пот покрывал её крепкое тело, а жёлтые грива и хвост слегка развевались на ветерке. Заметив приближение подруги, Эпплджек весело помахала ей копытом.

— Эй, Твай! Что привело тя на ферму? — широкой улыбкой поприветствовала она единорожку.

— Здравствуй, Эйджей. Такое дело, я нашла пони без сознания возле Вечнодикого Леса… — начала Твайлайт.

— С какого ляда пони понесло туда? Эта дурная кобыла в порядке? — ухо Твайлайт раздражённо дёрнулось от того, что её перебили.

— Понятия не имею насчёт кобылы, но тот жеребец — да, прямо сейчас он находится в больнице.

— Опаньки… Ну, если о нём ужо позаботились, с чего ты пришла ко мне? — спросила Эйджей; её недоумевающая морда сделалась обеспокоенной. — Постой, этого пони я знаю? Неужели Биг Мак поранился в лесу?! — Эпплджек постаралась припомнить, когда в последний раз видела брата. По всему выходило, что несколько часов назад — достаточно времени для такой орясины, чтобы встрять в неприятности.

— Нет же! С Биг Маком всё в порядке, наверное. В любом случае, это не он, хотя тот жеребец и напомнил мне твоего брата. Он почти такой же большой, похожей красной масти и имеет метку в виде корзины яблок. Я решила, что он может оказаться твоим родственником.

— Хмм… большой, красный и с корзиной яблок? А ты узнала его имя, Твай?

Твайлайт мотнула головой.

— Нет, он был без сознания всё время, поэтому я не смогла спросить.

— Ну етить, я даж не представляю, кто б это мог быть, — Эпплджек поскребла себя по шее. — Но будет ужас как не по-родственному не сходить и не проведать его. Лады, Твай, потопали.

---

— Добрый день, Твайлайт и Эпплджек. Вы двое здесь, чтобы увидеться с тем жеребцом, которого ты принесла раньше? — спросила двоих медсестра Рэдхарт.

— Да. Как он там? — спросила Твайлайт, и Рэдхарт быстро просмотрела документ на планшете, лежащем перед ней на стойке.

— Ну-ка… у него был небольшой порез на передней ноге рядом с копытом, и возможно, это объясняет кровь на его морде, поскольку мы не нашли других источников кровотечения. Спина у него выглядит повреждённой — как будто бы от недавнего удара, ещё присутствует заметный синяк в дополнение к менее очевидным травмам. Мы можем вылечить его магией и препаратами, но скорее всего у него, как минимум, останутся хронические боли на всю жизнь. Также в его крови мы обнаружили необычайно высокое количество некоего наркотика.

— Какой-то пони одурманил его? — Твайлайт с беспокойством нахмурила брови. — А были ли какие-нибудь свидетельства, что им… эмм… как бы сказать… воспользовались? — она поморщилась при мысли, что Рэдхарт не поймёт, к чему она ведёт, и покраснела от возможной перспективы пуститься в объяснения. К счастью для неё, медсестра как будто сразу поняла, о чём речь.

— Мы не можем полностью исключить этого, однако пока мы не нашли достаточных доказательств для подобных предположений.

Твайлайт выдохнула с облегчением.

— Послушайте, вы хорошо болтаете и всё такое, но Твай сказала мне, что он может быть Эпплом, поэтому я хочу увидеть его, — раздался нетерпеливый голос Эпплджек.

— Эпплджек хочет сказать, если он в состоянии принимать посетителей, то мы были бы благодарны, если бы смогли увидеть его, — торопливо встряла Твайлайт с извиняющимся взглядом.

— Ну, раз вы думаете, что сможете узнать его, то замечательно. Тем более, его травмы не настолько серьёзны, и мы выпишем его через пару дней, поэтому будет неплохо, если у него найдётся семья, которая за ним присмотрит.

— Ну дык чего мы ждём? Пошли уже.

— Учтите, что он мог ещё не проснуться. Если он по-прежнему спит — не будите его.

— Только потому, что у меня есть хлев, не означает, что я в нём родилась! — всхрапнула Эпплджек. — Я прекрасно знаю, что не надо беспокоить больных пони, когда они отдыхают.

Удовлетворившаяся таким заверением Рэдхарт слегка кивнула и, знаком велев двум кобылам следовать за ней, провела их дальше по коридору до закрытой двери. Приоткрыв её и заглянув внутрь, она повернулась к ним и прижала копыто к губам. Как только подруги понятливо кивнули, медсестра полностью открыла дверь, и все трое осторожно вошли в комнату.

Пациент лежал на кровати спиной к ним, его бока размеренно вздымались и опускались. Когда же кобылы подошли, он перевернулся во сне и оказался мордой к ним. Две кобылы не заметили, как Эпплджек застыла на месте.

— Узнаёшь его, Эйджей? — прошептала Твайлайт со своего места возле кровати. Когда Эпплджек не ответила, она оглянулась и увидела подругу, стоящую возле входа с широко открытыми глазами и разинутым ртом.

— Что-то случилось? Тебе нужна помощь? — обеспокоенно спросила Рэдхарт, подойдя к потрясённой кобыле, но Эпплджек не дала медсестре ничего сделать, вместо этого предпочтя выскользнуть из комнаты. Обескураженная Твайлайт последовала за ней.

В коридоре Эпплджек сползла по стене на пол, привалившись прямо возле двери. Сильно задрожав, она уставилась затуманенным взглядом в стену прямо перед собой.

— Эпплджек! — позвала её Твайлайт. — Что случилось?

Поначалу трясущаяся кобыла не отреагировала. Когда Твайлайт уже приготовилась продолжить, та зашептала — словно заговорила с собой:

— Я думала, он мёртв.

— Что?

— Его не было все эти годы. Но если он был жив, почему не попытался сказать мне? Неужели я ничего не значила для него? — слёзы потекли по морде Эпплджек.

— Да кто он такой?! — требовательно спросила Твайлайт подрагивающим от паники голосом. Ей не нравилось видеть подругу настолько расстроенной.

Эпплджек посмотрела на неё со смесью смущения, боли и надежды.

— Мой отец.

Глава 2

Джон Эппл слабо простонал, медленно приходя в себя. Он слышал, как где-то рядом чирикала птица, а открыв глаза, обнаружил себя в простенько выглядящей больничной палате. Сознание его слегка плыло, и ему было сложно сосредоточиться. Как же он сюда попал?

Потихоньку шестерёнки в его голове закрутились. Он вспомнил, как Мак серьёзно повредил ему спину. Вспомнил, как написал завещание, чтобы его ферма оказалась в хороших руках. Вспомнил, как настолько накачал себя обезболивающим, что едва мог идти прямо, и попрощался с лошадьми. Он даже вспомнил, как пошел в лес со своим старым револьвером. Ничего из того, что произошло дальше, он не помнил.

Он тоскливо вздохнул: у него не получилось. Скорее всего, он потерял сознание, переборщив с обезболивающим, потом кто-нибудь нашёл его, заснувшего под деревом, и отволок в ближайшую больницу.

Безучастно глядя в потолок, он заметил что-то ярко-красное, выступающее перед лицом. Он поднял руку, чтобы смахнуть это, только чтобы обнаружить, что он не только может чувствовать этим выступом, но и самой руки у него больше нет. Вместо неё оказалось такое же ярко-красное копыто. Случайно взглянув вниз, он обнаружил, что и в остальном он выглядит как большой красный конь.

Джон Эппл усмехнулся про себя. На сильных же препаратах его держали, раз он вообразил себя лошадью. Он не так уж расстроился от подобного превращения, учитывая, что уже много лет его лошади были ему ближе любых людей. Когда он попытался устроиться в позу поудобнее, знакомый приступ боли полыхнул в спине. Не такими уж сильными были эти препараты, очевидно.

Довольно скоро мужчиной овладела скука. Для него всегда было в тягость сидеть на одном месте, и травма ничуть не изменила этого. Скрипя зубами от боли, он всё же уселся на кровати, хотя и предполагал, что ему нельзя шевелиться. Как будто травмированной спины было мало, его ещё и накачали так сильно, что он воображал себя лошадью. Этого явно было достаточно, чтобы оставаться дальше в постели. Доктор позже наверняка выскажет ему пару ласковых, но Джона это не слишком заботило. Он пытался убить себя и теперь вряд ли что-либо сравнится с этим, кроме повторной попытки.

Сильным рывком он поднялся с кровати и встал на ноги. И даже без неожиданной вспышки боли в спине он понял — что-то не так: его равновесие полностью нарушилось. Две ноги отказывались держать его прямо, и он быстро упал на пол с громким глухим стуком.

У него болело всё и везде. И это просто не имело смысла. Если уж его накачали необходимыми препаратами, от которых он начал видеть себя лошадью, тогда бы никакое падение не причинило ему столько боли. Может быть, его спине, но не всему телу.

Неуверенно он упёрся руками, копытами или чем там ещё в пол и поднялся. Поначалу он хотел снова встать на ноги, но затем ему показалось правильным стоять на руках. Он чувствовал себя устойчиво на четырёх конечностях, а боль в спине уменьшилась до более терпимой.

Пускай ему не слишком нравилась идея ползать везде на четвереньках младенцем-переростком, но пришлось признаться себе, что так было лучше, чем снова упасть лицом вниз. Проглотив гордость, он на пробу сделал шажок вперёд, другой, затем ещё раз и так далее, пока не прошёл маленький круг. Он ходил слегка неустойчиво, а цокот копыт по кафельному полу чуточку отвлекал, но всё-таки он мог двигаться.

Разобравшись с этим, старый фермер подошёл к окну. Он ожидал увидеть городок, неподалеку от которого находилась его ферма, или же оживленные улицы большого города, если его понадобилось отвезти в пристойную больницу. Однако увиденное полностью сбило его с толку.

За окном оказался сельский городишко, куда более деревенский на вид, чем тот, возле которого жил Джон. С соломенными крышами, грунтовыми дорогами и причудливо украшенными на единый неуловимый манер домами он словно сошёл со страниц сказки. Вдалеке ему даже померещился пряничный дом в натуральную величину. Но какими бы странными не казались здания, они не могли сравниться с, вне всяких сомнений, местными жителями.

Лошади были повсюду. Крылатые лошади летали туда-сюда, гуляли как ни в чем не бывало единороги с плывущими рядом с ними по воздуху вещами, да и обычных лошадей хватало. Обычных в том смысле, что они не имели ни рогов, ни крыльев. И все выглядели несоразмерными: головы, как и глаза, выглядели слишком большими, а морды — короткими, тела были мельче, чем у настоящих лошадей, и вдобавок, он в жизни не видел лошадей хоть приблизительно столь разноцветных.

Слишком ошеломлённый представшим зрелищем Джон Эппл далеко не сразу заметил, как дверь открылась, впустив в палату троицу кобыл.

— Да говорю тебе, бабуль, что это папа! Он точь-в-точь такой, каким я его помню, — молодой женский голос наполнил комнату.

— Я поверю, когда увижу, Эпплджек, — ответил ей типичный голос своенравной старушки. — Мой Ханикрисп уж с дюжину лет как пропал, и должно быть, у тебя в памяти всё слегка спуталось из-за того, что ты была маленькой тогда.

Названное имя тронуло что-то в глубине его памяти. ^[1] Так прозвали его родители за любовь макать яблочные дольки в мёд. На ферме всегда хватало яблонь, а у родителей — желания каламбурить, так и появилось прозвище "Медовая Долька". Вот только с тех пор, как умерла мать, он ни разу не слышал этого прозвища.

Осторожно, стараясь не тревожить спину, он повернулся лицом к тем, кто знали его старое прозвище. После увиденного в окне он уже не удивился при виде трёх стоящих напротив лошадей. Морщинистая старая кляча зелёной масти с седой гривой подслеповато щурилась, рядом молодая, крепко сложенная оранжевая кобыла переводила взгляд между ней и Джоном, потрясая пшеничными волосами. А между ними нетерпеливо гарцевала совсем юная симпатичная кобылка с жёлтой шёрсткой, щеголяя розовым бантом в вишнёво-красной гриве.

— Ханикрисп? — со страхом и смятением спросила старая кобыла, попятившись.

— Ох… привет, — ответил он, более чем неуверенный в том, что происходит.

— Это правда он? — голос кобылки был полон надежды.

— Я… эхх… обожди минутку. Мне нужно хорошенько присмотреться перед тем, как уверюсь.

Та, которая явно приходилась бабушкой остальным в табунчике, проковыляла вперед, недоверчиво меряя его взглядом. Протянув копыто, она ухватилась за его лицо, хотя он даже не представлял, как такое вообще возможно. Пока он размышлял над тем, как сильно же разум подводит его, кобыла изучала его щеку.

— Вот отметина с тех пор, когда ты жеребенком дурачился с инструментами… — её копыто передвинулось с щеки на плечо. — А вот твои шрамы, когда ты выпал из своего домика на дереве. Ты тогда ещё провалялся в больнице с неделю.

Старая кобыла переходила от одной старой травмы на другую, подробно объясняя, как и когда он заработал каждую, и каждый раз не ошибалась. Никто больше не знал этих историй, как и никто больше из живущих не звал его Ханикриспом. Закончив, она снова встала перед ним и изумленно посмотрела ему в глаза. Несколько слезинок скатились по её сморщенной мордочке.

— Это правда ты, Ханикрисп? — прошептала она.

— Ма? — ответил он, чувствуя слёзы на собственном лице от невероятной мысли, что его мать каким-то образом жива. Двое потянулись друг к другу, словно желая обняться. Но вместо этого она с совершенно нестарческой прытью отвесила ему пощечину.

— Это за то, что сбежал на дюжину лет, — глаза Джона распахнулись больше от удивления, чем от боли, и не успел он ответить, как она всё-таки крепко обняла его. — А это за то, что вернулся.

Он не стал выражать вслух недовольство от удара и позволил себе молча растаять в материнском объятии. Так много времени прошло с тех пор, как он испытывал столь тёплые чувства от кого-либо, кроме своих лошадей, и потому не собирался упускать возможность, пускай сейчас его мать сама была лошадью.

Джон уже не сомневался в том, что сошёл с ума. Должно быть, лекарства полностью сожгли его мозг, и вполне возможно, наяву он сейчас расхаживал в смирительной рубашке по запертой комнате, натыкаясь на мягкие стены. Однако это не имело значения. Даже в любой другой день он предпочёл бы это счастливое безумие реальности.

Любящие объятия стали только крепче, когда присоединились остальные двое. Открыв глаза, он посмотрел на двух молодых кобыл, которые только что прижались к нему. Самая юная с выражением полнейшего блаженства на мордочке буквально вцепилась в него. Однако же другая заметила его смущённый взгляд.

— Ты не знаешь, кто мы такие, па? — с ноткой горечи спросила она, когда четверо разомкнули объятия.

Он покачал головой, чувствуя огромное сожаление по поводу того, чего не знал. Кем вообще эти кобылки могли быть? Они выглядели слишком молодо, чтобы приходиться ему родственниками, мёртвыми или живыми. Однако ж они назвали его мать бабушкой. Значило ли это?.. Нет, вот этого точно не могло быть.

— Не бери близко к сердцу, вы двое сильно выросли с тех пор, как он последний раз видел вас. Любой пони поломал бы голову, пытаясь признать вас, — старшая кобыла попыталась успокоить её, затем обратилась к Джону: — Вот это Эпплджек, а малышка — Эпплблум.

Эти слова полностью уладили дело. Он спал или галлюцинировал, другого и быть не могло. Их имена слишком уж напоминали имена его лошадей, чтобы это оказалось совпадением. Ведь он считал Джеки, Мака и Блоссом кем-то вроде своих детей, и теперь его исковерканное сознание просто сделало это немножко буквальнее.

До его передней ноги дотронулись. Наклонив голову, он увидел Эпплблум, прижавшую копытце к его массивной ноге и смотревшую на него самыми очаровательными, как у щенка, глазами.

— Ты ведь помнишь меня, правда? — сколько же тоски и надежды звучало в её голосе, а ещё в нём чувствовался душераздирающий страх. Его сердце разбилось при мысли, что он действительно ничего не мог припомнить о ней, но ни за что не собирался признаваться в этом.

— Конечно помню, Эпплблум. Твоя бабуля права, ты просто так подросла, что я не узнал тебя, — сказал он ей успокаивающую ложь.

Теперь он по-настоящему понял, как нехорошо врать, о чём родители не раз строго-настрого втолковали ему. Но то, как она обхватила копытцами его ногу в ещё одном объятии, не в силах дотянуться выше, согрело его одинокое сердце, чего с ним уже годами не бывало. Морщась от боли в спине, он наклонился и обнял кобылку в ответ.

Даже если она ненастоящая, он будет притворяться её отцом так долго, как она захочет. Было ясно видно, как ей не хватало этого, и ещё яснее — то, что он сам всегда хотел иметь дочь. И если для счастья их обоих понадобится всего лишь одна-единственная ложь, то не так уж это и плохо.

Глава 3

— Хорошо, мистер Ханикрисп, я задам вам несколько вопросов, — объяснила медсестра Рэдхарт, неведомым образом удерживая планшет в одном копыте и ручку в другом.

На мгновение Джон отвернулся от неё и по очереди посмотрел на Эпплджек и мать. А неугомонную малышку Эпплблум пришлось выпроводить ещё до этого. Она была довольно беспокойной, прямо как её отец. В смысле — как сам Джон.

— Хорошо, — Джон неуверенно кивнул, гадая, какие именно вопросы будут ему задавать.

— Ваша семья сказала мне, что вы пропали двенадцать лет назад. Где вы находились всё это время?

Джон удивлённо моргнул. Совсем не такой вопрос он ожидал услышать от медсестры. Признаться, он упустил из виду, что, по словам новообретённой семьи, долго отсутствовал здесь. Что он должен сказать? Что он может сказать? Что был одиноким человеком, живущим на ферме в настоящем мире, а всё происходящее сейчас — всего лишь подробная галлюцинация, созданная повреждённым от попытки самоубийства мозгом? Едва ли такое подходило для счастливого волшебного мира разноцветных лошадок.

— Эх… честно говоря, я не знаю, мэм.

Все три кобылы беспокойно нахмурили лбы, и Джон заёрзал от необходимости лгать им.

— Вы уверены? Вы ничего не помните? — попробовала настоять Рэдхарт. Тогда Джон решил не ссылаться на полные провалы в памяти, и, рассказав им хотя бы часть правды, примириться с совестью.

— Ну… помню, что был одинок и несчастлив, но больше ничего особенного.

— Хмм… наверное произошедшее с вами повредило вашу память, — предположила медсестра Рэдхарт. — Насчёт Вечнодикого леса, вы помните, как попали туда?

Джон мотнул головой, испытав облегчение, что может ответить совершенно искренне.

— Нет, мэм.

— Совсем ничего?

— Я помню, как вошёл в лес, но не думаю, что в тот же самый.

— О? Вы помните, какой или где был этот лес? Это помогло бы определить, где вы находились.

Сосредоточенно сморщив лицо, Джон попытался вспомнить название леса возле своего дома, но оно постоянно ускользало. Невзирая на все усилия, Джон просто не мог вспомнить: он никогда особо не заострял на этом внимание и всегда называл его просто лесом.

Поэтому снова покачал головой.

— Я уверен, что он как-то назывался, но ума не приложу, как именно.

— Ладно. Вы помните, зачем пошли в лес?

— Ну, — на секунду Джон прикусил губу, — мне было не слишком хорошо в том месте, как мне казалось, и я был слегка не в себе.

На мгновение повисла тишина, пока другие ждали от него продолжения.

— Это всё? — спросила Рэдхарт. Джон неуютно оглянулся на членов его вновь обретённой семьи. Ему не нравилось, что мать или дочь услышат о его попытке самоубийства.

— Что-то не так, пап? — голос Эпплджек наполнился беспокойством.

— Если тебя что-то тревожит, то мы рядом с тобой, Ханикрисп. Чем бы это ни было, мы поможем тебе справиться. Семья для того и есть, — уверила его Грэнни Смит.

От их подбадривания Джон вздохнул и опустил голову. Много воды утекло с тех пор, как он мог с кем-то поговорить по душам, и без сомнений, ещё много утечёт, пока он привыкнет.

— Я… кажется, я пытался забрать свою жизнь.

— Ну и какого ляда тебе такая дурь сдалась?! — мигом рассвирепела Грэнни Смит.

Джон заёрзал сильнее. Эти вопросы оказались неожиданно болезненными для мира, созданного его разумом для собственного счастья. Он не хотел больше лгать, но и не мог рассказать им всё. Ему просто нужно не вдаваться в подробности.

— Я чувствовал себя одиноко, словно потерял всё дорогое мне.

— Ты точно уверен, что не в Вечнодиком лесу заплутал? — спросила Грэнни.

— Почти уверен, а что?

— Потому что очень похоже ты чувствовал себя после смерти Роузвуд.

— Роузвуд? — имя звучало знакомо, но он никак не мог припомнить, откуда.

Эпплджек и Грэнни Смит обеспокоенно переглянулись. Рэдхарт и Джон просто выглядели смущенными.

— Ты не помнишь маму?

Глаза Джона расширились. Он уже догадывался подспудно, что в этом мире должен был жениться, чтобы у него родились дети, но до этого момента просто не заморачивался, как и со многими другими деталями. Галлюцинация заходила всё дальше и становилась подробнее, чем он мог ожидать.

Перебирая воспоминания в попытке сообразить, откуда подсознание взяло это имя, он наконец-то начал вспоминать. Образ был туманным — и неудивительно, ведь он так долго пролежал в глубинах памяти — но в школе он был неравнодушен к девочке, которую звали Розой Вуд. Однако она погибла в какой-то аварии прежде, чем он набрался смелости заговорить с ней. Удручало, что подсознание зашло так далеко назад во времени к той девочке, которую он любил, но и в этом мире она оказалась мертва.

— Вы знаете, где находитесь прямо сейчас? — осторожно спросила Рэдхарт.

— В больнице, — быстро ответил он, обрадовавшись возможности увести тему разговора от неведомой умершей супруги, которой у него никогда не было.

— Ну, да, но я имела в виду название города, в котором вы находитесь.

— О, эм…

— Вы не знаете, верно? — он смущенно покачал головой от намёка медсестры. — А название «Понивиль» о чём-нибудь вам говорит? — и снова он ничего не узнал.

— Так, погодите-ка минутку, ты не помнишь свой родной город? — встряла Эпплджек. Мгновением позже её глаза расширились от снизошедшей на неё мрачной догадки. — Ты не помнил моего имени или имени Эпплблум, пока мы не сказали тебе. На самом деле ты нас вовсе не помнишь, так ведь?

Джон отвёл взгляд.

— Как зовут моего брата?

— Какая колючка тебе под хвост попала, Эпплджек? Ты что, не видишь, в каком плохом состоянии твой отец прямо сейчас?

— Нет, это справедливый вопрос, Грэнни Смит, — вмешалась Рэдхарт. — По нему мы сможем определить, насколько повреждена его память.

Воспользовавшись тем, что кобылы отвлеклись на спор, Джон мыслями вернулся к тому сходству, которое прослеживалось в именах его предполагаемых дочерей. Их обеих звали так же, как его лошадей дома, поэтому то же самое правило вполне могло работать и в отношении сына. Хотя имена кобыл не были точь-в-точь такими же, но оставалась надежда на достаточное сходство.

— Его зовут Мак, верно?

— Видишь? Твой отец помнит тебя. Постыдилась бы, что сомневаешься в нём, — Грэнни принялась отчитывать Эпплджек, и у Джона Эппла сердце сжалось от чувства вины. Ей не должно доставаться за его ложь. Он громко вздохнул, привлекая к себе внимание.

— Нет… она права, — заявил он, отчего морду Эпплджек озарило удивление. — Я просто помню имя-другое, да и они, возможно, даже близко не похожи на правильные. Раньше я сказал Эпплблум, что помню её, лишь затем, чтобы не ранить её чувства.

Собравшиеся пони явно не могли сообразить, как ответить на это признание, и комнату наполнила неловкая тишина. Первой нарушила её медсестра.

— Что ж, это определённо даёт нам лучшее понимание, как сильно пострадали ваши воспоминания. Вы помните свою мать?

Джон оглянулся на морщинистую старую кобылу, которая представлялась его матерью и чьё лицо сейчас наполнилось обеспокоенным ожиданием.

— Да, помню. Она выглядит слегка иначе, — это было просто фразой года, — немного старше, но то, как она говорит, её манеры… они знакомы.

— Хоть есть, с чем работать, — кивнула своим мыслям Рэдхарт. — Может быть, если вы побудете со своей семьей, то некоторые воспоминания вернутся.

— Вы правда думаете, что это сработает? — спросила Эпплджек.

— Я не знаю, — пожала плечами Рэдхарт, — но вреда уж точно не будет. В любом случае, его травмы не серьёзны достаточно, чтобы дальше удерживать его в больнице. Хотя ему определенно надо успокоиться, побольше отдыхать и не заниматься тяжёлым трудом, иначе он рискует усугубить травму спины.

Джон скорчил гримасу. Он уже слышал подобные разговоры раньше. Сейчас его отправят восвояси с обезболивающими, чтобы успокоить его, и ему придётся жить дальше, мучаясь от боли или находясь под слишком сильным кайфом, чтобы нормально работать. Однако быстрый взгляд на мать и дочь успокоил его. По крайней мере, ему не придётся справляться со всем этим в одиночку.

— Я выпишу кое-какие болеутоляющие препараты, которые он сможет взять с собой и пополнять при следующих визитах, скажем, раз в неделю. Если всё пойдет хорошо, то через месяц-другой мы сможем отменить их.

Джон моргнул от таких новостей. Правильно ли он её расслышал? Она собиралась стащить его с обезболивающих в течение пары месяцев?

— Но я думал, что моя спина в настолько плохом состоянии, что будет болеть всю жизнь, — рискнул спросить он.

— Это вам один из врачей сказал? — наморщив лоб, спросила Рэдхарт; сообразив, что она ждёт ответа, он кивнул. Технически это не считалось ложью, ведь ему и впрямь говорили это другие доктора, только не здесь. — Что ж, будьте уверены, они преувеличивали. Так-то да, скорее всего вы будете испытывать редкие приступы боли от травмы всю жизнь, но они не должны быть невыносимыми и уж точно их не придётся заглушать препаратами. Ваша спина уже никогда не станет сильной, как прежде, но вы сможете по-прежнему помогать семье на ферме, если не будете перетруждаться, — она подняла и указала на него копытом в предостерегающем жесте. — Но сначала поберегите спину до выздоровления!

Такие новости поразили Джона. Они звучали куда лучше того, что говорили ему человеческие врачи, и что он сам прочитал о подобных травмах. Ему прочили страдания от жестоких хронических болей всю оставшуюся жизнь, без каких-либо шансов, что он сможет снова работать на ферме хотя бы вполсилы. Он остался лицом к лицу с перспективой вынужденно потерять ферму, единственное, что придавало его жизни смысл или цель. У него не было семьи, которая помогла бы ему или унаследовала бы надел, у него не было умений, чтобы он смог устроиться ещё где-нибудь помимо тех мест, где болящая спина не позволяла ему работать. У него ничего не осталось в мире, кроме давящего одиночества. Вот почему он попытался убить себя.

Его воодушевление поутихло, когда он вспомнил, что всё вокруг нереально — но совсем немного. Можно легко забыть об этом, учитывая, насколько реальным всё ощущалось. И также не стоило удивляться, что в волшебном мире его собственного воображения его спина не была непоправимо повреждена. Впрочем, никто не говорил, что такие иллюзии всегда остаются хорошими; с той же легкостью они могут обернуться кошмарами, правильно? Ему следует прекратить задаваться вопросами и просто плыть по течению, наслаждаясь, так долго, пока возможно. Он посмотрел на лица матери, дочери и медсестры.

— Итак, вы готовы отправиться домой сейчас? — спросила Рэдхарт.

— Да. Думаю, эта идея мне по душе.

Глава 4

Сидя на старой расшатанной телеге, запряжённой Эпплджек, Джон Эппл не мог не улыбнуться от зрелища, как его собственная дочь, разумная лошадь — или пони, поправил он себя — выполняла ту же работу, что и неразумное вьючное животное. Сюрреализм, иначе не скажешь.

Миновало около часа, как он ответил на вопросы Рэдхарт; причём выяснилось, что Медсестра — её имя, а на деле же она работает доктором. Но подивиться странностям местных имён Джону не удалось, когда он отвлёкся на спор с матерью. Несмотря на все заверения, она не разрешила ему идти пешком и отправила Эпплджек домой за телегой, на которой он и ехал сейчас.

— Почему Биг Мак не пришёл увидеться с отцом? — спросила Грэнни Смит со своего места в углу. — Хоть мог бы предложить помощь.

— Он просто сказал, что у него дел по хозяйству хватает, и всё, — ответила Эпплджек.

— Странновато, мне-то казалось, он будет рад увидеть давно потерянного отца, — пробормотала Грэнни Джону. — Может статься, он тяжелее других принял твоё внезапное появление после долгого отсутствия. Да и немудрено, он у нас достаточно взрослый, чтоб иметь о тебе больше чем просто несколько смутных воспоминаний.

К собственному ужасу, Джон испытал вину за нечто, что он даже не совершал. А со всей этой ложью он и так уже почувствовал достаточно вины. Но даже отставив неуместное чувство, он всё ещё переживал за парня. Не стоило сомневаться, насколько жестоким был удар для ребёнка, когда его бросил отец.

— Наверное, мне стоит извиниться перед ним, когда увижу его, — подумал он вслух.

— Не повредит, — тихо прибавила Грэнни Смит, мудро кивнув головой. Или она просто кивала во сне, негромко, но явно посапывая.

Потянувшись, Джон развалился в телеге, пытаясь расслабиться, но вскоре опять заёрзал. Пускай поездка и была полезнее для его спины, но всё же он вправду хотел пройтись. Тогда, снова сев прямо, он посмотрел на Эпплджек.

— Так… на кого похож Биг Мак?

— Разве ты уже не знаешь? — коротко ответила она, даже не оглянувшись. У Джона создалось впечатление, что не только Биг Мак затаил обиду, оказавшись брошенным.

— Ну доктор сказала, мои воспоминания слегка спутаны, поэтому я действительно не знаю.

— Он большой, красный и не говорит много.

— Ты тоже не особо хочешь говорить много, — неуверенно отметил он.

— Не-а.

Джон слегка поник: кобыла говорила как спартанка — быстро, по существу и откровенно враждебно. Пока мать спала и не могла видеть, Эпплджек куда охотнее выражала свою обиду. Однако мог ли он винить её? Что бы он почувствовал, если бы его мать внезапно появилась спустя дюжину лет после своей предполагаемой смерти? Он взглянул на прикорнувшую Грэнни и сообразил, что именно это и случилось — однако никакой злобы в душе не испытывал. Хотя сравнение было далеко не самым удачным.

Бабуля Смит — или Грэнни Смит, если он верно понял правила здешних имён. Его настоящая мать всегда хотела стать бабушкой, и он всегда сожалел, что не смог воплотить её мечту. Наверное, вот почему в этом воплощении все звали её бабулей, однако он не понимал, с чего она предпочла зваться по фамилии, а не имени. После кратких раздумий он пришёл к выводу, что дело в её любви к игре слов и яблокам. Вряд ли она добилась бы такого же эффекта, соединив «бабулю» с именем, ведь иначе звалась бы Грэнни… Грэнни… Грэнни Ма? Однако, странно. Он никак не мог вспомнить имя матери. Посмотрев на бутылочку под боком кобылы, Джон решил, что наркотики попортили ещё и его воспоминания.

Хотя оставшаяся часть поездки прошла для него в неловком молчании и скрытом чувстве вины за ложь о своей личности приютившей его семье, но всё же она не продлилась долго. Крытые соломой дома уступили просторным лугам, которые же сменились яблоневым садами и возделанными полями. Как знакомо это выглядело — и хотя мало напоминало ферму, которую он знал и любил всю свою жизнь, но всё же это была ферма, и он ощутил себя здесь, как дома.

Особенно большой ухаб на дороге сотряс телегу и разбудил Грэнни Смит. Бессвязно пробормотав, она подняла голову и огляделась.

— О, мы уже дома! Быстро добрались. Видимо, Эпплджек торопилась.

— Нет, ма, ты просто уснула, — усмехнулся Джон.

— Разве? — она сморщила мордочку, задумавшись. — Забавно, не припоминаю такого.

Телега подъехала к большому красному зданию. Если не обращать внимания, его легко можно было спутать с амбаром, но настоящий амбар возвышался чуть в стороне. Здание, при ближайшем рассмотрении, оказалось домом. Чувствуя возбуждение при виде него, Джон попытался выбраться из телеги, но был остановлен твёрдым копытом на плече.

— А ну-ка стой, — велела Грэнни Смит, — обожди, пока Эпплджек не поможет тебе спуститься. Не хотелось бы, чтобы твоя спина пострадала ещё сильнее.

— Я в порядке, ма, — Джон закатил глаза от её заботы. — Я точно уверен, что спущусь отсюда без… — в этот миг, ещё не до конца привыкнув ходить на четырёх ногах, он споткнулся и упал с края повозки.

— Ханикрисп! — в страхе взвизгнула его мать, пытаясь дотянуться, чтобы остановить его падение — но слишком медленно. Он зажмурился и приготовился к удару о землю — и взамен приземлился на довольно мягкие передние ноги Эпплджек.

— Эй-эй, тпру, я поймала! — поспешила она успокоить его.

— Спасибо, — Джон смущённо покраснел щеками, что его спас собственный ребёнок. Он не мог не поразиться, как меньшая по сравнению с ним кобыла сумела поймать его и при этом сама не упала. Смущение пересилила слабая гордость о том, какая она сильная.

— Может быть, в следующий раз ты послушаешься Грэнни, — упрекнула она Джона.

— Понял, — он согласно кивнул. Ему была ненавистна мысль, что придётся полагаться на других даже в чём-то простом, как спуск с телеги, но он и осознавал, что куда хуже будет уничтожить всякий шанс на выздоровление спины. А до тех пор ему останется лишь проглотить гордость.

Дверь дома распахнулась, и большой красный пони галопом выбежал на крыльцо, с виду крайне обеспокоенный от услышанных снаружи криков. Увидев что всё в порядке, он заметно расслабился, хотя и не заговорил.

Поднявшись на ноги — вернее, копыта — Джон понял, что это и есть Биг Макинтош. Пусть Эпплджек и была лаконична в деталях, он не мог обвинить её в неправоте. Он осторожно подошёл к крыльцу, чтобы поприветствовать своего предполагаемого сына. И с толикой грусти заметил, что здоровяк снова напрягся при его приближении.

— Так ты должно быть Биг Мак, — он поздоровался, слегка удивившись, что даже ему пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть в глаза жеребца.

— Агась, — кратко отозвался тот, избегая встречаться взглядом и смотря в сторону ближайшего ряда яблонь. Он как будто бы слегка поблек в присутствии Джона и при всех своих размерах стал казаться почти меньше отца.

— М-м-м… очень вкусно пахнет. Ты приготовил что-то на обед, Биг Мак? — вмешалась Эпплджек, прорысив к крыльцу.

— Агась, — рассеянно ответил он, по-прежнему смотря в сторону яблонь.

— Что-то случилось? — спросил Джон.

— Не-а, — продолжал он упорно отрицать. Грэнни Смит проковыляла к ним, неся ранее забытую бутылочку с лекарством Джона, и вступила в разговор.

— Похоже, ему не терпится вернуться к работе. Мы-то прохлаждались в больнице, а у него наверняка осталась ещё куча незаконченных дел, какую вообразить сложно, — Биг Мак кротко кивнул. — Ну тогда мы тебя не задерживаем. Иди.

Волна облегчения отчётливо пронеслась по телу Биг Мака, и он стремглав помчался выполнять наказ бабушки. Джон ожидал, что он поведёт себя как Эпплджек, ожесточённо и обиженно, но напротив, сын казался взволнованным, даже почти напуганным. Теперь уже двое его мнимых детей показали неприязнь от его присутствия. И, возможно, ему удалось бы избежать такого отношения, просто расскажи он правду и дай им знать, что на самом деле не их Ханикрисп. Наблюдая за убегающим Биг Макинтошем, Джон понял, что упустил возможность извиниться. Придётся извиниться позже и надеяться, что сын хорошо примет извинения.

Трое вошли в дверь; уже собравшись разуться, Джон сообразил, что не носит ботинок. В неловкой попытке выглядеть естественно он просто вытер копыта о входной коврик. По счастью, кобылы уже зашли вперёд и не увидели его лёгкой оплошности.

Оглядевшись, он обнаружил себя в гостиной комнате. Здесь были парочка диванов, кресло-качалка в углу, аккуратно заставленная книгами полка и фотографии, покрывавшие почти каждый дюйм стен. Он никогда не видел так много снимков — по виду семейных. Несколько десятков морд и мордочек теснились в простеньких рамках, и все как одна улыбались весело и радостно. Как единственный ребёнок в семье, не говоря уже о родителях, он мог только представлять, каково иметь столько родных.

Просматривая фотографии, его взгляд зацепился за одну из них. Слегка выцветшая, она выглядела чуть старше остальных. На ней Джон увидел большого красного жеребца с зелёной гривой и оранжевыми глазами. Хотя он ещё не смотрелся в зеркало, нетрудно было догадаться, что морда этого жеребца похожа на его собственную. Рядом с ним сидела красивая жёлтая кобыла с яркой розово-красной гривой и добрыми изумрудно-зелёными глазами. Джон решил, что это и была Роузвуд. В передних ногах она удерживала новорождённого жеребёнка, почти свою точную копию, за исключением оранжевых отцовских глаз. Рядом с Ханикриспом сидела милая оранжевая кобылка с пшеничной гривой и глазами матери, а возле Роузвуд стоял долговязый жеребчик красной масти с тёмно-жёлтой гривой и такими же зелёными, как у сестры, глазами, с радостным интересом смотря на новую сестрёнку.

Вместе пятеро пони светились счастьем. Джон практически чувствовал любовь между ними, просто смотря на изображение. А после ощутил пару сбежавших по щекам слезинок. Вытерев их копытом, он невольно спросил себя, почему плачет.

— Эй, Ханикрисп! Ты идёшь? Еда остынет! — Грэнни Смит позвала с кухни.

Джон тряхнул головой в попытке избавиться от внушённых снимком неуютных чувств и, ступая по истёртому деревянному полу, направился на кухню.

— Вот ты где, долго же шёл сюда. Садись, я принесу тебе харчей, — сказала Грэнни Смит, стоя рядом с большой кастрюлей на плите.

Джон занял свободное место за столом, как велела ему мать. Позже напротив села Эпплджек, чьи попытки помочь Грэнни Смит отвергла, и уставилась на него. Смутившись от испытывающего взгляда молодой пони, он принялся рассматривать стол. И приметил стоявшую на дальнем краю полную миску супа, а рядом — надкушенный кусок яблочного пирога. Джон слегка поник, поняв, что это была порция Биг Мака. По себе он знал, как тяжело даётся работа на ферме, если не есть как следует. Как же сильно жеребцу хотелось избежать встречи с отцом, если он оставил еду недоеденной?

— Ну вот, овощной суп и хороший кусок домашнего яблочного пирога, — возвестила Грэнни Смит, поставив еду перед ним.

— Спасибо, — он поклонился в знак признательности и, даже не задумавшись, копытом поднял ложку и поднёс ко рту. Суп оказался восхитительным и чем-то знакомым. На вкус он напомнил старый рецепт матери, который она делала ему в детстве. Он не был точь-в-точь таким же, но Джон не сомневался, в чём тут дело.

— Ты научила Биг Мака готовить этот суп? — спросил он мать.

— А как же, — с гордостью ответила она, усаживаясь с собственной миской. — Ему нравится класть туда чутка больше специй, чем мне, но это по-прежнему мой рецепт.

— Он восхитителен, — улыбнулся Джон. — Уж и не скажу, сколько времени прошло, когда я пробовал его, но я точно скучал по нему.

— Да перестань, — зарделась Грэнни Смит. — Я далеко не единственная, кто готовит его, а ты заставляешь меня краснеть.

— Так… теперь ты что-нибудь вспоминаешь? — довольно внезапно спросила Эпплджек, нарушив короткий разговор. Джон уныло покачал головой.

— Нет.

Ему вправду хотелось хоть каким-нибудь образом вспомнить, но как он мог вспомнить то, чего с ним не происходило? А вернувшиеся мысли о том семейном фото добавили ему сожалений.

— Не переживай, я уверена, всё вернётся в своё время, нам нужно просто набраться терпения, — утешила его Грэнни Смит.

— Ага… — без энтузиазма ответил он.

Следующие минуты прошли в сравнительной тишине, нарушаемой лишь прихлёбыванием супа и звяканьем ложек о миски. Эпплджек первой поднялась из-за стола.

— Наверное, я пойду и помогу Биг Маку с делами, — она зубами отнесла свои тарелки к мойке и аккуратно сложила в раковину. — Увидимся позже, Грэнни… пап.

Вскоре после ухода Эпплджек, Грэнни Смит тоже закончила и очистила стол.

— Тебе помочь вымыть посуду? — спросил неловко топтавшийся рядом Джон.

— Это весьма доброе предложение с твоей стороны, Ханикрисп, но я прекрасно справлюсь сама. Тебе же, вероятно, стоит отдохнуть.

— Ну да, я слегка устал, — признал он, зевнув.

— Тогда я покажу твою комнату.

Джон последовал за старой кобылой по лестнице наверх, мысленно благодаря её престарелый возраст, который не позволял ей двигаться быстро, отчего его спину совсем немного покалывало от боли. Возможно, стоило забрать лекарство до того, как пойти в кровать.

Они прошли по коридору, пока не остановились возле закрытой двери.

— Она была переделана в гостевую спальню после твоего исчезновения, а большую часть твоих и Роузвуд вещей перенесли в сарай, но здесь по-прежнему есть кровать, на которой ты можешь поспать. Можешь зайти в сарай попозже и выбрать, что хочешь перенести обратно.

Грэнни Смит открыла дверь и впустила его в просто обставленную комнату. Здесь стояла кровать, достаточно большая, чтобы легко вместить двоих, и укрытая лоскутным одеялом. На тумбочке возле неё тикали старые часы, а над изголовьем была прибита картина с вышитой строчкой стихотворения, превозносящая достоинства и ценности семьи.

— Моё лекарство у тебя? — повернулся Джон к матери. — Мне кажется, я должен принять немного.

— Ох ты ж, я оставила его на кухне, — с досадой мотнула головой Грэнни. — Сейчас заберу его и вернусь в мгновение ока.

— Спасибо, ма.

Джон смотрел, как его мать поковыляла обратно из комнаты, и закрыл дверь за ней, снова отрезав себя от остального мира.

Он подошёл к окну и посмотрел наружу. Попытался приметить Эплджек или Биг Макинтоша, но никого не было видно из его комнатки.

Новая жизнь и впрямь была нечто. Его спина собиралась выздороветь и стать почти как новенькой, мать была жива, и у него было трое детей, чтобы составить ему компанию и перенять ферму. Поразмыслив, он понял, что они и так уже довольно хорошо управлялись со всеми делами. Конечно, двое из трёх детей пока не питали к нему видимых тёплых чувств, но со временем это изменится, когда они смогут простить его; а малышка уже и так обожала его. Жаль, что его жена умерла, однако у него было вдосталь всего остального — куда больше, чем он когда-либо имел.

Так почему же, со всеми просыпавшимися на него сегодня дарами, он был так несчастен?

Глава 5

Джон проснулся в темноте.

Заморгав, он приподнял голову и глянул на освещённое луной окно, затем присмотрелся к часам. Едва различимые в полумраке стрелки показывали около двух ночи.

Тут за дверью спальни послышались спотыкающиеся шаги — именно они разбудили его. Словно некто держался на копытах ещё неустойчивее его самого, хотя в такое верилось с трудом. Джон вздохнул: непонятно, кто и зачем мог расхаживать в такой час. Слишком рано для любого фермера в здравом уме, чтобы вставать, и слишком поздно, чтобы оставаться на ногах, когда наутро надо проснуться вовремя и приняться за хозяйство.

Джон закрыл глаза и постарался не обращать внимания на звуки… и подпрыгнул под одеялом, когда что-то тяжёлое бухнуло о дверь.

«Похоже, придётся разобраться», — подумал он, зубами дёрнув за переключатель лампы. Гадая, был ли это простой стук, или кто-то рухнул под дверью, Джон торопливо выбрался из кровати, и спешка тут же отозвалась болью в спине. Морщась, он потянулся к бутылочке на тумбочке и принял две таблетки, лишь затем направился к двери и осторожно приоткрыл её.

С другой стороны стоял, пошатываясь, Биг Макинтош с мокрой от полувысохших слёз мордой. Запах крепкого яблочного сидра едва не вышиб слезу из самого Джона.

— Биг Мак? Что ты здесь делаешь?

— Пап? — на глазах Биг Мака набухли слёзы, грозя ещё раз прокатиться по щекам.

— Что случилось, сынок? — смягчился Джон; в конце концов, им обоим нужно было поговорить, хотя не так он представлял себе этот разговор.

Слёзы всё-таки пролились по морде жеребца, и ломанувшийся вперёд Биг Мак заключил в объятия давно потерянного отца — к молчаливым страданиям Джона, чья спина почти взвыла под весом большого пони.

— Я… я думал, ты умер! — проржал Биг Макинтош в его гриву, непрестанно всхлипывая. Мысленно Джон послал спину куда подальше, потому что сейчас его сын нуждался в нём.

— Всё хорошо, здоровяк, я здесь, я с тобой. Не сдерживайся, — утешал он пьяного жеребца, мягко и успокаивающе, как он надеялся, проводя копытом по его гриве.

— Прости… — прошептал Биг Мак, которого от заботы начало клонить в сон. Джон изрядно удивился: он-то думал, что именно ему надо просить прощения.

— Тш-ш, всё в порядке. Давай, пойдём в кровать.

Биг Макинтош устало кивнул в его гриву и позволил отвести себя к кровати в комнате. Как смог, Джон осторожно уложил и укрыл его. Ему всегда хотелось иметь своих детей, которых он мог бы укладывать в кровать, но ни разу его воображение не рисовало, что этим ребёнком будет великовозрастный пьяный жеребец. И всё же он был рад, почувствовав себя нужным после целой жизни, прожитой в уединении. Позднее он поговорит с Биг Маком и выяснит, что к чему, но не сейчас, когда тот несвязно бормотал, всё глубже проваливаясь в сон. Джону удалось разобрать только часто повторяющиеся извинения.

— Спи хорошо, сынок, — прошептал он на ухо Биг Маку прежде, чем выскользнуть из комнаты.

Его собственному сну наступил бесповоротный конец. Даже если он снова уляжется в постель, то нипочём не уснёт, так сильно его взбудоражило пьяное вторжение. Надо было найти другое место, где можно приютиться и расслабиться, и тогда со временем он смог бы снова сомкнуть глаза. Хотя учитывая, что лёг он вчера где-то посреди дня, Джон вовсе не намеревался утруждать себя попыткой уснуть.

Он прокрался по коридору, и на каждом шагу ноющая спина давала о себе знать; ему оставалось надеться, что болеутоляющее вскоре избавит его от мук. Но пока что впереди оставался последний заклятый враг: лестница. Скрипя зубами от боли, Джон улиткой пошёл по ней. И сделал в памяти зарубку непременно присмотреть комнату на первом этаже, чтобы не пришлось в будущем постоянно страдать на этих ступеньках.

Спуск оказался гораздо сложнее подъёма. Когда Джон наконец-то очутился внизу, то был уже скользким от пота и с пересохшим горлом. Первым же делом он двинулся на кухню, где сунул голову в раковину под прохладную струю, а затем напился прямо из крана.

По лёгкому бурчанию в животе он понял, что голоден. Но сейчас ему не особо хотелось готовить, пускай боль в спине и быстро улетучивалась от начавшего действовать лекарства. Он оглядел тускло освещённую кухню в поисках чего-нибудь удобоваримого и наткнулся взглядом на корзинку с яблоками посреди обеденного стола. Это вполне подходило.

Он схватил одно копытом, быстро укусил его и тихонько простонал от удовольствия, когда свежий плод соприкоснулся с языком. Сладкий сок, гладкая кожура и упругая мякоть были восхитительны, но что более того, на вкус оно напоминало те яблоки, которые он выращивал на собственной ферме. Быстро слопав его и выбросив огрызок в мусорное ведро, Джон взял ещё одно и направился в гостиную. Он повернул выключатель, и светильники на стенах налились светом, выхватив стены, завешенные радостными мордочками в рамках.

Рассеянно поедая второе яблоко, он обнаружил, что смотрит на то же фото, которое днём привлекло его внимание. Желая рассмотреть поближе, он отложил недоеденный фрукт на кофейный столик и снял снимок с гвоздика. На ощупь плюхнулся на один из диванов и продолжил смотреть на семью, мягко покачивая фотографию в передних копытах.

Джон не знал, как долго просидел, отчаянно желая иметь то, что никогда ему не принадлежало. Особенно он любовался изумрудными глазами Роузвуд Эппл. Какой она была? Была ли она такой же милой и любящей, какой выглядела, стоя рядом с мужем и жеребятами? Мордочка кобылы отпечаталась в его сознании, а он всё пытался представить её весело смеющейся, пока они вместе проводили ленивый летний день под тёплым солнцем. Улыбка тронула его губы, и в то же время слезинка упала на светлый образ Роузвуд.

— Ты довольно раненько, — вмешалась в его раздумья проковылявшая в комнату Грэнни Смит, нарушив завораживающую тишину ночи.

— Ага, — ответил он, подняв взгляд от фотографии. — Мак разбудил меня.

— Чем он занимается в такой час?

— Не думаю, что он вообще ложился. Он напился и пришёл ломиться в мою дверь.

— Выпил, говоришь? — нахмурилась Грэнни. — Ему следовало бы быть поумнее. Думаю, я схожу и сделаю ему втык за то, что он потревожил тебя, когда тебе нужен отдых.

— Оставь его в покое, ма. Он показался мне ужасно расстроенным из-за чего-то, а вот я как раз в порядке, он ничуть не помешал мне, — Джон быстро принялся защищать парня, решив не упоминать, что его спина с трудом перенесла такую встречу. — К тому же он вусмерть пьян и завтра ничего не вспомнит, если ты отругаешь его сейчас.

— Ладушки, раз ты так говоришь, — смилостивилась Грэнни Смит; она присела рядом с Джоном и попыталась получше разглядеть то, что он держал. — Что у тебя тут?

Джон протянул фотографию матери, которая аккуратно взяла её. Она хмыкнула от понимания, посмотрев на изображение, её взгляд сделался рассеянным от пробудившихся воспоминаний. Немного погодя она снова взглянула на сына.

— На вид ты не постарел с того дня. Я слегка завидую, — вздохнув, она протянула и ласково погладила копытцем щёку сына. — А вот я заметно прибавила годков, да и старые кости уже не те, что прежде.

— Спорю, твоя спина получше моей сейчас, — насмешливо возразил Джон, вызвав смешок у престарелой кобылы.

— Агась, твоя правда, по крайней мере, пока не подлечишься, — в бодром ключе ответила она, затем посмотрела опять на фото. — Помнишь, когда это было снято?

Джон с грустью покачал головой.

— Вы сделали её за год до твоего исчезновения. Эпплблум здесь всего несколько недель, Эпплджек было пять, а Биг Маку всего девять… Ох ты ж, как они подросли. Оглянуться не успеешь, а они уже собственных жеребят в дом принесут. Мне кажется, Биг Мак милуется с учительницей Эпплблум по имени Черили. Как думаешь, такая хорошая и уважаемая кобыла, как она, прекрасно вольётся в семью Эпплов?

Джон нервно нахмурился.

— Я совсем не знаю, о ком ты говоришь.

— Хмм? О, точно. Никак не удержу в стареющей памяти, что ты можешь знать, а что нет. Не обращай внимания на старую каргу, мечтающую увидеть правнуков до своего ухода, — Грэнни Смит потёрла затылок. — Возможно, если завтра утром ты отведёшь Эпплблум в школу, то сам встретишься с ней и составишь собственное мнение.

— А что, мне нравится, — Джон улыбнулся от перспективы встретить предполагаемую даму сердца своего сына.

Они ещё немного просидели в тишине, разглядывая старое фото. Джон задавался вопросом, как могло случиться, что глядящая на него красивая кобыла на самом деле умерла.

— Не против, если я спрошу, как умерла моя жена?

— Полагаю, ты и этого не помнишь? — вздохнула Грэнни Смит. — Это случилось примерно дюжину лет назад. Она повезла наши яблоки в другой город… не припомню точно, в какой именно, но это уже неважно. До этого Биг Мак упрашивал её позволить ему доказать, что он больше не жеребёнок. До сих пор не понимаю, почему жеребята всегда так спешат повзрослеть, уж я-то знаю, как это невесело… В общем, Роузвуд дала убедить себя, и в тот день они отправились вместе. Их путь проходил через некоторые по-настоящему опасные места. Роузвуд предупреждала Биг Мака оставаться возле неё, но он не послушался и забежал вперёд. И по невнимательности налетел на химеру. Она бы непременно сожрала его, но Роузвуд успела прийти на помощь и велела ему бежать домой, — голос Грэнни Смит дрогнул. — Благодаря её смелости он вернулся целым и невредимым… чего нельзя сказать о ней.

Джон задумался, могло ли это объяснить, почему Биг Мак просил у него прощения. Вероятно, он считал себя виноватым в гибели матери, а уж если со смертью Роузвуд было как-то связано исчезновение Ханикриспа, малыш вполне мог взвалить на себя и это.

— Это… это ужасно, — констатировал Джон очевидное, не зная, что ещё можно сказать.

— Конечно это было ужасно, — тяжко вздохнула Грэнни Смит. — Для всех нас это оказалось тяжёлым ударом, но для Биг Мака — куда сильнее, чем для остальных. Сколько мы не говорили ему, что он не виноват, он продолжал винить себя. Затем не прошла и неделя, как ты взял и пропал. После этого Биг Мак заперся в своей комнате. Он всегда был немного тихим, но теперь он вовсе отказывался разговаривать с пони-либо и почти ничего не ел. Я всегда оставляла тарелку снаружи его двери, но в большинстве случаев мне приходилось выбрасывать всё потом. Когда он наконец-то вышел месяцем позже, то был таким слабым, что ветерок мог его опрокинуть. Весь следующий месяц мы держали его в больнице и заставляли ходить к психотерапевту. В конце концов, его тело восстановилось, но он так ничего и не рассказал о произошедшем.

Джон чуть не плакал, выслушивая столь болезненную историю. Трагедия разбила семью и жизнь одного мальчика, оставшегося надломленным на всю жизнь от стыда и вины. Просто чудо, что ему удалось прийти в себя; хотя Джон с толикой грусти отметил, что не может быть уверен в этом. Он не особенно много поговорил с жеребцом, и большей частью — когда тот был бессознательно пьян. Насколько же хуже станет Биг Маку, когда он, заслужив себе любовь и прощение давно потерянного отца, обнаружит, что перед ним самозванец?

— Как вы все смогли жить дальше? Представить не могу, сколько же сил в твоём сердце.

Грэнни Смит грустно улыбнулась от слов сына.

— Это не самое лучшее прошлое, но оно наше. И нет смысла задерживаться в нём слишком долго, лучше просто продолжать двигаться дальше и пытаться мириться с положением вещей.

— Не знаю, смог бы я продолжать жить на твоём месте, — признался Джон.

— Не буду лгать тебе, — заявила Грэнни, отчего у Джона сжало в груди, — это безумно больно, хуже многого, что мне доводилось испытывать. Но даже так у меня по-прежнему были твои жеребята, с которыми я коротала время и о которых заботилась. К тому же семья Эпплов довольно большая, все понаехали отовсюду и помогали нам, пока мы не встали обратно на копыта.

Джон опустил голову, избегая смотреть в глаза старой кобылы. Он чувствовал себя ужасно из-за того, через что прошли все эти пони.

— Я сожалею, — сокрушённо сказал он. Хотя и не был совсем уверен, извинялся ли за то, через что они прошли, или за то, что лгал им.

— Не извиняйся. Если я правильно сужу, ты такая же жертва, как любой из нас, — Джон не ответил на попытки матери успокоить его. — Как насчёт такого: ты попробуешь поспать ещё немного перед восходом солнца, а потом я разбужу тебя ко времени, чтобы проводить Эпплблум в школу. Уверена, утром ты почувствуешь себя лучше и сможешь встретиться с её учительницей.

— Да, это хорошо звучит, — кивнул Джон.

— Вот и славненько, давай-ка отведём тебя обратно в твою комнату.

— Если ты не против, я останусь здесь. От лестницы начинает болеть спина, да и Мак спит в моей кровати.

— Раз ты так хочешь, я принесу тебе одеяло.

— Спасибо, ма.

— Всегда пожалуйста.

Джон просидел в молчании, пока мать не вернулась и не помогла ему уютно устроиться на диване. Но и лёжа он перебирал в памяти всё, что узнал и что сделал с тех пор, как очнулся в теле пони. И как бы ему ни хотелось забыться, он знал, что этой ночью больше не уснёт. Поэтому он просто лежал и слушал звуки ночи до рассвета.

Глава 6

Джон Эппл не знал, как долго пролежал на диване, но солнце уже заглянуло в окно, и с кухни запахло корицей. Пора было заканчивать валяться. Стараясь поберечь спину, он сполз с дивана и пошёл на запах, но увидев, что происходило на кухне, остановился в двери и прислонился к косяку.

Весело напевая, Эпплджек переворачивала блины на сковородке. Джон улыбнулся, наблюдая, как дочь покачивает головой под мелодию. Та звучала знакомо, но у него не получалось вспомнить, когда и где он слышал её раньше. Незамысловатая и в то же время приятная, она пришлась ему по вкусу; а вскоре он понял, что и сам покачивает головой.

Взяв в зубы блюдо с блинами, Эпплджек отвернулась от плиты и замешкалась при виде наблюдающего за ней Джона, но продолжила быстро накрывать на стол, уже заставленный пятью тарелками и миской с каким-то салатом.

— Сколько ты там простоял? — спросила она промежду прочим, слегка покраснев щеками.

— Пару минут, — улыбнулся Джон.

— Не мог что-нибудь сказать?

— И прервать эту прекрасную песню?

— Просто чутка напела, — Эпплджек вспыхнула ещё сильнее.

Видя, как она разволновалась, Джон улыбнулся ещё шире, хоть и подавил смешок.

— Всё равно очень красиво. Откуда она? Звучало знакомо.

— Ты узнаешь её? — подалась вперёд пони. — То есть ты вспоминаешь?

Джон покачал головой.

— Нет. Почему?

Энтузиазм Эпплджек поблек, и она отвернулась.

— Просто эту песню мама пела нам, когда мы были маленькими.

Джона ошеломил её ответ. Песня, которую пела Роузвуд? Он попытался вспомнить свои школьные годы, когда знал Роузвуд — ну как «знал», ведь он даже не помнил, что заговаривал с ней. И так же не мог припомнить, слышал ли когда-нибудь, как она пела, насвистывала или просто тихонько напевала что-нибудь похожее, хотя вполне мог забыть за давностью лет. Хотя это могло и не иметь значения, поскольку он сомневался, что Роузвуд сама сочинила песню.

— В любом случае, завтрак готов, — Эпплджек сменила тему. — Бери там себе, а я дам знать остальным.

Послушавшись дочь, он сел за стол и первым делом положил небольшую стопку поджаристых блинов на свою тарелку. Глубоко вдохнув чудесный аромат корицы, он поторопился куснуть один и замычал от удовольствия, обнаружив внутри кусочки яблок. Блины оказались настолько восхитительны, что он решил не брать никакую из выставленных на стол начинок.

Затем Джон пригляделся к салатнице и озадаченно хмыкнул, обнаружив в ней заправленную чем-то смесь роз, сена, зелени и яблочных ломтиков. Более странного салата он не видывал. Но раз он стал лошадью, то, возможно, теперь для него в порядке вещей есть розы и сено. Немного поколебавшись, Джон наложил немного салата рядом со своими блинами.

Едва он закончил наполнять тарелку, как на кухню вернулась Эпплджек с плетущейся за ней ещё полусонной Эпплблум. Младшая пони заползла на стул рядом с Джоном и изо всех сил постаралась удержать глаза открытыми, а не упасть мордочкой в свой завтрак, который старшая сестра уже подсунула ей.

— Бабуля будет здесь через минуту, но Биг Мака не было в своей комнате, — мимоходом сказала Эпплджек.

— Скорее всего, он у меня, — подал голос Джон.

— Чего он там делает?

— У него выдалась довольно тяжёлая ночь, — он глянул на вяло жующую блины Эпплблум, не желая говорить о спиртном в её присутствии. — Наверное, он ещё отсыпается.

Эпплджек уставилась на отца, прежде чем поняла, о чём он говорит.

— А, понятненько, — слегка озадаченно кивнула она. — Давненько такого не случалось.

— Что случилось с Биг-Маком? — подала голос Эпплблум, которая пусть и казалась вялой, но явно держала ушки на макушке.

— О… э… ничего. У него просто очень сильно болит голова, вот и все, — неловко ответила Эпплджек.

— Хах… — Эпплблум на мгновение задумалась. — Не оттого, что он прошлой ночью приложился к выпивке, которую вы прячете в амбаре?

Джон чуть не выплюнул свои блинчики.

— И откуда ты об этом знаешь? — строгим голосом спросила Эпплджек.

— Мне тринадцать, неужели ты думаешь, что я не знаю, что такое похмелье?

— Я про выпивку в амбаре, — прищурилась Эпплджек.

— А, об этом. Просто ты не очень хорошо умеешь прятать.

Джон задавил смешок, смотря, как удивилась и возмутилась старшая сестра от прямоты младшей.

— Если бабуля узнает, она так взгреет твои бока, что ты не сможешь сидеть целый месяц!

— Между прочим, сестрёнка, прятать под своей кроватью тоже не самая лучшая идея.

Глаза Эпплджек выпучились, а её лицо полыхнуло румянцем.

— Что она нашла под твоей кроватью? — спросил Джон, полный нездорового любопытства по поводу того, что могло так смутить Эпплджек.

— Ничего! — она нагло солгала, её румянец достиг самых ушей. — Я уверена, она ничего не нашла, и точно так же я уверена, она не притрагивалась к выпивке из амбара, и что бабуле не нужно об этом знать!

Наклонив голову, Джон приподнял бровь, но Эйджей уставилась в тарелку, избегая смотреть на него. Он перевёл внимание на младшую дочь.

— Так что под кроватью Эпплджек?

— Ты же слышал, под кроватью ничего нет, — она невинно улыбнулась и тоже продолжила завтракать. Не сумевший разгадать тайну Джон пожал плечами и оставил эту проблему. Что бы там ни было, вряд ли оно хуже того, что он сам прятал под своей кроватью в молодости.

Разговоры стихли на время еды, даже при появлении Грэнни Смит все ограничились обыденным, хотя и сердечным приветствием. Наполовину прикончив свои блины, Джон с трепетом посмотрел на салат. Он скептически относился к нему с самого начала, так почему же он положил его на тарелку? Но было бы ужасно грубо просто оставить его, и ещё хуже — вернуть обратно в салатницу, поэтому он понял, что оказался в неловком положении. Придётся попробовать. Слегка подрагивающим копытом он поднёс к морде полную вилку.

— Что-то не так? — спросила Грэнни Смит.

— Нет, нет, всё в порядке… в порядке.

Под взглядами остальных Джон, скрепя сердце, быстро отправил вилку в рот. В тот миг, когда салат коснулся языка, он машинально жевнул его, приготовившись сохранить лицо и не скривиться. Но взамен во рту разлился такой чудесный, хоть и непривычный вкус, что фермер быстро дожевал и проглотил месиво, чувствуя, как разгораются глаза.

— Это и впрямь хорошо! — воскликнул он промеж набиванием рта этой восхитительной стряпнёй.

— А то ж, — усмехнулась Грэнни Смит. — Тебе всегда нравилась эта штука по старому рецепту Роузвуд. Уверена, она начала готовить его специально, чтобы найти путь в твоё сердце с первой встречи.

— Выходит, она была умницей, — поддакнул он, зачерпнув до нелепости высокую горку салата себе на тарелку, полностью скрыв позабытые блины.

А Грэнни Смит озабоченно прикусила губу, заметив, как нахмурилась Эпплджек от такого заявления.

— Ну всё, — объявила Эпплблум, отодвигая стул от стола. — Пошла собираться в школу.

— Погоди минутку, пожалуйста, — не дала ей уйти Грэнни. — Отец хотел пойти с тобой и встретиться с твоей учительницей.

Глаза Эпплблум просияли, и она посмотрела на Джона.

— Правда?! — он кивнул, не в силах согласиться вслух из-за набитого салатом рта. — Это здорово! Я сейчас же вернусь, и мы сможем немедленно пойти!

На сердце Джона потеплело от энтузиазма умчавшейся прочь юной кобылки. К тому времени, когда она вернулась, он ополовинил гору салата и уже сожалел о неуместном обжорстве, чувствуя покалывание в переполненном животе.

— Вот и всё! Я готова!

— Рановато впряглась, тебе ещё полчаса никуда идти не надо, — Эпплджек попыталась умерить пыл сестры.

— Ну так-то да, но сегодня я иду с папой и не хочу спешить.

— Очень мило с твоей стороны, Эпплблум, что ты хочешь поберечь спину отца, — с тёплой улыбкой похвалила её Грэнни.

— А? О, точно! Вообще я просто хотела поболтать с ним, но и поэтому тоже, ага!

Эпплджек закатила глаза.

— Хорошо, но всё равно подожди тогда, пока он не закончит есть, — Эпплблум поникла от слов сестры, а Джон увидел — и немедленно воспользовался шансом отделаться от великанской порции на тарелке.

— Всё в порядке, не будем расстраивать её, — со смущённым видом вмешался он. — Да и взял я слишком много.

— Ну раз ты так хочешь, то я помою твою посуду, а вы идите и побудьте вместе, — сказала Грэнни, махнув на них копытом, чем изрядно порадовала возбуждённую Эпплблум.

— Спасибо, ма, увидимся позже. И ты тоже, Эпплджек, — выбираясь из-за стола, кивнул Джон на прощание.

Последовав за своей энергичной спутницей, он вышел из дома, спустился с крыльца — и чуть не упал от пронзившей спину вспышки боли.

— Ты в порядке? — подскочила к нему взволнованная Эппблум.

— Всё в порядке, — успокоил он её, кряхтя. — Послушай, не можешь принести моё лекарство? Оно должно быть на тумбочке в моей спальне.

— Ну конечно! — слегка отсалютовала Эпплблум и ринулась обратно в дом.

— Постарайся не разбудить Биг Мака! — крикнул он вдогонку.

— Не стану, я буду тихонько, как мышка! — почти сразу же изнутри раздался сильный грохот. — Я в порядке! — крикнула во всё горло кобылка.

С лёгким смешком Джон покачал головой. Бедный похмельный жеребец; быть не могло, что он не услышал этого шума. Через пару минут Эпплблум выскочила на крыльцо, сжимая бутылочку в зубах.

— Спасибо, — он забрал бутылочку и немедля сунул пару таблеток в рот.

— Похоже, я могла и не вести тебя тихо, всё равно Биг Мак уже не спал, — Джон снова усмехнулся от её слов. — А чего тут смешного?

— Ничего, не бери в голову.

— Хорошо! — бодро ответила Эпплблум, на удивление легко оставив тему.

Она порысила к школе, и Джон последовал за ней. Во всяком случае, он думал, что они идут именно к школе; он не знал этих мест, и вполне могло статься, что младшая дочь вела его в подпольный игорный притон с матёрыми уголовниками. Не то, чтобы он всерьёз раздумывал, что она вовлечена в подобное — по крайней мере, надеялся.

— Это правда, что ты меня не помнишь? — спросила в лоб Эпплблум, прервав его размышления.

— Правда, — вздохнул он, не находя смысла скрывать. — Я не помню ни тебя, ни брата и сестру, да вообще ничего.

— Хм… ну ладненько! — объявила она поразительно весёлым голосом. — Я тоже тебя не помню. Тогда мы можем узнать друг о друге, как новые друзья!

Джон изумился её позитивному настроению. Он боялся, что она затаила обиду, как и сестра, но Эпплблум приняла всё как должное. Возможно, ему стоило поучиться у неё.

— Ну, наверное, нужно сказать что-нибудь о себе… меня зовут Эпплблум, хотя ты и так уже знаешь. Я и мои друзья, Свити Белль и Скуталу, вместе мы Меткоискатели!

— Меткоискатели? — в замешательстве спросил он.

— Ага! — подтвердила она и на ходу указала на свой бок, где большинство пони, как он заметил, носили какие-то клейма. — Мы всё время ищем наши таланты, чтобы получить метки!

— О… понятно, — удивился он такому местному обычаю. — И чем вы занимаетесь?

— Всем подряд! Мы пробовали танцевать, заниматься боевыми искусствами, печь, плавать, занимались разными ремёслами, участвовали в шоу талантов, ходили в походы… мы ещё заляпались сосновой смолой тогда.

Перечень их занятий внушал уважение. Впечатлённый Джон даже немножко позавидовал: сам он рос довольно необщительным ребёнком и не имел возможности заниматься тем же, чем дочь в этом вымышленном мире. Но прежде, чем он успел высказаться, она продолжила:

— А ещё скалолазание, альпинизм, заточка ножей, жонглирование, прыжки на тарзанке, бои быков… правда, тут коровы заставили нас извиниться перед быком.

Джон только глазами захлопал от растущего списка увлечений, которые начинали звучать опасно.

— Ещё мы делали и запускали фейерверки, ходили по канату, глотали огонь, заклинали змей, укрощали льва, делали и летали на дельтапланах… в итоге мы заляпались сосновой смолой.

У Джона отвисла челюсть от их всё более опасных подвигов.

— Эм, не знаю, что и сказать, — честно признался он. — Постой-ка… я думал, что смола была в походе, а не когда вы на дельтапланах летали.

— Первый раз был в лагере, а с дельтапланом — в третий! И всё равно у нас до сих пор нет меток!

— Ну… я уверен, вы скоро получите их. А пока что будь осторожнее и береги себя.

— Мы всегда осторожны! — весело заверила она, ничуть не успокоив его. Он решил, что позже поговорит с Грэнни Смит о её проделках.

Остаток пути Эпплблум рассказывала сначала о приключениях Меткоискателей с леденящими кровь подробностями, а затем о приключениях Эпплджек со своими друзьями. Казалось невозможным поверить во всё, чем занималась его старшая дочь, которая со слов младшей спасла Эквестрию от какого-то могущественного лунного существа, духа хаоса и вторгшейся армии монстров-насекомых, умеющих принимать форму родных и близких. По сравнению с подвигами Эпплджек выходки её сестрёнки напоминали расслабляющие прогулки по парку.

Пока разговор продолжался, вдалеке появился и стал медленно приближаться школьный домик. Скоро Джон уже видел, как на детской площадке рядом с ним бегали и играли жеребята. Когда же он и Эппблум приблизились, им наперерез бросились две юных кобылки.

— Привет, Эпплблум! — поприветствовала первая, симпатичная единорожка с белой шёрсткой и фиолетово-розовой гривой.

— Привет, как дела? — куда более ломким голосом добавила вторая, оранжевая пегаска с фиолетовой гривой. — Это твой отец, о котором ты говорила?

— Ага! — гордо ответила Эпплблум.

— Мы хотели встретиться с вами вчера, но Грэнни Смит сказала, что вы спите, — обратившись к Джону, объяснила единорожка. — Меня зовут Свити Белль!

— А меня Скуталу! — добавила пегаска.

— Приятно с вами познакомиться, — он поклонился им в знак приветствия.

Когда трое кобылок взволнованно заговорили друг с другом — о нём самом — он не мог не вспомнить их «поисковые» истории. Знали ли их родители, чем они занимались в свободное время? И если да, то почему ничего не делали?

— Подожди… хочешь сказать, у него сомнезия? — спросила Скуталу.

— Амнезия, — поправила Свити Белль, отчего подруга закатила глаза и буркнула: «Ну да, она».

— Ага! — подтвердила Эпплблум.

— Как ты думаешь, могли бы мы получить наши метки, восстановив его память?

Три кобылки одновременно посмотрели на Джона, который внезапно почувствовал себя неуютно и захотел убежать.

— Меткоискатели — восстановители памяти! — хором прокричали они, чуть не оглушив его.

— Вам троим придётся отложить любые поиски до окончания уроков, — твёрдо объявил новый голос, вызвав три слитных разочарованных стона и наполнив Джона облегчением от полученной отсрочки.

Повернувшись к своей спасительнице, он встретил черемичного цвета кобылу без рога и крыльев. На её губах была добрая улыбка, и с её бока так же улыбались три цветка.

— Здравствуйте, сэр. Я Черили, местная школьная учительница. Видя, как вы похожи на брата Эпплблум, я могу уверенно предположить, что вы её родственник?

— Привет, я… Хани… — он запнулся, едва не представившись Джоном. Ему пришлось побороться с совестью, упирая на то, что Ханикрисп в самом деле было его прозвищем.

— Он мой отец! — гордо докончила Эпплблум.

— Твой отец? — на лбу Черили появилась складка. — Тот самый, который пропал в Вечнодиком лесу?

Джон моргнул пару раз, пытаясь припомнить, говорили ли ему, что он пропал в Вечнодиком лесу. Но нет, ему говорили только то, что он пропал без вести и не был найден. Взглянув на Эпплблум, он увидел озадаченное выражение на её мордочке, какое наверняка было и у него самого.

— Где вы слышали, что он пропал в Вечнодиком? — спросила она, на что учительница непонимающе склонила голову.

— Биг Мак рассказал мне.

— Вот странно, мне он никогда такого не говорил, — недовольно нахмурилась кобылка.

— Может, тебе просто не рассказали из-за твоего возраста? — предположил Джон.

— Не-а, бабушка мне всё рассказала, ничего не упустила!

— Откуда тебе знать, что она чего-то недосказала?

— Она сказала мне, что маму съела химера, — невозмутимо произнесла Эпплблум. — Если уж она рассказала мне такое, то не думаю, что стала бы утаивать что-то другое.

Джон не мог не признать, что в самом деле было глупо рассказать ей ужасающие подробности о смерти Роузвуд, но удержать в секрете нечто столь обыденное. Из чего он заключил, что Грэнни Смит тоже не знает таких подробностей.

— Хорошо, у меня два вопроса, — прервала их Черили и обратилась к Джону. — Во-первых, вы не знаете, что с вами случилось?

— Он потерял память, много чего не помнит, — ответила за него Эпплблум.

— Хорошо, тогда следующий вопрос: вы хотите сказать, что Биг Мак никогда не рассказывал семье о том, что случилось?

— Нет, он умалчивал об этом.

Морда Черили потемнела.

— Ну тогда мы поговорим с ним о том, как хранить такие секреты от тех, кому о них действительно нужно знать, — в школе раздался звонок, указывая на начало занятий, и она поспешно добавила. — Конечно же после школы.

Черили велела жеребятам идти внутрь, но сама ещё ненадолго задержалась снаружи.

— Я зайду на ферму после уроков. Уверена, Биг Мак будет рад сообщить вам подробности, которые он до сих пор опускал.

— Я ценю это, мисс Черили, — пусть он не был настоящим Ханикриспом, и для него не имело большого значения, что именно произошло, но остальная семья заслуживала знать.

— Зовите меня просто Черили, — с улыбкой ответила она, её гнев полностью исчез.

— Должно быть, вы очень близки Биг Маку, раз он был с вами откровенен в том, о чём никогда не говорил семье, — слегка лукаво заметил Джон, и кобыла густо покраснела от его слов.

— Эмм… мы просто друзья, уверяю вас, — она принялась отрицать его намёки. — И прошу меня извинить, мне надо вести урок.

Джон ухмыльнулся, когда Черили поскакала к школе чуть быстрее, чем нужно. Она могла отрицать, но румянец выдавал её. Если она и Биг Мак ещё не были парой, то он сомневался, что такая перемена отнимет много времени. Да и мама тоже была права: Черили казалась очень хорошей кобылой, и он бы обрадовался, если бы она стала частью семьи. В которой он сам был чужаком

Уже без улыбки Джон развернулся и отправился домой. Он думал, что эти пони — всего лишь плод его воображения, но чем дольше он находился здесь, тем больше в этом сомневался. Он никогда не мог похвастаться ни умом, ни фантазией, и ему всё труднее верилось, что его разум мог придумать настолько искусную иллюзию. И если они были реальными, то он рисковал серьёзно навредить им своей непрестанной ложью. Неважно, как больно ему будет потерять новую семью, они заслуживают узнать правду до того, как слишком поверят лжи.

С болью в сердце, сравнимой с болью в спине, он решил рассказать им всё до конца дня.

Глава 7

На обратном пути Джон ухитрился дважды заплутать, и только справившись у местной кобылы-почтальона, сумел вернуться домой — как раз, когда Эпплджек вышла на крыльцо.

— Куда навострилась? — отдыхиваясь, спросил он, чем заработал пристальный взгляд от дочери.

— Пойду, с друзьями встречусь, — с неохотой ответила она.

— Ну ладно… повеселись там.

— Постараюсь.

Дочь вымученно улыбнулась и порысила прочь. А смотрящий ей вслед Джон устало сообразил, что не знает, когда она вернётся. Если он хотел исповедоваться сразу всей семье, а не повторять признание раз за разом, то теперь ему придётся дожидаться не только Эплблум из школы, но и возвращения старшей.

Он зашёл в дом, с удовольствием отметив, что обезболивающее действует, когда подъём по ступенькам принёс боль не сильнее обычной. А при виде увешанной снимками гостиной он осознал, как много ему придётся убить времени, пока вся семья не окажется в сборе.

Столь долгая прогулочка через полгородка изрядно вымотала его. Хотя он мог поклясться, что находился в куда лучшей форме; возможно, вялость была побочным эффектом лекарства. Правда или нет, но он не думал, что в состоянии заниматься тяжёлой работой. Зато теперь у него нашлось время поговорить с Грэнни Смит о чрезмерно опасных увлечениях Эплблум.

Поиски не отняли у него много времени. Она нашлась на кухне, увлечённо работающая за плитой; на столешнице выстроились несколько банок бок о бок со специями и горой яблок.

— Привет, ма. Можно поговорить с тобой?

— Хмм? — отвлеклась она. — Конечно можно. Я готовлю яблочный джем, чтобы потом продать на рынке.

— Ну… я говорил с Эплблум по пути в школу, и она рассказала мне обо всём, чем занимается вместе с друзьями.

Грэнни усмехнулась, разрезав яблоко и бросив ломтики в кастрюлю.

— Да, эти трое — просто бедовая компания. Напоминают мне меня саму, когда я была кобылкой.

— Верно… ухм… так ты знаешь, чем именно они занимаются?

— Конечно знаю, — подтвердила Грэнни.

— Разве такие занятия не кажутся чуточку слишком опасными для детей?

— Не-а, — фыркнула старая кобыла.

Джон удивлённо моргнул. Как она вообще могла думать, что они не могут быть опасными? Эплблум рассказала ему, что они летали на дельтапланах — возможно на тех самых, которые сами же и сделали! Они устраивали фейерверки! От подобных вещей люди, бывало, теряли руки-ноги!

— Но… они же впрямь опасными делами занимаются! Они могут покалечиться! — попытался он поспорить. Грэнни отвернулась от кастрюльки с медленно закипающими яблоками и посмотрела с приподнятой бровью на него.

— Ты прям как нынешние родители. Все они слишком заботятся о своих жеребятах и в итоге подавляют их. В мои дни я встревала в куда худшие передряги, чем любая из этой троицы может вообще представить, и осталась в порядке, — подумала и с гордостью добавила. — Даже лучше, чем в порядке!

— Но они же… боролись с быком!

— Бык мог сказать им прекратить и имел достаточно извилин в черепушке не поранить маленьких кобылок. Когда мне было столько же лет, я попыталась научить древесного волка трюкам для шоу талантов. И скажу тебе, эта зверюга не училась ничему, кроме как пыталась сожрать меня!

Челюсть Джона отвисла. Похоже, вся его семья — табун чокнутых пони!

— С чего тебе сдалась такая дурацкая затея?!

— Я же сказала, для шоу талантов.

— Это безумие!

— А то ж, — довольно пробормотала Грэнни себе под нос, предавшись воспоминаниям о юности.

Джон помедлил, пытаясь наскрести в мозгу слов для ответа.

— И что случилось?

— Я проиграла, — лаконично ответила Грэнни.

Он имел в виду совсем другое, но не хотел дальше поддерживать разговор, от которого разболелась голова. Сейчас он слишком устал, чтобы разбираться с этим, но не намеревался сдаваться — просто провести тактическое отступление. Как только он почувствует себя лучше и соберётся с новыми силами, то перейдёт в новое наступление. Вернее, перейдёт, если «семья» не отвернётся от него, когда откроется, что он не совсем один из них.

— Ладно, пойду прилягу ненадолго.

— Тогда поговорю с тобой позже, — махнула ему Грэнни, продолжая готовить.

Джон побрёл обратно. Он был рад, что выбрал диван в гостиной своей новой кроватью: его успокаивали наблюдающие за ним со стен бесчисленные взгляды. Кому-то могло стать не по себе от такого окружения, но его самого они умиротворяли, избавляя от одиночества. Однако, он не думал, что дождётся возвращения остальных, просто рассматривая фотографии на стенах. Его взгляд скользил вокруг, пока не наткнулся на приткнувшуюся в углу комнаты книжную полку.

Запылённые книжные корешки яснее ясного говорили, что отсюда нечасто брали что-либо. Если остальные в семье читали, то наверняка хранили свои книги где-нибудь ещё. Сам Джон тоже не мог называть себя большим поклонником чтения. Все истории казались ему слишком ненастоящими и не могли завладеть его вниманием. В любом случае у него не было лучшего занятия, против которого не запротестовала бы спина, поэтому он выбрал книгу наугад и прилёг на диван.

Краткое описание на обложке обещало ему историю о пирате и его приключениях. На деле то оказалась невероятно романтизированная книжица о пиратстве, изображавшая главного героя Блэк Мейна и его команду благородными, честными пони, а не жестокими головорезами. По правде говоря, книга наскучила ему через несколько страниц. Как с большинством других, Джон просто не мог погрузиться в неё. Пока он продирался через сюжет, его тяжёлые от ночного пробуждения глаза начали смыкаться. И спустя совсем немного времени он прикорнул.

---

Джон проснулся от сильного стука в переднюю дверь и заметил, что кто-то — наверное, мама — укрыла его одеялом, пока он спал. Дверь открылась, и внутрь вошли Черили и Эплблум.

— И зачем нам стучаться, если я живу здесь?

— Однако, я не живу, поэтому будет вежливым постучаться, — терпеливо объясняла Черили раздосадованной кобылке. — Здравствуйте, мистер Ханикрисп, и простите, что разбудила вас.

— Не, всё нормально. Я просто… читал, — Джон подобрал соскользнувшую на пол книгу и помахал ею в знак доказательства.

— Похвальное увлечение. Эплблум стоило бы поучиться на вашем примере, — на этих словах учительницы Эплблум украдкой закатила глаза.

— Кто там? — голос Грэнни Смит предупредил её появление. — Ба, да это ж Черили! — увидев ответ на свой вопрос, она проковыляла к гостье и по-дружески обняла её. — Что привело тебя в нашу глухомань?

Черили ответила на объятие старой кобылы с не меньшей теплотой.

— На самом деле я пришла сюда ради Биг Мака.

— Неужели? — почти без утайки Грэнни хитро подмигнула Ханикриспу. — Что ж, он работает в амбаре и будет рад увидеть тебя. Я обязательно позволю вам молодым побыть немного времени наедине.

— Это излишне, — быстро возразила учительница, — тем более, моё дело затрагивает всю семью Эпплов, и, по существу, вы должны пойти со мной.

— И что бы это могло быть? Возможно, ты хочешь сделать какое-то объявление? Должна ли я обратиться к Пинки Пай за помощью? — губы Грэнни растянулись в намекающей улыбке.

— Что бы вы ни предполагали между мной и ним, уверяю вас, вы неправы. Мы просто хорошие друзья, — заявила Черили с раздражением и лёгким смущением.

— Да… настоящие хорошие друзья, — пробормотала Эплблум себе под нос, что Черили предпочла проигнорировать.

— Ладно-ладно, если ты хочешь утаивать свои чувства, то я думаю, это не моё дело. Просто имей в виду, Биг Мак красивый молодой жеребец. Если ты ничего не предпримешь в ближайшее время, какая-нибудь другая кобыла наскочит и уведёт его от тебя, — Черили уже открыла рот, но Грэнни не дала ей заговорить. — Так если дело не в этом, к чему вся суета?

— Биг Мак скрывал что-то о папином исчезновении, — встряла Эплблум. — Что-то, о чём он рассказал только мисс Черили.

— Это так? — нахмурила брови Грэнни.

— Да. Знай я, что он не рассказал вам, то заставила бы его признаться раньше, — решительно кивнула Черили. — Эпплджек рядом? Она тоже должна услышать.

Грэнни покачала головой.

— Она ушла к друзьям недавно и, возможно, будет ещё нескоро.

— Тогда вы просто расскажете ей позже. У меня не так много времени, мне ещё надо проверять школьные работы.

Вчетвером они направились в амбар. При их появлении возившийся с инструментами Биг Макинтош обернулся и неловко улыбнулся. Когда Джон привык к неяркому свету, ему на глаза попалась куча сена в углу, из-под которой выглядывал бок ящика с бутылками. Эплблум была права: сестра с братом совсем не умели прятать.

— Биг Макинтош Эппл! — повысила на него голос Черили, как если бы он был одним из её учеников, которого она уличила за списыванием на экзамене. Биг Мак шумно сглотнул, не уверенный, чем он заслужил её гнев, но и не чувствовавший себя менее неуютно из-за отсутствия знаний.

— Привет, Черили…

— Это правда? Ты никогда не рассказывал собственной семье об отце то, что ты рассказал мне? — спросила она, сведя брови и глаза в осуждающем взгляде. А у Биг Мака глаза расширились от испуга и заметались по рассерженным и любопытным мордам перед ним.

— Так. Это. Правда? — снова спросила Черили, выделяя каждое слово. Наконец, Биг Мак смиренно кивнул, и кобыла разочарованно вздохнула.

— Когда ты сказал, что не говорил нипони, кроме меня, я подумала, ты имеешь в виду пони вне твоей семьи. Почему ты не рассказал им?

Биг Мак стыдливо опустил голову.

— Я… я испугался. Сначала я думал, они возненавидят меня за то, что я сделал, а затем — за то, что не рассказал раньше.

Грэнни Смит подошла к внуку, пока он сидел, поникший и готовый разрыдаться, и успокаивающе положила копыто ему на плечо.

— Мы твоя семья и не можем ненавидеть тебя, неважно, чего ты там устроил.

— Именно! — Джон поддержал мать. — Я не помню, что ты сделал, но теперь это не важно. Отец не перестанет любить сына только из-за того, что он совершил ошибку.

— Ээ… ну да, что они сказали! — пискнула Эплблум, совершенно точно не желая остаться единственной из Эпплов, кто не утешит своего брата.

— Ну, а теперь что думаешь? — спокойно и чуть подбадривающе спросила Черили. — Ты можешь рассказать им о том, что случилось?

Биг Макинтош перевёл взгляд с пола на неё и кивнул.

---

Прошло около недели со смерти Роузвуд, а семья Эпплов до сих пор не могла оправиться от потери. Макинтош, тогда ещё не выросший достаточно, чтобы полностью соответствовать имени, решил — даже пообещал себе — больше не плакать из-за смерти мамы, ведь большие жеребчики не плачут. Надо было идти в школу, которую он, убитый горем, пропускал несколько дней.

Однако другие жеребята, хоть по большей части и не хотели ему ничего плохого, из любопытства столпились вокруг него, забрасывая градом вопросов. Он был вынужден переживать всё, но крепился и удерживал слёзы почти до самого конца. Только когда учитель, старый мистер Чалк Даст, остановил их вопросы, одна кобылка ухитрилась встрять и спросила нечто, шедшее вопреки всему, что семья втолковывала Макинтошу минувшую неделю.

— Разве это не значит, что ты виноват в смерти твоей мамы?

Плотина, сдерживающая слёзы, мгновенно рухнула, и они крошечными реками залили его мордочку. Свесив голову, он уставился в пол и крупно задрожал всем телом от рыданий.

— Она не имела в виду этого, не принимай близко к сердцу, — Чалк Даст попытался успокоить плачущего жеребёнка, но едва он подошёл, как Макинтош попятился от него. Большего старый жеребец не успел предпринять: Мак развернулся и помчался из школы, пропуская мимо ушей взволнованные окрики учителя.

Он проскакал весь путь до дома, и слова кобылки повторялись в его голове, смешиваясь с воспоминанием о маме, когда она встала между ним и ужасной химерой, и велела ему бежать; то было его последнее воспоминание о ней. Та кобылка была права. Только он виноват, что мама умерла. Не родись он, сейчас она осталась бы жива!

Распахнув грудью дверь дома на семейной ферме и проигнорировав внезапный крик внутри, Макинтош устремился прямо в свою комнату, где кинулся на кровать и бурно зарыдал в подушку.

Звук открывшейся двери дал знать о появлении другого пони. А судя по тяжёлому стуку копыт, это был отец, Ханикрисп Эппл. Макинтош вздрогнул, когда широкое копыто опустилось ему на спину, но оно лишь утешающе погладило его. Обмякнув, с дрожащими губами он посмотрел наверх, на рослого красного жеребца со слегка поседевшей гривой.

— Это всё моя вина! — всхлипнул Мак. — Если бы не я, мама… — свежие слёзы пролились по мордочке жеребчика, пока его голос застрял в горле. От стыда он не мог дальше смотреть в глаза отцу и уткнулся обратно в подушку.

— Тш-ш-ш, ты не виноват. Мы знаем, ты не хотел, чтобы так случилось, — утешал его Ханикрисп. — Нипони не винит тебя.

Макинтош не ответил, продолжая всхлипывать в подушку, а отец всё поглаживал его по спине в попытке умалить боль. Со временем отчаянные всхлипы жеребёнка стихли, когда он уснул, обессилев от плача.

Проснувшись, Макинтош обнаружил себя под одеялом: должно быть, отец укрыл его. Сонно выбравшись из кровати, он увидел, что в окно заглядывало вечернее солнце: школу он пропустил бесповоротно. Ну и пусть.

Так же Макинтоша не волновали слова отца. Никто, кроме него, не виноват в смерти мамы. Не будь его рядом, с ней всё было бы хорошо сейчас, и он точно знал, что семья думала так же. Его присутствие только причиняет боль, и он вознамерился исправить это. Он не сможет причинить больше боли, если его не будет рядом.

Макинтош прошёл на кухню и расстелил на полу старую простыню, куда выложил немного еды из холодильника и связал углы вместе в подобии мешка. Сжимая его в зубах за узел, он вышел через переднюю дверь, стараясь не столкнуться с кем-нибудь из своей семьи. В дровяном сарае, где хранились срезанные ветки яблонь, он выбрал подходящую и привязал к ней свои припасы. Конец был немного обломан и слегка царапал губы, когда Макинтош на пробу ухватил его ртом, но если быть осторожнее, это не станет проблемой. Собрав всё должным образом, теперь он мог уйти.

Но куда ему идти?

Надо отправиться туда, где никто из Эпплов не найдёт его и не заставит вернуться. В Понивиле его наверняка быстро обнаружат: если не семья, то кто-нибудь из жителей узнает его и вернёт. Можно отправиться в Кантерлот, но у него нет денег на поезд и придётся идти пешком. Да и выбор тоже не самый лучший, так как любой королевский стражник задержит одинокого жеребёнка и попытается найти его родителей — без сомнений. Нужно такое место, куда ни один пони не доберётся, и единственным таким местом, приходящим на ум, был Вечнодикий Лес. Пони всё время твердили, что это опасное место, но как может быть опасной куча деревьев? Он провёл всю свою жизнь среди них, чем же эти могут отличаться? Утвердившись во мнении, он двинулся в путь по окраине городка, не желая быть пойманным ещё до того, как он уйдёт.

Глядя на приближающийся край леса, Макинтош гадал, почему все пони так боятся этого места. На вид здесь было спокойно и умиротворяюще. Пение беззаботных птах наполняло воздух, отгоняя все дурные предчувствия. Ещё раз убедив себя, что это всего лишь деревья, и угомонив пробирающие его опасения, он ступил под сень Вечнодикого Леса.

Он прошёл совсем немного, когда щебет померк, оставив жуткую тишину, нарушаемую только шагами жеребёнка через кусты, царапавшими его ноги и оставлявшими в шерсти сор и листочки. К тому же меркнуть стало и в буквальном смысле: чем дальше, тем меньше света пропускали сгущающиеся кроны.

Макинтош начал сомневаться в своём решении, но не настолько, чтобы вернуться. Никакое волнение не отменяло того, что он оставался проклятием для своей семьи и должен был уйти — если не ради себя, то ради них. Он зашёл ещё глубже, и тишина опять нарушилась лесными звуками, большинство из которых жеребёнок не узнавал. Ему стали мерещиться шорохи в окружающих кустах, и навостряя уши, он вздрагивал, заслышав, как нечто проходит рядом. И он мог поклясться, что лес зовёт его по имени, и дрожал от страха перед звавшим его чудовищем.

Это случилось, когда он смотрел в сторону зловеще качающейся ветки. Шагнув вперёд, Макинтош наткнулся на что-то большое и твёрдое и с визгом отскочил, чуть не выронив котомку. В ужасе он уставился на чудище. Оно казалось сделанным из дерева, немного возвышалось над ним и таращилось в упор, скалясь длинным, полным бритвенно-острых клыков рылом. Будь света больше, или наберись он смелости присмотреться, Макинтош, возможно, заметил бы, что монстр давным-давно застыл изваянием и ничем не угрожал, но он был перепуган и едва ли мог контролировать себя.

Он закричал во всю глотку и галопом понёсся прочь от чудовища. Что-то выкрикнуло его имя и шумно помчалось через лес следом — громче его собственного бега. Воображение нарисовало жеребёнку хищника, который издавал эти звуки, и он припустил ещё быстрее.

Макинтош заметил впереди просвет и бросился прямо к нему, надеясь выбраться из этого богиней забытого леса. Он выскочил на яркий свет — и оказался мордой к утёсу, едва успев остановиться и не сорваться с края. Тварь, которая гналась за ним, подобралась ближе, не оставляя времени искать безопасный путь вниз. Встав рядом с проломом в кустах, который сам же и проделал, Макинтош покрепче ухватился зубами за палку, готовый ударить существо, едва оно сунется сюда.

Что-то прорвалось через пролом, и в тот самый миг он ударил, вложив все силы. И слишком поздно заметил, что явившаяся фигура принадлежала его отцу. Ханикрисп вскинул копыто, пытаясь заслониться, и ржанул от боли, когда конец палки ударил его. Удара оказалось достаточно, чтобы жеребец потерял равновесие, споткнулся и завалился к краю обрыва.

— Папа! — в ужасе крикнул Мак, когда отец сорвался вниз. В его груди всё сжалось от тошнотворного хруста, с которым взрослый пони ударился об оказавшуюся на пути ветку большого дерева. Мгновения спустя Ханикрисп врезался в землю далеко внизу. Вокруг него взвилась и злобно зажжужала от внезапного вторжения в рощицу стайка маленьких, пурпурных, светящихся существ.

У Макинтоша перехватило дыхание. Он не мог убить обоих своих родителей!

Папа не мог умереть! Наверняка он пережил падение!

Торопливо заозиравшись в поисках безопасного спуска, Макинтош обнаружил-таки в нескольких метрах от себя извилистую тропку в скале. Узкая, не самая лёгкая на вид, она всё же позволяла ему добраться до рощицы. Во время спуска он упустил отца из виду, но упорно продолжал двигаться дальше, зная, что непременно найдёт его там.

Уже почти в самом низу жеребёнка ошеломила вспышка пурпурного света, которая заставила его потерять равновесие и сорваться с тропинки. Хоть до земли оставалось немного, но этого хватило, чтобы выбить воздух из лёгких Макинтоша и ненадолго сбить с толку, и вполне могло статься, наставить несколько синяков, которые потом будут долго ныть. С трудом поднявшись на ноги, жеребёнок бросился к тому месту, где последний раз видел отца.

Свернув за выступ скалы, Макинтош поражённо замер. Ханикриспа Эппла нигде не было видно. Лишь несколько пурпурных существ по-прежнему кружили в воздухе, да на земле темнела лужица крови.

Глава 8

Эпплджек постучала в дверь библиотеки, где жила её подруга Твайлайт Спаркл. Вряд ли можно было назвать практичным то, что библиотеку выстроили внутри великанского дерева, но у очевидцев она оставляла неизгладимое впечатление. Спустя несколько мгновений дверь открылась, явив Твайлайт.

— Вот и ты, Эпплджек! Опаздываешь!

— Извиняюсь, Твай, просто многоватенько работы пришлось сделать сегодня.

— Понимаю, у всех нас работа, хотя кое-кто мог бы относиться к своей посерьёзнее.

Эпплджек усмехнулась пришедшему на ум образу голубой пегаски. Рейнбоу Дэш определённо не помешала бы более строгая рабочая дисциплина, ибо половину рабочего дня кобыла дрыхла на облаках, которые должна была расчищать.

— В любом случае, остальные уже собрались, заходи!

Эпплджек последовала за Твайлайт внутрь. Как та и сказала, все подруги уже присутствовали. Всегда ухоженная белая единорожка Рэрити разговаривала с Флаттершай, аккуратно отпивая чай из чашки. Сама застенчивая жёлтая пегаска со слабой улыбкой кивала в ответ на сплетни. Пинки Пай устроилась за столом с закусками, загребая в рот больше сладостей, чем многие пони съедали за месяц. Всегда стремившаяся показать парочку новых трюков Рейнбоу Дэш парила по стеснённому пространству библиотеки, выписывая узоры, прыжки, нырки, сальто и витки за витками в изумительной демонстрации своих способностей как летуньи. Эпплджек застала лишь самый хвост её представления; спустя мгновение та неизбежно врезалась в одну из множества книжных полок и вмиг оказалась погребена под водопадом книг.

— Рейнбоу Дэш! — прикрикнула Твайлайт на легкомысленную подругу. Голова оной выглянула из-под горы смешавшихся томиков.

— Чегой? — беспечно спросила обрамлённая радугой морда.

— Что я говорила тебе насчёт полётных трюков в библиотеке?

— Не знаю. Ты так долго чего-то там болтала, поэтому я прекратила слушать.

Уши Твайлайт яростно дёрнулись, когда она заговорила сквозь сжатые зубы.

— Я просила не выполнять их!

— Правда? Тогда накой в прошлый раз ты мне все уши прожужжала, если просто хотела сказать не делать этого?

— Я… просто… аргхх! Забудь! — Твайлайт прорысила к ведущим на второй этаж ступенькам. — Спайк!

— Да, Твайлайт? — фиолетовый дракончик выглянул из двери наверху лестницы.

— Мне понадобится твоя помощь, чтобы убрать устроенный Рейнбоу беспорядок.

Спайк недовольно сморщил нос.

— Разве она сама не должна за собой убрать?

— Обычно я бы с тобой согласилась, но она же ни в коем случае не последует моей системе расстановки книг, а я не собираюсь находиться в неправильно рассортированной библиотеке.

— Она совершенно права, я просто абы как засуну их обратно, — со странной гордостью объявила Рейнбоу, заслужив свирепый взгляд от Твайлайт.

— Но я же собрался прочитать новых выпуск Могучих Пони! — у Спайка аж хвост поник. — Можно мне убраться позже? И скорее всего, Рейнбоу устроит бардак по-новой.

— Хорошо, но если в итоге мне снова придётся наводить порядок самой, тогда ты месяц не получишь драгоценностей.

Содрогнувшийся от угрозы Спайк поспешил скрыться обратно за дверью.

— Не волнуйся, я не забуду.

— Теперь, когда мы все собрались, будешь ли ты так любезна дать нам знать, что у тебя за большое объявление? — спросила Рэрити у Твайлайт.

— О! О! О! Это о том пони, кого ты нашла вчера у Вечнодикого Леса?! — Пинки Пай подскочила к Твайлайт, жаждая получить ответ.

— Пони был возле Вечнодикого? — встряла Флаттершай обеспокоенным голосом. — С ним… или ней… всё в порядке?

Эпплджек заёрзала от того, в каком направлении пошёл разговор, но прикусила губу и промолчала.

— Да, это о том пони, и он в порядке… в основном. Его спина повреждена, но он выздоровеет.

— Да! Я так и знала, что в городе появился новый пони! — Пинки подпрыгнула в воздух и возбуждённо вскинула копыто только затем, чтобы быстро обуздать себя. — В смысле, это ужасно, что он пострадал! Знаю! Я устрою ему большую «Добро пожаловать в Понивиль и сожалеем, о твоей спине» вечеринку! — её временная сдержанность испарилась, когда она невесть откуда вытащила свою праздничную пушку и пальнула на всю комнату конфетти, добавив беспорядка — и работёнки Спайку.

— Успокойся, Пинки, ты можешь устроить ему вечеринку, но только, если он чувствует себя достаточно хорошо для неё, — отчитала Твайлайт свою розовую подругу.

— Ла-а-а-адно.

— В любом случае, я пригласила всех вас не только, чтобы сказать, как я нашла пони. А о том, кто он.

— О! Он какая-то знаменитость?! — возбуждённо воскликнула Пинки, начисто проигнорировав просьбу Твайлайт успокоиться.

— Он — Вондерболт? — Рейнбоу Дэш наконец-то полностью выбралась из-под горы книг.

— Или издатель всемирно известного модного журнала, который высматривает перспективных дизайнеров, чтобы представить в своём следующем выпуске! — вставила свою догадку Рэрити и затем мечтательно уставилась в никуда, представляя открывающиеся возможности.

— Нет, ничего подобного! — Твайлайт быстро отвергла все предположения подруг и подошла к Эпплджек. — Его зовут Ханикрисп Эппл, и он давно пропавший отец Эпплджек!

Пинки Пай театрально ахнула.

— В самом деле? Ох кексики мои! Это потрясающе!

— Агась, думаю, что так, — вяло улыбнулась Эпплджек.

— Не пойми меня превратно, Эпплджек, но ты не кажешься такой счастливой, какой должна быть пони, которая недавно воссоединилась со своим отцом, — подметила Рэрити. — В чём дело?

— Ни в чём, — возразила Эпплджек, однако постаралась не встречаться со взглядом Рэрити.

— Вот только не надо, ты худшая лгунья из всех, кого я знаю, — без обиняков заявила Рейнбоу Дэш.

— Что случилось? Я думала, что ты рада, — спросила Твайлайт, нахмурив бровь от беспокойства.

— Я была поначалу, во всяком случае.

— Тогда что изменило твоё мнение? — нажала Твайлайт.

— Ну… он говорит, что не помнит никого из нас, за исключением Грэнни.

— Мамочки… должно быть это ужасно для тебя, — охнула Флаттершай.

— Признаю, это больно, когда твой отец не узнает тебя, но это я ещё бы пережила. Он довольно хороший и всё такое, и я хочу дать ему шанс, но… — Эпплджек притихла.

— Но что, дорогуша? — спросила Рэрити.

Эпплджек мгновение собирала мысли воедино:

— Но у меня такое чувство, что он скрывает что-то от нас. Всякий раз, когда мы заговариваем о его прошлом, он начинает нервничать. Я думаю, он лжёт нам о том, что не знает, где он был.

— Ты думаешь, он делает это злонамеренно? — спросила Твайлайт.

Морда ЭйДжей сморщилась, когда она задумалась над этим.

— Не уверена, но не думаю. На вид он действительно заботится о нас и не сделал ничего плохого. Я с трудом думаю о нём, как о плохом пони.

— Может быть он чейнджлинг! Он может точь-в-точь притвориться твоим отцом и попытается высосать всю твою любовь! — с жаром предположила Рейнбоу Дэш.

Когда Эпплджек содрогнулась от слов Дэш, Рэрити и Твайлайт свирепо глянули на неё, словно говоря «ты не помогаешь».

— Чего? — Рейнбоу съёжилась под общими рассерженными взглядами. — Мне просто показалось, что будет потрясно ещё разок сразиться с чейнджлингами.

— Я не думала о таком, — задумчиво сказала Эпплджек. — Соглашусь, что это объяснило бы его дырявую память, и почему он скрывает своё прошлое от нас. Но нет, зачем чейнджлингу притворяться моим отцом и говорить, что он не узнаёт нас? В этом нет ни капли смысла, — вздохнула фермерша. — Мне просто хочется, чтобы он достаточно доверял мне и рассказал, что скрывает.

— Ты не спрашивала его? — спросила Пинка Пай голосом, как будто в мире не было ничего очевиднее.

— Что, прости?

— Ты говоришь, что не думаешь, что он скрывает чего-то там подлое, и что он хороший пони, так? Ну тогда почему бы тебе просто не спросить его?

— Я… ух… — пролепетала Эпплджек, переваривая всю простоту предложения. — Я вообще об этом не думала, — со смущением призналась она.

— Ну тогда пойдём! Ты спросишь его, а я познакомлюсь с твоим отцом! — предложила Пинки Пай, довольно порысив к двери.

— Да, думаю, это хорошая идея, — согласилась Эпплджек, тоже вознамерившись уйти, однако, Рейнбоу Дэш преградила ей дорогу.

— Постой-ка! — вскричала пегаска. — А что, если он в самом деле чейнджлинг?

— Я почти уверена, что он не чейнджлинг, — попыталась возразить Твайлайт.

— Но что, если да? — заспорила она в ответ. — Я не позволю вам столкнуться с ним без меня!

— Я бы с удовольствием встретилась с отцом Эпплджек, — подхватила Рэрити, раздражённо посмотрев на Дэш. — Уверена, что он настоящий джентлькольт, а не чейнджлинг.

— Эмм… мне бы тоже хотелось пойти, если никто не против, — почти шёпотом добавила Флаттершай.

— Я думаю, все мы хотим пойти и поддержать тебя, Эпплджек, — заявила Твайлайт Спаркл.

На мордочке ЭйДжей появилась улыбка при взгляде на нетерпеливые морды подруг.

— Спасибо вам всем.

---

— Остаток дня я пытался найти его, а затем осознал, что он пропал, и в этом была моя вина. Я побежал обратно домой и заперся в своей комнате, где я не мог больше причинять вреда пони-либо. А остальное вы знаете, — закончил свою историю Биг Макинтош и жалко уставился в покрытый сеном пол.

— Теперь вы всё знаете, — Черили обратилась ко всем Эпплам, а затем и к Биг Маку со следующими словами. — Разве тебе не стало лучше, когда ты снял всё это со своего сердца?

— Не-а, — буркнул Биг Мак, избегая встречаться глазами с пони в амбаре.

— Не кори себя так, — Грэнни попыталась утешить его. — Это была случайность. К тому ж твой отец вернулся, и он в порядке, ты не убил его.

Джон проглотил образовавшийся в горле комок. Только что Биг Мак признался в том, что утаивал дюжину лет — просто боясь возможной ненависти семьи за столь долгое утаивание; как и сам Джон боялся, если он будет хранить свою тайну дольше. Он не мог позволить им продолжать верить лжи, не тогда, когда этот жеребец только что проявил смелость, признавшись в правде. Джон откашлялся в попытке привлечь внимание всех.

— Мне тоже нужно вам кое о чём рассказать.

— Хмм? История Биг Мака заставила тебя о чём-то вспомнить? — с толикой надежды повернулась к нему Грэнни.

— Эмм… не совсем, нет, — Джон заёрзал.

— Дык не томи нас! Выкладывай! — подбодрила она.

— Ещё нет, — покачал головой Джон. — Я хочу, чтобы вся семья услышала это.

— Так нам придётся ждать Эпплджек? — спросила Эплблум с ноткой разочарования.

— Не беспокойтесь на мой счёт.

Джон чуть не выпрыгнул из шкуры от внезапного голоса Эпплджек. Остальные собравшиеся пони повернулись, чтобы увидеть её, вбегающую рысцой в амбар — и не одну. Её сопровождали пять кобыл различных цветов. Последняя вошедшая, особенно ухоженная белая единорожка, чувствовала себя в амбаре неуютно — равно как и смотрелась неуместно. С каждым шагом она крайне осторожно наступала копытом, чтобы не вступить в нечто неприятное.

— Сколько ты там простояла? — спросил Джон.

— Достаточно долго, чтобы услышать солидный кусок истории Биг Мака.

— Не могла дать знать, что ты здесь?! — выразил он недовольство.

— Не так забавно на своей шкуре? — хмыкнула Эпплджек, и осёкшийся Джон невольно припомнил сегодняшнее утро.

— Погодите-ка минутку, что вы все забыли в моём амбаре?! — опомнилась Грэнни Смит, обводя всех растерянным взглядом.

— Мы здесь, чтобы поддержать Эпплджек! — брякнула радужногривая пегаска.

— Э-э-э… чего? — растерянно переспросила Эплблум.

— Говори за себя, Дэши! Я здесь, чтобы завести нового друга! — чисто-розовая пони подпрыгнула к Джону, схватила его копыто в своё и энергично затрясла. — Приветик! Я Пинки Пай! Как вас зовут? Ханикрисп или нечто другое, более жукоподобное?

— Чего? — Джон повторил предыдущий вопрос Эплблум, не в силах придумать что-то ещё в ответ на крайне необычный вопрос. Что она имела в виду под «жукоподобным»?

— Мне нужно знать, какое имя написать на тортике! —с широкой дружелюбной улыбкой ответила пони.

Не успел Джон отреагировать, как голубо-радужная пегаска подскочила и оттащила розовую пони за хвост.

— Итак… — снова заговорила Эпплджек, рассеянно попинывая рассыпанное по полу сено и избегая смотреть на Джона. — Ты хотел рассказать нам что-то? — она глубоко вдохнула, успокаиваясь, и заставила себя взглянуть ему в глаза. — Ну, у меня тоже есть парочка вопросов к тебе.

В голове Джона зазвенели тревожные звоночки; возможно, он уже слишком долго ждал.

— Если ты не против, я начну первым.

Эпплджек кивнула в знак согласия, и Джон сам вдохнул поглубже, готовясь взорвать бомбу, хоть и в переносном смысле.

— Я не твой отец.

Тишина пала на амбар, пока все усваивали его признание. У некоторых разинулись рты от такой новости.

— Ты так легко сознался? — нарушила тишину Эпплджек, когда к ней вернулся дар речи.

— Да. Я не Ханикрисп Эппл.

— Ты не… папа? — неуверенно сказала Эплблум, в чьём голосе было больше неверия, чем вопроса. Джон шагнул к юной кобылке и положил большое копыто ей на плечо.

— Послушай, только то, что я не твой настоящий отец, не значит, что ты мне безразлична. Вы все дороги мне, и я люблю каждого из вас.

— А ну-ка всем тпру! — вмешалась вспылившая Грэнни Смит. — Не мой Ханикрисп?! Чепуха! Я оглядела тебя всего и нашла все-все старые приметы, которые есть только у моего сына!

— Ты чейнджлинг?! — не дав Джону ответить на протесты Грэнни, радужногривая пегаска метнулась к нему, чуть не сшибив Эплблум и заработав несколько неодобрительных взглядов, и принялась размахивать передними ногами перед его мордой. — Потому что я в любой момент готова ещё раз полягаться с вами, уродцы!

— Погоди, Дэш, — вмешалась Эйджей. — Он признался, что не мой отец, поэтому дай ему договорить.

Недовольно всхрапнув, Дэш подала назад, но продолжала пристально смотреть на Джона.

— Спасибо, Эпплджек, — Джон улыбнулся дочери, и она неуверенно попыталась ответить ему тем же, пусть это и выглядело не совсем естественно. — Честно говоря, я долго думал, что просто выдумал всё… вообще всё вокруг. Всё, что случилось здесь за последние пару дней, казалось таким невероятным.

— Ты тянешь время, — заявила Дэш. — Если ты не отец ЭйДжей, тогда кто ты?

— Я Джон Эппл. Я фермер без семьи, которую мог бы назвать своей, и я на самом деле не пони.

— Не пони? То есть вы в самом деле чейнджлинг? Это безусловно объясняет, как вы можете выглядеть в точности как отец Эпплджек, — вмешалась Твайлайт.

— Те монстры-оборотни, с которыми, как сказала Эплблум, вы сражались недавно? — Твайлайт кивнула на его вопрос. — Тогда нет, я не один из них… по крайней мере, мне так не кажется.

— Тогда кто ты? — нажала Эпплджек.

— Не знаю, известно ли вам про таких как мы, но я человек.

— Человек? — пробормотала Грэнни Смит себе под нос. — Звучит ну очень знакомо…

— Люди могут превращаться? — спросила Твайлайт.

— Нет! — почти выкрикнул Джон. — Вот почему я думал, что выдумал всё это место! Я думал, вы все просто выдумка моего воображении, мои искажённые воспоминания!

— Я так полагаю, то, что ты не мой отец, объясняет, почему ты не помнишь нас, — Эйджей задумалась над его словами, — но почему ты лгал о том, что знаешь Грэнни?

— Я не лгал… но тогда странно, если всё здесь по-настоящему. Она в самом деле ну вылитая ма, только в виде пони, а не человека.

— Постой, ты хочешь сказать, что там, откуда ты пришёл, тоже есть Грэнни Смит? — спросила Твайлайт.

— Ну, она не звала себя Грэнни Смит и умерла добрую дюжину лет назад, но да. И это не всё, у меня на ферме были лошади… эээ… они как большие пони, только не разумные, и их звали Мак, Джеки и Блоссом. Более того, ма и па дали мне прозвище Ханикрисп, когда я был ребёнком.

— Это не имеет никакого смысла, — озадаченно ответила ЭйДжей.

— Так ты из некой параллельной вселенной? — предположила Твайлайт.

— Пара… чего? — переспросил Джон.

— Параллельной вселенной. Вроде как мир, похожий на наш собственный, но имеющий определённые ключевые отличия. В вашем случае, первоначальное отличие заключается в виде его жителей.

— Хорошо, предположим, что он из одного из тех миров, о которых ты говоришь. Как он угодил сюда? — спросила ЭйДжей.

— Я не знаю, — Джон ответил на её вопрос. — Я знаю только, что я повредил спину и мог потерять ферму, поэтому накачался обезболивающими и пошёл в лес, с намерением убить себя. Я не помню ничего после того, как добрался до леса.

— Погоди-ка секундочку… ты говоришь, что был человеком? — Джон кивнул на вопрос матери. — Это те двуногие твари, которые носят кучу одежды из-за того, что у них совсем мало волос?

— Да, откуда ты знаешь? — Джон смерил мать подозрительным взглядом.

— И ты сказал, что звали тебя Джон Эппл?

— Да, но какая разница? — фыркнул Джон, немного раздражённый, что мать не отвечает на его вопросы.

Грэнни Смит победно усмехнулась.

— Ты не человек и никогда им не был.

— Ты о чём, Грэнни? — спросила Эпплджек.

— Я про то, что он всё выдумал, осознаёт он это или нет.

— Не говори глупостей! Ты правда считаешь, что я не хочу быть частью семьи? — упрекнул Джон свою мать, но самодовольная улыбка не исчезла с её морды.

— Если ты человек и прожил всю жизнь, как один из них, то сможешь ответить на несколько вопросов, — парировала она.

Джон был ошеломлён её вызовом, но принял его:

— Конечно, спрашивай о чём угодно!

— Как меня зовут?

— Грэнни Смит.

— Не здесь, — покачала она головой, — я про твою человеческую мать. Ты сказал, что она не звала себя Грэнни Смит. Как же её звали?

Джон замолчал, напрягая мозг, но, как и в прошлый раз, он не смог припомнить её имени.

— Я… я не помню, — признался он.

— А что насчёт ближайшего городка, где ты жил?

— Ну это просто! Он назывался… назывался… — Джон выпучил глаза, осознав, что название так же ускользнуло от него. Улыбка Грэнни стала шире.

— Постой… ты ничего не помнишь и о своём настоящем доме? — в замешательстве вмешалась Эпплджек. — Какого сена тут происходит?

— Он не помнит ничего, потому что этого не было взаправду, — объяснила Грэнни. — Всего его якобы воспоминания — просто вариации чего-либо отсюда.

— Это неправда! — выкрикнул Джон, отчаянно цепляясь за одно из оставшихся воспоминаний. — Джейкоб! Он мой сосед, и я оставил мою ферму ему по собственной воле!

— Ты говоришь про дядюшку Коббса? — пискнула Эплблум.

— Пардон?

— Она говорит о брате Роузвуд, Джунипере Коббсе, — ответила Грэнни на вопрос Джона. — Не самый умный тип, но у него есть ферма в Эпплузе, где он выращивает кукурузу и можжевёловые ягоды.

Сердце Джона ухнуло в живот. Даже у Джейкоба здесь нашёлся двойник? Он почувствовал, словно земля ушла из-под копыт, и он остался без опоры, на которой покоился всю жизнь.

— Погодите, — недоверчиво заговорила Твайлайт. — Вы говорите, что его воспоминания о другом мире — просто искажённые воспоминания отсюда, но что же тогда о людях?

— У меня ещё есть туз в гриве, деточка, — Грэнни спокойно отнеслась к её вопросу, затем повернулась обратно к сыну. — Ты так и не удосужился посмотреть свои вещи в сарае?

— Не-а, как-то не до этого было.

— Тогда, думаю, тебе стоит пойти за мной.

Собравшиеся пони смотрели, как престарелая кобыла поковыляла из амбара. Некоторые из них в растерянности переглянулись, а затем все последовали за ней в маленький сарай.

— Всем там будет тесновато, так что дайте минутку, и я вернусь, — сказала им Грэнни, прежде чем юркнула в сарайчик.

— Как думаете, что она собирается достать? — спросила Флаттершай, ни к кому конкретно не обращаясь.

— О! Может быть это тортик! Надеюсь, что там тортик! — с энтузиазмом предположила Пинки Пай.

— С какой стати ты вообще подумала, что она хранит торт в сарае? — Рэрити с досадой уставилась на розовую подругу.

— А нипони не хранит разве? — Пинки Пай ответила вопросом на вопрос.

— Нет, я уверена, что только ты, — закатила глаза Рейнбоу Дэш.

— Ей же хуже! — заявила Пинки, порывшись в дупле ближайшего дерева и выудив трёхслойный торт с шоколадной глазурью, который целиком запихнула в себя.

Спустя несколько мгновений тишины, нарушаемой только чавканьем Пинки, Эплблум подала голос.

— Так… нипони не интересно, что это были за странные светящиеся существа, которых упоминал Биг Мак? Может быть, они как-то связаны с исчезновением папы.

— Вообще-то я думаю об этом же, — Твайлайт Спаркл ответила с огоньком в глазах. — Я уже запланировала поискать их в моей книге «Твари Вечнодикого», когда вернусь в библиотеку! Не знаю, буду ли я счастливее найти их, или же нет. Это так здорово, открыть новое магическое создание!

— Меня больше интересует найти способ помочь папе, — с каменной мордой сказала ЭйДжей.

— Нашла! — крикнула изнутри Грэнни Смит.

Все прервали разговоры, когда Грэнни вышла из сарайчика, балансируя коробкой на спине, которую тут же уронила на землю и открыла. Она оказалась набита старыми комиксами; Грэнни перебрала их, пока не ухватила один и вытянула.

— Давай, взгляни и скажи мне, если это не подтверждает того, о чём я говорила.

Джон шагнул вперёд и взглянул на обложку. На ней он увидел картинку с большим красным человеком, который нёс большую сумку и щедро сеял семена из неё. С немалой долей неверия Джон вслух прочёл заголовок.

«Приключения Джонни Яблочного Семечка».

Глава 9

Джон смотрел на обложку комикса, который мать положила перед ним. Джонни Яблочное Семечко ^[1]. Джон Эппл. Конечно, он всегда знал, что их имена невероятно совпадали, но ведь это было именно простым совпадением. Должно им быть.

— Прошу прощения, но могу ли я взглянуть? — голос фиолетовой единорожки отвлёк его от своих мыслей.

— Хмм? О, ну разумеется, мисс?..

— Твайлайт Спаркл. Я та, кто нашла вас на границе Вечнодикого леса и перенесла в больницу.

— А, точно. Спасибо, — сказал он, передавая ей комикс.

— Не стоит, — с улыбкой ответила она и, достаточно изучив обложку, принялась пролистывать комикс. — Так… вот так вы выглядели человеком?

— Более-менее, — слегка нерешительно согласился Джон. Наверняка она подумала, что он сошёл с ума. Честно говоря, он и сам думал об этом.

— Очаровательно. Здесь упоминается о том, что история вдохновлена миром людей в зазеркалье. Возможно, именно оттуда вы пришли.

Мир людей в зазеркалье? Ну вот совершенная нелепица! Часть разума Джона начала задаваться вопросом, не снилось ли ему всё сейчас.

— Погоди-ка, деточка! — перебила её Грэнни. — Это ж просто сказка, так написано в книжке!

Глаза Твайлайт поднимались от комикса достаточно долго, чтобы ответить.

— Как и Найтмер Мун.

— Эм… – тихо сказала Флаттершай. – Ты считаешь, что принцесса Селестия может знать что-нибудь?

— Не знаю, но не помешает спросить. Я попрошу Спайка отправить письмо, когда мы вернёмся в библиотеку.

— Хмф! — запыхтела Грэнни. — Вы все лаете не на то дерево. Скорее всего, Ханикрисп ударился головушкой, и у него все воспоминания перемешались.

— Возможно, — признала Твайлайт, наконец-то положив комикс обратно в коробку, — но это не объясняет, где он пропадал столько лет. К тому же надо ещё разузнать, что за светящихся существ видел Биг Макинтош, и мне бы хотелось провести несколько экспериментов над самим Джоном.

— Тебе хочется что?! — спросил Джон, распахнув глаза. Ему сильно не нравилось, как это звучало.

— Я тож не в восторге, что ты собираешься ставить опыты на моём отце, — пришла ему на помощь Эпплджек, — даже если он не мой отец.

— Не беспокойся, с ним всё будет в порядке, и, возможно, мы получим кое-какие ответы.

— Ну… если ты уверена… — начал Джон.

— Чудесно! — перебив его, воскликнула Твайлайт и немедля ухватила копытом.

— Эй, ты что соби…

Возражения Эпплджек прервал внезапный хлопок, и Джон ощутил, будто его протащили через огромное расстояние, а затем так же внезапно остановили. После того, как растянувшийся в бесконечность мир снова приобрёл чёткость, копыто Твайлайт убралось от его плеча, и Джона едва не стошнило.

— Спайк?! — крикнула Твайлайт, порысив из относительно тускло освещённой комнаты. — Спайк?! Мне нужно, чтобы ты отправил письмо принцессе!

Чувствуя, как начинает успокаиваться бунтующий живот, Джон внимательно осмотрелся по сторонам. Большую часть пространства занимала машина, словно прямиком явившаяся из дрянного научно-фантастического фильма. Она была огромной, практически вдвое выше него, и точно такая же в ширину. Всю её поверхность усеивали разномастные кнопки и экранчики, сбоку торчали несколько зловеще выглядящих кабелей. А больше в комнате ничего особо не было, кроме стола с письменными принадлежностями и несколькими книгами. Как он попал сюда? Где все остальные?

На трясущихся ногах Джон сделал несколько шагов к единственной двери и выглянул наружу. Он оказался на втором этаже некоей библиотеки, если о том могли свидетельствовать заставленные книгами полки вниз по ближайшей лестнице; по всей видимости, это и была та библиотека, о которой раньше упоминала его похитительница. Едва он заворчал из-за того, что снова придётся воспользоваться вредными для спины ступеньками, как снизу раздался голос Твайлайт.

— Дорогая принцесса Селестия. Помните ли вы о том пони, о котором я упоминала в прошлом письме? Как оказалось…

Джон предпочёл не обращать внимания на единорожку, пока она продолжала надиктовывать письмо. Было бы грубо подслушивать чужое сообщение, даже если оно касалось него самого. Отвернувшись от двери, он вернулся в комнату и принялся изучать машину. У него не было ни малейшего представления ни о том, для чего она могла использоваться, ни о том, как её вообще пропихнули сюда через дверь. Разве что её переместили сюда, как его только что, или же собрали на месте. Все его мысленные картины о невменяемом учёном, построившим устройство и требующим у мира невообразимое количество денег, лишний раз доказывали, как могло у него разыгрываться воображение. И уж совершенно точно Джон отказывался прикасаться к машине потому, что она могла оказаться устройством судного дня, которое он мог запустить лёгким толчком.

— Вот вы где! — Джон подпрыгнул от громкого голоса вернувшейся Твайлайт.

— Я там же, где ты оставила меня, — проворчал он, пытаясь унять понёсшееся сердце.

— Знаю! Хотя большинство пони пытаются слинять, стоит мне привести их сюда.

— Ну, я не попытался, — ровно заявил он, отказываясь признаваться, что, возможно, тоже слинял бы, если бы ему не пришлось спускаться по лестнице. — Что ты теперь собираешься делать со мной?

Внезапным рывком Джона подняло в воздух, и его спина отчаянно запротестовала против резкого движения.

— Упс, извините, я постараюсь быть осторожнее, — Твайлайт заметила, как он морщится от боли.

Она мягко усадила его рядом с краем машины, где кабеля торчали особенно густо. Велев не шевелиться, она начала прикреплять их концы к различным частям его тела, пока он не почувствовал себя похожим больше на странного осьминога, чем на пони. Только он подумал, что точно не станет выглядеть нелепее, как Твайлайт поместила ему на голову нечто, выглядящее большим металлическим дуршлагом из переплетённых проводов, и намертво закрепила его ремнём под подбородком. По всей видимости, закончив работу, она щёлкнула переключателем на машине, которая тут же громко зажужжала и запищала.

— Ну вот! Теперь вы только не двигайтесь некоторое время, пока машина сканирует вас – это не отнимет много времени. А пока что я поищу сведения о тех фиолетовых существах, которых видел Биг Мак.

Только Твайлайт собралась снова оставить его одного, как внизу грохнула распахнувшаяся дверь.

— Твайлайт! — провопила разъярённая Эпплджек оттуда же. — Где ты?!

— Ого… она не кажется довольной, — Твайлайт поморщилась и высунула голову из комнаты. — Я здесь, Эпплджек, и Джон тоже!

Топот копыт вверх по лестнице сменился вломившейся в комнату Эпплджек – Твайлайт едва успела отскочить с дороги. Старшая дочь насквозь вспотела, проскакав всю дорогу от фермы, хотя ровное дыхание показывало её отменную выносливость. Сердито посмотрела на подругу, а потом заметила почти неузнаваемого в густом переплетении проводов Джона.

— Какого сена ты делаешь, вот так забрав моего папу и не предупредив нас?!

Твайлайт нервно усмехнулась.

— О… эмм… я просто подумала, будет важно получить ответы как можно раньше, — ЭйДжей глянула ещё рассерженнее. — Хорошо, ладно, меня взволновала перспектива изучить потенциально чужую форму жизни.

— Ты не можешь поступать так, Твай. Даже если он не пони, это не повод относиться к нему иначе.

— Ой, да ладно, с ним всё в порядке! — Твайлайт поспешила уверить ЭйДжей. — Правда ведь, Джон?

Хотя его и тянуло ответить «нет» из-за её отношения, с ним в самом деле было всё хорошо; он не думал, что будет хорошей идей снова солгать вскоре после исповеди, поэтому ограничился кивком.

— Эй! Я велела вам не шевелиться! — прикрикнула Твайлайт на него, к вящему неудовольствию обоих Эпплов. — В любом случае, я пойду вниз, поискать свою копию «Твари Вечнодикого», и сразу вернусь. Убедись, что он не будет шевелиться, пока машина не закончит сканировать его, хорошо?

Джон беспомощно смотрел, как единорожка опять покинула комнату. Его угнетало, что ему велели оставаться на месте — ещё никогда прежде он не хотел сбежать так сильно. К тому же спина начала побаливать, и, словно этого было недостаточно, его задняя левая нога затекла. Но как бы он ни хотел пошевелиться, жужжание и нерегулярное попискивание машины служили напоминанием для него оставаться неподвижным. Хорошо хоть у него нос не чесался.

Через пару минут молчания – отчасти из-за того, что Джону не разрешалось говорить – Эпплджек подошла к машине и осмотрела её.

— Интересно, что вся эта мащинерия делает, — вслух подумала она, копытом дотронувшись до угла машины, застаив неподвижного Джона задёргать глазом. Через несколько мгновений жужжание внутри стало нарастать, становясь с каждой секундой громче и выше, словно машина вот-вот готовилась взорваться. ЭйДжей невольно шагнула назад, одновременно глянув на Джона распахнувшимися, полными паники глазами. Буквально запнувшись всеми копытами, она метнулась к нему.

— Нам надо выбираться отсюда! — провопила дочь, и Джон, запаниковав, спешно попытался выбраться, но споткнулся об отходившие от него провода. ЭйДжей помогла ему подняться и уже собралась вырвать опутывающие его кабели, но тут рёв машины стих до шипения, а затем и вовсе заглох. Двое пони с тревогой уставились на замолкший аппарат.

— Мне кажется, ты сломала её, — заметил Джон. Всё ещё взведённая от недавнего испуга Эпплджек резко повернулась к нему.

— Откудова мне знать, что эта машинерия такая хрупкая?! Я всего-то лёгонько потрогала её!

Двое помолчали несколько секунд, пока Джон внезапно не засмеялся и, несмотря на собственные возражения, Эпплджек вскоре присоединилась к нему. Их смех становился громче, пока они не прислонились друг к дружке для поддержки, чтобы не упасть на пол.

Постепенно их судорожный смех утих, и вместе с ним их обоих покинуло напряжение от «предсмертного» переживания. Как только Джон перевёл дух, он принялся срывать с себя провода.

— Лучше? — спросил он, вытерев слезу из уголка глаза.

— Агась, — подтвердила она с облегчённой улыбкой. — Извини за то, как я обращалась с тобой эту парочку дней.

— И ты извини, что я раньше не рассказал правду о том, кто я.

— Думаю, в последнее время мы оба не лучшим образом проявили себя, — задумчиво нахмурившись, заметила ЭйДжей.

— Может, нам стоит начать сначала?

— Думаю, что это звучит неплохо, — кивнула Эпплджек.

Они посидели в неловкой тишине, избегая смотреть глаза в глаза, неуверенные, что теперь делать дальше.

— Так… — наконец заговорила ЭйДжей. — На что была похожа твоя жизнь как человека?

Тень пробежала по морде старшего пони.

— Хотелось бы мне сказать, что она была прекрасной, но тогда я солгу. Ведь в итоге я попытался убить себя.

— Я про то, какой она была до того.

Джон закрыл глаза и запрокинул голову, пытаясь вспомнить детали прежней жизни. Всё казалось таким размытым, словно он смотрел на свою жизнь сквозь туманную ночь.

— Не могу припомнить многого. Я владел семейной фермой и управлял ею пару дюжин лет, кажется. Это была моя жизнь – и всё, о чём я заботился.

— И у тебя не было семьи? Ни меня, ни моих брата с сестрой? — Джон мрачно покачал головой. — А что мама?

— Я никогда даже не заговорил с Роузвуд.

— Но ты знал её? Она существовала? — Джон кивнул. — Почему ты не заговорил с ней?

— Мы учились вместе в школе, но я слишком стеснялся. Прежде, чем я смог побороть волнение, она погибла в аварии.

Эпплджек отвернулась с хмурой мордой, а её уши плотно прижались к голове. На несколько мгновений вновь установилось молчание. Потом её глаза посветлели, и она повернулась обратно к Джону.

— А что насчёт тех животных, о которых ты говорил? Тех, которые звались как мы?

Джон улыбнулся при воспоминании о лошадях.

— У меня жили три лошади, и их звали Мак, Джеки и Блоссом. Блоссом была ещё жеребёнком, но очень любопытным, — он усмехнулся. — Что забавное, я воспринимал их кем-то вроде своих детей. Я очень надеюсь, что с ними всё хорошо.

— Уверена, что они скучают по тебе так же сильно, как мы скучаем по нашему папе.

Молчание воцарилось снова, но уже не такое неестественное, хоть и не менее печальное. Джон посмотрел на дверь, за которой исчезла Твайлайт.

— Если всё повернётся так, что я прав и не ваш отец, а в самом деле человек… ну… у меня не особо много причин возвращаться домой. Как думаешь, мог бы я остаться здесь с вами? В смысле, кончено, я не ваш отец, но вдруг я всё ещё могу быть кем-нибудь вроде семьи для вас?

— Что насчёт тех животных, о которых ты говорил? Разве ты им не нужен?

Джон покачал головой.

— Я оставил их с Якобсом, помнишь? О них как следует позаботятся.

Эплджек тепло улыбнулась и передней ногой обняла его за шею.

— Мы что-нибудь придумаем.

Нежное мгновение была прервано возвращением Твайлайт Спаркл, заставив их поспешно отодвинуться.

— А! Готово! Я так и думала, что слышала, как работа закончилась!

— Закончилась? Это вот так оно звучало, когда закончило? Я думала, эта мащинерия собирается запустить нас до Клаудсдейла! — вскричала Эпплджек.

— С чего ты так решила? Я поддерживаю все мои аппараты в безупречном рабочем состоянии, чтобы быть уверенной, что они никогда не сломаются! — похвасталась она. — Подумать, что одна из них взорвётся снова — просто глупо!

— Снова? — Джон осип, услышав столь тревожное слово.

— О, поглядите! Всё готово! — повторилась смутившаяся Твайлайт, быстро меняя тему разговора; подбежала к одному из мониторов машины и нажала несколько кнопок, заставив его засветиться. — Время проверить результаты!

Остальные пони нетерпеливо смотрели на Твайлайт, пока она бормотала себе под нос, вчитываясь в результаты опыта.

— Так… что там говорится? — неуверенно подал голос Джон, практически боясь того, каким мог оказаться ответ.

Твайлайт отвернулась от своей работы.

— Не могу быть уверена, но на первый взгляд с вами всё нормально. Мне нужно провести более детальное сравнение, чтобы удостовериться, но пока что вы выглядете как любой другой пони.

— Так он правда мой папа?

— Не обязательно, — ответила Твайлайт. — Возможно, его просто как следует превратили в пони.

ЭйДжей приподняла бровь.

— Если это ничего не доказывает, то зачем ты вообще утруждалась со всем этим?

— Ну, если бы это показало, что он не похож на остальных пони, то это было бы очень познавательно, — от уха до уха улыбнулась Твайлайт, потерев кончики копыт.

ЭйДжей разочарованно простонала от ответа подруги.

— Что насчёт той книги, которую ты искала? Там нашлось что-нибудь? — вмешался Джон, пока досада дочери не зашла дальше.

Твайлайт покачала головой.

— Боюсь, я ничего не нашла там.

— Точно? Ты не могла просмотреть её всю, ты же не особо долго отсутствовала, — добавил он, заставив Твайлайт сморщить мордочку.

— Это довольно-таки короткая книга, — с неудовольствием отметила она. — Она настолько неполная, что я видала более подробные жеребячьи книжки с картинками, чем эта.

— О… понятно.

Где-то по ту сторону двери раздался рыгающий звук, и мгновениями позже в комнату вошёл Спайк, неся пергаментный свиток.

— Твайлайт! Принцесса ответила на твоё письмо!

— Ого, быстро, — прокомментировала Твайлайт, магией выхватив письмо из коготков Спайка и бегло просмотрев написанное.

— Что там написано? — поинтересовалась Эпплджек.

— Хах… она говорит, что и правда существует путь в человеческий мир через зеркало, которое хранится в сокровищнице Кантерлота, и даже то, что проходящие через него превращаются в обычных жителей мира, куда они входят.

— Так, вот как я попал сюда? – заинтересовался Джон, подавшись вперёд.

Глаза Твайлайт ещё несколько секунд пробегались по странице, а после она покачала головой.

— Боюсь, что нет. Принцесса говорит, что оно открывается только раз в двадцать восемь лун, и до следующего открытия осталось ещё несколько лун.

— О, — Джон более чем слегка разочаровался от исчезновения столь многообещающего доказательства того, что он не свихнулся. — То есть вся эта суматоха не дала нам никакого ответа?

— Возможно, на настоящий момент, но мы ещё не закончили выяснять про этих светящихся существ.

— Но я думал, в твоей книге про них ничего не сказано.

— Ничего, — согласилась она с ним.

— Тогда как ты собираешься найти что-либо про них? — спросил он, напрягшись от догадки, каким будет следующий шаг.

— Мы навестим одну пони, которая больше знает о Вечнодиком лесе, чем пони-либо другой!

Джон облегчённо вздохнул. До этого он опасался, что она собиралась взять его в тот лес. Однако после следующих слов Твайлайт Спаркл он понял, что рано расслабился.

— Пони, у вас есть ночь, чтобы подготовиться. Завтра мы собираемся в Вечнодикий лес!

Глава 10

Джон смущённо смотрел, как Твайлайт прочёсывала весьма заурядный пятачок травы на границе Вечнодикого леса, до смешного близко наклоняясь мордочкой к земле и становясь похожей на ищущую след собаку. Биг Мак с Эпплджек как должное приняли внезапную остановку их путешествия и просто тихо переговаривались в сторонке, с виду не особенно горя желанием идти в лес, как и Джон. Он ждал уже несколько минут с тех пор, как Твайлайт велела спутникам остановиться и принялась изучать непонятно чем приглянувшееся ей место, не произнося ни слова.

В итоге любопытство Джона пересилило:

— Не то, чтобы я не против зайти в большой опасный лес, но что мы делаем здесь? Я думал, мы идём встретиться с Зекорой.

Твайлайт отвлеклась от изучения земли.

— Так и есть, но я сообразила, что сначала должна осмотреться здесь. Здесь я вас обнаружила, и подумала, что смогу найти ещё что-нибудь. Кстати о местах, которые нам стоит посетить, — повернувшись к брату и сестре Эпплам, она обратилась к Биг Маку. — Как ты думаешь, сможешь найти тот утёс, с которого упал твой отец?

— Не-а, — ответил он.

— Плохо. Точнее, неудивительно, ведь как давно это произошло, ты был жеребёнком. Но всё равно решила спросить.

— Нашла что-нибудь? — спросила Эпплджек.

— Нет, — призналась Твайлайт.

— Тогда нам стоит добраться до Зекоры.

— Ещё секундочку.

Рог единорожки засветился, и расширяющаяся розовая сфера накрыла всё вокруг. Джон содрогнулся от чужеродного ощущения, когда сфера прошла прямо сквозь него. Оно не было неприятным, но Джон предпочёл бы не испытать такого опыта снова. Секундами позже сфера рассеялась, и опушка вновь  стала такой, как прежде.

— И тут ничего, — хмуро заявила Твайлайт. — Я надеялась обнаружить хоть какой-то магический отголосок, который указал бы на случившееся, но ничего не почувствовала.

— Теперь-то мы можем пойти? — с нажимом спросила ЭйДжей.

— Да.

Твайлайт зашагала в лес по тому, что едва могло назваться тропинкой, обойдя небольшую поросль красивых голубых цветов. Эпплджек и Биг Мак последовали за ней, причём последний нервничал заметно сильнее обеих кобыл. Помедлив, Джон с сомнением посмотрел на лес, в который они уже почти вошли. И порысил за остальными, догоняя и заодно радуясь, что не забыл взять лекарство перед уходом.

От звуков его шагов Эпплджек оглянулась — убедиться, что он идёт за ними — и её глаза расширились в страхе.

— Стой! — крикнула она ему. Джон резко остановился, застыв с занесённым над голубыми цветами копытом, лихорадочно соображая, что заставило её так закричать. Он чуть не наступил на змею или что? Его глаза зашарили по сторонам, пытаясь обнаружить источник угрозы.

— Что случилось, Эпплджек? — Твайлайт так же замерла, и её рог засиял, готовясь защитить их от любой угрозы.

— Папа… эээ… Джон чуть не наступил на Ядовитую Шутку.

— Ядовитую Шутку? — Джон недоумённо свёл брови, затем посмотрел вниз и осторожно отступил от голубых цветочков. Неужели она говорила об этих красивых малютках? Однако… ещё даже толком не зайдя в лес, он уже чуть не ухитрился убить себя. Внезапно у него закружилась голова, и Джон медленно осел на зад, пытаясь успокоиться.

— Цветок, который вытворяет различные странные штучки с теми, кто дотронется до него, — объяснила ЭйДжей.

— Странные штучки? В смысле, он не убивает тебя? — спросил он, пытаясь угомонить несущееся сердце.

— Нет, он не смертелен. Больше шутит, нежели отравляет, — продолжила разъяснять Твайлайт. — Он заставил мой рог повиснуть и стать бесполезным для использования магии, уменьшил Эпплджек, перевернул вверх тормашками крылья Рейнбоу Дэш и многое другое. Можно вылечить, но лучше совсем избегать их.

Джон уставился на уже не-такие-безобидные цветочки перед собой. С ним и так всякого странного случилось — не хватало, чтобы это растение внесло лепту.

— Спасибо за предупреждение, — сказал он, как можно аккуратнее обходя цветочную поросль.

— Я постараюсь предупредить тебя обо всём, чего нужно остерегаться, — уверила его Эпплджек, шагнув ближе к Джону, словно намереваясь защищать. Ему стало неловко, что кто-то – пусть и его возможная дочь – станет опекать его, как маленького, но всё-таки он не смог не испытать облегчения, почувствовав себя в безопасности.

Четвёрка пони шла по едва заметной тропинке через сумрачный лес – сквозь густую листву проникало совсем немного света, как и рассказывал Биг Мак. А тропинка всё виляла между часто стоящими деревьями, и чувство направления покинуло Джона; он давно бы сбился с пути, если не уверенно вёдшая их Твайлайт. 

— Лес не кажется таким плохим, — вскоре заметил Джон; не считая постоянного сумрака и этих ядовито-шуточных цветов, в остальном ничто вокруг не предвещало беды.

— Обычно днём так и есть, — отозвалась Твайлайт. — Большинство по-настоящему опасных животных выходят по ночам, и вот тогда-то сюда в самом деле не стоит даже носа показывать. Поэтому я решила, что нам лучше пойти сюда с утра пораньше. Всё лучше, чем если ночь застанет нас здесь.

— Про каких животных ты говоришь? Про волков и койотов?

— Не совсем. О мантикорах и василисках, — у Твайлайт дёрнулся хвост. — Однажды василиск обратил меня в камень, и мне повезло, что Флаттершай сумела убедить его превратить меня обратно.

— О… понятно, — кровь отхлынула от морды Джона, стоило ему представить, как он теряется в лесу, а затем окаменевает. И никто и никогда его больше не обнаружит.

— Однако нам нужно оставаться настороже. Древесные волки спокойной бродят и днём, даже выходят из леса время от времени.

— Агась, иногда я их вижу возле фермы, — подтвердила Эпплджек, заставив Джона сглотнуть от страха. Он не был уверен, чем древесные волки отличались от обычных, но он знал, что хищники предпочитают старых, больных или раненных — и все эти три пункта относились к нему. Джону не очень понравились собственные шансы.

— Однако я сомневаюсь, что они нападут на группу нашего размера, а если и попытаются, то я вполне уверена, что мы сможем противостоять им, — на бодрой ноте закончила Твайлайт.

Снова компания ненадолго притихла, оставив Джона с его мрачными мыслями. У него не хватило сил выдерживать молчание дольше нескольких минут, и вскоре он ощутил потребность заполнить пустоту.

— Так кто такая Зекора?

— Она наша подруга, — пояснила Твайлайт. — Зебра, живёт в лесу, собирает травы и прочее, делает зелья. Именно от неё мы получили лекарство от Ядовитой Шутки. Она изредка приходит в Понивиль, чтобы продать снадобья и пополнить припасы на рынке. Она более осведомлена о растениях леса, чем о зверях, но готова поспорить, ей ведомо больше, чем любому из живущих ныне пони.

— Как долго нам ещё идти?

Джон опасливо мерил взглядом тёмный подлесок, где воображение рисовало ему морды чудовищ в каждой тени.

— Недолго осталось, — уверила его Твайлайт.

К большому облегчению Джона, их компания так и не столкнулась с опасными тварями, когда промеж деревьев появилась скромная хижина. Окошки тепло светились — ободряющий знак очага цивилизации посреди чащобы.

— Мы на месте! — радостно возвестила Твайлайт. Без малейших колебаний она подбежала к двери и постучала; не прошло и нескольких секунд, как из хижины вышла зебра с роскошной гривой-ирокезом и золотыми браслетами на ногах.

— Твайлайт Спаркл, что за отрада — нашей новой встрече я рада!

— Здравствуй, Зекора, так здорово снова увидеть тебя.

Джон глупо заморгал от рифмованного приветствия. Было ли это совпадением? Он озадаченно глянул на Эпплджек.

— Кажется, мы забыли сказать, она того… говорит в рифму, — прошептала ЭйДжей.

— Зачем ей так делать?

— Честно, понятия не имею. Она всегда так говорит.

Тем временем Зекора обратила внимание на других пони.

— Гляжу, пришли с тобой иные, которых вижу я впервые.

— Ты уже знаешь Эпплджек, а двое других — Биг Макинтош, её брат, и Ханикрисп или Джон, её отец. Возможно.

— Ваши глаза полны сомнений, есть причина для размышлений?

— Вообще-то это долгая история, — протянула Твайлайт.

— Что ж, входите, не робейте, и мне историю доверьте.

Зекора сопроводила свои слова тем, что вернулась в хижину, и четвёрка проследовала за ней. Внутри было немного тесно, особенно с двумя исключительно большими пони, но Зекора тем не менее радушно приняла их. Она принялась заваривать чай, пока остальные рассаживались вокруг жутковатого кипящего котла. А когда все уже прихлёбывали из кружек, Твайлайт поведала о случившемся и упросила Биг Макинтоша для верности заново пересказать свою историю.

— Как ты думаешь, сможешь помочь нам найти тот утёс? — с надеждой спросила Твайлайт зебру, когда их истории закончились. Зекора пожевала губы несколько секунд и с сожалением в голосе ответила:

— Подобных мест немало в лесу. Какое из них то, я в толк никак не возьму.

— Ну да, примерно на это я и рассчитывала, но попытка — не пытка, — слегка разочарованно опустив мордочку, Твайлайт тут же воспряла. – Тогда что насчёт тех светящихся фиолетовых существ, которых видел Биг Мак? Напоминает о чём-нибудь?

— Не упустила мелочь эту я, и смогу помочь я вам, друзья.

— Хошь сказать, ты знаешь, что они такое?! — глаза ЭйДжей вспыхнули от возбуждения.

— Кто они — гадаю лишь и не скажу, будет лучше, если я их покажу.

Зекора подошла к полке, заставленной разномастными потрёпанными книгами, большая часть которых не могла соперничать по качеству с теми, что занимали полки в библиотеке Твайлайт. Джону оставалось надеяться, что под неказистым обликом они могли похвастаться более существенным содержимым. Через мгновения Зекора вернулась с одной из них в зубах и протянула Твайлайт.

— О многих созданиях можно здесь узнать, а пока открой страницу двадцать пять.

Твайлайт Спаркл открыла книгу на означенной странице, и остальные пони, за исключением Зекоры, столпились вокруг неё для лучшего обзора. Джон видел немного, но заметил грубый набросок, выглядящий похоже на созданий, описанных Биг Маком.

— Кошмарный шептальщик, — вслух прочла Твайлайт для своих спутников. — Эти существа обитают небольшими роями в Вечнодиком Лесу. Они телепортируют своих жертв в гнёзда, где насыщаются их кошмарами. Там они используют жала на своих хвостах, чтобы вкалывать магический яд, который одновременно вызывает кошмары и погружает жертвы в подобие стазиса, останавливая практически все их телесные функции, предотвращая надвигающуюся смерть и даже останавливая процесс старения. Хоть и впечатляющий по своим эффектам, этот яд не способен поразить больших существ, если только они не находятся в значительно ослабленном состоянии, или же полученная доза яда достаточно велика, в результате чего кошмарный шептальщик редко насыщается кем-либо больше небольшой собаки.

— Даж не знаю, — сказал Джон, когда Твайлайт закончила читать. — Я гораздо больше любой виденной мною собаки.

— Отвергать ты не спеши — ведь он свалился со скалы, — обратилась Зекора к Джону.

— Да, я думаю, что после падения с обрыва ты наверняка был в «ослабленном состоянии», — указала ЭйДжей.

— Постой… «он свалился»? — подметил Джон странную формулировку, хотя зебра говорила непосредственно с ним. — Ты хочешь сказать, что не считаешь меня им?

— Ты ли он иль нет, мне неведомо знать, но память шептун не способен искажать.

— То есть ты говоришь, что даже после всего мы до сих пор не знаем, мой ли он папа или нет? — разочарованно простонала Эпплджек.

— Прости, но тебе не соврёшь: у меня ответов ты не найдёшь.

Остаток визита прошёл приятно – по крайней мере, внешне, но всё же в воздухе витало огорчение. Джон осознал, что сегодня они узнали многое о возможной судьбе Ханикриспа, но ничуть не меньше им предстояло ещё выяснить. Например, что же сталось с его воспоминаниями, если он и был Ханикриспом; а если нет, то куда подевался настоящий: потерялся в лесу или погиб?

Пока Джон размышлял, Твайлайт объявила, что им пора уходить. Они попрощались с Зекорой и один за другим покинули её хижину. Обратный путь выдался не таким радужным; все лишь помалкивали да смотрели по сторонам. Как и прежде, никакие опасные звери не попытались на них напасть, и они быстро приблизились к границе леса.

А затем…

Не заметивший змеящегося поперёк тропинки корня Джон споткнулся и с болезненным криком упал на землю. Весь прошедший день он благодарил судьбу за то, что спина почти не болела, но теперь же при приземлении её пронзила острая боль.

— Папа! — испуганно крикнула Эпплджек и кинулась помогать ему подняться.

— Я в порядке… просто споткнулся, — отмахнувшись от её беспокойства, он попытался встать на ноги, но новый приступ боли уложил его обратно на землю. Взгляд ЭйДжей посуровел, когда она увидела его мучения.

— Мож, ты просто споткнулся, но ты не в порядке, я это так же ясно вижу, как свой нос!

— Нет, я в порядке, — продолжал настаивать Джон, наконец-то сумев подобрать ноги под себя, но даже так его морда исказилась от боли.

— Не-а, — сказал внезапно подошедший сбоку Биг Мак.

— Эй! Ты чего делаешь?! — Джон протестующе крикнул, когда дети вдвоём подняли и уложили его на широкую спину Биг Мака.

— Ты и так походил сегодня достаточно, просто позволь Биг Маку пронести тебя остаток пути.

Джон перестал сопротивляться, осознав тщетность своих усилий, и со вздохом обмяк на спине сына. Его морда и уши горели от смущения. Его не носили так с тех пор, как он был жеребёнком… то есть ребёнком. Раздался девичий смешок, и Джон с бессильной досадой глянул в сторону его источника.

— Чего смеёшься? — проворчал он.

— Ой, да просто, — Твайлайт Спаркл прикрыла мордочку копытом. — Я оставлю вас троих наедине для ваших семейных дел.

Напоследок Твайлайт послала ему весёлую улыбку и резво затрусила впереди них.

— Держишь его? — спросила ЭйДжей у брата.

— Агась, — подтвердил он.

— Хорошо.

С удовлетворённой улыбкой Эпплджек продолжила неторопливо идти, чтобы не перегнать их. Хотя со своего места Джон не мог видеть морду сына, он не сомневался, что Макинтош так же широко улыбался.

— Я могу идти, это был всего лишь слабенький приступ. Со мной всё в порядке! — он в последний раз попытался уговорить детей. Эпплджек на ходу повернула шею и с неописуемым скепсисом посмотрела на него.

— Больше ты не пойдёшь, и на этом точка!

— ЭйДжей?

— Я сказала нет.

— ЭйДжей!

— Что?! — раздражённо ответила она.

— Ты наступила на Ядовитую Шутку.

Она внезапно остановилась, широко распахнув глаза, затем медленно посмотрела вниз.

— Да змею мне в дышло! — выругалась она, обнаружив вокруг поросль голубых цветов.

— С тобой всё будет в порядке? — спросил Джон, испытав облегчение, что Биг Мак остановился прежде, чем тоже наступил на ядовитые цветы.

— Я в порядке — пока что, — брезгливо отряхивая все копыта по очереди, Эпплджек вышла на чистую траву. — Ядовитая Шутка действует не сразу. Мне придётся пойти в спа-салон и попросить тамошних сестричек приготовить ванну с лекарством, прежде чем эта штукенция сыграет какую попало шутку.

— Шутку? — усмехнулся Джон от внезапно пришедшей нам ум забавной мысли. — Может быть, ты превратишься в человека, и тогда мы оба будем в не своих телах.

ЭйДжей остановилась и заморгала, глядя на него, и Джон забеспокоился.

— Ладно, согласен, не совсем удачно пошутил, но ведь не так уж плохо получилось?

Но никто из них не ответил. ЭйДжей переглянулась с братом, потом посмотрела на Джона, и потрясённое выражение её морды сменилось радостной улыбкой. Сбитый с толку, он уставился на неё в ответ и нервно произнёс всего одно слово.

— Что?!

Глава 11

— Уверена? — Джон осторожно глядел на большую ванну, где в воде плавали всевозможные растения, которые он не узнавал.

— Просто залезай, — подбодрила его Эпплджек. — Даже если я ошибаюсь, и Ядовитая Штука тут вообще ни при чём, это нисколечко не навредит тебе.

Отвернувшись от ванны, Джон посмотрел ей в глаза, полные надежды и предвкушения. Она всё твердила и твердила, как раньше не догадалась об этом, и как очевидным было, что он мог попросту угодить в Ядовитую Шутку. Она походила на девчушку в свой день рождения, сгорающую от желания и нетерпения получить подарки.

Он перевёл взгляд на Биг Макинтоша, молчаливо ожидающего рядом как часовой. За прошедшее время он едва проронил парочку-другую слов, но на его морде отчётливо читалось схожее предвкушение. Джон сообразил, в каком возбуждении пребывал сын — не меньше сестры, пусть не так красноречиво выражал его.

— Ну хорошо, я залезу. Надеюсь только, что вы не разочаруетесь.

Глубоко вздохнув напоследок, Джон забрался в ванну и с головой погрузился под воду.

---

Джон шёл к лесу неподалёку от фермы, сжимая в руке пистолет. Как же он устал: прогулка в одиночестве выпила из него почти все силы. Хотя это не имело значения. Не так уж много сил потребуется, чтобы нажать на спусковой крючок.

Тяжело дыша, он прислонился к широкому стволу дерева. Поморщился, когда в спину болезненно ткнулся сучок, и ещё раз потянулся к флакончику с таблетками. Чпокнув крышечкой, он разом высыпал себе в рот то немногое, что ещё оставалось внутри. Откинул опустевший флакончик и постоял немного, восстанавливая дыхание.

Любопытная белка вспрыгнула на валявшееся рядом бревно и защебетала на человека — как будто один из врачей ругал его за то, что он собирался сделать.

— Заткнись… — он с трудом разомкнул вялые губы. Белка наклонила головку на секунду, а затем продолжила щебетать, словно Джон ничего не сказал.

— Я сказал заткнись! — крикнул он сквозь слёзы. Что эта треклятая белка знает о его боли?! Какое право имеет ругать его?! А белка даже ухом не повела и с издёвкой продолжала щебетать на него.

С воплем ярости и боли Джон оттолкнулся от дерева и бросился на настырную зверюшку. Но как бы быстро он ни двигался в своём одурманенном состоянии, ему не удалось даже близко подобраться к мерзавке. Споткнувшись, он со всего маху упал на бревно, а лицом — в грязь.

Он ожидал серьёзной боли, но от чрезмерной дозы обезболивающего всё его тело онемело. Боль наконец-то ушла. Однако он знал, что его передышка временная. Если наркотики не убьют его, через несколько часов он опять начнёт корчиться в адских муках. Но пока что он спокойно лежал, вдыхая запах земли.

Джон поднял голову и увидел перед собой лежащий в грязи пистолет. Разъярённый нападением на белку, он совершенно забыл, что принёс его с собой. Он не знал, как долго смотрел на оружие, секунды или часы. В любом случае, холод одиночества опять начал просачиваться в него, и слёзы полились по его лицу.

Взяв оружие, Джон приставил дуло к голове и вдавил спусковой крючок.

---

Ханикрисп Эппл со стоном очнулся. Первым делом он почувствовал боль в спине, очень хорошо увязывавшуюся со спутанными воспоминаниями. Светящиеся фиолетовые жуки заметались вокруг; один из них попытался ужалить, и жеребец рассеянно отмахнулся от него.

Он потёр глаза сгибом возле копыта и слишком поздно заметил, что нога кровит, уже размазав кровь по морде. Потом он в замешательстве уставился на ногу. Именно на копыто, а не на руку. Он был пони, а не человеком, хотя ещё несколько секунд назад думал совершенно иначе. Ну и дерьмовый же сон ему приснился. Ни матери, ни Роузвуд, ни жеребят… самое худшее, что он мог представить.

Ползком выбравшись из тёплой кучи листьев и травы, в которой невесть как очутился, он встал на ноги — и тут же чуть не рухнул от боли в спине, но сумел устоять. Он вспомнил, как последовал за Маком в лес, как его сын закричал, а затем он рухнул с обрыва, когда перепуганный Мак по ошибке напал на него. Наверняка парнишка в ужасе от того, что сделал, даже по случайности. Ханикриспу следовало как можно скорее отыскать его. Мак и так уже достаточно настрадался от смерти матери и усугублять собственную вину — последнее, что ему надо.

Ханикрисп огляделся и понял, что не представляет, где находится и как долго провёл без сознания. В памяти осталось падение с обрыва, но ничего похожего поблизости он не видел. Куда бы он ни смотрел, всюду возвышались деревья и летали странные жуки. Он не представлял, где Макинтош может быть, да и тупая боль в спине намекала, что обыскивать весь лес прямо сейчас не будет хорошей идеей. Ему придётся вернуться в Понивиль и попросить помощи в поисках Макинтоша. Если повезёт, тот уже вернулся домой и находился в безопасности.

Потом до его сознания дошло, что он сам не знает, куда возвращаться. Вернуться домой было бы здорово, но он не представлял, как до него добраться. Куда ни посмотри, всюду над ним простирались густые кроны деревьев, не позволяя определить даже направление к городку по положению солнца — во всяком случае, не здесь. Он даже не был уверен, который сейчас час, и мог лишь надеяться, что заход случится нескоро. Каким бы опасным Вечнодикий лес не казался днём, с наступлением ночи выжить в нём станет подчас невозможно.

Не имея лучшего выбора, Ханикрисп пошёл наугад, пробираясь между деревьями. С каждой минутой боль в спине становилась невыносимее, и он уже догадывался, что его травма гораздо серьёзнее, чем думалось поначалу. Учитывая, с какой высоты он упал, ему повезло не повредить спину на всю оставшуюся жизнь, как во сне. Но всё равно не помешает сходить к врачу, когда он вернётся.

После нескольких минут блуждания в верном, как он надеялся, направлении, Ханикрисп наткнулся на то, что выглядело звериной тропой. Не особо проторённая, однако по сравнению с зарослями, через которые продирался жеребец, она казалась мощёной дорогой. И опять он столкнулся с выбором правильного пути.

Он сморщил нос, когда учуял весьма мерзостный запах. Примерно так же несло из открытой компостной ямы вблизи, и Ханикриспа слегка затошнило. Какое бы направление он ни выбрал, лучше бы оно уводило подальше от вони.

Именно в этот момент неподалёку от Ханикриспа хрустнула веточка.

— Здравствуйте? — крикнул он срывающимся голосом. — Тут есть пони-либо?

Никто не ответил, только слегка зашуршали кусты рядом с тем местом, где он услышал предыдущий звук. Ханикрисп задрожал от страха, будучи не в том состоянии, чтобы драться с хищником. Только бешено застучавшее сердце помогло ему не упасть в обморок. Не колеблясь и не медля, он побежал прочь от звуков со всей скоростью, которую позволяло его измученное тело.

Какая бы тварь это ни была, она без труда поспевала за раненой добычей. Запах по-прежнему преследовал его, но его источник так и не попадался на глаза, поэтому Ханикриспу оставалось бежать, невзирая на полыхающую боль в спине. В очень короткое время его дыхание стало натужным.

Ломясь вперёд, Ханикрисп заметил, как деревья начали редеть. Ему оставалось надеяться, что впереди граница леса, потому что он знал: силы на исходе. Он пронёсся по зарослям голубых цветов, когда одна из горящих от усталости ног подогнулась, и он рухнул на землю. И в этот момент, пока жеребец стонал от боли, его преследователь решил наконец-то появиться.

Им оказался древесный волк. Довольно небольшой, даже истощённый — вероятно, изгой из стаи, неспособный толком прокормиться без сородичей. Однако ему не нужно было быть особо большим или сильным, чтобы поохотиться на раненного и уставшего пони.

Несмотря на состояние Ханикриспа, зверь подбирался к нему осторожно. Ханикрисп отчаянно бросился вперёд. Он был уже так близко к Понивилю, даже увидел несколько домов в отдалении — буквально несколько деревьев отделяли его от них. Близко, но — недостаточно. У него не получится добраться вовремя. Он перестал ползти вперёд и замер на земле, ожидая нападения хищника.

Поверивший в покорность жертвы одинокий древесный волк осмелел и набросился. Из последних оставшихся сил Ханикрисп лягнул его, обратив прыжок против него же: удар вышел гораздо сильнее, чем если бы жеребец просто подскочил к нему и стукнул. Большие копыта крепко и звучно треснулись о морду волка, который от такого отлетел обратно.

Мир Ханикриспа взорвался в жгучей белой агонии. На несколько секунд он перестал воспринимать что-либо, кроме боли в спине. Когда его чувства вернулись, сквозь пелену в глазах он различил поднимающуюся с земли фигуру древесного волка. Он зло зарычал на пони и начал подбираться снова, теперь куда осторожнее. Но больше не имело значения, как именно он подбирался — Джон просто не мог пошевелиться. Последняя попытка защититься окончательно искалечила и без того травмированную спину, и теперь уже никакой адреналин не заглушал боль. С ним было покончено.

Невольно уши Ханикриспа навострились навстречу новому звуку, и древесный волк тоже насторожился. С той стороны, откуда он выскочил из леса, шла и напевала какая-то кобыла. Древесный волк перевёл взгляд с жертвы туда, откуда доносился звук. Последний раз рыкнув, он сбежал, не желая иметь дело с новой угрозой.

Со слабым вздохом облегчения Ханикрисп поддался усталости и потерял сознание.

---

Эпплджек с волнением смотрела, как пони, который мог быть её отцом, с головой погрузился в ванну с лекарством от Ядовитой Шутки. Она стала считать секунды и довольно скоро забеспокоилась, как бы он не захлебнулся. Ни одна из её подруг не излечивалась так долго.

Когда она уже размышляла, не пора ли вмешаться, он с громким вздохом вынырнул наружу. И застыл, отвернувшись от неё, пока вода ручьями стекала с прилипшей к голове поседелой зелёной гривы и красной шерсти. Секунды прошли в относительной тишине, нарушаемой только капелью и его постепенно успокаивающимся дыханием.

ЭйДжей глянула На Биг Макинтоша, затем обратно на жеребца в ванне и шагнула к нему.

— Папа?

Медленно, стараясь не нагружать спину, промокший жеребец развернулся к ней. Его блестящие оранжевые глаза смотрели потрясённо, словно бы видели её впервые. Несколько слезинок скатилось по его морде, неотличимые от воды.

Ханикрисп Эппл кивнул и улыбнулся так широко, как только мог.

Губы Эпплджек задрожали, и у неё самой потекли слёзы, когда она сделала ещё один неуверенный шаг к отцу. Но прежде, чем она успела подойти ближе, огромный красный вихрь пронёсся мимо неё и с чудовищным всплеском приземлился в большой ванне спа-салона. От неожиданности Эпплджек отшатнулась, едва успев выставить ногу и прикрыть глаза от разлетевшейся тучи брызг; а когда глянула снова, то увидела своего отца, ласково обнимающего Биг Макинтоша и радостно смеющегося. Не в силах ничего сказать, Ханикрисп поманил дочь копытом.

Эпплджек запрыгнула в ванну, пустив ещё больше брызг вокруг, и все трое крепко обнялись, как семья.

Глава 12

Ханикрисп сидел на смотровом столе, пока доктор «Медсестра» Рэдхарт заканчивала осмотр. Его старшие дети, Биг Макинтош и Эпплджек, стояли рядом. Они же и приволокли Ханикриспа в больницу, невзирая на его возражения, что уж теперь-то с ним всё в порядке, раз он вспомнил о себе.

— То есть вы хотите сказать, что целых двенадцать лет провели в магическом стазисе, в котором вам снились кошмары? И сумели очнуться от них, убив во сне самого себя, затем угодили в Ядовитую Шутку, забыли свою настоящую жизнь и поверили в реальность кошмаров, но теперь исцелились и всё вспомнили?

— Вкратце всё именно так, — ответил Ханикрисп.

— Агась, — подтвердила Эпплджек.

— Ох… — Рэдхарт потёрла висок копытом. — Голова кругом от этих случаев с Ядовитой Шуткой.

— В самом деле? Отчего так? — Ханикрисп с любопытством наклонил голову.

— Потому что нам нужно записывать и вносить в каталоги каждый новый симптом. Для большинства болезней, со всеми их эффектами и описаниями лечения, хватает единственной папки, и только Ядовитая Шутка занимает у нас целый ящик. Насколько я помню, вы первый, у кого этот цветок воздействовал на сознание.

— Так-таки ни у кого не были спутаны воспоминания? Разве это не чуточку странно?

— Чуточку странно — это ещё мягко сказано, когда речь заходит о Ядовитой Шутке. Редко встречаются дважды повторившиеся симптомы, и теперь, когда выясняется, что дискордов цветок может путать воспоминания пони, то нам грозит ещё большая головная боль. Хорошо, если он подействовал на вас так только потому, что смешался с тем… «кошмарным» ядом, остававшимся в крови. Тогда можно объяснить, почему в ваш последний визит сюда мы не сообразили, что вы пострадали от Ядовитой Шутки. Плохо, что у нас нет образца яда шептальщиков, чтобы провести несколько опытов.

— Если хотите, я могла бы поговорить с Твайлайт, чтобы она в следующий визит к Зекоре попросила её добыть немного, — предложила Эпплджек.

— Буду вам весьма признательна, — кивнула Рэдхарт.

— Я вам здесь ещё для чего-нибудь нужен? — Ханикрисп вмешался, желая поскорее уйти отсюда и воссоединиться с остальной семьёй — так, как полагается. Было странно вспомнить, как он общался с ними, считая себя человеком. Всё это время он был именно самим собой, он мог припомнить каждую мелочь, вызвать в памяти каждое ощущение — и всё же его не покидало чувство отчуждения.

Сложно описать.

— Нет, если только вам не нужно уже восполнить лекарство. Но в таком случае я вынуждена попросить вас перестать принимать его так много.

— Не, у меня ещё достаточно осталось.

— Тогда увидимся примерно через неделю на следующем осмотре.

— И всё? Не хотите ничего проверить? Не хотелось бы обнаружить, что вы упустили что-нибудь, и мы снова потеряем его, — Эпплджек подалась вперёд, заставив Ханикриспа поднять глаза к потолку.

— В последний раз говорю, я в порядке, хватит суетиться, — сказал он ей. Он знал, что дочь просто беспокоится о нём, но она уже перебарщивала с заботой.

— На самом деле, я могу кое-что сделать, — Рэдхарт подошла к пациенту, оказавшись с ним мордой к морде. — Никаких больше походов в Вечнодикий лес. Я знаю, как вам хочется двигаться, но очень рекомендую дать отдых спине. Ваше лекарство для того, чтобы ослабить боль, а не позволять вам работать, как если бы ничего не случилось. Понятно?

— Да, мадам, — вздохнул Ханикрисп.

— Хорошо, — доктор отошла от него и махнула копытом. — Можете идти.

Минутами позже троица покинула больницу, и Биг Макинтош помог отцу забраться в повозку. Как сильно Ханикриспу не хотелось пройтись, он знал, что дети нипочём не позволят ему, особенно после предупреждения врача. До этого они даже не позволили ему самому идти в спа-салон, и Биг Мак так и нёс его всю дорогу, пока Эпплджек сбегала домой и привезла повозку на всякий случай. Ну хотя бы они больше не собирались таскать его как жеребёнка. Он любил сына, однако ездить у него на спине не только смущало Ханикриспа, но и было неудобно.

— Так ты дала остальным знать, что теперь я всё помню? — спросил он дочь, которая ехала рядом с ним, а Биг Мак тянул повозку.

— Не-а! — она покачивалась взад-вперёд на сиденье совсем как возбуждённый жеребёнок. — Я решила, чтоб удивил их ты!

Ханикрисп улыбнулся, представив выражения морд остальных, когда он вывалит новости. Малая часть его волновалась от предстоящей встречи, но в основном он был возбуждён. Как же давно он не чувствовал такого счастья, и сейчас с нетерпением ждал увидеться с ними снова, но до тех пор он довольствовался изучением мордочки Эпплджек.

Пускай её черты казались тяжёлыми и грубоватыми, но она была красивой молодой кобылой. Эпплджек унаследовала восхитительные изумрудно-зелёные глаза матери, и сейчас, когда они искрились от веселья и радости, сильно напоминали ему о давно ушедших временах, когда они с Роузвуд дни напролёт болтали, прячась ото всех в густых посевах на полях фермы. В его груди слегка закололо.

— Спорю на шляпу, Эплблум задаст тебе миллион вопросов, узнав что к тебе вернулась память. Сено, да у меня самой есть парочка, но нет смысла заставлять тебя отвечать на всё дважды. Дождусь сначала, когда мы вернёмся домой, — ЭйДжей замолчала, только сейчас заметив, как близко отец наклонился и рассматривал её. — Эээ… у меня к морде что-то пристало?

— Нет, ничего такого, — мотнул головой Ханикрисп. — Просто не могу привыкнуть, какая ты большая.

— Эм… спасибо, наверно, — от его слов она удивлённо приподняла бровь.

— Я не в том смысле, что ты толстая или ещё что, просто ты выросла. Все вы выросли.

— Ну да, — усмехнулась ЭйДжей. — Бывает такое.

— Агась, думаю, что да, — он тоже рассмеялся, хоть и не так счастливо, как дочь. Остаток поездки он размышлял, что же на самом деле значило для него двенадцатилетнее отсутствие.

---

Повозка подъехала к ферме ближе к вечеру. Сама ферма казалась необычайно тихой, как будто бы дожидалась возвращения главы семьи Эпплов. Ханикрисп списал всё на воображение, поскольку двое детей не заметили ничего необычного, или же не стали высказывать вслух свои наблюдения.

Ханикрисп поблагодарил Эпплджек, когда она помогла ему спуститься с повозки. Он осторожно прошёл к переднему крыльцу, оставив её снимать упряжь с брата. Ханикрисп подумал дождаться, когда они закончат, прежде чем войти внутрь, но пришёл к выводу, что они вскоре догонят его. Подойдя к двери, он глубоко вздохнул и потянул её на себя.

— СЮРПРИЗ!

Его буквально окатила и почти сбила с ног волна криков, конфетти и воздушных шариков. Он бы точно упал, если бы не протянувшиеся к нему разномастные копыта, которые схватили его и утянули внутрь. В спине заныло, когда его протащили через толпу пони и поставили во главе кухонного стола перед большущим белым тортом с розовой глазурью. На верхушке его было выведено: «Поздравляем с возвращением пам…»

— Мне не хватило места на всю фразу, — застенчиво призналась розовая пони, которую он помнил как одну из подруг дочери — кажется, Пинки Пай.

— Хах… но… как? — лопотал Ханикрисп, оглушённый кучей пони вокруг.

— Здорово, что ты вернулся, — ушей достиг знакомый голос матери, и, пробежавшись глазами по большей частью незнакомым мордам, он наконец-то увидел её.

— Откуда ты узнала? ЭйДжей ещё нипони не сообщила.

— Возмо-о-ожно я подговорила Алоэ в спа-салоне рассказать мне о том, что случилось, — с самодовольной улыбкой призналась Пинки Пай.

Джон ощутил прикосновение к боку и, посмотрев вниз, увидел Эплблум, заглядывающую ему в глаза.

— Ты правда мой папа?

— Да, я правда вернулся, — ответил он, внезапно поймав себя, что пристально смотрит на знакомую и незнакомую одновременно мордочку младшей дочери. Она напомнила ему Роузвуд — даже больше Эпплджек. У старшей были глаза матери, сама же Эплблум удивительно походила на молоденькую Роузвуд.

— Ты не собираешься развернуться и сказать, что ты робот или типа того? — прищурившись, спросила она.

— Нет, — он снова чуть усмехнулся, отгоняя мрачные чувства, пытавшиеся всплыть вместе с нежданными воспоминаниями.

Подозрение на мордочке юной кобылки сменилось улыбкой, и она крепко обняла его.

— Хорошо, — кратко сказала она.

— Так, всепони! Кто хочет тортик?! — прокричала толпе Пинки Пай, вызвав восторженный хор согласий.

Вечеринка продолжалась достаточно долго для Ханикриспа, чтобы он успел потерять счёт времени. Почти весь праздник он провёл, сидя и разговаривая с почти бесконечным потоком пони, многих из которых он не узнавал в морду, но знал по именам. А те, кого всё же узнавал, казались ему почти чужими. Просто потрясающе, как сильно за двенадцать лет могут постареть пони.

В кутерьме между импровизированными танцами — которых Ханикрисп избежал благодаря наказу врача беречь спину — почти все его близкие потерялись в толчее. Эплблум сбежала с подругами, и он слегка обеспокоился, во что они могут встрять, однако был не в состоянии угнаться за кобылками. Биг Макинтош незаметно ускользнул с Черили в некое уединённое место. Грэнни Смит прикорнула на диване после нескольких стаканов пунша, которые она сдабривала — или же нет — крепким яблочным сидром из собственных запасов. Только Эпплджек по-прежнему находилась рядом и в сознании, но и она была занята беседой с подругами.

Внезапно Ханикрисп почувствовал себя весьма одиноко, невзирая на толпу пони, веселящихся на вечеринке Пинки. Извинившись перед соседями и сославшись на желание подышать свежим воздухом, он тихонько вышел через переднюю дверь в прохладный вечер. Спустился с крыльца, уже привычно поморщившись от боли на парочке ступенек, прошёл несколько метров по заросшему травой двору и присел, наслаждаясь землёй под собой.

Он поднял взор на знакомое звёздное небо и глубоко вдохнул, успокаиваясь. Может, всё остальное и изменилось, но хотя бы ночное небо осталось прежним. Обратившись глазами к луне, он попытался найти образ Лунной Кобылы — и был слегка обескуражен, когда не смог. Похоже, он ошибся: даже ночное небо изменилось в его отсутствие. Ханикрисп печально вздохнул.

— Что-то гложет тебя?

Отвернувшись от луны, Ханикрисп увидел вышедшую вслед за ним Эпплджек. Когда она подошла к нему, он поднял взгляд обратно к небу.

— Не могу найти Лунную Кобылу.

— Да, она пропала. Пропала с тех пор, как Найтмер Мун вернулась, а мы превратили её обратно в принцессу Луну Элементами Гармонии.

Он вспомнил, что по пути в школу Эплблум в числе прочего рассказала ему о возвращении Найтмер Мун, но прежде не видел связи между отметинами на луне и злодейкой из легенд.

— Это ж не всё, что удручает тебя? — настойчиво спросила она, встав рядом. — Можешь сказать мне, мы ж семья.

Мгновение Ханикрисп помолчал, размышляя, и заговорил.

— Просто… я не совсем чувствую себя одним из вас.

— Но это прям смешно, ведь ты Эппл.

— Нет, — Ханикрисп медленно покачал головой, продолжая искать знакомые созвездия, — это не так. Все пони, кого я знал, постарели, и иногда я едва узнаю что-либо.

Он замолчал на секунду. Эпплджек ничего не сказала, чувствуя, как много ещё камней ему надо снять с сердца, и что ей следует просто подождать.

— Вы трое выросли. Я так много пропустил — то, чего я уже никогда не увижу. Каждый раз, когда я гляжу на тебя… да на что угодно… я вижу, каким оно было раньше, и с трудом увязываю с тем, какое оно теперь. Всё жило и двигалось, а я… я остался в прошлом.

Спустя несколько мгновений молчания Эплджек мягко спросила:

— Ты закончил?

— Ага, закончил, — со вздохом ответил он. Ему казалось, что он не совсем ясно выразил свои ощущения, но не знал, как описать их лучше. А если и попытается, то, вероятно, будет просто твердить одно и то же.

— Я не стану притворяться, что знаю, каково быть на твоём месте, но могу представить, каково проснуться назавтра и обнаружить всех знакомых мне пони на десяток лет старше, — она содрогнулась при такой мысли. — Я понимаю, что ты многое пропустил и оттого расстроен, но если ты будешь только сожалеть о прошедшем, то непременно упустишь настоящее здесь и сейчас.

Ханикрисп задумался над её словами. Было ли это тем, чем он занимался? Упёрся на том, чего ему не выпало шанса испытать — так сильно, что не обращал внимания на настоящее? Может быть, его дочь права, и он должен больше уделять времени делам насущным?

— Эй, Джеки?

— Да, пап?

— Хочешь посмотреть на звёзды со мной?

— С удовольствием, — улыбнулась Эпплджек.

На его морде появилась нежная улыбка, когда Эпплджек присела рядом с ним и подняла глаза к небу. Ничто не изменит его тоски об упущенном, но он попытается жить с ней дальше. Сейчас, любуясь с дочерью усеянным звёздами небом, Ханикрисп чувствовал, что всё будет хорошо.