Фоллаут: Эквестрия. Обречённые

Глава 12. Во имя Эквестрии

Сердце стучало в такт приближающемуся мотору. Типпи ругала последними словами гуляку-Шона, бросившего её одну «держать редут». Ну как, скажите на милость, она должна защищать пещеру от пяти головорезов? У Мура есть бездонная сумка с чудо-игрушками, а что есть у неё? Нож, топор, багор, гарпун, вёсла и запасная мачта. Внушительный арсенал, нечего сказать. Но только при условии, что зебры сами, добровольно, разрешат огреть себя по голове. В противном случае ничего не выйдет.

Единорожка фыркнула и стукнула копытом. Думай, ленивое бревно, думай! Ныть и распускать сопли можно и потом – в тюремной камере вражеского корабля, куда ты непременно попадёшь, если не перестанешь скулить! Соберись уже наконец! Скрипнув зубами, она вновь выглянула из-за камня. Катер отворачивал вправо, явно намереваясь сначала осмотреть скалу со всех сторон, а уж потом искать место для швартовки. Разумное решение, теперь у неё появилось немного времени на подготовку.

Вскочив на ноги, Типпи сдёрнула вконец опостылевший респиратор, затем рванула телекинезом маскировочный полог и принялась привязывать его верхний край к ржавым железным кольцам, вкрученным в камень под потолком пещеры прямо у входа. По всей вероятности, прежний хозяин крепил к ним брезентовый кожух, дабы в штормовую погоду защитить вещи от брызг и небольших волн. Получилось не очень красиво, а главное – маскировочная сеть с пучками водорослей и кусками черепашьего панциря ну никак не смогла бы обмануть легионеров, когда те высадятся на берег, если они, конечно, не близорукие дальтоники, позабывшие на корабле свои очки. Впрочем, единорожка и не надеялась столь примитивным образом обмануть зебр – полог ей был нужен исключительно в качестве основы, на которую можно накинуть сложное и крайне энергозатратное маскирующее заклинание. Проблема была в том, что держалось оно всего десять-пятнадцать минут. Следовательно, нужно как можно быстрее увести пришельцев куда подальше.
Окинув торопливым взглядом находящиеся в её распоряжении предметы, Типпи уставилась на тюк с бумагами, завёрнутый в белый халат. Мгновение спустя, вывалив в лодку весь бумажный мусор, она швырнула халат на пол и принялась яростно топтать, пока не превратила его в некое подобие половой тряпки. Затем повалилась на бок и стала кататься из стороны в сторону, пачкая в пыли и песке свою чистую серебристую шкурку. Вдоволь извозившись, кобылка вскочила, накинула халат, взъерошила гриву и, сожалея об отсутствии зеркала, принялась накладывать заклинание на маскировочную сетку – время поджимало, десантники могли появиться в любой момент. Прошло несколько минут. Вновь послышался стук мотора, на сей раз с другой стороны – катер, обогнувший риф, приближался к единственному месту, где можно причалить. Единорожка торопливо произнесла последние слова, завершая заклятие. Теперь полог стал похож на сплошную каменную стену. Жаль, что он останется таким очень недолго.

Типпи совсем уже было хотела выйти наружу, как вдруг взгляд упал на нож, привычно пристёгнутый к правой передней ноге – подарок Аллана на первую годовщину свадьбы. Клинок был сделан специально для единорога и не имел рукоятки для зубного хвата, пользоваться им можно было исключительно с помощью магии, из-за чего оружие занимало совсем немного места. Демонстрировать его зебриканцам было нельзя, но и идти совсем безоружной тоже. Мгновенно приняв решение, она вытащила из аптечки упаковку первой помощи, а из корзинки с провизией небольшую бутылочку пряного помидорного соуса, затем несколько раз обернула ножны с клинком бинтом, обильно помазала соусом и снова принялась накручивать бинт. Получилось очень даже неплохо – белая матерчатая повязка с проступающими сквозь неё алыми пятнами надёжно скрыла оружие. Тряхнув гривой, единорожка выскочила наружу и тяжело бухнулась на камни у самого среза воды.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и тридцати секунд, как катер вырулил из-за скал и начал подходить к площадке. Типпи вскинула копыто.
— Сюда! Скорее! — закричала она. — Помогите, прошу вас!
Катер, погасив скорость, ткнулся носом в камень, и полосатый матрос лихо пришвартовал конец каната к тому самому бревну, которое ещё совсем недавно облюбовал Шон для тех же самых целей, после чего зебры один за другим выскочили на берег. Их было пятеро – три матроса, а также рядовой легионер в полной броне, вооружённый штурмовой винтовкой, и десятник-сентимус, почему-то в парадной форме, сильно перепачканной мазутом, с висящим на нескольких нитках правым эполетом. Похоже, у бедняги не было времени или возможности сменить наряд после катастрофы. Типпи с трудом поднялась на ноги и, сильно хромая, поспешила навстречу.
— Прошу вас, помогите, — захлёбываясь словами, зачастила она. — На корабле полно раненных, матросы заперты в трюме и не могут выйти. Я пыталась им помочь, но моих сил просто не хватило! Прошу, пойдёмте скорее, здесь есть тропинка наверх, давайте покажу…
— Ты кто такая? — с подозрением спросил сентимус.
— Магда Кьюри к вашим услугам. Дочь профессора Пола Кьюри, ассистентка несчастного доктора Линга…
— Линг? Он жив?
— Да, но его серьёзно ранило. Он лежит в своей каюте, ему нужен врач…
— Палач ему нужен! — рявкнул десятник. — За попытку убить Цезаря.
— Он не виноват, уверяю вас! Невозможно было заранее рассчитать силу взрыва…
— Все так болтают. Ладно, разберёмся… — зебриканец тяжёлым взглядом окинул Типпи. — Лучше скажи, откуда ты взялась здесь? Мне никто не говорил, что среди всезнаек на корабле есть лошарка…
— Меня включили в состав группы в самый последний момент, за день до отплытия. Если господин соизволит подняться в капитанскую каюту, то он несомненно найдёт мою фамилию, вписанную в судовую роль…
— Хорошо, посмотрим… — процедил сквозь зубы вояка. — Говоришь, наверх идёт тропинка?
— Да. Она, правда, частично разрушена, я едва смогла спуститься, но вы легко сможете её преодолеть. Идите за мной.
Морщась и поскуливая, всеми силами стараясь показать, как ей больно опираться на «повреждённую» ногу, единорожка провела зебриканцев к началу тропы.
— Прошу. К сожалению, я не смогу подняться вместе с вами…
— Ерунда. Поскачешь, как миленькая!
— Но… Хорошо, попробую, только быстро у меня никак не получится.
Сентимус фыркнул, оценивающе посмотрел на кобылку, которая действительно едва стояла на ногах, и, приняв решение, повернулся к легионеру.
— Туск, я с мокрохвостыми потопал наверх, нужно обязательно найти Линга. Ты поможешь подняться этой лошарке. Если понадобится, лупи или тащи на закорках, мне всё равно. Главное – не оставляй без присмотра!
— Слушаюсь, дис! — рядовой топнул копытом.
Десятник дал знак матросам, все четверо принялись быстро карабкаться вверх и вскоре скрылись из виду. Туск повернулся к единорожке.
— Давай, пошла! — рявкнул он. — Шевели булками.
— Как скажете, — угодливо ответила Типпи и заковыляла впереди.

Подъём продвигался успешно. Кобылка изо всех сил изображала немощь, но шла достаточно резво, ибо слишком сильно задерживаться на тропе было не в её интересах. Легионер топал сзади, непрерывно ругаясь сквозь зубы. Из потока бессвязной брани единорожка смогла уяснить, что кентурия «Морских Коньков», к которой принадлежали оба вояки, понесла серьёзные потери во время взрыва и последовавшей затем суматохи. Вот почему ни он, ни его командир не пылали особой любовью к заварившим кашу учёным, и лишь дисциплина удерживала их от самосуда. Типпи хмыкнула и прибавила шаг. Ей сейчас предстоит совершить первое в своей жизни убийство. Ещё совсем недавно подобная мысль могла привести в ужас и загнать в пучину депрессии. Взрыв «жар-бомбы» изменил всё. После него сомнений или колебаний уже не осталось. Шон прав, не стоит жалеть существ… Вот именно, существ, сотворивших такое. Они просто недостойны жизни.

Впереди тропа оказалась частично разрушена – несколько просмолённых досок упали вниз, образовав широкий провал. Чтобы перескочить, требовалось напрячь все силы. Единорожка напружинилась и резко прыгнула. Оказавшись на противоположной стороне, она остановилась и развернулась мордочкой к своему спутнику. Тот, если и удивился столь лёгкому прыжку раненной лошарки, то не подал виду. Разбежавшись, он скакнул вперёд и… получил сокрушительный удар копытом в грудь. Коротко вскрикнув, бедняга начал падать вниз. Подбежавшая к краю Типпи телекинезом ускорила падение, направляя траекторию полёта прямо на острые зубцы скал, меж которыми клокотали белопенные волны. Удар, хруст, и легионер скрылся под водой, утянутый на дно тяжёлым доспехом.

Издав короткий торжествующий клич, кобылка крутанулась на месте и побежала наверх, разматывая на ходу ненужный теперь бинт. Вот она выскочила на площадку, а ещё через минуту уже стучала копытами по палубе. Нож висел над головой, охваченный телекинетическим полем. Спустившись по трапу, Типпи промчалась мимо распахнутых дверей кают. Внезапно в коридоре возник десятник.
— Где этот проклятый Линг… — начал было он, но, увидев бегущую на него единорожку, мгновенно всё понял и стремительно выхватил из кобуры тяжёлый девятимиллиметровый «Фаурнинг».

Типпи метнула нож, целясь сентимусу в грудь, но острая сталь, легко вспоров ткань мундира, ударила в непреодолимое препятствие. Похоже, под парадным кителем у того прятался прочный панцирь. Единорожка шарахнулась в распахнутую дверь каюты. Мгновение спустя громыхнул выстрел. Мимо. Кобылка вскочила на ноги и огляделась. Слава Селестии, в борту зияет дыра. Не слишком большая, но вполне достаточная, чтобы пролезть. Вот только… Типпи стянула халат и бросила его на рваные зубцы пробоины, а сама укрылась за опрокинутым столом. Через несколько секунд в каюту вбежал легионер. Он повёл стволом из стороны в сторону, увидел дыру с халатом, что-то неразборчиво промычал сквозь зубы и, подскочив к отверстию, высунул голову наружу. Единорожка вылетела из укрытия и от души, с разворота, ударила сентимуса задними копытами в круп. Тот охнул, ударившись грудью о край пробоины, острые зубцы искорёженной стали глубоко вошли в незащищённую шею, пистолет выпал из распахнувшегося рта. Не давая бедняге вырваться из ловушки, Типпи принялась буквально «вколачивать» его в отверстие, слишком узкое для могучих плеч. Десятник ревел и выл, пытаясь отбрыкиваться, кровь хлестала из многочисленных ран.

Ударив ещё несколько раз, единорожка метнулась в коридор за потерянным ножом. Когда она вновь показалась в каюте, жеребец уже стоял, повернувшись мордой к двери, шатаясь и хрипя. Вид его был настолько страшен, что кобылка замерла на месте, словно налетев на стеклянную стену. Сентимус сделал шаг вперёд и внезапно начал заваливаться на правый бок, из его рта выплеснулась кровь. Упав на пол, он принялся судорожно сучить всеми четырьмя ногами, и только сейчас Типпи поняла, что это агония. Развернувшись, она кинулась бежать, не в силах больше смотреть на дело копыт своих. Убивать врагов оказалось так легко… и в то же время так сложно. Понимая, что ещё немного, и её боевой запал полностью испарится, единорожка вылетела на палубу и помчалась к трапу, ведущему к заблокированной трюмной двери. Так и есть, трое матросов торопливо разбирали баррикаду, которую они с Шоном воздвигли несколько часов назад. Вспомнив о нависающим над лестницей топливном баке, полном солярки, кобылка подскочила к нему и несколькими сильными ударами копыт выбила подпорку. Четырёхсотлитровая бочка, громко ухнув, покатилась вниз и с хрустом впечаталась в сгрудившихся у двери бедняг. По ушам ударил жуткий вой. Сжав зубы, чтобы не завопить самой, Типпи бросилась бежать, ощущая себя исчадьем ада. Коленки дрожали самым постыдным образом, глаза застилала розовая пелена. Стало нечем дышать. Единорожка, не останавливаясь, понеслась вниз по тропинке. Никакая сила не сможет заставить её вернуться сюда ещё раз.

Когда через сорок минут послышался негромкий стук мотора и перегруженная сверх всякой меры «Черепашка» ткнулась носом в берег, Типпи уже успела более-менее прийти в себя.
— Что тут произошло? — хмуро спросил Шон, с подозрением глядя на пустой катер.
— Да вот, заскочили на огонёк пятеро полосатиков.
— И что?
— И всё. Были и нету.
— Молодец, — шпион слабо улыбнулся. — Я знал, кого оставить прикрывать тыл.
— Спасибо за доверие. А теперь, может, скажешь, где шлялся так долго?
— Потом, ладно? У нас очень мало времени. Давай паковать вещи.
Мур кивнул в сторону «Черепашки», и Типпи только сейчас соизволила обратить внимание на её груз – цилиндрический контейнер, похожий на бочку средних размеров. Его стенки были обильно покрыты копотью и застывшими «соплями» расплавленного пластика.
— Она там? — не скрывая дрожи в голосе спросила единорожка.
— Ага.
— Ты точно уверен?
— Я заглядывал внутрь. Всё именно так, как её описывали.
— Жуть. А мне можно посмотреть?
— Можно. Но потом, хорошо? — Шон закашлялся, сплюнул что-то тёмное и торопливо вбежал в пещеру. Типпи проследовала за ним. Ей очень не нравился его внешний вид. Жеребец был какой-то взъерошенный, шерсть потускнела, глаза болезненно блестели. Он суетливо раскрыл свою «волшебную» сумку и вытащил картонную коробку с надписью «Радужное угощение! Сиропы на любой вкус». Внутри оказалось десять небольших бутылочек, наполненных разноцветными жидкостями. Шон откупорил одну и с жадностью принялся поглощать содержимое.
— Это магическое лечебное зелье, — пояснил он, убирая опустевший флакон обратно в коробку. — Новинка от Министерства Мира. Крайне полезная штука, способна лечить лёгкие и средние раны, а так же некоторые болезни. Просто переворот в медицине.
— Ты болен?
— Надышался всякой дряни на острове. Ничего, не бойся, это лекарство способно вылечить кого угодно… — Он вновь закашлялся, затем хрипло сказал: — Будь добра, вытащи контейнер сама, а то мне сейчас лучше не напрягаться.
— Конечно, — Типпи торопливо выскочила наружу и, засветив рог, вытянула бомбу на берег. Затем вернулась в пещеру. Шон торопливо паковал вещи.
— Уходим прямо сейчас, — не оборачиваясь бросил он. — Каждая минута промедления грозит нам гибелью.
— Имеешь ввиду, что сюда вновь могут нагрянуть полосатики?
— Если бы, — вздохнул он. — Дело совсем в другом, сейчас нет времени объяснять. Просто поверь мне на слово.
— Но ещё слишком светло.
— Придётся рискнуть. Поставим на «Молнию» мотор и пойдем, не поднимая паруса. Он, конечно, слабоват, но это всяко быстрее, чем на вёслах.
— А «Черепашка»?
— Её придётся оставить. Нагрузим твоей бутафорией – она нам больше не нужна, а места занимает много – и остальными лишними вещами, потом затопим.
— Но…
— Не спорь, ладно?

Шон устало потёр мордочку копытом, затем осушил ещё одну склянку с лечебным зельем. Типпи вздохнула и поняла, что спорить действительно не стоит.
Двадцать минут спустя катамаран уже покачивался на волнах. Мур слил из бака катера топливо, заполнив им все имеющиеся свободные ёмкости, единорожка загрузила «Черепашку» камнями и ненужным хламом, так что борта маленькой лодочки оказались почти вровень с водой. Шон прошёлся по пещере, тщательно уничтожая следы их присутствия, затем запрыгнул в «Молнию».
— Отходим, — коротко приказал он, и Типпи покорно заработала веслом. Канат, связывающий катамаран и обречённую на гибель «Черепашку», натянулся. Отойдя метров на пятьдесят от берега, жеребец одним движением перерезал его, затем забросил в лодчонку ещё несколько крупных камней. Несчастная скорлупка легла на борт и быстро скрылась под водой. Кобылка судорожно всхлипнула и ещё быстрее заработала веслом. Мур тряхнул гривой, осушил третью склянку, затем завёл мотор.
— Правь так, чтобы между нами и линкором были скалы, — приказал он.
— А ты?
— А я сяду за отчёт
— Чего? В такой момент?
— Отчёт нужно писать по горячим следам, пока из головы не выветрились подробности.
— Кто-то утверждал, что у него феноменальная память!
Шон, не ответив, достал из сумки блокнот с карандашом, уселся у мачты и принялся писать. Типпи фыркнула и, переложив руль, принялась править к далёкой линии горизонта.
Прошло несколько часов. День медленно сходил на нет. Лютое напряжение постепенно отпустило. Шон закончил с писаниной, затем осушил четвёртую склянку эликсира. Он постоянно кашлял и сплёвывал за борт какие-то тёмные сгустки. Типпи смотрела на это с нарастающим ужасом.
— Что было на острове? — наконец спросила она.
Жеребец бросил на неё долгий внимательный взгляд и нехотя ответил:
— Ужас. Ледяной, рафинированный ужас. Не знаю, как выглядит бездна Тартара, но думаю, что очень похоже. Взрывная волна сдула весь песок, обнажив коренную породу. Местами песчаник спёкся в стекло, а кораллы рассыпались белым порошком извести. Камни и почва светились слабым зелёным светом. Излучение… — он замолчал, тряхнул гривой и продолжил нетвёрдым голосом: — Вода в лагуне частично выкипела, частично выплеснулась в океан и сейчас с шумом возвращалась обратно сквозь разрыв в коралловом кольце, напоминая короткую, бурную реку…
— А бункер? Он уцелел?
— Уцелел. Его от удара защищало несколько могучих талисманов, так что внешне он почти не пострадал.
— Внешне? А внутренне?
— Понимаешь… Талисманы полностью разрядились, впитав в себя большую часть урона, но не всю. Когда я открыл дверь… Она, кстати, оказалась абсолютно целой, её даже не перекосило… Мне в морду ударил сильный жар и запах… Словно из дверей грифоньей харчевни. Пахло… Хорошо приготовленным мясом.
Типпи ойкнула, с трудом подавив приступ тошноты.
— Температура внутри поднялась не слишком сильно, так что бумаги, лежащие на столах, не воспламенились, а лишь обуглились. Когда я попытался взять один из листков, он попросту рассыпался пылью. Впрочем, жара вполне хватило на то, чтоб находившиеся внутри зебры основательно подрумянились. Будь я грифоном…
— Не надо, я поняла.
— Мне пришлось ждать почти два часа, прежде чем удалось войти внутрь. Химкостюм растёкся слизью, он просто не был рассчитан на такую высокую температуру. Жар-бомба стояла у стены. Внешний пластиковый контейнер расплавился, мне пришлось буквально вытягивать её из лужи разноцветных «соплей». Зато внутренний не подкачал. Защитил…

Шона вновь скрутил приступ сухого кашля.
— Послушай, — волнуясь сказала Типпи, — эти твои лекарства, похоже, нисколько не помогают!
— Ошибаешься, — вымученно улыбнувшись, ответил он. — Помогают, ещё как. Без них я бы уже давно… Впрочем, неважно. Расскажи, что случилось у тебя. Нашла бумаги?
— Да, полный сейф.
— Хорошо. Ты молодец. Теперь их нужно доставить по назначению. Образцы грунта, что я собрал, пока ждал, когда остынет бункер… остались на острове. Не стал забирать. Так что бумаги…
— Почему? Неужели тебе было лень тащить их до лодки?
— Нет, не лень… просто… Ладно, потом. Сейчас я хочу спать.
Он засветил рог и накинул на плечи тёплое шерстяное одеяло.
— Селестия, как хорошо! Просто лежать и ничего не делать. Я сменю тебя завтра, договорились? Сможешь править всю ночь?
— Запросто. Вот только, наверное, следует заглушить мотор. Ветер попутный и…
— Не надо. Когда полосатики доберутся до бункера и поймут, что кто-то забрал жар-бомбу, они кинутся на поиски. Поднимут в воздух драконов и грифоньих наёмников… Конечно, «Молния» – крохотная скорлупка, но всё равно, чем дальше успеем уйти, тем лучше.
— Как скажешь, — угрюмо ответила Типпи.

Она просидела за рулём всю ночь, отвлекаясь только на то, чтобы залить топливо в бак. Для того чтобы править, ей не требовался компас – звезды вели лучше самых преданных проводников. Под утро она всё-таки не выдержала и заснула на несколько часов. Её разбудили яркие лучи восходящего солнца. Типпи открыла глаза, отпустила рукоятку заглохшего мотора и хмуро огляделась по сторонам. Кобылке явно нездоровилось. Шкурку сотрясали волны ледяного озноба, сильно болела голова, во рту пересохло и чувствовался посторонний, неприятный привкус. Переждав неожиданный приступ головокружения, она встала и подошла к свернувшемуся калачиком Шону, полностью скрытому большим одеялом.
— Эй, засоня, вставай, — хрипло каркнула она, слегка толкнув товарища копытом.
Тот пошевелился и глухо пробормотал:
— Я, пожалуй ещё немного посплю.
— Прекрати валяться, как ленивец! — рявкнула она. — Нужен доброволец на руль, пока я готовлю завтрак. И этим добровольцем станешь ты!
С этими словами она решительно сдёрнула одеяло, затем громко вскрикнула и отшатнулась назад.
— Чего вопишь? — буркнул Мур.
— Ты… Твоя шерсть…
Шон лежал абсолютно голым. Вся его шерсть, до последнего волоска, осыпалась, словно иголки с засохшей Зимней ёлки. Не осталось ничего – ни гривы, ни хвоста, одна лысая, голая кожа.
— Что моя шерсть? — медленно проговорил он, поводя из стороны в сторону неестественно маленькой головой. — И вообще, зачем такой шум, ведь ещё даже не рассвело. Ночь на дворе!
— К-как ночь? — жалобно прошептала кобылка.
— Ночь это когда темно, — пояснил единорог. — Дискорд, даже звёзд не видно!
— Звёзд? — пискнула Типпи, машинально взглянув на небо. Потом вгляделась в неестественно распахнутые глаза друга и вскрикнула вторично. Оба глаза оказались затянуты молочными бельмами. Не было видно ни зрачка, ни роговицы, одна сплошная белая плёнка.
— Селестия, Шон, ты ослеп! — взвизгнула она.
— Ослеп? — равнодушно переспросил жеребец. — Значит, ещё и это…
Он внезапно захрипел и его вырвало кровью, в которой плавали какие-то сгустки и обрывки плоти.
— Тебя… тошнит кусками лёгких… — медленно сказала кобылка, без сил опускаясь на дно лодки.
— Правда? Жалость какая. Всю жизнь мечтал посмотреть на цвет своих потрохов, и вот теперь, когда наконец подвернулся удобный случай, взял и невовремя ослеп…
— Прекрати нести чушь! Болван! — рявкнула Типпи сквозь слёзы. — Ты просто безумный маньяк!
— Нет, — тихо ответил Мур. — Просто мне осталось только глупо шутить, ибо сделать ничего нельзя. Я уже умер. Мёртв с того самого момента, как ступил на остров. Если б не взятые с собой зелья, то скопытился ещё на пороге бункера, а так смог протянуть чуть дольше. Немного дольше.
— Но почему?
— То был не яд и не газ. Зелёное свечение… Оно испускало смертоносные лучи, разрушающие тело. В бункере на стенах висело несколько плакатов с предупреждениями… Я прочёл их и понял, какую глупость совершил, но было уже поздно. Потому и выбросил собранные образцы. Чтобы не заразить ещё и тебя…
— Я тоже, похоже, облучена, — медленно протянула Типпи. — Чувствую себя весьма паскудно.
— Очень может быть, — скрипнул зубами Шон. — Будем надеется, что твой организм выдержит. В конце концов ты не была в эпицентре…
— Плевать. Шон, милый, неужели нет способа спасти тебя?
— Нет. Я жив только благодаря магическим эликсирам, но час назад выпил последнюю бутылочку, и её действие постепенно сходит на «нет».
Единорожка закрыла глаза. Её плечи сотрясала крупная дрожь.
— Не плачь, пожалуйста, — тихо попросил Мур. — Ещё ничего не кончилось. Во всяком случае, для тебя. Я, как дезертир, спрыгнул с площадки вагона, едущего на фронт…
Он немного помолчал, потом попросил:
— Пожалуйста, вытри слёзы, возьми блокнот и запиши то, что я тебе скажу.
Всё ещё продолжающая всхлипывать, кобылка выполнила просьбу и, обернув телекинетическим полем карандаш, приготовилась записывать.
— Когда доберёшься до Копытобланки, ни в коем случае не пытайся идти в посольство или связываться с тамошней эквестрийской шпионской сетью. Это бесполезно, если не сказать опасно.
— Почему?
— Копытобланка – нейтральный торговый порт, тамошние магнаты удесятерили свои капиталы, наживаясь на нашей войне. Знаешь, какие деньги там крутятся? Откуда полосатики продолжают брать самоцветы для своих фетишей, а сейчас и для жар-бомб? Нечистые на копыто эквестрийские дельцы продают камешки сингайцам, а те, в свою очередь, перепродают их зебрам в несколько раз дороже. Думаешь, пони-торгаш не знает, куда пойдёт партия рубинов, проданных почтенному копытобланкскому магнату? Отлично знает. И всё равно продаёт, потому что выгодно. Эквестрийские чиновники и шпионы, сидящие в Сингае, куплены оптом и в розницу и давно потеряли остатки стыда. Я знаю об этом потому, что до отправки на Архипелаг моим заданием как раз и было расследование связей между торгашами, чинушами и разведкой обеих государств.
— Значит, ты опасаешься предательства?
— Да. Когда зебры узнают о похищении бомбы, они несомненно поставят на уши всю свою сеть и обязательно назначат гигантскую награду любому, кто вернёт Изделие. А теперь представь, заваливаешься ты в Эквестрийское посольство и говоришь, что бомба у тебя. Что за этим последует?
— Моё устранение и драка за контейнер с подарком.
— Верно.
— Но что тогда делать? Попытаться доплыть на лодке до Эквестрии?
— Нет. Смертельно опасно. Воды вдоль побережья кишат военными кораблями враждующих сторон. Шанс прорваться сквозь заслон минимален.
— Значит, сидеть в Копытобланке и ждать окончание войны?
— Не совсем. — Шон замолчал, его снова вырвало. Типпи было поднесла кружку с водой, но он отрицательно покачал головой.
— Не надо, будет только хуже. Я сейчас продиктую тебе имена и внешние приметы шести агентов нашей Конторы, которые периодически появляются в тех краях. Это надёжные жеребцы и кобылки, им можно доверять. Так же я назову пароль, который позволит тебе вступить с ними в контакт, и отзыв. Запиши, выучи наизусть, затем обязательно уничтожь. Это не шутка, если записка попадёт в копыта врагов…
— Поняла, не маленькая.
— Хорошо… — Шон откинулся назад и принялся смотреть слепыми глазами в небо. — Неужели я наконец смогу отдохнуть?
— Ты веришь, что мы сможем победить? — неожиданно для себя спросила Типпи. — После того как зебры создали это оружие…
— Мы обязательно победим, — твёрдо сказал Мур. — Эквестрия вновь станет мирным и прекрасным местом, исчезнет злоба и страх. Я верю в это. Верю. И умираю во имя того, чтобы нынешнее поколение жеребят, не знающих мира, могло весело играть на изумрудной траве под ласковым солнцем Селестии. Иначе зачем вообще жить?

Типпи плотно завернула тело Шона в парус, оставшийся от погибшей «Черепашки», и привязала в качестве груза опустевший лодочный мотор. Подняла телекинезом тяжёлый свёрток и на несколько секунд подвесила его над игривыми волнами. Затем развеяла магию. Кроткий бултых, и тело скрылось под водой. Не обращая внимания на льющиеся двумя ручейками слёзы, она легла на дно лодки и прикрыла копытами гудящую голову. Так плохо ей, наверное, никогда не было. Горе от смерти Мура только усилило болезненное состояние организма. В том, что она больна; в том, что невидимая глазу смерть зацепила её острым когтем, больше не оставалось сомнения. Правда, её не рвало кровью и шёрстка оставалась на месте… Пока, во всяком случае. Неужели ей тоже предстоит умереть, выхаркивая клочья собственных лёгких, и волны станут гонять осиротевшую лодку до тех пор, пока милосердный шторм не отправит её на дно? Кобылка нахмурилась, затем поднялась на нетвёрдые ноги, открыла пластиковую канистру и совсем было собралась нацедить в кружку немного воды, как неожиданная мысль раскалённой иглой пронзила мозг. Несколько секунд она стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места, потом, ругаясь последними словами, кинулась к корзинке, в которую небрежно свалила бумаги, найденные в сейфе. Если зебры знали о коварном излучении, то неужели они не придумали способа защиты? Как там? «Основы радиационной безопасности для населения»? Возможно, это именно то, что нужно!
Торопливо распахнув книгу, она впилась взглядом в оглавление. Вот оно! «Средства индивидуальной защиты от радиоактивного излучения»! Так, посмотрим… Респиратор… Ватно-марлевая повязка… Противогаз… Защитный костюм… Вот! «Химические препараты». Единорожка распахнула крышку аптечки, найденной в сейфе. Что там у нас? «Рад-Х»… Отлично, посмотрим, что про него написано… «Увеличивает сопротивление радиационному облучению. Начинать принимать по одной таблетке два раза в день за сутки до проникновения в область радиационного заражения. Не годится для лечения последствий облучения»… Так, понятно. «Антирадин». «Универсальный препарат расширенного спектра действия. Предназначен для выведения из организма радиоактивных элементов и комплексного лечения лучевой болезни. Препарат вводится внутривенно, три раза за курс, с интервалом приёма в четыре и шесть часов соответственно. Не рекомендуется использовать больше трёх пакетиков за курс. В случае, если не произошло улучшение общего самочувствия, необходимо срочно обратится к врачу…» Гм, спасибо за совет, сама б она никогда бы не догадалась!
Сбрив приложенным к пакетику лезвием шёрстку, Типпи перетянула ремнём ногу, воткнула в надувшуюся вену иглу и убрала ремень. Затем обессиленно откинулась назад. Хотелось плакать. Если бы она вспомнила о своей находке немного раньше, пока Шон был ещё жив… Но суматоха, шок от совершённого массового убийства, спешное отплытие… Нет, это не оправдание. Своей забывчивостью она убила его. И с этим придётся жить дальше.
«Глупости, — тихо шепнул голос разума. — Шона не спасли бы никакие лекарства, ты же сама видела. Он получил смертельную дозу ещё там, на острове. Ты только зря потратила бы медикаменты. Просто прими то, что случилось. Прими и никогда не забывай…»
Кобылка тяжело вздохнула и принялась смотреть на волны, дожидаясь, пока лекарство полностью не войдёт в тело. Затем выкинула за борт пустой пакетик, взглянула на часы, чтобы знать, когда делать следующую инъекцию, и торопливо принялась паковать бумаги в опустевшую сумку Мура. Он, кажется, говорил, что она водонепроницаемая. Что же, пришло время проверить. С юга наползают тяжёлые тучи, похоже, собирается шторм. А раз так, то стоит хорошо подготовить лодку к предстоящему испытанию…

Типпи лежала на корме «Молнии» и жадно глядела воспалёнными глазами на жёлтую полоску недалёкого берега. По худой, облезлой мордочке текли слёзы. Она сделала это. Сделала, несмотря ни на что. Полтора месяца в утлой лодчонке посреди беспокойного океана. Сырая рыба и планктон на завтрак, обед и ужин, и лишь изредка несколько галет и сухофруктов в качестве лакомства. Выбеленная солнцем шёрстка, испорченная солёной водой и скудной диетой, вылезает пучками. Суставы ноют от постоянной сырости, кожа на открытых местах покрыта язвами и болячками. Но это всё пустяки. Она пересекла океан. И выжила. Хоть это было очень непросто. Лучиано оказался прав. Только безумцы, отягощённые суицидальными комплексами, способны пуститься в подобное плавание в самый разгар сезона штормов. Да, «Молния» показала себя с лучшей стороны, её прочный корпус выдержал удары огромных волн, но она всё равно оставалась хрупкой скорлупкой, беспомощной игрушкой жестоких ветров. Дважды сильный ураган относил её почти к самому Архипелагу, и дважды она возвращалась обратно. В короткие часы затишья Типпи как могла чинила повреждённый такелаж, ловила рыбу и с ужасом ожидала нового шквала. Временами ей казалось, что она уже давно умерла и всё происходящее вокруг неё – персональный ад, где придётся провести остаток бесконечности в постоянной борьбе со стихией. Одно хорошо – единорожка не испытывала проблем с питьём. Дожди шли часто, и Типпи наловчилась собирать воду при помощи запасного паруса. Временами казалось, что всё кончено, особенно после того как сломалась сначала основная мачта, а затем запасная. Но единорожка не сдавалась. Ей удалось из двух обломков сделать новую, не хуже старой. Измочаленная парусина постоянно рвалась, приходилось нашивать всё новые и новые заплатки. Ерунда. Главное, она добралась. И теперь всё будет хорошо.
Лодка двинулась вдоль берега и вскоре вошла в небольшую бухту, защищённую от ветра высоким гребнем песчаных дюн. Выскочив на широкий песчаный пляж, Типпи несколько минут носилась, громко вопя от счастья, затем повалилась на спину и стала кататься по сухому, горячему песку, болтая в воздухе всеми четырьмя ногами. Ей было хорошо. Она успела забыть, что можно испытывать такое счастье. Наконец, усталая и довольная, она устроилась в тени лодочного борта и принялась изучать карту побережья, сильно попорченную сыростью и морской водой. Полдень давно миновал, так что делать расчёты было поздно, но предыдущее вычисление она провела вчера, так что определить примерное место высадки оказалось несложно. Она очутилась на краю Великой пустыни Хот. До вожделенной Копытобланки оставалось не меньше ста миль, но это уже не казалось много. Типпи собиралась идти вдоль побережья и при первых признаках надвигающегося шторма вытаскивать лодку на песок, благо, берег здесь изобиловал множеством бухт и заливов. Единорожка вздохнула. Кто знает, что случилось за эти полтора месяца в Большом Мире. Вдруг за то время, пока она боролась с океаном, зебры уничтожили Эквестрию и теперь лишь радиоактивный ветер гуляет по улицам разрушенных городов. Полную информацию можно было получить в Порт-Дромаде – столице Султаната Камелу, находящемуся в трёх днях пути от места её нынешней стоянки. Да, верно, к верблюдам надо будет заскочить обязательно, тем более что всё равно по пути. Закупить продовольствие, приобрести новый парус и одежду, зайти в одну из их великолепных серных бань и привести в порядок шёрстку и гриву. А то в Копытобланке её примут за нищую бродяжку и, чего доброго, арестуют. Типпи сладко потянулась. Возвращение к цивилизации всегда такое хлопотное дело… Но это всё потом. Сейчас покушать, выпить немного рома и спать. Пожалуй, сегодня можно обойтись без опостылевшей сырой рыбы, а открыть коробку с НЗ и обожраться вкусняшками. В конце концов она это заслужила…

«Молния» резво бежала вперёд под раздутым парусом. Типпи, лениво развалившись на корме, читала толстую рабочую тетрадь доктора Линга, с трудом продираясь сквозь частокол формул. В промежутках между штормами, когда ремонтные работы были закончены, а рыба поймана, единорожка занималась разбором похищенных на «Голубой бездне» бумаг, решив, что ей не помешает немного больше узнать о создании «жар-бомб». Работа оказалась очень сложной, её знаний катастрофически не хватало, но когда тебе абсолютно нечем заняться… Кобылка фыркнула, откинула со лба прядь свежеподстриженных волос и огляделась по сторонам. Знаменитый Великий Маяк Копытобланки уже виден невооружённым глазом. Ещё три-четыре часа, и лодка войдёт в гавань, где начнётся новый этап безумного путешествия. Уф. Одновременно и страшно, и жутко любопытно.

В Порт-Дромаде она провела пять дней, хотя собиралась ограничиться всего одним. Просто неторопливый ритм жизни верблюжьей столицы затягивал, словно уютное, тёплое болото. Местные умели жить особо не напрягаясь, и этот их спокойный пофигизм оказался на удивление заразным. Главные новости Типпи узнала в первый же час после высадки. Война продолжается с переменным успехом, Эквестрия цела и не думает погибать. Всё остальное можно отложить на потом. Единорожка каждый день ходила в баню и подолгу плавала в глубоких бассейнах, наполненных разноцветной водой, объедалась мороженным и экзотическими фруктами, сидя на мягких подушках многочисленных чайхан, посетила мага-косметолога, который после трёх сеансов полностью восстановил её испорченную шёрстку. Ей было хорошо. После ада Байкини, страшной смерти Шона, лучевой болезни и жуткого путешествия сквозь шторма и ураганы она особо нуждалась в таком вот тихом, безмятежном отдыхе.

Слушая неспешные, обстоятельные беседы купцов, сидящих на соседних диванах, кобылка запоминала и делала выводы. Судя по всему, ей придётся осесть в Копытобланке надолго, а денег осталось не так уж и много. О том, чтобы продать «Молнию», она не хотела даже думать, значит, нужно найти иные источники дохода. Самым простым было перевезти из Камелу в Сингай какой-нибудь небольшой, ценный и в то же время легальный товар. Глупо попасться на таможне, но ещё глупее плыть в Копытобланку порожняком. Кроме того, требовалось каким-то образом спрятать «жар-бомбу». Разумеется, в случае чего можно будет сказать таможенникам, что это всего-навсего безобидный фейерверк для большой вечеринки, но что-то подсказывало Типпи, что портовые чиновники вряд ли довольствуются подобным объяснением. И вот к исходу четвёртого дня у единорожки был готов план действий. Она отправилась в контору известного торгового дома «Бактриан Лтд» и после коротких переговоров приняла на борт три плотно запечатанных контейнера…

Типпи встрепенулась и резко повернула руль. Справа от лодки на волнах покачивался знакомый голубой пузырь, похожий на треугольный парус. «Зебриканский военный кораблик». Когда-то единорожка старалась уничтожить каждую встреченную на своём пути мерзкую медузу, мстя за смерть матери, но те времена давно прошли. Сейчас она понимала всю бессмысленность подобного поведения, с таким же успехом можно было попытаться высечь море. Но именно сегодня опасное существо могло принести немалую пользу.

Спустив парус, она осторожно приблизилась к «кораблику» и, засветив рог, принялась один за другим отрывать телекинезом жгучие щупальца. Их Типпи скручивала в плотные клубки и кидала на дно небольшой пластиковой канистры со срезанным верхом, наполовину заполненной водой. Добыв таким образом два десятка полупрозрачных «клубочков», она оставила несчастную медузу в покое и вновь направила катамаран к входу в гавань.
Проскочив под самым носом у эквестрийского крейсера, Типпи направила лодку в ту часть порта, где стояли каботажники и рыбачьи лодки. Найдя свободное место у причала, она лихо пришвартовалась и принялась неторопливо спускать мачту. Её прибытие не осталось незамеченным среди портовых мазуриков, что небольшими группами валялись в тени, лениво перекидывались засаленными картами или трясли стаканчиками с игральными костями. Трое самых оборванных и наглых, переглянувшись, медленно поднялись на ноги и неторопясь, вразвалочку, направились к лодке. Первым шёл изрядно ощипанный грифон с отрубленными крыльями, следом двигались облезлая капибара и одноглазый бесхвостый зебрёнок-подросток. Подойдя к «Молнии», грифон, не спрашивая разрешения, запрыгнул на борт, а его подельники остались стоять на причале, готовые в любой момент прийти на помощь приятелю. Капибара скалила длинные кривые зубы, смертельно опасные в ближнем бою, зебрёнок хмуро звенел шипастыми передними подковами, грифон помахивал стальной дубинкой.
— Доброго ветра, подруга, — гнусаво растягивая слова, проклекотал он, окинув цепким взглядом три контейнера, прикрытых брезентом. — Издалека пожаловала?
— Из Камелу, — простодушно ответила Типпи, закрепляя мачту.
— Понятно… С тебя пошлина за прибытие и груз.
— Что-то ты не слишком похож на таможенника, — фыркнула кобылка, пододвигая к себе канистру, в которой плавали ядовитые клубки щупалец.
— Слыш, клумба с цветами, я тут с тобой болтать не собираюсь. Либо плати бабки сама, либо мы возьмём силой.
— Да ты что, — хмыкнула единорожка. — Я прямо испугалась. Так уж и быть, держи свою пошлину!
Она засветила рог, подхватила первый жгучий клубок и швырнула его в лицо грифону. Тот отпрянул, а затем дико закричал, когда ядовитые нити оплели клюв и шею. Не прекращая вопить, он выскочил на берег и, путаясь в ногах, побежал прочь.
— Эй, ты куда, красавчик? — рассмеялась Типпи и метнула ещё два комка. Полосатик с капибарой присоединились к главарю. Остальные мазурики, внимательно наблюдавшие за происходящим, сделали правильные выводы и вновь вернулись к игре.

Спустя двадцать минут к лодке подошёл таможенник – лощёный, жирный землепони с холёными копытами. Следом за ним, спотыкаясь, семенил жеребёнок-единорог, держащий телекинезом раскрытый зонтик прямо над макушкой хозяина.
— Добрый день, — поздоровалась Типпи.
Чиновник кивнул, шумно высморкался и лениво спросил:
— Откуда прибыли?
— Из Камелу.
— Что за груз?
— Продукты питания, — ответила кобылка, сдёргивая брезент с чёрных ящиков.
— Открой вот этот, — он ткнул копытом в крайний.
— Я дам вам пять солеев, и мы не будем его открывать.
— Что? Открывай немедленно!
— Десять солеев! Вы же сами потом жалеть будете!
— Это ещё почему?! Открывай!
— Пятнадцать, и вы не увидите, что внутри!
— Да что же это такое! Последний раз говорю, открывай! Иначе хуже будет!
— Я давала вам пятнадцать солеев, — со вздохом сказала Типпи. — Но ваше любопытство оказалось сильнее. Как хотите, сами напросились.
С этими словами она сняла замок и с усилием откинула крышку. Удушливая волна омерзительной, тошнотворной вони ударила во все стороны. Таможенник захрипел и покачнулся.
— Это… Это…
— Правильно, пикантный дромадский сыр «Божественная свежесть», — улыбаясь, сказала Типпи, вынимая из контейнера сырную головку цвета гноя. Большие омерзительные черви копошились в многочисленных отверстиях. Жеребенок выронил зонтик и, подскочив к краю причала, принялся опустошать в море содержимое желудка. Его хозяин оказался более крепким.
— За… За… — простонал он.
— Закрыть? Пожалуйста.
Кобылка швырнула сыр обратно и захлопнула крышку.
— Вот, а я предлагала вам пятнадцать солеев, чтоб не открывать, — осуждающим тоном протянула она.
— Бумаги… На груз…
— Пожалуйста, всё как полагается.
Она протянула ему лист.
— Три контейнера с пикантным сыром. Получатель – местный филиал торгового дома «Бактриан Лтд». Всё чисто.
— Хорошо, — пришедший в себя чиновник откашлялся и переступил с копыта на копыто. — Если три ящика, то ваша пошлина составит триста клавдиев.
— У меня только солеи.
— Понятно. Тогда получается… — он на мгновение задумался, — пятнадцать солеев.
— Что и следовало доказать, — вежливо улыбнулась Типпи, доставая монеты.
Получив все необходимые бумаги и дав таможеннику сверху ещё пять монет, кобылка отправила в контору торгового дома одного из портовых беспризорников. Десять минут спустя появилась компания невероятно довольных верблюдов. Они взяли два контейнера, щедро заплатили за доставку и поспешили обратно, облизываясь на ходу. «Божественная свежесть» настолько омерзительно воняет, что перевозить его берутся лишь немногие шкиперы. Вот почему Типпи, завалившуюся в Порт-Дромадский офис компании и предложившую свои услуги, встретили с распростёртыми объятиями. Верблюды даже согласились указать в бумагах, что контейнеров с сыром не два, а три, и за полцены предоставили лишний ящик, в который единорожка спрятала «жар-бомбу». Она справедливо рассудила, что таможенники не станут тщательно проверять столь пикантный груз, и оказалась права. Сама же она к запаху относилась совершенно спокойно, даже зная, что на самом деле верблюды едят не сам сыр, а копошащихся в нём личинок…

Покончив с делами и наняв двух охранников на время своего отсутствия, единорожка покинула лодку и направилась в город. Копытобланка лежала у её ног, следовало как можно быстрее стать своей в этом чужом, огромном городе…