Фоллаут: Эквестрия. Обречённые

Глава 5. Сулуланд

Остроносая двухмачтовая шхуна «Отирус» неторопливо входила в Малую гавань Сулуланда. Пассажиры, столпившиеся у фальшборта, с вожделением глядели на приближающийся причал. Большинство из них имело весьма бледный вид, ибо прошедший накануне двухдневный жестокий шторм мало того что заставил изрядно намокнуть, так ещё и отсрочил прибытие в порт более чем на сутки. Корабль был маленьким, трюм доверху забит грузом, и основная масса пассажиров, экономя деньги, купила палубные билеты. При хорошей погоде путешествие на свежем воздухе лишь в радость, но когда целые сутки идёт дождь, а шквалистый ветер рвёт и уносит прочь самодельные навесы и плащи, впору впасть в уныние.

Типпи была достаточно богата и потому заплатила за каюту. Помещение оказалось совсем крошечным, в нём с трудом помещался большой рундук, служивший столом, подвесная койка и умывальник с разбитой раковиной. Впрочем, в непогоду любая конура с прочной крышей – дворец, так что единорожка и не думала жаловаться. Сейчас она стояла вместе со всеми на палубе и наблюдала за растрёпанными матросами, которые готовили причальные канаты. Порт… В конце каждого путешествия тебя ожидает порт. Ну или стылая морская бездна, это уж как повезёт. Кобылка тряхнула гривой, отгоняя ненужные мысли, и перевела взгляд на пристань. Там уже клубилась нестройная толпа встречающих. В основном всякая портовая рвань – зазывалы дешёвых гостиниц-клоповников, сутенёры, мазурики всех мастей, желающие прямо сходу втюхать приезжим разнообразный, чаще всего краденый товар, носильщики и неизбежные нищие.

Пассажиры шхуны по большей части – мелкие торговцы, приплывшие на Осеннюю ярмарку – тёртые калачи, но местные мошенники всё равно надеялись найти своего, персонального лоха. Типпи усмехнулась и сплюнула за борт.

«Надейтесь, надейтесь! — весело подумала она. — Мечтать не вредно».

Впрочем, лично ей требовалось нанять двух носильщиков, чтобы без помех донести груз до гостиницы. И вот здесь следовало проявить максимум осторожности. Нет никакой гарантии, что помощники не сбегут с товаром, пользуясь вечной портовой суматохой.

Внимательно оббежав взглядом шумную толпу, единорожка обратила внимание на двух жеребят-подростков, в нерешительности остановившихся чуть в стороне от остальной своры. Кобылка-земнопони и зебрёнок. И ей, и ему на вид лет пятнадцать-шестнадцать. Судя по растрёпанным гривам и отсутствию украшений – обычные портовые беспризорники, зарабатывающие на жизнь всякой подённой работой. Было понятно, что в этой компании прохиндеев они чужаки; скорее всего, ребята просто проходили мимо и решили попытать удачу, вдруг кто наймёт. Типпи поймала умоляющий взгляд кобылки и, мгновенно приняв решение, приветливо улыбнулась и кивнула в ответ. Заметив это, девчонка пихнула товарища в полосатый бок, и они начали энергично пробиваться сквозь толпу.

Борт шхуны глухо ударил о джутовые кранцы, упали сходни, дружно зацокали копыта. Пассажиры, сгибающиеся под тяжестью мешков и корзин, хлынули на берег, железными плечами расталкивая попрошаек. Типпи сказала несколько слов матросу, не дающему особо ушлым типам проникнуть на борт, и тот без возражений пропустил юную парочку.

— Привет, — улыбнулась единорожка. — Поможете мне отнести кой-какое барахло в Верхний город?
— Конечно, мисс, — затараторила кобылка, — мы с Ни привыкли таскать тяжести, так что не сомневайтесь, донесём в один миг!
— Отлично, — кивнула Типпи, разглядев на спинах своих новых знакомых характерные проплешины вытертой шерсти, оставленные широкими лямками перемётных сумок, — Идите за мной.

В каюте их ожидали три двойных кожаных кофра.

— Ваши вот эти два, — махнула копытом единорожка. — Справитесь?
— Не сомневайтесь, мисс, — с воодушевлением выпалила кобылка. — Для нас это раз плюнуть. Правда, Ни?

Зебрёнок уверенно кивнул. Он действительно казался жилистым и крепким. Типпи засветила рог, подняла самый тяжёлый кофр и опустила ему на спину. Затем нагрузила его спутницу и загрузилась сама. Разумеется, в её сумках лежал наиболее ценный товар, а также личные вещи и деньги.

— Ну, двинулись, — скомандовала она. — Мне нужно на площадь Рыбьих Глаз, знаете такую?

Девчонка на секунду задумалась, а потом энергично затрясла гривой.
— Да, конечно, мисс. Это где чудной фонтан!
— Верно. Гостиница «Белая чайка». Кстати, меня зовут Типпи.
— Круто. А полосатика – Ни. Это сокращение от Ниллитузи, но, согласитесь, трудно всё время так его называть, язык сломать можно. А я – Ди.
— Ди – сокращённо от Дианы?
— Нет, — засмеялась кобылка. — Просто Ди. Мои предки не слишком заморачивались с придумыванием имён. Я вообще до пяти лет думала, что меня зовут «Пшлавонсука», честно-честно.
— Да уж, — хмыкнула единорожка. — Тебя явно очень любили.
— А то! Единственное, что хорошо умел делать мой папчик, так это строгать жеребят. Нас у него было аж тринадцать штук, целый табун. Мы тогда жили… — тут Ди на мгновение запнулась, — на другом острове.
— И каково расти в такой большой семье? — осторожно поинтересовалась Типпи.
— Да нормально. Главное – с самого начала знаешь, что нужно надеяться только на собственные копыта. Я начала работать сразу, как научилась ходить. Рыбу из сетей для рыбаков вынимала, тяжести всякие перетаскивала, надрывалась. Короче, весело и с пользой проводила время.
— А здесь как оказалась?
— Очень просто. Подслушала как-то разговор между моим папочкой и торговцем, что кобылок для матросских борделей поставлял. Типа торговались они. За мою, значит, голову. Всё в сумме сойтись не могли. Не стала я дожидаться, чем дело кончится, и рванула к знакомому рыбаку, он как раз в Сулуланд собирался идти с грузом сушёной дорады. Поплакалась ему в зюйдвестку и попросила взять с собой. Он отказываться не стал, так что через пару деньков оказалась здесь. Поначалу было трудно, но потом встретила Ни, и теперь мы не разлей вода. Держимся друг за дружку. Вдвоём выживать веселее.
— А он, я смотрю, не слишком разговорчив…
— Верно, зато я болтаю за двоих. Впрочем, он бы и рад что-нибудь сказать, но… Ни, покажи ей, пожалуйста!
Зебрёнок недовольно махнул головой, но всё же на секунду остановился и открыл рот. Типпи посмотрела и вздрогнула – вместо языка во рту подростка красовался уродливый обрубок.
— Ужас! Кто его так?
— Не знаю, мисс Типпи. Когда мы с ним познакомились, он уже ходил таким. Рассказать ничего, разумеется, не может, а писать-читать ни он, ни я не умеем, так что всё его прошлое – сплошная тайна, покрытая мраком.
— А имя как выяснила?
— Легко. Просто стала перечислять все, какие знала, и выбрала то, на котором он меня остановил.
— Может, ему просто надоело играть в угадайки?
— Вполне возможно. Но какая, в сущности, разница?
— Согласна. А живёте вы где?
— В Малой гавани есть кладбище старых деревянных кораблей. Ну, вы знаете, наверное – зебры верят, что в кораблях обитает живая душа, и потому они никогда не разбирают старые посудины на дрова, а дают им тихо сгнить. Боятся мести со стороны духов.
— Знаю, — усмехнулась Типпи. — Правда, это суеверие не распространяется на современные корабли из металла.
— Верно. Так вот, в тамошних гнилых лоханках устроены ночлежки, где любой бездомный может перекантоваться за пару монет.
— Но на жизнь вы ведь где-то зарабатываете? Не всегда же удаётся помочь торговке вроде меня.
— Конечно, нет. Мы таскаем товары через го…

Тут Ни всхрапнул и пребольно стегнул свою разболтавшуюся подругу хвостом. Ди осеклась, опустила ушки и виновато отвернула мордочку в сторону. Типпи сделала вид, что не заметила разыгравшейся сцены. Вот значит оно как. Любопытно.

Город Сулуланд вольготно расположился в широкой долине, амфитеатром спускающейся к океану. От остального острова его отделяет высокий горный хребет Полумесяца, острые рога которого двумя рукавами уходят далеко в море. Такая естественная преграда, словно исполинская крепостная стена, надёжно защищает столицу архипелага с суши. Разумеется, есть и «ворота» – три перевала, через которые можно покинуть город по мощёным тёсаным камнем дорогам. И, конечно, проходы укреплены надёжными заставами, где днём и ночью стоят бдительные стражи. Любому дураку ясно, что большой порт не может жить без контрабанды, это альфа и омега всей коммерческой деятельности, но как её пронести через заслоны? Конечно, используя обходные пути. Почти каждую ночь маленькие караваны, гружёные нелегальным товаром, идут по опасным, зачастую смертельно опасным тропинкам. А где проще всего вербовать носильщиков? Верно, среди трущобной голытьбы, готовой на всё ради нескольких монет. Вот и эти двое скорее всего зарабатывают, таская тюки через горы и постоянно рискуя жизнью. Бедняжки! В Эквестрии они беззаботно бегали бы в школу, а здесь же…

Получившая нагоняй Ди прекратила болтать и теперь уныло плелась в хвосте. Они миновали порт и принялись карабкаться по крутой улице Трёх Цезарей, ведущей в Верхний город. Солнце пекло немилосердно, так что в любом случае беседу пришлось бы прервать. Наконец подъём закончился, а ещё через десять минут они вышли на площадь Рыбьих Глаз, украшенную мраморным фонтаном. Конечно, у неё имелось официальное, приличное название, но его, разумеется, никто не помнил. И всё по вине фонтана. Уж непонятно, каким местом думал скульптор, высекая центральную фигуру мифической рыбы, но её выпученные глаза получились настолько выразительными и огромными, что потрясённые горожане с тех пор окрестили её именно так.

Гостиница «Белая чайка» была уютным трёхэтажным зданием, построенном в старом колониальном стиле. Первый этаж занимал ресторан и апартаменты хозяев, два верхних отведены под номера. Когда запыхавшаяся и изрядно сомлевшая троица вошла в полутёмную прохладу холла, Типпи сразу направилась к стойке портье. Стоящая за ней молоденькая зебра вскинула голову и радостно улыбнулась.

— Типпи, ну наконец-то, а то мы уже начали волноваться!
— Привет, Суни; ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть. Мой номер свободен?
— Как всегда, держали специально, никому не сдавали, знали, что ты приедешь, — зебра вытащила из ячейки ключ и положила на стойку.
— Спасибо. Где мама?
— На кухне, распекает Туни. Этот рыбий хвост опять подпалил морковное рагу. Замечтался и забыл помешать. Просто зла не хватает!
— Зато он готовит восхитительный палтус в кляре. Ладно, я пошла наверх, приведу себя в порядок, спущусь, тогда и поболтаем, тем более… — единорожка окинула взглядом абсолютно пустой холл, — посетители сегодня вас явно не жалуют, даже странно.
— Ох, не сыпь мне соль на раны, — взвыла Суни, — ты даже не представляешь, солнышко, какой бардак у нас тут творится.
— Отчего, представляю, — хмыкнула Типпи, взяла ключ и, кивнув своим юным помощникам, двинулась к лестнице.

Любой, даже самый мелкий жеребёнок на архипелаге Марракуд знает, что самые лучшие лодки делают исключительно из стволов дерева ном, произрастающего в джунглях далёкого материка Аммериго. Каждый год, сразу после окончания сезона дождей, отряды отважных охотников за ценной древесиной поднимаются вверх по течению великой реки Альбакко и, разойдясь по рукавам её многочисленных притоков, уходят вглубь вековечных лесов. Найденные деревья рубятся, освобождаются от веток и потом при помощи катков и мускульной силы местных дикарей, нанимаемых за стеклянные бусы, ножи и зеркальца, перетаскиваются к ближайшей воде. Далее стволы сплавляются вниз по течению, до городка Эстебан, где продаются перекупщикам, а те, связав большие плоты, отправляют их дальше, в портовый город Сан-Мигель. Там драгоценный груз покупают оптовики, которые, ошкурив и внимательно обследовав брёвна на предмет порчи, укладывают их в штабеля под навесы для просушки.

Сохнут они долго – десять-пятнадцать лет, в зависимости от толщины. За это время древесина приобретает глубокий угольно-черный цвет, так ценимый знатоками. Затем по истечении положенного срока отобранные стволы уходят на аукцион, традиционно проводимый в Сан-Мигеле зимой и летом. На это мероприятие приезжают представители известнейших торговых домов со всего мира. Наиболее ценные брёвна с ярко выраженным рисунком идут на изготовление элитной мебели, способной украсить любой дворец. Образцы попроще идут на изготовление различных поделок и лодок. Лодки, выдолбленные из цельного бревна, традиционно пользуются огромным спросом у жителей многочисленных островов и архипелагов Безбрежного океана. Про них говорят: «Легкие, как пух; прочные, как сталь; долговечные, как гранит». Действительно, правильно сделанная лодка способна выдержать любой, даже самый сильный шторм, её маленький вес позволяет лететь по волнам подобно чайке, а не поддающаяся древоточцам и гниению древесина дарует крохотному кораблику завидное долголетие. «Молния», доставшаяся Типпи по наследству от бывшего мужа, принадлежала ещё его деду.

Для местных жителей приобретение «чёрной лодки» является, пожалуй, самым важным событием в жизни. Как правило, деньги на покупку молодожёны начинают откладывать сразу после свадьбы, для того чтобы их повзрослевшие дети (а, может быть, и внуки) могли себе позволить приобрести вожделенную посудину. На архипелаге Марракуд имеется всего две мастерские, строящие лодки из дерева ном. Они никогда не производят их впрок, а делают исключительно на заказ. Как правило, клиент сначала долго обсуждает с мастерами параметры будущего судёнышка, учитывая каждую мелочь, затем вносит залог, после чего начинается работа, длящаяся три-пять месяцев в зависимости от сложности заказа.

Когда Типпи Дегару, припёртая к стенке обстоятельствами, дала согласие на свадьбу, она даже представить себе не могла, насколько её дальнейшая судьба окажется переплетена со старой чёрной лодкой…

Обед в доме виджигирейнта Цосса Клаудуса был подан в большой, изящно обставленной столовой. Повар, получивший предельно чёткие инструкции от хозяйки, постарался на славу, так что единорожка, четыре месяца просидевшая на кокосах, рыбе и плодах карпобротуса, чуть было не проглотила язык, пытаясь попробовать все невероятно вкусные блюда. После того как первый голод оказался утолён, супруга наместника, которую звали Унна, принялась задавать вопросы. Типпи во всех подробностях описала свои приключения на острове, деликатно умолчав о событиях, предшествующих её появлению на архипелаге. После десерта господин Клаудус отправился вкушать послеобеденный сон, а Унна утащила кобылку на свою половину дома, дабы подготовить юную эквестрийку к «самому важному событию в её жизни». Типпи не сопротивлялась, ибо устоять перед напором пожилой зебры не смогла бы и гранитная скала.

Для единорожки, как оказалась, уже была приготовлена мраморная ванна, наполненная ароматной горячей водой, целая батарея бутылочек и горшочков с экзотическими маслами, мазями и прочими субстанциями, названия которых ей были попросту неизвестны, а так же служанка – настоящая профи в сложной науке ухода за телом. В какой-то момент ошалевшей от непривычной роскоши островитянке показалось, что она неким мистическим образом переместилась из захудалой деревушки на краю мира прямо в сердце столичного города Зеверра.

Час спустя Типпи, несколько уставшая от сложных косметических процедур, угодила в копыта самой леди Унны, и та, вооружившись целым набором ножниц и разномастных машинок, принялась приводить в порядок её изрядно запущенную гриву и хвост. Единорожка, почувствовав, что начинает засыпать под мерное клацанье и жужжание, решила завести светскую беседу, тем более что ей до смерти хотелось узнать историю хозяина усадьбы. Она понимала, что мелкий чиновник, осуществляющий надзор за несколькими рыбачьими деревушками на забытом всеми богами крошечном островке, не может себе позволить содержать столь богатый дом с многочисленной прислугой. Хозяйка словно ждала этого вопроса и щедро засыпала гостью целым ворохом подробностей.

Как оказалось, Типпи не ошиблась в своём предположении: господин Цосс действительно принадлежал к младшей ветви древней аристократической семьи Клаудиусов, чьи предки служили ещё при дворе Первых Цезарей. Молодой талантливый жеребец блистательно окончил юридический факультет Императорского Лицея, на тот момент главного высшего учебного заведения Зебрики, и был представлен ко двору. Именно там он познакомился с сенатором Тербием Крагхом – талантливым, амбициозным политиком, одержимым идеей проведения глубоких социальных и экономических реформ, способных превратить полуфеодальную аграрную империю в государство технократического типа. Проникнувшись грандиозными планами Тербия, Цосс с радостью примкнул к его сторонникам и принял деятельное участие в работе над проектом судебной реформы. Разумеется, столь радикальные преобразования не могли не вызвать чудовищного сопротивления со стороны крупнейших Семей и их сторонников в Сенате. После долгой борьбы, вылившейся в народные волнения и беспорядки, Крагх и его партия были объявлены изменниками и обвинены в попытке подготовки государственного переворота. Цезарь, благосклонно относящийся к идеям реформаторов, был вынужден принять сторону сенатского большинства. Последовали репрессии, правда, удивительно мягкие – Тербия даже не лишили сенаторского звания и просто отправили в загородное имение с запретом появляться в столице. Что касается членов его команды, то их ожидала ссылка в отдалённые провинции империи. Цосс сам выбрал место, где поселиться, так как всегда любил море. Постепенно вынужденное изгнание превратилось в добровольное, ибо спокойная, размеренная жизнь на маленьком острове нравилась ему больше бесконечной столичной суеты. Времена изменились, после нескольких лет опалы Тербий Крагх возглавил сенат, а его реформы превратили Зебрику в могучее государство. Цосс давно прощён и теперь постоянно получает приглашения вернуться назад, дабы занять более приличествующий своему положению пост, на которые неизменно отвечает двумя строчками из бессмертной классической поэмы Вирджинлия «Письма зеверрийскому другу»: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Он много работает, получить его юридическую консультацию приезжают даже с материка, а по написанному им учебнику учатся студенты университетов…

В какой-то момент Типпи утомила болтовня пожилой зебриканки, и она принялась откровенно клевать носом. К счастью, процедура подошла к концу; взмокшая от усердия леди Унна отложила в сторону инструменты и, стряхнув стриженые волосы широкой мягкой метёлочкой, подвела гостью к огромному зеркалу.

— Ну как? — не без гордости поинтересовалась она.
— Потрясающе… — протянула единорожка, любуясь собственным отражением. — Хоть сейчас под венец.
— Мне пришлось сильно укоротить чёлку. Она была выстрижена такими неровными клочками, что никак не получалось вывести прямую линию. Ты что, выравнивала её ножницами для овец?
— Обижаете! Откуда на необитаемом острове может взяться такая роскошь? Пилила острым краем раковины.
— Ужас какой!
— Шучу. На самом деле отрезала ножом.
— Всё равно кошмар. Но теперь совсем другое дело, согласись!
— Разумеется. Ещё никогда я не была столь привлекательной и сексуальной. Надеюсь, будущие женихи оценят.

Если зебриканка и заметила иронию в последних словах, то не подала виду. Ещё раз окинув придирчивым взглядом плод своего длительного труда, она недовольно пристукнула копытом.

— Тебе не хватает украшений. Как насчёт кольца в нос и серёжек? У меня есть великолепный комплект из галопкондского серебра.
— Огромное спасибо, но у меня не проколоты ни нос, ни уши.
— Правда? Ах, как плохо. Тогда, может быть, цепочку на шею… Нет, серебро будет сливаться с твоей шкуркой… О, придумала!
— Мне вовсе не нужны украшения! — воскликнула Типпи, но хозяйка, не слушая, выбежала из комнаты и вскоре вернулась с большой серебряной заколкой для волос, украшенной тремя крупными кроваво-красными камнями, сияющими изнутри устойчивым, мягким светом, хорошо видимым даже днём.

— Вот, это будет идеально. Посмотри, какие прекрасные гранаты, зачарованные лучшими шаманами. Светят, как звёзды, хотя старые шарлатаны использовали всего-то пятнадцатую ступень Чёрной магии. Я купила эту прелесть лет пятнадцать назад на ярмарке в Сулуланде, но так никогда и не носила, представляешь? Всё хотела кому-нибудь подарить, и вот подвернулся удачный случай.
— Но я не могу её принять! — запротестовала единорожка.
— Конечно, примешь, — засмеялась хозяйка. — Должна же я помочь найти счастье такой милой девочке.

Заколка вонзилась в гриву, Унна отошла на несколько шагов и довольно мотнула головой.

— Божественно, — провозгласила она. — Похоже, что ювелир, делавший эту милую безделушку, думал в тот момент исключительно о тебе.
— Меня тогда и на свете-то не было, — буркнула кобылка, подходя к зеркалу.

Да, что и говорить, во вкусе зебриканке отказать было сложно. Заколка действительно идеально сочеталась с цветом волос и смотрелась просто великолепно. Типпи принялась неуклюже благодарить щедрую хозяйку, лихорадочно соображая, чем же можно ответить. Выходило, что ничем, хотя Унна, разумеется, и не задумывалась об ответном подарке – ведь щедрость и гостеприимство зебр общеизвестны.

Наконец появился Цосс, на плечах которого красовался короткий форменный плащ, украшенный нашивкой чиновника восьмой категории. Окинув единорожку внимательным взглядом, он благосклонно кивнул и улыбнулся жене.

— Вижу, дорогая, что ты даром время не теряла и, похоже, даже слегка перестаралась. Боюсь, как бы женихи не устроили драку за копыто этой красавицы.

«Очень смешно, — угрюмо подумала Типпи. — Вот бы они на радостях поубивали друг друга!»
Унна совсем по-матерински обняла кобылку и прошептала ей на ухо:
— Не бойся, милая, всё будет хорошо, обещаю. Цосс не даст тебя в обиду.

Единорожка в ответ только судорожно вздохнула и, сжав зубы, последовала за наместником.
Они шли по извилистой деревенской улице неторопливой, прогулочной походкой. Клаудиус важно, но без тени высокомерия отвечал на приветствия прохожих, а те, пропустив мимо себя занятную парочку, пристраивались сзади. Случайно обернувшись, кобылка с изумлением заметила, что их сопровождает целая толпа. Похоже, местные отлично знали, кто она такая и куда идёт. Ещё бы, слухи в небольших деревнях расходятся со скоростью штормового ветра. Типпи совсем поплохело. Становилось ясно, что в ближайшие несколько минут ей предстоит сыграть главную роль в классическом провинциальном водевиле «Бедная невеста или бесприданница». Спешите видеть и не забудьте отхватить лучшие места в партере!

Их путь завершился на пороге Общественного дома – круглого здания, больше всего похожего на огромную беседку. Как правило, такие сооружения имелись в каждой деревне. Утром здесь звенели жеребячьи голоса и скрипел по аспидно-чёрной доске мел школьного учителя, днём устраивались различные собрания, а вечером молодёжь затевала танцы под музыку самопального оркестра. Сейчас же внутри просторного помещения их терпеливо дожидались пятеро пожилых пони. При виде претендентов на копыто сердце кобылки стремительно ухнуло куда-то вниз. Старые грибы с плешивыми гривами и слезящимися глазами. Какой ужас!

— Ну что, господа, — важно изрёк господин Цосс, обводя компанию внимательным взглядом. — Я привёл её. Надеюсь, вы сделаете правильный выбор.

Сказав это, он прошёл мимо и, усевшись за учительский стол, открыл принесённую с собой книгу, всем видом давая понять, что не собирается оказывать давление на участников смотрин. Наступила тишина. Мордочки многочисленных зрителей торчали из оконных проёмов, селяне тихо перешёптывались меж собой, но кидать громкие реплики или комментарии никто пока не решался.

Типпи стояла, опустив голову, чувствуя себя как корова на рынке. Наконец самый старый из компании женихов трубно высморкался и прошепелявил:
— Шлишком молода. Зашем мне такая вершихвоштка? — в его рту имелся всего один зуб – кривой и жёлтый, он торчал под неестественным углом, словно корабельный бушприт. — Жа такой нушен глаж да глаж, иначе мигом рога выраштят!
— Телом больно хлипкая, — подхватил второй. — Такую не обнять и не потискать, о кости синяков набьёшь.
— Мелковата, — авторитетно заметил третий. — И городская, грамотна небось. Жинки не должны грамоту знать. Дерзостей всяких в книжках наберутся и потом против мужнина слова лезут. Куда такая нужна?

Четвёртый не сказал ни слова. Судя по многочисленным красным плевкам у копыт, он жевал бетель и не собирался отрываться от этого увлекательного занятия ради нескольких реплик.

Пятый оказался пожилым угрюмым единорогом с пепельной от седины гривой. Он был младше четырёх остальных претендентов, на вид лет шестьдесят. Типпи поймала быстрый взгляд его карих глаз и заметила, что белки у них имеют нездоровый зеленовато-жёлтый оттенок. Небрежно кивнув, жеребец неторопливо подошёл к ней и, опустив морду почти к самому уху, спросил:

— Значит, умеешь собирать кокосы, отлично плаваешь и хорошо управляешься с парусом… Интересно, где городская кобылка вроде тебя смогла научиться такому?
— Я не городская, — так же тихо ответила Типпи. — Родилась на острове и большую часть жизни провела у моря. Мой отец был учёный, изучал всяких рыб, вот почему я…
— Значит, Тувус не соврал, — фыркнул жеребец и, помолчав, задумчиво продолжил: — Ты выжила в океане и на необитаемом острове, от тебя пахнет солью и рыбой, Духи Моря оставили на твоём теле незримую печать… Было бы огромной глупостью упустить такой шанс…

Он тряхнул гривой и повернулся к старикам, прекратившим перемывать косточки единорожке и перенёсшим дискуссию в область высокой политики и экономики.

— Насколько я понимаю, вы отказываетесь брать её в жёны?
— Куда такая тощщая годится… Вершихвоштка… Шибко умная… Забирай её, Аллан, если хочешь, — загудели они.
— Тогда пошли, — жеребец мотнул головой в сторону учительского стола. Цосс смотрел на них, широко улыбаясь, и Типпи внезапно подумала, что он и есть режиссёр этого глупого скетча. Главными актёрами в нём были она и Аллан, а четверых старых пней пригласили исключительно для массовки.

«Вот ведь хитрюга, — не без восхищения подумала кобылка. — Свобода выбора, как же».
Наместник с торжественным видом открыл тиснёную золотом кожаную папку и извлёк два красочно оформленных бланка. Затем повернулся к новобрачным.
— Итак, согласен ли Аллан, сын Сета Рюгга, взять в жёны Типпи, дочь Жана Дегару?
— Согласен, — уверенно сказал жеребец.
— Согласна ли Типпи, дочь Жана Дегару, взять в мужья Аллана, сына Сета Рюгга?
— Согласна, — вздохнула кобылка.
— Да будет так! Правом, данным мне Божественным Цезарем, объявляю вас мужем и женой. Идите вместе по дороге Жизни, копыто к копыту, и пусть духи предков осеняют ваш путь!

Молодые супруги расписались в бланках.

— Конечно, — сказал Цосс, — брак вступит в силу только после венчания в храме. Обычно это делают одновременно с регистрацией, но в силу сложившихся обстоятельств… Короче, я уже послал весточку брату Кодди, и он обещает, что церемония состоится завтра утром. Ну а сам праздник…
— Устроим через две недели, в день Почитания Предков, — быстро сказал Аллан. — Надо ещё продукты купить и сварить Венчальное пиво…
— Хороший день для свадьбы, — качнул головой Цосс. — Вижу, что не зря остановил свой выбор на тебе. Ты станешь для неё отличным мужем.
Жеребец громко фыркнул, и молодые, отвесив наместнику глубокий поклон, отправились к выходу… Уж если не копыто к копыту, то уж во всяком случае вместе…