Не учи учёного

8. Вечер пятницы

— Ты не понимаешь. Я не хочу перекроить мир. Я хочу его улучшить. Стереть границы, уничтожить паранойю и показать, что дружить могут все и со всеми. Даже грифоны — и грифоны, возможно, вернее и чище, чем любое другое существо. Каждая раса сильна и удивительна по-своему, зачем же разделять их на страны? Очевидно, что работать вместе и помогать друг другу намного лучше. Даже объединение пантеонов ведёт к благу — собрав все реликвии вместе, мы сможем противостоять любой угрозе, какой бы страшной она ни была.

Дискуссия успела стать такой напряжённой, что Твайлайт и Нэйсей не могли не только уйти друг от друга на законные выходные, но и зажечь свет. Спорили в полумраке вечера, углубляющегося в ночь.

— Или пробудить разом все мировые проклятья, — горько усмехнулся Нэйсей. — Твайлайт, ты то ли торопишь события, то ли не знаешь, куда направить свою гордыню. Возможно, мир придёт к этому. Когда-нибудь. Не при мне и даже не при тебе.

— Но это не возьмётся из ниоткуда, — хлопнула в копыта та. — Кто-то должен заронить идею, направить первых последователей на истинный путь, указать им направление, в котором нужно работать. Как насчёт того, чтобы сделать это вместе? Я ведь вижу, что ты начал меняться. Месяц назад ты считал меня жеребёнком и совсем не хотел разговаривать со мной.

Её окатило волной холода от тона канцлера.

— После того, как ты сломала мою печать, обесценила мои слова при всех мировых лидерах и своим примером запустила цепь идиотов, считающих, что можно без последствий и наказания нарушать законы? Да, такое не располагает к общению.

— Я прошу прощения за это, — прижала уши Твайлайт. — Я не могла поступить иначе.

— Вообще-то, могла, и должна была.

— Нет, не должна была! Ты говоришь о том, что я — наивная идеалистка, как будто сам чем-то отличаешься от меня. Существуют разные пони с разными мнениями, они сталкиваются, и каждый отстаивает своё — это нормально. Но это — едва ли не одна из немногих норм, которые действительно существуют. Ты не можешь понять этого, потому что ты провёл всю жизнь среди одних только пони, в то время как я вращалась среди самых разных существ с самыми разными идеологиями. Я видела чейнджлингов, жила среди яков, вела переговоры с грифонами, подружилась с гиппокампами и гиппогрифами и теперь с уверенностью могу сказать: после всех этих приключений понятие нормы можно смело отправить в утиль. Ты сам упоминал, что к каждому виду требуется свой подход.

— И эти подходы должны оставаться на территориях их стран. У них есть лидеры, которые будут подстраиваться под них и заботиться о них. Нет нужды тащить эту грязь в Эквестрию.

— До тех пор, пока именно так будут думать все, мы останемся разобщены.

— Твайлайт, — устало протянул Нэйсей и вдруг ощутимо запнулся. Этот тон предполагал иное продолжение, но он вкрадчиво отступил от темы. — Знаешь, у меня есть одна небольшая традиция на пятничные вечера, которую ты прежде не заставала. Предлагаю тебе присоединиться.

Заинтересованная, аликорница кивнула. Канцлер достал и зажёг от дорогой откидной зажигалки единственную свечу, а затем мягко клацнул замком дверцы в своём столе и извлёк пару коньячных бокалов и собственно сам коньяк. Передвинувшись к другой половине дверец, поставил рядом покрытое иголочками инея блюдце с кубиками горького шоколада.

— Я… испытала некоторое облегчение, — со смешком признала Твайлайт, пока ещё откуда-то Нэйсей доставал лимонную нарезку.

— Почему? — улыбнулся в ответ тот, наливая понемногу коньяка на донья бокалов.

— Ты сказал о «небольшой традиции» слишком… в общем, я ожидала чего-то более экзотичного. Чего-то, от чего я заклинанием выбью дверь ради спасения жизни.

— Я так страшно выгляжу?

— Нет, мы так долго спорим, — аликорница обернула магией ножку ближнего бокала и поднесла его к губам, но резко отдёрнула, услышав свистящее шипение канцлера. — Ч-что?

Обыкновенно блёклая морская волна в глазах Нэйсея налилась грозовым предвестием.

— Ты собралась пить его залпом, как эту вашу понивилльскую яблочную водку?

Твайлайт промычала, гоняя коньяк по бокалу, сосредотачиваясь на янтарных отсветах свечи и богатом запахе спиртного, эфемерной спиралью взлетавшего с толстых стеклянных краёв. Она не могла определиться, испытывать ей возмущение или сконфуженность.

— Наверное, да. Это ведь коньяк, верно? А он слишком крепкий для меня, — пожала плечами Твайлайт.

Канцлер порывисто поднялся из-за стола, быстро подходя к ней со своим бокалом в копыте:

— Вот именно: это коньяк, коньяк с именем и родом, а не пойло из деревенской капельницы. Пить его — настоящее искусство.

Усевшись напротив Твайлайт, Нэйсей, сосредоточенный, взял её копыта своими и медленно свёл вокруг ножки. Тёмно-розовая аура витками улетучилась из-под твёрдой физической хватки, несмотря на то, что копыта слегка повлажнели. Принцесса оторвала взгляд от тёмных волн внутри скруглённого бокала и заинтригованно посмотрела на канцлера.

— Сначала вдохни, — тихо посоветовал он, своими передними ногами подводя напиток к лавандовому носу. — Закрой глаза, ощути аромат, почувствуй именно ноты коньяка, а не спирт.

Неосознанно облизнув верхнюю губу, Твайлайт послушалась и обоняла, пока ей не показалось, будто она опьянела от одного лишь запаха.

— Дым, — глухо сообщала аликорница по мере того, как пары дорогого напитка заполняли её лёгкие. — Дерево, спиленное дерево… смолистое, старое… — она поморщилась, пытаясь изгнать непрошеные воспоминания о старой живой библиотеке, но подсознательно уже была готова различить аромат старых копытописей. Тем не менее… — И… что-то сладкое, какой-то цветок.

— Верно, — мягко подтвердил Нэйсей и подтолкнул бокал к приоткрытым губам Твайлайт. — Попробуй. Для начала — всего одну каплю на язык.

Принцесса вздрогнула, когда алкоголь обжёг рецепторы, но в следующую секунду по нервам словно растеклось приятное, расслабляющее тепло.

— А теперь сделай глоток — небольшой, но чтобы хватило, чтобы распробовать вкус, — безошибочно шепнул канцлер, и она снова подчинилась ему.

Тепло переросло в жар, прорастающий в кровь и текущий от горла по каждому живому околдованному моментом волокну. Рта Твайлайт коснулось что-то прохладное, и, оплавив нежданным резким выдохом, аликорница приняла на язык кубик горького шоколада. Кончик копыта, которым Нэйсей толкнул его туда, мазнул по нижней губе принцессы, и она неосознанно сомкнула губы, но не успела захватить.

Но теперь она без слов понимала, что нужно делать, и неторопливо рассасывала тающее на языке лакомство, наслаждаясь переливами послевкусия. Она так погрузилась в новые ощущения, что не заметила ещё одной манипуляции канцлера — на удивление тонкой и незаметной для не способного пользоваться магией единорога — и во второй раз бокал приблизился к её губам, будучи смоченным по кромке лимонным соком.

Пожалуй, она могла бы пристраститься к этому.

— Можно открыть глаза, — Твайлайт уже научилась распознавать по голосу, когда Нэйсей улыбался, даже если он хотел это скрыть, но на этот раз последовала его совету особенно торопливо, ибо этой интонации от него ещё не слышала. Но лицо канцлера уже хранило к тому моменту привычное превосходительное выражение, смягчённое, однако, чем-то незнакомым и новым… — Как тебе?

— Изумительно, — ответила аликорница и тихо прочистила горло, чтобы избавиться от чувственной хрипотцы в шёпоте. — Это не вызывает зависимость?

— Не ту, которую можно видеть на агитационных плакатах, — неторопливо проговорил Нэйсей, наливая им обоим чуть больше коньяка на этот раз.

Туманно глядя друг другу в глаза, они выпили, и канцлер мягко продолжил:

— Возможно, вы, аликорны, не допускаете простых смертных до некоторой информации о нашем мире. Но не могла бы ты честно раскрыть мне все карты: разобщены — перед чем? Какая опасность нам грозит, что единорогов с их магией, пегасов с их властью над погодой и земных пони с земледельческими талантами уже недостаточно для счастливой и гармоничной жизни в Эквестрии?

Твайлайт озадаченно нахмурилась, пригубив коньяк.

— Я не знаю, но Карта дала нам задание научить дружбе всех созданий за пределами Эквестрии. Она видит больше, чем мы. Она никогда не стала бы подавать нам знаки просто так.

— Отлично, — невесело хмыкнул Нэйсей, проводя копытом по шее и ослабляя ворот мантии. — По факту, я борюсь с идеей неодушевлённого предмета — вот для чего я не спал ночами, подвергал свою жизнь опасности и учился каждую секунду своей жизни. Моей карьере угрожает волшебный стол.

Принцесса невольно захихикала и по примеру канцлера положила себе в рот дольку лимона.