Цена бессмертия
Глава 17. Мертвая хватка
Иллюстрация Dalagar
Оленята замерли. Потому что олень был белым как снег, а глаза, наоборот, налились чернильной темнотой. И от этого улыбка смотрелась жутко.
Но взрослый олень в Лесу — это всегда поддержка и радушие в отношении оленят, а указывать на недостатки чужой внешности можно лишь в детских дразнилках, которые всё равно понарошку. В разговоре же со взрослыми подобное поведение выглядело бы ужасно невежливо.
— Разрешите представиться, — харт тем временем слегка поклонился, — Манцинеллус Милк.
— Это вы! — вырвалось у Мисти, и витранг склонил голову на бок:
— Вы слышали обо мне?
— Да! — лань энергично закивала. — Нам рассказала Грей Маус! Ночная пони!
Морда белого оленя расплылась в добродушной улыбке:
— Ах да, конечно. Милая кобылка...
— Нам нужна помощь! — Рилл решил вернуть диалог в конструктивное русло. — За нами гонятся!
Манцинеллус Милк пару секунд раздумывал, но затем заверил:
— Не волнуйтесь. Что бы там ни было, теперь всё наладится. Идёмте.
Пока шли к станции, оленята наперебой поведали Манцинеллусу о происходящем, рассказали о Грей Маус и её рекомендации, а также закидали харта вопросами. Впрочем, ответить на них он всё равно бы не смог, так как друзья галдели вокруг столь быстро, что вставить слово было совершенно невозможно.
Но всё же, когда поток слов оленят прекратился, белый витранг умудрился:
— Малыши, у меня только один вопрос: Семя при вас?
Молчуну вдруг показалось, что чёрные глаза смотрят прямо на сумку Эйкорна, но утверждать что-то было сложно: ни зрачков, ни радужек видно не было. Вообще непонятно было, зрячий этот олень или нет.
Что ж, по крайней мере, теперь можно было с уверенностью утверждать, что Мышка не выдумала таинственного незнакомца в начале пути... Хотя и врать фестралочке было незачем.
При мыслях о Грей Молчун снова тревожно оглянулся на лесную чащу. В случае успеха в схватке с Ночным Кошмаром, она уже должна была быть здесь. Ждать, чтобы вместе продолжить искать помощь...
Тем временем Манцинеллус и оленята вошли под сень переплетённых крон нескольких деревьев: вестибюль станции. Дальней стены у просторного зала не было, только несколько пирсов, где сейчас стояли неподвижные лодки Водного пути.
Как и ожидалось, ни у одной не светился голубой цветок-индикатор, показывающий, что транспорт свободен. Не светились они и жёлтым, указывающим на занятость. Цветки обессилено свисали, став тусклыми и обыкновенными: из Водных путей ушла вся магия. Как, видимо, отовсюду, где не было собственного питания.
Непонятно было одно: откуда и, главное, зачем посреди зала стоит большой серый котёл, в котором булькает какое-то варево?..
Свет исходил только от лепестков флеймовера и рождаемого ими пламени. Бросал неверные красные отблески на увитые лозами стены...
Рилл вдруг остановился. Эти лозы не походили на обычные скрепы оленьих построек или там осветительные. Тёмные, почти чёрные, покрытые какими-то уродливыми наростами...
А ещё в них были связанные олени. Харты, лани и совсем оленята. Фордиры, витранги и перитоны. Немного, не больше двадцати, но сам вид неподвижных тел заставил уши испуганно прижаться.
Один из висящих на стене витрангов вдруг открыл глаза. Полный ужаса взгляд уставился на Рилла, но что-либо сказать олень не мог: лоза плотно обвила морду как ему, так и всем остальным.
«Бегите!» — читалось в этом взгляде.
— Спасибо, что принесли Семя, — тем временем спокойно сказал Манцинеллус, и здесь, в зале, его голос приобрел неприятное эхо. — Кто бы мог подумать, что эта милая пони-мышка сослужит мне такую добрую службу...
— Там этот Ночной Кошмар... — начала было Мисти, но витранг перебил:
— Уже неважно. И вы, и он сделали всё необходимое. Дальше я сам.
— Дальше что? — выдавил Рилл, с трудом оторвав взгляд от жуткой стены.
Он всё ещё не мог поверить.
Манцинеллус не ответил. Его копыта, мерцающие светло-зелёным, вдруг вспыхнули ядовитой зеленью. Удивительно похожей на ту, что горела в глазах Ночного Кошмара.
— Берегись!.. — крикнул Рилл, но было поздно.
Из пола буквально выстрелили те же тёмные лозы, что держали оленей на стенах станции и моментально опутали оленят мёртвой хваткой. Правда, развешивать к остальным не стали: просто лишили возможности сойти с места.
— Эй! Что такое?! — крикнули одновременно Эйкорн и Мисти, которые не смотрели в сторону дальней стены и не увидели пленников раньше.
Единственный, кто избежал объятий лоз, был Молчун: попугай, в отличие от оленят, не стал задавать вопросов, а просто взлетел и со всей возможной скоростью дал дёру.
В общем, Рилл его понимал: что могла небольшая птица сделать в такой ситуации? А так у него будет хотя бы шанс позвать на помощь.
Правда, оленёнок не особо соображал, кого и откуда можно позвать в такой ситуации. Понятно, что нужна была помощь друидов или ириллаби... но поди сыщи их среди Леса без связи и даже света!..
И вертелась, извивалась на грани сознания гадкая мыслишка о том, что попугай полетел к своей хозяйке или вообще решил попытать счастья где-нибудь в другом месте.
Одна из лоз, будто живая, аккуратно освободила Эйкорна от седельной сумки и понесла Манцинеллусу. Тот принял драгоценную ношу и приоткрыл клапан.
Мерцание голубоватого света Семени осветило Манцинеллуса, как будто на мгновение превратившуюся в жуткую маску смерти.
Оленята вздрогнули, но наваждение тут же рассеялось, и морда витранга снова стала живой, гладкой и доброй. А сумка с бесценным Семенем отправилась к груде других таких же, в раскрытых клапанах которых виднелись всевозможные бутылочки, склянки и прочие ёмкости с ингредиентами.
Вот так.
Похоже, Семя не было для этого витранга чем-то священным или хотя бы драгоценным.
Рилл, конечно, не мог в связанном виде совершать необходимые движения для магии. Да ещё, будучи неподвижен, был несколько ограничен в энергетическом плане: кристальные копытца должны были касаться растений или земли. Не черпать же, в самом деле, энергию из мерзких лоз? Те, хотя и были со всей определенностью растениями, создавали впечатление щупалец какой-то каракатицы, причём дохлой. Ощущения, по крайней мере, были именно такие. Да и висящие на стенах витранги почему-то не спешили воспользоваться магией.
Но всё же следовало попытаться.
Конечно, Рилл не знал боевых заклинаний: даже те, которые были разрешены к использованию простыми витрангами, преподавались на самых последних курсах. Не говоря уже о каком-то могущественном оружии ириллаби: те свою магию получали только после прохождения первичных испытаний.
Но сидеть... точнее, стоять... сложа копыта было просто невыносимо. Особенно в свете того, что собирался сделать Манцинеллус. Что бы он ни собирался сделать, ясно же, что ничего хорошего...
И как только Грей могла рекомендовать этого... тёмного витранга, теперь со всей очевидностью.
Копытца Рилла замерцали, и магия неохотно отозвалась. «Колдовство по наитию» всегда давалось сложнее, чем по чётким формулам, но юный витранг не сдавался. В конце концов, на простой телекинез должно было хватить!
Тем временем Эйкорн и Мисти начали было брыкаться в объятиях лоз, но небольшие побеги, обвитые вокруг шей, тут же немного сжались, и отпустили только когда оленята перестали. Намёк поняли все. А Рилл подумал, что ещё и поэтому развешанные по стене олени не сопротивляются.
Мисти же обратилась к Манцинеллусу:
— Постойте, зачем всё это? Кто вы такой?
— Я тот, кто вскипятит это застоявшееся вонючее болото под названием Кервидерия, — ответил витранг, при этом начав кидать какие-то ингредиенты в котёл, варево в котором забурлило ещё сильнее. — Неизменное — это мёртвое, а нашу страну... да и весь мир... давно пора малость оживить.
— Но зачем?! — выкрикнул Эйкорн.
Рилл же молчал, пытаясь сосредоточиться на заклинании. То, что друзья отвлекали колдуна болтовнёй, было как нельзя кстати. Увы, но переубедить тёмных витрангов ещё никому не удавалось. По крайней мере, не было ни одного зафиксированного случая.
Манцинеллус Милк, заглянув в стоящую на подставке тяжёлую книгу в чёрном переплете и кинув в варево очередную пригоршню сушёных трав, дождался, пока кончится бурная реакция, и отошёл обратно к компонентам. При этом от его копыт струились потоки магии, затрагивающие в том числе и котёл с содержимым, соединяя всё воедино каким-то уродливым и даже зловещим узором.
При этом витранг мурлыкал какую-то мелодию, как будто готовил не жуткое зелье, а утренние оладьи. А над страницами чёрной книги взлетали и гасли призрачные символы, растекался по полу бледно-зелёный туман, сочащийся из исписанных страниц...
Когда же Эйкорн в отчаянии выкрикнул свой вопрос, колдун даже изволил ответить:
— Ради будущего, малыш. Ради будущего.
— Какого будущего?! — юный фордир, казалось, поражён.
Манцинеллус, похоже, был не прочь поболтать, потому что до сих пор не залепил оленятам рты, а продолжил отвечать. Впрочем, от своего занятия он так и не отвлёкся:
— Я видел будущее, и оно — прекрасно. Но ради него некоторые должны умереть. Например, взрослые, что не понимают или боятся принять перемены.
— А почему не дети? — спросила Мисти осторожно.
Ответ последовал незамедлительно:
— Дети ни в чем не виноваты и являются пленниками навязанных взрослыми стереотипов.
Мисти призадумалась, а Рилл мысленно взмолился:
«Пожалуйста, отвлекай его дальше!..»