Третий лишний

Весенний семестр

Каждую среду и четверг ровно в три часа Дабл Тайм и Лайт Стэп шли вместе через весь кампус к аудитории профессора Эйзела. Он преподавал Теорию Визуального Дизайна, наилегчайший урок истории искусства и художественного воплощения. Когда у него были задания на презентацию и последний проект, большинство студентов предвкушали "легкую пятерку".

На последней неделе весеннего семестра он дал чрезвычайно легкое домашнее задание. Чтобы обучиться искусству быстрого рисования, студенты должны были провести один час, исключительно делая наброски пегасов в полете. Когда он задал это, несколько студентов рассмеялись. Профессор Эйзел также не остался в стороне и посмеялся вместе с ними. Еще он сказал, что знает, что они уже заканчивают свои проекты для конца семестра, поэтому не хочет сильно их нагружать. Это было как раз то, за что его все и любили.

Дабл Тайм и Лайт Стэп пришли на последнюю лекцию в семестре и сели рядышком на среднем ряду. Они говорили о шляпах, когда началась лекция.

— Всем здравствуйте! — улыбаясь, сказал профессор Эйзел, идя вдоль рядов парт. — Домашнюю работу, пожалуйста. Работу. Работу. — Его рог засветился, и прямо на ходу он начал собирать задания. — Да, давай это сюда. И да, здравствуйте.

Когда он дошел до среднего ряда, Дабл Тайм достала свою работу и протянула ее. Лайт Стэп откашлялась.

— Извиняюсь, — сказала она, — но домашние задания должны быть сделаны к концу урока.

— Миссис Стэп. — Профессор Эйзел одарил ее проницательным взглядом. — Когда я говорил сделать задание через час, я не имел в виду, чтобы вы делали его во время лекции.

Она пожала плечами. А остальные студенты вокруг тайком переводили взгляд то на профессора, то на нее, стараясь не показывать своего интереса к спору. Профессор Эйзел еще немного мерил ее взглядом, но наконец компактно заключил:

— Будь по-вашему.

Кабинет облегченно выдохнул, и Эйзел спустился к кафедре. Лайт Стэп вынула стандартных размеров лист бумаги и карандаш и начала делать наброски. Урок начался буквально через минуту.

— Итак, пони. Это последняя лекция в семестре, но это не значит, что мы должны бездельничать на ней, — начал профессор. — Я знаю, что многие из вас мечтают быть профессиональными художниками или дизайнерами, так что я думаю, мы заполним этот урок изучением современной теории. Кто-нибудь может назвать мне стили изобразительного искусства, изобретенные за последние десять лет? — Он указал копытом. — Лайт?

— Суперплоский дизайн. — Она не подняла взгляда со своих набросков, а ее карандаш продолжал рисовать, пока она говорила. — Транснихонговская Классическая Живопись. Реконструктивное Массовое Поколение. А Международный Журнал Искусств определил "Трехволновой Диджитал" как их собственный жанр в их Майском номере, но я думаю, это было сделано слишком опрометчиво с их стороны.

Оставшуюся часть лекции Профессор Эйзел больше не спрашивал ее, что несомненно устраивало их обоих. Она опустила голову и была полностью сфокусирована на бумаге. Прошло целых пятьдесят минут, а она так никого и не одарила своим вниманием.

Затем профессор Эйзел спросил:

— Кто-нибудь может сказать мне, какая из этих двух — подделка? — Он еще раз указал копытом. — Может, ты, Дабл Тайм?

Карандаш Лайт Стэп застыл. Ее ушки поднялись и повернулись к передней части класса. Она подняла взгляд, хотя голова ее все еще была низко опущена. Дабл Тайм, в свою очередь, нервно поерзала на стуле и устремила свой взгляд вперед. Помощник профессора занес внутрь две одинаковые картины, поставив их обе на подставки. На каждой из них была изображена пегаска в средневековых доспехах, ее шлем был взят под ногу, а голова высоко задрана.

— Левая, — ответила Дабл Тайм. — Они обе выглядят древними. Кажется, больше чем две сотни лет. Но у левой использовался ярко-фиолетовый для хвоста кобылы. Не думаю, что цвета такой яркости существовали в то время.

— А у вас хорошо наметан глаз на детали. Дело без конца, что кобыла без хвоста. — Несколько пони захихикали. — Итак, Миссис Тайм, вы абсолютно правы. Современные цвета и вправду…

Лайт Стэп опустила свой карандаш.

— Они обе подделки.

Профессор рефлекторно остановился, когда его перебили. Студенты, сидящие впереди Лайт, обернулись посмотреть на нее. По аудитории прокатился многочисленный шепот.

— Они из школьной галереи, Миссис Стэп, — сказал профессор. — Так что я думаю, это очень маловероятно, если вы знаете то, чего не знает наш заведующий галереи.

— Заведующий абсолютно точно знает, что делает, и именно поэтому он обозначил эту картину как седьмого века. Но в сегодняшнем дополнительном чтении, вы присвоили ей второй век, — возразила Лайт быстро и уверенно, ее тон показывал, что она точно знает, о чем говорит, и не потерпит возражений.

— Но давайте уделим им больше внимания. На картине слева это la yegua guerrera pegaso, якобы написанная во втором веке Фариром Младшим. Источник, — повысила она тон, в то время как ее рог засветился, и над ней с хлопком что-то появилось.

Это была библиографическая запись, написанная неровным почерком.

— Леффер, Чалк Даст, Сингл Хэйр. Анализ Происхождения Классических Произведений, Том 3. КВБ Галерея, 933.

— Достаточно, юная леди, — рявкнул профессор Эйзел. У остальных в аудитории просто глаза были на выкат. А у некоторых даже отвисла челюсть.

— На ее седле присутствуют стремена, — усмехнулась Лайт, когда сказала это. — Довольно впечатляюще для второго века, хотя они не будут изобретены еще в течение следующей сотни лет. Но это занятие о теории искусства, а не о военной истории, так что давайте поговорим о технике художника. В частности, обратим внимание на перспективу. Видите булыжник на заднем фоне слева? Видите, как тень идеально обтекает его, прямо как настоящая тень, но без острых краев?

Класс повернулся посмотреть, куда она указывает, и прежде чем профессор смог вставить хоть слово, она закончила:

— Такая техника была изобретена только через двести пятьдесят лет после того, как эта картина была якобы написана. Источник!

С громким хлопком над ее головой парила еще одна библиографическая запись.

— Я сказал достаточно! — Профессор Эйзел повысил свой голос до крика. — Не имеет значения, в каком столетии они были написаны. Я сравниваю их с современными-

— Вы же вычитали это в школьной газете, — прорычала Лайт. — Источник.

С хлопком еще одна цитата появилась в парящих буквах над ее головой. Физическая копия школьной газеты появилась рядом с ними и с глухим стуком упала на пол.

— Две недели назад школьная газета опубликовали статью про галерею, где они показали изображение этой картины, — ткнула копытом Лайт, — и неправильно озаглавили ее предполагаемым именем настоящего создателя: Фариром Младшим, второй век.

Аудитория затаила дыхание. Когда Лайт резко окончила свою речь, профессор не решался вставить свою лепту. Эту нерешительность она восприняла как знак продолжить, и когда она снова заговорила, то на этот раз уже намного медленнее, чтобы выделить значимость своих слов.

— Галерея все сделала правильно. Они причислили подделку семнадцатого века к работе второго века. Библиотека сделала все правильно, и даже договор купли-продажи на галерею сделал все правильно. Но вот школьная газета облажалась. А вы, профессор, обучающий теории и истории искусства, прочитали эту статью и решили показать всей аудитории эту картину. А вы не заметили-

— Дайте мне хоть одну нормальную причину- — От прежней доброжелательности не осталось и следа, когда профессор откровенно перешел на крик.

Лайт выкрикнула в ответ.

— Вы не заметили разницу в пятьсот лет!

Профессор Эйзел зарычал, а хвост позади него сходил с ума.

— Если вы думаете, что можете обращаться в таком тоне со своими преподавателями, то дайте мне хоть одну вескую причину, почему я не должен отчислять вас из школы.

— Потому что здание, в котором находится ваш новый офис, называется Стэп Центр. — Она сделала витиеватый жест, указывая на себя. — И жена моего брата пока еще не заплатила за весь парад. Так что будет очень обидно, если у школы закончатся деньги на полпути.

Никто не осмеливался заговорить. Лицо профессора Эйзела превратилось в личину ярости, но он не мог позволить себе сорваться еще раз. На протяжении долгих десяти секунд в лекционном зале воцарилась гробовая тишина.

Затем на стене прозвенел звонок.

— Ох. Как раз один час. Очень вовремя. — Лайт взяла со стола листок. — Моя домашняя работа!

На бумаге, которую она держала, был изображен совсем не пегас — это было скопление абстрактных линий и фигур, идущих от края до края страницы. Ее рог зажегся, и листок дублировался на два одинаковых рисунка, затем на четыре, на восемь, на шестнадцать. В конец концов их стало сотня.

Лайт прикрепила их к стене, поворачивая так, как ей нужно. В считанные секунды бумага наложилась поверх других листов, а линии сплелись воедино. Когда все было закончено, стена была покрыта широкой бумажной стенописью, изображающей абстрактное изображение кобылы пегаса, сделанной исключительно из геометрических линий. Это была все та же работа, но если повернуть в одну сторону — появлялись крылья, во вторую — голова, а в третью — копыта.

Это было лучшим последним заданием, чем у доброго большинства студентов.

— Убирайтесь! — зарычал Профессор Эйзел.

Лайт не стала возражать.

==============***==============

— Они хотят отчислить тебя, — сказала Дабл Тайм, возвратившись в их комнату.

Лайт пожала плечами.

— Нет, серьезно. — Дабл Тайм присела на свою кровать напротив Лайт. — Ты унизила профессора перед всем классом. Они точно тебя отчислят.

— Возможно. — Лайт перевернулась, чтобы выглянуть в окно на статую Твайлайт.

— А Кейденс заступится за тебя? А то я думала, что она ненавидит тебя.

— Так и есть, — сказала Лайт. — Поэтому не катит. Если школа свяжется с ней, то можно даже не надеяться, что она будет угрожать им деньгами из-за меня. Но они также могут и не связываться с ней. Не все ведь знают, что мы повздорили. Они будут только строить догадки.

— Ты рискуешь своим обучением, своим будущем, и надеешься, что школа будет так бояться твоей семьи, что не будут даже пытаться разоблачить твой блеф? — Голос Дабл Тайм окрасился в недоверчивые тона, а затем и вовсе в агрессивные. — О чем ты только думала?

— Я думала, что профессор Эйзел играл в "найди подделку" с аудиторией четыре раза, и каждый раз он спрашивал первой именно тебя.

Дабл Тайм откинула голову назад. Понадобилось немного времени, чтобы подходящие слова отскочили от зубов.

— И ты думаешь, что должна... что? Защитить мою честь? — Ее голос перерос в крик. — Я была солдатом улья, ты глупая лошадь! Если бы я только захотела, то могла бы разорвать любого на части в той аудитории. Я не клюнула на наживку, потому что моя гордость не стоит всего этого цирка.

— Я знаю, что мы не настоящие друзья, но ты самое близкое, что у меня есть. Так что, я полагаю, ты мой самый ближайший друг по умолчанию. — Лайт Стэп обняла свою подушку. — И я разозлилась. Вот и все. Прости, что все только усложняю.

Долгие секунды Дабл Тайм реагировала на это молча. Она вытаращивала глаза, разевала рот, терла свое лицо копытом, и в конце концов развернулась посмотреть на стену, и все это произошло без единого звука. Прямо целая чейнджлинговая пантомима.

Наконец она сказала:

— Ты знаешь, что чувствуешь, смотря на эту статую? Ну, примерно то же ощущали все художники в том классе. Мои поздравления, ты лучшая среди нас. Настолько лучшая, что я могу провести весь последующий семестр за изучением того, что ты сделала сегодня днем. Теперь ты счастлива? Ты действительно чувствуешь, что мы лучшие друзья?

— Оставь меня. — Тон Лайт Стэп был безжизненным и пустым, и она продолжала пялиться на ту статую. — Я вообще понятия не имею, почему ты все еще терпишь меня.

— Наверное, потому, что я знаю, каково это иметь сердце, сочащееся ядом. Сейчас я изменилась, но я была такой не всегда, — вздохнула она. — Так что я хочу думать, что это была не твоя вина. И я надеюсь, что смогу подарить тебе немного надежды, чтобы тебе стало лучше.

— Некоторые вещи не могут стать лучше. — Лайт зажмурилась. — Дабл? Могу я... попросить тебя об одолжении? Мое последнее желание, перед тем как они выпнут меня и ты не получишь нового соседа?

— Оу, конечно, — закатила глаза Дабл, ее интонация так и бурлила издевкой. — Чего ты хочешь?

— Помнишь тот момент, когда пару месяцев назад ты использовала заклинание на мне, чтобы я выглядела как случайный жеребец? Я провела все то время за пределами города. Я нарисовала картину мелком на асфальте, и пони кинули мне монетки. Они думали, что я был бродячим художником. — Она сделала паузу. — Это было реально классно. Знаешь, а меня ведь тогда не волновало, получу я клиентуру или повесят ли мои рисунки в галерею. Это было вовсе не ради престижа. Это было для искусства. Искусство — это нечто особенное. Особенное, даже если...

Лайт замолчала.

— Можешь ли ты опять его сотворить, пожалуйста? Я хочу снова пойти туда и рисовать, не волнуясь о Твайлайт или Шайнинге, или о том, что кто-то из школы увидит меня.

Когда Дабл не отвечала, Лайт продолжила:

— Извини, что назвала тебя шлюхой. Тогда я разозлилась из-за того, что до сих пор девственница, а ты ведешь себя с жеребцами как со своими и... я не знаю. Это было так мелочно и глупо, я прошу прощения. Мне действительно жаль.

Она прикусила губу и прохрипела:

— Пожалуйста.

==============***==============

Лайт Стэп пошла в одну из самых худших частей Кантерлота, где крошились здания, а пони были бедными и озлобленными. Она — временно "он"- положила шляпу на тротуар. Затем вынул коробочку с мелом.

Он рисовал здания, леса и легендарных существ. Он рисовал пони, которых видел на рынке, и всегда изображал их так, чтобы им становилось от этого веселее. Иногда его даже просили кое-что нарисовать. Маленькая кобылка попросила его нарисовать принцессу, и когда он нашел грязную бетонную стену, он нарисовал ее с крыльями. Затем он дорисовал ей престол и дворец, а также родителей и друзей, как приближенных.

Целая толпа собралась вокруг него, пока он работал. Иногда они аплодировали ему и кидали битсы в шляпу. Они не давали слишком много денег, так как это был не слишком богатый район, но этого все равно хватало, чтобы купить овса у местного торговца.

Когда пробил уже поздний час, а солнце заходило за горизонт, Лайт сел на ступеньки рядом со старым жеребцом. Старый жеребец поделился с ним историями о Вторжении на Кантерлот и крутил рассказы о том, как он отбивался от целой армии чейнджлингов голыми копытами да кочергой. Лайт поделился с ним овсом. У него все равно остался еще один кусочек мела.

— Эй! — позвал голос.

Повернув свою голову, Лайт увидел четверо молодых жеребцов, приближающихся к ступеням. Трое из них уже напялили на себя черные балаклавы — четвертый поспешил надеть ее вслед за ними.

— Я знаю тебя, — сказал их главарь. — Ты тот парень, который выбил зубы Пин Страйпсу прошлой осенью.

Старый жеребец поднялся и вбежал по ступеням в свой дом, закрыв за собой дверь. Все это произошло так быстро, что Лайт снова не смог вовремя среагировать.

Он лениво повернул голову, чтобы посмотреть на дверь. Затем он посмотрел на вышибал, которые уже окружили ступени. С покорным вздохом, он поднялся на копыта и подошел к говорившему.

— Агась, — сказал он. — Это я.

Главарь их группы лишь фыркнул и достал из своих седельных сумок заточку. Она достигал едва ли дюйма в длину — канцелярский нож без защитной оболочки.

— Ты думаешь, что просто так можешь прийти в наш район и делать все, что тебе вздумается?

Лайт не ответил. Он только пялился на своих задир ничего не выражающим взглядом. Спустя мгновение главарь продолжил:

— Ты думаешь, я не смогу тебя зарезать?

— Может, ты уже заткнешься и убьешь меня наконец?

Хулиганы замерли. Все они переглянулись между собой.

— Ты думаешь, я тут шутки шучу? — повелительным тоном спросил их лидер.

— Я думаю, что вы купили очень дешевые баллончики с краской. Я видел твои граффити повсюду, — пожал плечами Лайт. — Кто бы не подписывался под этими работами, 'Грэй Хаунд' плохой художник.

— Я Грэй Хаунд, — снова замахал ножом их лидер.

— Ух ты, круто. Теперь я знаю твою тайную личность. Так что, думаю, тебе будет лучше убить меня, чтобы я не рассказал все Страже. — Лайт наклонился вперед. — У тебя есть нож, я сделан из мяса. Чего же ты ждешь? Сделай это.

Хулиганы опять обменялись взглядами. Грудь Лайт сжалась, и ему потребовалось немного усилий, чтобы сделать вдох.

— Я сказал, сделай это, трус!

Грэй Хаунд замахнулся своим ножичком. Он полоснул плечо Лайт, открыв глубокую рану. Кровь прыснула из нее, а затем побежала маленькими струйками по передней ноге.

Бандиты посмотрели на порез. Лайт тоже решил взглянуть. Его лицо едва ли что-то выражало. Чуть-чуть болело, но не более. Опыта ради, он то поднимал, то опускал свою ногу, наблюдая за тем, как кровь то стекает, то поднимается по ней.

— Да что, мать твою, с тобой не так? — вопросил Грэй Хаунд.

Рог Лайт загорелся, и его магия добралась до седельных сумок Грэй Хаунда. С голубой вспышкой света баллончики с краской внутри исчезли и появились подле Лайт. Он снял предохранители, и поток краски серебристого цвета прыснул прямо в глаза Грэй Хаунда.

Грэй Хаунд пронзительно завопил. Он закричал и рухнул на землю, растирая свои глаза обоими копытами. Остальные было сделали шаг навстречу Лайт, но тот поднял баллончики с краской, как оружие, и бандиты также быстро отступили назад. Через секунду, один из них догадался схватить и оттащить своего лидера в сторону.

Затем они начали отступать. Грэй Хаунд бы им не позволил этого, но едва ли он мог видеть сейчас что-либо происходящее вокруг. Сейчас его беспокоило совсем иное. Бандиты начали уходить, ругаясь по ходу, пока окончательно не скрылись за углом.

После того как они ушли, дверь дома вверх по ступеням отворилась, и старый жеребец выглянул посмотреть.

— Ты... — спросил он, — в порядке?

Лайт пожал плечами и сразу же пожалел об этом, он поморщился, когда прикрыл свою рану на плече копытом.

— Я думаю, мне нужен бинт. Могу я одолжить какую-нибудь ткань?

— Э... конечно, — нахмурил брови жеребец. — Еще что-нибудь?

— Да. Можно мне воспользоваться передней стеной вашего здания?

==============***==============

Когда Лайт вернулась в школу, уже будучи снова кобылкой, ее плечо до сих пор кровоточило с небольшими интервалами. Заклинание Дабл вообще никак не уберегло ее от травмы, и трансформация обратно в кобылку только заново открыла рану.

Поэтому она пошла в студию, разбила там стеклянную банку с импортными красками и приложила ее к плечу, пока на нем не появилось еще больше царапин и краска не пристала к шерстке. Она пошла в больницу и сказала, что поскользнулась и упала на банку.

Слухи расходились быстро. Пони говорили, что в пригороде появился новый жеребец — сильный заклинатель и такой же граффити-художник. Они говорили, что он встал наперекор бандам и ничего не боялся. Никто не знал его, но они видели его работы. Они были подписаны "Бёрнером".

Весь кампус также стоял на ушах. Каждый студент на занятиях Профессора Эйзела говорил об увиденном. Студенты сидели и ждали новостей об исключении Лайт Стэп. Когда школа сделала откровенно ничего и попыталась замять этот инцидент, интерес только рос.

Но Лайт Стэп это мало волновало.

Она была просто рада видеть, что ее недавняя работа попала в Кантерлот Трибьюн. Она нарисовала ее по всей площади стены дома того пожилого жеребца. Работа была проста в концепции, но Лайт все равно была довольна результатом. На левой стороне здания восседал черный чейнджлинг с чуткими понячьими глазами. А лицом к нему справа был пони с фасеточными глазами насекомого и очень идущей ему презрительной ухмылкой.