Мы давно уже не те

Глава 02: Последнее прощай

Принято считать, что богатые районы Серого города мало чем уступают домам-иглам Белого. Но это говорят лишь те, кому никогда не доводилось бывать в сияющей вышине города будущего. Шпили с чопорным презрением взирали на мещанство и вульгарную показуху приближенных к центру районов, тщетно пытающихся подражать подлинным властителям жизни.

Именно поэтому Литлпип Вислер отказалась переезжать в место обитания снобов: предпочитала быть частью разношерстной толпы. Пусть и богатой, пусть и малость безумной, но именно тут она ощущала себя живой.

Ну или так было раньше. Сейчас, возвращаясь после вечеринки с теми, кого не чаяла встретить, во всяком случае в мире живых, серая единорожка чувствовала себя опустошенной, и весь тот груз ответственности, что она взвалила на себя, давил с новой силой.

Выйдя из такси и вручив водителю крупную купюру, пони привычно отмахнулась от сдачи и поплелась в свою квартиру. Та находилась на двадцать седьмом этаже, и обычно Литлпип пользовалась лифтом, но сегодня решила подняться наверх на своих четверых.

По пути она не встретила ни других жильцов, ни сотрудников службы безопасности, что до этого всегда маячили где-то неподалеку. Очевидно, никто не додумался до такой дурости, как пользоваться лестницей, когда есть высокоскоростные лифты. Пони и сама вскоре пожалела об этом решении. На семнадцатом этаже ее нагнали одышка и боль в коленях. Конечно же, она совершала ежеутренние пробежки, да и иными спортивными занятиями не пренебрегала, как правило с участием Сэма, но лестницы были построены в расчете на двуногих существ человеческих пропорций. И какому-нибудь троллю на этих ступеньках пришлось бы ой как несладко… ну или самим ступенькам. Тут уж как повезет. Когда же показался нужный этаж, единорожка уже дышала с присвистом, а пот струился градом. Одно хорошо: подобный подъем привел мысли в порядок и заставил алкоголь выветриться.

Зайдя внутрь, Литлпип облегченно вздохнула. Дом. Трехкомнатная квартира, которая была стилизована в стиле Эквестрии до великой чистки, ну или как его называли в мире людей – американский стиль семидесятых. Раньше пребывание здесь позволяло единорожке расслабиться и сбросить маску ехидной, сквернословящей и циничной пони, дабы хоть немного побыть самой собой, но после смерти Алекса все изменилось. Их отношения с Сэмом дали трещину, и каждая попытка что-либо наладить делала лишь хуже. Сейчас он уехал вместе с Дюком в Американский гигаполис. Якобы они нашли какого-то специалиста, что сможет помочь с проблемами, свалившимися на «Синтезис». Литлпип считала, что это дохлый номер и бывшей корпорации Мистера М уже ничто не поможет.

Единорожка скинула деловой костюм, который вызывал лишь раздражение, как и все вокруг, но иначе было нельзя. Как говорил Маус в таких случаях: «Если хочешь играть по правилам этого мира, то должна соответствовать ему. Хотя бы внешне». Раздраженно фыркнув, она проследовала вглубь квартиры и устало завалилась в кресло, устремив взгляд в потолок. Литлпип не взялась бы сказать, сколько просидела в такой позе, прокручивая в голове события сегодняшнего вечера, раз за разом возвращаясь к обвинительной речи Даймонд и последующей за этим неловкой попытке сгладить острые углы, но это помогло ей принять решение. Пожалуй, самое важное в своей жизни…

---

Даймонд Тиара Шпиц за полночь вернулась домой.

Во всяком случае, в то место, которое они с Рейнбоу и Старлайт привыкли называть своим домом. Двухкомнатная квартирка, общий радиус которой едва ли превышал тридцать метров и где о личном пространстве приходилось забыть. Впрочем, если розовая земнопони и бурчала по этому поводу, то исключительно из вредности. Ведь ей было к кому вернуться, и даже если в гости решила заглянуть Эврика Тандерстрайк, внутренне Даймонд улыбалась. Но только внутренне. Не хватало еще, чтобы мелкая заноза в крупе посчитала, что она источник хорошего настроения вечно смурной пони, и стала бы захаживать постоянно.

Как правило, стоило лишь повернуть ключ в замке, как по другую сторону двери ее уже ждала Рейнбоу, которая «случайно» проснулась или бодрствовала, зачитавшись очередной книгой. Причем использовала эту отмазку даже тогда, когда Тиара приходила в пять утра. Критиковать логику радужной пегаски и осыпать ту ехидными комментариями Даймонд в свое время не стала, и зря. Старлайт также взяла себе за правило сидеть допоздна, но она хотя бы ссылалась на уроки и умудрялась изобразить совершенно невинное выражение на мордочке, чего у Дэши не выходило при всех стараниях.

Но сегодня розовую земнопони никто не встретил. Лишь неровный свет от головизора свидетельствовал о том, что дома кто-то есть.

«Заснула небось», — с улыбкой подумала Даймонд.

Пройдя в комнату, дабы выключить телевизор, Тиара увидела, что Дэш не спит. Та, завернувшись в плед и держа в копытах давно уже опустевшую кружку, смотрела в головизор. Судя по покрасневшим глазам – пегаска недавно плакала.

В голову пришли самые невероятные предположения, начиная с того, что что-то могло случиться с названной сестрой Дэш – Сансет, и заканчивая тем, что по новостям сообщили о неудачной полицейской операции, закончившейся множественными жертвами. Операции, которую могла возглавлять Эврика. Даром что ли та уже третьи сутки пропадала на работе? Но первое, о чем спросила бывший гладиатор, было далеко не это:

— Со Старлайт все в порядке?

Рейнбоу Дэш Семнадцатая, которая даже не слышала, как пришла Даймонд, вздрогнула и медленно повернулась к розовой земнопони. Нижняя губа лазурной пегаски задрожала, а глаза повлажнели.

— Она в порядке? – повторила свой вопрос Даймонд, возможно несколько громче, чем следовало, и из глаз Рейнбоу брызнули слезы, а спустя пару секунд она произнесла:

— Литлпип Вислер – умерла…

Даймонд удивленно моргнула, а Дэш залепетала:

— Показали по головизору, как ее нашли в ванной. Она приняла наркотик, который сейчас популярен, не помню названия. И я… я… я не знала, что думать. А вдруг и ты тоже? Ведь ты и она, ну вы были подругами, до того, как мы с тобой встретились, и я поду…

Тиара, ни слова не говоря, села рядом и заключила в объятия радужную пегаску. Последняя продолжала что-то лепетать, попутно всхлипывая, но близость такой сильной и верной пони позволила прийти в себя. Пусть и не сразу. Невнятное бормотание сошло на нет, а вскоре прекратились и слезы. Что-что, а Рейнбоу Дэш Семнадцатая всегда старалась выглядеть в глазах возлюбленной сильной и независимой. Получалось, конечно, так себе, но бывший гладиатор не заостряла на этом внимание.

Просидев так еще какое-то время, Даймонд все же разомкнула объятия, чем вызвала разочарованный вздох, и пристально посмотрела в рубиновые глаза:

— Лучше?

Дэши неуверенно кивнула.

— Посиди пока тут, а я схожу на кухню и заварю чаю, — Тиара аккуратно забрала у радужной спортсменки кружку, которую та все еще держала, и быстро удалилась, а то начнет еще всхлипывать. И речь шла никак не о супруге.

Да, конечно же, меченая земнопони не раз и не два сталкивалась со смертью. В том числе гибелью тех, кто ей был не безразличен. Но одно дело смерть незнакомцев, пусть и на арене, пусть и собственными копытами. Да, чудовищный поступок, но тут и выбирать особо не приходилось. Либо умираешь ты, либо умирает противник, а Даймонд предпочитала жизнь. Совсем другое – пони, которые не безразличны. Пусть даже пытаешься дистанцироваться от них как можно дальше, чтобы не подставить под удар… в очередной раз.

И вот теперь… ее нет. Проклятая «Паучья Сеть», головорезы Мауса или воскресшая из небытия БРТО – кто-то добрался до главы «Синтезис». Серой единорожки, что три дня назад отчаянно пыталась угадать, кто же стала спутницей жизни Даймонд Тиары Шпиц…

В голове, совершенно неуместно, всплыл тост, провозглашенный Колгейт Власек, и задние ноги подкосились. Если бы не стоящий стол, то Тиара бы грохнулась на пол и, наверняка, разбудила Старлайт. Да и Дэши это не прибавит душевного спокойствия. Простояв так с минуту, а то и две, земнопони смогла вернуть себе контроль над телом и успокоиться.

«Надо быть сильной, что бы ни случилось», — напомнила она себе и поставила чайник на плиту. Когда же тот засвистел, то помимо привычного горячительного напитка, в чашки был добавлен еще и алкоголь, примерно с половину содержимого. Это понадобится, чтобы принять услышанное из выпуска новостей…

---

Колгейт Власек прокляла свое решение остаться в Европейском гигаполисе на несколько дней, вместо того, чтобы уехать отсюда сразу же после встречи с Литлпип и Даймонд Тиарой. Но нет, надо было задержаться, проведать старых знакомых и поискать какие-нибудь сведенья о Нине. Девушка-фурри, после того как отправилась в Австралийскую аркологию, не давала о себе знать, и голубая единорожка надеялась, что, может быть, Нина вернулась назад. И мало того, что поиски оказались тщетны, так ее прямо перед отъездом нагнала очередная «хорошая» новость – список друзей стал на одно имя короче.

Оставалось лишь надеяться, что на одно, а не на два.

И дабы развеять мрачные предположения, Колгейт приехала в не самый благополучный район Серого города. Но хотя бы это были не окраины, куда без вооруженного эскорта соваться не следовало бы.

«А ведь все так хорошо начиналось…»

Отогнав мрачные мысли и нацепив на мордочку нагловатую улыбку, уже ставшую родной, Колгейт вбежала в подъезд и позвонила в первую же дверь, которую открыли почти сразу. На пороге стояла Рейнбоу Дэш в футболке и шортах. Выглядела пегаска взволнованной, и, судя по удивленному взгляду, она никак не ожидала увидеть у себя на пороге пони-таксистку. Впрочем, удивление очень быстро сменилось радостью, и голубая единорожка оказалась заключена в радужные объятия.

— Эй, полегче, сладенькая моя. А как же прелюдия?

Мордочка лазурной пегаски приобрела пунцовое выражение, и она поспешно отступила.

— Эмм, да я просто рада видеть знакомую пони…

Ответить Колгейт не успела, так как из глубины квартиры раздался голос, преисполненный недовольством:

— Если это ко мне, то скажи, что я умерла!

Дэш поморщилась:

— Это Ко…

Копыто голубой единорожки прикрыло рот пегасочке:

— Тш-ш-ш. Пусть это будет сюрприз.

Уши Рейнбоу испуганно прижались к голове, и она прошептала:

— Мне хвост оторвут за такие сюрпризы.

— Расслабься. Стоит ей только увидеть мою симпатичную мордашку, как она забудет обо всем на свете.

Щечки Дэш покраснели еще сильней, но она все же выдавила из себя слабый смешок, предпочтя отнестись к сказанному как к шутке.

— Да, наверное, забудет… Она ни слова не сказала о вашей встрече в кафе. И если бы не Эврика, то я так и не узнала бы, что она виделась с тобой и Литлпип.

Колгейт похлопала радужную летунью по спине и вошла в квартиру:

— Ну вот, значит, все ништяк. А пока сбегай мне за сигаретами. В паре кварталов отсюда есть чудесный магазин. Там очень приятный персонал, да и цены не в пример ниже обычных. А кредиты я тебе потом верну. Идет?

— Я мигом, — пегаска было рванулась на выход, но была схвачена за хвост.

— Дэш?

Пегаска удивленно захлопала глазами, а потом до нее начало доходить:

— Оу-у-у… я… я как раз подумывала сходить за покупками. Да и дочка должна вернуться. Ты ведь знаешь про Старлайт?

Колгейт сделала над собой колоссальное усилие, дабы ни один мускул не дрогнул на ее мордочке, а улыбка все так же смотрелась искренней. И судя по всему, Рейнбоу ничего не заметила:

— Конечно. Обязательно с ней познакомлюсь. Но позже, — единорожка сделала нажим на последнем слове.

Пегаска согласно закивала и, подхватив сумку с тумбочки, выбежала вон.

Кричать вслед, чтобы не торопилась, было бессмысленно. Все радужные пегаски вели себя так, будто пытались обогнать само время. Вот только оно было неумолимо, и с каждым годом осознание этого лишь крепло…

Проследовав в комнату, откуда доносился раздраженный голос, Колгейт ожидала увидеть, что все будет обставлено различными тренажерами, дабы взрослые обитательницы квартиры могли поддерживать себя в спортивной форме, пусть каждая по разным причинам. И, непременно, где-нибудь должна была быть груша для битья или мишень для дартса, на которой красовалась мордочка Колгейт.

Но нет. Комната была обычной, пожалуй, даже слишком. Двуспальная кровать, головизор, пара шкафов, отчего-то кушетка, не иначе как для гостей, картины со вполне нейтральными пейзажами, будь то домик посреди лестной глуши, или рыбацкая лодка в море, ну и стол, на которым стояла… печатная машинка. Если подумать – архаизм в век высоких технологий, которая могла стоить целое состояние или не стоить ничего. Все-таки поди найди идиота, который будет тратиться на подобный агрегат. Зачем такая вещь могла понадобиться Тиаре, единорожка взять в толк не могла. Эта штука все-таки не была приспособлена для массивных копыт. Не языком же она нажимает?

Виновница торжества оказалась тут же. Облаченная в шорты и футболку без рукавов, она сидела на подоконнике, поджав под себя задние ноги, и демонстративно не смотрела на новоприбывшую. Возможно, даже слишком демонстративно.

Иллюстрация за авторством Joestick

Хотелось начать разговор, как обычно, с шутки, но вряд ли Даймонд обрадуется подобному, поэтому пришлось ограничиться банальным «Привет».

— Думала, ты свалила, — был ей ответ.

«Может и впрямь стоило?» — мелькнула предательская мысль на границе сознания, но единорожка отбросила ее и, не прекращая улыбаться, подошла к хмурой буке:

— Была такая мысль. Но учитывая, сколько мы выпили, мне не хотелось ехать в маглеве и распевать похабные песни, изнывая при этом от головной боли.

Даймонд даже бровью не повела, продолжая смотреть в пустоту:

— Мне казалось, ты только этим и занимаешься.

— О-о-о, лишь в тех случаях, когда вижу твою хмурую мордашку. Ты на меня действуешь, как красная тряпка на быка, ага.

— Тебе не кажется, что сейчас неподходящее время для веселья? – голос бывшего гладиатора ничего не выражал, но те, кто хорошо ее знали, пришли бы к выводу, что это – недобрый знак. Вот только Колгейт не была бы собой, остановись она на полпути.

— Вообще-то, нет. Я считаю, что сейчас – самое подходящее время.

Даймонд все же повернула голову к собеседнице, и стали заметны мешки под глазами, которых у нее не было во время последней встречи. Очевидно, земнопони плохо спала, а то и вовсе отказалась от сна, услышав мрачные вести.

— Литлпип умерла и…

— ...и последняя память о ней будет омрачена плохими воспоминаниями и невыплаканными слезами? Пфф, — Колгейт хмыкнула. — Это все выглядит, как куча навоза.

Розовая пони дернулась, будто от удара. Ее брови сошлись на переносице, а в голосе зазвучала сталь:

— Тебе ведь вообще на всех плевать, да?

— Хм… — вместо ответа Колгейт плюхнулась на кушетку и, не спрашивая разрешения, закурила. Благо на столе была пустая тарелка, которая вполне себе сойдет за пепельницу.

Пауза затянулась, и Тиара, не выдержав, спрыгнула с подоконника и подошла к таксистке с явным намереньем выдать обличительную речь. Но единорожка заговорила первой:

— Литлпип никогда не любила себя. Ты тоже не любишь, — Колгейт выпустила кольцо дыма в потолок и наблюдала, как оно тает.

— Мне Эврики хватает с ее нравоучениями, и уж от кого-кого, а от тебя я их не потерплю!

Ответом ей был смех. Чистый и добрый, без следа иронии. И, возможно, в любой другой ситуации Тиара бы улыбнулась, но не сейчас. Сейчас ей явно было не до смеха, и потому сквозь зубы бывший гладиатор сказала то, что только и могла в такой ситуации – угрозу:

— Еще одна нездоровая шутка, и я выбью тебе все зубы.

Мордочка Колгейт утратила дурашливое выражение, и, затянувшись в очередной раз, она произнесла:

— Ты не виновата.

Реакция Тиары была неожиданной. Она отшатнулась, будто перед ней появилась ядовитая змея, и едва не упала. В глазах появилось затравленное выражение, которое Колгейт видела у обслуги, но никак не среди гладиаторов. Тем более подобным не славилась розовая земнопони, что смотрела на окружающих волком.

«Раньше смотрела», — поправила себя единорожка.

— Т-т-ты… ты ничего не знаешь! – голос земнопони дрожал, но с каждым произнесенным словом в него возвращалась привычная уверенность. – Ты живешь в роскошном дворце и смотришь на все свысока. Летаешь на этих… флаерах, смеешься, трахаешься, и для тебя вся жизнь — это одно мгновение! А я…

— …не сказала ничего такого, чего Литлпип не говорила себе каждый день, — спокойно закончила Колгейт.

— Я знаю, что я сказала и как! Я работаю в центре Агилара, и там постоянно приходят синтеты, у которых паршивая жизнь, и...

— ...многим из них уже не помочь, — снова закончила за Тиару голубая единорожка. — Как умереть — это единственная свобода, которую предоставила синтетам Хартия. Другой нет.

— Мы говорим не о ком-то! Мы говорим о Литлпип. В родном мире она пожертвовала собой ради его спасения. Она выжила в Африканском гигаполисе. Она пережила нападение наемных убийц Ловчего. Она три года возглавляла "Синтезис". Она боец и...

Даймонд осеклась. Сейчас можно было закончить разговор, распрощаться, и какое-то время розовая земнопони будет ходить не грустной, а злой, придумывая для наглой таксистки различные способы смертоубийства. Так бы мог поступить кто угодно, но только не Колгейт. Она привыкла идти до конца, даже если последствия грозили погрести ее под собой.

— Она любила других. Всегда что-то делала ради кого-то. А если начинала делать что-то ради себя, то мигом разрушала себе жизнь. Так было в ее Эквестрии, так и произошло в этом мире. Некоторые вещи попросту не меняются, а некоторые пони так и остаются грушей для битья.

— Колгейт! – мордочка Тиары покраснела, и она стала бить передним копытом пол.

Единорожка смерила свою собеседницу оценивающим взглядом, после чего произнесла:

— Ммм? Не можешь бить лежачую? Думала, у гладиаторов иные правила. Что ж... – таксистка затушила сигарету о тарелку, что, казалось, взбесило Тиару лишь сильней, если такое вообще возможно, после чего поднялась. – Впрочем, если поду...

Ни договорить, ни уж тем более подумать она не успела, так как получила передним копытом в челюсть. Не устояв на ногах, Колгейт снова упала на кушетку. Потряся головой и приведя мысли в порядок, она взглянула на рассерженную Даймонд Тиару и рассмеялась. Последняя опешила, ведь била-то она не по голове, чтобы гостья рассудком тронулась. Да и пони — крепкий народ, и гладиаторские бои это подтверждают.

Сквозь смех Колгейт произнесла:

— Ну вот, мечта исполнилась. Полегчало?

— Я ударила тебя не поэтому.

Колгейт снова оказалась на ногах и, не смотря на боль в челюсти, продолжила улыбаться:

— Да нет, поэтому. Это был удар за Литлпип или за себя?

Переднее копыто Тиары дернулось, а на мордочке отразилась душевная борьба. Спустя пару мгновений здравомыслие все же взяло верх над эмоциями, и она заговорила:

— Да что ты такое несешь?! Сначала ты порочишь светлую память Литлпип, а теперь и вовсе несешь… несешь несуразный бред!

— Порочить светлую память той, кто убежала в смерть? – Колгейт раздраженно фыркнула. – Даймонд Тиара Ингред с презрением отнеслась бы к такому.

По-видимому, для розовой земнопони это оказалось последней каплей, и она сорвалась на крик:

— Даймонд Тиара Ингред умерла в застенках «Незабудки». Я – Шпиц! – глаза бывшего гладиатора повлажнели. – Она умерла, ясно?

— Умерла или спряталась, боясь, что злой рок последует за ней, стоит ему лишь услышать эту прим-фамилию?

Тиару затрясло. Такой Колгейт ее не видела даже на арене, а ведь она с заметной периодичностью приходила проведать свою розовую драчунью. Порой ей даже удавалось изменить «цвет боя», надавив на Харлона своим авторитетом. Но сейчас земнопони была явно на грани.

— Еще одно слово и…

— Погоди. У тебя тут нет заживляющего геля? – получив отрицательный ответ, единорожка прицокнула языком. – Обидно. Что ж, обойдемся пакетом со льдом. Я сейчас сгоняю на кухню, а как вернусь, сможешь засунуть лживые слова мне обратно в глотку, ну или куда захочешь. Я мигом.

Оказавшись на кухне, Колгейт привалилась к двери и, наконец-то, выдохнула. С Даймонд Тиарой Ингред всегда было сложно. Розовый комок из недоверия и рухнувших надежд стал куда более открытым за минувшие шесть лет, но сейчас ей не нужна была такая правильная Шпиц. Чтобы помочь, действительно помочь, нужно было вытащить на свет божий Ингред. И это почти получилось.

«Надеюсь, она меня не убьет», — подумала таксистка. Вслух же она сказала совсем не это:

— А где у вас пакеты?

Ответом была тишина. Мрачная. Гнетущая. В такое время люди, да и синтеты, размышляют, а что им будет, если переступить закон? Во всяком случае, воображение Колгейт рисовало именно эту картину, а мозг, в который уже раз, задавал вопрос – почему же она не уехала?

К счастью, вскоре раздался ответ, предлагающий посмотреть на верхних полках шкафа. В голосе говорившей не чувствовалось бешеной злобы, что уже было хорошим знаком.

Найдя искомое и вернувшись, голубая единорожка застала Тиару сидящей на кушетке. Уши земнопони поникли, да и сама она стала выглядеть куда старше своих лет.

Поставив миску со льдом, Колгейт бодрым голосом сообщила, что все готово.

— Сейчас не лучшее время для твоих шуток, и я ведь и впрямь могу сорваться, — земнопони все же взглянула на собеседницу, и в ее глазах застыла влага.

— Да на здоровье, — отмахнулась Колгейт, стараясь сохранить на мордочке безмятежное выражение. — Я не сахарная и меня в жизни не раз били. Так что, если станет легче — я в твоем распоряжении.

Тиара вздохнула:

— Чего ты всем этим добиваешься? Жить надоело?

— Мне или тебе?

— Колгейт!

— Единственная и неповторимая! — единорожка плюхнулась на кушетку рядом с Тиарой, что пыталась сейчас прожечь взглядом дырку на голубой пони. -  Слушай, когда мы встретились, ты была напряжена почище, чем в бытность гладиатора. Будто вот-вот взорвешься. Я подумала, что это от счастья лицезреть меня.

— Так и было, — спешно ответила Тиара.

— А вот врать за все эти годы так и не научилась, — Колгейт кивнула. — Ты стала еще более розовая, чем обычно, и надо сказать — ничего милее в своей жизни я не видела.

— Ну все, хватит! Сейчас речь не о моем цвете шерстки, будь она неладна, а о…

— А о чем? О Литлпип? Видит Селестия, мне жаль, что ее жизнь сложилась таким образом, но сейчас ты делаешь только хуже. Вот ты бы хотела, чтобы последние минуты твоего пребывания в этом мире были омрачены слезами, грустью и немым укором?

Тиара поморщилась:

— Мне уже будет наплевать на это.

— Задевает за живое, да? – единорожка хмыкнула. — Вот то-то и оно. А представь, каково сейчас серой дурочке. Ее ждет страшный суд Великого Макаронного Монстра, она оглядывается назад и видит, как окружающие вспоминают лишь то плохое, что с ней произошло. Так во второй раз в петлю полезешь.

— У нас разные представления о смерти, — пробурчала Тиара.

— Допустим. Вот только давай ты сначала вспомнишь что-нибудь хорошее о Литлпип, а уж потом мы можем поплакать в объятьях друг дружки, идет? – Колгейт изобразила на мордочке одну из своих самых наглых ухмылок.

— Колгейт!

— Просто попробуй.

Тиара поджав губы, какое-то время сидела молча, перебирая в уме варианты дальнейших действий, и, по всей видимости, не смогла придумать варианта лучше, чем согласиться. Она откинулась назад и погрузилась в воспоминания, напрочь позабыв о раздражающей голубой единорожке…

Смерть – неотделимая часть жизни, а в таких местах, как «Пони-Плей», — нечто вроде обыденности. А потому гибель очередной пони на арене если и вызывала жалость, то исключительно среди знакомых гладиатора, да тех людей, что неудачно сделали ставку.

Рейнбоу Дэш Хоул не была другом Даймонд Тиары Ингред, но при этом розовая пони, сидя в выделенной ей комнате, не могла унять текущих из глаз слез. Страх и ярость заставили ее оттолкнуть радужного гладиатора, когда та пыталась подружиться, о чем земнопони сильно жалела, но не пыталась что-то изменить, боясь выглядеть в глазах окружающих тряпкой. А теперь… теперь было уже слишком поздно что-то менять.

В таком виде ее и застала одна из официанток.

— Ум, Даймонд Тиара Икред?

Розовая земнопони подняла заплаканную мордочку и встретилась взглядом с белой единорожкой с сиреневой гривой. Что-то недоброе было в глазах меченого гладиатора, и Рэрити невольно попятилась.

— Ингред. Чего тебе?

— Там объявили следующий бой, — единорожка нервно сглотнула. — И зрители уже начали терять терпение, вот я и подумала…

Даймонд поднялась с кушетки и, утеревшись передним копытом, пошла на выход. Рэрити чуть ли не вжалась в стену, давая гладиатору пройти. Очевидно, она была новенькой, но уже наслушалась разных историй о жутком гладиаторе. А может быть, ее так пугал шрам?

— Проболтаешься – будешь в больничке кашу есть, — буркнула Тиара, выходя, и уже не видела, как официантка согласно закивала и начала лепетать, что никому ничего не скажет.

На подходе к арене Даймонд перехватил Пибоди Харлон. Человек, обычно спокойный и невозмутимый, сейчас заметно нервничал: глаза бегали из стороны в сторону, он то и дело оглядывался на трибуны, а на лбу выступила испарина. И как правило, если нервничал администратор Харлон, то окружающие и вовсе должны были находиться в состоянии полнейшей паники. Как правило. Вот только Даймонд было сейчас наплевать.

Человек угрожающе зашептал на ухо пони, что опоздай она еще хоть на минуту, и была бы дисквалифицирована, что грозило потерей очков, работы, а то и еще чем похуже.

Земнопони согласно кивнула, что заставило Харлона нервничать сильней, и он потребовал, чтобы пони тащила свой круп на арену, даже если у нее критические дни или еще какая хрень. Дескать, после боя она получит всестороннюю медицинскую помощь.

Сказала бы Тиара, что она думает об этой «помощи», но вступать в конфликт с человеком не хотелось. Не хотелось вообще ничего.

Очевидно, поняв это, ну или, что более вероятно, уже высказав гладиатору все, что он о ней думает, Харлон указал на ринг, после чего направился в сторону бара. Несмотря на свой высокий пост, человек не испытывал радости от наблюдения за боями разноцветных пони. Неприязни он, впрочем, тоже не испытывал. Ему было попросту все равно. Идеальный исполнитель.

На арене ее уже ждала противница, что переминалась с ноги на ногу и явно нервничала. Ярко-алая пегаска с огненно-рыжей гривой не была участницей мультсериала вековой давности. Ее придумали значительно позже, и, судя по расцветке, это был человек без воображения. Впрочем, и сама Фаерстрайк Райдер не могла им похвастаться, и была прямолинейной как доска. Вот и сейчас она выкрикнула в адрес противнице грязное ругательство и потребовала, чтобы ее перестали игнорировать.

Очевидно, знакомство с Тиарой оставило на душе алой пегаски глубокий шрам. Вот только розовую земнопони это волновало мало, и, когда прозвучал гонг, она не сдвинулась с места.

Фаерстрайк же, ожидая нападения в любую секунду, обошла свою соперницу кругом, но та даже ухом не повела. И то ли пегаска-гладиатор набралась смелости для решительных действий, то ли причиной был страх, вызванный недовольными криками со стороны трибун, но она поравнялась с земнопони и ударила последнюю копытом в челюсть. Со всей силы, на которую была способна.

Даймонд Тиара не среагировала и на это. Лишь дернула головой от сильного удара, а из разбитой губы потекла струйка крови, пока что небольшая.

Зрачки Фаерстрайк испуганно сузились, а сама она отошла на шаг, ожидая нападения, которого не последовало.

И судя по нарастающему гулу, зрители готовы были потерять терпение. Алая пегаска обвела взглядом трибуны, и страх в ее глазах сменился гневом, а крылья расправились.

— Значит, я для тебя недостаточно хороша, так? – вопрос был явно риторический, так как Фаерстрайк встала на задние ноги, помогая удерживать свое равновесие крыльями, а передними ударила по мордочке противницы один раз, второй, третий.

В какой-то момент розовая земнопони не выдержала и упала на землю, но сознание не потеряла. Более того, не обронив ни звука, она попыталась встать на ноги.

Трибуны неистовали.

— Не вставай! Не вставай, Дискорд тебя подери! Просто не вставай! – не смотря на горящие яростью глаза алой пегаски и град ударов, что она обрушила на противницу, в голосе ее слышался страх и что-то еще. Нечто едва уловимое, чему было не место в таких местах, как «Пони-Плей».

Вот только Даймонд Тиара Ингред никого и никогда не слушала. Она поднялась на ноги лишь затем, чтобы получить удар подкованных копыт в бок и отлететь к краю арены, где и осталась лежать, уже без движения.

Пробуждение сопровождалось мучительной болью во всем теле. Каждый мускул, каждая клеточка в организме мучительно ныла и мечтала лишь об одном, чтобы это закончилось. И будто бы этого недостаточно, в сознание вторглись голоса, полнящиеся раздражением. Один выделялся на их фоне особенно ярко и принадлежал Пибоди Харлону. Этот неприятный, полнящийся самодовольством голос нельзя было спутать ни с чьим другим.

— Легкое сотрясение, пара сломанных ребер и множество недовольных клиентов, — Даймонд Тиара почувствовала мордочкой дыхание человека. Стоило сделать лишь одно резкое движение, и он бы остался без носа. Какой соблазн... — Бесполезное капиталовложение.

Соблазн в этот раз оказался слишком силен, и розовая земнопони двинула передним копытом туда, где, по ее мнению, находилось лицо человека, после чего открыла глаза. Не промахнулась.

— Тфою мать!.. — Харлон пытался унять идущую носом кровь, а саму же Даймонд схватил за грудки громила охранник, который с недавних пор всегда сопровождал менеджера «Пони-Плея». Если быть точнее, то с того момента, как трое пони-гладиаторов чуть не отрезали человеку его достоинство.

Громила хорошенько встряхнул розовую земнопони, и та не удержалась и вскрикнула от боли. Вскрикнула и сестра Редхарт, которая потребовала, чтобы ее пациентку немедленно опустили, если не хотят смерти последней.

— Сейчас у тебя будет тяжелое сотрясение, поняша, — будничным тоном сообщил охранник, игнорируя слова сотрудницы лазарета.

Человек явно не осознавал, что стоило пони слегка наклонить голову, и она могла бы оставить громилу без пальцев. Другое дело, что сделай так Даймонд, и ее бы точно отправили на «Фабрику Радуги». А раз менеджер «Пони-Плея» не требует свернуть ей шею прямо здесь, то возможны варианты. Она уже жалела, что дала волю копытам. Не первый и не последний раз ее называли ничтожеством, а тут на тебе, сорвалась. По-глупому.

— Не нато, — прогундосил Харлон. – Так она нашнет мнить сепя мушеницей, но этого не бутет. А знаешь что бутет? – охранник отрицательно покачал головой, Тиара никак не отреагировала, а просьбы сестры Редхарт опустить пациентку обратно в постель были проигнорированы всеми. – А бутет слетующее: с завтрашнего тня ты становишься персональной грушей для битья у Хенкок. Зрители будут в восторге, веть Спитфаер любой бой превращает в настоящее претставление. И так будет тень за тнем, пока ты не приползешь ко мне на коленях и не станешь умолять, штобы тебя…

— Кхе-кхем, — раздался со стороны выхода из палаты женский голос.

— Я занят, неушели не витно? – не оборачиваясь, бросил человек, продолжая сверлить глазами меченую земнопони.

— Хорошо, я так и передам Мистеру М.

Харлон резко обернулся, но собеседницу человека Тиара не увидела: лысая башка охранника загораживала весь обзор, а просить того пододвинуться было пустым делом.

— То есть он хочет меня витеть прямо сейчас? — голос Харлона сорвался на визг.

— Ну вообще-то он хотел тебя видеть полчаса назад, а как дела обстоят сейчас, я не знаю, — последние слова новоприбывшая говорила спешно удаляющейся спине Харлона, и теперь можно было разглядеть ее. Это была невысокая единорожка серой масти с изумрудными глазами и облаченная в синий, обтягивающий комбинезон.

Новоприбывшая вопросительно изогнула бровь и обратилась к охраннику, что все так же сжимал Даймонд. Ну хоть не тряс, и на том спасибо.

— Эй, здоровяк, если ты так уж хочешь, то я тебе подарю дакимакуру с изображением розовой земнопони. Уверена, Даймонд Тиара с радостью для этого попозирует, — единорожка ухмыльнулась.

— На хер иди, — буркнула Тиара, и охранник, как бы невзначай, сдавил пони посильнее.

— Вот видишь, она не против, — ухмылка стала еще более наглой. — А пока отпусти ее.

Хватка разжалась, и Даймонд упала на постель, а правый бок, куда пришелся удар Фаерстрайк, отозвался ноющей болью. Она прикусила губу, чтобы подавить рвущийся изо рта крик. Не хотелось выглядеть слабой. Во всяком случае, не перед новоприбывшей.

Впрочем, искаженная болью мордочка земнопони сказала бы все куда красноречивей всяких слов, но правда была в том, что на нее сейчас никто не смотрел. Охранник и новоприбывшая играли в гляделки, а Сестра Редхарт была занята другой пациенткой. Судя по радужному хвосту, торчащему из-под одеяла, — очередной Рейнбоу Дэш. Вряд ли та была жертвой Вендар. Последняя не оставляла в живых радужных гладиаторов. Пришла непрошенная мысль, что Рейнбоу Дэш Хоул больше нет, и на глаза навернулись слезы.

Даймонд зло сморгнула их, пока никто не увидел.

— Слушай, свали в туман, а? — не выдержала серая пони, и Даймонд, считающая, что грубые слова всегда предназначаются ей, резко обернулась. Настолько резко, что в шее что-то стрельнуло, а вслед за этим пришел очередной приступ боли. Да и напрасно это было. Единорожка обращалась к охраннику.

— Эмм, а если она и вам нос разобьет? – здоровенный детина явно не блистал интеллектом, но его сюда взяли не для этого.

Единорожка лишь закатила глаза и указала на выход:

— Как-нибудь переживу. Выметайся.

Человек нахмурился. Почесал лысую голову. Открыл было рот для возражений, но видимо не придумав ничего умного, закрыл. Затем вышел, не забыв при этом громко хлопнуть дверью.

Рэдхарт после этого недовольно пробурчала, что это лазарет, а никак не ночной клуб, где в чести громкие звуки.

— А как по мне, полы такие, что хоть сейчас пускайся в пляс, — серая пони даже совершила несколько па, отчего медсестра стал сверлить новоприбывшую недовольным взглядом. — Ой, да шучу я! О, Селестия! У кого-то совсем плохо с чувством юмора...

Единорожка подошла к постели Даймонд Тиары:

— Надеюсь, у тебя с чувством юмора получше? Ах да, я…

— Литлпип Вислер, — перебила розовая земнопони. – В «Пони-Плее» тебя знают даже тараканы. И нет, у меня нет чувства юмора. На арене отбили.

Вышеназванная единорожка окинула Даймонд оценивающим взглядом, после чего удовлетворенно кивнула:

— Ха. Ты не представляешь, каково это, когда тебя все знают.

— Ты права. Не представляю, — земнопони перевернулась на другую сторону кровати, давая понять, что разговор окончен, но не тут-то было. Литлпип обошла кушетку и как ни в чем не бывало продолжила:

— Это похоже на то, что ты диковинная зверушка, а орава шимпанзе тычет в тебя, прыгает и кричит на своем непонятном языке, — в голосе Литлпип проскользнула грустная нотка, заставившая Тиару все же взглянуть на собеседницу. Но нет, судя по наглой ухмылке, ей это попросту почудилось.

— И какашками кидаются?

Единорожка рассмеялась:

— Да, почти каждый день.

— Знакомо, — Тиаре не понравилось, как на нее смотрела Литлпип. Как на диковиную зверушку, с которой не пойми что делать. И прежде чем единорожка скажет какую-нибудь дурость, розовый гладиатор решила с той распрощаться. — Ну, когда человек свалил, то ты можешь...

— Харлон-то? — Литлпип фыркнула. — Да плевать на этого червяка.

Даймонд Тиара хмыкнула. Хотела бы она с той же легкостью игнорировать Харлона, зрителей на Арене и некоторых гладиаторов, но не могла. Когда твоя жизнь зависит от толпы кровожадных ублюдков, волей-неволей приходится расставлять приоритеты. И ее сегодняшняя выходка слишком дорого обошлась. Но разве сможет это понять та, кто является личным секретарем Микки Мауса и живет в башне из слоновой кости?

— Как и Мистеру М?

Прежде чем ответить, Литлпип бросила быстрый взгляд на сестру Рэдхарт, что стояла в нескольких метрах от нее и недовольно притопывала передним копытом.

— О, я уверена, им будет что обсудить. Как и нам. Не хочешь ли пройтись?

Хотелось напомнить, что она пациентка, но это сделала белая земнопони:

— Исключено! Даймонд Тиара Ингред недавно с арены, и ей необходим постельный режим минимум до завтра, хотя я бы оставила ее дня на три.

— Док, слушай, я, конечно, не лезу в твою работу, но…

— Сестра. И при всем моем уважении, вы именно что лезете. Организму нужен покой, отдых…

— И приятная компания, которую я с лихвой обеспечу, — нагло ухмыльнулась единорожка. – Ну что, будешь и дальше тут тухнуть, дожидаясь визита еще какого-нибудь злобного ублюдка, или свалим отсюда?

Тиара испытывала сильный соблазн ответить, что она останется в лазарете, дабы посмотреть, как вытянется мордочка Литлпип, которая, судя по всему, не привыкла слышать слово «нет» в свой адрес. Но с другой стороны, будучи предоставленной самой себе, к Даймонд вернутся мрачные мысли, которые будут ее терзать не наяву, так во сне.

— Идем, — земнопони резко встала с постели и тут же пожалела об этом. Бок, куда была наложена регенеративная повязка, отозвался ноющей болью, а перед глазами все расплылось на несколько секунд. Литлпип, заметив задержку, никак это не прокомментировала, а вот медсестра в очередной раз начала говорить про постельный режим, который помогает даже очень глупым пони.
Слегка покачнувшись, Даймонд прошептала:

— Пойдем быстрее, а то я не выдержу и ей врежу.

Медсестра, конечно же, все слышала и не преминула высказаться по этому поводу:

— Ну да, а в следующий раз лечить тебя будет Рейнбоу Дэш Вендар.

Даймонд Тиара дернулась, будто от удара, но никак не стала это комментировать.

Вопреки ожиданиям, Литлпип не предложила пройтись в какой-нибудь фешенебельный ресторан или заказать отдельный альков. Не то чтобы Тиара на такое бы согласилась, но чего-то подобного она ждала от единорожки, что как сыр в масле катается. Во всяком случае, если верить слухам, а не верить им не было ни единой причины.

Литлпип остановилась у барной стойки и заказала две бутылки «Эпплдениелс». Редкостной бурды, по мнению земнопони, но, во всяком случае, идеально выполняющей свою основную функцию. Единорожка налила выпивку себе и Тиаре, после чего, ни слова не говоря, осушила стакан и налила новый.

После пятой рюмки земнопони не выдержала и поинтересовалась, когда же начнутся закономерные приставания и неумелые попытки заигрыванья.

Литлпип, услышав это, громко рассмеялась, чем привлекла внимание ближайших посетителей и пары служанок.

— Если я это скажу, то ты выбьешь мне зубы, больно грозный у тебя вид.

— А если не скажешь, то я начну гадать, что тебе от меня надо, — парировала земнопони.

Литлпип, подперев голову передним копытом, ответила:

— Может, попытаемся просто поговорить, а дальше как пойдет?

— Так и знала, — недовольно пробурчала Тиара и спрыгнула со стула, о чем тут же пожалела. Ребра вновь отозвались ноющей болью, а перед глазами все расплылось. Она оперлась о стул, чтобы не упасть, понадеявшись, что это будет воспринято не как приступ слабости, а будто она дает серой единорожке шанс объясниться.

— Знала что? Что я захочу с тобой поболтать, вытащив из цепких копыт Редхарт? – недовольно пробурчала Литлпип, которая вроде бы и впрямь ничего не заметила. – Захоти я с тобой переспать против воли, то попросила бы того охранника тебя связать, а всех пациентов и персонал выгнала. Ну же, не будь сеноголовой, тебе не идет.

Пробурчав себе под нос пару грубых слов, Тиара все же вернулась на место. Не столько потому, что поверила в угрозу этой единорожки, а потому что не была уверена, что доберется до своей комнаты самостоятельно.

— Совсем другое дело, — кивнула Литлпип и подняла бокал. – Ну что, за жизнь?

Тиара наградила единорожку хмурым взглядом. На что та лишь хмыкнула:

— Нет, ну а что? У нас она хотя бы есть, и терять ее мы не намерены. Или я не права?

Вместо ответа розовая земнопони осушила свой бокал не чокаясь. Впрочем, единорожку это то ли не задело, то ли она чего-то такого и ждала.

— Ну и каково это работать на Мистера М? – задала Тиара вопрос в лоб.

— Да почти так же, как у нее, — Литлпип кивнула в сторону Старлайт Глиммер, облаченной в одежду официантки. Хотя одеждой это можно было назвать с большим трудом. Она больше показывала, нежели скрывала. – Такая же подстилка. Только имеют в мозг.

Единорожка рассмеялась, давая понять, что это шутка. Вот только Тиара отнеслась к словам своей новой знакомой со здоровой долей скептицизма.

«Не иначе, разжалобить хочет».

Меж тем Литлпип, макнув копыто в стакан, сейчас пыталась что-то нарисовать на столе:

— Тогда вопрос за вопрос. Не против?

— Все равно спросишь, — пробурчала Тиара, которой страсть как не хотелось говорить что-либо о себе. Хотя бы потому, что говорить было особо нечего.

— Большая была ставка?

Тиара удивленно моргнула и уставилась на собеседницу. Та продолжила:

— Ты стояла на арене и даже не пыталась защититься. Это наводит меня на мысль, что ты сделала ставку и просчиталась.

Перед глазами розовой земнопони тут же предстал образ возлюбленного, что бесследно исчез, аккурат за сутки до того, как они планировали покинуть стены «Пони-Плея» и вообще Европейский гигаполис. И разжиться деньгами они собирались аккурат благодаря ставке. Ставке, что должна была решить все финансовые проблемы в будущем. Отогнать этот образ удалось далеко не с первой попытки.

— Это были не деньги…

— А я и не говорила, что речь о деньгах, — оторвавшись от своего безусловно увлекательного занятия, Литлпип посмотрела на Тиару. – Стало быть большой… Ну и черт с ней!

Земнопони одарила собеседницу очередным хмурым взглядом, но та его проигнорировала:

— Знаешь, как часто я делала неверные ставки, что в этом мире, что в другом? – не дожидаясь ответа, единорожка продолжила. – Дохерища. И поначалу это меня выбешивало. Но я нашла решение. Вернее, мне помогли его найти. Знаешь какое? Сделай новую ставку. Еще крупнее предыдущей.

— И что предложишь мне поставить? Шкуру? — саркастически поинтересовалась Тиара.

— Ее самую. Ведь больше у тебя ничего нет.

Ухмылка покинула мордочку Тиары, а взгляд ее стал задумчивым.

— Если я сделаю и проиграю, то не будет второго шанса…

— Если ты этого не сделаешь и проиграешь, то станешь проигрывать всегда. Ставь на кон все, что есть, вот мой девиз, — Литлпип отвернулась и, снова макнув копыто в стакан, с двойным усердием стала выводить на столе что-то. Даже высунула язычок от натуги.

Впрочем, Тиара это заметила как бы вскользь, полностью погрузившись в свои мысли. Вскоре ее ждал бой со Спитфаер Хэнкок – чемпионкой арены «Пони-Плея». Все будут ждать от той очередной победы и ставки будут как нельзя высоки. Но что если она проиграет? Безумие, конечно же. Но ей, Даймонд Тиаре Ингред, все равно было больше нечего терять, помимо тех скромных сбережений, хранившихся в комнатенке в Сером городе.

Тиара, вынырнув из размышлений, посмотрела на собеседницу и на то, что она с такой тщательностью выводила. При должном уровне воображения на столе можно было разглядеть мордочку пони с гривой-ирокезом. Земнопони поморщилась и, ни слова не говоря, спустилась со стула, едва не упав, после чего нетвердой походкой направилась в сторону своей комнаты. Просить у кого бы то ни было помощи она, понятное дело, не собиралась…

…Даймонд Тиара вынырнула из воспоминаний, но не увидела Колгейт перед собой. Таксистка, разложившись на диване, держала в кинетическом поле планшет, принадлежащий Рейнбоу Дэш Семнадцатой. На мордочке голубой единорожки красовалась снисходительная улыбка. Бросив взгляд на земнопони, она, пусть и с неохотой, все же оторвалась от своего занятия:

— Ну как тебе визит в прошлое, «Пони-которая-выжила»? Бодрит?

Даймонд пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы ее мордочка ничего не выражала. Да, с Эврикой было тяжело, но та хоть действовала из лучших побуждений, а чем руководствовалась Колгейт – пойди пойми. Оставалась одна надежда: если не давать единорожке лишнего повода, то тема эта не получит развития и разговор переключится на что-нибудь еще.

— Не особо. Я ей в тот раз так и не сказала спасибо, а потом возможности не представилось.

— Ну так скажи спасибо сейчас, — Колгейт отложила планшет в сторону и привстала.

— Она мертва.

— И что с того?

— Я агностик, — резко бросила Тиара, – так что тутошний бог либо давно сдох, либо ему плевать на всех нас!

— А Литлпип – нет, — спокойным голосом поведала Колгейт. – Она верила в то, что каждый получает по заслугам, и в своем случае считала, что ее ждут райские куши в обществе Вендар, ну или тебя, возможно. А может быть этой, из ее мира… как ее там… Ремеди, верно?

Тиара, у которой за все эти годы так и не нашлось времени ознакомиться с историей происхождения Литлпип, пробурчала:

— Они друг дружку на дух не переносили.

— Ага, как ты и радужный гладиатор, — единорожка заговорщицки подмигнула.

— Хватит! — резко бросила земнопони, почувствовав, как ее щечки пылают. Попытка убедить себя, что это из-за гнева, ничуть не помогла. — Ты сказала, что мне это должно помочь и это…

— …Помогло, — Колгейт спрыгнула с постели, подошла к земнопони и похлопала ту по плечу. – Когда ты погрузилась в прошлое, на твоей мордочке была мечтательная улыбка. Должна сказать – это было умилительное зрелище. Так бы тебя и затискала.

Даймонд даже не нужно было зеркало, чтобы понять, что ее шерстка приобрела такой же оттенок, как у Фаерстрайк Райдер. Оставалось лишь одно — перевести разговор на другую, не такую скользкую, тему:

— А еще она говорила, что никогда нельзя сдаваться, а сама сдалась.

— Или эти слова предназначались не ей, а тебе, — перехватив недоуменный взгляд, Колгейт пояснила. – Суди сама – Литлпип является своего рода символом Эквестрийских пустошей. Стойкая и бескомпромиссная спасительница, даже если ее об этом не просят. Нет, не так. Особенно когда ее об этом не просят! И не важно, что наша Литлпип думает и ощущает на самом деле. Ей нужно соответствовать своему прообразу. Потому что кроме нее, никто другой и копытом не пошевелит, чтобы что-то исправить. Это ее слова из зала суда, не мои, — голубая единорожка прошлась из одного конца комнаты в другой, затем резко обернулась. — Я не знаю, при каких обстоятельствах вы познакомились… да не смотри на меня так, серьезно не знаю. Она всегда отшучивалась по этому поводу. Но слова о том, чтобы не сдаваться, явно предназначались тебе, а никак не ей.

— Ну да, конечно, — Тиара отвернулась от собеседницы и сквозь зубы произнесла: -  Кому, как не гладиатору, на котором после очередного боя живого места не остается, сказать, что не стоит сдаваться. Охренительный совет. Дайте два!

Таксистка подошла и, поравнявшись с гладиатором, провела той по гриве копытом. Тиара резко отпрянула и ударилась о кушетку. Не больно, но чувствительно. Колгейт, будто ничего не заметив, продолжила:

— Но ведь он тебе помог. Ты — не сдалась.

Тиара хотела было возразить, но осеклась. Действительно, в тот момент она ощущала себя загнанной в угол и не знала, что делать дальше. А потом…

— Я сделала ставку на себя, — вздохнула земнопони и все же подняла взгляд на собеседницу, ожидая увидеть наглую ухмылку и веселый блеск в глазах, но ничего такого на мордочке Колгейт не было. Лишь одобрительная улыбка. Такая, с какой всегда говорила Эврика, когда у Даймонд на душе было паршиво. Бывшая гладиатор, понимая, что от нее не отстанут, решила выговориться до конца. – Наверное, я была единственной, кто это сделал. И победила. Ну как победила? Мне удалось простоять на ногах секунд пять после того, как моя противница отрубилась. А потом и я потеряла сознание. Но эти пять секунд, — Тиара хмыкнула, – стояла оглушительная тишина. Никогда этого не забуду...

Колгейт кивнула. Она не стала говорить, что видела все своими глазами и была второй, кто поставил на розовую земнопони. Сумму, на которую можно было купить аликорна... Но сейчас это было не важно. Вместо этого она сказала:

— Когда я познакомилась с Литлпип, там тоже нашлось место всепоглощающей тишине. Вот только молчала преимущественно она. Молчала, краснела и заламывала себе копыта.

— Могу себе представить, — Даймонд Тиара направилась к дивану, дабы положить планшет на верхнюю полку. Если Дэш вернется и увидит свою, пусть и электронную, книгу в копытах Колгейт, ее ж удар хватит. – Ты каждую симпатичную пони стараешься в постель затащить…

— Ага! — радостно воскликнула Колгейт. – Значит ты признаешь, что симпатичная?

Даймонд Тиара вздрогнула, и какое-то время не шевелилась. Даже не дышала. Часы отмерили минуту. Вторую. Третью. Казалось бы, так будет продолжаться вечно, но нет. Розовая земнопони все же положила планшет на верхнюю полку и, стараясь не встречаться взглядом с единорожкой, произнесла:

— Нет. И никогда не была, — Тиара презрительно бросила, – симпатичной. А уж после того, как надо мной поработал Алекс Вендар, то и подавно. Но это нормально. Порой хочется съесть какой-нибудь вредной пищи. Так же в плане сексуальных предпочтений: хочется переспать с кем-то уродливым, дабы посмотреть, как оно.

Колгейт закатила глаза:

— Ты опять за свое.

— Да нет. Просто смотрю на вещи реально. Без розовых очков, — Колгейт открыла было рот, но Тиара успела первой. – И ни слова о моей шкуре!

— И ни думала даже, — соврала единорожка.

— Ну, а раз пошло такое дело, то как ты познакомилась с Литлпип?

Колгейт вместо ответа рассмеялась. И в смехе том не было ироничных ноток, а в глазах единорожки не блестел ее извечный спутник — цинизм. Смех был чистым, добрым и заразительным, отчего на устах Тиары появилась слабая улыбка, буквально на пару секунд. А потом пропала, но пони-таксистке этого было достаточно:

— Что ж, это было незабываемо!..

Серая единорожка спускается с крыльца замка, принадлежащего Мистеру М, и тяжело вздыхает. Она не так давно заступила на работу секретарем всемогущего Микки Мауса, но ей казалось, что прошла целая вечность. Вечность, наполненная пытками и болью. Обернувшись на массированную дверь, Литлпип Вислер подавила желание высказать этому дому все, что она думает как о нем, так и о его хозяине. Здесь же наверняка камеры, и очередная беседа с главой «Синтезиса» ей как-то не улыбалась. Ну, не сейчас, во всяком случае.

Сплюнув на мраморные ступеньки, Литлпип направилась к стоянке. Там ее должно было ждать такси. Служебным транспортом пони пренебрегала по двум причинам. Во-первых, за неполный месяц работы она успела встать поперек горла ряду «друзей» Мистера М, а во-вторых, среди ее многочисленных талантов вождения не было.

Единорожка смотрела исключительно прямо перед собой. После того, как она высказала парочке мажоров, что «большеглазая кукла для утех» может сменить им пол, причем бесплатно, градус общего веселья несколько снизился, а ряд гостей стали поглядывать на карликовую лошадь не особо дружелюбно. Пришлось спешно покинуть вечеринку.

Ее ждал ничем непримечательный серый седан, на двери которого красовались желто-белые кубики, что выставляло человека, придумавшего это, как полного профана. Впрочем, Литлпип на это обратила внимание как бы скользь. Лишь бы водитель не оказался дальтоником, а на остальное плевать.

Плюхнувшись на заднее сиденье, Литлпип бросила: «Трогай». Водитель, ни слова не говоря, завел мотор, и они, немного проехав, взмыли в высь.

Спустя десять минут, единорожка поняла, что даже адреса своего не сказала, и, слегка покраснев, сообщила водителю, куда ехать.

Женский голос с легкой хрипотцой поинтересовался:

— Видимо, тебе очень сильно хотелось убраться из этого сказочного замка. Неужто какой извращенец распустил руки?

Литлпип хотела было огрызнуться, но одернула себя. Дорога домой долгая, а в машине совсем нечем заняться. Ну разве что дуться на весь мир.

— Терпеть не могу лицемеров, а там каждый второй такой. Достали.

— А честных существ нет. Врут все, — беззаботно отозвалась водитель.

— Будто бы я не знаю, — пробурчала Литлпип, вспоминая свою жизнь в Азиатской аркологии, где ей приходилось обманывать всех, в том числе и себя, убеждая, что однажды она уедет оттуда и все изменится. Но вот она оттуда уехала, а ничего не изменилось! Да и в прошлой жизни, в Эквестрийской пустоши, было ненамного лучше.

— Ты просто не умеешь фильтровать все то плохое, что творится в мире, — как ни в чем не бывало ответила водитель, а Литлпип меж тем вздрогнула. Она и не заметила, как озвучила свои мысли вслух. Впрочем, сдаваться, и уж тем более выслушивать нравоучения от незнакомки, она не собиралась.

— Я умею отвлекаться, иначе бы не работала на Мауса!

Собеседница лишь хохотнула:

— Ну или все в точности до наоборот: ты подмечаешь мельчайшие детали, как хорошие, так и плохие, проецируя все на себя.

— Вот только не надо меня поу…

— Я была дантистом, — перебила водитель. – Там, в другой жизни. Но это не значит, что я должна заглядывать в рот каждому собеседнику и выдирать им зубы, — новый смешок. – Вот и тебе не стоит принимать близко к сердцу поступки окружающих, ведь в большинстве своем им на тебя плевать, Литлпип.

Стекло-перегородка, разделяющее водителя и пассажира, опустилось, и наконец-то стало возможным разглядеть лицо водителя, а точнее морду. Тоже единорожки, но только голубой. Облаченная в старую, потертую кожаную куртку и с фуражкой на голове, кобылка выглядела так, будто бы пришла из старинных голливудских фильмов, а никак не из Эквестрии.

«Впрочем, какая разница. Все мы – всего лишь дурацкий мультик в представлении людей», — философски заметила Литлпип. Вслух же она говорить ничего не стала, разумно решив, что копыто скажет куда красноречивей тысячи слов, и ударила по наглой голубой морде. Вернее, попыталась. Копыто натолкнулось на невидимую преграду, а улыбка на морде водительницы стала шире:

— Я польщена подобным знаком внимания, но серьезно. Ты представляешь, что бы случилось, выруби ты меня лихим ударом копыта?

Литлпип, готовая разразиться яростной тирадой, осеклась, а потом медленно перевела взгляд в окно. Они летели на высоте птичьего полета, с той лишь разницей, что птиц в мире людей посчитай и не осталось. Голод, болезни и наплевательское отношение к природе почти уничтожили фауну на планете. Впоследствии с помощью генной инженерии, это попытались исправить, но быстро махнули рукой, ограничившись рядом зоосадов, да и то – в Белом городе. Зеленый сектор, несмотря на свое название, не мог похвастаться обилием животного мира. Если, конечно, некоторые из его обитателей не разводили искусственных животных специально. Как Мистер М, к примеру.

Литлпип вздохнула, вспоминая все свои головокружительные падения в мире Эквестрийских пустошей, а также приключения уже здесь. Сначала в Азиатской аркологии, а затем и в Черном гигаполисе.

— Хотя, — таксистка почесала подбородок, — это должно быть весело?

Она заговорщицки подмигнула своей пассажирке и, взявшись за руль, направила аэротакси вниз. И все бы ничего, но посадка обещала быть крайне болезненной, так как земля приближалась очень быстро, а флаер, летевший носом вперед, даже не собирался выравниваться.

— Ты охренела что ли?! – тут же выкрикнула Литлпип, которая отнюдь не нашла ощущения невесомости приятными.

— Самую малость.

Серая единорожка от души лягнула силовое поле, отделяющее ее от безумной водилы, но эффект был точно таким же, как в прошлый раз. Попытка выбить дверь привела к тому же результату:

— Вверх, Молестию тебе в тещи!

То ли послушавшись, то ли посчитав, что жизнь ей еще понадобится, таксистка выровняла флаер… лишь затем, чтобы спустя пару секунд снова устремить его к земле.

— Когда мы сядем, а мы сядем, то я тебя придушу! – выкрикнула Литлпип, хотя голубая единорожка ее и без того прекрасно слышала.

— Взлеты и паденья, малышка, — пони-водитель рассмеялась, — взлеты и паденья. А что посередине?

Машина снова выровнялась, не долетев до земли какие-то пару метров, и устремилась ввысь.

— А посередине твоя наглая рожа, из которой я сделаю мишень для дартса!

— О, я польщена, что сумела занять в твоей жизни столь важную роль всего после пятнадцати минут знакомства. И-и-и-и вниз!

Литлпип, решив отдаться на волю случая, как она это часто делала еще там, в другой жизни, скрестила передние копыта на груди и закрыла глаза.

Неожиданно безумный полет закончился, и по ощущениям стало ясно – машина остановилась.

Открыв глаза, серая единорожка бросилась к двери. Та оказалась незапертой.

Быстро выскочив из машины, а то вдруг безумная пони передумает, Литлпип подошла к передней двери и, заглянув в окно, увидела ухмыляющуюся кобылку:

— Признай, было весело.

— Признаю, — Литлпип тряхнула головой, — как только ты выйдешь ко мне.

— И превратить жизненно-важный урок в драку? Пфе, вот еще, — голубая единорожка откинулась на сиденье и устремила взгляд в потолок.

Литлпип же ударила передним копытом в стекло, но это не возымело никакого действия. Разве что нога начала побаливать.

— Какой еще урок, сучка рогатая?

Водила одарила свою бывшую пассажирку укоризненным взором. Так обычно смотрят взрослые на детей, что отказываются понимать элементарные вещи:

— Символ тебе нужен.

Серая единорожка удивленно моргнула:

— Не поняла.

— Да все ты поняла, — отмахнулась водитель. – Ты не главная героиня романа и уж точно не хозяйка своей судьбы, раз работаешь на «Синтезис». А коли так, то тебе нужен кто-то достаточно сильный, что способен справиться с жизненными невзгодами, и в то же время его жизнь должна быть еще хуже твоей.

— И на хрена мне этот кто-то?

— А он или она будет мерилом твоего собственного успеха по жизни.

Литлпип склонила голову набок:

— И каким же это образом?

Водила испустила досадный вздох:

— Ну ты прям как маленькая. Хотя… — голубая единорожку окинула свою пассажирку взглядом. – Ты и впрямь маленькая. Ой, да не психуй ты. Суди сама, если ты упала, то тебе остается только подняться. Если окружена заискивающими ублюдками, найди того, кому плевать на твой статус. Тебе нужна ровня. Та, кто может как дать совет, так и дать по шее.

На мордочке Литлпип появилась кривая ухмылка:

— К примеру, ты?

— Я? О нет. Я уже нашла любовь всей своей жизни. И хоть по мне не скажешь, но я не переношу копытоприкладство, — единорожка прицокнула языком. — Впрочем, предложение было заманчивым.

— Ну и где мне искать ту единственную? – едко поинтересовалась Литлпип, но у водилы уже был готов ответ для этого:

— В «Пони-Плее». Там в достатке потерянных душ.

С этими словами голубая единорожка взялась за руль, и вскоре автомобиль, взмыв в небо, улетел в сторону Серого города, оставляя Литлпип Вислер на равнинах Зеленого сектора совсем одну. Та, ругнувшись, побрела в сторону Гигаполиса. Вызывать такси повторно она не желала, да и что она им скажет? Подберите меня здесь? А где это здесь?

Впрочем, ворота были недалеко. А там можно будет пересесть на нормальную колесную машину.

Но настроение от этого лучше не стало.

«Проклятье, какой же паршивый денек!..»

Закончив рассказ, Колгейт замолчала. Даймонд Тиара же выглядела донельзя задумчивой и какое-то время также безмолвствовала. Голубая единорожка ее не торопила, уже мысленно приготовившись отражать обвинения в свой адрес на тему сводничества и нечестной, впрочем как и всегда, игры. Но розовая земнопони ее удивила, в который уже раз:

— Если бы ты попыталась проделать со мной подобный трюк в машине, я бы тебя убила. Жалела бы об этом впоследствии, но как там было сказано в древнем мультфильме? Это проблемы будущего Спайка?

— Ну так поэтому и не проделывала. Знала, что ты не оценишь.

— Угу, как и ту бочку.

Колгейт отмахнулась:

— Я надеялась, что ты после этого упадешь в мои объятия, но Сансет оказалась проворней.

Тиара, тяжело вздохнув, подошла к Колгейт. Та даже отступила на шаг, но ни удара, ни грубых слов не последовало. Вместо этого вечно ворчливая забияка обняла голубую единорожку и тихо прошептала той на ухо: «Спасибо».

Когда Тиара разжала объятия, то заметила, что на щеках Колгейт появился румянец, а на лбу выступила испарина. Впрочем, розовая земнопони не стала на этом акцентировать внимание, лишь записала себе очко в ранг побед – с момента первого знакомства она пообещала себе, что заставит Колгейт Власек чувствовать себя неловко, и ей, наконец-то, это удалось.

— Ну… это… — голубая единорожка нервно рассмеялась. – Я вижу, ты пришла в норму, да?

Тиара все же кивнула:

— Да, в относительную. Наверное, ты права… Проклятье, скорей всего ты права. Это ведь был не единственный раз, когда ты пыталась помочь Литлпип?

Колгейт не стала отнекиваться:

— Не единственный. Но с каждым разом становилось хуже. Вплоть до того, как я увидела ее с фингалом под глазом.

— Ага. Вендар поставила. Об этом несколько дней в клубе говорили.

Колгейт прикрыла глаза и какое-то время простояла молча, пытаясь прийти в себя после выходки Даймонд. Почувствовав, что пришла в норму, она продолжила:

— Она призналась радужному гладиатору в любви… ну или вроде того.

Тиара кивнула. Что-то такое она и предполагала, учитывая, что Вендар после этого была злее обычного.

Какое-то время две пони стояли молча, не зная, что еще сказать или сделать. Неловкое молчание можно было черпать ложками, и окажись тут кто-нибудь вроде Эврики Тандерстрайк, то ей было бы что сказать в отношение этих двоих. Но ее тут не было.

К счастью, сам город решил внести коррективы. Со стороны улицы раздался грохот, а вслед за ним последовали слова столь крепкие, что заставили бы мамаш уводить своих детей подальше, а пожилых людей провоцировали на словесную перепалку.

Впрочем, две кобылки отнеслись к этому по-своему. Они одновременно открыли рот, но первой заговорила Тиара:

— Ты так и не сказала, чем занималась эти шесть лет.

Голубая единорожка выдавила из себя смешок:

— А чем может заниматься «стрекоза»? — Тиара после этого почувствовала укол стыда. Она не хотела грубить там, в ресторане, но, как обычно это и бывает, слова таксистки заставили переступить черту. — Да нечего рассказывать. После выступления на суде я продала свою фирму и уехала в Американский гигаполис.

— Страх перед Маусом?

— Страх перед будущим, — единорожка провела копытом по глазам, пожаловавшись на то, что тут слишком пыльно. — Я стала ощущать, что в моей жизни все становится слишком… обыденно. Слишком привычно. А я люблю перемены. Люблю, когда ветер дует в лицо. Люблю, когда каждый новый день преподносит сюрпризы. А Европейский гигаполис... он стал для меня слишком чужим. Слишком много он у меня забрал. Точнее, многих.

Тиаре, пожалуй впервые за все эти годы, захотелось узнать, сколько же лет голубой единорожке с ехидной ухмылкой, но сказала не это, как и всегда:

— Когда-нибудь тебе придется остановиться.

— У меня нет причин для этого, — Колгейт провела копытом по мордочке Тиары. Той самой стороне, где у последней красовался уродливый шрам. — Больше нет.

Земнопони вздрогнула, и сама дотронулась передним копытом до мордочки, в то время как Колгейт, наклеив свою характерную улыбку, бросила:

— Мне пора.

И прежде чем Тиара успела сказать или сделать то, о чем они обе, скорей всего, впоследствии пожалеют, экс-таксистка выбежала за дверь. Если бы та оказалась заперта, это привело бы к очередному конфузу, но, по счастью для Колгейт, этого не произошло. Тиара что-то крикнула вслед, но единорожка не слушала.

Оказавшись на улице, она чуть нос к носу не столкнулась с лазурной пегаской.

Рейнбоу Дэш Семнадцатая вся раскраснелась, на лбу у нее выступил пот, а крылом она придерживали мячик. За спиной молодой мамы была маленькая Старлайт Глиммер, столь же вспотевшая и с радостной улыбкой на мордочке. Правда, улыбка та слегка угасла при виде Колгейт, и жеребенок тут же спряталась за Рейнбоу.

Присмотревшись, Колгейт заметила шрамы на задних ногах жеребенка, которые не могли скрыть короткие шортики, и промелькнула мысль, а действительно ли Даймонд сказала правду про приют или там было нечто иное?

К счастью, от подобных размышлений единорожку спасла пегаска, которая, недолго думая, снова заключила бывшую таксистку в объятия. Чем вызвала смешок со стороны Колгейт.

— Эй-эй-эй, радость моя, ну не при жеребенке же!

Дэш, резко разомкнув объятия, отошла на пару шагов. Вот только смотрела она с укоризной:

— А в этот раз я рада, что все части тела при тебе.

— Многое изменилось, Рейнбоу. Хоть на тебя взгляни, — Колгейт одарила собеседницу многозначительным взглядом, отчего та покраснела. — И вообще, я просила сигареты, а никак не мячик.

Голубая пегаска, отбросив вспотевшую радужную прядь, ткнула копытом в сторону лавочки, где лежала куртка:

— В левом кармане. А пока не мешай, у нас решающий матч.

Колгейт взяла сигареты, хотя последнее, что ей сейчас хотелось, так это закурить, и будничным тоном поинтересовалась:

— И кто ведет?

— Я! – радостно сообщила Старлайт.

— Ненадолго, мелюзга! – Рейнбоу сощурила глаза, но в голосе звучали веселые нотки.

— Что ж, тогда я вас оставлю, — Колгейт собралась было уходить, но ее догнал вопрос радужной спортсменки:

— Постой! Мы ведь еще увидимся?

— Конечно, — легко согласилась голубая единорожка, а мысленно добавила: «Двадцать лет спустя».

Попрощавшись с Рейнбоу Дэш и ее приемной дочкой, Колгейт направилась к ожидающему ее такси, чей водитель с аппетитом уплетал сэндвич. Видимо, устал ждать клиентку и решил немного перекусить. Пони его не винила. В свою бытность таксисткой ей редко когда доводилось нормально поесть или поспать.

Колгейт Власек не замечала, как с каждым своим шагом из ее глаз все сильнее капали слезы. Поравнявшись с такси, она рискнула обернуться и бросила на прощание:

— Будь счастлива...