Последняя весна

1.

Ударившая под вечер мартовская метель укрыла под собой отходящий ко сну Понивилль. Природа, будто пытаясь спрятать свою красоту от глаз недостойных, тщательно окутала себя холодной белой пеленой, лишившей городок привычных красок. Ему предстояла еще минимум неделя зимы, а то и больше. Упрямая, из последних сил держащаяся за последние деньки своей власти, она уже не могла порадовать даже самого последнего романтика, только лишь раздражала грязным, покрытым ледяной коркой снегом и мерзким, пронизывающим до костей ветром.

Редкие пони, работающие допоздна по долгу службы, устало брели домой, подняв тяжелые меховые воротники курток и замотав лица мохеровыми шарфами, переминались они с ноги на ногу на остановках в ожидании заветного автобуса. Напротив, бездумно вперившись взглядом в одну точку, стояли другие – те, кто от безденежья вынужден работать и во вторую смену.  На своих соседей они смотрели с завистью, ведь уже через какие-то пятнадцать-двадцать минут те окажутся дома, снимут наконец осточертевшие тяжелые ботинки из дешевого облезающего дермантина, принеся домой вместе с покупками уличную грязь и мелкие гранулы соли от гололеда, стянут с усталой спины вымокшие куртки и седельные сумки, усядутся на диване и примутся смотреть телевизор, уминая за обе щеки ужин. А им еще восемь часов вкалывать…

«Скорее бы наступила весна…» — наверное, у всех в голове крутились эти слова. Настоящая весна, не календарная. Солнце наконец начнет согревать, беспощадно добивая своими лучами последние островки снега, брызнут по голым ветвям первые, такие беззащитные и хрупкие, листочки, мелкими ворсинками потянется к небу трава. Взрослые пони уже давно не верили во все эти сказки с зимней уборкой. Благо, образование в Эквестрии было достаточно хорошим и пока еще достаточно доступным, чтобы знать, как все работает. Хотя, легче от этого не становилось. Насколько же мучительно тяжело иногда дождаться того дня, когда планета все-таки встанет перед Солнцем так, чтобы дни стали длиннее, а воздух потеплее. Скорее бы…

Скрю Луз стояла на своей остановке в полном одиночестве, иногда поправляя копытом выпадающие наушники. Играла песня на языке, которого она не понимала, даже не могла сказать точно, что это за язык. Ей просто нравилась музыка: меланхоличная, но в то же время очень светлая, она вселяла какую-то надежду. В воображении рисовалась картина совершенно иной жизни – той, где нет ни забот, ни горя, где дороги ровнее, зарплаты выше, а пони добрее и честнее. Представлялся какой-то чудесный край, где все всегда хорошо, а если тебе взгрустнулось, то исключительно по пустяку. Жаль, такого места нет…

Автобус все не приходил и, видимо, вряд ли даже собирался приезжать. Мысленно махнув копытом на железную повозку, Скрю закурила, раздражительно лязгнув крышкой добротной бензиновой зажигалки. Приятный, отдающий фундуком дым от дорогого табака мягко забрался в легкие, насыщая кровь спасительным никотином, согревая тело изнутри и приближая рак легких, языка или трахеи. Сделав пару затяжек, кобылка натянула на голову капюшон старенькой зеленой куртки и медленно, словно ей некуда спешить, пошла вдоль тихой улицы, освещенной рыжеватым светом высоких, склонившихся над землей, словно цветки ландыша, фонарей. Позади осталась больница, частые огоньки которой никогда не гасли – пони работают. На другой стороне улицы проплывали мимо взгляда длинные трехэтажные домики, построенные еще в каких-то бородатых годах, в какой-то момент они сменились на частные жилища, обнесенные высокими заборами, обклеенными сверху-донизу рекламной макулатурой. Фонари здесь заметно редели и могли выхватить из темноты лишь слабые очертания фасадов и крыш, занесенных тяжелым, липким снегом.

Скрю отвлеклась. Рассматривать давно знакомые пейзажи ей было абсолютно не интересно. Остановившись под фонарем, кобылка достала из кармана куртки телефон – часы показали одиннадцать часов. Поздно. Переключив песню, пони снова закурила и отправилась к дому в ускоренном темпе, благо идти оставалось немного, и практически родная пятиэтажка, коих в Понивилле было всего ничего, уже виднелась сквозь метель. Казалось, совершенно недавно какие-то два брата открыли здесь свой завод, полностью тем самым разорив дело известных Эпплов, однако же, с появлением новых рабочих мест в город потекли пони, деньги, а вместе с ними пришли и такие блага цивилизации, как пресловутые пятиэтажки. Пройдет еще лет десять, и большие панельные коробки полностью захватят это место…

В подъезде было светло и опрятно: никто еще не успел испещрить выкрашенные в зеленый стены похабными надписями, ничей светлый ум не догадался еще прилепить под потолок жвачку и поджечь, края ступеней еще не успели стереться или рассыпаться. Жильцы свой дом ценили, а поэтому старались изо всех сил содержать его в чистоте и уюте. Буркнув дежурное приветствие спускающейся вниз соседке сверху, Скрю Луз быстро добралась до своего этажа. Буквально минута, и массивная железная дверь в квартиру была распахнута.

Темно. Ничтожные отголоски уличных фонарей лишь намечали собой контуры провинциального быта. Забросив седельную сумку куда-то в угол, Скрю включила свет в коридоре, большую часть которого занимал массивный платяной шкаф, быстро достав что-то из холодильника на кухне, пони ушла в комнату – переодеться.

Тяжелый синий, с высоким горлом свитер, куртка из неприятно шуршащего полиэстера, которую Скрю забыла повесить в шкаф – все теперь небрежно висит на старом стуле. Наконец-то дома. Накинув на себя растянутую майку, лазурная пони плюхнулась на жесткий диван, играющий роль кровати, и принялась за захваченный из холодильника ужин – шоколадный батончик.

Тепло и сухо. Скрю всем телом чувствовала, как выветривается уличный холод, высыхает на промокших ногах шерстка, а мышцы даже немного приятно ноют после долгой дороги домой. Батончик вкусный – с кокосом, если бы еще не кариес, на лечение которого все никак не хватает денег, было бы вдвойне приятнее… Как же хорошо дома. Хоть и не в собственном, но все же дома. Как же здорово бывает вот так вот прийти домой, скинуть с себя все и просто вытянуть ноги, жуя шоколадку. И знать, что тебе не надо на процедуры, и не надо прятать от остальных свою еду, и делать можно все, что хочется…

От мыслей о больнице Скрю передернуло. Не хотелось вспоминать обо всем этом, тем более уж о событиях предшествующих. Гадко.

Дожевав батончик, пони, ленясь встать, заткнула обертку за спинку дивана и легла, укрывшись тяжелым ватным одеялом. Устроившись поудобнее, Скрю вытащила из-под дивана новенькую книжку в мягком переплете с очень уж умным названием. В аннотации к сему творению красовался на титульном листе портрет автора и небольшая биография, повествующая о «непростых годах жизни писателя при правлении Селестии и Луны», во всех красках рассказывающая, как он – кантерлотский профессор, имеющий двухэтажную квартиру в неплохом районе столицы, ужасно пострадал от этого их правления, и как же здорово и замечательно теперь заживут пони в «Новой Прекрасной Эквестрии». А книжка сама была ни о чем. Старик просто мудрствовал на протяжении трехсот страниц о том, как де надо новой правительнице обустраивать свою страну, что деньги и ресурсы в первую очередь распределять надо среди лучших, а лучше все отдать ему. Прямым текстом такого, конечно, написано не было.

Ехидно усмехнувшись, Скрю заткнула книжицу обратно под диван. Старой Эквестрии они толком и не видела: детство, учеба, потом больница… А на «Новую Прекрасную Эквестрию» она успела насмотреться и сегодня. Придут же мысли некоторым, неизвестно, кого еще надо в сумасшедшие записывать…

Отвернувшись к спинке дивана, пони накрылась одеялом с головой и отошла ко сну. Часы тем временем показали полночь, объявив, что начался еще один день весны.