Укладка для покойника

Светло-зеленый жеребец пегас битый час поправлял перед зеркалом свою неестественно длинную гриву цвета блонд, да ещё и собранную в замысловатую копну на затылке, словно у какой-нибудь кобылки. Тем не менее, пони подходил к этому процессу со всей страстью, какой только мог дипломированный гриво-терапевт. После гривы пегас потянулся к бритвенному станку. В силу возраста щетина на прямоугольном подбородке отрастала быстро, а после бритья на сухую оставался ещё и характерный след. Однако это нравилось жеребцу. Ему казалось, что это подчеркивает мачизм. Несколько выверенных движений и щетина удалена. В этот раз даже без порезов. Наконец приготовления были закончены и, улыбнувшись самому себе в отражении, жеребец освободил ванную комнату и уже на выходе чуть не споткнулся о садового фарфорового кролика в красном колпаке, что словно часовой стоял у двери.

Небольшая квартирка в комплексе на рабочей окраине Клаудсдейла — это всё что смог себе позволить начинающий самостоятельную жизнь вчерашний студент, а сегодня уже молодой специалист. Четыре стены и окно, сделанные из самых плотных и дешевых облаков, летом в такой квартире было жарко, а зимой холодно. Из-за влажности на стенах не держались обои и штукатурка, поэтому цвет был лишь грязно-синий с серым оттенком. Шумоизоляция оставляла желать лучшего. В первый же день можно было заочно перезнакомиться со всеми соседями, кто-то громко разговаривал, кто-то вечно болел, чихая и кашляя во весь голос, а у кого-то был просто тяжелый шаг, — и это не считая тех, кто просто любил слушать музыку. Зато никаких общих коридоров, у каждого свой выход прямо на улицу. Конечно, самое главное преимущество квартиры — она была почти своя собственная. Это одновременно и пугало, и воодушевляло.

Прогарцевав к входной двери, пегас подхватил седельную сумку, в которой лежала заветная корочка, и, ещё раз глянув в зеркальце, что висело в прихожей, сам себе с улыбкой проговорил: «Ты хорош Зефир Бриз, и сегодня твой день!»

С этими словами пегас запер квартиру и, расправив крылья, полетел в центр столицы пегасьего народа. Зефир Бриз успел преодолеть перекресток раньше, чем через него погнали вереницу темных дождливых облаков, вероятно, где-то сегодня грянет буря.

Город Клаудсдейл, особенно его центр пестрел разного рода заведениями, однако не во всех из них ждали простых пони, что могли заглянуть из-за праздного интереса. В таких местах не стоило появляться без кошелька туго набитого битсами. Тем не менее в одно из таких заведений и заглянул Зефир Бриз. Салон назывался «Климат» и был широко известен в Клаудсдейле, в первую очередь тем, что его парикмахеры делали такие стойкие укладки, что им были не страшны никакие ветры, это не говоря уже об авторских прическах. Вот где расцветет его творческий подход к гривам, уже успел обрадоваться пегас. Ходил слух, что именно тут делают свои залихватские прически сами Вондерболты. Хотя ценник там «кусался», именно в салон «Климат» запись была на месяц вперед.

Зефир Бриз сперва смотрел через прозрачную витрину на ряды мягких диванов, вокруг которых кружились стилисты. Напротив рабочих мест одной линией шло зеркало, перед ним были разложены расчески и ножницы. В углу прямо около входа в рамках висели портреты с автографами знаменитостей Эквестрии, что посещали салон. Зеленый жеребец зашел внутрь, и тут же его окликнул голос администратора, белой кобылки-пегаса из-за стойки:

— Добро пожаловать, на сколько вы записаны?

— Я не записан, я пришел по поводу работы, — с улыбкой проговорил Зефир Бриз, доставая из сумки диплом, — являюсь профессионалом по гриво-терапии.

— Диплом это, конечно, хорошо, но мне хотелось бы увидеть ваше рекомендательное письмо.

— Моё что? — переспросил жеребец.

— Рекомендацию, а ещё хотелось бы знать, сколько у вас лет опыта и в каких салонах. У нас, знаете ли, приличное заведение.

— Рекомендация! Да, конечно. Видите ли. У меня, её нет.

— Тогда, сколько лет вы работали по профессии?

— Нисколько.

— Чтож, тогда вынуждена вам отказать! Мы в салоне гордимся нашей репутацией и, конечно же, не можем себе позволить, чтобы наших уважаемых клиентов «обкорнал» какой-то ученик. Поймите нас правильно.

Зефир Бриз лишь кивнул и вышел на улицу. Но он и не думал унывать, ведь это всего лишь один салон, а в городе их десятки, если не сотни, где-нибудь ему точно удастся устроиться.

К полудню светло-зеленый жеребец облетел все салоны красоты, что были на главной улице, и даже на двух соседних, и везде встречал стену отказов из-за отсутствия практики и рекомендации другого именитого салона красоты. Хотя пару раз Зефиру Бризу и заявили с усмешкой: «Куда тебе с такой кьютимаркой в парикмахеры? Шел бы ты лучше на погодную фабрику».

Пегаса всегда обижала такая предвзятость, по поводу его кьютимарки, но в тех обстоятельствах он мог лишь лететь и искать дальше.

Когда хорошие места работы в списке иссякли, Зефир Бриз вновь оказался на окраине Клаудсдейла. На этот раз его ждали ряды таких же многоэтажек, на подобии той, где жил он сам, но сейчас выбирать не приходилось. Пегас нашел и там парикмахерскую, и по счастливой случайности в ней требовались работники.

— Ну, твой диплом нас в целом не интересует, — почти с порога заявила крупная пегаска темно-кофейной масти с гривой заплетенной в тугой кок на голове, — тут тебе не центр, к нам в основном ходят простые пони, и им нужна обычная классическая стрижка за три битса, из которых два причитаются парикмахерской за аренду места. В общем, всё оговорено в договоре. На! Подписывай!

Кобылка кинула жеребцу пару листков бумаги, скрепленных ржавой канцелярской скрепкой, и Зефир смог осмотреться. Тесная комната, заклеенные скотчем протертые диваны, индивидуальные зеркала не протирались, наверное, никогда, на полу россыпь разноцветных волос, инструмент букетом стоял в банке из-под ореховой пасты и, судя по всему, был один на трех парикмахеров. Места в заведении, работающем под вывеской «Гламур для гривы» было лишь для троих.

Затем Зефир Бриз вчитался в текст договора. По нему работник обязывался выполнять лишь строго классические причёски или причёски из каталога, любое авторское переосмысление не допускалась под угрозой одностороннего расторжения договора с удержанием штрафа из зарплаты работника. Оплата труда работника вычислялась из прибыли на усмотрение начальства и, судя по тексту договора, выплата не гарантировалась во время, по обстоятельствам названными «форс-мажорными». Выбитый из колеи подобным договором Зефир Бриз положил документ на стол и повернулся к выходу.

— Ты ещё вернешься! — кинула в след зеленошерстому жеребцу кобылка-администратор.

Зефир Бриз к вечеру уже почти растерял надежду найти себе работу по специальности в своем родном Клаудсдейле. В голову стали закрадываться нехорошие мысли, и тут на глаза пегасу попались блестящие вдалеке купола Кантерлота. Сердце Зефира вновь наполнилось уверенностью. «Что мне Клаудсдеил? — Думал жеребец, улыбаясь самому себе. — Я найду работу в столице всей Эквестрии. Уж там то расценят мой профессионализм и таланты!»

Пегас, ни на что не обращая внимания, полетел что есть мочи к Кантерлоту. Через час с небольшим, огибая дождевые облака, что сгущались над городом, Зефир Бриз уже благополучно приземлился у одного из центральных салонов красоты.

Внутри царила роскошь, которую пегасу раньше видеть не приходилось. Горел яркий свет, и, заметив посетителя, к нему сразу вышла кобылка-единорог с гривой каштанового цвета.

— Чего вы хотели? — поинтересовалась она, смерив пегаса оценивающим взглядом.

— Хочу устроиться на работу, я дипломированный гриво-терапевт. — с улыбкой продекларировал пегас.

— Это хорошо, но вы нам не подходите. — осадила жеребца кобылка-единорог с брошью в виде цветка, в короткой гриве под каре.

— Что? Но почему? — Нам очень требуется гриво-терапевт, но мы не можем вас принять!

— Не понял...

— Что тут делает этот гадкий пегас? — прозвучал вопрос от одной из посетительниц, которой магией делали укладку.

— А я думала тут приличное место, — задрав нос, проговорила ещё одна клиентка салона и уткнулась в журнал, в то время пока ей накручивали бигуди.

— Прошу вас уйти.

Зефир Бриз окинул взглядом парикмахеров, что трудились в салоне. Единороги. Они все были единорогами. Жеребец вышел на улицу, как вдруг начался дождь, словно желая добить пегаса стеной пошел конкретный, сильный дождь. Светлая грива промокла и стала спадать на глаза. Расправив крылья и опустив голову, пегас полетел в сторону дома. Но на самой границе Кантерлота на высоте в пегаса врезался поток сильного ветра и вместе с дождем того бросило вниз. Лишь чудом Зефир Бриз смог выровняться и не упасть на землю, но он весь был промокший и озябший. Лететь в таком состоянии до Клаудсдейла было не лучшей идеей, и жеребец решил добраться хотя бы до Понивилля. На всем промежутке пути шел дождь и сверкали молнии, поэтому по пути Зефир практически не встречал путников. Уже на подлете к знакомому лесному домику на окраине Вечнозеленого леса жеребца-пегаса стал пробивать озноб.

Стук в дверь, и перед глазами пегаса всё поплыло. Зефир Бриз услышал лишь шаги и взволнованный голос сестры.

— Что с тобой?

— Я искал работу... — в полу-бреду проговорил жеребец, прежде чем облокотиться об дверной косяк и сползти вниз.

Когда Зефир Бриз открыл глаза, он уже был внутри домика Флаттершай. Пот лился градом, в горле словно заночевал колючий дикобраз, а голова налилась тяжестью. Жеребец плохо соображал по жизни, но тут он неожиданно ощутил холодок на лбу. Флаттершай стояла рядом и поправляла компресс. Вскоре она принесла горячий чай, который немного успокоил больное горло и ослабил головную боль.

— Флаттершай, мне очень плохо.

— У тебя жар и лихорадка, — заботливым голосом разговаривала с братом пегасочка, — ты же знаешь, что нельзя летать в такую погоду.

— Да, но мне было очень нужно, — сквозь кашель говорил Зефир, — я искал работу. Целый день меня шпыняли по салонам красоты и парикмахерским. Немыслимо! Для одних у меня слишком мало опыта и мне отказывают, для других я слишком независим, а кому-то причиной служит уже то, что я пегас. Где справедливость? Почему я, выучившись на специалиста, не могу получить нормальную работу по профессии?

— Успокойся Зефир, — приняв из трясущихся копыт брата кружку, проговорила Флаттершай, — ты бредишь. Ложись! Поспи и тебе станет легче.

— Нет, я хочу поговорить! — привстав на кровати, ответил Зефир Бриз. — Выслушай меня сестренка.

— Хорошо, только не волнуйся, приляг.

— Всегда есть работа, ведь у пони грива нуждается в уходе каждый день. У жеребцов грива даже более требует особенного подхода, чем у кобылок, ведь именно там скапливается весь негатив, напряжение и тут появляюсь я — дипломированный гриво-терапевт. Не какой-нибудь цирюльник, а практически врач. И ко мне такое отношение. Подпишите договор, по которому мы вам ничего не обязаны, это вы по гроб жизни обязаны нам обеспечить прибыль, а мы уж решим, стоит оплатить ваш труд или нет. Нет опыта, они мне говорят, конечно, опыта нет и откуда ему взяться если меня не хотят брать на работу! Ты мне всегда говорила, что если усердно стараться, то обязательно всё получится. Так вот сегодня я старался! По настоящему. Все крылья стер, но работу так и не нашел. Зачем меня тогда выучили, если я не нужен? Был ли я вообще кому-нибудь нужен, по настоящему, хоть раз? Я был плохим братом и никудышным сыном. От меня все стремились избавиться, как от паразита. — Зефир громко закашлялся, чем ещё сильнее напугал Флаттершай, что всё сидела тихонько и слушала, — Ничего не изменится, мы не в силах изменить природу!

— Не волнуйся, — прошептала сестра, — у тебя ещё всё получится. Как только тебе станет легче, я помогу тебе в поисках работы. Хорошо?

— Хорошо... — хотел продолжить братишка, но его снова прервал сильный кашель.

Зефиру Бризу так и не стало легче, не на следующий день не через день. Не помогло и обращение в больницу. К этому времени легкие жеребца уже были поражены двухсторонней пневмонией, как сказали врачи, они сделали всё, что могли. Сам Зефир уже перестал бороться, в том числе за свою жизнь, он для себя решил, что не хочет жить в мире, которому не нужен как мастер гриво-терапии. Флаттершай и родители Зефира видели, как их родной пони угасает на глазах и ничего не могли с этим поделать. Страдания зеленошерстого пегаса продлились не долго, в один из дней кривая пульса на аппарате выровнялась с противным писком, и медицинский работник накрыл, уснувшего вечным сном жеребца, с головой белой простыней. Похороны были немногочисленными, как оказалось у Зефира Бриза не было друзей. По окончанию траурных мероприятий Флаттершай ещё долго стояла над могильным камнем, на морде её был отпечаток вселенской грусти, и она, помня их последний разговор, положила на плиту небольшую расческу. Как символ того чему её брат стремился посвятить свою жизнь.