Вещи, что Тави говорит
Циановые вещи (Cyan Things)
И вот я сижу.
И трачу время.
Прижимаюсь спиной к кровати, обнимая себя.
Солнце прожгло свой путь за рекой, опускаясь за раскинувшийся горизонт Детрота. Кровавый свет прожигает остов моста в моей сетчатке. Трудно поверить, что было время, когда эта боль беспокоила меня.
Когда дневной свет меркнет, я начинаю видеть своё отражение в раздвижном окне балкона. Это, более всего на свете, вызывает у меня отвращение.
Наконец, я встаю.
Я оборачиваюсь. Этот поступок стал для меня такой же неожиданностью, как и для окружающих теней. Я ловлю себя на том, что вожусь со своим багажом. Где-то внутри должны быть лист бумаги и ручка.
Зачем?
Записка?
Полагаю, одна из них всегда участвует в подобном.
Я открываю свой саквояж и роюсь в нём. Там есть носки... блузки... одежда и ещё одежда.
И зачем я взяла с собой столько одежды?
Малиновое хихиканье вырывается наружу и фонтанирует вокруг меня. Ещё одна последняя нелепость на дорожку.
Моё копыто натыкается на острый угол картона.
Я приподнимаю бровь.
Я проникаю внутрь... глубже... и достаю тонкую квадратную упаковку.
Ха...
С тех пор как я начала свою поездку на поезде, было так много видов... звуков... мыслей, что я совершенно забыла об этом... об этом...
Что это вообще?
Я поворачиваю штуку и прищуриваюсь. В последних лучах солнечного света я читаю обратный адрес: бутик "Карусель".
Ух...
О, Богиня... ...
Как раз то, что мне сейчас нужно... ещё немного презрения Рэрити... ...
И всё же, повинуясь какому-то странному мазохистскому побуждению, я открываю эту штуку. Для этого требуется несколько телекинетических ударов ручкой, и вот я извлекаю глянцевую чёрную виниловую пластинку в прозрачном белом конверте. Заинтересовавшись, я достаю пластинку и осматриваю её в поисках маркировки.
Её нет. Только индикатор, которая сторона верхняя... не то чтобы мне была нужна помощь с такими вещами.
Я прикусываю губу... потом прикусываю её снова. Я выдыхаю, наполняя комнату малиновым. Затем, когда он рассеивается, я замечаю другой свой контейнер на кровати.
Эх...
...А чёрт с ним.
Мне требуется две минуты, чтобы распаковать свой проигрыватель. Ещё две минуты, чтобы вытащить плеер для проигрывания пластинок и настроить его. Наконец, на пятой минуте, я включаю установку и кладу пластинку на место. Я протягиваю иглу, и.....
Это Свити Белль.
Это Свити Белль и её синий голос поёт...
О, пресвятая Селестия...
Я. Лицо. Копыто. Мои уши подёргиваются, потому что они мгновенно узнают мурлыкающий голос мёртвой пони из мёртвого времени. "Mellow Mare" – ведущий сингл из альбома единственной и неповторимой Циан Синг. Так уж совпало, что именно этот трек слушали Свити Белль и её друзья, когда я ворвалась домой.
И... что? Маленькая негодяйка сговорилась с Лирой чтобы воскресить забытую песню из прошлого?
Не смешите меня.
Однако моё малиновое ворчание ничего не даёт, а лишь разбивается о синие подражания, что становятся всё гуще и насыщеннее с каждой идеально переданной нотой Свити Белль. Слова "Mellow Mare" наполняют эту зловонную комнату иронией. Однако через некоторое время я перестаю слышать голос Свити. Если задержать дыхание и просто... плыть по потоку музыки, это почти как если бы я слушала эхо.
И на краткий миг я снова оказываюсь в ночных клубах Мэйнхэттена... Филлидельфии... Чикаколта. Прожектора освещают меня... восхитительно яркие. Я даже не вижу толпы. Я закрываю накрашенные веки и пою звёздам. Небеса простираются бесконечно, и всё же они досягаемы, стоит только тряхнуть гривой и крутануть юбкой. Циан всегда была про блеск... гламур... показушничество и про то, чтобы делится своим голосом, как кислородом. Она никогда не знала цены неудачи... и никогда не узнает. У этой кобылки так и не возникло возможности научиться.
Семь лет спустя я возвращаюсь назад, чтобы встретиться с самой собой, и сожаление такое же горькое, как и всегда. Полагаю, в каком-то смысле мне следует поблагодарить Свити Белль. Никогда не следует недооценивать художественную ценность репризы. Думаю, я бы не достигла своей цели, если бы не катарсис, прошедший от синей полки с пластинками... ну... ко всему этому.
Не успеваю я опомниться, как раздвижная стеклянная дверь открывается. Унылый, пропитанный смогом ветерок врывается в комнату, треплет мою короткую чёлку. Голос Свити потрескивает где-то позади меня, напевая строчки, которые, как мне казалось, я давно забыла. Полагаю, все мы запоминаем слова, что выжигают болезненные рубежи в наших жизнях. Интересно, что я буду вспоминать минут через пять?
Я выхожу на балкон. Свити дошла до середины песни. Позади меня и передо мной – мост. У меня щекочет в ушах, я жажду чего-нибудь восхитительно фиолетового. Но он не приходит. Я свободна, словно птица.
Я прислоняюсь к перилам. Прогорклый мир маячит подо мной. Вся красота отброшена прочь. Не имеет значения, кто приходит и уходит, откуда и куда направляется. Жизнь это волна, что только дразнит нас песчаными отблесками тошнотворной поверхности под ней. Мне был дан второй шанс. Я потратила годы, переделывая то, что я умела, что я испытывала, что, как мне казалось, я любила. И несмотря на всю мою музыку и вздохи, я по-прежнему нема. Полагаю, мы все немы в каком-то смысле. Единственный раз, когда мы по-настоящему слышим голоса, это когда мы разговариваем сами с собой. И даже этой роскоши у меня нет. Никогда этого не делала, только притворялась, что делала.
Посредством тебя, Тави.
Я... всегда притворялась.
Интересно, рассердишься ли ты на меня? Не столько из-за того, что это случилось, сколько из-за того, что я не сделала этого раньше. Что не уберегла тебя от скорби.
Вот и последняя нота. Свити Белль растягивает её как ребёнок. Ну, конечно же. И когда она заканчивается, всё погружается в потрескивающую тишину на гребне белого шума.
Наконец, песня закончилась.
Мои копыта трясутся. Перила заржавели... острые в некоторых местах. Интересно, выдержат ли они мой вес?
Вот о чём я думаю, поднимая одно копыто за другим: выдержат ли они мой вес?
Мне просто любопытно.
Это не депрессия.
Просто... любопытно... и голодно.
Очень... очень голодно за все эти годы...
–.........Мисс Скретч?
Я вздрагиваю. Перила со стоном раскачиваются, и моё тело дёргается назад. Дрожа.
– Простите, что я слушала вашу музыку без спроса.
Цепляясь за ржавчину, я поворачиваюсь и смотрю через плечо.
– Но я... не могла ничего с собой поделать, – говорит проигрыватель пластинок. – Это было так... так красиво. Должно быть для этого требуется очень большой талант, чтобы не только написать такую музыку... но и уметь исполнять её на сцене. Это... вроде как, то, чем я всегда хотела заниматься по жизни. Поэтому мне так сильно понравилась эта песня. Я могу сказать, что вы действительно вложили в неё всю свою душу. Я надеюсь, что вы не возражаете, что я попросила мисс Хартстрингс позволить мне записать свою собственную кавер-версию на неё. Я... вроде бы запомнила все слова песни. По крайней мере, я так думаю. Если я перепутала текст в некоторых местах или что-то ещё, то мне жаль.
Я смотрю на прибор, усиленно моргая.
Свити Белль продолжает:
– Вообще-то, хм... Мисс Хартстрингс даже не знает, что я записываю это прямо сейчас. Она может вернуться в студию в любой момент, так что у меня мало времени. Я имею в виду... Я... я даже не знаю, услышите ли вы меня вообще. Моя сестра всё ещё немного сердита по какой-то причине. Так что, вполне возможно, что вам не захочется открывать посылку, отправленную из бутика "Карусель". И всё же... все пони, с которыми я разговаривала, беспокоятся о вас. Они говорят, что вы перестали быть королевским менестрелем и что вы почти не выходите из своего дома. Я также слышала, что мисс Мелоди уехала из города. На вашем месте я бы чувствовала себя подавленной. И... знаете… грустить – это нормально. Я постоянно грущу. Именно поэтому так здорово иметь друзей. Это те пони, на которых можно положиться, когда вы нуждаетесь в них больше всего... даже если вы думаете, что не нуждаетесь. Или не хотите думать.
– И... не знаю, считаете ли вы так же по отношению ко мне, мисс Скретч, но я считаю вас одной из моих самых лучших... самых крутых подруг. Я имею в виду... хи-хи... вы показали мне, что моё пение не такое уж и раздражающее. Что оно, на самом деле, очень даже потрясающее! И... и я могу петь такие красивые мелодии под музыку. Было время, когда я пела только тогда, когда знала, что меня никто не услышит, потому что думала, что это будет им мешать... как я думала, что это мешает Рэрити. Скуталу и Эппл Блум помогли мне выбраться из этой скорлупы, но это совсем не похоже на то, что сделали вы. Вы заставили меня почувствовать себя суперзвездой! Те сессии, записанные в доме мисс Хартстрингс, были... да... они были одними из лучших моментов моей жизни.
– Вот почему меня так сбило с толку то... как вы разозлились, когда мы с меткоискателями начали слушать ваш альбом. В смысле... Я думаю, что это просто замечательно, что вам доводилось петь, прямо как мне в студии! Только гораааааздо лучше. Я и раньше думала, что вы невероятны, но это просто вау! Циан Синг необыкновенно потрясающа! Я хотела поделиться ею со всеми своими друзьями! Чтобы они тоже узнали, какая вы потрясающая!
– Наверное, я зашла слишком далеко. Я должна была спросить вашего разрешения, и мне очень жаль. Просто... я не понимаю, из-за чего вы так разозлились. Конечно, может быть, вы и не можете больше так петь, но это же не всё. У вас есть совершенно особый талант, который просто дышит в вас, мисс Скретч. И вам не обязательно петь, чтобы использовать его. Вам просто нужно... протянуть копыто и заставить других пони почувствовать себя особенными. И вы делали это всю вашу жизнь. Вы делали это с мисс Мелоди, когда вы проводили время вместе. Вы делали это с мисс Хартстрингс и её подругой Бон-Бон; они всегда улыбались, когда говорили о вас. Я сама видела.
– И... вы помогли мне осознать, насколько особенной я могу быть, мисс Скретч. Но... даже более важно... вы... вы спасли мою жизнь. Вы прыгнули и спасли меня от ужасной, хлипкой смерти. Я была бы похоронена в земле, если бы не вы. И... и с тех пор я задавалась вопросом, что мне следует делать каждый день... ну знаете... чтобы оно того стоило. Стоило и для вас и для меня.
– И тогда я поняла... оно уже стоит того. Вы создали эту ценность. Вы не только спасли мне жизнь, но и помогли раскрыть мой талант... дали мне наслаждаться тем, что я могла с собою делать... когда я думала, что для этого вообще нету возможности, и что в этом нету смысла. Так что... я просто хочу поблагодарить вас, мисс Скретч. И я хочу поблагодарить Циан Синг. Вы обе удивительные пони, потому что я знаю, что, в какой-то определённый момент, они обе стали той кобылкой, что дала мне второй шанс. И это так хорошо.
– Может быть, вам сейчас очень грустно и вы не хотите ничего ни от кого слышать. Но если вы вдруг это слушаете, пожалуйста, знайте что я... Я так... так благодарна вам за то, что вы сделали для меня. Что вы дали мне шанс жить... В смысле, по-настоящему быть живой. Потому что... зачем мы здесь, если не для того, чтобы создавать всё больше и больше музыки вместе? Вы, очевидно, не собираетесь бросать, так с чего бы бросать мне? Спасибо вам, мисс Скретч. И когда вам станет лучше... может быть, мы сможем снова увидеть друг друга? Я тут... работаю над парочкой собственных песен, и я хотела бы узнать, что вы о них скажете. Рэрити даже не обязательно знать! Упс! А вот и мисс Хартстрингс! Эээ... мне пора! Пока!
Пластинка скребётся.
Алая пунктуация к чистой поэзии.
И у меня перехватывает дыхание.
Перила на ощупь холодные... словно надгробный камень.
Тошнота подступает к моему горлу.
Я поворачиваюсь к реке. Небо тёмное. Я с трудом отличаю опоры моста от теней. Всё чёрное, как некий замок, названный в честь дружбы, но бесцветный и бесчувственный. Я не могу этого вынести. Я отступаю. Спотыкаясь, ухожу прочь. Я раскачиваюсь, пока не падаю на пол, обхватывая себя передними ногами и содрогаясь в конвульсиях.
Я закрываю глаза, и мне не нравится то, что я вижу. Призрак пушистой кобылки, лежащей в луже собственных соков где-то в эквестрийском поле. И всё потому, что поблизости не было кобылы, которая могла бы её поймать. И спасти её.
Я думала, что была эгоисткой на протяжении семи лет.
Да я представления не имела.
Тави.
Я содрогаюсь. Я пищу.
Малиновые волны за малиновыми волнами.
Тави...
Я закрываю лицо, когда из меня вырываются первые из многих рыданий.
Ты ушла...
...бросила меня...
Слезы подобны огню. Но я принимаю их... растворяюсь в моменте.
... ...но только потому, что я убедила тебя, будто уже ничего не исправить…
Я должна была быть честна с тобой.
Ты должна была быть честна со мной.
Последние несколько лет мы могли расти вместе.
Вместо этого я оставила тебя наедине с твоими тенями. Я предполагала, будто ты здоровая. И к чему это нас привело.
Ты спасла меня... и я должна была прилагать больше усилий, чтобы спасти тебя.
О богиня...
О богиня, что я наделала?..
Я обнимаю себя за плечи, плача в грязный ковёр.
У меня такой... большой потенциал.
Я тратила его впустую только потому, что боялась... прям, как я боюсь сейчас...
Мои зубы скрежещут. Стены надвигаются. Я с рычанием прокладываю себе путь сквозь этот чёртов малиновый цвет.
Я должна выбраться отсюда.
И тогда...
...я иду прогуляться.