Поколение Хе. Про Зебрику

Два крупных жеребца-зебры сидели напротив через стол в богато украшенной зале. Тот, кто не зебра, отличил бы их скорее всего по причёске. Сами зебры обычно различали друг-друга по полоскам, ну а уж этих двоих знал в лицо, наверно, каждый второй на свете.

Сидевший справа, был чуть меньше, но с торчащей обрезанной гривой, и от этого, и оттого что выглядел разозлённым и взъерошенным, казался крупнее. Другой, наоборот, смотрел на собеседника чуть смущённо.

— Знаешь, Коуди, я уже сомневаюсь: друг ты мне, или нет? И от этого мне иногда хочется стукнуть тебя чем-то тяжёлым по хребту.

— Я твой друг. И как ты мог заметить, ни моих кораблей, ни солдат к тебе в гости не пожаловало. Даже символически. Меня ведь предупредили последним, но несколько моих военных галер стояло в северных портах у Алое… Однако, я сказал им «нет». В связи с чем даже получил несколько намёков — как по линии Иноземного приказа, так и личных — что скоро, возможно, будут бить уже меня. И если ты хочешь знать, это я уговорил остальных дать тебе сохранить лицо перед подданными…

Моарей злобно оскалился, вспоминая.

Передовая эскадра соединённого флота подошла к берегу рано утром, и с ходу захватила порт Динет. Во-первых потому, что сработал фактор неожиданности, а во вторых, их было просто вчетверо больше, даже учитывая, что по ночному времени часть кораблей разбрелась неведомо куда.

Наместник города тут же сообщил во дворец, но возникла некоторая заминка, так как никто не мог взять на себя смелость разбудить правителя в этот ранний час. Наконец, в спешном порядке вынули из зиндана осуждённого на смерть каторжника, и отправили тарабанить в дверь спальни… (Потом он помиловал этого висельника, а вот некоторые чрезмерно осторожные придворные с головами, таки да, попрощались, потому что корабли вторжения успели высадить десант. )

Придя на побережье и убедившись, что на кораблях нет ему равных, Моарей тут же сжёг их на месте стоянки, однако несколько с этим опоздал: большая часть войск была уже в городе — и причиняла затруднение… «Выковырять» нападающих из кривых улочек, он был сходу не в состоянии: зебры и зебры, ничего необычного. Уничтожить весь город тоже было плохим выходом. Не то чтоб ему было жалко всяких смердов, но это был его город, дающий ему доход, и захватчиков следовало убить или изгнать, по возможности, не нанося ущерба своим.

Конечно, никто из высадившихся на берег наглецов, не мог с ним драться даже теоретически, но не будет же он, монарх, бегать за каждым латником по Динету? Позора потом не оберёшься. Поэтому, прихватив пару пленных для допроса, он телепортировался в свою столицу, чтоб поднять войска, а затем двинуть пару корпусов и истребить дерзких.

Хотя он уже начал подозревать подвох. Не особо присматриваясь поначалу к кораблям, он теперь вспомнил, что они были слишком разнотипные для боевого флота какой-то одной страны, но слишком мощными и хорошо снаряжёнными для пиратской ватаги, покровительствовать которым в последнее время стала эта молодая выскочка, пытаясь наполнить свою дырявую казну… И на кораблях почти не было магов. Не то, чтоб это что-то принципиально изменило, но всё же странно.

Дома Моарея ждал сюрприз. В нарушение всех протоколов, на срочные переговоры прибыли Лемар, Фессон и Алое.

Несколько хмурый, понимая, что один против троих сражаться он не сможет, Моарей вышел к визитёрам, и выслушал ультиматум.

За беззаконное нападение на земли Алое он должен смирится с разграблением восточного побережья и северных городов. Новых крепостей на севере не строить, за десятый меридиан не соваться. Лично в эту войну не вмешиваться. Иначе, будут бить уже по-настоящему.

«Мы дали тебе возможность сохранить достоинство и лично сжечь передовую эскадру, цени это. — Сказала Алое, — завтра к побережью подойдут основные силы. С твоей стороны разумно было бы во главе большой армии отправиться на север, якобы, отражать вторжение, но несколько при этом опоздать…»

Времени на раздумья дали ему до заката. При том, что все трое будут на атакующих кораблях. Также предъявили грамоту, подписанную тремя оставшимися, кроме Коуди, аликорнами — Одкленом, Такриттой и Огни — на всякий случай, чтоб он не сомневался и не пытался заручится поддержкой…

— И, поскольку я твой друг, — продолжал собеседник, — то давно говорил тебе: давай созовём всех бессмертных, и вообще всех суверенов, кто хоть чего-нибудь стоит, на конференцию. Ты пообещаешь перед ними, что не будешь, скажем, осваивать земли на своём континенте севернее экватора. Более того: приглашаешь соседей взять те территории под свой скипетр. Таким образом, и подозрения бы их рассеялись, и они понесли бы большие издержки, а там и передрались бы меж собою… Теперь же у тебя оттяпали огромный кусок земли, и ограбили на сотни талантов золота…

— Почему ты меня не предупредил? — Хмуро буркнул Моарей.

— Что бы это изменило? — Пожал плечами Коуди. — Даже вдвоём против шестерых мы не смогли бы сражаться. А мне моя жизнь, прости, дорога. Один же ты проигрывал в любом случае… Я выговорил для тебя хорошие условия капитуляции, но так чтоб не подставить себя, и народ Запустынья… Это раз. А два: какого нечистого духа ты полез через пролив? Ты же не советовался тогда со мной… У тебя ведь в распоряжении огромный материк, почти с Зебрику размером! Ты мог, раз уж не хотел делиться, тихонько колонизировать его и в один из дней предстать самым могущественным царём обитаемого мира! Нет, я понимаю — чтобы двигать фронтир, нужно, ити их так, тратить кучу ресурсов. А у Алое в государстве всё это — дороги, порты, города — уже есть. И она неопытная девчонка…

Коуди глубоко вздохнул и продолжил.

— Но всё это имело значение, пока она вела гражданскую войну против принца-короля: тогда надо было нападать. Потом, когда её признали Фессон и Такритта, обратного пути не было. Ты понимаешь, что означает факт убийства аликорна, или смещения его… Тьфу — её — с трона? И почему мне так легко было выторговать для тебя условия помягче?

— Нападение было десять лет назад , — прорычал Моарей, — я не знал тогда, что её признали. Я даже не знал доподлинно, что она аликорн. Думал, просто сильная магесса. Мало ли таких. А отобрать у соседа кусок земли во время смуты, или сразу после, чтоб они не «помирились» против тебя — это просто, чтоб её, закономерность нашей жизни.

— Тем не менее, — заметил Коуди, — у Алое хватило мозгов очень быстро стакнуться с пиратами, которых ты в упор не замечал…

— Я не обязан водить хороводы со всякой мразью, — проворчал собеседник.

— Ну, мразь или не мразь, а плавают они всюду и знают всё. Когда один из них сообщил ей, что ты всё дальше двигаешься на север, она сумела это правильно истолковать, и донести остальным в том ключе, что «пока мы ограничены морем и друг другом, Моарей бесконтрольно расширяет свою страну, благо, у него в распоряжении целый континент.» После этого не побить тебя просто не могли.

Коуди поковырялся в пространственном кармане и извлёк бутылку вина.

— Давай выпьем, что-ли, с горя? Потому что, если ты будешь нарушать условия соглашения, то тебя будут и дальше бить с периодичностью лет в пятьдесят…

— Умеешь ты утешить… Ладно, я этой гадине малолетней ещё припомню. Нарушать я, конечно, буду — ещё чего не хватало. Но осторожно. Вон, у меня сын растёт. Дурак-дураком. Кажется, я переусердствовал когда-то в воспитательных мероприятиях, мда… Но пойдёт, чтоб под него игрушечное королевство на севере основать…

— Так ведь бить будут не по букве договора, а по фактическому положению дел, — пожал плечами собеседник. — А повод найдут.

— Ну, тогда подберу куклу из местных… Потом подумаю. Что-то голова болит, как будто по ней в самом деле настучали. Кстати, тебе в последнее время сны странные не снятся?

Коуди смутился.

— Да я, ты знаешь, без снов сплю обычно.

— Понятно. То есть трезвым спать не ложишься… Но ты всё же попробуй, пожалуйста, эксперимента ради.

— Только не сегодня. Раз уж я к тебе пришёл, надо отметить. А что за сны?

— Всё бы тебе… отмечать. — Неодобрительно сказал Моарей, но вытащил с каминной полки два стакана. — Да снится дерево какое-то каменное. Словно, мне почему-то надо к нему прийти. Только я не понимаю, где оно, и как туда попасть. Может, ты что подскажешь, если временно завяжешь со своими пирушками… Я вот удивляюсь: как ты не спалил столицу свою до сего дня?

— Да с чего бы вдруг? — поднял брови Коуди. — Город красивый, может, не самый великий и богатый на планете, но мне нравится.

— А я бы точно не удержался. Когда вспомню, какие рожи ходят там, за стенами. И всё думают: как бы у меня что-нибудь стащить!

Коуди чуть не подавился вином.

— Это у тебя интересная мысль. И что, было такое? Кто-то у тебя что-то стащил? Зная твой… Гм, непростой характер? Книгу там из кабинета, или стилос со стола?

— Нет, до такого еще не доходило. Я имел ввиду казнокрадов.

— А-а… Это. Ну, казнокрадство, как ты сам остроумно сказал — закономерность нашей жизни.

— А вот у меня возникла идея! — Перебил Моарей, — что если брать мелких жеребят, пока они еще не испорчены, и отдельно их воспитывать?

— Сына ты своего уже воспитал. — Заметил Коуди, — что он заикается, и от тебя, по возможности, прячется. Как ты думаешь, он сможет чем-нибудь управлять? Ну, по настоящему?

Собеседник недовольно зыркнул на него.

— Что? А кто еще скажет тебе правду?

— Я не виноват, что он слабак. Это мать его испортила с некоторыми придворными. Они пытались через него на меня влиять…

— А потом инструмент сломался, как водится, — кивнул Коуди. — Ты не считаешь, что иногда надо прислушиваться ещё к кому-нибудь, кроме меня — через два раза на третий? Может, они что-то дельное хотели?

— Провинции они хотели, самые лакомые, — рявкнул Моарей, — для своих ставленников! А ты думал, они реформу армии продвигали, или там, внедрение новаторского сельского хозяйства? Только я, тупой идиот, не захотел слушать? Ага, конечно…

— Ну, я такого не говорил.

— Ладно, забудем… Ко мне тут один чокнутый маг приблудился. Интересную вещь выдумал. Правда опыты его неэстетичны, поэтому его с континента выгнали, и вообще хотели убить. Ну я, ты знаешь, обладаю широким кругозором, и разрешил ему тренироваться на животных… Не желаешь взглянуть?

Коуди допил стакан.

— Если это не слишком отвратительно, то давай взгляну…

— И что он делает? — спросил Коуди, когда они шли по коридору.

— Прорыв в магии. — Ответил Моарей. — Мне тут пару лет назад предлагали дохлую бактерию вводить зебрам для формирования иммунитета.

— И что ты?

— Отправил изобретателя на континент. В качестве диверсии. То есть, жеста доброй воли… С лучшими, само собой, рекомендациями. Но в частной беседе — я это умею, ты знаешь — сказал, что ему тут не рады. Притом, даже не запретил разглашать содержание беседы… Моарей-мракобес, это что-то новое. Задаст всем разведкам работы. Впрочем, он не дурак, и скорее всего будет хранить тайну…

Коуди пару минут помолчал:

— Ну, частный кабинет он откроет, это ничего не изменит… А вот если в государственном масштабе: на отрезке в три-пять поколений это даст приличный прирост населения, но если в долгую — потом ты здорового рекрута в армию будешь искать днём с фонарём.… Мдя. Хитрость твоя, как говорится, на полстакана раздумий.

Моарей пожал плечами:

— Так это словно из лука навесом стрелять. Сто стрел косо, а сто первая попадёт… Да, а этот приблудившийся не предлагает спасать тех, кто сам не совсем может жить, но предлагает продлить существование тем, кто такую возможность доказал. То есть, восстановить их из мёртвых.

Коуди ухмыльнулся.

— Все мы можем воскрешать мертвецов. Но ты знаешь, какой ценой.

— В том то и дело. Наш мозг способен на какой-то миг вместить ещё одну личность, перед переписыванием в новое тело. Но с тяжёлыми последствиями для психики. Такритта через три месяца убила воскрешённого ею любовника, потому что заподозрила в какой-то херне. И с тех пор немного контужена мешком по голове… Но этот тип предлагает записать разум на кристалл. Тут целая куча встаёт сложностей, и первая из них — что сам он туп в медицине, как шерстяной носок, по сравнению с нами, конечно. Я дал ему доступ ко всем библиотекам, но боюсь, жеребцу не хватит жизни…

— Ну, дай ему какое-нибудь заклинание «познания».

Моарей покосился на товарища:

— Ты сам понял, что сказал? «Познание» чьего-то мозга не сильно менее ёмко, чем его же переписывание. Да и не потянет он такое заклинание. Это надо быть не ниже вице-магистра гильдии. А вице-магистров, как правило, не выгоняют, даже если они извращенцы, или там любят горох есть перед высочайшим приёмом: слишком ценный это ресурс.

Коуди рассмеялся, признавая, что дал маху.

— А откуда он, кстати?

— Из Ликлоса… То есть он сначала прибежал к нашей общей знакомой — Алое. Та подумала, и сказала: «нахер»… Дочь горшечника, ты понимаешь, изображает аристократку: «фи, я не такая».

— Ну, мы все не слишком голубых кровей, — перебил Коуди.

— Но тем не менее. Я вот троюродной внучки третьего брата какого-то короля двоюродный пенёк. Да и ты тоже…

— Правнук по женской линии начальника стражи одного князя из Запустынья. — Подсказал Коуди. — Княжество теперь в виде нома входит в моё государство. И то, я не «разжаловал» его из провинций, лишь по этой причине… Фессон ещё из дворян. Как раз таких дворян в моих краях называли: «горерождённый». Это когда всё поместье от края до края из лука перестрелить можно… А так все остальные — из смердов… Хотя повыдумывали себе родословные чуть не от Эльдила Великого, и попробуй усомнись…

Коуди приостановился у одной картины. Она изображала Моарея — на полхолста — а также каких-то других зебр, видимо воинов, ростом ему по колено. И совсем каких-то мелких копытных, вероятно — врагов.

— Ты б ещё больше велел себя нарисовать. Как будто ты жуков каких-то топчешь.

— Не поверишь, это не я, — ухмыльнулся Моарей. — Я на той войне даже и не был… Хотя немножко лести мне не повредит. «Под моим мудрым управлением, туда-сюда, позвольте преподнести мне сие полотно.» Ну, ты ж знаешь как это бывает.

— Не знаю, — пожал плечами Коуди. — Я Запустынье давно под себя подобрал, а дальше не лезу, потому что очень дорого и не оправдает себя; поэтому войн не веду. Разве только в Эквестрию отправляю время от времени флот в набег, чтобы те, у кого репей ниже крупа, имели чем себя занять… Прибыток там совсем небольшой.

— А может ты, — Моарей заржал, — Эквестрию понемногу колонизируешь?

— Очень надо. Чтобы первой зимой там мои все перемёрзли?.. Если бы местные племена меня пригласили на царство… То и тогда бы я долго думал. Они же, дикари, металлов даже толком не знают. Тот ещё подарок в виде подданных.

— А что если, — Моарею пришла в голову мысль. — Их сюда вывозить?

— Неа… Они в нашем климате тоже не приживаются. Поэтому, на невольничьем рынке при прочих равных, зебру купят раз в пять дороже. Про кобыл вообще молчу: кому и для какой надобности ты её продашь? С единорогами совсем ничего не выйдет — наши же магические гильдии встанут грудью. Это едва не опаснее, чем с аликорнами ссориться; а пегасы слишком свободолюбивы. Такой скорей себе горло перехватит, чем будет в рабстве, что, между нами говоря, правильно…

Когда они без стука вошли в кабинет пришлого гения, он сначала возмущённо вскинул голову, но увидев сразу двух аликорнов, вылез из-за стола, и с достоинством поклонился. Коуди оценил это. Зная бешеный нрав своего друга, он привык, что перед ним все ползают на пузе, хотя сам Коуди такого не любил.

— Ваше Величество, я изучил нужную мне информацию о строении мозга. И теперь мне нужны натурные эксперименты.

— Вот как? — ласково улыбнулся Моарей. От такой ласковости, бывало, ходили под себя провинившиеся придворные. — А что ты можешь поведать мне о свойствах четырёх основных жидкостей организма, и их связи с положением звёзд?

Учёный пожал плечами:

— Никакой связи со звёздами жидкости организма не имеют. И я не очень понял, о каких четырёх жидкостях говорит владыка, ибо их значительно больше…

— Довольно, — кивнул Моарей. — Я подумаю. Можешь ли ты гарантировать, что воскрешённый таким образом волшебник, будет обладать всей магической силой…

— Нет, — перебил гость.

Коуди даже поморщился, и докинул энергии в щит. Очень давно Моарея не перебивал никто, кроме равнородных, то-то сейчас рванёт! Но его друг выглядел на удивление спокойно.

— Маг будет обладать только памятью и знаниями. Сила это скорей пристяжка к телу… Впрочем, как я и сказал, нужны натурные эксперименты.

Как все аликорны мужского пола, Коуди не имел широкого выбора среди пола женского. Ему приходилось отбирать кобыл максимально крупных, но не слишком при этом похожих на бегемота, и из семей, которым он не наносил какой-либо личной обиды.

Впрочем, поскольку с тайной службой у него было традиционно плохо, то Коуди просто брал наложниц из третьего сословия, там его вряд-ли сильно ненавидели. И соответственно, заранее не ждал от своих партнёрш какого-то ума, и не поощрял открывание рта во время этого дела (а также до и после), если только реплика не относилась непосредственно к процессу, хотя вобщем не был ни скупым, ни грубым.

Илиджи сумела сломать эту традицию. Сначала уместными шутками и интересными историями, рассказанными вовремя. Потом, когда дворцовый персонал заметил, что король особо благоволит новой любовнице, и слуги начали её понемногу слушаться, создала Коуди не присутственно-казарменный , а настоящий уют, которого он не видел уже лет сто пятьдесят, с тех пор как умерла мать. Коуди даже начал меньше пить. И чтоб не расстраивать её, да и вообще, стало больше желания идти к себе, а не открыть очередной кувшинчик с вином.

Кроме того, Илиджи оказалась магессой. Совсем слабой, так что её вряд ли взяла бы хоть какая-то школа, не будь она королевской любовницей, ну или за очень большие деньги. А так он чирканул записку владельцу одной из столичных школ (не самой лучшей — в самой лучшей ей было бы нечего делать — но хорошей), и кобылку тут же взяли. Притом даже бесплатно — это был большой плюс к репутации: именно нашу школу выбрал величайший волшебник государства для ученицы, которая ему не безразлична.

Впрочем, через пару лет Коуди понял свою ошибку: её надо было отправлять в школу общего профиля. Изучение магии не очень «вдохновляло» Илиджи, её больше интересовала история, философия, литература… Коуди понимал, конечно, зачем это — чтобы мягко на него влиять. Ну да ладно. Раз уж боги послали ему умную «жену», надо иногда к ней прислушиваться, тем более, что она знала жизнь народа «изнутри», а сам он уже подзабыл, что это и как. И разумеется, у неё хватало женского чутья не пытаться им командовать…

Впрочем, сегодня Коуди был не в духе. Илиджи заглянула ему в лицо, пытаясь угадать настроение.

— Господин устал?

— Да вроде того… То есть, физически-то я не устаю, но после обеда пришлось разбирать несколько сложных дел. А до обеда был у Моарея. Он конечно мне друг, но его бывает «много»…

Илиджи чуть поморщилась. Моарея она не любила и как одного из собутыльников «мужа», и просто как зебру — хотя и видела всего пару раз, чувствовала, что ценность почти всех окружающих для него на уровне мебели, если это конечно не дорогая и богато украшенная мебель — тогда ниже. Но конечно свои мысли оставила при себе.

— … А кроме того, я трезвый. Что не добавляет мне хорошего настроения.

Она лукаво улыбнулась.

— Может быть, ты хочешь зачать сына?

Коуди, который ничего такого не планировал, сначала удивился, а потом подумал, что не пропадать же в самом деле нежданной трезвости. Раз уж муки всё равно будут приняты…

— А ты что, в «поре»?

Она молча кивнула.

— Мысль интересная. И даже правильная. Но всё же надо подождать до завтра, чтоб совсем всё вышло из тела… А то еще дурак родится. Видят боги, дураков в королевстве и так более чем достаточно… — Он деликатно зевнул. — Расскажи мне что-нибудь. Я так быстрее засыпаю.

— Вот как! — Илиджи притворно возмутилась, — я думала, тебе интересно.

— Мне интересно, но я иногда засыпаю. Извини меня.

Она улыбнулась.

— Ладно. Дошло до меня, о божественный владыка, что на одном острове жил дракон. Жадный и несимпатичный…

Через несколько минут Коуди ровно засопел, приоткрыв рот. Илиджи покосилась на него и, тоже собираясь спать, одела на лицо бархатную непрозрачную маску. Делать так ей посоветовал сам любовник.

Ночники в спальне горели постоянно, и был прецедент, когда одна из пассий, проснувшись среди ночи, и увидев рядом жуткую клыкастую пасть, и Коуди разбудила отчаянным визгом, изрядно напугав; и сама чуть не повредилась в уме.

Коуди вышел в трапезную, оставив Илиджи приводить себя в порядок. Завтракать с ним, равно как и обедать и ужинать она не любила. Говорила: очень страшно. Коуди понимал и не обижался. С искренним удовольствием разделить такой обед могли бы, разве, грифоны. В его королевстве, далеко на севере у самого побережья, вообще-то было их поселение, но поскольку все они были грубыми и необразованными, то приглашения на пир так ни разу и не удостоились. Хорошо хоть вели себя тише воды, ниже травы, питаясь дарами моря. Хватало ума понимать — они живы, пока не гневят своим поведением могучего короля-колдуна.

Коуди чуть усмехнулся воспоминаниям. Лет тридцать назад в пустыне поймали странное двуногое почти не покрытое шерстью существо. Поскольку ни одним цивилизованным языком существо не владело (или прикидывалось, что не владело), его приняли за шпиона, и сгоряча чуть не утыкали копьями, но всё же решили «предъявить по команде», тем более, что выглядел пришелец довольно жалко, очевидно, бродя по пустыне не первый день.

С языком общения у аликорна проблем не возникло, а скрывать гость ничего не стал, интуитивно угадав в гигантском жеребце с обручем на голове самого здесь главного… Повесть его оказалась довольно тривиальной: по-видимому, провалился в своём мире в «дикий» портал и «вывалился» здесь. Коуди даже попытался найти этот портал, и отправить горемычного домой, но тщетно — слишком много времени прошло.

Зато сам гость оказался интересным собеседником, рассказывая за едой, как там у них всё устроено. А есть мясо и пить вино он оказался горазд не хуже самого Коуди, понятно, в пересчёте на вес. Существом заинтересовался и Моарей, попросив прислать на беседу, и клятвенно пообещав не ставить никаких изуверских опытов, но… Гость внезапно помер. На удивление Коуди, от вполне «мирной» бактерии, от которой на его памяти еще никто не умирал.

«Мда, — подумал он, — что-то с утра мысли о смерти лезут. Интересно, если Илиджи в самом деле забеременела, а я не вернусь, то что с ними станет? Пока я жив, царедворцы и номархи, понятно, будут целовать их в задницу, но если я умру?.. Да, если вернусь, надо на ней официально жениться. Хоть какая-то, а защита.»

Он отстранил жестом виночерпия, привычно подавшего стакан красного вина: сегодня надо быть трезвым; и начал есть. Можно было бы, конечно, обойтись без завтрака, но у Моарея всё равно ещё почти ночь, а рано он не просыпается, как правило.

В детстве Коуди не был ни великим магом, ни могучим интеллектуалом (зато был самым здоровым среди соучеников), но прожив на свете два века, многому научился. В частности, обращать недостатки в достоинства. Поэтому иногда он приглашал к столу проштрафившихся чиновников, дабы внушить надлежащий ужас. Сегодня, например, двух проворовавшихся акцизных, чьё дело он вчера заочно разбирал.

— Ну, оправдывайтесь, — буркнул король. — Может, злые враги на вас напраслину возвели, а?

Он сделал паузу на прожевать, потом продолжил:

— Все же знают, что мне нельзя соврать. И нельзя убежать. Что же вы такие дурни? Ведь всё, что мне надо было, это вызвать вас, и спросить, воруете ли вы?.. Ладно. Оставлю вам по пять сиклей серебра на нос, и отправлю с семьями на корабле нахрен. — И заметив, как вспыхнула в глазах надежда, уточнил. — Но только, если выдадите всех своих подельников. А я вас потом ещё раз вызову, и спрошу: «всех ли выдали?» Теперь исчезните с глаз…

К Моарею Коуди вышел через зал для телепортаций, где на него был поставлен доступ. Во дворцах бессмертных обязательно было такое помещение, защищённое особыми чарами, чтоб они могли ходить друг к другу, не строя переход за пределы здания, и не тарабаня потом в ворота, и не объясняясь со стражей, уподобляясь простым зебрам.

Моарей был у себя, и ждал его у выхода на балкон.

— Привет, я… — Начал Коуди.

— Погоди. Привет. Взгляни-ка на это.

Они вышли на балкон, и Коуди присвистнул.

На юго-юго-востоке, начинаясь где-то за горизонтом и упираясь в небеса, торчал светло-синий столб магической энергии.

— По моим прикидкам, лиг двести дотуда. — Сказал Моарей. — И видят это, конечно, все маги ещё на тысячу лиг окрест. В том числе, известная нам дочь горшечника. Поэтому, предлагаю отправится немедленно…

Посреди ничем не примечательной поляны в джунглях стояла высокая, ярко светящаяся арка перехода. Вокруг было тихо — зверьё разбежалось и попряталось, только издалека возмущённо ревел какой-то хищник.

— Да угомонись ты, закуска… — Беззлобно пробормотал Моарей, и повернулся к товарищу. — Так что, сон видел-то?

— Видел, видел. Нас приглашают бесплатно получить доступ в другой мир, где ждут сила и знание. А теперь показали, как именно туда попасть… Что-то мне кажется, нас обманывают.

— Но кто? Кто в состоянии влезть в голову мне или тебе? И у кого достаточно силы для такого?… — Аликорн красноречиво кивнул на сияющий над порталом столб, который начинал «ветвиться» только на уровне стратосферы, а где заканчивался, было и вовсе не видно.

— Боги? — предположил Коуди.

— А ты сильно веришь в богов? Как-то вот ни одного не встречал, хотя это, конечно, не доказательство… Так что, не пойдём?

— Да. Чтобы потом никогда себе трусости не простить, — кивнул Коуди. — Идём, чего там. Хочешь, я первый?

— Нет уж, — решительно сказал Моарей, — я.

И двинулся к порталу.

В круглом зале, куда вошёл Моарей, было довольно холодно. А у Дерева, которое он видел во сне, стоял Лемар , низко наклонив голову, как будто решил попастись на голых камнях. Моарей окликнул его по имени, но не дождался реакции. Присмотревшись, аликорн увидел, что голову «коллеги» оплела какая-то дрянь, растущая из этого самого Дерева. Моарей злобно оскалился: итак, всё же ловушка. Ну что ж, кто-то сильно об этом пожалеет, а пока — он скосил глаза назад, но Коуди в комнате всё еще не было — пока нужно избавить Лемара от мучений. Даже хорошо, что Коуди нет. Начал бы сейчас ныть, что не стоит, да как бы чего не вышло…

Моарей шарахнул по Лемару тяжёлым заклинанием, припасённым как раз на такой случай, но импульс, способный насквозь проплавить гору, бесславно исчез, не пролетев и двух саженей. Конечно, Моарей удивился, но зная что удивление в бою — верный путь на тот свет, тут же собрался жахнуть вторично.

— Не надо! — Рядом с Деревом появилась невысокая кобылка-зебра.

— Ты ещё кто? — рыкнул он.

— Живу я здесь… Меня зовут Тарна.

— Я не спросил, как тебя зовут. Я спросил, кто ты.

— Хозяйка этого места.

— То есть, — понизив голос на полтона, поинтересовался Моарей, — ты божество?

Она поморщилась.

— Считай, что так. Пока ты всё равно не поймёшь, кто я.

За подобные намёки Моарей обычно убивал сразу, но тут явно был не тот случай.

— А с ним что? — Он кивнул на Лемара.

— С ним всё в порядке. Я обещала вам во сне новые знания, но как ты это себе представлял? Я посажу вас на лавки, и стану читать лекции? В это время Коуди будет тыкать циркулем в Лемара, а ты — гладить ногу Алое под столом?.. Не делай такое возмущённое лицо, я знаю, что она тебе нравится.

— Она — мой враг. — Подчёркнуто спокойно сказал Моарей. — То, что я нахожу её сексуально привлекательной, не помешает мне вышибить ей мозги при случае…

— Увы, я знаю. — Лицо Тарны никак не изменилось, но голос, казалось, стал печальнее. — Так вот. Чтобы быстро дать вам нужную информацию, я подключаюсь напрямую к нервной системе. Выглядит это вот так, — она кивнула на бесчувственного Лемара.

— Ты? — уточнил Моарей.

— Я и это Дерево — одно.

Аликорн посмотрел на Дерево, потом на кобылу. Опять на Дерево. Нихрена не понял, но виду не подал.

— А где Коуди? Неужели струсил и сбежал? Он мямля, конечно, но не трус…

— Нет, он не сбежал. И я сейчас говорю с ним точно так же, как и с тобой, только… Как бы объяснить. В другом месте, понимаешь?

— Чего же тут непонятного? Этих комнат много. Я в одной, Коуди — в другой, Лемар — в третьей, а здесь ты показала мне его проекцию. Потому я и промахнулся…

В этот момент «побеги» Дерева отцепились от Лемара, он встряхнулся, кивнул и вышел через арку второго портала, не замечая ни Моарея, ни Тарну.

— И ты думаешь, я поверю? — усмехнулся жеребец. — И добровольно отдам тебе власть над собой?

Тарна пожала плечами.

— Знаешь, чем с вами легче? Вы настолько не любите друг друга, и желаете единоличной власти над миром, что готовы на любой подвиг… Итак: ты можешь отказаться. Но Лемар уже стал сильнее. И другие найдут дорогу, а ты, если откажешься, будешь стоять на месте. И через сто или двести лет они придут убить тебя, а земли забрать себе… Кстати, вот и Коуди со мной согласился.

— Я. Не верю. Тебе! — проревел Моарей.

— А зря. Я ведь не могу врать. Это один из базовых императивов, которые я не в состоянии нарушить…

— Но всё это только твои слова.

— Послушай: я подавила твой «выстрел». Сам бы ты смог это сделать? Нет. Значит, убить тебя я могу не выстраивая замок из лжи… Но не делаю этого. Поэтому, не бойся меня.

— Я никого не боюсь!

— Понимаю. Тебе невыносимо не контролировать ситуацию. Но если ты не доверишься мне… Нет, ты конечно теоретически можешь сам достичь всего, особенно с твоим пытливым умом, но на это уйдут многие тысячелетия… — Она вдруг тряхнула головой, — ну, вот ты и Коуди шли сюда фактически на смерть, и не испугались. Я вижу это в его голове. Так чего же ты… осторожничаешь? Неужели Коуди храбрей тебя?

— Не бери меня на слабо! — Рявкнул аликорн. — Мне всё-таки не десять лет. И даже не сто. — Он раздул ноздри, — но ты права… Нет ли какого-то способа удержать меня боеготовым во время этого? — Моарей кивнул на Дерево.

— Пока нет. Когда ты научишься «раздваивать» сознание, он появится.

— И когда это будет?

— Лет через двести, — она пожала плечами. — С органическими существами практически невозможно что-то предсказать надолго вперёд. Слишком много привходящих факторов…

— А отказавшись, я никогда себе не прощу, так? — в пространство спросил Моарей, и двинулся к каменному исполину…

Когда он вышел из портала, солнце было почти в зените. Коуди уже ждал его снаружи.

— Ну что? Понравилось?

— Столицу новую буду строить здесь, — сказал Моарей. — Пока пригоню из ближайшего городка всех военных, что там есть, потом двину сюда тысяч десять бойцов, и государственных рабов примерно столько же. Для начала построим оборонительные сооружения и резиденцию гильдии. Чтоб пяток, по меньшей мере, толковых магов тут всегда сидел… Тебе сколько времени потребуется, чтоб перебросить ко мне три-четыре корпуса?

— Чего?.. Это зачем? А границу мне задницей прикрывать?

— Да плюнь ты на границу, никто сейчас к тебе не полезет… Я думаю, этот сон видели все. И уж точно все видят это, — Моарей кивнул в сторону луча, уходящего в небо от портала. То есть не этот, а у Лемара. У него же страна почти в центре континента лежит, это я на отшибе… И угадай, что будут делать Такритта, или Алое, или Фессон?

— Договорятся о совместных действиях? — Предположил Коуди, — выдвинут ультиматум?

— Что-то я сомневаюсь. Сила и знания нужны всем. И никто не захочет делиться. Они пойдут сейчас лупить Лемара, а там и друг друга. Или наоборот. Конкретно Алое — скорей попытается вторгнуться сюда, для чего мне и нужны дополнительные войска. А про тебя вообще все забудут, если ты сам не полезешь в драку.

— Это надо обдумать, — буркнул Коуди. — И посоветоваться с военными. А то ты лихо диспозицию расчертил для всех восьмерых… А что если Лемар возьмёт, и прековарно пустит всех к своему порталу? И вся эпическая война закончится, не начавшись? А деньги будут потрачены.

— Что в тебе хорошо, — хмыкнул Моарей, — ты веришь в светлую окраску зебр. А я бы, по меньшей мере, драл бы по десять талантов золотом за каждое посещение. А персонально Алое ещё и просто так… Гм, ну ты понял. Скидку бы предоставил ей…

Выйдя из зала телепортаций, аликорны увидели поджидающего их начальника военного ведомства. Жеребец торопливо поклонился.

— Ваше Величество… Господин Коуди… У меня срочные вести.

— Докладывай, Дамиан, — кивнул Моарей. — Тут все свои.

— Этим утром Такритта нанесла удар по королевству Хеппу…

— Напомни, где это?

— Буферное государство между ней и Лемаром, — вместо генерала ответил Коуди. — И это не может быть совпадением. Она могла разгромить его давным-давно, но в сохранении буфера заинтересованы все.

Моарей вопросительно посмотрел на Дамиана.

— Всё верно. По нашим прикидкам, она разобьёт Хеппу за пять-пятнадцать дней… В зависимости от того — станет или не станет Такритта жечь города лично. В остальном скорость завоевания будет ограничена только скоростью марша.

Коуди скривился.

— Там нет аликорнов, и она уничтожит всех, кто подвернётся.

— Не паникуй. — Буркнул Моарей, — она не дура. Нахрена ей править мертвецами?

— Ей нужен коридор. А королевство, видимо, было слишком привержено старым договорам. И ждало, что Лемар придёт на защиту.

— Со всем почтением, господин Коуди, — сказал главнокомандующий, — вторжение произошло очень быстро. Строго говоря, ударная армия — это всего около четырёх тысяч зебр, остальные войска только накапливаются на севере. Но ведёт её сама Такритта. Поэтому, если Лемар не выступит против, армии Хеппу будут уничтожены королевой.

Коуди задумчиво рассматривал ползущую по стене букашку.

— Если следовать милосердию, надо бы прийти на помощь Хеппу. И тем остановить войну. Но если действовать прагматично, надо дать Лемару и Такритте ослабить друг друга. Так мы и поступим… Я пришлю тебе два корпуса, но ведь Алое выведет в море весь свой флот? Значит, это должны быть мощные, защищенные конвои. Лучше — под охраной всего твоего и моего флота. Или значительной его части.

Строительство двигалось довольно быстро. Не так быстро, как хотелось бы Моарею, но он всегда был перфекционистом. И даже лично поучаствовал, что было для него нехарактерно. Перетащил два гигантских булыжника в основание фундамента будущего замка.

А вот война шла хреново.

На континенте Лемар, как привязанный за ногу медведь, яростно и небезуспешно отбивался от коллег. Для начала он пришёл на помощь королевству Хеппу, и те, воодушевившись, дали Такритте неожиданно действенный отпор. Вступить в бой лично она теперь не могла, остерегаясь нарушить последнюю «линию эскалации», а армия завязла в болотах, и упёрлась в стены крепостей. Фессон же, воспользовавшись тем, что Одклен перебросил войска на северо-восток, оттяпал спорные области, вынудив соседа спешно развернутся, и теперь они были заняты друг другом… А от Огни на востоке Лемару также удалось временно отбоярится, уложив в землю десять тысяч зебр во время генерального сражения.

Теоретически, такая война должна была сделать Зебрику необитаемой на много лет, но до сей поры никто не преступил «последнюю линию». То есть, не вступил в прямой бой с другим аликорном. А вот небольшие соединения иногда «попадались»…

Алое, прекрасно поняв, чем пахнет переброска войск Коуди, не считая основного флота, мобилизовала всех своих пиратов, вытолкала полудостроенные корабли из доков, и смогла перехватить крупный конвой, нанеся Моарею чувствительное поражение.

Ситуация стала патовой. Коуди не мог больше перевозить войска, флот Моарея был заперт в гаванях, но и овладеть главной целью — порталом — Алое не могла, даже если б мобилизовала, и каким то чудом перевебросила на другой континент все войска. Зато она начала громить прибрежные города, пользуясь тем, что почти все корпуса Моарей стянул в район будущей столицы.

Впрочем, нельзя сказать, что за этот год он терпел только поражения. Дважды ему удалось перехватить десантные группы, возглавляемые сильными магами из первой десятки Алое, и задавить их, прежде чем те успели «вякнуть» в эфир. После того остальные члены группы были уже ходячими мертвецами, так как позвать на помощь они больше не могли, и сбежать не могли тоже.

Так прошёл год. Во что он обошёлся, ему вчера доложило казначейство. А контрразведка независимо сообщила, что в казначействе играли в карты на то, кто пойдёт докладывать, ибо это почти верная смерть.

«Я не убиваю за правду», — буркнул Моарей главе тайной службы. И как тот ни владел собой, увидел в глазах след удивления.

«Неужели? — задумался он, — ну, да, было. Один раз. Нет, два… Да к бесу. Ну, не всех же. Вот, его не убил. Да и чиновника этого из казначейства — тоже. Наорал только, что они все бездельники, и их надо повесить… Правда, он потом сам умер. Вероятно, от старости. Смертные часто умирают от старости, иногда это бывает некстати.»

Аликорн прошёл через стройплощадку. Конвойные и другие служащие низко кланялись ему, а вот рабы не прерывали занятий. Была у них такая «привилегия».

Портал был уже вмонтирован в донжон будущего дворца. Потом стену, разумеется «разошьют», превратив в стенку тронного зала, но это когда ещё будет… А пока под страхом мучительной смерти всем было запрещено входить в секретную башню, ибо мало ли. Тарна — не идол какого-нибудь местного племени из костей и перьев, а вполне живая и могущественная сущность. Что, если она наделит силой кого-то еще?

Моарей подозрительно посмотрел на двух магов, стоящих «на часах». Оба были его учениками, и под стать учителю — весьма амбициозные и свирепые. Если б им довелось сравнится с ним в могуществе… Аликорн усмехнулся: впрочем, не факт, что они не попытались бы сначала уничтожить друг друга.

— Не было нарушений? — поинтересовался он.

— Никак нет.

— Хорошо. Пока можете погулять…

— Ты зачем сюда пришёл? — поинтересовалась Тарна.

— Как бы, уровень свой повысить, — несколько неуверенно ответил жеребец. — Да, я помню, что два года ещё не прошло, но я учусь быстро.

— Уровень повысить? — Кобылка, хотя и была его на две головы ниже, грозно придвинулась, вынудив Моарея сделать шаг назад. — Вы что устроили? Вы за год поубивали и перекалечили больше ста тысяч зебр. Вы должны помогать и поддерживать друг друга, а вместо того сцепились, как клубок дерущихся кошек!

— Так а я-то тут при чём? Я вообще в глухой обороне сижу, это на меня нападают! Вот, Коуди помогает ещё…

— То есть ты хочешь сказать, что это происходит не потому, что портал оказался на твоих землях, и тебе нет нужды атаковать? А если б это было не так, ты бы не напал на своих соседей?

— Ну, напал бы конечно, — буркнул Моарей. — Дураком надо быть…

— Вот что. Завтра ты отправишь послов ко всем бессмертным. Сообщишь, что приглашаешь их воспользоваться твоим порталом… Не перебивать! Скажешь, что гарантируешь безопасность, и предлагаешь за чашкой вина обсудить порядок дальнейшего доступа в Мир Духов. С участием Лемара или без него.

— Как я им гарантирую безопасность, — огрызнулся Моарей, — если они надумают подраться у меня в гостях?

— А как хочешь. Придумай что-нибудь… И если ты так не поступишь, — зловеще сообщила Тарна, — то после следующего посещения, не исключено, что ты лет сто будешь считать себя пятилетним жеребёнком, а Алое будет считать себя твоей матерью, кормить с ложечки и вытирать сопельки.

Моарей содрогнулся от такой перспективы, но виду, разумеется не подал. И процедил сквозь зубы:

— Но ты мне будешь должна. Я еще не знаю, что именно…

— Посмотрим, ваше степенство, на ваше поведение, — перебила Тарна.

Он подумал, что вообще-то у него были посланники при иностранных дворах. Но с началом войны они были либо поставлены перед необходимостью уехать, а то и вовсе посажены под домашний арест. Значит, он мысленно выругался, придётся строить всем порталы, снабжать охранными документами… Да провались оно.

… Войдя в помещение, где сидели писцы, он в раздражении чуть не пнул ближайшего, но всё же сдержался. Грамотные зебры, особенно владеющие Верхним алфавитом, где попало не валяются. Хотя, если б пнул, то одна бы точно валялась.

— Дорогой пергамент возьмите. — Буркнул он. — Я, впишите титул, приветствую и приглашаю тебя, оставьте строчку, посетить мою столицу…

Похоже, впервые они собрались сразу все. Локальные "конференции" бывали, когда трое или четверо делили сферы влияния. Собирались шестеро, чтоб "наказать" Моарея за неумеренную жадность, но чтобы сразу восемь, такого не бывало.

Впрочем, все они знали друг друга в лицо задолго до первой личной встречи — существовали портреты, и статуи в храмах, и шпионы, прилежно собирающие это всё.

Для пущей "демократии", Моарей пригласил даже полусвергнутого царя Хеппу, и правителя Ликлоса — чудом удержавшей нейтралитет державы. Впрочем, удержавшей только потому, что Алое направила свою неуёмную энергию на запад, а Такритта — на север.

Впрочем, они побывали только на открытии. Алое, с присущим ей тактом, поинтересовалась: "а эти-де, что здесь делают?" — к счастью, с глазу на глаз с Моареем.

Тот почесал гриву, и сказал: "создают фон". — А мысленно добавил, что два писаря у него «лишние» оказались, а предварительно подсчитать он их забыл…

И придвинул приглашённой не без задней мысли соседке стакан. Кобылица, правда, пить отказалась, заметив, что пока не лишилась ума, чтоб брать из его копыт хоть что-то, без тщательной проверки. Моарей даже слегка обиделся, так как вовсе не собирался её травить, а предполагал что-то совсем другое, но... Насильно мил не будешь. По крайней мере, когда речь идёт о магессе, почти не уступающей ему самому.

Да и согласись она, всё равно дальше мелкой интрижки дело бы не пошло — другие бы не

поняли таких "новшеств". И всё-таки ему было обидно. "Ишь, возомнила о себе. Давно ли

ты телегу с землёй таскала?"

Наконец к вечеру, когда солнце уже почти закатилось, они расселись за столом, поставленным в чистом поле. Моарей трепетно относился к деньгам, уже потраченным и на новую, и на старую столицы, тем более что война пожрала все запасы. И если они не договорятся, и начнут драку, то ни город ни население не пострадают. На столе стояла лампа, пока не зажжённая, и лежала карта Зебрики, с

расчерченными довоенными границами.

— Я собрал вас всех здесь, чтоб обсудить окончание войны. — Начал Моарей не без пафоса, -

ибо народы взирают с надеждой, ожидая...

Все остальные таращились на него с большим удивлением. Что Моарею вдруг появилось дело до кого-то, кроме себя, это было необычно.

Товарища поддержал Коуди, что-де наиболее бедные зебры уже голодают, а если война ещё продлится, то очень может быть, начнут умирать.

Фессон подумал, что это его просто пилит жена, требуя сделать что-то, дабы прекратить войну. И мысленно возблагодарил богов, что послали коллеге такую жену, а то бы Коуди сидел молча, и не отсвечивал.

В итоге договорились так: оба портала запечатываются заклинаниями всех восьмерых, и раз в полгода они собираются тут или у Лемара — расписание будет составлено особо — и отправляют одного в гости к Тарне. Притом, Моарей, Коуди и Лемар первый раз пропускают, так как уже там были.

— Ты прямо мирный царь. — Удивилась Алое. — Ну, раз задача достигнута, я остановлю налёты… Возможно, я была неправа, и стоило попробовать договорится…

Моарей недовольно зыркнул на неё из-под бровей, но кобылица этого не заметила.

— И я выведу свои войска с твоей земли… Если, конечно, никто на них не будет нападать от сего дня.

Моарей кивнул:

— Не будет.

Фессон развёл копытами:

— Ну, раз сегодня все проявляют щедрость, то и я вернусь на исходные. Но… Я предлагаю, раз уж мы все будем собираться раз в полгода, то давайте учредим что-то вроде Совета. И будем решать спорные вопросы. Я вот за полгода подготовлю обоснования, почему те земли, что я забрал, должны быть мои, а Одклен — что его. А вы решите, чьи претензии весомей…

Одклен медленно кивнул, соглашаясь попробовать.

— Но если решение будет предвзятым, я не признаю его.

Потом все взгляды сошлись на Такритте.

— Что!?

— Уйди из Хеппу, — напомнил Лемар.

Кобылица нахмурилась.

— Ну в самом деле, — Моарей откинулся на спинку кресла. — Все что-то уступают, а ты что, особенная?

Такритта покосилась на Алое. Да, полвека назад она и правда была особенной. Единственная кобыла-аликорн. Но теперь это уже не так. Поэтому она испытывала некоторое раздражение самим фактом наличия Алое.

— Хорошо, я уйду.

Лемар подумал, что неплохо бы ей заплатить компенсацию, но остерёгся поднимать эту тему. Выдвинь он сейчас денежные претензии, совещание мгновенно превратится в бедлам. Придётся утереться, и уныло подсчитывать потери.

Коуди взглянул на стакан с вином. Кислятина. Урожай не задался, словно сама природа возмутилась против развязанной бойни. А послать кого-нибудь принести другого вина, он почему-то не хотел.

— Ты мрачный. — Сказала Илиджи. — Почему? Ведь всё уже кончилось…

— Ну, — он пожал плечами, — эта война стоила мне пять тысяч убитых и умерших от болезней и трудностей похода, а также половину годового дохода королевства. Видишь, — он пошутил, — сам кислятиной давлюсь.

Но тем не менее, отправил вино в глотку. Илиджи недовольно поморщилась, словно это она его пила, но смолчала.

— Кроме того, сейчас вывозить от Моарея корпуса — та ещё задачка. И аристократия волнуется: они так и не поняли, точнее, я не рассказал, в чём настоящий смысл этой войны.

— А что ты им сказал?

— Об оказании помощи дружественному государству. Что ещё я мог сказать? «Я начинаю игру на несколько веков, конца которой вы не увидите, а моя в ней теоретическая победа не принесёт вашим потомкам практической пользы? Поэтому, не вякайте, а идите исполнять мою волю?» Это не очень разумно… Но хуже другое. Моарей начал мне врать. И врать неумело, что на него не похоже… То есть он врет частенько, однако все его подданные вынуждены внимательно выслушивать, что он говорит. А другие «все», которые аликорны, знают, что если он за год скажет им десять правдивых слов, то это много, и учитывают сей факт в своих раскладах.

Коуди потёр лоб:

— Понимаешь, когда он начал подготовку к этой конференции, я спросил: «что это на тебя нашло»? — а он начал нести, что кровопролитие надо остановить, туда-сюда… Ну, я решил, что это он готовит ловушку, дабы подсократить количество аликорнов. А меня поставит в известность позже. Но, как видишь, операция оказалась без двойного дна. Всё прошло так, как декларировалось. Я потом спросил: «теперь-то ты можешь сказать, что случилось?» — И он опять понёс ту же высокопафосную ерунду. Но я же вижу, что он врёт, не первый год знакомы, — Коуди вздохнул. — Ты знаешь, когда-то он был не таким, я ведь помню. Характер у него всегда был дурацкий, он из-за него постоянно влипал в неприятности, но… Он был искренним.

Илиджи бесшумно вздохнула. Личность Моарея ей была не очень интересна. То есть интересна, конечно, но вникать в суть столь чёрной души ей не хотелось, тем более, что она месяц назад родила, и волноваться ей было вредно.

Но именно поэтому внимательно слушала — из-за беременности и родов, а так же из-за войны, они почти не виделись с Коуди, и усталость с раздражением в нем копились. Кобылка же отлично понимала, что её главная «работа» — не постель, и даже не рождение детей, а быть «громоотводом», смягчая характер своего мужа, и давая ему выговорится.

Другая после таких откровений уже визжала бы и орала: «ты не думаешь обо мне, ты вслепую хотел ввязаться в авантюру твоего кретина-дружка! А если бы ты погиб!? И прекрати пить!» — Но такая не удержалась бы на этом месте и недели. Да на такой он и не женился бы никогда.

Илиджи молча положила свою лапку на мощное копыто аликорна, и спросила:

— Как вы вообще познакомились? Я ведь и не знаю.

— Да мы учились вместе. Он тоже из Запустынья родом, хотя об этом почти никто не знает. Только с Побережья. Сейчас даже странно предположить многим, что его родили обычным образом… Потом в столице мы оказались в одной школе, и вдруг так оказалось, что мы сильнее всех. Ну и познакомились.

— Как полагается мальчишкам, сначала подрались?

Коуди улыбнулся.

— Нет, нам тогда было уже опасно драться. Развалили бы полгорода.

— А как он попал… туда куда попал?

— Во многом случайно. После очередного приключения, Моарею было крайне желательно из Запустынья* исчезнуть на пару лет. Образование, происхождение и магическая сила ему вполне позволяли, и он нанялся офицером на военный корабль, отправлявшийся в южные моря поисследовать, ну и ограбить кого-нибудь, не без этого. А через пару месяцев на корабле случился бунт. Матросам что-то там не понравилось… Моарей мне об этом рассказывал со смехом, но я понял, что он испугался: они почти застали его врасплох, — Коуди на миг прервался. — Ты только не ляпни об этом кому-то. За такое он точно не простит.

Илиджи кивнула. Дурой она не была.

— Так вот. Когда он сориентировался — от корабля остался остов на полсажени выше ватерлинии, а бунтовщиков никто уж больше не видел, ну, может, кроме акул. Уцелело несколько офицеров, забаррикадировавшихся где-то на корме. С горем пополам они добрались до берега, где встретили какой то малоразвитый местный народ зебр. Моарей убедил своих соплавателей, что после потери корабля возвращаться домой им уже ни к чему.

Кто-то квакнул, что он-то сам судно и уничтожил, на что Моарей логично возразил, мол, вы всё просрали с капитаном-покойником, до бунта довели, но виноват я? Там действительно он больше в каюте валялся, обеспечивая хорошую погоду. А что там было на нижних палубах… Не факт, что он тогда знал, что на корабле есть нижние палубы. Я вот тогда не знал… И так как пришельцы многое умели из того, что местным и во сне не снилось, то… Короче, остаток команды составил его первое «правительство». Сам же он, как я говорил, был не таким как сейчас. С другой стороны, не заботься он о местных, все бы с голоду сдохли… Я это всё знаю потому, что он пришёл мне «доложиться» чуть не в первый день. И таскал потом при моём участии свитки из библиотеки, и некоторые ценные в хозяйстве вещи — первое время. Так что я был единственной зеброй в Запустынье, кто доподлинно знал, что с тем кораблём сталось.

Коуди еще раз вздохнул:

— А теперь он почему-то начал мне врать.

Илиджи осторожно сказала:

— Но если для него потерять лицо — хуже смерти, то может ему просто неловко перед тобой? И он в самом деле хотел мира. Но такое желание свидетельствует о слабости, поэтому он смущается, и от этого правда звучит как ложь?

— Может быть, может быть, — задумчиво сказал Коуди. — А может, это такая «месть», за то, что я не предупредил его тогда о вторжении… Но ведь он не смог бы действовать так, словно ничего не знает! Прежний — смог бы, а теперешний — нет. И Запустынье тоже попало бы под удар. — Коуди мотнул головой. — Посмотрим, однако, что будет дальше… Пойдём, покажешь мне сына ещё разок.

* Прошу прощения за несколько дурацкие названия, но мне трудно их придумывать. Тем более, что и на Земле, например, таинственная Трансильвания это всего лишь «Залесье», а Трансвааль — «Заречье», но звучит прикольно.

Часть 2. Альтернативная.

Краткое содержание предыдущих серий.

Через четыреста лет Моарей и Коуди, а также все другие аликорны, кроме Фессона и Алое погибнут в процессе выяснения вопроса: «кто же будет звеньевой»?

Однако, поскольку при каждом новом посещении, Тарна создаёт/дополняет «резервную копию» аликорна, она теоретически может воскресить любого из них (поэтому персонаж главы совсем не обязательно Моарей). И может внести правки. А может быть, правки внесёт сама природа.

Ещё через пять тысяч лет Тарна (она же Дерево Гармонии, она же — древний инопланетный крейсер) покидает Эквус с чувством выполненного долга, и, попирая постулаты Энштейна, довольно оперативно добирается до другой системы, и, оставаясь на сей раз на орбите, запускает на планету одного из своих бывших питомцев в версии 2.0.

Я стоял на крепостной стене высотой в три сажени. То есть на родине я бы не счёл такой город укреплённым, но тут это было чуть не верхом фортификации. Внизу медленно разворачивалось неприятельское войско.

Сзади подошла О`Гамби, словно невзначай прижалась плечом.

— Сколько же их!

— Это не важно, — рассеянно сказал я. — Войско малодушных, сколь бы велико оно не было, разбежится, стоит перебить предводителей.

— Малодушных? — С сомнением уточнила кобылка.

— Конечно, — кивнул я. — Только насмерть перепуганный трус мог творить то, что творили они, — я сделал паузу. — Они так боятся своих начальников, что испугаются любого, кто страшнее их… Ну, а если они творили это по велению души… Тогда я убью их всех.

О`Гамби посмотрела на меня с восхищением. Это было удивительно приятно, потому что искренне. Хотя казалось бы — ну кто она? Просто рослая кобылица пепельного окраса. Если бы среди пони были аликорны, они, наверно, были бы такими, только с рогом. Впрочем, здесь все были похожи на неё, и я поначалу с подозрением косился на окружающих, так как привык, что и зебры и пони ростом, максимум, мне по плечо. А они с подозрением — на меня, так как полосатых лошадей не бывает.

О`Гамби положила голову мне на спину, и сказала, в очередной раз вызвав у меня улыбку:

— Мохнатый-полосатый, можно тебя попросить?

Я кивнул.

— Если мы станем проигрывать… Убей меня. Не хочу попасть к ним.

— Не бойся, — я вывернул шею и поцеловал её в щёку. — Мы не проиграем.

— Но этот царь, Ноеспар… Он не знал поражений. Все, кто выступал против него, либо умирали, либо попадали в плен, что даже хуже. А ведь это были десятки племён и народов, целые армии… Или же заранее покорялись и платили дань.

— Дурак он, — буркнул я. — Ты посмотри, как они идут. Если бы сейчас из тех ворот провести вылазку, им бы очень сильно поплохело…

— Но откуда ты это всё знаешь? — в растерянности спросила О`Гамби. — Ты иногда меня пугаешь.

— Когда-нибудь я тебе всё-всё расскажу…

«Впрочем, — подумал я, — если это и будет, то весьма нескоро».

— Что там? — Я кивнул назад-вниз, во двор. — Они готовы?

О`Гамби кивнула:

— Они боятся, но готовы… Ты хоть доспехи одень. Стрельнут сейчас, и поминай как звали.

— Да, — я спохватился, — ну-ка немедля спрячься. Что ж ты торчишь на виду… Я просто забываю. У меня была знакомая ростом с тебя, та-то могла под градом стрел стоять… А я всё упускаю, что ты не она.

Кобылка шутливо толкнула меня лбом в плечо.

— Я уже ревную. — Но сделала несколько шагов назад.

Тем временем под стеной (но впрочем, на приличном отдалении) восемь крупных жеребцов вытащили вперёд деревянный «насест» с троном и навесом вроде четырёхугольной палатки. Я с трудом подавил неуместное ржание. Интересно, насколько издалека они прикатили это чудо инженерной мысли?

По бокам телеги-помоста шли трубачи и глашатаи — надо понимать, будут склонять к сдаче. Я бы сделал так.

А на телеге восседал некто, закованный до глаз в доспехи. Надо полагать, этот самый царь Ноеспар. Вряд ли у него хватило бы ума отправить кого-то вместо себя. По всей видимости, он собирался дать знак трубачам, но тут наши взгляды встретились. Ну что ж, вот и твоя смерть: честно заработал. Кому другому б, может, еще предложил убраться… Под тихое «ах» О`Гамби, я призвал клинок, и прыгнул вперёд. Время послушно «замедлилось».

Сначала никто не понимал, что происходит. Лошади не прыгают так далеко, и уж тем паче не летают, если это не пегасы. Впрочем, пегасов тут нет. Поэтому, все ждали когда я навернусь с трёхсаженной высоты и сломаю шею. Но воздух парадоксальным образом выдержал меня, позволив приземлиться прямо на помост. Кто-то очень медленно поднимал арбалет, целясь в то место, где меня давно не было.

Магический меч легко развалил надвое и доспехи, и царя, и трон, и даже отчасти пол. Легко умер, собака, ну да что уж теперь.

Кто-то — либо телохранитель, либо родич новоупокоенного — рванулся ко мне, как обезумевший бык, но настолько тупо и бесхитростно, что, даже не будь я магически ускорен, не имел бы шансов. Выставив меч, я предоставил нападающему напороться на него самостоятельно… Но миг спустя случилось непредвиденное: подрубленный помост развалился на две части. И тут противники, будь они готовы, имели бы шанс. Но они конечно не были готовы. Поэтому, совершив еще один прыжок, я оказался на «чистом» месте. Меч свистел вокруг, выполняя привычную работу… Вот сейчас ярость на мордах сменяется неуверенностью, а там и страхом, а вот теперь… Я набрал побольше воздуха.

— А ну разбежались все на …!!

Ближайшие повалились от акустического удара. Другие попятились, сталкиваясь с наседающими сзади, окончательно превращая армию в толпу. По сигналу наблюдателя на стене, раскрылись городские ворота, и оттуда ломанулись мои новоявленные соотечественники.

Противнику ничего не оставалось, как бежать, бросая имущество и обоз. «Непобедимое» войско прекратило своё существование.

Я снова приблизился к помосту. «Тяговые кони» попытались встать на колени, но в жёсткой упряжке это не очень получалось. На секунду я прислушался к себе. Когда-то, отлично помню, мне это доставляло удовольствие, а теперь ничего в душе не шевельнулось. Разве только лёгкое раздражение: охота же на такую ерунду тратить время. И ещё удивление — даже по местным меркам я был довольно высоким, а с этими всеми, как на подбор, говорить придётся, задирая голову… Надо бы их выпрячь, да система какая-то незнакомая. Я взмахнул мечом, перерубая оглобли, запоздало сообразив, что досмерти напугал освобождаемых (они-то буквально пару минут назад видели этот чёрный, страшный, всеуничтожающий клинок вблизи).

Но тут, к счастью, я заметил одного из глашатаев, спрятавшегося за телегой.

— Ну-ка, иди сюда… Иди-иди, не бойся. Помоги-ка им выпрячься…

— Господин, — спросил один из жеребцов, — что нам делать теперь?

— Я тебе не господин… Что делать? Не знаю. Мне бы самому кто подсказал. Проситься жить в этом городе, или идти туда, где ваш дом — не знаю. Думайте. Вы теперь свободные, а у свободных есть такая привилегия, но и обязанность — думать.

Ночью мы с О`Гамби смотрели со стены на звёзды.

— Слушай, а почему все звёзды неподвижные, а вот та — она показала копытом, — двигается?

— Это спутник планеты, — пояснил я. — Достаточно большой, чтоб отразить много солнечного света, и мы можем его ,таким образом ,увидеть.

— Спутник планеты… — По слогам повторила она.

— Планета на самом деле шарообразная, и предмет, разогнанный до высокой скорости… Чего ты смеешься?

— Ну, ты и выдумщик. Идём лучше праздновать. Там тебя, наверно, уже ищут. Я-то никому не нужна.

Я аккуратно прихватил её за гриву.

— Не то чтоб совсем никому.

Часть 3. Альтернативная

Я закончил очередной клинок и осмотрел плод своих усилий. Жаль, никто здесь не в состоянии оценить его.

То есть тот, кому я его вручу, конечно, оценит его боевые качества, но припишет их колдовству. А то, что десяток металлов я сплёл в сложнейшую структуру, разумеется, останется за пределом понимания.

Хотя я всегда любил возится с бронзой и сталью — на родине заниматься столь низким ремеслом я бы не смог. Разве только в юности, а потом стало не до того. Короли-кузнецы бывают лишь в детских сказках. А если бы начал штамповать золото или железо в промышленных масштабах, то немедля получил бы дипломатические ноты: «Возлюбленный и царственный друг мой! До меня дошли сведения (несомненно, распространяемыми врагами мира на континенте), что ты выпускаешь в свободный оборот синтезированные тобой драгоценные металлы. Ни секунды не веря в такой навет, всё же прошу тебя: устрани источник таковых слухов, или устранить его придётся мне.»

Следуя этой мысли, я вспомнил об оставленной Зебрике и о «коллегах».

Когда прямо в процессе очередного «диалога» с Деревом Гармонии вместо получения новых знаний, я оказался здесь, и понял, что это другой мир, и что я не могу вернуться, и не могу докричаться ни до собственно Тарны и ни до кого из аликорнов… Теоретически, мне следовало в бешенстве сжечь пару сотен квадратных лиг леса, а потом (благо возможные свидетели сыграли бы при этом в ящик) с визгом и матом, брызгая слюной, копаться в пепелище, пытаясь найти что-нибудь не сгоревшее, что можно от ненависти разбить копытами.

Потому что я теперь не король, а какой-то бродяга. И страну мою соседи растянут по ниткам. И даже если мне удастся вернуться, то возвращаться уже через пару месяцев будет некуда и незачем… Однако, я пережил такие новости с удивившим меня самого спокойствием. То есть я конечно был зол, но понимал, что изменить что-то я здесь не в силах, а стало быть, нет смысла сильно психовать. В конце-концов я родился отнюдь не наследным принцем, а добился всего сам, будучи в десять раз моложе, и в несколько раз слабее. И ничего не мешает мне пройти тот же путь ещё раз на новом месте, надо только найти тут других зебр, или пони, или кто тут есть.

Я вспомнил своё детство, кончившееся полтысячелетия назад. В доме родителей не было никаких книг, а в храмовой библиотеке нашего города, помимо религиозных текстов, была лишь пара описаний подвигов достославных героев. Я, конечно, зачитывался ими и мог цитировать с любого места.

Тогда я считал, что познал мудрость.

Спустя пятьдесят лет, став королём, я получал огромные массы информации от генералов, магов, шпионов; отчёты из провинций, просто личные просьбы и доносы. Буквально один день просрочки грозил завалить меня с головой, пока не вырастил себе заместителей, но всё равно, конечно, сам контролировал значительную часть дел. Здесь же, оказавшись в информационном вакууме, я первое время терялся, но очень быстро оценил свободу.

Я не обязан направлять усилия миллионов зебр.

Для того у них есть свои мозги... Эта мысль так поразила меня, что на полном серьёзе несколько дней обдумывал: "не умер ли я?" Но по совокупности признаков от этой идеи отказался.

В принципе, я мог просто уйти в горы и выплавить там совершенно неприступный для местных замок. Создать себе пару десятков магических слуг, а может наворовать живых, и обложить данью окрестные племена. Но это, пожалуй, была бы деградация. Не в последнюю очередь мы прогрессировали, чтоб "укусить" соседа. И даже тихий алкоголик Коуди сочетал учёбу с пьянками, потому что иначе давно остался бы без царства, и пустыня бы не помогла.

Я поболтал в кувшине остатками пива. Нагрелось, ну да ничего, сойдёт. Покосился на сегодняшние изделия.

Наверно, я всё-таки безнадёжно испорчен, потому что из всего многообразия возможных инструментов, в первую очередь делал мечи, топоры и кинжалы. И только довольно редко, под настроение — лопаты или пилы. Пил, кстати, здесь не знали, если не считать деревянного, утыканного обсидианом, серпа. Когда я объяснил, что это, все были в восторге…

О`Гамби постучала в дверь. На всякий случай я её запирал, а то вопрётся кто-то и увидит мою работу.

В городе было несколько колдунов. Ради интереса, за несколько месяцев я посетил их всех. Только двое были талантливыми самородками, и могли бы поднять в воздух чашку чая. Остальные были либо шарлатанами, либо сумасшедшими, либо опять же самородными психологами, мастерски дурящими земляков… Поэтому не стоит, чтоб кто-то видел, как я «переплавляю» в воздухе одну субстанцию в другую.

О`Гамби тоже не была волшебницей, но на удивление иногда чувствовала, что мне сейчас требуется. Я затруднялся это объяснить. В теории можно наладить телепатический контакт с немагом, но это опасно для психики «реципиента», поэтому ничего такого я не делал…

Вот и сейчас она принесла мне новый кувшин. В начале знакомства кобылка таскала молоко — драгоценную по местным меркам жидкость. И всё не верила, что я просто не в состоянии его пить, как и есть сено или траву. Зато местные грибные салаты почти возместили мне отсутствие мяса.

— Ты горячий, — заметила она.

— Ну, — я пожал плечами, — металл плавится при высокой температуре, а экранировать его мне лень.

Просто удивительно, как за год, что я провёл здесь, никто не поинтересовался, почему в моей «кузнице» нет горна. А первое время не было и молота с наковальней — просто не вспомнил, что они нужны. Теперь-то я обзавёлся полным комплектом бутафорского оборудования, ни разу не бывшего в деле. А горн просто не помещался в маленькую пристройку внутри крепостных стен… Свои клинки и мотыги я свиваю прямо в воздухе из кучи глины, сваленной в углу. Это проще, чем из пустоты. Ну и все же знают, что из глины делают формы, куда потом заливают металл…

— Тебя спрашивал ванакт. — Сказала О`Гамби.

— Хорошо, я иду.

— Нет, не стоит. — Досточтимый Королло, правитель города, уже стоял на пороге.

Я чмокнул жену в щёку.

— Родная, сходи пока на рынок, купи что-нибудь на ужин.

Ванакт прошёлся по моей «кузнице», потом обернулся.

— Вы, наверно, не очень высокого мнения о нас… Знаете, я даже не буду спрашивать, кто вы на самом деле, и как делаете то, что сделали вчера в сражении. Однако, сегодня ночью я не спал. Я ожидал двух исходов. Точнее трёх. Первый «А» — вы придёте меня убить. Первый «Б» — утром я обнаружу вас на своём рабочем месте, и мне придётся с этим смириться… Второй и он же третий — ночью вы с Гамби тайно покинете город… Где я ошибся?

— Вы задали мне много вопросов. Насчёт мнения. Я стараюсь не судить. В конце-концов, это не моё дело. Насчёт захвата власти. Не скрою, когда я сюда пришёл, моё намерение было именно таково. Точней даже не так. Власть над одним городом с предместьями меня не интересовала. Я собирался сколотить империю, опираясь на этот город, но… В последнее время передумал. Мне интересней работать кузнецом.

Ванакт вздохнул.

— Удивительно, как сходятся наши мысли. А мне нравилось когда-то бегать на большие дистанции. А теперь я стар и толст… Но мне приходится судить, для того я существую. Судить, опираясь на здравый смысл, совесть и прецеденты. А вот в империи Ноеспара есть централизованный судебник…

— Вы читали этот судебник? Я читал. Не спрашивайте, как… Хорошо, что не на ночь. В моём по крайней мере было написано просто : «да будет убит» — без уточнения, как именно. Обычно, самым простым образом.

Он приподнял «заготовку», лежащую на наковальне который месяц.

— В вашем судебнике, — задумчиво повторил он, — и это, конечно, не оговорка… А вы точно не служите дьяволу?

— Нет, — я улыбнулся, — иначе, стал бы я вам помогать?

Он кивнул, соглашаясь.

Этот странный вопрос задавал мне каждый второй, и я сначала не мог понять, почему. Оказалось, в местных верованиях имелось злобное божество (куда ж без злобного божества), и у него в услужении — еще один демон в виде пегой, чёрно-белой лошади. Хорошо хоть не полосатой, вряд ли я тогда бы что-то кому-то без палки доказал.

— Я хотел предложить вам иное. Раз уж вы не размозжили мне голову этой красивой кувалдой… Все города на десять дней пути вокруг не прочь наказать тех дерзких, что вторглись к нам. И как доносят соглядатаи, признанного наследника после смерти Ноеспара нет. И если бы вы с вашим мечом возглавили поход… Слухи бегут впереди армии, и когда её ведёт непобедимый…

— Но это же будет набег? То есть, вы не собираетесь брать империю Ноеспара под свой контроль?

Ванакт удивлённо посмотрел на меня:

— Разумеется нет.

— И зачем мне тогда участвовать в этом? Как я говорил вам раньше, мне не интересна власть над одним городом...

Я осёкся. Какое это в самом деле имеет значение, кроме как тешить моё самолюбие? Уж себе-то признайся: ты просто хочешь обожания и преклонения. А чтоб снабжать меня едой, вином и кобылами, одного города хватит более чем. И меня хватит, чтоб дать этому городу защиту от обычных угроз, и некую повседневную пользу обывателям.

— Простите, но нет. И вообще мне надоело сражаться. Мир велик, и, возможно, я найду место, где мне не придётся это делать. С вашей стороны разумно было бы склонить меня ко мнению, что этот город — именно то место. Ибо, в случае чего — например, неуспеха вашего похода — я буду защищать своё место жительства. Поэтому, непобедимый воин не пойдёт с вами сражаться в чужие земли. И вообще, непобедимых воинов не существует.

— Что ж, очень жаль. Но вы ведь не жеребёнок. Вы понимаете, что природу не изменить.

— Не совсем так, — пробормотал я, — наше поведение это функция от природных условий… Но ответ мой, как понимаете, окончательный.

Он молча кивнул и вышел.

Когда через несколько часов О`Гамби вернулась, я приобнял её.

— Знаешь, ты сегодня именинница.

— Да? Почему?

— Из-за тебя я не отправился на войну. Это спасёт жизни многим.

Она прижалась ближе.

— Я уже говорила, что ты странный?

— Много раз.

— Неужели, — она хмыкнула, — ты не хочешь принести добычу?

— Неужели, — я улыбнулся, — ты ещё не поняла, что любую добычу я могу доставить

прямо сюда?

— У меня есть одна главная добыча. Это ты, мохнатый-полосатый.

Вечером я сидел на лавке возле своего дома. То есть он вобщем-то не мой, а принадлежит городским властям. Строения внутри стен стоили очень дорого, но предоставлялись в пользование ценным гостям.

Гамби возилась с чем-то в доме. Надо сказать, она была немножко ленивой, но из-за минимума мебели и утвари, много времени работа по дому не занимала.

В конце улицы, как и каждый день, появился жрец со служкой. Он заунывно приглашал всех посетить святилище, или на худой конец, что-нибудь ему пожертвовать. Я поманил их копытом. Если самому жрецу я мог бы дать, разве, кочергой по спине, то для жеребёнка сделал подарок — красивый бронзовый колокольчик с орнаментом. С такой диковиной выручки у них повысятся, и он будет чаще есть, а то худющий какой-то.

Когда я вручил мальцу подарок, жрец вдруг изменился в лице и затрясся. Я поднял бровь: завидует что-ли? Но тут он уронил пену с губ… Понятно. Сейчас пророчествовать будет. Так как я общался с их братией много, то перехватил его телекинезом за горло и отвесил две оплеухи. Обычно, это губило пророческий транс на корню. Ну, или попытки изображать себя больным, хромым и несчастным в ответ на вопрос: «где воровал, когда и с кем?»

Но против ожидания, течение пены не прервалось, а жрец рухнул на землю, когда я его отпустил. Вот же… Я включил «взгляд смерти».

Как ни крути, а в магии высшего порядка есть элемент непознанного. Некромантское зрение например. Оно может диагностировать беременность с первого дня, врождённые болезни плода — с месяца, приобретённые болезни зебр — с момента приобретения, и до любых симптомов.

Мда, редкий случай, когда я побил действительно припадочного. Как бы копыта не откинул. Хрен, конечно, с ним, но такому герою как я, это не пристало. Придётся проводить реанимацию. Я «осушил» ему пасть, заодно подключив прямое насыщение крови кислородом, и начал искать в мозгу нездорово «бьющийся» кусок. Совсем некстати у меня самого заболела голова. Ну да, я вчера выпил, но не до поросячьего визга, да и вообще, это было вчера. И с утра признаков похмелья не было… Лоб резануло совсем не по детски, и я остановился. Я просто забыл, что это. Такая боль бывает, когда криво взламываешь защиту более сильного мага. Ничего себе.

Жрец перестал валяться и брыкаться на полу, и встал.

— Послание. Для называющего себя Глэтом , который на самом деле бессмертный из Зебрики.

Я отодвинул пустую тарелку, кивком поблагодарил жену.

— Помнишь, я обещал рассказать о себе?

О`Гамби прикрыла глаза.

— И ты, наверно, догадываешься, что я пришёл издалека. Из очень-очень далёкого далека… И там, ты не поверишь, я был королём…

— Почему же, верю. — Она улыбнулась. — Есть в тебе что-то такое. Властное.

Я хотел сказать, что она неправильно поняла, сочтя меня, вероятно, кем-то вроде Королло. Тогда как вся империя Ноеспара в Зебрике потянула бы в лучшем случае на пару провинций… Но такая тирада прозвучала бы неуместным хвастовством.

— И ещё я был магом… Собственно, почему был? И есть. Ну да, впрочем, это видели все, кроме слепых. Так что ты досталась в жёны настоящему колдуну. И благодаря этому я стал править. Так как до поры до времени никто не мог бросить мне вызов… Но попал я сюда не по своей воле.

— Тебя свергли? — спросила О`Гамби.

— Не совсем. Хотя по сути — да. То есть забросили сюда, без возможности вернуться. А это значит, что моя страна попала, или попадёт в ближайшее время, под власть соседей, или того хуже — под власть временщиков, или каких-то сумасшедших жрецов… То есть, по итогу всё равно придут мои коллеги, и повесят всех временщиков на сосне, или заставят служить себе, но до того они порезвятся… И вот та, кто забросила меня сюда — Тарна — предлагает мне вернуться.

— Это твоя злая сестра? — поинтересовалась О`Гамби.

От неожиданности я фыркнул.

— Нет.

— Тогда, — она замялась, — жена? Вы не поделили корону?

— Увы, даже не родственница. Я так и не понял, кто или что она такое. Ты назвала бы её божеством моего мира, потому что она там практически всевластна… И когда я отошёл от бешенства, связанного с тем, что оказался заброшен сюда, и особенно, — я подмигнул, — после того, как встретил тебя, то подумал, что возможно, это не просто так. Что я должен усвоить какой-то важный урок…

Не мудрствуя, я телекинезом придвинул к себе кувшин пива. Гамби чуть наклонила голову, на миг показавшись много старше, чем она была, и не выказав по поводу летающих кувшинов удивления. Впрочем, после боя-то… Мда, война.

— Веришь, я не знаю как сказать, но вобщем, я не был самым милостивым монархом там, у себя… И будь я обычным жеребцом «царского рода», мне перерезали бы горло на десятый год правления.

Гамби удивлённо подняла взгляд.

— Знать была недовольна тем, что я заставил их работать. Жрецы — тем, что обожествил себя, и заставил учить новый «пантеон» и опять-таки, работать. Маги… ну, эти, пожалуй, всем были довольны, кроме одного: «почему не я?» — но тут уж как судьба распределила… Купцы были недовольны налогами, гвардия — разгоном гвардии… Потом я сформировал новую. Третье сословие… Ну, вот им было всё равно, и даже немного лучше, но монарх не может опираться на третье сословие: оно слишком далеко от трона, чтобы отвести цареубийственный кинжал. В подобных условиях например Ноеспар, несмотря на всю свою звериную жестокость, не зажился бы на свете.

— Как же ты справился?

— За счёт личного могущества. Они просто меня боялись, и не могли ничего сделать, а я… Гм. Иногда применял эту силу сверх необходимого. Теперь же я в раздумиях.

— Возвращаться или нет? — Поняла О`Гамби. — Если это из-за меня, то конечно, иди.

— Не совсем так. В конце-концов, почему ты не можешь пойти со мной? Что мешает? И да, любой, даже очень жестокий король лучше гражданской войны. Хуже неё только тупой или трусливый король… Просто я. Как бы сказать… Я немного теперь не такой. Не знаю, что со мной случилось, но я не уверен теперь, что смогу бестрепетно карать. А это совершенно необходимое условие для правителя… Смысл тогда мне возвращаться? Угробить страну, если её не угробили ещё за этот год?

Я поднял взгляд на О`Гамби.

— Бедный, — сказала она. — У тебя же, наверно, никогда не было друзей. Да уж, я бы тоже задумалась, возвращаться ли… А давай так сделаем, — она воодушевилась, — ты взглянешь одним глазом, и если война уже отгремела, то не пойдёшь, а если ещё нет, то вернёшься на престол, а я буду помогать тебе…

Непроизвольно я метнул в неё предостерегающий взгляд, и тут же, устыдившись, упёр глаза в пол.

— Вот видишь, — она улыбнулась, — тебе точно нужен помощник. Завёл бы себе какую-нибудь зебру из народа, которая просто пришла к тебе на приём, и спрашивал её в сложных случаях.

Я усмехнулся:

— У меня не было приёма. По крайней мере для тех, кто не номарх и не вельможа, за очень-очень редким исключением… Впрочем, был такой забавный случай. Князь одного из вассальных племён, после взбрыкивания и «вразумления», отдал мне сына в заложники, чтобы такого больше не было… Ну, то есть не сидеть в темнице на хлебе и воде, конечно, а вести вполне приличествующую положению жизнь. Только он не мог без моего ведома покидать столицу… Да о чём говорить: двое таких заложников когда-то стали моими личными учениками, а добрая половина не хотела уезжать, ибо тут столица, а дома — грязь по брюхо и жабы квакают. Этот, впрочем, для ученика был туповат, но академию потом закончил как должно, ибо не к лицу аристократу не разбираться в военных вопросах… Но его любовница, которой кто-то наплёл, что княжич сидит в яме и в цепях, припёрлась его выручать. Ко мне. Одна… И так скандалила на входе, что мне об этом доложили. Заинтересовавшись, я велел её пустить, и сходу сказал, мол, денег у тебя нет, для постели моей ты не подходишь, с чего мне отпускать твоего друга? Сошлись на том, что она отгадает три загадки, и отгадала. Впрочем, я не загадывал что-то для неё невообразимое… Тогда я велел позвать княжича, а ей — спрятаться пока за ширмой. Привели его, я спрашиваю: «как жизнь, не обижает ли кто?» Он говорит: «нет, всем доволен. В академии первое время было трудно, но всё равно, спасибо, что туда определили, а то от безделья недолго и с ума сойти, или, чего доброго, спиться. Вот только с женским полом плохо.» Тут эта Сомнамбула за ширмой, слышу, завозилась. Я кашлянул. «Что же, — говорю, — плохо, если ты — сын владетельного князя, собой не урод, получаешь содержание из моей казны, да и отец, наверно, тебя не забывает?» «Да вот, — отвечает, — есть у меня любимая, но отец против нашего брака, поэтому, раз уж вы спросили, то нельзя ли её сюда вывезти, так чтоб отец не знал?» Я посмеялся, потом говорю: «вылезай»… Было у меня, знаешь, подозрение, что она любит его, а он — кого-то другого. Но посмотрев, как они обнимались, опять же, передо мной, страшным и ужасным… «Ладно, — говорю, — решу вопрос с твоим отцом, чтоб он не противился вашим отношениям. Нельзя, чтоб такая любовь пропадала втуне. Невесте твоей дам дворянство. Судя по имени, её готовили в жрицы, но одно другому не мешает.»

— И чем кончилось? — улыбнулась Гамби.

— Свадьбой, понятное дело. Я не присутствовал — моё присутствие испортит любую пьянку, если только не с зеркалом — но подарил новобрачным дом в столице. Не без задней, каюсь, мысли. Когда княжич съехал, то дом стали сдавать в аренду. За сумму примерно в одну десятую от того дохода, что приносил ему домен. Понимаешь?

— Прости, нет, — повинилась кобылка, — ты же с него дань хотел получать, или как?

— Одна десятая — это после сборов всех налогов. Кроме того, народная вольница — всегда неустойчивый источник дохода, по крайней мере, для простых смертных. А у него был дополнительный — устойчивый, хоть небольшой. И ему не резон было со мной ссориться.

— Ну ты коварный змей, — О`Гамби шутливо толкнула меня копытом. — Так почему же меня не пустят?

— Ты не дворянка, — пояснил я, — а из простого населения… Ты представляешь, сколько ко мне бы шлялось посетителей, если население страны больше тысячи тысяч, да помноженных ещё на десять?

— Тысячи тысяч, — задумчиво повторила О`Гамби. — Да врёшь ты всё.

— Накажу, — я толкнул её носом в плечо. — Правда, они значительно меньше нас. По весу раза в четыре, а ростом по плечо. И им надо меньше еды… Хотя впрочем, тебя как раз бы пустили — из-за роста. У нас, видишь ли, до таких размеров вырастали только великие маги. И охрана решила бы, что ты тоже, только другой рассы. Но не радуйся: скорей всего, появись ты на моей родине, кто-то из моих коллег тебя бы убил. Просто на всякий случай.

Она с опаской посмотрела на меня.

— Вы убивали друг друга просто на всякий случай?

Я вздохнул:

— Ну, вобщем да. Любой из нас убил бы другого, если бы выпал шанс сделать это безнаказанно… Помнишь, я обещал тебе всё-всё рассказать? «Всё» включает и это.

Если честно, я ожидал что она уйдёт. Или бросит что-то вроде: «ну и катись». Но Гамби сочувственно кивнула:

— Тебе в самом деле нужна помощь.

Утром начали собираться в дальний путь. Я пересчитал деньги, и их оказалось немного — свои поделки я в основном раздавал бесплатно. ( С другой стороны мы не платили за дом и еду.) Но кое-что всё-таки было. Также присутствовали: мешок сушёных грибов, зерно, медный котёл и ещё кое-какие полезные в пути вещи. Вобщем, нужна была тележка.

Внезапно выяснилось, что весь доступный транспорт мобилизирован в армию — ибо Королло так и не внял голосу разума, и от своего похода не отказался.

Те же телеги, что этой чести не удостоились, либо нужны были хозяевам дозарезу, либо доехали бы, максимум, до первой ямы.

Пришлось идти к ванакту. Впрочем, я и так хотел наведаться, сказать, что мы уходим. Он немного поубеждал меня остаться, но как-то без огонька. Было видно, что он считает такой исход неплохим. Оно и понятно. Сегодня я говорю, что не желаю власти, а мало ли, что стукнет мне в голову завтра? Поэтому телегу нам всё-таки выдали.

Я встретился с парой знакомых купцов, и отдал им на хранение почти все деньги. Вдруг путешествие окончится ничем, или, о чём я старался не думать, О`Гамби придётся вернуться назад одной.

Остаток дня мы потратили на сборы, а Гамби еще — на прощание с друзьями. У меня-то друзей не было. Я вообще трудно схожусь с кем-то. Мне не интересны их имена, желания и проблемы. Привычнее приказывать. Даже странно, что умудрился так быстро жениться.

Вышли с утра пораньше, пока не очень жарко. Хотя по сравнению с Зебрикой жарко тут не бывает. Да, если удастся забрать О`Гамби с собой на Эквус, ей будет трудно акклиматизироваться.

Колёса тележки мирно поскрипывали. Я ухмыльнулся про себя: видела бы это та же Алое. Она, наверно, даже не стала бы издеваться надо мной, а предложила прислать врачебную помощь.

Попутно я рассказал Гамби о сути сообщения. Оно было довольно коротким. Дерево Гармонии, дистанционно влезши в голову жреца, предложило мне вернуться домой. Для чего в окрестности города Ридин, а конкретно — в деревню на северо западе от него — за мной отправлена шлюпка. При чём тут шлюпка, и почему (если уж без неё никак) нельзя было отправить её прямо сюда, Тарна не пояснила. Здесь нет моря, так в окрестностях Ридина его тоже нет… Что, впрочем, не должно удивлять: конкретностью и недвусмысленностью посланий наше божество, обычно , не баловало. А смысл её речей становился ясен потом. Хорошо хоть никогда не врала…

— А мы так и будем идти пешком? — Спросила О`Гамби. — Я почему-то думала, что мы… ну, полетим?

— Это вряд-ли, — ответил я, — очень уж затратно поднимать в воздух самого себя. А если еще и тебя с телегой, то улетим мы шагов на сто. Это вот стоя на земле, я могу поднять почти любой объект. Так что если устанешь, скажи — я тебя понесу. Правда, не слишком высоко. Ни к чему пугать народ летающими кобылицами. Но дорогу мы всё же немного сократим, на это моих способностей хватит. Только вот влезем на тот холм.

О`Гамби с сомнением посмотрела на упомянутую возвышенность. Никакой необходимости на неё лезть она не видела, когда можно обойти, но доверилась мне.

Когда же мы поднялись на вершину, я просто прокинул портал к горизонту, сэкономив таким образом пару часов дороги.

— Это здорово!.. Слушай, — она задумалась, — а почему ты сразу не откроешь такое окно в Ридин? Или… Сразу домой?

— Есть проблема: это так не работает. Я никогда не был в Ридине, и не знаю никого, кто там живёт. А насчёт дома — я пытался, и много раз. Впрочем логично, что Тарна закрыла для меня эту возможность, иначе в её выходке не было бы ровно никакого смысла…

А мысленно я добавил, что может быть и другое объяснение. Пугающее.

Что, если время в разных мирах течёт по разному, и на Эквусе прошёл миллион лет? И города поглотила пустыня, бывшие пустыни затопило море, а все, кого я знал, умерли? Впрочем, это отдавало паранойей.

Трюк с вершиной холма я повторял ещё трижды, пока не настал вечер, и мы не достигли реки. Выйдя же из последнего портала, я увидел в нескольких десятках метров четверых жеребцов, сидящих у костра. Гамби ойкнула, но я не волновался. Первое правило, вбиваемое ученикам: «сначала в портал входит щит, потом — ты сам.»

Впрочем, они и не пытались напасть. Пару секунд длилась немая сцена, а потом они рванули наутёк вниз по течению. Я сначала удивился, но потом, заметив на них доспехи, молча кивнул.

— Чего это они? — спросила О`Гамби.

— Надо думать, это остатки армии Ноеспара. Не всех же перебили, в самом деле… Я их не помню, но они, видимо, запомнили меня, потому и убежали.

— Как-то совсем не в ту сторону они шли.

— Ну, — я пожал плечами, — тут может быть много объяснений. Например, просто заблудились. Или проявили смекалку: искать-то их будут на дороге домой, а тут — обходной манёвр. Или они не верят в беспристрастность суда своих властей, и решили дезертировать…

— Знаешь, — кивнула кобылка, — я всё больше верю, что ты на самом деле был королём.

— А ты сомневалась? — притворно оскорбился я. — И ещё вариант, если уж они совсем были мудры, могли попробовать срубить плот, и уплыть по реке, как собираемся мы.

— Мы собираемся сделать плот? — удивилась Гамби. — Но у нас же нет инструментов…

— Пусть это тебя не беспокоит, — ответил я, снося лучом первое дерево. — Раз уж эти господа любезно оставили нам костёр, может ты пока сваришь что-нибудь?

— Конечно, — кивнула она, — а они не вернутся?

Я хмыкнул, и она тоже улыбнулась, поняв, что сказала глупость. И ещё полчаса я занимался плотницкой работой. Не так-то просто, как оказалось, сделать плавсредство, даже обладая почти безграничной силой. В итоге, убедившись что О`Гамби не смотрит, я сделал две двухсаженные стальные шпильки, и «сколол» ими брёвна. Воткнул мачту, и, уже наплевав на таинственность, синтезировал льняной парус. Тем более, что варево в котелке пахло весьма соблазнительно.

Вообще-то «код» этих грибов я давно переписал на «кристалл памяти», дабы по возвращению в Зебрику, отдать их крестьянам, и приятно дополнить таким образом мясную диету. Но здесь, в этом дремучем мире, мне казалось правильным таскать тележку с грузом пожитков.

— Какая-то гадость у меня сварилась, мохнатый-полосатый, — посетовала Гамби.

— Ничего, — сказал я, укладываясь возле костра. — Расскажу тебе историю. Когда Зебрику ещё только колонизировали, и аликорны… Гм, то есть могучие маги ещё не родились, фронтир достиг земель другого народа — кирин. Когда-то они владели, как утверждает легенда, всем Эквусом. И другие народы покорно склонялись перед властью их предводителей… Но предводители ушли, а кирины, расслабленные веками мирной жизни, проиграли зебрам, и вынуждены были переселиться на другой континент.

— Ты думаешь, Тарна выбила тебя, как когда-то выбила властителей кирин? — Спросила О`Гамби.

— Да, я так думаю.

Я засунул переднюю ногу в огонь, глядя как переливаются щиты.

— Понимаешь, Гамби, в этом мире я непобедим. У меня просто нет соперников, кроме Тарны, а с ней договорюсь. Лет за пятьсот я покорю планету. И не будет войн, и никого не будут грабить потому, что жизнь такова… Будет мир и покой. Одна религия, одна философия, одна столбовая дорога для науки.

Жена смотрела на меня большими карими глазами, в которых отражалось пламя, и молчала. Всё-таки, наверно, она идеальна.

— Но на пути к этому миру, я убью сотни тысяч. Два года назад мне даже не пришло бы в голову задуматься над этим. Даже половину населения я счёл бы приемлимыми потерями. Оно восстановится, никуда не денется. А теперь это почему-то стало меня беспокоить. И я, по сути, трусливо бегу в привычный быт, где мне довольно наказать сотню преступников в год, и вести локальные войны, в коих опять же гибнет тысяча-другая солдат, а вместо серьёзных боевых действий, мы лишь грозим таковыми друг другу… А этот мир, видимо, должен развиваться сам… Интересно, есть ли место, где всё неизменно, и нет нужды в этом дурном соревновании?

— Хорошо ли это будет?

— Не знаю. Но полагаю, что «схождение с ума» узников в одиночке, например, происходит от их недоделанности. Мне никогда не было скучно в одиночестве. В детстве я любил часами смотреть на ветви деревьев, на облака, и даже прямо на солнце — оно не слепило меня… На главное, белое Солнце, — пояснил я, не вдаваясь в детали. — Потом, как любая взрослая зебра, я утратил этот дар, и вернул только тогда, когда осознал, что стал аликорном. То есть могучим магом. А теперь мне плохо одному.

Я опустил на наше «первобытное стойбище» защитный экран. Ибо мало ли кто тут может водиться, помимо ноеспаровых солдат.

Часть 4. Альтернативная

Речку я выбрал потому, что посмотрел карту в доме Королло. Ридин стоял на ней, да и вообще, населённые пункты группируются у рек. Можно будет выменять что-то, или элементарно спросить дорогу.

В двух местах на реке были отмечены пороги, но это не смущало — обойдём берегом, а плот перенесу. Всё лучше, чем ломиться через лес напрямую, путаясь в буреломе, и в итоге, потеряв терпение, прийти в Ридин по пробитой от бешенства просеке, сметя полгорода, и убив всех, кто некстати стоял на пути.

В моём королевстве были плотогоны. Не знаю, каким чудом они, никоим образом не маги, доводили свои длиннющие конструкции до моря, но я был вынужден всё время торчать на носу плота, «просматривая» воду, и отворачивая от внезапных мелей.

Гамби сначала сочувственно сидела за моей спиной, но потом ей надоело, и она легла спать. Оставшись совсем один посреди речки, я чуть улыбнулся. Да, так я и жил практически всегда. Мать умерла, когда я был ещё мал, а отец много и тяжело работал, и мы редко виделись… После я «вспомнил» основных деятелей, кто помогал, или напротив, вредил отцу, хотя, когда я вошёл в полную силу, он уже умер, и об этом не узнал. Хотелось бы, конечно, «вспомнить» всех, но были дела поважнее.

Место в школе я получил случайно. Когда в детской потасовке, на голой силе уделал какого-то подающего надежды ученика. Мы, конечно, оба получили по голове, ибо это было категорически запрещено, однако… Тогдашний король желал иметь самую великую армию, и щедро спонсировал поиск новых талантов. Жаль только, что он был не очень умён, и гнался лишь за внешним блеском, а то что армия внутри себя небоеспособна, не видел.

Через пятнадцать лет, закончив обучение, я стал противником войны, и даже поучаствовал в заговоре, тайно убив несколько генералов. В искусстве решения такого рода проблем мне тогда уже не было равных… Те, кто был в курсе, удивлялись, как это у меня получалось — проникать в весьма защищённые дома. А я никуда и не проникал: достаточно было один раз увидеть цель, скажем, на приёме. Потом включалась аликорнская способность работать с информацией, хоть я и сам тогда этого не понимал.

Впрочем нет, насчёт генералов вру. Генерала убил только одного, особо непреклонного. Военные, обычно, зная «прелести» войны, не торопятся в неё лезть… В основном приходилось «отключать» сердце жадным лидерам околотронных партий; так называемым «столичным герцогам». Кои, вместо того, чтоб сидеть по своим феодам и поднимать экономику, интригуют и распутствуют в столице, подзуживая короля, и без того некрепкого умом, на всякие авантюры… Бесконечные, плохо подготовленные локальные войны немного смахивали на самоудовлетворение. Процесс вроде есть, а зачатия нет. В смысле, нет зачатия единой для всего мира (или, хотя бы, континента) империи, а иначе на кой их затевать?

Но конечно, не оттого я выступал против этих авантюр, что болел пацифизмом, а потому, что мы были не готовы.

Только спустя ещё двадцать лет обновлённые, спаянные железной дисциплиной, надрюченные досмерти, корпуса выплеснулись за пределы королевства, по очереди и без особых затруднений пройдя через соседей…

Но это было потом, когда я уже решил вопрос с прежней династией.

Сейчас впервые я задумался, а правильно ли поступил? Тогда я не дал им времени попросить о пощаде. Хотя конечно, они рады были бы поклясться, что уйдут, и никогда не вернутся.

Но они бы вернулись, несмотря на все клятвы. И это я тоже знаю. Их бы подняли на знамя мои враги. Я не зря изучал историю переворотов, и всё сделал по науке.

Фессон лет через много в частной беседе сказал мне, что я подлец. Ну да, ему повезло занять трон в такой момент, когда старая династия сама прервалась, и некого было выбирать, кроме главы Гильдии магов, недвусмысленно держащего в заложниках всю столицу… Будь это не так, и если б я, или Коуди, или Такрита явно угрожали его стране, а на троне сидел бы полудурок, понимающий Фессона через слово, долго бы он терпел такое положение дел?

Впрочем, его ответ тоже прогнозируем: «ты не знаешь чести», потому я даже не стал оправдываться. Поступил так, как считал нужным, да и всё…

Но он тоже бы убил, только развёл бы вокруг этого целую историю, я же сделал всё быстро и тайно. Когда утром придворные пришли в тронный зал, и увидели некоторые перемены, то никто не осмелился задать вопрос.

Через год я короновался, и опять же, из многотысячной толпы никто не спросил, где возлюбленные наши прежние монархи?… Впрочем нет, один жрец, слишком серьёзно воспринимавший свою работу, пришёл меня обличать. А я скормил его тиграм. Ибо то, что дозволенно Фессону, нельзя жрецу.

Тогда, в процессе расширения границ царства, я упёрся в аликорнов — таких же как я сам — могущественных и свирепых, и не настроенных делиться даже одной квадратной лигой земли.

Теперь передо мной лежала абсолютно беззащитная планета. Как обмолвилась когда-то Тарна: «вы хотите только побеждать и трахать, как же мне с вами быть?»

Чтож, кажется, до меня начинает доходить её замысел. Отдать мне что-то неописуемое, и посмотреть, сумею ли я это проглотить…

— Стоп, — сказал я вслух.

Какое к дьяволу. Я же не собираюсь здесь оставаться. И править не собираюсь. Это было рефлекторно, как пьяница тянется к кувшину… Гамби зевнула за спиной.

— Что то я стала много спать.

— Это речной воздух, — пояснил я, — мне у воды тоже всё время хочется спать.

— Что же ночью буду делать?

— Есть пара идей.

— Только пара?

— Ну, — я кашлянул, — вообще-то это против правил. Использовать не совсем природную силу в этом деле. Просто потому, что если я сутками не буду вылезать из гарема, то на дьявола такой монарх вообще нужен?

— Ах, так у тебя был гарем?! — Возмутилась Гамби.

— Это были ошибки молодости, — отшутился я. — Виноват.

В Ридине мы пробыли всего сутки.

До того пару раз пытались высадится в деревнях у речки, но население, завидев меня, в основном разбегалось. Вот же пни дремучие. Запоздало пришла в голову мысль сменить расцветку, но, во-первых, это было бы несколько унизительно, во-вторых, кличка «мохнатый-полосатый» в исполнении О`Гамби мне нравилась, а в-третьих, образ потустороннего зла имеет преимущества, так как держит любопытных на расстоянии.

К счастью, в городе народ был не такой пугливый.

Правда, когда я зашёл в местное святилище, поговорить с кем-то худо-бедно образованным, два жреца синхронно икнули (тем более, что в углу стояла примитивная статуя моего «покровителя»). Но пара золотых побрякушек сгладила первое впечатление.

Апокриф «О явлении шлюпки в деревню» здесь знали. Мудрено было бы не знать, когда среди бела дня небо разверзлось, и огненная полоса протянулась почти до самой земли, а через пару минут грянул гром при полном отсутствии туч.

Только на следующий день отважились отправить разведчиков в ту сторону, посмотреть на последствия гнева богов. Однако, всё оказалось не так страшно. Таинственное белое «яйцо» затормозило на приличной высоте, и мягко опустилось прямо в центре села.

— И теперь, — недовольно сказал жрец, — притягивает множество паломников.

Он с надеждой посмотрел на меня. Не заберу ли я то «яйцо» с собой в преисподнюю? Чтож, может быть, что и заберу, и они перестанут терять деньги.

Вобщем, как я и предполагал, «шлюпка» — это было (за отсутствием в языке подходящего слова) просто условное обозначение летающего транспортного средства…

В свою очередь, местных сильно интересовал исход сражения. Несколько недель назад Ридин прислал отряд нам на помощь, и теперь, хоть все надеялись на победу, но опасались мести Ноеспара. Я заверил их, что могущественный царь уже никому не опасен, однако, в ближайшее время войско не вернётся, поскольку собралось нанести ответный визит. Возможно, придут или приплывут те, кто были ранены и поправились, но на новую войну не успели.

Все, кто были в святилище, таким вестям обрадовались, и даже сгоряча пригласили меня на пьянку, но я вежливо отказался… Вот же дети природы. И ни в одну голову не пришла мысль, что я могу оказаться хитрым шпионом Ноеспара, посланным чтоб усыпить бдительность. Мда, таких даже жалко обижать. А ведь обидят же, не раз и не два, если конечно страну не возглавит некто мудрый и предусмотрительный… Тьфу, да что ж это такое! Твоё дело — шлюпка, вот и топай к ней.

Когда я вышел, Гамби, оставшаяся на улице, уже собрала вокруг себя несколько жеребят, и рассказывала им какую-то сказку, которых знала немало. Впрочем, они остаются невостребованными — я с самого начала предупредил, что детей у нас скорее всего не будет.

Эта деревня оказалась не столь дремучей. Подозреваю — из-за кучи паломников, набежавших в последние недели. Новые лица, новые обычаи, свежий, так сказать, ветер.

От меня шарахались по первому разу, но к такому я привык.

Как водится, на падение шлюпки в деревню сложилось два взгляда. Первый — оптимистический, что это благословение богов. Что конкретно должно «благословение» делать, не уточняли, но такое нормально.

Второй взгляд — что это яйцо чудовища, которое скоро вылупится. Разбить его, конечно, не предлагали — страшно. А вот оттащить подальше в лес — самое то. Однако, с увеличением количества паломников, и связанного с этим ростом благосостояния местных, первая версия заметно преобладала.

Было ещё кое-что. Когда над шлюпкой попытались возвести крышу, вящего почтения для, она подлетела на пару саженей и крышу эту проломила, после чего вновь улеглась, не подавая признаков жизни. Был сделан неопровержимый вывод: не позволит это «яйцо» никуда себя тащить…

Так мне поведал дежуривший у шлюпки жеребец, получив за информацию кусок золотой проволоки. А я мысленно добавил, что объекту, по-видимому, нужна бесперебойная связь то ли с космосом в принципе, то ли с чем-то, что находится за атмосферой.

Упавший в деревню предмет в самом деле напоминал гигантское яйцо без каких-либо дверок или щелей. По большей оси в нём было около трёх саженей, и полторы в поперечнике. Чем-то это мне не понравилось, но я пока не понял, чем.

Когда мы приблизились, выяснилось, что стык всё-таки есть, и примерно вся верхняя треть является крышкой. А внутри — полость, выложенная чем-то белым и мягким.

Когда она открылась, «приветствуя» меня, стало похоже на гроб.

В маленьком окошке, прикреплённом изнутри «крышки», появилось изображение мордочки зебры. Я ожидал увидеть Тарну — такой, какой привык видеть на Эквусе, но это была какая-то «усреднённая» зебра. Даже не понять, жеребец или кобыла; и голос оказался под стать.

— Здравствуйте. Прислана шлюпка за называющим себя Глэтом. Прошу занять место в ложементе. Это совершенно безопасно. Вы будете доставлены на орбитальную станцию, где вам будет дана исчерпывающая информация.

Краем глаза я заметил, как охренели от происходящего и местные, и гости. Ах да, они ж еще и не поняли ни слова. Кто-то повалился на колени, а один яростно чиркает что-то на коре. Ну вот, встречайте нового пророка…

И тут я понял, что мне в этом «яйце» не понравилось: оно явно рассчитано на одного, и двоим там не поместиться ну никак.

— Возможно будет потом отправить транспорт за женой? — уточнил я.

— Прислана шлюпка за называющим себя Глэтом. Прошу занять место в ложементе. Это совершенно безопасно. Вы будете доставлены на орбитальную станцию, где вам будет дана исчерпывающая информация. — Слово в слово повторила бесполая зебра.

— Понятно. А я вернутся хоть смогу, если что?

— Прислана шлюпка за…

— Я уже слышал.

Чтож, это явно не Тарна, а нечто вроде музыкальной шкатулки, проигрывающей один и тот же набор звуков, и вопросы задавать тут бесполезно. А вопросы между тем далеко не праздные. Если Дерево Гармонии решило, что забавно будет выковырять меня из Зебрики, и отправить сюда, то может теперь ему показалось, что пора разлучить меня с теми и тем, с чем я более-менее свыкся?

И потом, весь этот поход изначально имел призрачные шансы на успех. Ведь минул целый год. Даже если придворные (из страха ли передо мной, или перед соседями) решили скрыть моё отсутствие. Даже если за это время в гости ни разу ни припёрся никто из коллег. Даже если не случилось какого-то ЧП — всё равно, я уже не пришёл полгода назад на Совет. Очерёдность посещения Дерева нарушена, и все прочие аликорны, устав ждать, явились в мою столицу, потребовав предъявить меня, мой труп, или тех, кто в этом виноват. После чего уселись играть в карты на новые провинции… Я помотал головой. Нет, в карты — это вряд-ли. Но перекройка границ будет знатная. До сих пор, наверно, орут друг на друга: кто кому чего уступит, так как глупо приобретать анклав в отрыве от своих границ — его не удержать… Экономисты и геологи бегают, как наскипидаренные. Номархи шлют суверенам челобитные с просьбой не отдавать их другому королю (не потому что так любят своего, а потому что попробуй не пошли такое прошение, потом это непременно вспомнят)…

Хотя на самом деле нет. Всё было проще. Не сказать, чтоб я этого не понимал раньше, но почему-то игнорировал.

Я ведь не вышел тогда, год назад, из портала обратно. И «коллеги», прождав час-другой, сунулись следом. Потом, может, получили разъяснения от Тарны, куда я пропал; а может и не получили — вряд-ли их остановит хоть одно, хоть другое. Сомневаться же и комплексовать — не в характере аликорнов…

Алое, почесав спину, скажет что-то вроде: «но нельзя ведь допустить, чтобы народ страдал.»

Все закивают: «нельзя, нельзя».

«Стало быть, надо разграничить оккупационные зоны… То есть, земли спокойствия и благоденствия, конечно же.»

«Надо, надо.»

Я так живо представил это себе, словно сам там был.

Таким образом, в Зебрике делать мне нечего, а идти на эту «орбитальную станцию» — что бы оно ни было — просто, за ответами?… Да дьявол с ними, проживу как-нибудь. А то сошлют ещё дальше.

Надеюсь, моим подданным под новым начальством будет не хуже.

Но уж точно лучше, чем во время войны, которая неизбежно разразится после моего возвращения, ибо «земли спокойствия и благоденствия» мне никто так просто не вернёт.

Свои соображения я изложил Гамби.

— Если б мы еще могли тут вдвоём поместиться — тогда ладно, можно рискнуть и слетать, а так, — я захлопнул крышку, — ни к чему. Заночуем в деревне, а с рассветом двинем дальше. Домой, или куда захочешь… Есть у меня подозрение, что наше доблестное войско вернётся назад сильно битым.

— Ты хорошо подумал? — спросила она.

Я кивнул.

— Не пожалеешь?

— Нет.

— Ну, будь посему.

Гамби приблизилась к шлюпке, коснулась копытом гладкого бока.

— Лети, лети. В космос лети!

Я хмыкнул, но белое яйцо вдруг налилось синим цветом и набирая разгон ушло вверх. Задумчиво проводив его взглядом, я повернулся к кобылке.

— Любимая, а ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Хочу, — кивнула О`Гамби, — только давай уйдём за околицу, а то ведь побьют нас здесь.

Вспомнив про окружающих, я огляделся. Лица не лучились добродушием. Только что мы с женой отняли у них верный источник дохода, а возможно, совершили святотатство.

Конечно, они ничего не смогли бы нам сделать, но и устраивать геноцид в отдельно взятом селе мне не хотелось.

— Тем более, они же не поняли ничего, — продолжила О`Гамби. — Ты же говорил со мной по-зебрински. И слова «космос» в местном языке, естественно, нет.

Часть 5. Альтернативная

Ну вот собственно и всё. Ещё раз замечу, что персонаж главы не обязательно Моарей, так как — и это главная причина — он мог догадаться, что Тарна не может не выполнять их просьб (откуда проистекает её таинственность) и стало быть, ей нет смысла воскрешать того, кто может сесть на шею. Но это не точно.
Буду рад отзывам.

— Давай сразу внесём ясность, — сказала она. — С момента твоей смерти прошло пять тысяч с небольшим лет. На Эквусе за это время сменилось два… Даже два с половиной поколения аликорнов, отгремело несколько войн, и разрушено почти всё, что ты помнишь. Поэтому, выбора у тебя на самом деле не было.

Поскольку я уже был готов ко всему, то не очень-то и обалдел, только спросил:

— Но я же вроде хожу, думаю и чувствую.

— Да. Дело в том, что при посещении Дерева, оно… Я переписываю вашу личность. Именно поэтому последнее , что ты помнишь — это визит к Дереву. А на самом деле после этого, и до момента твоей гибели, миновало несколько месяцев.

— И что же, позволь спросить, произошло? Кто постарался?

«Гамби» искоса посмотрела на меня.

— Один из твоих коллег. Кто — не имеет значения. Они все уже мертвы или ушли, мстить некому…

— Да я и не собирался, — я пожал плечами, — может, самую чуточку.

— Знаю я вас… «чуточку».

— И что же теперь там, дома?

— Об этом скажу позже… Итак, когда я прилетела сюда и более-менее исследовала планету, то мне подумалось, что ваша «паучья банка» — это был ещё не самый худший вариант, а вы, зебры, относительно похожи на местных…

— «Паучья банка», — фыркнул я. — Можно подумать, природа живёт по каким-то другим законам.

— Можно подумать, мозги у вас в голове для красоты, а не чтобы НЕ жить по звериным обычаям, — парировала «Гамби». — Так вот, у меня было несколько «копий», и после определённых раздумий я выбрала тебя и восстановила тело, но… Ты получился каким-то не таким. Видишь ли, в вопросах строительства, математики, в детерминированных процессах, я не ошибаюсь — нет у меня такой функции. И я была точно уверенна, и даже перепроверила пару раз, что восстановила мозг вплоть до изотопной структуры… Но ты всё равно получился не таким. Это давно интересовало меня — почему иногда органические существа выходят не такими, и ведут себя не так, как того можно ожидать по совокупности обстоятельств? В вашей памяти я так и не нашла ответ… Уничтожить тебя я не могла — ты уже был живым. Потому, оставив тебя пока что на орбите в стазисе, я перенесла «маленькую меня», — она невесело улыбнулась какой-то посторонней мысли, — «маленькую меня» на поверхность планеты. Нашла кобылку — не высокую не низкую, не толстую не худую, среднюю, и прожила с ней жизнь…

Заметив мой непонимающий взгляд, пояснила:

— Я подумала, что возможно, присутствие с объектом постоянно, а не снятие памяти постфактум, изменит мой способ познавать мир. Это было что-то наподобие непаталогического раздвоения личности: я смотрела и чувствовала вместе с ней, но не выходила на первый план. Только пару раз, когда кобылке в самом деле угрожала серьёзная опасность. — Она вздохнула, — не сказать, чтоб я поняла многое, но кое-что… Приобрела некоторые полезные умения. Например, научилась врать. Это может быть очень полезно.

У меня имелся другой взгляд на этот вопрос, но я предпочёл оставить его при себе.

— Помянутая кобылка тем временем выросла, и ей захотелось того, чего вам всем хочется, когда взрослеете. И вот тут что-то пошло не так. Может, ей просто не везло, а может, моё присутствие всё же влияло на поведение — вобщем, кавалеров у неё так и не появилось. У меня же тем временем родилась идея: на орбите ведь лежит отличный, физически здоровый жеребец. Ну вот и… Гм. Поскольку я знала про вас, аликорнов-зебр, всё, то с помощью моих «подсказок» Гамби легко удалось «влюбить» тебя в себя.

Я помотал головой.

— То есть это всё был обман?

— Почему обман? А даже если и некоторая… недоговорённость, то что? Я сделала так, чтобы тебе было удобно. Гамби тебя искренне любит… Чем ты недоволен?

— Ну не знаю, — буркнул я, — как-то это должно быть не так.

— Словно твои подруги там, в Зебрике, так уж тебя любили. Деньги твои они в основном любили. И ты это прекрасно знал. Мне-то врать бессмысленно… Кстати, «новый» ты стал больше доверять окружающим. Раньше ты лазил в головы всех своих любовниц, на предмет: не подослана ли она кем, а с Гамби не стал… Скорей всего, ты всё равно «не нашёл» бы там меня, но шанс имелся.

— И, — я аккуратно спросил, понимая, что могу её разгневать, — ты вынесла какие-то новые впечатления от супружеской жизни?

Она улыбнулась.

— Понимаю подоплёку твоего вопроса… Это, знаешь ли, очень трудно — всех понимать. Впрочем, ты знаешь. Только до сих пор ты махал шашкой и не заморачивался, а я живу с этим очень давно… Однако ты забыл, что Гамби, конечно, не с чем сравнивать, но у меня есть память одной кобылки-аликорна. Она, если считать реально прожитые годы, вдвое младше тебя, но опыт в этом вопросе у неё несравнимо больше…

— Как же скучно я живу.

— …И память Алое, — продолжила собеседница.

— А с ней-то что не так? Она вышла замуж за морское чудовище? Самая для неё пара.

— Нет, за Фессона. Уже после твоей смерти.

Я прижал копыто к голове.

— Что-то мне подсказывает: эти события связаны. Как же остальные это допустили? Там, наверно, рубилово было страшное… Нет, не говори пока, я ещё не решил, хочу ли это знать… И чем же он лучше меня? — Скорее для порядка поинтересовался я, ибо в таких вопросах критерий «лучше-хуже» не всегда срабатывает.

— Ну, на момент последней «записи» ему было около тысячи семисот лет. То есть втрое старше тебя. Опыт имеет значение.

— А что же у нас сейчас дома? — так, для общего развития, поинтересовался я.

— Правят по-прежнему аликорны. В настоящий момент — четверо, все — из пони, и все очень самостоятельные, — ответила она. Как мне показалось, слегка обиженно, — У них там военная иерархия, потому что главная — и родоначальница «прайда» — полжизни провоевала, и по-другому не умеет.

Я несколько удивился.

— Что-то ты себе противоречишь: то они самостоятельные, то иерархия… Всё у этих пони как-то неправильно. Ну да ладно. И что же она, всю планету под себя подгребла?

— Практически, да. Все значимые центры силы. Драконы только верны старым обычаям… Поэтому я и не очень хотела тебя возвращать на Эквус — вы бы с ней не смирились с наличием друг друга. Была идея вас поженить…

Я мысленно содрогнулся.

— … Но у неё уже есть любовь. Так что пусть всё идёт, как идёт. Планета и так довольно пострадала от войн.

— Да я как-то и сам не очень хочу сражаться… Если ты помнишь, не далее как час назад я отказался воевать за прежние свои земли, хотя я и законный их король…

Тарна удивилась:

— А мне казалось, ты с помощью переворота к власти пришёл. Ты же советником был, вроде.

Я пожал плечами.

— Ну да. Когда старый монарх впал в маразм, и не то что не слушал, а просто не понимал моих советов… А его сын не очень интересовался делами правления. Нет, конечно, с тупо-благородной точки зрения, я поступил подло. Я мог бы осуществить переход власти к принцу. Старого короля понемногу отстранить, а то и грибами накормить. Молодого же почтительно, но властно направлять, а там он, глядишь, и выучится… Потратив, в процессе этого, на подкуп чиновников все свои деньги, и отчасти — наворованные в казне. Что могли мне потом простить, а могли и не простить, как и сеанс кормления монарха грибами. Я и подумал: нашута мне эти сложности, раз уж один хрен, так или иначе рискую всем? В итоге, грибов поели полтора десятка, и вместо того, чтоб каждые четверть века заниматься таким изощрённым видом самоудовлетворения, я лично возглавил всё.

— С другой стороны, то, что ты просидел на троне пятьсот лет, не делает тебя более законным королём. Просто более привычным. Но не волнуйся, — утешила она меня. — Очень многие династии, по крайней мере, в первом поколении — самозванцы и убийцы. И их предшественники. И предшественники их предшественников.

Всё-таки, она парадоксально мыслит. Попробую возразить.

— А я един во всех поколениях. Если раз в тридцать лет буду издавать указ: «Я, самозванец и узурпатор, назначаю своим наследником себя же, который отныне является правителем, унаследовавшим корону», — это будет считаться династией?

— Пожалуй нет. Разве только, ты будешь исчезать, и возвращаться под чужим именем… Но мысль можно развить: с чего вы вообще взяли, что власть одного разумного над другим может быть законной или незаконной? Что она вообще может быть?

Я открыл было рот, чтоб ответить, но она махнула копытом.

— Да, я знаю. Условия развития вида. Можешь не объяснять. Потому-то я записываю всех, кроме аликорнов, в предразумные, иначе мне пришлось бы что-то с этим делать, а я не хочу. А так — разумные властвуют над всеми прочими. Алгоритм не нарушен, и старая Тарна может пойти обсчитать задачу тридцати трёх тел… Но я хотела поговорить не о том. Когда я генерирую новое поколение аликорнов, то не знаю заранее, сколько в нём будет представителей. А сократить его я не могу — потому что не могу убивать. И ваша главная беда оказалась в том, что вас — восемь. Здесь же, вместо повторения старых ошибок, я восстановила тебя одного. И это оказался удачный выбор, как мне кажется на данный момент.

— Ты на что это намекаешь? — Подозрительно спросил я.

— Ну, Королло отправился в поход, и тебя с собой звал… Я подслушивала. Империя Ноеспара могла бы стать твоим хартлендом. Она довольно удачно расположена. И законы в ней явно нуждаются в смягчении… Тем более что полдесятка сыновей прежнего царя устроили межусобную свалку за власть. Они примирятся, конечно, когда ты возьмёшь их за интересное, но будет поздно.

Я хмыкнул.

— Не знаю, всё ли время ты подслушиваешь Гамби, но я говорил ей, что теперь не готов равнодушно карать. И значит, из меня выйдет довольно скверный король.

— Но это же хорошо, — обрадовалась Тарна. — Ты будешь тщательно взвешивать каждый приговор, каждое военное усилие; но вместе с тем, не задержишь завоевание очередного племени ни на один лишний день сверх необходимого, оставляя их в беззаконии… Приносили мне недавно память об одном курьёзе.

— Каком? — спросил я.

— Есть религия, где аватар бога спустился с небес, но вместо построения империи с собой во главе (тем более, что и император тогдашний был бы не сильно против) начал делать что-то странное, оставив «вне охвата» девять десятых населения планеты на долгие века. И в конце-концов погиб. Странно, но многие до сих пор верят, что это правда было.

— Да, довольно загадочное деяние… Но ты хочешь, чтобы я вот прямо сейчас открыл портал…

— Не обязательно. Они уже одержали пару незначительных побед, но буквально завтра схлеснутся с крупным регулярным войском. Ты можешь прийти туда сейчас, и своим видом повергнуть противника в ужас, либо… Дождаться поражения своих, показав им, что без тебя они — ничто, и только потом прийти и повести их в бой. Всё зависит от того, чего ты хочешь: спасти несколько тысяч жизней, или явится защитником в сияющих латах. Впрочем верю, что любую ситуацию ты обратишь себе на пользу; как и расцветку пегого демона из легенд: примеришь ли ты на себя его образ, или запретишь, как ересь…

— Может быть, это ты — демон? — Задумчиво спросил я. — Мы ведь так и не знаем, кто ты.

— Ты поймёшь, обещаю, — тихо сказала Тарна. — Знаешь, я верю в науку. У меня просто нет мистической составляющей в «мозгу», если можно его так назвать… В образе мыслей. Всему на свете есть причины, в том числе и твоему грядущему знанию. И где-то я надеюсь (я это умею) тоже когда-нибудь стать такой.

— Как мне с тобой связаться, если что? — Спросил я. — Только давай не через Гамби, а как-то иначе. Я… Боюсь за неё.

— Удивительные слова из твоих уст, — Тарна улыбнулась, — По поводу связи: пальни в небо, я увижу.

— Я тебя хоть не собью?

— Нет. — Она мотнула головой, — для этого ты ещё не так крут. Помнишь, вы играли в школе в Эльдила Великого?

Я кивнул:

— Помню. Надо было бросить вверх камень весом в талант, чтоб он не упал обратно. Обычно никто не мог бросить даже так, чтоб он скрылся из виду… Но у меня получалось. Хотя теперь понимаю, что камни по баллистической кривой просто падали далеко от полигона, и мы не могли их засечь. Надеюсь, я тогда никого не убил.

Гамби помотала головой.

— Слушай, а что это было? Мне показалось, что мы говорили о чём-то…

— Это был солнечный удар, — пояснил я, — такое бывает от жары. И в отключке тебе могло что-то привидеться. Так часто случается…

— А почему мы в поле за деревней?

— Я отнёс. Помощи от них ждать тщетно. Пусть хоть меньше пялятся…

Заглянув в глаза Гамби, я не нашёл там постороннего присутствия. Вероятно, Тарна всё же ушла, как обещала. Впрочем, я не эксперт в одержимости. В моей практике встречались только случаи «нелицензированной» одержимости некромантом. Таких, конечно, вылавливали на счёт «раз», ещё задолго до того, как дело доходило до меня… Но распознать проникновение сверхразума — задача потруднее.

— Врёшь ведь наверно, — сказала Гамби.

— Мне тут подумалось, — поторопился я изменить тему разговора, — раз уж мы никуда не летим, то может, всё же отправиться мне на войну? Жаль дурней — погибнут же без смысла и цели.

— На войну, — вздохнула кобылка.

— Нет, не совсем так. Война это грязь, кровь, вонища, черви… У нас будет иначе. Я буду всех страшно пугать, чтоб они сдавались сами. Ну, может придётся прикончить пару… сотен. А то меня просто уважать не будут.

«В конце-концов, это для великой цели, — подумал я, — вся грызня закончится раз и навсегда, и наступит мир. Ну, может, пару сотен лет придётся проходить забрызганным кровью по гриву, так не привыкать. Мы сложные концепции не выдумываем. Свобода воли там… Воля будет одна — моя, она же правильная. А в рамках её возможно некоторое шатание…»

— У тебя глаза стали страшные, — сказала Гамби.

Я поцеловал её в нос.

— Ты, главное, не забывай мне об этом напоминать.

Гоззо-археолог и камень внутри головы

The Land of Cozy Glow

Dystopia

Обвал

Жизнь — это пьеса...

Я грежу о Луне

Двигатель дружбы

Прокол

Яблочные семена

Fallout: Equestria - Роквилль

Поколение Хе. Про Зебрику

Часть 2. Альтернативная.

Часть 3. Альтернативная

Часть 4. Альтернативная

Часть 5. Альтернативная