Неожиданный приказ.
Неожиданный приказ. Глава XIII: Последний солдат Республики.
"Имперцам удалось сломить нас силой, но не духом. Наша армия разгромлена, но мы продолжим борьбу. Дело Республики не проиграно, надежда будет жить, пока жив последний грифон, несущий в себе волю и храбрость противостоять неприятелю. Народ Волкенштурма! Твоя участь незавидна, твоя участь ужасна, ты будешь ещё сильнее страдать под гнётом защитников старого режима! Герцландцы не видят в тебе союзника, ты для них — главный враг и именно тебя они стремятся уничтожить. Кемерскай не оправдал себя. Ему более не следует доверять! Сражайтесь за свою свободу, свобода равносильна жизни!"
Радиообращение, сделанное в городе Волкенштурм перед тем, как в город вошли имперские войска. Автор передачи остался неизвестен.
— ... Если бы я знал, что случится в нашем тылу — я бы ни за что не примкнул к этой армии. — костёр трещал еловыми дровами, было около одиннадцати вечера, хотя это имело малый смысл. — Все просто передрались. Передрались из-за какой-то дряни, я уж сам не понял из-за чего. Грифоны Зонншванца напали на розенфлюговцев, кемерскаевцы попытались что-то уладить, но в итоге сами втянулись в резню. Прошёл какой-то слушок: диверсанты, разведчики, перебежчики — там уж Маар крыло сломит. Обстреливали очень тяжело, под таким обстрелом и не такое в голову взбредёт, полагаю. Вот и передрались, а мы то думали! — усмехнулся Шварцфлюг, смех старого грифона прозвучал как мерзкий скрежет кости о кость. Он смеялся чужой и собственной глупости и жестокости, будто речь шла о мелком пустяке. — Армейское командование куда-то делось, какие-то командные пункты просто вырезали... Будете шнапс, герр майор? Мы добыли его в бою, он трофейный.
Сидевший рядом Детеринг молча принял кружку и тут же опрокинул её целиком, не сказав ни единого слова. Спирт не сделал ему лучше, скорее наоборот. Они шли и спали, спали и шли, уходили всё дальше от фронта. Им пока не удалось встретить других недобитков, но они нередко натыкались на следы стычек непонятно кого непонятно с кем. Изредко им удавалось спасти раненых бойцов, которые рассказывали жуткие истории о братоубийстве и предательстве, о полном хаосе и царившей вокруг смерти. Йоханнес чувствовал себя униженным, преданным и брошенным, он не пустил себе пулю только из-за мысли, что тем, кто остался за ним ещё нужен командующий, что этим командующим не должен стать Шварцфлюг или кто-то из его подпевал. Он слушал и не верил ни единому слову, хотя доказательства были везде. Он не верил в полный конец, но это было какое-то тупое и упорное чувство, походившее на скалу, что уже со всех сторон подмыта водой и не падает только потому, что стоит, а стоит только потому, что не падает. Он потерял свой батальон, но ещё откликался на звание майора, он уже стоял вне армии, но ещё считал себя военным.
— Вы сегодня как чёрная туча, герр Детеринг. — проговорил Флориан. — Час поздний, а завтра рано выступать. Отдохните, может быстрее отойдёте от мрака и кручины. Мы живы — значит всё ещё хорошо. Мы можем идти — значит придём куда-то.
— В этом с вами нельзя не согласиться. — Сиплым голосом сказал Детеринг, меняя сидячее положение на лежачее. Ему давно хотелось спать, но он почему-то не думал о сне. Он наступил быстро и обещал быстро кончиться. Маленький лагерь вокруг уже давно спал. Завтра предстоял ещё один переход.
Утро началось с подъёма и сворачивания лагеря. Они заночевали в роще, постепенно переходившей в поросшее бурьяном поле. Леса уже кончались, начинались низинные равнины. Сначала хотели идти в Бренну, но в городе наверняка творился беспредел из-за высокого военного присутствия. Чёткого плана не было, а составлять его никто не торопился. Кто-то предлагал бежать через Ведину, и это было одно из самых здравых решений, ведь в отряде Шварцфлюга были ветераны, которым уже доводилось просачиваться через вединскую границу. Однако, путь обещал быть совсем не близким...
Отряд Флориана включал в себя много гражданских, они замедляли продвижение, но бросать их никто не хотел. В основном это были чьи-то жёны или просто подобранные из жалости местные, помогавшие готовить еду и управляться в лагере. Когда в банде было несколько сотен штыков, их полезность была очевидна, но теперь они были лишь обузой, от которой, тем не менее, никто не хотел избавляться.
Колонна шла по какому-то узкому просёлку, более похожему на широкую тропу. Впереди двигались Шварцфлюг и Детеринг, за ними — грифоны с оружием. Хвост состоял из обоза и двигался медленнее всего.
— Вы наверное думаете, что я сволочь и отморозок, — говорил на ходу атаман. В последнее время он был разговорчивее, чем обычно, — а я вам скажу, что есть в этом мире зверьё и похуже меня. Я свой долг выполнял до конца и был верен делу до последнего. А мог бы плюнуть и уйти к имперцам, учитывая всё сделанное против меня, моего начальства и моих товарищей.
— Ну и что же с вами сделали? — Спросил Детеринг, косясь на своего собеседника.
— Плюнули и растёрли, герр майор. Наш полковник к совести их взывал, и все были за него. С нашим подразделением поступили несправедливо, мы действовали так, как обязан действовать любой защитник своего достоинства. Но Кемерскаю было плевать — он распустил нас, лишил нас право носить форму и зваться солдатами. Это и был тот самый плевок, герр майор. Многие из нас повиновались приказу и забыли обо всём. А знаете что я сделал? Я решил плюнуть в ответ, потому что я и мои грифоны лили за республику кровь, а оказалось, что не за республику, а только за него... Называйте меня как хотите, после смерти меня будут жарить на сковороде самые опытные черти, только вот петрушка в том, что Кемерская наверняка ждёт участь похуже. Мы стали вольными, мы брали что хотели и делали то, что считали нужным. Эти идейки, эта власть — всё это пустое. Они не видели в нас ценности, считали нас за расходный материал. Они не лучше имперских генералов, герр майор. Мне было искренне жаль вас, когда я увидел вас впервые.
— Так чего же вам нужно? — Снова спросил Йоханнес, чётко понимая, что не не испытывает нужды в той истине, которую Шварцфлюг готов был поведать.
— Я стар, герр майор. — просто ответил атаман. — Моей жизни недолго осталось течь, скоро она закончится, и вряд-ли кто-то будет в этом виноват. Тогда я сам не знал чего хотел, не знал что делать и как быть. В последнее время мне хотелось остепениться, поэтому я и примкнул к войскам. Захватить какую-нибудь феатисскую деревеньку и спокойно прожить там хоть пару лет, пока когти Маара до меня не дотянутся. У многих моих орлов уже есть жёны и наверняка появились бы дети, если бы не вечные походы и жизнь на войне. Тогда мы шли за достойным концом, но для многих из нас он пришёл в совсем другом виде... — Флориан замолчал, в его холодном взгляде на мгновение что-то переменилось. Йоханнес не знал что ответить на такие слова. Они звучали и дико, и понятно. Любой военный назвал бы подобные слова мерзкими, эгоистичными, но трудно было не принять их спокойно, принимая в расчёт всё происходившее вокруг.
— Герр майор, впереди деревня! — К Шварцфлюгу подлетел один из передовых дозорных.
— Сколько там домов? — Спросил у него атаман, отрываясь от собственных мыслей.
— Домов двадцать наберётся, но много заброшенных.
— Это плохо, значит деревенька худая... Ладненько, возвращайся к своим. — Грифон полетел обратно, а Флориан обернулся к колонне: — Прибавить ходу! Впереди добыча!
Отряд приободрился и действительно прибавил шагу. Среди головорезов зазвучали переговоры и смешки. Детеринг же был возмущён этим. Участие в прямом грабеже собственного мирного населения окончательно уравняло бы его с бандитами. Совесть и офицерская честь сдвинулись на второй план, но никуда не делись. Майор ещё хотел ассоциировать себя с чем-то достойным, чем-то правильным. Шварцфлюг же намеревался просто выживать любой ценой, даже ценой собственного достоинства.
— Вы собираетесь учинить грабёж? Разве не будет лучше взять у них то, что они будут готовы отдать?
— Герр майор, эти жлобы никогда не дают столько, сколько нам требуется. Местные крестьяне стали слишком хитрыми и смышлёными, они утаивают еду от достойных грифонов вроде нас, поэтому лучше брать её у них силой. Так или иначе, я с вами согласен: сначала следует с ними переговорить.
Детеринг угрюмо замолчал и ушёл в ту часть колонны, где шли его солдаты. Шварцфлюг же подозвал в голову одного из своих ближайших подопечных.
— Герр майор, что они собираются делать? — Спросил у Йоханнеса унтер-офицер, назначенный им заместителем.
— А разве вам не понятно? Слушайтесь моих приказов, я не позволю вам участвовать в грабеже.
Солдаты ответили короткими кивками. Остаткам батальона вовсе не хотелось участвовать во всём этом. Больше половины солдат были волкенштурмцами, им не нравилась идея грабить своих земляков. Детеринг в свою очередь думал, как не замарать себя и свой отряд, оставшись при этом при поддержке Шварцфлюга. Численность его шайки ещё была достаточным доводом, её прикрытие повышало шансы на выживание, но оно же невольно обязывало участвовать в бесчестных предприятиях.
Деревня стояла в широком поле: вокруг, казалось, не было ни души. Унылые покосившиеся дома, развалины старых сараев и хозяйственных построек, небольшое число всё ещё населённых жилищ, ютившихся близ покинутой и разорённой церкви. Холодный, злой ветер заставлял завывать холодные печные трубы. Их заметили довольно быстро, они и не собирались скрываться, понимая, что противопоставить им нечего.
— Герр Шварцфлюг. Обоз нужно кому-то охранять. — Обратился к атаману Детеринг, пока тот издалека рассматривал свою цель.
— Вы хотите остаться в тылу, пока мы будем делать дело? — С усмешкой обратился к нему Флориан.
— Вы можете пожалеть о своей недальновидности.
— Ладно. Пусть ваши грифоны остаются с обозом и гражданскими, вас же я хочу видеть при себе.
— Какая в этом необходимость?
Шварцфлюг пристально посмотрел на майора:
— Лучше иметь всех подчинённых у себя на виду. На всякий случай.
Поселение становилось всё ближе и ближе. Среди домов уже была заметна суета, которую мог вызвать только страх.
— Прячут своё добро. — Предположил кто-то из грифонов Шварцфлюга.
— От нас его будет трудновато спрятать. — Ответил подчинённому атаман.
Дорога вскоре превратилась в сельскую улицу, вскоре они уже стояли в центре поселения, близ развалин церкви. Отовсюду на них смотрели, навстречу Шварцфлюгу вышла процессия из старосты и ещё нескольких относительно зажиточных крестьян. Переговорщики старались держаться твёрдо, но это у них слабо получалось.
— Господа военные! — начал свою речь староста с типичной заискивающей интонацией. — Я понимаю, зачем вы явились сюда, но мы уже не можем ничем вам помочь. Через нашу деревню прошло уже три военных отряда, вы — четвёртые. Они забрали у нас всё, что могли забрать. У нас осталось только то, что нужно нам чтобы не погибнуть с голоду!
— Милостивый государь... — разлился такой же приторной вежливостью Шварцфлюг, при этом глядя на старосту холодно и угрожающе. — Мне очень неприятно это признавать, но я и мои уважаемые компаньоны не лишены глаз: они видели, что вы что-то утаиваете. Они видели, что вы утаиваете достаточно много, чтобы хватило всем.
— Да хоть бы Маар побрал тебя и твою свору! — внезапно сорвался один из крестьян, наблюдавший за переговорами. — Вы нас итак уже тридцать лет жжёте! Ничего в округе не осталось — только мы одни, и то скоро загнёмся от неурожая! Вас скотов только брюхо и волнует, нет на вас божьей кары!
— Что ты несёшь, калека? — угрожающим тоном бросил в сторону Флориан, косясь на внезапную помеху. — Не видишь, что мои солдаты изнывают от голода и жажды? Нам больше неоткуда взять продовольствие, мы ведём борьбу за вашу свободу от гнёта феодалов и вельмож!
— Да феодалы нас не так обирали!.. — Снова взвился грифон.
— Заткнись! — Рявкнул на него староста, но было уже поздно. Без какой-либо видимой команды бойцы Шварцфлюг бросились на окруживших их мирных жителей. Сам атаман без лишних слов выхватил пистолет и на месте застрелил старосту, заставив сопровождавших его разбежаться в рассыпную.
— Тащите всё на главную площадь, местных не жалеть! — Скомандовал майор, продвигаясь к одному из домов. Детеринг же остался там, где стоял. Навряд-ли он мог что-то изменить в данный момент, но этот поступок пробудил в нём было затухшую ненависть и презрение к Шварцфлюгу и его банде. Просьба Детеринга была издевательски исполнена, старый ублюдок уже видел в майоре кого-то из своих капитанов — верного прихлебателя, готового терпеть и поддерживать любые зверства.
Вокруг творилась резня и опустошение — это место вряд-ли оправится после их визита. Лучшим выходом для крестьян сейчас было просто бежать. Сопротивление было бессмысленно и влекло за собой ещё большую жестокость. Грабёж не был стихийным — это была строго продуманная и отточенная акция. Из домов выносили последнее съестное. Сами дома при этом не жгли, но в этом была крайне сомнительная гуманность. Всё это продлилось достаточно быстро, ведь жилых домов здесь осталось не так уж и много. Вскоре отряд уже уходил из деревни с награбленным, оставляя за собой мертвецов и обречённых.
Солнце невысоко поднималось над землёй в эту пору. Закаты и рассветы сменяли друг друга всё чаще, а ночи становились всё длиннее и морознее. Им не повезло оказаться на открытом месте: костры было трудно разводить и поддерживать, спать приходилось на чём попало, вокруг было сыро и мерзко.
Детеринг прогуливался вокруг лагеря, избегая общения с кем либо. Ему казалось противным даже общество собственных солдат, не говоря уже об остальных. Казалось бы, он должен был понять причину такой жестокости, свыкнуться с новым окружением, но не мог. Безвыходность положение вызывала ужас и тоску, пытаться противостоять обстоятельствам майор и не надеялся. Вдруг, позади послышались шаги. Йоханнес обернулся и увидел одного из подчинённых Шварцфлюга.
— Вы пришли за мной?
— Нет, герр Детеринг. — Молодым, но уже искажённым голосом ответил грифон. Это был волкенштурмец Хаген, практически второе лицо после Флориана. Йоханнес знал его, но мало общался, по понятным причинам.
— Так чего же вам нужно? — Снова спросил майор.
— Обсудить кое-что, — волкенштурмец поёжился от очередного порыва ветра, — пройдёмте лучше ко мне в палатку. На ветру холодно, можно подхватить чахотку.
— Я был бы не против чахотки, если бы это всё...
— Шварцфлюг не церемонится с чахоточными. Но если вы хотите стоять здесь — стойте. Я хотел предложить вам план.
— Ну и что за план? — С фальшивой заинтересованностью спросил Детеринг.
— План о том, как избавиться от Шварцфлюга. — Прямо и без лишних прелюдий ответил Хаген. Теперь Йоханнес был заинтересован совсем не фальшиво.
— Вы его приближённый, разве он не догадывается о вашем плане? И если вы хотите втянуть в него меня, то не окажутся ли мои подчинённые в ситуации, когда им придётся отвечать за чужие просчёты?
— Старик знает всё, что говорят и думают в его отряде. Но редко придаёт чему-то значение. Он крепко уверен в том, что ему все верны, что никто не сможет против него выступить. Но большая часть ветеранов погибла в боях, а те что остались уже скорее верны мне, чем ему и его капитанам. Ваши грифоны станут для нас важным подспорьем, когда дело вступит в стадию исполнения.
— И когда же оно вступит? Почему я должен вам верить? Может быть, вы им подосланы?
— Вы плохо знаете Шварцфлюга, — усмехнулся Хаген, — в чём-то он коварен и хитёр, а в чём-то честен и туп как пробка. А у меня с ним сильные счёты, даром что я его заместитель. Я ненавижу его побольше вашего, многие в отряде тайно ненавидят его. Мой план прост и обречён на успех.
Детеринг ответил не сразу: какое-то время майор раздумывал, взвешивая все "за" и "против", прикидывая свои собственные риски, а так же риски для своих подчинённых. Наконец, он решился:
— Мне уже нет смысла беспокоиться о своей шкуре. Всё самое худшее уже произошло, либо произойдёт в скором времени. Я выступлю за вас, выиграете ли вы или нет.
Хаген кивнул, грифоны пожали лапы.
Прошло три дня непрерывного похода. После одного из совещаний было принято решение отправить большую часть прибившихся к отряду гражданских в северные горы, где по слухам скрывалось много беженцев. Группа теперь двигалась быстрее, избавившись от лишних клювов и лишней поклажи. Имперцы остались где-то далеко позади, но было ясно точно — они наступают на пятки, расхолаживаться нельзя. На перекрёстке Шварцфлюг повстречал таких же размеров банду под началом зонншванцевского офицера. Он поведал о том, что передовые имперские дозоры уже в пятидесяти километрах от них. Вскоре после этой встречи они впервые увидели вражеские самолёты — лёгкие этажерки без вооружения кружили под облаками, слабо выделяясь на их фоне из-за своих выкрашенных в серый брюх. Это был тревожный звонок. За разведчиками рано или поздно прилетит что-нибудь похуже.
Они снова остановились на отдых, часы показывали пять вечера. Ничто не предвещало беды или какой-то неприятности, но между двумя солдатами Шварцфогеля вдруг внезапно вспыхнула свара. Вспыхнула она на ровном месте и сразу перешла на непечатные выражения. Один уже собирался дать в морду другому, а другой уже тянулся за ножом, как в спор резко вмещался Шварцфлюг.
— Что вы тут устроили? Визжите как базарные бабы, вас обоих мало пристрелить! — Проорал он, раздавая оплеухи обоим спорщикам. Когда майор в очередной раз замахнулся, он почувствовал, что его лапу кто-то схватил. Грифон резко вырвал лапу и тут же обернулся: перед ним стоял Хаген.
— Ч-чёрт бы тебя побрал! — прошипел Флориан. — Что за самоуправство, желторотый?
— Теперь вопросы тут задаю я! — Откуда-то сбоку Шварцфлюг услышал голос Йоханнеса Детеринга. Атаман снова обернулся. Майор стоял в нескольких шагах от него.
— А-а, понятно,.. — Флориан окинул взглядом собиравшихся вокруг грифонов. Это были остатки батальона Детеринга, они сжимали вокруг него кольцо. Спорившие солдаты вдруг куда-то исчезли, а за пределами оцепления вдруг послышалась возня, выстрелы и звон клинков. Голос атамана звучал спокойно, даже невозмутимо. — Не сумели вынести моего поганого общества, так? Решили меня судить трибуналом военного времени, верно?! — грифон хрипло засмеялся, глядя майору прямо в глаза. Йоханнес понял, что Флориан уже ни на что не надеялся, разве что только показать свою лихость, в последний раз. — Только к чёрту! Будем драться как подобает!! — С вернувшейся яростью выпалил Шварцфлюг и выхватил свою шпагу. Он сделал шаг по направлению к Детерингу, но тут прогремело два выстрела и атаман ничком повалился на землю, корчась в предсмертной агонии. Хаген выстрелил ему в спину, не желая затягивать это глупое представление.
Всё произошло довольно быстро. Им всем очень сильно повезло: удалось отделаться малой кровью. Старых ветеранов действительно осталось не так много, справиться с ними не составило труда. Те шварцфлюговцы, что не хотели расставаться с жёнами ушли в другом направлении, остальной же отряд продолжил путь к границе Ведины. Путь в никуда, возможно — навстречу собственной гибели. Решение об убийстве атамана пришла к Хагену быстро, как простой и логичный выход из сложившегося положения. Он согласился с ней без лишних раздумий. Без лишних раздумий же и исполнил её.
Старый ветеран с тяжёлой судьбой превратившийся в налётчика и разбойника, было ли у него какое-либо право на жизнь? Скорее всего было, он жил без страха и сожаления, презирал и чужие, и собственные пороки. Он был одним из первых солдат Республики и погиб одним из последних. Арктур заступается за таких, но таким редко бывает счастье и почёт на белом свете...