Ложное Божество

Грань становится тоньше

Со своего места она могла видеть пирамидальную крышу Кристальной Башни. Лучи заходящего солнца отражались от ее хрустальных панелей, и казалось, что здание объято белым пламенем. Хотя Каденс и понимала, что она всего лишь подобрала красочную метафору, сама мысль породила острое ощущение потери. Даже представить себе гибель этой сокровищницы знаний в пламени было настолько отвратительно, что она отвела взгляд своего от дворца из хрусталя и золота.

Кристальный город, называемый Городом Света, простирался перед ней, широко раскинув мраморные колоннады и просторные зеленые бульвары. Грандиозные башни из хрусталя и золота поднимались к самому небу над городом библиотек, музеев, учебных залов. Весь огромный город был построен из белого мрамора и горного хрусталя с золотыми украшениями и в лучах солнца сиял подобно драгоценной короне. Очертания зданий напоминали о давно прошедших временах, они были построены мастерами, чей талант попечительством кристальных пони оттачивался веками.

Стоя на балконе Белокаменной Твердыни, Ми Аморе Каденция, повелительница Кристальной Империи, размышляла о будущем своего народа. После неистового ночного кошмара все еще болела голова, а правый глаз болезненно дергался в покрасневшей глазнице. Каденс тяжело опиралась на мраморные перила балкона, отчаянно желая избавиться от видений, пришедших к ней ночью и не перестававших преследовать при свете дня. Ночные тайны открылись дневному свету, но от темных ощущений было нелегко избавиться.

Дело в том, что вся жизнь Каденс проходила под проклятием и благословением дара предвидения, и вид вершины Кристальной Башни, охваченного огнем, беспокоил ее больше, чем она могла в этом признаться.

Она налила себе вина из серебряного кувшина и провела ногой по гриве нежно розовых волос. Вино помогало уменьшить головную боль и даже боль в сердце, но Каденс понимала, что это лишь временное облегчение. Надвигались события, которые она еще была в силах направить в желаемое русло, и, хотя многое из того, что КАденс видела ночью, можно назвать безумием и бессмыслицей, общий смысл видений подсказывал, что принимать решение надо как можно скорее, иначе ситуация выйдет из-под контроля.

Каденс бросила последний взгляд на город и направилась вглубь твердыни. Она замедляла шаг, встречая свое отражение в блестящих серебряных панелях. Она видела в них величественную кобылу аликорна со струящейся гривой двухцветных волос. Патрицианские черты придавали лицу выражение благородства и открытости, большие глаза отсвечивали пурпуром, и в них светились мелкие красные искорки.

Ее называли Сновидящей Каденс, а иногда употребляли и более грубые выражения. Кристальные маги с самого возвращения из тысячелетнего забвения подозревались в использовании темных знаний, которые всем остальным внушало опасения. Те силы, которые невозможно было четко объяснить, отвергались и считались нечистыми, и так повелось со времен Бэлтимерского Процесса.

Каденс в бешенстве отшвырнула свой кубок, вспомнив, как униженно склонялась к ногам Селестии, когда ее вынудили отречься от всех познаний в магии предвидения из опасения перед результатами ее исследований. Подобный акт можно было бы назвать смешным, ведь Эквестрия ее родственниц была основана на идеях познания и здравомыслия. Какой же вред могли принести ее попытки познать неведомое?

Она удалился в Город Света, поклявшись прекратить свои занятия. Но родина великих колдунов имела одно преимущество – она находилась очень далеко от назойливых взглядов тех, кто мог донести, что Каденс вернулась к изучению феноменов видений и силы тартара, не поддающихся объяснению. И контролю.

При этой мысли Каденс не удержалась от улыбки; она очень хотела бы продемонстрировать своим гонителям удивительные вещи, которые наблюдала сама, всю красоту и чудеса, которые скрывались за завесой реальности. Таившаяся во тьме сила делала грань между понятиями добра и зла почти невидимой, поскольку эту грань определило религиозное общество, которое давно было разрушено.

Аликорн нагнулась, чтобы поднять брошенный кубок, снова наполнила его вином, а затем прошла в свою лабораторию и села за стол. Здесь было прохладно, а запахи чернил и пергаментов ласкали обоняние. Стены просторного кабинета были закрыты книжными полками и стеклянными витринами, где хранились редкие и любопытные свидетельства погибших цивилизаций, собранные в далеких землях. На длинных столах были установлены десятки пробирок, ампул, горелок и банок с химическими реагентами. Многие тексты, находившиеся в этой комнате, принадлежали перу самой Каденс, остальные были подарены ее любимой библиотеке такими учеными и великими волшебниками, как Айсом Ариманом, Салан Хилл, Твайлайт Вельвет и многими другими.

Наука всегда была прибежищем Каденс, хотя многие об этом и не догадывались, и в ее душе не угасало родное ее воспитаннице Твайлайт Спаркл стремление разложить все неведомое на составные части и таким образом познать его природу. Невежество большинства обывателей создало ложных богов для древних племен, и раскрытие тайн их происхождения должно было привести к уничтожению заблуждений. Такова была благородная цель повелительницы кристальных пони.

Ее наставница и родная тетушка, Великая Селестия, отвергала этот путь и держала народ в невежестве, скрывая существование истинных сил, управляющих их миром. Диархи проповедовали доктрину научного знания и логики, но это было лишь красивой ложью, занавеской, призванной скрыть от всех истину.

Но Каденс сумела заглянуть в глубину тартара и знала, что отгораживаться от истины просто опасно.

Она прикрыла глаза и снова увидела палубу мертвого корабля, яркий блеск меча и удар, который изменит судьбу всего живого. Она видела смерть и предательство, чудовищ и героев. Она стала свидетелем испытания верности, увидела нужду и могущество, идущие рядом. Ужасная судьба ожидала ее родных и друзей, и, что хуже всего, ни Селестия, ни Луна даже не подозревал о грозящей опасности.

Раздался негромкий стук в дверь, и на пороге возникла облаченная в красную мантию Айса Аримана, держащего перед собой длинный посох с хрустальной сферой на навершии.

– Госпожа Фларри Харт, передает вам, наблюдатели из Кантерлота уже отбыли. Вы приняли решение, моя госпожа? – без предисловий спросил архимаг империи.

– Приняла, мой друг, – ответила Каденс.

– Должен ли я объявить сбор конклава?

– Да,– вздохнула Каденс. – В катакомбах под городом. Прикажи им собраться на пересечении тоннелей, и я сама вскоре присоединюсь к вам.

– Как прикажете, моя госпожа.

– Тебя что-то тревожит? – спросила Каденс, поняв по тону своего старого друга, что тот что-то недоговаривает.

– Нет, моя госпожа, мне не подобает об этом говорить.

– Чепуха. Если у тебя имеются какие-то сомнения, я готова их выслушать.

– В таком случае могу я говорить откровенно?

– Конечно, – кивнула Каденс. – Что тебя беспокоит?

Айс помолчал, затем нерешительно произнес:

– То заклинание, что вы предложили, очень опасно. Никто из нас не представляет себе всех его тонкостей, и невозможно предугадать всех последствий.

Каденс рассмеялась:

– Что-то я раньше не замечала, чтобы ты опасался прибегать к силе заклинаний, Айс. При манипуляциях с силами такого масштаба всегда что-то остается неизвестным, но лишь в результате обращения с ними мы можем раскрыть все тайны. Никогда не забывай, что мы – повелители тартара, друг мой. Тьма сильна, это верно, и внутри нее скрыты неведомые силы, но у нас имеются знания, при помощи которых мы в состоянии подчинить их своей воле, не так ли?

– Все верно, моя госпожа, – согласился Ариман.– Но почему в таком случае мы должны использовать свои знания, чтобы предупредить Диархов о грядущей опасности, если они запретили исследовать подобные силы?

Каденс поднялся со своего места, и ее лицо потемнело от гнева.

– Если они увидят, что наше колдовство спасло их царство, они не смогут и дальше отрицать важность наших изысканий. Не смогут нам препятствовать, поскольку это важно для безопасности Эквестрии!

Белошкурый единорог, испуганный вспышкой гнева своей повелительницы, попятился, и Каденс несколько смягчила свой тон.

– Друг мой, у нас нет другого выхода. Дворец Диархов находится под защитой от сил тартара, и только очень мощное заклинание может пробиться через эти преграды.

– Тогда я немедленно объявлю сбор конклава, – сказал Ариман.

– Да, собери их, но не начинай до моего появления. Твайлайт  может преподнести нам какой-то сюрприз.

Растерянность, страх, нерешительность – эти три чувства, давно забытые Сильвером, охватили его в момент падения Твайлайт. Защитница медленно упала на землю, и ее безвольное тело разбрызгало жидкую грязь. Вокруг раздались тревожные крики, но все стоящие рядом с Твайлайт оцепенели в бездействии, словно само время замедлило для них свой бег. Сильвер смотрел на неподвижное тело аликорна, лежащее перед ним на земле, и не мог поверить своим глазам. Трое остальных членов братства точно так же застыли, потрясение от увиденного прочно сковало их члены. Сильверу казалось, будто воздух стал плотным и вязким, испуганные крики доносились откуда-то издалека, как будто из под плотного полога ткани.

Оцепенение, сковавшее пегаса, совершенно не коснулось Литеры Голд. Стоя на коленях в грязи рядом с Защитницей, она с плачем и стонами пыталась ее поднять. Тот факт, что аликорн упала и смертная кобыла отреагировала быстрее, чем кто-либо из Детей Сумерек, зажег в душе Сильвера стыд и заставил его действовать. Он опустился на одно колено и наклонился к Твайлайт.

– Санитар! – крикнул Сильвер, и звук его голоса словно заставил время снова идти с привычной скоростью.

Члены братства опустились рядом с ним на землю.

– Что случилось? – спросил Хув.

– Командующая! – воскликнул Дефолт.

– Твайлайт! – выкрикнула Твинкл.

Сильвер постарался не обращать на них внимания и сосредоточился.

«Это боевое ранение, и я должен поступать так, как обычно делается в таких случаях», – подумал он.

Он осмотрел тело Защитницы, а все остальные, оттолкнув архиватора, протянули к Твайлайт копыта, стараясь привести ее в чувство. Завидев так много протянутых и мешающих друг другу ног, Сильвер закричал:

– Прекратите! Отойдите назад!

Доспехи Защитницы во многих местах были поцарапаны и помяты, но он не нашел других видимых повреждений, кроме пореза на плече, где была сорвана одна из пластин брони, и открытой колотой раны на груди.

– Помогите мне снять с нее доспехи! – крикнул Сильвер.

Словно обрадовавшись, что могут чем-то помочь, капитаны братства подчинились приказу Сильвера. Через несколько мгновений они уже освободили Твайлайт от нагрудника и принялись отстегивать оставшийся наплечник.

Сильвер, сорвав с головы шлем, отбросил его в сторону и прижал ухо к груди Защитницы. Он услышал очень медленное биение ее сердец.

– Она еще жива! – крикнул Сильвер.

– Освободите дорогу! – раздался чей-то резкий голос, и Сильвер уже приготовился одернуть дерзкого нахала, но заметил на доспехах символ – двух змей над красной чашей.

Вслед за первым медиком подбежали остальные, в тело Защитницы воткнули шипящие иглы и членов братства бесцеремонно отодвинули в сторону.

Сильвер беспомощно наблюдал за усилиями полевых медиков стабилизировать состояние Защитницы. На глазах навернулись слезы, и он оглянулся по сторонам, тщетно пытаясь найти себе дело, чтобы оказаться полезным. Ничего не придумав, он почувствовал, что готов сетовать на небеса за то, что его сотворили таким могучим и таким бессильным.

Хув открыто плакал, и вид Первого капитана в таком состоянии лишь усилил страх Сильвера за жизнь Защитницы. Твинкл с угрюмым стоицизмом наблюдала за работой медиков, а Дефолт, прикусив нижнюю губу, удерживал архиватора от попыток подойти ближе.

Шкура Защитницы выцвела, а кожа под ней приобрела пепельно-серый оттенок, губы посинели, а конечности стали твердыми; Сильвер решил, что он должен уничтожить силу, которая сокрушила Твайлайт. Повернувшись, он решительно зашагал к «Ярости Луны», намереваясь, если потребуется, разобрать зараженный гнилью корабль на мелкие части.

– Капитан! – окликнул его один из медиков, по имени Раддон. – Немедленно вызовите катер. Надо как можно скорее доставить Защитницу на борт «Хранителя Эквестрии».

Сильвер остановился, разрываясь между жаждой мести и своим долгом перед Защитницей.

– Скорее, капитан! – поторопил его медик, и сомнения мгновенно развеялись.

Сильвер молча кивнул и настроился на канал капитанов штурмкатеров, радуясь, что в этой суматохе у него появилась хоть какая-то цель. Через несколько мгновений один из медицинских катеров подтвердил получение вызова, а Сильвер, словно загипнотизированный, продолжал смотреть, как медики борются за жизнь Защитницы.

Судя по их лихорадочным движениям, битва была нелегкой. Санитары разматывали длинные лоскуты полосы лечебных бинтов, для обработки ран и поили Твайлайт алыми зельями регенерации. Медики, не понижая голосов, разговаривали между собой, но Сильвер улавливал только отдельные знакомые слова.

– Регенеративный орган не справляется…

– Кровь не сгущается…

К Сильверу подошла Твинкл и положила копыто на его плечо.

– Ничего не говори, Маленькая Спаркл, – предостерег ее Сильвер.

– Я и не собиралась, – проворчала Твинкл. – Она поправится. В этой ране нет ни чего такого, что могло бы надолго вывести Защитницу из строя, Сил.

– Откуда ты знаешь? – срывающимся голосом спросил Сильвер.

– Просто знаю, и все. Я верю в нее.

– Веришь?

– Да, – ответила Твинкл. – Верю, что Защитница слишком сильна и слишком упряма, чтобы поддаться тому, что случилось. Ты и опомниться не успеешь, как мы снова станем с ней в одном строю.

Сильвер кивнул, и в это время воздух, взвихренный двигателями снижающегося штурмкатера, лишил их возможности говорить. Корабль с воем покружил над головами, расплескивая болотную жижу, но вот полозья коснулись земли, и судно совершило посадку, обдав всех брызгами мутной воды.

Еще до того как катер окончательно замер, рыцари братства вместе с медиками подняли тело Защитницы и подбежали к кораблю в тот момент, когда трап едва коснулся земли. Не успели они уложить раненую на медицинскую каталку, как двигатели снова взвыли, поднимая катер в воздух. Трап с треском захлопнулся за ними, и Сильвер заметил, как накренился катер, направляемый пилотом почти отвесно вверх. Медики тотчас присоединили Защитницу к медицинским приборам, в вены воткнули толстые иглы и трубки, а рот и нос закрыли маской для подачи кислорода.

Внезапно почувствовав себя лишним, Сильвер упал на одно из сидений в корме катера и уронил голову на передние копыта.

Остальные капитаны сделали то же самое.

Сказать, что Пайпер был несчастлив, значило ничего не сказать. Его обед остывал, Оливия Минт опаздывала, а вино, которое он пил, мало чем отличалось от машинной смазки. И в довершение ко всему его перо скользило по плотной бумаге любимого блокнота без всякого вдохновения. Пайпер стал избегать шумных сборищ в Прибежище частично из-за опасений снова встретиться с Санни Дейс, но больше всего из-за царившей там угнетающей обстановки. Вандализм посетителей превратил бар в мрачное и унылое место, и хотя многие архиваторы собирались там в поисках вдохновения, Пайпер не испытывал такой потребности.

Вместо этого он приобрел привычку оставаться на одной из нижних палуб, где архиваторы часто перекусывали, но в остальное время помещение пустовало. Одиночество помогало ему обдумывать то, что произошло в тот вечер, когда он уличил Скай Киллер в распространении брошюр Культа Двух Сестер, но никак не помогало в творчестве.

Она не проявила ни тени раскаяния, когда Пайпер предстала перед ней с листками в копыте, а только убеждала присоединиться к ней в молитве Божественным Диархам перед импровизированным алтарем в ее комнатке.

– Я не могу, – сказал он тогда. – Это же смешно, Скай, неужели ты сама не понимаешь?

– Что же в этом смешного, Пайпер? – спросила она. – Подумай сам: мы принимаем участие в величайшем  Походе, известном в истории мира. В Великом Объединительном Походе, в крестовом походе Диархов – то есть в религиозной войне!

– Нет, нет! – запротестовал он. – Это совсем не одно и то же. Целью Похода является вовсе не распространение религии, и мы покинули столицу не ради того, чтобы вернуться к устаревшим концепциям веры. Только рассеяв тучи религиозных предрассудков, мы можем постичь истину, здравый смысл и моральные устои.

– Верить в богов не значит поддаваться предрассудкам, Пайпер, – сказала Киллер, протягивая ему еще одну книжицу с учением культа. – Вот, прочти ее и сам все поймешь.

– Я не собираюсь это читать! – Он швырнул брошюру на пол. – Я и так знаю, о чем там говорится, и мне это не интересно.

– Пайпер, но ты же ничего не понимаешь. А для меня теперь все совершенно ясно. После того, как это чудовище на меня напало, я пряталась. Пряталась в своей комнате и в своих мыслях, а теперь понимаю, что мне надо было только впустить свет Диархов в свое сердце, и я сразу же исцелилась бы.

– А разве Оливия и я не имели к твоему выздоровлению никакого отношения? – саркастически усмехнулся Пайпер. – Зачем же ты тогда провела столько времени, выплакивая свои страхи у нас на плече?

– Конечно, вы помогли мне, – сказала Скай Киллер, подходя ближе и протягивая копыта к его щекам. – Вот поэтому я и решила донести до тебя это послание и рассказать о том, что поняла сама. Пайпер, это очень просто. Мы создаем своих собственных богов, а благословенные Диархи – Вечные Повелительницы всех народов пони.

– Создаем собственных богов? – возмутился Пайпер, отшатнувшись от нее. – Нет, моя дорогая, невежество и страх создают богов, восторженность и обман поддерживают их, а слабый ум им поклоняется. Так было всегда, на протяжении всей истории. А когда пони ниспровергают старых богов, они находят новых, чтобы поставить на освободившееся место. Почему ты считаешь, что это что-то другое?

– Потому что чувствую, как свет Диархов горит во мне.

– Ну конечно, как я могу с этим спорить!

– Избавь меня от своего сарказма, Блу Пайпер! – с неожиданной враждебностью воскликнула Киллер. – Я считала, что ты достаточно открыт для доброй вести, но вижу перед собой ограниченного глупца. Уходи, Пайпер я больше не хочу видеть тебя.

Так он оказался один в коридоре, смущенный и лишившийся единственного друга, которого обрел совсем недавно. После того случая Скай Киллер больше не разговаривала с ним. Он и видел ее всего лишь однажды, но она даже не ответила на его приветствие.

– Пайпер, ты заблудился в собственных мыслях? – спросила Оливия Минт, и ее неожиданное появление прогнало грустные воспоминания.

– Прости, дорогая, – сказал он. – Я не слышал, как ты подошла. Я был очень далеко отсюда – сочинял очередную поэму, недоступную пониманию капитана Сильвера и не заслуживающую внимания старого Зэда Коллора.

Она улыбнулась, мгновенно принимая его легкомысленный тон. Рядом с Оливией невозможно было долго предаваться унынию, она была из тех, кто заставляет собеседника постоянно радоваться жизни.

– Одиночество идет тебе на пользу, Пайпер, ты меньше склонен поддаваться соблазнам.

– Ну, не знаю, не знаю,– сказал он, поднимая бутылку с вином.– В моей жизни всегда найдется место для соблазнов. Если я не поддамся хоть какому-то из них, я считаю день прожитым зря.

– Блу, ты неисправим! – засмеялась Минт.– Но хватит об этом. Что такое случилось, что ты оторвал меня от моих записей и попросил о встрече? Я должна сегодня присутствовать при возвращении штурмгруппы с задания.

Смущенный ее прямотой, Пайпер не мог решить, с чего начать свой рассказ, а потому предпочел самый осторожный подход.

– Ты давно не встречалась со Скай Киллер?

– Я видела ее вчера вечером, как раз накануне отправки штурмгруппы. А что случилось?

– Ты не заметила ничего странного?

– Думаю, заметила. Резкое изменение ее внешности меня несколько удивило, но она же работает в области изобразительных искусств. Я решила, что такие перемены для нее – обычное дело.

– Она не пыталась тебе что-нибудь передать?

– Передать мне? Нет. Послушай, Пайпер, к чему ты клонишь?

Пайпер передвинул к ней по столу потрепанную брошюру и увидел, как изменялось выражение ее лица по мере того, как Минт читала заголовок. Она явно поняла, что это за произведение.

– Где ты это взял? – спросила она, оторвавшись от чтения.

– Мне дала ее Киллер, – ответил Пайпер. – Очевидно, она захотела распространить идею о Богинях-Диархаха в первую очередь среди нас, поскольку мы ей помогли, когда она нуждалась в поддержке.

– Богини? Она что, совсем лишилась рассудка?

– Не знаю, может, и так, – сказал Пайпер, наливая себе вина. Минт протянула ему стакан, и он наполнил его тоже. – Я не думаю, что она вполне оправилась после пережитого в Шепчущих Горах, несмотря на ее заверения в обратном.

– Это безумие,– сказала М=инт.– Ее сертификат мгновенно будет отозван, а ее саму подвергнут суду и сопутствующему наказанию. Ты сказал ей об этом?

– Почти, – ответил Пайпер. – Я пытался ее образумить, но ты знаешь, как ведут себя религиозные личности – они не желают воспринимать никаких доводов.

– И?

– И ничего. После этого она просто вышвырнула меня из своей комнаты!

– Так, значит, ты действовал с присущим тебе «тактом»?

– Возможно, я мог быть и поделикатнее, – согласился Пайпер. – Но я был потрясен, что такая умная кобыла повелась на такую чепуху.

– И что же нам с этим делать?

– Вот об этом я и хотел поговорить с тобой. Я не имею ни малейшего представления. Как ты думаешь, может, поговорить об со Скай Киллер с кем-то еще?

Минт, прежде чем ответить, сделала большой глоток вина.

– Я думаю, что стоит попытаться.

– Есть какие-то идеи насчет подходящей кандидатуры?

– Зэд?

Пайпер вздохнул:

– Я так и знал, что ты предложишь его. Я недолюбливаю этого единорога, но, возможно, в нашей ситуации это лучший выбор. Если кто-то и сможет разубедить Киллер, то только оратор.

Оливия вздохнула и наполнила оба стакана.

– Не хочешь ли выпить?

– Вот теперь ты заговорила на моем языке, – ответил Пайпер.

Еще около часа они обменивались историями и воспоминаниями о менее сложных временах, прикончили бутылку вина и послали слугу за следующей. К тому моменту, когда опустела и эта бутылка, Пайпер и Оливия уже строили планы грандиозной симфонической поэмы из документальных находок Минт в стихотворной обработке Пайпера.

Они смеялись и болтали, старательно избегая всяческих упоминаний об Скай Киллер и грядущем предательстве по отношению к ней.

Но звон тревожного колокола прервал их болтовню, а коридор стал быстро наполняться бегущими пони. Поначалу Оливия и Пайпер не обращали на них внимания, но пони становилось все больше и больше, и друзья решили выяснить, что происходит. С бутылкой и стаканами в копытах они неверными шагами направились к люку, ведущему в коридор, где царил сущий бедлам.

Солдаты, гражданские служащие, архиваторы и рабочие палубной команды торопливо стекались на стартовую палубу. Повсюду виднелись залитые слезами лица, а кое-где пони обнимали друг друга, разделяя горе.

– Что происходит? – крикнул Пайпер, хватая за плечо пробегавшего мимо солдата.

Жеребец раздраженно обернулся:

– Отцепись от меня, бестолковый дурак!

– Я только хотел узнать, что случилось, – сказал Папер, пораженный его грубостью.

– Вы что, не слышали? – всхлипнул солдат. – Все только об этом и говорят.

– О чем? – прервала его Минт.

– Защитница…

– Что с ней? Он в порядке?

Солдат печально качнул головой:

– Спаси нас, Селестия, но Защитница погибла.

Бутылка, выскользнув из хватки Пайпера, разлетелась осколками по полу, а сам он мгновенно протрезвел. Защитница мертва? Нет, конечно, здесь какая-то ошибка. Защитница наверняка выше таких понятий, как смертность. Пайпер взглянул на Минт, и на ее лице прочел те же самые мысли. Солдат, которого они остановили, стряхнул с плеча копыта Пайпера и побежал дальше по коридору, оставив пару архиваторов переваривать ужасное известие.

– Это не может быть правдой, – прошептала Минт. – Этого просто не может быть!

– Я знаю. Здесь какая-то ошибка.

– А если ошибки нет?

– Я не знаю, – сказал Пайпер. – Но все равно нам надо все подробно разузнать.

Оливия кивнула и подождала, пока Пайпера заберет со стола свой блокнот с записями, а затем они присоединились к толпе, плотным потоком устремившейся к стартовой палубе. Переваривая мысль о возможной смерти Защитницы, оба они проделали весь путь молча. пайпер ощутил, как под грузом тяжелого известия зашевелилась его муза, и постарался не отталкивать ее только потому, что она явилась в неподходящее время.

Случайно подняв голову, он заметил отходящий в сторону коридор, ведущий на наблюдательную палубу, расположенную как раз над пусковым люком, через который влетали и вылетали штурмкатера. Он потянул туда Минт, но она упиралась, пока не выслушала его план.

– У нас нет никакой возможности попасть на посадочную палубу, – пояснил Пайпер, отдуваясь. – А там нам удастся увидеть прибытие штурмкатера, и с верхней галереи видно все, что творится на палубе.

Они откололись от общего потока и свернули в сводчатый коридор, ведущий на наблюдательную палубу. Оттуда через сплошную стену из закаленного стекла можно было видеть свет далеких звезд и сияющие корпуса далеких грузовых крейсеров, принадлежащих королевскому флоту и Сталлионграду. Внизу зиял огромный, как пещера, люк грузовой палубы, подсвеченный злобно мигающими красными огоньками осветительных ламп.

Минт притушила магией свет, и вид за окном стал отчетливее.

– Я ничего не вижу, – пожаловалась Минт.

Пайпер прижал лицо и копыта к стеклу, чтобы отгородиться от отражений и рассмотреть хоть что-то кроме себя и Минт. И вот он увидел. Взлетающим мотыльком с поверхности поднялось далекое пятнышко огня и направилось к «Хранителю Эквестрии».

– Вон он! – воскликнул Папер, указывая на летящий огонек.

– Где? Подожди-ка, я вижу его! – отозвалась Минт и засветив рог замигала, чтобы запечатлеть в памяти образ летящего корабля.

Папер видел, что огненное пятно увеличивается, по мере приближения берет курс на пусковой люк и принимает очертания летящего штурмкатера. Не надо было быть пилотом, чтобы понять, насколько рискованным и нервным был его полет. Крылья корабля сложились в последнее мгновение перед тем, как катер нырнул в обрамленный красными огнями люк.

– Пошли! – сказал Пайпер и, взяв Минт за ногу, повел ее к лесенке на галерею.

Ступеньки оказались узкими и крутыми, так что Пайперу пришлось пару раз остановиться и перевести дух. Оказавшись на галерее, он увидел, что катер уже замер на палубе и трап заднего люка медленно опускается.

Почти непрерывно звенел колокол возвращения, вокруг трапа собралось множество рыцарей, и вот из корабля появились четверо воинов в помятых и заляпанных грязью доспехах. На своих плечах они несли тело, прикрытое знаменем Ордена.

У Пайпера при виде их сдавило грудь, а сердце словно окаменело.

– Рыцари братства! – воскликнула Минт. – О нет…

Вслед за этой четверкой из люка выехала каталка, на которой лежал огромного роста воин без верхних доспехов.

Даже с такого расстояния Пайпер не мог сомневаться, что на каталке лежит не кто иная, как Защитница, и хотя при виде поверженного аликорна еще непролитые слезы наполнили глаза, он испытал облегчение, поняв, что мертвое тело принадлежало не Твайлайт Спаркл. Он услышал, как Минт моргает, запечатлевая в памяти развернувшуюся сцену, но знал, что это напрасно: ее взгляд тоже был затуманен слезами. Следом за носилками из штурмкатера вышла кобыла-единорог, леди Голд, ее одежда тоже была порвана, покрыта пятнами крови и болотной грязью, но Пайпер тотчас забыл о ней, как только увидел, что к каталке подбежали еще несколько воинов. Эти рыцари носили белые доспехи. Не останавливая стремительное продвижение носилок по посадочной палубе, они окружили Защитницу, и сердце Пайпера взволнованно встрепенулось – он узнал бойцов медицинского отряда Ордена.

– Она еще жива, – сказал Пайпер.

– Как? Откуда ты знаешь?

– Врачи еще работают с ней! – рассмеялся Пайпер, и чувство облегчения показалось ему слаще самого сладкого вина.

От радости, что Защитница не погибла, они бросились друг другу в объятия.

– Она жива! – всхлипывала Минт. – Я знала, что это так. Она не может умереть.

– Нет,– кивнул Пайпер.– Не может.

Разомкнув объятия, они склонились над перилами и смотрели, как медики везут лежащую Защитницу по грузовой палубе. Огромные противовзрывные двери распахнулись при их приближении, но навстречу хлынула толпа собравшихся пони. Их горестные крики и стенания были слышны даже сквозь стекло обзорной палубы.

– Нет,– прошептал Пайпер. – Нет, нет, нет.

Рыцари не собирались замедлять шагов перед этой живой массой и стали грубо расталкивать их, расчищая себе путь. Кто-то даже пустил в дело мечи. Члены братства везли каталку и беспощадно расшвыривали пони, не обращая внимания на последствия. Пайпер увидел, как упали и были затоптаны тяжелыми накопытниками несколько кобыл, и похолодел.

Продвижение рыцарей по палубе было отмечено кровью. Каталка вскоре скрылась за створками люка, направляясь на медицинскую палубу.

– Несчастные…– прошептала Минт.

Она опустилась на колени, с ужасом глядя на палубу, которая выглядела как поле битвы: раненые солдаты, архиваторы и рабочие лежали, истекая кровью. Были погибшие. И только потому, что эти пони оказались на пути у элитных убийц Диархов.

– Им все равно, – выдавил Пайпер, с трудом веря своим глазам. – Они убили этих пони и даже не обратили на это внимания.

Не в силах оправиться от шока, вызванного легкостью, с которой рыцари пробивали себе дорогу через толпу, Пайпер вцепился в перила.

– Как они посмели? – твердил он.– Как они посмели?

Он чувствовал, что в его сердце закипает ярость. Внезапно Пайпер заметил закутанную в накидку кобылу, пробиравшуюся к раненым и покалеченным пони.

Прищурившись, он узнал стройную фигуру фестралки Скай Киллер.

Скай раздавала брошюры Культа Божественных Сестер, и она была не одна.

Мрачный Син Хартстрингс просматривал запись развернувшейся на стартовой палубе трагедии и угрюмо хмурился, глядя, как Дети Сумерек пробивают себе дорогу через толпу, бросившуюся к телу Защитницы. Магический проектор, установленный на столе в личных покоях Твайлайт, повторял запись снова и снова, и каждый раз, когда изображение появлялось, Сину хотелось, чтобы оно было другим, но мерцающие образы складывались в одну и ту же картину.

– Сколько убитых? – спросил Гектор Варрион, стоящий за спиной Сина.

– У меня еще нет точных сведений, но, по меньшей мере, двадцать один пони ранен, многие тяжело покалечены, и около дести пони мертвы.

Проектор снова включил изображение, и Син мысленно проклял тяжелые копыта Силвер Винда и остальных, хотя ему трудно было осуждать рыцарей за их рвение. Состояние Защитницы было критическим, и никто не знал, выживет ли она, так что стремление поскорее доставить раненую в медицинский отсек было вполне понятно.

– Плохо дело, господин Харстрингс, – вздохнул Варрион. – рыцарям не выбраться из этого дела сухими.

Син тоже вздохнул.

– Они считали, что Защитница умирает, и действовали соответственно обстановке.

– Соответственно? – переспросил Варрион – Я не думаю, что пони с этим согласятся, друг мой. Когда слух о происшествии распространится, это сильно подорвет репутацию всех рыцарских орденов на службе государства.

– Слух не распространится, – заверил его Син. – Я наблюдаю за всеми, кто был на палубе в тот день, и заблокировал все линии связи корабля, кроме командной.

Гектор Варрион, худой, высокий и угловатый, как грабли, обладал особой отточенностью движений – эти черты он приобрел, занимая пост лорда-командира армии Эквестрии на протяжении десятилетий.

– Можете мне поверить, Син, это дело наверняка выйдет наружу. Раньше или позже, но о нем станет известно. Все тайное становится явным. О подобных вещах пони не могут молчать, и в нашем случае исключений не будет.

– Так что вы предлагаете, лорд-командир? – спросил Син.

– Вы в самом деле хотите услышать мое мнение, Син, или ваш вопрос – дань вежливости?

– Я действительно хочу знать ваше мнение, – ответил Син и улыбнулся, сознавая, что говорит искренне.

Варрион был хитер и опытен и хорошо понимал мысли и настроения смертных.

– Тогда вы должны рассказать всем о том, что случилось. Надо быть честным.

– В таком случае покатятся чьи-то головы, – заметил Син. – Пони будут требовать крови.

– Так дайте им кровь. Если это то, что они потребуют, надо уступить. Кто-то должен заплатить за жестокость.

– Жестокость? Неужели мы должны употребить это слово?

– А как еще это можно назвать? Воины Ордена совершили убийство.

Тяжесть предъявленного Варрионом обвинения подкосила Сина, и он медленно опустился на один из стульев у стола Защитницы.

– Вы хотите, чтобы я пожертвовал воином Ордена ради их спокойствия? Я не могу на это пойти.

Варрион навис над столом, многочисленные знаки отличия и регалии маленькими солнцами отразились в черной полированной поверхности.

– Пролилась кровь невинных, и, насколько я могу судить, причины, заставившие ваших воинов так поступить, ничего не изменят.

– Гектор, я не могу этого сделать, – сказал Син, качая головой.

Варрион подошел и встал рядом с ним.

– И вы, и я, мы оба поклялись в верности Эквестрии, разве не так?

– Да, так, но я не понимаю, какое сейчас это имеет значение?

Генерал посмотрел в золотые глаза Сина.

– Мы поклялись нести идеалы благородства и справедливости, которые проповедует Эквестрии, так?

– Да, но это же совсем другое. В этом случае есть смягчающие обстоятельства…

– Это к делу не относится, – отрезал Варрион. – Принципы Эквестрии должны что-то значить, иначе государство бесполезно. Если вы отвернетесь от них, вы нарушите клятву верности. Вы этого хотите, господин Хартстрингс?

Не успел он ответить, как в дубовую дверь личных покоев  Защитницы кто-то негромко постучал, и Син обернулся посмотреть, кто им мешает.

Белым призраком в накидке с капюшоном, закрывающим верхнюю часть лица, перед ними предстала Инг Май Сингл.

– Госпожа Сингл, – произнес Варрион, склоняясь в глубоком поклоне.

– Лорд Варрион, – ответила она мягким и каким-то невесомым голосом.

Она вернула поклон лорду-командиру и, несмотря на свою слепоту, абсолютно точно определила направление – эта способность никогда не переставала нервировать Сина.

– Что случилось, госпожа Сингл? – спросил он, втайне радуясь ее вмешательству.

– Я принесла известия, которые имеют отношение к вам, сэр Син, – ответила она, обращаясь лицом к нему. – Равновесие астропатических потоков нарушено. Ветра магии стали сильнее и смертоноснее. Мои коллеги ощущают зарождение в тартаре большой волны – мощной и быстро увеличивающейся.

– И что это означает?

– Что грань между мирами становится все тоньше, – сказала Инг Мая Сингл.