Чувства Разума из Стали

Глава 2. Производственные мощности

Октавия вышла из режима ожидания немного пораньше Свити, а потому с нетерпением дожидалась её. Любопытство будто распирало земную пони, и она еле сдерживала себя, дабы не начать трясти, либо переворачивать единорожку. Такие действия обычно экстренно отключают режим ожидания, но приносят дискомфорт и неприятные ощущения роботу. А потому серенькая земнопони не стала трогать подругу, лишь села прямо перед её носом, и ждала.

Ждала не долго: едва слышное жужжание донеслось от груди единорожки, и она, наконец, открыла свои большие, светло-зелёные глаза. И тут же отпрянула от Октавии, что радостно улыбалась ей. Сердито ворча про «нетерпеливых и крайне назойливых земных пони», она первым делом проверила погоду и выглянула в окно. Ветер был слабее, чем вчера, и она переживала, что он вскоре совсем стихнет, а едкий смог заволочет небо, закроет солнце. Но пока светлые лучики ещё падали на землю, и батареи на крыше получали их энергию.

Пони решили не задерживаться, и сразу же пойти к заводу. В доме им не встретился молодой человек, было ещё слишком рано; либо же он просто куда-то ушёл. У подъезда на широкой скамейке сидела только одна старушка, да и та дремала, закутавшись в шерстяную шаль и опершись о свою клюку. Октавия решила не будить её приветствием, и робопони молча прошли мимо.

Утро было довольно зябким – прохожие, спешащие по делам, кутались в свои одежды, да держали руки глубоко в карманах. Роботы же не испытывали дискомфорта, и внимания на погоду не обращали.

По пути пони пришлось немного посторониться, дабы пропустить небольшого робота-уборщика – «маленькую сволочь». Слово это означало вовсе не ругательство, но кого-то, кто «собирает», «волочит» грязь и сор. Этим и занималась машинка, щёточками сгребая мусор в свой круглый кузов. Есть поверье, что машинку так назвали ещё и потому, что на презентации робот этот наехал важному чиновнику на ногу, а как колёсики у неё широкие, и сама машина тяжёлая, то чиновнику хорошо досталось. Вот он со злости и крикнул: «Ах ты сволочь!». Правда, ни имени чиновника, ни свидетелей никто не запомнил.

Когда сволочь, забирая с собой сор, проехала, Октавия наконец смогла приступить к расспросу Свити.

— Ты так и не сказала, что там за работа.

— Наша, роботов, задача – рассортировывать поступающие детали. Перед конвейером стоят станки, в которые заливают расплавленный металл. Они деталь сделают, выкинут на конвейер – и тут же следующую. Мы должны нажать кнопку, которая выпустит поток ледяного воздуха и почти мгновенно остудит деталь, затем нанесёт антикоррозийное покрытие, а после переложить её на другой конвейер, где ими уже будут заниматься в другом цеху. Конвейеры помечены маркировками: «х» — «ходовая», «к» — «корпус», и так далее. Все раскалено до предела, и человеку работать непросто, да ещё и ядовитые испарения: одно покрытие от коррозии невероятно опасно, но только первые пару минут. У нас же будет защита, её выдадут, и насчёт воздуха – отключи дыхание и не открывай рот. Тебе проведут инструктаж, а в конце дня всем роботам по половине рублёного.

— Целый полрублёный? За один день?!

— Ага. Ведь, кроме нас, роботов, этим заниматься некому – защиты для дыхания у людей нет. То есть, есть, но ей лет больше чем шпилю, и фильтры давно сгнили. Наша работа важна. А если нам повезёт, так вообще вместе работать будем.

— Было бы просто прекрасно! А сколько получают простые рабочие? Люди, то есть.

— В месяц двадцать три с четвертью рублёных. Поверь, это неплохо.

— Ух, мне уже не терпится! Но, погоди. Ты пропустила вчера день, тебя туда пустят?

— Без проблем. Я просто разок без зарплаты, и без работы. Так можно, хоть до тех пор, пока деньги не кончатся. Насильно никого не заставляют.

— Здорово! Это же очень удобно!

— И не говори!

— Сколько же продукции получается! Это же… очень-очень много!

— Ну, да, достаточно. Как я сказала, мы в основном производим всякую технику. А техника большая, громоздкая. Вот и получается, что примерно раз в неделю с завода выходит огромная машина, и ждёт, пока её доставят куда надо. Сейчас наша главная цель – автоматоны. Это машины на очень высоких четырёх ногах, с крайне точным и отлаженно работающим интеллектом, только что поведения не хватает. Он один может заменить небольшую бригаду рабочих. Их всех отправляют на юг, в Антарктиду. Редко в Арктику, там меньше добычи. Так вот, там, на юге, поначалу были супертюрьмы, куда отправляли всех подряд, выстроенные вокруг огромных паровых генераторов. Самих заключённых заставляли добывать себе ресурсы для выживания. Вскоре там стало слишком много людей, они взбунтовались, выбили охрану и создали свою собственную страну – Союз Антарктических Городов. Сами города выстроили вокруг генераторов. Сначала их не признавали, и даже хотели выжечь всех, но потом кому-то в голову пришла блестящая идея – оттуда никого не выпускать, но поставлять новых заключённых, вместе с семьями, и технику, и за ресурсы, которых там нет, брать то, что там есть. Так САГ и стал новой Австралией, только ледяной и жестокой. А из-за смога, постепенно накрывающего всё большую часть Земли, там всё холоднее и холоднее.

— Какой ужас! Неужели их там просто бросили, заставляя выгребать из-подо льда уголь и металлы?!

— Почему же? Большинство техники, лучшие паровые технологии, необычные конструкции домов – всё это присылают с «Большой земли». Только в обмен просят почти всю добытую руду и уголь. Понятное дело, такие роботы, как мы, там редкость. Там часто происходят небольшие войны, свержения, бунты. И всё это в минус тридцать летом, если повезёт, и до минус восьмидесяти зимой! Выбраться оттуда почти невозможно – воздух патрулируют боевые дирижабли, а воду – корабли.

— Несчастные! Н-но если не будут присылать добытое?

— Их убьют. – Со вздохом сказала Свити.

— Мне их очень жалко. Мне сложно просто представить, как можно выживать в таких условиях, не говоря уже о строительстве целых городов и полноценной добычи чего-либо. И эта блокада, они будто в рабстве! Хотя и построили новую страну, но такую жизнь… нельзя назвать жизнью. – С этими словами уши пони опустились, а голова поникла.

— Мне тоже, подруга. Но мы можем хотя бы немного им помочь – автоматоны сами себя не построят, и нам надо приниматься за дело. Если тебя это утешит, вот что скажу: многим их жалко. К сожалению, их чаще использует как пример «абсолютного и беспросветного мрака», а значит, наша жизнь лучше, и нечего жаловаться.

Дальше разговор не клеился, и робопони шли в молчании. Октавии было сложно переварить услышанное: как в цивилизованном, продвинутом мире, где силой пара и стали люди покорили и воду, и воздух, и уже нацелились выше, может существовать целый континент рабов, таких же людей, только обвинённых, часто ложно, в преступлениях. Многие из них хоть и должны были понести наказание, но такое… такое хуже смерти.

Это было логично: среднестатистический человек обойдётся в десятки раз дешевле, чем любой паровой, или тем более, Тесла-механизм. Последнее вообще было скорее признаком роскоши, либо же тем, чего старались избегать и боялись. Но в этом не было и грамма человечности, того, что, казалось бы, нет ни у одной машины. Так почему же ей, Октавии, всего лишь роботу в виде маленькой серенькой пони с чёрными хвостом и гривой и большими фиолетовыми глазами, больно от одной лишь мысли, что где-то далеко-далеко миллионы борются за жизнь, параллельно под страхом смерти работая до изнеможения? Когда сердца людей, важных людей, способных решать судьбы других очерствели настолько, что они предпочли деньги и ресурсы человеческой жизни? А может, так было всегда, только в другом масштабе?

Так, погружённая в мрачные раздумья, пони не заметила, как её подруга остановилась, и врезалась в неё. Та едва устояла на ногах, недовольно зыркнув на неё, но смягчилась, увидев выражение мордочки земной пони. А выражало её лицо просто непередаваемый шок и изумление. И было из-за чего: прямо перед ними возвышался кирпичный забор с ромбиками и колючей проволокой на ней, а за ним, точно насмехаясь над всем городом, чернела ужасающая громада сверхзавода. Вблизи он был ещё величественнее, и производил неизгладимое впечатление: здание это было как минимум в два с половиной раза больше самого большого жилого дома в Новом Братске, но не сильно выше — только в высоту стремились десятки большущих труб, выплёвывающих в небо клубы черного дыма. В некоторых местах из завода проглядывались гигантского размера шестерёнки, валы и прочие механизмы. С грохотом и шумом титанические конструкции двигались, не умолкая ни на секунду, и смешивались в какофонию звуков.

Свити шутливо пихнула Октавию в бок, и направилась направо вдоль забора. Земная пони немного запоздало отреагировала на эти действия, всё ещё завороженная открывающимся перед ней зрелищем.

Шли довольно долго – Октавия уже успела прийти в себя, и вновь задавала вопросы. Как оказалось, завод тут стоит не много не мало – шестьдесят пять лет. Всего лишь через десять лет после возникновения самого города, да постройки ГЭС. Конечно, сначала это была лишь соединённая сеть не самых больших заводов, лишь позже объединённых в один огромный. Незадолго до окончательного объединения город поглотил ужасающий пожар, не затронувший лишь сам завод, и выведший из строя ГЭС. После этого город отстроили заново, добавили слово Новый, а потом поставили в центре шпиль.

Впереди замаячило строение, увидеть которое здесь ожидаешь меньше всего. Это была самая настоящая, сверкающая золочёным, похожим на луковицу  куполом, не особо большая церковь. Она была белокаменной, эффектно выделялась на фоне окружающей серости и приковывала взгляд.

— Но… почему здесь? Разве не лучше было бы построить её ближе к жилому району?

— Да дело-то в том, что раньше жилрайон располагался впритык к заводу, — начала объяснять Свити. – А после пожара её и отреставрировали, а жилрайон ради безопасности жителей перенесли подальше. Но прихожан всё равно много – в основном, как ни странно, рабочие. Скорее всего, в вере они черпают силы.

Октавия не переставала разглядывать маленький храм: в этой серости, шуме и гари он выглядел чем-то чуждым, островком мира и спокойствия, что не должно быть здесь. Как луч света пронзает свинцовые облака, так и он стоял посреди улицы, и редкие лучики игрались бликами на его куполе. Может, кому-то он и был своеобразным лучом для души: чем-то направляющим, указующим путь.

Пройдя мимо церкви, впереди стали видны ворота на территорию завода. Здесь не было робота-охранника: вместо него сбоку от ворот стояла будка с человеком в форме охранника внутри. Ворота были распахнуты, но путь теперь преграждал хлипенький шлагбаум, легонько покачивающийся сам по себе.

Рядом с будкой кружило аж две наблюдалки, и одна из них, завидев робопони, тут же принялась кружить над ними. Октавия не стала пытаться дотянуться до машинки в этот раз – всё равно не выйдет. Охранник, видимо, узнав Свити, не удосужился встать с кресла, а лишь нажал кнопочку сбоку от себя и поднял шлагбаум. Непонятно зачем – пони могли пройти под ним, лишь чуть-чуть пригнув голову.

За забором завод казался ещё больше, простираясь теперь, казалось, бесконечно далеко, куда хватало взгляда. По форме он был приближён к квадрату и, наверное, если смотреть сверху, так и было. С той стороны, куда подошли Октавия со Свити, из завода выступал широкий и высокий балкон, в который сможет поместиться целый грузовой дирижабль. Под ним был вход, по бокам которого, как маленький навес, стояли шестерни, каждая размером с трёх людей. Шестерни стояли неподвижно, и выглядели старыми и потрёпанными: должно быть, их заменили, поставив новые, а эти просто оставили ржаветь на улице.

Перед входом была очень просторная площадь, заполненная разнообразной техникой: дирижабли, экскаваторы, грузовики, краны, автомобили, автоматоны – машины стояли неподвижно и величаво, корпуса их блестели, будучи идеально отполированными, паровые механизмы в них были нетронуты и девственно чисты, и теперь они дожидались отправления на место своей работы.

Октавия то и дело вертела головой по сторонам – тут было невообразимое количество механизмов, которые просто на улице не встретить. К примеру, огромная машина на двух ногах, с кабиной посередине, и двумя большими манипуляторами по бокам, с ковшом и захватом на одном, и длинным и острым сверлом на другом. Или, полностью круглая, как мяч, машина, с тонким колесом, огибающим весь корпус, и странными глазками-иллюминаторами спереди. А тут вообще нечто странное: квадратная коробка, с торчащими в разные стороны тонкими ручками, и всё это на кучке маленьких колёсиков, половина которых поставлена перпендикулярно другим, и будто втянута в корпус. Чем бы это ни было, оно определенно выглядело… занятно.

Были и летающие машины – в основном дирижабли, но стояли и другие конструкции. Вот, например, как назвать шестиугольную кабину о трёх ножках, с тремя пропеллерами на крыше, и двумя… крыльями по бокам? Как такое вообще летает? Или вот, например, тонкая длинная машина, с выдвигающимися тонкими, лёгкими крыльями; она напоминала летучую мышь.

В отдалении виднелись крытые ангары, вероятно, заполненные техникой.

А ещё почти вплотную к стенам завода стояли линией грузовики, с надписью «Неочищенный уголь» на боку. Колёса были треугольником, как у грузовика, что Октавия видела ранее, только у этих было на шесть больше. Ещё у грузовиков этих был кузов как у самосвала, но закрытый – он больше походил на контейнер, с дверцами-створками.

На глазах Октавии произошла погрузка одной из машин: её загнали в железный контейнер, а его, при помощи железных тросов, прицепили к дирижаблю, зависшему над ним. Дирижабль был грузовой, а потому не отличался яркими красками или изысканными узорами – серый аэростат был строг и не имел ничего лишнего, как и гондола под ним. Октавия подумала, что ей гораздо больше понравился вычурный дирижабль градоначальника – уж там-то было на что посмотреть!

Но вот серый дирижабль, пыхтя, поднялся в воздух и стал набирать высоту. Октавия провожала его взглядом, и лишь когда он скрылся из виду, она зашла в завод.

Внутри было не так уж мрачно: коридоры, освещаемые светом масляных ламп, были довольно светлы, и на них, как не странно, висели рамки с текстами внутри. Пока Свити болтала с каким-то человеком и робопони у входа, Октавия решила пробежаться глазами по надписям. Как оказалось, это было что-то вроде моментов из истории завода. Дата постройки первого сектора, когда была произведена первая деталь, когда эффективность превысила ожидаемую, как завод пережил пожар, объединение секторов в один огромный, а также имена всех директоров. Сухой текст был довольно скучен, и Октавия вернулась к единорожке.

Та время даром не теряла и, переговариваясь с человеком и робопони у входа, шла навстречу земной пони. Человек был рослым мужчиной средних лет, с короткими коричневыми волосами и карими глазами. Лицо его кое-где было покрыто сажей, а одет он был в мешковатый рабочий комбинезон. Робопони был чем-то похож на него: серая шкура, тёмно-красные грива с хвостом, но глаза бирюзовые. На нём тоже был комбинезон, а на голове ещё и каска тёмно-жёлтого цвета.

— Вот, подруга, знакомься: Василий и Регулировщик, бригадиры роботов. Василий – отвечает за большинство роботов вообще, а Рег за первые три цеха. Василий, Рег, позвольте представить: Октавия Мелоди, моя подруга, очень чувствительна и ответственна. Будьте уверены – она станет прекрасным работником.

— Октавия, значит? – высоким голосом, что странно было слышать от такого человека, скептически переспросил он. – Ну что ж. Будем надеяться, из вас выйдет толковый работник. До вашей смены ещё полчаса, стандартный инструктаж для роботов, как и для всех – четыре часа. Значит так, пройдёмте в цех номер три, там сейчас как раз нет и половины персонала, Рег будет проводить инструктаж и одновременно начнёт работу. После обучения, к работе приступите и вы. Рабочий день – двенадцать часов, значит, закончите в семь. Обучение не входит в это время. Зарплата – половина рублёного. Вроде бы всё.

— Приятно познакомиться, — учтиво сказал Регулировщик. – Вам будет выдана стандартная экипировка, вашей шкуре и гриве ничего не угрожает. Рот лишний раз не открывайте, а дыхание отключите хоть сейчас. Хорошо, пора идти, быстрее начнём. Держитесь поближе, коридоры запутанны, ну и… на всякий. Свити, отправляйся в цех номер два. – И пони поцокал по коридору, а Свити и Октавия – за ним. Бригадир-человек пошёл за ними, но чуть поодаль. Октавия отключила подражание дыхания, и маленькие моторчики в груди, втягивающие и выгоняющие воздух, замерли.

— У-у, а почему бы её не отправить со мной? Я бы её чему-нибудь тоже смогла бы обучить. – Заныла Свити. Она тоже отключила дыхание, и голос её стал звучать чуть глуше – динамики, запрятанные внутри, оказались слегка прикрыты мешочками, заменяющими лёгкие.

— И не думай спорить. Я не собираюсь менять местами работников ради этого. У неё же появится своё рабочее место, там она и останется.

— Жа-а-алко. Ладно, как скажешь, ты ж главный.

— Подождите, на какой такой «всякий»? – встряла Октавия.

— Ну, дело в том… не все любят роботов. А некоторые открыто выражают свою нелюбовь. Мы стараемся ограничить контакты живых рабочих, и не очень, но иногда бывают конфликты.

— Отчего же? Мы же не делаем ничего плохого! Наоборот, помогаем… неужели они думают, что мы отнимаем их работу? У них же всё равно нет никакой защиты!

— К сожалению, да. Роботы трудятся не только в распределительном цеху – мы не знаем усталости, а единственная потребность – энергия. Последнее время несколько людей были уволены в пользу роботов. Вот и случаются… инциденты. Для тебя место в распределительном нашлось как раз потому, что оттуда перевели кадра недавно.

— Но ведь завод огромен!

— Места не бесконечны! Тут трудится меньше половины города, а это, ни много ни мало – почти двести тысяч человек. Наш завод даже не самый большой в мире! А роботов с каждым годом всё больше и больше, а значит, и свободных тоже. Вот и получается! – грустно заключил бригадир.

— Я не хотела ни у кого отнимать работу… — опустила уши Октавия.

— Эй, подруга, тут нет твоей вины, – подбодрила её Свити. – Большинство уволенных были или раздолбаями, или лишними элементами. Тебе не о чем переживать, они найдут другую работу.

— Хотелось бы мне верить.

Вдруг впереди послышались весёлые голоса, и из-за угла коридора показалась небольшая группа людей. Они все были в рабочей форме, а в руках несли железные трубки. Завидев их, Регулировщик слегка сбавил шаг, а Свити насупилась. Когда пони поравнялись с рабочими, они подвинулись, освобождая проход, но Октавия оказалась не такой расторопной, и об неё чуть не споткнулись. Рабочий филигранно выругался и со всего маха впечатал тяжёлый носок ботинка в бок робопони, будто кошку пнул. Октавию припечатало к стенке коридора, и только из-за этого она не упала. На её счастье, ингибитор боли был выключен, а потому это было не больно, но обидно.

— Прочь с дороги, кляча! – Злобно прорычал он, под гогот товарищей.

— Эй, ты чего себе позволяешь? – Вступилась за неё Свити.

— Не вякай, кляча. А то и тебе наподдам! – И замахнулся одной из железяк.

— А ну замолчали все!!! – Слово звук выстрела прокатился по коридору голос Василия. – Она новенькая, и в моей команде. Если не исчезнете отсюда, о сём происшествии будет доложено вашему бригадиру непосредственно.

— Мне не нужны проблемы из-за железяк, а то ещё уволят! Нет уж, извольте. – И рабочий, злобно зыркнув на пони, поспешил за друзьями. Василий, посмотрев ему в след, устало потёр лоб.

— Простите меня, пожалуйста. – Грустно сказала земная пони. Хоть она и понимала, что сама была нерасторопна, а всё равно очень обидно – ни с того ни с сего, считай, стукнул!

— Ничего, но в следующий раз соблюдайте осторожность. Такая глупость часто происходит. Слава Богу, у меня ещё есть хоть какие-то «полномочия». – Уныло обратился он к Октавии.

Она кивнула, и они пошли дальше. В этой части завода пахло гарью и дымом, температура значительно возросла, и откуда-то был слышен шум и дребезжание. Вскоре, придя в какую-то комнату с железными шкафчиками, Василий достал из одного, стоящего немного обособленно, толстый журнальчик, и стал в нём что-то писать. Свити подошла к одному из шкафчиков и открыла ключиком, который был у неё в сумке. Регулировщик же подвёл Октавию к другому шкафчику, копытом достал из нагрудного кармашка ключик, точь-в-точь похожий на тот, что был у Свити, и протянул Октавии.

— Значит, смотри. Это теперь – твой личный шкаф. Открой-ка его.

Исполнив просьбу, она увидела внутри вешалку и несколько полок. На вешалке висел странный костюм из плотной ткани, который отчасти походил на рабочую одежду. На полках лежали круглые ботиночки, которые надевались на понячьи копытца, и шапка с толстым пластмассовым прозрачным забралом.

— Здесь будет храниться твоя форма. Чистить её должна будешь сама, ясно? Открыть шкаф без ключа ну очень трудно, да и у всех есть своя одежда. Но на всякий случай, лучше не храни тут деньги, либо ещё чего-то ценное.

— Ого, спасибо! Она ведь хорошо защищает, верно?

— Безусловно. Вот, кстати, сейчас посмотришь, как её правильно натягивать. Нам, пегасам и земнопони, хоть и сложнее это делать без магии, но нет ничего невозможного!

— Пегасам? – Изумилась Октавия.

— Ну да. – Как ни в чём не бывало сказал Регулировщик. Потом вдруг хлопнул себя по лбу и улыбнулся. – Ах, ну точно же, я же в комбинезоне! Извините, я вас запутал.

— Я бы и не догадалась!

Рег тем временем достал свой ключ, открыл ещё один шкаф и начал вынимать форму. Октавия старалась очень прилежно повторять все действия, и вскоре натянула основную часть формы. Костюм был тёмно-серого цвета, и на вырезах для ног и шеи имелись цепочки с застёжками бронзового цвета, стягивающие воротник и рукава.

Дальше шли ботиночки. Они были похожи на перевёрнутые цилиндры и довольно высокие: почти до колен. На них также имелись шнурки, но их не нужно было завязывать – вместо этого по бокам располагались крючочки, за которые цеплялись концы шнурков с петельками. Чтобы как следует стянуть их, достаточно просто потянуть и зацепить за нужный крючок. Подошва ботинок для передних ног была необычной, как бы двойной: одна часть её выдвигалась, и становилась похожа на большой черпак. Октавия пока не могла понять, для чего он.

Шапку надеть было проще всего. Она совмещала в себе сразу несколько способов защиты – тут была и каска сверху, и воротник, из той же плотной ткани снизу, и забрало, которое немного щекотало нос, когда дотрагивалось до него. Из-за этого Октавии даже пришлось снизить чувствительность головы. Чувствительность всего остального она решила оставить как есть – не хотелось бы узнать о повреждении, когда оно затронет важные компоненты.

Тут к ней сбоку подошла Свити. Форма её была такой же, как у Октавии, только у шлема есть выпуклость для рога, но она сильно сглажена и особо не выпирает. Шла она очень смешно и неуклюже – слегка переваливаясь с боку на бок. Октавия тоже попробовала ходить, и получилось почти так же. Это её изрядно развеселило, видимо, как и Свити, и они залились смехом, который только усилился, когда к ним подошёл регулировщик.

— Так, кобылки, отставить смех! – нарочито серьёзно сказал бригадир, из-за чего робопони только громче засмеялись. – Нет, правда! Мы теряем время даром! – Только после этого пони немного успокоились, лишь изредка похихикивали.

— Комплект получен, шкафчик и ключ тоже. Что ж, добро пожаловать, примите мои поздравления – первый день работы на сверхзаводе Нового Братска — «огромная» честь! – Усмехнулся Василий.

— Я вас не подведу! – Смешно фыркнула Октавия и даже попыталась отсалютовать, но ногу было трудно поднимать в таком костюме. Человек усмехнулся ещё раз и, пожелав удачи, ушёл. Регулировщик отправил Свити во второй цех, а сам с Октавией направился в третий. Подруги также пожелали друг дружке удачи и в коридоре, на небольшой вилообразной развилке, разошлись.

— Пока другие города болеют, мы на самом пике производства! – Похвастался Регулировщик.

— Болеют? Отчего же?

— Ну как же… несколько лет  назад оказалось, что уголь, добываемый с глубин, содержит какие-то э-э… ми-кро-ор-га-низ-мы. Они есть болезнь, очень плохая болезнь. Сначала думали, что только в той партии, делать-то нечего – на поверхности угля больше нет. И забыли об этом года на два. А потом оказалось, что болезнь никуда не делась, а стало только хуже. Все тут же окрестили её «Угольной чумой», а лекарства от неё до сих пор и нет. Но боится эта болезнь высокую температуру, а потому уголь после выгрузки у нас обдувается горяченным паром. А грузовики неочищенный привозят, дабы дважды не чистить. Так вот, сейчас полмира болеет, а то и больше, а у нас всего лишь малая часть города! Они просто сидят по домам, а всё нужное получают доставщиками. Нет, конечно, заражение распространяется, но очень медленно, так что не страшно.

— Это замечательно!

Третий слева коридор был ещё уже, чем предыдущий, и тут было ещё жарче. Сам коридор был железный, и в нём было много перегородок и тяжёлых дверей. Наконец, подойдя к концу его, Регулировщик сначала запер дверь, которую они уже прошли, только после этого отпёр последнюю дверь, и Октавия прошла в сам цех.

Первое, что почувствовала Октавия, было благоговение: зрелище, развернувшееся перед ней, было бесподобно и неподражаемо. Над полом, на толстых подпорках стоят длиннющие мосты-конвейеры, и от каждого к каждому протянуты железные дорожки. Таких конвейеров было ну никак не меньше дюжины, а то и больше. Тянулись они один за другим, будто дороги. У дальнего края их возвышались, словно башни, жутковатые устройства – сверху воронка, а снизу тяжёлая пластина, что поршнями может подниматься и опускаться. На каждом блестела серебристая буква, но у каждого своя – это обозначения, для какого сектора какая деталь будет сделана. Собственно, они и делают части деталей, которые потом нужно перекладывать на нужные конвейеры, и там уже, в других цехах они будут окончательно собраны. Путь их будет долгим.

Концы конвейеров уходили в дыры в стенах. Там продолжится путь по конвейеру, а потом детали сбросят в большие ящики, которые рабочие перенесут в нужный сектор. Просто протянуть конвейер до сектора не вышло бы – длина его была бы более нескольких сотен метров, и пришлось бы делать отдельный этаж на сверхзаводе ради этого. А ведь другие этажи тоже не просто так – на некоторых делаются исключительно тонкие работы, другие занимаются программированием примитивного искусственного интеллекта, третьи внешним видом и, к примеру, покраской.

Сбоку от гигантских станков были огромный чаны, исходящие паром, а под ними что-то наподобие больших плит – там было пламя, полизывающее дно чанов. Скорее всего, в них и находится расплавленный материал для деталей. Неподалёку от чанов застыли крюки на цепях, которые, в свою очередь, были присоединены к подвижным стрелам, как у кранов. Они, должно быть, и подцепляют чаны. Стрелы шли от кабин, находящихся у самого потолка, в которых тоже сидели роботы. Их объединяло одно – все они могли летать: пегасы, горгульи, драконы. В форме их скорее всего были вырезы для крыльев. А ещё они не имели эти шлемы с забралами.

Бригадир стал подниматься на ступеньках к конвейеру, и Октавия последовала за ним. Там она увидела довольно много рабочих – каждый занял место перед небольшим пультом, состоящим из двух кнопок, и подставки, на которую можно встать. Над этой частью конвейера зависло две трубы, одна за другой. На одной нарисована синяя капелька, на другой – серая. За каждым пультом была небольшая навесная дорожка, ведущая к конвейеру, у которого не было ни пультов, ни рабочих. Слева и справа от конвейерной ленты шли другие, а за ними ещё и ещё.

Рабочие – все роботы – были абсолютно разные. Сквозь костюмы было сложно понять, кто есть кто, но Октавия точно разглядела двух мятных единорожек, розовую пони, нетерпеливо гарцующую, большого красного жеребца и множество других. Были тут не только пони – она заметила антропоморфных волка с зайцем, причем заяц был раза в два меньше волка, высокую лису, и даже крокодила. Но пони всё равно было больше. Рабочие в большинстве своём сновали туда-сюда, переговаривались, что-то обсуждали, но были и те, кто просто дожидался начала смены.

Бригадир провёл Октавию к одному из пустующих мест и достал из небольшой, пришитой к боку сумки железную детальку. Деталька была сломанная – её пересекал неровный скол, и теперь была ненужной. Он положил деталь перед трубкой с голубой каплей, и начал инструктаж:

— Итак, смотри. Детали будут ехать по ленте не особо быстро, примерно так, — он взял деталь и начал двигать в сторону Октавии. – Когда деталь над трубкой, жмёшь кнопку с цветом капли. Я положу деталь под синей трубкой, а ты жми.

Когда он убрал копыто, Октавия ударила синюю кнопку. Раздалось противное шипение, и из трубки вырвался поток не то воды, не то ледяного воздуха. Вся деталь и часть ленты покрылись инеем, который почти мгновенно растаял и стёк вниз маленькими капельками.

— Молодец. Дальше, антикоррозийное покрытие. Детали трогать не надо, покрытие будет обволакивать их полностью. – В этот раз он взял деталь не копытом, а выдвижным черпаком, и положил под другую трубку. Октавия нажала серебристую трубку, и деталь сначала обдало горячим воздухом, мгновенно высушившим её, а после покрыло тонким слоем блестящей краски. Краска была довольно токсична – пары её достигли носа Октавии, и она была рада, что дыхание выключено. Люди бы могли так работать, но вряд ли дотянули бы до ухода на пенсию.

— Подождите, — вдруг попросила Октавия. – А как люди тут работали до роботов?

— Каждому выдавалась индивидуальная, но дешёвая защита. Насколько я знаю, большая часть тут работавших ушла по состоянию здоровья, а остальные… тоже ушли. Ладно, неважно. Дальше, деталь подъедет к тебе. Ты уже испробовала черпак? Деталь будет горячей после покрытия, поэтому схвати её черпаком, и неси на тот конвейер, — он указал на пустующую ленту позади Октавии, к которой был протянут мостик. – Умеешь ходить на трёх ногах?

— Умею. Я даже на двух умею! – И с этими словами, подчерпнув деталь она оттолкнулась от ленты и забалансировала на задних ногах. Немного пошатываясь, она дошла до другой ленты и положила на неё деталь.

Регулировщик смотрел на неё изумлённым взглядом. – Похвально, однако я вынужден просить вас опуститься на три ноги – техника безопасности, мало ли, я не хочу, чтоб ты свалилась с мостка.

— Как скажете. – И, встав почти по нормальному, пони вновь взяла деталь и отнесла к Регулировщику.

— Что ж, у тебя неплохо получается. Смотри, через минуту начнётся рабочий день. Эта лента недавно была перегружена, и сейчас движется медленнее других. Я буду рядом, — он указал на место, находящееся через два других от Октавии. – И если что подсоблю. Готова замарать копытца?

— О, ещё как! Поверить не могу – ещё недавно играла на виолончели в доме богача, а теперь работаю на сверхзаводе в смешной и неуклюжей форме.

— У Омниссии своеобразное чувство юмора, да? – «У кого?», подумала Октавия. – Удачи тебе, и не переживай, если что пропустишь – за тобой ещё много рабочих. Но старайся подбирать все что сможешь.

После этого он направился к своему месту, и достал небольшой микрофон на проводке. Октавия заметила, что уже все рабочие заняли свои места и ждут сигнала. Микрофон издал писк, а после голос Регулировщика, прерываемый помехами, заполнил зал:

— Начало рабочей смены! Всем приготовиться! Запуск! – И он нажал на небольшую, отдельную кнопочку, находящуюся снизу его пульта. Такая кнопка была только у него.

В ту же секунду Октавию буквально сразила невероятная какафония разнообразных, не самых приятных, прямо скажем, звуков. Лязги, стуки, грохот, скрежет – лишь малая часть всего, что раздалось в этом необъятном помещении. Казалось, тут происходит битва, как в средние века, но армии больше, чем когда-либо до этого, и сами воины, и кони их, и доспехи их огромны, и звуки все увеличены во много раз. И битва эта будет длиться вечно.

Сверху к станкам подлетели, удерживаемые крюками, чаны, и залили светящуюся от жара сталь. Станки заходили вверх и вниз, начиная выбивать только им одним понятный ритм. Конвейерные ленты пришли в движение, и из станков поехали к рабочим раскалённые детали. Доехав до первых, послышались последовательно два шипения, а потом, подхваченные черпаками, детали переносились на другой конвейер. Пока первые рабочие ходили, пара деталей проехала к другим рабочим. И так всё дальше и дальше.

К Октавии тянулись детали из станка, производящего части ходовых. Сейчас это были продолговатые цилиндрики, с углублениями и штырьками внутри, в которые, скорее всего, будут потом вставлены другие детали. Робопони завороженно глядела на слегка светящиеся детали, исходящие паром, как они постепенно приближались к ней. Но вот рабочий, стоящий дальше от неё схватил деталь, и пошёл к другому конвейеру. Октавия занесла копыто над первой кнопкой.

Когда деталь подъехала к трубке, пони тут же нажала на кнопку. Раздалось громкое шипение, деталь почти мгновенно остыла и перестала светиться, но не покрылась инеем вообще. Скорее всего, она оставалась всё ещё горячей. Под следующей трубкой деталь стала блестящей и как будто бы невероятно гладкой. Вскоре деталь подъехала к пони, и она схватила её черпаком.

Деталь немного выпирала из черпака и была тяжёлой, и Октавии пришлось аккуратно наклонить черпак, чтобы она не вывалилась. Так, то и дело поглядывая на него, она дошла до другого конвейера, и скинула на него деталь. Этот конвейер двигался значительно быстрее тех, что идут от станков, и деталька тут же уехала дальше. Удовлетворительно хмыкнув, Октавия вернулась на своё рабочее место.

Её немного возмущало, что на инструктаж было потрачено даже меньше получаса, но так как работа не требует излишней умственной активности, она вскоре успокоилась. Всё складывалось донельзя хорошо: бригадир, если что, рядом, конвейер слегка замедлен, да и Октавия потихонечку привыкает. Кнопка раз, кнопка два, забрать, унести, повторить. За робопони есть и другие рабочие, и пропуск нескольких деталей нестрашен. Только ужасная температура, едкие испарения и шатающиеся мостки портят впечатление, невыносимейший шум, а ещё громоздкая, неуклюжая одежда, из кого угодно могущая сделать клушу. Но и защиту даёт – шкурка будет в безопасности.

Вскоре Октавию затянул незамысловатый процесс. Она стала ощущать себя частью огромного механизма, и представляла себя маленькой, серенькой шестерёнкой, вращающейся в нём. Такая ассоциация её даже развеселила, и она чуть не уронила очередную деталь. Решив не допускать подобные оплошности, она полностью погрузилась в процесс, мысленно насвистывая старенькую мелодию.

---

Вернувшись от быстрого конвейера в очередной раз, Октавия не увидела другую приближающуюся деталь. Потом раздался оглушительный гудок, и конвейер вовсе замер. Робопони уже изрядно перепугалась – вдруг она сделала что-то не то? Или сломала? Как услышала сменяющийся помехами голос бригадира из динамиков под потолком:

— На сегодня всё, ребята. Вы славно постарались. Конец смены.

Как? Уже всё? А Октавия только-только втянулась в процесс. Только таскание тяжёлых деталей немного вымотало, а в целом неплохо. Особенно ей нравилось наблюдать за изменением детали под трубками: шипение, немного пара, дыма, и ещё чего-то – и деталь совсем другая! Будто какая-то магия.

Но раз сказали всё – значит всё! Октавия развернулась к стальным ступенькам, и потихоньку направилась к уж знакомому коридору. У выхода собралась толпа – выходили группами из-за того, что сначала закрывали одну дверь, чуть прочищали воздух, и открывали другую. Вот и выходили рабочие лишь небольшими группками. Октавия прибилась к нескольким другим робопони – они показались ей самыми дружелюбными.

И она не ошиблась. Три радужногривых пони, две белых единорожки, голубенькая и рыженькая земная пони – они шутливо переговаривались и разговаривали. Заметив Октавию, одна из пони помахала ей. Это, кажется, Рейнбоу Дэш.

— Привет тебе! Как первый день? – весело поздоровалась она.

— Здравствуй. Просто чудесно! Мне понравилось!

— Ах, дорогуша, как такое может нравиться? Из-за этих глупых шлемов, грива приходить в ужасное состояние! – Слегка возмутилась одна из Рэрити. Она всегда крайне щепетильно относилась к состоянию своих гривы и шёрстки. – А отвратительный дизайн формы? Я-то уж привыкла, чай не первый год тут. А вот тебя, Мелоди, я боялась, удар хватит!

— Ну, с этим не поспорить. Не очень удобно в этом ходить. Зато защищает, а это главное!

— Пфф! Да я бы и без этой глупой формы спокойно справлялась! – Горделиво фыркнула другая Рейнбоу.

— Ну да. А потом копила бы на замену шерсти. Или гривы. Или и того и того. – Поддразнила её рыженькая. Кэррот Топ, кажется.

— У меня однажды в прореху на боку попала малюсенькая часть детальки – она раскололась почему-то. Так пришлось заплатки ставить! А знаешь, как неприятно, когда с корпуса срезают часть шкурки!

— Всё потому, что ты ворон считаешь! Гляди на этих прохвосток, — Шушайн, голубенькая земнопони, указала на Рейнбоу. – Те и то за всё время разве что роняли детали. Хотя, и вам нечем гордиться – несколько так покорёжились, что стали абсолютно негодными!

— Ой, ну и ладно! А ты забыла, как перепутала кнопки? Покрытие от коррозии на раскалённую деталь! Дым коромыслом, сплошные химикаты! – Парировала третья Рейнбоу.

— Дамочки! – Встряла в разговор вторая Рэрити. – Думаю, мы вас и так поняли. Ссориться будете в Парке, а сейчас мы рабочий класс, и должны быть одним коллективом!

— Да мы вовсе и не ссорились. Так, дружеские подначки! – Первая Рейнбоу приобняла вторую. Или третью – Октавия немного запуталась.

— В этом городе есть парк? – Искренне изумилась Октавия. – Я не думала, что у вас тут вообще есть живые деревья!

Робопони-рабочие переглянулись и ухмыльнулись. Наконец, первая Рэрити сладко улыбнулась и заговорила:

— Ах, ну конечно же. Знаешь, не хочу тебе портить первое впечатление. Смотри, через час приходи к дому Кузьмы, знаешь такого? – Октавия покачала головой. Она, конечно, слышала о нём от Свити, но так пока и не узнала, где тот живёт. – У него есть парогенератор – настоящий, с подзарядкой и котлом! Так вот, он даёт роботам подзаряжаться у него, но не бесплатно. Обычно, все роботы женского вида расплачиваются собой, а вот другим приходится на него работать. Зато сразу полный заряд! Так вот, он живёт почти напротив кабака, чуть левее. Знаешь где публичный дом? Вот молодец! Так вот, через его от него по тротуару до конца улицы, а потом сразу налево. Увидишь хлипенький деревянный заборчик, знай – ты на месте. Вход сама найдёшь, я думаю.

— С-спасибо… — Октавию немного ошарашили такие новости. Конечно, она давно знала, что роботы могут использоваться по-всякому, но она и не думала, что кто-то пойдёт на это добровольно.

— А скажите… в полицейском участке же тоже можно зарядиться. И там не будет ничего… такого.

— Ты что! Там надо целых десять рублёных за это! А у Кузьмы бесплатно почти, только время потратить.

— Но это же… удел куртизанок!

— А вот и нет. Им за это платят, а мы за это выживаем. Хочешь жить – умей вертеться, а деньги всегда нужны!

Октавия замолкла и потупила взгляд. Неужели им деньги были важнее собственной гордости? И ведь… это почти наверняка было причиной злости Свити, когда она о нём говорила. Получается, она перешагнула через себя, лишь бы получить столь важную энергию. О, как ужасны и отвратительны бывают желания, что ради них используешь других в своих целях! Наплевав на чужие чувства, творить столь мерзкие вещи может лишь тот, чьё сердце давно перестало чувствовать хоть что-то! Он поставил себя и свои желания даже выше денег, и этим опустился ниже самых тёмных глубин.

Остальные пони заметили изменение поведения Октавии, и тоже слегка притихли. Кэррот Топ после недолгого молчания всё же решилась к ней обратиться:

— На самом деле, всё не так уж плохо, — начала она. – Это не такая высокая цена. Мы всегда отключаем какую-либо чувствительность и просто выкручиваем на полную наши симулянтские способности. Никому это не нравится, но у большинства нет выбора. Если ты хочешь, то можешь копить на зарядку в участке, но поверь, ты поймёшь, что лучше потратить некоторое время за просто так, чем много дней копить.

— Мне просто… это так неправильно! Никто никого не должен использовать! Тем более таким низким способом.

— Мы знаем, дорогуша, и полностью понимаем тебя. Вот Рэйнбоу тоже… да не эта, отойди… вот, вот эта! – она указала на… вторую? – Тоже заряжается в участке. Но это потому, что живёт с Рэрити, и они делят все деньги. Что остаётся – всё тратит туда. И та Рэрити тоже, она в другом цехе работает.

— Мне просто гадко от всего этого! А ещё, когда я узнала, то чуть не откусила ему ухо. Вряд ли он запомнил меня, но я не буду рисковать.

Октавию это рассмешило, и она слегка расслабилась. Ну, значит, он иногда получает по заслугам, уже хорошо! А ещё её посетила мысль – она же может тоже делить деньги с Свити, а значит, будет больше оставаться. Может, даже хватит им двоим?

Размышления её прервались, когда дверь опять открылась, и подошла очередь их группки. Пони весёлым галопом забежали в небольшое помещение которое, кажется, называется «шлюз». Дверь за ними закрыли, и Октавия услышала свист – это, наверное, воздух выдувается из комнаты. Конечно, никакого вакуума не получится – а это и не нужно – но немного прочистить воздух от токсичных паров и вправду здравая идея. Скоро свист затих, а после открылась ещё одна дверь. Группка пони направилась к раздевалке – пора скинуть с себя эту неудобную форму!

Из раздевалки уже выходила предыдущая группа рабочих, а потому тесниться не пришлось. Хотя, судя по размерам раздевалки, даже ещё с двумя такими не было бы тесно. Оказавшись у своего железного шкафчика, Октавия ловко скинула шлем и ботиночки, но немного запуталась в костюме. К ней подбежала одна из Рейнбоу, Октавия их давно уже перестала различать, и начала со смехом помогать стягивать костюм. Наконец ей это удалось, и Октавия аккуратно повесила вешалку в шкафчик, а после заперла его. Остальные уже дожидались её, и сообщили, что сейчас пойдут на пункт выдачи зарплаты.

После недолгих блужданий по коридорам, роботы рабочие подошли к небольшому, огороженному решёткой окошку. За решёткой был небольшой автомат с манипуляторами, странными лампочками и рычажками. Аппарат гудел и пыхтел, исходя паром из труб в задней его части. Аппарат имел особый фонарик, которым он светил на рабочих. Всегда высвечивалась зелёная лампочка, и аппарат выдавал рабочему небольшую круглую баночку из плотного картона. В ней и находились деньги – пять посеребренных монет, каждая номиналом десять копеек.

Такую же баночку получила и Октавия, и тут же открутила крышечку и вынула одну монетку. Монетка была довольно крупной – никак не меньше двадцати трёх, а то и всех двадцати пяти миллиметров в диаметре. Монетка поблёскивала в неровном свете масляных ламп, и двухголовый орёл со скипетром в одной, и державой в другой лапе казался больше. На другой стороне была только цифра десять, да буковка «К». Зато вокруг них переливались и вились лозы и цветы, а под ними красовался большой бутон тюльпана.

Октавия горько вздохнула – эти кусочки железа были самым важным, самым ценным и дорогим, тем, ради чего страдают, голодают, умирают десятки, сотни и тысячи. О, сколько ради них было загублено душ и жизней! Сколько переступили через самих себя, наплевали на всё светлое, растоптали всё самое важное, лишь бы иметь больше таких железяк?! А ведь этих железок на свете больше, чем всех людей и роботов вместе взятых – да их печатают сотнями ежедневно! Так как же так вышло, что то, чего много, что то, что есть, считай, везде, встало выше того, кто будет ценнее всех их и ещё помноженных на миллион?

Октавия убрала монетку обратно. Это цена. Всё имеет цену, в материальном мире нет ничего бесценного и незаменимого. Кроме… кое-чего. Эти незыблемые вещи невидимы и неосязаемы – они глубоко сокрыты, спрятаны ото всех и каждого. Но есть те, кому материальный мир нужен лишь как повод, инструмент для открытия закрытого, освещения невидимого. Пока так и будет, будет и надежда. Надежда, на изменения.

Вдруг Октакию кто-то окликнул. Та навострила ушки, да стала вертеть головой: голос-то знакомый. Вдруг, прямо сквозь толпу, к ней выскочила такая знакомая, некогда белая единорожка — Свити Белль.

Октавия несказанно обрадовалась, но и смутилась – она чуть не забыла про неё. Вкратце рассказав, как прошёл её день, она хотела было повести её знакомиться с новыми друзьями, но оказалось, что тут почти все друг друга знают. Тем же лучше. И веселее! Так, пересмеиваясь, компания двинулась к выходу.

— Что же ты, Свити, не рассказала дорогой Мелоди про Парк? – Вдруг спросила Рэрити, на ходу магией поправляя причёску. Другая сейчас шла чуть поодаль, разговаривая с Кэррот, а Рейнбоу вообще были непонятно где. – Это чуть ли не единственное развлечение здесь для нас – роботов!

— А всё потому, «дорогая» сестрёнка, что почти наверняка он не по душе ей придётся. – Осадила её Свити. Интересно, только её, или и других Рэрити она величает сестрами? А как быть с другими Свити?..

— Ну, да, он довольно… специфичен. Но знаешь, в тихом омуте… может ей и понравится? К тому же, у неё появились деньги, а значит может пройти, и делать ставки!

— Ставки? А причём тут парк… вы мне ничего не расскажете?

— Нет, дорогуша. Ты обязана всё сама увидеть. Да и это что-то вроде традиции: все новички сами наслаждаются… красотами нашего Парка. Не на словах.

— А я всё равно думаю, плохая это идея. Послушай, Октавия, — обратилась она к серенькой земной пони. – Я уже слегка ознакомилась с твоими высокими… нормами культуры. Поэтому, если тебя что-то не устроит – можешь просто встать и уйти. Это нормально, туда ходит не так уж много людей из нашего городка. Хотя бы потому, что вход платный.

— Ну вот, ты лишь сильнее разогрела любопытство во мне. – Шутя надулась Октавия. Свити усмехнулась, но как-то невесело. Они уже подходили к выходу с завода, как вдруг Свити остановилась и на секунду «ушла в себя» — проверила системы.

— Вот же какая отвратительная незадача! Уж извиняй, подруга, но мне надо на подзарядку. Иди пока без меня, я догоню. Если что – иди домой. Держи сумку – там моя зарплата и ключик. Буду где-то часа через два.

— А ты… к Кузьме? – грустно спросила Октавия.

Свити нахмурилась. – Что, моя сестрёнка и тут наломала дров? Что ж… будем начистоту: мне нужен лишь заряд, а способ, каким я его получаю, меня беспокоит мало. Просто… старайся не думать об этом, хорошо? У каждого свои тараканы в голове, так лучше их не ворошить.

— Я… всё понимаю. Мне просто жалко тебя немного. У меня идея возникла – если мы будем немного откла…

— Всего немного жаль? Ай-яй-яй, — усмехнулась Свити. – Да шучу. Слушай, потом расскажешь, быстрее сбегаю – быстрее вернусь. Не скучай!

И умчалась – только видели её. Октавия вздохнула, но потрясла головой, сметая лишние мысли – они сейчас ни к чему. Да и надо наконец узнать, что за Парк-то такой, в самом-то деле! Она пошла за Рэрити, в надежде пройтись в компании, но та сказала, что хочет дождаться одну из Рэйнбоу и ещё несколько друзей. Другая Рэрити с Кэррот уже ушли, а Октавия, снедаемая любопытством, решила отправиться одна. Рэрити сказала, что они наверняка встретятся в парке, а потому лишь пожелала скорой встречи.

За воротами сверхзавода было как и всегда – серо, тоскливо, но зато народа прибавилось – рабочие шли от его стен неровной вереницей. И люди, и роботы. Все выглядели уставшими, но наверняка они шли не домой, спать, а, к примеру, в тот же Парк. Или кабак, кто знает? Но, на удивление, довольно большая часть рабочих направилась в сторону церкви. Среди них, почему-то, было даже несколько роботов.

На Октавию особо внимания никто не обращал – просто очередной рабочий, чего тут необычного? А потому она спокойно себе шла дальше.

---

Октавия уже проходила мимо кабака, из которого доносились крики и звуки пианино, как снова увидела пьяного столяра, закутанного в шинель, лежащего на скамейке, под неясным светом газового фонаря. Она насупилась и поцокала прямиком к нему. Как оказалось, он не спал, а заслышав цокот, перевернулся и пьяным взглядом уставился на пони.

— Вы почему меня не послушали? Я же говорила, вам надо домой идти! – И погрозила копытом.

— По какому это случаю тут? – Заплетающимся языком поинтересовался столяр. – Почему тут? Это ты зачем копыто?.. Кто кричал?

— Вы не помните? Ну конечно! Намедни я тут с подругой своей проходила, а вы ругались здесь, и тогда уже я говорила вам идти домой! А крики, так тут кабак стоит! Вы наверно оттуда и напились!

— Гм!.. Хорошо...- сказал столяр строго, кашляя и шевеля бровями. — Хорошо... Чей кабак? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как кабаки распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит кабак и прочие подобные заведения! Я ему покажу Кузькину мать!.. Елдырин,— обращается он к Октавии,— узнай, чей это кабак, и составляй протокол! А кабак снести надо. Немедля! Он наверное незарегистрированный... Чей это кабак, спрашиваю?

— О чём вы толкуете? Не знаю я, чей он! Постойте… вы полицейский?! Так за это вам больший стыд! Почему вы притворялись столяром? Почему вы в таком… почти бессознательном состоянии! Да вас надо выгнать из полиции! А кабак, он может вообще… кого-то важного! Вы бы лучше следили за своими гражданами – они дерутся, а если кого покалечат? Меня вон, стукнули, а ежели кто слабее будет? – Напирала Октавия.

— Важного? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто... Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем... — Октавию это ужасно возмутило, но она стянула с него шинель. — Одного только я не понимаю: как он мог тебя стукнуть? — обращается пьяный полицейский к Октавии.— Нешто он достанет до тебя? Он маленький, а ты ведь вон какая здоровила! Ты, должно быть, сама стукнулась, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб сорвать. Ты ведь... известный народ! Знаю вас!

— Да как вы смеете? Моя подруга подтвердить может – она видела! И бригадиры, они тоже, вестимо, там были! А он, подлец какой, испужался увольнения, и ушёл. Чай простой человек, но ежели кто, как говорится, меньше…

Из кабака тем временем вышло несколько людей в поисках относительно свежего воздуха, и окружили лавочку и Октавию ради представления. Потом подошла парочка попрошаек, сидевших неподалёку, и даже несколько роботов проходящих мимо и привлечённых шумом. Они начали потешаться над полицейским, а некоторые стали гладить голову Октавии. Впрочем, ни его, ни её, это не тревожило.

— Ты это верно знаешь?..

— Верно, мне же прилетело.

— Я и сам знаю. У хороших форма дорогая, чищенная, а эта — кто знает что! Ни шелка, ни вида... подлость одна только... И этаких негодников держать?!.. Где же у вас ум? Попадись этакий рабочий в Петрограде или Москве, то знаете, что было бы? Там не посмотрели бы в закон, а моментально — не дыши! Ты, пострадавшая, пострадала, и дела этого так не оставляй... Нужно проучить! Пора...

Толпа вовсю смеялась над ним, а некоторые советовали Октавии пошастать по карманам. Она шикнула на них, но те лишь смеялись. Другие, услышав от третьих часть истории, принялись жалеть Октавию, сетуя на «бессердечных людей», третьи наоборот, поддерживали пнувшего. А ещё одни просто были за компанию.

— Ой, а я и не знаю. А вдруг он важный какой? Он нёс трубки какие-то, и махал ими на подругу мою!

— Гм!.. Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто... Что-то ветром подуло... Знобит... – Октавия уже не понимала мыслей полицейского, но натянула ему шинель до ушей. — Ты отведешь его к бригадиру и спросишь там. Скажешь, что я нашел и прислал... И скажи, чтобы его не выпускали на улицу... Он, может быть, ценный кадр, а ежели каждая свинья будет ему под ноги бросаться, то долго ли испортить. Рабочий — нежная тварь... А ты, дура, опусти ногу! Нечего своё дурацкое копыто выставлять! Сама виновата!..

— Я знаю что сама, но почему вы ругаетесь? Я же пострадавшая!.. Ой, подождите, какой-то рабочий идёт, можно его спросить… Извините пожалуйста! – По улице шёл грузный мужчина в засаленном комбинезоне, толпа стала подзывать его, и он протиснулся к лавке.

— Эй, друг, глянь-ка! – Вдруг крикнул ему кто-то из толпы. – Эта ваша? – И ткнул пальцем в Октавию.

— Выдумал! Этаких у нас отродясь не бывало!

— И спрашивать тут долго нечего,— говорит лежащий пьяница.— Она врёт всё! Нечего тут долго разговаривать... Ежели сказал, что врёт, стало быть и врёт... Истребить, вот и всё. – Это сильно напугало бедняжку, но вновь встрял рабочий.

— Это не наша. Это Василия, что цехом роботов заведует. Наш не охотник до роботов. Василий ихний охоч…

— Да разве Василий ихний заведует? — спрашивает лежачий на скамейке полицейский, и всё лицо его заливается улыбкой умиления.— Ишь ты, господи! А я и не знал! Давно ли?

— Да как роботы стали поступать…

— Ишь ты, господи... А я ведь и не знал! Так это ихняя поняшка? Очень рад... Возьми ее... Поняшечка  ничего себе... Шустрая такая... Ха-ха-ха... Ну, чего дрожишь? Ррр... Рр... Сердится, шельма... цуцык этакий... – Октавию всё это представление изрядно раздражало, и смотрела на полицейского она уже убийственным взглядом. Кто-то вдруг отвесил подзатыльника полицейскому и тот умолк, а рабочий, что шёл мимо, поманил к себе Октавию и вывел через толпу.

— Не понимаю… то он столяр, то полицейский. А сейчас ещё и обзывается! То есть, он и раньше…

— Малышка, он совсем пьян! Проспится, не вспомнит ни слова. А ты не обращай вниманию, он человек несчастный.

— Отчего же?

— Никак не может бросить, погубит его это, ох погубит!

— А нету у него родственников, или кто бы позаботился? А дом у него есть?

— Не знаю, честно говоря. Может есть. Да только не нужен он дома, вот и живёт тут. – Вздохнул рабочий.

— Несчастный! И давно он тут?

— Сколько себя помню – всегда тут был. Имени его никто не знает, а он только слова странные говорит. Ну ладно, малышка, я вообще-то шёл развлекаться, а не болтаться, так что изволь откланяться. До свидания. – И рабочий, смешно потрепав её за гриву, направился к публичному дому. Толпа уже рассосалась, и пьяница продолжал лежать на лавке, в неровном свете газового фонаря.

— До свидания… — Октавия направилась дальше к Парку. Она не знала, что и думать о нём. С одной стороны ей было его жаль, а с другой, он мог бы попробовать бросить пить, начать бы копить хотя бы на койку, хоть на что-то? Зачем же убивать себя, травить организм? Странный человек, а потому Октавия и не знала, как думать о нём.

---

Наконец робопони добралась до деревянного заборчика, о котором говорила Рэрити, и пошла вдоль него, в поисках входа. Забор был не полностью деревянный – какая-то часть была из железных листов, и выглядела нелепо. Забор покрывали различные, часто не очень красивые или приятные рисунки, ругательные записи, а поверх всего этого было жирно написано «Чайковскiй – живъ!». Ещё тут то и дело сидели попрошайки, но Октавия не могла дать денег – она не знала цену на вход в Парк.

Искала недолго – входом служила двойная выдвижная дверь, освещаемая двумя очень яркими газовыми лампами. И, конечно же, у входа стоял робот-охранник. Он был довольно маленький, но всё ещё устрашающий и грозный. Рядом стояла небольшая группка людей и роботов, о чём-то неспешно беседовавшая. К удивлению Октавии, они были очень хорошо одеты, господа имели цилиндры на головах и накрахмаленные воротнички своих рубашек, а дамы широкополые шляпки, украшенные цветами и пышные платья. Примерно такие же костюмы имели и роботы. На робопони они выглядели скорее мило, чем серьёзно, но зато подчёркивали статус. Октавия было начала смущаться своей наготы, но вспомнила, что ходила так по всему городу, как и её подруга, как и прочие пони с завода, и успокоилась.

Группка людей и роботов не обратила на Октавию внимания, и та прошла к охраннику. Тот жалостливо пискнул, посветил на неё фонариком, и открыл двери, впуская пони внутрь.

Поначалу, пони не поняла, куда попала. Казалось ей, что она в каком-то доме, с деревянным дощатым полом, с непрозрачной тёмной плёнкой вместо крыши, и с довольно неплохими деревянными стенами. На стенах висели большие масляные лампы, которые довольно неплохо всё освещали. К лампам были проведены небольшие трубочки. Наверное, по ним поступает масло. Справа была стойка с карточками, буклетиками и прочим барахлом, за которым сидела оранжевая пегаска с фиолетовой гривой.

— Добро пожаловать! Тебя мы тут ещё не видели! Плата за вход – десять копеек. Не против заполнить небольшую анкетку? Ничего важного, просто нам надо знать, что за гости к нам ходят. Ну, и чтобы ставки делать.

— Привет, Скуталу! – Узнала пегаску Октавия. Интересно, они со Свити такие же друзья, как в сериале? А Эпплблум тут тоже где-то есть? – Хорошо.

Отдав одну монетку, она взяла карандашик и бумажку. Вопросы были простые и скучные: «Имя, версiя, дата изготовленiя» и подобные им. Не понравились ей только слова о том, что «о никакихъ претензіяхъ въ случаѣ чего не предъявлять», но она всё же поставила завитушку рядом. Быстро всё записав, Скуталу рассказала, куда тут можно пойти.

— Главное шоу начнётся только минут через двадцать, но и без этого тут есть заняться – небольшие кабаки – это туда, — она показала на одну дверь, — «особые» развлечения – туда, — другая дверь, — можешь сходить к механикам местным, они вон там. Там у нас обзорная площадка, а там – самая цивилизованная часть; балы, танцы, даже оркестр! Парк невероятно огромен, чтоб ты знала! Вот тебе листок, тут почти вся нужная информация. Развлекайся!

— П-подождите… так для всего этого есть кабак! И публичный дом!

— Нееет, ты не поняла. Там есть правила, там есть порядок, даже если так не кажется. У нас же – абсолютная свобода! Для всех! Ты, я – роботы, но тут мы равны людям, и делаем абсолютно всё, что взбредёт в голову. Единственный запрет – убийства. Да и там нет и половины того, что есть тут!

— Какой… кошмар. – Едва слышно проговорила Октавия. Кажется, ей стало понятно, почему Свити не хотела её сюда пускать. Но раз она уже тут, то можно хотя бы узнать, что за механики. И что это за «главное представление». Может, хоть там будет что-то другое.

— Чего? В общем, я тебе всё показала, наслаждайся! – И, похлопав по спине Октавию, отошла к стойке.

Октавия кивнула ей и направилась к механикам. Коридорчики были просторные, и даже, наверное, уютные. Перемежались они большими круглыми комнатами, в которых были и маленькие подобия кабаков, и трактиров, и танцевальных площадок. Одна комната даже была превращена в маленький кинозал – свет приглушен, стулья стоят рядами, стена закрыта белым полотнищем, на который из-за спин сидящих падает свет из синематографа, и показывает фильм.

Люди и роботы, поодиночке, попарно, в группах предавались весёлому времяпрепровождению. К великому удивлению Октавии, тут не было ничего плохого, или каких-то злых действий – все просто веселились и отдыхали. Почти в каждой комнате были ряды диванов и столиков, где сидели и разговаривали ни о чём, а другие кушали в компании. Октавии при словах о «никаких правилах» чудились пьяные драки, безобразие и дикость, а видела она перед собой совсем обратное.

Она даже решила на мгновение перевести дух, и присела за один из пустующих столиков. Напротив было подобие сцены, на котором шло театральное представление: человек в костюме моряка смотрел в подзорную трубу, рядом с ним стоял робопони, на спине которого сидел попугай, и что-то громко вещал толпе. Октавии действие казалось забавным, и несколько раз она даже смеялась.

Вдруг к столику подошёл фиолетовый робопони в идеальном костюме, посмотрел на Октавию и вдруг расплылся в улыбке.

— Не верю своим глазам! Никак сама Октавия Мелоди! Вы оказываете большую честь всем нам, просто находясь здесь! Позволите разделить с вами этот столик?

— Париш Нандермейн?! – Изумилась серенькая земнопони. Пони этот был одним из музыкантов в группе Октавии. – Я невероятно рада видеть вас! Безусловно, прошу, садитесь!

Получив приглашение, Париш легонько поклонился и сел рядом.

— Ах, какой чудесный вечер, не находите? Ну, тут по-другому и быть не может!

— Я не ожидала, что здесь будет так хорошо! Скуталу на входе меня совершенно сбила с толку!

— Да, она и впрямь слегка… импульсивна. Но, как видишь, тут на самом деле всё не так плохо. В «цивилизованной» части так вообще, сплошь господа да дамы, но там бывает скучно даже мне, и иногда я прогуливаюсь по другим частям. А так, различий и нет.

— Мне сказали, что тут нет правил, кроме одного, но то, что я вижу…

— Всё верно. Мы сами выбираем, как тут быть и что делать. И мы выбрали спокойное времяпрепровождение, дающее замену театрам, балам и концертам, каковых наш город не имеет. Пускай тут есть алкогольные напитки – тут у нас напиваться до беспамятства считается дурным тоном. Да, и если какой паре ну уж очень приспичит – есть корпус с закрытыми комнатами – никто никому не помешает и не повредит, все тихо и чинно.

— Я могу только поражаться! Но почему же в городе нет культурных заведений? Лучше бы все ходили туда, чем в кабаки да публичные дома. И я так и не понимаю, что это за главное шоу, которое скоро должно начаться?

Париш поморщился при этих словах. – Указ губернатора и правительства губернии. Театры, кино, выставки – всё это, по их мнению, слишком дорого обходится и не нужно людям, а потому их все давно убрали. А вот кабак – пожалуйста, ни слова! И, насчёт шоу — я не буду нарушать негласный закон – ты сама всё увидишь. Я, да и примерно четверть посетителей Парка туда не ходят, но просто потому, что не нравится.

— Хм. Хорошо, сама выясню. Вообще, я держала путь к механикам, но, наверное, немного заплутала. Вы будете любезны проводить меня? – Октавия слукавила – но ей просто крайне понравилось общество Париша.

— Как же я могу отказать вам! Прошу, за мной! – И, встав из-за стола, он повёл Октавию по коридорам. Они проходили мимо других комнат, и Октавия заметила, что идут они всегда немного отклоняясь вправо – наверно, Парк имеет форму круга или овала. Но вот они дошли до больших дверей, на которых краской намалёвано было «Механики. Залъ тестовъ и  провѣрокъ». Напоследок, Париш посоветовал особо им не мешать, и он распрощался с Октавией, пожелав хорошо провести вечер.

В комнате механиков было довольно просторно – большой зал, по бокам его много станков, ящиков и шкафчиков, и почти все железные. У дальнего угла, над пыхтящим и дымящимся двигателем копошилось несколько рабочих, и туда-сюда с инструментами сновали робопони. И тут Октавия ужасно удивилась – этими пони были Торк Ренч и Сильвер Спэнэ! Может, это и не пони Афони, но такое совпадение… Как вскоре оказалось, это не совпадение – сам Афоня ненадолго отошёл от двигателя, чтобы утереть руки от масла.

— Ничего себе! Вы и тут работаете? – Воскликнула Октавия.

— Представь себе. Но, мы уже закругляемся, потому можешь остаться. Только лучше не трогай двигатель – он едва жив. – Ответил ей Афоня.

— О, да это же Тавия! Черри, я ж тебе говорила! – Крикнула, заметив её, Торк. – Эй, Тавия, а где Свити? Не то чтобы мне было интересно, но…

— Тавия, говоришь? Привет, Мелоди! Уже успела подружиться с Торк и Спэнэ? Они хоть упоминали меня? – Черри была розовенькой земной пони с красивой жёлтой гривой.

— Торк, Свити на зарядке. Привет, Черри, да, они мне рассказывали о тебе. Ты тоже занимаешься всеми этими механическими штуками?

— А то! Только, я бы хотела заниматься всем тем, что умеет летать. У меня даже дирижабль есть небольшой, только ещё недоделанный.

— Это просто чудесно! Но, скажите мне, зачем здесь, в Парке, механики?

— Ха, ещё не была на шоу? Ну, скажу витиевато: машины бывают всякие, а некоторым нужен глаз да глаз. Это всё часть шоу, и скоро сама увидишь. Так, а почему тут валяются тормоза?.. И заглушка…

— Тьфу, и ты туда же! Когда это глупое шоу начинается?!

— Через пять минут. Тебе лучше поспешить. Ребят, тут это…

— Ой, правда? Тогда я… побегу что ли? А куда мне, не скажите?

— Почему же – иди просто дальше, там указатель будет. Либо, давай тебя Торк проводит – она всё равно без дела мается.

— И ничего я не маюсь! Я лото раскладываю!

— Тут Тави нужно показать, где главное шоу, никуда не денется твоё лото! Поднимай круп, и вперёд! И слышать ничего не хочу!

— Ах так? Ну и ладно! Тави, за мной! Ну этих, вредных! А там может и Свити подойдёт.

— Э-э… спасибо большое, право, не стоит…

— Удачи вам, наслаждайтесь! Я это дело не очень люблю, а вы как хотите. Похоже, это просто лишние запчасти…

Октавия хотела было ещё что-то сказать, но Торк буквально вытащила её за дверь, и потащила за собой по коридорам. По пути и впрямь попался указатель – они шли верно. Наконец они дошли до необычной двери – она поднималась вверх, а ручка была у самого пола. Торк схватила её зубами, и рывком подняла её.

За дверью была трибуна, поднимающаяся от земли, а рядов с сиденьями на ней было четыре. Располагалась она полукругом перед большим бронированным, обшитым железом и заклёпками двойным стеклом. Почти все места были заняты. За стеклом можно было видеть большую площадку, протянувшуюся, наверное, от края парка до края, с двумя воротами напротив друг друга. Напротив же трибуны была ещё одна, такая же. Места между трибунами и воротами были из простых стальных и листов, и выглядели они не очень надёжно. Рядом с трибунами был аппарат с прорезью для денег, и стендом с числами. Заведовала им серенькая единорожка и, как подумала Октавия, это и был аппарат для ставок. Торк дала единорожке двадцать копеек, и сказала: «на взрывателей». Единорожка опустила деньги в аппарат, достала одну из карточек, что-то чиркнула в ней ручкой и дала Торк. Та убрала его в кармашек своего комбинезона, с которым так и не рассталась, и двинулась к трибунам.

Торк провела Октавию на свободное место, и сама села рядом. Они сидели довольно высоко, в третьем ряду, а тента здесь вообще не было. Может, он был съёмный? Октавия заметила неподалёку знакомую Рэрити, Кэррот и Шушайн, и помахала им. Они помахали ей в ответ.

Площадь перед ними освещалась мощными газовыми лампами, а ещё Октавия заметила, что вокруг нет ни одной наблюдалки – что довольно странно. На площади было много разных бетонных стен, плит, укреплений и баррикад, и в целом напоминали поле битвы. Сверху рядом с трибунами были динамики, и вдруг они заскрежетали, а потом из них прозвучал голос:

— Добро всем пожаловать на очередное шоу, дорогие друзья! Готовы к незабываемому зрелищу?

Толпа взорвалась одобрительным гулом, и Торк тоже радостно крикнула.

— Отлично, потому что сейчас будет очередная битва!!!

Из динамиков раздались фанфары, и ворота вдруг начали отворяться. С одной стороны вдруг показалась огромная железная машина, с торчащими по бокам трубками. Это был танк, какой использовали в третьей мировой, только раскрашенный яркими красками и наклейками. Рядом с ним был целый отряд боевых роботов, тоже донельзя изменённых – тут даже была Свити Бот и квадратный заяц с красными глазами!

Танк, напоминающий ромб, с двумя громадными гусеницами, огибающими корпус, сильно возвышался над роботами и несколько раз рвался вперёд, выдыхая клубы чернеющего дыма, под радостные крики трибуны, параллельной той, на которой сидели Торк с Октавией.

Из других ворот тоже выехал танк, только он был шире, похож на вагон, и гусениц у него было четыре, но широкие. Ещё пушек у него было три, но они были чуть меньше чем у первого. Две расположены в главной башне, а одна – в дополнительной. Он был окрашен более яркими красками, и тоже яростно пыхтел дымом и рычал. Роботы вокруг него были также раскрашены под стать ему, но модели были почти все такие же, как и из вражеской команды.

В этот раз радостно взорвалась радостью уже трибуна Октавии, да так, что той пришлось слегка убавить чувствительность ушей. Из динамиков вновь раздался голос:

— И вновь с вами «взрыватели» и «разорители»! Они покажут вам самое боевое шоу из возможных, а вы можете поддержать любимчиков!

— Торк! Откуда тут танки и укрепления?! – Еле докричалась до желтой пони Октавия.

— С войны! Наш завод их тоже делал, и парочка бракованных осталась. Мы их доработали, переделали, и развлекаемся! Бывали несчастные случаи, да и танки просто сходили с ума и гоняли по всему Братску, но это через раз! У них просто компьютер слегка устарел, и его бывает глючит!

— Но это же опасно! И куда глядит полиция?!

— Зато весело! А танки принадлежат градоначальнику, он сам иногда сюда приходил, потому полиции и нет дела!

А в это время началась битва. Небольшие роботы разбрелись по всему полю, стреляя друг в друга из всего, что у них было. Присмотревшись, можно было понять, что оружие не пробивает броню роботов, а те, в которых попали, просто бросали оружие и падали на землю. Наверно, роботы дорогие, по-особому запрограммированы, и решено было не тратить их почём зря. А после падения они кидали вверх большую хлопушку – видимо, чтобы показать, что они побеждены. Это только прибавляло зрелищности.

Но вот танки были вооружены гораздо лучше. «Разоритель» двумя торчащими по бокам пушками буравил землю воронками, а «Взрыватель» вполне оправдывал своё название: каждый выстрел сопровождался оглушающим взрывом, но воронки оставались меньше. Две машины войны кружили вокруг друг друга, словно в смертельном танце, и старались задеть друг друга. Боевой искусственный интеллект гораздо нестабильней, чем обычный, и часто предсказать его действия невозможно.

Один из снарядов попал в стекло, прямо напротив Октавии, и та вздрогнула в испуге. Впрочем, напрасно: стекло лишь потемнело и задрожало, но не лопнуло.

На поле боя маленьких роботов уже не осталось – они все отползли в стороны, давая волю танкам. Те нещадно поливали всё вокруг огнём, и зрелище неприятно завораживало. Октавии вообще не очень понравилось шоу – вся эта пальба и взрывы, огонь и дым был неприятен. Но то, с какой точностью, какими идеальными движениями двигались две гигантские машины, не могло не быть интересным.

Вдруг что-то пошло не так. «Разоритель» наехал на бетонную плиту и немного накренился. Пушки его повернулись в стороны, и выстрелили в стальные листы, перегораживающие площадь. Благо там никого не было, но дыры остались внушительными, и стало видно через них коридорчики Парка. «Взрыватель» же, посчитав, что он победил, выстрелил в плиту перед собой и поднял тучу бетонной пыли. Он развернулся и поехал к своим воротам, но из-за пыли ошибся и въехал в другие листы, почему-то так и не затормозив. За ними была одна из улиц Нового Братска. По ней как раз ехали грузовики с углём для сверхзавода, но когда перед ними буквально из ниоткуда взялся танк, машины резко повернули в единственную возможную сторону – прореху в стене площади, и оказались на поле боя. «Взрыватель» начал просто крутиться на месте, тараня грузовики и взрыхляя землю.

«Разоритель» Увидел новую цель, и направил орудия на первый грузовик. Водитель уже спасался бегством, а потому его не задело ужасающим взрывом, который снёс его грузовик, и стоящий за ним другой такой же. Кузова грузовиков раскололись, и из них градом повсюду разлетелся уголь. Неочищённый уголь. Из ворот, откуда выехал «Взрыватель» высыпали механики, маша пультами и панельками с кнопками. Они отключили танки и боевых роботов, но было уже поздно.

Чёрная угольная пыль медленно оседала на землю, покрывая танки, роботов, людей. Кучки угля улетели в коридорчики парка, но людей там пока, по счастью, не было. Трибуны замерли в шоке, а потом началась паника. Все люди рванули к выходу, крича и вопя. Роботы же просто сидели ошеломлённые. Водители грузовиков были единственными людьми в защите дыхания – на головах их были мощные респираторы, а сами они были в прорезиненных костюмах, но что они могли сделать! Потому они лишь стояли, маша руками и крича всем, чтобы убегали.

— Ой, кажется, это очень плохо… такого ещё никогда не случалось… — Заметила Торк.

— Думаю, ты права. Надеюсь, они смогут что-нибудь придумать… — Ответила ей Октавия, и подняла с пола крупный кусочек уголька. Выглядел он как самый обычный уголь – чёрный такой, крошащийся камушек. Добытый из глубоких недр земли, и содержащий ужасную болезнь. Сама не зная зачем, Октавия завернула его в пластиковый пакет, плотно завязала и спрятала его в кармашек сумки.

— О, привет подруга! Что тут случилось? Мимо меня толпа пронеслась, я, кажется, что-то пропустила? – Это пришла Свити Белль. Торк ойкнула, немного покраснела и уставилась на Свити. Та же заняла освободившееся место и, наконец, увидела горящий остов грузовика, убегающих механиков, обездвиженных танков и боевых роботов и огромные дыры в стенах. И уголь, кучи угля, который был почти повсюду.

— Ну надо же… похоже, Новый Братск ждёт нечто… неприятное…