Слепая удача
Эпилог
Тьма.
С недавних пор верный союзник стал злейшим врагом, и все, о чем можно было мечтать, так это распахнуть глаза и снова увидеть этот мир. Пусть и серый, пусть и глупый, пусть и не способный на сострадание, но всяко лучше, чем тьма, заполнившая все вокруг.
И скоро это будет возможно. Во всяком случае, если верить врачам, которые даже не восстановят, а заменят глаза бойкой фестралочке. Проведут операцию, стоившую баснословных денег, которых у нее не было и быть не могло. Раст никогда не задумывалась о дне грядущем, а потому не откладывала кредиты «на потом». Но деньги нашлись. Кем был этот таинственный добродетель, узнать так и не получилось. Врачи знай себе отмалчивались, а сама фестралочка не имела среди знакомых тех, кто пожертвовал хотя бы кредит на нужды несчастной ночной пони. Ну да в круп все эти вопросы и неясности! Главное, открыть, наконец, глаза и увидеть своих спасителей, одна из которых сейчас была в палате и мило похрапывала. Видимо, эти несколько дней способны доконать даже пони, чья прим-фамилия напоминает собачью кличку.
Нового нападения Раст не боялась. Не только из-за земнопони со шрамом на щеке, но и благодаря двум мегадесантникам, что прямо сейчас охраняли дверь в ее палату. Почему нельзя было сделать так сразу? Этот вопрос фестралочка озвучила, как только отошла от первичного шока и перестала всхлипывать после каждого слова. Ответ был до отвращения прост. Данным участком заведовал другой полицейский отдел, и там посчитали, что пара полицейских сможет обеспечить мир и спокойствие столь ценному свидетелю. Поведал ей об этом женский голос с совершенно невнятным именем, и потому Раст решила звать ту Эти. В честь первых букв имени и фамилии. На вопрос же: «Что помешает взорвать больницу ко всем троллям?» был получен ответ, что все будет нормально и теперь о ней позаботятся как положено. Непонятно было, шла ли речь о больнице или лишь о жизни ночной пони, но уточнять не хотелось. Ответ мог не понравиться. Да и потом, после новости, что Финник жив – ничто не могло окончательно испортить настроение. Разве что ей так и не сказали, в каком состоянии находится мелкий пройдоха и может ли он хотя бы говорить.
— Пс-с-с, копытное? – полушепотом произнесла Раст.
В ответ раздалось лишь похрапывание.
— Эй? – повысила голос фестралочка. – Хорош дрыхнуть!
И снова никакой реакции. Хотелось разразиться гневной тирадой, как дверь тихонько распахнулась, последовал изумленный «ах», а в след за ним звук приглушенного цоканья копыт. Похрапыванье резко стихло.
Раст не могла этого видеть, но Даймонд Тиара Шпиц приоткрыла глаза и настороженно посмотрела на новоприбывших. Поняв, кто перед ней, она спустилась со стула и, кивнув вошедшим, проскользнула к выходу. Вот только чуткие уши фестралочки все слышали:
— Эй! Эй, че это за балетный танец? Что за перестановки? Если решили какую ролевую игру разыграть, то на хер идите! Але! Есть тут кто?
Как только Раст замолчала, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и высказать окружающим все, что она о них думает, с использованием нецензурных выражений разумется, заговорила каурая земнопони в полицейской форме:
— Привет, Карнивал.
— Раст, — машинально поправила ночная летунья. – Что надо, Эти? Пришла сказать, что в больницу явилась армия мегадесантников и у них претензии к моей драгоценной персоне?
Эврика в ответ улыбнулась, после чего едва удержалась от фейсхуфа. Она привыкла общаться с теми, кто наделен зрением, пусть большинство собеседников и глядят на нее сверху вниз.
— Даже лучше.
— Прибыл посол с Ганимеда, который клятвенно умолял стать ихней богиней?
— А ты бы согласилась? – Эврика хитро сощурилась.
— Не-е-е. Как-то не возбуждает. Вот если бы…
— Привет, Раст, — произнес смутно знакомый голос. Его обладатель мог быть кем угодно, ведь за годы, проведенные с «Паучьей Сетью», фестралочка завербовала, по меньшей мере, около тысячи синтетов. А уж со сколькими она общалась на эту тему — и вовсе не счесть.
- Ну, я вас оставлю, — Эврика подмигнула своей спутнице и направилась вслед за Даймонд Тиарой.
— Эй! С кем это ты меня решила оставить? А вдруг она меня съест?.. Или я ее съем?.. Или мы съедим друг друга! Что ты тогда скажешь своему начальству? Эти? Эти!
Фестралочка недовольно надула щечки и если бы не капельница, то непременно сложила передние копыта на груди, дабы продемонстрировать, насколько же она возмущена текущим положением дел.
Мучительно тянулись минуты, а посетительница и не думала рта раскрывать. Лишь послышался скрип стула, свидетельствующий о том, что та села. Фестралочка, не желая признавать собственное поражение, начала нетерпеливо ерзать на постели, но не издала ни звука.
Посетительница вздохнула и произнесла:
— Мне всегда казалось, что ты больше. Особенно, когда впервые увидела тебя.
И вновь что-то на границе сознания щелкнуло, но Раст не могла понять, что. Голос был знаком. Не так хорошо, как голоса тех, кто совсем недавно пришел ее убить, но все же. А потому ничего не оставалось, как спросить, кто перед ней, в привычной манере фестралочки:
— Может скажешь, кто, Дискорд тебя раздери, ты такая? Потому что я как бы слепая и понятия не имею, что сидит передо мной. А сюрпризов мне хватило за последнее время. На всю жизнь, веришь, нет?
Последовал очередной вздох:
— Может, помнишь тупого жеребенка, что вместе с одним симпатичным, но не менее тупоголовым мальчуганом попали в переплет, и их спасла одна храбрая, острая на язык и очень крутая фестралочка?
Мозайка в голове сошлась, и ночная пони, в голосе которой прозвучала радость, воскликнула: «Лаймстоун!» и подалась вперед.
Серая кобылка тут же соскочила со стула и уперла копыто в грудь слепой пациентке. Не сильно, опасаясь, что у той могли быть сломаны ребра.
— Ага. Это я. А кое-кому необходим покой и отдых.
Фестралочка раздраженно фыркнула:
— Наотдыхаюсь еще!.. – Раст не стала говорить, что просила Финника разыскать мелкую серую поняшу и ее друга, а то упадет еще в глазах юной кобылки, и вместо этого спросила о другом. – А где Железный волк? За дверью, а?
— Ник… — последовала продолжительная пауза, после чего Лаймстоун бодрым голосом ответила. – Он на улице. Ему не нравится запах больницы. Но он передавал привет.
— Неужели, — пони хитро улыбнулась. – Вот тебе бесценный совет: никогда не пытайся обмануть обманщицу. Давай, выкладывай, что с Ником, его сеструхой, где вы живете и почему ты до сих пор не придушила меня подушкой, ведь из-за меня тебя чуть не взорвали.
Вместо ответа Лаймстоун подалась вперед и аккуратно заключила фестралочку в объятия, тихо прошептав:
— Спасибо, что спасла меня. Дважды.
После чего поспешно отошла к двери:
— Я еще зайду. Обязательно. Поправляйся, хорошо? — с этими словами серая земнопони выбежала вон.
В ответ ей последовало недовольное «Эй!», но скорей по привычке.
— Ну и пожалуйста, — пробурчала фестралочка. — Не очень-то и хотелось.
Конечно же, она кривила душой и будь у нее в порядке крылья и глаза – полетела бы следом и вытрясла из мелкой кобылки все ответы, а заодно и узнала, что послужило причиной ссоры с бойфрендом. Наверняка другая девчонка! Но она это успеет еще сделать, когда наконец выйдет отсюда. В том, что это произойдет, Карнивал Раст Викенс ничуть не сомневалась, даже если ее будут караулить дуболомы мегадесантники денно и ночно. Уж что-что, а что бы ни случилось и как бы жизнь не била, она никому не позволит забрать у нее свободу.
В одном из многочисленных домов Серого города, района с непримечательным прозвищем «Угол», раздался звонок в дверь. Послышался топот детских ножек, а затем прозвучал закономерный вопрос: «Кто там?». Визитер назвал свое имя, и вслед за этим последовала минутная пауза. Посетитель не торопил. Конечно, его время было на исходе, но здесь и сейчас он мог позволить себе побыть немного беспечным. Пусть и недолго. Вместо привычных вопросов последовал звук, будто в квартире что-то тащили по полу. Посетитель и ухом не повел. Хотя бы по той простой причине, что их у него не было. Во всяком случае, в привычном понимании этого слова.
Наконец, владелица квартиры подала голос:
— А я вас не знаю.
— И я тебя не знаю, — был ей ответ, что вызвал очередную паузу, еще более продолжительную, чем первая.
— Ум-м-м, а вы не ошиблись дверью? – наконец раздался голос из-за двери.
— Думаю, нет.
— И вы пришли сюда?
— Так и есть.
Возможно, сторонний наблюдатель и посмеялся бы над всей нелепостью ситуации. Но на то он и сторонний наблюдатель, чтобы не знать всей подноготной. Посетитель знал. Оттого и не улыбался, и за спокойным голосом и вежливыми манерами скрывалось всепоглощающее отчаянье.
— А зачем вы здесь?
Вместо ответа, мужчина залез во внутренний карман и поднес фотокарточку к глазку двери. Обитательнице квартиры понадобилось какое-то время, чтобы рассмотреть в подробностях тех, кто там был изображен, и возбуждения в ее голосе значительно прибавилось:
— Мистер Ящер, вы знаете папу? От него не было вестей уже несколько дней! Где он? С ним все хорошо?
Визитер, известный немногим как Ранго Фестадо, демонстративно огляделся. А затем понизил голос:
— Быть может, будет лучше, если мы поговорим внутри? В квартире, то есть.
И снова наступила тишина. В этот раз она длилась несколько минут. Антропоморфный хамелеон сложил руки на груди и барабанил хвостом по полу, мысленно прикидывая, где бы он мог сейчас быть, вместо того чтобы тратить время на этот разговор. Вот только мозг отказывался воспринимать радужные и полные надежды перспективы, раз за разом воспроизводя картинку, как он, Ранго, кормит рыб на дне моря. И всему виной его нежелание убивать старую подругу, Раст. Получив приказ взорвать бомбу у оживленного кафе, да так, чтобы от квартала ничего не осталось, синтет-хамелеон выполнил задание, да вот только взрывчатки «не доложил». Расчет был на то, что фестралочка, увидев старого приятеля, который ведет себя подозрительно, свалит на все четыре стороны, но та оказалась слишком тупой и полетела в самый эпицентр. Идиотина!..
Из размышлений Ранго вырвал голос с противоположной стороны двери:
— Папа говорил, что ни при каких обстоятельствах нельзя открывать дверь незнакомцам.
Существо, с анатомией человека, закатило бы глаза, но строение морды хамелеона было весьма специфическим и его глаза бешено завращались:
— Я… друг Шанзи… Близкий друг. Она просила позаботится о тебе.
За дверью раздался звук, ассоциирующийся с падением чего-то тяжелого, а за ним последовал испуганный «ой!». Но в следующую секунду замок щелкнул, и дверь отварилась, явив… фигуру, которая принадлежала явно ребенку, что захотел поиграть в разбойников, так как был облачен в плащ с капюшоном и черную маску, скрывающую большую часть лица, оставляя на виду лишь глаза. Очень выразительные, зеленые глаза. За спиной девочки валялась перевернутый стул, с тремя ножками.
— Это правда?
— Да, — ровным голосом соврал Ранго.
До вчерашнего дня он не знал о том, что Шанзи Тейлор присматривает за антропоморфной собачонкой, которую приютил Блэксад. Все произошло как-то само собой. Получив от Августа очередное задание на взрыв в жилом квартале, Ранго согласился, но стоило ему только ступить за порог, как он направился в прямо противоположную сторону, не желая оказаться тем, у кого на руках будет кровь десятков ни в чем не повинных жителей Гигаполиса. Хамелеон намеревался встретиться с Шанзи, так как из всех его знакомых она меньше всего импонировала «Паучьей Сети», тем более после случившегося с «Мультопией». Но той дома не оказалось, и пришлось войти без стука, в надежде дождаться радушную хозяйку. Та так и не появилось, и по истечению шести часов пришлось уходить, дабы найти место для ночлега. Оставаться на одном месте подолгу не хотелось. На следующий день он узнал, что Шанзи мертва. И не только она. Август не ставил на одну «лошадь» и приказал кому-то еще устроить взрывы в жилых кварталах. Количество жертв сейчас исчислялось десятками, хотя Ранго полагал, что дойдет до пары сотен. И пока он был в квартире антропоморфной гиены, то проявил свойственное себе любопытство и покопался в вещах, которые Шанзи считала личными. И из ее дневника он узнал много чего интересного. В том числе про Джейн и где ее искать. Это было глупо, непрактично и попросту опасно доверять подобное электронному носителю. Но Шанзи особым умом не отличалась, и то, что она была мертва, служило лишним подтверждением этому.
«Сам хорош!» — одернул себя хамелеон.
— Прошу, входите, — произнесла девочка и, когда Ранго вошел, резко захлопнула дверь, после чего откинула капюшон и сняла маску, явив очень милую мордочку антропоморфной собаки с длинными ушами. – Уф, как же жарко.
— Тогда и одеваться как рецидивистка не стоит, — пожал плечами гость, осматриваясь.
Взгляд было зацепился за плакат на стене, на котором был изображен Блэксад, разве что моложе и в компании какой-то рыжей «кисы», но девочка подала голос:
— Мне нельзя быть на свету. Слишком больно.
Это было что-то новое. Ничего подобного в записях Шанзи не было. Ранго присел на корточки и стал рассматривать приемную дочь Блэксада. Девочка, как девочка. Ничего необычного.
«Может, врет?»
Будто бы прочтя его мысли, девочка недовольно топнула ножкой и повысила голос:
— Я не вру! Человек, у которого я оказалась, он… кормил меня из миски и одевал, сам, на глазах других людей, а иногда он поднимал жалюзи в своей о-о-огромной квартире, и солнечный свет причинял мне боль как… как… как огонь! Только шерстка не горела. Но было очень больно. До слез… но я не плакала. Я вообще никогда не плачу, вот!
— Болезнь Гюнтера… — тихо произнес Ранго, но Джейн услышала и согласно закивала, сказав, что «папа» так же ее называл. А потом ее осенило:
— А папа… то есть Блэксад и Шанзи, они где? Почему они не пришли?
Ранго медленно поднялся и не стал темнить:
— Они мертвы. Мне жаль.
— А? – только и вымолвила девочка. Она стояла молча и вопросительно хлопала глазами. Затем те наполнились влагой, и Джейн, которая минутой ранее утверждала, что никогда не плачет, опустилась на колени и разревелась.
Антропоморфный хамелеон молчал, да и не знал он, как вести себя с детьми. Будь Джейн взрослой, ну или хотя бы совершеннолетней, можно было предложить ей выпить. Ну или врезать. И то и другое отлично действовало. А как с детьми быть? Леденца, чтобы отвлечь, не было, а иных уловок он и не знал.
— Почему же… зачем же… как же? – сквозь слезы вопрошала девочка.
Вместо ответа, Ранго залез за пазуху и протянул ей лист полимерной бумаги. Джейн с жадностью стала вчитываться в строки, не переставая, правда, всхлипывать.
Взрослый синтет прекрасно знал содержимое. Как-никак, он сам его и написал, посчитав, что нельзя оставлять ребенка без последней весточки от самых близких ему существ. Там говорилось о том, как Блексад и Шанзи любят Джейн, как им предстоит отправиться на опасное задание, способное обеспечить их до конца жизни. О том, что задание может обернуться плохо и если что-то, а то и все, пойдет не так, то Джейн должна принять горькую правду о произошедшем. Принять и быть сильной. Ради будущего. Что до подписей, то те были с легкостью подделаны.
Дочитав, а возможно и перечитав записку, Джейн подняла взгляд на хамелеона:
— А почему нельзя было обойтись без этого опасного задания? Жили бы мы и жили…
Ранго мог бы сказать, что у взрослых еще меньше свободы, чем у детей, и порой приходится поступаться своими желаниями и делать, что велено. Он мог бы сказать, что мир штука непрочная и всегда найдутся те, кто обижает, и те, кого обижают, и главное в такой ситуации оказаться в первой группе, а никак не во второй. Можно и вовсе было ограничиться тем, что Джейн маленькая и не сможет понять сказанного. Но хамелеон не стал ничего говорить, а вместо этого положил внушительного вида конверт на стол и собрался уходить, но не тут-то было.
Девочка вцепилась в рукав куртки Ранго, как за спасательный круг, и умоляюще уставилась на «вестника дурных новостей».
— Останьтесь, пожалуйста. Я… мне страшно.
Хамелеон слегка качнул головой, чем вызвал лишь новые причитания и просьбы остаться. Вот только Джейн сама не понимала, о чем просила. Взрывы в городе, а также нападение на больницу не были согласованы с правящей верхушкой «Паучьей Сети». Во всяком случае, по слухам, Бейн, который являлся то ли голосом лидеров организации, кем бы те ни были, то ли одним из основателей, был в ярости. И уж если они снесли с лица планеты город синтетов, которые просто не хотели их поддерживать, то что будет с одним из бывших членов секты, отказавшимся выполнять приказ, пусть и не во всеуслышание?
Что не говори, а не о таком мечтал Ранго Фестадо, когда вступал в ряды «Паучьей Сети». Он даже предположить не мог, что все зайдет настолько далеко. Но сожалеть уже было поздно и уж тем более что-то менять.
Высвободив руку, хамелеон направился к двери. Джейн больше ничего не говорила. Лишь, опустившись на колени, тихо всхлипывала, усугубляя тем самым чувство вины, одолевающее синтета-ящерицу.
Ранго достал из кармана плаща полимерную фотографию, на которой был запечатлен как он сам, так и те, кого он звал друзьями: Шанзи, Бэт, Драск, Билл, Финник и Раст. Все, даже вечно хмурной Драск, улыбались. Они верили, что все обойдется. Не раз и не два обсуждали, что будет, если «Паучья Сеть» захочет большего. О том, как красиво уйдут в закат. Но вот, почти все они мертвы и последнее напоминание о друзьях – это девочка, которая, сидя на полу, плачет. Девочка, которая без помощи извне не выживет, сколько бы у нее денег не было.
— Может быть, все обойдется? – спросил хамелеон, глядя на изображение фестралочки, что застыла в фривольной позе. Ответа, естественно, не было. Лишь сомнения и страх перед будущим.
Вздохнув, Ранго произнес:
— Собирай вещи. Мы ухо…
Договорить он даже не успел, так как Джейн подбежала и обняла антропоморфного хамелеона, шепча слова благодарности.
Ранго ничего не говорил. Да и нечего ему было сказать. Начинался новый день, который мог закончиться чем угодно…
Август Джейсон не верил в высшие силы, судьбу и жизнь после смерти. У него было лишь одно простое правило: если все идет наперекосяк, не пытайся исправить положение – сделаешь только хуже. А потому синтет, что с малых лет научился выживать в кишащем опасностями Европейском гигаполисе, спешно чистил жесткий диск от всего, что могло бы вывести на него. Охранники у дверей заметно нервничали, явно ощущая настрой босса, но никто из них не проронил ни слова. Они же мнили себя профессионалами.
Ха! Август сказал бы, чего они стоят, и, возможно, скажет. Главное, чтобы между ним и дуболомами снаружи было расстояние в пару сотен километров. Для надежности.
Компьютер издал радостный писк, сообщающий, что последний файл был успешно стерт, и на лице синтета-человека появилась мимолетная улыбка. После чего он отсоединил жесткий диск и, для надежности, кинул тот в аквариум. Пусть восстанавливают, лопухи.
Перекинув сумку, набитую деньгами под завязку, Август стал насвистывать себе под нос веселую мелодию. Впрочем, на выходе свист резко оборвался, улыбка очень быстро сошла с лица, а на спине выступил холодный пот.
За дверью стояла фигура, которую можно было принять за человека. Очень высокого и страшного человека. Тело его бугрилось мышцами, от шеи шла веретеница трубок, подключенных к рюкзаку на спине, что подавали в тело гиганта наркотики, мутаген, криптонит или еще какую схожую хренотень, а на лице красовалась лучадорская маска.
Август нервно сглотнул и покосился в сторону своих «верных» телохранителей. Те сгруппировались в углу и бросали на новоприбывшего настороженные, а порой и испуганные взгляды. Они знали, кто пришел. Как знал и сам Август.
— Бейн…
Незваный гость окинул владельца кабинета взглядом, который ничего не выражал, и только после этого произнес:
— Извини, что не вовремя.
«Ты даже не представляешь насколько!» — хотелось ответить Августу, но он сдержался и вместо этого произнес:
— Ничего, я тебе всегда рад. Что-то случилось?
Бейн какое-то время стоял и даже не шевелился. Не двигались и охранники, что, затаив дыхание, ожидали дальнейшего развития событий. Сам же Август ощутил, как сердце в груди замедлило бег, ведь от ответа зависело все. Наконец, стероидный громила покачал головой:
— Нет. Ничего не случилось.
Август не удержался и испустил облегченный вздох.
«Он не знает. Он все еще не знает. Вот ведь олух! Ну ничего, когда ты обо всем узнаешь, я уже буду так далеко, что не найти».
Меж тем Бейн продолжил:
— Разве что мне надо обсудить с тобой одну небольшую историю, о которой мне рассказали накануне. Сказали, что это комедия, но я так и не смог взять в толк, где же там смеяться. Может, ты объяснишь?
Надежды на побег рухнули в тот же миг.
Август, выдавив из себя улыбку, посторонился, пропуская внутрь гостя, сам при этом размышляя – сможет ли дробовик, спрятанный под крышкой стола, остановить этого гиганта?
Бейн, войдя, закрыл за собой дверь, и телохранители Августа, не сговариваясь, бросились подслушивать, но до них донесся тихий разговор, который вскоре прервался резким вскриком, после чего наступила тишина. Она продолжалась долго, по мнению собравшихся в холле – слишком долго, и один из синтетов, тот, что щеголял синей вытянутой мордой и усеянной острыми зубами пастью, постучал. В ответ раздался звук шагов, и спустя пару мгновений дверь отворилась.
На пороге стоял Бейн:
— Август Джейсон отправился в долгосрочный отпуск, — собравшиеся силились заглянуть за плечо огромного синтета, но из-за разницы в размерах это было невозможно. – Все свободны.
Просить дважды ему не потребовалось…
Пони, что вот уже несколько лет отзывалась на имя Эврика Тандерстрайк, повернула ключ в замке и вошла в квартиру, которую считала своим домом. И не имело значения, что помимо нее здесь проживали еще три пони, ведь дом — это не столько место, сколько состояние души. И эти три пони, настолько не похожие друг на друга, насколько это было возможно, создавали домашний уют лучше, чем семья.
«Семья…» — на мордочке Эврики отразилась целая гамма чувств и эмоций при мысли о прошлом, но она очень быстро пришла в себя и задвинула эти размышления в самый дальний уголок памяти. Сейчас надо было думать о настоящем. О написании писем семьям погибших полицейских. О расследовании происшествия в больнице. И о возможности прижать к стенке жирную жопу лейтенанта Кауфмана, который отвечал за больницу «Новый рассвет» и не удосужился усилить охрану. Скорей всего, потому что «Синтезис» вложился в его пенсионный фонд, но этим никого не удивишь. А вот чем удивишь…
«Надо бы навестить Железяку. Может у него что-то есть на Кауфмана…» — под эти мысли Эврика вошла в центральный зал и увидела, как из комнаты, что занимала Даймонд Тиара, льется свет. Быстрый взгляд на часы сообщил, что сейчас три ночи и через четыре часа ей вставать на работу, а потому лучше лечь спать прямо сейчас. Проигнорировав здравый смысл, Эврика слегка толкнула дверь в комнату Тиары, и та оказалась не запертой.
Розовая земнопони сидела на постели, поджав под себя задние ноги, и держала в переднем копыте кулон, в котором красовалась внушительная дыра.
— Не спится? – поинтересовалась Эврика, чем вызвала достаточно нетипичную реакцию со стороны Даймонд. Та вздрогнула и, спрятав кулон за спину, удивленно уставилась на каурую земнопони, будто бы видела ту впервые в жизни. – У меня тоже такое бывает. Тяжелый и насыщенный денек, все тело ломит от усталости, а мозг, вместо того чтобы сказать: «все, хватит, я баиньки», отвечает: «а вот фигушки, сегодня у нас мозговой штурм». И приходится полночи его переубеждать в обратном.
— Угу. Штурм, — в привычной манере буркнула Даймонд, а Эврика меж тем подошла к постели розовой поняши и улыбнулась.
— А раз уж мы обе такие совы, то как насчет заказать пиццу и посмотреть клевый боевичок? Я знаю парочку.
Даймонд закатила глаза:
— Мы поучаствовали в боевичке. Хреновом. Настолько хреновом, что двадцать раз могли умереть. А ты предлагаешь еще?
Эврика беззаботно пожала плечами и запрыгнула на постель, а Тиара, скорей всего машинально, отодвинулась от каурой земнопони на самый край кровати. Еще немного, и она бы упала.
— Ну так мы видели, как оно бывает, а теперь посмотрим, как не бывает. Взрывы, стрельба, наркотики во все стороны, плохие парни разбегаются от одного только вида героев. Будет весело!
Эврика подавила зевок и с надеждой посмотрела на Даймонд Тиару. Та какое-то время играла в гляделки, но затем не выдержала и отвела взор:
— Это вряд ли. В фильмах плохие парни – это просто плохие парни. Карикатурные, глупые, жестокие, и их всегда будет больше сотни. Тупая массовка. Ты никогда не задумываешься, есть ли у них близкие, родные, любит ли их кто-то столь же сильно, как герой ненавидит, – Эврика безмолвствовала. Конечно же, ей было что сказать на эту тему, но из Даймонд было тяжело даже слово вытащить и раз уж та захотела выговориться, то каурая земнопони считала себя не вправе ее перебивать. – А в жизни это не работает. Тот парень, который взял ребенка в заложники. Он был напуган. Я видела это в его глазах. Причем до того, как наставила на него игольник. Скорей всего, он хотел просто выбраться оттуда. Вернуться к близким и родным. Вернуться к привычной жизни. И даже Ловчий. Он стоял ко мне спиной. Целился в Раст. И выстрелил. Но не в нее, а рядом. Будто… будто подводя какую-то черту. Не знаю. Может это была игра моего воображения, но я не убила его с первого выстрела. Я ведь не чертов ковбой. Он мог… не знаю, развернуться и выстрелить в ответ. Это ж гребанный Ловчий! Живая легенда Европейского гигаполиса. И когда я подошла к нему, он смотрел на меня. Смотрел и улыбался. Он улыбался, будь он проклят! Будто знал, что все так должно закончиться. И я выстрелила. Возможно, даже сказала какую-то хрень напоследок. Мне кажется, что сказала, но тогда все было как в тумане. Проклятье, оно и сейчас так, — Даймонд все же посмотрела на Эврику и покачала головой. – Понятия не имею, почему я тебе это рассказываю.
Мордочка Эврики стала задумчивой, и она почесала затылок:
— М-м-м, наверное, ты хочешь услышать от меня, что поступила правильно или неправильно и как с этим жить дальше?
В ответ раздался раздраженный фырк:
— Нет, конечно же. Я и так знаю, что поступаю неправильно. Так всегда было. Что на арене мне приходилось отнимать жизни, что тут. Ничего не меняется, какую прим-фамилию не выбери. Смерть всегда будет рядом со мной. Всегда, — она с вызовом смотрела на собеседницу, но у той уже был готов ответ.
— Неправильно? Как странно. Если спасение нескольких жизней – это неправильно, то даже не знаю, зачем вообще жить!
Даймонд открыла было рот для возражений, но затем закрыла его. Мордочка ее стала задумчивой. Эврика же не стала больше ничего говорить. Как и обещала, она заказала пиццу, а затем они стали смотреть фильм про двух полицейских-напарников, столь непохожих внешне, но одинаковых в душе. Каурая земнопони любила этот фильм. Он напоминал ей о прошлом. Не таком далеком, но ушедшем безвозвратно.
Когда на часах было полседьмого, Даймонд уже спала, а каурая земнопони, выключив проигрыватель, накрыла непримиримого гладиатора одеялом и убрала прядь у той с мордочки. Эврике хотелось верить, что демоны, терзавшие Тиару в ночных кошмарах, уйдут вместе со смертью Ловчего и дальше жизнь наладится. Не может не наладиться, учитывая через что прошли все три пони, что сейчас живут у нее.
Тихо прошептав пожелания спокойной ночи, Эврика вышла из комнаты. Ей предстоял еще один тяжелый день…
— Мисс, вы меня слышите?
Молодая девушка, облаченная в поношенные джинсы и клетчатую рубашку, оторвалась от медитативного разглядыванья содержимого чашки кофе, покоящейся у нее в руках, и подняла взгляд изумрудных глаз на говорившую.
Это была уже немолодая женщина с морщинками вокруг глаз и сединой в русых волосах, которая, помимо обычной одежды врача, была облачена в бронежилет. Тот плохо защищал от выстрела в голову, но ЭйДжей ИвАнова не собиралась делиться подобными наблюдениями.
Сейчас она сидела в машине скорой помощи, аккурат у отеля «Крастер». Во всяком случае, отелем он был пока туда не пришла хуманизированная Эпплджек с друзьями, а теперь… зданию явно понадобится капитальный ремонт. Уж Руби с Этной постарались.
От госпитализации ЭйДжей отказалась, да и подумаешь проблема – отсутствие трех пальцев на правой руке, несколько ножевых ранений, да помятое лицо. Ничего такого, с чем не справился бы индивидуальный стимулятор. Даниэлю все равно хуже пришлось. Он был мертв. Мертвее мертвого. Уж она-то в этом убедилась, аккурат перед появлением полиции и мегадесанта. Видать, правду говорят: «На копов надейся, но прибудут они аккурат к твоей панихиде».
— На связи, — отозвалась ЭйДжей после короткой паузы.
Женщину подобный оборот речи не смутил, и она лишь кивнула:
— Понимаю, хреновый денек. Меня зовут Мария Трэвис, но можете звать как хотите, я пойму.
Антропоморфная Эпплджек вопросительно вскинула бровь:
— Психолог?
Мария, сделав неопределенный жест рукой и слегка поморщившись, ответила:
— Лишь на полставки, — в глазах собеседницы возник немой вопрос, и она продолжила. – У меня был отпуск, но из-за того бардака, что сейчас творится в Европейском гигаполисе, вызвали на работу.
— Дерьмово, — ЭйДжей пригубила кофе, который давно уже остыл.
Женщина же равнодушно пожала плечами:
— Ну да. Но бывает хуже, верно?
Собеседница вздохнула:
— Док, вы сейчас будете пытаться задавать наводящие вопросы, прикидываться моим другом и что вам не насрать на мою жизнь. Но давайте обойдемся без этих лживых игр. Там, в этом чертовом отеле, я потеряла любимого, друзей и работу. Мне удалось спасти одну пони, которая, очень может быть, сможет изменить этот галимый мирок к лучшему. Это немного примиряет меня с мирозданием. Хреново ли мне сейчас? Очень. Депрессия ли у меня? Если и нет, то очень скоро будет, но это, лягать, мое дело. Хотите ли вы знать, буду ли я давать показания против «Синтезиса»? После всего, что тут сегодня произошло? Черт, да! Буду. Но я знаю немного. Я мускулы организации, а не мозги. Алекс знал многое. Но… его нет.
Под конец голос ЭйДжей задрожал, и Мария Трэвис, вынув из кармана брюк пачку сигарет, предложила одну собеседнице. Та с благодарностью ее приняла. Психолог тоже не стала отказывать себе в удовольствии и закурила.
— Будь мы на сеансе, я бы попыталась докопаться до сути, — выпустив облако дыма, произнесла женщина.
— Ага. А я бы вам, скорей всего, врезала, — голосом, откуда ушли все эмоции, отозвалась ЭйДжей.
— Как хорошо, что мы друг друга понимаем с полуслова.
— Вообще ништяк.
Они замолчали, думая о чем-то своем и наблюдая, как люди и синтеты суетятся вокруг отеля.
— С моей стороны это крайне непрофессионально, задавать подобные вопросы в лоб, но ты права, в жопу работу. Во всяком случае, сегодня. Те, кто был там с тобой? Вы были близки?
Эйджей, затянувшись, ответила:
— Они были моей семьей. Единственной, какая у меня была в этом мире. А теперь они мертвы. Все.
Психолог лишь слегка качнула головой:
— Не все. Полицейские говорили о девчонке с крошечными крыльями, которая прорвалась через черный ход и сбежала. Сейчас ее ищут.
— Этна, — сердце ЭйДжей застучало чаще. — Вот уж никогда бы не подумала…
— Надеюсь, это хорошая новость? – Мария смерила собеседницу изучающим взглядом.
— Не знаю. Скорее нет, чем да. Ведь теперь мне придется оглядываться в два раза чаще, — ЭйДжей все же слабо улыбнулась. – Но спасибо. Вы не обязаны были этого говорить.
— А ты не обязана была направлять оружие на свою семью, — Мария тоже едва заметно улыбнулась. — Все мы совершаем странные поступки, ради будущего.
— Ага, — согласно кивнула ЭйДжей, а про себя добавила: «Ради будущего, которого больше нет…»
Бесконечная, непроглядная тьма, что тянет свои щупальца и надеется утащить… куда? Финник Гольдштейн не знал этого, и пусть любопытство было грехом, которому он всячески потворствовал, в этом случае он собирался сделать исключение, держась за тоненькую линию света. Чем он держался? Он старался не думать, так как глаза, или чем он сейчас видел, не могли разглядеть ничего даже в паре сантиметров от себя, а линия чистого белого света не давала никаких отблесков и не пыталась разогнать сомкнувшуюся темноту. Хуже всего то, что линия эта начала истончаться. Если бы у Финника сейчас было тело, то его бы трясло. Ему никогда не было так страшно, даже в больнице, когда чуть не умер. Или все-таки… умер? Многие синтеты утверждали, что Земля – это некий вариант чистилища, а то и вовсе ада, и после смерти их ждет иной, лучший мир. И пусть подобное было той еще несуразной глупостью, но ведь надо было во что-то верить? А стоило ли? Ведь сейчас Финника ждала куда худшая версия реальности. Не помог даже индивидуальный стимулятор, спрятанный в поясе и срабатывающий, когда сердце владельца перестает биться. Ничего не помогло. Ни ему, ни Раст. Ловчий настиг их.
Если бы Финник мог, то он бы сейчас закричал, но в этой тьме у него не было рта чтобы кричать и лап, чтобы попытаться защититься. Его лишили всего. Почти всего. Его сферическое тело, плывущее в пустоте, можно было использовать и как снаряд. Не важно, будет ли сильным разгон или нет. Этого должно было хватить для задуманного. Финник рванулся прямо к истончающей линии, с целью последний раз щелкнуть вселенную по носу, и если уж уходить, то он сам уйдет, не дожидаясь последней, бессмысленной секунды. Глядишь, нарушит планы местных богов или демонов. А даже если и нет – уже все равно. Нить с трудом, но все же поддалась, и Финник услышал звук. Неприятный, будто по доске проводят ножом. Он как-то видел такое там, в другом мире, и этот звук, неприятный, раздражающий и всепоглощающий, угнетал куда сильней, нежели это странное место, где бы оно ни находилось.
Нить разорвалась, и все заполнило светом. Столь нестерпимым, что маленький лис открыл глаза.
И первое, что увидел, был белый потолок и такие же стены.
Антропоморфный лис попытался приподняться, но что-то со всей силы сдавливало грудь, и Финник грязно выругался, после чего все же выдавил из себя улыбку. Он мог говорить. Мог слышать свой голос. А это значит, что костлявой придется подождать лет так восемьдесят, а то и все сто! И он теперь…
— Ну наконец-то, — прервал женский голос измышления мелкого лиса. – А то я уж думала, что мне придется тут весь день проторчать.
Голос не был Финнику знаком, хотя по части женщин он помнил каждую. Даже симпатичную официантку из забегаловки напротив его дома. Как там ее звали… Лана? Или Лилли? А не важно. С именами у него всегда была путаница.
Он попытался приподнять голову, и ему это удалось, пусть ценой тому была чудовищная боль во всем теле.
Говорившей была пони. Серая единорожка с рыжей и местами опаленной гривой. Облачена она была в белый халат, который свойственен либо врачам, либо пациентам, но судя по тому, что она опиралась на три ноги, в то время как четвертая была на весу и загипсована, врачом она никак не могла быть.
— Лежи уж, я сама подойду, — и действительно, пони зацокала по палате, остановившись у изголовья кровати. И пусть у нее были большие и добрые глаза, но сейчас в них застыли боль, стыд и ярость. Оставалось надеяться, что не он стал причиной этому.
— Так, ну и где я? – мелкий лис решил начать издалека, дабы прощупать собеседника, но куда там!
— Ты в месте, где решается твоя судьба, — сурово ответила серая единорожка. Во всяком случае, попыталась. Эффект был испорчен душераздирающим зевком. И только сейчас Финник смог разглядеть мешки под глазами у говорящей лошадки. Та, видимо, уже несколько суток не спала, а то и больше.
«Не из-за меня ли? — подумал было лис, но тут же откинул эту возможность. Из-за него даже Раст так не переживала… — Раст! Она же…»
— Жива твоя фестралка, — будто прочтя мысли лиса, ответила незнакомка. – Сейчас под опекой полиции.
— О да, в прошлый раз ей это очень помогло! – со злой иронией отозвался Финник.
— И парочка мегадесантников ходит за ней хвостиком, — как ни в чем не бывало продолжила единорожка. – Так что с ней все будет нормально. Ну, первое время. А вот ты? Что с тобой делать?
Лис откинулся на подушку. И причиной тому была не столько затекшая шея, сколько предположение, которое он изрек:
— Ты из «Паучьей Сети», да?
Пони какое-то время молчала, и Финник не сразу сообразил, что она пролеветировала к себе стул и уселась на него. Видимо, стоять на трех ногах было не очень удобно. Во всяком случае, этой серой. У Раст с подобным никаких проблем не было, и она могла даже с полминуты идти на двух ногах, правда после этого непременно падала или ударялась обо что-то. А то и все сразу.
— Хуже, — мрачно ответила посетительница. В голове тут же появились предположения о ГСБ, не даром же она упомянула мегадесант, но стоило ей продолжить, как лис застонал. – Я из «Синтезис».
Пони какое-то время молчала, явно ожидая вопросов, оскорблений, плевка в мордочку или чего-то в том же духе. Работая на Мистера М, она наслушалась всякого. И не сказать, что ей нравилось услышанное. Но Финник безмолвствовал. Пришлось продолжить.
— Ты, наверное, ждешь смертельной сыворотки? Или там букета с розами, а затем выстрел?
Уши лиса нервно дернулись, а сам он сжал зубы крепко накрепко, но тем и ограничился.
— Этого не будет. Во всяком случае, меня ты можешь не опасаться.
— А есть те, кого могу? – сквозь зубы произнес Финник.
Литлпип Вислер кивнула и тут же пожалела об этом. В шее что-то стрельнуло, и болезненный импульс прошел по всем нервным окончанием. Да, план «попытаться навязать Даниэлю Лазарскому ближний бой» был хреновым, но он сработал. Частично…
— Есть. Группа Г’кара все еще жива и скрылась в глубине каменных джунглей Европейского гигаполиса. «Паучья Сеть», пусть за нее и взялись всерьез ГСБешники, вряд ли позволит тебе спокойно гулять по улицам. А, да. Точно. Есть ведь еще и ГСБ, которые с радостью с тобой побеседуют. Ходят слухи, что те, чьи ответы их не устраивают, бесследно исчезают. В общем, славные ребята. Красный Глаз был бы от них в… — Литлпип осеклась. Она неоднократно себя пыталась убедить, что все воспоминания об Эквестрийской Пустоши – не более чем сон. Длинный, беспорядочный ночной кошмар. Вот только очень сложно выкинуть из памяти целую жизнь. Пусть даже такую отстойную.
— Дай догадаюсь, у тебя есть предложение? Ведь у «Синтезиса» всегда есть предложение, — иронию в голосе мелкого лиса можно было черпать ложками. Литлпип его не винила. Сама была такой, когда только попала в компанию Мистера М. Вот только времени на подыгрывания не было.
— У меня мало времени, да и у тебя тоже. Так что засунь свое зубоскальство себе же в задницу, ну или продолжай корчить из себя гордого, неприступного и такого бесстрашного синтета с крохотными яйчишками, которые сжались в ужасе, стоило лишь упомянуть «Паучью Сеть», а я пойду. Ну так что?
Лис поджал губы и закрыл глаза, явно давая понять, что разговор закончен. Но Литлпип была упрямой пони, и она еще десять минут сидела на стуле, в ожидании ну хоть чего-то. Тщетно. Поднявшись, она поковыляла к выходу. Открыв дверь, где ее ждал Серьезный Сэм вместе с братом, причем в полном боевом облачении, ее нагнал голос Финника:
— Небось, и контракт принесла, на котором кровью писать надо?
Единорожка закатила глаза. Он специально выжидал момента, когда она почти уйдет, чтобы вернуться. Мелкий, маленький…
Так хотелось уйти и громко хлопнуть дверью, но Литлпип сдержалась. Досчитав до десяти, она развернулась и направилась к стулу. Пока шла, оступилась и едва не упала. Проклятое тело подводило. Ну ничего. Пара дней, как сказал врач, и все придет в норму.
— Хочешь кровью, можно и ей. А пока скажи, насколько сильно ты хочешь жить?
Финник все же повернул голову и с презрением посмотрел на бывшую секретаршу Мистера М:
— Я ведь согласился. Так чего тебе еще от меня надо? Мое тело?
Литлпип постаралась, чтобы ни один мускул не дрогнул на ее мордочке. Сейчас наступала самая сложная часть:
— Основное условие, да, — в ответ послышался поток отборной брани, которую пони предпочла не замечать и продолжила. – Твой тип не особо-то и популярен, и если будет поставлена цель найти Финника Гольдштейна, то тебя найдут, сколько бы раз ты не перепрошивал свой чип и не менял прим-фамилию. Соглашаясь на мою помощь, замечу, не «Синтезиса», а лично мою, ты соглашаешься изменить не только имя, но и тело.
Поток ругательств был сразу прерван:
— Надеюсь, это будет крутой качок двух метров ростом?
— Не-е-е-т. Это сложная и слишком дорогая процедура, которая тебе не по карману, ведь все твои счета заморожены, а меня совесть замучает столько платить, — пришло время самой Литлпип придать голосу ироничных ноток, потому что то, что она собиралась предложить, вызовет бурный протест.
— И в кого же ты собираешься меня превратить?
— В пони, — спокойно ответила Литлпип. — После Хартии они…
— Иди ты на х…
Ну да, как единорожка и ожидала. Новый поток сквернословий, что заставил бы покраснеть даже матерого грузчика. Когда же лис замолчал, явно чтобы перевести дыхание, Литлпип продолжила.
— Сейчас именно на пони направлен взгляд общественности. Это ненадолго. Лет пять, по моим расчетам, а потом в тренде будет кто-то еще. Но эти самые пять лет будут очень тяжелыми. Для всех. Но при этом образ милой большеглазой недолошади будет работать еще и как щит. Потому что одна из них сделала так, что Хартия стала вообще возможной. А еще парочка заставили всех с ними считаться, перевернув этот город с ног на голову. Ты ведь умный, и сам должен это все прекрасно понимать.
Финник открыл было рот для нового потока сквернословий, а затем закрыл его. Какое-то время он молчал, и Литлпип уже стала думать, что тот ее просто пошлет и попытается испытать удачу самостоятельно, но вместо этого антропоморфный лис спросил:
— Могу я увидеть Раст?
— Врачи сегодня объявили о твоей смерти. Сам-то как думаешь, Лазарь?
Лис вздохнул:
— Надеюсь хоть жеребцом сделаете?
— Я бы на это не рассчитывала.
Единорожка рассчитывала на новый поток брани, но ее отчего-то не последовало. Вместо этого на морде Финника появилась самодовольная улыбка.
— Так ты заинтересован?
— В том, что ты в полной заднице, Литлпип Вислер? О, безусловно! – мелкий лис расхохотался, а единорожке пришлось приложить немало усилий, чтобы совладать с эмоциями. Ей это не удалось. Щечки покраснели, а глаза стали метать молнии. Она-то думала, что пушистый хакер не в курсе кто она, а этот… гад играл с ней! Ну сейчас она сама с ним поиграет. Вот только стоило ей открыть рот, как Финник продолжил, отчего румянец на щеках стал ярче. – Время — в долг, мир – тоже, даже глаза, чтобы ужасаться, лить слезы и смеяться, и те – в долг. Я это уже проходил, лошадь. И знаешь что? В прошлый раз я послал такого же доброхота в пешее эротическое путешествие. Я – Финник Гольдштейн! Им и останусь до самого конца.
— Знаешь, что… — начала было Литлпип, но ее снова перебили.
— Знаю. Я про себя чего только не слышал. Вот только ты готова заплатить миллион кредитов ради незнакомого синтета, в тщетной надежде, что он тебя не кинет из чувства благодарности. А это значит, что у тебя проблемы еще худшие, нежели у меня.
Единорожка резко встала со стула и покачнулась, едва не упав на постель к мелкому гаденышу, что не осталось незамеченным:
— О, а теперь ты готова прыгнуть ко мне в койку? Польщен. Да только ты не в моем вкусе.
— Ты тоже, — рявкнула серая пони. – Повеселился? Ну и пошел нахер, козел!
Литлпип, задрав голову, направилась к выходу, но ее нагнал голос Финника. Снова.
— Я не сказал нет. Но если тебе нужна моя помощь, то не надо меня покупать, как шлюху. Я готов быть твоим партнером, но не рабом.
Единорожка молчала. Так просто было открыть дверь, выйти в большой мир и забыть обо всем этом. Пусть Финник сам варится в котле, который он же и устроил. Вот только… он поступил благородно, пусть и использовал для этого бесчестные методы. Украсть у своего непосредственного босса, подставить «Синтезис», и если бы ГСБ не прижали мышиную задницу, то конфликт вышел бы трехсторонним. Это было смело, безрассудно и… так знакомо. В Азиатской аркологии сама Литлпип проворачивала нечто подобное, пусть и в меньших масштабах. Вот только помогала она лишь себе да напарнице. Уже давно почившей.
Посмотрев еще раз на ручку двери, она обернулась.
— Хорошо, но главная здесь я!
— С чего это вдруг?
— Потому что латали тебя за мои деньги.
— Ну это мы еще посмотрим, — Финник хмыкнул.
А Литлпип подавила желание придушить будущего делового партнера подушкой. Что-что, а работать с теми, кто ей не нравился, она умела. Спасибо Мистеру М за науку. Оставалось надеяться, что это решение не приведет к очередной катастрофе…