Конфетти на снегу

Глава 4: Сколь верёвочке не виться...

Остальную часть дня троица провела за разработкой плана. Вадя с Никитой придумывали варианты, не побояться сего слова, один чудней другого. И раз за разом план оказывался разбитым об суровую материю реальности.

— Ну хоть какой-нибудь способ есть?! – не выдержал Никита. Его подобная безысходность начала буквально вымораживать из себя. – Да я просто отказываюсь верить, что они понавесили всюду этой дребедени словно специально! У них что, мания на всё продолговатое, свистящее и металлическое, как у Стальных Рейнджеров?!

— Что ж, вот тебе и польза от изучения русского, – сказал со смешком Вадим пони. – Такого числа всевозможных аллюзий на все случаи жизни ты, пожалуй, нигде не найдёшь.

— Знаешь, я начинаю предполагать, НАСКОЛЬКО такими словами богат русский язык, – ответила Литлпип, закатив глаза. – И это… пугает меня.

— Ладно-ладно, приятель. Харе мне хату разносить! – Вадя окликнул метавшего молнии на воздух Никиту и заставил его взять себя в руки.

— Но это просто кабздец! Ты будто специально выбрал именно это заведение.

— Ну знаешь ли, зато в нём почти идеальная зарплата и график.

— А у тебя точно нет никого, кто нас выгородит перед полицаями?^[1]?

— Ну, как сказать нет… Есть один, но просто так он даст только по лицу, – улыбнулся Вадим.

— А если не просто так?

— А что у тебя есть для отдачи?

Никита приуныл. И правда – у него нет ничего. Что уж греха таить?

— Ничего, – сокрушенно ответил он.

— Вот именно. Так что выгородить вас не удастся.

— И окольных путей нету?

— Нету.

— А если проберёмся через датчики?

— Остановят скорее всего и потребуют пройти с ними. А там уже наведут справки и отправят куда следует. Её к хозяину, а нас – отпустят, может выпишут штраф, тут уж как с ними говорить.

— Эх… А если быстро проскочить и поставить чип?

— Если не свезёт с сотрудниками, то почти без вариантов. Тут тебе не бывший Питер – сотрудники правопорядка здесь не балду пинают.

— Но до тебя же мы дошли. За нами никого не увязалось.

— Ага, это потому что вы сошли удачно.

— Ну, могли скрутить по дороге…

— Всё равно – наш путь, нет-нет, а пролегает через сколь угодно крупные улицы, — отмахнулся Вадим.

— Ну неужели у вас нету никакого чёрного входа, подсобки, там, не знаю?!

— Нет, приятель. Розовые оправы сними – тут не липовое кино, со всевозможными потайными путями, вентиляцией размером с человека и полицией со всеми признаками слабоумия на лице, – Вадим удручённо покачал головой.

— Напомнить тебе, какой скандал произошёл какую-то пару месяцев назад? – Пожалуй, о том, как за какую-то неделю помешался едва ль не весь Гигаполис, были наслышаны все.

— Я-то помню. А вот ты забыл, что это – нонсенс, а не обыденность. Тамошним авантюристам и не в меру любопытным невероятно свезло!

Никита присел рядом с пони и стал массировать виски. Дело так и не сдвинулось с места, а прошла уже львиная доля времени.

— Вадь, можно тебя попросить о ещё одном одолжении?

— Зависит от одолжения. – заметил хозяин квартиры. – Мало ль чего в голову может взбрести.

— Ты можешь нас выгородить?

Вадим сперва рассмеялся, однако затем на его лице отразилось выражение отвращения, будто он только что съел самый кислый в мире лимон.

— Братан, ты мне до конца жизни расплачиваться будешь. Лучше не лезь даже в эту компостную яму под названием “долг”. Не будь идиотом. Проблем не оберёшься. Эта ж хрень имеет привычку накапливаться в досье. О жизни-то дальнейшей подумай.

— Ну так что мешает не заполнять строчку в нём? — не отступал Никита.

— А то, что мне тоже за свою задницу боязно. Одолжу я тебе выгораживание перед полицией, а ты возьмешь, да свалишь не оплативши, а капуста не малая. Он, знаешь ли, за трёхзначные суммы не берётся выгораживать кого не попадя.

— Я тебе могу прямо пообещать в своей честности. – Никита ударил себя ладонью с грудь, разразившуюся глухим шлепком.

— Ага, так говорят все. А потом – сам знаешь. – Вадя застыл тяжёлым взглядом на лежавшем на верхней полке и покрытым добрыми двумя слоями пыли штангенциркуле.

— Но мы же с тобой друзья, разве нет? – в последнем порыве спросил Никита. Ему самому было довольно противно от подобного, но когда на кону стоит так много…

— Провокационно, Никитон, – улыбнулся Вадим, отняв взгляд от инструмента. – Друзья, но не уровня Эпплджек и Рейнбоу Дэш. Мы с тобою, признайся хоть сам себе – не идеалы честности и верности, чтобы так доверять друг дружке.

Повисла тяжкая пауза.

— Ладно, тогда обойдёмся без всякого выгораживания, – выдохнул Никита.

Ссориться с Вадей парню вовсе не хотелось. Как минимум, он сделал слишком много для самого Никиты, а как максимум – был трамплином для парня в мир самых лучших районов Серого города.

— Ну-с, разъясняй ей всё теперь. – Вадя ушёл к компьютеру, оставив Никиту с пони наедине.

— Итак, что вы решили на этот раз? – первой спросила Литлпип.

— Эм… Ладно, попробую объяснить. – Мысли путались в голове Никиты. Объяснять что-либо подобное ему ещё ни разу не доводилось, тем более на английском. – Мы идём прямой дорогой до работы Вади, надеясь, что затеряемся в толпе и твой чип просто не заметят. Затем, если ситуация будет не… не-у-дач… э…

— Неудачной?

— Да. Ненавижу это слово.

—  Что ж, могу тебя понять, – пони кивнула. На её мордочке читалось удивительного рода… сочувствие, что ли?

— Хорошо, если ситуация будет… не-у-дач-ной. – Никита произнёс это противное слово по слогам, после чего выдохнул. – Нас поймают и... – он не стал оканчивать фразу, ограничившись лишь лёгким свистом. Впрочем, Литлпип его, кажется, более чем поняла.

— Хорошо, а теперь, что я смогла понять из тобою сказанного: Мы приходим к нему на работу, ставим мне софт и уходим, желательно, до того, как нас поймают. Верно? – Пони посмотрела на Никиту вопросительно.

— Абсолютно верно, – кивнул он. – Но у нас есть проблема. Большая проблема. И имя ей — городские сканеры.

— Оу… И вы не смогли придумать план на такой расклад?

— Нет. Совсем. Беда в том, что работа Вади находится в достаточно людном месте.

— И других путей у вас тоже нет?

—  Нет.

— Что ж, я в деле, чёрт возьми! – с некоторым задором в голосе сказала Литлпип

— Да ты шутишь?! – вскинулся парень.

— Нет. Ни капли.

Никита так и продолжал удивлённо глядеть на пони. Но в зелёных глазах не было ничего кроме решительности. Парень даже заликовал про себя. Ещё одно ценнейшее качество, которым обладала Дарительница Света – решительность. Может, даже прошивка у неё самая обыкновенная.

---

Провозившись ещё с толику времени, вся группа вышла на улицу, когда за окном уже вовсю разыгралась ночь. Котловина, несмотря на всё кажущееся спокойствие, ничуть не потеряла в жизни. Многие ночные заведения были открыты, да что там – кажется, поток людей ничуть не уменьшился, если не стал больше. Впрочем, Никите не то чтобы было с чем сравнивать, так что он решил для себя, что такой наплыв народу – вещь абсолютно нормальная для подобных ухоженных районов. А вот приятель его постоянно высматривал полицейских. Благо, бывшие порядки отдавали колоритом, так что сотрудников-правоохранителей в городах было немного, в отличие от бывшего Питера. Там их количество было рекордным на душу населения. Другое дело, что местные редко кого ловили, предпочитая работе взяточничество, но с ними хотя бы можно было договориться. А вот с этими местными, да ещё без знания должным делом английского вряд ли удастся ограничиться милой беседой.

И всё же, троица продолжила путь. Осторожно, не спеша и регулярно сверяясь с картой города. Повезло, что они избрали пеший маршрут. В транспорте их бы мигом скрутили. А сейчас, затерявшись в толпе, они быть может и не допустят хвоста, хоть в последнее и верится через раз.

Но полицейских всё не было видно. Подобное даже слегка поразило Никиту, привыкшего к тому, что на любом скоплении людей строго обязаны присутствовать минимум пятеро сотрудников. А тут всё как-то… небезопасно на вид. С другой стороны, криминальными районами считались как раз бывшие города необъятной, а не Люблянская котловина, так что, возможно, он зря беспокоится.

Наконец, Вадя свернул с улицы в небольшой переулок. Никита с Литлпип последовали аккурат за ним, стараясь не потерять зрительный контакт. Пройдя примерно двести метров, приятель Никиты завернул ещё дальше – через дворы.

— Вадь, мы точно правильно идём? – Никиту чуть настораживало, что они ушли с оживлённой, но потому и безопасной улицы в какую-то глухомань.

— Ага, – ответил приятель. – Тут осталось-то кого? Пара сот – и мы на месте.

И действительно – по прошествии ещё нескольких минут пути, группе предстало здание с подъездом. Не жилым – грузовым подъездом. Там были тяжелые автоматические ворота, дверь для сотрудников и огромный навес.

— Надо сказать, я впервые пользуюсь этим входом, – ответил Вадя, доставая карту-пропуск. – И теперь, кажется, понимаю, почему вас не схватили.

— И почему же?

— Тут полицейские прошарены на предмет Хартии, потому не повязали. Хартия же запрещает к отлову синтетов с перебитыми и жёлтыми чипами.

— Ты думаешь, тут все такие прогрессивные?

— Не знаю. Всё же, Котловина до каких-нибудь Пирамид не дотягивает. Так или иначе, вы – везунчики.

Ворота отворились. Троица мигом зашла внутрь и закрыла их. Следом была дверь, но и она не отличилась неприступностью.

Оказавшись внутри, друзья прошли через небольшой холл, заставленный всевозможным барахлом прямо на склад. Тут была и старая бытовая техника, и сгоревшие, либо слишком старые платы, и поломанные чипы, и даже целые системы, списанные в утиль, судя по цвету, из-за перегара. И не от спирта. У Никиты невольно проснулась жажда что-нибудь забрать, о чём он тут же спросил Вадю. Как никак, некоторые компоненты подходили к его системе, а учитывая их относительную мощность…

Впрочем, Вадим сразу же отговорил товарища от недальновидного поступка.

— Не советую. Они учёт ведут о том, что на что заменили и что выбросили. Потом будут вопросы, да и на тебя посмотрят странно, если поймают.

— Скажу просто, что я ретро-коллекционер, – развёл руками Никита.

— Ага. Коллекционер железа пятилетней давности, – усмехнулся Вадим. – Так в медкарту и запишите.

Кабинет Вади располагался прямо в середине одного из коридоров здания. На двери из какого-то тёмного сорта дерева висела табличка с надписью: “Employee of reconfiguring secondary drivers of synthets BP”. А внизу надпись чуть поменьше: “Vadim Vitaliy Jardonov”.

— Просил же, ну поставьте вы имя по стандарту ФИО! – посокрушался Вадя. – Так нет же. Пишут так, что русский язык в гробу проворачивается.

Никита, впрочем, не слушал приятеля. Его мучил вопрос слышимости. Впрочем, Вадя заверил, что их речь здесь так и так никто не поймёт, а потому говорить можно почти без всякого страха. Однако оба, не сговариваясь, убавили голос вполовину, чисто на всякий случай.

Едва троица зашла в кабинет, пред ними предстала некая установка, какие Никита видел лишь в Сети, да пару раз на фото у Вади, которые тот иногда присылал. Эта “штукенция” была каким-то Франкенштейном из компьютера, аппарата МРТ из прошлого и странной аллегории на машину времени из древнего как мир, советского фильма. По ощущениям, в голову бил именно такой компот ассоциаций.

— Ну-с, приступим. – Вадя подошёл к установке и включил систему.

— Позволь вопрос, – спросил Никита. – То место, где ты работаешь… ну… легально?

— Мм… полулегально, скажем так, – ответил Вадя. – Моя должность – вполне, хоть и порою приходится ради клиентов переступать черту в определённых ситуациях, как, например, наша. А есть и вполне себе богоугодные процедуры. Там, обновить заводское ПП до последней версии, узнать свойства, настроить эту самую ПП, если она не нравится синтету и так далее.

— То есть прошивку легально ты можешь изменить?

— Нет, легально я могу лишь её настроить в том диапазоне, в который прошивка позволяет залезть, – уточнил Вадим и набрал пароль. – Ну, там, антиграв активировать, если таковой имеется. Знания вписать какие-нибудь, поведение подкрутить. Короче, косметика и не более.

— И язык ты поставить тоже сумеешь?

— Сумею, но не весь. Мы же условились, что если тебе нужна здоровая Литлпип, весь набор русского языка мы не ставим. – уточнил Вадя.

— Ну, в теории… — не унимался Никита. Вадя, едва услышав эту фразу, грустно усмехнулся.

— Никит, да в теории я могу прям сейчас поставить ей всё что угодно. Хоть все языки, в том числе вымершие, хоть все правила высшей математики. Другое дело, что от такого она гарантированно погибнет, но в теории можно. Открою страшную тайну, но в теории можно почти всё.

— Понял-понял, – не без печали проговорил Никита.

— Рад слышать. Надеюсь, вопрос про “тиарию” исчерпан?

— Более чем.

— Так-с, Литлпип, сними одежду и ляг на кушетку, – скомандовал Вадя по-английски.

Пони на удивление ловко избавилась от комбинезона и запрыгнула на кушетку, после чего легла на спину. Надо сказать, кушетка была значительно больше самой Литлпип – всё же у Вади порою бывали разные клиенты с разными синтетами.

— Хорошечно… — проговорил Вадя на манер одного древнего рекламного ролика и надел пони на затылок нейропрограмматор. – Теперь вот это закрепим, это…

Никите оставалось лишь смотреть на то, как, в буквальном смысле, орудует мастер. Да, Вадя не занимался этим двадцать лет к ряду, но профессионализм, пусть и не без толики суетливости, был виден налицо.

— Готово. – Сотрудник закончил присоединять шлейфы к программатору и сел за приборы. – Никитон, берись за сканер.

— Эм… я же не умею… — начал было Никита, и тут же мысленно ударил себя по лбу.

— Там ничего и уметь-то не надо. Берёшь сканер и водишь им по своей особенной пони.

— Вадя…

— Что? Спор ещё в силе. Давай, не задерживай! Нам ещё её проверить на работоспособность надобно.

Никита взялся за сканер и начал проводить им вдоль лежащей смирно пони. Краем глаза парень заметил, как Вадя бегло просматривает ряды символов, что поползли по экрану машины.

— Так… — протянул мастер. – ЦНС в норме. Соматика также, правда давно не обновляли дрова. Но тут, как бы, и мои полномочия уже всё… Ё-моё… — он вытаращился на показатели экрана. – Кто ж её так…

— Что там? – Никите едва ли не стало дурно. Когда Вадя говорит что-то подобным тоном – жди плохих вестей.

— Болевой порог выкручен почти на максимум. Удивлён, что у неё до сих пор никакого нервного срыва не случилось. Синтет-то уж больно чувствительный.

— А могло что ли?

— Ну, ты сам подумай. Оказаться невесть где, на морозе, без еды, крова, знакомых и даже способа общения. При таком раскладе люди порой с катушек слетают, а тут синтет. – Вадя присвистнул. – Ладно, продолжим. Симпа в норме. Болевого шока в памяти… нету, слава Богу. С таким порогом ещё болевого шока не хватало. Парасимпа тоже в норме. Что ж, недурно.

— Дальше что?

— Дальше будем чинить ей чип.

Вадим вновь поводил пальцами по кнопкам, и на одном из мониторов появился индикатор прошивки.

— Ну, техника не самая новая. Придётся ждать прилично.

— Сколько?

— Минут пять, может дольше. А мы пока примемся за ПП-шку.

Вадим вывел на второй экран сводку по прошивке и внимательно начал сверять. На его лице отразилось удивление, затем что-то из разряда злобы и наконец, облегчение.

— Что там? – Никите, в отличие от Вади не было понятно ничего от слова совсем.

— Ну… кхм… ПП-шка у неё не заводская, – констатировал мастер, чуть присвистнув и не отрывая взгляда от экрана. – Мягко говоря, совсем не заводская.

— А конкретней?

— Поведение отличается от заданного эталона “каноничной Литлпип”. – разъяснил Вадя, наконец оторвав взгляд от экрана. – Ты будто не знаешь.

— И в чём различия? – наседал Никита.

— Да почти во всём. Они тут намешали такой компот, что я даже не знаю, на кого это вообще похоже. Словарь “низкого” лексикона не загружен, реакция вроде и не изменена, но на ту же боль из-за выкрученного болевого порога реагирует очень сильно, выносливость не та, нейродрайвер походки вообще, кажется, слизали с Вельвет Ремеди, а уж с личностью расхождения и вовсе максимальны. Это, считай, некто в шкурке Дарительницы Света.

— А что с личностью не так?

— Ну, начиная от умений фехтования телекинезом, что меня забавляет и удивляет одновременно, на пару с почти убитым совестью и нерешительностью любопытством и заканчивая ориентацией да предпочтениями в еде, – ответил мастер. – Сходство только в любви к размышленьям и самобичеванию, да, пожалуй, и всё.

— И откуда ты всё это узнал?

— Берёшь…

— И на…

— Знаю, – оборвал Вадим. – И открываешь свойства ПП. Бам! – он закрыл и снова открыл свойства. – Тебе пишет: “Синтет разумный, обучаемый, взрослый. Модель БРТО 0106-19-22, Литлпип, единорог, кобыла, версия ST 8.3.0-P”. “P” – сокращение от “Private”. Заходишь в “Особенности BP” и читаешь. – Вадя показал рукой в монитор.

— Ладно, всё равно я ни черта в этом не понимаю, – отмахнулся Никита.

— И ещё беда в том, что частную прошивку я обновить не смогу... — процедил сквозь зубы Вадим.

— То есть, дрова на движения, там, этот… как его?.. – Никита закрыл глаза и начал щелкать пальцами, силясь вспомнитьб слово — Порог, вот, не обновить?

— Нет. Ни обновить, ни изменить. Во всяком случае, я бы не советовал. У нас, всё же, не лаборатория БРТО, чтобы в частную ПП лезть с умным лицом.

— Понял.

— Так, а теперь займёмся алфавитом… — Вадя проехал на стуле до компьютера, что стоял чуть поодаль и принялся за поиск.

— Нет… Нет… Не катит… А этот вообще какой-то попуск делал… – бубнил себе под нос Вадя, пересматривая варианты.

— Я могу уже сканер отложить? — окликнул его Никита.

— Можешь.

Парень убрал сканер и сел подле лежащей сейчас пони – благо, места на кушетке хватало.

— Так, ну вот этот уже похож на правду… — продолжал Вадя. Индикатор показал состояние в пятьдесят процентов прошивки.

— Так-с… — Вадя выдохнул. – Счас всё будет.

Он вернулся к установке и загрузил набор данных.

— Литлпип, придётся ввести тебя в сон, – обратился он к пони по-английски. – Иначе набор встанет с костылями.

— А это не очень больно? – единорожка поглядела на Вадима с некоторой опаской.

— Нет. Абсолютно безболезненно, – заверил её приятель Никиты.

— Ладно… — протянула пони.

Вадим щёлкнул манипулятором. Зелёные глаза кобылки медленно закрылись, а дыхание сделалось равномерным и глубоким. Никита невольно залюбовался на сейчас мерно посапывающую единорожку серого цвета.

— Значит, поведенческая программа… настройка программы… добавить данные… так… — Вадя чуть запнулся. – Пароль. Ну-ка, проверим господина-хозяина на вшивость…

Жардонов набрал в качестве пароля номер модели. Компьютер успешно послал мастера лесом.

— Ладно. Тогда вот это. – не унимался Вадим и ввёл номер поведенческой программы. Тот же результат.

— Да чтоб тебя! – чертыхнулся мастер. – Ну уж этот-то…

Он ввёл комбинацию из номера модели и номера поведенческой программы. Система на сей раз впустила Вадима, отозвавшись сменой изображения.

— Ага, так и знал! – воскликнул мастер, звонко щёлкнув пальцами и погрозив в экран. – Не ле́чите вы голову, господин-хозяин. Ох не лечите… Теперь алфавит и набор звуков. Правда с последним ещё придётся повертеться, чтобы потери сократить.

— Ты ж говорил, что это безопасно. – Никита выгнул бровь в изумлении.

— Почти безопасно. Разницы ты даже не почувствуешь, а уж с химией – тем более. – Вадя махнул рукою. – Я это к тому, что любое вмешательство в мозг не проходит без следа. Что-то да полетит, или сотрётся. Опять же, не критично, но шанс есть.

— Ладно… — протянул Никита, а сам лишь сильнее придвинулся к пони.

— Так… — Вадим вернулся к экрану. – Что будем менять... Проще, наверное, забить звуки, которых в английском нету…

Мастер щёлкнул переключателем.

— Набор загружен. Тридцать три символа. Слушай, ты же помнишь, надеюсь, что разъяснять тебе всё придётся самому?

— Конечно.

— И даже то, как эти новые звуки выговаривать в словах.

— А нельзя сразу завести ещё скрипт на постановку звуков? — спросил с надеждой Никита.

— Никитон…

— Эх… Ладно-ладно, понял.

— Вот и славно. – Вадя вновь щёлкнул переключателем. – Так, “Р” сделаем родной, а то скажут ненароком потом, что она картавит. Самую стрёмную гласную… пусть будет пока что “И”. Потом научишь её “Ы” выговаривать. Теперь... “Э” – она и в Африке “Э”. Дальше… шипящие…

Никита всё это время лишь слушал монотонный слог Вадима и время от времени поглядывал на всё так же смирно лежащую пони.

— “Ч” мы оставим таким же. “Ш” придётся тоже оставить английским, – продолжал Вадя, пока не окликнул Никиту. – Братан, тебе придётся научить её говорить “Щ” и разграничить их как-нибудь.

— Что именно?

— Ну, “Ш” от “Щ” научить отличать.

— А почему?

— Потому что английская “Ш” – что-то среднее между нашей и “Щ”, – объяснил Вадим. – Так, чип уже прошился. Отлично.

— Закончил?

— Пока нет. – Вадя продолжил орудовать манипуляторами. – “О” оставим английской, со временем “уканье” редуцируется, для “У” заведём отдельный, русский звук. “Х” оставим английским, будет она у тебя её мягко произносить.

— В смысле?

— Ну, английская “Х” отличается от нашей. Ты её произносишь, напрягая мышцы и ставя перегородку в горле. А английские товарищи произносят “Х” просто выдыхая воздух ртом, от чего он звучит мягче. Ты чего, никогда не замечал, почему русские фамилии с “Х” пишут, как сочетание “Kh”? — изумился Вадя.

— Нет, не замечал.

— Ну вот, теперь будешь замечать. Это для обозначения твёрдости.

— Так, мы вроде для Литлпип набор ставим, а не для меня проводим ликбез по инглишу. — Никита решил не отставать, так же недоумённо глядя на Вадима.

— Да кто спорит? – последовал риторический вопрос. – Ты спросил – я ответил.

— Что осталось?

— Предпоследнее – мягкие гласные. Их заведём через старый добрый игрек.

— А последнее?

— Твёрдый и мягкий знак, — с кислой мной проговорил Вадим.

— А что с ними не так? — не понял Никита

— Где ты в английском находил буквы, у которых нету звука?

— Ну, там, cake, make, take, и так далее... — Никита бросил перечислять, едва заметив на себе щадящий взгляд Вадима

— Нет, братан. — Вадя покачал головою. — Там “e” просто не читается. Но у неё заведён звук. А тут-то его я поставить не смогу. А уж нормы орфоэпии обязался ты ей объяснять.

— Ну, так не заполняй поле. Поставь прочерк, там, я не знаю. Как это для всех русских прошивок ставится?

— Ох… тяжело объяснять непросвещённому… — Вадя ударил себя ладонью по лбу и медленно выдохнул, собираясь с мыслями, после чего начал говорить медленно, будто объяснял первокласснику. – Ты понимаешь, что программа для них пишется ещё до пробуждения и соответственно вписывается заранее и глубоко в подкорку? Как я тебе сейчас впишу ей доселе неизвестное понимание того, что есть такие буквы, у которых в принципе не может быть звука, если, конечно, ты хочешь минимизировать потери? Правильно – никак. Прочерк я поставить тоже не могу. Звук – буква. И никак иначе.

— Так… — Никита начал массировать виски. Он всегда так делал, когда на голову взваливалась тяжелая мысль. – Ты же можешь их выпилить из алфавита? Оставить 31 букву?

— И как она будет читать? – Вадим выгнул бровь.

— Ну, так синтет-то обучаемый. А уж объяснить ей, почему согласные читаются так и сяк, я смогу без проблем.

— Где ж ты на это время найдёшь, сердечный? — покачал головой Вадим.

— Найду. Найду и справлюсь.

— Как знаешь. – Вадим изобразил, будто умывает руки. — Ох… теперь всё заново ставить… всегда мечтал…

Спустя ещё пару минут работы с файлом, Вадя закончил вбивать настройки и сохранил пакет. Теперь предстояло лишь поставить его пони.

— Так, пошла закачка, – отозвался мастер. – сорок, шестьдесят семь… готово. Снимай, – скомандовал он Никите. Тот взялся за шлейфы и аккуратно их вынул – всё же имущество было неказённое. За ними же последовал и сам нейропрограмматор.

Литлпип медленно открыла глаза. Судя по виду, кобылке было не очень хорошо. Она немного тряхнула головою, окончательно просыпаясь.

— Как ты себя чувствуешь? – спросил Никита пони.

— Мм… Так себе. Голова побаливает. – Литлпип изобразила копытом пляшущую лодочку.

— Это нормально. После записи чего-то в мозг, у всех синтетов такое бывает, – ответил Вадя. – Пройдёт со временем. А теперь подойди-ка сюда.

Пони спрыгнула с кушетки, чуть держась за голову.

— Что нужно? – спросила она.

— Сейчас я буду показывать тебе картинки с буквами русского языка, а ты должна будешь их произнести, хорошо?

— Хорошо.

Вадя начал показывать буквы. Сперва в алфавитном порядке, потом в разнобой. Пони отвечала на удивление Никиты лихо, правда с небольшой задержкой.

“Видно, с непривычки, – решил для себя парень. – Я бы на её месте, наверное, вообще ничего бы не смог выговорить.”

И тут встрял первый камень.

— Так, а это… — пони силилась вспомнить. – “R”, верно?

— Не совсем… — ответил Вадим. – Это произноситься как “Р”.

— Как, ещё раз, ты это произнёс? – пони вскинула брови. – Rrrr… Чёрт!

— Не волнуйся. Никита научит тебя выговаривать эту букву, — успокоил её Вадим.

— Ага, – вставил словечко всё это время молчащий парень. – Поверь, это куда легче, чем кажется поначалу.

— Хорошо. Я… верю тебе. – Пони кивнула.

— Доволен? Катит? – спросил парня Вадя напоследок.

— Шутишь? Да выше всех похвал! – отозвался Никита.

— Спасибо, Вадя, – отозвалась пони на английском. Никита удивился – и когда это она успела выучить короткую версию имени его приятеля?

— Ох, не стоит, – отмахнулся тот, не скрывая, впрочем, улыбки. – Это ж моя работа. Думаю, раз все довольны, можно идти, – произнёс мастер по-русски и принялся чистить историю загрузки – по уставу сотрудники были обязаны очищать сведения о том, куда они заходили, а также что и кому ставили. Конечно, некоторые данные оставались, во имя отсутствия подозрений, но случаи подобные нынешнему, как правило, не задерживались в реестре ни на час.

— Ну-с, потопали обратно. – Троица вышла из кабинета. Вадим запер его на ключ, предварительно отключив машину, чтобы уж точно все данные улетели в трубу. На компьютерах уже сколько лет стояла функция очистки реестра с выключением, но начальство, тем не менее, обязывало сотрудников проводить двухэтапную очистку, на всякий случай.

Выйдя через служебную дверь благодаря ключу-карте, друзья оказались на довольно тёплом и свежем январском воздухе. Ну, как сказать, свежем – город, как ни крути. И всё же он был куда свежее и приятнее того, что наполнял собою рабочее помещение.

Несмотря на некоторую усталость, все трое были довольны. Удалось и рыбку съесть и косточкой не подавиться. Язык поставили, всё работает, даже полицаи не увяза…

Внезапно, рядом оказались двое сотрудников полиции. Им хватило пары секунд, дабы увидеть троицу, идущую по тротуару.

…лись.

— Доброй ночи, – поздоровался один из полицейских. – Позвольте осведомиться, почему вы гуляете с перебитым чипом?

— Но у нас у всех зелёные чипы, сэр, – ответил Никита по-английски. Акцент немного мешался, но полицейский понял парня.

— А вот сканеры думают иначе, – заметил он. -  Час назад они уловили перебитый чип у этого синтета. – Сотрудник показал на пони. – Как ваша фамилия? – обратился он к ней. Никита только сейчас понял, что так и не сказал ей свою фамилию на случай таких форс-мажорных ситуаций.

Литлпип колебалась. Было видно, что она поняла всю патовость ситуации. И надо же было им выйти именно сейчас!

— Роннал, – наконец ответила пони.

— Пробей-ка, – приказал офицер второму и тот начал что-то смотреть у себя в коммуникаторе.

— Нет свободного синтета с такой фамилией. Есть один, тоже Литлпип, но с синим чипом. Числится пропавшей с первого числа сего месяца.

— Ох ты ж, кого мы нашли, – удивился офицер. – Пойдёмте-ка с нами.

— Но ведь это незаконно! – запротестовал Никита. – Все синтеты свободны после Хартии.

— Да, но вряд ли эта пони легально гуляет с вами в семистах километрах от хозяина, верно? Или Вы знаете его?

А вот это крыть было уже нечем. Какое объяснение можно придумать на такой вопрос? Да ещё и в состоянии стресса. Никита, как ни хотел выпутаться из неприятной ситуации, упустил момент.

“Н-да… Прав ты был, Вадя. Тут мне… не родной Питер.”