Конфетти на снегу
Глава 8: Учёба продолжается
Ныне же времени стало ещё меньше. Средства к существованию были не резиновыми, а потому и человек и пони стремились к пониманию языка последней, кажется, со стахановским рвением. Впрочем, это не означало, что обучение занимало собой всё время – нужно было также заниматься домашними делами. Никита окончательно разгрёб завал в комнате. Ныне она была ему абсолютно понятна – он мог назвать, что где лежит без всякой задоринки. Ничего не валялось без повода, всё было аккурат на своём месте.
Парень заметил, что футляр не имел при себе ремешка, а потому взялся сделать крепёж самостоятельно. Благо, дело было нехитрое.
— Что ты делаешь? – по-русски обратилась Литлпип к Никите. В минувшие дни с момента огласки Ронналом новости, парень успел научить пони нескольким вопросам, которые та часто задавала в разговорной речи.
— Пытаюсь сделать… — А вот слова “крепление” Никита, кажется, ни разу в своей жизни не слышал, а потому мигом полез в коммуникатор – переводить.
— …Крепление. Пытаюсь сделать крепление.
Пони так и продолжила стоять и смотреть на работу парня. Тот это заметил и, не оборачиваясь, выдал:
— Знаешь, мне лестно, что ты считаешь меня мастером, но…
— В каком плане, “мастером”? – не поняла единорожка.
— Говорят, в этом мире можно смотреть бесконечно на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работает мастер, – объяснил поговоркой Никита. – И, учитывая, как долго ты смотришь, пока я работаю…
— Ты мастер, – закончила Литлпип. – На самом деле это очень интересно. Люди удивительно сноровисты, когда дело касается изобретений или механизмов.
— Ну, тут никакого механизма нет, но всё равно спасибо. – Улыбнулся Никита и сплющил ещё один стержень кнопки. – Ну, вроде держится. Можешь снять ремешок?
— Зачем?
— Проверить, держится, или нет. – Никита показал сперва на сейчас надетый на Литлпип пояс, затем на футляр с лежащей в нём эспадой.
Кобылка подошла чуть ближе и, расстегнув телекинезом ремешок, сняла его. Парень, перехватив пояс, вручил пони второй и сказал надеть.
— Ну-с, леди, как вам? – шутливо обратился к пони Никита.
— Смотрится… неплохо. Даже хорошо. – Литлпип оглядела собранную конструкцию и сейчас покоящуюся сбоку в футляре рапиру.
Если быть честным, Никита не обременял себя ношением оружия по одной простой причине – у него ничего не было ценного. Разве что только комм, который едва ль не отжали пару месяцев назад. А так, на парне, по виду похожем не какого-то, точно вылезшего недавно из соответствующего места трубочиста, мало обращали внимания – грабить, и вообще запугивать бедных, смысла было мало. Но вот синтета могли украсть в два счета, а пренебрегать умением Литлпип заколоть кого-то в случае чего было нельзя.
Да и в принципе какое-никакое оружие так же ещё никому не вредило.
— Ну, полагаю, это нам пригодится для похода по району, – проговорил Никита по-русски.
— Никит, у тебя телефон звонит, – Литлпип показала в сторону кухни. Парень тотчас подорвался и направился на источник шума.
На кухонном столе, подключённый ещё допотопными проводами к розетке, лежал чёрного цвета мобильник с сейчас ярко светящим экраном.
— О, Вадя звонит, – по-русски произнёс Никита и снял трубку.
— Да, Вадь?
— Привет. Как там у тебя делишки идут с Пип? Учишь?
— Ну естественно. Фразы только от зубов отскакивают. Начал понемногу конструкцию предложений объяснять.
— Красавчик. Удачи тебе в этом плавании под названием “Грамматика”.
— Я, знаешь, уже мысленно готовлю себе огнетушитель. – Вскинул брови Никита, присвистнув.
Из трубки послышался хохот.
— Сам-то как? Живой пока?
— Как слышишь. Товарищ наш приезжал на днях. Дела в гору идут. – Никита пересказал Ваде краткую их беседу с Фестусом.
— О как? – удивился Вадя из трубки.
— Он сам мне предложил переехать. Сказал, что поможет.
— Что ж, это объяснимо… — проговорил задумчиво Вадя. – Похвально, что он не бросил Пип. Я его недооценил. Опять же, если надобно, я открыт.
— Что ж, негоже плевать на гостеприимство, спасибо. Тебя прям не узнать. У меня счас солнце из трубки светить начнёт. Чего весёлый такой?
— Это мне говорит тот, кто голос на октаву сменил? Как говориться, соринка в чужом глазу, а бревно в своём, – хохотнул из трубки Вадя. — Ха, да, это твои советы подсобили.
— Не понял. – Никита чуть нахмурился. – Ты себе синтета купил что ли?
— Агась. Всё как по твоей методичке. Правда выложить пришлось за него прилично.
— Ты себе решил оригу взять что ли?! – Никита сперва опешил, а после лишь покачал головою, хоть приятель и не мог видеть этого. Парень, впервые узнав цену за оригинального синтета, едва не схватил инфаркт. – Тц-тц-тц… Вадя-Вадя…
— Как понимаешь. Так что теперь я вновь беден, считай, у нас товарищеская солидарность. Ну хоть бесполезным накоплениям нашлось применение...
— Ну, чего можешь о нём рассказать?
— Его Ка́рбо звать. По секрету всему свету, зову его Карычем. Как из того мультика.
— Ну ты вспомнил… — парень присвистнул. – Он хоть такой же начитанный интеллигент?
— Нет, но мы это скоро поправим.
— Это “он”, как я понимаю?
— Верно всё ты понимаешь, капитан очевидность.
— И кого взял?
— Угадай с трёх раз.
— Пони что ль?
— Поздравляю вас, товарищ! Вы выиграли а-а-автомо… ладно. Ты угадал.
— Даже не заставляй, я не буду шутить на эту тему.
— Ладно-ладно, не стану. – Рассмеялся из трубки приятель. – Так, вроде обо всем разузнал, можно вешать трубу.
— Агась, давай. До созвона.
Никита отложил телефон и тут же столкнулся взглядом с Литлпип. Та смотрела то на парня, то на телефон с толикой озадаченности.
— Слушай… — чуть заговорщицки протянул Никита. – Можешь сказать, что тебе было понятно из нашего разговора?
— Ну… — Литлпип, кажется, не ожидала такого мини-экзамена, а потому чуть закатила глаза, силясь вспомнить. – “Привет”, “Вадя”, “Купил”, “Агась”, “Это”, “Верно”, “Пони”, “Тебя”, эти… как их там… “местоимъения”. Вроде всё.
— Хм… недурно. Смысл, полагаю, от тебя убежал?
— Да, я особо ничего не поняла, кроме отдельных слов. Наверное, Вадя себе что-то купил?
— Угу. Верно. Только не что-то, а кого-то, – уточнил парень, подойдя к раковине и чуть присев.
— В смысле?
— Вадя себе синтета купил. – Никита отрыл кухонный бардачок, достав оттуда зажимы, пару болтов, шайбы и гайки.
— Кого?
— Ну, думаю, как наведаемся к нему, познакомимся. – Никита, решив умолчать о синтете для подогрева интереса, присел возле раковины и начал примерять трубу. Мама обязала его наконец разобраться с вечно болтающимся шлангом, да и сам парень уже устал постоянно его чинить, а так он хоть был бы на месте.
— Думаю, ты понимаешь, чего я теперь хочу больше всего? – шутливо заметила Литлпип, глядя как Никита примеряет, в какую сторону лучше уложить шланг.
— Понимаю, – протянул тот, поставив крепёж и примеряясь болтом. – Но учти – поедем только при двух условиях.
— Какие условия? – Кобылка выгнула одну бровь в ожидании.
— Первое – надобно выучить хотя бы базовую грамматику, я тебе буду с этим помогать. И второе – мне надо будет раздобыть денег на билеты.
— У тебя их нет?
— Как видишь. – Вставив болты и нацепив шайбу, Никита принялся сперва руками, а после и ключом прикручивать гайку.
— С-сука, – внезапно ругнулся парень на вставшую неправильно в резьбу гайку, сейчас отлетевшую от болта аккурат в мешок с луком.
— Что случилось? – Единорожка уже была достаточно наслышана о матерном лексиконе – история переводчика не даст соврать. Но разум подсказывал, что адресовано ласковое слово было не ей.
— Да гайка по-еблански встала, – объяснил на русском Никита, достав со дна мешка виновницу сего торжества и показав её Литлпип. – Извини за язык, в такие моменты говорить нормально редко выходит.
— Я понимаю тебя, — ответила по-русски пони. Уж это выражение она запомнила очень хорошо. Никита регулярно говорил его, когда у неё заканчивался запал для учёбы.
На досуге, Литлпип посвятила часть свободного времени знакомству с той самой книгой, которую Никита читал ей в первый день их знакомства. Честно, ещё никогда единорожке не было так по-испански стыдно. И страшно – события там были без малого очень жестокими, как и тамошние пони. Она бросила книгу, не дочитав и трети.
— Сейчас мы её чуть… торкнем… и войдёт как надо, – сощурив один глаз, приговаривал Никита, вкручивая уже правильно вставшую гайку ключом.
Наконец закончив с трубой, он поднялся от раковины.
— Хух… теперь можно и к обучению вернуться. – Никита, как всегда, откладывал починку напоследок, предпочитая приятное полезному. Впрочем, не сказать, что обучение Литлпип было делом сугубо обузным. Скорее даже наоборот – научит он пони русском языку, и…
Никита вдруг задумался. А с какой целью ей вообще надобен русский язык? Он нигде не востребован, кроме как… тут, в самых бедных районах Серого города. Что с ним делать? В резюме только если вписывать. Все живущие в нормальных районах Гигаполиса уж давно говорят на английском, пускай и с локальными особенностями. А русский на́ что?
— Никита?.. – осторожно окликнула парня Литлпип. Он только сейчас понял, что замер посреди кухни с отвёрткой и ключом в руках.
— А, извини. Я… задумался. – Никита покрутил головой, точно разминая шею. Впрочем, скепсиса во взгляде пони ничуть не убавилось.
— Расскажи, над чем. Тебя определённо что-то тревожит.
— Эх… Я думаю, стоит ли тебе вообще учить русский язык, – признался он наконец. – Я даже не знаю, кто кого здесь учит, я тебя или ты – меня.
— Мм… не совсем понимаю, – призналась пони.
— Смотри. – Никита убрал инструментарий в бардачок и повернулся обратно к пони. – С тобой мой английский вырос буквально на глазах. Я, считай, за эти три недели получил больше практики, чем за все десять лет в школе. И… как сказать… кажется, я могу вполне общаться с тобой так, на родном тебе языке. Зачем нужен русский?
— Никита, — на русском начала пони. – Пож… пожалуйста, хватит. Хватит… грустить от этого. Я… выучить его, я интересно об он. – Да, пускай склонения были неправильными и акцент слышен, но сам факт, что целая реплика сказана на его родном языке, заставил Никиту воспрянуть духом. Парень расплылся в самой, кажется, широкой улыбке из всех, что у него были. Но что самое главное – это была улыбка искренняя и самая что ни на есть светлая.
— А ты, как я вижу, времени даром не теряла… — проговорил он, чуть придя в себя от ступора.
— Спасибо, – так же по-русски произнесла пони.
Грамматика была одной из самых сложных тем для понимания. Конечно, когда ты всю жизнь строил предложения при помощи фразовых глаголов и пары окончаний, быстро свыкнуться, что тут всё по-другому, почти невозможно. Таков был второй месяц пребывания Литлпип у Никиты.
Уже в этой части их обучения даже усидчивость парня, как, впрочем, и его преподавательские навыки, давала сбой. Словарный запас хоть и изрядно повысился, но всё ещё был слаб для разъяснения некоторых терминов.
— Это называется “падежи” – аналога в английском Никита не знал, а потому произнёс это слово на родном. – В русском языке их шесть.
— И какие они? – спросила пони, вглядываясь в таблицу со всеми восемнадцатью формами – для каждого из трёх склонений.
— У них есть названия, но тебе они мало что скажут. Проще, думаю, запомнить их по порядку. – Никита взял карандаш и пронумеровал каждый из падежей.
— И где они используются?
— Везде, – сказал Никита, обведя глазами круг. – Абсолютно везде. Без них русский язык не был бы так разнообразен…
Рассказав про падежи и добившись за несколько часов полного их понимания пони, Никита решил перейти к практике.
— Попробуй. Возьми любое слово и поставь его, скажем, во второй падеж. Окончания при тебе.
— Кстати, а почему их тут пять? – с некоторым ужасом спросила Литлпип. Никита только сейчас понял, что совсем забыл про склонения.
— Смотри… В русском языке все существительные делятся по склонению. От него зависит, какое будет окончание. Это совсем просто, – сразу попытался успокоить пони парень. – Первое склонение…
Пришлось потратить ещё времени на разъяснение этой, бывшей не самой трудной, темы.
— Запиши. – Никита достал со стола одну из тетрадок и карандаш. – Как ты записывала в словарь, так же и здесь.
Пони лишь молча перехватила карандаш с ладони телекинезом и принялась писать.
У неё был удивительно красивый почерк. Не буквы, а прямо произведение искусства. Конечно, русским курсивом она пока не овладела, но английский… Никита в мыслях даже огрел себя по голове – пони телекинезом пишет аккуратней него на два порядка.
— Напомни ещё раз про вторую и третью форму, – попросила Литлпип, не отрывая взгляда от бумаги.
Никита повторил.
— Увы, это придётся учить. Как, в принципе, в любом другом языке, – тяжело проговорил он.
Литлпип не ответила. Она вглядывалась в написанное, стараясь будто вырезать у себя в памяти эти правила, со всем доступным рвением пройти их и приняться за следующие. Ей хотелось поскорее выучить базу, говорить, понимать.
Никите нравилось такое отношение к изучению. Он не знал, как бы пришлось действовать, покажись оно пони скучным. Пока что судьба оказывала ему огромную услугу. И парень старался не упустить момент.
За такими занятиями проходила добрая половина дня. Оба старались ускориться, быть более продуктивными – средств к существованию становилось всё меньше. Первые дни обучения ныне отдавались в памяти безмятежным и максимально растянутым изучением – прокрастинация тогда ещё прочно удерживалась в сознании обоих, шепча им о том, что эти три месяца будут очень долгими и что беспокоиться не о чем.
На счастье, Литлпип первой отошла от подобного, начав усердней предаваться языку. Пару раз Никита заставал пони спящей, положивши голову на тетрадь, или с учебником в обнимку. Парня это умиляло, но в равной степени беспокоило. Такими темпами недалеко в зомби превратиться. Он решил практиковать перерывы, поскольку при сплошных занятиях даже у него начинала закипать голова.
— Думаю, нам есть смысл передохнуть, – сказал Никита после очередного занятия. Темпы постижения были без малого китайскими. Падежи заучены, склонения пони не путает, какое существительное не дай – проспрягает будь здоров. Акцент только остался, но это уж совсем неважная мелочь. Он ей в какой-то степени даже идёт.
Но не сказать, что его всё устраивало. Опасения начали подтверждаться. У кобылки появились круги под глазами, сами глаза утратили былую ясность, голос немного осел. Все признаки выгорания налицо.
— Чем займёмся? – Литлпип мельком бросила взгляд на окно, за которым уже начало темнеть.
— Я бы предпочёл проветриться. – Никита отложил в сторону словарь. – Прогуляться сходить.
— Я согласен, — произнесла по-русски Литлпип, на что парень чуть покачал головой.
— Род. Ты опять забываешь про род.
— Ай… Извини. Я согласна, — произнесла пони, чем заработала очередную искреннюю улыбку на лице человека.
Снарядившись и на всякий пожарный взяв с собой оружие – эспаду и подаренный на прошлой неделе во время очередного визита Фестуса разрядник – оба вышли из дома и направились на юго-запад – к Чудскому озеру. Дорога обещала быть спокойной и размеренной, пусть добраться до без малого высохшего озера они и не надеялись — расстояние было огромно.
Петербургский квартал представлял собой жалкую тень от бывшего величественного города, который давно, несколько веков назад, называли "северной столицей". Ныне же от бывшего грациозного центра остались лишь развалины, а многие посёлки на поберёжье, как и часть бывшего города, начисто покрыло собою море.
Февраль отзывался пасмурным, насыщенным влагой ветром. Снег, начавший было таять, тут же превращался в наледь и слякоть, отчего идти по мостовой было отнюдь не просто – пони и человек так и норовили поскользнуться или искупаться ногами в мёрзлой воде.
— Как ты живёшь в такой дыре?! Погода ужасная! – сокрушалась пони, перепрыгнув очередную огромную лужу мокрого снега и талой воды.
— Ну, как сказать… — Никита помедлил с ответом, улыбнувшись от произнесённой по-русски фразы и выискивая безопасный для ботинок островок. – Я прожил всю жизнь тут. Привык.
Литлпип не ответила, продолжив аккуратно лавировать меж сухих островков на мостовой. Парень же решил чуть отвлечься, занявшись в своём прошлом довольно популярным делом – вспоминал и пересказывал в памяти сам себе шутки, истории, или напевал песенки. Такой досуг отлично поднимал настроение в столь ненастную погоду, помогая ранее коротать однообразные серые дни. Но с появлением Литлпип в его жизни, такая форма досуга пришла в полузабвение. И всё же, Никита не преминул ей воспользоваться сейчас.
— Поняшка неспеша… достала ППШ… — напевал себе под нос Никита. – Ну это мы посмотрим… твою мать…
Кобылка медленно обернулась, расслышав часть слов.
— Кстати, а как ты вообще познакомился с пони? – вдруг спросила она, едва оба свернули с проспекта на одну из тихих улочек, вдоль которой через одного горели фонари, хоть времени было ещё рано – на улице светло, на́ что энергию тратить, непонятно. – И что такое “пэпэша”?
— Ну, это история… давностью в шесть лет, — ответил, пораздумав, парень. – Я тогда ещё учился в школе. Знал о сериале давно, но всё боялся посмотреть. Считал подобное… не самым нормальным досугом. А после всё же посмотрел, и мне понравилось. Но увы, с друзьями не шибко задалось – тут их днём с огнём не сыскать. Все живут ближе к Белому городу.
Литлпип поглядела на сейчас слепящее белым пятном небо, будто закрытое невесть какой пасмурной дымкой. Такое состояние неба, когда не видно туч, но и солнце будто растворилось в этом белёсом киселе. У Никиты начало рябить в глазах, стоило ему тоже поднять глаза кверху.
— Потом пошёл разного рода фанатский материал. Та же книга, которую я тебе читал, помнишь?
— Конечно, — по-русски ответила пони, вернув взгляд на землю. – Такое не забывается. Знаешь, было бы интересно пообщаться с самой собой… оттуда.
— Думаю, у вас вышел бы ну совсем занимательный диалог… — чуть хохотнул Никита, на секунду вообразив себе нечто подобное.
— Ну знаешь… — закатила глаза кобылка. – Я бы каждому оттуда высказала пару ласковых, да причём на русском. Родной язык на такие вычурные слова не всегда годен.
— Ну, хоть где-то мой язык востребован. Вздрогнем. – Никита уже вовсю улыбался, глядя на идущую рядом единорожку. Пони же, начав понемногу отходить от не самых приятных воспоминаний, переключилась на дома, кои хоть и потеряли в чистоте и красоте, но всё ещё смотрелись очень выразительно, точно из каких-нибудь древних детективов. Никита про себя отметил, что с навыком распорки и в целом работы с одеждой у него всё неплохо. Водолазка и джинсы смотрелись более чем. Ничего не свисало, рукава были как раз, даже пара заплат не резали глаза своим наличием.
— Ты забыл рассказать об этом “пэпэша”.
— Эм… — Никита стыдливо отвёл взгляд. – Ну, прежде чем рассказать, хочу спросить тебя. Ты же знаешь, что люди… довольно много воевали в прошлом?
— Ха, естественно. – Литлпип кивнула. – Не забывай, что в моей голове нет никаких наивных мыслей о “прекрасном мире людей” в который меня направили нести дружбу. Я в какой-то мере прагматик. – Она горько усмехнулась.
— В общем, ППШ – один из примеров огнестрельного оружия, которое использовали до того как придумали лазеры или разрядники, – объяснил Никита. — Тебе про устройство, надеюсь, не надо рассказывать?
— Ну, я бы не отказалась… но не стану. – Единорожка чуть зевнула.
— Слава Богу. – Никита выдохнул с облегчением и поймал на себе понимающий зеленоглазый взгляд. Это выражение пони также успела выучить. Никита в очередной раз подивился, сколь быстро и просто идёт процесс её обучения.
Но сейчас он также вспомнил о происходящем в последнее время с пони, а потому решил обрубить на корню эту проблему, пока не случилось беды.
— Пип, нам надо поговорить о твоём обучении.
— Да? – тут же отозвалась пони. – Ты хочешь что-то ещё объяснить?
— Нет. – Никита покачал головою. – Скорее наоборот.
— Так… И? – не поняла единорожка.
— Мне приятно видеть, что ты трудишься как стахановец, но пожалуйста, перестань. Так недолго в голодный обморок упасть.
— Не понимаю, о чём ты. – Кобылка немного нахмурилась.
— Я вижу, как ты устаёшь. Когда застаю тебя спящей на тетрадях, когда гляжу на тебя и вижу круги под глазами. Даже шёрстка уже не спасает. Да Господи, я даже слышу по голосу, что у тебя выгорание.
— Ах… — кобылка тяжело выдохнула. – А как быть иначе, Никита? Язык-то надо выучить. На что ты жить-то будешь, как средства закончатся?
Нет, парень сам не без волнения глядел на всё уменьшающуюся цифру на его счету, но стоило ли это сейчас того? Стоила ли эта цифра здоровья Литлпип? Ответ загорелся в голове сам собой.
— Знаешь, сейчас это вообще последнее, до чего мне есть дело. – Он чуть нахмурился. – Язык надо выучить, но не ценою собственного здоровья, а то закончишь, как… — Парень осёкся и чуть помрачнел.
— Как кто? – Литлпип обернулась.
— Не важно. – Резче чем хотел, отмахнулся Никита. – Может, потом расскажу.
— Ладно… — протянула пони, быстро найдя новую тему для разговора. – Можешь рассказать, кто такой “стаханавиц”?..
Прогулка заняла собой несколько часов, однако мало утомила обоих. Режим “мистер-гид” Никита не решился включать, и просто предавался разным мыслям, пока Литлпип шагала впереди, иногда заходя во дворы и переулки. Мысли у парня были тяжёлыми, выплёскивать их на кобылку он не хотел, оттого и почти не говорил, понуро глядя на уже дающую отколы брусчатку и моля Бога, чтобы Литлпип не стала наседать с расспросами.
“– Вот же чуткая какая. – Никита поглядел на пони. – Будто знала, куда колоть. Ну, так-то да – она ж рапирой кого хочешь заколет. Что за каламбур?”
Нет, он не был зол на неё за всполошенные воспоминания; Никита и сам знал, что пора просто смириться и продолжить жить, но у него не выходило. Не получалось, будто что-то насильно удерживало в памяти эту давящую ношу. Парень чуть мотнул головой, отгоняя тоскливые мысли.
Он и не заметил, что Литлпип всё это время тщательно следила за ним и, конечно, она видела всё. Видела, но не решалась заговорить, зная, что тема уж очень больная для человека. По глазам видела, что это так.
“- Ладно. Как будет готов – расскажет. Незачем его торопить”. – Решила для себя пони.
Она также не обмолвилась, что расслышала из того телефонного разговора куда больше, чем сказала. Вадя приобрёл себе синтета-пони, и кобылке было любопытно, кого? Может, ей повезёт, и приятель Никиты купил другую Литлпип, с “нормальной” поведенческой программой. Мания узнать на пару с желанием помочь Никите и интересом от изучения гнала из её глаз и головы сон лучше всякого чёрного чая.
Они продолжили прогулку, когда на район уже опустились сумерки. Оба были довольны проведённым временем, пусть и каждый со своим душевным осадком. Никита уже представил, как придёт с Литлпип уже под утро и со всем доступным желанием завалится спать. Даже мама не будет против – ей поставили сегодня ночную смену, так что домой она вернётся только завтра вечером. Ему было отрадно, что объём работы сокращается, а потому вскоре можно будет перейти на следующий шаг её обучения.
Они и предположить не могли, что из цокольного окна за ними наблюдает пара блестящих, звериных глаз…