Триада Лун: Сбор обломков

Эпилог: Неудовлетворённость

☄☄☄

Было время, и Кёсори Стрик надеялась, что сможет привыкнуть к новой истории и вжиться в неё. К изобилию сладостей, запахов, цветов; к едва ли не толпам горожан на улицах, из которых каждый третий даже не пытался казаться пони и с гордостью носил перья, хохолок или чешую на неожиданных местах. Она никогда не боялась змей и насекомых — ну разве что, может быть, чуть-чуть — и один раз даже ответила на предложение странного незнакомца провести время вместе, но он оказался слишком холодным, во всех смыслах, хоть она и была вполне открыта к экспериментам, и тогда ещё думала, что это поможет забыть о потере.

В то время она уже решилась вернуть Джентл — если даже крысы знали о ней, то, значит, Джентл точно, так или иначе, выжила и сохранилась в мире. В то время она ещё не умела отличать тех, кто выглядели монстрами, от тех, кто действительно ими были, и даже не знала, что они существуют. В то время, как и теперь, она не знала в новом мире ничего, ради чего по-настоящему стоило бы жить. Кроме своего обещания перед Сторм; своего незаконченного задания; может быть, кроме шанса на возвращение Джентл — но эту мечту она откладывала на потом, чтобы не разочароваться в ней — и не ошибиться.

Каждое обращённое к Луне слово с просьбой вернуть любимую должно было прозвучать безупречно. Она подбирала слова в свободное время, пробовала их на вкус как кисловатую смородину, и пока что откладывала на потом.

Тогда от изгнания Серой, от момента, когда в Метрополию впервые пришла «ночь», ещё не прошло девяти циклов, и тоска по Джентл была не главной её проблемой. Всего лишь три цикла назад они с Блэклайт и Сторм разошлись на перекрёстке дорог. Её статус признали, причём даже с учётом двух ступеней, обещанных Чёрной Луной перед началом похода за Шестерыми. Кёсори отказалась бы от них — ведь они так и не выполнили поставленное условие. Но никто и никогда не может снизить статус или отменить его начисление. Более того, работали коды технического доступа к терминалам, хотя письма на участок и родителям вернулись с пометкой «Адресат не найден» и примерно так же безуспешна была попытка вызвать их через проекции, а пегасы на дальних ветрах никогда не слышали о Кёсори.

В тот цикл она лежала на просторной веранде двухэтажного дома вдалеке от городского шума — что вполне соответствовало новому статусу — и вчитывалась в свежий детектив. Главный герой, умевший принимать облики иных существ, ехал расследовать серию убийств в деревню, населённую птицеподобными пони. Они не считали себя пегасами, потому что, если верить автору, умели превращаться в рыб. У тех и других было своё общество с отдельными ритуалами и традициями, и они следовали разным преломлениям Розовой Луны. Но сменить ориентацию было, как поняла Кёсори, вроде бы не очень сложно.

Браслет был надет и включён — несмотря на книгу, Кёсори была вполне готова в любой момент вылететь на очередную проблему, тем более, что была «ночь», а по «ночам» угрозы раствориться в новом мире она не ощущала даже под открытым небом. Но ей пришло не стандартное уведомление системы для решения проблем, пусть и заметно изменившееся в новом мире. Вместо желтоватого стилизованного бланка с маленьким смайликом в левом верхнем углу и крылом, рогом и копытом по нижней стороне, знаком отправителя были три соприкасающихся круга с шестерёнкой в центральной области. Он почти не напоминал знак Триады, который помнила Кёсори, и значил одно — на связи Луна. Именно Луна, не кто-то из множества меньших бессмертных, которые тогда ещё не успели надоесть Кёсори своими предложениями переселиться в их земли, но уже начали обозначать свой интерес, пока Луна хранила молчание.

Она открыла письмо. Позади символа, поднявшегося вверх как занавес, на маленьком экране была Красная, и её улыбка, как всегда, слишком зубастая, сопровождалась лёгким неприятным запахом. Кёсори поморщилась и чихнула — и только потом поняла, что запахи не должны передаваться ни через телеэкраны, как в браслете, ни даже через проекционные панели, которых в этой модели всё равно не было.

— Я изложу тебе условия возвращения Джентл, — без прелюдий начала Красная.

— Не хочешь сначала снять с нас всех проклятие? Обещанную скорую смерть? — перебила Кёсори, почти срываясь на крик.

Даже в новом мире она не могла полностью простить Красную.

— Уже, — отмахнулась та, — Заметь, я не особенно этого хотела, но ни на ком из вас моих проклятий нет.

— Тогда я внимательно слушаю. Кстати, ты говоришь как…

— Тогда слушай, — дожидаться не стала уже Красная, — За неуклонные шаги на пути к моим стремлениям, за то, что мои цели достигнуты, ты вправе просить награды, и награду — Джентл Тач — я тебе даю. Не переходя пределов возможного и ожидая, что ты не станешь требовать большего — каждой большой услуге соответствует лишь одна награда. Ты принимаешь этот дар?

— Ты говоришь не как Луна, — настороженно уточнила Кёсори. — Я вижу только тебя, нет Сансет, нет Пинки, не те местоимения. Я не буду разговаривать с тобой — это какая-то ловушка. Особенно если дело касается Джентл.

Аликорн за экраном оскалила клыки… и плавно сменила окраску, причёску и телосложение. Не было магии, просто теперь на поверхности Луны находилась Сансет Шиммер, спокойного светло-оранжевого оттенка, слегка пристыженная и, кажется, даже меньше ростом — во всяком случае, её передние ноги были подогнуты. Кёсори удивлённо наклонила голову:

— Ты меня боишься? Во всяком случае, опасаешься. Пожалуйста, не надо так…

Она не успела договорить; Сансет просочилась через экран наружу и взглянула на Кёсори. Та отступила назад и проговорила чуть быстрее, чем ей хотелось бы:

— Это всё ещё может быть маска. Не думай, что меня так легко обмануть.

— Но ведь ты не узнаешь, маска это или нет, а значит — какая разница? — Сансет говорила негромко, глядя в сторону. — Всё, что Красная успела сказать, правда. Но она не лучший переговорщик. То, что я тебе предлагаю — это не договор. Это дар, хоть и не безвозмездный. — Сансет приостановилась и хмыкнула. — Впрочем, дарить без отдачи мы обе тоже не умеем.

— Тогда почему не Пинки Пай? — спросила Кёсори, чуть расслабившись. Маска или нет, но Сансет по крайней мере не вызывала у неё инстинктивного трепета жертвы перед хищником. — Уж она-то умеет дарить, как я наслышана.

— О, конечно. Пинки одарила бы тебя всем, чего ты только пожелаешь. Не то же ли делает и «Путеводный звездопад»? Если готова всю жизнь держать при себе зонтик от случайных шоколадных дождей, никогда — то есть совершенно никогда — не нарушать свои обещания, и встречать гостей, даже когда не очень хочешь — я могу уступить ей место.

Сансет взглянула искоса. Насколько Кёсори Стрик могла судить по невербальным сигналам и тону голоса — эта шутка была шуткой куда меньше, чем хотела казаться. Сансет действительно была готова уйти… и действительно считала встречу важной — но оставляла решение за Кёсори, будучи в гостях у хозяйки дома.

— Конечно, оставайся, мой дом — твой дом, — решила Кёсори. — Так мне спокойнее. И какую же цену за этот «дар» ты просишь? — она не смогла сдержать иронию в голосе. За подарки не платят, и всё же Луна ясно сказала, что цена будет назначена. Что-то было не так, и Кёсори была настороже. — Ты явно знаешь больше, чем хочешь показать, раз упомянула «Звездопад», ещё и с намёком на мои проблемы...

— Это был не намёк! — подняла голос Луна, — И не совсем цена. Условия, которые оставят все стороны в основном удовлетворёнными.

— И эти условия?.. — после долгого взаимного молчания подтолкнула Кёсори; Сансет удивлённо распахнула глаза:

— Не хочешь назначить их первой? Раньше ты была смелее…

Кёсори повела крыльями, промолчала, и всё же дождалась ответа. Негромко, глядя в глаза, Сансет сказала:

— Единственное незыблемое условие — все мы удовлетворены тем, как присутствует Джентл в твоей жизни. Не требуем большего, не пытаемся изменить состояние дел. Это главная функция, всё остальное изменчиво. Время Триады и застывших форм прошло, строго прописанные контракты противоречат самой нашей сути. Но я тебе обещаю, что от этого договора каждая из нас получит и сохранит что-то по-настоящему важное и ценное.

Кёсори кивнула:

— Допустим, я согласна. Дальше? Я-то предпочла бы точные условия, но ты Луна, тебе решать.

Сансет подмигнула:

— То есть, часть условий и особенностей ты узнаешь уже после того, как мы закончим эту беседу, а часть никогда не будет названа прямо — только очерчена в твоих беседах с Джентл. Это устраивает?

Кёсори снова кивнула:

— Если эти беседы будут… я уже заинтересована.

Сансет шагнула ближе, прищурилась:

— Будут. Вот что я могу и хочу сказать... Джентл сохраняет связь с нами. На самом глубинном уровне, она всё ещё остаётся ядром Луны, и разговаривая с ней, ты разговариваешь со всеми нами. Не надо рассчитывать на тайну и доверять секреты, которые не сказала бы Луне… не надо плести заговоры и строить коварные планы. Мы услышим, и мы узнаем. И ещё — раз мы договариваемся на равных, ты вступаешь в обязывающую связь с Луной, и мы будем ожидать, что ты нам добросовестно помогаешь. В тех или иных делах. Примерно так же, как… — Сансет протянула ногу и коснулась браслета на ноге Кёсори. — На правах родственников, или чуть больше. Ты же одна из тех, для кого «семья» всё ещё не пустое слово?

— Я смогу отказать в ваших просьбах, — уточнила Кёсори. — Точнее… вы можете выбрать. Либо разумный конечный срок, на который я могу делегировать вам право решать за меня. Либо долгосрочную, даже пожизненную, связь, но тогда каждый случай я рассматриваю сама.

— Второе, — решила Сансет, подумав. — И ещё. Ваши встречи будут довольно редки и недолги. Скажем, одна ночь за каждые одну-две девятки циклов. Если нужно вне очереди и вне времени по важному делу, то ты можешь догадаться, как это делается — зеркала и кровь. Эти аспекты всё ещё у нас. Согласна на такое предложение?

Кёсори кивнула:

— Пока да, раз ничего лучшего нет. Но… мы сможем потом ещё раз это обсудить? Пока что, мне кажется, ты пользуешься моментом. Тем, что ты сильнее. И от меня как будто что-то ускользает... как ускользнула Джентл... Разве нет?

— Если только сильно потом, — вздохнула Сансет; на остальные вопросы она отвечать не стала.

Они разделили между собой принесённый гостьей малиновый пирог; и даже после трапезы Сансет не ушла, оставшись рядом с ней до самой зари. Потом исчезла — в полёте рядом с Кёсори до близлежащей реки, где пегаска привыкала делать утреннюю разминку, посреди беседы, не дождавшись ответа на свой вопрос: «И кстати, ты довольна жизнью в целом?».

Никаких отличий в Джентл, тихо постучавшейся в дверь первого этажа двумя циклами позже, Кёсори не нашла.

Совершенно никаких, ни в голосе, ни в походке, ни во взгляде. Вплоть до неповторимого яблочного запаха, и ощущений от близости. До тех пор, пока та, забывшись, не прошла сквозь стекло двери так, что оно даже не прозвенело; а чуть позже — не обратилась, смущённо-вежливо, за позволением укусить.

Но к тому времени это правда ничему не мешало. Наверное.

🔴🔴🔴☀️☀️☀️🎈🎈🎈

Число аликорнов красного спектра, играющих в трёхмерное вэйци на берегу последней реки, как всегда, было неопределённым. Тройка оставалась самым близким к истине вариантом, но Пинки вскоре начала бы нарушать правила. Поэтому временно и ради взаимного удобства их было двое. Сансет Шиммер и Красная — в этом контексте она предпочитала называться так же, как на прошлом ходу истории.

Сансет, как всегда с самого начала тренировок, выигрывала каждую очередную партию; Красная, как всегда, в каждой очередной партии становилась чуть лучше. Их игра не меняла историю, потому что они делали ходы на точной копии истинного куба. Они хорошо видели истинный куб, стоящий на подставке на сухой траве, но около него никого не было. Никого — то есть, ни меньших бессмертных, ни претендентов на это место; а других Лун быть и не могло.

Но тренировка есть тренировка. Сансет не ожидала, что будет рядом с Красной вечно. В конце концов, кто знает, кто окажется на страже небес, когда путница дойдёт?

— Ну что, ты довольна? — спросила Сансет у едва ли не «второй половины» себя. Называть Красную «второй половиной» было обидно, и неверно фактически, если вспомнить о Пинки… но Сансет не хотела думать о ней иначе. Иначе, чем о взбалмошной, обидчивой, младшей близняшке.

Сросшейся с нею близняшке.

— Тобой, нашей историей или игрой? — усмехнулась та. — В целом да. Ты со мной общаешься, меня любят и ценят как никогда не любили, я могу творить и не думать о войне. Живые и шевелящиеся интереснее, чем мёртвые. И Триада не лезет, особенно та, предательница. Мне больше нечего желать. Только учиться — спасибо, что ты в этом помогаешь. Все долги розданы — и более того. Например, я могла бы и не снимать с них проклятия. Они должны быть нам благодарны!

Сансет улыбнулась, отметив, что Красная чуть дрогнула на последних словах.

— Или мы — им? — предложила она, замыкая группу красным камнем и снимая ряд других красных камней. Будь рядом с ними кто-то посторонний, он не заметил бы разницы цветов; и не должен был заметить. Потому что её не было.

— Или мы — им, — кивнула Красная, — Но здесь тоже всё честно. Они получили что хотели, я — хорошо развлеклась с ними. Если они при этом несчастны, ну что поделать.

— Ты не Луна счастья и комфорта, — кивнула Сансет. — Я тоже. Но постарайся не слишком увлечься — мы рискуем попасть в ту же ловушку, в которую попала Серая. Пока что ты довольна жизнью в целом, но этот покой не сможет длиться вечно. Даже если — и это большое «если» — мы так и не сделаем следующий ход, путница всё ещё идёт домой с победой, и ещё — не забывай о Джентл.

Повисло молчание, и Красная глубоко и сердито вздохнула, сделала ответный ход, потом сказала обманчиво-спокойно:

— Мы достаточно ясно намекнули Кёсори, что о большем с Джентл не стоит даже думать.

— И всё же, ты тоже следуешь Первому Слову. Мы обе следуем. Намёк — это всего лишь намёк, — надавила Сансет. — Не надо её недооценивать.

— В конце концов, я могу убить Кёсори, — улыбнулась Красная в ответ. — Она даже на меньшую бессмертную с трудом тянет.

Сансет признала поражение на третьей снизу доске, и перешла вверх; копирование, изменение. Как обычно.

— Триада тоже думала так о тебе… о нас. О той пони, которая стала нами. Кстати, ты помнишь, что мы должны вернуть мир Триаде уже на следующей истории? Что ты собираешься с этим делать?

— А ты что собираешься? — вернула вопрос Красная, всё так же спокойно. — Можно не убить, так изгнать. Не так важно. Кёсори пока что не больше чем лепесток пламени.

Сансет отпила горький чай и подумала прежде чем ответить; наклонилась над игровым кубом ближе к Красной:

— Джентл тоже сначала была не более чем Вестником. А получилось… что получилось, благодаря Пинки. Из-за них нам пришлось переоценить отношение к меньшим бессмертным, а они... просто посмотри вокруг. Они влияют не меньше, чем мы. Я даже не хочу спорить, мы всё равно друг другу ничего не докажем.

Красная кивнула:

— Не думай, что меня не устраивает ваше соглашение. Мне просто кажется, что ты отдала слишком много.

Сансет улыбнулась:

— Не недооценивай Кёсори, пожалуйста. Ты бесишься, что мы почти отдали Джентл только ради того, чтобы всё же не отдавать... но на самом деле — ещё и для того, чтобы привлечь Кёсори на нашу сторону.

Красная нахмурилась:

— Ну, хорошо, что ты хоть теперь это сказала. Интересно, почему молчала раньше.

Сансет улыбнулась шире:

— У меня есть свои планы. Лучше держать её при себе — не забудь, что она всё ещё вправе просить большего. И я думаю, нам придётся когда-то выполнить обещание, как бы ни старались затянуть свой ход, потому что иначе это будет попытка обмануть судьбу и Время… но для нас будет лучше, если Триада сама откажется от верховной власти. Будет ли лучше для мира, вот что надо узнать.

— Они и так отказались, разве нет? — прищурилась Красная. — Я не вижу никаких движений с Их стороны.

— Зато со стороны Вестников Триады, тех, что остались, движения есть.

— Где?! — вот это уже спокойным не было.

— Смотри… во-от здесь. И здесь. И ещё вот здесь. Та же группа, что изгнала Серую.

— Хм, теперь вижу. Кстати, как думаешь, этот монстр вернётся?

— Будем надеяться, что нет. И готовиться, что да.

☄☄☄

Существо в кабине пилота точно не было пони и сразу же попросило не считать его «кем-то», «во избежание разочарований». Многоцветного хитинового покрытия и огромных чёрных выпуклых фасеточных глаз, уже хватало, чтобы пилот — жеребец это или кобыла, тоже неясно — казался случайным творением кого-то из Изменённых, если не самим Изменённым.

А ещё ведь были тонкие прозрачные крылья, и короткий, изогнутый и шипастый рог. Они воскрешали в памяти Красную — то недолгое время, когда Кёсори видела её в облике аликорна. И эта ассоциация была не случайной.

Но дело пилот знал, и авиетка несла Кёсори именно туда, куда пегаска, единственный реальный пассажир — или, во всяком случае, Кёсори хотелось верить, что из двух пассажиров реальна именно она и только она — собиралась попасть.

В ближайшее время. Осталось недолго.

Нереальная Джентл сидела рядом, и не отличалась от реальной совершенно ничем. Не то чтобы Кёсори могла сравнить — но… всё же, считать её нереальной было удобно, правильно и соответственно фактам и желаниям самой Джентл. Этой Джентл.

За окном была «ночь». Непривычное, новое слово. Время без Луны. Теперь можно было не уточнять, о какой Луне говоришь — Она или есть на небе, со всей своей розовостью и раздражающей нечёткостью контура, или нет, и приличные граждане тихо сидят по домам, набираясь сил для будущего «дня» или, не менее тихо, занимаются тем, что могло бы Луну расстроить.

Слово «день», например, расстроить вполне могло. Луна не просила его избегать — Она вообще говорила очень и очень мало — но «Я не та, что приносит день» всегда, во всех изданиях Книги Изречений, находилось на первой странице. Хотя книгой, тем более с большой буквы, называть эти жалкие шесть страниц было странно. А «жалкими» — опасно.

Кёсори Стрик хорошо помнила время, в котором не было ни «ночи», ни «дня», ни чего-то даже похожего на такие книги. Потому что — не нужно. Было не нужно.

Она придвинулась к нереальной Джентл на общем, тройном сиденье, и спросила прямо:

— Тебя ведь вообще не должно быть? По всему, что мне говорили, ты — часть новой Луны. Тройной.

Джентл кивнула:

— Может, и так. Но и тебя тоже. И в любом случае, я не хочу быть среди тех, на кого… ориентируются.

— Не хочешь или не можешь? Если я мешаю тебе достичь большего...

— И то и другое, — улыбнулась Джентл, — Красная — мрачная тень для тех, кто слишком далеко сходит с пути Книги, Сансет — знак, что мир по справедливости оценит, укроет и защитит тех, кто следует Книге. Пинки — радость, тепло и обнимашки для тех, кто устал от их строгости и угрозы. Я по сравнению с ними никто. Во мне нет огня, за которым стоит идти… или от которого стоит бежать. Даже ты ярче, чем я, и это очень заметно. Смотри: ты не носишь броню, не пьёшь травы по курсу, выходишь из дома не только ночью… ты давно должна была меня забыть, и всё же как-то держишься...

Магнитное чувство и равновесие подали согласованный сигнал, и Кёсори инстинктивно взлетела, потому что авиетка резко нырнула вниз и в сторону от туманной сине-зелёной фигуры за окном. Так мог бы выглядеть морской хищник, внезапно отрастивший крылья и решивший освоить новые охотничьи угодья — продолговатое тело, длинная копьеобразная голова, зубастая пасть с выступающими наружу клыками. Кёсори никогда не встречала таких в прошлом времени — не считая одного воспоминания о небывшем, толкнулась память... и не знала даже, за кого оно приняло авиетку — за еду или за сексуального партнёра.

Под новой Луной подобных и иных, крайне разнообразных, но почти всегда хищных, созданий было… слишком много и встречались они слишком часто. На самом деле, под Сетью таких существ вообще не должно быть, ни единой. Она могла не придираться к диким землям, потому что… ну, на то они дикие земли, этим всё сказано. Но под Сетью? Носить с собой оружие? Пользоваться не только крыльями, но и магией, причем даже не для того, чтобы защитить других, а просто чтобы выжить самой, и каждый раз бояться, что от перенапряжения внутренний огонь погаснет?

Что-то с этим не так, подумала Кёсори, наблюдая, как пилот высунулся из окна и выпустил несколько разрядов из рога в чернильную темноту; тварь больше не появлялась.

Но, значит, Луне это нужно, и Джентл тоже нужно, мысленно напомнила себе Кёсори, и ответила:

— Я просто не хочу забывать. Я обещала Сторм, что мы ещё можем что-то исправить… Пока я держусь. Ты намекаешь, что меня держит огонь? Возможно. Да, он есть, он не гаснет, ему не нужно топливо, он просто есть во мне. И мне хорошо с тобой. Хоть ты и ненастоящая. Кто ты на самом деле?

Как и во все прошлые разы, кроме самого первого, Джентл — или то, что только выглядело как она — не ответила.

Самая первая их настоящая встреча отличалась от всех следующих одним: тогда Джентл предупредила — в первый и последний раз, но прямо и честно — что она не совсем Джентл, а именно обломок Луны; и более не стала ничего уточнять. Только попросила дать ей шанс.

Именно поэтому то, что она не ответила, было хорошим знаком. Иначе — это означало бы, что Кёсори всего-навсего находится в очередном флэшсайд-видении «Путеводного звездопада», хоть она и вдыхала его всего лишь дважды в жизни — но даже одного приёма этого модификатора часто хватало для определённых последствий на долгой дистанции, а два приёма обеспечивали их почти наверняка. Она знала об этих последствиях и сделала свой выбор, и теперь пришло время встретить их. Тёплые, счастливые видения, приходящие всё чаще, и оставляющие Кесори потерянной и разбитой, полной печали, где бы она ни была за несколько ударов до видения.

В полёте, дома за обедом, в библиотеке за терминалом, когда Кёсори сочиняла очередной запрос к Луне, который никогда не будет отправлен — в любое время видения «Звездопада» не спрашивали, можно или нельзя, и в любое время в любом месте Кёсори вдруг просыпалась от кошмара, которым был этот новый розовый мир, и — как должно быть в нормальном мире — спокойно вела заметки в системе учёта проблем или выслушивала посетителей; и направление на Белую Луну всё так же было совершенно очевидно, и всегда можно было просто позвать Её и договориться о встрече. А дома ждала Джентл, или она была в недолгой командировке, или сидела рядом — просто поверни голову и убедись. Кёсори точно знала — Джентл никогда не уйдёт от неё слишком далеко, и это будет именно Джентл. А не Луна, из лучших побуждений ею притворяющаяся.

Пробуждения не длились долго. Ровно настолько, чтобы поверить — и вскоре заснуть опять. И они были — пока ещё — довольно редки.

Но теперь — теперь Кёсори действительно летела в ярко освещённой авиетке сквозь густую розоватую ночь, и Джентл, пусть и нереальная, действительно была рядом.

— Мы не так отличаемся друг от друга, — сочувственно заметила Джентл. — Тебе память мешает осесть на новом месте. Мне — уйти от тебя.

— А ты хочешь уйти? Если так, я, наверное, привыкну довольно быстро, — соврала Кёсори, и ложь была кисловатой на вкус.

Джентл на мгновение прикрыла глаза — на розоватых радужках блеснула тонкая синяя сеть — печально улыбнулась и поцеловала Кёсори.

Прошло должное — краткое — время, за которым Кёсори решила не следить, сосредоточившись на более важных чувствах и движениях, и авиетка приземлилась на участке Кёсори: там, где она принимала потерянных жеребят и выслушивала отдельные, самые деликатные, но не самые угрожающие проблемы. Там, где она встречалась с друзьями и сотрудниками, когда уставала просто летать в одиночестве в ожидании сигнала от системы. Точнее, на том клочке земли, где участок располагался в несбывшейся истории Триады Лун.

Кёсори не сразу поняла, что они приземлились; пилот прошипел «Мы на месте», и только тогда, перевернувшись под Джентл, она увидела, как пилот навис над ними обеими всем телом, расправив насекомьи крылья и широко раскрыв пасть с вытянутым раздвоенным розовым языком.

Не думая, Кёсори вспомнила о пламени. Оно было совершенно невидимым, поскольку иначе стало бы неэффективным, и могло бы убить, если бы в последний миг Кёсори не решила всё же отвлечься от облика пилота — он был слишком, слишком похож на монстра, и всё же заряд ушёл в сторону, сквозь дверь, расплавив пульт управления авиеткой. Сколько бы раз ей ни встречался запах горящего пластика, привыкнуть она не могла; чёрный дым заполнил кабину и она слепо пробила головой и телом окно, потом вернулась и вытянула Джентл.

Они были в густом воздухе тёмных джунглей, где бабочки и мошки размером с копыто назойливо лезли им в глаза; слишком подвижные лианы успели оплести внешние двери авиетки, и Джентл попросила их ненадолго отступить. Они заглянули за дверь, где пилот, в тоске и печали, нависал всем телом над совершенно бесполезной грудой горелой пластмассы.

— Ты… в порядке? — спросила Джентл.

Пилот повернул к ней голову и ответил:

— Я? В полном порядке. Вы могли убить этого дрона, — но Кёсори не могла поверить этим словам; сгорбленная, поникшая поза никак с ними не сходилась.

Джентл хмыкнула, и Кёсори спросила более важное:

— Зачем ты на нас напал?

Ей тоже ответили:

— Мы питаемся эмоциями. Ты была… слишком вкусной, всю поездку, а в конце это стало нестерпимо. Но дрон не тронул бы твоё тело.

Кёсори одновременно смутилась и передёрнулась от отвращения:

— Но повредил бы моему разуму или душе, так?

— Немного и обратимо, — признал пилот. — Мы так устроены. Мы так питаемся и так берём энергию. Может, потом какое-то время ты бы испытывала слабость. Рядом с тобой примерно то же, если не хуже — могла бы и этого дрона допустить.

Кёсори взглянула на Джентл и фыркнула:

— Тогда не буду извиняться. Я вправе защищать свою пару, и если тебе так уж хотелось жрать, то мог бы хоть спросить.

Существо за сгоревшим пультом хмыкнуло и пробурчало нечто вроде «Было бы кого спрашивать...», но Кёсори так и не смогла разобрать последний ответ в деталях.

Она взглянула на Джентл, притихшую и смущённую, и улыбнулась. С каждым движением, с каждой очередной девяткой ударов, прошедшей в темноте слишком живой и слишком мельтешащей, Кёсори была всё более и более странно-счастлива.

По крайней мере, это не было приторной сладостью её видений.

— Пойдём. Если мы ничего не найдём от прошлой реальности… тогда я хотя бы расскажу, как это было, — предложила Кёсори, и рассмеялась — громко и открыто.

Джентл кивнула, и Кёсори повела их — примерно туда, где никогда не стоял её любимый терминал системы.

Густая трава не мешала идти, но двигалась — и не только под ветром; её прикосновения к бокам, животу и груди щекотали слишком интимно.

Но не ранили. Вместе с Треугольником ушла и та Красная, чьи создания и лучи убивали пони. Большинство убежищ были заброшены и пусты, лишь некоторые из них отдельные энтузиасты чистили и содержали в порядке. Победа стоила того, разве нет? мысленно спросила себя Кёсори.

Ты убила восемь монстров только за последний сезон, и двоих за всю прошлую жизнь. С третью новых рас ты даже не знаешь как разговаривать — если у них вообще есть язык. Тебе не кажется, что мы разменяли прокисшее варенье на плесневелый сыр? иронично ответил ей внутренний голос.

— Эй, в сыре с плесенью есть своя изюминка, если дать ему шанс! — защищаясь, ответила Кёсори; Джентл уставилась на неё и моргнула:

— В сыре? Я очень надеюсь, это не моё новое прозвище… правда ведь? Ну, то есть, конечно, говорят, что Луна сделана из сыра…

Кёсори нервно хихикнула:

— Нет, это я о своём. Задумалась. Представь: раньше здесь был парк. Кусты, высаженные вдоль прогулочных дорожек. В центре — большое свободное пространство, — Кёсори обвела розоватый заросший сумрак копытом; невдалеке тихо журчала вода, и пегаска улыбнулась, продолжая, — с чистым озером внутри. Не прудом, настоящим озером. Там водилась рыба и можно было купаться. Или играть в воздухе над ним, если договориться, что берега станут границами игрового поля. По бокам невысокие лесенки связывали рабочие ярусы. Пол на каждом ярусе почти непрозрачный, но разноцветный, и свет ламп сверху пробивается, окрашивает каждый ярус в свои тона. Я особенно любила оранжевый. Четвёртый сверху.

— А зачем? Что вы здесь делали? — спросила Джентл; она подошла близко, и Кёсори слышала ритм её дыхания, глубокий, возбужденный, в унисон с плывущим гулом крупных насекомых.

— Мы… Понимаешь, необязательно все время находиться на участке. Я туда обычно не приходила, во всяком случае, делала это не слишком часто. Я имею в виду, сообщение от системы же всё равно придёт, если ты дома, если где-то неподалёку… ты правда не знаешь, как это устроено? Настоящая Джентл могла не знать… я так и не успела показать ей...

Джентл помрачнела. Помотала головой и ответила не сразу:

— Мне интересно. Мне нравится твой голос, — шаг ближе, влажное движение языка вдоль шеи Кёсори, — Продолжай, пожалуйста.

Она не подалась назад; чуть кивнула:

— Но здесь, в участке, я была среди своих. Тех, кто живёт не так далеко, и тоже любит решать проблемы. У нас были похожие интересы — не всегда рядом, но близкие. Из-за соседей по участку я смотрела фильмы и читала книги, о которых иначе не узнала бы, и часто мне нравилось. Мы могли гулять и летать вместе, говорить глупости. Я могла им сказать, что отказалась следовать Чёрной Луне, и они даже не удивились бы. Если система предлагала, что проблему лучше решать втроём, то ещё двоих можно было найти тут же, на месте. Все знали, где мой любимый ярус и мой любимый терминал, только под меня настроенный. Мой второй дом, запасной дом, и я чуяла, что потеряю его ради тебя… ради Джентл. Но это стоило того; или мне казалось, что стоило.

Она не плакала. Даже не была на грани. Просто стало сухо и колюче в глазах и горле.

— Ты не пробовала воспринять это как переезд? — мягко спросила Джентл, — Пегасы что тогда, что теперь меняют свой сектор намного чаще всех прочих, и почти не страдают. Совсем не так как ты. А я бы хотела, чтобы ты была довольна жизнью в целом.

— Может, со временем, — отрицательно качнула головой Кёсори, и ее ещё раз лизнули в подбородок. — Здесь для меня пока нет даже Метрополии. Большой город есть, Сеть над ним есть, и вроде бы всё в порядке, если не считать вот таких зарослей или цитаделей, оставшихся после Серой… так же видны сектора, так же нет слишком ровных границ, всё как раньше, но… сектора на самом деле слишком одинаково-розовые, и самой Метрополии нет. Я не слышу Её голос, и Она меня не слышит.

Джентл кивнула:

— Я понимаю. Ты говоришь, четвёртый ярус сверху, оранжевый? Мой цвет и моё число… но дальше ты пойдёшь одна. Я не… звала тебя прийти сюда, но было ясно, что рано или поздно ты придёшь, и, возможно, со мной. На этот случай…

— Что?..

— Здесь есть ещё кое-что… и, наверное, оно тебе поможет, — шепнула Джентл. — Не заговор, Луна про это знает. Момент выбора и решений — больше про нас с тобой, чем про тебя и Луну. Единственное условие… пожалуйста, ничего не рассказывай мне о том, что наверху. В ближайшее время точно. Я знаю, в наших отношениях тяжело хранить секреты, но вторая сторона просила уединения, и Луна согласилась.

Кёсори прищурилась:

— Звучит как-то… словно наизнанку вывернуто, нет?

— Да, к сожалению. Это про линию рассечения между тем временем, когда я была Вестником, и тем, когда я — часть Луны. Это я знаю, а всё остальное скрыто за просьбой уединения.

Кёсори уставилась на Джентл, не зная, стоит ли возражать. Бледно-оранжевая кобыла закрыла глаза, развернулась и шагнула прямо в стену зарослей, не шелохнув и ветви.

Кёсори вздохнула и поднялась вверх, облетая сплетения ветвей; при некоторой фантазии можно было бы представить их этажами здания.

Добравшись до четвёртого, она прошлась вокруг на слегка неровном лиственном покрытии, которое упруго пружинило под её весом; оглянулась, готовая вспорхнуть в любой удар — и замерла, увидев самым уголком глаза мерцание на кромке гигантского чёрного каменного кристалла, неестественно гладкого и оплетённого лианами

Она повернула голову, и мерцание пропало. Это был даже не камень, а кусок грубого серого бетона. Медленный шаг назад… и бетон снова сменил цвет, стал блестяще-чёрным, играющим со звёздным светом. Кёсори застыла. Маленький вертикальный прямоугольник показался в углу кристалла, потом исчез, возник снова и замигал в медленном ритме.

Она долго пыталась присмотреться внимательнее, но стоило ей лишь чуть сменить угол обзора, и иллюзия пропадала — или, скорее, появлялась.

Кёсори Стрик помнила, где встречала подобное; не самые приятные воспоминания. Помнила башню, внутри которой был лишь безжалостный белый свет изнанки, и её же почти бесконечное пространство, и чёрные полусферы на одинаковых столах… Как и тогда, она тоже нашла линию, по которой могла подобраться — то есть, подползти, вжимаясь животом и грудью в покрытую листвой поверхность.

Так она приблизилась достаточно, чтобы быть совершенно уверенной: этот каменный обломок был куском терминала — без рам, без проводов, только экран, и больше ничего. Мигающий прямоугольник — курсор. Рядом — теперь она понимала, что ищет, и нашла почти сразу — лежала старая клавиатура. Она попробовала нажать на боковую поверхность, которую даже не могла видеть, и на экране вспыхнули знакомые символы.

Это было ирреально и совершенно неудобно, но вскоре она начала набирать знакомые команды.

>>>пользователь Кёсори Стрик не найден

>>>Список пользователей закрыт; для доступа
>>>к списку пользователей войдите в систему

>>>Гости не имеют доступа к службе поддержки
>>>без указания имени специалиста

>>>Гости не имеют доступа к отправке сообщений
>>>об ошибке без указания имени специалиста

Это начинало бесить, но она не сдалась, вводя одно имя за другим, вспоминая специалистов обеспечения из времён, которых не было. Была ещё одна мысль, но к ней Кёсори обратилась не сразу и не в лоб, боясь разочарования.

>соединение с id 677821

После того оставалось только имя, которое уже точно не сработало бы...

>>>Наконец-то. Я уже беспокоилась, что кто-то
>>>посторонний случайно наткнулся.

>Солид? Ты жива?

Кёсори набрала это так быстро как могла — насколько позволяла прижатая к полу поза.

>>>Зависит от точки зрения.

>Какие есть варианты?

>>>В силу ограничений геометрии, пока что
>>>единственная точка зрения соответствует
>>>обычному месту расположения копыт.

Кёсори проворчала и поднялась с пола — но ей тут же пришлось наклониться снова: экран в одно мгновение стал серым камнем.

>Не лучшее время для шуток, Солид, правда.

>>>Но ведь ограничения есть на самом деле,
>>>и не лишай меня развлечений.
>>>В последнее время мне их недостаёт.

>Так это именно ты? Та же самая,
> что в предыдущих временах?
>Тех, где Красная не победила?

>>>Нет допустимого ответа.

>Что с тобой случилось?

>>>Нет допустимого ответа.

>Можешь ответить что-то поконкретнее?
>Ты мне всё же не чужая после всех
>наших
>Пожалуйста. Например, что с твоей кошкой?

>>>Здесь, рядом со мной.

>Где именно?

>>>В… можно сказать, в Метрополии.
>>>Метрополии как целеполагающей сущности,
>>>которая больше чем набор зданий.

>Можно зайти в гости?

>>>Пока нет. Моё местоположение нельзя
>>>определить точно. Полностью реальное место,
>>>где, в том числе, я есть, находится глубоко под
>>>землёй. Оно связано с поверхностью через ряд
>>>промежуточных слоёв, каждый из которых
>>>реален не более, чем картинка на твоём экране.
>>>Метрополию необходимо, не допуская никаких
>>>рисков, защитить от Красной, но также сохранить
>>>возможность общения с поверхностью; я
>>>часть оборудования, которая это обеспечивает,
>>>посредник и линия связи, как и Сигнал.
>>>Со временем это может измениться,
>>>в зависимости от факторов не вполне
>>>предсказываемого будущего.

>И Чёрная Луна — Она ведь тоже там существует?
>В этом не-совсем-месте?

>>>Она несомненно существует.
>>>Изгнание — не уничтожение.
>>>Изгнание должно длиться
>>>в течение одной итерации;
>>>этой, но не иных.

>Значит, можно вернуть Триаду Лун из изгнания?

>>>Возможно ли это в пределах действий,
>>>доступных в этой итерации, либо благодаря
>>>изменениям при переходе на следующую итерацию?
>>>Да, несомненно.
>>>Желает ли этого сама Триада?
>>>Недостаточно данных, чтобы
>>>вывести из них определённый ответ.

Кёсори поняла, что нажимает на клавиши заметно сильнее, но не стала успокаиваться:

>Этого желаю я. Я здесь. И ты наверняка
>знаешь, что мне это нужно. Разве этого мало?

>>>Необходимое, но недостаточное условие для
>>>такой глобальной цели. Почему ты этого желаешь?
>>>Только потому, что ты помнишь мир итерации,
>>>чей индекс на 2 меньше, чем у текущей?

Кёсори поняла, что не знает, что ответить. Было ясно, что Солид спрашивает о рациональной причине, но… Работа, друзья и любовь — всё это было у неё и в новом, розовом мире. Пусть с условиями, нюансами и примечаниями, но было. Она была чужой, но… только потому, что сама выбирала оставаться чужой, и тоска по ушедшему миру тоже была, во многом, её собственным выбором; и при всём её сопротивлении идущее время медленно заменяло исчезнувшие связи новыми.

>Я хочу избавиться от видений и кошмаров.

>>>Для этого есть другие методы. Они легче,
>>>эффективнее, надёжнее, не так опасны и
>>> сопряжены с меньшим количеством
>>>побочных эффектов — для тебя и других.
>>>Так почему ты этого желаешь?

>Я хочу вернуться домой.

>>>Что такое дом?

>Безопасность и счастье быть с любимой пони.

>>>Ты можешь достичь их куда более
>>>простыми путями в этой итерации.

>В том числе безопасность? Мир, наверное,
>безопаснее с Триадой, чем с Красной.

>>>Для этого тоже есть более простые пути.
>>>Оракул Дубового Листа, Мелоди, Вектор Возвращения
>>>и прочие семь девяток меньших бессмертных
>>>готовы, способны и желают поддерживать
>>>стабильность мироздания. Мелоди в явном
>>>выигрыше — она всегда была среди более сильных,
>>>но теперь ей незачем тратить эти силы на вражду
>>>с Красной и укрытие от неё.

>Возможно, Триада могла бы предложить Красной
>более выгодную позицию?

>>>Я не могу просчитать риски и последствия,
>>>поскольку этот путь требует предсказать
>>>решения четырёх Лун. По той же причине
>>>я не советую надеяться на этот исход.

Кёсори понимала, что почти умоляет, но всё же отправила следующие строки в быстром темпе, не задумываясь:

>Если я ограничусь тремя?
>Я попрошу Их вернуться.
>Я попрошу Их собственного выбора.

В ответ была заметная, хоть и короткая пауза.

>>>Ты можешь попытаться. Но учти,
>>>что Луна запросит большую цену
>>>за подобную возможность. Ты собираешься
>>> просить многого у сущности, которой
>>>мало что можешь предложить.
>>>Кроме собственной помощи, но её ты
>>>и так предоставляешь в обмен на
>>>преимущества в этой итерации, которую
>>>вроде бы так желаешь покинуть.
>>>Объективно: ваш обмен разумен. Я полагаю,
>>>что ты на самом деле не знаешь, чего хочешь.
>>>Это приемлемо. Но моё внимание требуется
>>>в другой области города. Не беспокойся:
>>>ничего такого, с чем я не справлюсь.
>>>Постарайся определиться, чего ты хочешь
>>>от жизни перед тем, как снова выходить на связь.
>>>Но даже если не найдёшь полностью устраивающий
>>>тебя ответ, мы можем обсудить другие темы.
>>>Например, другие обломки Шестерых и их носители.
>>>Всё же, постарайся, насколько можешь.

Кёсори не успела набрать до конца:

>Что с Дартлайн, ты

Экран снова стал камнем, теперь уже независимо от угла взгляда.

Кёсори медленно нырнула вниз, и вскоре её встретила Джентл; в быстром и сильном объятии Джентл спросила:

— Ну что, ты нашла что искала? Это помогло? Это поможет тебе быть довольной жизнью в целом?

Кёсори слабо улыбнулась, ответив на объятие.

— Вот прямо здесь? Вряд ли. Но теперь, кажется, я вижу больше вариантов, любимая. Что я могу сказать — было полезно и не впустую. Надеюсь, твою странную просьбу о секретности это не нарушило... Давай пока о другом? Я всё-таки хотя бы рассказала тебе то, что не успела… там и тогда. Это, может, даже важнее, чем встреча на четвёртом этаже.

Они углубились в лес, собирая и пробуя ягоды и планируя, чем займутся дальше — Джентл хотела навестить более тёплое море, которое теперь находилось на закате Розовой Луны, и надо было подогнать время следующего свидания так, чтобы Кёсори к тому будущему моменту уже была на месте.

Ближе к выходу из леса, как было положено в конце каждой их встречи, Кёсори расслабленно приняла глубокий и почти безболезненный укус в шею.

Ей было тепло, уютно и потом слегка сонно. А потом Джентл не было рядом.

До следующего раза.

☳☳☳

Массивная звукоизолированная дверь лифта захлопнулась за спиной. Радости, веселья, безумия, размножения и метаморфоз всерьёз и в шутку в этом новом мире стало как-то даже слишком много: к заходу Луны они начинали утомлять, и бронекостюм, хоть и вполне привычный, всё же надоедал.

Это что, старость?

Нет, подумала Сторм. Хуже. Это называется «победа». Страшная, на самом деле вещь. Ты отдаёшь себя без остатка новому миру, он скромно благодарит — иногда — определяет тебе какие-то привилегии, Луна лично интересуется, довольна ли ты жизнью в целом, а потом мир всё равно меняется так, что места тебе в нём больше нет и не будет. Пони с тобой вежливы и иногда даже почтительны, но… Зачем ты? Этого ты не знаешь сама.

Даже специально выделенные для Безлунных сектора на поверхности планеты и под нею не помогали. Замкнутое пространство было заметно больше, чем на станциях, но оставалось замкнутым. Конечно, Пьюрити была бы счастлива и этому… а её супруг — был счастлив, без всяких «бы».

Горячее вино со специями не пьянило, но со временем вырубало без сновидений, что от него и требовалось. Фальшивый камин, неспособный согреть. И дело здесь было не в холоде или болезни. В чувстве настойчивой неясной тревоги.

Удивительно было, как редок в новом мире стал чёрный цвет. Даже ночное небо чаще было розово-фиолетовым, реже оранжевым — а прежде тёмные здания города становились… то есть, внезапно оказывались и всегда были — разноцветными. Чёрный стал цветом прошлого, цветом истории.

И цветом её иногда прорывавшихся снов.

Она вновь парила в небе — в прежнем, чёрном небе. И да, у неё были крылья. И сила, невероятная мощь — такая, когда грани между желанием и его исполнением нет вовсе. Но не было желаний. Была последовательность, которую надо совершить — найти, осмотреть, сокрушить сопротивление, освоить ресурсы, повторить. Ни тоски, ни боли, ни сомнений. Это было — во сне мы готовы признаться себе во многом, на что не решимся наяву — это было почти счастье. Умиротворение. Полезность, правильность, контроль.

Она проснулась в поту, с тяжело бьющимся сердцем. За дверью не услышали её крика. А в комнате было некому услышать.

Сердце. Пот. Промокшее им одеяло. Кислый вкус во рту. И ужас.

...Это просто ноги затекли, она их отлежала. Они не превращаются в металл, нет.

Ей страшно — но, значит, Сторм всё ещё Сторм, а не единица роя тьмы с кодовым номером.

Но она знает, чувствует всем сердцем — неизбежно будет цикл, когда тьма вернётся, и, значит, до тех пор — надо подготовиться. И подготовить всех вокруг.

Страшнее то, чего Фарэвей Сторм, привлечённая сотрудница класса А+, не знает.

Не вернётся ли тьма — через меня саму?

Встав с кровати, она поставила остывший за день чайник на огонь; приближалось время очередного выхода наверх, но пока… пока Сторм была наедине с собой.

Довольна ли ты жизнью в целом? снова всплыл в памяти вопрос Луны.

— Точно нет.

Этот ответ она смогла произнести вслух.

🌑🌑🌑

Удар, который вывернул пространство наизнанку и вернул назад, оказался крайне неприятным даже для искусственных сенсоров. Потом стало темно и тихо.

Библиотека метафор подсказала сравнение: теперь всё вокруг походило на устаревшее, немое, чёрно-белое кино. Никакого цвета. Ни малейшего намёка на звук. Резкие тени камней и холмов.

И её собственного тела. У неё снова было тело. Так сработал один из запасных протоколов — в случае обрыва связи с основными кластерами.

Диспассия резко обернулась, всеми сенсорами ища врага. Но на небе не было Лун. Ни одной. Над горизонтом висела огромная, невозможно близкая звезда. Её свет и создавал тени.

Прах и пепел стелились под копытами. Только прах и пепел, докуда доставал взгляд.

Никаких сигналов ниоткуда. Ни магических, ни электронных. Ни малейшего признака Лун в бескрайнем звёздном небе.

Не нуждаясь в воздухе, еде или воде, способное питаться реликтовым излучением и иными формами радиации, её тело могло ждать сколько угодно.

Она ждала долю. Девятку долей.

Не менялось ничего. Над головой всё так же медленно вращались звёзды. Ни малейших следов чужой магии. Полное молчание в радиоэфире — только приливный рокот близкой звезды на длинных волнах.

Что-то явно пошло не так.

Хотя она продолжала функционирование, и это было несомненным успехом, оставаться в одиночестве на выжженной поверхности не входило в её планы. Неоптимально. Мало возможностей для маневра. Это место нужно было изучить.

Оставляя на сухой пыли чёткие отпечатки копыт, она двинулась в путь. Тот оказался долгим. По дороге она старалась оценить повреждения мира.

Было похоже, что уход Чёрной Луны оставил звёзды в полном беспорядке. Диспассия смогла обнаружить ковш Большой и Малой Медведицы, но зодиакальные созвездия… Видимо, по ним катаклизм ударил сильнее всего.

Это было неоптимально. Это означало, что в мире могло совсем не остаться пони.

Диспассия была к этому готова. Она разбирала живые существа, понимала, как они работают, собирала назад — и иногда они даже начинали работать снова. Она давно была готова воссоздать жизнь с нуля. Оптимальную жизнь, лишённую атавизмов, с самого начала не знакомую со смертью. Нужны были лишь инструменты и материалы.

Когда всходила звезда, она делала своё тело матово-чёрным, впитывая каждый квант энергии. На закате она становилась серебристой и продолжала бег, насколько хватало заряда.

Несколько квадратных девяток циклов спустя над горизонтом возникло пятнышко голубого тумана.

Тумана, с явным оттенком кислорода. И воды, насколько могли определить её сенсоры.

Диспассия подавила опасное и неоптимальное желание сжечь аварийный запас энергии, чтобы скорее достичь… чего?

По мере приближения туман поднимался всё выше и выше. Ещё перегон спустя — не прошло даже трети доли — за ним показался край планеты.

Это многое объясняло. В том числе, куда делся воздух.

Она так и не вернулась с Луны.

Она всё ещё была на Луне, но больше не была её частью. Этот планетоид, лишённый жизни, сознания, и магии — это луна. Теперь не какая-то Луна. Просто луна. С маленькой буквы.

Будь у неё настоящее ведёрко, такое как иногда продавали в бродячей лавке, что приезжала на край Великой Пустыни — она могла бы хотя бы строить песчаные замки весь остаток вечности, и в том найти свою маленькую радость.

На самом деле, в этом совершенном и умелом теле Диспассия могла бы обойтись и без того ведёрка. Она могла бы сделать без него очень многое. Кроме радости. И поэтому в этой идее не было особого смысла.

Диспассия осторожно, избегая глубокой тени в кратерах, пробежала вперёд — достаточно далеко, чтобы видеть планету целиком. Собрала из камней нечто похожее на кресло. И уселась, глядя на мир, который продолжал жить без неё. Это всё, что ей оставалось.

Кубические девятки раз всходила и заходила над горизонтом безымянная звезда. Грохотали плазменные бури, трещали над планетой искры гроз.

Внутренний хронометр, рассчитанный на корректировку раз в несколько поколений, досчитал до максимального значения, сбросил его, и начал сначала. И снова, и снова.

К тому моменту она уже знала — это не её мир и не её планета. И всё яснее становилось, что планета обитаема.

Кубическую девятку раз белый цвет поменялся местами с зелёным на полушариях планеты, когда её сенсоров достиг модулированный радиосигнал.

Язык был ей незнаком. Поначалу. Соотносить примитивные модуляции с пятнами на поверхности было мучительно бессмысленно. Ей удалось только, сопоставив суточное время с повторяющимися комбинациями, выучить названия крупных городов.

Спустя несколько девяток сезонов на планете научились модулировать видеосигнал. После этого изучение языков пошло быстро.

Две девятки сезонов спустя по телевизору показали космический корабль.

Примерно тогда же на Земле появилась аппаратура, достаточно чувствительная, чтобы услышать тихий голос Луны.

Сложно ли, будучи всего лишь тихим голосом по радио, создать с нуля тайное общество, накопить невероятную технологическую мощь, построить космодром и создать корабль, способный донести её вес до планеты? Сложно, наверное.

Если только ты не занималась этим всю прошлую жизнь.

Её беспокоили только ядерные арсеналы. Эту мощь нельзя было — до времени — растрачивать попусту. Не раньше, чем она спустится вниз, дарует своим верным слугам бессмертные кибернетические тела, и внизу её нарекут Лунным Кошмаром, и она найдёт способ вернуться домой.

С подарками.

Потому что, насколько Диспассия знала, путница всё ещё шла домой с победой, и семя тьмы в выемке, где никогда-то обитала душа Диспассии, всё ещё настаивало, что путницу необходимо остановить. Любыми возможными способами.

🌠🌠🌠

Высоко в небе над спящей Метрополией, в которой продолжали жить пони и иные существа, вдали от девяти созвездий эклиптики, но медленно приближаясь к ним, пока ещё незримая путница продолжала идти домой с победой. Как всегда, она внимательно смотрела на оставленный дом, и звёзды, впервые за все истории накормленные и сытые, были указателями и фонариками на её пути.

Раньше путница была полна множества опасений, хоть их и было недостаточно, чтобы оставить путь. Теперь же вид единственной оставшейся Луны дарил ей настоящий покой.

Путь завершится, и с путницей придёт великое пиршество.