Встречай меня, Эквестрия!

Солнечные лучи, едва пробиваясь сквозь листву, терялись в невысоком подлеске, расцвечивая молодую берёзовую поросль. Я посмотрел на вставшие кругом деревья, на синие цветы, приветливо качавшиеся на стебельках. Пели птицы, воздух был чист и прозрачен. Но это были чужие птицы. Это был чужой воздух.

Шёл, наверное, уже пятый час  пути через лес. Я никогда не думал, что моё путешествие по Эквестрии начнётся так странно. Хотелось сорвать хворостину, сшибать ей цветы, пинать встречающиеся в изобилии грибы. Я был зол на весь мир. Разве для этого я готовился несколько месяцев, зубрил ответы на полсотни анкет, вёл длинную переписку в сети, вечера убивал на разговоры в скайпе?

А ведь так хорошо всё начиналось…

Маленький, какой-то пряничный домик Эквестрийского посольства, затерявшийся в зелени одного из столичных пригородов. Приветливая единорожка, положившая на стол передо мной анкету и оформленное разрешение на въезд. Пегас, приветливо улыбнувшийся, когда в обмен на невысокую стопку тяжёлых золотых монет я придвинул к нему пачку разноцветных купюр. Пушистопони подкатила тележку, на которой стоял накрытый салфеткой поднос с кексами (вообще-то, пони-йети – одна из четырёх наций Эквестрии, но назвать это милое розовое создание йети у меня не поворачивается язык). Улучив момент, я даже потрогал пушистопони за ушко. Оно было невероятно нежным и пушистым.

Встречай меня, Эквестрия! Уверен, что культурная программа обещает быть насыщеной.

Поддерживая карман брюк, который тяжёлым грузом оттягивали монеты, подбросив на плечах рюкзак и выдохнув, я шагнул в портал.

И упал с метровой примерно высоты в этот приветливый мир.

И вот я иду. Всё иду и иду. Где-то далеко, на мягком эквестрийском мху остался мой рюкзак, комом лежит в панике сорванная мной одежда. Я поочерёдно переставляю мускулистые ноги и прядаю ушами. Я пони. Не пушистый. Обычный земнопонь серой масти. Идти на четырёх ногах сначала было непривычно. Теперь они идут сами. Мы ведь не раздумываем, как дышать или как переставлять ноги. Непривычен был мир, который новые глаза видели гораздо более ярким. Угол обзора увеличился. Это и немудрено. Теперь у меня глаза большие, как плошки. Ещё уши есть. Они рефлекторно поворачиваются на малейший треск ветки или шуршание лесной мыши. Хвост спокойно висит. Каюсь, первое, что я сделал, когда шок от моего нового облика прошёл, это вильнул хвостом и похлопал ушами.

А виной всему вот эти странные синие цветы, которые я сбиваю копытом. Я иду уже долго, а они всё никак не кончаются. Отличное начало путешествия. Если выберусь отсюда, то кто-то, кто бы ни был ответственен за неполадки в работе портала, вылетит с работы. Нет, это же надо? Выход из портала открылся не в посольстве Организации объединённых Наций в Кантерлоте, а Дискорд знает где. И я, вместо того, чтобы гордо возвышаться над местными жителями, вызывая всеобщий восторг и зависть, бреду сейчас на четырёх ногах сквозь лес.

Первые минуты в Эквестрии я выбирался из ставшей чужой и неудобной одежды, пытался собрать разъезжающиеся на опавших листьях копыта, вертелся на месте, ужасаясь, что при малейшем повороте головы вижу серый лошадиный круп с оранжевыми молниями на боках. Сердце хотело выпрыгнуть из груди, билось о рёбра, я был атакован запахами леса, красками мира, которые подарило моё новое «звериное» зрение. Потом я просто стоял и смотрел. На собственные копыта. На рюкзак и горы ненужной одежды. Думаю, вы не удивитесь, если я скажу, что, согнув шею и сунув мордочку между передними ногами, я убедился, что на месте у меня абсолютно все части,подобающие молодому жеребцу.

Углублённый в философские размышления о том, почему пони иногда носят одежду, хотя чаще всего ходят голыми, я вышел в ту часть леса, где сумрак между деревьями был не таким густым.

Заросли ядовитой шутки давно закончились. Споткнувшись о камень, я на миг сфокусировал взгляд на ближайших кустах. Что это за ними виднеется? Очень похоже на шалаш на дереве, какие и я, бывало, строил в детстве. Что может быть естественнее для четвероногого существа, без когтей и пальцев, чем построить дом на дереве? Хотя, козы вот замечательно лазают по деревьям. Подойдя ближе, я узнал Клубный Домик Метконосцев.

Что ж, пусть моё знакомство с местными жителями начнётся с жеребят. Жеребята – цветы жизни. А тут – целый букет.

«Эй!» — я решил вложить в свой голос как можно больше тепла и приветливости. Здесь, конечно, не Земля, но неизвестно, не напугает ли троих кобылок неизвестно откуда взявшийся в лесу взрослый понь. Вот только «эй» у меня не получилось. Миг, отделяющий мысль от высказанного слова, слишком ничтожен, поэтому я не успел осознать, что вместо окрика раздалось тоненькое «и-и-и». Какое-то время я стоял, как громом поражённый. Замечательно. Я теперь ещё и нем. Даже не нем. Мой речевой аппарат прекрасно приспособлен для языка пони. Я просто не знаю, что говорить. Скрипнула дверь домика Метконосцев. Показалась оранжевая взъерошенная голова. Огромные фиолетовые глаза смотрели на меня с радостным удивлением. Во взгляде было столько доверчивого света, что я покраснел от стыда за то, что был когда-то человеком.

Был когда-то… Эта мысль не успела оформиться, как следует, а Скуталу, шевельнув ушами, уже сказала что-то, и спряталась за дверью.

Через секунду, вся тройка высыпала на террасу, перед своим древесным жилищем. Пони без конца говорили о чём-то, отчаянно жестикулировали поочерёдно то левыми, то правыми передними ногами, время от времени смеялись – вполне по-человечески – и шевелили ушами.

Мостик откинулся, вся троица проскакала по нему и обступила меня.

Оранжевая кобылка с большим пунцовым бантом в гриве сказала что-то. И приветливо шевельнула ушами. Потом шевельнула бантом.

Нужно было что-то ответить, но я даже не представлял, как на эквестрийском языке звучат междометья.

«Ах!» — сказал я. Жеребята засмеялись. Свити махнула мне, приглашая последовать за ними. Трое кобылок повели меня сквозь заросли молодых берёзок, не переставая болтать друг с другом. Время от времени одна из пони оборачивалась ко мне и с улыбкой произносила несколько слов. Я ничего не понимал и только радостно вздыхал. Ещё можно было пофырчать, но я не знал, прилично ли это в данной ситуации. Теплый майский вечер, трое весёлых жеребят рядом.

Но даже это не помогало мне справится с всё нарастающим чувством тревоги. Как объяснить пони, что я не пони, что произошла ошибка, и сейчас я должен был уже отходить ко сну в номере кантерлотской гостиницы для гостей из человеческого мира? Жестами? Шевелением моих больших забавных ушей? Рисовать пиктограммы?

Чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, я оглядывался по сторонам. Оказалось, что весь мой долгий путь, скорее всего, проходил по самой кромке леса. Стоило мне не ломиться напрямую, а свернуть, как уже через час я вышел бы к зеленеющим полям – хлебным, морковным, ромашковым. Вот уже показались стройные шеренги яблонь. Аромат цветов кружил голову, я смотрел на деревья, на жеребят, которые, впрочем, уже приумолкли.

Мы подошли к калитке у дома Эпплов когда уже стемнело. ЭпплБлум оставила нас в гостиной и поскакала по лестнице наверх, её подруги сразу же запрыгнули в кресла, я скромно примостился на скамейке у входа. Сейчас меня напоят чаем с яблочными пирогами. Есть хотелось неимоверно.

Блум вернулась, ведя за собой всю семью. Гостиная наполнилась незнакомой мне речью. Скрипуче и веско говорила Бабуля, глядя на меня любопытными глазами ей вторила ЭйДжэй, жеребята без умолку болтали одновременно и друг с другом и с взрослыми.

Я посмотрел на стоящего в молчании Биг Мака. «Ну, привет, брат-дислексик», подумал я. Я улыбнулся поню, он улыбнулся в ответ и смущённо переступит задними ногами.

Потом меня и подруг ЭпплБлум пригласили к столу. Мы пили чай. Пони о чём-то разговаривали, я приветливо улыбался и, осматривал обстановку комнаты, всем видом показывая, что мне хорошо в обществе пони.

Окончив чаепитие, все разошлись спать. Свити и Скуталу поскакали по домам. Вероятно, вечер с семьёй Эпплов мог стать интересным, наверняка, самая дружная семья Понивиля не только пьёт чай. Может, они беседуют по вечерам у камина, играют в шахматы. Но, чтобы не смущать странного гостя, который может лишь кивать и вздыхать, но совершенно не может поучаствовать в беседе, пони просто отошли ко сну.

В гостевой комнате на чистых белых простынях я ворочался с боку на бок. Как объяснить, что я человек? Как связаться с  местной миграционной службой? Просто ждать, когда действие чар закончится и я из голого пони (это ещё приемлемо) превращусь в совершенно голого человека?

Найти Зекору? ЭпплБлум, кажется, иногда захаживает к ней. Как объяснить кобылке, что мне срочно нужно к зебре-ведунье? Эх, ну, по крайней мере меня в этом приветливом краю всегда накормят и предоставят крышу над головой. И не спросят, отчего я молчу. Или спросят, но поймут, что я не понял вопроса. Хорошо быть пони в мире пони. Я ещё немного поворочался – одна нога постоянно высовывалась из-под одеяла – и уснул.

Утром, я подозвал ЭйДжей, Мака и Эпплблум к себе. Вложив в гримасы и шевеление ушами всё своё красноречие, я объяснил, что мне нужен лист бумаги и карандаши. Пока я рисовал, ЭйДей и её младшая сестра, несколько раз пытались обратиться ко мне. Я корчил извиняющуюся гримасу и продолжал рисовать. Карандаши, удерживаемые зубами пахли кедровой древесиной. На вкус все карандаши одинаковые. Рисунок получился корявым. Ртом рисовать очень трудно.

На рисунке было гротескное подобие пони с молниями на боках, в окружении синих цветов… Я коснулся копытом груди: «Я». Было полосатое подобие пони с жёстким ирокезом на макушке – зебра. Была маленькая пони с огромным бантом – ЭпплБлум. Я аккуратно положил карандаш рядом с рисунком и в ожидании уставился на пони.

Через час мы были в хижине зебры. ЭпплБлум что-то говорила, восхищённо косясь на меня, зебра отвечала кобылке плавно и в рифму. Мак молчал. Я тоже молчал и разглядывал диковинки, которыми была полна хижина шаманки.

Вскоре Зекора уже варила зелье в большом котле. Пар от котла, который по логике, должен был превратить зебрин дом в подобие жаркой кухни в общепитовской столовой, быстро остывал и вылетал в приоткрытое окно.

Наверное, пони думают, что ядовитая шутка лишила меня голоса. Вот сейчас я выпью зелье, заговорю с ними, поблагодарю за спасение и мы вместе отправимся поняшиться под радугами. Или чем там пони занимаются в свободное время.

Нетерпение сжимало мне горло. Сердце потеряло ритм. А ведь, скорее всего, когда я стану человеком вновь, я ударюсь макушкой в потолок. По моим расчётам, даже рослый Биг Макинтош в холке был бы мне по грудь. Принцессам, вероятно, я могу смотреть глаза в глаза. Обычные пони смотрели бы на меня снизу вверх. Малышка Блум так и вообще мне по пояс.

Остывшее зелье уже было в чашке, стоящей перед моим носом. Сейчас я выпью. Потом – пусть пони и не поймут меня, я выговорюсь за эти полтора дня улыбок и вздохов. При помощи рисунков и речи – пусть даже чужой – можно замечательно пообщаться. Потом меня отведут в Миграционную службу. Меня напоят чаем, вернут одежду и рюкзак, которые я бросил, и я вместе с толпой других двуногих буду гулять по улицам Кантерлота, среди разноцветных забавных лошадок, фотографировать их пряничные домики, многоцветье клумб и весёлую суматоху ярморок.

Зелье пахло сельдереем. Я осторожно лизнул густую жидкость. Потом, сунув нос в чашку, сделал несколько глотков. Обратное превращение было странным. Мне захотелось зевнуть и потянуться, расправить плечи. На минуту мир передо мной затуманился. Стал другим.

Я видел, как переменилась мордочка зебры, как, испуганно взвизгнув, ЭпплБлум шмыгнула за спину брата. Как, удивлённо подняв брови, попятился сам Макинтош. Я видел всё это словно сквозь толщу серой талой воды. Мир потерял краски.

Шум в ушах, словно меня накрыла океанская волна. Внутри стало пусто. Я слышал лишь испуганные голоса пони, стремительно бегущих к выходу. Я понимал их речь. Но мне просто было неинтересно то, что они говорят.

Я посмотрел вниз на чёрные,  словно выточенные из обсидиана ноги. Круглые отверстия, острые копыта. Всё ложь. Воспоминания об эквестрийском посольстве, карман, полный блестящих монет, прикосновение к пушистому ушку.

Двадцать шесть лет жизни до этого. Вот уж действительно, ядовитая шутка может насылать странные чары.

Оскалившись и расправив прозрачные крылья, я отправился к выходу из хижины.

Встречай меня, Эквестрия! Уверен, моя культурная программа обещает быть насыщенной.