Черная Кервидерия
Глава 9
День перед уходом оленей был наполнен суетой. Нежить, даже та, что раньше выражала неприкрытое презрение к незваным гостям, вдруг захотела всенепременно лично с ними попрощаться. Конечно, делалось это преимущественно от скуки, но хлопот доставляло не меньше, чем если бы шло от чистого сердца. Так что, Сноубриз и Сильвертэйлу пришлось отдать свой последний день в гостях болтливым скелетам. Впрочем, нельзя сказать, чтобы лани такое внимание не нравилось. Особенно, если принять к рассмотрению то, что оно нередко сопровождалось подарками. Ее же серебряннохвостый брат изнывал от избытка популярности, не зная как себя вести среди всех этих странных неживых витрангов — привычные образы “настоящего харта” и “сурового воина” в этой компании не спасали.
Пока дети Малахита отвлекали на себя костяную публику, Елоулиф, Джинглбеллс и Вайн занялись запасами для предстоящего похода. Что, вопреки опасениям желтохвостого мага, оказалось не таким уж и сложным делом: местные фордиры и краснокровые витранги (Лиф так и не понял всех этих тонкостей с расцветками влаги жизни) хоть и не нуждались в пище и лекарствах, но исправно пополняли запасы дворцовых подвалов. Так что, сумки оленей заполнились провизией быстро: съестных припасов неживым хозяевам было совершенно не жалко, а готовить продукты к походу они умели гораздо лучше, чем ныне живущие рогатые поколения. С зельями было сложнее. Как оказалось, большую часть привычных Джинглу и Лифу составов скелеты не изготовляли, а пользоваться их, совершенно незнакомой, аптекой было боязно. Оба олеша прекрасно помнили то, как они еще до Первой Весны Елоулифа намешали кое-что из запасов старейшины Растиливса с медом, от чего потом добрую луну чесались и чихали. Так что, чародеи, по взаимному молчаливому согласию, ограничились лишь базовыми ингредиентами и прекрасной знахарской посудой нежити, выполненной из незнакомого и очень красивого прозрачного камня. После чего в обширных амбарах Зеленого Дола появился Рэйнфолл, и известил рогатых магов, что его отец желает побеседовать с ними. Лифу с Джинглом пришлось оставить Вайна наедине с дворцовым ключником и его помощниками. Благо, что дела с чародейскими ингридиентами были уже улажены, а с остальными припасами фордир мог разобраться ничуть не хуже витрангов (а кое с чем и получше).
Керверсин ожидал оленей на все той же площадке, где виделся с ними в последний раз. Теперь Елоулиф и Джинглбеллс чувствовали себя куда увереннее, да и мертвый царь их не торопил — после взаимного приветствия он дал им время осмотреться и внутренне подготовиться к предстоящей беседе. Лифа заинтересовали странные бронзовые конструкции (царственный чародей пояснил, что они предназначены для наблюдения за небесными светилами), тогда как Джинглу был куда ближе великолепный вид на бескрайнее зеленое море, что открывался с этой, высочайшей во всем Зеленом Доле, вершины.
— Прошу, керверсин Кримсонфолл, простить нас за то, что мы, неразумные юнцы, потратили столь много вашего времени, — наконец оторвавшись от возни с незнакомым чародейскими приспособлениями, вежливо обратился к скелету Елоулиф, — Вы желали говорить с нами?
— Времени у меня вечность. Вы тратили только свое время, лимиверси, — усмехнулся в ответ мертвый царь. После чего перешел к делу, — Я обещал вам проводника: вот он. Теперь же смотрите и запоминайте.
Волшебство костяного чародея подняла на уровень глаз оленей небольшой амулет зеленого камня. Елоулиф и Джинглбеллс насторожились, изо всех сил “вслушиваясь” в магию царя. Та была проста, но действенна: из камня возник конус зеленого света, и, чуть качнувшись, уверенно указал на только ему ведомую цель.
— Это ваш проводник. Его острие поведет вас к месту, где мы условились провести ритуал избавления Леса от пегадиров, — магия хозяина дворца подернулась рябью, — А так вы сможете изменить направление острия, и оно поведет вас обратно к моему жилищу.
— Понятно, старейший. Спасибо вам за такого помощника, — вперед Лифа ответил Джинглбеллс. Лиф недовольно фыркнул, но надоедать царю нежити со своими благодарностями не стал.
— Каким бы я был магом, если не пустил бы вам, олухам, пыль в глаза? — в ответ насмешливо фыркнул скелет, ставя вновь обнаглевшего Джингла на место, — Но, думаю, только этого будет мало. Еще я припас для вас кое-что действительно ценное.
Лиф и Джингл переглянулись, и жадно впились глазами в древнего чародея. Тот тянуть время не стал — перед витрангами появился полупрозрачный голубой цветок, казалось, состоящий из воды и наполненный изнутри лунным светом.
— Цвет памяти, — пояснил костяной собеседник, — Когда найдете место ритуала, сорвите с него петлю моей магии (вы оба это можете, я знаю), и он даст семя. Расколите семя ударом копыта, и перед вами откроется прошлое. Когда видения былого закончатся, семя прорастет. Заберите росток, и отнесите мне. Рассказы рассказами, а только каждый олень видит и понимает по-своему.
Джинглбеллс вопросительно посмотрел на Елоулифа. Желтохвостый олешь в ответ лишь фыркнул: иного он от полувитранга не ждал.
— Керверсин, вы позволите мне забрать эти бесценные чародейства? — с вопросом обратился Лиф к царю нежити.
— Для вас же их и приготовил, — весело фыркнул скелет. После чего сощурился на Джингла, — Сорцер Елоулиф, как посмотрю, твой “не брат” только с Лесом и готов иметь дело. А дела оленьи оставляет на своего чистокрового “не родственника”.
— Отец, а когда было иначе? Что харрти, что керри через одного стеснительные словно лани, — присоединился к веселью царя Рэйнфолл, — Как по мне, это в них фордирская кровь своего требует: еще бы чуть-чуть зеленого в жилы, и к дириадам в чащи запросились.
— Если этот полукровка запросится к дириадам, я не удивлюсь, — продолжая веселиться, древний чародей протянул магией Джинглбеллсу резную деревянную шкатулку, — А это уже подарок тебе, золотохвостый наглец. У меня тоже Первая Весна была. Так что, все понимаю… По одной пастилке на ночь съедай. Хоть, спать будешь.
— Керверсин?.. — на два голоса смутились витранги.
— Птички насвистели, — усмехнулся древний царь. После чего повелительно махнул ногой, — Как принесете мне вести о том, что у Древа случилось, так я буду считать наш договор исполненным. А сейчас, возвращайтесь к вашим друзьям. Завтра вам непростой путь начинать... И, сорцер Елоулиф, познакомь своего “не брата” с нашими хартовыми обычаями. А то он все ветки в Лесу посшибает, пока сам научится.
Елоулиф согласно кивнул царю нежити, хоть и не очень понимал на что тот намекает: у Лифа и так имелись планы по просвещению Джинглбеллса о его новой жизни почти-харта. Только вот, их приходилось откладывать до тех пор, пока олени не вернутся домой. По крайней мере, то, что дед специально подбросил двум оленям хартов эликсир, желтохвостый маг не сомневался. Так что, вряд ли старейшины Кленов в будущем лишат Джинглбеллса этого редкого и ценного лекарства. Осталось только убедить вредного золотохвостого приятеля в том, что хартом быть очень даже неплохо…
— О, наизадумчивейший из магов, прости глупую лань Джинглбеллс, что прервала ученые твои мысли, — дурашливо поклонился Лифу только что пнувший его по передней ноге полукровка, — А то бы ты в своих великих раздумьях, о, мудрейший, проделал новую дверь в этой бренной стене.
— Спасибо, Джингл, — потирая ушибленную ногу и разглядывая вдруг возникшую перед самым носом преграду, поблагодарил золотохвостого Лиф, — Ты такая полезная лань, что хоть в жены тебя бери.
Рэйнфолл фыркнул, но от комментария удержался. В ответ Джинглбеллс показал нежити язык и картинно прижался к боку Елоулифа. На этом свинцово-серый призрак булькнул от смеха, а Лиф специально наступил золотошкурому шутнику на ногу. Джингл ойкнул, и, все прекрасно поняв, отстранился от Лифа. Желтохвостого такой поворот дел вполне удовлетворил, и олени продолжили спуск к ожидающему их Вайну.
Вышли в путь приключенцы ранним утром. Что не избавило их от внимания нежити: шумная толпа оживших костяков провожала пятерку оленей до самых границ своего странного леса, то напутствуя и желая удачи, то пугая опасностями неизведанных чащь, то о чем-то шушукаясь между собой. Впрочем, никто из этой надоедливой публики не захотел покинуть уюта своего ухоженного зеленого дома. Так что, когда неправильная правильность дворцового леса уступила место Лесу привычному, с копытными приключенцами остался лишь Рэйнфолл и пятерка его друзей. Что все, и живые, и мертвые, путники восприняли как истинное благо.
Путь до границы Зеленого Дола занял почти два дня, что удивило Елоулифа. Он-то думал, что заклинание древних чародеев очертило правильный круг вокруг дворца…
Впрочем, в этом были и свои плюсы. Так на ночлеге Сноубриз похвасталась перед товарищами украшениями, что надарила ей нежить (а Лиф был готов хоть луну идти по Лесу, лишь бы еще раз увидеть то, как белая лань красуется). Что, впрочем, не было одобрено Сильвертэйлом и чуть не кончилось размолвкой между братом и сестрой. Скандал замял Джинглбеллс, забрав у Сноубриз половину украшений “поносить”, и принявшись крутить хвостом перед носами хартов, предварительно , нацепив на себя ланьи ожерелье и браслеты. Само собой, после этого представления никто, ни живые олени, ни нежить, уже не могли относиться к произошедшему серьезно. Так что, смешками заставив лань и “лань” спрятать свои сокровища в седельные сумки, приключенцы приступили к ужину, который оказался необычайно вкусным даже для кашеварства золотохвостого полукровки. Довольный похвалами в свой адрес, Джинглбеллс объяснил сегодняшний поварской успех медным котелком, который смог выпросить у царского ключника. На этом дневные дела закончились, и олени легли спать. Нежить последовала их примеру, предварительно выставив какие-то замудреные сторожевые чары.
Ночью Лифа разбудил Джинглбеллс дабы поделиться тем, что весенние чувства у него теперь просыпаются не только от созерцания крупов хартов, но и от вида Сноубриз. Недовольный Лиф в ответ поинтересовался у золотохвостого тем, не забыл ли полукровка что конкретно у него между задних ног выросло. На что Джингл закономерно съехидничал, что у самого Лифа между задних ног поболе джинглова будет, да вот только это никак не помешало желтохвостому под Тэйла залезть. В ответ Лиф напомнил Джинглбеллсу об обещании не называть его ланью. Тот скорчил непонимающую рожицу, но, в итоге, согласился, что немного перегнул с поддевками. И вот только после всех этих прелюдий золотохвостый перешел к сути дела, пожаловавшись Лифу, что всегда чувствовал себя ланью. А потому, теперь Джинглбеллсу очень неуютно: ему кажется очень неправильным и даже стыдным, что Сноубриз начала нравиться ему вовсе не как подруга. В ответ на это Лиф, заподозрив очередную насмешку, пробурчал о том, что золотохвостому надо бы меньше среди ланей тереться и больше с хартами общаться, и, вообще, спи уже, а не о ланях мечтай. На что Джинглбеллс посетовал о врожденной хартовой тупости, но отстал, и, даже, вроде, вернулся в свою постель. На этом Лиф снова ушел за Полог Ночи.
Пробудившись утром и продолжив поход, приключенцы к полудню добрались до границ Зеленого Дола. О чем они узнали лишь от нежити: Рэйнфолл и его приятели попрощались с оленями, пожелали им безопасного пути и покинули маленький отряд, направившись обратно к своему жилищу. Олени вздохнули свободнее, и, сверившись с “проводником” (его по общему согласию доверили Елоулифу), вернулись к нелегкому делу путешественников.
Места, через которые шли приключенцы, не были знакомы ни Джинглбеллсу, ни Сильвертэйлу. Впрочем, судя по внешнему виду и магическому узору, если эту часть Леса олени когда-то и посещали, то было это очень и очень давно. Впрочем, кто бы стал селиться рядом со смертоносными владениями нежити? Да и не важно это было: если никто из пятерки путешественников раньше даже не слышал о Зеленом Доле, то, и живи тут кто-то, он, точно, не смог бы подсказать как оленям вернуться домой. Так что, оставалось только продолжать путь, надеясь службой завоевать расположение мертвого царя. Благо, спустя три дня путешествие привело их к какой-то тропе. Выглядела та не слишком хоженой, но, явно, протоптанной оленями. Так что, приключенцы двинулись по ней: от указаний “проводника” они уклонялись не сильно, а идти торной дорогой куда легче и веселее.
— Стервятники летят, — кисло проинформировал остальных приключенцев Джинглбеллс, — А я-то, глупая лань, мечтала до самого привала спокойно ножки упражнять…
— Джингл, заверни котелок в тряпку из-под мазей — пусть думают, что куль со смолой, — тут же распорядился Елоулиф, одновременно пряча “провожатого” поглубже в седельные сумки, — Сильвертэйл, у тебя какие-нибудь украшения с собой есть? У меня с собой браслет. Надеваем!
— Белкам будешь приказывать, лань, — презрительно фыркнул Тэйл, но выудил из седельной сумки галечные бусы и присоединил их к висящему на шее амулету от сглаза, — Вайн, а ты, наоборот, снимай все. Пусть стервятники думают, что с тебя совсем взять нечего.
Вайн повиновался, и спрятал под перевязь амулет из соечьего пера — верное средство от паучьего укуса. В это же время Елоулиф прилаживал на ногу ивовый браслет (его было не жалко — в силу Ивы Лиф не верил и ее амулет носил только для повыпендриваться перед воинами и фордирами), а Джинглбеллс маскировал свою медную драгоценность пропитавшейся смолой тряпкой.
— Ну, подруга, какая у нас история? — прервала деловитое молчание Сноубриз, извлекая из своих сумок роскошные медные серьги, бронзовую заколку и нитку бус из разноцветного камня.
— Ведем тебя и твоего мужа к Великому Древу для благословения на зачятие дочери, — закончив с котелком, Джинглбеллс выудил из сумок знак травника и свой ивовый браслет, — За уши, подруга, не боишься?
— Боюсь. Но, уповаю на Лес. Авось, с лани рвать постесняются. Сама, ведь, отдам, — призналась белохвостая, — Лиф, значит, моим мужем будет. А ты тогда кто, подруга? Поручитель или свидетель?
— Бриз, не смей!.. — взвился было Сильвертэйл. Но его осадили молчаливое недоумение Елоулифа и болтливая деловитость Джинглбеллса.
— Так, они уже вот-вот тут будут, — снова “прислушавшись”, объявил Джинглбеллс, — Если спросят, Бриз и Лиф теперь муж и жена, идут к друидам просить у Великого Древа благословения на дочь. Сильвертэйл и Вайн — свидетели. Я — поручитель… Харты, хоть в этот раз орешник не переломайте!
Сильвертэйл крайне недовольно фыркнул, но возражать не стал — положился на суждение вредного мага. Не очень довольны оказались и Елоулиф со Сноубриз, которым пришлось встать бок-о-бок, изображая из себя супругов. Впрочем, все недовольство выдумками полукровки витрангам пришлось оставить при себе — вскоре появились те, кто весь переполох и вызвал: почти бесшумно приключенцев окружила шестерка крепких хартов, спустившихся откуда-то из-под крон деревьев. У этих оленей были крылья и загнутые назад рога. Перитоны. А еще у каждого из них на правой ноге был хитро прилажен широкий нож, готовый в любой момент выдвинуться из плетеных ножен, и стать грозным оружием.
— Куда, земляные, идете по нашей тропе? — вместо приветствия повелительным тоном вопросил старший из них: крупный серый харт без одного уха, покрытый шрамами словно оса полосами, — Что-то не слышал, чтобы в Дубравах свадьбу готовили. Да и маловато вас…
— Мы идем к Великому Древу, сильный харт. Хотим просить для лани Сноубриз зачатие дочери, — совершенно без выпендрежа ответил за всех Джинглбеллс, — Что древесное племя хочет за проход по его тропе?
— Тьфу ты! Ну, сколько можно-то к зеленым отродьям ходить?! — в сердцах плюнул один из перитонов, тот, что стоял справа от серого харта, синешкурый бандит, — Сквирел, брать с тех, кто за продолжением рода идет, много нельзя. Знак плохой.
— Да знаю я. Если земляные плодиться не будут, то что мы с них возьмем? — отмахнулся от товарища серый, после чего со вздохом обратился к приключенцам, — Ваша удача. Вон ты, с белой шкурой, снимай бусы. Амулет свой оставь, он нам не нужен — у нас самих такого барахла, что хоть вам, земляным, отдавай… А больше с вас и взять-то нечего. Эх!..
Сильвертэйл недовольно фыркнул, но бусы снял, и протянул магией перитону. Нет, бусы было не сильно жалко. Жалко было отдавать их пернатой нечисти.
— Вот, берите, — одновременно протянул крылатым грабителям свой ивовый браслет Елоулиф, — Нехорошо, когда только одного харта обираете.
— Забирай обратно! — оттолкнул объятое магией украшение серый перитон, — Мы, что, дурные что ли? Я же знаю, земляной, что знаки Речной Лани носят колдуны. Ты, поди, уже сглаз какой навел.
— Сквирел, а мы, ведь, с них кое-что взять можем, и духов не обидим, — прищурился синешкурый, — Двое из земляных колдуны, да еще у одно знак травника на шее висит. Пусть они Кэррота посмотрят — что у него с ногой?
— На Те Горы меня не отправят? — засомневался стоящий рядом со Сноубриз молодой, но уже изрядно покрытый шрамами перитон, недоверчиво разглядывая витрангов.
— Да кому ты на Тех Горах нужен, Кэррот? Ты же рыжий! Тебе земляным после смерти рождаться. А если что по волчьи будет, мы за тебя отомстим, — успокоил рыжего крылатого харта синешкурый. После чего обратился к вожаку бандитов, — Сквирел, что скажешь?
— Пусть посмотрят, — кивнул головой серый, — Если что дельное скажут, то и бусы белому оставим. Невелико богатство.
— Сквирел, а еда? У них же припасов, наверняка, полно! — возмутился молодой перитон рубиновой масти, стоящий неподалеку от Вайна. Его поддержал изумрудно-зеленый сверстник мощного телосложения, — Сквирел, Торн дело говорит: у них, поди, еще и зелий полно!
— Ой, замолчите уже, перьеголовые! — вместо вожака ответил синешкурый, — С духами земли ссорить — последнее дело. Они не любят, когда кому-то плодиться мешают. Так что, если у кого из земляных на свадьбе, на сватовстве или еще на чем таком силой пищу заберете, то не удивляйтесь, дураки, когда по весне от лихорадки сгорите. Вернейшая примета! Верно, Сквирел, я говорю?
— Верно. Так Ламп “Одноглазый” сем весен тому назад помер, — поморщился вожак бандитов. После чего обратился к Елоулифу и Джинглбеллсу, — Вы, колдуны, гляньте что там у Рэдкэррота с ногой приключилось. Если поможете — ничего с вас за проход не возьмем. Навредить попробуете — ноги повыдергаем. Ясно?
— Куда уж яснее, — проворчал Елоулиф, подходя к рыжему перитону, — Ну, где там у тебя чего, харт?
— Амулет сними, — набычившись, тот отступил на шаг назад, — Знаю я вас, земляных…
— Не умеешь ты, Лиф, — чуть вернув себе обычное веселье, к этой паре оленей подошел Джинглбеллс, успевший снять с себя и поклажу, и все символы своего звания, — Кэррот, правильно? Как угораздило-то?
— В сумерках летел — на сук напоролся, — хмыкнул крылатый олень, отставляя в сторону левую заднюю ногу, — Даже не смей насмехаться!
— Ну, я, вообще, мерин, — Джинглбеллс особенно не удивился агрессивности молодого харта: у того был покалечен один из “лимонов”, — Лиф, глянь сюда: гниет?
— Нет, по-моему, еще нет. Но еще половина луны, и, точно, загниет, — сунулся под живот перитона Елоулиф. Зрелище, действительно было неаппетитное: внутренняя часть левого бедра крылатого оленя отекла и выглядела очень нездорово.
— Вот, точно, заноза там, — недовольно прицокнул языком Джинглбеллс, — Занозу вытаскивал?
— Вытаскивал. Не глупее вас, земляные, — раздраженно ответил перитон, явно, больше обеспокоенный тем, что о нем подумают, чем тем, что с ним будет.
— А если не глупее, то что ногу так раздуло? — вынырнул из-под живота рыжего Джинглбеллс, — Харт Сквирел, похоже, у твоего сородича заноза в ране осталась — скоро загниет. Нужно резать. Разрешаешь?
— Эликсиры на рану накладывать будете? — деловито поинтересовался предводитель перитонов.
— Будем. Их еще каждый день менять придется. Мазь я дам, — утвердительно кивнул Джинглбеллс, — Есть кому заняться?
— Найду, — удовлетворенно хмыкнул перитон, — Режьте. Что вам для этого надо?
— Воду вскипятить — ножи очистить. И на повязку тряпок нарвать, — прикинул фронт работ золотохвостый полувитранг, — Это не быстро будет, харт Сквирел.
— Мы не торопимся. И вас защитить сумеем, — удовлетворенно кивнул кристальнокопытному перитон, — А тряпки свои при себе оставь. У нас свои есть, без вашего наговора.
После этих слов главы крылатых бандитов приключенцам не осталось ничего иного, как начать подготавливаться к предстоящей операции. Джингл незамедлительно предложил Лифу, что вскрывать гнойник будет именно желтохвостый — у него копыто тверже, а сооружение повязки достанется полукровке, куда лучше в этом разбирающемуся. Елоулиф с этими доводами согласился. А потому, одолжив у перитонов деревянный котелок и заручившись помощью Вайна, принялся кипятить пару каменных ножей и один игольчатый шип (на всякий случай). Джинглбеллс, разжившись все у тех же перитонов целым клубком чистого тряпья, зарылся в свои седельные сумки, выуживая оттуда баночки с зельями и расставляя в каком-то чудном порядке. Вайну маги поручили собирать хворост для лифова костра. А самая же тяжелая работа, в итоге, досталась Сноубриз и Сильвертэйлу — готовка. Тут и ежу понятно, что вся эта история с перитонами затянется до завтра — и сами приключенцы, и крылатые бандиты успеют проголодаться. А потому, хоть и жалко было переводить запасы на пернатых вымогателей, дети Малахита принялись готовить на почти дюжину оленей. Что было особенно сложно ввиду того, что приходилось пользоваться старым деревянным котелком Джинглбеллса, а помощи никто из перитонов, взлетевших куда-то под зеленые кроны, даже не подумал предложить.
Приготовления к операции заняли более часа. И вот, когда ножи были очищены кипящей водой, а тряпье — крепким зельем, маги кликнули пернатых оленей. Те себя ждать не заставили, тут же спустившись на землю. Сам же болящий приземлился рядом с чародеями, явно довольный тем, как отшатнулись кристальнокопытные.
— Ну, теперь, кто-нибудь, подержите вашего родича, — Елоулиф недовольно смерил взглядом самодовольно улыбающегося перитона.
— Он крепкий — не дернется. Ну, а дернется, так поделом, — сухо ответил вожак разбойников.
— Ему поделом, а нам вы ноги повыдергаете, — резонно заметил Лиф. А Джинглбеллс одобряюще кивнул.
— Ладно. Нат, подержи Кэррота. А то земляные трусят, — вздохнув трусости “земляных”, распорядился вожак.
В ответ на это к рыжему перитону тут же подлетел коричневый одногодка, и всем телом навалился на его круп. Выглядело это как форменное издевательство, но просьба витранга была исполнена. Так что, магам не осталось ничего иного, как приступить к делу.
- Ну, видел и хуже, — снова осмотрев распухшую ногу, констатировал Елоулиф, — Джингл, дай протирку. И пусть он не дергается.
— Держи, — сунул приятелю тряпку, смоченную чем-то остро пахнущим, Джинглбеллс, — Слушай, харт Кэррот, а чего ты сразу про насмешки вспомнил? Я вот смотрю на твои лимоны, и думаю, что волчьих это зубов дело. Неужели есть чего стыдиться?
— Кроме того, что дал себе половину хартовой сути оторвать? — недовольно фыркнул перитон, чуть вздрогнув, когда воспаленной ноги коснулась влажная тряпка.
— Ну, если ты не волчицу пытался покрыть, то, думаю, стыдиться тебе нечего. Я бы послушал, — хмыкнул золотохвостый, внимательно следя за манипуляциями товарища, — Все равно, нам с тобой еще долго скучать — один только Лиф делом занят.
— Кэррот, расскажи этому мерину. А то, правда, скучно, — поддержал Джингла второй перитон, кое-как держащий рыжего товарища.
— Знаю я, Нат, какой он там мерин, — фыркнул рыжий, не замечая, что тряпка больше не натирает его ногу, — Да и что там рассказывать? Один раз с Натом, Бризом и “Пятнистым” увидели как волки каких-то торговцев в попутный домик загнали. Ну, и подумали, что если серых разгоним, то с земляных стрясти больше, чем обычно получится… Фырк!..
— Молодчина, — похвалил перитона Елоулиф, только что надрезавший его шкуру.
— А дальше что было? — поддакнул Джинглбеллс, уже держа наготове свежую тряпку со знахарским составом.
— А дальше я как дурак подставился, — недовольно сознался перитон. Разговор, все-таки, чуть отвлекал его от боли, — Покогтили, погрызли — потом почти половину луны отлеживался. Эх! Нужно было не красоваться, а на пролете бить…
— А что торговцы? — увидев, что Лиф собирается вскрывать обнажившийся гнойник, задал новый вопрос Джинглбеллс.
— А ничего. Они посуду везли. А много нам той посуды надо? Ых!.. Слушай, маг, полегчало, — всхрапнул от внезапной боли перитон. После чего расслабился, чувствуя облегчение.
— Еще даже близко не закончил. Терпи, — хмыкнул из-под живота пернатого харта Лиф, убирая ветошью гной, вытекающий из вскрытого вместилища.
— Мне терпеть не привыкать. Это вы, земляные, боли боитесь, — фыркнул перитон, больше подбадривая самого себя, чем пытаясь убедить Лифа.
— Кэррот, а что ты там сомневался насчет того, что я мерин? Неужто мой круп совсем не разглядеть? — продолжил заговаривать рыжего Джинглбеллс, одновременно передавая желтошкурому хирургу свежую тряпку.
— Да какой же ты мерин? Я, что, историй про вас, колдунов, не слышал? — снова фыркнул перитон, не замечая того, как магия Елоулифа вошла в открытую рану на его бедре, — Сейчас твои лимоны у кого-нибудь из земных или водных духов в закладе. А как жениться решишь, так и вернешь себе свое. Хотя, какой дурак дочь за колдуна отдаст?
— Ну, Лиф тоже чародей, а все хартово при нем. Вон, даже женился — сейчас к Великому Древу со своей ланью идет, — продолжил заговаривать перитону зубы Джинглбеллс, наблюдая за тем, как магия желтохвостого товарища извлекла из раны первую деревянную щепку.
— Видно, не такой жадный до власти, как ты, — хмыкнул рыжий, — Слушай, колдун, оно того стоило?
— Стоило, — утвердительно кивнул полувитранг, принимая от товарища еще одну пропитанную гноем тряпицу, — А что тебя так удивляет? Думаешь, такому тощему как я хоть одна лань достанется?
— С другими хартами без лимонов тоже не… Ш!.. — осекся было перитон, когда Лиф вытащил из него длинную щепку, но тут же исправился, — У тебя, что, друзей нет? Ни с кем из хартов семенем поделиться не хочется?
— А у тебя? — вопросом на вопрос ответил Джингл, сам не очень понимая то, о чем его спрашивает перитон. Впрочем, отвлекать пернатого харта, все равно, все еще было нужно — Лиф продолжал очищать рану от гноя.
— Есть парочка, — хмыкнул рыжий, явно подавляя желание дернуть больной ногой, — Во-на, Нат, который у меня на спине лежит. Мы с ним друг у друга часто под хвостами бываем.
— Ну, вы же перитоны, — картинно протянул Джинглбеллс, передавая Лифу очередную смоченную зельями тряпку, — А у нас, витрангов, лани есть.
— А сам что только про ланей сказал, колдун? — насмешливо фыркнул перитон, — Не ты ли лимоны духам за чародейскую власть отдал? Ммм… Знаешь, колдун, верни себе свое, и с друзьями попробуй. Это куда лучше, чем со всякими вашими темными силами якшаться.
— Угу, лучше бы оно и лучше. Да только, если бы таких балбесов, как ты, харт Кэррот, и среди оленей не было. А так спасай вас от вашей же глупости… Куда уж теперь без колдовства? — теперь черед дошел до повязки. Так что, Джингл принялся помогать Лифу — одному было накладывать неудобно.
— Совсем духи голову вскружили, — неодобрительно фыркнул перитон, — Смотри, колдун, как бы тебя твои зелья и чары в болотный огонек не превратили.
— На болоте и без Джингла нечисти хватает, — вместо полукровки ответил Елоулиф, с удовольствием разгибаясь и потягиваясь всем затекшим телом, — Все, вытащил занозу. Теперь каждый день меняй повязку. Джингл тебе сейчас мазь даст.
— Сначала мазь в тряпице как следует разотри, — тут же проинструктировал пернатого Джинглбеллс, передавая ему баночку с лечебной микстурой, — Что морду кривишь, перитон? Думаешь, колдовство это пышь-пышь, и готово?
— Зелье твое воняет… я даже не знаю, как что оно воняет!.. Спасибо вам, колдуны, — морщась от резкого запаха смеси, принял баночку рыжий перитон.
— Дегтем древесным оно воняет. И повонючей нюхать доводилось, — Лиф наконец-то размял тело, и теперь принялся за перепачканные гноем и кровью ветошь и ножи, — И ногу побереги пока. Лучше тебе хотя бы четверть луны не бегать. А еще лучше, и всю половину.
— Кэррот, легче стало? — вмешался в разговор вожак перитонов.
— Да, полегчало, Сквирел, — для уверенности сделав несколько шагов, заверил вожака рыжий перитон, — Гораздо лучше.
— Тогда, луну будешь в Камышовку летать: там тебе и зелье поменяют, и присмотришь, чтобы земляные опять какой обман не затеяли, — распорядился серый перитон. После чего бросил Елоулифу тэйловы бусы, — Как и обещал, ничего больше с вас за проход не возьмем.
— Спасибо, харт Сквирел, — поблагодарил перитона желтохвостый маг, подхватывая магией бусы, — Разделите с нами ужин, древесное племя?
— Нет, земляной, прямо сейчас восвояси уберемся, — вожаку пернатых бандитов оказался не чужд сарказм, — Олени, земляные орехи достали — отведать зовут!
На этот, явно скрывающий в себе насмешку, кличь тут же откликнулись все остальные перитоны, с энтузиазмом перепорхнувшие к Бриз и Тэйлу, уже успевшим накрыть ужин на чистых тряпицах. Правда, еду малахитовы дети приготовили в основном сухую и холодную (да и чашек у пернатых с собой не оказалось). Так что, перитоны от предложенных угощений были не в восторге. А посему, достали из своих седельных сумок коричневые лепешки и фляги, от которых тянуло чем-то сладким и кислым, и принялись чередовать свою еду с оленьей. Так прошел вечер, а затем наступила ночь. Олени привычно устроились на ночлег у корней деревьев, а перитоны вспорхнули куда-то наверх, где, как предположил Джинглбеллс, принялись вить гнезда для ночевки.
Утром крылатые не прощаясь улетели по своим разбойничьим делам. Чему олени были очень рады: по крайней мере, не пришлось еще раз кормить эту банду рогатых стервятников. Ну, и можно было не тратить время на расшаркивание перед “защитниками”. Так что, приключенцы позавтракали, собрали лагерь, навьючили на спины седельные сумки и, сверившись с “проводником”, вновь выдвинулись в дорогу. Путь был легок, но не долог.
— Да, волка же тебе в зятья! Опять! — через пару часов пути на, казалось бы, ровном месте чертыхнулся Джинглбеллс, — Лиф, когда эти стервятники прилетят, скажи им, что мы уже за проход банде Сквирела заплатили. Пусть с сородичами рогами стучатся!
— Беличий помет, перитоны! Теперь уже вдвоем летят! — на этот раз выругался и Елоулиф, по примеру полукровки “прислушавшись” к Лесу, — Совсем всякую совесть потеряли!
— Маги, может, не посмеют? — неуверенно вопросил у витрангов Вайн, снова пряча соячий амулет.
— Посмеют, еще как посмеют. У этих наглости как у трех мракорисов разом, — обреченно фыркнул желтохвостый чародей, — Олени, прячем все ценное! Украшения можно не надевать — отправлю этих двоих к Сквирелу. Вот пусть, как Джингл сказал, перитоны с перитонами рогами стучатся.
Приключенцы незамедлительно последовали совету желтохвостого мага, и принялись убирать с глаз долой все, что могло заинтересовать пернатых грабителей (золотошерстный же полукровка вздохнул “И отмывать нечем…”, укутывая медный котелок перепачканной тряпкой). Их старания не были напрасны, ибо вскоре на тропу перед пятеркой оленей приземлилась парочка перитонов. Правда, это были старые знакомцы: рубиновый и изумрудно-зеленый харты, что вчера имели наглость возражать вожаку крылатых.
— Куда, земляные, идете по нашей тропе? — наглым вопросом поприветствовал оленей рубиновый перитон. Он, явно, наслаждался вдруг обретенной властью.
— Зачем вас, харты, прислал харт Сквирел? — не удержался от возможности подпортить настроение пернатому Лиф, — Что хотел передать нам сильный харт?
— Ничего. Мы к вам не по слову этого труса, — ухмыльнулся рубиновый (его изумрудный спутник состроил рожу ничуть не лучше), — Выворачивайте сумки!
— Но мы уже заплатили за проход. Мы помогли вашему товарищу, Кэрроту, — Лифу такой поворот беседы вовсе не понравился: эта парочка молодых и крепких перитонов откровенно наплевала на решение старшего. А, как прекрасно уяснил для себя желтохвостый маг, подобные придурки сначала действуют, а уж потом думают. Не важно, витранг ли это, фордир, кабан… или перитон.
— Нам-то какое дело до Рыжего? Сдох бы и сдох — одним слабаком меньше, — нагло ответил уже зеленый, — Давайте, земляные, вытряхивайте сумки!
Витранги, переглянулись. “А может?!..” пробормотал Сильвертэйл, явно адресуя свои слова Джинглбеллсу. Тот отрицательно качнул головой, и многозначительно взглянул на Лифа. Лиф обреченно вздохнул — именно ему доставалось принять решение, которое ему потом, точно, припомнят.
— Чего вам надо? Еды? — теперь Елойлиф был самой неприветливостью.
— Сам свои шишки жуй! Меня еще вчерашним тошнит! — скривил рожу рубиновый перитон, — Пусть твоя лань достает блестяшки, которые вчера на ней были!
— А не много для двоих? — нахмурился желтохвостый маг, магией нащупывая пальму на перевязи. Судя по гневному сопению, Сильвертэйл сейчас делал ровно то же самое.
— Попробуй, колдун. Мы твою шкуру красной сделаем раньше, чем ты свою палку вытянешь, — недобро ухмыльнулся изумрудный, для наглядности демонстрируя оленям то, как быстро его нож может выскочить из ножен.
— Харты, хватит! Эти безделушки того не стоят, — вмешалась в разговор Сноубриз, вынимая из седельных сумок и швыряя в перитонов подаренные нежитью украшения, — Нате, стервятники, забирайте! Чтоб у вас ноги отсохли!
— Бриз!.. — тут же возмутился ее брат. Но, судя по неопределенности возгласа и ошеломленному взгляду харта, пока он еще до конца не определился, что в поступке сестры его возмущает больше: самоволие лани? втоптанная в грязь хартова гордость? рискованный выпад в сторону двух не самых умных разбойников?
— А она красивая… — облизнулся в ответ рубиновый перитон. Не смотря на оцарапавшую его заколку, в голосе пернатого был отнюдь не гнев, а похоть, — Грин, ты когда-нибудь хотел лани присунуть?
— Торн, шутишь? — скосившись на Сноубриз, обиженно ответил изумрудный. После же, поняв по вдруг выдвинувшемуся между задних ног рубинового красному конусу плоти, откровенно испугался, — Торн, не земляной же! Тебя старшие лимонов лишат! И то это хорошо будет!..
— Если узнают. Я им ничего не скажу. А ты, Грин? — рубиновый уверенно шагнул к Сноубриз, — Сейчас и попробую стоит ли ланья щелка всех этих россказней… А ты, Грин, если боишься, бери себе вон того золотого смазливчика. У него зад хорош — сам бы покрыл.
— Твоя шкура — тебе решать, — хмыкнул изумрудный, двинувшись в сторону Джинглбеллса, — А узкая задница это, твоя, Торн, правда, хорошее добавка к блестяшкам… Эй, мерин, разворачивайся мордой к деревьям!
В ответ Джинглбеллс растерянно отступил за Лифа. А сам же желтохвостый олень, зло фыркнув, сделал шаг вперед… Но рубиновый был быстрее изумрудного.
— Давай, безрогая, покажи мне петлю — олененка тебе запузярю, — уже успевший подойти краснохвостый перитон передней ногой шлепнул оторопевшую Сноубриз по шее.
В ответ Сильвертэйл молча боднул пернатого в похотливо ухмыляющуюся морду. Видимо, тело серебрянношкурого воина действовало быстрее, чем его разум. А потому, сцепившись рогами в неровный замок, харты обездвижили сами себя. С той только разницей, что перитон и в этом дурацком положении мог пырнуть витранга ножом. Что, собственно, и попытался сделать...
— Лиф, помоги ему! — толкнул вперед Елоулифа Джинглбеллс, одновременно что-то колдуя.
Желтохвостый маг долго раздумывать не стал (да и времени на это не было) — просто, прыгнул в сторону дерущихся, врезавшись грудью в бок перитона. Тот уже отвел ногу с ножом для удара, но неожиданный толчок аж целым оленем вывел его из равновесия, и заставил вновь встать на все четыре ноги. Лиф же не стал терять времени зря, и боднул головой в глаз пернатому. Тот дернулся, пытаясь как-то защититься, невольно подставив под удар свою гнутую назад оленью гордость. Рога ударили в рога, и от сотрясения чуть ослаб замок между Сильвертэйлом и перитоном. Но еще недостаточно, чтобы серебряннохвостый мог самостоятельно освободиться, и всерьез принять участие в драке. А вот пернатому лифов удар подарил новый шанс: чуть отшатнувшись в бок, он смог снова высвободить ногу с ножом, и, оперевшись о невесть откуда взявшуюся ветку, изготовился уже вонзить клинок в Тэйла… Как гибкая ветвь совершенно неожиданно обвилась вокруг его шеи, а потом ушла куда-то вверх, увлекая за собой и рубинового разбойника.
— Ух!.. — от неожиданности воскликнул Сильвертэйл, отброшенный назад вознесшимся перитонским телом, — Рога!..
— Джингл, твоих копыт дело?! — Лиф успел среагировать раньше. А потому, отшатнулся за мгновение до того, как получить по носу ногой стартовавшего куда-то в зелень крон перитона.
— Харты, тут еще второй! Быстрее! — в ответ прокричал Джинглбеллс, чье кристальное копыто просто сияло магией.
Но оставшийся пернатый оказался проворнее витрангов: обнажив нож, он бросился к золотохвостому. Вайн попытался перехватить разбойника, но куда-там… Перитон, просто, пролетел над фордиром, и, приземлившись вплотную к Джинглу, приставил нож к горлу полукровки.
— А ну, колдун, отпусти Торна, — настроен зеленохвостый был серьезно.
— Отпусти Джингла, стервятник! — с кристального копыта Лифа сорвались щупальца чародейского могущества, и метнулись в сторону изумрудного харта.
— Мой глаза! — заорал тот, когда магия жадно охватила его голову. Лиф же в это время, борясь с отчаянно, но как-то по-звериному отбивающимся разумом перитона, изо всех сил пытался не дать тому ни видеть, ни слышать, — Дискордов колдун, верни мне глаза!..
Конец бою положил Вайн, сбивший пернатого с ног, а потом навалившийся на него всем своим весом. Вскоре подоспел Сильвертэйл, прибавивший свой вес в помощь куда более легкому фордиру, заодно содрав с ноги перитона нож вместе с ножнами. А потом уже и Джинглбеллс связал пернатого живыми веревками из трав. И только после этого Елоулиф осмелился отпустить разум разбойника из чародейского плена.
— Свет!.. Я тебе, колдун, печень вырежу и волкам скормлю!.. — незамедлительно прореагировал на это перитон. Впрочем, практически тут же его мордочку стянула травяная петля, не дав ему возможности продолжить сквернословие, — Мх!.. Ммм!..
— Джингл, а как там второй? Ты его не сильно придушил? — чуть придя в себя, поинтересовался у товарища-мага Елоулиф.
— А белки его знают… Я впопыхах колдовал, — нервно хихикнул Джинглбеллс, — Сейчас посмотрю.
Кристальное копыто полукровки снова засветилось. А через пару мгновений о землю глухо шлепнулось пернатое тело. Джинглбеллс удивленно хмыкнул. Оба же витранги не сговариваясь подошли к рубиновому перитону.
— Кажется, ты перестарался, Джингл, — недовольно произнес Елоулиф, магией приподнимаю голову разбойника. Та безвольно болталась в чародейском захвате, вывалив наружу язык и закатив глаза, — Шею стервятнику сломал.
— Ну, маг, ты даешь! — присвистнул Тэйл, взглядом изучая мертвое тело, — И чего ты при таких-то умениях скромничаешь? С тобой любой маг в Медянке спорить на чарах за честь бы посчитал.
— Лиф, он совсем? — неуверенно вопросил золотохвостый полукровка, игнорируя восхищение серебряннохвостого воина.
— Совсем. Уже, наверное, на своих каких-то там горах о нас рассказывает, — с кислой мордочкой кивнул Елоулиф, — Джингл, сможешь соорудить какой-нибудь повод для второго?
— Смогу. И повод, и путы, и на крылья что-нибудь. Только время дай, — совсем сконфузился полукровка, — Лиф, прости.
— Да чего уж там! — тряхнул головой желтохвостый маг, — Главное, что наши с Тэйлом шкуры спас. И то хорошо.
— Маг, это снова что за глупости? В чем себя опять винишь? — удивился Сильвертэйл, разворачиваясь лицом к полукровке, — Хорошо же себя показал!
— Я перитона убил. Я теперь совсем как вы, харты — дурак дураком, — опустив уши, сознался Джинглбеллс, — Теперь из-за меня мы в большой беде.
— В не такой уж большой. Главное: теперь не упустить вот этого зеленого стервятника, — кивнул в сторону связанного перитона Елоулиф, — Тэйл, я могу на тебя положиться? Сможешь эту птичку удержать без моей или джингловой помощи?
— Шутишь, лань? Конечно, — смерил взглядом сначала Лифа, а потом и перитона Сильвертэйл, — Без своих-то крылышек он не сильнее чародея Джинглбеллса будет.
— На меня, чародеи, тоже можете положиться. Мне стыдно за то, что так подвел мага Джинглбеллса, — подал голос Вайн, удобно устроившийся на пернатом пленнике, — Только объясните, пожалуйста, зачем с собой вести этого… этого харта.
— Вайн, не вини себя. Ты сделал все, что в силах фордира, — творя магией что-то из травы, успокоил коричневохвостого полукровка, — Это я сам, дурак, виноват.
— Ты, Джингл, себя тоже не вини. Ты хоть и принял хартов эликсир, но сил у тебя еще мало, — подойдя к двум меринам, Лиф принялся помогать своей магией полувитрангу, — А этот стервятник нам еще пригодится. Если его сродственники нас ответ держать заставят, то мы его им отдадим. Пусть знают, что мы не со зла одного из них жизни лишили, а эти два придурка нас сами вынудили. Пусть им расскажет, как, словно падальщики, слово своего вождя нарушили, как лань изнасиловать хотели.
— Кажется, сам стервятник не рад твоим речам, маг, — заметил Вайн, под которым испуганно замычал связанный перитон.
— А кому подлецом и дураком прослыть понравится? А хитрая и злая, все-таки, лань Елоулиф. Не зря мы ее, Вайн, с собой в поход взяли, — хохотнул подошедший Сильвертэйл. После чего недобро взглянул на пленника, — Хотя, справедливо было бы лишить этого “оленя” лимонов да срезать рога. Я готов это сделать. Чтобы неповадно было на честь моей сестры покушаться.
— Воин Сильвертэйл, дай слово, что ты этого не сделаешь, — устало взглянул на серебрянношкурого Джинглбеллс, — А то, если ты этого “оленя” искалечишь, то план Лифа может не сработать. Думаю, перитоны не будут довольны, если их сродственника накажем мы. А мягкости с их стороны не бойся — не верю я в перитонское добросердечие.
— Слово харта, маг, — кивнул Джинглбеллсу Сильвертэйл, — Знал бы ты как мне это не нравится…
— Думаю, Лиф знает, — слабо улыбнулся воину золотошкурый. После чего окликнул коллегу-чародея, — Лиф, хватит уже бобрячьим бегом заниматься — и без тебя путы доплету. Лучше, в мозгах у стервятника покопайся. А то больно злой он…
— От кого я это слышу? — съехидствовал Елоулиф. В ответ Джингл показал желтохвостому харту язык, что сильно того обрадовало, — Никогда перитона не правил, но, думаю, не сложнее будет…
Елоулиф оставил травяные веревки на попечение Джинглбеллса, а сам прилег на землю рядом со связанным перитоном. После чего начал привычное колдовство, проникая в разум пленника. На этом привычное кончилось: перитон не был похож ни на покорного фордира, ни на хитрого Джинглбеллса. Он был хоть и глуп, но дик и упрям. Такого яростного сопротивления Лифу еще ни разу не доводилось встречать. Но сопротивление это было не оленя, а зверя. Впрочем, не зря же Лиф слыл лучшим магом в округе? Так что, приспособившись к непривычному поведению пернатого, он понял, что сражается тот не разумом, а лишь инстинктами. Чародей придал своей магии оттенок благожелательности, тем обманув глупого зверя, и вскоре сломил волю его хозяина, потратив на все про все не более десяти минут. И это было очень кстати. Так как, оставаться на месте драки было нельзя: если вскоре сюда прилетят перитоны, то кто их знает, что они сгоряча могут с оленями сделать? А потому, обыскав крылатых (у тех с собой оказались лишь седельные сумки, немного съестных припасов да средства для розжига огня) и перетащив тело мертвого разбойника в сторону от тропы, приключенцы вновь двинулись в путь.
Путешествовать вместе с пленником оказалось делом до нельзя непростым. Тот неожиданно быстро освободился от чар Елоулифа, и принялся во всю показывать норов: упирался, сквернословил, пытался сбежать. Сопротивление перитона было глупым и совершенно бесполезным, но не давало оленям хоть чуть-чуть продвинуться вперед. Да и раздражало преизрядно. А потому, Елоулифу снова пришлось заколдовывать вредного пернатого, что во второй раз далось магу довольно легко. Но опять помогло чародейство ненадолго — через час изумрудный харт снова вернул себе свою волю, и принялся за старое. Это уже не на шутку разозлило желтохвостого мага. А потому, в этот раз он зачаровал перитона очень грубо, не считаясь с той болью, что его колдовство доставит пернатому. От чего, в итоге, больше пострадал сам Лиф: уже через половину часа пленник снова обзывал оленей самыми грязными словами и делом отказывался идти вперед. Так что, опростоволосившемуся чародею снова пришлось укрощать разум перитона.
Так, почти каждый час останавливаясь вновь заколдовать крылатого упрямца, приключенцы проковыляли до темна, когда волей-неволей пришлось остановиться на ночлег. Прошли они за этот день мало, очень вымотались, да еще и перитоньи ругань с угрозами никак не способствовали хорошему настроению. За последние пернатый и поплатился: когда Джинглбеллс предложил ему его порцию еды, крылатый олень обложил его такими словами, какими и перитонов-то не называют. Харты этого не стерпели. Лиф магией подавил волю крылатого, а Тэйл, силой разжав зубы сквернослова, без остатка влил ему в глотку похлебку. На этом пернатый заткнулся. Чему поспособствовало и то, что, связывая перитона на ночь, Джинглбеллс, по общему согласию, так его спеленал травяными путами, что крылатый харт только злобно сопеть мог. После этого сомнительного приключения олени поужинали уже успевшим остыть джингловым варевом, а потом улеглись спать, будучи вконец измотаны событиями этого дня.
Первым на дежурство заступил Елоулиф, обосновав это тем, что хочет разобраться в том, почему его чары так плохо действуют на изумрудного харта. Тэйл и Вайн не возражали. Раскинув по округе сторожевые чары и убедившись, что сейчас никто опасный не рыщет рядом с лагерем, желтохвостый маг подошел к связанному перитону. Тот не спал, но никакого сопротивления чародею оказать не мог. Так что, покопавшим в голове у безмолвно злобствующего пленника, рогатый колдун пришел лишь к одному выводу: перитон это не фордир. Толку от этого открытия не было никакого. А потому молодой витранг оставил дальнейшие попытки проникнуть в разум изумрудного харта, целиком вернувшись к ночному дозору. Так, “прислушиваясь” к Лесу, Лиф просидел до конца своей вахты.
— Лань, моя очередь, — привычно ударил желтохвостого копытом по ноге подошедший Сильвертэйл. После чего, задумчиво хмыкнув, добавил, — Маг Джинглбеллс до сих пор не спит. По-моему, тебе с ним, лань, поговорить надо.
— Угу, — угукнул в ответ Елоулиф, и, уступив место неприятному для себя оленю, подошел к постели Джинглбеллса.
Тот, действительно, не спал. Хотя, конечно, пытался изобразить обратное: услышав шаги, золотохвостый олешь немедленно замер на своей лежанке и фальшиво засопел. Лиф вздохнул, и передней ногой дотронулся до шеи полукровки.
— Джингл, не притворяйся. Давай, вставай. Поговорить нужно, — на самом деле, Лифу совершенно не хотелось этого делать. Но, похоже, сегодняшняя история с перитонами изрядно выбила золотохвостого не-харта из равновесия.
— Лиф, я сплю, — недовольно буркнул золотохвостый. Вот только сна в его словах не было и на волос.
— Джингл, не вредничай. Я же вижу, что тебя что-то гнетет. Давай, за деревья отойдем — поговорим с глазу на глаз, — склонился к полукровке Елоулиф (так удобнее было перешептываться), — Мы с тобой уже об этом договаривались.
— Ладно, Лиф, — со вздохом встал со своей постели Джинглбеллс, — Веди.
Желтохвостый маг в ответ молча кивнул товарищу, и тихо двинулся в сторону от лагеря приключенцев. Золотошкурый олешь последовал за ним.
— Джингл, что тебя беспокоит? Почему не спишь? — удостоверившись, что со стороны лагеря их разговор уже не разобрать, остановился Елоулиф, — Только правду, не увиливай.
— Лиф, я — дурак? — с напряжением в голосе вопросом на вопрос ответил Джинглбеллс.
— Нет, — мотнул головой Елоулиф, про себя удивившись такому вопросу полувитранга, — Ты — умный олень, Джингл. Часто, даже, слишком умный… А что тебе такое, вдруг, на ум пришло?
— Лиф, спасибо, что мою шкуру сегодня спас, — Джинглбеллс шагнул навстречу собеседнику, и нежно потерся головой о его шею (Елоулиф еле удержался от того, чтобы отстраниться), — Я — твоя лань.
— Джингл, хоть сейчас не придуривайся, — недовольно фыркнул Лиф. Но, тем не менее, странные нежности золотохвостого стерпел, — Не надоело ещё надо мной насмехаться? Да и посмотреть на твои выкрутасы сейчас некому…
— Я не насмехаюсь, Лиф. Я хочу быть твоей ланью, — подняв голову, взглянул в глаза товарища Джинглбеллс, — Я всегда мерином был и всегда среди ланей жил. Лиф, я — лань. Хоть и с рогами. Да ты же сам мой разум правил — знаешь кто я, на самом деле, такая!
— Джингл, ты сегодня сильно переволновался. Вот у тебя в голове беличья чехарда и творится. Сонной травы не хочешь? — отстранился от золотохвостого Лиф, в уме прикидывая то, не примет ли полукровка за обиду предложение разум поправить, — И давай без глупостей про лань. Ты — почти харт. Я у тебя в голове уже который год копаюсь? Я знаю.
— Лиф, мне хартом быть не нравится. Я совсем глупый стал. И изнутри меня все время что-то жжет, — с тоской вздохнул Джинглбеллс, — Я даже тебя толком поддеть теперь не могу. И Сноубриз мне теперь нравится вовсе не как подруга… Лиф, я больше так не могу! Я снова хочу быть рассудительной и разумной ланью!
— Джингл, ты никогда ланью не был. Успокойся. Это все хартов эликсир, — теперь уже Лифу пришлось шагнуть к товарищу, и приобнять его, одновременно в уме неуверенно подбирая слова, дабы не обидеть полукровку, — Перетерпи…
— Лиф, возьми меня! Как лань! — в ответ с жаром выпалил Джинглбеллс, обняв опешевшего приятеля обеими передними ногами за шею. Глаза полукровки пылали каким-то нездоровым огнем, — Лиф, я больше не могу быть хартом! Теперь я — твоя лань!
— Тебе нужно выспаться… — попробовал снять с себя возбужденного товарища Елоулиф, — Ты те свои пастилки на ночь ел?
— Я не усну, пока ты меня не покроешь! — прямо в лицо Лифу выпалил Джинглбеллс. После чего лизнул его в нос, — Ну, Лиф, ты же знаешь: мы, лани, капризные и чувственные.
— Джингл, я тебе в череп залезу... — попытался припугнуть золотохвостого Лиф, прекрасно понимая, что это не сработает.
— Я только рада буду, харт, — снова лизнул приятеля в нос полукровка. А потом, как-то фальшиво хихикнув, принялся с нежностью вылизывать мордочку Лифа, не давая тому толком ответить, — А потом ты меня покроешь, о, могучий харт.
— Джингл, прекрати! — ногой отстранил от себя золотохвостого полукровку Лиф. После чего, устало вздохнув, спросил, — Джингл, что тебе на этот раз надо?
— Лиф, помоги мне. Мне очень плохо, — сев на круп, умоляюще взглянул на товарища Джинглбеллс, — И, Лиф, ты мне нравишься…
— Джингл, я тебе помогу. Но не скоморошничай больше. Я же тоже еще не спал — соображаю плохо, — кивнул Елоулиф, окончательно приходя к выводу, что полвитранг просто переутомился за сегодня: заговорить ему зубы, дать пожевать сон-травы и уложить в постель.
— Лиф, правда, поможешь? Слово харта? — умоляюще взглянул на желтохвостого Джинглбеллс.
— Слово харта, помогу, — утвердительно кивнул Лиф.
— Покрой меня, сильный харт, — снова встав на ноги, кокетливо вильнул крупом Джинглбеллс.
— Джингл! — возмутился Елоулиф, отступая на шаг назад.
— Ты слово дал! — обиженно вскинулся золотохвостый, — А теперь в кусты?!
— Джингл, ты — олень. И ты — витранг. Я не могу тебя покрыть, — Лиф отступил еще на шаг, — Это было бы подло по отношению к тебе. У меня хватает обид на тебя, но такое ты не заслужил.
— Я — мерин. И я лишь наполовину витранг. На вторую — фордир, — сделал шаг вперед полукровка, — Харт Елоулиф, ты слово дал. Теперь держи!
— Джингл, чего ты на самом хочешь? — ногой остановил собеседника желтохвостый олешь, — Посмеяться надо мной?
— Лиф, я же уже сказал, я снова хочу стать ланью, — жалобно протянул Джинглбеллс, остановленный копытом харта, упершимся ему в грудь, — И, Лиф, ты мне, и правда, теперь нравишься. Как лани. И я благодарен, что ты мою жизнь сегодня спас. Дай теперь мне подчиниться тебе…
— Джингл, ты бредишь, — твердо возразил золотохвостому Елоулиф, — И где ты видел, чтобы витранг витранга под хвост крыл? Ну, кроме тогда, когда, как я, этот витранг унижения заслужил.
— В северных селениях, в Дубравах и Теплой Речке. Там витранги с витрангами как харты с ланями соединяются потому, что друзья, — неуверенно улыбнулся Елоулифу Джинглбеллс, — Лиф, я же сказал, что ты мне теперь нравишься. Я даже готов тебе почти все простить…
— Джингл, ты, и правда, поглупел, — недовольно качнул головой Елоулиф, но ногу опустил, — Тебе выспаться нужно. И про то, что ты — лань, не сочиняй: многим хартам другие харты тоже нравятся. Мне, к примеру, как харту, ты тоже симпатичен, хоть ты и язва, каких поискать. А теперь, идем обратно. У нас не так и много времени на сон осталось.
— Лиф, ты слово дал, — состроил недовольную мордочку Джинглбеллс, и никуда не двинулся, — Не увиливай.
— Не увиливаю, а тебя от твоей же глупости оберегаю. Джингл, я знаю, что тебе плохо, но головой подумай, как раньше, — Лиф устало вздохнув, двинулся обратно к лагерю. Но далеко не ушел, — Не смешно, Джингл. Отпусти меня.
— Лиф, ты слово дал, — набычился золотохвостый маг, чье кристальное копыто светилось магическим узором.
— Джингл, я не хочу тебя так унижать. К тому же, это больно. А ты, все-таки, не-харт, — Лиф уже откровенно устал спорить с упрямым полукровкой, — Отпусти меня, а то я сам твои травяные путы развею.
— Ты меня не унизишь. Лиф, я сам этого хочу, — склонив голову набок, примирительно начал Джинглбеллс, — А боли я не боюсь. Сам же знаешь, у меня уже был опыт…
— Да замолчи уже, Джингл! — не выдержав, перебил его Елоулиф. После чего устало продолжил, — Знал бы ты, как мне надоело с тобой спорить… Ладно, я покрою тебя. Но, Джингл, это не будет весело… и ланью от этого ты не станешь.
— Для тебя, Лиф, стану, — натянуто хихикнул Джинглбеллс, освобождая лифовы ноги от оплетавших их волшебных пут.
Желтохвостый маг обреченно фыркнул в ответ, и переступив освобожденными ногами… остановился на месте.
— Подожди. Знаю как это и тебе, и мне облегчить, — Елоулифа осенило: Может?.. нет, не с Джинглом, — Я за кое-чем к твоим седельным сумкам схожу… Да не пытаюсь я увильнуть! Ты же с меня слово вытянул…
— Иди, — полунедовольно-полуоблегченно махнул на него передней ногой Джинглбеллся, — Только, не обмани меня, доверчивую лань.
Лиф отметил этот жест недовольным фырком (нет, не с Джинглом...), и двинулся в сторону лагеря. Там, заверив Сильвертэйла, что ничего с двумя витрангами не стряслось, желтохвостый маг выудил из седельных сумок Джинглбеллса деревянный кувшин, а потом направил свои шаги обратно к ожидающему золотохвостому.
— Зачем тебе масло? — удивленно поприветствовал вернувшегося харта полукровка, явно изводившийся все время лифова отсутствия.
— Затем, что я не хочу тебе так же зад разодрать, как мне это Тэйл сделал, — фыркнул Елоулиф, — Джингл, думал, что я тебя обману?
— Нет, ты слишком харт для этого, — отрицательно мотнул головой полукровка. После чего недовольно перевел взгляд на промежность товарища, — Только, похоже, ты мне, Лиф, врал: ни капельки я тебе не нравлюсь.
— Джингл, разворачивайся ко мне хвостом! — вместо ответа скомандовал ему Елоулиф: золотохвостый, явно, уже был “готов”, а пререкаться со сбитым с толку своей Первой Весной Джинглом вовсе не хотелось, — Дай взглянуть на свой круп.
— Конечно, сильный харт Елоулиф, — качнув крупом, грациозно развернулся Джинглбеллс. Впрочем, Лифа было не обмануть: грация эта была напряженной. Но чем харт мог помочь? Вот именно такого опыта у него еще ни разу в жизни не было.
— Не дергайся. Надеюсь, так будет легче, — откупорив кувшин, Лиф магией зачерпнул из него масла, и принялся смазывать сначала под хвостом у золотого, а потом и проник чародейством внутрь него.
— Нм!.. — дернулся было полукровка, но на полушаге остановился, — Лиф, продолжай.
— Больно? — теперь уже черед остановится пришел Елоулифу, — Может, не надо?
— Нет. Просто холодно. Продолжай, — торопливо ответил полувитранг. Судя по голосу, от волнения он закусил губу.
— Как скажешь, Джингл. Приготовься, — быстро обработав маслом собственный хартов стержень, успевший отвердеть во время предыдущей процедуры, Елоулиф завел передние ноги за задние ноги Джинглбеллса, — И расслабься.
— Лиф, подожди, — нервно выдохнул полувитранг, чувствуя как под его хвост тычется что-то твердое. После чего снова глубоко вдохнул и столь же глубоко выдохнул, — Я готов… Ох!..
Лиф, памятуя о своем плачевном опыте, плавно двинул бедрами вперед. Джинглбеллс охнул, но не закричал.
— Больно? — тут же поинтересовался желтохвостый харт, готовый в любой момент спрыгнуть с товарища.
— Нет, Лиф. Неожиданно, — расслабляясь, выдохнул полукровка, — Знаешь, мне даже нравится… Не вру!
— Тогда продолжим, — медленно и плавно задвигал крупом Елоулиф, входя в приятеля хорошо если на половину своего оленьего ствола. Впрочем, тому, похоже, нравилось: золотохвостый вскинул голову и что-то удовлетворенно мычал себе под нос.
Так продолжалось какое-то время: Лиф медленно и нежно растягивал кишки Джинглбеллса, чувствуя как тот в ответ сжимает его стержень своими нутром, тогда как сам полувитранг замер в каком-то подобии транса.
— Лиф, а мне это нравится, — повернул голову к Елоулифу золотохвостый олешь, — Только, давай быстрее или глубже.
Лиф в ответ фыркнул, и попробовал погрузить свой член глубже в Джинглбеллса. С первого раза, правда, это не вышло — желтохвостый харт практически сразу наткнулся на преграду, заставив свою “лань” вздрогнуть от неожиданности. На этом олешь вспомнил то, как сам был на месте Джингла, и попробовал направить себя чуть в сторону. С первого раза, конечно же, ничего не вышло. Но вот со второго… стержень оленя свободно вошел внутрь полувитранга на всю длину.
— Ох!.. — снова охнул Джинглбеллс, но в этот раз его восклицание полнилось удовольствием, — Еще раз! Я не знаю, что ты сделай, но еще раз!..
В ответ Елоулиф лишь фыркнул (ему самому понравилось то, как приятель целиком охватил его ствол), и, предварительно подавшись назад, снова погрузил свой олений стержень в золотохвостого. Тот, хитро выгнув шею набок, запрокинул голову назад и застонал. Но вовсе не от боли.
— Лиф, еще!.. И чаще!.. — извернувшись, Джинглбеллс лизнул Лифа прямо в нос. На мордочке золотохвостого мерина читалось явное удовольствие.
От такой неожиданности Елоулиф снова хлопнул крупом о круп полукровки, заставив того целиком выгнуться и снова застонать от удовольствия. Впрочем, харту самому это все начинало нравиться. А еще очень хотелось прикусить столь соблазнительно подставленный загривок… Но уж такой поступок Лиф бы себе, точно, не простил. А потому, желтошкурый олешь сдержался. Вместо этого он решил выполнить просьбу Джингла, и задвигал крупом чаще. Тот в ответ каким-то образом запрокинул голову еще больше, и, жарко фыркнув, принялся снизу вылизывать мордочку Елоулифа. Видимо, полукровке чехарда в его внутренностях нравилась. О чем говорило и то, что, хоть сам полувитранг этого не понимал, его круп вторил движениям харта.
— Лиф, со мной что-то происходит. Меня что-то изнутри распирает, — через какое-то время, прикрыв глаза, прошептал Джинглбеллс, — Я не знаю, нравится мне это или нет…
— Не сдерживайся, — внутренне удивившись тому, что золотохвостый, вообще, дошел до этого предела, посоветовал Елоулиф.
— Я и не сдерживаюсь… Лиф!.. Ах!.. — громко задышав, полувитранг задергался под хартом, — Я!.. Лиф!.. Лиф!..
— Немного потерпи, я скоро, — активнее задвигал крупом Елоулиф, не забывая, однако, о плавности.
— Лиф… — олешь под Лифом явственно расслабился, — Я даже не думал, что может быть так хорошо… Ах!.. Лиф!..
— Джингл… извини… Пф! Но я тоже только харт… Пф!.. — теперь пришла пора чувствовать угрызения совести за то, что Лиф только что выплеснул свое семя в нутро полукровке, — Как я могу обиду загладить?
— Еще раз меня покрой, — в ответ расслабленно фыркнул Джинглбеллс, — Лиф, а это теплое в моих кишках — твое семя? Приятный подарок получают лани от хартов… Стой, стой, стой! Не вытаскивай!.. Лиф! Ты всегда все испортишь!..
— Хватит сегодня с тебя. И с меня тоже, — не взирая на возражения, слез с полукровки Елоулиф. После чего участливо поинтересовался, — Зад не болит? Я тебя не сильно растянул?
— Лиф, ты — дурень, — тут же развернувшись, потерся головой о голову Елоулифа Джинглбеллс, — Чуть побаливает. Но это того стоило. Спасибо тебе, мой харт.
— Джингл!.. — недовольно отстранился Елоулиф.
— Такой же дурень, как и ты, женишок, — из темноты раздался насмешливый ланий голос, — И тебя, подруга, поздравляю. И с Первой Ночью. И с Первой Весной. Сама выбирай, что тебе больше нравится.
— Сноубриз! — испуганно икнул Елоулиф, съеживаясь сразу раза в два.
— Бриз, подруга, я не это имела ввиду… — в унисон проскулил не менее перепугавшийся Джинглбеллс.
— Джингл, я не ревную. Этот дубоголов мне только жених, а не муж. Да и к мужу бы я тебя ревновать не стала. Я же не дурная, — хихикнула белоснежная лань, выходя из темноты (и как маги умудрились ее просмотреть?), — Только, как по мне, ты глупостями занялась. Могла бы меня попросить — я бы тебе помогла.
Олени ничего не ответили, предпочтя продолжать уменьшаться в размерах.
— Ой, дурни. Чего боитесь? Я ничего своему брату не расскажу, — недовольно фыркнула Сноубриз, наблюдая за этой безмолвной картиной, — А ты, Джингл, могла бы просто попросить. Думаешь, я ради подруги рта и магии пожалею?
— Бриз, этот дурень ни при чем. Это я его вынудила… — натужно улыбнувшись, наконец подал голос Джинглбеллс.
— Да уж я вижу. Я с самого прихода этого дубоголова за маслом за вами наблюдаю, — фыркнула белоснежная лань, — Джингл, подруга, не дури. Я знаю, что у тебя в голове бродит. Только, ты лань только на половину. И то не на ту, что с рождения. Так что, смирись уже: на другую половину ты — харт. Да и мне спокойнее будет с двумя хартами и двумя почти хартами. А ум к тебе после весны полностью вернется.
— А… — проблеял было уже Елоулиф.
— А ты, женишок, не акай. Лучше бы друга больше слушал. А то даже я, лань, знаю больше о том, что у него в голове, — не дала ему договорить Сноубриз, — А еще ты теперь Джинглу свое подхвостье задолжал… Подруга, тебе, хоть, понравилось или ты только притворялась?
— Подруга, мне очень понравилось. Даже и не знала, что с хартом так хорошо. И извини, что на твоего жениха позарилась, — неуверенно ответил Джинглбеллс, — Ты, правда, не ревнуешь?
— Ну, конечно, Джингл. Ты же мерин — отчего бы мне ревновать? — в ответ усмехнулась лань. После чего бросила взгляд на живот золотохвостого, где в кожаных “ножнах” спрятался еще недавно твердый олений стержень, — А еще нужно будет посмотреть и подумать как тебе в будущем помочь. А то у тебя стержень вместо щелки… А этот дурень сейчас про “оленью силу убавлять” скажет! Нет у Джингла никакой оленьей силы — ему ее вместе с лимонами отрезали.
— Не скажу, — сконфуженно выдавил Елоулиф, как-то незаметно для себя умудрившийся упереться задом в дерево, — Ее не каждый харт за жизнь успевает растратить…
— Дурни. Вот почему мне всегда приходится мозгами для хартов быть?, — вздохнула лань, — Не осуждаю я вас. Успокойтесь, оба. И ты, Джингл, тоже. Ты для меня подругой быть не перестала.
— А то, что я… — в ответ Джинглбеллс стрельнул глазами в сторону Лифа.
— Джингл, подруга, не дури, мне до хартова потрясания рогами дела нет. Да и, я слышала, кое-где в других селениях это не чем-то позорным считается, а между друзьями принято, — фыркнула Сноубриз, — А то, что тебе Лиф нравится… Ну, как ты рассказывала, вы росли вместе. Да и покалечили тебя еще до Первой Весны, а теперь сильного эликсира дали. Вот у тебя что-то и срослось неправильно...
Елоулиф удивленно воззрился на лань. Та осеклась. Но потом, насмешливо фыркнув, продолжила.
— Женишок, только не говори, что не видел как у оленей кости вкось срастаются да старые раны на погоду болят. Ты-то настоящий маг — ты побольше моего хворых оленей лечил, — прищурившись на Лифа, лань сделала шаг по направлению к рогатым. Те вздрогнули, но панике больше не поддались, — Так и у Джингла что-то неправильно в его хартовости эликсир срастил. Вот он, дурень весенний, и не может определиться: харт он или лань?
— Бриз, не нужно больше Лифа стращать. А то он сейчас, вообще, в мышь превратиться, и под корни забьется, — примиренческим тоном начал золотохвостый олешь, когда подошедшая лань, воспользовавшись магией, притянула его голову к себе.
— Ой, а ты-то, Джингл, такая храбрая. Даже не поддеваешь никого. Как бы тебя саму из-под корней выковыривать не пришлось, — фыркнула в ответ лань, осматривая полукровку, — А вообще, сейчас, харты, вас почищу, и мы спать вернемся… Хотя, с маслом остроумно вышло. Грязно, но остроумно. Джингл, ты выдумала?
— Лифа идея. Я даже не подумала, подруга, — сконфуженно объяснил Джинглбеллс, — Подруга, мы сами…
— Не надо! Мы сами почистимся, — в унисон полукровке яростно замотал головой Елоулиф.
— Конечно, сами. Мне вас обоих до утра не вычистить, — усмехнулась лань, — Только, я помогу. А то у вас, хартов, вечно все наперекосяк… Джингл, не возражай, ты теперь тоже иногда харт.
Олени промолчали, и принялись приводить себя в порядок. Лань помогала им, направляла и, иногда, отчитывала за, по ее мнению, глупости. Что весьма помогло, позволив всей троице вернуться в лагерь еще ночью. Вернее, в последнюю ее треть, когда на карауле стоял Вайн. Спрашивать у витрангов фордир ничего не стал. Лишь принюхался, и как-то странно покачав головой. Так что, до утра все трое даже умудрились немного поспать.