Если б желания были понями...

11. А тем временем…

Директор Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор (кавалер Ордена Мерлина первой степени, Величайший маг нашего времени, верховный чародей Визенгамота и президент Международной конфедерации магов) поднял глаза от своего стола и слегка улыбнулся. В ответ на небрежный взмах его руки дверь его кабинета в школе чародейства и волшебства Хогвартс открылась, явив стоявшую за ней на площадке лестницы заместителя директора, профессора Макгонагалл.

— Что я могу сделать для тебя этим чудесным утром, Минерва? — дружелюбно спросил он, откидываясь на спинку стула.

— То же самое, что ты делаешь каждый год в это время, Альбус, — ответила она своим обычным серьёзным тоном. — Расскажи, как поживает Гарри Поттер, — она вздохнула, садясь на стул напротив его стола. — Сегодня его десятый день рождения. Ещё целый год до того, как он придёт в Хогвартс.

Улыбаясь, старый маг посмотрел на книжные шкафы, что занимали всю стену его кабинета, находившуюся как раз за спиной его профессора трансфигурации. Со стороны могло показаться, будто директор просто смотрел вверх и размышлял, но на самом деле он изучал три небольших серебряных устройства, спрятанные среди нескольких десятков разнообразных безделушек, стоявших на верхней полке шкафа.

— Посмотрим, — задумчиво сказал Альбус и вгляделся, будто бы и не проверял их по два раза в день — сразу после пробуждения и перед сном.

Одно из этих устройств было похоже на метроном, его чёрный прутик-детектор слегка покачивался туда-сюда вместо того, чтобы стоять прямо или указывать в какую-то конкретную сторону. Треугольное основание устройства и круглая подставка, на котором оно стояло, были нейтрального серебристо-серого цвета. На основании были нанесены тринадцать горизонтальных чёрных линий, которые делили его на четырнадцать равных по высоте секций.

Он на мгновение закрыл глаза и сказал:

— У Гарри всё хорошо, он сейчас не радуется, но и не печалится тоже.

— Я ожидала, что в свой день рождения он будет счастлив, — сказала Макгонагалл, нахмурившись.

— Возможно, он всё ещё спит, — мягко возразил директор, и его глаза блеснули. — Многие в свой день рождения получают возможность поспать подольше.

— И всё же довольно странно, что каждый раз, когда я спрашиваю, ты отвечаешь мне одинаково, — заметила Минерва, неловко поёрзав на стуле. — Меня беспокоит, что Гарри, кажется, никогда не бывает счастливым.

Дамблдор слегка пожал плечами.

— Полагаю, это последствия того, что его воспитывают тётя и дядя, а не родные мать с отцом, — сказал Альбус, переводя взгляд на следующий прибор — приземистый цилиндр, заглушённый с обоих концов и лежавший на боку. Из ближайшего конца торчала длинная тонкая трубка, высотой почти с учебник, но длиннее, чем сам цилиндр, к которому она была прикреплена. Одиннадцать черных линий, хорошо заметных на тусклом серебристо-сером фоне, делили трубку на двенадцать секций. Из трубки временами вырывались небольшие клубы белого дыма. Квадратное основание, на котором лежало устройство, сверкало зеркальным серебром.

— Он здоров, как и было весь последний год, — ответил Дамблдор, прикрыв на несколько секунд глаза. — У него сейчас нет никаких травм, даже мелкой царапины.

— А вот это уже точно необычно, — покачала головой Макгонагалл. — Его бабушка рассказывала, что его отец не мог и недели прожить без порезов, синяков или ссадин. Да даже просто споткнувшись о ступеньку, он обязательно обдирал лодыжку.

— Может, этим он пошёл в мать? — предположил старый маг. — Помнится, ты мне рассказывала, что у неё почти не бывало подобных проблем.

Профессор Макгонагалл неохотно кивнула.

Директор посмотрел на третье устройство на полке — простое вертикальное колесо, которое вращалось, переливаясь всеми цветами радуги. Основание его было вытянутым, а опора самого колеса серповидной. Наблюдение за этим прибором, кажется, вызывало лёгкий гипнотический эффект — Дамблдор иногда обнаруживал, что бездумно таращится на него, правда, это случалось лишь в состоянии стресса.

— Защита его матери в доме Дурслей по-прежнему активна, — радостно сообщил директор, улыбнувшись. — И это показывает, что он получает нужную ему любовь от тёти. Она определённо не так хороша, как от его матери, но она есть. Как это и было последние девять лет. Никто не пытался нарушить защитные чары с тех пор, как я их наложил, — директор посмотрел на свою заместительницу с мягким укором. Та кивнула. — Что ж, Минерва, — мягко вопросил он, — удалось ли мне развеять твои тревоги о том, как у Гарри прошёл год?

— Я всё ещё думаю, что тебе следует лично навестить мальчика, а не полагаться исключительно на чары наблюдения. Даже маггловские социальные работники время от времени навещают своих подопечных, чтобы оценить, что происходит на самом деле, а не полагаются только лишь на информацию из вторых рук.

— Визит может непреднамеренно раскрыть его местонахождение тем магам, которым не следует этого знать. Опытный маг может скрытно последовать даже за мной, если хоть кому-нибудь станет известно, что я рискнул посетить мальчика. Вот почему я просил и тебя, и Хагрида не навещать ребёнка, а всех остальных — даже не пытаться искать его. И потом, ты хоть представляешь себе, что напечатал бы «Ежедневный пророк», узнай они то, что Гарри живёт с магглами или как его найти? И что тогда сделает Визенгамот? Или те Пожиратели смерти, которым удалось избежать Азкабана десять лет назад?

— Представляю, — ответила женщина, невольно вздрогнув, и пристально посмотрела на Дамблдора. — Но чары наблюдения мало что могут показать. Личный визит к Гарри даже на несколько минут расскажет тебе куда как больше.

— Мои чары достаточно совершенны, — пожал плечами директор, — и я абсолютно уверен в том, что они передают мне всю необходимую информацию. Кроме того, — улыбнулся он своей заместительнице, — миссис Фигг регулярно его проверяет.

— Рассказы сквиба, которая видит мальчика раз в несколько месяцев, когда Дурсли просят её присмотреть за ним — это не то же самое, что личный визит к ним домой, чтобы посмотреть на условия его жизни, Альбус, — укорила его Минерва, закатив глаза. — И если Дурсли не позовут её, то она ничего нам и не скажет. Да она даже живёт не на той же улице, поэтому не может сказать нам, видела ли она вообще его этим летом. И разве не ты говорил, что в прошлом году её просили посидеть с Гарри всего четыре раза, причём последний раз был ещё в январе?

— Да, — кивнул директор без особого желания. — И я полагаю, что чем старше он становится, тем меньше они будут на неё полагаться. Однако если бы он пришёл к ней домой и сказал, что с ним плохо обращаются, миссис Фигг передала бы нам. Она ведь не может сама подкрасться к ним и заглянуть в окно, так ведь?

— Нет, — неохотно согласилась ведьма. — Что ж, похоже, большего я от тебя не узнаю, да? — Макгонагалл вздохнула. — Я до сих пор считаю, что оставить его с этими магглами было большой ошибкой.

— Мы уже обсуждали это, Минерва, — в свою очередь вздохнул её собеседник. — У меня не было выбора. Блэк угодил в Азкабан, Амелия потеряла почти всю свою семью и была не в состоянии возиться с малышом. Мэри, Эммелин, Гестия и Доркас были одинокими. Ежемесячная проблема Римуса сделала бы невозможным сохранить его местонахождение в секрете. А Пожиратели смерти тщательно проверяли все семьи Нейтральных и Светлых в поисках ребёнка в дни после нападения, ещё до того, как Лонгботтомы стали мишенью. Так что выбора у меня особого не было — либо отдать его Дурслям, либо отправить за границу. И я всё ещё придерживаюсь своего выбора, — добавил Дамблдор, посмотрев заместителю в глаза.

— Я знаю, — тихо пробормотала женщина. — Я лишь хотела, чтобы всё было по-другому. Что ж, — добавила она, поднимаясь со своего стула, — увидимся за обедом.

И с этими словами профессор Макгонагалл вышла из кабинета, и дверь за ней тихо закрылась.

Дамблдор вздохнул и посмотрел на четвёртое устройство наблюдения — простую вертикальную палочку на маленьком круглом основании и с тремя огоньками в небольшой вертикальной коробке наверху. Любой маггл сразу же признал бы в этом устройстве светофор. Как и всегда, красный и жёлтый огни не горели, а зелёный хоть и светился, но был тусклым.

Альбус никому не говорил о существовании последних двух предназначенных для постоянного наблюдения за мальчиком устройств, стоящих на той же полке.

Хотя маги и не могли найти дом Гарри, это не помешало бы какому-нибудь умному Пожирателю смерти нанять или заколдовать ничего не подозревающего маггла, чтобы тот сделал за них всю грязную работу. На то, чтобы такая стратегия сработала, могли бы потребоваться годы, но, как известно, Пожиратели смерти, в случае необходимости, умели проявлять терпение. Таким образом, четвёртое устройство отслеживало особые магглоотталкивающие чары, наложенные на Гарри. Мысли любого маггла, намеревающегося убить Гарри, разлучить его с его родственниками или просто попытаться вмешаться в дела их семьи, будут аккуратно подправлены, и он вскоре забудет о том, что собирался сделать. Кроме того эти чары усиливали значимость всего, что тётя и дядя Гарри рассказывали о нём окружающим, чтобы отвлечь от него внимание посторонних. Если они говорили кому-то оставить мальчика в покое, то этот человек так и делал.

Старый маг был доволен, обнаружив, что полностью выкрашенное в чёрный устройство не имело ни капли никакого другого цвета, кроме зелёного огонька. Это означало, что за последний год никто не приближался к мальчику и не влиял на его отношения с Дурслями. Как и все предыдущие разы, когда Дамблдор проверял. Как и другие устройства, оно отслеживало Гарри и запоминало изменения в его состоянии за последние двенадцать месяцев — кроме монитора счастья, который отслеживал последние четырнадцать дней. Дамблдор не стал пытаться заставить свои устройства отслеживать больше показателей, не видя в этом необходимости.

Наконец Альбус посмотрел на хрустальный шар, полностью заполненный белым дымом — последнее из пятёрки следящих за Гарри устройств. Шар был установлен на простом серебряном основании. Это и правда был гениальный ход, улыбнулся про себя маг, хотя правильно применить его оказалось чертовски трудно. Этот артефакт отслеживал работу особой версии чар фиделиуса, придуманной лично Дамблдором, которая отвлекала внимание любого мага или ведьмы от того, кто победил лорда Волан-де-Морта.

Гарри Поттер в разумах магов и ведьм оказался навсегда связан с пропавшим Тёмным Лордом. Они не могли думать об одном, при этом не думая о другом. Следовательно, внимание любого мага или ведьмы, ищущих Гарри как победителя Тёмного Лорда, будет отведено чарами. С другой стороны, магглы знают только о Гарри Поттере, а не о его волшебной истории, и у них не будет таких препятствий.

Более того, даже если маг увидит мальчика, то хоть и узнает его, но никогда не сможет потом вспомнить, где и когда это произошло. А если какой сообразительный маг, увидев его, тут же наложит на мальчика любые чары слежения или наблюдения, то особая вариация фиделиуса Дамблдора помешает ему получить от них хоть что-то полезное — чары вроде бы и работают, но ничего важного не сообщают. И это убережёт мальчика от любого вреда.

–=W=–

— Где наша тыковка? — спросила Петуния, входя в гостиную. — Жаркое почти готово!

В доме витал превосходный аромат свежеприготовленного ужина — ростбиф под соусом с поджаренным до золотистого цвета луком, жареный картофель с коричным маслом, варёный горох с морковью и йоркширский пудинг. От столь восхитительных ароматов у её мужа сразу потекли слюни.

— Ты же знаешь, как он любит твою стряпню, — весело отозвался Вернон, не отвлекаясь от просмотра «Новостей и спорта» на Би-би-си два. — Уверен, этот негодник будет дома с минуты на минуту.

— Я на это очень надеюсь, — ответила Петуния, оглядываясь на кухню. — В последнее время он проводит уж очень много времени со своими друзьями.

Тучный мужчина взглянул на неё и нахмурился.

— Что ж, после того, как этот урод исчез из нашей жизни, у нашего сына стало больше свободного времени. Зато теперь он избавлен от тлетворного влияния этого мелкого мерзавца.

Женщина вздохнула, кинув взгляд на дверцу чулана, которую они не открывали уже несколько дней.

— Его не было всего-то две недели. Он ещё может вернуться.

— Я чувствую, что наша удача улыбнулась нам, любовь моя. Он ушёл, и ушёл навсегда.

— Остаётся только надеяться, — сказала она, нахмурившись. — Интересно, с чего это он вдруг взбесился?

— Да какая разница? — хмыкнул её муж. — Вероятно, нашёл каких-нибудь простофиль, которых можно доить. Ну и скатертью дорожка этому дрянному отродью — вот, что я скажу. Если мы больше никогда его не увидим, это будет просто замечательно!

–=W=–

Дорогая принцесса Селестия,

Наверное, это даже хорошо, что мы ещё не нашли портал в родной мир Гарри Поттера. Чем больше я узнаю об этих тварях (прошу прощения), которых он называет родственниками, тем больше мне хочется причинить им боль. Я стараюсь не быть плохой пони, но детали, которые он упомянул (см. прилагаемые примечания), иногда делают эту задачу едва ли выполнимой для меня.

Однако то, что он рассказал мне о своём родном мире, просто поразительно. Если мы найдём портал, или он сам откроется снова, то всё то, чему мы сможем научиться там, произведёт настоящую революцию в нашей магии и науке (см. прилагаемые примечания к рассказанному Гарри Поттером)!

Похоже, Гарри подружился с Эппл Блум, Свити Белль и Скуталу (они зовут себя Меткоискателями, если вы не помните). Я уже писала вам об их прошлых приключениях. Надеюсь, дружба с ними поможет ему быстрее привыкнуть к нашему миру, а заодно хоть как-то усмирит их. Гарри ведёт себя куда более осторожно, чем жеребёнки, так что есть немалая надежда на подобный исход (см. мои прилагаемые заметки о требюше, который они построили, и о его нынешнем применении на озере Понивилль). Поистине удивительно, как часто попытки Меткоискателей заканчиваются тем, что они извазюкиваются древесным соком или смолой — даже те, которые не имеют ничего общего с лесом или деревьями.

Как рассказала мне Чирли, Гарри хорошо вписался в школу. Он очень спокойный и вежливый, много учится. Я уже рассказывала вам о его нововведении в удержании пера путовым суставом и о том, как мы сделали держатель пера для его копыта (см. прилагаемую улучшенную схему). Скорость и аккуратность письма у него уже на уровне среднего взрослого пегаса! Чирли сказала, что несколько жеребят из числа земных пони проявляют интерес к его методу письма. Его, безусловно, стоит рассмотреть в качестве учебного материала — этот метод гораздо удобнее и проще в использовании, чем применяемая до сих пор ротопись.

Кроме того я проводила тестирование его магии, и, похоже, его магический источник довольно мощный для жеребёнка такого возраста. Когда Гарри Поттер вырастет, то вполне сможет стать весьма сильным магом. А вот его шрам беспокоит меня. Это определённо фрагмент чего-то большего и, вероятнее всего, вредоносного, а не просто остаток неправильно сработавшего заклятья. Его реакция на мои диагностические заклинания сильно напоминает мне реакции найденного нами фрагмента рога Сомбры (см. прилагаемые таблицы и записи).

Также вызывает беспокойство то, как он мог получить этот шрам. Гарри говорит, что шрам у него с тех пор как он себя помнит, а это значит лишь одно: что бы с ним ни произошло, оно случилось тогда, когда Гарри Поттер был крошечным жеребёнком. Пони-то использовал очень опасные заклинания рядом с ним или непосредственно на него, в результате чего остался шрам. Как могли его родители допустить это? Или это его родственники?! (см. прилагаемые заметки о том, что именно Гарри смог вспомнить о шраме).

И самое главное, стоит ли ему об этом рассказать (см. плюсы и минусы такого решения в приложении)?

А ведь ещё есть это защитное магическое поле, окружающее его. Единственное, на что оно реагирует, это на шрам. Никакие другие чары, что я применяла к нему, не вызывали у поля никакой реакции, отчего создаётся ощущение, будто единственная цель магического поля — держать всё, что находится в шраме, изолированным. Я так и не смогла понять того, как именно это поле было создано и как оно поддерживается! Все мои попытки создать подобное поле закончились абсолютным провалом, так как в результате такой попытки либо полностью истощается магия у самого субъекта, либо созданное поле рассеивается всего через несколько часов. Вдобавок, моё поле реагирует на любое моё заклинание. Кто бы ни создал это поле, он был исключительно знающим, талантливым и могущественным заклинателем (см. прилагаемые примечания к записям и мои предварительные выводы).

Наличие у Гарри Поттера подобного поля противоречит его твёрдым заявлениям о том, что магия неизвестна в его мире. И с какой стороны я на это ни смотрю, сделанные мною на основе полученных данных выводы вызывают немалую тревогу (см. прилагаемые примечания).

Буду очень признательна Вам за любые возникшие у Вас предложения.

Ваша верная ученица,

Твайлайт Спаркл.

P.S. У меня возникла небольшая проблема с Гарри. Я понятия не имею, как мне его наказывать, если он делает что-то не так. Я не хочу, чтобы наказания снова напомнили Гарри о его родственниках и вызвали приступ паники, или, что ещё хуже, вовсе потерять его доверие к нам, но обычные наказания, такие как запрет выходить из дома, похоже, не работают. То есть, когда я после инцидента с требюше на ферме «Сладкое Яблочко» запретила Гарри выходить гулять — он должен был сидеть дома и не мог выйти и поиграть со своими друзьями — он всё это время читал книги. Да он вёл себя так, словно его наградили! И даже поблагодарил меня!

–=W=–

Принцесса Селестия передала письмо своей верной ученицы в копыта сестре, Луне.

— Удалось тебе узнать что-нибудь полезное о Гарри Поттере из его снов? — спросила она.

Луна вздохнула, читая письмо.

— Нет, Тия, — молвила принцесса ночи. — Сны отрока уж вельми хаотичны, коль сравнивать с грезами простых пони. Коли б не очевидное спокойное отношение его к событьям сим, рекли б Мы, что пред нами Дискорда мерзких шуток образец тысячелетней давности — поры, когда сей супостат Эквестрией владел, — она остановилась на мгновение, чтобы подумать. — Сны Гарри скачут от одной тревожной сцены, на представления безумца походящей, к другой, в манере хаотической и, что вельми важно, ужасающе травмирующей. Порой обрывки аль сновиденья целые повторяются за разом раз, и в каждом измененья невеликие в деталях и исходах, после чего наутро проснуться должен он измученным и нервным, не ощущая отдыха, даруемого Нашей ночью. В один момент он — пони, в другой — в своей двуногой форме, а в третий — комбинация безумная из обликов сих двух¹. Не замечает изменений он и, кажется, не беспокоится о сём, принимая их все с равным безмятежьем.

Ночная аликорна утомлённо покачала головой.

— Мы не можем сказать, от нашего что мира, что от его, а что фантазии лишь плод. Мы было попытались остановить одно такое злоключение в раз самый первый, когда вошли в его пространство грёз, дабы направить отрока и получить ответы. Но всё, чего достигли Мы, — сон наново начался с другим слегка началом, и были Мы в сей сон волей-неволей вовлечены. Каждый раз, когда Мы вмешиваемся, сны тему лишь меняют и остаются столь же хаотичны и запутанны.

Принцесса Луна вздохнула и устало положила голову на стол.

— И он не видит ничего плохого в том, что происходит. На хаотичные события он реагирует, участвуя в них, однако это всё как будто не имеет для него значенья. Его настрой меняется от беспокойства лёгкого до лёгкого же удовлетворенья — даже в моменты те, в которых действия его нисколько не влияют на сна событья. Коль не отчёты Твайлайт о его общении с другими пони, — добавила ночная аликорна, взгляд на сестру подняв. — Мы совершенно невменяемым сочли бы без сомнения его.

— Хм, — тихо промычала Селестия себе под нос.

— Хотя должны признать Мы, Нас забавляет то, что жалуется ученица верная твоя, как не сработала идея наказанья в библиотеке от гуляний запереть. Не думаем Мы, что слыхали о подобном положеньи дел, — закончила принцесса ночи речь и на сестру взглянула с лёгкою улыбкой.

— Да, — сказала белый аликорн, — это довольно иронично — услышать такую жалобу со стороны Твайлайт.

— Аль стоит поступить наоборот — отказ дать в доступе в храм знаний сей?

— Я точно так же поступала и с самой Твайлайт, — вздохнула Селестия.

Несколько минут венценосные сёстры молча пили чай.

— Думаю, тебе уже стоит отправиться в постель, Лулу, — предложила Селестия. — А то заснёшь прямо на копытах. И ты снова говоришь это своё королевское «Мы» и переходишь на старопоньский, — она с любовью посмотрела на младшую сестру. — Не волнуйся, эта проблема не срочная — по крайней мере, не настолько срочная, чтобы требовать от тебя забыть про сон.

— Поистине, Мы… я думаю, что ты, видимо, права, — принцесса Луна поднялась на копыта и медленно пошла к двери. — Доброго утра, Тия.

— Доброго утра, Лулу.