Порфирьевич или порфириновая болезнь образа
Человек — посредственность от перхоти до треснувших пяток. Всего лишь человек сослался на повседневность, встав из остывшей, холодной ванны.
Переступив её стенку, в зеркале он увидел следующий повод для цитаты. "А оно не уродливое. Даже красивое", — сказал человек о лице и солгал: кожа была жёлтая и угристая, глаза — покрасневшие то ли от энергосберегающего света, то ли от трубной жидкости, в которой он спал последнее время.
Возможно, если бы оно было в порядке, казался здоровым и человек.
"Красавчик" отложил густо-красное полотенце и вышел в коридор. Будучи совершенно голым этот тип не подозревал, что в его квартире находятся посторонние. Дверь в большую, где он оставил одежду — там, где находился весь его домашний гардероб, была захлопнута. Подойдя к ней, он расслышал ненормальные голоса, как будто они — те, кто сидел там, зачитывали сценарий или брали интервью.
Хозяину показалось, что они обсуждали его, хотя не было ни одной здравой причины так полагать. Словно сквозняк, создав незаметную прореху между коридором и комнатой, он тайком начал шпионить за гостями. Они не пробудили в нём никаких чувств. Какое-то нелогичное, абсолютное облегчение.
В комнате было два пони, если не считать единорога, что покоился мордой на столе. Когда одна из миниатюр поднялась, чтобы переменить песню "I Love The Night" на проигрывателе, пони распознал человека, нагло расчесывающего свою соломенную шевелюру за дверью.
Пони хотел пригласить того на заседание, но, вовремя заметив наготу, поморщился: "Нет, лучше останься там, где стоишь".
— С домовым общаешься, Альт? — спросила вторая сущность, сидящая в кресле.
— Нет, — ухмыльнулся Мейн, — всего лишь с преддверием к нашему разговору.
(далее следует стенограмма их придурковатой беседы)
Мистер Синий
Продолжим на том, на чём остановились.
Альт Мейн
Пожалуй, так.
Персонажи молчали неизвестный промежуток времени, пока в комнате не возникло (буквально из ниоткуда) ещё одно лицо/морда.
О, да это же новое поколение!
Аргайл Старшайн
Надеюсь, я не опоздал.
Альт Мейн
На afterparty опоздать невозможно.
Если только ты не принёс нам сочинение, который мы бы могли обсудить.
Аргайл Старшайн
Вам больше не о чем вести дискуссию? А как же современная политическая обстановка или…
Мистер Синий (перебивает)
Братан, здесь не место для политики. К тому же, мы в ней не разбираемся.
Альт Мейн
Это всё хлам.
Оппонент с торжественным видом открывает сумку.
Аргайл Старшайн
Видимо, здесь не место и современности.
Бросает на стол пачку бумаги.
Мистер Синий
Ну, не удивил. Некоторые столько сейчас за обед съедают.
Вот как она…
Пони указывает на спящую Сансет Шиммер.
Альт Мейн
Кратко обрисуй свой труд.
Аргайл Старшайн
"Не по адресу вашего желудка".
К слову, он не мой.
Альт Мейн
И зачем тогда ты принёс эту макулатуру?
Аргайл Старшайн
А вы сами посмотрите.
Мистер Синий
Бульварное чтиво?
Заседатели пролистывают сто страниц манускрипта, тяжёлые как чисто физически, так и с точки зрения своего содержания.
Альт Мейн
Я ничего не поднял.
Мистер Синий
Канцелярия.
Сансет Шиммер облизнулась.
Аргайл Старшайн
Как я и предполагал, мы пока находимся в разных вселенных.
Мистер Синий
Поясни, что ты имеешь ввиду.
Аргайл Старшайн
Ты всего лишь понификация персонажа из другого произведения.
А твой напарник — выдуман автором.
Альт Мейн
Однако. Но ведь и ты не отсюда.
Аргайл Старшайн
Там, откуда я пришёл, меня уже считают мёртвым.
То есть, я существую только здесь и сейчас.
Впрочем, вскоре и вы присоединитесь ко мне.
Мистер Синий
Ну, в отличии от тебя, мы ещё живы.
Зачем нам пытаться разбирать то, что доступно только мертвецу?
Аргайл Старшайн
Вам бы следовало. Проблема кроется в том, что вы просто не осознали собственную смерть.
Иначе мы бы не встретились.
"Неужели и я умер?" — призадумался человек. Пока пони спорили между собой, а он молча слушал, на кухню тихо прокралась собака. Привыкшая к чужим в квартире, она запрудила пол. До носа человека донёсся жгучий, "чайный" запах мочи.
Человек ушёл вытирать лужу с мыслями, неподъёмными как увиденная им кипа.
Лужа была с примесью крови.
"Текст, к постижению которого приходят после смерти. Некрономикон? Продолжения замороженных фанфиков?" — таким образом, гадал он, но всё это было бессмысленно, как и он сам.
На кухне тоже было зеркало, в которое он мог посмотреть. На волосатой груди его — в месте, где покоилось сердце, зияло фиолетовое, покрытое коркой, пятно. Человек кривляясь раскрыл рот, чтобы возможно увидеть прекрасную улыбку, но и тут он не обнаружил никакого Голливуда. Нижние зубы скололись со своей задней части, и по всей поверхности языка лежало нечто, похожее на снег.
"Нет, болезнь — это ещё не приговор", — значили линии на его ладони, направленной в сторону кухонных ножей.
"Проверить своё видение на прочность? Нет, я не самоубийца", — с этим живчик вернулся на свой пост.
Гостиная, тем временем, вытянулась в просторный, шахматный зал, по всем граням которого выросли окна — дыры в космическую пустоту улицы. Шкафы, заполненные томами классиков, куда-то исчезли, и за место них тут и там валялись листы злополучного опуса, разбросанные то ли ветром, то ли громкими возгласами гостями.
(пони обсуждали смысл своего существования)
Мистер Синий
Ничего из этого не отвечает коммуникативной функции. Всё.
Альт Мейн
Ты упрощаешь вещи. Оправдываешь свою позицию "леневедением".
Мистер Синий
Эй, я думал, ты будешь на моей стороне!
Альт Мейн
У меня есть более веская причина игнорировать подобные произведения.
Мистер Синий
И?
Альт Мейн (раскачивается на стуле)
Я всё к тому, что нельзя сводить литературу к ряду шаблонных критериев.
Наоборот, она должна нарушать устоявшиеся каноны жанра.
У пони был слегка подвыпивший вид.
Это называется де-кон-струк-цией, мой друг.
Мистер Синий
Шути больше. Разве ты знаешь, что это?
Альт Мейн
Я… Слушай, я мета-модер-нист. Возможна любая интерпретация термина!
Мистер Синий
Но в прошлый раз ты был убеждённым постмодернистом!
Альт Мейн
Вот именно… Что было в прошлом — осталось в прошлом. Я открыл для себя новую область мысли.
Мистер Синий
И КАК ЭТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ОТНОСИТСЯ К ЭТОЙ ТРЭШАТИНЕ?
Альт Мейн
Ладно, тут нет никакой магии — текст не работает.
Он скучный для своей аудитории (нас). Закос под старину мне не интересен.
Аргайл Старшайн (прерывает спор)
То есть тебя совершенно не волнует настоящая, подлинная литература?
Мистер Синий
А оно имеет к ней отношение?
Альт Мейн
Настоящая литература — актуальная литература.
Аргайл Старшайн
По-моему, ты называешь "актуальным" то, что существует только в твоей голове.
Мистер Синий произносит "Оу".
Аргайл Старшайн (обращаясь с Синему)
И вы, что знаете вы о том, каково быть непонятым?
(Альт Мейн и Мистер Синий настороженно слушают Аргайла)
Творец не должен стремиться науськивать свою аудиторию.
В наше время, в эпоху поголовной грамотности,
любой активный читатель неизбежно примеряет роль писателя.
Рано или поздно он упирается в стену — не находит того, что он
хотел быть прочесть. Не находит ни ответа, ни вопроса —
— начинает выдумывать их самостоятельно.
"Автор умер", — утверждала культура. Жизнь же говорит нам об обратном.
В конце концов, только он единственный остаётся выжившим.
Посреди персонажей и убеждений, уходящих в небытие.
Посреди таких, как мы — его критиков, явленных ему в числе просмотров. В числе безразличных читательских глаз.
Человек продолжал молчаливо созерцать сцену, пока не понял, к чему ведёт монолог Старшайна. Даже не подозревая о его существовании, пони ожидал выхода на сцену "пятого колеса" — звезды, доказывающей его мысль.
Человек резко влетел в комнату. Гостиная полностью утратила свой облик: от прежнего осталось немного мебели — и, действительно, по мановению рассуждений их трио испарилось, как вода в раковине.
На столе всё ещё сопел единорог. Человек подошёл к Сансет, и вытащил из-под неё перевод какого-то трактата по трансфигурации.
"Моя маленькая колдунья. Опять ты спутала все отсылки и каламбуры", — человек улыбнулся и уложил её, покрыв в качестве одеяла своей домашней мантией.
Разбросанная вокруг бумага поднялась в воздух, и ему не составило труда просмотреть несколько страниц. "Мог бы и лучше", — сказал человек.
Затем его взгляд остановился на встроенном в гардероб зеркале.
Только две красные точки говорили о присутствии посторонних в комнате: в отражении не было ни пони, ни человека.
В защиту себя и целого
"Я тут тем временем нащупал одну в общем-то очевидную, но интересную тему, которая многое объясняет в том же "противостоянии" Крёсел и Дивана в плане подходов. Типа, я вот придерживаюсь (ну, стараюсь, по крайней мере) научного мышления, то есть, для меня литературное ремеслом это некая система знаний, в которой та или иная вещь должна иметь обоснование или хотя бы практическое приложение. У какого-нибудь Синего все работает несколько иначе — при внешней схожести нашего мышления он скорее склонен к восприятию литературы как своеобразной магической практики",
- Альт Мейн
Мой последний рассказ был обсуждён на эфире Клуба Чтения, и в воскресенье я не высказал ни одного слова по поводу этого, хотя и сам свидетельствовал ходу беседы, дав в своём фанфике довольно достоверное предположение о её сути.
То, что я напишу сейчас, не даст прямого ответа на заданные вопросы. Моя задача теперь — на примере "Порфирьевича" раскрыть некоторую подноготную своего творчества, не говоря о том, что зримо режет здесь банальные для активно-размышляющего узлы — то, о чём стыдно или излишне было бы зарекаться при общении с так называемыми "талантливыми" читателями.
Пожалуй, я соглашусь с неглубокостью, "с никакими чувствами" возникающими при подслушивании трёх пародийных персонажей, по канону своих произведений погибшими и послужившими масками, фиксирующими возможную, последнюю перепалку между понификацией бандита, поклонником поп. философии и адвокатом автора (а также спящего переводчика, который ничего не может заявить).
Любые мои истории получаются из столкновения двух или более задумок, на основе которых возникает ещё одно — какое-то неизвестное мне звено, замыкающее в художественных образах цепь личных впечатлений или мыслей.
Первое, что пришло мне на ум, было собрать рассказ из отсылок на свои предыдущие работы, которые были бы известны только мне и ещё паре человек, а после отправить на чуть менее узкий общественный суд, пронаблюдав за реакцией той аудитории: попробовать создать некое generic произведение BecauseTheNight'а, выражающее мою усталость, ощущение пагубности и необходимости переворота в образе жизни.
Такова была ранняя задумка. Осознав её интимную недостаточность, я соединил эту концепцию с назревшим, выдержанным во времени желанием изобразить своё пребывание в локальном литературном сообществе, вызвавшее во мне внутреннее негодование, знакомую и ранее отчуждённость.
Однако сумма идейного материала в очередной раз дошла лишь до степени зарисовки, сообщая мне неважный, слабый промежуточный итог между ожидаемым лучшим будущим и теми физиологическими подробностями, что остаются позади, исчезая в виртуальном отражении 2021-го года.
Надеюсь, что прояснив свой подход, я дал верную наводку. Ещё раз для тебя — тёплый читатель.