Записки об Октавии Мелоди

2. Синяя грива

Итак, встала в тот день Октавия, против своего обыкновения, рано. На столе меня уже ждал завтрак, однако даже приятному и тяжёлому запаху кофе не удалось замаскировать другого, который моя подруга тщетно пыталась скрыть. Я вздохнула. Октавия незаметно (как ей, несомненно, казалось) попыталась спрятать обёртку от кексика.

— Какой это на сегодня?

— Всего лишь второй.

Она мило покраснела. Не скажу, что Октавия совсем не умела лгать, даже напротив, но вот мне она лгать действительно не умела. Почти.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Дело в том, что земным пони неяркой окраски сладкое не очень полезно, вплоть до самых печальных последствий. Отчасти поэтому у моей подруги Пинки Пай в детстве возникали некоторые проблемы с вечеринками. А как вам, несомненно, известно, у Октавии Мелоди от чёрно-серой гаммы отклоняются лишь глаза да кьютимарка. Обратной стороной такого недостатка является прилив сил и всплеск активности у таких пони, если они съедят больше пары обычных маффинов. Но заигрывать с этим крайне не рекомендуется. Стоит ли говорить, что Октавия иногда пользовалось столь необычной особенностью своего организма, если расследование заходило в тупик?

Учитывая, что на сей раз нам досталось самое настоящее убийство, я воздержалась от замечаний.

— Просто береги себя.

Неловкий момент прервал стук в дверь. Я стояла ближе и потому открыла.

— Графиня?! Какой неожиданный сюрприз! — искренне восхитилась я. — Чем обязаны?

— Для вас я всегда останусь просто «Рара», Рэрити. Как и для вашей замечательной подруги. К ней-то я и пришла по весьма деликатному вопросу.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложила Октавия. — Хотите кофе?

— Не откажусь. Мне не помешало бы немного прийти в себя. Можно покрепче?

— Сейчас будет! — пообещала я.

— Так что же у вас стряслось?

— Вы слышали об Элегии Мунлайт?

— Конечно! Молодая, подающая надежды певица. Вчера мне попалась заметка о том, что она попыталась наложить на себя копыта. Ужасно! Однако многим творческим личностям свойственна особая чуткость. Не мне вам рассказывать, конечно… — Октавия подобралась. — А что, у вас есть основания полагать, будто Элегии… помогли?

Вместо ответа Колоратура показала нам фотокарточку. На прикроватном столике стояла наполовину полная баночка с таблетками, а рядом лежала крышка от неё с грубо нарисованной пурпурной звездой.

— По Кантерлоту ползут слухи об убийстве принца Блюблада. Думаю, моя протеже могла пострадать от копыт того же или тех же пони.

— Да, весьма вероятно… — Октавия нахмурилась. — Мы можем посетить место преступления? А пообщаться с самой Элегией?

— Я поговорю с её родителями, но проблема в том, что они уже прибрались в её комнате, поэтому на многое не рассчитывайте. Врачи же обещали пробудить Элегию сегодня ближе к закату.

— Рэрити, не желаешь ли составить мне компанию? До вечера полной картины мы не выясним — стало быть, спешить некуда. Не прочь отлучиться в дом Элегии в обеденный перерыв?

— Конечно же, дорогая!

Первая половина дня выдалась весьма насыщенной. В последние годы Кантерлот стал центром притяжения для многих других существ помимо пони — именно поэтому я переехала сюда. Одна Сэсси Сэдлз попросту не справлялась с потоком разноплановых заказов. Ради абиссинцев мы с ней однажды даже посетили мир людей, в котором живёт Сансет Шиммер, чтобы узнать больше о том, как одеваются прямоходящие. Но что-то я отвлеклась. Итак, наскоро перекусив, я заказала экипаж и прибыла к дому Элегии и её родителей почти одновременно с Октавией.

Подруга вместе с Колоратурой уже ждали меня в комнате несостоявшейся, по счастью, жертвы.

— Я сама весьма требовательна к порядку, но… иногда чистюли просто бесят! — «поприветствовала» меня Октавия. Графиня в ответ нахмурилась.

— Пожалуйста, будьте терпимее к пони. Родители Элегии могли так пытаться сладить со стрессом.

— Да, и результат? Звезда начерчена всё тем же раствором фуксина. В камине обрывок письма. Больше никаких следов. По крайней мере, теперь мы знаем, кто лучше всех в Кантерлоте делает генеральную уборку.

Не подумайте здесь, читатели, будто Октавия принадлежит к чёрствым и циничным пони, однако тупики и неудачи иногда заставляют её подобным образом хандрить.

— Письма? — переспросила я. — А можно взглянуть?

— Пожалуйста, — графиня протянула мне обугленный клочок.

— «Не слушайте его ни…». Дорогие чернила местного производства, хорошая бумага, безупречная копытопись, никаких зацепок, — сообщила Октавия. Осмотрев клочок, я могла лишь согласиться с ней.

— Но пока мы не знаем, чьему копыту принадлежит письмо, его лучше сохранить, — предложила я.

— У Элегии был поклонник. Между прочим, ваш коллега, Октавия. Некий Саур Нот.

Мордочка моей подруги вытянулась.

— Он?! Вот это да. Давно ему не писала, несмотря на общие приключения с ним и… — Октавия осеклась, и по своему опыту могу сказать, что далее должно было последовать имя её прежней лучшей подруги. — Впрочем, это сейчас не важно. Несомненно, он будет сегодня вечером в больнице вместе с её родителями.

Колоратура вздохнула.

— Они относятся к Саур Ноту с предубеждением. Говорят, мол, «пони без прошлого», такой нам не нужен. Последнее время я пыталась их переубедить, но безуспешно.

Ноздри Октавии гневно раздулись.

— «Пони без прошлого?!» Да чего эти снобы могут знать! Почему, интересно, Саур Нот не попросил моей помощи?.. Ну ничего, вот расскажу родителям Элегии про это самое прошлое, год не смогут спокойно спать! — разбушевалась моя подруга.

Больше в доме Элегии ничего интересного не произошло. Вечером после работы я поспешила в больницу. У дверей в палату Октавия что-то обсуждала с ярко-жёлтым жеребцом с синей гривой.

— Саур Нот, — представила она юного пони, хотя я и сама уже поняла, кто передо мной.

— Очень приятно, дорогой. Я — Рэрити. Как я понимаю, вместе с Элегией сейчас её родители?

— Конечно, они прошли к дочери первыми, вместе с графиней. По словам врачей, нас ждёт весьма любопытное приключение. Препарат, который Элегия приняла, в слишком больших дозировках влияет на память. Она практически ничего не помнит о последних днях и, тем самым, искренне не понимает, отчего решила наложить на себя копыта!

— Могу ли я сопровождать вас в этом расследовании, Октавия? — спросил молодой пони.

— Пожалуй. Тогда твоя первая задача — не отсвечивать перед родителями Элегии. В палату к ней тебе пройти пока не удастся. Уж извини, — Октавия повернулась ко мне. — Дело в том, что Колоратура рассказала им, насколько запутанным может быть дело. Зря это она.

— И теперь они будут подозревать Саур Нота, — догадалась я.

— Несомненно. Я уже сравнила его почерк с письмом — разумеется, ничего общего. Так, они собираются выходить. Спрячься где-нибудь!

— Постарайтесь закончить побыстрее, — предупредил нас врач. — Пациентка ещё очень слаба, и ей нужен покой.

Элегия Мунлайт оказалась миниатюрной фиолетовой единорожкой с тускло-бирюзовой гривой. По испарине на лбу и беспокойно мечущимся глазам я поняла, что несчастная весьма возбуждена. Ещё бы! Вот как бы ощущали себя вы на её месте?

— Здравствуйте, мисс Октавия, мисс Рэрити. Графиня уже рассказала мне о вас. А вот я, увы, не смогу поведать вам много.

— Иногда к разгадке способна привести всего лишь одна тонкая ниточка, — ободрила я.

— Сколько примерно дней ты забыла? — поинтересовалась Октавия.

— Только два. С тех пор всё как в тумане, а до этого — ни единого провала. Во всяком случае, большого.

— И никаких встреч с новыми пони, в, скажем, последнюю неделю?

— Не-а.

— Ладно. В камине мы нашли кусочек письма. Нет ли у тебя каких-нибудь воспоминаний относительно него?

Элегия нахмурилась.

— Синяя… грива? (Blue Mane) — неуверенно произнесла она. Октавия встревожилась.

— Ты точно уверена?

— Да… наверное.

— Ничего. Пони с синей гривой предостаточно, — заверила я.

— И ещё… я помню… блеск? Два солнца… или лампы, скорее… до них можно достать рукой… И под ними росли… цветы? Простите. Всё как в тумане. Эх… наверное, я не очень помогла?

— Октавия однажды вычислила воришку по единственному слову, о котором сообщил свидетель, — утешила я. Элегия изумлённо ахнула. — У минотавров весьма своеобразный акцент, в Кантерлоте их немного, так что оставалось просто всех перебрать.

— Ладно. Мы постараемся выследить преступника как можно быстрее, — пообещала Октавия. — Выздоравливай пока.

Когда мы уже были готовы покинуть кабинет, Элегия вновь позвала нас.

— Постойте! По поводу той записки… я помню кое-что. «М!» Зачёркнутая, кажется? Не знаю, как это вам поможет…

— Спасибо! Это нам очень даже поможет! — возликовала я. — Теперь у нас есть образец почерка, верно?

— Пожалуй, — Октавия сдержанно улыбнулась. — Но «М» предпочитает печатать свои записки. Чего такого важного в этой, что он написал её от копыта? И он ли это был? Пока не станем делать поспешных выводов.

Сразу на выходе нас встретила Колоратура. Она явно о чём-то сильно переживала.

— Саур Нота схватили! Родители Элегии только сейчас заметили: таблетки, которыми она отравилась, были выписаны на его имя!

— Я — непроходимая идиотка, идущая на поводу у собственных эмоций! — горестно воскликнула Октавия — на неё даже начали оглядываться. — Родители, значит, догадались изучить пузырёк, но я… я была слишком занята тем, что ругала их за излишнюю ретивость в уборке. Ну, будет мне урок. А ведь даже без имени!.. Эти таблетки разработаны, между прочим, при участии твоей знакомой Темпест, и служат для укрепления рога. Разумеется, Саур Нот их принимал.

— Но ведь… Синяя грива… — попыталась возразить я. На юном пони сходилось слишком много путей! Октавия вдруг подскочила.

— Стой. Скажи это ещё раз, так же невнятно, и побыстрее.

— Синяягрива (Blumane), — протараторила я. Октавия поморщилась.

— Вот конские яблоки! На языке же вертится. Ну ничего, утро вечера мудренее. Уж завтра-то я точно всё выясню. И попомните обе мои слова: Саур Нот окажется столь же невиновен, как новорождённый жеребёнок!

Однако следующее утро не принесло приятных сюрпризов. Напротив, из Понивилля пришли нерадостные вести: хотя Флаттершай стало намного лучше, серьёзно заболела Пинки. Уж не эпидемия ли назревала на моей родине? К сожалению, сегодняшний день у меня планировался очень хлопотным, но я пообещала приехать вечером.

В разгар работы над потрясающим инновационным сногсшибательным… кхм, просто платьем для одной модницы с горы Арис мне прислали записку от Октавии, в которой она предлагала провести обеденный перерыв вместе с ней в одном популярном ресторане (адрес прилагался). Тут надо отметить, что если я не брала обед с собой, то почти всегда ходила во «Вкусное угощение» (нет, это не реклама!), и с тех пор, как мы с Пинки помогли его хозяевам, я отдалилась от ресторанной жизни Кантерлота. Я даже забыла взглянуть на вывеску, что, несомненно, сделало для меня развязку этого дела несколько более драматичной. Колоратура и Октавия уже ожидали меня за столиком, а на тарелках красовалось несколько чудесных ароматных блюд, украшенных великолепными цветами.

— Для полного погружения следовало пригласить вас вечером, но раз ты едешь к Пинки…

— По кое-чьей счастливой мордочке видно, что расследование завершилось успехом, — заключила я.

— Полным. Впрочем, нет, полным оно не будет без одного джентль… тьфу, какой он джентль-, просто пони, но его мы позовём чуть позже. Итак, сегодня я как следует изучила последствия отравления таблетками Саур Нота, и мои подозрения подтвердились. Амнезия от них может не просто повредить память — иногда она разрушает связь между мысленным образом и его наименованием. Неужели не поняла, Рэрити?

Я лишь помотала головой.

— Элегия смогла поймать совсем обрывочное воспоминание, и представила его нам в таком виде, который показался ей логичным — на привычном ей языке. Синяя грива, blue mane. Но точно ли это она желала сообщить? Постой-ка… ты, конечно же, не обратила внимания на вывеску!

— Нет. А что? — Я поглядела в тарелку. — А. Кажется, теперь понимаю.

— Разумеется, моя дорогая Рэрити! Не blue mane, а Blumen! Цветы!

— О которых и упоминала Элегия. Но что на счёт двух солнц? Ты потому хотела бы пригласить нас на закате?

— Да, здесь недаром столики вечером стоят вдвое дороже. Я заподозрила, что Элегия пыталась сообщить нам об очках. Например, солнечных, надетых преступником, чтобы скрыть свою личность. И учитывая, сколь популярен ресторан по вечерам, я убедилась в своей правоте. Далее мне лишь оставалось надеяться, что здесь достаточно внимательный персонал. И он не подвёл. Официант, прошу подать к нашему столу… подозреваемого!

Октавия повернулась к Колоратуре.

— Между прочим, ваш горячий поклонник. Когда я разъяснила ему суть дела, он любезно согласился мне посодействовать.

Вскоре к нам подсел почти белый земной пони с красновато-розовой гривой и в тёмных очках. Я уже встречала его раньше.

— Ты!!! — мигом взбеленилась графиня. — Я должна была догадаться, что здесь не обошлось без твоих грязных копыт!

— Свенгаллоп, я обвиняю вас в доведении юной Элегии Мунлайт до самоубийства. Лишь честность спасёт вас от самых неблагоприятных последствий! — почти торжественно провозгласила Октавия.

— Ч-что?! Какое самоубийство? Отпустите, а не то буду жаловаться! Копыта прочь от меня!

Будучи единственным единорогом в компании, я не отказала себе в удовольствии магией удержать подлеца на месте.

— Наш дальнейший разговор будет развиваться в зависимости от того, что я обнаружу в вашей записной книжке. Будьте добры подать её сюда, — не терпящим возражений тоном произнесла Октавия.

— Но там конфиденциальная информация!.. связанная с очень важными пони!..

— Немедленно, если не хотите сильно пожалеть!

— Ладно, ладно… вот…

Моя подруга лишь мельком заглянула в книжку, а затем вернула её хозяину.

— Почерк не совпадает, к счастью для вас. Что ж, сейчас вы расскажете мне честно историю ваших взаимоотношений с Элегией, и тогда, возможно, мы отпустим вас на все четыре стороны, иначе…

— Чего вы ко мне привязались, сумасшедшие? Я всего лишь…

— Хотел подыскать себе новую жертву! — с омерзением в голосе закончила Колоратура.

— И выбрал начинающую певицу, с которой вы дружите, — добавила я. — Довольно глупый поступок.

— Потому что его кто-то надоумил. И именно это меня интересует больше всего. Кто подал вам идею? Признавайтесь, быстро!

— Я и так хотел отомстить тебе, а когда мне любезно указали на столь благоприятную возможность!.. Мы встретились с ним на вокзале, в сумерках, так что я даже цвет шерсти не назову. Я…

— С «ним»? Вы уверены? — перебила Октавия.

— Ну, по голосу нельзя сказать точно, но… скорее, он всё же был жеребцом-единорогом. Что довольно странно, учитывая имя.

— Вам известно имя?! — мгновенно подобралась она.

— Да, хотя… я думаю, это скорее прозвище. Профессор Мэйриарти — вот как он назвался. (понификация имени "Мориарти", происходящая от "Mare" — кобыла)

— Мэйриарти… — моя подруга произнесла имя таким голосом, что будь я на месте злодея, моя душа непременно ушла бы в пятки. — Ещё одно. Он использовал при вас магию?

— Нет.

— Писал что-нибудь?

— Снова нет.

— Прискорбно. Что ж, дальнейшее развитие событий представляется мне очевидным. Вы пригласили Элегию на ужин в это заведение и принялись агрессивно убеждать её в том, что без менеджера певице нынче никуда. Судя по дальнейшим событиям, вышло у вас неплохо, поздравляю.

На этих словах Свенгаллоп потупился.

— Затем же Мэйриарти — я надеюсь, что он, но всё ещё нельзя исключать подручных — написал письмо, либо анонимное, либо от лица Колоратуры. Однако в конце по привычке начал выводить своё имя, но затем зачеркнул. Разумеется, в письме был совет всеми способами избегать общения с вами. Это и заставило Элегию, как весьма чувствительную юную особу — по рассказам графини, на критику она реагирует довольно болезненно — наесться таблеток, которые автор письма похитил у Саур Нота, чтобы навести стражу на ложный след.

— Меня кое-что смущает, — сказала Колоратура. — Зачем тогда были нужны художества со звездой? Лишь благодаря ей у меня появились подозрения в том, что дело нечисто.

— Она, несомненно, важна для Мэйриарти… а может, его подручных. Причины… разные, оглашать пока не буду, ибо все они неизменно тревожные и ни одна не подкреплена фактами. Что ж, графиня, со Свенгаллопом мы закончили. Какова, по-вашему, должна быть его дальнейшая судьба?

— Подобным ему негодяям не место среди хороших пони! — фыркнула Колоратура. — Но решать всё равно не нам. Возьмём подлеца с собой — пускай сперва поможет выручить Саур Нота. А дальше поглядим.

Счастливое завершение дела прошло без меня. Стоило мне только закончить работу над очередным платьем, как я опрометью понеслась на вечерний поезд и уже вскоре вбегала в «Сахарный уголок» со стратегическим запасом маффинов и пончиков. Чиз Сэндвич неотступно дежурил у постели Пинки. Моя подруга выглядела невероятно уставшей, но каким-то непостижимым образом всё равно казалась жизнерадостной.

— Воу, привет, Рэрити! — протараторила она, а затем резко остановилась и перевела дыхание, после чего продолжила. — Всё это мне? Так мило! Но будь осторожнее, вдруг я заразилась от Флаттершай?

Смотрелось это даже жутко. Если бы нормальная пони просто ослабла, то у Пинки, кажется, всплески её обычной активности чередовалась с приступами почти полного бессилия.

— Ну, она уже поправляется. Наверное, и тебе скоро станет лучше.

— Особенно если будешь хорошо кушать. Желательно, не только сладкое, — не удержался Чиз, напомнив мне об Октавии. Кажется, что-то при этом отразилось на моём лице, поскольку Пинки нахмурилась, а затем хлопнула себя копытом по лбу и быстро сказала:

— А, если бы я не была больной, то ты бы попросила меня… попросила меня приготовить особые супер-долговечные диетические леденцы для Октавии Мелоди, чтобы… чтобы она могла постоянно кушать сладкое, но без вреда здоровью!

Мне осталось лишь с ошеломлённым видом покивать головой, ибо за многие годы дружбы с Пинки я всё ещё не привыкла к её феноменальной интуиции.

— Оки-доки. Будь уверена: как только мне станет лучше, я… непременно займусь! Это же супер-интересная задача для любого кондитера!

— С таким мощным Пинки-чувством тебе бы преступления раскрывать вместо нас.

Пинки снова нахмурилась, затем покачала головой и пожала плечами.

— Не-а. Не знаю. Что-то… мешает. Вау! Интересно! Раньше такого не было!

Я ещё немного посидела в «Сахарном Уголке», а затем переночевала в понивилльской «Карусели» и утренним поездом отправилась в Кантерлот. Могла ли я предположить тогда, что уже совсем скоро недуг Пинки настигнет и меня?