Сделка

Глава 01: Вишня

В полупрозрачном браслете, лежащем между тюбиками шампуня с ароматом розового сандала и крема для ухода за короткой шерстью, зажёгся бирюзовый огонёк, сигнализируя о входящем вызове, а затем зазвучала назойливая мелодия, вгрызающаяся в гитарное соло фоновой песни. Умиротворяющая идиллия развеялась, рухнула, как подточенная ржавчиной опора. Колыхающаяся на почти горячей воде пена расступилась, выпуская тонкую руку, и мокрые пальцы оставили след на зеркале, где вторя комму мигал индикатор сенсорной панели. Потухла музыка, погружая в полную тишину ванную, способную посоперничать размерами с иной гостиной, а после включилась громкая связь.

— Привет.

В высоком, почти детском голосе девушки, расслабленно расположившейся в выключенном джакузи, звучало ничем не скрываемое недовольство. Её привлекающая внимание с первых слов лёгкая хрипотца сейчас выражала эмоции гревшейся на солнце ящерицы, внезапно обнаружившей себя в тени тучи.

— Привет. Ты занята?

— Не то чтобы… принимала ванну.

Она любила показать характер, но никогда не перегибала палку. Всего лишь черта её образа – не более, и она не должна настраивать против неё собеседников. Особенно таких.

— В два часа дня? Зная тебя, ставлю, что ты там с полудня валяешься.

— Это моё дело.

— Я тебя совсем избаловал, надо будет заняться этим на досуге.

Звучащий из динамика низкий, резкий мужской голос отразил улыбку говорившего – он ничуть не возражал против подобных излишеств, пока это не вредит делу.

— Прервал мой отдых, а теперь угрожает! — так же беззлобно возмутилась девушка и, не удержавшись, хихикнула. — Ладно, чего звонишь? Ты ещё ни разу не набирал меня просто чтобы спросить, как дела.

— Мы с тобой видимся не настолько редко, чтобы соскучиться по подобному пустому трёпу. «Дионис», через полчаса, на моё имя.

— О-о, приглашение на обед? Я бы предпочла ужи… — она запнулась на полуфразе, расслышав короткие гудки. Как грубо. Впрочем, он всегда был таким – прямолинейным как поезд и примерно таким же напористым. Можно остановить разве что другим, встречным поездом.

Закатив глаза и вздохнув, девушка ткнула всё ещё сохранившим перстень из пены пальцем в сенсор, активировала режим самоочистки джакузи и нехотя поднялась из убаюкивающе-нежного жара пропитанной косметическими маслами воды.

Длинные плюсны свесились с украшенного узором клеточек всех оттенков золота бортика, короткий толчок тонких изящных рук выбрасывает грациозное и совсем невесомое тельце из пены, и копытца глухо шлёпают о резиновый коврик, увитый геометричным узором всё тех же золотых тонов. Спустя мгновение шум капающей воды заглушила работа фена, продувающего бархатистую лимонно-кремовую шёрстку, короткую гриву цвета безлунной ночи и такой же хвост.

Ресторан «Дионис» располагался почти в семи километрах от шпиля «L' Avenir», но расстояния перестали иметь значение уже много десятилетий назад, когда первый серийный флаер сошёл с конвейера. Укладка причёски-каре, не слишком долгий выбор одежды в гардеробной на втором этаже, капелька лести собственному отражению – отражение игриво подмигнуло, и наконец поездка на лифте к грави-парковке. Чёрная подобно нефти сверкающая капля в ломанных орнаментах золотых линий медленно воспарила над платформой, словно пробуждаясь ото сна развернулась на север, и автопилот выбросил машину вперёд, почти мгновенно набрав крейсерскую скорость. Пассажирка всегда любила чувствовать скорость, когда инерция вжимает в спинку, а в груди на мгновение вспыхивает невесомый трепет.

Заведения, подобные «Дионису», всегда строго следят за дресс-кодом гостей, требуя с них эту небольшую дополнительную плату за право воспользоваться десятизвёздочным сервисом. Здесь не очень любят синтетов, щеголяющих в кожаных курточках по пояс и джинсовых бриджах, но услышав имя бронировавшего, портье вновь стал дружелюбнейшим существом на свете с почти неестественной быстротой. В приватные VIP-залы гости могли приходить хоть в карнавальных костюмах.

Снова лифт, незаметный сканер чипа над дверью опознал визитёра, и двери гостеприимно разъехались почти бесшумно. Белые квадраты и прямоугольники декоративных панелей, разбросанные в упорядоченном хаосе и оттенённые зеленью живых экзотических растений, яркий дневной свет огромных сферических светильников, небрежно разбросанных под пятиметровым потолком и плавная, почти теряющаяся на грани восприятия музыка, минуя слух ласкающая сознание. Гостье не нравилось – слишком светло и спокойно.

Поджидавший её партнёр, претендовавший на титул «друга», поджидал возле розового куста, почти незаметный на фоне интерьера. Дерек Вьениж – один из самых эксцентричных гроссмейстеров Высшего Света, и эта эксцентричность бросала вызов. Человек, модифицировавший своё тело и утративший человеческий облик: белая кожа, белые перья на лице, полное отсутствие носа, замещённого двумя щелями дыхательных клапанов. Человек, переписавший свою фамилию на слово «Венеция» в прочтении одного из мёртвых языков – французского, хотя все, кому это было нужно, прекрасно знали, наследником какого рода он является. Человек, за победу в споре получивший Шпиль, и на следующий же день проигравший его в Го. Человек, оказывающий протекцию синтетам.

— Привет, Дерек!

— Рад, что ты не задержалась, Лина.

Эвелин Риальто, с лёгкой руки покровителя получившая вместо фамилии название одного из кварталов старой Венеции, совершенно по-подростковому плюхнулась на стул напротив собеседника. Он всегда поощрял фривольное и панибратское поведение в неформальной обстановке, и сейчас сам сидел в полурасстёгнутой рубашке с закатанными рукавами. Разве что так же беспечно плюхаться на стулья не мог – его могучая тушка, совсем немного не дотягивающая до центнера чистой мускулатуры, могла бы ненароком попортить мебель.

— И это всё, на что тебя хватило? — девушка-синтет презрительно подцепила двумя пальцами чашечку чёрного кофе, стоявшую возле блюдца с тремя круассанами. — Я-то думала, мы пообедаем.

— Ты просыпаешься в одиннадцать – ты недавно завтракала.

— У меня быстрый метаболизм! Я уже проголодалась.

Короткий смешок – он ни на миг не поверил в эту чушь, но подыграл. Короткий щелчок пальцами, и словно из ниоткуда возник официант-дриада. Синтет, очень правдоподобно изображающий создание из древесных волокон, даже с листиками в некоторых частях тела.

— Что же, попроси чего-то посытнее.

— М-м… Ванильное мороженое в шоколадной глазури! И лимонад. Как можно кислее.

Послушно кивнув, дриада так же неуловимо растворилась в окружающем пейзаже.

— Не очень-то похоже на обед, — в раскосых глазах Дерека, солнечно-жёлтых в чёрной обводке естественного окраса, сверкали искорки смеха.

За это он и дал Эвелин шанс: ей хватало наглости вести себя как ребёнок даже в самом элитном окружении. Причём именно наглости, а не глупости – девушка прекрасно знала, когда может позволить себе ребячество, а когда обязана следовать строгому этикету.

— С чем круассаны? — вместо ответа поинтересовалась собеседница, пригубившая кофе и с удовлетворением ощутившая приторный от переизбытка сахара вкус.

— Два с вишнёвым джемом, один с трюфельным шоколадом.

Она на миг застыла, затем откинулась на спинку стула и гневно фыркнула. Не было на свете ничего вкуснее трюфельного шоколада, но если не угадать – откусишь мерзопакостную дрянь. Кто вообще в здравом уме станет есть что-то, сделанное из вишни?

— Ты… ты монстр.

— Ничуть! Я – азартный игрок.

Девушка хмыкнула:

— Одно и то же.

Модификант лишь благодушно рассмеялся. Его образ жизни восхищал протеже, и та просто обожала это острое чувство риска в невинных забавах, когда поражение и победа принесут одинаковую радость, просто с разным оттенком.

Тонкие чёрные пальцы замерли над одним из круассанов, но дрогнули и вновь опустились на стол. Интуиция пока молчала.

— Так, зачем ты меня позвал?

— Почитать тебе скучные нотации о твоём поведении, — с совершенно нейтральной маской на лице, Дерек поднёс к губам собственную чашку кофе, в его могучей руке кажущуюся игрушкой из кукольного набора.

Бровь собеседницы скептично приподнялась.

Всё ещё ноль эмоций на причудливом лице не-человека.

— Ну ладно, это глупо, ты звал меня не за этим.

— Ты становишься слишком праздной, Эвелин. В один прекрасный день ты просто не сможешь вовремя собраться с мыслями.

— И это мне говорит тот, кто устраивает вечеринки, длящиеся неделями!

— Самоуверенно с твоей стороны сравнивать себя и меня.

— А с твоей – заносчиво считать меня бестолочью!

— Тебе всего девятнадцать, ты пока бестолочь и есть… — Эвелин уже хотела было вспыхнуть праведным гневом, но наконец модификант прекратил маскарад и улыбнулся: — за это ты мне и нравишься.

Отразив неопределённым жестом какофонию собственных чувств, девушка отвернулась и скрестила руки на груди.

— Спасибо. Но это всё равно было слишком. Старпёр.

Она не знала точно, сколько приятелю лет, но догадывалась, что сильно больше сотни, хоть он и ведёт себя как подросток временами. Как она сама. И это подкупало.

— Пока не переживай об этом, мне нравятся твои успехи, — в извечно напористых порывах голоса промелькнула искренняя теплота. — Конечно же, на самом деле я позвал тебя по другой причине.

Только что насуплено дувшая губки, синтет навалилась на стол, даже не пытаясь скрыть вмиг прорезавшийся интерес.

— У тебя будет сосед.

Интерес плавно сменился замешательством.

— Что?.. Какой ещё сосед? Ты имеешь ввиду… он будет жить, э-э, в моём пент-хаусе?

— Да. Неужели тебе жалко? У тебя три этажа и четырнадцать комнат – тесно вам не будет.

Она даже подскочила, нависнув над столиком:

— Но кто?! Это… это парень? Девушка? Она моложе меня или старше? — вопросы сыпались под стать темпераменту – сумбурно и все сразу. — Я его или её знаю?! Почему вообще я должна с кем-то делиться? В чём подвох?

Девчонку едва не разрывало от любопытства, и собеседник, не выдержав, расхохотался. Но вопросы прекратились: мало кто любит, когда над ним смеются, и Эвелин не была исключением. На время захлопнув варежку и собрав всё немногое терпение в кулак, она опустилась обратно на стул.

— Ладно, давай по порядку. Это парень…

Ушки синтета поникли.

— …младше тебя, — оттянув, добавил мужчина.

Девушка чуть прищурилась: что за мальчишку она должна принять? Когда-то Эвелин носила иную фамилию и иное имя, её чип был другого цвета, и жизнь в те времена казалась сущим Адом. Она не любила мальчишек. Очень не любила.

— Ты не знаешь его, да и он тебя сегодня впервые увидит. Но ты возьмёшь его, потому что об этом попросила одна твоя знакомая – Кет. Да, та самая Кет. А подвох…

Снова нарочито драматичная пауза, и собеседница отвалилась на спинку, слабо улыбаясь – он играл с ней как кошка с мышкой, и она ничего не могла поделать. Да и не хотела, если говорить откровенно.

— Это пони. Из девятого поколения мультсериала, Кабэдж.

Улыбка мгновенно испарилась с мордочки девушки, уши агрессивно прижались к затылку, а брови сошлись к переносице.

— Не играй так со мной. Ты же знаешь, как я к этому отношусь. У тебя отвратительные шутки.

Только что беззаботный и даже игривый голос вдруг зазвучал холодно и резко, а в хрипотце звучал удар металла о металл, словно каждое слово ковалось на наковальне отторжения молотом злости.

— Это не шутка, — до этого сидевший расслабленно, Дерек медленно, но неотвратимо подался вперёд, и столик жалобно скрипнул под массой его авторитета.

Два взгляда встретились: смятение и беспрекословность, ярость и неизбежность, мольба и… тень прожитых веков.

Тихий стук разрушил этот гипнотический контакт, причинявший Эвелин почти физическую боль.

— Ваш заказ, мисс Риальто, — прошелестела дриада.

Сбросив мучительное наваждение, девушка тряхнула головой и пододвинула к себе лимонад.

— Спасибо. Свободен.

Официант вновь растаял.

Едкая кислота охватила язык, обволокла рот, скользнула в пищевод и отдалась в мозг, вызывая характерную гримасу на моське. Стало немного легче.

— Я ни в чём перед тобой не провинилась, Дерек.

— Это не наказание.

— Это пытка.

— Это вызов.

— Вызов?.. Ты бросаешь мне вызов?

— Да. Ты хочешь сдаться прямо сейчас?

Она вновь встретила его взгляд, но на этот раз куда увереннее. На губах медленно растянулась усмешка. О нет, она примет вызов. Перешагнув через себя, с безумной улыбкой и блеском безрассудства в глазах, но теперь она новая личность, теперь она может себе позволить принципы… Новый образ не подразумевает трусости и слабости. Не подразумевает бегства от вызовов.

— Я тебя ненавижу.

Не без облегчения синтет увидела на лице собеседника радушную улыбку.

— Приму это за «да», — вдруг решив поизображать дурачка, фальшивым голосом модификант добавил: — И что же не так? Ты ведь тоже пони – почему же тебе не нравятся другие пони?

Запихнув в рот полную ложку мороженого, Эвелин гордо показала негодяю средний палец. Одновременно и выражая мнение о его издёвке, и напоминая, что в мультфильмах пони были четвероногими, а не гуманоидами, и пальцы показывать не могли.

— Ой, да брось, — не выходил из роли Дерек, — Джанет тоже пони!

Ещё одна демонстративно съеденная ложка десерта и здоровенный глоток лимонада, на этот раз совершенно никак не отразившийся в мимике.

— Не смей трогать Джанет.

Модификант примиряюще поднял здоровенную ладонь и наконец перестал кривляться.

— Ладно, закончим. Ты всё ещё плохо держишь удар, не смотря на старание, — мордочка собеседницы на мгновение сморщилась от досады на себя, а мужчина продолжил: Вернёмся к делу. Кабэдж останется с синим чипом.

— С синим? И кто его хозяин?

— Ты.

Ещё одна многозначительная порция мороженого намекнула об ожидании деталей.

— Он – твоя вещь. Развлекайся. Но! Условия таковы: мальчишке семнадцать, он должен закончить школьный курс и сдать экзамен. То есть, он проживёт у тебя полтора года. Я как-нибудь загляну его проведать.

— Ты знаешь мой образ жизни и мои предпочтения. Я не стану им изменять.

— Этого никто и не просит.

— Я не смогу относиться к нему как… как не к животному.

— Придётся. Экзамен сдать тяжело – он должен быть готов не только умом, но и духом.

— Я куплю ему экзамен.

На этот раз уже бровь Дерека – линия выделяющихся цветом перьев – медленно поднялась. Нет. Она не купит. Теперь это не обсуждается.

— Дьявол… Я хочу ударить тебя стулом по лицу.

— Но вместо этого ты возьмёшь паренька домой, — глаза модификанта смеялись.

— Вместо этого я возьму его домой, — признала Эвелин.

Не произнося больше ни слова, Дерек вскинул руку и щёлкнул пальцами.

Тихий шорох – и в стороне, обогнув белый параллелепипед вазона, возникли две фигуры: ещё одна дриада и жеребёнок из мультфильма, которого древесное существо ободряюще подтолкнуло вперёд.

Тот робко сделал несколько шагов вперёд, рассеяно глядя на «неправильную пони» перед ним, остановился на полпути и со второй попытки выдавил из себя:

— Здрасьте…

Проигнорировав слова, девушка схватила лежащий в центре круассан. Мерзкий смрад вишни потребовал усилий, чтобы проглотить кусочек, а не выплюнуть. Ещё одна ложка мороженого слегка сгладила горечь поражения.

Залив сладость ванили и глазури агрессивным вкусом кислоты, Эвелин заставила себя встретить взгляд будущего сожителя.

Вечно-бодрая и развязная девчонка поднималась из-за стола медленно, будто погружённая в вязкую смолу, вот-вот готовую кристаллизоваться в янтарь и навек запереть жертву вне времени. С каждым стуком жёсткой подошвы накопытников по полимерному покрытию пола, голова четвероногого пони опускалась всё ниже и вжималась в плечи. Светло-зелёная шерсть, белые пятна на морде, бледно-жёлтая грива, торчащая непослушным ёршиком – всё как в древнем сериале.

Девушка опустилась на корточки, протянула руку и мягко поддела тонкими пальцами подбородок мальчишки, заставляя его не отворачиваться и не разрывать зрительный контакт. У него были большие глаза, как и у многих синтетов на основе мультипликационных героев. Светло-карие, выразительные, сейчас они затравленно метались. Испуг, стеснение, беспомощность… Тусклые рубины в обрамлении густых угольных ресниц застыли под полуприкрытыми чёрными веками, врезаясь в беспокойный взгляд и раздвигая слой за слоем все сиюминутные эмоции, стряхивая шелуху и пробиваясь глубже, во тьму расширенных от страха зрачков, беспардонно шаря в бездне в поисках совершенно других чувств и мыслей… и искомое нашлось.

Выпустив из ноздрей горячий воздух, девушка резко поднялась, усилием воли подавив желание изо всех сил сомкнуть пальцы на горле жеребёнка.

— Меня зовут Эвелин. Теперь ты будешь жить со мной.

— К-к… — мальчик судорожно сглотнул и смог заговорить только опустив взгляд в пол. — Кабэдж. Я Кабэдж Ствейс… был, наверное… это фамилия моего прежнего хозяина…

Забавный ломающийся голос подростка чуть гнусавил от неловкости.

— Верно. Теперь ты Кабэдж Риальто.

— С-спасибо, э-эм… мисс Эвелин?

— Я всего на два года старше, обойдёмся без «мисс».

Жеребёнок вновь вскинул голову, чтобы разглядеть новую хозяйку. Он видел перед собой морду пони, но всё остальное сбивало с толку и сильно мешало оценить возраст девушки.

— Э-э, хорошо… Спасибо.

Но пони-гуманоид не собиралась продолжать диалог. Вернувшись к столику, она вылила в себя остатки лимонада не поморщившись и тускло произнесла:

— Что мне надо сделать, чтобы стать его законным опекуном?

— Ничего. Я всё сделал, пока вы мило болтали.

— Давай без колкостей сейчас. Пожалуйста. Мне и так хреново. Ему что-нибудь нужно купить? Или багаж… у него же должны быть всякие шмотки?

— Почему бы тебе не спросить всё это у него самого? А меня ещё ждут сегодня дела.

Тонко улыбнувшись напоследок, Дерек плавно поднялся из-за стола, на мгновение задержался, чтобы украсть ложечку мороженого, и не оборачиваясь ушёл к выходу походкой несущегося на таран танка. Своей обычной походкой.

Розовый куст равнодушно и безучастно благоухал, совершенно не чувствуя блуждающего по нему отстранённого взгляда девушки. Похоже, среди нежных лепестков жизненного уклада только что появились россыпи шипов.

— Э-э-э… Эвелин?

Шаткие разрозненные мысли рассыпались струйками праха от невинного вопроса и звука нетерпеливого перетаптывания на месте. Задние ноги жеребёнка были одеты в высокие аналоги кроссовок для пони, но передние копыта заметно стучали о пол.

— Избавься от этого своего «э-э-э». Очень раздражает, — девушка нехотя обернулась. — Идём, нам пора домой. Тебе надо забрать какие-то вещи?

— Э-да, — Кабэдж чуть не подавился начавшей было тянуться гласной, когда алые рубины гневно сверкнули. — Это прямо тут! Я сейчас…

Сбегав куда-то в лабиринт белых квадратов с зелёными прожилками, он вернулся через пару секунд с рюкзачком в виде перемётных сумок.

— Это что, всё? — нахмурилась Эвелин, прикидывая, что вообще может влезть в такой ограниченный объём.

— Ну… ага?

— Ладно, не важно. Идём.

Весь путь до грави-парковки прошёл в молчании. Оба синтета совершенно не горели желанием начинать диалог – один чувствовал себя слишком неловко, а вторая раз за разом повторяла себе, что легко справится с этим испытанием, если перестанет себя накручивать, ведь на самом деле всё куда лучше, чем кажется.

— Ого, мы полетим на флаере?! — подросток с восторгом пялился на чёрно-золотой шедевр аэродинамики, пока его дверь, совершенно незаметная в закрытом состоянии, неспешно поднималась к небу.

— Разумеется, если не хочешь идти пешком, — хмыкнула девушка, борясь с соблазном отправить жеребёнка добираться своим ходом. — Постой, а сюда ты как попал?

— Ну, сержант меня на электромобиле привёз…

Эвелин покосилась на спутника и раздражённо дёрнула ушами. Похоже, Дерек не рассказал чего-то чертовски важного.

— Садись. И постарайся не заляпать мне сиденье своими копытами.

Когда автопилот выбросил проснувшуюся каплю к облакам, девушка потребовала:

— А теперь расскажи-ка мне, причём тут какой-то сержант.

— Э-э-э-прости! — опомнился Кабэдж и собрался с духом, чтобы никакие лишние гласные не пробивались в его речь. — Ну, коп, я не помню, как его звали, он, короче, присматривал за мной, пока я был в участке…

— Нет, так не пойдёт, давай-ка сначала. Как ты вообще связан с копами?

В хрипотце звучало отрывистое карканье злобной вороны, и жеребёнка это слегка пугало.

— Ну, мой прошлый хозяин… его посадили за… ну, он короче с какими-то махинациями был связан, я не очень понял, а меня не смогли отдать его родственникам, и… ну, ко мне заходила какая-то тётя, и она за меня заступилась, и…

Эвелин хмыкнула: если он называет «тётей» Кет, то у паренька явно проблемы с оценкой возраста не-пони. Хотя возникал вопрос, зачем Кет вообще в это влезла – она никогда не совалась прежде в истории, от которых за километр разит проблемами.

— Так. Во-первых, меня дико бесит твоя невнятная болтовня. Во-вторых, как звали твоего прежнего хозяина?

— Эм, простите-ой, то есть прости. Я… ну, я вроде всегда так разговаривал.

— Придётся переучиваться. Так что с хозяином?

— Кристиан Ствейс.

— М-м… не знаю такой фамилии… А у его отца такая же фамилия? Или, может, у его жены была другая?

— Я… никогда не слышал фамилию его отца, он называл его просто «отец»… А у жены фамилия была такая же. Её зовут Амелия.

— Карен, справку по Кристиану Ствейсу, — приказала бортовому компьютеру Эвелин.

«Найдено тридцать одно совпадение», — нежным девичьим голоском ответил искусственный интеллект.

— Передай мне на комм.

С минуту Эвелин листала фотографии перед носом жеребёнка, пока он не узнал своего бывшего владельца.

— Ага, отец – Карл Шпиц, «ACFLtd»… ясно… — просмотрев ещё пару абзацев, девушка снова обернулась к жеребёнку: — Твоему хозяину за тридцатник, зачем ему понадобился пони из мультика?

— Это мама хотела… ну, в смысле Амелия. Ей нравилось со мной возиться… раньше…

— Угу, слезливую историю пока опустим. Твой хозяин сел за внекорпоративные доходы, Амелия вместе с ним, хотя её, судя по написанному, могут и отмазать. Почему тебя не взял никто из родственников?

— Ну-у… они не хотели синтета-пони, я думаю…

— Я тоже не хочу синтета-пони, тем не менее, ты сейчас в моём флаере.

— И я очень рад, что… ну, что хоть кто-то меня взял, иначе… э-э…

— Да-да, «Фабрика Радуги», тебя бы утилизировали.

Парнишка снова опустил взгляд и всхлипнул. Типичная забитая императивом гипер-эмоциональность, но прямо сейчас, вместо вины, Эвелин ощущала удовлетворение, глядя на слёзы жеребёнка. Волевым усилием она подавила в себе эту мелочную слабость. Издевательства над беззащитными – не выход.

— Не хнычь, теперь ты в безопасности. Ты раньше жил в Шпилях?

Утерев влагу в уголках глаз рукавом толстовки, Кабэдж мотнул головой:

— Не-а, папа и мама были не настолько богаты. Вообще, меня, кажется, дед покупал… ну, который, э, Карл Шипц?

— Шпиц.

— Ну вот он. А родители жили в Сером…

— Чёрт, ну и повезло же тебе.

— Ну, в Сером было не очень здорово…

— Я не об этом. Я живу в Шпилях, а ты теперь будешь жить у меня. На халяву.

Жеребёнок уставился было на девушку, но тут же отвёл взгляд. Сейчас в нём боролись два очень противоречивых чувства: неописуемый восторг и непонимание, граничащее с обидой. Конечно, жить в Шпилях – мечта любого, но почему эта девушка так холодна с ним, если согласилась его принять? Словно за что-то его ненавидит, или он провинился перед ней…

— Я… э-э, я не создам много проблем. Буду сидеть тихо…

— О, уж это точно! Кстати, мы прилетели. Вылезай.

Капля из нефти и золота плавно опустилась на платформу и выпустила пассажиров. Эвелин шла неспешно, видя, как спутник во все глаза, с отвисшей челюстью, разглядывает окружающие интерьеры. Если всю жизнь он провёл в Сером городе, понятное дело, уникальные, пресыщенные роскошью архитектурные и дизайнерские изыски Шпилей покажутся шокирующими. Здесь на службу эстетике пресыщенности поставили буквально всё: цвета, материалы, геометрию, пространство, запахи, свет, акустику. Другая планета по сравнению с грязным асфальтом и облезлым бетоном. А Эвелин прекрасно помнила асфальт и бетон… и грязь.

За спинами синтетов сошлись высокие двери чёрно-золотых зигзагов, и девушка коротко хмыкнула, поняв, что жеребёнок всё ещё думает, что находится в одном из холлов.

— Мы дома. Это мой пент-хаус.

Кабэдж икнул и одновременно фыркнул. Вытерев рукавом соплю, он неверяще уставился на спутницу.

— Это всё твой дом?!

— Да. Второй этаж. Нравится?

Она задала этот вопрос скорее чтобы потешить собственное самолюбие, ответ заранее читался на мордочке мальчишки и так.

— О-очень… Ты… живёшь в Раю.

— Не стану спорить.

Дав парню вдоволь наглядеться по сторонам, теряясь в безграничном пространстве арок и распахнутых дверей, являющихся скорее элементами декора, чем функциональными разграничительными пространства, девушка привалилась спиной к стене и окликнула его.

— А теперь ты должен знать кое-что о правилах этого дома и моих.

Жеребёнок с готовностью навострил уши.

— Никакого бардака, никаких разрушений, никаких приглашений друзьям. Без моего ведома, по крайней мере. Это мой дом, и только я решаю, когда здесь будет бардак. Далее. Ты воняешь. Не знаю, когда ты мылся последний раз, но теперь ты будешь делать это ежедневно. Надеюсь, ты осилишь эту процедуру со своей безрукостью?

Явно слегка обидевшись на «безрукость», пони всё же кивнул:

— Я могу за собой следить. Только… если есть ванна… в душе уже неудобно.

— Здесь три ванных комнаты. Твоя – на третьем этаже, рядом с комнатой, в которой ты будешь жить, покажу чуть позже. Идём дальше. Я люблю музыку, и она играет в доме почти всегда. Мне плевать, если ты не любишь Рэй-поп, в крайнем случае, можешь закрыться в своей комнате и сидеть в тишине.

Снова ушки жеребёнка обиженно дёрнулись книзу, но тут же вернулись – восторг и возбуждение подавляли любые негативные эмоции.

— Я, в общем, не против… Рэй-поп, это же типа «Dawnfoll»?

— «Mask Of Ice», «Red Pattern», «Quintessence»… типаэтого.

— А! «RedPattern» знаю, я их слышал. Они ничего.

— Я рада. Тогда дальше. Ты знаешь мою «модель»?

— Э-э-э…

— Ещё раз издашь этот звук, и я оторву тебе уши. Я спрашиваю, узнаёшь ли ты моего персонажа?

— Не-а.

— Ну ещё бы… Седьмое поколение забыли через месяц после выхода, но, как видно, и там нашлись свои фанаты. Я – тоже «эквестрийская пони», — последние слова Эвелин будто выплюнула из себя, как будто у неё во рту невесть откуда взялась горка грязи. — И поверь, если ты назовёшь меня именем моего персонажа, тебе крышка.

— Понял, не злись, пожалуйста. Я всё равно не знаю…

Проигнорировав реплику Кабэджа, девушка продолжила:

— И ещё я нудистка. Надеюсь, ты знаешь, что это значит?

— Э-ты не любишь одежду?

— Да. Дома я хожу голая. Мне плевать, будешь ли одеваться ты, но лучше бы тебе не пялиться без повода, понял?

— Я-а-э-э… я останусь в одежде… Понял, не пялиться!

— Умница. И последнее. У меня есть подруга. Очень близкая подруга. Иногда она приходит ко мне и остаётся на ночь. Улавливаешь мысль? Так вот. Когда она будет здесь, ты пределов третьего этажа не покидаешь. Понял?

И снова жеребёнок кивнул, но ушки его уже торчали вбок: на смену восторгу первого впечатления пришло понимание, насколько холодно к нему относится «опекунша».

Закончив с правилами, Эвелин сбросила туфли-накопытники, убрала в обувницу и принялась раздеваться. Избавившийся от кроссовок жеребёнок спешно отвёл взгляд, хотя что-то против его воли так и тянуло подглядеть. Он всегда был уверен, что ему нравятся только другие пони, это же существо представляло из себя нечто крайне чужеродное: знакомая морда, но почти человеческое, только покрытое шёрсткой тело, бёдра, короткие голени и причудливые плюсны, слишком массивные для лошадиных и не похожие ни на что иное из изобретённого природой. И всё же он находил все эти незнакомые линии, изгибы и движения притягательными. Настолько, что возрадовался наличию шорт и толстовки, скрывающих физиологическую реакцию. Чёрные пятна на кистях рук и ниже коленей походили на перчатки и чулки, а ромб того же цвета на переносице и тени на веках приковывали внимание. По спине пробежали мурашки – как ему может нравиться это неестественное недоразумение, не пони и не человек? Толика отвращения к себе заглушила голос инстинктов и помогла расслабиться.

Небрежно перекинув одежду через плечо, Эвелин махнула Кабэджу следовать за ней. Небольшой крюк до гардеробной, чтобы убрать вещи, и лестница, почти незаметная на фоне золотой геометрии, уводит на третий этаж. Гостевая комната, ванная и небольшая гостиная с кофемашиной и спрятанной за декоративной панелью микроволновкой – среди всех просторов этого дворца три комнатки станут основной зоной обитания жеребёнка, однако и так ему досталось раза в два больше пространства, чем в старом доме.

Напомнив гостю о необходимости водных процедур, девушка спустилась вниз.

— Карен, добавь Кабэджу статус… а, к чёрту. Гость. Просто гость. Никаких привилегий.

«Команда исполнена», — жизнерадостно отозвался компьютер.

— Запусти плейлист избранного. Второй этаж.

Среди колонн, арок, штор, комнат и коридоров зазвучала быстрая, навязчивая мелодия, предвкушающая срывающийся на крик вокал. То, что нужно.

Расправив плечи, Эвелин поправила чёлку, закинула руки за голову и, сцепив пальцы в замок на шее, выгнулась, болезненно прикрыв глаза. Сердце учащённо билось, лёгкие распирали рёбра, уши подрагивали, а хвост то и дело норовил недовольно дёрнуться. Ярость? Нет. Гнев? Тоже мимо. Ненависть? Чуть ближе. Ненависть к чему и кому? Она не хотела сделать ещё всего один шаг внутрь себя и получить ответ. Это стало бы признанием слабости. Признанием, что прошедшие полтора года ничего не изменили и ничего не значат.

Размашистыми агрессивными шагами она прошла к бару, где хранила что угодно, кроме алкоголя. Самый крепкий чёрный чай с лаймовым соком и щепоткой перца сработал, как и всегда, безотказно. Из глаз брызнули слёзы, а глотку объяло очищающее пламя. Девушка развалилась на диване, забросив ноги на подлокотник, и остановила расфокусированный взгляд на переплетающихся кольцах потолочного узора – часть из них были нарисованы, а часть – свисающие диодные лампы, сейчас выключенные и сливающиеся с рисунком. Мелодия заполняла уши, но не мысли – там сейчас стало слишком тесно. И слишком пусто в груди.

Она плавно подняла руку к глазам, пальцами второй неуверенно прикоснувшись к прозрачному браслету на запястье. Вспыхнул голографический экран комма.

Долгие секунды колебаний, и наконец палец проваливается сквозь иконку вызова.

— Лина?

— Привет, Нета.

Хрипотца звучала жалко и раздавленно, как осколки фарфора под подошвой ботинка.

— Лина! Что произошло?

— Можешь приехать сегодня?

— Через… Да, конечно! Всё хорошо?

— Нет. Я… ты нужна мне.

— Послушай… дай мне пару часов, я закончу дела… Держись, пожалуйста, держись! Я скоро буду!

— Не переживай так… это… не очень важно. Я просто… не знаю. Если у тебя дела, это не горит.

— Ну нет, я тебя знаю, так что прекрати эту чушь. Я скоро приеду!

— Спасибо, Нета…

— Всё будет хорошо, слышишь? Я скоро, обещаю.

Мигнул сигнал сброса связи, и худая рука вновь безвольно упала на обивку дивана.

А ведь казалось, прошлое давно отпустило, и вот ледяные когти снова вгрызаются в спину, прорезают кожу, входят между рёбер, скрежеща по ним так, что содрогается всё тело, и стискивают сердце. Она плотнее сжала зубы. Нет, на этот раз она не сдастся и не закричит. Она стала сильнее. Она живёт в Шпиле, в то время как призраки прошлого гниют на засыпанных мусором смердящих переулках. Она победила, а они проиграли. Она… не находила в себе сил избавиться от их фантомной власти.

В личном дворце Эвелин было много зеркал – больших, от пола до потолка, и маленьких, сугубо бытовых. Девушка стояла напротив самой себя и не мигая смотрела в рубиновые глаза собственного отражения. Отражение знало её слишком хорошо. Все слабости и пороки. Глумливо хмурило тонкие брови, собирало складки на переносице, заводило уши назад, тяжело дышало и сутулилось.

Девушка вступила в ментальную схватку с худой кобылицей напротив, по нервным волокнам которой струился мощный яд. Морщинки на переносице растаяли, чёрная шёрстка снова стала гладкой. Брови дрогнули – сломленная девчонка напротив сопротивлялась, не желала стать сильной, хотела упасть на колени и разрыдаться, но Эвелин была сильнее. Тонкие линии бровей наконец выровнялись, а уши расслабленно разошлись в бока. Подбородок словно налился свинцом, тянул вниз, девушка в зеркале, как прикованная за невидимый намордник к полу, не могла поднять голову, но сконцентрировав волю девочка из Шпилей разбила оковы и силой заставила отражение порвать несуществующую цепь, выпрямить спину и расправить плечи.

В тусклых рубинах полыхнуло пламя.

— Однажды я тебя выжгу.

Наваждение растаяло, и в зеркале осталась только она – Эвелин. Гордая, осанистая, дерзкая и сильная. И, несомненно, красивая. Совершенная, в отличие от жалкой падали, стоявшей напротив пять минут назад.

Немного отдохнув и потанцевав в свете жёлтых диодных светильников под рэй-поп, девушка почувствовала себя лучше и направилась наверх. Жеребёнок уже осваивался в своей комнате: на тумбочке лежали планшет со стилусом для копыта и наушники под понячьи уши, бельевой ящик не закрыт и там виднеется нижнее бельё, на смятом шёлковом покрывале лежит влажное полотенце, в воздухе витает стойкий яблочный аромат.

— Это женский кондиционер для шерсти, а ты вроде бы парень.

Не заметивший тихих шагов Кабэдж резко обернулся, и на его моське боролись удовлетворение от только что приятой ванны и опаска, которую он испытывал рядом с соседкой по пент-хаусу.

— Я… не знал. Я, если честно, думал, это просто шампунь. У меня раньше никогда не было… э-э… кондиционера.

— Закажем тебе что-нибудь нормальное, ладно. Как ты понимаешь, косметики для парней у меня дома нет.

— Спасибо. У тебя очень классный дом.

— Знаю. Постой, это у тебя… — Только что равнодушные глаза девушки недобро сощурились, но тут же самоконтроль вернул нейтральное выражение морды. — У тебя рисунок на заднице.

Жеребёнок после мытья не оделся, и теперь стоял голый. На светло-зелёном бедре гордо красовался схематичный кочан капусты.

— А? О, кьютимарка? Ну… она у меня с пятого класса, мама дала мне тогда вырастить укроп в цветочном горшке…

— Избавь меня от этого д… от подробностей. Очень надеюсь, что ты не нудист, как многие пони.

— Нет…

— Отлично. Носи шорты или что угодно ещё, чтобы я не видела эту кляксу.

— Х-хорошо…

Кабэдж отстранился и отвёл затравленный взгляд. Пони эквестрийских моделей, особенно с памятью мультипликационных прототипов, всегда очень болезненно реагируют на негативные слова о кьютимарках. Пусть лучше сразу переживёт этот миг, позже всё равно пришлось бы.

— Надеюсь, тебе не нужно время, чтобы порыдать в подушку, и мы можем продолжить разговор? — девушка вошла в комнату и расселась в кресле прямо напротив жеребёнка, закинув ногу на ногу. Тот снова отвёл взгляд, задаваясь вопросом, с каких это пор ему интересно смотреть на грудь гуманоида, очень слабо похожую на вымечки пони.

— Почему ты так… что я тебе сделал? — проговорил он вместо ответа.

Эвелин промолчала, устало проведя ладонью по глазам. Мальчишка прав, лично он ничего ей не сделал… потому что не в том положении.

— Тебе придётся немного потерпеть. Просто ответь на пару вопросов, и я уйду. Идёт?

— Угу…

— Итак, твоя школа. Тебе, кажется, нужно учиться?

— Да… я типа прохожу онлайн школьный курс…

— Постой, онлайн? Так ты не ходишь в школу… ногами, буквально?

— Нет. Уже нет…

Девушка задумчиво почесала шею. Если парень и так изолирован от мира, возможно, дать ему просто выучить уроки в тишине будет не слишком сложно. Кроме того, школы, в которые нужно ходить – это пережиток прошлого, и ничего хорошего в них нет.

— Уже? То есть, раньше ты ходил?

— До девятого класса. Потом мама и папа решили, что лучше учиться онлайн.

На языке вертелся очевидный вопрос, но это дело прошлого, он не имел значения, а чем меньше двое не нравящихся друг другу сожителей мозолят друг другу глаза – тем лучше.

И всё же любопытство взяло верх.

— Почему?

— Ну… не важно.

Эвелин даже не знала, был бы иной ответ лучше.

— Тогда через неделю ты начнёшь учить последний курс?

— Осень уже через неделю? Оу…

— У тебя не очень хорошо с определением времени, не так ли?

— Да просто столько шуму последнее время, я со счёта сбился, сколько меня копы держали…

— Но зачем им тебя держать?

— Я… эх… я… свидетель.

Мгновение помолчав, Эвелин подалась вперёд.

— С этого места поподробнее. Свидетель чего?

— Свидетель… это не важно. Они сказали, я им уже не нужен.

— Ну нет, так просто ты не съедешь с темы. Ты живёшь в моём доме, и я не хочу, чтобы однажды копы начали пачкать мне полы.

— Да зачем?! Ладно, ладно… — жеребёнок боялся упираться дальше. Рубиновые глаза были не только очень красивыми, но ещё и страшными. — Я свидетель нелегальной торговли синтетами.

— Ты… ты видел, как кто-то похищает синтетов? Или что?

— Не видел… нет. Я… слушай, это не важно! Копы уже всё спросили… и… ничего не стали делать. Просто… забей.

— Отлично. То есть, копы ничего не стали делать, а ты – свидетель, и теперь у кого-то есть мотив тебя убрать? И я ещё раз напомню, что ты теперь живёшь в моём доме.

— Да никто не станет меня искать!

Кабэдж принялся нервно ходить из стороны в сторону по комнате, и Эвелин старалась не замечать треклятую картинку на его бёдрах.

— Ладно. Наверное, я должен рассказать, — наконец выдохнул он. — Помнишь, я говорил, что ходил в школу? Так вот, там… там я… тогда у меня...

Договорить он не успел – комм на запястье девушки вызывающе пикнул. Бросив короткий взгляд на голограмму, она подорвалась с кресла как ошпаренная. На миг замерев в дверях, она о чём-то задумалась, обернулась к озадаченному жеребёнку и движением головы позвала за собой.

Гость, а вернее гостья уже была внутри – Карен распознала пользователя с высшим после владельца уровнем допуска.

— Нета!

Эвелин с разбегу налетела на только что разувшуюся кобылицу и повисла у неё на шее. Кабэдж, скромно прячущийся за декоративными узорами, разглядывал незнакомку – такая же как и хозяйка пони-гуманоид, каштановой масти с белыми пятнами на морде и волосами на тон темнее. Одета в мини-юбку, блузку и жакет. Наконец, её глаза цвета летней листвы встретились с карими, и оба синтета замерли.

— Лина? Кто это?

Наконец отлипнув от подруги, хозяйка дома нехотя обернулась к жеребёнку и махнула ему подойти ближе.

— Это Дерек мне сплавил. Он… будет тут жить ещё полтора года, пока не закончит школу и не сдаст экзамены.

— Он… он спятил?! Он же знает!

— Знает. И поэтому настоял.

— Ох, Лина…

Каштановая кобылица сделала шаг вперёд и сочувствующе приобняла ладонями щёки Эвелин. Столько ласки и нежности прозвучало в её голосе, что мальчишке даже стало слегка завидно.

— Поэтому я и звонила…

Ответа не прозвучало. Подруги не нуждались в словах, давно способные взглядом и прикосновением сказать намного больше, чем вообще возможно передать вербально.

С трудом подавив в себе желание снова повиснуть у Неты на шее, Эвелин представила гостей друг другу:

— Нета, это Кабэдж. Теперь я его формальный владелец, так что у него моя фамилия. Кабэдж, это Джанет Смиссовер. Её ты будешь слушаться так же, как меня. А теперь убирайся в свою комнату и не спускайся, пока я не разрешу.

Выразительная мимика жеребёнка выдала его обиду и унижение, но он всё же послушался.

Как только его шаги стихли на лестнице, Эвелин наконец сбросила остатки самоконтроля, уткнулась в плечо своей девушки и жалобно всхлипнула. Ласковые тонкие руки заботливо обвили её спину, исцеляя боль.

— Всё хорошо, я рядом. Всё будет хорошо.

Как же ей недоставало этого голоса последние несколько часов. Мягкое бархатистое сопрано, тихое и почти шепчущее. Знакомый аромат тела – Джанет никогда не пользовалась духами, но будучи синтетом сама по себе пахла чем-то приятно-цветочным, летним. Любящие, заботливые прикосновения… Теперь всё действительно будет хорошо.

— Спасибо, что приехала.

— Я не могла не приехать. Ты же знаешь.

— Знаю. И всё равно, спасибо.

Объятия стали крепче.

— Пойдём вниз, расскажешь в подробностях.

Пока Эвелин в деталях рассказывала подруге события этого дня, двумя этажами выше, в гостевой комнате, жеребёнок светло-зелёной масти лежал на смятом шёлковом покрывале и отрешённо глядел в потолок. Он не хотел быть утилизированным, но иногда ему казалось, что так было бы намного проще. Из-за него у родителей начались проблемы, он не смог помочь той, кого обещал беречь, а теперь – вынужден жить с пони-мутантом, которая явно за что-то его ненавидит. В какой момент вся его жизнь скатилась под откос и стала непрекращающимся ночным кошмаром? Что же, шёлк хотя бы мягче тюремной койки… вдруг он ощутил накатившую усталость. Когда он последний раз спал? Два дня назад? Три? Столько мучительных событий, и нужно всё-таки попытаться поспать. Он знал, что выспаться не выйдет – кошмары выбросят его в реальность намного раньше, чем тело сможет отдохнуть, но спустя столько часов бодрствования они начинали подкрадываться и наяву. Кабэдж измученно сомкнул веки и сжал подушку, в которую уткнулся носом. Подушка немного пахла пылью.

— И что ты намерена делать?

— Не знаю. Сейчас я ничего не знаю… — Эвелин провела большим пальцем по ручке большой кружки, заполненной горячим какао с разбухшими зефиринками. Вторую руку она держала в ладони давней подруги, незаметно ставшей больше, чем подругой.

Джанет сидела за столиком напротив, не сводя полных беспокойства глаз с девушки, столько лет бывшей рядом в горе и в радости.

Они словно вернулись назад во времени, в те времена, когда вокруг них клубилась лишь тьма неопределённости, страха и отчаяния. Серый город.

— Я должна быть рядом с тобой.

— У тебя есть дела, студия…

— Оставлю всё на Арта, он отлично справится сам какое-то время. К тому же у тебя тоже есть дела, и ты не сможешь ими заниматься в таком состоянии.

— Смогу. Иначе всё было зря.

— Ты убеждаешь меня или себя?

Лимонно-кремовая кобылица поднесла кружку к губам и прикрыла глаза. Они обе знали ответ на последний вопрос.

— Сегодня… просто плохой день. Мне просто нужно поспать.

— Как много «просто». Если бы так всё было на самом деле…

— Ещё раз спасибо, что приехала.

Джанет лишь ласково погладила предплечье подруги, добившись благодарной улыбки.

— Так… — в глазах оттенков лета вспыхнули искры беспокойства, — что будет с жеребёнком?

— Не знаю. Надеюсь, он просто закончит учёбу и исчезнет из нашей жизни.

— Дерек не просто так его тебе подсунул. Есть какой-то подвох.

— Перед тем, как ты пришла, я его расспрашивала… Он был свидетелем по делу о подпольной торговле синтетами.

— А подробнее?

— А потом ты пришла. Я не успела больше ничего спросить. Можем сейчас подняться и заставить его рассказать остальное.

— Не надо, ты сейчас не сдержишься.

— Я не стану сдерживаться из-за этого… уродца.

— Лина, пожалуйста, приди в себя. Он ещё не заслужил такого отношения.

— Он такой же, как все! Он ещё не заслужил нормального отношения!

Джанет теснее сжала ладонь подруги, и та снова смогла расслабить плечи.

— Посуди сама, его хозяев, которых он считал родителями, посадили, он сам чуть не отправился на переработку как биомусор, теперь столько незнакомых лиц, он получает новую хозяйку, которая его ненавидит… Ему намного тяжелее, чем тебе. Ему самому нужно сочувствие!

— Я… Нета, я не смогу. Всё, чего я хочу, пока гляжу на его мерзкую рожу – ударить посильнее. Он придёт в себя, проспится и ответит на заботу презрением.

— Дай ему шанс. Всего один… Как Дерек дал однажды шанс тебе.

Эвелин снова присосалась к чашке, заглушая бушующий вихрь внутри приторной сладостью десяти ложек сахара. После долгой паузы, она тихо проговорила:

— Расспроси его ты? Я… просто побуду рядом и постараюсь привыкнуть.

— Хорошо. Сейчас я должна вернуться в студию, закончить с клиентом и поговорить с Артом, а завтра утром снова вернусь и уже не оставлю тебя. Узнаем у него всё завтра, ладно?

— Конечно…

— Кстати, как он относится… ну… — многозначительный взгляд на голую аккуратную грудь нудистки.

— Как и все парни, — хрипотца яда растеклась по презрению голоса.

Слабая усмешка.

— Тогда, пожалуй, похожу первое время в одежде.

Джанет, в отличие от подруги, не имела ничего против красивой одежды, но в этом пент-хаусе часто разделяла увлечение хозяйки. В конце концов, девушкам совершенно нечего было скрывать друг от друга, и при этом обе обладали искусственно-гармоничным телосложением, как и многие синтеты, созданные с прицелом на «первозданную эстетику». Так высокопарно звали красивое тело дизайнеры БРТО, математически рассчитавшие пропорции, вызывающие самое сильное сексуальное возбуждение. К счастью для обеих девушек, они избежали участи некоторых «мясомолочных» синтетов, и вместо бидонов жира в областях бёдер и груди получили подтянутые плавные формы, вкупе с их пластикой создающие ничуть не меньший эффект.

Следующие пара часов прошли за просмотром серий «Рыцарей Подземелий» с чипсами и газировкой, потом ужин, и Джанет уехала передавать студию помощнику, а Эвелин, приказав домашнему компьютеру приглушить свет, отправилась спать. Проходя мимо зеркала, она ободряюще хмыкнула гордой и довольной жизнью девчонке по ту сторону.

Иногда кошмарам свойственно заканчиваться. Теперь она жила в окружении роскоши и статуса, её собственного статуса, пока не до конца заслуженного, но обещанного. Дизайн дворца двадцать четвёртого века, золото, натуральный палисандр и эбеновое дерево, искусственный интеллект, повелевающий слугами из синтетической плоти или микросхем, активы вместо денег и зелёный чип, внесённый в недоступные простым смертным реестры. Бархатистая шёрстка прижалась к чёрно-золотому шёлку, а небольшого веса стройного тела хватило, чтобы продавить мягчайшую перину. Пара касаний голограммы комма, стихла музыка, потух медовый свет, и ночная тишина, пронизанная ароматами цветочного сандала, заполнила спальню, укрытую от всего жестокого мира на высоте восьми сотен метров. Иногда кошмарам свойственно заканчиваться…

Где-то прожужжал мотор электромобиля, забрехала бродячая собака, галогеновая лампа над головой протрещала гулкими щелчками и приказала долго жить, высосав из и без того тёмного переулка розоватый выедающий глаза свет. Заметили. Бежать уже поздно, но остаться – ещё глупее. Ноги, всегда такие сильные и пружинящие на синткарбоколлагеновых сухожилиях, почему-то с трудом несут тощее тельце с проступающими под шёрсткой рёбрами, а позади уже слышны цокот и… смех. Она не могла быть с ними, хотела просто проследить, узнать, как они проводят время, о чём весело болтают, увидеть их полные веселья морды… но кто-то так не вовремя обернулся и заметил. Бежать! Быстрее! Может быть, завтра все забудут? Смех всё ближе, всё громче! Накопытник скользит по сгнившему фрукту, мелкозернистый, покрытый коркой грязи асфальт больно царапает локти, ладони и коленку – вскочить и бежать дальше! Забыв о ноющем покалывании, лишь бы те, кто нагоняют сзади, не заставили смотреть им в глаза! Резкий поворот, худое плечо врезается в нечитаемое граффити едко-зелёного оттенка, пружинит, и бег продолжается. Рюкзачок тянет спину назад, лямки больно натирают плечи и закусывают под майкой шерсть. Дорога! Какие-то прохожие, между которых проскакивает как пинбольный шарик неуклюжая беглянка, кричат что-то гневное, ослепительный свет ксеноновых фар, оглушающий гудок, но смерть проносится мимо, лишь толкая потоком воздуха, заставляя оступиться и споткнуться о тротуарный бортик, снова разодрав шкуру при падении. Прыжок в тени очередного переулка… и оцепенение. Она стоит посреди ярко освещённой комнаты с множеством дверей и просветом коридора, это школьная рекреация. Они подходят со всех сторон, смотрят неестественно большими глазами, разноцветные морды искажены и сморщены: презрение, насмешка, отвращение, высокомерие! Двери начинают с грохотом распахиваться, и оттуда выходят всё новые. «Ничтожество», «химера», «неполноценная», «уродина», «мутант»! Слёзы обжигают щёки и сдавливают горло так, что невозможно дышать, в ногах и руках вата вместо костей. Она бросается к спасительной тени коридора, но конечности не слушаются, спина бьётся о пол, теперь морды нависают сверху, сжимают кольцо. «Кукла», «мутант», «франкенштейн», «чужая»! Она зажмуривается и пытается закричать, но голоса нет, открытый рот наполняется горькой вонючей жидкостью, опора под спиной прогибается и лопается. У этого бассейна нет дна, есть только тьма внизу и свет вверху, где маячат размытые, дрожащие от ряби перекошенные морды. Она выбирает тьму, тянется к ней, пока лёгкие не лопаются от нехватки воздуха, не разрывают осколками рёбер кожу и не превращают захлебнувшееся тело в один комок чистой боли, пожирающей последние крупицы самосознания и… растворяются в отчаянном крике.

Она сидела на смятой, пропитавшейся потом простыне, судорожно вдыхая в агонизирующую грудь тёплый ночной воздух. Трясущиеся пальцы нащупали на щеках влагу, мышцы скул, век, переносицы и лба ныли от перенапряжения. Она завалилась на бок и скатилась на пушистую мягкость ковра, оставив ноги на постели, а руки бессильно уронив в стороны. Как же давно её не мучили такие жестокие кошмары. Не очень давно, если задуматься, но по ощущениям прошли десятилетия с тех пор.

Пролежав так без всякого движения с четверть часа, Эвелин с трудом поднялась, села на край постели и нащупала в полной темноте тонкое колечко браслета комма. Яркий свет голографического интерфейса чуть не ослепил, и руки сами отбросили устройство подальше во мрак.

Он был где-то здесь… копыто уткнулось во что-то твёрдое, пальцы ощупали края тумбочки, нашли ручку, выдвижной ящик ровно прошелестел. Что-то длинное, что-то гибкое, что-то колючее, что-то тонкое… вот он!

Сев уже на край тумбочки, девушка включила смартфон. Экран едва зажёгся в ночном режиме, то, что надо. Несколько движений пальцами, и единственный источник света в успокаивающей темноте – фотография крупным планом. Тёплая зелень, шелестящая июльским ветром в кронах тополей, под непослушной каштановой чёлкой, игриво прячущей бровь, часть щеки, но так чудесно дополняющей тонкую ласковую улыбку, подаренную единственному зрителю.

Искорка света во тьме.

«Я рядом. Теперь всё будет хорошо».

Холодное кремниевое стекло приятно прижалось к горячему от усталости лбу, а комната снова заполнилась чернотой. Спустя несколько ударов медленно успокаивающегося сердца, Эвелин снова сунула руку в так и не закрытый ящик. Где-то тут… вот оно, маленькое, цилиндрическое и гремит. Пара пилюль успокоительного скатились по языку в глотку, а баночка снова упала в ящик, недовольно загремев напоследок.

Нужно выспаться, с утра будут важные звонки, и голова должна к тому моменту работать. А после… после обещало наступить лето, что вернёт покой и радость в сердце.

Глава 02: Совет директоров

Обычно утро для Эвелин наступало ближе к полудню, но сегодня привычный и комфортный порядок пал под натиском множества неприятностей. Ранняя конференция, полное отсутствие сил, сигнал домашнего ИИ о необходимости замены фильтров и, конечно, наличие под боком постороннего.

— Эй, ты там? — не дожидаясь ответа, девушка открыла дверь комнаты Кабэджа.

— Привет. Уже утро, да?

Жеребёнок сидел в углу кровати, понуро привалившись к стене и глядя куда-то в пустоту перед собой. Выглядел он неважно, да и голос едва тлел на углях усталости, и на миг хозяйка дома замешкалась. Лишь на миг.

— Да. Пора завтракать. Умойся и спускайся на кухню.

Конечно же, Эвелин и не думала готовить две порции завтрака – на столе появилась всего одна тарелка кукурузных хлопьев с сухофруктами. Пусть мальчишка заботится о себе сам. Тот не возражал, и даже не смотря на копыта управился без особых проблем. Бросив тусклый взгляд на соседку, он предложил:

— Я могу позавтракать у себя в комнате, если… надо.

— Ага, чтобы ты там всё крошками засыпал? Нет уж, ешь тут.

За столом, напоминающим гигантскую обсидиановую микросхему с золотыми прожилками контактов, вытянувшуюся почти через всю гигантскую кухню, уместился бы целый пир на пару десятков персон, и двое синтетов устроились по разные торцы, отгородившись друг от друга пространством.

Какое-то время в полной тишине позвякивали ложки – в такую рань Эвелин не хотела отдавать компьютеру команду заполнить комнаты музыкой.

— Дурной сон? — бесцветный с хрипотцой голос прозвучал так внезапно, что жеребёнок даже вздрогнул.

— Да… они у меня последнее время часто…

— У меня есть таблетки от нервов. Будешь принимать на ночь.

Прозвучал скорее приказ, чем нечто, хотя бы отдалённо напоминающее заботу, но Кабэдж всё равно был рад – бессонница последних дней сказывалась просто ужасно.

— Спасибо.

Вновь лишь тишина и позвякивание посуды.

— Я вчера не ужинал… — неловко начал подводить к вопросу жеребёнок, не поднимая взгляда.

— Кухня в твоём распоряжении. Ешь, когда захочешь.

— Но ты запрещала спускаться, когда Джанет в гостях…

— Наверху есть ещё одна кухня, я же показывала.

— Но там разве есть холодильник с едой?..

— Тебе семнадцать или семь? Ищи лучше. Всё там есть.

Ещё одна волна тишины захлестнула кухню, сверкнув в хрустальных люстрах искрами напряжения. Еда казалась совершенно невкусной и аппетита не было у обоих. Но Эвелин спешила.

Сложив грязную посуду на столешницу кухонной панели, девушка бросила напоследок:

— Раз уж ты живёшь у меня в доме и ничем не занимаешься – будешь мыть посуду. Вот здесь посудомоечная машина.

— Я-э-э… не умею… пользоваться ей.

Одно касание пальца сенсорной панели, и над чёрным искусственным мрамором вспыхнула голографическая инструкция.

— Теперь умеешь.

Спустя мгновение, жеребёнок остался на огромной кухне один, раздавленный тишиной и склонившийся над не лезущими в горло остатками завтрака.

Эвелин же спустилась на первый этаж, закрылась в кабинете и подошла к встроенному в стену шкафу. Придётся на время одеться. Строгая чёрная блузка с миниатюрным золотистым галстуком, мини-юбка с переплетением таких же золотых линий на правом бедре и немного работы расчёской, чтобы выровнять выбившиеся из каре волоски. Высокое помпезное кресло с расходящейся кверху спинкой уже заждалось, и девушка заняла своё рабочее место за столом из едва прозрачного чёрного стекла, где стоял одинокий ноутбук.

Мгновенная загрузка, несколько щелчков мыши, и ровным холодным светом вспыхнула вся стена перед лицом девушки. Один за другим зажглись четыре окна со знакомыми лицами и мордами – люди и синтеты, вынужденные учитывать мнение девятнадцатилетней искусственной девчонки, взявшейся из ниоткуда. Они недолюбливали её, но ещё больше недолюбливали Дерека Вьенижа, из-за которого всё произошло.

— Здравствуйте, мэм.

— Утра, мисс Риальто.

Девушка так же сухо ответила дежурным приветствием.

Два года назад отчаявшаяся школьница в сердцах крикнула в лицо незнакомому белопёрому синтету, что заслуживает большего, чем жизни в Аду, и тот, рассмеявшись, решил проверить это смелое утверждение. С тех пор закончилась учёба в школе, но началась гораздо более сложная и жестокая. Вместо абстрактных примеров и задач решать приходилось реальные, а вместо ничего не значащих ответов – отдавать самые настоящие приказы от лица совета директоров концерна «Лигитер», которому принадлежит почти треть транспортных средств с электродвигателями во всём мире. Нужно ли говорить, что мало кому нравилась новая главный исполнительный директор, как внутри компании, так и во вне? Если бы не протекция Дерека…

— «Тесла» опубликовали отчёт по контрактам за прошлый год, он на шесть процентов расходится с реальными цифрами. Есть основания предполагать, что они таким образом готовят себе буфер для будущей невыгодной сделки.

Директор по стратегии, мистер Говардс, пятидесятилетний человек аристократической внешности сразу начал с главного – с результатов корпоративного шпионажа. Всё остальное, на его взгляд, могло потерпеть, потому остальные трое участников разговора терпеливо ждали своей очереди. Этот высокомерный хлыщ, выглядящий лет на пятнадцать моложе своего возраста, не доверял вообще никому, и в первую очередь – своим товарищам по директорскому столу. Он был первый, с кем пришлось вживую встретиться Эвелин, и пусть сам разговор девушка выдержала с достоинством, как ей казалось, после она на целый час заперлась в туалете, дожидаясь, пока её перестанет трясти. Очень жестокий, опасный, коварный и умный, главный стратег «Лигитера» устрашал не только своих, но и чужих, и пришлось адаптироваться к его влиянию. Из дальнейших скупых пояснений, складывалось впечатление, что компания-конкурент намерена перехватить часть рынка в Аркологии, совсем малую, экономически совершенно не существенную, но вот для подковёрной возни важную.

— Не разделяю ваши опасения по партнёрству с Корнари, для него мы намного полезнее «Теслы». А чтобы сохранить остальных хватит вполовину меньших расходов.

— Здесь мы не можем рисковать, мисс, — сталь в голосе старика нехорошо сверкнула, — неосмотрительно скупиться, когда речь идёт о нашей с вами безопасности.

— Мы все заботимся о нашей безопасности, мистер Говардс, и я работала с вашими помощниками. Такая перестраховка повредит делу ничуть не меньше. Вы же видели аналитический отчёт мистера Росски. И видели его раньше меня.

После едва ощутимой паузы, стратег без тени эмоций проскрежетал:

— Хорошо, мисс. Сейчас я вынужден признать вашу правоту.

Иногда он откровенно испытывал девчонку на прочность, и этот случай не был исключением. Давал ей возможность разглядеть истину, но затем неустанно продавливал свои интересы, со всех сторон обкладывая неоспоримыми фактами и сложными расчётами – собирая волю в кулак и просиживая над сотнями страниц документации сутки напролёт, Эвелин иногда выдерживала этот чудовищный натиск, но временами в итоге бессильно опускала руки и сдавалась. Ехидную улыбочку на сухих губах мистера Говардса она видела в обоих случаях: в первом – скупую похвалу зловредного учёного, ставящего опыты на лабораторной мыши, а во втором – торжество укрепившего свои позиции в очередной раз корпората. На этот раз у него ничего не выйдет, его собственный секретарь предоставил, случайно или специально, чуть больше информации, чем мог бы. Эту маленькую победу Эвелин записывала на свой дипломатический счёт.

— Мисс Хакстуон, когда, наконец, кончится эта шумиха в Америке?

Этот вопрос обращён уже директору по репутации – эффектно выглядящей женщине с совершенно неопределяемым возрастом.

— Адвокаты обещают окончание суда в следующем месяце, ускорить это невозможно, — бархатный грудной голос очаровывал собеседника с первых нот, видимо, потому эта женщина и занимала свой пост: её способность убедить любого, что чёрное – это белое, не вызывала ничего, кроме восхищения.

— Вчера мне написал Алиссон. Помните его? Так вот он выражал свою искреннюю поддержку.

— Это… всё осложняет… — мисс Хакстуон поморщилась – мало кто любит, когда владелец компании-конкурента «выражает тебе поддержку». Особенно в таком досадном недоразумении, как суд с собственным филиалом. — Мы сможем провести имиджевую акцию. Да, я сегодня же отдам распоряжения.

— И вы ещё говорите, что у нас всё хорошо с безопасностью, — раздалось желчное замечание.

— Мистер Говардс, я вас умоляю, — Хакстуон раздражённо махнула кистью руки.

— Вот и правильно, молитесь, чтобы наши акционеры не задавали вопросов.

— Ещё ни разу не было вопроса, на который у вас не нашлось бы ответа.

— А на кой ляд тогда здесь сидите все вы, а? Занимайтесь своим делом, мисс Хакстуон, а я займусь своим.

Видя, как на глазах каменеет лицо директора по репутации, Эвелин вмешалась:

— Если вы закончили, мы вернёмся к делам. Никто не против? Спасибо. Мистер Илесио, мистер Росски, у вас есть какие-то новости?

— Есть, мисс, — ответил Романо Илесио – главный операционный директор. Второй и последний синтет в совете директоров, поджарый гуманоид-гепард. — Ставлю перед всеми нами вопрос об увольнении Хенрике Гарицмана.

— Что на этот раз? — Эвелин нахмурилась скорее из-за утомления этим именем, чем из-за переживаний о причинах такого вопроса.

— Этот кретин неглядя подписал контракт на закупку без юридической визы. Как итог, мы получили партию негарантийных конденсаторов.

— Я ещё в прошлый раз предлагал отправить очкарика ко всем чертям! — Говардс встрепенулся, как заметивший труп жирной зебры гриф.

— Один раз – случайность, два раза – закономерность, — чуть менее категорично высказалась Хакстуон. — Две ошибки на две тысячи успешных решений, давайте не забывать, что Хенрике уже двадцать лет избавляет нас от повседневной головной боли.

— Старику пора на заслуженную пенсию! — не соглашался Говардс, плотоядно сверкая льдисто-голубыми глазами, напоминающими ни то стеклянные шары, ни то камеры слежения.

— Уж не вам бы про стариков и пенсии говорить! — с явным удовольствием Хакстуон вернула оппоненту шпильку.

— Прекратите наконец, — когда нужно, хрипотца в высоком голосе девушки могла звучать строго.

Спорщики соизволили заткнуться, и высказался последний участник конференции – финансовый директор Росски, человек с предельно заурядной и незапоминающейся внешностью:

— Мистер Гарицман служил нам верой и правдой двадцать лет, и это самый верный нам человек во всём концерне. Даже вы, мистер Говардс, вряд ли станете это отрицать.

Стратег нехотя кивнул.

— Так вот, — продолжил финансист, — пусть Хенрике и сдаёт с возрастом, он ещё не выработал свой ресурс. Не вижу острой необходимости избавляться от него сейчас.

Голоса разделились пополам, и решение за главным исполнительным директором. Хенрике Гарицман – управляющий головного офиса, человек, несомненно, вросший в свою должность и играючи разбирающийся в повседневных делах, недостойных внимания совета директоров. Самой Эвелин он тоже импонировал – этот чуть полноватый из-за возраста человечек с красным лицом и залысинами отнёсся к её назначению очень терпимо и первое время помогал разбираться с каждым шагом. И именно он подыскал новой участнице совета директоров консультанта, со временем ставшей для Эвелин близкой подругой. Хелен Прайс – личная помощница управляющего, зайчиха-синтет. Биологически она всего на четыре года была старше Эвелин, но заказанная именно как помощница в управлении концерном, представляла собой ходячий справочник по экономике, юриспруденции и менеджменту. Надо сказать, обе девушки были рады обществу друг друга: одна получила помощницу, готовую в любое время дня и ночи ответить на вопросы любой сложности и рассказать о межличностных взаимоотношениях в головном офисе, а вторая впервые оказалась в подчинении другого синтета и по достоинству оценила отсутствие дискриминации в общении с начальством.

— Романо?

— Мисс Риальто, каково ваше решение?

— Гарицману пора отдохнуть. Уволь его. Новым управляющим станет Хелен Прайс.

— Вы уверены, мисс? Она синтет…

— Я тоже синтет, Романо. Как и вы.

— Но управляющий должен иметь особый авторитет среди подчинённых, совет директоров – это одно, но поймите, мисс, управление головным офисом – это очень важный и жёсткий иерархический процесс…

— Я думаю, она знает, — мягко осадила пылкие возражения коллеги мисс Хакстуон.

— Вы поддерживаете это решение?

— В нём есть свои плюсы.

Этот уклончивый ответ внезапно поддержал Говардс:

— Нам предстоит расширение в Азии и реструктуризация в Америке, мистер Илесио, это решение упростит непосредственно нашу с вами работу. Головной офис же как-нибудь переживёт.

Спорить со злопамятным хрычом гепард очень не хотел, но всё же нашёл в себе силы протестующе выставить ладони:

— Хорошо, я скажу прямо. Слухи поставят под угрозу работу всего головного офиса. Хоть это-то вы понимаете?

— Мистер Илесио, будьте добры захлопнуть пасть, — не повышая тона медленно произнесла Эвелин Риальто, и на этот раз в её хрипотце шипели искры вылетающего из-под шлифовального диска металла.

Чёртов пятнистый прав: Эвелин не слишком-то скрывала свой образ жизни, потому её ориентация очень быстро стала «достоянием общественности», а вкупе с тем, сколько времени пони и зайчиха проводили вместе, сплетни на такой благодатной почве вымахали раскидистые и плодоносные. И тут такое назначение – шумиха поднимется изрядная. Однако Эвелин действительно хотела видеть на посту управляющего, во-первых, кого-то хорошо знакомого, а во-вторых, превосходящего старого Хенрике интеллектуально. Двадцать лет практики – бесценны, но Прайс тоже не первый год работает, а знания,вложенные в её голову искусственно, объективно обширнее, чем у её нынешнего шефа. Польза и для концерна, и для личного положения Эвелин.

— Отстранение мистера Гарицмана займёт три недели, — твёрдо произнесла девушка, глядя в глазок камеры будто в лицо гепарда, — а назначение нового управляющего произойдёт только после этого. В течение этих трёх недель мисс Прайс объявит о помолвке с её избранником. Скандала не будет.

— Избранником? Но разве у неё… а… что же…

Мисс Хакстуон открыто рассмеялась и выразила своё одобрение:

— Прекрасный ход, мисс Риальто, очень красиво.

— И прагматично. Наша девочка быстро учится, — желчное ворчание Говардса одобрительным вовсе не казалось, напротив, на миг показалось, что он злобно прищурился. Впрочем, возможно, это были всего лишь артефакты видеопотока.

— У нас есть ещё какие-то вопросы? — Эвелин позволила себе чуть расслабиться и откинуться на спинку кресла.

— Только один, мэм, — голос мистера Росски был под стать внешности – совершенно безынтересный, скучный и незапоминающийся. — Финансовый отчёт для аудиторов.

На этот раз девушке пришлось приложить уйму усилий, чтобы не испустить измождённый стон. Финансовая отчётность целого концерна – настоящий Тессеракт из цифр, голова начинала болеть от одной только мысли о них.

— Пожалуйста, скажите, что там всё в порядке.

— Я получил его только позавчера и пока сам не смотрел. Я бы хотел повторить опыт прошлого раза и рассмотреть его в офисе вместе с вами.

Так как главный исполнительный директор и финансовый несут за эту треклятую отчётность равную ответственность, именно с мистером Росски Эвелин вникала в прошлый талмуд, проведя у него в офисе двое суток. Сам же финдиректор казался тогда необычайно бодрым и энергичным, и проявлял невероятное участие, помогая девочке разобраться с цифрами. Похоже, анатомические паттерны генных инженеров, старательно выводивших «генетику привлекательности», не зря ели свой хлеб, и клерк тривиально запал на гибкое, стройное и изящное создание. Теперь омерзение боролось с необходимостью…

— Хорошо, мистер Росски. Я не имею права пренебрегать вашей помощью в этом вопросе.

Когда стена-экран потухла, Эвелин избавилась от делового костюма, вывалилась из кабинета, захлопнула дверь и тут же сползла по ней. Каждый раз, когда ей приходилось выполнять свои прямые функции, у неё тряслись поджилки, выступал пот и немели ноги. На адреналине она могла держать марку довольно долго, но стоило расслабиться, и усталость накатывала как цунами, вымывая саму жизнь прочь. Ванна. Горячая ванна, срочно. Бодание с мистером Говардсом всегда оставляло ощущение проигрыша, независимо от реальных результатов, но сейчас к этому прибавилась ещё и история с Хелен. Всё, как учил Дерек: в мире бизнеса нет дружбы, любви и доверия, есть только фигуры на игровой доске, которыми нужно сыграть выгодную партию. Зайчиха, кажется, по-настоящему сочувствовала лимонно-кремовой пони и называла подругой без тени фальши. Теперь же Эвелин отплатила ей циничным назначением и… обязательством выйти замуж за три недели. Длинноухая девушка давно мечтала стать чем-то большим, чем ходячим справочником на побегушках, но готова ли заплатить за повышение такую цену? Самое чудовищное здесь – что Эвелин было на это плевать. Ей самой будет спокойнее с Прайс на посту управляющей головного офиса, и если зайчихе для этого понадобится вступить в брак по расчёту – её проблемы.

В коридоре на пути в ванную, так некстати подвернулся жеребёнок, в очередной раз застенчиво отвернувшийся от голой девушки с полотенцем на плече.

— Э-э-э…

— Что тебе ещё надо?! — неприкрытая ярость сверкнула в рубинах глаз и лязгнула в хрипотце.

— Я-я п-просто хотел с-спросить, как включается телевизор… — Кабэдж аж начал заикаться.

— Голосом! Здесь всё управляется голосом, кретин! Исчезни!

Мальчишка поспешил последовать этому совету.

«Как всегда – не вовремя, не к месту и в самый неподходящий момент, — ворчала про себя девушка, сидя на краю джакузи и дожидаясь, пока поднимется уровень воды, постепенно вздымающий пенные шапки к бортикам. — Как я должна работать в таких условиях? Ты бросил мне вызов, Дерек, когда предложил доказать, что я достойна. И я доказываю! Каждый чёртов день я танцую на лезвии ножа и ещё ни разу не оступилась! За полтора года я научилась большему, чем иные осваивают за всю жизнь! За что ты так со мной поступаешь?»

Она обещала себе и всему миру стать сильной, перестать бояться угроз и бегать от неприятностей… но даже у сильной Эвелин был свой предел. И казалось, он где-то совсем рядом.

Задержав дыхание, девушка зажмурилась и нырнула под пену. Горячая вода медленно вытягивала из её хрупкого тела парализующую усталость и приносила облегчение. Когда воздуха стало не хватать, она вынырнула, с шумом втянула в ноздри аромат цветочного сандала, стерев влагу с век разглядела сенсорную панель и активировала джакузи. Теперь, когда вода и пена вновь сомкнулись над головой, повсюду бурлил воздух, окончательно приводящий в чувства и вырывающий последние ошмётки неуверенности. Снова вынырнуть, втянуть воздух, и снова погрузиться. Ещё и ещё. Пока сердце и мысли не успокоятся до конца.

Нанырявшись, Эвелин снова стёрла с мордочки насыщенную маслами воду, чтобы та не щипала глаза, и потянулась к сенсорной панели.

— Привет, — раздался нежный и родной голос, когда стихло бурление воздушных пузырьков.

Джанет сидела на бортике ванны, тепло улыбаясь сквозь клубы пара.

— Ты пришла…

Эвелин, высунувшись по пояс, изо всех сил обвила руками талию подруги и устроилась у неё на коленях. Той повезло, что она сообразила раздеться, прежде чем заглянуть в ванную к любительнице мокрых объятий.

— Сегодня ты выглядишь лучше, чем вчера, — ласковые руки зачерпнули немного воды и пены и принялись вычёсывать спину купающейся девушки. Та сладко мурлыкнула.

— Я же говорила, что мне просто нужно поспать.

Не обязательно лишний раз рассказывать, как Эвелин выглядела после конференции – Нета и так знала, что после рабочих вопросов её любимая напоминает выжатый лимон и цветом, и духом. Как бы ни храбрилась девушка, но ей всё ещё было тяжело решать судьбы тысяч сотрудников концерна просто с моральной точки зрения. А ещё тяжелее – общаться с бывалыми зубрами бизнеса в совете директоров.

Утопающая в ласковых поглаживаниях и почёсываниях, млеющая Эвелин постепенно сползла по подруге, даже этого не заметив, и только её смеющийся оклик вернул с небес на землю:

— Эй, я, конечно, не против, чтобы ты совала туда свою мордашку, но может лучше вечером?

— Ну тебя, — с улыбкой фыркнула Эвелин и пихнула подругу кулачком в плечо. — Присоединишься?

— Ну нет, для меня слишком горячо. Лучше выбирайся, сушись и поболтаем с твоим мальчишкой.

В следующий миг Джанет визжа и хихикая уже барахталась в джакузи, раскаиваясь в своих словах. Горячо ей не было, но вот щекотаться Эвелин умела слишком хорошо, знающая все слабые места давно знакомой подруги.

Кабэдж тщетно пытался найти общий язык с кофемашиной, похоже, единственной не имеющей голосового интерфейса в пент-хаусе, когда две кобылицы зашли его проведать. Эвелин как всегда казалась холодной и разозлённой, стоило взглянуть на её лицо, а вот Джанет слабо улыбалась – фальшиво, но хотя бы старалась. И ещё на ней была одежда – симпатичное изумрудное платье, блестящее в неярком янтарном освещении, благодаря чему жеребёнок не испытывал ужасного чувства неловкости. Узнав у мальчика, что он хотел от непокорного устройства, девушка сделала ему латте и предложила поболтать за столиком. Предложение не выглядело чем-то страшным, особенно с учётом того, что столик расположился в светлом закутке, в противоположном углу гостиной от пуфа, где примостилась Эвелин.

— Как ты устроился? — Джанет, сама вооружившись стаканчиком апельсинового сока, попыталась начать диалог. Её голос нравился Кабэджу намного больше, чем ледяное лязганье с нотами агрессивной хрипотцы. Речь каштановой пони согревала и окутывала пледом солнечных лучей, казалось, даже когда та не хотела этого.

— Здесь всё очень здорово, спасибо… Раньше у меня была комната гораздо меньше, и своей гостиной не было…

Жеребёнок говорил то, чего, как он считал, от него ждут – старался угодить. А Джанет это не подходило.

— Да, у Лины тут роскошно, я ей иногда завидую. А уж если вспомнить, как я жила в Сером городе…

Попадание: ушки жеребёнка слабо дрогнули, как и взгляд.

— Ты когда-то жила в Сером?

— Угу. В Пал Дистрикт. Это к югу от «Пирамид», может, слышал?

— Не… я и про «Пирамиды» не слышал…

Пробудившийся было интерес затух, задавленный какими-то гнетущими воспоминаниями.

— И хорошо. Всё равно там ничего хорошего нет. А ты где жил?

— В Новой Испании. На самых окраинах – в Пуэрто Ромпеолас.

— О, насколько я знаю, там не так уж плохо! И даже пара парков есть.

— Да! Мне нравилось там гулять! Правда, я там последний раз очень давно был…

— Это из-за того, что твоих родителей забрали копы?

— Нет! Нет… это… э-э, старое.

— Слушай, сколько тебе вообще реальных лет?

— Четыре. Я… ну… в общем, из инкубатора меня вытащили с биологическим возрастом в тринадцать лет. Я всего пару лет пожил… ну… не важно.

— Четыре года – это и правда немного. Лина, например, живёт уже шесть лет. Её тоже тринадцатилетней купили, почему-то, все любят этот возраст… А я совсем древняя – меня из кокона вытащили аж семь лет назад.

— Тебе… э-э, двадцать?

— Двадцать два.

— О…

Джанет сделала паузу, отвлёкшись на сок. Кабэдж не горел желанием откровенничать и закрывался от воспоминаний, по крайней мере, не озвучивал их. Девушка не сомневалась, что подруга действовала куда грубее, устроив бедняге форменный допрос, но, глупо отрицать, грубо – не значит неэффективно. Предельно мягкое обращение же может оказаться совершенно бесплодным.

— Слушай, я не хочу казаться слишком настойчивой, но ты сказал вчера Лине, что был свидетелем в деле о торговле синтетами, а теперь твоих родителей взяли за махинации… иногда проблемы могут передаваться тем, кто живёт рядом с тобой, а если она только заподозрит, что из-за тебя её жизнь стала ещё сложнее… она очень разозлится, — увидев грустную ухмылку Кабэджа, девушка добавила: — намного больше, чем сейчас.

— Я не понимаю! — наконец небольшой успех: жеребёнок с мольбой во взгляде словно вспыхнул эмоциями, и выразительная мимика, доставшаяся в наследие от мультипликационного прообраза, выдала отчаянную жажду сострадания. — Почему она так обращается со мной? Зачем меня взяла, если так ненавидит?!

— Тише, тише, — сейчас Джанет была очень рада, что интонации её голоса перманентно кажутся всем вокруг ласковыми – теперь это оказывало почти волшебный эффект на борющегося со смятением подростка. — У неё не сказать чтобы был выбор. Ты же помнишь того белого модификанта с перьями на голове?

— Я думал, он синтет… да, помню. Эвелин что, ему проспорила? Как он вообще заставил её что-то делать?

Раскрытие секретов сейчас вряд ли помогло бы налаживанию отношений, а вот лишние знания иногда оказываются очень вредны для здоровья.

— Не важно, просто… Лина обязана была тебя взять. Это произошло и это в прошлом, но вам действительно надо подружиться. Даже в таком большом доме вам будет тесно, если вы останетесь врагами.

— Так пусть перестанет смотреть на меня так, будто убить хочет, — насуплено буркнул жеребёнок, но что радовало, Джанет ему явно нравилась и с ней он был готов если не откровенничать, то хотя бы обсуждать необходимые темы.

— Мы с ней… не всегда жили вот так, — неопределённый жест в сторону помпезной геометрии роскоши вокруг. — Просто поверь, что на самом деле она хорошая. Так же, как мы пытаемся поверить, что ты тоже хороший.

— Я стараюсь! Честно! Я хочу дружить с тем, с кем живу под одной крышей, я хочу стать вашим другом! Но она не похоже, что хочет…

— Это правда, она совсем не хочет. И всё же вам придётся найти общий язык, пусть это и будет сложно. А я постараюсь помочь вам обоим.

— Спасибо. Ты кажешься куда нормальнее…

— Только кажусь. Пожалуйста, не считай, что мы с Линой сильно разные.

Очень завуалированный намёк «ты мне не нравишься так же, как и ей» не дался жеребёнку, но подсознательно он словно что-то почувствовал и на миг уколол собеседницу растерянным взглядом.

— Всё равно спасибо… что не кричишь на меня и… ну, не относишься, как к животному.

Каштановые пальцы сильнее сжали стенки стакана, а летнюю зелень в глазах на краткое мгновение затянула мрачная тень свинцовых туч. Мальчишка ничего не заметил, но девушке пришлось собрать волю в кулак, чтобы голос не дрогнул.

— Спасибо, что держишься, пока вы не притёрлись друг к другу. А теперь… расскажи, что там у тебя за история с торговлей синтетами, ладно?

Успех. Она достаточно смогла поддеть корку отчуждения, чтобы просочился тонкий ручеёк доверия. Кабэдж опустил взгляд, скрывая отблеск глубокой боли, судорожно выдохнул… и заговорил.

— Я когда-то ходил в школу вживую… сидел в классе там, ну, с одноклассниками играл… которые были не против, что я – синтет-пони… и там… ну… со мной училась… э-э-э…

— Девочка, которая тебе нравилась, — осторожно подсказала Джанет, стараясь не сбить настрой собеседника на откровенность.

— Угу… Синтет-лисица. Совсем невысокая, я если вставал на дыбы, на полторы головы выше был… она… она очень хорошая была. Правда! Училась здорово, никогда ни про кого гадостей не говорила… Я… мы дружили немного. А потом она пропала. Вернее, все думали, что она пропала, а на самом деле её похитили. Я от старшеклассников узнал. Ну и… никто ничего не сделал. Я не знаю, почему! Просто все как будто забыли о ней! И я всё время просил родителей обратиться в полицию. Они не хотели, говорили, это не наше дело… а я однажды отправил сообщение в службу спасение сам. С комма отца. Копы… просто пришли к нам в дом и задали пару вопросов, но потом… потом… родители вдруг так резко поменялись. Я как будто перестал для них существовать. И… и…

— Тише, тише. Я поняла. И мне жаль… как давно это было?

— Прошлой весной…

— Ого, больше года… Как я поняла, эту лисичку так и не стали искать?

— Не стали…

— А как её звали?

— Мисти… и её не «звали»! Её «зовут»! Она жива!

— Да, прости! «Зовут». Прости, я не хотела… Постой, Мисти – это же которая из «Опушки Приключений»?

— Угу…

— О, помню эти мультики. Она, должно быть, красивая.

— Очень. Она всем в классе нравилась… но никто за неё не заступился.

— Кроме тебя.

— Это и значит быть друзьями! Друзья должны помогать друг другу!

Джанет поднесла к губам стакан, чтобы замаскировать грустную улыбку. Пони с их императивом «магии дружбы» – ни то наивные, ни то умалишённые. Но на самом деле это когнитивное искажение слишком часто выливалось во что-то отвратительное в жестоком реальном мире.

— Ты знаешь, что точно случилось с твоей подругой?

— Нет… Я только слышал, как старшеклассники говорили, что её похитили для плохих штук, но больше ничего не говорили. Думаю, они и сами не знают.

— Прошёл целый год… — брови Джанет дрогнули, выдавая мысли об участи похищенной девочки.

— Я… я должен её найти! Я знаю, её ещё можно спасти!

Мальчишка действительно верил в свою браваду – эта вера сейчас встала единственным хрупким и прозрачным заслоном на пути чёрного отчаяния. Целый год парень внушал самому себе, что однажды спасёт подругу, и всё снова будет хорошо. Всё будет хорошо…

Девушка мягко положила ладонь на плечо мальчика:

— Каб, теперь у тебя будет шанс помочь ей. У Лины есть для этого достаточно денег.

Ушки жеребёнка воодушевлённо вскинулись, но тут же вновь затравленно разошлись. Он бросил короткий взгляд на Эвелин, всё это время беззвучно наблюдавшую за разговором, и поспешно отвернулся. Она не станет помогать. Может, она и зверски богата, но ни единого кредита не достанется её соседу, на которого она всегда смотрит с такой ненавистью.

— Она не поможет мне.

— Только пока не убедится, что ты хороший.

— И как я должен это доказать?!

Вот теперь в голосе мальчишки звенело настоящее отчаяние – он действительно не понимал, что же не так. А Джанет не могла рассказать ему тайны души самой близкой подруги…

— Со временем. И для этого понадобится много усилий. И… много терпения, я думаю. И от тебя, и от неё.

— А ты… поможешь?

— Да.

Кризис миновал, и истерика отступила не начавшись.

Дав мальчишке успокоиться, девушка спросила:

— Ты ещё пытался что-то сделать, прежде чем начались проблемы у твоих… родителей?

— Нет. Мама очень злилась на меня. Она говорила, что я очень их подвёл, хотя я не понимаю, чем. Как будто, я сделал что-то очень плохое… но ведь я ничего не делал! Я… я просто хотел помочь другу!

— Верно, помогать друзьям – это хорошо. А теперь я должна поговорить с Линой. Наедине, ладно?

— Угу… я, наверно, просто вернусь к себе в комнату…

Жеребёнок отправился смотреть телевизор, впервые чувствуя себя чуть спокойнее в этом доме, а девушки спустились в спальню на первом этаже и заперли дверь. Эвелин встала возле панорамного экрана, имитирующего окно с видом на берег тропического острова, и вся её поза выражала едва сдерживаемое раздражение. Только обнявшая её со спины Джанет защищала внешний мир от этого готового взорваться снаряда, выполняя роль крышки Ящика Пандоры.

— Ты всё слышала?

— Да, — короткий звук, пронзённый льдистыми иголочками разозлённой хрипотцы.

— У него огромные проблемы с душой, если ничего не сделать, он постоянно будет срываться в истерики и портить тебе жизнь.

— Я догадалась. Лучше скажи, что ты в нём увидела.

Эвелин ждала единственного ответа, который ей понравится… и, к сожалению, другого у Джанет просто не было.

— Марионетка своего императива, живущая в мирке розовых фантазий.

— Я ненавижу его.

— А мне его скорее жалко.

— Ты была не права, когда говорила ему, что мы с тобой не различаемся. У тебя гораздо более доброе сердце.

— А твоё – гораздо более страстное. Но это не делает нас разными.

Промолчав, Эвелин откинулась затылком к ключице подруги – она была ниже примерно на полголовы, и Джанет ненадолго усилила объятия, чуть погладив её плечо. Гнев медленно выветривался, гонимый иллюзорным ароматом тополей, существующим лишь в воображении.

— Мне плевать на его проблемы, — устало проговорила лимонно-кремовая кобылица, прикрыв веки. — Мне противно себя на этом ловить, но мне даже нравится видеть, как он страдает.

— Это не месть, это никому ничего не докажет. Это просто породит больше боли.

— Знаю… знаю. Но я правда его ненавижу.

— Пожалуйста, ради нас, не поддайся ненависти. Мы тогда можем всё потерять.

— Этой ночью мне было так больно без тебя…

Снова теснее объятия, разворот лицом к лицу, тонкие ладони скользят по спине, затылку, талии, долгий, тягучий поцелуй… и шаг назад. Эвелин оставила подругу возле экрана-окна и, смакуя эхо вкуса её губ, подошла к кровати, куда и рухнула, устремив теперь совершенно умиротворённый взгляд к потолку.

— Забудем пока о пацане. Что с его историей? Каким образом ему повезло сначала потерять подружку, которой он домогался в школе, а потом – хозяев-родителей? Его рассказ наводит на мысль, что тут есть какая-то связь, если он не наврал. И если он её не видит – он тупоголовый кретин.

— Связи может и не быть, но да, я тоже об этом подумала, — Джанет отрешённо разглядывала тропический пейзаж, чувствуя в груди баюкающее сердце тепло от объятий и поцелуя. — Мальчик не знает совершенно ничего ценного, такими темпами он мог бы ещё сто лет пытаться самостоятельно что-то понять.

— Сегодня у меня была конференция с советом директоров, послезавтра я должна позвонить в Америку и обсудить контракт с новым партнёром, а ещё мне нужно провести целый день с этим ублюдком Росски ради отчёта для аудиторов. Решать проблемы какого-то подростка – последнее, чем я хочу заниматься.

— Это должно быть проще простого. Копы выезжали на вызов, значит всегда можно купить у них информацию.

— Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

— Уверена, меньше, чем ежедневное содержание твоего пент-хауса.

— Деньги не так работают. Если я могу позволить себе купить личную армию и отправить её прикончить Дерека, не значит, что я должна это делать. Как и ты, я всё ещё помню, где в Пал Дистрикт можно найти самый дешёвый ланч по акции и какую команду дать на комм, чтобы при нулевом счёте всё ещё работала связь внутри семейной группы. Я скорее переселюсь в Серый, чем потрачу на мелкого уродца хотя бы кредит.

— Наверняка можно пойти и более сложным, зато дешёвым путём, но тогда тебе придётся возиться с этим до зимы. Заплати не за его прихоти, а за своё спокойствие.

— Чтоб тебя, Нета!.. Хватит строить предложения так, чтобы я согласилась заняться благотворительностью.

— Ты и так ей занимаешься.

— Я оплачиваю операции только женщинам и девочкам. Не-синтетам. А этому био-отходу я помогать не стану.

— У него всё и так в порядке, в помощи сейчас нуждается только эта его Мисти. А она – девочка.

Недолгая тишина. В ожидании ответа, Джанет подошла к кровати и села возле подруги.

— Хорошо, убедила. Ради Мисти. Если она вообще ещё жива.

— Скорее всего жива. Нет смысла похищать синтета, чтобы просто его убить. Это сфера развлечений.

— Кроме борделей бывают ещё и гладиаторские ямы, а там могут убить.

— Ты вообще смотрела «Опушку приключений»? Мисти – совершенно непригодное к боям создание.

— А ты смотрела «Моя маленькая пони: Новые горизонты»? У меня четыре ноги и характер сопливой тряпки. А ты – стервозная сука, обожающая бить в спину.

— Ну… может быть. Но Каб сказал, Мисти была совсем невысокая, я думаю, она всё же соответствует своему прототипу.

— Ладно. Хорошо. Мы допускаем, что Мисти жива. Допускаем, что хотим ей помочь. Допускаем, что я заплачу копам. Что дальше? Мисти уже год как пропала, я на сто процентов уверена, что хозяева давно успели её похоронить. В смысле, мысленно. Куда мы денем эту лису? А Кабэдж будет постоянно думать, как бы её поиметь, вместо того, чтобы думать об учёбе. Дерек сказал, что единственное условие – пацан должен сдать экзамен.

— Если он будет думать о сексе – это лучше, чем если он будет постоянно бояться за её жизнь. И винить во всём себя.

— Себя он винить будет не долго. Он такой же, как и все – рано или поздно убедит себя, что виноваты все, кроме него. И мы всё ещё должны придумать, куда девать лису. Сюда я её не пущу.

Матрас легко спружинил: Джанет тоже плюхнулась на спину, и теперь её голова лежала рядом с головой Эвелин. Девушки размышляли, глядя в чёрно-золотистые узоры потолка. У них обеих есть работа и увлечения, но навязанный им в сделке с дьяволом жеребёнок оказался головной болью куда большей, чем казалось изначально. Насколько они готовы решать своими силами его проблемы?

— Я могу взять её ненадолго в студию. Будет помогать мне с подготовкой сцен…

— А потом? Или ты её поселишь в студии?

— Не знаю… может, её всё же ждут дома?

— К чёрту это всё. Ненавижу фантазировать на пустом месте. Сначала информация – потом выводы и решения.

Легко соскочив с шёлкового покрывала, Эвелин прошла к столику, где среди косметики, возле цифровой фоторамки, лежал ещё один браслет-комм. Гораздо более массивный, глянцево-чёрный и с угловатыми выступами. В отличие от её обычного устройства, этот обладал важной чертой – криптографическим модулем. Только идиот станет раскрывать свою личность, покупая у муниципальной полиции сведения. Вся процедура заняла не больше времени, чем заказ дизайнерской юбки онлайн. Главный исполнительный директор уважаемого концерна просто обязан знать, где достать информацию о компаниях-конкурентах и их владельцах. Полицейский источник был одним из самых простых и бесполезных.

Следующие полчаса подруги провели, читая страницы полученного файла. Дело по заявлению мистера Ствейса открыто, опрошены свидетели, опрошены хозяева предположительно пропавшего синтета, дело закрыто. Маркер «ложный вызов». Чудесно.

— Домой Мисти точно не вернётся. Хозяева закрыли дело… — Джанет разочарованно подпёрла щёку кулачком.

— Или Кабэдж брешет, или хозяева врут, — в свою очередь отметила Эвелин. — Здесь сказано, Мисти просто утилизировали по причине несоответствия товара ожиданиям.

— Почему ты думаешь, что это так невероятно?

— Во-первых, такая информация была бы у копов задолго до разговора с этими Пайлстоками, во-вторых, она была бы и в школе, а тот стажёр, которого отправили опрашивать свидетелей в школе, проявил излишнее рвение и внёс в дело строчку, что директор не располагает сведениями. Должен был располагать, если синтет утилизирован по всем правилам. В-третьих, вот показания какого-то школьника, которые убрали из копии, переданной в архив. Говорит, что подтверждает похищение. Может и врал, но многовато нестыковок вместе с прошлыми двумя причинами и фанатичной верой Кабэджа. Уверена, дело не стали чистить как положено только потому, что заявление хозяев об утилизации – железобетонный аргумент с точки зрения закона.

— Подкуп?

— Или это, или запугивание. Других версий у меня нет.

Девушки одновременно сморщили мордочки. За долгое время знакомства некоторые их жесты стали точными копиями друг друга.

Скорее всего, хозяева Мисти почему-то сочли, что исчезновение их живой игрушки – не проблема. Можно было искать разные причины, но сейчас наиболее очевидными казались две: или похитители заплатили за молчание сумму, сравнимую со стоимостью синтета, или попросту пригрозили оружием. Разные банды могли практиковать и то, и другое. Но в любом случае Пайлстоки вряд ли знают, где искать их бывшую собственность, и это удручало.

— Открой ещё раз страницу со свидетелями в школе? — Джанет задумчиво почесала себя за ухом и поправила причёску. Как только на экране планшета высветились имена, она ткнула пальцем: — Вот, этот вырезанный из финальной версии парень. Джереми Ниттерли. Как думаешь, он может что-то знать?

— Не думаю… но кроме него просто некому. Хочешь с ним поболтать?

— Боюсь, если доверить это Кабэджу, сам он не добьётся ровным счётом ничего.

— Тут не указан адрес. Опять всё самим добывать…

— Это уже хотя бы бесплатно!

— Так… я хочу… вот тут… Дже-ереми… Нит… двойная «т»? Ни-иттерли… Конкиста стрит 21, Пуэрто Ромпеолас.

— Навестим его завтра?

— Вроде уже решили же. Заодно примерю свой наряд «безудержной анархистки». Заглянем к нему утром, а потом я полечу в офис.

— Позовём Бакса? Ну, для внушительности…

— Беседовать с сопливым школьником?

— Вдруг у него родители какие-нибудь серьёзные?

— Хм, это лучше проверить заранее.

Спустя ещё несколько минут беспардонного использования программ корпоративного шпионажа не по назначению, девушки наконец вышли из комнаты, и Эвелин поднялась на третий этаж. Кабэдж насторожился было, когда к нему ввалилась та, кого он откровенно побаивался, но одна короткая фраза о скорой прогулке до Новой Испании мигом обратила испуг в восторг.

Не собираясь мучать свои уши сбивчивыми благодарностями мальчишки, Эвелин оставила его в одиночестве и вернулась к подруге. Теперь, когда жеребёнка наконец можно выкинуть из головы, девушки надеялись провести остаток дня, вечер и ночь в своё удовольствие.

Глава 03: Чужаки

Расступившиеся облака, до этого бросавшие слабые тени на утренний город, открыли взору ослепительный сполох восходящего солнца, из которого словно материализовалась сверкающая точка флаера. Капля нефти и золота по широкой дуге обогнула несущийся навстречу гравилайнер, промелькнула над блёклыми улицами и набрала высоту над вспыхнувшими в солнечных лучах небоскрёбами, чтобы не влезть в запретную зону охранных систем. «Новой Испанией» назывался неровный треугольник территорий, клином врубившийся в северо-западное побережье Пиренейского полуострова и пронзивший его до самого сердца, в догигаполисную эпоху бывшим южными окраинами Мадрида. Как наконечник стрелы, острие клина сверкало стеклом и сталью небоскрёбов и изумрудными прожилками зелёных секторов, но к побережью застройка становилась всё бледнее и беднее, и потому на Белый Город Новая Испания походила лишь внешне, и то не везде, а фактически представляла собой бастарда Белого и Серого городов: достаточно чопорный и опрятный регион, чтобы возвыситься над пеонской обыденностью, но не имеющий достойной родословной и богатого наследства, чтобы сравняться с элитой. Чем-то он походил на хозяйку чёрно-золотой капли, сбежавшей от кошмара наяву средь однообразных переулков, но для высшего света выглядящей скорее забавной цирковой зверушкой.

Кабэдж прилип к окну машины, никогда прежде не видевший малую родину с высоты птичьего полёта, но девушки уже не испытывали такого детского восторга от обыденного перелёта, и только радовались, что жеребёнок отодвинулся от них подальше. Флаер Эвелин считался двухместным, благо, эта двухместность предусматривала комфорт и пространство для двух весьма внушительного телосложения пассажиров, и трое щуплых подростков могли разместиться там без стеснения.

Главный исполнительный директор концерна про себя усмехнулась мысли, что где-то под ней сейчас её собственность – фабрики и филиалы «Лигитера», занимающиеся сборкой электромобилей, строительной техники и локомотивов. Плоть полуострова, в которую вонзился клин псевдороскоши, представляла собой большей частью печальное зрелище – трущобы, ветхие старые районы, погрязшие в теневом бизнесе, среди которых как язвы на гниющем теле тут и там возвышались мрачные громады офисных и промышленных комплексов, обнесённые заборами, колючей проволокой под напряжением и находящиеся под присмотром хмурых неплохо вооружённых амбалов. Кроме «Лигитера» в этой части Еврогига раскинули свои подразделения и сотни других компаний, чьё производство считалась достаточно чистым, чтобы не выносить его в Уральский Сектор.

Флаер принял гравидром элитного торгового центра – бросать такой транспорт на общей парковке в бедном районе станет только тот, кому не лень потом смывать со своего транспортного средства граффити и нечистоты, которыми особо завистливые дураки обязательно обмажут символ недостижимого для них богатства. До Конкиста стрит 21 предстояла ещё неспешная пешая прогулка.

— Ты жил в таком же месте? — Джанет неприязненно поморщилась, высмотрев в рядах однообразных малоэтажек разрисованное нецензурными лозунгами заброшенное здание. Возможно, века назад фасады здесь и были красивыми, но теперь от барокко и мудехара, черты которых ещё прослеживались в редких памятниках прошлого, остались лишь обколотые барельефы, облезшая и выцветшая штукатурка да пресловутые граффити, виднеющиеся в переулках.

— Да. Ну почти, — жеребёнок в окружающей рухляди не видел ничего плохого. — У нас квартал с панельками был, там особо не старались соблюдать старый стиль, как тут.

— А тебе нравится этот… «старый стиль»?

— Не очень. В Эквестрии домики покрасивее были. Ауч!

Кабэдж пригнул голову и отскочил, получив смачный подзатыльник.

— Эквестрии не существует, потрудись при мне не упоминать это ругательство, — прошипела Эвелин и прибавила шаг.

Проводив подругу с затаённой болью во взгляде, Джанет заставила себя остаться на месте и снова заговорить с мальчишкой.

— Ты помнишь, как жил в Эквестрии?

Как бы она ни старалась, даже врождённая теплота голоса не могла скрыть сгустившиеся тучи. Именно такие блаженные, помнящие фальшивое прошлое, оставили в памяти подруг самые глубокие шрамы.

— Ну… нет, но я же всё-таки эквестрийский пони, я должен знать, как выглядит Эквестрия… Что я опять не так сказал?! — не выдержал он наконец и плаксиво воскликнул.

— Ничего. Забудь это слово. Просто пошли дальше.

Кабэдж теперь плёлся позади, не стремясь приближаться к излишне агрессивным девушкам, и Джанет, поравнявшись с подругой, неслышно для него произнесла:

— У него нет попаданческой программы. Просто насмотрелся мультфильмов.

— Не представляешь, как я рада это слышать, — так же тихо выдохнула Эвелин, и её плечи чуть расслабились. — Иначе я бы сегодня полетела не в офис, а к Дереку.

— Интересно, он знал?

— Скорее всего… хитрый ублюдок только на первый взгляд импровизирует.

— Не дай ему победить.

— Я, по-твоему, тупая? Конечно я не позволю ему всё у нас отнять.

— Ты не тупая, но и не железная. Ты плакала во сне сегодня ночью.

— Я… прости, Нета… я не знала.

— Ты с ума сошла, за это извиняться? Это я должна просить прощения, что не сразу проснулась, чтобы тебя успокоить.

Эвелин слабо улыбнулась. Она не помнила, с чего начинался её сон, но помнила это ласковое ощущение прогулки по аллее среди тополей, в шелестящих кронах которых мелькают солнечные зайчики, когда проснулась.

Она взяла подругу за руку и взглядом выразила всё, что не смогли бы описать примитивные слова вроде «благодарности» или «признательности». Девушкам сейчас больше всего хотелось забыть, где они и зачем – просто зайти в ближайшее кафе, взять по мороженому и гулять, пока не сядет солнце. К сожалению, времена, когда подобные мечты возможно было бы исполнить, так и не затронули их жизни.

С трудом заставив себя разжать пальцы и выронить ладонь подруги, Эвелин обернулась к плетущемуся позади Кабэджу:

— Не отставай. Мы здесь из-за тебя, если помнишь.

Снова быстрый шаг, снова облезлые однообразные дома, невзрачные прохожие, провожающие хмурыми взглядами двух девушек-синтетов в дизайнерской одежде. Час пик прошёл, но всё ещё хватало зевак, готовых бросить вслед троицы знак своего презрения к излишне модным чужакам. Сидящий возле перекрёстка пьяница и вовсе попытался плюнуть в Джанет, но к счастью, «снаряд» не долетел.

— Обычно прохожие тут не такие злые, — словно извиняясь, понуро сказал жеребёнок, когда даже какой-то синтет глумливо оскалил зубы, поймав взгляд Эвелин.

— Мы выглядим не как они, и им это не нравится.

Какие бы демоны ни терзали девушку по ночам, сейчас она оставалась совершенно спокойной и внешне, и внутренне. Она даже испытывала некоторое извращённое удовольствие, ощущая чужую зависть или то, что считала завистью.

— И тебе это не нравится.

От такого утверждения жеребёнок несколько замешался.

— Почему ты так думаешь? Ты всегда обращаешься со мной как с врагом, будто тебя кто-то заставляет мне помогать, но на самом деле ты меня ненавидишь. Вы узнали мою историю, так может расскажете вашу?

— Твоя «история» создаёт проблемы здесь и сейчас, она может быть вредна для всех нас, поэтому мы должны её знать. Наша же с Нетой история тебя не касается. Она не представляет для тебя угрозы.

— Ты снова так делаешь!

— Как «так»? — наконец Эвелин соизволила обернуться к шагающему рядом жеребёнку, и лучше бы тот не видел этого острого, обжигающего рубиновым огнём взгляда.

— Ну… э-э… — опустив голову и прижав уши, Кабэдж старался смотреть куда угодно, но не на спутницу. — В смысле, так со мной обращаешься, будто я обуза для тебя…

— Ты и есть обуза. Теперь заткнись и не лезь с тупыми вопросами.

Оставшиеся полсотни шагов компания прошла молча. Их встретило очень старое и ветхое здание, отстроенное некогда как часть жилого комплекса – справа и слева возвышались точно такие же четырёхэтажные панельки-клоны, в выцветшей облицовке которых узнавались признаки разноцветной краски.

— Это должно быть тут, — декларировала очевидный факт Эвелин, встав напротив двери и уперев руки в бока, будто это могло устыдить не желающую открываться чужакам железяку.

— Теперь просто ждём, пока кто-то выйдет или войдёт, чтобы войти следом? — Кабэдж решил поддержать фестиваль очевидности.

— Нет. Я не коп и не сотрудница ГСБ, вламываться к кому попало домой и устраивать допрос мы не можем. Мы просто подождём, пока этот Джереми выйдет на улицу.

— А если он не выйдет?

Эвелин мрачно хмыкнула:

— Выйдет, куда он денется. Он на учёте мониторингового центра муниципальной полиции. Парень заурядный хулиган, а такие дома сидеть не любят. Особенно если у него родители-пьяницы и трое младших братьев и сестёр.

— Ого, откуда ты столько про него знаешь?

— От верблюда, — огрызнулась девушка, — это всё должен был мне ты сказать, потому что это ты целый год искал свою ненаглядную Мисти!

Купив по шоколадному батончику в ближайшем продуктовом, троица встала импровизированной засадой на углу дома. Ждать и правда пришлось не долго: парень, знакомый жеребёнку по школе, а двум кобылицам по фотографии из базы данных, вскоре показался на улице – долговязый и тощий, как многие старшеклассники, одетый в рваные джинсы и майку с вырвиглазных цветов принтом, он направился прямо на поджидающих его синтетов… и тут же их заметил. Конечно же, он узнал пони, с которым учился в одной школе, но одежда его спутниц выделялась на фоне окружающей разрухи как луна на фоне ночного неба. Кожаная короткая курточка с шипами на вороте, два декоративных ремня с заклёпками, мини-юбка, кожаные же сапоги-чулки и шипастые браслеты на запястьях неплохо смотрелись на Эвелин, превращая её в настоящую бунтарку-подростка, готовую надрать пару задниц. Джанет немногим ей уступала: ассиметричная полимерная курточка с жёстким стоящим на правом плече воротником, полупрозрачная майка, увитая растительными узорами кружев, бриджи и сапожки под стать, с причудливыми дизайнерскими вставками, ломающими симметрию образа. На их фоне четвероногий пони в толстовке смотрелся гораздо более обыденно.

— Привет, Джереми, — первой заговорила Джанет: слишком детский голос главного управляющего директора крупной корпорации менее убедителен, чем бархатное сопрано простой хозяйки фотостудии.

— Привет, красотка, — прыщавый парень поиграл бровями и пригладил засаленные волосы. — Где ты отыскал таких цыпочек, Кочан?

Последний вопрос был обращён к жеребёнку, носившему гордое имя «капуста» всю жизнь.

— Ну… э-э… типа, — начал было Кабэдж, но Джанет уже встала перед его носом. Это не его разговор.

— Слишком увлечённо искал одну свою знакомую, вот нас и нашёл. А мы нашли тебя.

— Вообще я не по синтетам, но вы ничего.

Джереми явно не спешил туда, куда хотел отправиться, выходя из дома. Судя по сальной улыбочке и загоревшимся глазам, он уже мысленно раздевал девушек.

— Как насчёт угостить дам и ответить на пару вопросов? — продолжала строить глазки Джанет, поэффектней выпячивая бедро и грудь. Кому, как не мастеру фотографий знать самые соблазнительные позы.

— Э-э… у меня есть идея получше. Как насчёт прогуляться со мной до одного моего знакомого? У него есть пиво, пицца и отдельная комната, где можно… отдохнуть от суеты, если ты понимаешь.

— Отличный план, Джереми, — вступила в разговор Эвелин. — А пока мы туда идём, ты ответишь на пару вопросов.

Вторая девушка привлекала парня меньше – в её позе чувствовалась скорее сила, чем красота, хотя она была такой же тощей и ростом даже ниже подруги, да и девчачий с хрипотцой голос звучал не так сладко. Но и ей у Барни найдут применение!

— Что угодно ради таких конфеток! Эй, Кочан, я бы предложил тебе свалить… но раз у тебя такие подружки, можешь присоединиться.

— Меня зовут «Кабэдж», — угрюмо ответил тот.

— Как скажешь, Кочан. Так что, идёшь с нами или домой, к мамочке?

— Он пойдёт с нами, — за жеребёнка решила Эвелин.

Компания двинулась в сторону ближайшего переулка, а Эвелин и Джанет обменялись понимающими взглядами. Вряд ли Кабэдж сам мог бы что-то разузнать у этого «альфа-самца», готового спустить штаны хоть прямо на тротуаре, как только на горизонте показывается красотка. Слишком много гонора у одного, и слишком мало очков социального ранга у второго – птицы слишком разного полёта, чтобы общаться.

Переулки, в отличие от главной улицы, явили истинное лицо Серого города – мусор, грязь, нецензурные граффити и мерзкий характерный запашок. До тошноты знакомые и до ужаса понятные черты…

— Так что вы хотели спросить? — парень попытался приобнять Джанет за талию, но та игриво его оттолкнула, нарочно раздразнивая всё больше.

— У вас в школе прошлой весной пропала одна лисичка.

— Мисти Пайлсток, — подсказал Кабэдж.

— Что ты знаешь? — наконец задала ключевой вопрос Эвелин.

— Какое вам дело до этой половой тряпки?

Рубиновые глаза метнулись вслед за голубыми, и кое-что начало проясняться. Джереми нарочно издевался над Кабэджом, упивался его реакцией на оскорбления – типичное поведение школьника, когда рядом появляется ребёнок-синтет. Далеко не худшее, на что способны дети.

— Её кое-кто ищет, — Эвелин выбрала стратегию игры и надеялась, что не прогадала. — А этот ничего не может сказать.

Презрительное «этот» впечаталось в лицо жеребёнка словно мокрая ветошь, но тот не успел огрызнуться: чуть отставшая на миг Джанет коснулась его уха и взглядом попросила молчать.

— Я удивлён, что животные вроде него вообще могут разговаривать, ха-ха!

— Животные? — Бровь Эвелин медленно поползла вверх.

— Четвероногие! Ну, типа, не как вы, конечно!

Попадание. Парень на крючке женских чар, расстраивать спутниц явно не хочет, и его можно раскручивать с помощью шуток про Кабэджа. Информация должна достаться легче лёгкого.

— Так что там с рыжей?

— А что с ней может быть? Спёрли в подпольный бордель её и всё. Что тут рассказывать?

— Почему ты вообще в этом так уверен?

— Ну… — парень замялся, и чтобы подстегнуть его к дальнейшей болтовне Эвелин стянула курточку и перекинула через плечо. Теперь её упругую грудь скрывала лишь чёрная майка в обтяг, достаточно тесная, чтобы увидеть: бюстгальтер девчонка не носит. — …эту лису, типа, Кайл в инете видел. Типа, на икс-табе. Но потом видео стёрли.

— Ты знаешь, где её искать?

— Не-а. Не я же её похитил.

— Выходит, ты нам так же бесполезен, как и Кочан?

— Ну… э-э… я вроде слышал, что это… ну, хозяевам рыжей занесли, чтобы они, типа, сказали, что сами рыжую сучку утилизировали.

— Это точно?

— Инфа верняк! Думаешь, я брешу? Сами их спросите тогда!

— Тогда… — Эвелин принялась скучающе разглядывать наманикюренные ноготки, — ты нам теперь бесполезен.

— О, ты просто ещё не…

Парень не договорил – возникший словно ниоткуда в руке Джанет шокер вгрызся электродами в его шею.

Эвелин неспешно натянула курточку обратно. Равнодушнее, чем на лежащее у её ног сейчас тело, она смотрела разве что на пейзаж за окном пент-хауса.

— Эй, Каб… — сейчас хрипотца в её голосе звучала на удивление тепло, — не принимай близко к сердцу. Я должна была ему подыграть, чтобы вытащить информацию.

Жеребёнок с удивлением поднял взгляд. Чего он точно не ждал от злобной кобылицы, так это слов утешения.

— О… я… ну…

— Потом, — Джанет уже стояла у поворота в другой переулок. — Потом договорите, надо уйти и как можно скорее.

Вновь выбравшись на главную улицу, синтеты почувствовали себя спокойнее, и не мешкая отправились обратно к торговому центру.

— Что такое «икс-таб»? — Кабэдж поинтересовался незнакомым словом.

— Порносайт, — сморщила носик Джанет, спрятавшая дрожащие руки в карманы курточки. — Там можно найти реальные видео с изнасилованиями, кровопусканием, избиениями… если, конечно, знаешь как.

— А копы что, не знают?

— Не знают. Или они не против.

— Да сами, наверное, и смотрят, — процедила сквозь зубы Эвелин.

Беседу прервал звонкий свист. Рефлекторно обернувшись, пони увидели троицу, неспешно переходящую в их сторону дорогу. Во главе процессии шёл синтет-каракал, тот самый, который зубоскалил на Эвелин по пути к дому Джереми.

— Вы ошиблись районом, клоуны, — кошачья речь сочилась язвительностью и насмешкой.

Короткий взгляд в другую сторону – там дорогу перегородили ещё два силуэта. Другие прохожие спешили поскорее скрыться из виду.

— У нас все шансы стать звёздами «икс-таба», — шепнула Эвелин. — Бежим на тех двоих. Нета?

Джанет и сама соображала быстро – на этот раз краем глаза Кабэдж заметил, как она вытаскивает своё оружие из потайного внутреннего кармана курточки.

Девушки и жеребёнок сорвались с места почти одновременно, и вслед им донёсся хохот каракала: «Обожаю преследовать добычу!»

Кровь вскипела от адреналина, мышцы натянулись подобно струнам, а время словно замедлилось. Тени прошлого окрепли, разомкнули веки и рты, обнажая чёрные провалы, обрели плоть и объём и ворвались в мысли, визгом пробуждая инстинкты и разрывая на части мысли. Нельзя показывать страх – это путь к боли и унижению. Один шанс выжить в схватке диких зверей, и один шанс уцелеть.

Только что державшие горделивую осанку девушки словно надломились, их силуэты осели и агрессивно сжались, чтобы тут же взорваться движением подобно вырвавшимся из разбитого механизма пружинам. Против них просто шпана – такие же подростки без боевых навыков, действующие исключительно на врождённой жестокости, рефлексах и чувстве вседозволенности. Высокий парень с выкрашенными в синий волосами отпрыгнул от синтета в зелёном пластике, не сводя глаз с потрескивающего шокера в её ладони, и в тот же миг в его собственной руке блеснула сталь выкидного ножа. Оба противника не дрогнули, будто забыв об угрозе – металл бесполезно скользнул по полимеру дизайнерской куртки, а электроды клацнули сверкающей дугой в сантиметре от рукава футболки. Противником Эвелин оказался коренастый, чуть пухлый мальчишка, с лоснящейся сальной кожей и омерзительными чёрными волосками на подбородке. Ниже соперницы, но тяжелее, он попытался схватить её встречным рывком, но отшатнулся, когда пасть пони, растянувшаяся неожиданно широко, клацнула зубами прямо возле его лица, а рубиновые глаза сверкнули яростно, обжигая ненавистью. Ни один удар не достиг цели, но девушкам это и не было нужно – за прошлую жизнь они не научились драться, зато хорошо выучили раз за разом срабатывавший закон: «хочешь спастись – беги». Они всего лишь вырвались из окружения. Обманчиво тонкие ноги синтетических существ, пронизанные синтакарбоколлагеновыми волокнами, позволяли развить скорость, которую простой человек достигнет только на джолли-джамперах, и даже окажись среди гопников чемпионы по бегу – это слабо помогло бы им. Четвероногий Кабэдж, спина которого с каждым скачком выгибалась словно у гончей, мчался и вовсе с невообразимой скоростью.

Из всех преследователей остался всего один – тот самый синтет-каракал, тоже скачущий на пальцеходящих лапах и, видимо, решивший расправиться с чужаками в одиночку. Но беглецы не строили иллюзий насчёт своего численного перевеса – пусть их больше, но противник привычен к уличным дракам и, возможно, тоже вооружён. Проверять его опыт и карманы никто желанием не горел.

Асфальт мелькал под подошвами, повороты и перекрёстки слились в один единый лабиринт, забитый препятствиями в виде прохожих и машин, кровь шумела в ушах в такт взбесившемуся пульсу, а проклятый кот только нагонял, балансируя длинным гибким хвостом и срезая углы. Погоня кончилась внезапно для всех – выскочившая из-за угла легковушка едва не сбила Джанет и та, в отчаянной попытке увернуться, смогла отпрыгнуть, но не приземлиться, и прокатилась по пыльному асфальту, уже не в силах быстро встать. Преследователь не собирался упускать возможность и, напрыгнув на девушку со спины, ухватил за волосы и со всей силой приложил головой о тротуар. Эвелин впервые замешкалась, не понимая, как подступиться к хищно шипящему уроду, и в этот миг мимо неё пронёсся живой снаряд. Жеребёнок весил немного, но разогнавшись до скорости спешащего велосипедиста влетел в каракала с энергией настоящего тарана. Оба прокатились по асфальту, обдирая конечности и собирая коллекцию ушибов, и этих мгновений хватило последней стоящей на ногах девушке, чтобы закончить кошмар. В два прыжка оказавшись возле поднимающегося гопника, она вложила все силы в чудовищный удар накопытником. Кот рухнул обратно, надёжно оглушённый, но Эвелин не была опытным бойцом, чтобы так споро оценивать ситуацию, и с одержимостью лягала неподвижное тело до тех пор, пока её не оттащила утирающая второй рукой кровь из рассечённой брови Джанет.

Только снова оказавшись на сиденье флаера, в километрах над землёй, синтеты смогли спокойно выдохнуть, если можно назвать спокойствием апатичное бессилие, накатившее вместе с усталостью. Говорить совсем не хотелось, Эвелин просто аккуратно промокала влажными салфетками рану подруги, крепко держа её за руку и чувствуя крупную дрожь. Когда кровотечение наконец остановилось, девушка вспомнила и о существовании жеребёнка.

Кабэдж сжался клубком у окна и, в отличие от спутниц, выглядел гораздо менее подавленным. Видимо, воспринимал случившееся как удачное приключение и это перебивало все негативные последствия.

— Эй, у тебя запястье ободралось.

Жеребёнок с удивлением посмотрел на протянутую салфетку, на собственную переднюю ногу и с обнаружил, что и правда, светло-зелёная шёрстка испачкана чем-то, напоминающим запёкшуюся кровь.

— Спасибо.

— Болит?

— Не-а.

— Вот и славно.

Впервые он слышал в хрипотце столько усталого спокойствия, чем-то даже напоминающего заботу.

Конечно, ни о каком немедленном полёте в офис речи теперь не шло. Джанет нужно обработать бровь регенгелем, а сама Эвелин очень хотела погрузиться в горячую ванну. Может быть даже в компании подруги. Да и жеребёнку нужна новая одежда взамен вывалянной в дорожной пыли. Он заслужил.

Но стоило всем прийти в себя после, как старые распри вернулись.

— Ну и унылого же ты тряпья навыбирал, — проворчала Эвелин, подтверждая заказ одежды.

— Это всё ваше «не унылое тряпьё»! — огрызнулся Кабэдж. — Если бы вы не понтовались шмотками, никто бы на нас внимания не обратил!

Темперамент черноволосой девушки мгновенно вспыхнул рубиновым пламенем:

— Завали пасть! Ты не знаешь ничего о том, какой болью мы заслужили право одеваться как захотим!

— Конечно не знаю! Ты же мне ничего не рассказываешь! Только кричишь на меня и говоришь, что всё – не моё дело! — жеребёнок на этот раз стойко выдержал яростный взгляд. Похоже, драка вырвала его из оцепенения и пробудила характер.

— Не я живу в твоём доме и ем твою еду! И не я ни на что не годна без чужой помощи!

— Я вовсе не бесполезный! Ты мне и шанса не давала это доказать!

В голосе мальчишки проступили нотки мультипликационных шаблонов –интонации, с которыми персонажи толкают героические воодушевляющие речи перед финальной битвой или, в случае с пони из мультсериалов, перед тем, как выстрелить в кого-нибудь промывающей мозги радугой. И эти нотки ледяными шипами вонзились в старые рубцы на душе Эвелин, отдаваясь эхом сотен прошлых слов, подобно акулам бросившихся на проступившую из-под этих рубцов свежую кровь. Отшатнувшись от стола с ноутбуком, девушка тут же развернулась обратно и рявкнула, широко махнув рукой:

— Ты ещё мне песенку про дружбу тут спой! Я их по горло уже наслушалась! Ты – бесполезный школьник, внезапно оставшийся без курицы-наседки, не годный ни на что, кроме жевания соплей и влезания в неприятности!

— Хватит! — голос жеребёнка надломился от подступающих слёз обиды. — Хватит надо мной издеваться! Я уйду жить на улицу и справлюсь как-нибудь сам!

— Давай! Валяй, спи в коробке и жри из мусорного бака! Мне плевать! Там тебе самое место! Только там ты сдохнешь, а Дерек поставил мне условие, что ты должен закончить свою чёртову школу!

— О нет, самолюбивой бесполезной девочке ставят условия! — попытался передразнить Кабэдж, но его голос уже дрожал так же, как и ноги. — Кто этот Дерек?! Твой папочка-хозяин, у которого ты насосала на эти хоромы?!

Пощёчина, отвешенная пушистой ладонью по пушистой щеке, прозвучала почти бесшумно, намного больше шума наделал упавший плечом на стол Кабэдж, сваливший на пол кружку с недопитым чаем и чудом не зацепивший ноутбук.

Подростки одновременно осыпали друг друга потоком бессвязной брани, и победителем вышла Эвелин, морально подавившая шокированного ударом жеребёнка, смотрящего на неё снизу-вверх и пятящегося всякий раз, как она начинала махать у него перед носом руками, подкрепляя ярость не только словами, но и резкими жестами.

— Паразит!

— Сука!

— Недоумок!

— Мажорка!

— Ненавижу!

— Сука!

— Безмозглый питомец!

— Мутант!

С последним возгласом девушка словно окаменела, но Кабэдж не замечал этого сквозь жгущую глаза пелену слёз, продолжая исторгать по второму и третьему кругу все оскорбления, какие успел выучить за четыре года жизни в реальном мире.

Выместив всю пульсирующую в венах ярость, Эвелин смахнула ноутбук со стола с такой силой, что тот с треском разлетелся о ближайшую стену, и не говоря больше ни слова ушла прочь.

Спустя пять минут в комнату к горько рыдающему жеребёнку зашла Джанет и без слов села рядом на кровать. Тот не сопротивлялся – уткнулся ей в плечо и выплакал всё накопившееся, вместе с последними силами.

— Стало легче?

На смену безоблачному лету в голосе девушки пришло тугое предгрозье.

— Угу… спасибо…

Кабэдж хлюпнул носом последний раз и отстранился, свернувшись клубочком рядом.

— Я не про сейчас. Вы накричали друг на друга – стало вам от этого легче?

Молчание.

Кабэдж знал, какую очевидную мораль подразумевает собеседница, и знал, что тогда ничего, кроме гнева и обиды не имело значения. Промолчать тогда было физически невозможно.

— Лина улетела в офис. Ей нужно работать. Как думаешь, легко ей будет работать, когда её трясёт от злости?

— А я виноват, что она всегда такая злая? — на новую волну возмущения не нашлось ни сил, ни голоса, и то, что должно было стать новым скандалом, осело в полумраке скрипучим как галька шёпотом. — Пусть не злится, тогда её и трясти не будет.

— Никогда больше не смей так о ней говорить, слышишь?

— Да я!..

— Ты сейчас помолчишь, а я расскажу тебе кое-что важное.

Убедившись, что жеребёнок проглотил возражения, Джанет продолжила:

— Мы все синтеты, как и тебя, нас купили наши семьи как живые игрушки. Миленькие лошадки, за которыми так забавно приглядывать, пока они нелепо пытаются разобраться с человеческим миром. Меня купили, чтобы восьмилетняя девочка с гиперактивностью не разносила дом, пока родители на работе. Я не жалуюсь, мне даже разрешили защищаться, когда она начинала рвать мне хвост, лепила жвачку в шерсть или когда пыталась подставлять меня… смешно, но люди, которые меня купили, ценили меня больше, чем родную дочь, а та меня за это возненавидела и однажды ударила ножом, я упала, она подбежала, чтобы добить… а я её лягнула, она отлетела и ударилась виском о дверную ручку. И умерла. А я – выжила. А Лину купили вместо обычного ребёнка. Её «мать» была бесплодной. Купить синтета и вылечить бесплодие – примерно одно и то же по деньгам, но синтет сразу взрослый и ему не нужно менять памперсы…искусственные дети во всём лучше настоящих. Её хозяевам было тогда по двадцать три, сами ещё дети, ничего не смыслящие в жизни. Лину отдали в специализированную школу. Там учились обычные дети с отклонениями в развитии и… синтеты. С даунов взять нечего, но там было много пони. Ты – пони эквестрийской модели. Что ты думаешь, когда смотришь на нас с Линой? Не трудись сочинять вежливую ложь. Ты чувствуешь страх и отвращение. Эффект зловещей долины – не пони и не человек, что-то среднее… Ты назвал Лину мутантом, верно?

— Я… я не помню…

— Зато она не забудет. Никогда. Её звали так четыре года. Такие как ты. Не давали прохода «полупони», потому что она слишком не похожа на образы из их попаданческих программ. Вы, пони, не агрессивные, в вас вшивают слащавую дружелюбность. А потом она трансформируется в чудовищное лицемерие. Вы гнобите изгоев с улыбкой на губах, смеётесь, пока изобретаете новые способы травли, а потом кричите что-то про дружбу и магию, мол, это всё «невинный розыгрыш». И таких как ты, продаётся много, а Лина была в той школе единственной пони-гуманоидом. Четыре года ежедневной травли, унижений, издёвок и высмеиваний. Скажи мне, Каб, за что ей любить таких, как ты?

Взгляд жеребёнка долго бегал, пока мысли метались в поисках ответа. Ему с трудом представлялась живущая в Шпиле Эвелин в роли всеми гонимой школьницы в нищем районе.

— Но… но я никого не гнобил! — наконец всхлипнул Кабэдж. — Это меня всё время задирали!

— Люди?

— Ну… да. А кто же ещё?

— А её – те, кого императив заставлял её считать «своими». Такими же, как она. А синтету очень тяжело перешагнуть свой императив и увидеть правду.

— Ты так говоришь, будто императивы диктуют всё наше поведение…

— Твоё – точно диктуют. Или хочешь поспорить?

— Ну нет! Я сам решаю, что мне делать!

— Доказывать тебе, что яблоки растут на яблонях – это последнее, что я сейчас хочу делать. Верь в это и дальше, если хочешь, но не трогай Лину. Её ненависть жестока.

— Я не трогал её! Почему ты… почему вы обе думаете, что я – такой же как те школьные хулиганы?!

— Потому что так и есть. Сейчас ты один, а нас двое, и ты зависишь от нас, поэтому ты будешь вести себя хорошо, но стоит тебе оказаться в компании других пони, и ты начнёшь с упоением поливать Лину… да и меня, грязью. И будешь радоваться, как твои друзья тебя поддерживают. Когда Лина вернётся, извинись перед ней, пожалуйста.

— Она первая!

— Каб…

— Но это она начала! Я ни в чём перед ней не виноват!

— Каб! Не делай всё ещё хуже. Приложи хотя бы каплю усилий, чтобы доказать Лине, что она ошибается насчёт тебя.

Снова в ответ прозвучала лишь тишина. Жеребёнок дулся и супился, но по глазам читалось – эту просьбу он всё же выполнит. Когда Джанет уже собралась было уходить, Кабэдж вдруг спросил:

— Откуда у неё дом в Шпиле?

Девушка слабо улыбнулась – сквозь тяжёлые, гудящие от не сорвавшихся молний тучи, на миг пробился лучик июльского солнца.

— Когда она срывается, она готова порвать весь мир. Кое-кому это понравилось…

— И её выкупили у прежних хозяев?

— Она ушла сама. Девочка, над которой издевается половина школы, дома не слишком жизнерадостная. «родителям» это не нравилось, они ждали от пони позитива и радуг с бабочками, а она только ходила с вечно красными от слёз глазами. Её каждый день за это ругали, когда «мама» и «папа» переставали цапаться между собой. В день побега Лина выдрала кусок водопроводной трубы, затопила весь дом и больше никогда не возвращалась. Два года она старалась забыть свою прошлую жизнь, пока ей не подсунули тебя – живое напоминание о том Аду, из которого она выкарабкалась.

— Я не просился к ней. Тот белый синтет с перьями сказал, она сама хотела меня взять…

— Модификант. Он слукавил. Если бы она отказалась, он бы отнял у неё этот пент-хаус и работу.

— Так… выходит…

— Выходит, что вам обоим придётся жить под одной крышей, как бы вы друг к другу ни относились.

— Спасибо, что рассказала…

— Не за что. Я не хотела, но когда ты делаешь больно ей, ты делаешь больно и мне. Я… не ангел, Каб. Если вы так и не уживётесь, я ни на секунду не задумаюсь, чью сторону выбрать.

Джанет плавно поднялась и вышла, ясно дав понять, что разговор окончен. В воздухе ощущался фантомный запах озона от миновавшей грозы.

Глава 04: Леди в красном

Янтарные ореолы света вокруг матовых светильников, тусклые блики на вертикальных прожилках золота в интерьере, тяжёлые «императорские» шторы с ламбрекенами, дробящие скучную геометрию комнаты на несколько визуально различающихся пространств… Кабэдж чувствовал, как его бросает то в жар, то в холод: то накатывала неподъёмная праздность, нашёптывающая забыться в созерцании причудливых форм чужого дома, то вспыхивала невыносимая жажда действия, кричащая броситься в бой и показать, что он не живая игрушка. Императивы! Какой абсурд, как может что-то решать за него, чего он хочет? Может, генные инженеры его сделали менее склонным к насилию и более добрым, но это-то как раз хорошо – значит, он лучше людей! И уж точно лучше одной жёлто-чёрной двуногой кобылы, только и ждущей, как на кого-нибудь сорваться.

Она не нужна ему, чтобы разобраться с проблемами.

Жеребёнок поднялся, преисполненный решительности: он сам найдёт и спасёт свою подругу, и без чьей-то помощи! С ним обращаются как с фикусом в горшке, непригодным ни для чего, кроме стояния на подоконнике за шторой, и он докажет, что все вокруг ошибаются!

Джереми тогда говорил, что видео с Мисти появлялось на каком-то «икс-табе», а ещё, что хозяевам заплатили похитители, чтобы те соврали, что сами убили синтета. «Утилизировали»… утилизировать можно тот самый фикус, и то, когда он засох! Как можно так говорить о живых разумных существах?

Лисичка как-то рассказывала, где живёт, и раз Эвелин и Джанет могут прийти куда угодно и тыкать в плохих людей шокером, почему нельзя Кабэджу? Правда, тут же всплывала ехидно похихикивающая проблема: жеребёнок не располагал ни деньгами на такси, ни шокером, ни пониманием, как выспросить у мистера и миссис Пайлсток хоть что-то… что же, просить помощи у Джанет ему претило гораздо меньше, чем у Эвелин.

— Нет, Каб, это бессмысленная авантюра.

— Чем она хуже нашего полёта к Джереми? И на меня не нападут из-за внешнего вида!

Найти девушку в лабиринте многочисленных комнат и залов оказалось непросто, к счастью, хотя бы этаж не пришлось угадывать: плавная музыка с чарующим женским вокалом звучала на первом.

— Тем, что Джереми – малолетний хулиган, его проще простого подловить на улице и разговорить. Как ты думаешь вытаскивать ответы из взрослых людей, которые солгали даже копам? Да они сейчас вообще на работе, скорее всего.

— Вот и хорошо! Подкараулим их, когда будут возвращаться.

— Не глупи, в лучшем случае тебя просто пошлют сам знаешь куда.

— И что, я должен просто сидеть и ничего не делать, пока с Мисти делают ужасные штуки?

— Весь год ты именно так и сидел.

Кабэдж мгновенно подавился возражениями. Конечно же, он не терял надежды и искал… но ничего не нашёл. С трудом и скрипом, но мозг впускал мысль, что фактически всё так и обстояло. Никаких результатов за целый год.

— И больше не буду! Просто дай мне денег на такси, я сам во всём разберусь!

— Всё, чего ты добьёшься – проблем на свою безмозглую задницу.

— В заднице и так нет мозгов…

— Я сказала, никуда ты не поедешь.

— Тогда я выпрыгну в окно!

— Они здесь не открываются.

— Разобью и выпрыгну!

— Они бронированные.

— Гах!

С раздражённым цокотом жеребёнок убрался в свою комнату, нервно прядая ушами. Девушка же откинулась на спинку стула и скользнула задумчивым взглядом по недоеденному обеду. Глупо отрицать – вся эта история вдохновляла и казалась увлекательным детективным романом со злыми похитителями, продажной полицией и врущими свидетелями… возможно, будь ей семнадцать, она бы повелась на романтику приключений и поехала бы с жеребёнком спасать рыжехвостую принцессу. Но ей двадцать два, а Серый город заставляет взрослеть быстрее, чем хотелось бы.

И всё же это интересно.

Комм ожил, и вспыхнула голограмма интерфейса вызова.

— Бакс, ты сегодня занят?..

Пайлстоки жили в огромном жилом кондоминиуме – настоящих бетонных джунглях, и искать их там было не только сложно, но ещё и глупо: слишком много камер и частная охрана под боком. Зато Салли Пайлсток, насколько знал Кабэдж, работала в дешёвой забегаловке в глухом спальном районе на границе с трущобами, а вот там уже были приемлемы самые разные «дипломатические манёвры». Серый город – слишком расплывчатое понятие, в одном месте это почти элитарное благоденствие, а в другом – власть уличных банд и разруха.

К закусочной «Chick-Corn» с огромной светящейся отзеркаленной «С» на вывеске, сливающейся в скруглённую «Х», подъехал матово-чёрный внедорожник с эмблемой «Лигитера», ворчливо гудя электродвигателем. Первым на загаженный асфальт выскочил жилистый синтет с на редкость атлетичной фигурой под обтягивающей майкой – белый волк по имени Нокто может и не казался очень внушительным, но это обманчивое впечатление всегда играло на руку проводящему дни и ночи то на ринге, то на турниках и кольцах хищнику. Любезно открыв заднюю дверь и изобразив галантный приглашающий жест, он выпустил Джанет, теперь одетую в нарочито откровенное красное платье, оставляющее левую половину тела прикрытой лишь узкой полосой кружева на груди, и Кабэджа в его неизменных шортах и толстовке. Последней открылась водительская дверь, когда машина мигнула хищным разрезом фар и уснула. Бакстер был огромным чернокожим титаном, напоказ носившим камуфлированные штаны, берцы и гражданский бронежилет на голое тело. Ременная кобура с бластером довершала образ: боец частной силовой компании «Изгои Тайкуса» никогда не скрывал, что имеет право на ношение оружия и в свободное от службы время. Он познакомился с Джанет, когда та арендовала студию в офисном блоке, охраняемом «Изгоями Тайкуса». Мрачный здоровяк оказался не чужд искусству, а хрупкая девушка-синтет не отказалась от предложения охранять её скромные угодья чуть бдительнее, чем остальные. Просто друзья, любящие иногда посидеть за чашечкой кофе и обсудить недавний показ мод.

Обыденный гул забегаловки стих будто по щелчку выключателя, когда в зал вошла роковая красотка в сопровождении двух громил и, не останавливаясь, продефилировала к двери с надписью «только для персонала». В последний момент дёрнувшийся было администратор тут же отступил, ошпаренный свинцовым взглядом Бакса.

— Мы просто поговорим с одной вашей официанткой, — тепло улыбнулась Джанет вышибале, вдруг обнаружившему во внутреннем коридоре процессию и потянувшийся к станнеру на поясе. — Где ваш босс? Мы хотели бы быть вежливыми и компенсировать… внеурочный перерыв.

Последнее предложение окончательно сбило охранника с толку, и тот указал на дверь кабинета, напоследок лишь потребовав не выкидывать никаких фокусов.

— Здравствуйте, сэр, — осклабился волк, отвесив хозяину «Двойной С» церемониальный поклон. — Разрешите представить вам, Джанет Смиссовер.

Пока пухлый и краснолицый человек подбирал челюсть с пола, девушка-синтет в агрессивно-красном платье вышла вперёд и, не найдя никакой мебели кроме занятого владельцем кресла, стола и фанерного шкафа в углу, изящно уселась на крае стола, повернувшись к мужчине полуголым боком. Тот облизал губы, с заметным усилием пытаясь отодрать взгляд от плавных линий пушистого тела.

— Э-э-э… Михаэль Панкофф. Что всё это значит?

— Сущий пустяк, нам просто нужно поговорить с Салли Пайлсток. Она ведь работает у вас?

— Да… да. Я ей говорил, что второго раза не потерплю! Если она снова во что-то влезла, я не имею к этому никакого отношения!

— Уверяю, ничего страшного. Всего лишь пара вопросов. Это вам за беспокойство.

Голографический экран комма вывел очень красивое число, вызвавшее у дельца возбуждение даже большее, чем фигура собеседницы. Мгновенно клацнув вспотевшими пальцами по собственному комму и приняв сделку, пока не пришлось проснуться, он грузно поднялся и любезно указал ладонью на освободившееся кресло:

— Я, кажется, должен проинспектировать кухню, опять эти бездельники отлынивают от работы. Прошу, мисс… э-э… Смиссовер. Салли будет у вас сей момент!

Пролавировав между волком и негром с грацией обтекающего скалы желе, хозяин забегаловки вытек за дверь. Джанет подошла к уступленному месту, поморщилась, ощущая спёртый запах жирдяя, но решила всё же играть свою роль до конца. Как говорила Эвелин, по мультфильму безобидная фотограф «стервозная сука, обожающая бить в спину»… что же, стоило войти в этот образ, и благодаря императиву актёрские таланты взлетали до небес. Стройные ножки в красных туфлях на чёрные чулки эффектно устроились на столе прямо поверх клавиатуры мистера Панкоффа.

— Ты много ему предложила, — волк разочарованно прицокнул языком. — Он бы и на втрое меньше согласился.

— Если уж пускать пыль в глаза, то не скупиться, — весь образ хамоватой стервы мигом рассыпался, когда в ласковые глаза и бархатистый голосок снова вернулось солнечное лето. — К тому же для меня и втрое большая сумма – пустяк, а так, может быть, бедняга хотя бы купит себе кондиционер или нормальную мебель.

— Он купит только ящик дорогущего виски…

— Ставлю на водку. Этот парень должен любить водку, — уверенно заявил Бакс.

Нокто неопределённо покрутил длинными узловатыми пальцами в воздухе, но всё же в итоге кивнул.

В следующий миг дверь со скрипом распахнулась и в кабинет буквально ввалилась белая от страха Салли, заботливо разогнанная мощным толчком вышибалы. Низенькая блондинка с тонкими морщинками на переносице и в уголках глаз судорожно сглотнула, оказавшись между чернокожим гигантом, чуть ли не подпирающим лысиной потолок, и волком, тихо ворчащим сквозь ужасающие клыки. Дверь позади грохнула громче выстрела в затылок, отрезая все пути к бегству…

— Ну же, Салли, не стой там как изваяние, подойди ближе.

Кабэдж сам едва не поперхнулся: он бы в жизни не смог представить вечно-нежное сопрано Джанет настолько… злодейским. Её голос изменился до неузнаваемости, сверкая теперь высокомерием, презрением и глумливостью.

Ватные ноги совершенно не слушались приказа, а когда здоровенные пальцы-крючья стоящего рядом синтета подхватили Салли под локоть – та вовсе чуть не упала в обморок. С помощью громилы, она всё же оказалась возле стола, белая как лист бумаги с водянистым взглядом человека, готового вот-вот рухнуть без чувств.

— К-кто вы? Что в-вам надо?..

— Мисти Пайлсток. Где ваш синтет?

— Я-я н-не понимаю, о чём в-вы…

— Ц-ц-ц, — синтет разочарованно покачала головой, и Нокто пришлось придержать официантку от падения. — А я-то думала, мы с вами поговорим как друзья…

— Я ничего н-не знаю! Я не могу… пожалуйста, мисс!..

— В чьих руках ваш синтет?

— Я не знаю! Мисс, умоляю, я не знаю их имён! Они убьют меня, если узнают!

— Вы видите здесь похитителей вашего синтета? И я не вижу. А вот мы – здесь.

Организм Салли не был уверен, что он сейчас пытается сделать – разреветься, задохнуться или выключиться. В сумме все эти решения давали нечто напоминающее судорогу.

— Он не представлялся! Он просто пришёл и оставил одноразовую карту с кучей кредитов! И… и сказал, чтобы мы с Томми молчали! Мисс, прошу, пощадите!..

— Внешность? Приметы?

Захныкав и тут же подавившись слезами, жертва допроса просипела:

— Высокий, с рыжими волосами и чёрными бровями, н-на левой скуле рубец от шрама… п-пожалуйста…

— Что он говорил?

— Н-ничего! Приказал сообщить, что м-мы у-утилизировали нашего с-синтета… Что он всё узнает и н-найдёт… и… и… и будет плохо!

Наконец победило стремление реветь. Окончательно обмякнув в лапах озадаченного волка, девушка зашлась горючими слезами.

Джанет нехотя изобразила помощнику нужный жест, и тот отвесил пленнице отрезвляющую оплеуху.

— Ваша дочь… Мисти чего-то боялась перед похищением?

— Н-не-ет… н-наоборот, говорила, нашла нового друга!

— Имя.

— Н-н-не по-омню, — снова всхлипы и слёзы, — к-кажется, Терри!..

— Человек или синтет?

— Челове-ек…

— Её одноклассник?

— Не-ет!..

— Всё в твоих руках, Салли. Никому не рассказывай об этом разговоре – и никто ничего не узнает. Свободна.

Если бы не галантность волка, из кабинета официантке пришлось бы уползать на четвереньках.

Салон внедорожника пах искусственной кожей, едким ароматизатором и дорожной вонью, проникающей через кондиционер с улицы. Магнитола тихонько гремела басами, заглушая гул мотора, но не влезая в разговор.

— Ну как, есть идеи, кто этот рыжий со шрамом?

— Понятия не имею, — честно признался Бакс.

— Не встречал, — грустно развёл длинными руками Нокто.

— Плохо… а этот… Терри. Эй, Каб, подружка тебе что-нибудь рассказывала о каком-нибудь Терри?

— Угу, — жеребёнок мрачно пробубнил себе под нос, совершенно подавленный мыслью, что всё это время ключ к разгадке был под самым носом. — На тусовке у Барни он был…

— Кто такой Барни?

— Ну, помнишь Джереми? Барни у них типа главный… у его родителей есть свободная квартира… вроде, по наследству досталась, или типа того. Ну и вот они там собираются. Тусовка «для своих».

Кабэджа туда, понятное дело, никогда не приглашали.

— А ты сам видел Терри?

— Не-а. Он не из нашей школы. Вроде какой-то мажор, или типа того.

— Хреново…

После того, как по Джереми пустили ток, напрашиваться к его друзьям в гости было бы немного странно… и опасно.

— Бакс?

— Детей я убивать не буду.

— Фу! Я и не предлагала. Просто запугать чуть-чуть…

— Слушай, я сам рос в Сером. Хрен бы меня запугал какой-то бугай-негрила. Пацаны чужакам не доверяют, если ты у них не свой – они тебе ни слова правды не скажут. И настучат этому… Терри. Вы его до второго пришествия не достанете тогда.

Некоторое время магнитола гремела тяжёлым роком в гордом одиночестве.

— Каб.

Жеребёнок встрепенулся, поймав взгляд подруги – теперь снова добрый и ласковый.

— Твоя подружка, и теперь за тобой следующий шаг. Думай, кто из твоих друзей или врагов может быть нам полезен и как из него вытаскивать информацию. Теперь всё от тебя зависит.

На глазах жеребёнок расцвёл, распустился и распушился. Его мысли сейчас были максимально далеко от планирования, но от слов, что он теперь может сделать что-то значимое, буквально распирало. Казалось, ещё немного, и лучащегося счастьем мальчишку порвёт на тысячу маленьких Кабэджей.

---

Эвелин вернулась в первом часу ночи, выжатая как лимон с чёрными гривой и хвостом. Цифры и общение с главным финансовым директором, с неловкостью подростка оказывающим знаки внимания своей коллеге, раздражали и угнетали. А у порога ещё ждала ненавистная морда визгливого жеребёнка.

— Эвелин!

— Заткнись и убирайся в свою комнату.

Девушка избавилась от обуви, жакета, юбки, а затем и от нижнего белья. Наконец-то свобода и родной дом. Только теперь синтет заметила, что кроме мальчишки её встречает успокаивающая рэй-поп мелодия – очевидно, Джанет расстаралась. Кстати, где она? Подруги поблизости не наблюдалось, а вот Кабэдж так и не убрался – только смущённо отводил теперь взгляд.

— Ты оглох?

— Я-я-я, — заело в его кассете плёнку, — я хочу извиниться! Прости!

Произнеся это, жеребёнок долго выдохнул – исторгнуть эти слова ему было крайне тяжело.

— Что-что, я не расслышала?

— Прости, пожалуйста. Джанет рассказала… я больше не буду… э-э… так себя вести.

Не дожидаясь прощения – а его бы и не последовало – Кабэдж бодро ускакал к лестнице, ощущающий в груди странный коктейль из обиды, облегчения, смущения и стыда.

Почесав в затылке, Эвелин чертыхнулась и отправилась в ванную, где застала вмиг прогнавшую все дурные мысли картину: исходящие паром пенные острова на горячей воде, и среди них мурлыкающая себе под нос припев льющейся из пространства мелодии Джанет, нарочито медленно ведущая мочалкой по задранной к потолку ноге.

— Присоединишься? — кроткий смеющийся взгляд тополиных крон, пронизанных солнечными лучами, в которых мгновенно потонули задрожавшие от влюблённой неги рубины.

Они разомкнули губы, только когда локоть Джанет случайно соскользнул с борта джакузи и кобылицы едва не утонули, мгновенно наглотавшиеся воды и косметических масел. Отплёвываясь сквозь смех, только теперь девушки впустили в их чувства слова.

— Как офис?

— Десять минут назад я думала, что это отвратительный день… но сейчас я счастлива.

— Люблю тебя, Лин.

Снова мокрые объятия в горячей воде.

— Что ты рассказала мальчишке?

— Больше, чем хотелось бы, но он хотя бы понял. Вроде.

— Ничего он не понял.

— Он разве не извинился, когда ты пришла?

— Извинился… но он всё равно не поймёт. Они никогда не понимают.

— Дай ему шанс, — ласкающий шёпот пустил по спине Эвелин мурашки, и она не нашла в себе сил не ответить «хорошо».

— А ещё мы сегодня скатались к Салли Пайлсток.

— К… хм. И как?

— Завтра. Всё завтра. А сейчас нас ждёт постель, и я уже всё приготовила.

— Я очень устала… я хочу, но, боюсь, не смогу.

— Позволь мне о тебе позаботиться. Считай это маленьким подарком.

Эвелин снова едва не утопила подругу в пене, навалившись всем телом и отчаянно впившись в её губы своими…

Глава 05: Сигни

— От тебя я такой глупости не ожидала.

— Я сама от себя не ожидала, но всё прошло как по маслу…

Девушки лежали на смятой шёлковой простыне, среди складок, напрочь изувечивших чёрно-золотой узор прямых вертикальных линий, заплетённых в ромбовидные узлы по краю. Утро выдалось ленивым и тягучим как патока, вставать на завтрак совершенно не хотелось, а приглушённый янтарный свет и размеренная плавная музыка только усугубляли положение.

Пока Джанет пересказывала вчерашнюю историю, Эвелин уютно валялась рядом, отрешённо водя пальцами по разметавшимся по постели каштановым волосам. Ей не нравилось случившееся, но упрекнуть подругу всерьёз язык не поворачивался.

— Вся Новая Испания узнает о случившемся.

— Хозяина жральни рядом не было, и мы закрыли дверь. А Салли будет молчать как рыба.

— У стен есть уши, ты же знаешь.

— Знаю… — Джанет рассеянно покрутила вокруг пальца оставшиеся с ночи под подушкой наручники с розовым мехом, и в тихую музыку вплелось пощёлкивание цепочки. — Надеюсь, мы найдём Терри до того, как станет поздно.

— Если заняться им прямо сегодня – можем успеть. Я больше беспокоюсь о Салли. Когда всё станет известно, её могут убить.

— Нет. Всё будет хорошо.

Хрупкий кулачок резко поймал и сжал игрушку для взрослых, и Эвелин мягко опустила ладонь на плечо Джанет. Когда солнечный бархат её голоса обещал, что всё будет хорошо, не оставалось даже тени сомнений.

— План Каба не выглядит надёжным.

— Всё, что мы делаем последнее время – сплошные авантюры. Его план на этом фоне не так уж плох.

Цепочка снова затрещала, когда розовое колечко синтетического меха замельтешило в воздухе.

— Но нам же не может везти вечно!

— Вечно и не надо. Везению достаточно протянуть ещё дня три… больше нам не нужно. По крайней мере, я хочу в это верить.

— Ну… пока оно подкреплено деньгами и информацией… три дня может и протянет.

— Лина?

— М?

— Что ты думаешь обо всём этом?

Лимонно-кремовая с чёрными пятнами кобылица перевернулась на спину и уставилась в потолок, бессознательно продолжая поглаживать пальцами предплечье подруги.

Всей душой она ненавидела школу и вечно лезущих в неприятности школьников, не находящих проблем в нормальном мире и тут же спешно создающих их самим себе и тем, кто слабее. Синтетов иногда похищают, убивают, уродуют, насилуют… это случалось в её сером прошлом столько раз, и столько раз она благодарила судьбу, что худшее её миновало! Злорадствовала про себя, когда доставалось обидчикам и тряслась от липкого ледяного страха, когда тень фатальной беды накрывала её саму. Бежала, пряталась, рыдала, сидела, сжимая трясущейся рукой кухонный тесак над запястьем второй и пытаясь перебороть скрипт императива, не дающий синтету покончить жизнь самоубийством… И вот прошли какие-то жалкие два года, а взгляд на жизнь так резко поменялся.

Серый город остался там, внизу, в прошлом, под её копытами. Жительница Шпиля, член совета директоров огромной компании, она смотрела на вынырнувшего из смердящего мертвечиной болота призраков Кабэджа и… не чувствовала страха. Любопытство, равнодушие, омерзение, раздражение, но не страх. То, что пару лет назад заставляло бы её трястись от страха и покрываться холодным потом, теперь выглядело какой-то забавной игрой. Будто бывшая пешка внезапно стала игроком, и теперь смотрела на доску, с которой только что сошла. Она могла двигать по своему желанию башни, офицеров, рыцарей, королев и королей, не испытывая к ним ни малейшего сочувствия – лишь слабый азарт желания переиграть неизвестного оппонента.

— Думаю, я поменялась за эти два года. Как будто… не знаю… будто это не мой мир, не мои проблемы, а просто небольшая история, в которой я могу поучаствовать. Если захочу. Почему-то мне так спокойно об этом думать… Наверное, я становлюсь… не, в смысле… уф. Сложно подобрать слова.

Цепочка продолжала тихонько пощёлкивать в такт мелодии. Джанет не мешала подруге думать и просто наслаждалась невесомым касанием её ладони, скользящей вдоль руки.

— В общем, во мне похоже появляется то, за что все не любят богачей и… остальных, кто живёт в Шпилях и в Белом. Я смотрю на грязь, из которой выбралась, как на что-то несущественное. Будто там не живые синтеты и люди, а… какие-то жуки. Копошатся там, жрут друг друга, делают и без того гадкий мир ещё хуже… Наверное, за это и правда стоит не любить. Я стала высокомерной.

Снова два розовых пушистых кольца оказались в плену, сжатые в кулачок, а спустя миг – на полу, отброшенные коротким движением запястья.

— Мы не высокомерные, и ты всё та же Лина, которую я впервые поцеловала тогда, на аллее, возле киоска с мороженым. Просто вокруг нас теперь совсем другая жизнь и другие люди… мы не можем уделить внимание всему миру, иначе сойдём с ума. Надо просто не забывать. Помнить, кем мы были раньше.

— Спасибо. Это… мне важно было это услышать.

Каштановая ладонь встретила чёрную, и пальцы девушек сплелись, принося им тёплое чувство взаимопонимания. Кем бы они стали друг без друга? Любые попытки вообразить жизнь в одиночестве всегда натыкались на неизменный барьер в психике – сознание не допускало подобных мыслей.

— Мне интересно помогать Кабу, — призналась Джанет. — Я чувствую, что делаю что-то хорошее. Более стоящее, чем фотографирование очередной блоггерши или какого-нибудь модника.

— Мне тоже чуть-чуть интересно. Меня бесит Каб и я не ощущаю, что делаю что-то очень классное… но мне нравится, что я теперь могу решить проблему, которая была бы совершенно неразрешаемой для меня пару лет назад. Как будто я была без рук, без ног, с завязанными глазами и кляпом во рту, а теперь я свободна… и у меня столько возможностей! Это… классное чувство.

В воздухе разлилась полная внутренними мыслями тишина, в которой негромко звучали слова последнего припева очередной песни. Следующая началась намного бодрее, и вместо женского вокала вступил мужской, правда тоже высокий и немного слащавый.

— Какие у тебя сегодня планы?

— Нужно полистать всякое, что мне Хелен скинула, а потом позвонить американцам. К обеду я закончу.

— Кстати, как Хелен отреагировала на будущее повышение?

— Обрадовалась. Она не глупая и прекрасно понимает мою корысть. Но она сказала, что у неё давно уже есть на примете парень, которого она не прочь захомутать. Один банкир. Так что тут всё без накладок.

— Рада, что всё идёт хорошо.

— А я рада, что рядом ты.

Впервые за время этого неспешного разговора взгляды зелёных и рубиновых глаз встретились, отражая такое нежное умиротворение, что в груди словно что-то начало таять. На этот раз девушки просто потёрлись носами – по утрам у них немного несло изо рта и поцелуй вышел бы подпорченным. Напоследок тесно обнявшись, они решили всё же покинуть уютные складки шёлка.

Когда Эвелин наконец добралась до кухни, её ожидала там отбивающая всякий аппетит картина: три тарелки и лыбящийся «повар», вытаскивающий из холодильника молоко.

— Дай угадаю, ты его сюда позвала? — обречённо бросила через плечо девушка, обращаясь к подходящей подруге.

— Угу. Незачем держать его наверху, пускай позавтракает с нами. Заодно посуду потом уберёт.

— Мне начинает нравиться идея с личным слугой, — Эвелин состроила надувшемуся Кабэджу глазки, какие может строить кружащая вокруг мыши кошка. Но в следующий миг на её морду вернулась кислая мина: — Ладно, проехали. Приятного аппетита.

Бодрая мелодия, то чуть стихающая, то выбрасывающая гитарное соло на гребне волны эмоций, немного скрашивала молчаливый завтрак. Эвелин и Кабэдж заняли противоположные торцы стола, оказавшись друг от друга как можно дальше, а Джанет дипломатично устроилась строго посередине между ними. Она и нарушила становящееся неприятным молчание:

— Кхм… так, Каб, как дела? Уверен, что справишься?

— Ну… да. Типа. Думаю, я справлюсь.

Вдруг скрипнула ехидная хрипотца Эвелин:

— И что ты скажешь? «Эй, кто тут из вас Терри? А ну возвращай мою суженную!»?

— Я что-нибудь придумаю!

— Ты говорил это вчера.

Жеребёнок насупленно скуксился над тарелкой.

— Ну… типа…

— Знал бы ты, как бесят твои междометия.

Едва слышный гневный фырк и дёрнувшиеся уши выразили мнение о некоторых заносчивых синтетах, за других решающих, как им разговаривать, но с мысли Кабэджа это не сбило.

— Там будет Алекс, он знает, что произошло с моими родителями, думаю, он мне поможет.

— Как скажешь.

Больше интереса к задумавшему авантюру мальчишке Эвелин не проявляла, словно забыв о его существовании, и только Джанет отбросилась почти искренним пожеланием удачи. Она же и заглянула на кухню после того, как жеребёнок только закончил с посудомойкой.

— Закончил? Одевайся и спускайся, такси приехало.

— А? О… уже…

— Не переживай. Справишься ты или нет, переживания всегда идут во вред.

Как всегда нежный и заботливый, голос немного успокоил вдруг заартачившиеся нервы, и Кабэдж благодарно кивнул.

— Я не знаю… просто… никогда раньше не делал так.

— Когда-то надо начинать. Не всегда же другие будут решать проблемы за тебя.

— Спасибо, что хоть тебе не всё равно.

Джанет промолчала. Врать не хотелось, а правда подорвала бы и без того хрупкий боевой дух школьника. Просто подмигнув ему напоследок, она развернулась и ушла. Кабэдж опять поймал себя на том, что заглядывается на виляющие бёдра гуманоидной пони, сморщился и высунул язык, удержавшись от того, чтобы сказать «бе» вслух. Думать о девушках-гибридах в таком контексте казалось чудовищно неправильным и противным… спасибо хоть, одна всё же ходила по дому в одежде.

Вернувшись в комнату, он сгрёб с тумбочки заказанное вчера шмотьё: белые бриджи и френч с вычурным воротником, отливающие полимерным плавным блеском. Ко всему этому прилагались эффектные ботинки, новый браслет-комм и позёрские солнцезащитные очки. Расставаться со ставшими второй кожей шортами и толстовкой было не комфортно, но пришлось признать – этот модник в зеркале, определённо, более интересен для кобылок, чем старый добрый Кабэдж.

Затем долгая прогулка вдоль золотых узоров коридора, немного напоминающий по ощущениям свободное падение спуск на лифте, снова холлы, коридоры, стойка консьержа и, наконец, улица. Вернее, внутренний парк, отделяющий территорию Шпиля от остальной земли простых смертных. Эвелин говорила, это называется партер, но Кабэдж точно знал, что партер – это какая-то штука в театре, так что наверняка противная девчонка просто хотела выпендриться, сама не зная значений слов. И на широкой аллее по краю парка его ждало… то, что Джанет буднично обозвала «такси». Вытянутый белоснежный автомобиль совсем немного не дотягивал до звания лимузина, и чёрные тонированные стёкла, ослепительно сверкающие в лучах полуденного солнца, должны были скрывать рок-звезду, известного актёра или политика, но никак не вспотевшего от волнения жеребёнка. К сожалению, менее эффектные такси к Шпилям не ездили…

Искусственный интеллект электромобиля сам считал чип клиента, и дверь гостеприимно раскрылась с величественностью расступающихся створок королевского дворца. Может быть, сегодня просто выдалась на редкость жаркая погода, а может это всё мандраж, но капельки пота уже не сразу впитывались шерстью. Настоятельное требование Джанет воспользоваться одеколоном теперь не казалось таким странным.

Упругая искусственная кожа салона, шипение закрывающей дверь пневматики, очки щёлкнули дужками и заняли место во внутреннем кармане френча, глаза привыкли к полумраку… и челюсть жеребёнка отвисла.

— Привет. Ты ведь Кабэдж, да?

Тишина, смешок и отрезвляющая фотовспышка.

— Э-э-э… привет. Да. Сигни?

— Ага. Будем знакомы.

В горле встал ком, мешая создавать хотя бы иллюзию напускного пафоса, а в бриджах… в общем, тоже стало тесно. Наверное, выбери жеребёнок свои старые толстовку и шорты – сейчас сгорел бы от стыда. Кобылица перед ним была ангелом, но не из древних религиозных легенд, а ангелом новой эпохи – квинтэссенцией изящества искусственного мира, где красота давным-давно рассчитана математически. Восьмое поколение мультсериала вышло в жанре футуризма, как его тогда представляли люди, и принцесса Селестия из аликорна превратилась в единорога, возвысившегося за счёт технологий… как, впрочем, обошлись сценаристы и с остальными аликорнами. Если вчера Кабэдж думал, что платье Джанет очень откровенно, то теперь он видел, что такое на самом деле «одеяние жрицы похоти». Единственные части тела, которые прикрывала ткань – ноги и морда. На ногах были натянуты чулки, а на мордочке – напоминающая намордник маска. Всё остальное же тесно обвили переплетения декоративных ремешков, даже в полумраке машины отливающих неоновым блеском при малейшем движении. Яркие тени для век, чокер, браслеты, тоннели в ушах… всё это на удивление эффектно смотрелось на длинноногой белой кобылке-подростке. В свои восемнадцать она была чуть выше спутника, но весила скорее всего намного меньше, будучи невероятно худой и стройной – и подражая стилистике своего мультфильма.

А что будоражило больше всего – Сигни была стримершей. От нахождения рядом с пони, ролики которой смотрел весь прошлый вечер, становилось как-то не по себе. Причём даже бесплатный её канал отличался крайней распущенностью… Джанет часто помогала единорожке со студийными записями – очередное «полезное знакомство».

Такси вальяжно выкатилось на магистраль и набрало скорость. Кобылка же, наконец заскучав от листания своих страничек через нейро-интерфейс, погасила голограмму и с некоторым разочарованием обернулась к спутнику:

— Ты так и будешь на меня пялиться всю дорогу? Нета обещала, что будет интересно.

— А… э-э… прости. Просто… ну, не часто вижу звёзд киберсети…

Смешливый фырк и сценическое закатывание глаз. Из-за того, что мордочку закрывала маска, все эмоции выражали только глаза, и смотрелось это необычно… и очень чарующе.

— Ты из Серого, что ли?

— Ну… ага. Из Новой Испании.

— Ну, там ещё норм. Но ты всё равно лучше общайся с лучшими. Иначе так никем и останешься.

Мордочка Кабэджа пошла рябью мимолётных эмоций. Похоже, его спутница и в жизни такая же заносчивая, как в сети. И что в ней вообще находили фанаты? Их унижают с экрана, а они только и рады – осыпают пони смайликами, восторженными репликами капсом и донатами.

— А ты, типа, лучшая? Ну, в смысле, э-э, много общалась там, и всё такое…

— Я пока над этим работаю. Типа у меня всего-то двадцать миллионов подписчиков, но я думаю, за пару лет до ста миллионов дотяну.

— И тогда ты станешь крутой?

— Не-а. Тогда я стану известной. А крутой я должна быть уже сейчас, чтобы ни один хейтер нигде и никогда не разыскал видео, где… э-э… ну, я не крутая, короче.

— А… что ты будешь делать, когда станешь крутой и известной?

— Да не знаю. Наверное, открою свой бордель.

Кабэдж неловко закашлялся.

— Ну я принцесса, вообще-то! Вон, Кейденс была принцессой любви, она бы только борделями и жила, и мне можно. Чё не так?

В хорошо поставленном голосе подростка-стримерши прозвучала искренняя обида.

— Не-не, всё нормально. Просто… э-э… как-то неожиданно.

— Порно-индустрия – это прибыльно и это даёт статус.

— Ого… правда? В смысле, я никогда не интересовался особо… Если ты снимаешься в порно – то это круто?

— Не, если только снимаешься – не особо, — казалось, кобылке действительно интересно об этом говорить, — Нужно держать или бордель, или порно-студию, или стриминговый сервис, что-то такое. Ты знал, что Корнелия Хейл живёт в Шпилях?

— Я-а-а… э-э… не знаю, кто такая Корнелия Хейл.

— Оу… ты порно вообще не смотришь, что ли?

Жеребёнок неловко отвёл взгляд. Снова мило звучащий смешок, и Сигни начала перечислять названия:

— «Секпорн»? «Ксо-ксо-бэй»? «Порнтюб»? «MF-хаб»?..

— Ай, ну ладно, ладно, хватит, пожалуйста! Ты перечисляешь сайты с порнухой… я знаю, да…

На этот раз кобылка искренне и звонко рассмеялась.

— Да ну не смущайся, это же не что-то плохое.

— Ну, родители ругались, когда застукали…

— Ага, и в императиве у тебя скорее всего вшито, что смотреть на чужой секс – это постыдно. Глупый скрипт.

Кабэдж промолчал – ещё одна девчонка внушает ему, будто все его решения диктует какой-то императив, а не собственные мысли и желания. Но Сигни восприняла молчание по-своему:

— Короче, все сайты, которые я перечислила и ещё… э-э… три, кажется… да, три. Короче, они все – часть конгломерата «MagicWand», который и принадлежит миссис Хейл. Уже почти век…

— Ого, так она старая?

— Она постоянно омолаживается. Ну или, может, она сделала себя киборгом и перестала стареть, слухи разные ходят. Она топ-восемь богатейших женщин в мире.

— Воу… и всё её состояние – порево?..

— Ага. И я тоже однажды стану такой же клёвой. Может, даже однажды отниму у неё «MagicWand». Это я тут волшебная лошадка, а не она.

— А ты… амбициозная.

— А как ты хочешь стать великим без амбиций? Хотя ты, наверное, и не хочешь…

На миг Кабэдж оторопел. А ведь и правда – он никогда не задумывался о том, чтобы стать кем-то, кого запомнит мир. Хоть бы и такой странной памятью, как эту Корнелию. Да это наверняка даже не имя, а псевдоним, как у любой порно-актрисы…

— Хм. А знаешь… а чем я хуже повелительницы порно?

— Отлично! Ты начинаешь мне нравиться! — Сигни довольно зажмурилась и зацокала обтянутыми чёрным нейлоном копытцами.

Жеребёнок же попытался взвесить в своих мыслях, как относиться к тому, что он нравится распущенной фанатке порно… в общем и целом, чего-то прямо негативного не виднелось.

— Слушай… а тебя вообще как купили? Ну… ты типа всегда хотела стать королевой порнухи? И зачем ты носишь маску? На видео ты без неё выглядишь классно.

Ушки кобылицы прянули.

— Не, извини, я тебе этого не стану рассказывать. Как бы… не подумай ничего такого, не то, чтобы я тебе не доверяю, просто… ну, никто и никогда не должен узнать обо мне ничего компрометирующего, помнишь?

— Оу… а ты… серьёзно к этому подходишь.

— Я должна, если хочу стать успешной, — немного помолчав, Сигни вдруг загадочно улыбнулась одними глазами и шепнула: — Но секс я любила всегда. Никакой слезливой истории у меня нет, зато есть куча пошлых.

Подмигнув Кабэджу, она вскинула копытце, резко переводя тему:

— Лучше расскажи о своём плане? Нета толком не объясняла ничего, я только знаю, что ты хочешь узнать у крутых парней из школы что-то важное, и что тебе нужно прикрытие в виде ошеломительной красотки.

— А. Точно.

— Да. Ты же у нас типа главный.

— Я главный. Ага.

— Вот. Так что, босс?

Почему-то обращение к нему как к боссу очень смущало и дезориентировало Кабэджа.

— Ну… короче, у меня в школе была одна подружка. Её Мисти звали. Синтет-лисичка.

— О! Это же из «Опушки Приключений»!

— Ага.

— Не знала, что по ним уже выпускают синтетов.

— Ну… видимо, выпускают. Короче! Её похитили.

— Воу… — ушки Сигни заинтересованно вскинулись.

— Ага. Год назад. А теперь вот мы-э-э-э-я, я узнал, что есть один парень по имени Терри, который может что-то знать. Этот Терри иногда тусит с Барни – это такой пацан из моей школы, ну, он капитан школьной команды по американскому футболу, его все любят и боятся, всякое такое. Вот. Э-э-э… да. И вот Барни иногда устраивает тусовки, и на них бывает этот Терри. Я… ну, я короче не крутой пацан. Меня просто так на ту тусовку никогда в жизни бы не пустили… из-за того, что я пони. Да. Из-за этого. Вот. Но если я буду богатый и крутой, то они меня пустят! И там-то я должен буду выспросить у Терри всё важное. У меня есть знакомый – Алекс, он сказал, что если я вдруг стал богатым, то он поручится за меня, и вот я должен… «выглядеть».

— Ого, а это… крутой план! Столько всего может пойти не так… я рада, что в это ввязалась!

— Правда?

— Ну да! Это же как в кино! Ну или в мультике. Мы плетём паутину лжи и надеемся, что добыча попадётся раньше, чем увидит обман!

Кабэдж чуть прянул ушами. Из уст Эвелин высказывание примерно того же содержания звучало куда менее клёво и намного опаснее.

— Я знаю, что я буду делать, — тем временем заявила единорог и выудила телекинезом из-за спины свою сумочку. — Это будет стрим-сенсация!

— Ты… взяла с собой камеру?

— Камер-ы, — довольно улыбаясь, выделила последнюю букву кобылка, — и диодный прожектор. Даже если я стримлю из сортира, стрим должен быть красивым!

— Э-э-э… я не уверен, что никто не будет против.

— О-о, они не будут. Можешь мне поверить.

— Откуда ты знаешь?

— Ну слушай, двадцать миллионов, конечно, не сто, но я уверена – там найдётся хотя бы один мой фанат.

— Ну… у нас в школе пони не очень любят.

— Я – не пони. Я – Сигни.

Мысленно взвесив это многозначительное заявление, Кабэдж поинтересовался:

— Кстати, а почему Сигни? Ты же, вроде, модель Селестии?

— Потому что Селестий в мире дофига, а Инсигния – одна единственная… — увидев вопросительный взгляд собеседника, она расстроенно пояснила: — Это моё полное имя, ты что, не знал?

— Не-а…

— Ну… и ладно. Всё равно я пока только в начале своей карьеры. Будет даже символичнее, если я останусь пока просто «Сигни».

За разговором время прошло быстро, и подростки даже не сразу поняли, что доехали, когда дверь такси величаво отворилась. Потратив пару секунд на обувание, пони выскочили на улицу и разочаровывающий удар суровой реальности выбил из них весь энтузиазм. Управляемый роботом недолимузин не только был коконом роскоши, отделяющим пассажиров от окружающей нищеты, но и хорошо кондиционировался, а теперь жара вновь обожгла нежные шкурки.

Целью визита стала обшарпанная высотка, и когда гости поднялись на девятый этаж в изгаженном и исписанном граффити лифте, их уже встречал нескладный мальчишка-блондин с непослушными вихрами, одетый в рваные джинсы и расстёгнутую клетчатую рубашку поверх футболки с логотипом его любимой рэп-группы.

Видимо, до конца не веривший сообщениям знакомого, Алекс присвистнул:

— Да ты и правда это сделал! Чувак, сегодня ты звезда вечеринки!

— Здарова, Алекс. Видишь, я никогда тебе не врал!

— Кхм-хм, — Сигни вскинула мордочку и изобразила оскорблённость. — Сегодня у вас всего одна звезда вечеринки.

— О… оу! — парень испуганно выставил ладони, боясь спугнуть знаменитость. — Конечно! Э-э… он будет король вечеринки, а ты – королева! А что, вы подходите… ну, в смысле, друг другу. Оба пони. И смотритесь вместе здорово.

Пони тут же переглянулись. Смущённые светло-карие глаза и смеющиеся льдисто-голубые. Кобылица поддержала игру человека, а жеребчик вновь неловко отвернулся, мысленно проклиная тесные бриджи.

Не собираясь больше торчать на лестнице, троица ввалилась в квартиру. Тут же их окутала и подхватила ядовитая атмосфера сотрясающей стены музыки, вони пива, пиццы, пота толпы пубертатных подростков и громких возгласов, состоящих почти полностью из мата.

— Каб, леденец у тебя? — шепнула единорог, пока Алекс взахлёб хвастал перед остальными парнями именем гостьи.

— Ну да, в кармане…

— Помни, по сигналу.

— И всё-таки зачем он?

— Не спрашивай.

Больше шептаться бы не вышло – всё внимание уже перешло на четвероногих синтетов.

— Сама госпожа Сигни! — радостно воскликнул один девятиклассник, использовав псевдоним кобылицы с платного канала.

— Эй, эй! — плоская как доска девчонка с бульбулятором в руке покачивалась и хихикала через слово. — Даёшь шоу! Мы все жаждем зрелищ!

— Открывай особый запас! — гаркнул кому-то хозяин квартиры и обернулся к Кабэджу: — Эй, Алекс говорил, с тебя бухич и тёлки!

— Вы заказываете, я плачу! — гордо вскинул подбородок жеребёнок – Эвелин и Джанет выделили ему кредитов с запасом. По меркам Серого города, разумеется.

Может быть, в «квартире для тусовок» Барни было намного теснее и грязнее, чем в пент-хаусе Эвелин, но среди кальянного дыма, громыхающего рэпа и обшарпанных обоев, с фантазией разрисованных баллончиками, Кабэдж чувствовал себя намного свободнее. Кроме того, парни из школы ободряюще хлопали по спине, показывали большие пальцы и кричали всевозможные похвалы, а от заносчивой мажорки разве чего-то хорошего дождёшься?

Сигни оказалась идеальным инструментом отвлечения внимания – с первых же секунд она оседлала волну восторженных воплей, заставила своих фанатов разгрести хлам в главной комнате и расставила свет и камеры.

— Эй наро-од, только сегодня и только сейчас! Стрим с самого дна, я в логове диких животных!

Жеребёнок только закатил глаза – звезда киберсети и не думала выходить из образа. Интересно, почему ей это сходит с копыт? И ведь самые крутые парни и девчонки школы, вместо того, чтобы обидеться, ответили радостным улюлюканьем, а кто-то, кажется, попросил сесть ему на лицо… похоже, не смотря на ранний час, народ уже порядком надрался алкоголем и куревом.

— Рассказывай, как ты так опрокинул родаков на бабло? — Алекс подался вперёд, одновременно готовясь слушать занимательную историю и пододвигая к Кабэджу бутылку дешёвого виски.

Жеребёнок первым делом приложился к горлышку – не выпить было бы не круто, а вокруг слишком много народа. В голове пронеслась молния мысли, что в школе, как и в киберсети, нужно постоянно поддерживать имидж, если не хочешь стать посмешищем. Просто Сигни поддерживала имидж для будущего, а Кабэдж – для настоящего.

— Да я и не старался особо, просто рассказал копам о тёмных делишках, вот мне наследство и досталось.

— Обычно вместо наследства синтетам достаётся переработка, — хохотнул прыщавый парень из смежного класса. Кажется, его звали Кевин.

— Точняк, — поддержал Алекс, — мы уж все думали, в одиннадцатом классе тебя не увидим.

— Да я ж ценный свидетель! Ну, знаю там всякое… — врать после тщательного продумывания истории оказалось на удивление легко. — Вот я и нужен живой.

— Так ты теперь что, с зелёным чипом?

— Ну, э-э, ну да!

— Вау! И все деньги родаков прикарманил! И что будешь делать с этой горой кредитов?

— Э-э-э-э…

— Шиномонтаж! — уверенно заявил долговязый парень с длинными, как у девчонки, волосами – квотербэк школьной команды. — Отвечаю, шиномонтаж – это надёжно. Это прибыльно.

— Да ты задрал, — возмутился Кевин, — говорят же тебе, это полная туфта!

— Чё сказал? Да ты хоть представляешь, сколько у нас вокруг электромобилей?!

Парни вступили в горячий спор под хихиканье той самой девочки с бульбулятором, зашедшей за новым ящиком пива, а Алекс снова обернулся к Кабэджу:

— А как ты вообще подцепил Сигни? Она же… ну, типа… как она вообще согласилась?

— Ха! Я её просто купил!

— Да брешешь! Ей каждый день донатят столько, сколько твои предки за три месяца не зарабатывали.

— А вот и нет!

Аргумент не выглядел слишком убедительным, но Алекс почесал в затылке, приложился к виски, и почему-то его принял.

— Ну и халявы тебе обломилось!

Вдруг на кухне возник ещё один персонаж – его Кабэдж желал видеть в последнюю очередь.

— Эй! Кочан!

Джереми чуть качало от принятого на грудь, но возмущение прошлой встречей ещё цеплялось за сознание.

— Он больше не «Кочан», Джей! — со знанием дела заявил Алекс. — Он нам девчонками и алкашкой проставился.

— Нет! Ну это типа не то! Прошлые шлюхи, которых он раздобыл, ткнули меня шокером!

Для наглядности парень оттянул футболку и показал следы на шее.

Вместо соболезнований со всех сторон раздались смешки. Кевин и квотербэк на время заключили перемирие и поупражнялись в острословии, метая каламбуры в Джереми.

— Да-а, э-э… насчёт этого… — неловко потёр копытом шею Кабэдж.

— Ну ты мне должен будешь! С тебя комм от «Интел».

— Э! Да я тебе не столько должен буду! Слыш?

Джереми насуплено скрестил руки на груди. Не прокатило.

— Хватит с тебя «Подводной Мартиники».

— Три.

— Хорошо, три «подводных Мартиники»…

— Две! — тут же заявил Алекс. — Одну мне.

— Тебе-то с какого перепугу? — вскинулся Джереми.

— Тебя и с одной увезёт! Делиться – это хорошо.

— Все три мне! — отрезал Джереми, умоляюще глядя на Кабэджа. — Не давай ему мои «Мартиники»!

— Э-э-э… ла-адно…

Удручённый неудачей, Алекс вздохнул и поднялся из-за стола:

— Ну ладно, пошли тогда в комнату, а то пропустим всё?

— Да, ща… только ты тут Терри не видел?

— Э-э-э… кажись, он уже там. А нафига он тебе?

— Э-э… да короче пошли.

Когда жеребёнок и приятель скрылись в коридоре, Кевин подошёл к Джереми и поинтересовался:

— Слушай, а те две были ничё?

— Спрашиваешь!.. Охуенные, хоть и не люди.

— Блин, жалко, они свалили.

Из-под алкогольного тумана на лице жертвы электротерапии проступило недовольство:

— Ничё не жалко. Кабби каких-то стрёмных шлюх достаёт. Ставлю двадцатку, эта Сигни тоже с подвохом.

Этим заявлением парень нажил себе множество проблем, хоть пока и не подозревал: никто не смеет называть госпожу Сигни «с подвохом», когда рядом стоит квотербэк, сохранивший записи стримов своей богини – одной из – на отдельном жёстком диске…

В комнате уже полным ходом шло шоу: на кое-как расчищенном пятне пола, окружённом грязным бельём, пустыми коробками от еды и бутылками, в свете импровизированного софита гарцевала пони в маске, читая комментарии зрителей и исполняя их подкреплённые щедрыми взносами прихоти. Как раз, когда вошли Алекс и Кабэдж, тот крикун всё же добился своего и стал сиденьем для пони под оглушительный гогот друзей. Кто-то в тёмном углу смотрел на счастливчика с нескрываемой завистью.

Сигни толкала на камеру что-то о социальной несправедливости, восседая на чужом лице, а Алекс ткнул пальцем в вихрастую фигуру в тени:

— Вон Терри, если чё.

— Ага, спасибо.

Прежде, чем удалось добраться до цели, Кабэджу пришлось ответить на два комплимента его прикиду, три благодарности за халявное бухло и обещанных шлюх и одну клятву вечной дружбы приятелю звезды киберсети.

— А вот и наш герой, осмелившийся бросить вызов порочному человечеству!

Прожектор и камера вдруг свелись на застывшего посреди комнаты Кабэджа.

— Э-э-э…

— Да, — поддержал Барни, — бро, расскажи, каково это было, упечь в тюрячку тех, кто купил тебя как консервную банку!

— Ну-у… э-э-э… Офигенно!

— Вот что значит пойти против угнетения! — Сигни довольно зажмурилась, вещая свою анархистскую ерунду. — Всего один шаг за край, и открывается невиданная свобода!

Кабэджа вдруг схватили за морду, а в следующий миг он ощутил на губах горячую влагу со вкусом отвратного пива и мятной жвачки. Его поцеловала какая-то девчонка, которую он никак не мог узнать под обилием макияжа.

— Я тоже постоянно пизжу у мамки деньги! — с гордостью заявил кто-то у дальней стены.

— А я разбил батину тачку!

— Я вчера у лохов сразу три смартфона отжал!

— Ву-ху! Свобо-ода-а-а!

На Сигни шлёпнулась чья-то майка. Короткий взгляд на окно комментариев, и кобылица провозгласила:

— Подписчики хотят стриптиз! Эй! Эй ты! Как тебя звать?

— Э-э, Дэйв!

— Ты уже без футболки, время избавиться от штанов! Покажи им! Долой стеснение!

Видимо, алкогольные пары уже давно выбили из костлявого мальчишки любое стеснение, и тот, в сиянии софита, бодро избавился от джинсов под апплодисменты остальных зрителей. Та же самая девчонка, которая чмокнула Кабэджа, теперь присосалась и к нему. Видимо, ей просто очень хотелось целоваться.

Наконец жеребёнок добрался до Терри и даже успел с ним познакомиться, но опять ему в спину впился луч диодного прожектора.

— Теперь наш свободный синтет сможет сам подмять под себя весь мир! Эй, Каб! Расскажи, с чего ты начнёшь строить свою мафию!

— А-э-э-э… — жеребёнка словно оглушили, к такому вопросу он оказался совершенно не готов и брякнул первое, что пришло в голову – повторил за самой Сигни: —  Я типа создам порно-империю!

Снова бурный одобрительный шум и хохот. Где-то звякнули бутылки и пивные банки, народ решил выпить за будущий успех товарища, а от кальянного дыма и без того щипало в носу.

Всевидящее око главной камеры стрима наконец отпустило – теперь в центр комнаты выбрались несколько подростков для того, чтобы побить рекорд Дэйва по лайкам за стриптиз.

— Хо, правда полезешь в порно? — хмыкнул Терри.

Это оказался очень низкорослый паренёк, но по ощущениям на пару лет старше остальных старшеклассников.

— Ну… э-э… да!

— Боюсь, тебе ничего не светит, тут одних денег мало.

— Да чё там – купить студию, нанять моделей…

— Там конкуренция, чувак! Тебя с потрохами сожрут.

— Да ну! А ты много там знаешь, что ли?

— Ну типа. Знаешь что? А хочешь, я тебя пристрою?

— О… а?..

— Ну да! Я смотрю, ты клёвый поц. Да и при бабле! Как это… а – инвестируешь в нас!

— А «нас» – это кого?

Ответить Терри не успел, комнату снова сотряс оглушительный гул заведённых голосов: теперь стриптиз танцевала сама Сигни, причём стоя на спинах пары победителей «зрительского голосования». Кабэдж снова резко отвернулся, всеми силами стараясь не думать о чудовищно-обворожительных изгибах белой единорожки.

— Так «нас» – это кого?

— «Спалдек». Слышал?

— Хм… А! Ваши граффити же в каждом районе есть! Блин, никогда не знал, чьи это метки.

— Это знают только лучшие! А ты, как говорил Барни, был тем ещё омежкой.

— Ну…

— Да ладно, не парься, все мы начинали с самого дна… Воу… о… Чёрт! Никогда особо по вашей породе не фанател, но сейчас у меня встал.

Кабэдж нервно сглотнул и обернулся, заранее зная, что увидит. Проблема в том, что не обернуться было бы слишком подозрительно. Оказывается, Сигни была не только красивой, но и очень гибкой… А ещё один из её чулок был теперь намотан на шею наподобие шарфа.

Чертыхнувшись про себя, жеребёнок выхватил из кармана леденец и сунул под язык.

— Чё там глотаешь? — Впрочем, на лице Терри тут же расплылась понимающая улыбка. — А-а, для большего кайфа! Это ты верно подметил.

Парень тоже сунул руку за пазуху, выудил таблетку характерного неоново-голубого цвета и закинул в рот. Очень своеобразный «леденец»… и Кабэдж очень надеялся, что не сожрал что-то подобное.

— Короче, ты мне нравишься! — увесистый хлопок по холке. — Приходи послезавтра на угол Пятой и Толл. Один, ясное дело, и никому не рассказывай, окей?

— А мне можно? — вдруг раздался совсем рядом голос Алекса.

Терри на миг задумался, а после пожал плечами:

— Чё бы и нет, ты уже и так в деле. Проводишь заодно Каба. Кстати, — оценивающий взгляд на жеребёнка, — тебе нужна нормальная кликуха, а то овощ – это как-то кринж.

Не успели новые знакомые подобрать имя получше, как их вновь прервало безумное улюлюканье. Теперь в свете прожектора взасос целовались та самая девчонка, воняющая пивом и жвачкой, и… Сигни. Жеребёнку потребовалось несколько секунд на осознание: кобылка уже без маски. Вживую её утончённая мордочка с точёными чертами смотрелась ещё привлекательнее.

— Эй, Каб, как тебе «Орк»?

— Чего?..

— Ну, он тоже зелёный.

— Как-то тупо звучит.

— Да, тоже так думаю, — кивнул Алекс, тут же снова отвернувшийся к главному зрелищу.

— Ну ладно, — Терри приуныл только на мгновение, и тут же снова обратился к Кабэджу: — так это, рассказывай, что у тебя с планами. Ну, копы тебя ещё долго будут мурыжить?

— Не-а, они отвисли уже, я всё, что надо, рассказал, теперь до суда я для них не существую.

— А когда суд?

— В ноябре.

— Хо! Отлично! А чё, у тебя прям много бабла? В смысле, если уж ты смог купить Сигни…

— Ещё достаточно осталось!

Кабэдж с гордостью рассказывал Терри выдуманную впопыхах историю, обильно сдабривая её художественными приукрашиваниями, но разговор как-то быстро сошёл на нет: глаза парня заблестели слишком неестественно, он начал ёрзать на месте, а потом схватил за задницу пробиравшуюся мимо девочку и напрочь забыл о жеребёнке.

Быстрого взгляда по сторонам хватило, чтобы оценить обстановку и понять, что что-то пошло не так. Хоть прежде Кабэдж никогда не был на подобных тусовках, с чужих слов он представлял себе всё это как безудержную пьянку с куревом и угаром, но никто никогда не описывал натуральную оргию. Повсюду переплетённые тела, изредка пробивающиеся через хохот стоны, а кто-то из танцевавших стриптиз вдруг спустил трусы… Конечно, жеребёнок и сам был изрядно возбуждён, но, во-первых, он, как и Сигни, пони, это нормально, а во-вторых, мысль о том, чтобы трахаться с одноклассниками на глазах у других одноклассников казалась крайне некомфортной. А ещё, казалось, возбуждение медленно отступает – мальчишка списал это на смущение от происходящего.

Вдруг его взгляд уткнулся в льдистые глаза Сигни, казавшиеся чересчур серьёзными. Кобылица едва заметно дёрнула мордой в сторону двери, и снова исчезла, чтобы через миг появиться в свете прожектора.

В коридоре он наткнулся на возвращающегося с кухни с ворохом бутылок Алекса.

— Ал! У вас тут всегда так?

Непонимающе нахмурившись, парень заглянул в комнату и тут же отшатнулся обратно с округлившимися глазами.

— Не-а… это… что-то новое.

Тем временем из соседней комнаты на характерный шум выползли ещё пара девчонок. Судя по глазам, те выкурили что-то на редкость мощное.

— Я-э-э… — Кабэдж неловко замялся, — немного не уверен, что… э-э…

— Чувак, честно, обычно не такая фигня. Звиняй за… блин, это всё из-за подружки твоей, наверное.

Поймав быстрый взгляд жеребёнка на входную дверь, Алекс уловил мысль, бережно опустил стеклотару и отпёр замок.

— Ну… типа, спишемся завтра? Ну, договоримся о встречи с Терри, всё такое…

— Ага. Спасибо.

— Да не за что. Ещё раз извини, что эти поперетрахались.

Замок снова щёлкнул, на этот раз уже за спиной жеребёнка, а Алекс, подняв бутылки, вдруг подумал, что устраивать всякий раз оргии – не такая уж и неплохая идея. Он и сам сейчас ощущал себя как никогда «ободрённым».

Тем временем, вывалившись на лифтовую площадку и оттянув душный воротник френча, жеребёнок активировал комм и нашёл контакт Джанет.

«Там началась оргия, это нормально?»

«Да. Ты узнал, что хотел?»

«Типа»

«Да или нет?»

«Да»

«Возвращайся»

«Сигни там осталась»

«Она сама разберётся»

«Но с ней может случиться что-нибудь»

«Каб, я сказала, иди домой. Сигни в своей стихии»

«Точно?»

Нет ответа.

Кабэдж снова настороженно обернулся к двери. Конечно, кобылка говорила, что хочет работать в порно-индустрии, да и на её платном канале, вроде, был контент примерно того же содержания, что сейчас творилось в комнате… но всё же она одна в совершенно незнакомом месте, окружённая чужими людьми и синтетами! Почему-то казалось важным, чтобы с ней ничего не случилось. Но дверь уже закрыта…

Озарение пришло неожиданно: вновь активировав комм, жеребёнок вбил нужное имя на сервисе, потратил часть выделенных на позёрство денег, чтобы подписаться на платный канал Сигни и открыл стрим. Пришлось тут же прижать браслет за пазуху, чтобы голограмма исчезла. Хотя лестничная клетка была совершенно пуста, уши и щёки всё равно опалил стыд. Такого порно он ещё не видел… В любом случае, судя по паре секунд, что успел увидеть Кабэдж, единорог не зря взяла себе никнейм «госпожа». С ней точно не происходило ничего плохого, это скорее она сама бесчинствовала на всю катушку.

— Ну, справится сама – так справится, — буркнул Кабэдж, нацепил солнцезащитные очки и вызвал лифт.

Глава 06: Мерцание перемен

— И всё же я не считаю, что заключать нашу сделку сейчас будет своевременно.

— Мистер Коуренч, «Лигитер» и «Шиммер» работают бок о бок уже тринадцать лет, в этом регионе нам просто необходимо более тесное взаимодействие, если мы не хотим и дальше терять деньги.

— Пока Ассамблея не разрешит вопрос с пошлинами на логистику, невозможно с достаточной точностью оценить риски. Ради возможной выгоды в три процента мы рискуем потерять единовременно более десяти.

— Мы с вами готовили эту сделку год, нельзя тянуть ещё столько же.

— Мне правда импонирует работа с вами, мисс Риальто, кто бы что ни говорил, но ваш свежий взгляд привнёс в нашу работу много положительных тенденций. Тем не менее, представитель Барухов ясно дал понять, слишком многое зависит от известных нам с вами событий. Ещё раз прошу вас повременить со сделкой – переждём бурю в стакане и пересмотрим условия.

— На это уйдёт слишком много времени. Наш с вами общий конкурент перехватит инициативу, этого нельзя допускать.

— «Атлас» сейчас занят Австралией, у нас достаточно времени.

— А ещё он гораздо менее зависим от решений Барухов. Они могут рискнуть, у них есть для этого все карты на руках.

— Наши оценки их возможностей не представляют такой исход вероятным.

— Очевидно, у нас с вами различные данные, Вильям. Позвольте мне сделать последнюю попытку вас убедить и предоставить вам информацию.

— …Скажу честно, ваш предшественник был куда менее настойчив. Старый интриган мог юлить вечность.

— И теперь его заменили. На меня.

— Мне нравится это решение. Знаете, Эвелин, я тоже теперь подумываю купить себе синтета. Такого же решительного и дерзкого.

— Поговорим об этом после сделки, ладно? Мистер Коуренч, ответьте мне прямо: с новыми данными вы примете иное решение?

— Зависит от обстоятельств. Скажем так, я готов над этим подумать. Перешлите мне всё, что посчитаете нужным, сегодня же.

— Благодарю за понимание, Вильям.

— С вами приятно иметь дело, Эвелин.

Настенный экран мигнул, обрывая связь, и вместо портрета подтянутого шатена с узкой линией стильных бакенбард развернулось окошко с презирающей весь мир худой физиономией директора по стратегии.

Эвелин тяжко вздохнула, стараясь держать спину прямо и скрыть утомление в голосе:

— Вы всё слышали, мистер Говардс?

— Не люблю бессмысленных вопросов.

Как всегда, желчный и вредный старикан даже немного радовал своим постоянством.

— Тогда без прелюдий. Предоставьте мистеру Коуренчу то, что его наконец убедит.

— И как вам только хватает терпения раз за разом слушать его увиливания…

— Не люблю бессмысленных отступлений.

Собеседник хмыкнул.

— Хорошо, мисс Риальто. Сегодня он получит достаточно убедительное враньё.

Этим эвфемизмом директор по стратегии всегда именовал правильно отобранные и скомпанованные факты и расчёты, которые помогали добиваться целей.

— Не сочтите за грубость, мисс, но почему вы так уверены, что Виндзор закроет глаза и, как выразился наш партнёр, не поднимет бурю в стакане?

— Именно вы предусмотрели подобное препятствие год назад и подготовили буфер. Вы сомневаетесь в собственных действиях?

— Я сомневаюсь в излишнем скупердяйстве Росски и итогах аудита. Предусмотреть – не значит предотвратить, девочка моя.

— За итоги аудита не переживайте. Просто сделайте свою работу.

— Я-то сделаю. До свидания, мисс Риальто.

Погасло и второе окно. Только теперь Эвелин смогла погасить ко всем чертям монитор, захлопнуть ноутбук и рухнуть лбом на стол, укрыв руками голову. Конечно же Коуренч хочет оттянуть сделку, через год он сможет выбить вдвое более выгодные для себя условия. Ещё этот Говардс, играющий одновременно против всех и, что характерно, крайне успешно – старик способен довести до белого каления хоть Будду.

Но всё это сейчас не важно! Хватит на сегодня работы! Девушка вывалилась из кабинета и, стягивая на ходу пиджак, решительно прошествовала в спальню. Ей нужен заряд покоя и бодрости, и это прекрасное создание с каштановой бархатной шёрсткой, поджидающее среди чёрно-золотого шёлка, было идеальным источником эмоциональной энергии.

— Оу, тебе чертовски идёт деловой стиль.

Сердце пропустило удар из-за этого мучительно-ласкового и тёплого голоса.

— Ненавижу этот костюм.

— Тогда позволь мне тебя от него освободить!

Попытка Джанет раздеть подругу встретила уйму препятствий – лимонно-кремовая с чёрными пятнами кобылица постоянно норовила обняться, втянуть спасительницу во французский поцелуй или прижать её к постели, но чем больше сопротивления, тем больше задора медленно разгоралось в рубиновых глазах, и тем более счастливая улыбка играла на губах.

И вот долгожданный отдых прерван звуковым сигналом и миганием индикатора на комме. Девушки выругались синхронно, попав слово в слово.

Карен жаловалась на повреждения.

— Кабэдж! — впереди Эвелин, ворвался в гостиную на третьем этаже её яростный крик с обещающей реконструировать сцены из самых кровавых ужастиков хрипотцой.

— Прости-прости-прости! Оно само! Я даже не трогал!

Кофемашина гневно мигала красным индикатором, сзади торчал перекошенный контейнер для кофе, а по бело-золотому ворсистому ковру медленно расползалось от опрокинутой кружки отвратительно-бурое пятно свежезаваренного кофе.

Спасая жеребёнка от немедленной расправы, Джанет вышла вперёд и от души отвесила ему подзатыльник. Кулаки Эвелин нехотя разжались.

— Что за хрень, Каб? — в строгом сопрано вновь мелькнула тень стервы в красном платье.

— Да я просто… там мигало заменить контейнер… я почти поменял, а она как польёт… Простите!

Эвелин очень хотела прибить несносного мальчишку, но мыслями она всё ещё была в спальне, возле подруги, и тонула в её объятиях, поэтому мотор машины праведного гнева кряхтел, фыркал, но заводиться никак не желал.

— Мелкий вредитель, иногда я хочу приковать тебя к батарее, посадить на цепь и не выпускать из подвала. На твоё счастье, у меня нет подвала. Марш в свою комнату, и с этого дня кофе тебе пить запрещено! Иди… в фойе кофемашины ломай, если так охота.

Вслед спешно ускакавшему от чудом не сработавшей гильотины Кабэджу донеслась ещё одна угроза:

— Смотри телек не разбей мне! Я из тебя самого ковёр тогда сделаю!

Пока Эвелин вызвала горничную для замены ковра, Джанет уже успела утихомирить кофемашину – та довольно мигнула интерфейсом и заурчала кофемолкой, дробя свежие зёрна.

Вернувшись в объятия любимой, каштановая пони промурлыкала:

— Вернёмся и продолжим?

— Мнэх… лучше ночью. Сейчас посмотрим кино? — тихонько проговорила Эвелин, уютно уткнувшись носом в ключицу и проведя ладонями по спине подруги. — Всё равно сейчас придут менять коврик…

— Я не против. Что тебе приготовить?

— Чай. Выбери что-нибудь поинтересней… и сахара ложек десять. И захвати мороженое.

Закуски заняли место на журнальном столике в кинотеатре второго этажа, где Эвелин задумчиво переводила курсор с «Ночи перед рассветом» на «Перо феникса 3» – сегодня её одолевало лирическое настроение.

— Давай «Феникса», — выбрала за неё Джанет, плюхнувшись на диван и захрустев попкорном.

На экране вспыхнула первая заставка кинокомпании – придётся переждать эту браваду издателей, прежде чем начнётся сам фильм.

— Может, однажды возьмём Каба смотреть с нами кино?

Эвелин покосилась на подругу как на сильно ударившуюся головой.

— Ты хочешь привить мне отвращение к кино?

— Вам ведь как-то надо начинать уживаться…

— Дом большой, хватит места, чтобы «ужиться» и видеть друг друга как можно реже.

— Брось, он ведь старается. И сейчас он становится лучше – уже учится понемногу самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность.

— Он туп как пробка, и мы не лучше, раз ему помогаем. Что это вчера было? Вломился на грязную попойку, пообещал всем стать супер-сутенёром и вылетел за дверь, когда эта твоя извращенка начала оргию? Как она, кстати, вообще это делает?

— Не знаю, но она может возбудить даже мебель…

— Ладно, не хочу знать! Теперь Кабэдж думает, что сможет просто так прийти на встречу с бандитами, навешать им лапши на уши и ничего ему за это не будет. И ведь он всерьёз!

— Бакс и Нокто сказали, что присмотрят за ним. Ну правда, не будут же его похищать прямо посреди улицы?

— А почему нет? Как будто кто-то помешает.

— Ну… это было бы не очень хорошо. Тогда Дерек будет недоволен…

— Именно поэтому я против.

Наконец-то на экране замелькали первые кадры фильма. Девушки уже смотрели его и решили закончить разговор – только придвинулись ближе друг к другу.

— Похоже, этот Терри был последним звеном. Завтра Каб узнает, где держат Мисти, и мы сможем немного проспонсировать «Изгоев Тайкуса», чтобы они примерили роль копов и сделали за них их работу…

— У тебя нет столько денег.

— Но у тебя-то есть.

— Ты слишком расточительная. Когда ты успела такой стать?

— Когда увидела, что мы теперь достаточно сильные, чтобы спасать чужое счастье.

Эвелин могла только слабо усмехнуться. Вечное лето в голосе, взгляде и сердце – как можно было не влюбиться в этот оплот ласки и заботы?

— Знаешь… когда всё это закончится… я думала – но это только мысль! – Так вот, может, я возьму к нам жить эту Мисти. Буду через неё загонять мальчишку в его комнату.

Джанет мягко улыбнулась, не отводя взгляда от панорамы огромного величественного храма, вокруг которого летела камера. Эвелин нужен кто-то рядом, хоть она никогда не признает, что это может быть кто-то кроме самой Джанет. Может быть, Мисти окажется чудесной милой девочкой, безгранично верной своей спасительнице, а может будет сломлена и искалечена… но стоит хотя бы попытаться снова научить потерявшую веру в окружающих девушку доверию. Джанет совершенствовала себя в общении с клиентами и коллегами по студии, но Эвелин оставалась одинокой и по-прежнему мучилась кошмарами, когда засыпала без объятий. Это её шанс сохранить себя и окончательно вырваться из трясины прошлого…

Тем временем этажом выше, в запертой комнате с, на всякий случай, выключенным светом, жеребёнок устроился перед планшетом. Его подписка на канал Сигни продержится ещё месяц. Одно дело смотреть на актрис и актёров в случайном ролике, и совсем другое – смотреть как те же самые действия делает знакомая девочка. Очень симпатичная и грациозная, между прочим – более популярные модели пони сделаны скорее «милыми» для людей, чем «сексуальными», но эротика с ними казалась жеребёнку больше смешной, чем будоражащей, а эти длинные ноги, гибкое тело, острая мордочка, вечно полуприкрытые глаза и разжигающая воображение маска… они брали за живое. Разумеется, он смотрел старые видео, даже и не думая открывать вчерашнюю запись. Это казалось слишком неловким.

«Иногда я хочу приковать тебя к батарее, посадить на цепь и не выпускать из подвала» – если бы вместо Эвелин была Сигни…

Кабэдж ещё не знал, как вредно смотреть экзотику, не проникнувшись классикой – в незакалённой подростковой фантазии обязательно закрепятся искажённые предпочтения, которые не вникающие в суть дела пони и люди называют «фетишами».

---

День выдался приятным на фоне сумбура, начавшегося с тех пор, как девушки решили заняться подружкой своего нового знакомого. Никто не бегал по улицам и не разыгрывал цирк. Эвелин заполнила нижние два этажа музыкой, обозначая свою территорию, закрытую для четвероногих мальчишек, хотя никуда кроме ванной, спальни и кабинета заходить не планировала, а Джанет устроилась смотреть записи шоу Эрпа Боумана, чтобы как-то скоротать время – может быть этот сатирик временами был суров к гостям, но чувством юмора обладал всё же превосходным. К вечеру присоединилась и Эвелин – подруги давно не проводили время просто так, ухахатываясь до слёз и не думая ни о чём лишнем. И это неплохо отводило накопившийся стресс. Правда, вряд ли кто-то кроме Джанет посчитал бы милым смех Эвелин, напоминающий визг выходящей на ультразвук разъярённой баньши… но иногда любовь бывает глуха.

И только к ночи комм главного исполнительного директора опять воззвал к долгу.

— Что там? — недовольно фыркнула Джанет, только-только вернувшаяся от комода с выбранным комплектом кружевного белья.

Эвелин ответила не сразу, какое-то время задумчиво просидев без движения. Наконец, бросив тоскливый взгляд на подругу, она заговорила, и в её хрипотцу вернулась утренняя усталость, всегда накатывавшая после конференций.

— Похоже, мы ляжем только через час…

— Ничего, я буду ждать тебя хоть всю ночь. Что там?

— Хакстуон пишет. Наверху небольшой скандальчик, это косвенно может на нас сказаться.

— Насколько плохо?

— Ну… Коуренч может добиться своего и перенести сделку.

— А это сильно тебе навредит?

— Да. В апреле следующего года, когда даже талантов Говардса не хватит, чтобы объяснить снижение дивидендов от «Лигитера».

Короткая пауза.

— Чёрт, это так возбуждает, когда ты говоришь все эти корпоративные штуки!

Эвелин хихикнула и в рубинах её глаз снова зажёгся огонёк жажды жизни.

— Слушай… а хочешь посмотреть на меня «за работой»? — многозначительное трепетание ресниц, подкреплённое игривой улыбкой. — Я надену тот официальный костюм, а ты устроишься там, где тебя не увидит камера…

Расшифровать ответ в виде жаркого поцелуя с языком было совсем не сложно.

Уже в кабинете Эвелин усомнилась в своём решении, обнаружив, что приходится прилагать немалые волевые усилия, чтобы смотреть на экран, а не на устроившуюся в стороне Джанет в кружевах и пеньюаре, и сосредотачиваться на работе, а не влажных фантазиях. Но теперь стало хотя бы интересно!

— Доброй ночи, мисс Риальто.

— Ночи, мисс.

Вечно превосходные укладка и макияж Хакстуон контрастировали с растрёпанной ветровкой Илесио – гепард, похоже, подключился прямо из своего спортзала.

— Ночи. Доброй назвать её не могу. Вы в курсе последних новостей?

Пришлось потратить несколько минут на пересказ сообщения мистеру Илесио – его сфера работы всегда была направлена вниз корпоративной иерархии, а не вверх, и за такими глобальными новостями он специально не следил.

— Завтра всё это станет известно в офисе, — пятнистая физиономия враз помрачнела. — Это ваша первая крупная сделка, мисс, её срыв в такой момент станет большим ударом.

— Спасибо за поддержку, мистер Илесио, — лицо главного исполнительного директора не дрогнуло, за последний год Эвелин очень неплохо подтянула свою выдержку. — Что-то более существенное?

— Простите мисс, но единственное, что нам сейчас может помочь – это чудо.

— Не будьте столь категоричны, мистер Илесио, — вступила в разговор репутационный директор. — Сделка всё ещё может состояться, если наш партнёр согласится пойти навстречу. Мисс Риальто, это возможно?

Вопрос был одновременно простым и очень сложным: коллега Эвелин по совету директоров «Шиммера» был достаточно заинтересован в содействии, уговорить его всё ещё возможно, но он не был дураком, и сейчас от него стоило ожидать неожиданных ходов. Что он мог бы потребовать взамен на сохранение, казалось бы, принятых условий? Срочное внесение изменений в сделку? Слишком безрассудно, он осторожен. Резкий отказ? Тогда не поздоровится обеим компаниям. Правда, «Лигитер» пострадает больше… но это слишком невыгодно для «Шиммера».

— Мисс Хакстуон, насколько ваши действия способны удержать разрыв соглашения?

— Два-три дня. Я использовала все рычаги, какие были, чтобы СМИ сработали на нас, но выиграть больше времени просто невозможно. Нас могут попытаться заставить самих пересмотреть соглашение, но пока тишина.

— Нет. С нашей стороны сделка пересмотру не подлежит.

— Обеспокоен даже всеми нами любимый хрыч Говардс. Я бы не была столь категорична…

— Даже напротив, — поддержал Романо, — старик представил партнёрам информацию, и теперь по нему может прийтись первый удар. Он терпеть не может подобные расклады.

«И он переведёт удар. На кого?» — подумалось Эвелин. Вслух же она ответила:

— Сделка состоится. Это моя забота. Мисс Хакстуон, выиграйте столько времени, сколько возможно.

— Три дня. Я не всемогуща. Если позволите, я должна отключиться и немедленно продолжить работу.

Одно из двух окон погасло – эта ночь станет бессонной для многих в концерне.

— Да, прежде чем я тоже вас покину, — гепард чуть подался к камере, — когда мисс Прайс наконец объявит о помолвке? В головном офисе вот-вот развернётся борьба за пригретое местечко.

— Сейчас? Серьёзно? Мистер Илесио, у нас, кажется, есть проблемы поважнее.

— Пока офис занят сплетнями и подковёрной вознёй, страдают рабочие процессы – вы ведь понимаете, что сейчас любая, даже микроскопическая оплошность может порушить к Дьяволу вообще всё?

— Вот и займитесь этим. Хелен сделает заявление со дня на день, вы же говорили с ней.

— Она должна сделать его завтра. Один из нас должен позвонить ей прямо сейчас. Или это сделаете вы, или я – выбирайте.

Уши Эвелин недобро свелись назад, а в рубиновых глазах сверкнуло неприкрытое раздражение. Но и гепард не уступал в твёрдости своего решения – время полумер прошло.

Сжав челюсти, девушка с трудом заставила себя отступить:

— Сделайте это, мистер Илесио.

Короткий кивок, и погасло второе окно.

Только теперь Эвелин смогла выразить все накопившиеся эмоции в гневном фырке и откинуться на спинку огромного кресла.

— Чёртов пятнистый диктатор. Готов перегрызть глотку каждому в головном офисе.

Джанет, убедившись, что экран потух, проговорила:

— Хелен ведь уже согласилась на твой план, почему ты так злишься?

— Потому что Романо сейчас поставит ей ультиматум. Я старалась быть мягкой, не давить, и тут поступает прямой приказ… Хелен… не скажет спасибо. Понимаешь?

— Кажется, да… её решение было всего лишь иллюзией выбора, но ты её поддерживала, а Романо развеет.

— И создаст новую – будто я манипулировала ей всё это время. Хотя это не иллюзия…

— Лина…

— Ладно! Не важно! С Хелен я встречусь завтра, а сейчас куда более важный звонок.

Несколько нажатий на клавиши, тянущаяся будто бы вечность мелодия звонка… и в развернувшемся окне знакомое дружелюбное лицо, окружённое тонкой линией переходящих в бородку баков.

— Не спится в столь поздний час, Эвелин?

— Я смотрю, вы тоже не в постели, мистер Коуренч.

Человек понимающе ухмыльнулся… и промолчал. Оба понимали, кто должен говорить первым. Для кого этот звонок решит судьбу.

— Вы слышали новости.

Утверждение с хрустом смирения в хрипотце.

— Какие новости?

Эвелин не поддержала игру, только мрачно глядя на собеседника из-под угольной чёлки-каре, и тот кивнул, довольный своей победой.

— Да, я слышал новости. И даже с учётом представленных мне новых данных, всё ещё вправе отложить сделку.

— Новые данные этого уже не подразумевают.

— Зато это подразумевают действия мистера Виндзора.

— Ассамблея всё ещё может уладить конфликт.

— А я всё ещё могу сослаться на риски.

Снова долгое противостояние взглядов. По одну сторону баррикад – ставка ва-банк, сильная, но мгновенная, не способная пережить затягивание игры, а по другую – развилка между отступлением к стабильности, пусть и с небольшими потерями, и авантюрой.

— Мисс Риальто, скажите, за счёт чего «Лигитер» так быстро захватил рынок?

Эвелин едва заметно растерялась, но быстро снова взяла себя в руки.

— Концерн ведёт агрессивную политику, и вас прежде никогда это не беспокоило.

— Меня и сейчас это не беспокоит. Как я уже говорил, «Шиммеру» тоже временами не хватает такой решимости.

— Тогда вы можете говорить чуть менее иносказательно?

— Могу. Это ваша сделка, мисс Риальто. Лично ваша.

— Это не так. Она готовилась ещё до моего прихода.

— Сегодня особенная ночь, и я позволю себе сделать вид, что вы сейчас ничего не сказали. Знаете ли, подыгрывать потенциальным конкурентам – дурная идея.

Девушка дрогнула и нервно сглотнула, а представитель «Шиммера» продолжил:

— Знаете, как переводится слово «атом» с мёртвого языка? «Неделимый». Но все знают, что это не так.

Эвелин ждала продолжения мысли, но его не последовало, и уши синтета дрогнули, выдавая смятение – она совершенно потерялась в ситуации.

— Сделка состоится, мисс Риальто.

Только теперь она вспомнила, что всё это время не дышала.

— Рада это слышать, мистер Коуренч.

— Не переживайте так, я не хочу подставлять вас. Давайте просто попрощаемся как друзья и поспим. Завтра будет долгий день… — вдруг словно вспомнив что-то важное, Вильям спохватился: — Кстати, помните, я говорил, что хочу приобрести синтета? Не поможете мне с выбором? Такой огромный модельный ряд…

— Боюсь, что нет, я сегодня правда очень устала.

— Жаль. Надеюсь, мы ещё вернёмся к этому разговору, когда закончим с делами.

Экран пискнул отбоем и потух, а Эвелин тяжело осела в кресле.

— Лина?

Джанет оказалась рядом почти мгновенно, и её нежные ладони опустились на лимонно-кремовую шёрстку щёк, согревая и возвращая к жизни.

— Я это сделала… Я это сделала! — всхлипнув, Эвелин выскочила из-за стола и прижалась к подруге, тяжко сопя ей в плечо.

— Чёрт, однажды такая работа доведёт тебя до сердечного приступа…

— Я просто должна стать сильнее. И прочнее.

— Нет, тебе просто нельзя оставаться одной.

— Да… ты права. Не оставляй меня, Нета…

— Никогда не оставлю.

Сильнее стиснув подругу в объятиях и убедившись, что та снова ровно дышит, Джанет отстранилась и взяла её за руку.

— Идём. Тебе нужна разрядка, и у нас впереди вся ночь.

— Я… да, наверное, мне понадобится мощная встряска, чтобы работа хотя бы до утра вылетела из головы.

— Тогда не будем себя сдерживать!

Глава 07: Четырёхлистный клевер

Угол Толл-стрит и Пятой линии слыл известным в узких кругах местом – слепое пятно в системе наблюдения муниципальной полиции, на границе спального района и промзоны, не слишком людное, но и не полная глушь. Бетон с облезлой штукатуркой, длинная кирпичная стена, потемневшая и искрошенная временем, фонарь над автобусной остановкой с покорёженными стенками и неоновая вывеска «TollPillar», на десятилетие пережившая заведение с таким названием и оставшаяся достопримечательностью, при свете дня обретающей цвет запылённой кости.

Кабэдж и Алекс, одетые неприметно и блёкло, под стать окружающей среде, остановились болтать о пустяках возле кислотного розово-салатового граффити «Спалдек». Подростки, казалось, просто гуляли и решили передохнуть: время шло, человек выкурил сигарету, затем ещё одну – и только после этого возле них возник третий персонаж. Немного сутулый, ниже Алекса ростом, парень тем не менее выглядел заметно старше, а из-под неопрятной чёлки на лбу проглядывала татуировка.

— Ал, чё как? — буднично поздоровался визитёр в красной толстовке.

— Вот этот чувак. Про него перетирали, — Алекс поздоровался со знакомым сложным ритуалом жестов.

— Каб? — поглядев на четвероного синтета и не придумав, как с ним поздороваться не на словах, парень с татуировкой задумчиво сунул руку в карман.

— Ага.

— А я Чек.

— Это кличка, — пояснил Алекс.

— О. Привет, Чек.

— Ну чё, ты, говорят, теперь можешь приносить народу пользу? — сразу перешёл к делу парень.

— Ну… может быть. Терри говорил…

— Воу-воу-воу! — резко оборвал собеседника Чек и бросил быстрый взгляд по сторонам. Не увидев никого постороннего, он всё равно дёрнул головой в сторону: — Не здесь. Пошли.

Троица неспешно скрылась в тени переулка, побеспокоив отдыхающую бродячую собаку и заслужив недовольное ворчание вслед, а в припаркованном в конце Пятой линии электромобиле с тонированными окнами прозвучал гулкий голос очень крупного человека:

— Я же говорил, они уйдут из виду.

— Подъезжать ближе палевно… — волчья пасть водителя едва пошевелилась.

— Мы так можем их упустить.

— Выходит, придётся прогуляться.

— Я обойду с той стороны, в ту щель, в которую они втиснулись, я не пролезу.

Дверцы машины синхронно раскрылись, и Бакс с Нокто разбрелись в стороны, изображая ни за кем не следящих зевак. На этот раз даже любивший выставить свою профессию напоказ силовик был одет в гражданское и держал бластер в потайной кобуре.

Короткий, но витиеватый лабиринт замызганных проулков вывел подростков во внутренний двор заброшенного дома, где над изрисованной дверью чёрного хода тянулась выступающая из стены стеклянная шахта. Когда-то сквозь стекло можно было разглядеть лестничные пролёты, но теперь скопившиеся за годы пыль и грязь лишили материал прозрачности. Внутри сильно пахло пылью и голым бетоном, и Алекс, не удержавшись, чихнул. Подъём по винтовой лестнице сопровождался его негромкой руганью и попытками утереть нос рукавом толстовки.

Когда-то облезлая бетонная коробка на верхнем этаже была квартирой, но теперь не осталось даже обоев – только пучок спутанных оголённых проводов, торчащий из дыры в стене, и водопроводная труба под окном. На подоконнике устроился взрослый мужчина, скучающе вертящий в руках зажигалку «Зиппо», то отщёлкивая крышку и призывая весело пляшущий огонёк, то захлопывая обратно и убивая танцора, лишив его воздуха.

— Ирландец! Вот этот парень.

Мужчина в последний раз щёлкнул зажигалкой и ловко закинул её во внутренний карман лёгкой летней куртки.

— Привет, Каб. Подходи, не через всю же комнату нам кричать?

Жеребёнок с некоторой толикой подозрения пригляделся к незнакомцу, и по спине пробежал холодок узнавания: рыжие волосы, шрам на скуле – это он приходил к бывшей хозяйке Мисти!

— Э-э… здрасьте. А почему «ирландец»? — Кабэдж не придумал ничего лучше.

Мужчина по-доброму усмехнулся:

— Из-за цвета волос и имени.

— А…

Вновь тень эмоций выцвела с довольно красивого и правильного лица, слабо подсвеченного сквозь мутное от пыли окно.

— Так что там с твоими бывшими хозяевами? Я слышал, ты забрал все их деньги?

— Ну… э-э… типа того. Не все, но там… много, короче.

— И когда Амелия Ствейс вернётся, она не будет против?

Кабэдж ошеломлённо шагнул назад:

— Ч-что?.. Мама…

— Ты не знал? Её адвокат добился оправдательного решения. Это написано в новостях.

— Я… оу… я не… но почему я не знал?!

— Новость сегодняшняя. Может, ты просто не следил.

Кабэдж в смятении отвёл взгляд – ему требовалось время на осознание. Конечно же, на самом деле он ни кредита не получил от бывших хозяев, но люди, которых он считал родителями, были в бешенстве, когда копы нагрянули в квартиру во второй раз. Кричали хуже, чем Эвелин, и если бы тот сержант не забрал синтета в участок, жеребёнку бы крепко досталось ремня. Он не понимал, в чём виноват, но точно знал, что если снова попадётся на глаза маме, та с него шкуру спустит…

— Я… э-э… я не…

— Ты не хочешь, чтобы она тебя нашла? — услужливо подсказал Ирландец.

— Очень не хочу… — признался пони.

— Это не проблема, если ты примешь наше предложение.

— Приму! – вскинулся было Кабэдж, но тут же смущённо чуть отступил. — Э-э, а какое предложение?

Человек снова усмехнулся – его откровенно забавляла наивность мультяшного жеребёнка.

— Хорошее предложение. Тебе понравится. Терри ведь не ошибся, когда сказал, что ты заинтересовался порно-бизнесом?

— А. Оу… ну… я типа хотел бы попробовать… не как актёр!.. В смысле… это для меня немного новое…

— Как ты познакомился с Сигни?

— Ну… в киберсети…

— И она тебе ответила?

— Ну, я типа тоже пони…

Мужчина на мгновение задумался, и сразу задал следующий вопрос с той же бесцветной интонацией:

— Сможешь пригласить её снова?

— Ну… ага, только, наверное, не в любой момент. Она немного бывает занята…

— Разумеется. А кто была та девушка-синтет в красном, которая приходила в «Chick-Corn»?

— Э-э-э…

— Ну, с которой были двое громил и ты, и которая допрашивала Салли.

Жеребёнок покрылся холодным потом, его уши прижались к голове, а взгляд забегал.

— Она… ну… она владеет одной студией… Э-э… — тут вдруг Кабэдж понял, что Джанет никогда не говорила, как называется её офис. — Она не говорила название…

— Но имя-то её ты знаешь?

— Ну… э-э… Дж…еннифер.

— Что, просто «Дженнифер»? Без фамилии?

— Блин, она не говорила! Ты, вот, тоже просто «Ирландец»… — на миг вернулось к Кабэджу самообладание, но тут же растворилось, когда в ответном смешке прозвучало что-то очень холодное и опасное.

— Ты ведь бывший одноклассник Мисти, той лисички. Она так для тебя важна?

Кабэджу очень хотелось убежать и спрятаться. Желательно, в другом Гигаполисе. Он нервно сглотнул, оглянулся, и с ужасом понял, что Алекс и Чек куда-то исчезли, оставив его один на один со знающим всё на свете Ирландцем.

— Она… ну… да. Мы с ней дружили…

Губы человека улыбались, но зелёные как болотная ряска глаза оставались неподвижны и холодны.

— Скажи мне как начинающий сутенёр, Кабби, для каких ролей ты бы использовал свою одноклассницу?

— Эм… Э-э-э-э… мы с ней никогда не говорили на эту… тему. Я не уверен, что ей нравится. Ну, она лиса, и она довольно низкая… она, э-э-э… наверное, хорошо бы смотрелась как в том видео, где… эм… можно я покажу?..

На этот раз смех рыжеволосого снова звучал искренне.

— Ну покажи.

Комм выбросил голограмму интерфейса, несколько нажатий, загрузка сайта, недолгий поиск по названию, загрузка видео… копыта дрожали и попадать в клавиши было тяжело, а сердце бешено колотилось от страха. Наконец, видео открылось. Жеребёнок поднёс голограмму ближе к собеседнику, и тот ленивым жестом подхватил пясть, чтобы картинка не тряслась как дилетант с перфоратором. Пальцы мужчины оказались очень сильными и крепкими, а хватка – железной.

Дважды мотнув видео без малейшего интереса, Ирландец закрыл вкладку.

— Неплохо, на самом деле, у тебя и правда есть потенциал в нашем деле. Проблема только в одном: чтобы играть такую роль, она должна работать добровольно.

— А она не?..

— Она у нас уже год, сейчас она что угодно сделает. Мне просто хотелось увидеть, как ты отреагируешь. У вас, пони, такие удобные императивы – врать совершенно не можете.

— Но… но я не вру! Она… ну, просто она правда была моим другом… ну… типа… Она ведь жива?

— Жива. И даже здорова. Ей нужно поддерживать товарный вид.

Как бы Кабэдж ни пытался скрывать эмоции, облегчение всё равно читалось на его морде как на рекламном баннере.

— И ты сможешь с ней поработать, я думаю. Станешь её «продюсером», возможно? Синтеты с синими чипами у нас тоже есть, это проблемой не станет. Чтобы вступить к нам в команду, нужен взнос в двести тысяч…

— Двести!.. Тысяч… Да… да у меня нет столько… э-э-э… у меня поменьше…

— То есть, что у тебя синий чип, не отрицаешь? Хорошо, и кто хозяин?

— Я… не…

— Кабби, скажу честно, я давно так не развлекался, но мне бы хотелось поговорить с твоим хозяином. Это та девушка в красном? Нет? Кто-то другой? Не важно. Я хочу познакомиться с ним поближе.

— Но я… но она… но…

— Успокойся, истерикой делу не поможешь. Давай я сейчас выйду, а ты примешь правильное решение.

Ирландец слез с подоконника и беспечным шагом удалился в соседнюю комнату… а спустя всего пару секунд оттуда появился Алекс. Парень бросил на жеребёнка быстрый напряжённый взгляд и его рука дёрнулась ни то в подобии какого-то жеста, ни то в судороге.

— А? — Кабэдж непонимающе склонил голову.

На этот раз рука дёрнулась чуть менее суматошно – жест напоминал «убирайся».

Но в тот же миг, как жеребёнок его расшифровал, из пустого дверного проёма показались ещё двое: Чек с тазером в руке и ещё какой-то незнакомый синтет-драконид, с самыми настоящими крыльями за спиной.

Заорав что было сил, Кабэдж по-кошачьи подскочил вверх, приземлился и только потом бросился к выходу. Этот прыжок спас его от игл тазера, звякнувших по пыльному бетону, но выход перегородил… перегородила девушка с ножом в руке. Обезумевший от паники жеребёнок взвизгнул, резко развернулся и что было сил метнулся к пятну света…

Нокто как раз пытался вскарабкаться по стене, чтобы проникнуть в заброшенный дом – выходило неплохо, секция скалолазания оказалась не пустой тратой денег, когда над головой раздался глухой звон выбитого стеклопакета, а в следующий миг вместе с осколками с четвёртого этажа ухнуло что-то отчаянно вопящее, хряпнулось о мусорный бак, пробило крышку и резко смолкло в залежах мусора, не вывозившегося, скорее всего, с тех пор, как поблизости забросили последнее здание.

Волку не хотелось признавать, но голос был слишком узнаваемый. Ловко спрыгнув с высоты второго этажа и перекатившись, он побежал было к контейнерам, когда сверху раздалось хлопанье кожистых крыльев.

— Ты ещё кто? — рыкнул выхвативший станнер дракон, приземлившись возле пробитой мусорки.

— Нокто! — честно представился волк, тугим пружинистым прыжком отскочивший за угол.

Ловкость спасла ему жизнь и выстрелы не достигли цели, но теперь к жеребёнку подобраться стало несколько проблематично.

— Бакс, тут дракон. Взял мелкого в заложники, стреляет из станнера.

— Где?

— Торец дома, со стороны парковки.

— Принял.

Чешуйчатый, тем временем, мощным рывком опрокинул контейнер, не сводя прицела с угла присел на колено и нащупал на шее жеребёнка пульс. Несмотря на иссечение стеклом и падение, мальчишка всё ещё был жив. И у него всё ещё были деньги. В отличие от белого волка, помощник Ирландца не мог похвастать ушной гарнитурой, и ему пришлось тривиальным образом позвонить боссу.

— Он тут, жив, но в отключке. Рядом какой-то хрен, фурри-волк, за угол спрятался.

— Остальные сейчас спустятся. Убери свидетеля.

Приказ есть приказ, и забыв о существовании жеребёнка, дракон бросился вперёд.

Разумеется, он ждал сопротивления, так как удаляющихся шагов бегства не слышал, но к такому поразительному проворству противника оказался не готов: ввернувшись под крыло и избежав захвата, Нокто вырвал из рук противника станнер и тут же попытался разорвать дистанцию. Не ухватив волка руками, дракон метнулся вперёд вспорхнув крыльями – стоило белошкурому выстрелить, и стало бы плохо. Обменявшись парой смазанных беспорядочных ударов, противники сдвинулись ещё дальше – вглубь тесного переулка. Волк оказался гораздо компактнее, и ему стены не мешали, а вот дракон зацепился крыльями и, готовый было вспороть когтями вёрткому наглецу горло, застрял… затем парализующая вспышка боли от собственного оружия, тяжёлый удар в висок и темнота. Нокто пришлось потратить время, чтобы вытолкнуть из проулка мясное препятствие, но вот он уже возле разбросанного мусора и тоже первым делом проверил, жив ли вообще жеребёнок.

По ушам ударили резкие хлопки, а об окружающий асфальт застучали злобно вжикающие пули – не требовалось заинтересованно задирать голову, чтобы увидеть в выбитом оконном проёме стрелка и, заодно, стать для него хорошей мишенью, поэтому волк напряг все мышцы тела, чтобы как можно быстрее выметнуться с линии огня и, попутно, ещё и подхватить мальчишку – пусть тот и был небольшой лошадкой, килограмм на сорок с хвостиком всё равно тянул!

Спину всё же обожгла резкая боль, но по ощущениям ничего серьёзного пуля не задела, лишь оцарапав напоследок, а навстречу уже нёсся с напором носорога Бакс.

— Прикрой! У них стволы!

— В машину!

Первый же преследователь, показавшийся из тени, получил бластерный луч в грудь – силовик и не думал играть в гуманность, от проблем с законом профессия прикрывала его надёжно в данном случае, а второй и третий решили пострелять из-за угла навскидку. Разумеется, ничего кроме стен и воздуха они задеть уже не могли.

К огромной удаче эвакуационной команды в лице Бакса и Нокто, бандиты вовсе не планировали сегодня проводить войсковые операции, и отступление прошло без накладок. Электродвигатель отзывчиво загудел, машина дёрнулась и спешным виражом скрылась за ближайшим поворотом, оставив позади притихшие в напряжённом ожидании кирпич и бетон.

Глава 08: Торговля моралью

Мелодия двух электрогитар под аккомпанемент надрывного вокала дрожала в чуть душном воздухе, ещё не остывшем после часового пребывания Эвелин в джакузи, но не касалась лимонно-кремовых ушей с чёрными пятнами на кончиках. Голая девушка лежала в пустой ванне, откинувшись на полотенце и закинув ноги на противоположный борт, окружённая с двух сторон зеркалами, и играла в гляделки с собственными отражениями вот уже с четверть часа.

Кому-то могло бы показаться странным ставить вокруг ванны огромные, от борта до потолка зеркала, многие этого бы постеснялись, а иным просто не хватит в их скромных жилищах места для таких излишеств. Но синтет-нудистка не испытывала неловкости глядя на голое тело самой себя, напротив, ей было жизненно необходимо иногда видеть свой совершенный облик – ухоженную бархатистую шёрстку, уложенную гриву, подведённые ресницы, маникюр… потому что иногда, вдали от зеркал, она ощущала грязь. Так и не отставшую от её облезающей, покрытой колтунами шкуры грязь, окружавшую её день ото дня, месяц за месяцем, год за годом. Грязь, из которой она выбралась, но которую всё никак не могла вычистить из памяти и ночных кошмаров. Грязь, въевшуюся в рассудок, а не в тело. Грязь, вернувшуюся в её новый дом на четырёх ногах и зовущуюся «Кабэдж».

По ту сторону зеркальной преграды простиралась огромная, роскошная ванная, где цельную форму дробили и искажали бесконечные золотые линии, стеклянные и пластиковые декорации, помпезные и элегантные, жёсткие и устремлённые в вертикаль. Среди них горели два рубина застывших глаз – в них дрожала тень борьбы старых и новых чувств и мыслей. Бестактная, смелая, гордая и самостоятельная Эвелин сжимала стальные пальцы на горле девчонки, выглядящей точно так же, но носящей иное имя. Глаза этой девчонки, на доли мгновений проступавшие в зазеркальном мираже, казались красными от слёз, измученными, безмолвно кричащими от боли не физической, но душевной – эта проклятая тощая оборванка никак не желала становиться историей, рвалась наружу, требовала помнить её… и отравляла новую, более сильную личность ядом страха, отчаяния и бессилия. Но ей не взять верх. Не теперь. Эвелин стала с годами злее, сильнее, увереннее в себе, рубины горели всё ярче, а брови решительно сходились к переносице, вместо того чтобы измученно подниматься в обращённой в никуда мольбе.

Мелкий четвероногий кретин влез в осиное гнездо и разворошил его, осы хорошенько отжалили наглеца и напичкали ядом, к сожалению или к счастью, не смертельным. Но злобное гудение роя не улеглось, теперь оно эхом отдавалось в ушах двух девушек, изначально не имевших никакого отношения к проблемам подростка, но с чего-то решивших пойти на поводу у праздного авантюризма и открывших Ящик Пандоры, где среди прочего хаоса таились и призраки прошлого.

Тонкие тёмные губы тронула кривая ухмылка, никак не затронувшая пылающие адским огнём рубины. Никто не тронет Джанет. Сделка заключена, Хелен объявлена новым управляющим, совет акционеров выразил сдержанное одобрение, на всякий случай сбрызнув его кислотой сомнений, и теперь взлетевшая к солнцу последовательница Икара, так и не рухнувшая оземь, готова собрать всю ярость бурлящей термоядерным огнём звезды, чтобы обрушить её на головы тварей из Серого города, посмевших поднять к небу злобные взгляды. Услуги «Изгоев Тайкуса» стоят не слишком дорого для члена совета директоров «Лигитера», и пусть их пушки выжгут всё живое, что осмелится угрожать Джанет.

Хищно оскалившись отражению и переломив хрупкую шею затравленной девчонки, Эвелин встала, расправила плечи и решительным шагом направилась к лестнице на первый этаж. Медицинская комната выглядела куда аскетичнее остального пент-хауса, но и здесь нашлось место привычным чёрно-золотым узорам, а на анатомическом кресле, сейчас подстроившемся под четвероногое существо, в окружении застывших манипуляторов мед-бота, увенчанных тускло поблёскивающими хромированными лезвиями, сидел жеребёнок, окружённый ореолом яркого белёсого света операционного светильника.

Джанет стояла на самой границе этого ореола, словно падший ангел, опасающийся приблизиться ко всеочищающему сиянию.

— Лина…

Но Эвелин словно не расслышала самый желанный на свете голос и ворвалась под жгущую белизну ламп.

— Ты подставил нас с Нетой, — тонкая рука резко схватила спинку кресла, и жеребёнок, парализованный страхом, застыл. — Ты чуть не сдох и этим чуть не разрушил мою жизнь. Ты неспособен ни оценить свои возможности, ни подумать о последствиях. Ты – отброс биолаборатории с умственным развитием дауна… — дыхание Кабэджа участилось, губы дрожали, а уши прижались к голове, выдавая подступающие слёзы, и в этот момент девушка вдруг бросила ему в лицо последнюю фразу, и только что трещащая от ярости хрипотца спала: — И ты чертовски удачлив, раз можешь шагнуть в бездну ради любимой и выжить.

Губы Кабэджа приоткрылись, уши растопырились в слабой надежде, а брови сошлись домиком. Так смотрят на мир те, кто получает вдруг последний шанс выбраться из ужаса своей отвратной жизни. Те, кого приходит защитить кто-то, кто действительно на это способен. И, наверное, так же смотрела на улыбчивого модификанта с перьями на голове семнадцатилетняя девочка, носившая тогда ещё имя, которое теперь предано забвению.

— Т-ты… поможешь?..

Он всё ещё был ей отвратителен.

Эвелин брезгливо отстранилась и встала в полный рост, возвышающаяся над прооперированным машиной жеребёнком, на швах которого ещё не выросла новая шёрстка.

— Ты ему рассказала что-нибудь? — произнесённый гораздо мягче вопрос к Джанет, сейчас улыбающейся устало, но искренне.

— Нет… нет. Он едва пришёл в себя.

— Тогда самое время. Кажется, он уже вполне может слушать.

Снова обернувшись к Кабэджу, девушка увидела в его глазах вызывающую омерзение восторженную решимость героя мультфильма, воспринимающего свои сюжетную броню и неуязвимость как должное.

— Я… э-э… я вроде нормально себя чувствую, ага.

— Знаю, — щит бесстрастности успешно прикрыл сочащиеся ядом интонации презрения. — Когда твою размозжённую тушку вытаскивали из мусорного бака, Бакс подстрелил одного недоумка. Тот засветился в больнице, в полиции, а значит и мы про него знаем. Бертран Коллинз. Куча штрафов за хулиганство, но, главное, копы записали его криминальные связи, какие знали. Пока Ирландец копает под Джанет, мы копаем под него, и намного быстрее. Не на тех напал. Пока ты валялся тут под наркозом, я узнала, где рыжий держит притон. Скажи, Кабби, что мы сделаем?

— Э-э-э… ну… отправим туда спецназ и освободим всех рабов?..

— Нет. Мы отправим туда карателей и оставим от этой дыры только пепел.

Жеребёнок нервно сглотнул, заметив искру безумия в рубиновом взгляде, но тут же Эвелин чуть смягчилась и отмахнулась:

— Ну да, и рабов повыпускаем.

— Спасибо!

Показалось, облегчённо выдохнули оба – и Кабэдж, и закутанная в шаль тени Джанет.

— Но после этого, — снова вскинулась Эвелин, — я устрою тебе такую трёпку, что ты на всю жизнь запомнишь!

Пауза затягивалась: Кабэдж был слишком воодушевлён чтобы пугаться или злиться, поэтому просто поджал губы, пялясь на нависшую над ним строгую девушку. Голую. И очень красивую. Эвелин перевела взгляд с морды жеребёнка ниже, и её лицо перекосила ужасающая гримаса.

— Не вздумай! Марш в свою комнату и оденься! Быстро, пока этот мед-бот тебе лишнее не отрезал!

До предела смущённого жеребёнка как ветром сдуло, и постояв ещё совсем немного, Эвелин плавно опустилась на край операционного кресла. Только теперь Джанет подошла ближе, окунувшись в белый искусственный свет, причудливо обесцветивший её обычно тёплый и приятный глазу окрас.

— Спасибо.

Эвелин подняла на подругу вопросительный взгляд и не смогла снова отвести.

— За что?

— Ты начнёшь из-за него… из-за нас целую войну.

— Могу себе позволить. Но это всё равно такой себе повод для благодарности. Будут смерти… и всё из-за моего решения.

Джанет села рядом, и девушки снова сплели пальцы, взявшись за руки.

— Мы защищаемся.

— Это слова старых нас. Я как никто мечтала стать достаточно сильной, чтобы убить всех, кто отравлял мне жизнь… Теперь я получила эту силу. Это не «защита», это всего лишь отсутствие… хм… «человеколюбия». Пора бы уже цивилизации изобрести слово, которое объединит синтетов и людей.

— Всё равно. Гигаполисы не похожи на райские кущи, и никогда такими не были. Ты заботишься обо мне и… Ты – мой рыцарь, который сразит сколько угодно драконов.

Эвелин расслабленно захихикала и уткнулась носом в шею Джанет.

— Ни один дракон тебя не обидит, моя принцесса.

Прежде, чем связаться с начальством Бакса, Эвелин всё же пришлось ненадолго одеться и зайти в кабинет. Экран вспыхнул и единственный собеседник ответил почти сразу.

— Мисс Риальто?

— Добрый вечер, мисс Хакстуон.

Директор по репутации смотрела с интересом на привычной маске доброжелательности, которую женщину обязывало носить положение.

— Скажите, что вы думаете о проведении небольшой антикриминальной кампании для имени «Лигитера»?

Собеседница ненадолго задумалась – вопрос как ни крути неожиданный.

— В целом это всегда оказывает положительный эффект, но важны детали. Кого именно мы хотим объявить криминальным элементом?

— Один из подпольных борделей «Синтезиса» и весь связанный с ним местный синдикат.

— Вряд ли это будет выгодная сделка с меркантильной точки зрения. Это может стать хорошей имиджевой инвестицией… но нужно время.

— Подготовка операции займёт дней десять.

— Достаточно. Вы уже говорили с… кто там у них главный? Маус, кажется?

— Мистер Маус. Синтет, та диснеевская мышь. И нет, сначала я хочу обсудить эту акцию с вами.

— Антикриминальная кампания – весьма неординарный ход, но теперь я нахожу его довольно выгодным в сложившейся ситуации. А главное, это отвлечёт внимание от наших дел в Америке. Сообщите мне детали, как договоритесь с мистером Маусом.

— Обязательно, мисс Хакстуон. До связи.

— Жду с нетерпением.

Эвелин наполнялась всё большей решимостью и каким-то нездоровым чувством радости. Пришлось одёрнуть себя напоминанием, что получение удовольствия при мыслях о пролитии крови может очень плохо кончиться. Многие люди и синтеты слишком заигрываются с торговлей чужими жизнями и теряют себя. Уж в этом она Дереку верила безоговорочно.

Ещё один короткий звонок, и секретарь «Лигитера» отправит коллеге из «Синтезиса» вежливое пожелание побеседовать на приватные темы в самое ближайшее время – ответ вряд ли заставит себя долго ждать.

Закрыв ноутбук, девушка было поднялась из-за стола, как вдруг комм мигнул индикатором нового сообщения. «Синтезис» оказался расторопнее, чем можно было того ожидать. Эвелин застегнула пуговицу жакета обратно и снова устроилась в кресле.

Когда связь установилась, со стены-экрана на собеседницу смотрел синтет нелепой наружности в нелепой для переговоров обстановке: Маус валялся на шезлонге, с хайболом мохито в руке и в одних красных плавках, а на заднем плане полным ходом шла пляжная вечеринка.

— Добрый день, мистер Маус, — даже не пытаясь скрыть улыбку, приветствовала главу другой корпорации Эвелин.

— Добрый, мисс Риальто. Зная вашу славу, я ожидал зрелища поинтереснее.

Ни для кого не было особым секретом, что Эвелин предпочитает естественную красоту одежде, но мало кто заявлял об этом открыто – деловой этикет не слишком располагал к обсуждению подобных праздных тем.

— Не на первом же свидании, — девушка поиграла бровями, и оба синтета обменялись улыбками. Редкий случай, когда обе стороны переговоров плевать хотели на официоз.

— Знаете, я часто взаимодействую с вашей компанией, но вас вижу впервые. Не скажу, что разочарован.

— Могу сказать то же самое. Я ничего особого не ждала, и мои ожидания сбылись.

— Ай-ай, какой острый язычок! Так слухи не врали.

Диалог складывался совершенно неожиданным образом, в том числе и потому, что оба собеседника обладали высокими голосами – подростковая хрипотца и ненатуральная частота мультипликационного персонажа, вкупе с его совершенно бесстрастным взглядом создающая эффект зловещей долины.

— Ладно, надеюсь, нам с вами ещё доведётся пересечься, — скучающе покосился на мохито Маус, возвращая разговор в деловое русло, — но вы вряд ли хотели меня видеть только для того, чтобы оценить совершенство моих плавок.

— Верно. У вас ведь нет филиалов в кварталах U4, U5 и U6 в Новой Испании?

Снова губы Мауса тронула понимающая улыбка, но глаза остались безэмоциональными и колючими – характерный взгляд очень многих хозяев мира.

— Вы ждёте, что я скажу, что у меня есть там некоторые интересы.

— В точку. И знаете что? У «Лигитера» там поблизости есть пара промышленных зон.

— Пока не вижу связи.

— Антикриминальная кампания, мистер Маус. Мы хотели бы набрать немного баллов в глазах общественности.

— Хм… да, я слышал, в тех краях с преступностью серьёзные проблемы, — неспешный задумчивый глоток, — но, конечно же, это не задевает мои интересы, ведь у меня там нет филиалов.

Как и многие синтеты на основе мультипликационных прототипов, Микки Маус обладал крайне выразительной мимикой, и его подмигивание вышло весьма многозначительным.

— Думаю, мисс Риальто, мы с вами легко достигнем взаимопонимания, если на одной из ваших промзон вдруг возникнет спрос на услуги «Синтезиса». Всё равно ведь никаких альтернатив там не останется.

Настолько наглого развода Эвелин не встречала ещё ни разу. Мало того, что Маус прямым текстом потребовал развернуть на территории «Лигитера» его точку уже легально, так ещё и хочет уничтожения всех конкурентов.

— Мистер Маус…

— Просто «мистер М». Так меня зовут друзья.

— Вы знаете, я занимаю свой пост совсем недавно, но это не оправдание для такой наглости.

— Право же, вы в начале своей карьеры действовали куда наглее. С таким-то патроном… — Дерек мало кому нравился, но мало кто мог с ним не считаться. Маус был достаточно свободен в выражениях, чтобы поддеть господина Вьенижа через его протеже. — Но хорошо, признаю, такая прелестная леди не заслуживает плохого обращения. Ваши условия?

Всё-таки мышь откровенно хамил, пусть и в очень завуалированной форме.

— Аркология. В услугах «Синтезиса» будет заинтересована «Корпакс»… маленькая компания, с «большими интересами», выражаясь вашим языком. И тогда, мистер Маус, может быть, при следующей встрече я увижу уже мистера М.

— В Аркологии сейчас на редкость… солнечно, — выделил это слово собеседник, используя эпитет по отношению к трёхъярусному Гигаполису, где низы солнца вживую не видели уже почти век. — но уверен, «Лигитер» предоставит нам «зонтики от солнца».

Запрос протекции. Скорее всего, Маус не знал о маленьком бизнесе мистера Корнари, или знал мало – слишком мелкая рыбка, да и живёт глубоко, чтобы быть известной для «Синтезиса». Тем не менее, это был отнюдь не благочестивый храм – настоящий преступный синдикат, и «Лигитер» и без того оказывал ему протекцию ради захвата новых рынков. Прикрывать ещё и «Синтезис» проблемой не станет.

— Вы удивитесь, насколько у нас замечательные зонтики.

— В таком случае, не вижу особых сложностей. Не забудьте упомянуть моё имя, когда искорените социально опасные элементы. Помощь «Синтезиса» неоценима при установлении порядка и помощи пострадавшим, неправда ли?

— Разумеется, мистер Маус. Приятного отдыха.

— До встречи, мисс Риальто. С вами приятно иметь дело.

Окно связи погасло, и девушка хмыкнула, продумывая дальнейшие действия. У двух корпораций больше общего, чем хотелось бы обеим. Возможно, это сотрудничество станет продуктивным, а возможно, превратится в перетягивание одеяла, но потенциал определённо есть. Теперь нужно связаться с ждущей звонка мисс Хакстуон и отдать секретарю распоряжение позаботиться о деталях сделки. На ближайшем совете директоров уже должен быть готовый проект.

Но главное, «Синтезис» дал карт-бланш на отсечение своих не слишком успешных щупалец, и уже ничто не остановит «Изгоев Тайкуса». Приятно работать с компанией, практикующей естественный отбор в собственных рядах. Это будет не имиджевая акция, не помощь подружке Кабэджа и даже не защита Джанет. Это будет очищающее пламя, которое наконец испепелит призраков прошлого и ту замухрыжку, постоянно пытающуюся вырваться из отражений в зеркалах. Стена-экран погасла, но рубиновое пламя разгоралось всё ярче.

Чтобы организовать наём частной силовой компании от лица «Лигитера», Эвелин предстояло провести ещё немало звонков, в том числе и убедить в рациональности таких расходов остальных директоров, но с помощью мисс Хакстуон это будет не сложно. Тем временем Джанет застала Кабэджа сидящим в гостиной напротив головизора, с бутылкой газировки под боком. К кофемашине жеребёнок теперь подходить боялся.

— Не против моей компании?

Жеребёнок вскинул уши, обернулся и без раздумий кивнул. Правда, всё равно подвинулся в самый угол дивана и поджал колени. Хоть его психика отчаянно сопротивлялась запоминанию произошедшего, чувство неловкости всё никак не отпускало.

Девушка не стала смущать соседа ещё больше и пристроилась у противоположного подлокотника. Головизор показывал прошлогодний мультфильм об Атлантиде в роли первого Гигаполиса. Странное, но по-своему интересное творение.

— Слышал что-нибудь про «Синтезис»?

Жеребёнок неопределённо пожал плечами:

— Ну так… типа, они забирают бесхозных синтетов, которым грозила бы утилизация и дают им шанс на жизнь.

— А ещё это один из крупнейших кабальных синдикатов.

Ласковое сопрано оставалось таким же приятным, даже когда девушка говорила об организованной преступности.

— В смысле, они… э-э… преступная штука?

— Ну… нет. Не обязательно нарушать закон, чтобы превратить «спасённых» синтетов в рабов. У бизнеса нет нравственности.

— Звучит так себе. И никто не против?

— Из тех, кто может что-то сделать? Никто. Ни одна компания не восходит к триумфу, не запачкавшись в криминале.

— И «Лигитер» тоже?

— А он похож на маленькую шарашку, открывшуюся вчера утром?

— Оу…

Джанет усмехнулась воспоминаниям: когда Эвелин только стала главным исполнительным директором гигантского концерна, ей потребовалось серьёзно поработать со своим мировоззрением. Но проклявшая весь мир девчонка быстро вжилась в роль бессовестной воротилы, и пока ни разу об этом не пожалела. Правда, сама Джанет всё ещё иногда сомневалась в градациях добра и зла, но тем самым лишь дополняла подругу как Ян дополняет Инь – друг без друга они бы слишком изменились, и вряд ли в лучшую сторону.

— Так чего ты хотела сказать про «Синтезис»? — прервал жеребёнок затянувшуюся паузу.

— Этот Ирландец – сторонник «Синтезиса». Собирает банду и пытается легализовать подпольные бордели. Если он сумеет, то станет сотрудником корпорации и Мисти уже никто никогда не достанет.

— Как?! В смысле, он напохищал синтетов, и ему всё простят?!

— Конечно. Никаких доказательств, никаких свидетелей, да и полиция неплохо получает за невнимательность.

— Я знал, что копы бесполезные… Но ведь Эвелин сказала, что поможет!

— Поможет, только без помощи копов. Она наймёт частную армию и утопит логова бандитов в крови…

Жеребёнок потерянно заморгал, пытаясь переварить услышанное. Почему-то он никогда не воспринимал приютившую его злую кобылу как… кого-то столь могущественного.

— Оу, — только и выдохнул он.

— А как, ты думал, ещё можно твою Мисти вытащить?

— Ну… я не… не знаю. Я думал, можно туда прокрасться как-нибудь… и… не знаю…

— Мы живём в двадцать четвёртом веке, романтика Ренессанса уже не работает, Каб…

— Но!.. Но почему она согласилась на это? Кажется, ей на меня совершенно наплевать, почему она станет всё это делать ради меня?

— Не ради тебя.

— А ради кого?

— Ради меня, например. Ирландец слишком много узнал из-за тебя, я могу оказаться в опасности. А ещё «Лигитер» неплохо поднимется в глазах общественности, когда очистит Гигаполис от преступников. Это выгодно – так многие компании иногда делают.

— Так значит… ей всё ещё на меня плевать?..

— Поверь, так намного лучше, чем если бы она тебя ненавидела.

— Опять эта ненависть! — Кабэдж раздражённо фыркнул. — Она какая-то пси… — он покосился на Джанет и встретил её предостерегающий взгляд. — …нервная.

— Она много работает, потому что кроме работы в её жизни ничего хорошего почти не было.

— Она по пол дня в ванне валяется!

— А по-твоему, «много работать» можно только уходя утром на работу и возвращаясь ближе к полуночи?

Девушка смотрела на жеребёнка с по-матерински заботливой улыбкой, которая вызывают фантазии маленьких детей об облачных замках и молочных реках с кисельными берегами.

— Ну… ну блин! Она же типа правда ничего не делает и целый день дома!

— Она много разговаривает. С теми, кто достаточно влиятелен, чтобы стереть её в порошок.

— Тоже мне работа! Говорить и я умею…

Очень знакомые слова. Пару лет назад одна девчонка тоже кричала их в лицо модификанту… Правда, в них тогда звучали не наивность и обида, как у Кабэджа, а ненависть, боль, отчаяние и решимость. Эмоции порой значат со сто крат больше, чем последовательность звуков, складывающихся в слова.

— Что ты думаешь обо всём этом?

— Э-э-э… ты про то, что Мисти будет спасать целая армия?

В глазах цвета лета промелькнула грусть, которую собеседник и не мог заметить, уставившийся на мелькающие картинки головизора. Мальчишка оставался мальчишкой – прямолинейный, простой, легкомысленный и… пустой.

— Ну, я думаю, это круто, — не дождавшись ответа, заявил Кабэдж. — Типа, я бы никогда в жизни не смог бы… ну, взять и купить личную армию, чтобы она убила всех, кто мне не нравится. Вообще странно, что так можно сделать. Разве тогда не должны каждый день куча войн по всему миру происходить? Ну, одна компания одну армию купит, другая – другую, и будут друг в друга стрелять…

Короткий тёплый смешок.

— Для этого всего лишь нужно уметь договариваться. Это куда выгоднее и спокойнее, чем грозить друг другу ракетами. Но вообще войны и правда всё время ведутся. В Африке.

— Так в Африке-то понятно, там же, ну, Чёрный Гиг типа…

Девушка плавно поднялась с дивана. Пару лет назад она мыслила так же посредственно. Казалось, прошло так мало времени, но так сильно пришлось измениться, чтобы войти в новую жизнь и стать лучше. Возможно, Кабэдж однажды тоже познает окружающий мир достаточно… стоило бы взяться за его обучение – даже талантливый ученик иной раз теряется без подсказок, однако учителем Джанет себя совершенно не воспринимала. Ей всегда казалось неправильным учить кого-то другого через собственную призму восприятия, а с логическими доводами у неё самой дело шло туго.

— Приятного просмотра, отдыхай и выздоравливай.

— А? О, спасибо.

Жеребёнок недоумённо проводил явно не закончившую разговор девушку взглядом… прянул ушами и вернулся к просмотру мультфильма.

Глава 09: Рубиновое пламя

Лето кончилось неожиданно, будто уйдя раньше срока по-английски, не попрощавшись. Кабэдж едва не упустил момент, когда утром надо было не устраиваться в гостиной с планшетом напротив головизора, а запускать свой школьный профиль. Если бы не шутка Джанет про учёбу в вечер перед первым осенним днём – могло получиться неловко. К своему удивлению, жеребёнок обнаружил, что совершенно не волнуется перед первым учебным днём – все мысли занимали недавние приключения, закончившиеся падением из окна четвёртого этажа.

Побег от Ирландца закончился… тишиной. Алекс больше ничего не писал, остальные одноклассники тоже как воды в рот набрали, а начинать общение первым желания совершенно не возникало – когда тебя ищут бандиты, лучше лишний раз не светиться. Особенно радовала дистанционная программа: ненужно физически выходить из дома – нельзя попасться в лапы похитителей Мисти в заведомо известном месте. Шпиль дарил не только красивый интерьер и комфорт, но и безопасность. Сейчас это оказалось на редкость актуально.

День за днём приближался «Час Икс», когда по кварталам Новой Испании пройдётся свинцовая коса смерти и закончит все проблемы, и именно к этому моменту, а не к урокам и домашним заданиям сводились все мысли. Возможно, впервые в жизни Кабэджа появилось что-то гораздо более важное, чем школа.

Но этого никак нельзя было сказать об Эвелин: девушка напротив казалась день ото дня всё более напряжённой. После официального совершения сделки с «Шиммером», в Ассамблее прозвучали несколько совершенно негромких и ничего в общем-то не значащих слов – настолько незначительных, что ни в каких СМИ об этом не говорили, но вот несколько компаний теперь нервно поглядывали на сгустившиеся над ними тучи. «Лигитер» оказался в их числе. Теперь антикриминальная кампания казалась настоящим чудом, хоть ненадолго отводящим метафорические раскаты грома в сторону других организаций, на которые мир смотрел не так пристально. Мисс Хакстуон взялась за работу с утроенной силой, временно став первой среди равных в совете директоров, так как именно от неё теперь зависела судьба концерна. А вот Говардс и, как ни странно, Илесио рвали и метали, раз за разом твердя, что после того, как всё уляжется, воспоследует много нехорошего. Разумеется, неудобные вопросы начали задавать и акционеры. На этом фоне такая мелочь, как предстоящая полицейская операция, совершенно терялась – хоть она и имела символическое значение лично для Эвелин, реальных проблем символизм никогда не разрешал.

Джанет теперь по-настоящему боялась оставить подругу одну хоть ненадолго: поездив в студию три дня и убедившись, что может позволить себе отсутствовать ещё немного, девушка вернулась обратно в Шпиль и возложила на свои плечи роль хранительницы спокойствия. Если бы солнце её заботы не вспыхнуло в чёрно-золотых чертогах пент-хауса в стиле арт-деко, возможно, на смену лету, минуя все промежуточные сезоны, пришла бы лютая зима заполярья – долгая, тёмная и жестокая.

Дни смешались и переплелись, наполненные постоянными переговорами Эвелин, после которых девушка часами валялась в горячем джакузи, и учёбой Кабэджа, слишком быстро отдаляющегося от старых друзей. В какой-то момент жеребёнок словно очнулся от полудрёмы, увидев уведомление о новом сообщении на комме – этот значок не загорался уже Дискорд знает сколько дней.

«Удачи», — гласило короткое пожелание.

Гораздо большее волнение вызывал адресат, на аватарке которого красовалась его фотография.

«Привет. Спасибо».

Кабэдж хотел написать Сигни намного больше, как-то затянуть разговор, но так и не сумел подобрать других слов. Эта единорожка не забыла его, и даже интересовалась итогами приключений, раз откуда-то знала о дне начала операции.

— Нета! — копыта торопливо цокали по бесконечным комнатам второго этажа, разделённым скорее декором, чем обычными стенами. — Нета! Ты тут?

Девушка обнаружилась в гостиной, стоящая в одной рубашке на голое тело и неспешно застёгивающая пуговицы. Она часто ленились одеваться без повода, но из чувства такта прикрывалась, чтобы не смущать соседа-мальчишку. Правда, вид девушки, медленно застёгивающей просторную рубашку, планки которой образовывают огромное декольте, едва прикрывающее груди и только разжигающее фантазию, не очень-то помогал в борьбе со смущением.

— Да, я тут, что случилось?

— Эм… я… эм… да! — Кабэдж тряхнул головой и отогнал уже не слишком-то отталкивающие мысли о сексуальности антропоморфных пони. — Ты что-нибудь рассказывала Сигни про, ну, про зачистку банды?

Джанет понадобилась секунда, чтобы сообразить о чём речь, и девушка сразу понимающе улыбнулась.

— Только то, что можно рассказывать. Она вчера была у меня в студии.

— И она… э-э-э… она типа про меня спрашивала? — чувствуя в щеках и ушах всё разгорающийся жар, с затаённой надеждой поинтересовался жеребёнок.

— Да, спрашивала, — бархатный смешок успокаивал и согревал. — Ей тоже интересно, спасёшь ли ты свою лисичку.

— О… ладно! А… она часто бывает у тебя в студии?

— Раз в две недели, по вторникам. И да, ты можешь заглянуть ко мне на работу в следующий вторник, я не против.

— Не-е-е, я не. Мне учиться надо… просто спросил.

Обращая внимание на мимику и движение ушей, а не на дохленькие отмазки, Джанет вернулась обратно на диван, где её дожидались ваза с фруктами и сериал, и беспечно бросила:

— Ну, ты всё равно можешь заглянуть ко мне. Сигни записывает всегда по вечерам.

— М… э-э, спасибо.

Девушка отрешённо подумала, что мальчишки-пони от мальчишек-людей отличаются мало. Как только речь заходит о миленьких девочках, сразу мышление из головы уходит в член. В этом аспекте она полностью разделяла мнение Эвелин о парнях.

— Завтра ты увидишь Мисти…

Смена тем показалась Кабэджу неожиданной и на миг смутила.

— Ну… ага, завтра всё наконец кончится… Я… не знаю. Её держали там целый год… Ирландец говорил, она… ну, типа смирилась, не знаю, — короткий вздох, пауза и тусклый шёпот сомнения: — Вдруг… вдруг она уже не такая, какой я её помню?

В зелёных глазах метнулась неразличимая тень – может быть, парень не так уж и безнадёжен.

— Она совершенно точно не такая, как была. Ей было очень плохо всё это время… ты примешь её изменившейся?

— Конечно! Я… она… ну, мы ведь друзья! Были…

— Ты подружился с другой девочкой. Сейчас от неё, наверное, осталось так немного…

— Н-не говори так. С ней всё будет хорошо.

— Тебе придётся искать её дружбы заново.

— Почему? Она не могла меня забыть!

Джанет отдала искусственному интеллекту дома команду поставить видео на паузу и вперила в жеребёнка удивительно серьёзный взгляд.

— Она изменилась, а ты – нет. Всё, что было прежде, теперь не важно.

— Важно! Нельзя просто так взять и забыть прошлое! И прошлых друзей…

— Иногда можно. Иногда прошлое причиняет боль, иногда заставляет сожалеть. Ей нужно будет не прошлое и даже не настоящее. Ты должен подарить ей будущее. Ты сможешь это сделать?

— Я… ну, может… наверное, — вдруг жеребёнок фыркнул и возмутился: — Откуда ты знаешь, что ей нужно?! Она сама скажет, чего хочет и не хочет! Ты совсем её не знаешь, не выдумывай!

Насуплено прянув ушами напоследок, он резким шагом ушёл из комнаты.

Девушка лишь слабо улыбнулась и её устремлённый вглубь памяти взгляд равнодушно скользнул по застывшему кадру на головизоре. Иногда старые друзья меняются, особенно если весь их мир состоит из боли и страха. У них нет ни сил, ни желания объяснять свои мысли и чувства, не хватает смелости признаваться в них, но помощь всё равно отчаянно им нужна. Нельзя вскрывать старые раны словами «всё было хорошо» и нельзя бессовестно лгать в глаза «всё хорошо сейчас». «Всё будет хорошо». Только так. Будет, если изо всех сил пытаться стать лучше, если запретить себе сдаваться, если заставить себя увидеть впереди надежду на светлое будущее… и если кто-то изгонит из сердца пустоту.

Она спустилась вниз, прошла по длинному коридору, сверкающему хрусталём в янтарных отблесках приглушённого света, наполненного резво плывущими рэй-поп мотивами, и опустила ладонь на сенсор двери. Домашний компьютер считал чип и створка бесшумно уползла в сторону.

— Нета? — Эвелин удивлённо отняла взгляд от монитора, где пестрел формулами справочник по экономике низших производственных процессов.

Джанет сделала шаг вперёд и, когда дверь за спиной закрылась, уютно приткнулась плечом к декоративной перегородке, переходящей в золотистую арку, увенчанную бронзово-серебряными ламбрекенами. Она просто стояла в просторной рубашке на голое тело и тепло улыбалась подруге. На мордочке той тоже медленно вытянулась умиротворённая улыбка.

Солнечное лето на июльской тополиной аллее и острые, сверкающие жаждой жизни грани рубинов встретились и уже не находили сил разлучиться.

Наваждение развеялось спустя вечность, когда губы устали от поцелуев, а дыхание стало слишком частым и жарким. Девушки обнаружили себя на ковре, буквально пару шагов не добравшиеся до пухлого кресла: ворс уютно проминался под ухоженной лимонно-кремовой шёрсткой, а рубашка оказалась наполовину расстёгнута.

— Плевать на сделку, акционеров и этого старого хрыча, — прошептала Джанет, и её нежнейший голос пустил по телу прижатой к полу девушки волны мурашек. — Они не станут на пути твоего счастья.

Вечно гордая и сильная, сейчас Эвелин хотела показаться слабой. Жарко выдохнув, она запрокинула голову, подставляя подруге соблазнительно-тонкую шею, и прошептала:

— Они могут всё у меня отнять. Я распята и скована их интригами.

— Отними у них всё первая. Отними у них себя. Они тебя не заслуживают.

Лишь возбуждённый стон в ответ, и снова губы вжимаются в губы, пока язык обвивает язык.

Казалось, часы напролёт Эвелин нежилась в ласковых объятиях любимой, уютно свернувшись клубочком и ощущая, как ковёр щекочет щёку, а тёплое дыхание – шею или ухо. Она думала. Обо всём, чего добилась и какой ценой, о тех, кого, забыла, и тех, с кем теперь общалась, о долге, желаниях и брошенных вызовах. Она мечтала. О том, как всё могло быть, о том, что ещё обязательно случится, о солнце и тополях, о том, чтобы ощущать эти объятия, пока не наступит тепловая смерть вселенной. Она делала выбор.

---

— Уверен, что это она?

— Или она, или та, первая, шеф. У обеих имя на «дж» начинается и под описание подходят. Больше никого не нашли.

— Навести обеих. Ещё раз: мы не желаем ссориться с порога, только поговорить. Оцени, насколько она может быть выгодна в роли добровольного союзника, и уже потом действуй.

— Понял, шеф. Возьму пару ребят с собой. На всякий.

— Только не заваливайтесь сразу втроём – нечего пугать дам раньше времени. К тому же, мы всё ещё не уверены, что угадали.

— Всё сделаю в лучшем виде!

Выключив голограмму комма, драконид вежливо кивнул рыжеволосому мужчине, пребывавшему последнее время в не самом лучшем расположении духа, и покинул его апартаменты.

Драко Брайрсмоулд гордился проделанной работой, и хоть личность того белого волка всё ещё оставалась загадкой, хотя бы девушку-синтета в красном платье он, похоже, обнаружил. Подкуп там, угроза тут, несколько слухов и сплетен, и целый пучок нитей для дальнейшей работы в лапе.

Он завёл пикап, вспыхнувшие фары выхватили их темноты бампер припаркованной напротив машины с эмблемой «Лигитера». Электромотор бодро загудел, выводя помощника Ирландца с парковки во дворе жилого комплекса, где шеф снимал квартиру. На возвращение в логово уйдёт от силы полчаса, в это время дороги уже пустые, потом немного веселья, и утром можно отправляться по адресам. Лучше взять кого поспокойнее – например Вихор всегда выглядел очень располагающе в глазах противоположного пола и, может быть, ещё Клешня подойдёт. Жаль, конечно, что ничего не удалось вытянуть из той лисицы – девчонка похоже искренне не знала о знакомых того жеребчика. Ну ничего, поваляется пару дней с регенеративными компрессами – снова будет как новенькая, а Палач всё равно не зря поработал. Вопли жертв его пыток всегда радовали его до одичания – не лишать же синтета законного удовольствия?

Разметка исчезала под капотом, фонари мелькали по обочинам вперемешку с билбордами, вывесками клубов и эмблемами круглосуточных магазинов. Движение на дороге и правда было жиденькое, и дракон расслабился, руля одной рукой и второй пытаясь закурить. Пора менять зажигалку, эта срабатывала через раз. Может, стоит купить «Зиппо» как у босса.

Пикап свернул с шоссе в переулок, протиснулся между припаркованных как попало машин, вынырнул на пустынную поперечную линию, снова скрылся между низких облезлых домов, даже в ночи кажущихся пережитками прошлых эпох, и вырулил к парковке ночного клуба.

Что-то было не так, какое-то шестое чувство вогнало в спинной мозг длинную иглу. Окурок вылетел в окно, а пальцы прошлись по рукояти станнера в кобуре. Драко сначала огляделся из машины, и только потом открыл дверь – вроде бы, никого и ничего подозрительного. В любом случае, врасплох его не застать.

Гулкий взрыв сотряс ночь и снёс с петель тяжёлую бронированную дверь клуба, машины на парковке гневно завизжали сигнализациями, возмущённые внезапной побудкой, и за этой какофонией стали совершенно неслышны быстрые шаги многих ног из темноты. Дракон даже не успел расстегнуть кобуру, рухнув на грязный асфальт, парализованным мощным электроимпульсом, не в силах расслабить ни одну мышцу в теле и глядя широко раскрытыми глазами, как перед носом остановились берцы врага...

---

Кабэдж представлял себе операцию по зачистке бандитских притонов совсем не так. Забираясь ночью под одеяло, он воображал себя в броне, вооружённого бластером, бегающего в первых рядах и раскидывающего плохих парней пачками. Может быть, он был бы даже не против, если его ранили – желательно не сильно, не очень больно и куда-нибудь в пясть, чтобы можно было показывать боевой шрам, многозначительно задирая рукав. И, конечно же, именно он лично должен был спасти Мисти и застрелить того рыжего дядьку, который держал бы лисичку в заложниках, прячась в самой дальней комнате и приставляя к её виску пистолет. На деле всё оказалось настолько иначе, что даже не сразу получилось поверить.

С задержкой в двадцать минут, Эвелин получила доступ к трансляции боевых действий наряду с другими директорами и некоторыми ключевыми сотрудниками. На экран кинотеатра вывелись несколько вкладок: виды с беспилотников, кружащих над ночными кварталами, и три – с нашлемных камер офицеров вспомогательных звеньев. Всё было преимущественно чёрно-белое и ужасно контрастное – работал режим ночного видения, постоянно мелькали какие-то вспышки, звучали команды, что-то трещало, хлопало и гремело, с высоты птичьего полёта и вовсе зрелище казалось невероятно унылым – только изредка вне зданий показывались кучки подозрительных личностей, которых тут же словно сбивало невидимой волной: профессиональные солдаты разделывали бандитов, как бы хорошо ни были они вооружены, словно неподвижные мишени в тире. Ещё через десять минут избранные кадры попадут в СМИ и ближайшие пару дней их будут прокручивать новостные каналы, исходя слюной от доброты и законопослушности «Лигитера» и всех примазавшихся к операции компаний, включая «Шиммер» и «Синтезис».

По ощущениям, девушки и жеребёнок проснулись посреди ночи просто чтобы посмотреть артхаусный боевичок.

— Я… не ожидала, что это будет настолько неинтересно, — первой выразила общее мнение Джанет.

— Ага, я вообще ничего не понял, — признался Кабэдж.

— Я иду спать, — Эвелин просто поднялась с дивана и направилась в спальню.

Ей не требовалось видеть происходящее. Кроваво-алое пламя плясало в её сознании, обращая в пепел воспоминания, страхи… и переплавляя личность.

— О! Это же этот! — жеребёнок вдруг ткнул копытом в сторону одного из немногих цветных кадров – там силовики разложили мордами в пол бандитов в освещённом помещении. — Как его… Чек!

— Кто?

— Ну, он был с Ирландцем, это он нас с Алексом провожал!

— Туда ему и дорога, — равнодушно бросила хозяйка пент-хауса, и ушла.

— Стой, — Джанет крикнула в темноту коридора, — а он может пригодиться?

— Конечно! — раздался приглушённый отклик. — Но их допросят, прежде чем сдать копам. Я всё узнаю из отчёта.

Снова в кинотеатре воцарилась тишина, прерываемая лишь хаотичными шумами записей. Жеребёнку нравилось всё меньше и меньше:

— Это как-то совсем скучно. Они там всех поубивают, выживших допросят, а нам останется только какой-то отчёт почитать? Я себе это как-то не так представлял…

Джанет пожала плечами:

— Наверное, так обычно и видят войны те, кто их устраивает. Просто файл с текстом. Вряд ли они смотрят эту мешанину – я бы второй раз точно не стала.

— Как-то это неправильно. Ну, типа, они всё это устроили, там люди и синтеты умирают, столько всего происходит… а те, кто это начал, вообще не парятся.

Впервые слова жеребёнка привлекли внимание Джанет – может, он всё-таки не настолько безнадёжен? Впрочем, краткий миг надежды тут же омрачился мыслью об императивах, куда вшита неприязнь к насилию.

— Это взращивает в нас циничность, но знаешь, я всё равно рада, что я не там. Я не солдат, я бы не смогла никого убить… даже если надо.

— Там как будто очень много кого убили… — неопределённый жест в сторону кадров молниеносной расправы. — Они ведь пользуются летальным оружием?

— Да. ЧСК – не копы, с них спрос не такой строгий.

— Как-то никогда не думал, что один синтет может просто так взять и… устроить вот такое.

— Не только Эвелин приняла это решение. Очень многие будут пожинать плоды этой войнушки. В смысле, хорошие плоды.

Ещё некоторое время они смотрели на мелькающие образы, чувствуя всё меньше интереса и всё больше отторжения, пока окончательно не уверились, что просыпаться ради этого зрелища было ошибкой.

Двое синтетов так и не досмотрели «эксклюзив», последовав примеру хозяйки дома и отправившись по кроватям. Но если девушки быстро уснули снова, изгнав дурные мысли и кошмары объятиями, жеребёнок ещё долго разглядывал тени на потолке.

Завтра всё закончится, он снова увидит Мисти и… и что он ей скажет? Вместо предвкушения, пришло беспокойство грядущим днём. Вдруг Джанет права, и лисичка слишком сильно изменилась? Нужен ли ей друг, который не смог вытащить её за целый год, когда какая-то незнакомка из Шпиля сделала всё за пару недель? Конечно, глупо отрицать, что даже у очень успешного жителя Серого города возможностей на порядки меньше, чем у Эвелин… хотя она не родилась здесь. Почему кому-то везёт и он срывает джек-пот от жизни, а большинство так и остаются серыми людьми и синтетами в Сером же городе? Ответов на свои вопросы Кабэдж не находил.

Так и не поймав сон, он протянул копыто к лежащему на прикроватном столике планшету. Нацепив на вторую ногу стилус, он открыл чат и нашёл диалог из двух вчерашних сообщений. Сигни не казалась хорошей или доброй, не выглядела и очень умной – на её канале она выкладывала много коротких видео с пустым трёпом, и Кабэдж едва ли мог принять хоть что-то за чистую монету. Но кобылица и не скрывала тогда в такси-лимузине, что даже не пытается казаться искренней. Она создала себе образ строгой госпожи для дебюта в порнографии, а остальное было скорее привлечением внимания для более широкой аудитории. Лживая, испорченная, похотливая, высокомерная… почему она казалась столь притягательной? Уж точно вовсе не потому, что Кабэдж мог пересматривать контент её платного канала по многу раз! Было и что-то более эфемерное, кроме врождённого таланта возбуждать всё живое поразительной пластикой и природными данными.

«Привет, как дела»? Нет, это глупо. «Мне понравились твои видео»? Фу, ещё глупее! «Хочешь немного позависать в кафе»? Вроде бы лучше, но ведь она ответит «нет»! Она амбициозна и знаменита, наверняка ей каждый день приходят сотни таких сообщений, она просто не заметит ещё одно на этом фоне.

Кабэдж тяжко вздохнул и развернулся на спину, снова уставившись в потолок. Почему он вообще постоянно думает о Сигни, когда вот-вот снова увидит Мисти? Недолго повалявшись в темноте, жеребёнок остановился на варианте «просто Сигни секси, а Мисти – это совсем другое». Мысленно себе кивнув, он снова развернулся к планшету: осталось ещё полмесяца подписки, не пропадать же добру.

Глава 10: Трюфельный шоколад

Общие палаты социальной клиники с самого утра распухли от внезапного притока «пациентов»: помощь почти никому не требовалась, но старые, выкрашенные в бледно-синий цвет стены должны были принять толпу синтетов, чья судьба теперь повисла на волоске. Освобождённые антикриминальной кампанией «Лигитера», почти все оказались жёлточипными, и только малая подлежала возврату прежним владельцам, большая часть – либо выкупу, либо утилизации. БРТО не любила сильно заморачиваться с гарантийной поддержкой своей продукции – и продукция об этом как минимум догадывалась. Койки и каталки забили палаты, кто-то дожидался начала рабочего дня в коридорах, некоторые в процессе освобождения обзавелись парой царапин или синяков, но с этим дежурный персонал разобрался в два счёта, вернувшись к заслуженному безделью, и вот уже снова то тут, то там, виднеется полицейская форма, а не врачебные халаты.

Мисти не повезло с койко-местом, она была весьма компактным гуманоидом и, к своему несчастью, вполне умещалась на обычном диванчике для посетителей. Диванчик жутко вонял, затёртый и растрескавшийся кожзам явно выдержал за долгую жизнь не одну сотню задниц, а прямо перед носом постоянно кто-то маячил. После оттока адреналина организм молил об отдыхе, а медленно заживающие шрамы саднили под компрессами, но уснуть посреди прохода так и не удалось.

Рядом на каталке свернулась клубочком тощая как палка фурри-кошка, тоже так и не сумевшая оправиться от внезапной ночной суматохи, а диванчик напротив заняла змееподобная девушка крайне непривычных пропорций тела: длинная шея, мощные бёдра, трёхпалые руки, кожаный капюшон за головой и утолщение на месте груди, где не было даже намёка на молочные железы. В отличие от товарок по несчастью, чешуйчатой пострадавшей не досталось даже дармового медицинского халата – на её телосложение просто ничего не нашли. Девушки раньше не были знакомы, только сейчас их объединили шок и нависшее чувство неопределённости, мрачное и подавляющее.

— Эй, Шин, спишь?

В ответ раздалось грустное отрицательное мычание, и кошка села спиной к стене, поджав колени к мордочке. Она была на несколько лет старше лисы, но из-за нарочито привлекательной внешности это совершенно различалось.

— Кажется, они уже открылись… — Мисти повернула мордочку к повороту, куда упирался коридор, и её большие уши снова уловили некоторое оживление в звуках.

— Что с нами будет?..

— Не знаю… может, нас попробуют раздать другим хозяевам? Ну, знаешь, как в собачьем приюте…

За прошедшие часы прозвучали уже много вариантов, и ни один из них не казался реалистичнее версии с «приютом».

— И нас снова разберут всякие извращенцы…

Мисти тоже обняла себя за плечи и молчала, пока сонный коп со стаканчиком кофе не прошёл мимо и не скрылся за дверью ординаторской.

— Нас сюда не спасать привели.

В разговор решила включиться змея:

— Хватит нагнетать, и так не знаем, что и думать, — в её речи слышались причудливые присвисты, словно она всегда говорила на выдохе. — Может, всё будет плохо, может, хорошо. Даже если завтра я умру – на мне хотя бы не будет ошейника с надписью «шлюха».

Мисти неуверенно выдохнула:

— Я тоже рада, что этих уродов кончили… но как-то мало успокаивает, если я переживу их всего на день.

— Знаете… — голос кошки едва звучал, пока она, уткнувшись в свои коленки, болезненно прижимала уши, — мне каждый день твердили, что я просто вещь… как и всем нам… мы должны делать свою работу и отправляться в «кладовку», пока не понадобимся снова. Что изменится теперь? Что, кто-то вдруг будет относиться к нам не как к неживым предметам? Где бы мы ни оказались… мы просто вещи. Нас будут мучить сколько влезет… и всё.

— Брось, милая, — утешающе прошелестела змея, — мы живы, мы здоровы, мы справимся. Нельзя не надеяться на лучшее – так мы убьём себя изнутри.

— Но мне страшно! — наконец, кошка вскинула мордочку, и под светом люминесцентных ламп заблестели слёзы. — Я больше не хочу!.. Не смогу… Чем я это заслужила? Никто из нас не заслужил…

Мисти молча поёжилась. Она тоже помнила свою «кладовку» – бетонный короб, воняющий плесенью и выделениями. Мыться разрешали непосредственно перед «работой», а всё остальное время оставалось только жаться в сырой бетонный угол и давиться слезами. Боль от насилия проходила, но боль от слов – нет. Часто приходилось работать на камеру, и, как говорил человек возле оператора, «для реалистичности» особенно много кричать, просить пощады и плакать. На это шло больше спроса, чем на добровольный секс. В такие мгновения никто из рабов не играл на публику – только кричали то, что хотели кричать каждый миг своей жизни в плену…

— Я знаю, знаю, ладно? — зашипела, расправляя капюшон, змея. — Какой у нас вариант? Убежать? Мы все с желтыми чипами, город проглотит нас не жуя!

— А может… всё-таки… — негромко прошептала лисичка, боясь быть услышанной кем-то лишним.

— Сора, неужели ты никогда не думала о бегстве? — укоризненно всхлипнула кошка.

Змея устало обмякла на своём диване, приняв совершенно неестественную позу.

— А как ты сама думаешь? Думала, конечно… и много. Но пойми: что такое синтет с желтым чипом, без кредита на счету, без страховки и без одежды? К нам ведь относятся как к вещам не потому что все вокруг извращенцы!.. Хотя они все извращенцы… Но не важно! Мы ведь вещи даже с точки зрения закона. Мы… у нас просто нет места в этом мире. Можем бегать, прятаться, жрать из помоек, собирать вшей и блох… но чем это лучше «кладовки»? Там хотя бы иногда кормят, дают умыться… не бьют много, если играешь роль послушной девочки… Унизительно, ещё бы! Но… мы были живы всё это время. А теперь? Теперь мы свободны, но, возможно, уже сегодня умрём.

Наступившая тишина сгустилась, остыла, казалось, слышится морозное потрескивание, хотя это лишь мерцающая барахлящая лампа.

Всё оборвалось агрессивным кошачьим шипением. Вспоров в бессильной злости когтями матрас каталки, Шин плавно и изящно, оправдывая славу своих животных-прототипов даже в отчаянии, соскользнула на пол, огляделась и, не увидев людей в полицейской форме, бросила собеседницам:

— Ждите смерти сколько хотите. Я же хочу жить! И я не вещь!

Ступая голыми лапами совершенно бесшумно, она исчезла в конце коридора, будто тень слившись со стеной.

Губы Мисти задрожали – может, тоже стоит решиться? Наплевать на всё, и из последних сил уцепиться за жизнь? Побежать следом… вдвоём выжить будет ведь проще, чем в одиночку.

— Мисти Пайлсток. Вот эта.

Лисица и змея резко обернулись к словно ниоткуда возникшему копу. Рядом с ним стояла антропоморфная пони каштановой масти, одетая во что-то дизайнерское, явно вдохновлённое деловым костюмом, но своим изыском больше походящее на вечернее платье.

— Спасибо, офицер. Можете быть свободны.

Человек в форме не сказав ни слова удалился, чем вызвал только больше настороженности. Ничего хорошего от тех, кто отдаёт команды полиции, жертвы подпольных борделей ждать не привыкли.

— Привет, Мисти. А ты вживую симпатичнее, чем я думала. В мультфильме ты слишком… м… «чиби».

Подозрительная девушка сделала всего пару шагов вперёд и остановилась. В руках крошечный клатч, поза свободная и расслабленная, но главное – глаза. Такие ласковые и добрые, что пришлось мысленно себя одёрнуть, чтобы сбросить это иллюзорное чувство безопасности.

— Кто ты? — едва смогла разлепить губы лиса.

— Ты из БРТО? — вопрос Соры оказался гораздо более важным.

— Нет, — дружелюбно улыбнулась ей девушка. — Я… назовём это «подруга друга этой рыжехвостой».

— Ч-что?.. — в груди Мисти что-то дрогнуло и сгорело, неприятно опалив лёгкие и гортань. У неё не могло быть здесь никаких друзей, её вообще никто не помнил… кроме бандитов и частых клиентов.

Незнакомка вдруг сделала шаг назад и обратилась к кому-то за углом:

— Эй, ну выходить собираешься, или ты там корни пустил?

Кто-то за углом, видимо, шёл очень медленно и нерешительно, против своей воли создавая драматическую паузу. Шаги принадлежали явно четвероногому существу, и вот, наконец, из-за угла появилась преисполненная волнения физиономия.

Мисти едва не задохнулась, пока сидела, парализованная шоком.

— К… К-каб?..

— Мисти!

Мальчишка попытался было галопом броситься к подруге, но ватные ноги еле шевелились, и он с трудом добрался до дивана, оступаясь на каждом шагу. Бывшие одноклассники прижались друг к другу с такой силой, словно их кто-то собирался сейчас же навсегда разлучить. По рыжей мордочке ручьями катились слёзы, Кабэдж тоже судорожно хлюпал носом – оба пытались что-то говорить друг другу, но слова дробились ещё где-то глубоко в груди, вываливаясь из горла измочаленными отрывистыми звуками, полными облегчения, радости, тоски, умиротворения, боли и любви.

— Кто вы? — негромко спросила змея, когда девушка-пони встала рядом и, не боясь пыли, прислонилась плечом к старой стене давно не знавшего ремонта здания.

— Он – её бывший одноклассник и друг. А я… я помогаю.

— Ты что-нибудь знаешь о нашем будущем? — змею мало тронула душещипательная встреча потерявших друг друга больше года назад друзей.

— Примерно половине предложат несложную дешёвую работу в Сером – хватит на первое время. Несовершеннолетних могут пристроить в приёмные семьи… но хорошо если хотя бы парочке так повезёт. Ещё десять – отправятся в интернат в Пирамидах. Остальные… пока те, от кого это зависит, ищут, что с ними делать.

Поймав взгляд собеседницы, Сора провела ладонью поперёк шеи, без слов обозначая вопрос.

— Не знаю. Правда не знаю. Кое-кто сейчас заинтересован, чтобы спасённых было побольше… но есть и другие мнения.

Понимающая ухмылка тронула чешуйчатую морду.

— Боюсь, за мной не придёт «бывший одноклассник»… Я и в школе-то никогда не училась. Он приютит её?

— Да. Лисичка заслужила немного Рая после стольких кругов Ада. Но так повезло только ей.

— Спасибо за честность.

Джанет недолго помолчала, опустив взгляд, но всё же произнесла:

— Ты что-нибудь понимаешь в студийной фотографии?

— Меня два года перед камерами раскладывали… кое-что соображаю.

— Слышала что-нибудь о студии «Сардис»?

— Нет…

— Жаль… Это моя студия. Я подумываю взять помощницу… что скажешь?

— Смеёшься? Минуту назад я была уверена, что не доживу до завтра. У вас будет самая лучшая помощница в мире, мисс э-э-э…

— Смиссовер. Джанет Смиссовер. Но зови меня просто Нетой.

— Соратиат Каффади. Просто Сора.

На улице дожидалось такси – глянцево сверкающий, белый, с тонированными окнами лимузин, ведь другие к Шпилям не ездят. Невероятно чужеродный образ в окружении задрипанных зданий Серого города, среди облицованного выцветшими панелями бетона, старых электромобилей и толп спешащих невзрачных прохожих, он смотрелся как выброшенный в мусорное ведро бриллиант.

— Мы… поедем на этом? — Мисти неверяще шагнула вперёд и положила лапку на белоснежный борт.

— Ага, — гордо задрал нос Кабэдж, — и это ты ещё не видела, куда мы приедем!

— А куда мы приедем?

— Сюрприз! У тебя челюсть упадёт.

Лисичка едва заметно выдохнула, а её уши и брови дрогнули. Ехать в неизвестность – слишком пугающая перспектива. Эйфория первых мгновений встречи медленно сходила, настороженность перед будущим снова подкатывала к горлу… но так хотелось не отпускать веру в искренность бывшего одноклассника. В конце концов, он ведь пони – пони слишком наивны и совсем не умеют врать. Многие садисты обожали пытать их чувства…

— С меня хватит сюрпризов, ладно?.. Я… я просто хочу, чтобы всё закончилось.

Жеребёнок уязвлённо прянул ушами – и правда говорил искренне.

— Ну… ладно… мы… ну это был бы такой классный сюрприз! Эх. Мы, типа, в Шпили едем.

— Что?! Но… Как?!

— А-э-э-э… ты пропустила кое-что. Я больше не с родителями живу. Папу в тюрьму посадили… И у меня новая… ну, типа семья.

— Не вздумай при Лине такое ляпнуть, — усмехнулась всё это время стоявшая рядом Джанет. Она не спешила торопить так многое хотевших сказать друг другу одноклассников.

— Ну аргх! Короче, — мальчишка хмуро отмахнулся, вынужденный порушить вообще всю интригу, — пока я не закончу школу, меня опекает одна синтетка из Шпилей. Ну и… мы будем у неё жить.

Лисичка переводила ошеломлённый взгляд то на жеребёнка, то на стоящую возле открывшейся двери машины девушку. Из «кладовки» в Шпиль? Это звучало слишком хорошо. Как розыгрыш или издёвка. Она сглотнула и сделала шаг назад.

Кабэдж явно растерялся, и снова Джанет пришлось использовать своё сверхъестественное обаяние. Даже напряжённая до предела, рыжехвостая девочка опустила плечи, пленённая бархатом ласкового сопрано и солнечными зайчиками в кронах, отражающимися в обезоруживающих глазах.

— Мисти, послушай. Ты только что вернулась из Ада. Каб  будет рядом каждый миг, просто позволь ему оберегать твой отдых. Тебя никто не тронет, кроме тебя в пент-хаусе будут жить только он и ещё одна девушка. И поверь, Кабу от неё будет доставаться намного больше, чем тебе. Я тоже побуду с вами пару дней. Всё будет хорошо. Обещаю.

Каштановая ладонь с тонкими пальцами замерла в ожидании возле бока Мисти, и та, бессильно выдохнув и прикрыв глаза, вложила в неё свою лапку. Она слишком устала, чтобы сопротивляться, возможно, единственной надежде на помощь. К тому же, пони, хоть и человекоподобные, не умеют врать…

Когда школьники устроились в лимузине, комм Джанет издал мелодичную трель. Бросив взгляд на сообщение, девушка едва заметно нахмурилась.

— Ребята, подождите меня минуту, пожалуйста.

Снова приёмная клиники, не задающая вопросов регистратор за стойкой, полицейский дежурный, безразлично кивнувший важной гостье, коридоры с потрескавшейся краской, бесконечные пластиковые короба по бокам, люди и синтеты, пациенты и врачи… Сора всё так же скучала на своём диване, развлекая себя танцем собственного хвоста.

— Нета?

— Небольшая новость. «Синтезис» заявил, что готов принять сколько угодно пострадавших синтетов.

— О… я бы сказала, что это хорошо, если бы не твоё лицо.

Джанет болезненно поморщилась. Бывшие пленники даже не знали, куда метит Ирландец, сбивший вокруг себя банды и бордели. «Синтезис» ждал, пока инфраструктура прорастёт сама собой, как мицелий плесени в гниющем хлебе, чтобы потом прийти на всё готовое. Антибиотик вытравил заразу до того, как она дала всходы, но теперь десятки только почувствовавших вкус свободы синтетов снова окажутся в кабале. Уже официально и безнадёжно. Но что самое ужасное, нельзя выпустить на волю этот слух. Вернувшееся эхо может стать слишком громким.

— Просто… просто не принимай их предложение, ладно? И… другим не стоит, если есть выбор.

— Почему? «Синтезис»… разве они не помогают брошенным синтетам?

Но девушка в дизайнерском костюме не ответила – лишь сжала челюсти, стиснула пальцами браслет комма, и бросив на змею последний предостерегающий взгляд, ушла.

У выхода она чуть не столкнулась с нетривиального вида троицей – копом, держащим за запястье агрессивно прижимающую уши фурри-кошку и высокого голубоглазого человека в слегка помятом плаще. Тот, кажется, пытался успокоить кошечку, прежде чем посторонился и дал пройти Джанет. На лацкане плаща красовался символ «Синтезиса»…

Хватит. Это не её война. Девушка не оглядываясь вернулась в такси. Детей пора отвезти в их новый дом.

---

Глянцево-чёрный, опутанный золотыми линиями флаер опустился возле пруда Зелёного сектора, чужеродным пятном высоких технологий вонзившись в пасторальный пейзаж летнего домика, поля для гольфа и нехитрого деревянного столика с зонтом от солнца, возле которого стояли два раскладных стула.

Эвелин спрыгнула на прорезиненную плитку дорожки, одетая в мало отличающиеся от трусов шорты и блузку, подвязанную под грудью на манер импровизированного топа. Она уселась на свободный стул в фривольной позе и схватила со стола лаймовый сок, бросив собеседнику дружеское «чё-как?»

По другую сторону, с бокалом вина в руке, сидел белый модификант в одних плавках, с ещё не до конца высохшими перьями на голове – Дерек наслаждался последними жаркими деньками, предаваясь самым примитивным развлечениям вроде купания в личном пруду или игры в гольф на личном поле.

— Как поживает мальчик?

— Всё в порядке с твоим мальчиком. Я его не убила.

— Хоть это радует.

Эвелин хмыкнула. Она заранее знала, что услышит сегодня от своего приятеля.

— Что же тебе не нравится? — подыграла она ему, фальшиво изобразив удивление.

— Ты перегнула палку с дерзостью.

— Ты про Америку? Это вообще не моя вина, а теперь я ещё и отвлекла оттуда всё внимание.

— Нет. Я не про эту мелочь.

— О, значит, про Аркологию! Да там никогда честно никто не работал.

— И не про это… хотя пропихнуть туда «Синтезис», никак на этом не сыграв – было расточительством.

— Чтобы разыграть эту карту, мне понадобились бы пара месяцев.

— Хорошо, я вижу, что ты можешь ломать комедию хоть до ночи. Лина, ты стала не в меру эффективной.

— Я всегда такой была… Что в круассанах?

Губы Дерека тронула улыбка:

— Два с вишней, один – с трюфельным шоколадом.

— Ты всё такой же ужасный садист, как и прежде.

— Зато ты сильно поменялась за эти две недели.

— Уход за собой и здоровый обильный секс делают девушку лучше, — синтет расслабленно водила пальцами над круассанами, отрешённо глядя на них.

— Совет акционеров «Лигитера» переживает из-за твоей непредсказуемости. Они получат огромную прибыль в этом квартале, но концерн неизбежно потеряет в следующем. Что будет после – и вовсе загадка для них.

— Их проблемы.

— Я всё же думаю, что твои. Говардс присвоил все заслуги тебе одной, ты одна и попадёшь под удар.

— Я знаю, Дерек.

Впервые за весь разговор, мистер Веньиж взглянул на собеседницу.

— Ты потеряешь место в совете директоров.

— Во-первых, я могу его сохранить… но не буду. Во-вторых, это место не моё. Ты меня туда посадил.

— Я предложил тебе вызов, который был тебе по силам. Ты отступишь? Ты знаешь, что я дал тебе и ещё кое-что.

— Я не отступлю. Я брошу вызов тебе.

Острый, лукавый взгляд горящих внутренней силой рубинов из-под идеальной чёлки-каре.

— Заинтриговала, продолжай.

— Я тебе не принадлежу. Ты дал мне шанс стать лучше, и я им воспользовалась. Теперь я не нуждаюсь в тебе.

— Прямо разбиваешь мне сердце.

— Твоё сердце неуязвимо, старичок. Скажи, ты готов поставить на меня, если я сорвусь с твоего поводка?

Модификант рассмеялся долгим, глубоким и искренним хохотом. Откинувшись на спинку жалобно скрипнувшего стула и закинув руки за голову, он произнёс, глядя в голубизну пока ещё летнего неба:

— Я сделаю ставку. Я не буду знать, что ты собираешься делать, а ты не будешь знать, поставил я «за» или «против». Удиви меня.

— У меня член! — прыснула девушка, но собеседник только медленно приложил ладонь к лицу. — Да ладно, хорошая шутка. Мог бы и изобразить, что удивился.

— Юмор – не твой конёк… Итак, теперь ты одна. Увидимся на Новый Год?

— Легко. Чао, я пошла перегрызать твой поводок.

Она пружинисто поднялась на ноги и, больше не глядя на модификанта, вернулась к флаеру, на ходу закидывая в рот схваченный наугад круассан. Рот обволокла приторная, пряная сладость трюфельного десерта, лаская через вкус мозг и сердце. Может быть, это была честная игра, а может, тогда, в «Дионисе» и здесь, сейчас, лежали по три совершенно одинаковых угощения, зажёгшие чувство азарта только на вранье. Это навсегда останется тайной, и это то, что сделало девчонку, обратившую в пепел старое имя, Эвелин Риальто.

Дерек хмыкнул и отсалютовал вслед гордой девчонке. Это он в ней и ценил – способность порвать любые цепи и проломить любую стену. Не откажись она от покровительства – он бы остался разочарован.

Чёрно-золотая капля неслась над бескрайней зеленью чудом спасённой научным гением природы, когда на другом конце подняли трубку.

— Да?

— Привет, Вильям.

— Рад слышать, Эвелин! Чем могу помочь?

— Ты ведь всё ещё ищешь синтета в личные помощники?

— В личные… хм. Конечно ищу!

— С особыми полномочиями и статусом топ-менеджера?

— Не уверен, что смогу найти такого хорошего кандидата…

— Не против, если у этого синтета будут копыта?

— Всё же хотелось бы видеть помощника с руками. Ну а на ногах – какая разница?

— О, не волнуйся, руки на месте! И хвост. И грива. Ты бы видел эту гриву! Только от стилиста.

Всё же мистер Коуренч не выдержал и рассмеялся.

— Буду рад обсудить с тобой детали в «Карфаксе», Эвелин. Как насчёт девяти вечера?

— Давненько не примеряла вечерние платья для ужина в интимной обстановке. До встречи, Вильям.

— До вечера, Эвелин. Добро пожаловать в «Шиммер».