'12
Глава II: Выступ. 27-е мая.
"26-е февраля. Вражеская артподготовка по всей дивизионной линии. В этот день основной удар пришёлся по 2-му Тианхольмскому, его батальоны сбиты с позиций и отходят на резервные линии с тяжёлыми потерями. Та же ситуация у соседней 149-й пехотной. Противник вбивает клин между нашими линиями, прорываясь к Мейрчестерскому шоссе. Штаб армии обещает выдвинуть резервы.
1-е марта. Бои на второй линии обороны. За прошедшие четыре дня неприятель закрепился на нашей первой линии и уже ведёт оттуда миномётно-артиллерийский огонь. Неприятель действует исключительно пехотными соединениями, танков за все четыре дня боёв обнаружено не было. 1-й и 3-й полки дивизии связаны боями на первых и промежуточных линиях обороны, неприятельское давление на их участках не имеет крупного успеха и не является критическим, но не позволяет перебросить подкрепления на позиции отступающего 2-го Тианхольмского. Принято решение оставить часть позиций 1-го полка воизбежание гипотетического обхода с фланга.
2-е марта. Артиллерийские позиции под ударом вражеской авиации. Тяжёлые потери в живой силе и орудиях. Из штаба 149-й ПБ приходит рекомендация сдать позиции Тианхольмского полка и занятие линии Мейрфарм-Нейгхтри-Высота 15. Вражеская пехота (!) Ночной атакой нанесла частям соседей тяжелейшие потери и вынудила их отступать. Наступление неприятеля так же идёт и на участке 150-й ПБ, однако, как и на позициях 1-го и 3-го полков, на их позициях неприятель наступает вполсилы.
6-го марта. Первый день боёв, когда линию фронта удалось удержать. Части 1-го Тианхольмсого держат оборону на промежуточных позициях после оставления большей части второй линии обороны. Неприятельский артиллерийский обстрел ослаб и интенсивность боёв сходит на нет. Артиллерия наносит врагу тяжёлые потери, выигрывая нашим полкам время на подготовку к бою. Сообщается о глубоком прорыве неприятеля на севере, линии 149-й всё ещё в большом беспорядке и с их фланга периодически пробираются многочисленные отряды неприятельских автоматчиков, причиняя частям тяжёлые потери и держа наши тылы в постоянном напряжении.
15-е марта. Неприятель снижает активность на линии фронта 11-й пехотной, но атаки продолжаются. Пункты, находящиеся под контролем частей 1-го Тианхольмского день и ночь подвергаются автоматному, пулемётному и снайперскому огню, часто в тёмное время суток. Подразделения несут потери, ротация осложнена ибо значительная часть подходов к позициям простреливается. Значительный отряд противника предпринял попытку прорыва на стыке 1-го и 2-го полков. После пятичасового боя линию фронта удалось удержать. Потери противника оцениваются числом до ста пятидесяти штыков.
19-е марта. Штаб армии уже двое суток как приступил к окружению мощной группировки противника, удачно прорвавшейся в районе Мейркрик-Уайтвуд. Стремясь предупредить это действие части 11-й пехотной снова попадают под удар многочисленного, поддержанного артиллерией и авиацией неприятеля. Присутствие Люфтваффе в воздухе ощущается, но его недостаточно чтобы нанести коммунистам по-настоящему ощутимый ущерб.
20-е марта. Мейрфарм потерян, но отбит в ночной атаке. Мидфарм и Хиллрэйзор держатся, как и остальные опорники. Коммуникации дивизии под массированными обстрелами. Со стороны 149-й пехотной оборона удерживается силами 2-го батальона и переброшенных из тыла егерей оберлейтенанта Крисва. Группа малочисленна, потрёпана в боях. Тем не менее — линия удержана.
21-е марта. Атаки на позиции 1-го Тианхольмского продолжаются. Ряд пунктов по два-три раза за сутки переходит из копыт в копыта. Линия удержана. Из штаба армии докладывают об успешном окружении красных и эквестрийцев в районе Мейркрик-Уайтвуд. Генерал-Майор Кресп выдвигает предположение, что атаки на 11-ю ПБ являются отвлекающим манёвром для настоящего деблокирующего удара. Но тем не менее, упорство и доблесть вражеских солдат, а так же умелые тактические действия красных командиров не позволяет усомниться в их твёрдом намерении прорвать нашу линию и вырваться на Мейрчестерское шоссе, по которому в данный момент идёт переброска резервов для уничтожения окружённых вражеских частей.
23-е марта. Большая часть егерей и подразделения 9-го пехотного батальона выводятся с передовой ввиду тяжелейших потерь в живой силе и технике. Атаки продолжаются. Линия удержана.
25-е марта. Атаки продолжаются. Линия удержана.
27-е марта. Атаки продолжаются. Линия удержана.
30-е марта. С 29-го числа неприятель перестал бросать в бой крупные подразделения, перейдя к тактике мелких групп. Артиллерия коммунистов смолкла. Постоянный беспокоящий огонь и работа вражеских снайперов воспринимаются нашими воинами как долгожданная передышка.
3-е апреля. Дело в районе Мейркрик-Уайтвуд решилось в пользу Королевской армии. Часть неприятельских войск вырвалась из мешка, но потери врага в технике и живой силе крайне высоки. Части 149-й ПБ получили подкрепления, завершили перегруппировку и "отбили" у неприятеля ряд опорников, оставленных им в ходе тактического отступления. Обещания генерал-майора Скоркса ударить во фланг силам неприятеля, действующим против нас, остались неисполненными, ведь видя неудачу на ключевом участке фронта, северянское командование судя по всему приняло решение перестраховаться и отойти на рубежи, близкие к исходным. Нам пришлось формально уступить часть позиций, ранее считавшихся "ничейной землёй", но на данный момент неприятель не может воспользоваться ими как следует ввиду их неудобности и уязвимости для прицельного огня с наших позиций.
"Весь солнечный день 25-го числа мы просидели в своих стрелковых ячейках, находясь под слабым, но постоянным огнём среднего миномёта северян. Позиция, занимаемая нами, хороша для пулемётного огня, но нашему пулемётчику оторвало полторы ноги, так что ему уже давно не до этого дела. Парень ещё с прошлой ночи покрывается инеем и мы никак не найдём сил и времени дотащить его останки до тыла — обстоятельства вынуждают ставить собственную жизнь выше чужой смерти. Наш цугфюрер, в те редкие моменты когда я его вижу, не может найти себе места, и опасность остаться без панциря его явно не волнует. Парень почти мой ровесник — стал командиром когда прошлый попал в плен к грёбаным тарелкоголовым ещё в январе. Сейчас дерёмся с красными иванами, так что ситуация отчасти ещё большее дерьмо. Взводный принимает решение драпать из зоны видимости вражеских корректировщиков, то есть к подножью холма. Чтобы держать ублюдков на виду решено было оставить на макушке пару крепких и сноровистых парней, воевавших ещё с Олении. Их шлемы были покрашены в белый, а на шинели накинуты белые тряпки с дырками для головы — таким образом мы соблюдаем маскировку. Бойцы пролежали так до темноты и вернулись абсолютно невредимыми. Ночью мы не спали — нашу роту собрали в кулак, придали ей пушек и станковых пулемётов, а потом бросили на недавно взятую красными ферму, откуда по нам работал их миномёт. Я чуть не погиб в ту ночь. Составлять план и готовиться было не было — мы просто ломанулись через темноту, чуть ли не бросились в штыковую атаку с криками "Ура!". У красных, к счастью, не оказалось тяжёлого оружия. Наши станкачи быстро подавили их, а когда мы перемахнули через ограду — врага там уже не было, все вовремя дали драпа. Эти ублюдки умеют давать дёру так же стремительно, как и нападать..."
Из воспоминаний бойца 11-й пехотной дивизии.
"В ходе мартовских боёв частями 3-ей армии было остановлено массированное наступление вражеских сил, блокировать крупную группу неприятеля в районе Мейркрик-Уайтвуд и удержать линию фронта на всей её протяжённости, понеся относительно невысокие потери. Эта операция войдёт в историю чейнджлингского военного дела как одна из важнейших и блистательнейших побед нашего славного оружия."
Из отчёта командования Группы армий "Центр" по марту 1012-го года.
1
С позиции на отметке 57 уже нельзя различить ни багрового солнца, ни закатной полосы. Небо на западе ещё розовеет, но основная её краска давно сошла, скрывшись за высотами и треугольными силуэтами черневших вдалеке домов. В эти часы уходящее на покой светило само того не понимая ставило их в наиболее выгодное положение. Командир отделения Викрис спокойно и не особенно таясь ходил вдоль окопов, тщательно проверяя снаряжение своих подопечных. Сегодня не было особых поводов для беспокойства — всего-то их отделение выдвигалось на разведку в ближний тыл неприятеля. С первых дней своего пребывания на фронте егеря сразу же влились в разведывательные вылазки, снайперские рейды и иные формы кипучей деятельности, призванной по мелочи досадить неприятелю, уже долго мозолившему глаза пехоте из 11-й дивизии, в чьей полосе было поручено действовать группам батальона, в коем служил Рейнис. За прошедшие две недели только отделение Викриса перехватило и отогнало пару вражеских разведгрупп, подавило одну снайперскую позицию, а так же тщательно планировало исполнение основной задачи — собственной вылазки. Остальные отделения взвода Акриса действовали в похожем порядке, сохраняя некую самостоятельность в вопросах принятия решений, а вопросы порой попадались сложные, например, один такой как раз выпал Викрису и его бойцам.
Ничейная полоса к востоку от О-57 представляла собой почти идеальное ровное поле, окантованное по краям невысокими гребнями. С эквестрийской стороны возвышенности ещё и были покрыты густой опушкой смешанного леса, скрывавшего все их окопы и блиндажи. Ни нормальных укрытий, ни очевидных маршрутов преодоления — местечко, без шуток, скверное. Фронтовики, сидевшие тут с конца зимы, рассказывали истории о том как по этому полю взад-вперёд бегали то они, то неприятель, и после каждого такого забега на поле оставалось чуть ли не по сотне свежих трупов. Поняв, что действовать на этом участке — крайне опасно и неэффективно, противоборствующие стороны чинно расселись по краям поля и сидели так уже несколько недель, подглядывая друг за другом в бинокли и стереотрубы. Чейнджлинги в этом немом противостоянии оставались в проигрыше — на их стороне растительности почти не было, приходилось держать на позициях много пулемётных расчётов и снайперов, тогда как противник, пользуясь отличной маскировкой и грамотно организованными огневыми точками, явно имел здесь куда меньше штыков и вовсе не нуждался в большем их количестве. Именно такую преграду и предстояло преодолеть Викрису. Благо, за прошедшие дни им уже был состряпан план, а противник ещё пребывал в относительном неведении.
— Вопросы есть? План понятен? — Командир отделения обратился к стоявшим перед ним бойцам. Те молча закивали, вопросов ни у кого не возникло.
— Хорошо. Отлично. Тогда выдвигаемся.
Отделение без лишних разговоров начало по одному покидать свои окопы и выходить на ничейную землю. Закат погружал злосчастное поле в тень, а солнце слепило неприятеля на той стороне. Медленно, ползком, под прикрытием камуфляжа, можно было добраться до подлеска. Это уже было отчасти проверено — храбрые товарищи Рейниса уже не раз доползали до вражеских позиций, после чего возвращались назад. Им помогала взросшая дикая трава, мелкие кочки и впадины — то, чем обычный пехотинец навряд-ли мог бы воспользоваться.
Рейнису и Хильфу досталась роль замыкающих. Они ползут последними, используя след из примятой травы как ориентир. Оба егеря были собраны и сосредоточены, их задача была одной из важнейших — в случае необходимости прикрыть отступление основной группы вместе с пулемётным расчётом. Хотя, если их заметят на такой открытой местности, то им не помогут никакие навыки. Расстояние до опушки леса постепенно сокращается. Врага не видно, но он там. Вот голова колонны начала осторожно подползать к первому на их пути кустарнику. Этот кустарник им уже хорошо знаком — пару дней назад Рейнис и ещё пара егерей доползли сюда и обезвредили несколько противопехотных мин. На этом поле их было много — и с чейнджлингской, и с эквестрийской стороны. Мины были наименее серьёзной проблемой для егерей на данный момент — впереди были эквестрийские окопы. Спрятанные среди кустов, с хорошим обзором, приличной глубиной и сетью ходов сообщения, оплетавших лес как нити огромной паутины. Здесь были отличные наблюдательные посты, где регулярно дежурили часовые, но они не смогли заметить егерей, перебравшихся через поле и уже забиравшихся в их траншеи. Рейнис добрался до кустов последним, тщательно оглядываясь вокруг и ощупывая примятую траву. До этого выхода он был замыкающим всего пару-тройку раз, и из-за этого его спокойствие сейчас давало небольшую трещину. Хильф полз справа, делал то же самое. По крайней мере, в случае крайнего случая — они вместе.
После нескольких метров густых кустарников показывается бруствер. В траншее уже зеленеют каски в маскировочных чехлах — всё отделение засело на дне окопа, один из егерей накрывает эквестрийской плащ-палаткой обезвреженного эквестрийца-часового. Первый этап плана выполнен. Нужно двигаться дальше. Общение идёт без слов — Викрис жестами разъясняет, кому и как двигаться, после чего отделение выбирается из окопа, перестраивается и продолжает движение. Линия фронта ещё не пересечена — нужно преодолеть неприятельскую резервную линию, но это уже не так сложно, как бросок через поле.
Отделение крадётся между деревьев, в лесу уже собирается ночная темнота. Луна светит не в полную силу, полагаться на неё нельзя, приходится привыкать к темноте, идти на ощупь и на ориентиры. Враг уже не был где-то далеко — он был повсюду, и мог заметить их в любой момент. Слева и справа от чейнджлингов шёл обычный окопный быт — кто-то ходил по траншеям, доделывая дневные дела. Они ещё не знали, что одного из их товарищей на передовой уже нет среди них и егеря надеялись, что в ближайшие два-три часа они этого и не узнают. Рейнис чувствовал, как его челюсти непроизвольно сжимаются, когда до его ушей долетала вражеская речь. Пони о чём-то активно судачат, какие-то оживлённые, бодрые, совсем не похожи на обычно степенных и всегда чуть усталых фронтовиков из 11-й пехотной, с которыми ему приходилось общаться в последние дни. С чего бы им? Может быть что-то случилось? Что-то хорошее для пони, и следовательно плохое для них? Высказаться, доложить начальнику. Нет, нельзя. Сейчас нельзя. Товарищи идут где-то впереди и сбоку, мелькают в наползающем мраке как болотные призраки. Викрис идёт первым, Викрис командует, его немые указания чувствуются спиной, зудят под панцирем. Одна команда отделяет жизнь от смерти. Не в первый и не в последний раз.
Вторая линия эквестрийцев постепенно оставалась позади, слова пони слышались уже не так отчётливо, разносясь по лесу слабым бессмысленным эхом. Вне окопов не видно ни единой живой души — все прячутся в укрытиях, не желая лишний раз рисковать, наверное и в светлое время суток здесь никто не норовил казать носа из блиндажей и штолен, тихо и спокойно пересиживая войну за игрой в карты, сальными шуточками и охотой на блох и крыс. Если на передовой стояли часовые, то здесь караульная служба почти не велась — егерям даже не пришлось никого убивать, чтобы пробраться дальше. Можно было бы остановиться на этой позиции поподробнее, зарисовать её, можно было взять какого-нибудь зазевавшегося командира языком и с этим трофеем вернуться назад. Можно. Но Викрис имел другой план.
Позиция, которую они успешно прошли, значилась на чейнджлингских картах как "Опушка №200" или "Отметка-201". Командование пехотного батальона, в чью зону ответственности входил участок напротив "Опушки", уже давно установило, что концентрация вражеских сил в этом месте невелика. Егеря лишний раз убедились в этом — их отряд нагло и дерзко пробралсясквозь эту линию как нож сквозь масло, причём масло всё ещё пребывало в полном неведении об этом. Нет, Викриса интересовало совсем другое место, поэтому отделение, не доходя до резервной линии эквестрийцев, повернуло на юго-запад — в район наголо выбомбленного хуторка, носившего название Нейфорест, где по неподтверждённым данным наблюдалась наивысшая концентрация эквестрийских войск. Тем временем, на землю окончательно опустилась ночь и перевёртышам приходилось прилагать немало усилий чтобы успешно ориентироваться в темноте. Благо, пони тоже испытывали с этим большие трудности и это несколько облегчало ситуацию.
Ночной лес шумел, постепенно поднимался ветер. Эквестрийские блиндажные городки маячили где-то в его гуще редкими огнями фанарей — один из бойцов отделения отмечал их на карте и по возможности старался зарисовать их максимально точно — в таком тылу пони уже не очень следили за маскировкой, ведь чувствовали себя как дома. Беззвучно выдвигаются предложения сцапать какого-нибудь часового и выпытать у него информацию, Викрис не даёт на это разрешений и продолжает упорно вести отделение вперёд. Позиции артиллерии, госпитали, полевые мастерские стояли в полной тишине и порядке, караульная служба велась как положено, редкие патрули ходили между ними по тропинкам и небольшим просекам, скорее проверяя местных часовых, чем выискивая кого-то. Пони не казались слишком настороженными, но с их стороны вставать на уши было бы не самым верным шагом — ведь в этом районе ещё не привыкли к активным вылазкам егерей, поэтому они и не стремились заглядывать под каждый куст и тратить лишние силы в период относительного затишья. Наблюдая за этим, Рейнис почему-то вспомнил их последние дни перед отправкой на фронт, когда они пытались извлечь максимум из тихого и относительно комфортного тылового житья, максимально расслабиться перед тем как полностью собраться. Может быть, у них сейчас была такая же логика? Но что такого творилось у них сейчас, к чему они готовились? Какое-то напряжение витало в этой ночи, и егерь был не так уж чуток чтобы понять его смысл. Вот откуда-то взлетела осветительная ракета и егерям пришлось вжаться в землю и пролежать так около минуты, пока яркий химический свет делил мир на чёрное и белое. Когда всё снова погрузилось в темноту — можно было продолжать идти. Ведущий воспользовался вспышкой чтобы получше разглядеть маршрут — отделение подкрадывалось к просёлку, бежавшему вдоль эквестрийских тылов и проходившему в том числе и через Нейфорест. Поняв это, бойцы сделали поворот и продолжили путь параллельно дороге, держась при этом на внушительном расстоянии от неё. Через десять минут сзади них послышалось нарастающее тарахтение моторов, в темноте засверкали фары. Много фар. По рокаде проезжала автоколонна. Викрис тут же командует занять позицию для наблюдения: отделение останавливается, все глаза поворачиваются на неплохо видимую из леса дорогу. Свет фар заставлял машины казаться чернее ночи, их брезентовые тенты колыхались то ли от ветра, то ли от движения пассажиров внутри. Рейнис с относительным удобством расположился под ближайшим деревом и принялся считать: "Первым едет пара джипов, за ними одна... две... три... шесть..."
Колонна не заканчивалась. Меткий, натренированный глаз подсказывал: едет какая-то воинская часть. Машины с везли всё сразу — и солдат, и "неживой груз". В головных "Виллисах" явно ехало начальство. "Батальон." — Подумал Рейнис, и спиной почуял, что его товарищи думают так же. По лесному просёлку, подскакивая на ямах и ухабах, ехал целый мотострелковый батальон. Сначала пехота, потом пушки и обоз — они не боялись засады, ездили как у себя дома. Хотя, так оно впрочем и было. Колонна проехала вперёд. Егеря, не долго думая, двинулись ей вслед.
Бардак, происходивший впереди, стал заметен ещё задолго до того, как егеря приблизились к месту. Шум, гомон, приказные окрики, свет фар и фонарей, бегающие тени — там, в разрушенном хуторе, происходило настоящее столпотворение. Батальон достиг цели и теперь пытался расположиться там на ночлег, а потом, видимо, пополнить войска на первой линии обороны. Усиление. Подкрепление. В пехотный батальон вроде как поступала информация о том, что воздушная разведка замечала скопления эшелонов и войсковых колонн, двигающихся к фронту. Теперь они видели это всё своими глазами. Издалека Нейфорест светился как новогодняя ёлка: блиндажи, окопы, КПП, остатки разрушенных домов — та часть, что выходила на дорогу, неплохо просматривалась из леса, чем поспешили воспользоваться разведчики.
— У них возникла неувязка. — Один из ефрейторов подполз к Викрису и указал копытом в сторону, где горели автомобильные фары. Оттуда доносилась абсолютно неразборчивая эквестрийская речь — прислушиваться не было никакого смысла. Викрис, привыкший к тишине, осторожно повернул голову в сторону заместителя.
— И мы это увидели. Этого достаточно, отходим.
Ефрейтор молча смерил Викриса взглядом: за обычной егерской собранностью и спокойностью промелькнуло непонимание.
— Отходим. Ловить нечего. — Проговорив это, командир отделения начал отползать назад. В этот момент на просёлке снова засияли фары: один из джипов выехал из Нейфореста, двигаясь обратной дорогой. Взгляд егеря ещё некоторое время боролся со взглядом командира отделения. Наклёвывалась серьёзная добыча.
От джипа до позиции егерей ещё оставалось достаточное расстояние. План оформился быстро и был прост: снайпер отделения, боец по имени Лирк, должен был выстрелить в водителя. Второго пассажира, чьё наличие в машине почему-то не было подвергнуто сомнению, решено брать живьём. С хутора это навряд-ли увидят, а звук выстрела навряд-ли как-то поможет эквестрийцам понять, что произошло и напасть на их след.
Машина приближается, свет фар уходит в сторону и очертания водителя становятся более различимыми. Лирк прицелился и замер, сдерживая дыхание. Рейнис ни секунды не сомневался в том, что его товарищ попадёт в цель. Лирк редко промахивался, быстро движущиеся цели были его коньком задолго до армейской службы, ещё будучи простым охотником снайпер отлично бил волков, кабанов и прочую живность, принося своим землякам достойную выручку. Ему уже было под тридцать два года и в егерях он служил уже тогда когда Рейнис ещё проходил учебку. За время войны многие из стрелков уже успели выбыть ранеными и убитыми, но Лирк раз за разом умудрялся оставаться в живых.
Карабин щёлкнул. Вспышка выстрела. Машина не остановилась и резко завернула вбок. Визг покрышек, грохот, лязг железа. Джип потерял управление, слетел с дороги и вмазался в дерево в нескольких метрах впереди. Пора. Сейчас. Викрис берёт с собой троих бойцов и стремглав бросается к машине. Остальные прикрывают их. "Что они там найдут? Мог ли кто-то пережить аварию?" — Рейнис уткнулся в прицел своего карабина, вглядываясь в дорогу, убегавшую в сторону развалин и блиндажей. У пони хороший слух. Они наверняка чухнули, либо скоро чухнут. Вряд-ли обойдётся без стрельбы. Минута, две. Долго, очень долго... Что-ж ты там копаешься, дорогой фельдфебель, неужели нашёл что-то интересное?..
— Они бегут назад! — Хильф ткнул Рейниса копытом, указывая в сторону дороги. Парень, видимо, совсем подсдал. Крепись, товарищ, мы здесь ненадолго! Рейнис ответил Хильфу взглядом, решив не тратить слова попусту. Викрис уже здесь. Он не запыхался, даже не растрепался — на его лице читался жуткий азарт, глаза младшего командира горели.
— Уходим, назад! Задача выполнена, теперь надо выйти к своим.
Викрис начал раздавать указания, отделение перестроилось и быстро двинулось в обратный путь, растворяясь в лесной гуще. Пони пришли в себя и поняли что произошло, егерей начали преследовать, но они уже были далеко впереди. Возвращаться тем же путём было самоубийственно, поэтому чейнджлинги двинулись иным путём. Их "точкой выхода" был стык между эквестрийскими позициями, пролегавший по перелеску, неудобному для пони и удобному для чейнджлингов. Отделение быстро и незаметно обходило неприятельские посты, подгоняемое сзади противником. Вступать в бой было мало толку — пони было больше, они могли легко взять их в клещи и перебить всех до одного, загнать как волков на охоте. Благо, эквестрийцы не были такими уж хорошими охотниками. Овраги, кочки, вонючий туман. Какое-то время бойцам приходилось пробираться через завонявшееся болотце, разделявшее первую линию врага и ничейную территорию. Осветительные ракеты, приближающийся сзади враг, Рейнис и Хильф то и дело останавливались, направляли мушки в темноту, поджидая неприятеля, готовые стрелять по любым точкам света, любому движению. Они не появлялись. Но они были там. Бойцы понимали — они могут тут остаться, они могут погибнуть, прикрывая остальных. Не то чтобы их это устраивало, но и думать об этом лишний раз было бы очень глупо.
Нейтральная полоса. Топкий лужок и кленовая роща отделяют их от своих. Риск быть убитыми врагом сменялся риском погибнуть под огнём своих. Местечко это считалось излюбленным для вражеских снайперов, корректировщиков, отсюда постоянно делали вылазки вражеские разведчики. Пехота знала это уже много дней, а жизнь егерей мало интересовала пулемётчиков в окопах. Приходилось ползти по грязной, вязкой земле, чавкать по ней копытами. Чахлые деревца были паршивым укрытием, больше препятствием на пути.
Со стороны чейнджлингов взлетела осветительная ракета. "Дерьмо!" — Громко подумал Рейнис, ожидая что вслед за ней над головой засвистят кучные пулемётные очереди. Отделение как раз находилось на опушке рощицы, в считанных десятках метров от чейнджлингских окопов. Выскочить во весь рост и крикнуть что-то вроде "Мы свои!" было бы наиболее идиотской идеей из возможных. Рефлексы сработают быстрее мозгов, разумеется они всё поймут, но потом, а ценой за это может стать жизнь кричавшего. Взлетевшая ракета осветила рощу, их явно увидели, но выстрелов не было.
— Как зовут командира нашего батальона? — Послышалось спереди. От них видимо требовалось назвать пароль.
— Альшпис! Вашего майора зовут Альшпис! — Ответил им Викрис, осторожно приподнимаясь над землёй.
— Верно, идите вперёд, мы вас не тронем. За вами есть погоня?
— Да, но она видимо отстала или взяла ложный след.
— Типичные кексы, ха! Ладно, давайте сюда, сколько бы вас ни было.
Отделение двинулось навстречу своим. Им удалось избежать боя и даже дружественного огня. Эта ночь была крайне удачной. Рейнис в несколько шагов добрался до бруствера и спрыгнул вниз. В окопе холодно и сыро, на стрелковых ступенях сидят и стоят замёрзшие и злые пехотинцы. Они совсем не обращали внимания на егерей, стараясь сосредоточиться на изматывающем ночном дежурстве.
— Вы ждали нас? — Викрис обратился к офицеру, с которым недавно завёл разговор. В свете луны блеснули лейтенантские знаки отличия, но егерь почему-то не стал добавлять "герр цугфюрер".
— Нет, ни разу. Мои пулемётчики доложили, что в роще кто-то ползёт, вот я и решил на свой страх и риск проверить, не наши ли это, а то час довольно поздний, пони обычно наведываются под сумерки и по чётным дням недели.
— А по нечётным?
— А по нечётным дням надо вычёрпывать воду из траншей. Местечко тут — ну полное дерьмо, хуже просто нет. В эти дни мы обычно друг другу не пакостим
— Если командование вас сюда поместило, значит у него был план.
— Ага, ну да. Надёжный, как враксианские часы.
Викрис улыбнулся: отношения егерей с пехотинцами были вполне тёплыми, пусть окружающая обстановка вовсе не являлась таковой.
— У нас с собой много чего интересного. Вашему начальнику, а может быть и его начальнику, было бы очень полезно взглянуть.
— Что, ограбили джип эквестрийского генерала? Что-ж, бумажки можно будет пустить на папиросы. — Кто-то из пехотинцев хмыкнул, одобрительно глядя на своего командира. Викрис шутку не переварил, но вида не подал.
— Да, всё как-то так и произошло. У вас тут есть блиндаж, укрытие? Надо отогреться после такой ночки.
Взвод, располагавшийся на опушке рощи, успел обзавестись здесь несколькими блиндажами. Часть из них сейчас пустовала из-за того, что бойцы несли караул. Именно там егерей и расположили. Было тесно, но отделение всё же уместилось туда. Лейтенант последовал за бойцами, дабы продолжить разговор о добыче разведчиков. Уже когда они находились внутри Викрис снял с пояса трофейную эквестрийскую планшетку и передал её офицеру. Тот осторожно открыл её и взглянул на аккуратно сложенные документы и карты, после чего закрыл и отдал своему адъютанту.
— Вам чертовски повезло.
— Это верно. Хотели просто поглазеть и уйти, а получилось вот так. Можно было бы ещё и языка взять, но не вышло.
— Жаль. Язык это очень хороший приз. Но на войне не бывает ничего идеального. Вы слышали о взятии Эстскога?
— Да, дело было в Олении и наши тогда отлично справились.
— Я тогда потерял почти весь свой взвод и имел все шансы погибнуть. Меня за это чуть не разжаловали, а ведь я мечтал что после войны меня повысят и наградят. Не бывает ничего идеального, герр фельдфебель.
— Ага, ну да... Кстати, как вас?
— Карриан. Лейтенант Карриан.
— Слышал о вас. Ваша рота — наши соседи справа. В вашей зоне ответственности работают отделения из 2-й роты нашего батальона. Вы их знаете?
— Знаю. Но лично не видел. Вот теперь увидел, увиденным — доволен.
— Хорошо. Мы у вас тут переночуем.
— Чаю? У меня есть, горячий.
— Я не пью эту эквестрийскую дрянь. У вас есть горячий бульон?
— Есть.
— Ребята, будете? — Викрис обратился к егерям. Те молча покивали.
Следующее время занял отдых. Карриан и Викрис вышли наружу, перекурить. Многие из егерей начали курить прямо в помещении, солдаты, приносившие бульон, решили задержаться и поговорить с егерями. Те, правда, были не в том настроении и состоянии чтобы поддерживать с ними разговор, поэтому пехотинцам пришлось уйти.
— Рейнис, ты как? — Хильф сделал большой глоток бульона от чего явно обжёгся, после этого он сделал затяжку и откинулся назад, прижавшись к стенке блиндаже.
— Нормально. — коротко ответил егерь. — Понервничал немного, теперь можно отдохнуть.
— Понимаю, давно мы никуда не ходили. А ведь по нам даже пострелять не успели.
— И хорошо что не успели. Что, тебе хотелось там остаться?
— Поменьше твоего, наверное.
— Ага, думаешь я бесстрашный отморозок?
— Иногда ты таким кажешься.
— Хильф, а разве мы все тут не бесстрашные отморозки? — подал голос расслабившийся и повеселевший Лирк — герой сегодняшней ночи. — Посмотри на всех этих везалипольцев, враксианцев. Вот на тех же ребят из 11-й дивизии. Они ведь действительно ребята — иначе не скажешь. Там есть опытные волки, но их уже мало осталось. Для них мы твари те ещё, я так думаю. Они не считают нас за своих, скорее боятся, чем уважают.
— Их разведчики бы так далеко не полезли. По крайней мере, таким числом. Риск был большой, я говорил Викрису, но он понадеялся на удачу. — Сказал заместитель командира отделения.
— Да, вместе намного легче работать. Собрались бы взводом, нашли бы место послабее, а не ползли бы через поле рискуя жизнью. Наш начальник совсем потерял страх.
— За такой долгий перерыв любому отобьёт нюх. Главное, что не впустую. Никто не погиб и это отлично.
— Да, Рейнис. Никого даже не ранило. Хильф прав — ты был там какой-то смурной, как струна натянутая. Необычно для тебя.
— Не привык быть замыкающим.
— Замыкающий может оказаться поважнее ведущего.
— Вот поэтому и нервничал. Не люблю быть "важным".
Лирк засмеялся, но воспринял слова сослуживца с пониманием. Он не страдал заносчивостью по отношению к егерям-ликтидцам, недолюбливая разве что всех остальных.
— Знаете, мне кажется скоро нам придётся очень сильно попотеть. — Вдруг заговорил пулемётчик отделения, до этого спокойно пивший бульон. Его замечание заставило многих смолкнуть и обрести серьёзность, только Лирк и заместитель Викриса продолжали улыбаться, смеясь над очередной шуткой про биненштокеров. Рейнис понял, что имел ввиду стрелок. Что-то такое действительно ощущалось, и понимали это все. Дело действительно начинало пахнуть керосином, а эквестрийцы по ту сторону фронта замышляли что-то масштабное. И их начальство делало то же самое, перебрасывая к фронту самые лучшие части — егерей, панцергренадёров, мотострелков, подгоняя эшелоны с артиллерией. Они видели это всё на мейрчестерском вокзале, едва справлявшимся с потоками прибывающих войсковых соединений. Учащались вылазки, разведки, стычки, артналёты — и все это замечали, просто не желали тратить сил на напряжение и панику. Бойцы спокойно и деловито углубляли траншеи, копали новые штольни, лазы, щели и ячейки. Там, где земля была посуше это превращалось в основное дневное занятие, в более сырых местах его приходилось совмещать с регулярным вычерпыванием воды. Один день походил на другой, спокойствие и порядок прерывались лишь изредка, потери были редкими и от этого становились куда тяжелее. Рейнис лично видел как бойцы 11-й тащат своего заливающегося кровью товарища до санитарного пункта, то и дело твердя грязные ругательства и умоляя бойца повременить с отходом к праотцам. Такое отношение к раненым было разве что в июне 11-го, когда их было мало. А зимой, под Хоуп Холлоу, батальоны могли терять солдат десятками и даже сотнями, и это не вызывало у бойцов и половины тех эмоций, как при том злосчастном снайперском обстреле. Тем не менее, все спокойно принимали тот факт, что затишье не может длиться вечно.