Мор грядёт

Глава 1: Прогулка по Эквиере

Славный прибрежный город Эквиера, нескромно называемый своими жителями культурным центром Эквестрии, встречал абсолютно ничем не примечательный, как, впрочем, и все остальные за последнее время, день. По улицам, плотно заставленным трёхэтажными зданиями, шагали земные пони и пегасы, ритмично цокая копытами об здешние выложенные камнем тротуары. Единороги же в городе были редкостью в виду необычной истории этого места.

Прибыв в Эквиеру по единственной проложенной до города дороге, что перетекает в широкий проспект, и пройдя по нему до самого конца, вы окажетесь на большой круглой площади, в центре которой невозможно не заметить громадный памятник стоящему на дыбах пони, с уверенностью и дерзостью наблюдающего за высокими дверьми располагающейся прямо напротив мэрии. Данный медный некто – есть сам Король Кэнцер, в прошлом глава так и не случившегося государства Эквиера. Будучи личностью со странными взглядами и предрассудками, он повторял ошибки своих давних предков, считающих расу земных пони исключительной и единственной заслуживающей доверия. В ходе своего правления он вселил эту мысль в головы обитателей всего города посредством назойливой пропаганды. Тогда Эквиеру покинули все ранее населявшие её пегасы и единороги, но город от этого не опустел. Дело в том, что изгнанники, разнесшие весть о моральном разложении своей родной Эквиеры, не подозревая того помогли Кэнцеру собрать единомышленников со всей Эквестрии, которые тут же заняли освободившиеся от расово непредпочтительных жителей дома. Разумеется, весть о таком неслыханном пренебрежении правами пони быстро дошла до самой принцессы Селестии, которая оперативно отправилась в сопровождении кантерлотской охраны в заражённый чумой расовой нетерпимости город. Мирные переговоры были сорваны усилиями самого Короля Кэнцера, заявившего, что Эквиера более не будет являться частью Эквестрии, и потребовавшего независимости этого города как отдельного государства. Стоит ли упоминать, что Селестия подобной измены не допустила. В порыве гнева Кэнцер, призвав свой народ вступить в бой с кантерлотскими гостями, лично совершил покушение на жизнь принцессы, из-за чего был на месте обращён в камень. Ходят слухи, что закаменелое тело Кэнцера было захоронено прямо под воздвигнутым ему ещё при жизни медным памятником, однако доселе точной информацией о том, куда делся застывший король, располагает только сама принцесса Селестия. После победы над Кэнцером, хоть и с некоторыми усилиями, но принцессе и её стражникам удалось подавить бунт пони-расистов. Однако теперь стояла проблема испохабленных умов и сердец горожан, которой Селестия занималась вместе с отрядами выдающихся представителей единорогов и пегасов. В то время, как сила и возможности магии первых пугала обученных речами Кэнцера жителей Эквиеры, грациозность и мастерство полёта вторых всех завораживала. Весьма показательно, что даже сам Король в своих речах старался как можно чаще обходить тему пегасов, так как не мог толком объяснить опасность и коварность пони, располагающих в своём арсенале лишь простыми крыльями. Как итог, именно пегасы и помогли Эквиерийцам оставить позади многие дурные мысли, касающиеся населяющих Эквестрию народов. Несмотря на то, что сбитые с толку пони всё ещё испытывали в скрытом или явном виде страх перед единорогами, Селестия уже была удовлетворена достигнутым результатом. Было очевидно, что для полной реабилитации общественного сознания жителей Эквиеры требовалось время, причём очень много времени. Поэтому дальнейшие воспитательные работы были доверены пегасам, один из которых, вондерболт в отставке по имени Клауди Пэрадайс, был даже избран жителями Эквиеры в качестве мэра города. Никто также не забывал про единорогов и прочих представителей различных Эквестрийских народностей, которые периодически приглашались в город и проводили различные мероприятия, лейтмотивом которых была дружба всех рас. Таким образом на сегодняшний день в Эквиере царит спокойствие и дружелюбие, хотя гостям города может поначалу показаться иначе из-за некоторых странностей его жителей.

Во времена Кэнцера, пони весьма смышлёного, особый упор пропаганды делался на так называемые высшие материи, некогда чуждые населению города. В агитации за исключительность своей расы Кэнцер задействовал массу творческих пони со всей Эквестрии. Теперь в городе проводились регулярные концерты классической музыки, показ синематографа, выставки картин и прочих культурных достижений земных пони. И всё это делалось исключительно под открытым небом, чтобы абсолютно каждый желающий, вне зависимости от материального положения, просто проходя мимо, мог обратить на это своё внимание. Быстро изменился и сам город: фасады старых зданий начали активно переделывать приглашённые архитекторы, глиняные дороги были переоборудованы в каменные тротуары, сохранившие свой первоначальный вид и поныне, и даже ночные фонари теперь выглядели по-настоящему изысканно. Благодаря этому и богатые, и бедные жители Эквиеры постепенно приобщались к культуре земных пони, зачастую, однако, никак её не анализируя. Тут-то и кроется первоначальный замысел Кэнцера: искусство не обогащало ранее далёких от него Эквиерийцев чувством прекрасного, а лишь раздувало их эго, создавая ощущение причастности к высшему свету, которым по теории Короля и являлись по своей природе представители расы земных пони.

Но были у деяний Кэнцера и положительные моменты: одним из таких является практически полностью исчезнувшая пропасть между представителями разных классов. Хоть, как и дань сформировавшимся традициям, более богатые пони делали вид, что не имеют ничего общего с более бедными пони, между всеми жителями Эквиеры так или иначе установилась дружеская связь. В результате ежедневно по всему городу можно было наблюдать подобные ситуации: богатая леди проходит мимо бедноватого вида парнишки, нарочито не удостаивая того даже своим взглядом – и это после вчерашнего вечера развязной с ним беседы за одним столом в маленькой комнате одного из домов северного района. Подобные отношения, бесспорно, лицемерны, но такие нравы сформировались при Кэнцере и продолжают существовать на сегодняшний день.

«Лучше дружба в тени, чем неприкрытая вражда», – так подумал мэр Пэрадайс, в очередной раз увидевший, как Мадам Кабаре невозмутимо проходит мимо своего мужа Дэбри, повернув голову в противоположную от него сторону.

– Как всегда отличная мелодия! – бодро обратился мэр к Дэбри, кинув в расположенную у его копыт шляпу-котелок несколько битсев.

Жеребец в ответ дружелюбно кивнул, не переставая играть на трубе. Со времён Кэнцера по всему городу можно встретить уличных музыкантов, привносящих красок и разнообразия в быт Эквиерийцев. Сейчас главному проспекту, освещённому лучами солнца в этот ясный день, отлично подходила исполняемая Дэбри мелодия, напоминающая марш. Казалось бы, даже прохожие стараются шагать в такт музыке, прекрасно дополняя синхронными звуками копыт настроение слышимой мелодии.

Мэр города, любимый всеми Клауди Пэрадайс, являлся пегасом зрелого возраста с жёлтым окрасом шерсти. Если его серая грива могла создать ложное ощущение престарелости, то крепкое тело пони вдобавок к хорошей физической подготовке, из-за которой пегас выглядел гораздо крупнее окружающих, легко давало знать, что Пэрадайс далеко ещё не дряхлый старец. Как упоминалось ранее, прошлое мэра было связано с отрядом вондерболтов, в котором Клауди был, без сомнения, самым громадным участником. Из-за своих необычных размеров Пэрадайсу пришлось долго практиковаться, прежде чем тот научился быстро и красиво летать. Его фишкой была нестандартная техника разгона: для её исполнения пегасу требовалось взлететь на некоторую высоту над точкой старта своего полёта. Далее пони грациозно менял своё положение, переворачиваясь головой вниз, и под действием гравитации и одновременного взмаха своими крыльями, размеры которых были удивительно велики, «нырял», моментально развивая рекордно высокую скорость. Такой старт был нехарактерен для рядового вондерболта, отчего зачастую удивлял зрителей. Получив необходимое ускорение, Пэрадайс выходил из пике и далее продолжал движение со своими коллегами, успешно поддерживая набранную скорость до самого окончания полёта. За такую необычную технику Клауди быстро обзавёлся кличкой «Ныряльщик», которую носил на протяжении всей своей службы. Нынче же мэру редко доводилось расправить крылья: несмотря на, казалось, исчерпавшие себя предрассудки о пегасах, жители Эквиеры всё равно не одобряли полётов в пределах жилых районов города. Даже медленно передвигающиеся по воздуху пегасы привлекали на себя с земли массу неодобрительных взглядов, из-за чего рано или поздно в итоге приземлялись и продолжали свой путь исключительно пешим ходом.

Продолжая двигаться по проспекту, Клауди заприметил двигающийся навстречу дилижанс, в котором, очевидно, ехали те, кто слишком богат, чтобы просто ходить наряду с остальными пони. Это был неприятный знак, так как данная ситуация вынуждала мэра переместиться с центра проспекта к тянущимся вдоль него домам. Казалось бы, ничего страшного? Но тут встревает очередная особенность жителей культурного города Эквиеры: мусор здесь не выносят, а буквально выкидывают с глаз долой. По этой причине ходить под окнами домов даже в богатом южном районе, частью которого является главный проспект, чревато тем, что в любой момент на тебя могут сверху прилететь помои, грязная вода или вообще продукты чьей-то жизнедеятельности. Всё это является частью быта Эквиерийцев ещё с докэнцеровских времён. Сам Пэрадайс такому не рад, но всё, чего он смог достичь за время своего правления, – это расширить службу по очистке города, оперативно ликвидирующую любые загрязнения на улицах Эквиеры.

Дилижанс миновал Пэрадайса, и тот быстро перестроился обратно в центр проспекта. «С постройкой канализации бы здесь очень помогла магия единорогов», – поразмыслил мэр. Лёгкое решение столь странной в их время проблемы! Однако лишь представить, как суеверные в отношении единорогов жители Эквиеры отреагировали бы на взлетевшие под действием магии тротуары, для мэра было уже настолько жутко, что подобные варианты решения проблем его мозг тут же отбрасывал. Этот раз не был исключением: мысль о канализации моментально ускользнула от Клауди. Теперь взор его пал на раскладной рекламный стенд, информирующий о сегодняшнем открытии выставки картин знаменитого художника-пегаса. Первым, что попадалось здесь на глаза, была реплика нового портрета за авторством талантливого творца, занимающая настолько много места на стенде, насколько вообще позволило чувство собственного достоинства пони, занимающегося вёрсткой данной рекламы. На реплике был изображён белый земной пони в очках-авиаторах и причёской как иглы ежа, с некоторым высокомерием или даже авторитетным безразличием смотрящий куда-то вдаль, будто изо всех сил игнорируя своих наблюдателей в лице собравшейся у стенда детворы. Нынче искусство беспощадно коммерциализируется в Эквиере, из-за чего приобщаться к нему, во всяком случае регулярно, по карману не каждому. А подобная реплика на рекламном щите так и кричит, чтобы пони сэкономили свои деньги и посмотрели на творение художника здесь, сейчас и бесплатно. Странный рекламный ход, но мэру до этого не было дела. Пэрадайса смутил необычный окрас жеребца на портрете – розовые ноги и розовая полоса, стекающая со лба до носа. «Наверное, болезнь какая-то», – решил мэр и продолжил движение по проспекту, тут же забыв про только что изученный портрет.

Ну и длинная же дорога до края города! Но, как можно заметить, по-своему интересная. Эквиера в принципе город уникальный – это подмечают все, кому довелось здесь побывать. Придя сюда по единственной ведущей в поселение дороге, даже будучи слепым и глухим поймёшь, где начинается главный проспект. Это очевидно по резко сменяющейся дороге с просёлочной глиняной на городскую каменную. Пони, которым в жизни повезло не лишаться зрения, тут же поднимут голову вверх, изучая причудливые полосы трёхэтажных зданий, идущих вдоль проспекта. Всё же архитекторы времён Кэнцера знали свою работу и сделали каждый из плотно расставленных домов по-своему привлекательным за счёт индивидуальных и оригинальных решений. Именно поэтому дорога прямо до центральной площади кажется в самый первый раз гораздо короче, чем все последующие разы: настолько много тут вещей, отвлекающих на себя внимание при ходьбе. А в обустроенном будто по методичке о привлечении туристического внимания центре, можно либо застыть на месте, разглядывая окружение площади, либо просто очень долго ходить по ней кругами. Когда чары центральной площади начнут спадать, гости города, как правило, в жажде увидеть и ощутить ещё больше величия прекрасной Эквиеры продолжают свой путь по второму ведущему на площадь широкому проспекту. И на этом этапе всегда появляется то самое странное чувство недоумения, знакомое абсолютно каждому посетителю города. Если прогулка по главному проспекту была чем-то завораживающим, отчего быстрым и незаметным, то второй проспект, называемый побочным и имевший в точности до сантиметра такую же протяжённость, что и у первого, для всех кажется бесконечно длинным. Более того, многие гости города как будто говорят о совершенно разных местах, обсуждая свой индивидуальный опыт прогулки по проспекту. А всё потому, что примыкающие к проспекту улицы, по ширине своей ему не уступающие, вытекают из него так плавно, что зачастую пешеходы случайно на них и уходят, оставляя побочный проспект далеко позади. И чем раньше кем-то допускалась эта ошибка, тем лучший от него можно было услышать отзыв об этом побочном проспекте. Дело в том, что главный проспект города целиком и полностью проходил по южному району, – дорогому и роскошному, – идеально тянущемуся с востока, въезда в город, на запад, центральную площадь. В то же время идущий от площади побочный проспект находился под углом и вёл в обладающий дурной репутацией бедствующий северный район. Именно поэтому здесь можно найти полностью отсутствующие на главном проспекте передвижные прилавки с едой и сувенирами, расставленные максимально оскорбительно по отношению к любителям ходить прямо и заставляющие волей-неволей, но передвигаться зигзагами. Сбиться с изначального маршрута помогают и те самые улицы, так и зазывающие продолжить движение по себе. На них-то как раз путь свободен от надоедливых прилавков. Всё это должно перенаправить незнающего пони с первоначального пути, чтобы он не дошёл до конца проспекта и не увидел, по сути, те же трёхэтажные домишки, но находящиеся в упадочном состоянии. Даже работа архитекторов их не красит, а скорее наоборот, делает ещё более отталкивающими. Само собой, и народец здесь живёт внешне далеко не привлекательный, хоть, как и во всей остальной Эквиере, дружелюбный и счастливый.

Северный район тоже является той темой, которую мозг мэра Пэрадайса в автоматическом режиме старается миновать. Одна из мыслей по этому поводу как раз и была готова всплыть, стоило мэру только взглянуть на примыкающую под идеальным прямым углом к главному проспекту улочку, которую некоторые жители вполне могли и за всю свою жизнь не заприметить. Однако и здесь на помощь пришёл отвлекающий фактор, но на этот раз не такой безобидный, как рекламный стенд. Клауди в некотором роде повезло: тот, к кому он всё это время шёл, нёсся сейчас к нему навстречу с выпученными глазами.