Полет Аликорна

13. Гром-палки и цветы

— Не мог бы ты, пожалуйста, перестать размахивать этой штукой? — попросила Рарити. С тех пор, как Блублад подобрал сделанные из дерева и металла гром-палки пленных грифонов, он явно был очарован. Даже сейчас единорог все еще вертел магией одну из них, внимательно изучая со всех сторон. — Честно говоря, это смущает. Создается впечатление, ты что-то компенсируешь.

Блублад продолжил вертеть оружие, изучая каждую деталь.

— Должен сказать, очень хорошая работа. Тот, кто разработал этот мушкет — никто иной, как злой гений. В ударном механизме используется стальное колесико, трущееся о пирит для воспламенения пороха, а огниво закрыто для защиты от влаги до тех пор, пока не будет нажат спусковой крючок. Осмелюсь сказать, если бы грифоны, взявшие нас на абордаж, были экипированы ими, им не помешали бы ни дождь, ни ветер, — он повернулся к Рарити. — И уверяю тебя, мне не нужно ничего компенсировать.

— Уверяю тебя, мне все равно, и узнавать я не желаю. Мне не все равно то, что мы теряем время, которое можно было бы потратить, чтобы убраться как можно дальше от этих бандитов, — ответила Рарити. Связанные веревками грифоны, которым угрожали их собственные гром-палки в магии Блублада, молча сидели спиной к спине с каменными лицами всего в нескольких шагах от них.

— Мы пока не можем уйти. Мы даже не узнали, есть ли здесь что-нибудь стоящее. Возможно, у этих грифонов есть карта, показывающая местонахождение их патрулей? Даже если нет, возможно, мы сможем убедить их указать нам наиболее безопасное направление, или на кого они работают и чего они стремятся достичь.

Рарити обняла Блублада передней ногой и отвела подальше от пленников, прежде чем прошептать.

— Как ты собираешься это сделать? Ты должен понимать, что чем больше мы общаемся с ними, тем больше вероятность того, что они вспомнят, что они хладнокровные убийцы, а мы просто пара пони, которым вообще здесь не место. Ты хочешь, чтобы они начали звать на помощь, как только поймут, что мы не собираемся использовать эти… буфеты, ты сказал?

— О, я не знаю. У меня лично возникло бы искушение нажать на курок, если бы они попытались позвать помощь — хотя бы для того, чтобы узнать, как эти спусковые механизмы работают. Клянусь, я никогда не видел такого блестящего произведения...

Рарити бросила на Блублада самый злобный взгляд, какой смогла.

— Ладно, ладно, — ответил жеребец, отходя назад и поднимая передние ноги, притворно сдаваясь. — Ты победила. Мы не станем пытаться их допрашивать, но я все же предлагаю порыться в их вещах и посмотреть, не найдется ли там чего-нибудь полезного. Я останусь здесь и присмотрю за пленными.

— Хорошо, — стиснув зубы ответила единорожка.

С того момента, как грифоны были побеждены, она была на взводе, представляя, как они сбегут и набросятся на своих пленителей, намереваясь разорвать клювами и когтями. Эти грифоны не были похожи ни на величественных существ, которые принимали участие в гонке Кубка Аликорна, ни даже на дерзкую и вспыльчивую подругу детства Рейнбоу Дэш, Гильду. По крайней мере, та следила за собой. Эти грифоны не носили ни доспехов, ни знаков различия, их перья были встрепаны, а мех лохмат и неопрятен. Казалось, они какое-то время находились вдали от цивилизации, а смертоносный блеск в их глазах не принадлежал существам с хорошим самоконтролем. Все, чего хотела Рарити — убраться от них, как можно быстрее и как можно дальше. У нее не было оснований полагать, что Блублад вообще способен использовать оружие, которое он, казалось, рассматривал как игрушки, и она понятия не имела, будет ли оно на самом деле эффективно. Она даже не была уверена, что делает эти странные трубки столь грозным оружием.

Белая пони торопливо подбежала к руинам ветхого убежища, которое использовали грифоны. Первоначально оно состояло из каркаса, собранного из тонких палок, стоящих под углом сорок пять градусов и поддерживающих толстый мат из листьев и ветвей. Он был тонок, но мог обеспечить укрытие от непогоды. После того, как грифоны протащили его за собой после ее маленького трюка с веревкой, шалаш превратился в беспорядочную массу обломков. Струйки дыма все еще поднимались там, где насыщенные влагой листья и зеленые ветки упали в костер.

Тем не менее Блублад может быть прав и здесь можно найти что-то полезное. Она видела бумаги и несколько маленьких коробок до того, как навес был разрушен. Пока Блублад держит грифонов под контролем, решила модельерша, не помешает быстро разобрать документы, чтобы посмотреть, есть ли там что-нибудь стоящее внимания. Едва Рарити начала осторожно поднимать ветки и аккуратно складывать их в сторону, как ее прервал сдавленный хрип.

— Скорей сюда! — испуганно крикнул Блублад.

Рарити развернулась и помчалась обратно. Жеребец застыл на месте с разинутым ртом при виде того, как один из грифонов схватился за горло, тяжело вздохнул несколько раз и замер.

— Что ты сделал?!

— Что я сделал? Ты связала его! И, должно быть, так крепко, что он задохнулся!

— Пони, — хрипло прокаркал другой грифон. Это было первое слово на эквестрийском языке, которое произнес любой из пленников. — Вы двое не убивали моего товарища. Он проглотил ядовитую пилюлю, которая была прикреплена к его верхней части клюва. У меня тоже есть такая, но я не хочу умирать, хоть и обесчещен пленением. Мой товарищ не смог жить с таким позором, а я могу.

— Это абсурд! В этом не было необходимости! — потрясенно воскликнула Рарити. — Мы бы не причинили вам вреда!

— Подожди! — вмешался Блублад. — Разве ты не читала мне нотации о том, что нельзя говорить пленным, что мы будем делать, а что нет?

— Мы знали, — заявил грифон. — Вы всего лишь пони, и поэтому не стали бы убивать, если бы в этом не было необходимости. В конце концов, вы добыча. И то, что вы будете делать, не имеет значения. Даже если бы после такого унижения мы вернулись к своим, нас бы изгнали навсегда, как только стало бы известно о нашем позоре.

— Мне очень жаль, — произнесла Рарити, опустив глаза. — Однако мы не можем освободить тебя. Даже сейчас.

— Я понимаю, — угрюмо ответил грифон. — Я прошу только об одном, о маленькой милости. В моей культуре есть ужасное табу — иметь физический контакт с умершими как этот, из страха, что зараза их поражения распространится и отравит всю стаю. Пожалуйста, умоляю вас, уберите тело.

— Точно нет! — воскликнул принц. — Ты считаешь нас настолько легковерными, чтобы развязать тебя?

— Подожди, — сказала Рарити. — Обещаешь не пытаться сбежать, если я это сделаю?

— Даю слово чести, — прохрипел грифон.

— Ты сумасшедшая! — уверенно произнес Блублад. — Совершенно!

Рарити пришлось признать, что он может быть и прав, но это была такая простая просьба. Возможно, даже в свете всех трагических обстоятельств еще оставалась надежда на наведение моста между пленителем и пленником. Возможно, если она проявит к оставшемуся в живых грифону немного доброты и великодушия, он охотно поможет им вернуться домой. Ее рог засветился синим и веревки начали развязываться.

— Она сумасшедшая, — еще раз заявил Блублад с явным раздражением в голосе. Он повернулся к грифону и направил ему в голову мушкет. — Я, однако, нет. Сделай одно неверное движение или дерни крыльями, и ты обнаружишь, что некоторая «добыча» лягается.

Грифон сидел совершенно неподвижно, пока Рарити снимала веревку с него и его покойного спутника. Как только его больше ничего не держало, мертвый грифон рухнул обмякшей кучей. С большим усилием она магией оттащила тело, а затем снова связала выжившего пленника. Единорожка была рада видеть, что грифон оставался неподвижным и молчаливым на протяжении всего процесса.

— Спасибо, леди-пони, — сказал грифон, надежно затянутый в путы. — Вы проявили великое милосердие, устранив угрозу табу.

— Пожалуйста, — ответила Рарити. — Возможно, мы сможем найти и другие области взаимопонимания. Я, например, была бы признательна, если бы вы согласились не пытаться нас убить.

— Я так не думаю, — хихикнул грифон. — Я солдат, а вы двое — цель моей миссии.

— Ты говоришь, что солдат, но на кого работаешь? — спросил Блублад, ткнув грифона в грудь мушкетом. — Отвечай.

— Секретность — тоже часть моей миссии, — покачал головой грифон.

— Угу, конечно, — раздраженно скривился жеребец. — Давай закончим осмотр их вещей и оставим это жалкое существо.

Рарити, все еще в шоке от безвременной кончины первого грифона, вернулась к разрушенному шалашу и своей прерванной работе. Быстро перебирая обломки, она вскоре начала обнаруживать имущество грифонов. Там был мешочек с маленькими, грубо отлитыми металлическими шариками, эквестрийские биты и иностранные монеты, которые она никогда раньше не видела, и, наконец, сумка, грубо сделанная из шкуры какого-то животного и заполненная разнообразными документами. Рарити почувствовала прилив радости при мысли, что в бумагах может быть карта местности. Это может быть ее лучший шанс на безопасный и быстрый переход через джунгли! Она нашла ровное и сухое место и стала раскладывать документы один за другим.

Сверху лежали фотографии Блублада и ее самой. Тот факт, что изображения были цветными, указывал, что камеры, использовавшиеся для их получения, были магическими, а магические технологии все же редки за пределами Эквестрии. Это становилось косвенным доказательством того, что грифоны в союзе с пони. Еще более интересным был тот факт, что Рарити могла легко определить, когда ее фотографировали — в день рождения Твайлайт Спаркл два месяца назад, когда Рарити жила в Кантерлоте. За день до того начался весь этот кавардак с прогулкой на яхте Фэнси Пэнтса и ее необдуманным поцелуем Блублада. На этой конкретной фотографии Рарити стояла рядом с Фэнси и особенно грубой и надменной кобылой-единорогом по имени Аппер Краст среди зелени сада Кантерлотского замка.

Но как бы ясно Рарити ни помнила эту сцену, она не могла припомнить, когда ее успели сфотографировать. Конечно, было логично, что для освещения такого важного светского события приглашаются представители прессы. Должно быть они смешались с толпой. В то время она была так взвинчена, опасаясь, что ее подруги из Понивилля устроят что-нибудь перед кантерлотской элитой, что старалась лишь избежать инцидентов и на иное не обращала внимания. Однако на следующее утро она внимательно просмотрела газеты в поисках каких-либо упоминаний о беспорядке, который в конце концов и неизбежно вызвали ее подруги. Не было ничего. Если статьи нет, это означает, что не было ни официальных репортеров, ни фотографов, а это в свою очередь говорит, что мероприятие все-таки не было открыто для прессы. Пони, сфотографировавший Рарити, сделал это тайно. Ей не нравился вывод, к которому она была близка, но теперь казалось, что заговор против нее уже тогда был приведен в действие.

Блублад на той вечеринке не присутствовал, иначе она спросила бы его, не заметил ли он фотографирующих. И даже сам факт его отсутствия, в ретроспективе, теперь казался странным. Почему он не посетил второе по важности общественное мероприятие года, уступающее только Гранд Галлопинг Гала? Причина должна быть действительно заслуживающей внимания, но пока могла и подождать. Имелись и другие документы.

К сожалению, следующие несколько бумаг были написаны на грифонском, а Рарити не знала ни слова на этом языке и не умела читать угловатый, резкий шрифт, который предпочитали грифоны на случай, если нужно транслитеровать эквестрийский. Очень немногие пони учили второй язык, так как обычно не были склонны выезжать за границу, а если и выбирались, то эквестрийский является языком международной торговли и политики. Пони в этих сферах попросту намного больше, чем кого-либо еще.

Самый последний документ оказался тем, что она так жадно искала. Большой кусок пергамента был сложен много раз, чтобы поместиться в сумке, и развернув его, Рарити увидела, что на него нанесены крошечные, подробные рисунки деревьев, рек, гор, всевозможных ориентиров и достопримечательностей. Также на нем имелась миниатюрная роза ветров.

— Ура! — радостно воскликнула единорожка. — Карта!

— Дай-ка посмотреть! — Блублад подскакал к ней, мгновенно оставив свой пост. Рарити даже не удосужилась его отругать, так как была рада возможности найти дорогу из этого ужасного места. Оставшийся грифон, во всяком случае, явно был благороден. Он до сих пор не попытался сбежать, а она крепко его связала. — Ты права! Это подробное описание всего, что находится в пределах ста пятидесяти лиг вокруг!

— Можешь ли ты использовать ее, чтобы найти кратчайший безопасный путь через джунгли?

— Скорее всего, да, — ответил Блублад, прежде чем нахмуриться и наклониться, чтобы внимательно посмотреть на карту. — Что это? — спросил он, указывая копытом на крошечный рисунок строения посреди того, что казалось множеством деревьев. Рядом с рисунком имелась надпись, но Рарити не могла ее прочесть.

— Предполагаю, это риторический вопрос, учитывая, что я совершенно не могу по ней ориентироваться, а также не умею читать на грифонском, — произнесла она.

— Не нужно знать язык, чтобы читать карту. Должно быть это база операций грифонов, и, скорее всего, там они швартуют тот чудовищный дирижабль, когда он не летает, — объяснил Блублад. Он указал на змеящуюся линию, извивающуюся среди рисунков деревьев, которые, как предположила Рарити, представляли собой джунгли. — Вот это должна быть та самая река, вдоль которой мы идем. Согласно карте, база грифонов находится на берегу большого озера выше по течению. Если бы мы просто продолжали следовать рекой, то в конце концов попали бы прямо в их когти. Теперь мы знаем, что должны найти другой маршрут.

— А как же мы будем путешествовать, если не по берегу реки? — спросила Рарити. — Джунгли слишком густые.

— У нас нет другого выбора. После того как мы уйдем, а этот патруль не доложит, их дружки в конце концов придут за ними. Они смогут легко пройти по нашему следу, если мы будем держаться ближе к воде. Нам придется полагаться на эту карту, чтобы путешествовать по лесу.

— Это безопасно? Что, если мы заблудимся? — глубоко в лесу не было права на ошибку. До сих пор Блубладу не приходилось доказывать свой хваленый талант к навигации, кроме следования по течению реки. Прокладывание пути там, где его не было, представляло собой совершенно другую и более сложную задачу.

Она была так сосредоточена на заботах о пересечении леса, что не обратила внимания на шорох позади, приписав его ветру и листьям.

— Я… Рарити!

Блублад сильно толкнул ее обеими передними ногами, отчего единорожка шлепнулась лицом в грязь. Тот, в свою очередь, упал в другую сторону. Белая пони даже не успела подумать о том, чтобы отругать жеребца за его непростительное и не джентльпоньское поведение, потому что мгновенно почувствовала, будто внутри ее черепа взорвалась петарда. В панике она оттолкнулась всеми четырьмя копытами и вскочила, оценивая ситуацию, хотя взор ее был затуманен и казалось, что в ушах звенит огромный колокол.

Грифон со злобно раскрытым клювом смотрел на нее, сидя на своих задних львиных лапах, и держал одну из гром-палок в орлиных когтях. Воняющий серой дым щипал ноздри модельерши и затуманивал воздух, частично скрывая все вокруг. Блублад все еще лежал на земле, потрясенно глядя вверх и тяжело дыша. Невероятно, но Рарити видела второго грифона, все еще связанного, сидящего прямо там, где его оставил жеребец. Каким-то образом на них напал мертвец, если не считать того, что он был очень даже жив. Грифон бросил использованное оружие, встал на все четыре конечности и начал приближаться к ней.

— Ты! — воскликнула Рарити. — Как ты смеешь? Как ты вообще оказался жив?

Блублад застонал, и она увидела красное пятно на его боку. Он прижимал копыто к ране, чтобы остановить кровотечение. Что бы ни сделала гром-палка, это было явно серьезно.

— Как ты посмел предать мое доверие и великодушие? Как ты посмел причинить ему боль? А как же честь? А честность? — Наполненной праведной яростью Рарити даже не пришло в голову отступить от приближающегося грифона, который, должно быть, был тяжелее ее раза в три. Она встала на задние ноги и приняла боевую стойку, оборонительно согнув передние и выставив их вперед. Явно удивленный ее дерзостью грифон на мгновение замер.

— Это война, — прохрипел грифон. — В поражении нет чести, как ты должна знать. Вы обманули нас первыми, — он продолжил идти к Рарити.

— Но мы не пытались тебя ранить или убить!

— Хорошие трюки фатальны. На моей родине безобидные уловки убивают обманщика. Грифонам плевать на обманщиков.

— Тогда больше никаких трюков, — решительно произнесла пылающая от негодования единорожка, встав на все четыре копыта и уставившись на приближающегося грифона. — На моей родине, я достаточно хорошо умею находить красивые сверкающие драгоценные камни. Я увлекаюсь модой, понимаешь ли. Однако здесь, в джунглях, от драгоценных камней мало толку. К счастью, иногда для того, чтобы иметь дело с таким большим, уродливым животным, как ты, не нужны ничего, кроме больших уродливых камней!

Рог Рарити засиял ярким светом, когда она, сосредоточившись, стиснула зубы, и груда камней размером почти с ее голову поднялась из-под земли и начала кружиться и вращаться вокруг нее как луны.

Рарити была очень хороша в тонком телекинезе и одновременном манипулировании несколькими объектами, что требовалось для работы над деталями в ее профессии. Однако эти камни были намного тяжелее иглы, ниток и ножниц. Обычно, работая с громоздкими и тяжелыми предметами, вроде сумок для покупок или багажа, Рарити не делала ничего — лишь подвешивала их в воздухе. Однако в ярости она стала магическим гением. Грифон попятился, удивленный и испуганный, и совершил ошибку, расправив крылья, чтобы избежать ее гнева. Это лишь сделало его гораздо более легкой мишенью.

Тяжелые камни обрушились на грифона со всех сторон и Рарити вздрогнула от хрустящего звука, когда один особенно большой камень врезался в левое крыло. Однако она не прекратила, пока грифон не рухнул на землю. Он был жив, но на этот раз действительно без сознания. Модельерша закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы выпустить свой гнев через выдох. В ярости она причинила боль этому грифону, но сейчас было не время размышлять о последствиях своего жестокого поступка. Настало время подобрать Блублада и бежать.

Она магией призвала оставшуюся часть веревки и связала своего врага, затянув путы сильнее, чем это было необходимо. Это все, что она могла сделать, чтобы удержаться от удара по голове павшего противника. Вместо этого она использовала другой камень, чтобы разбить крошечные механические части на верхней части обеих гром-палок, пока не убедилась, что подлое оружие стало бесполезным. Затем она поскакала туда, где Блублад изо всех сил пытался встать все еще согнув одну ногу и зажимая рану.

— Все не так плохо, как кажется, — сказал он, поморщившись. — Кажется, пуля попала в ребро. Жить буду.

— Почему, во имя Селестии, ты оттолкнул меня? — со слезами на глазах спросила Рарити. — Ты глупый, глупый жеребец. Я заслужила эту рану за то, что развязала грифона, хотя должна был понять, что все это уловка. Мне очень жаль.

— Как ты могла бы понять, я снова пытался использовать тебя в качестве пони-щита, прямо как на Гала, — с шутливой улыбкой ответил Блублад. — Иди, разберись с другим, пока он тоже что-нибудь не предпринял.

— Не раньше, чем я перевяжу эту рану.

— Когда все это закончится я буду похож на камелонскую мумию, не так ли?

— Лучше уж выглядеть некрасиво, чем умереть. По крайней мере, в данном случае.

Кобыла поскакала по берегу реки туда, где они с Блубладом оставили свои припасы. Она достала бочонок с водой и простыню, задержавшись только для того, чтобы разорвать ткань на полоски, прежде чем вернуться к своему раненому спутнику.

— Ну вот, опять, — произнес Блублад.

— Тсс, просто ляг и не шевелись.

По правде говоря, это было совсем не похоже на перевязку головы Блублада утром. Теперь Рарити столкнулась с серьезной, все еще кровоточащей раной, опасность которой была далеко за пределами ее умений. Основываясь исключительно на том, что она видела до сих пор, казалось, что гром-палка действовала, метая маленькие металлические шарики, вроде тех, что она нашла, с высокой скоростью. Шарик или его части, вероятно, теперь были где-то внутри тела Блублада, и она никак не могла определить, прав ли он, предполагая, что ничего жизненно важного не задето. Единственное, что она могла сделать — промыть рану, сжать ее, перевязать и надеяться на лучшее.

Рарити убрала мешающее копыто Блублада и полила рану чистой водой из бочки, которую левитировала. По белой шкуре жеребца на землю потекли ручейки алой жидкости. Удовлетворившись чистотой свежей раны, Рарити прижала к ней большой сложенный квадрат желтой ткани, прежде чем полностью обернуть оставшуюся часть ткани вокруг корпуса Блублада и завязать ее между плечами. Если бы не настолько ужасные обстоятельства, эффект был бы веселым, если не комичным.

— Все готово, — она с трудом могла поверить, что, не вздрогнув, смотрела на кровавую рану и сумела перевязать ее.

— А теперь иди проведай его, — кивнул Блублад в сторону грифона.

Рарити уже бежала к пленнику. Достигнув его, она просто посмотрела в его напряженные золотые глаза, молча выражая свой гнев и разочарование.

— Ну? — наконец спросил грифон.

— Что — ну?

— Ну, разве ты не хочешь знать, как и почему?

— Чего я хочу прямо сейчас, очень сильно, так это ударить тебя камнем по голове, как била твоего дружка. Я ненавижу себя за это, но именно этого я и хочу.

— Это правда, что у каждого из нас есть капсулы с ядом, чтобы покончить с собой, если того требует ситуация, — объяснил грифон. — Но у нас еще есть снотворные капсулы, содержащие тоник, изготовленный из коры местного дерева катта, действие которого очень точно на краткое время имитирует смерть. Не-грифон, вероятно, не смог бы определить эту уловку, что и произошло. В моей культуре нет табу на прикосновение к мертвым.

— Как и понятия чести, — горячо произнесла Рарити. — Вы оба трусы.

— Наоборот, мы благородная раса, и мы боремся за то, чтобы сохранить это благородство. Скоро мои товарищи вернут золотой век грифонов, когда мы угощались существами, законное место которых — лишь на наших обеденных столах. Честное обращение с добычей не приносит чести.

— Думаю, я достаточно услышала от тебя, — раздраженно заявила Рарити. Она грубо засунула скомканную полоску ткани в открытый клюв грифона, прежде чем полностью связать его вторым отрезком, свёрнутым втрое. Наконец, единорожка завязала пленнику глаза третьим куском ткани. Она подошла, чтобы прошептать прямо туда, где, по ее мнению, находилось ухо грифона.

— Когда они придут за тобой, расскажи своему лидеру, что произошло, если посмеешь. Скажи каждому из пони и грифонов, которые злоумышляют против Эквестрии, что они потерпели неудачу и что они всегда будут терпеть неудачу, потому что гармония — это нечто большее, чем два пони, заблудившихся в лесу. Даже если вы нас убьете, гармония живет в сердцах каждого миролюбивого пони и грифона. Настоящая битва идет за сердца, и вы проиграли эту битву еще до того, как она началась. На твоем месте я бы покинула это место, вернулась к своей семье и забыла обо всем этом. Когда этот беспорядок наконец разрешится, не думаю, что ты захочешь оказаться в той компании, в которой сейчас находишься.

Она оставила грифона там, где он сидел, и вернулась к раненому Блубладу. Ей было приятно видеть, что он уже стоит и неторопливо ходит широкими кругами.

— Кажется, все более-менее в порядке, — сказал он.

— Мне очень жаль, — снова начала Рарити. Она чувствовала, как в животе образовалась льдина, когда ее эмоции быстро сменились с праведного гнева на стыд и печаль. Ее наивность снова заставила ее вести себя по-дурацки, только на этот раз пострадал кто-то еще. Ей повезло, что Блублада не убили.

— Ты не должна извиняться. Это я не должен был оставлять грифонов без присмотра. Ты не могла знать, что они способны вот так притвориться мертвыми. И я не знал.

— О чем это ты? Ты абсолютно уверен, что не ударился головой? Ты, Блублад, не винишь меня в тот раз, когда я действительно виновата?

— Возможно, я буду винить тебя потом, — быстро ответил жеребец. — Но сейчас мы должны покинуть это место. Мы не знаем, сколько времени пройдет, прежде чем пропажу этих двоих обнаружат. У меня есть карта. Я найду нам дорогу.

— Да. Верно. Конечно. Чего мы ждем?

Блублад пошел туда, где была сложена их поклажа. При виде этого Рарити охватило гнетущее чувство вины. Блублад осторожно шагал вперед, оберегая левую заднюю ногу. Было очевидно, что ему больно, и она ничем не могла ему помочь. Несмотря на все, что он сделал ей в прошлом, и на всю вражду между ними, он все же рискнул своей жизнью, чтобы спасти ее. Это был единственный самоотверженный и галантный поступок, который Блублад совершил за все время, что она его знала, и он из-за этого чуть не погиб. Герцог попытался надеть сбрую с водой, которую нес раньше, но застонал от боли, рухнув на колени. Не говоря ни слова, Рарити отвязала одну из оставшихся трех бочек и позволила ей упасть на землю. Его ноша облегчилась, и единорог снова встал.

— Ты сможешь столько нести?

Блублад не ответил, вместо этого гордо вздернув подбородок, и отвернулся. Он пошел в лес, его рог светился небесно-голубым, пока он держал перед собой карту грифонов.

— Сюда, — произнес он.

Рарити последовала за ним. Блублад не обернулся, поэтому так и не заметил, как она левитировала снятую бочку с водой и несколько бисквитов из своего рюкзака к все еще связанным грифонам-охотникам. Если правда, что ценой провала их миссии будет изгнание, им придется искать еду, как только пособники найдут их. Ей не нужно было верить, проявляя в их адрес великодушие, что эти вероломные существа изменят свои взгляды. С другой стороны, раз уж Блублад смог найти в себе силы на героический поступок то, возможно, даже у самых жестоких и подлых существ еще есть надежда.

По мере того как они углублялись в джунгли, воздух, казалось, становился все тяжелее и влажнее, если такое вообще возможно. Казалось, Рарити дышит цветочным супом. Лианы и ветки преграждали путь, и так как их нечем было срезать, пони постоянно были вынуждены использовать магию, чтобы убрать растительность с дороги. Это было гораздо труднее, чем путь вдоль реки, и тяжелые сумки Рарити не облегчали задачу. Ей нужно было поговорить — о чем угодно, только бы не зацикливаться на своих горящих и быстро утомляющихся мышцах.

— Блублад, — начала она.

— Да? — лаконично ответил жеребец.

— Ты был смел и самоотвержен там, и, вероятно, спас мне жизнь. Хочу, чтобы ты знал — я этого не забуду.

— Мило.

— Ты мог бы спасать себя, но вместо этого оттолкнул с линии огня меня.

— И ты хочешь знать, почему, — заметил Блублад.

— Я была удивлена.

— Пожалуйста, на минутку представь себя в моих подковах. У меня буквально нет друзей. Те члены семьи, которые не пытаются активно меня убить, либо предпочли бы, чтобы я умер, либо еще слишком глупы, чтобы выбрать один из этих двух вариантов. И я не настолько заблуждаюсь, чтобы верить, что Эквестрия устроит роскошные поминки, оплакивая меня. Какой бы раздражающей и грубой лицемеркой ты ни была, ты все же единственная пони во всем мире, которая, из-за обстоятельств, теперь в моей команде. Обратной стороной этой ситуации является то, что я, к добру или к худу, в твоей команде.

— Так и есть, — твердо произнесла Рарити. Похоже, теперь они были товарищами по команде.

— Всю жизнь я отталкивал от себя всех вокруг. И к своему удивлению обнаружил, что мне больше нравится, когда кто-то все же обеспокоен, жив я или мертв — хотя бы потому, что умею читать карты.

— И можешь нести воду.

— Сейчас уже не так много.

— Но все же, — уточнила единорожка. — И у меня нет других способов вернуться домой, так что я буду с тобой до конца.

— Нас еще ждет много приключений.

— Я постараюсь пораниться следующей, если хочешь.

Блублад не ответил. Вместо этого он внезапно упал и застонал. Герцог быстро расстегнул сбрую и прислонился к стволу большого дерева.

— Возможно, этот самый конец, о котором ты говорила, достаточно близок.

— Что ты имеешь в виду? — Рарити бросилась к нему и быстро увидела, что лицо Блублада раскраснелось. Не спрашивая, она коснулась копытом его лба и тут же убедилась, что у него жар.

— Похоже, я немного недооценил серьезность своей раны, — слабо произнес герцог. Он казался бескровным и бледным, даже с учетом его белоснежной шерстки. — На самом деле, я, кажется, сильно ее недооценил. Я ужасно себя чувствую.

— У тебя лихорадка, — заявила Рарити. — Боюсь, это может быть больше связано с твоей предыдущей травмой, чем с недавней, — она осторожно прикоснулась к повязке на голове жеребца. — Можно?

— Я не смог бы остановить тебя, даже если бы захотел. Но сделай одолжение.

Рарити осторожно размотала повязку, чуя неприятный запах, исходящий от нее. К ее ужасу рана на голове Блублада стала почти черной, а инфекционное заражение усилилось. Скорее всего она уже распространилась по всему его телу. Конечно, мушкетная рана не помогла иммунной системе бороться с заражением, но она была наименьшей из проблем жеребца. Без лекарств инфекция приведет к заражению крови и убьет его. На самом деле, его уже можно считать мертвым, потому что принц стал слишком слаб, чтобы двигаться. Теперь это лишь вопрос времени. Учитывая скорость распространения инфекции, герцог, вероятно, не доживет до вечера следующего дня. Рарити одновременно хотелось тошнить и разрыдаться. Потребовалось практически аликорновское усилие, чтобы сдержаться.

— Я уже видел такое лицо раньше, — произнес Блублад. — Когда слуги пришли сказать, что мой отец умер. Что там?

Не было никакой надежды на чудо и никаких шансов на выздоровление. Поэтому не было причин лгать.

— Инфекционное заражение раны усилилось. Похоже, ром оказался не настолько целебным, как я ожидала. Мне очень жаль.

— Ха! — громко рассмеялся Блублад, удивив Рарити.

— Что в этом может быть смешного?

— Позволь мне рассказать тебе хорошую историю. Мой прапрадедушка Блублад, пони, выигравший первый Кубок Аликорна и ставший героем, спустя годы участвовал и во втором Кубке. Он погиб! Молния ударила в его дирижабль, и он, пылая, упал. Ты знаешь, как умер мой отец, Блублад?

— В гонке воздушных кораблей? — рискнула предположить модельерша, не зная, стоит ли ей продолжать этот разговор.

— Хорошее предположение, но нет! Трос лебедки оборвался и разрубил его пополам, хлестнув по доку верфи. Но это была лебедка на дирижабле, который он строил для Кубка Аликорна.

— И сейчас…

— Проклятая гонка достала и меня! Ха-ха! — Блублад так расхохотался, что в уголках его глаз выступили слезы. — Мама была права во всем!

— Блублад… — начала Рарити.

— Вот тебе еще одна забавная история. Знаешь, у моей семьи долгая история сокрытия всякого разного от принцессы Селестии. Например, Камня Небес и задолженностей по налогам. Вероятно, стоило рассказать ей о Камне раньше, учитывая все обстоятельства. А еще все это время мы позволяли ей верить, что первый Аликорн и Кубок Аликорна были названы в ее честь. Ха! — Блублад затрясся от смеха. — Ошибаешься, глупая кобылка! Мой прапрадедушка назвал свой воздушный корабль Аликорном потому, что сильно ненавидел Селестию, лишившую наш род всего великого и благородного и превратившую в не более чем занятный реликт прошлого. Его воздушный корабль назывался Аликорн, потому что это был единственный способ дать простому смертному единорогу крылья и показать принцессе, что род принцессы Платины и короля Блублада по-прежнему значим. Это все, чего мы когда-либо хотели — сделать что-то значимое для Эквестрии и снова быть важными. Это все, чего я хотел — чтобы имя Блублад стало большим, чем посмешище, в которое оно превратилось.

— О, Блублад, — заговорила Рарити. По ее лицу скатилась слеза — Ты действительно глупый жеребец. Наверняка ты понимаешь, что твои дирижабли и двигатели меняют само лицо Эквестрии. Как ты можешь считать, что все это не имеет значения?

— Пожалуйста, не нужно снисходительности. Я конкурировал на рынке с полудюжиной других компаний и явно не очень хорошо справлялся с этим. Моя компания потерпела неудачу. Я даже не смог заставить свой самый лучший и самый совершенный дирижабль работать должным образом. Не приукрашивай. Хуже всего то, что теперь Процион станет Блубладом, если он уже не подал прошение, чтобы к нему обращались именно так. В памяти потомков имя Блубладов будет ассоциироваться с предателем народа пони.

— Ты дважды спас мне жизнь. Это важно для меня.

— Просто… — вздохнул жеребец. — Пожалуйста, побудь со мной немного, прежде чем пойдешь дальше? Если ты предпочтешь отправиться в Галлополи, я пойму и дам четкие указания, как пользоваться картой.

— Даже предположить не смей, что я уйду! — воскликнула Рарити. — Меня и стая мантикор не отгонит. Я обязана тебе жизнью, помнишь? Кроме того, уже темнеет. Уверена, к утру лихорадка спадет, и твое здоровье значительно улучшится.

Последние слова были ложью.

— Спасибо, — только и сказал Блублад.

Рарити присела рядом с ним, прислонившись к дереву, и отвернулась, чтобы он ее не видел. Слезы текли по ее лицу, но кобыла не издавала ни звука. Она была слишком напугана, чтобы по-настоящему плакать. Блублад наконец раскрыл свое внутреннее «я». Он был не просто высокомерным аристократом, но жеребцом, настолько обремененным многовековым грузом обиды и чувства неполноценности, что делал все возможное, чтобы избегать дружбы и отношений, которые могли вытащить его в реальный мир, потому что был убежден, что этот самый мир насмехается над ним. Под глубоким слоем уязвленного самолюбия скрывался настоящий пони, а Блублад обладал интеллектом, отвагой и даже чуточкой эмпатии. Она будет единственной, кто когда-либо узнает о существовании настоящего Блублада. То есть, если ей удастся пережить этот ужасный кошмар. Она рискнула оглянуться и увидела, что Блублад заснул.

Рарити собралась с духом и встала. Момент был тяжелый, но сдаваться нельзя. Она была потрясена, увидев, что в своем горе она даже не перевязала должным образом рану на голове жеребца. К счастью, жара джунглей делала простыни и наволочки совершенно ненужными, и потому они быстро заканчивались. Она приготовилась снова промыть инфицированную рану ромом и водой, не беспокоясь о том, что лекарство уже однажды не смогло остановить заражение. В повторной попытке нет никакого вреда. Если повезет, Блублад на этот раз процедуру проспит.

Этого не случилось. Как только пропитанная ромом ткань коснулась раны, глаза Блублада распахнулись. Вместо того чтобы закричать, он, к удивлению Рарити, начал бессвязно бормотать, явно погрузившись в лихорадочный бред.

— Гонка! Должен участвовать в гонке. Цветок! Гонка. Цветок. Достань цветок!

— Тсс, — прошептала Рарити, пытаясь успокоить больного жеребца. Он посмотрел на нее, и на мгновение его глаза сфокусировались.

— Еще не умер! Нам нужен цветок. Посмотри! — Блублад поднял копыто и указал на кучу бочонков, которые валялись на земле неподалеку.

— Ты хочешь пить?

— Цветок! — повторил Блублад. Рарити понятия не имела, о чем говорит этот безумный жеребец. Когда он попытался оттолкнуться от дерева и встать, ей пришлось силой удерживать его.

— Посмотри в бумагах! — явно раздраженно воскликнул он.

Рарити удивленно моргнула, когда Блублад сказал что-то ясное и понятное. Она снова вернулась к ноше принца и заметила карты и документы гонки, которые он сунул под сплетенную ею веревочную сетку. Эти бумаги. Единорожка быстро достала документы и начала просматривать их, используя магический свет своего рога, чтобы компенсировать угасающий дневной. Блублад вместе со своими картами взял одну страницу правил и инструкций для гонок Кубка Аликорна. Там было написано: «Третий этап: Ботаническая Исследовательская Лаборатория, Непроходимые Земли». К величайшему изумлению Рарити, большую часть страницы занимало детальное изображение прекрасного алого цветка с пометкой «Знак Мужества». Она вспомнила, что он упоминался на брифинге команды Фэнси Пэнтса по гонке.

— Да, — произнес Блублад.

— Орхидея Знак Мужества, — начала читать вслух модельерша. — Растет на болотах и топях на краю Непроходимых Земель и, вероятно, в самих великих джунглях. Этот волшебный кроваво-красный цветок невозможно вырастить за пределами его естественной среды обитания. Однако если бы это оказалось возможно, то это оказало бы невероятное влияние на современную медицину, потому что цветок обладает уникальными целебными свойствами. Говорят, что Знак Мужества при употреблении исцеляет любую травму или болезнь, полученную благородно. На болезни неблагородного происхождения он не действует. Сорванная орхидея теряет силу в течении примерно шести часов, что делает ее экспорт в Эквестрию невозможным. Доктор Шринкин Вайолет, ранее работавшая в Ботаническом Саду Кантерлота, посвятила всю свою жизнь поиску практического применения Знака Мужества. Она предоставит каждой команде одно из этих редких растений в качестве третьего маркера.

Блублад кивнул, когда Рарити закончила читать описание.

— О, мои звезды! — воскликнула она, обхватив Блублада передними ногами в объятиях, которые были какими угодно, только не скромными и женственными. — Ты понимаешь, что это значит? Если я смогу найти один из этих цветков и вернуться с ним, ты будешь спасен! Ну, конечно, ты знал и пытался мне это сказать, не так ли?

Блублад утвердительно хмыкнул, его глаза снова остекленели, а рассеянный взгляд устремился куда-то вдаль.

— Я сделаю это, — провозгласила Рарити, прежде чем поняла, что Блублад снова заснул. — Я найду этот редкий цветок… где-нибудь… в этих огромных джунглях… о звезды.

Как ей его найти? В инструкции сказано, что он растет на топях и болотах. Возможно, она сможет использовать карту грифонов, чтобы найти такое место поблизости. Да, именно так она и поступит. Блублад дважды спас ей жизнь, а она оказала ответную услугу лишь единожды. Пришло время сравнять счет.

К этому времени на лес опустилась тьма. Вдали какой-то неизвестный зверь выл на луну. Она ничего не найдет в темноте, а магическое освещение, достаточное для того, чтобы ориентироваться, в мгновение ока наведет на нее грифонов. Более того, ей нужно присматривать за Блубладом, пока лихорадка не пройдет. Она уйдет утром. Она спасет его.