Сорняк

41. Нечаянный коннибализм и пожирание маленьких пирожков

— Марбл, у тебя никогда не было ощущения, что происходит что-то странное? — Лаймстоун спросила сестру низким голосом, наклонившись к ней почти мордой к морде, когда она говорила. Кобылка посмотрела на мать и отца; оба вели себя странно. Тарнишед Типот тоже вел себя странно, как и следовало ожидать, а Мод... ну, Мод была Мод. Если не считать торчащей во все стороны гривы Мод, Мод ничуть не изменилась.

Жуя свой овощной пирог, Марбл ничего не ответила, но посмотрела на мать, на лице которой была очень странная улыбка. Пожав плечами, Марбл предположила, что ее мама счастлива, потому что счастлива Мод. По крайней мере, все пони считали, что Мод счастлива. Мод могла выглядеть так, будто в любой момент готова упасть замертво от скуки, но это было нормально, и беспокоиться об этом не стоило.

— Мам, ты так старалась ради ужина... пирожки в горшочках требуют много усилий. — Лаймстоун посмотрела вниз на свою еду, а затем подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на мать.

— О, я чувствовала себя бодрой. И голодной. Я была очень голодна, — ответила Клауди. Она улыбнулась. — У меня было настроение испечь маленькие пирожки.

Кашляя, Игнеус стукнул копытом по груди, его глаза расширились, и он задыхался, пытаясь набрать в легкие так необходимый воздух. Он отложил ложку, закрыл глаза и сел обратно в кресло, его бока поднималась и опускалась.

— Кажется, что-то не так... Говорю тебе, что-то странное, — сказала Лаймстоун.

Моргнув один раз, Мод подняла глаза от своей тарелки. Потрясающим монотонным тоном она сказала:

— Я подозреваю, что мать буквально хотела испечь маленькие пирожки. Мне вспоминается случай, когда мне пришлось объяснять Пинки Пай, что мама не плачет и что Пинки не должна заходить в комнату мамы и папы, чтобы успокоить маму.

Раздался громкий, пронзительный писк Игнеуса, за которым последовал звук "глоть!". Звон падающего столового серебра наполнил комнату. Уронив ложку, Марбл закрыла передними копытами оба глаза.

— Из-за прилива посткоитальной энергии мама потрудилась приготовить очень вкусный ужин. — Мод посмотрела вниз на свой пирог, одно ухо дернулось, а затем она продолжила есть.

— Мод, дорогая, я... я не могу подобрать слов. — Клауди посмотрела на свою старшую дочь, ее дыхание стало поверхностным, и она начала потеть.

Сглотнув, Мод сделала паузу между укусами, чтобы сказать:

— Мама, биология случается. — Когда последние слова покинули ее рот, она продолжила есть.

— Ну... это та часть, где мы неловко возвращаемся к ужину. — Лаймстоун вздрогнула и подняла ложку. Кобылка сделала глубокий вдох, сосредоточилась на еде и принялась за дело.

Игнеус, немного придя в себя и спеша восстановить нормальную жизнь, спросил Тарниша:

— Не мог бы ты передать печеные бобы?

Внутри старой силосной башни, той самой, где Пинки Пай устроила свою самую первую вечеринку, Тарнишед Типот оглядел всю свою кропотливую работу. Множество тычинок ядовитых шуток было разложено на столах, чтобы они высохли.

Он думал о своей метке, о своем предназначении и о своей судьбе. Возможно, он не был проклят. Возможно, его судьба не в том, чтобы страдать от своей метки и странной магии, а в том, что его ждет славное будущее, в котором он будет изучать ядовитые шутки.

Ему было больно осознавать, что он мог бы попытаться взять на себя ответственность за свое будущее четыре года назад, когда появилась его кьютимарка. Он мог бы тогда попытаться найти ответы. Он мог взять в копыта книгу, задать вопросы, попытаться что-то сделать.

Но он не сделал ничего из этого. Он сидел сложа копыта и позволял жизни происходить. Он позволял себе быть жертвой, а когда что-то случалось, Тарниш оправдывался, говоря, что ничего не поделаешь.

Только сейчас он начал верить, что можно изменить ситуацию. Он начал верить, что его талант делает его особенным. Эта мысль придавала сил, и от нее Тарнишу становилось хорошо на душе.

— Безопасно ли мне здесь находиться?

Тарниш обернулся и увидел фиолетово-серую кобылку:

— Здравствуй, Марбл... это безопасно. Это лепестки ядовитой шутки опасны.

Марбл сделала еще несколько шагов, а затем осмотрелась:

— Мы можем поговорить?

— Почему бы и нет... что у тебя на уме? — ответил Тарниш. Он увидел, как Марбл покраснела, ее лицо стало гораздо более темного пурпурного оттенка.

— Ты жеребчик... и я хотела узнать, как мне привлечь твое внимание... — Марбл пискнула, а затем покачала головой. — Нет, нет, нет! Не твое внимание... а внимание жеребчика вообще.

— Марбл, я не знаю. Не все жеребцы одинаковы. — Тарнишед Типот улыбнулся и попытался успокоить кобылку.

— Соннер... он удивительный. Он читает много тех же книг, что и я. Знаешь ли ты, что Соннер — это причудливое слово, которое означает "звонарь"? Я такая застенчивая, впрочем, как и он. — Марбл уставилась на свои передние копыта и вздохнула.

— Ты говорила со мной... Я жеребец, — сказал Тарниш, пытаясь быть полезным, но не зная, что сказать.

— Ты другой.

— Чем я отличаюсь?

— Ты жеребец Мод... и ты ни разу не пытался флиртовать со мной.

— О.

— Да, понимаешь, я знаю, что ты безобидный, и я видела, как ты смотришь на Мод, это то же самое, как папа смотрит на маму, и я разговаривала с Мод, и она рассказала мне, как ты следишь за каждым ее словом и за всем, что она делает, и... и... о, Тарниш, я так хочу этого для себя... Я так одинока, что это причиняет боль. Лаймстоун так легко заводит друзей. Она может просто войти в комнату и стать центром веселья, и иногда я ненавижу ее за это. — Марбл закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Единственное, что я могу сказать, это то, что ты должна попытаться как-то показать ему, что ты заинтересована. — Тарниш задумался над его предложением, и на переносице появилась одинокая морщинка. — Может, ты подойдешь к нему и спросишь, не хочет ли он как-нибудь обменяться книгами? И если он согласится, ты можешь попробовать оставить небольшую записку, вложенную в страницы. Будь прямой и просто скажи, что именно ты хочешь. Он это оценит.

Марбл подняла голову, ее глаза открылись, и на ее мордочке расплылась улыбка:

— О... это блестяще! Это хорошая идея! Спасибо! — Издав кобылий визг, Марбл развернулась и выбежала из силосного склада.

Выходя за дверь, она столкнулась с Мод. Марбл несколько раз подпрыгнула на месте, почти пронзительно крикнула, поцеловала Мод в щеку, а потом убежала, оставив Мод стоять на месте со скучающим и сонным видом.

— Теперь ты просто выпендриваешься... завоевывая привязанность, любовь и доверие моей сестры. — Мод моргнула, шагнула внутрь и захлопнула за собой дверь. — Марбл значит для меня как целый мир. Все мои сестры значат для меня мир. И ты был добр ко всем из них.

Тарниш пожал плечами:

— У меня никогда не было сестер в детстве. Я был единственным жеребенком. Мне нравится, когда они рядом.

— Я вышла сказать тебе, что мама ставит пластинку на патефон, и мы собирались послушать ее перед сном. Ты должен присоединиться к нам... такие семейные моменты важны для нас и наших семейных ценностей Пай. — Мод посмотрела в глаза Тарниша и одарила его сонным взглядом. — Семья очень важна для меня, Тарниш. Так я определяю свое существование и защищаю себя от экзистенциального стресса, когда я чувствую, что холодная, бесчувственная вселенная, враждебная к моему существованию, давит на меня. В такие моменты я впадаю в панику и переживаю кризис, пугаясь того, что мне придется влачить бессмысленное существование, лишенное всякого утешения и привычного уюта. Наличие семьи дает мне душевный покой.

— Если я пойду за тобой в дом, ты объяснишь мне то, что ты мне сейчас сказала?