Сорняк

90. Клычки на память

С помощью облака пара Тарниш очистил Фламинго, а затем задвинул ее в ножны. В пещере было тихо, только откуда-то капала вода. В задней части центральной пещеры был проход, где лежало искалеченное тело королевы-вдовы. В ножнах Фламинго затихла, розовое свечение исчезло.

Протянув копыто, Тарниш стукнулся копытами с Мод, которая была от ушей до копыт покрыта зеленой слизью, волосками и кусочками паука. Мод, казалось, была в порядке, не пострадав от встречи с пауками. У Тарниша было несколько царапин; он не знал, когда они появились, и не чувствовал их, пока не увидел.

Освещая путь рогом, Тарниш направился к проему, где виднелась белая паутина. Под копытами валялись кости всех видов. Это было мрачное место, место ужаса. Эти пауки пробыли здесь долгое время. Он почувствовал, как Мод прижалась к нему, ее прикосновение было холодным, и слизь прилипла к Тарнишу там, где она его коснулась.

Паучья кладовая была заполнена паутиной. Тарниш надеялся, что здесь нет ничего слишком опасного. Он подошел к первому обмотанному паутиной телу прямо у входа. Используя телекинез, он разорвал его. Кости, похоже, алмазной собаки, вывалились наружу и рассыпались по полу. Тарниш вздрогнул. Алмазная собака. Он сглотнул. Алмазные собаки были способными существами, Тарниш подумал о Баттонс и заскучал по ней.

Он посмотрел на другой сверток, поменьше. Он разорвал его. Кости нескольких кроликов высыпались наружу, но некоторые из них уцепились за паутину. Они тоже задребезжали, упав на пол, и наполнили камеру призрачным звуком. Тарниш вспотел и дрожал: бой закончился, адреналин выветрился. Он чувствовал себя не очень хорошо. Его тошнило.

Почувствовав жажду, Тарниш разорвал еще один сверток. На этот раз костей не было. В паутине висел обезвоженный труп. Тарниш уставился на него. Безглазые глазницы земного пони смотрели на него. Изо рта пони выполз маленький паучок, не больше печенья.

На мгновение Тарниш подумал, что его сейчас стошнит. Он почувствовал, как Мод прикоснулась к нему, и глубоко вздохнул:

— Мод, мне нехорошо.

— Я думаю, тебя укусили, — ответила Мод. — Когда мы выйдем, я осмотрю тебя.

— Я ничего не почувствовал. — Тарниш посмотрел на другой сгусток паутины, не желая открывать его. Он глотнул, в горле пересохло. Он достал из седельной сумки флягу с чаем, сделал длинный глоток, проглотил и почувствовал себя немного лучше. Затем он откупорил флягу с водой, поднес ее к губам и выпил столько воды, сколько смог. Он предложил ее Мод, но она покачала головой.

— Тарниш, я полагаю, что укусы паука ты не почувствуешь… это эффективное средство для усмирения добычи, — сказала Мод мягким, приглушенным монотоном.

Еще из нескольких пучков паутины высыпались кости, высохшие тела, одно липкое тело, покрытое маленькими паучками, и один живой кролик, который плюхнулся на землю, сделал слабый рывок и больше не двигался. Только через мгновение Тарниш понял, что он все еще находится под действием паралитического яда. Ничего не говоря, он поднял кролика телекинезом и засунул его в полупустую седельную сумку.

Тарниш чувствовал, как немеет его правая задняя нога, и идти становилось все труднее. Он не обращал на это внимания и сосредоточился на своей мрачной задаче — вскрытии паутины. Открыв десятки, он понял, что осталось совсем немного. Никаких следов жеребенка пегаса. Одна паутина была на потолке, которую он раньше не заметил. Он наклонил голову вверх, сфокусировал телекинез и дернул. Паутина разорвалась, и из нее полетел серый жеребенок пегаса.

Он поймал ее прежде, чем она упала на пол. Ее тело было вялым, холодным и неподвижным. Он прижал ухо к ее груди, в горле у него стоял комок. К своему облегчению, он почувствовал биение сердца. Оно было слабым, но оно было.

Положив жеребенка на спину, Тарниш вскрыл последние несколько капсул, не обнаружив ничего, кроме костей, свежего трупа свиньи и нескольких птиц, которые немного рассохлись. Повернувшись, Тарниш вышел из паучьей кладовой.

— Мод, я думаю, ты права, — сказал Тарниш, прихрамывая. — Мне нехорошо, Мод.

— Просто держись. — Мод, шедшая рядом с мужем, бросила на него косой взгляд. — С тобой все будет в порядке… просто слушай успокаивающий звук моего голоса.

Тарниш сосредоточился на том, чтобы делать легкие шаги, чтобы не столкнуть жеребенка, свалившегося ему на спину. Ему снова захотелось пить. Он достал флягу с чаем и начал пить, с каждым глотком ему становилось немного лучше, но когда он перестал пить, ему стало хуже.

Осознав это, Тарниш стал пить маленькими глотками, размышляя, обладает ли ядовитая шутка противоядием. Мандрагора, — тихим голосом произнес его мозг. Тарниш кивнул, прислушиваясь к голосу в своем сознании. В его чае была мандрагора. Мандрагора была хорошим противоядием и помогала противостоять магическому параличу. Он сделал еще один глоток чая. От прохладной жидкости его языку стало легче.

— Мод, мандрагора, — сказал Тарниш, и первый намек на головную боль зазвучал у него между ушами. — Это в моем чае… Думаю, это помогает.

Выйдя на солнечный свет, Тарниш встал на песчано-каменистом, усыпанном костями входе в паучью пещеру. Сконцентрировавшись, он выпустил из своего рога сигнальную ракету. Она поднялась в небо по дуге, а затем взорвалась, как реактивная ракета.

Он посмотрел на Мод:

— Что-то мне нехорошо. — Покачав головой, Тарниш отошел подальше от отверстия пещеры и телекинезом поднял жеребенка-пегаса со спины. Он опустил ее на землю, потрогал копытом, а затем сел на место, где не было так много маленьких косточек. Он сделал глоток из своей фляги с чаем, а затем попытался влить немного в рот кобылки.

В солнечном свете Мод выглядела еще хуже. Она смотрела с края утеса на дно долины, где протекала река. Она подошла к Тарнишу:

— Я чувствую себя хорошо… Не знаю, укусили ли меня, но если да, то меня это не беспокоит.

— Это хорошо, Мод… Я беспокоюсь, — ответил Тарниш.

— С тобой все будет в порядке… ты крепкий пони. — Мод встряхнулась, пытаясь избавиться от части грязи, приставшей к ее телу. — Не думаю, что я когда-нибудь снова буду чистой. Я чувствую себя отвратительно.

— Как ты думаешь, с ней все будет в порядке? — спросил Тарниш, глядя вниз на кобылку.

— Надеюсь. — Мод посмотрела вниз, но не подошла. Она была слишком отвратительна. Она посмотрела в сторону севера и увидела долгожданное зрелище. Вдалеке виднелся дракон.

Лежа на теплом галечном песке, Тарниш почувствовал, как его захлестнула мощная волна тошноты. Его лихорадило, он дрожал и потел. Он почувствовал, как ему на голову льется прохладная вода. Это было приятно, и ему хотелось, чтобы ее было больше. Он потерся щекой о мокрый песок. Он не решался открыть глаза, от света они болели как сумасшедшие.

— Одна колотая рана, прямо в правой ягодице, — сказал странный искаженный голос.

— Меня укусили в задницу, — пробормотал Тарниш. — Я ничего не почувствовал. Крепкий я пони. Ага.

— У Грей Оул несколько укусов, — продолжал голос. — В книге Тарниша сказано, что болотный картофель нужно нагревать, пока он не станет мягким и губчатым, а затем скармливать его пациенту. Это вызовет реакцию очищения. Пациент будет обильно потеть, у него будет рвота, понос и обильное мочеиспускание, пока яд не выйдет из организма.

— О, дорогая, — ответил рокочущий голос.

— Обезвоживание будет проблемой, нам придется поддерживать в них жидкость.

Тарниш чувствовал песок в ухе, но ему было все равно. Он катался по песку, совершенно не чувствуя правой задней ноги. Во рту у него был странный привкус. Он почувствовал, как что-то приподняло его голову, а затем что-то прижалось к его губам. Он выпил, и ему показалось, что язык сейчас треснет, настолько он был сухим. Чай, его чай, брызнул ему на губы. Он был крепким, гораздо крепче, чем обычно, когда он пил его.

— Давай, в твоей книге написано, что мандрагора поможет, а Мод сказала, что в этом чае есть мандрагора… выпей его, — сказал голос.

Тарниш отхлебнул. Чай был крепким и не подслащенным. Он задыхался, кашлял, а потом втянул в себя воздух, хрипя. Он отпил еще, а затем откинул голову назад, чтобы отдышаться.

— Свет болит, — сказал Тарниш, пытаясь дать понять, что ему больно.

— Повяжи ему повязку на глаза. — Тарниш услышал голос Мод. Она была близко. — Когда ты поправишься, у тебя будут счастливые объятия мужа. — Разочарование захлестнуло Тарниша, он хотел этих объятий сейчас. Он заслужил их. Его укусили в задницу. Мужья, укушенные в задницу гигантскими пауками, заслуживали счастливых объятий мужа… Тарнишу пришла в голову блестящая идея… он обратится к принцессе Селестии, умоляя ее принять такой закон. Когда Тарниш погрузился в лихорадочный бред, его последней мыслью было то, что принцесса Селестия — очень разумная пони, и она наверняка сжалится над его участью.

Мод, которая искупалась в ручье, но все еще не чувствовала себя чистой, посмотрела вниз на своего мужа. Она слышала, как у него бурчит в животе. Им удалось впихнуть в него ужасный фиолетовый картофель, а также в Грей Оул, и теперь картофель работал, делая то, что делал болотный картофель. Тарниш уже вспотел, крупные блестящие капли скатывались по его шкуре. Он был теплым от жара, но не слишком теплым, по крайней мере, Мод надеялась, что не слишком.

Перевернув его на живот, она осмотрела его спину. Одна маленькая колотая ранка, вероятно, от одного из маленьких пауков. Несколько царапин было вверх и вниз по задним ногам. У многих пауков на концах лапок были крючки, похожие на когти.

Опустив голову, она поцеловала его в щеку, а затем прижалась губами к его уху, надеясь, что какая-то его часть все еще слышит ее:

— Ты молодец. Ты вошел прямо туда и устроил этим паукам настоящий праздник.

Она села на гальку и песок, устраиваясь поудобнее. Горгонзола была хорошей, внимательной матерью. Она возилась и хлопотала над крошечной кобылкой, которую держала в своих когтях, целовала ее и издавала воркующие звуки. Казалось, материнство не знает видов.

Ортци Голдбик, хищное существо, выхаживал кролика, что показалось Мод странным. Кролик был пищей для грифона. Избавить его от страданий было бы актом милосердия. Как бы она ни старалась, в жизни были вещи, которые Мод просто не могла понять: ее сестра Пинки Пай, Тарниш, очарованный тем, что его обнимают, и грифон, возвращающий здоровье кролику.

Мод вздохнула. Пришло время написать стихи о камнях, чтобы жизнь снова обрела смысл.