Сорняк

91. На 20% сырнее

От ударов ног Тарнишед Типот проснулся, открыл глаза и увидел дракона. Он сделал то, что сделал бы любой пони, находящийся наполовину в лихорадочном бреду, наполовину в беспамятстве, увидев дракона. Он закричал от ужаса, а потом потерял сознание.

Горгонзола покачала головой:

— Бедняжка.

— Он поправится, — сказала Мод своим характерным монотонным тоном. Она посмотрела на Орци, а затем на дракона, сидящего на песчаном берегу. — Итак, Горгонзола, мне любопытно. Как ты стала матерью Грей Оул?

Длинная шея драконессы взметнулась, и она посмотрела на Мод. На ее лице появилось страдальческое выражение:

— О, это грустная история. — Горгонзола покачала головой, а затем наклонила свою длинную шею, чтобы посмотреть вниз на простого на вид серого жеребенка пегаса, лежащего на песке,

— Сейчас у меня нет ничего, кроме времени. — Мод посмотрела вниз на своего мужа, который брыкался и хныкал во сне. — И мне действительно любопытно.

Драконица опустила голову, чтобы быть ближе к своему жеребенку:

— Не вдаваясь в подробности, я наткнулась на пони, которая, как я полагаю, была матерью Грей Оул. Я не уверена, какого она была племени… ее части были съедены. — Драконесса вздохнула, подняв в воздух облако дыма. — Увидев это, мне стало грустно. Я собрала то, что от нее осталось, и похоронила ее под грудой камней.

Потянувшись вниз, Мод погладила вспотевший лоб Тарниша.

— Когда я уже собиралась улетать, я услышала тихие слезы... слабые всхлипы. — Драконица выглядела обеспокоенной. Она подняла когти и почесала живот. — Я нашла маленького жеребенка пегаса, засунутого в дупло дерева… оно было похоже на старое совиное гнездо. Она была новорожденной. У нее еще была пуповина. Ей было холодно, и она плохо себя чувствовала. — Горгонзола сделал паузу. — Довольно легко понять, что произошло. Мать родила в дикой местности по какой-то причине, возможно, это застало ее врасплох, и это оставило ее слабой. Что-то сожрало ее.

— Это расстраивает, — сказала Мод.

— Мне пришлось расколоть дерево, чтобы вытащить маленького жеребенка. Я улетела с ней, не зная, что делать. Я прилетела к фермеру, но они не хотели ее брать… и они не хотели иметь со мной ничего общего. Мне удалось убедить их обменять козу… но так как мне не были рады, я улетела с козой и жеребенком. Я назвал ее Грей Оул и сделала все возможное, чтобы вырастить ее.

— Это достойно восхищения. — Ортци наклонил голову, чтобы посмотреть на дракона.

— Берегитесь, кокосы! — крикнул Тарниш, перекатываясь на спину.

Услышав его слова, Мод вздохнула:

— Бедный Тарниш, он получил травму от Пинки. Его страх перед кокосами — это ее вина.

Орци моргнул:

— Вот это будет забавная история.

— Здесь темно.

Мод подняла голову, услышав голос Тарниша. Она устала, хотела спать, но не могла заснуть из-за беспокойства. Тарниш лежал на небольшом расстоянии от нее, растянувшись на песке.

— Я хочу пить, — сказал Тарниш хриплым голосом.

Мод поднялась с теплого песка, на котором лежала, подошла к большому камню рядом с погасшим костром, взяла в зубы чашку с водой и отнесла ее Тарнишу. Она села рядом с ним и поставила чашку на песок возле его головы. Она подвела копыто под его челюсть, подняла его голову и помогла ему держать голову над чашкой. Она слышала, как он глотает воду.

Когда он закончил пить, она обхватила его голову передними ногами, притянула к себе и поцеловала. Он был весь в поту, его шкура была влажной. Он был весь в песке, и от него ужасно пахло. Но Мод было все равно. Ей приходилось иметь дело и с худшим.

— Как долго я был в отключке? — спросил Тарниш.

— Это уже вторая ночь, — ответила Мод. — Первая ночь была довольно тяжелой для тебя. Много поноса и рвоты. — Мод смахнула гриву Тарниша с его глаз. — Маленькая кобылка еще не проснулась, но ей уже лучше. Я думаю.

— Моя задница вся в морщинах и трещинах.

Почувствовав неладное, Мод потискала Тарниша. Она притянула его тело ближе, когда почувствовала, что он дрожит. Она потерлась подбородком о его ухо и была вознаграждена ощущением того, что тело Тарниша обмякло. Настало время счастливых мужских объятий. Она плюхнулась на песок и прижалась к Тарнишу, обнимая его и потирая подбородком его уши.

— Мы сделали хорошее дело, — прошептал Тарниш.

Мод не ответила, но продолжала молча обнимать. Это было, пожалуй, второе любимое занятие Тарниша. Обниматься. Это была такая простая просьба, и ее было так легко выполнить. Мод, поразмыслив над ситуацией, поняла, что, должно быть, у нее есть к этому способности. Ее сестра Пинки тоже любила, когда ее обнимали. В трудные времена Лаймстоун приходила с просьбой обнять ее. А Марбл… иногда было трудно заставить Марбл уйти. Мод полагала, что это просто еще один слой в пласте ее личности. Часть того, что делало ее Камнем.

Над головой мерцали звезды, когда пара лежала на песке. Подняв заднюю ногу, Мод перекинула ее через бедра Тарниша, упираясь внутренней стороной бедра в его метку с ядовитой шуткой. Было тепло и удобно. Мод было все равно, что Тарниш немного потный, вонючий и липкий. По крайней мере, он не взрывался с двух сторон.

— Мод, когда мне станет лучше, ты потанцуешь со мной? — спросил Тарниш.

— Конечно, — ответила Мод. Шея Тарниша стала длиннее. Теперь Мод приходилось вытягиваться, чтобы дотянуться до него от конца до конца, и ее длины не хватало. Она приподнялась вдоль его спины, положила переднюю лапу ему на шею и уперлась подбородком ему за ухо, используя его как подушку. Под ней Тарниш погрузился в дремоту, его дыхание стало медленным и регулярным.

Казалось, худшее было позади. Тарниш, хоть и не был камнем, но был прочным пони.

Угрюмый, Тарниш ютился у костра в серый предрассветный час. Он был холодным, липким, зудящим и покрытым песком. У него закипела вода. Он умирал от голода. Перед ним лежала коробка с макаронами и сыром, маленькая баночка масла и маленькая баночка сгущенного молока. Ему было все равно, является ли макароны с сыром едой для завтрака или нет. Его рот жаждал этого.

На небольшом расстоянии от него спала Мод. Она выглядела умиротворенной, дремавшей на мягком теплом песке. Он бросил макароны в кипящую воду, а затем поднял чайник, чтобы залить водой свежую порцию чая "Ядовитая шутка". Когда ароматный запах ударил ему в нос, он почувствовал головокружение. На мгновение он испугался, что упадет лицом в огонь.

— Спасибо, — сказала Горгонзола тихим голосом, стараясь не разбудить остальных.

— Ничего страшного, — ответил Тарниш, его желудок хлюпал, булькал и издавал странные хлюпающие звуки. — Ты не говорила мне, что меч разговаривает.

— Меч говорит? — Глаза драконицы расширились.

— Меч зовут Фламинго. И она говорит. — Тарниш тщательно обдумал то, что знал. — Не думаю, что она может говорить, пока находится в ножнах. Но если бы я вытащил ее прямо сейчас, она бы заговорила.

— Очаровательно. — Горгонзола моргнула, глядя, как Тарниш поджимает живот. — Я не знала этого, я оставила меч в ножнах после того, как нашла его.

Из костра раздалось шипение, когда лапша Тарниша сварилась. Он немного поворчал, глядя на огонь, прислушиваясь к шипению и желая, чтобы еда уже была готова. Он почти чувствовал вкус макарон с сыром. Он понятия не имел, почему они такие вкусные, но подозревал, что это как-то связано с ярко-оранжевым сырным порошком. На лицевой стороне коробки улыбающийся фиолетовый пегас писал, что сыр на двадцать процентов вкуснее.

Как можно измерить двадцатипроцентный прирост сырности?

— Я нашла меч в старом разрушенном замке в Вечносвободном лесу.

Тарниш навострил уши, помешивая лапшу.

— Я нашла старую статую аликорна… мужскую статую. Он выглядел очень царственно и стоял в героической позе. Его каменное основание было расколото, и внутри оно было полым. Я увидела меч, выглядывающий наружу. Я вытащила его и взяла с собой… Я не такая, как другие драконы. — Голос Горгонзолы смягчился, и она смущенно произнесла. — Я не очень-то забочусь о кладах. Но меч… Я не могла игнорировать его, я должна была взять его с собой.

Вспомнив о своем магическом учебнике, Тарниш кивнул головой:

— Возможно, это было магическое внушение. Некоторые сокровища хотят, чтобы их нашли.

Он добавил в чай мед и немного лимона. Нахмурившись, он налил кипятка во флягу с чаем и поболтал ее внутри, очищая. Он вылил ее, добавил еще кипятка, снова взболтал, а затем, используя маленькую дешевую пластиковую воронку, влил свежую порцию чая. Он поставил флягу на землю, не закрывая, чтобы она остыла.

— Ты храбрый пони, — сказала Горгонзола.

— Дело не в храбрости… Я чуть не обмочился, входя в ту пещеру. — Смутившись, Тарниш сгорбился над огнем, желая согреться. — Это было правильное решение. Это было то, что нужно было сделать. Когда мне не повезло, кто-то из пони помог мне. Я не думаю, что когда-нибудь смогу отплатить им, но это не помешает мне провести остаток жизни, пытаясь стать тем пони, которым они меня считают.

Горгонзола опустила голову рядом с Тарнишем, ее длинная шея выгнулась дугой:

— Она спасла тебя, не так ли?

Ничего не сказав в ответ, Тарниш кивнул. Он еще немного помешал лапшу, а затем выловил одну из них ложкой, чтобы проверить, насколько она мягкая. Он подул на нее, чувствуя раздражение и нетерпение. Он втянул ее и обжег язык. Лапша была достаточно мягкой, но все же немного резиновой и жевательной. Ему было все равно.

Подняв кипящий котелок, он накрыл его крышкой, поставил на песок и вылил кипяток из котелка. Когда вода была слита, он поставил кастрюлю на плоский камень. Он открыл банку с маслом, вычерпал все масло, хотя ему нужно было всего несколько столовых ложек, а затем открыл банку со сгущенным молоком. Он вылил банку в кастрюлю вместе с маслом и начал помешивать. Он разорвал бумажный пакет с ярко-оранжевым сырным порошком и высыпал его в макароны.

— Некоторые долги трудно вернуть. — Голос Горгонзолы был приглушенным и совсем не походил на то, как должен звучать голос дракона. — Ты вернул мне нечто более бесценное, чем любая груда сокровищ. Мне кажется, что я обманула тебя — ты дал мне так много, а я тебе так мало.

— Я бы сделал это за так, — пробормотал Тарниш.

Горгонзола глубоко вздохнула, и из ее ноздрей вырвались клубы дыма:

— Я верю тебе, когда ты говоришь это… и именно поэтому она любит тебя. — Драконица указала одним длинным изогнутым когтем на Мод.

Холодное, липкое чувство Тарниша сменилось теплым румянцем во всем теле. Приятно чувствовать себя теплым. Он ткнул ложкой в кастрюлю с макаронами и сыром, умудрился улыбнуться, а потом принялся глотать их прямо из кастрюли. Они был жидким от слишком большого количества молока, жирным от слишком большого количества масла, и это было восхитительно.

Примечание автора:

Вот что значит быть чьей-то опорой.