Через тернии
Предыстория
— У вас ничего не выйдет! Спаркл и ее друзья… – возглас розового аликорна прервал звук открывающихся дверей. В свадебный зал зашла шестерка пони в сопровождении перевертышей.
Кризалис была более чем удовлетворена таким ходом событий.
— Это смешно. У Твайлайт с самого начала были подозрения на мой счет. Но вы все были так увлечены подготовкой, что не захотели прислушиваться к Твайлайт, – слова королевы звучали громогласно.
— Прости, Твай, мы все виноваты перед тобой, – раскаялась Эплджек, подойдя к единорогу.
— Уже неважно, она всех обманула, – ответила Спаркл.
— Именно, – ликовала сырная пони. Кинув на шестерку торжествующий взгляд, Кризалис подошла к окну и замурлыкала песню.
«Итак, Твай, это единственный твой шанс. Сделай это», – думала единорожка, переводя взгляд с довольной королевы, смотревшей в окно, на принцессу. Единорожка кинулась к принцессе, сфокусировала магию на изумрудном желе, готовясь освободить Каденс, но не успела, потому что один из слуг королевы ударил ее по рогу. Рог перестал светиться и магия рассеялась. Два перевертыша схватили ее за гриву и оттащили к остальным.
— Бесполезно, Твайлайт. Сейчас ты ничего не изменишь, – она сделала паузу, затем добавила. – Честно говоря, я не рассчитывала на такой успех… Я искренне сожалею, что твои друзья оказались такими.
Кризалис состроила невинное выражение лица и развела копытами.
Единорожка, повесив уши, посмотрела на Каденс, пытавшуюся высвободить ноги из липкой жижи; на брата, безвольно устремившего на невесту взгляд; на друзей, прижавшихся друг к дружке за ее спиной. Твайлайт обвила голову передними ногами. Ей хотелось провалиться сквозь землю, неожиданно проснуться, забыть все, что произошло в этот день. В одночасье все отвернулись от нее и поплатились за это. Плата оказалась очень дорогой.
Злилась ли Твайлайт на друзей? Это не их вина, но неужели нельзя было прислушаться к ней хотя бы на минутку? Все пропало.
Глава первая, или как все начиналось
Fxd.
«Меня, похоже, заметили» – сделал я вывод, замирая и прислушиваясь к звукам. Или не заметили? И как меня угораздило запутаться в веревках, свисавших в потолочной балки сарая именно сейчас, когда мне нужно было делать ноги? Да какого Дискорда они тут делают? Что за идиот их тут повесил? Сколько я потерял минут, находясь в таком положении? Я безуспешно брыкался и извивался, затем предпринял еще две тщетных попытки высвободиться из веревочных оков, веревки с каждым моим неудачным разом все сильнее сдавливали заднюю левую ногу и врезалась в кожу. Я стал переводить дыхание, продолжая медленно раскачиваться над полом. С каждым ударом сердца драгоценные секунды продолжали сгорать в огне прошлого, мою ногу обвили и не отпускали плетеные лианы, я не знал, как мне быть.
Так, сейчас нужно успокоиться и не нервничать. Я сделал резкий вдох и медленно выдохнул. Что у тебя сейчас есть, СтранжСоул? Злосчастные веревки, седельные сумки под тобой, до которых ни за что в жизни сейчас не дотянуться…
Боже мой, я идиот! Я хлопнул себя копытом по лицу потому, что не сразу заметил во внешнем кармане куртки перочинный ножик. Удивительно, что после стольких брыканий и телодвижений он не вывалился. Я сфокусировал магию на ножике, вынул из кармана и принялся резать первую веревку.
Сеть веревок, что оплетала мое тело, резко дернулась вниз. Сердце кольнул пучок маленьких иголочек. Я принялся резать следующую веревку, но та порвалась, не дожидаясь пока я закончу действие, и я камнем полетел через дыру.
Боль обожгла бок. Ноги уперлись в мокрый деревянный пол. Запахло сыростью. Я закашлял от внезапно подступившего спазма в легких, поднялся и стал собирать сумки, игнорируя саднивший бок. Надеюсь, Снепсшот не будет корить меня за мятый вид провизии. Когда сумки были собраны, я поспешил уйти отсюда. Я не знал, заявятся ли сюда перевертыши, видели ли они, как я пересекал улицу, поэтому мне надо было скорее добраться до Подполья.
Небо было затянуто густыми тучами, словно однородный мусс, разлитый по исполинской тарелке. И хотя сейчас ранний вечер, казалось, что вот-вот начнет смеркаться. Чертова погода.
Дома и прилежащий к ним тротуар покрывала зеленая слизь. Я не знал и не мог знать, зачем перевертышам нужно покрывать такое большое пространство. Может они так веселятся? Или так самоутверждаются? Засвистел ветер. Меня пробрал неожиданный холод, и я поежился. Некогда рассматривать достопримечательности! Надо двигаться.
Я свернул во двор, завидев патруль из трех неспешно шагавших перевертышей. Во дворе было темно и тихо. Всплеск! Я весь напрягся, но, опустив взгляд, понял, что наступил на лужу. Я включил головной фонарик, и маленькое солнце нарисовало мне двор. Каменные стены с трех сторон, битое стекло на земле. Я посмотрел направо и увидел железные двойные двери в стене дома. Я прошагал к ним. Поверхность была неровной, скользкой и неприятно блестела на свету.
По ту сторону, снизу доносились голоса. Этот ход вел в подвал. Стоп. Мне нечего там делать, у меня сейчас совсем другая задача. Забудь про эту идею!
Левая дверь была приоткрыта. Стараясь не шуметь, я все-таки прошмыгнул вовнутрь и стал спускаться по лестнице. Голоса становились громче и осмысленнее.
— … безмозглый! Что теперь скажет Вред? По твоей вине мне придется отвечать за нас двоих! Офигенная перспектива!
Внизу разбилась бутылка. Вернее я слышал, как она разбилась. Я выключил фонарик – по низкому потолку тянулась ниточка электрического провода, которая заканчивалась пузатой лампочкой.
Лестница впереди резко поворачивала на девяносто градусов. Я выглянул из-за стены: лестница тут кончалась и открывала вид на винный погреб, откуда плыл запах дерева. Внутренняя обстановка погреба выглядела аккуратно, но многие ячейки для бутылок вина чернели пустотой. Я увидел двух перевертышей. Один из них был совершенно пьян и лежал на стуле, как и лежали три осушенных бутылки возле него; из четвертой вытекала красновато-ягодная жидкость. Другой перевертыш, что был немного крупнее, стоял около него, устремив свирепый взгляд на провинившегося.
— Вставай! Ты! Ленивый! Круп! – каждое слово он сопровождал пинком и на четвертый удар пьяный сырник повалился на пол как тряпичная кукла.
А у меня повалилось содержимое правой сумки. Консервы покатились по ступенькам, громко сигнализируя обо мне.
— Какогосена! – этим словами, произнесенными как одно, я окончательно выдал себя.
Я побежал вверх настолько быстро, насколько это было возможно с левой сумкой, которая перевесила и теперь мешалась под ногами. Я не желал оглядываться назад и лишь молился, чтобы меня не настигли. Вылетев на улицу, я первым делом захлопнул дверь, затем магией снял сумку, левитировав ее перед собой, и побежал через дорогу.
Цоканье копыт отдавалось эхом по всему проспекту. Краем глаза я заметил, что меня засек патруль. О боже мой! Все летит к чертям! Глаза метались по сторонам в поисках спасения, а быстрое трепетание крыльев сзади становилось все ближе. Взгляд упал на мусорный бак. Нет, так уйти от погони не получится. Если я сконцентрируюсь на баке, то оставлю здесь провиант, и Снепсшот гарантировано меня убьет.
С каждым метром легкие требовали все больше воздуха. Я начал уставать. Отчаянно хотелось остановиться и отдышаться, но я бежал дальше. Нельзя останавливаться!
Я вбежал в дом с удачно открытой дверью и заколоченными окнами, захлопнул дверь и забился в угол за стойкой, прикрыв себя и сумку мешками с мукой. Я старался максимально быстро очистить разум от эмоции и не шевелиться. На несколько минут СтранжСоул исчез. Осталась лишь бездушная статуя из плоти и крови, небрежно прикрытая мешками.
— Где он?! Иск… – его заткнули.
— Не ори, если он тут, он сам найдется, – прошептал кто-то из них.
По шагам, удалившимся в разные места, я понял, что преследователи разделились. Один направился в следующую комнату, другой поднялся на второй этаж. Последний же остался здесь и немедленно принялся переворачивать интерьер верх дном. Если он так ищет, то искатель из него такой же, какой из меня пегас.
Я начал разглядывать полки перед собой. Они были заставлены пирогами. За два года с хвостом, пироги изрядно зачерствели и заплесневели. Крем некоторых засох, а яркие ягоды, которыми были украшены маковки, потеряли цвет. На зуб тесто, наверно, тверже камня.
Я боролся с желанием приподняться из-за стойки и посмотреть на происходящее. Ну уж нет. Сегодня любопытство сослужило мне хорошую службу. Да так, что я теперь по горло буду сыт этими доставками для Снепса.
По шелесту его крыльев, я понял, что перевертыш застыл, а затем стал медленно приближаться ко мне. Только что я дал ход эмоциям. Спешно я попытался избавиться от них. Даже дышать перестал (что обнаружил не сразу). Из-за стойки стал расти черный, немного искривленный рог, затем показалась голова.
— Топай сюда, Каракуль, – послышалось из соседней комнаты, голова перевертыша повернулась к источнику звука, – я нашел кое-что.
Трепет крыльев отдалился. Я выдохнул и позволил себе выглянуть из-за полок с пирогами. Потолок почти полностью обвалился. Шкаф был опрокинут. Пол устилали банки с яблочным и вишневым джемом и расколотые доски с торчащими из них гвоздями. К стене, обои которой отодрали с мясом, были приставлены столики из красного дерева, покрытые густым слоем пыли. Через заколоченные окна едва пробивались полоски света, в которых порхали светящиеся крупинки пыли. Тяжело представить, что когда-то здесь проводили время родители и их жеребята, царила спокойная и непринужденная атмосфера.
Лестница, ведущая на второй этаж, заныла скрипом.
— Нету тут никого, – донесся голос сверху.
Обладатель голоса спустился и вошел в холл. В животе образовался снежный ком, и я снова зарылся в мешки. Успел ли он заметить? Нет, он не смотрел в твою сторону, Соул, успокойся.
— Парни, хватит пялится на эту ерунду. Нам надо вернуться, пока не получили по ушам от Лерма, – наступила пауза. Я загасил в себе огонек ликования. – Тьфу… мне все кажется, что мы здесь не одни, – сказал он тихо. – Эй! Шевелите поршнями!
Послышались торопливые шаги, по полу покатилась банка. Они вышли из кондитерской.
Я был готов кричать и улюлюкать от радости. Вот ведь повезло! С другой стороны – впереди еще не малый путь, поэтому радоваться буду, когда одолею его. И все-таки я довольно лягнул мешки с мукой, которые служили мне укрытием.
Мне нужно было переждать некоторое время, чтобы потом идти дальше. Поэтому, время я решил скоротать в поисках полезного хлама. Чего уж там, я занялся мародерством – моим любимым делом.
Досконально обыскав детскую комнату (интерьер в таком же плачевном виде, как и в холле), я так и не понял, что перевертыш имел в виду под словом «ерунда». Да, это могла быть чернеющая гора пепла, рассыпавшаяся по полу около камина, запачканного сажей внутри; но стоит ли она внимания?
Лестница, ведущая на второй этаж, заканчивалась дубовой дверью, которая в некоторых местах была продырявлена, словно кто-то пытался проникнуть в закрытое помещение. Я толкнул дверь, но она не поддалась. Тогда я лягнул что есть силы, и дверь с грохотом ударилась о тумбу.
До меня, комната не принимала гостей. Об этом говорили нетронутые картотеки, тумбочки, книжный шкаф, письменный стол, покрытые густым слоем пыли, отчего на их поверхности казалось, лежали шерстяные ковры. Пол опасно прогибался и в любой момент готов был оказать медвежью услугу несчастливому искателю. Чур меня. Единственное окно заколотили снаружи, так, что золотистый свет тускло освещал комнату.
Для начала я решил обыскать тумбочки, но ничего стоящего не нашел: бумаги, бумаги и еще раз бумаги. Только в одном случае попался раздавленный кремовый кекс среди файлов. Шутка персонала? Думаю, кому-то она стоила рабочего места.
Пол громко зашумел, и я почувствовал, как опора уходит из-под ног. ОМОЙБОГ-ТАКБЫСТРО?! Я успел сделать глоток воздуха полного пыли перед тем, как меня накрыло камнями, досками и посыпавшейся белой штукатуркой.
Из горла вырвал дикий, царапающий изнутри, кашель. Я не мог прокашляться около пятнадцати секунд, прежде чем адреналин успокоился, и ко мне вернулась возможность оценить ситуацию. На этот раз я не отделался болью в боку – по лбу огрело что-то тяжелое, и теперь у меня раскалывалась голова. Молодец, Соул, молодец. Я выбрался из кучи обломков и посмотрел на потолок. Знатная дыра.
Сумка! Внутренности заледенели, передавая свою слабость конечностям. Я стал раскидывать камни и доски, и когда добрался до дна, у меня чуть не выступили слезы – сумка и ее содержимое потеряло объем и стали похоже на блин. Консервные банки распластали овощи и фрукты, к соку примешалась штукатурка.
Горький вывод: я – мастер кривокопытности!
Спокойно.
Магия окутала сумку и притянула ко мне. Я мог сделать из нее импровизированный рюкзак, временно скрепив некоторые лоскуты кожи, и я решил попробовать.
Итогом я остался доволен: получилось некое подобие мешка, но сейчас лучшей замены седельным сумкам я не сыщу. Но…
Я пропал. Как меня теперь встретят в Подполье? Какого хаоса со мной вообще сегодня творится? Так. До Подполья налегке, Снепсшоту расскажу все как было.
Я был зол на себя! Мало того, что теперь мое будущей застелил туман, так мне теперь придется пережить разговор с Снепсшотом.
А еще мне захотелось есть. Знаю, что в моей ситуации это абсурдно, поэтому я постарался не обращать внимания на призывы желудка, становившиеся с каждым разом все напористей.
Я вышел на улицу, поняв, что времени прошло достаточно.
Солнце, неприкрытое медными тучами, золотило усыпанные черепицей крыши. Каждый из домов, если посмотреть от горизонта до горизонта, напоминал доску в заборе – настолько однообразны были строения.
Я выбежал на улицу и сориентировался: сматываясь от патрульных, я пробежал две улицы. Район мне был незнаком, возвращаться по дороге рискованно. Идти дворами и иногда выходить поближе к дороге, чтобы удостовериться, что не свернул – самый разумный вариант. Я не стал медлить.
Как червь поедает яблоко, меня продолжало пожирать чувство вины изнутри. Был ли я виноват? Наполовину – да, потому что позволил любопытству взять над собой верх. Ну а вторая половина? Это просто невезение, такое с каждым случается.
Я бесконечно себя утешал и перекладывал вину на обстоятельства, но все-таки факт оставался фактом: я облажался. Меня ждала неминуемая кара.
СТОП! Конские яблоки, что мне мешает вернуться в погреб и набрать консервов? Эта мысль сначала обожгла мой мозг, а затем растеклась по всему телу, побуждая к действию.
Идея? Есть. Настроение? Есть. Мешок? Есть. Желание? Нет, но надо.
Недалеко послышались разговоры, но отвлекаться нельзя, я проскользнул через еще один дворик, промочив себя в мутной воде лужи, в которую наступил из-за пренебрежения. На первый взгляд лужа показалась мне обычной лужей. А на деле это было небольшое озерцо – яма собрала в себе воду после вчерашнего ливня.
Промокший до нитки, я вынырнул из лужи и сразу почувствовал пробирающий до костей ледяной воздух, который раньше, с сухой шерстью, казался даже немного теплым. Я отряхнулся, поежился и двинулся дальше.
Пейзажи заброшенного города сменяли друг друга: вот прилавок магазина, вывеска его свесилась, и белые буквы на ней почти стерлись, но можно было разобрать, что раньше здесь продавали овощи; чуть дальше – жилой трехэтажный дом, единственная его дверь выбита, ближнее ко мне окно первого этажа разбила упавшая деревянная опора ЛЭП; на дороге тут и там валяются брошенные повозки и кареты; другая же сторона дороги густо покрыта зеленой вуалью, от которой расплывался запах мяты по округе.
Оказалось, что я сделал круг и вернулся к исходному положению. Я не сразу заметил, что свободно расхаживаю по тротуару. Что-то внутри стало гореть и накаляться, но резко потухло, словно опрокинули ведро с водой. Нет, я зря спохватился: на дороге не было патрулей. Вообще никого не было. Не то чтобы я хотел чьего-то присутствия, просто такая тишина заставляла чувствовать себя не в своей тарелке. Единственный мой спутник – ветер, неспокойный и завывающий в порывах. Словно все души пони покинули город. Ох, как же мне хотелось поскорее спрятаться где-нибудь.
Оглянувшись по сторонам напоследок, я завернул за угол, поднял крышку люка и стал спускаться вниз по лестнице, в канализацию, попутно прикрыв за собой проход. Ход в комнату был хорошо замаскирован под канализационный спуск, поэтому об этом хранилище еды знал только я и еще несколько пони.
Здесь было холоднее, чем на улице. Потертая ткань, крепленная гвоздями по краям, прятала кирпичные стены. Там, где обычно находятся плинтусы, на пол иногда сыпалась красная кирпичная стружка – над землей кто-то буянил, и я даже слышал голоса.
«Пока что хватает» – сделал я вывод, оглядывая несколько десятков картонных коробок, пустых и наполненных, аккуратно сложенных в прямоугольник. Но что мы будем делать, когда они закончатся? Об этом кто-нибудь задумывался кроме меня? Эй, не забивай себе голову, это ведь не твои проблемы, так? Я принялся набивать желудок рюкзака различными консервами – туда полетели овощи, фрукты, рыба и консервы без этикеток. Я набирал, пока не почувствовал как прогибается спина под тяжестью.
Очередной глухой удар сверху, над землей. Я пошел на выход. Решив перестраховаться, я слегка приподнял люк магией, стараясь максимально уменьшить свечение магии. Через зазор между асфальтом и чугунным блином я осмотрел окрестности. Первым делом в нос ударил запах уличной сырости и гудрона. Я несколько раз осмотрел окрестности и, убедившись в безопасности, отодвинул крышку и вылез.
Шкурка, не прикрытая курткой, ощутила колющую морось. Скоро дождь начнет настоящую песню: тучи стали черней и гуще, перемешиваясь с рубиновым заревом заката. Стоило бы спешить, если не хочу встретиться с ночью и холодом один на один. Я закрыл вход, сделал глубокий вдох и двинулся рысью.
Мой путь лежал к монументу из камня, острие которого возвышалось над крышами домов и, прокалывая стену облаков, продолжало тянуться еще выше. «На улицах совсем тихо и пусто, похоже этот район сегодня больше патрулировать не будут» – напрашивался у меня вывод, когда я пробегал редкий, но не первый переулок.
Все-таки прекрасно, что мне вовремя пришла в голову мысль и сейчас я возвращаюсь не с пустыми копытами. Я даже позволил поселиться самодовольствию в голове. Ненадолго, чтобы потом без сожаления выгнать ее из головы… Но это не меняло того, что мне придется отчитаться за опоздание. Я старался не думать об этом, потому что на то была причина: любопытство, и о нем Снепсшот, наверно, догадывается.
Наступили сумерки. Облака стали похожи на черничный йогурт, дождь настырнее застучал по макушке и спине и продолжал усиливаться. Капли на секунду застывали, а затем скатывались вниз, образуя ручейки по всему лицу.
Из тьмы вырисовался прочный корпус офисного здания. И…
Более тебе, читатель, рассказать не могу. Вдруг ты не из наших? Мне, понимаешь ли, жизнь дорога и не хотелось бы попасть в темницу. Я не буду описывать, как я попаду в Подполье, я всего лишь скажу, что там тепло, сухо и безопасно, не так отстойно, как становилось снаружи.
Глава вторая. Перемены
Темнота сменилась светом. Холод позднего вечера резко стал согревать. Бредово звучит. К черту метафоры.
Впереди меня тянулся туннель, верхнюю его дугу обвивали ржавые трубы различной толщины. Помещение казалось узким и сковывающим, но я не страдал клаустрофобией, просто туннель – он и должен быть таким, узким и сковывающим. Ха-ха.
Я включил фонарик, который светом проложил мне путь. С потолка капала вода – верный признак того, что ливень снаружи стал неприлично сильным. Я отряхнулся от влаги, что накопилась в одежде и в шерсти еще на улице, и зашагал по сетчатой ржавой решетке, устилавшейся под ногами.
Недлинный туннель заканчивался своеобразным тупиком – железной дверью с кучей замков по другую сторону. Я постучал копытом в дверь, и та тут же отозвалась глухим «бум-бум-бум». Висевшая под потолком камера зашипела механизмами, и уставились своим оптическим глазом на меня. Из динамика гаркнул голос:
— Представься.
Ах, да. Эту процедуру я прохожу в сотый раз. Охранник не блистал оригинальными словами.
— Имя «СтранжСоул» сойдет?
— Вполне, – ответил он. – Слово-ключ?
Контрвопрос. Ладно, это ведь элементарно. Или нет? Пароль был связан с сидром вроде как?
— Яблочный сидр, – ответил я.
Замки защелкали, дверь тяжело открылась. Я зашел в холл и, не разглядывая окружающих меня пони, решил идти к Снепсшоту. Мой вид, ясно, оставлял желать лучшего, но эта мелкая проблема меня мало волновала и Снепсшота, уверен, немного грязи тоже не смутит. Офис Снепса находился недалеко – в конце коридора, куда я и направился. Коридор освещал свет палкообразных люминесцентных ламп, протянувшихся лесенкой по всему потолку. И этот свет неприятно бил по глазам, заставлял жмуриться и глядеть в пол.
Я снова постучал в дверь, на этот раз с табличкой «Работает с двенадцати до двенадцати» и затем вошел в кабинет. Комната освещалась такими же лампами как в коридоре, глаза болели от бесконечного слепящего света. Когда же я перестал щуриться и расслабил веки, – привык к яркому свету – то смог рассмотреть кабинет.
По стенам хозяин развесил кучу фотографий с разной тематикой. На одних были портреты каких-то пони, на других городские пейзажи, на третьих же – непонятное абстрактное изображение. Не знаю, откуда у него эти снимки и зачем он их расклеил по всей комнате: мечтал ли он быть фотографом, или был им когда-то? Снепсшот казался мне странным (гораздо менее странным, чем я сам), но я его уважал.
Стол, за которым сидел Снепс, находился точно в центре офиса, три угла которого прикрывали горшки, с торчащими из них зелеными столбами высоких растений; четвертый угол закрывался широким кулером для воды. Несколько пустых пластиковых бутылей валялись неподалеку от кулера.
Снепсшот был занят – заполнял бумаги черной ручкой. Я не знал с чего начать, поэтому прочистил горло. Снепсшот, оторвался от работы, выплюнул ручку и произнес:
— Итак? – он глядел на меня спокойным, холодным взглядом.
Оу, только не робей.
— Эм-м… В общем говоря, консервы здесь, – сказал я, левитируя импровизированный рюкзак слева от себя. – Я могу идти?
Только не придерись, только не придерись, только не…
— Что это за херня, СтранжСоул? Где те седельные сумки, которые я тебе одолжил?
Твою ж мать. С невероятной скоростью в голове закружился рой мыслей, предлагавший разную ложь. Я попытался сконцентрироваться на одной конкретной лжи.
— Этот вопрос вызывает у тебя затруднения? – так же холодно поинтересовался Снепсшот.
Со стороны я, наверно, стал похож на манекен. Мозг все еще лихорадочно производил новые нежизнеспособные цепочки лжи. Выход у меня оставался один – говорить правду.
— Вышла неприятная история: меня заметил патруль, и мне пришлось удирать. Перевертыши разорвали седельные сумки, когда я их обронил. Когда они ушли, я собрал сумки в рюкзак и сложил еду, а затем вернулся к вам, – выпалил я на одном дыхании.
Пфф. Это звучало очень глупо и наивно, жеребенок соврал бы лучше. Рюкзак расклеился и вывалил содержимое на пол под громкий грохот. Время действия заклинания закончилось.
— Без тебя эта история не обошлась ведь, а? – Снепс не обратил внимания на россыпь консервов возле моих ног.
Так-то да. Очевидно же. Но он имел ввиду другое, и я ответил:
— Нет, мои копыта здесь не причем.
Я сглотнул. Конечно же он не поверил моему лепету. Несколько секунду он не спускал с меня взгляда и о чем-то думал. Я старался выглядеть спокойным, как он.
— Убери беспорядок и вали отсюда.
Я бы мог выкрикнуть «Да, сэр, так точно, сэр, будет сделано, сэр!», но мне хватило ума этого не говорить. Я и так выгляжу придурком в его глазах. Снепсшот сжалился надо мной (в кои-то веки). Он снова сжал в зубах ручку, подвинул бумаги к себе и принялся писать; мне показалось, что Снепс покачал головой.
Магией я сложил из консервных банок пирамиду около кулера для воды – Снепс сам распорядится, куда деть консервы. Кожаную тряпку я решил забрать к себе, чтобы потом сшить ее в полноценный рюкзак. Я вышел из кабинета.
Что сейчас в моих планах? Для начала я хотел принять душ, а затем завалиться на диван и ничего не делать. Так и собирался поступить, если бы не произошло следующего.
Поднимаясь по лестничной площадке на второй этаж, я услышал разговор двух пони, находившихся выше меня на этаж. Я не сразу обратил внимание на их голоса, но когда услышал «потерялся жеребенок», я сначала оторопел, а потом попытался вслушаться в слова.
— … Пропал и все. Здесь все обыскали, но так и не нашли, – сказала пони.
— Он снаружи? – сказала другая (?). Голоса их были удивительно похожи – оба мягкие и тихие.
— Именно, но никто об этом не чешется.
Похоже, что собеседницы заметили меня, потому что стали говорить тише. Однако услышанного мною хватило, чтобы меня завалили вопросы. Первый вопрос. Как жеребенок прокрался через дверь, открытие и закрытие которой контролируется охранниками? Второй вопрос. Почему не отправят поисковую группу? Третий и последний. Неужели всем безразлично? Эта мысль обожгла сердце как кипяток.
Я проследовал по коридору и добрался до своей комнаты. Без настроения я кинул взгляд на зеленый диван-кровать, на котором еще недавно предвкушал отдых и сладкий сон. Затем сбросил одежду и принял душ. Ощущение чистоты так же не принесло определенной радости, как и вид дивана. Еще недавно медленно накапливавшаяся в голове чаша сна оказался выплеснута. Да как сейчас можно спать? Я снова магией склеил лоскуты сумок в рюкзак, натянул на скользкое от воды тело шерстяной свитер и покинул комнату.
Не буду рассказывать, как я ругался с охранником, требуя, чтобы меня выпустили наружу. Я добился своего, закидав пони в униформе доводами о том, почему мне нужно было наружу. Сейчас я стоял у входа, втягивая свежий ночной воздух ноздрями – пахло прошедшим дождем. Ветер разогнал тучи, и было видно, что небо усыпали звезды и созвездия, как сахарной пудрой посыпают пирог. Окрестности отзывались темно-синими тенями и силуэтами на фоне более светлого неба.
Насколько далеко мог забрести жеребенок? Где его вообще я должен искать? Ответ пришел сам, но он не обнадеживал. Жеребенок должен быть где-то близко. И все же ничтожно малы шансы, что я его найду. Но стоило хотя бы попытаться.
Отправной точкой моего путешествия в ночи стало включение фонарика, который я практически никогда не снимал. Я медленно двинулся вдоль тротуара, прокручивая варианты того, куда из этой линии магазинов мог забраться жеребенок. Мой взгляд и кружок света от фонарика скользили по вывескам – мозг сигнализировал, что маленький пони мог забрести сюда – а затем спускались вниз и вариант отпадал – входы были заколочены. Эту процедуру я терпеливо повторял несколько раз, пока не наткнулся на заброшенный магазин одежды «Полис», по витринному стеклу которого прошла паутинка. Дверь подперли изнутри. Все было просто – отыскать предмет потяжелее, а затем громко дать знать улице о тебе. Если бы я мог двигать предметы через стекло…
Звон падающего стекла нарушил тишину. Подождав секунду, пока не стихнет, я прыгнул в небольшое помещение.
На полу валялся различный хлам, когда-то предназначавшийся для городских жителей: рваные платья и наряды, мятые цилиндры и смокинги, запачканная ткань, больше похожая на тряпку для уборки. В углу, который я только что осветил, ютились сломанные манекены, а возле них красовались их части тел – будь то кусочек уха или голова. Немного цинично звучит, да? Следующей остановкой был шкаф с запачканными разноцветными рулонами шелка. Подойдя к ним, я так и не понял, что за пятна на них были. Пахло неприятно, – керосином с примесью гнили – но пятна были жирными и серыми. Дальше я посмотрел на оголенные вешалки, неприкрытые одеждой, взгляд на них не задержал, и перешел к месту, где обычно покупатели платили за приглянувшуюся шмотку. Разбил приемник кассового автомата, из которого тут же высыпалась горсточка золотых битов. Сильно я не обрадовался, однако монетки, тем не менее, сунул кармашек на свитере. Затем я осмотрел несколько полок и выдвижных ящиков и не нашел ничего не интересного: подмятые листы бумаги, отчеты о прибыли, таблицы, и – о, Богини! – сраный кекс, который попадается мне второй раз, в похожем ящике. И хотя при виде еды у меня заурчал желудок, я не рискнул притронуться к кексу. И все же сохранился кексик неплохо. Не зачерствел.
Плюнув на неавторитетное мнение желудка, я продолжил рассматривать помещение. Я прошагал к обувному отделу со странной мыслью найти себе сапоги. На входе остановился и навострил уши: мне послышался какой-то звук. Тишина, лишь ветер проникает через окно и навевает чувство беспокойства. Мысленно я хотел, чтобы все закончилось побыстрее: жеребенок нашелся, мы вернулись бы обратно и, с чувством исполненного долга, я бы выспался. Но я немного ушел от реальности. Наивно полагать, что маленький пони сам найдется, появится посередине ночной дороги и скажет: «Дядя, я здесь!».
Так, сапог своего размера я не нашел, ну и к черту. Остался склад и второй этаж. Первым делом, ясно, я проверил прочность двери, ведущей на склад, и остался недоволен. Дверь не поддалась ни разу, пока я долбил ее ногами. И оно было понятно: дверь была закрыта сразу на несколько замков, которых я не заметил. Что делать? Подниматься наверх. На втором этаже я ожидал увидеть те же вешалки со старой полуистлевшей одеждой, но оказался удивлен. Второй этаж встретил меня матово-стеклянными дверьми, где чуть выше висело горящее табло «Администрация». Да, горящее, мать его, при отсутствии электричества в этом районе! А что еще было приятнее, так это то, что здесь на дверях никаких замков не было. Табло продолжало желтеть, а вот лампы на потолке – не горели, и не собирались гореть. Я продолжил рассеивать тьму фонариком, который подсвечивал не только интерьер, но и пушинки пыли, медленно ниспадающие перед моим носом. Я снова перевернул все ящики, потревожив спокойствие этого места, еще не тронутого кем-то ранее.
В один момент, пока я бегал глазами по строкам письма недовольного клиента, мне снова показалось, что я слышал чей-то вскрик. Меня пробила холодная дрожь, которая затем превратилась в тепло, я задышал часто и запаниковал, письмо упало на пол. Если бы не темнота, я и остался бы спокоен, но – черт! – теперь я был совсем не в своей тарелке из-за этого звука вкупе с темнотой, сдавливавшей обруч света на стене. Я забыл, зачем пришел сюда.
Спокойно. Сделав несколько глубоких вдохов, и резких выдохов, я унял ритм сердца. Затем вернулась и память. Я хотел найти ключи, чтобы попасть на склад. Но теперь мне страшно неохота было спускаться на первый этаж. Но пока это и не требуется, мне нужно закончить с администрацией.
Бумаги, бумаги, бумаги, убогие бумаги. Меня скоро стошнит. Снова бумаги, отчет, список сотрудников, их контактные телефоны – пошло что-то новое. И вот она, связка ключей, на рабочем столе сотрудника «Найт Флейм» – так гласила коротенькая табличка на краю стола. В связке болтались четыре разных ключа, как раз столько же, сколько замков на двери склада, поэтому я схватил кольцо в зубы. На языке сразу образовался неприятный металлический привкус. Пора было идти вниз по лестнице и тело снова вздрогнуло. Возьми себя в копыта, Соул. Я не заметил, как оказался на ровной, не ступенчатой поверхности, и мигом проследовал к складу.
Так, дверь передо мной, остается только подобрать ключи к замкам. Щелк – подошел первый ключ. Клац – второй замок не поддается. Мне потребовалось не более десяти секунд, чтобы открыть дверь и оказаться на складе.
Потолок здесь располагался гораздо выше, а все пространство занимали большие складские полки, с тучей разнообразных коробок. Эти полки были пронумерованы и подписаны буквами, к каждой приставлена скользящая вдоль лестница. В этом лабиринте мне стало совсем не по себе, в основном из-за того, что здесь кто-то и кричал, когда я искал ключи. Я двинулся вперед, освещая себе путь, и прошагал до конца рядов. Свет указал на выпотрошенные картонные коробки, разбросанные там и сям. Ничего необычного.
Честно говоря, я уже горел желанием поскорей уйти отсюда, так как то, что было сзади моего крупа сейчас не освещалось, а значит и не защищалось. Но все стало еще хуже, когда я услышал очередной звук (на этот раз внутриутробное рычание). Все тело резко отказало в движении, как бы говоря «хозяин, я нуждаюсь в отдыхе», – вот не вовремя! – зато голова и мозг продолжали работать. Я быстро вертел головой в поисках источника звука, и лишь удивлялся тому, как пучок света поспевает за мной. По близости никого не было, но вдруг я недоглядел? Я не сразу заметил, что стою прижавшийся крупом к стенке, а коленки дрожат.
Аргх! Успокойся! Собравшись духом, я проделал обратный путь, перешагнул невидимую линию, отделявший склад от холла и облегченно вздохнул. Тут места было гораздо меньше, и если кто-то и будет подкрадываться, то я его услышу, а уж потом замечу. Паранойя! Оставаться здесь смысла не было – я осмотрел все, что можно. Поэтому я перешагнул еще одну линию, гораздо более видимую, которая отделяла «Полис» от улицы.
Ветер игрался с листьями деревьев, посаженных в клумбы вдоль тротуара, отчего те слово шептались обо мне. Я бы нашептал им пару ласковых, если бы они меня понимали. Воздух не был таким спертым, как в магазине одежды, и первый его глоток показался мне спасительным. Я вдохнул полной грудью.
Вскоре я снова занялся изучением вывесок, и с каждой неудачей я все больше терял дух и шансы найти жеребенка (которых и так почти не было). Я начал корить себя за то, что рванул на помощь ночью. Правильней было лечь спать, а отправляться искать на следующий день с полными силами… А зачем я, собственно, ищу? Что мне будет от того, если я найду жеребенка? Мне это принесет какую-то выгоду? Твою мать. Глупые мысли продолжали лезть в голову, и дырявить ее своей тупостью. Я повертел головой и прогнал назойливые мысли.
Я поступаю правильно, в отличие от остального населения моего дома. Почему никто, кроме меня, и ухом не повел? А если и повел, то почему так и остался сидеть на месте? Меня раздражало чужое бездействие, безразличье к собрату. Может поэтому я так рьяно ринулся на поиски?
Из океана мыслей меня вытянула редкая цепь горящих уличных фонарей, которая начиналась с того места, где я стою и заканчивалась за горизонтом. Ближний ко мне фонарь светил неярко, иногда подмигивал мне, но стоя возле него, я испытывал некое умиротворение. Справа от меня находился подходящий магазин, дверь которого висела на нижней петле. Букв на вывеске я не разглядел, однако по ее цветастости понял, что передо мной магазин детских игрушек. Ох, жеребенок вполне мог быть здесь! Я зашел в магазин.
Из трех стен торчали полки, а на полках сидели медведи, кролики, котята и прочая плюшевая живность всех цветов радуги. Для жеребенка это место представляло бы несомненную ценность, если бы все мягкие игрушки были целы – у половины сидящих остались увечья, на месте ран торчал плюш. Для меня же, кроме кассового аппарата, ценности здесь ничего не несло. Я осмотрел аппарат, проверил на наличие битов, разочаровался.
Детская комната – так говорила белая светоотражающая стрелка на стене – освещалась уличным фонарем, поэтому я выключил свой, головной. Толкнув стеклянную дверь правым копытом, я оказался в более просторной комнате. Я сразу отметил, что стою на разноцветном полу-пазле. По всему полу были разбросаны те же плюшевые игрушки, валялись ошметки лопнувших шариков, окно на всю стену открывало вид на дорогу. Глаза опустились на невысокий пластмассовый стол, с кучей фломастеров и карандашей на нем. Затем я осмотрел стены, на которые не обращал внимания до этой поры. На стенах были расклеены детские жизнерадостные рисунки: большинство из них назывались «моя семья» и изображали солнце, улыбающихся ребенка посередине и маму с папой по бокам. Я уже собирался уходить отсюда, когда одна из плюшевых пони, свернувшаяся клубочком, зевнула, как настоящая, а затем открыла глаза, вытянула шею, и удивленно уставилась на меня. В этот момент я едва не обделался со страху, но затем понял, что на софе лежит тот жеребенок, которого я искал. Мои эмоции, которые наводнили мое сердце, нельзя было передать словами. Если бы я был сейчас на месте маленького пони, то я наверняка смотрел на жеребца с широкой улыбкой на лице и, наверно, испугался бы такой страшной улыбке. Однако жеребенок не испугался и не двинулся, он просто продолжал глядеть на меня. Может он не верил своему счастью? Или происходящее казалось ему сном? Я медленно подошел к нему и приобнял, прошептав, что «все будет хорошо». Не знаю, поверил ли он, что я не желаю ему зла. Одно я понял: жеребенок теперь знал, что происходящее – явь. Неожиданно маленький пони заговорил.
— Я… – всхлипнул он. Только сейчас я заметил, что глаза его были заплаканы, – я… мама…
— Сколько ты здесь? – спросил я, обняв его крепче.
— Два дня, – продолжал всхлипывать он.
Два дня?! Богини, зачем же вы заставили столько страдать его? Он голодал два дня, а у меня, черт меня побери, куска хлеба даже нет! Я хотел спросить его, как он оказался здесь, но вовремя себя остановил – не в том состоянии был жеребенок, чтобы что-то рассказывать.
— Прыгай, – сказал я негромко, взглядам указывая на спину.
Жеребенок не ответил и залез ко мне на спину, обхватив шею передними ногами. Мы вышли на тротуар. Я вспомнил про кекс, оставшийся в одном из ящиков «Полиса». Мне совсем не хотелось возвращаться туда. Но что важнее: мой нежелание или жеребенок? Нет, я не мог заставить его голодать дальше. А с другой стороны, насколько этот кекс подходит для еды? С виду он был действительно неплох, каков же он внутри? Я накормлю жеребенка, при условии, что первым попробую кекс и что, тот окажется съедобным.
Мы двинулись в обратную сторону. Вернее, двинулся я, а жеребенок продолжал лежать на спине, не ослабляя хватки на шее. Судя по своим внутренним часам, сейчас было около часа ночи. Я включил головной фонарик. Небо местами продолжало быть таким же чистым, как и несколько часов назад. Я разглядел на небе Большую Медведицу и, убедившись, что жеребенок не спит, указал ему копытом на созвездие. Он ни разу не видел ночного неба, оттого не скрывал своего восторга и, похоже, повеселел.
— Дядя, а как вас зовут? – спросил он вдруг.
Стоило ли ему говорить? Я был немного удивлен неожиданным вопросом.
— Зови меня Соул, – точно, по правилам этикета нужно было спросить и его имя. – А как зовут тебя?
— Литлсквик, – ответил он и добавил. – Дядя Соул, а куда мы идем?
— Домой.
Я немного приврал. Мы подошли к магазину одежды и жеребенок удивился, когда мы остановились. Он помнил это место, когда проходил мимо него позапрошлым днем.
— Дом не здесь, дядя.
— Знаю, мне просто нужно сделать кое-что. И ты мне поможешь.
— Правда? – я повернул голову к нему и увидел сияющие глаза.
— Правда. Это не займет много времени, вскоре мы продолжим путь.
Фух. Я нервно сглотнул и шагнул в холл «Полиса». Тепло тела Литлсквика и его любопытное дыхание в затылок придавали мне смелости – не знаю почему. Я мигом проделал путь от разбитого окна до стойки продавца и отыскал ящик с кексом. Притянув пирожок магией к глазам, я принялся крутить и рассматривать его. Никакой плесени или каких-то черных вкрапинок, я понюхал его: пахло изюмом и сахаром – как же жалобно в этот момент заныл мой желудок! Я откусил самую малость, повертел кусочек во рту и проглотил. Мой вердикт – есть можно. Магией я протянул кекс жеребенку, но тот недоверчиво на него уставился. Да ладно, ты серьезно?!
— Ты ведь голоден? – спросил я лежащего на моей спине.
Он согласно закивал, когда я посмотрел на него.
— Ну так ешь. Ты ведь не хочешь заболеть?
Да же если я ошибся в свежести кекса, съесть его всяко лучше, чем истощать свой детский организм.
— Я не люблю кексы. Меня от них потом тошнит.
Прекрасно. Капризничать вздумал? И как его теперь заставить съесть? Ответ нашелся быстро.
— Ты любишь маму? – жеребенок кивнул. – Съешь кекс ради нее.
Кекс продолжал висеть около его головы, подсвечиваемый синей сгустком магии. Литлсквик опустил глаза и, через некоторое время, поднял на меня.
— Хорошо, дядя.
Банально, но действенно. Он подтащил кекс к себе, осмотрел, так же привередливо как я, и принялся есть. Острое желание поскорее выйти на улицу становилось невыносимым и сдавливало сердце тисками, но я не хотелось торопить жеребенка. Меньше всего я хотел того, чтобы он подавился. Когда он покончил с кексом, – это произошло очень скоро – я с чувством душевного облегчения вылетел вместе Литлсквиком из магазина.
На звездном потолке неба висела огромная круглая, бело-серая лампочка – луна, которая до этого застенчиво скрывалась за облаками. Дома, улицы, дороги – все осветилось лунным огнем. Головной фонарик выключать я все же не решился по той простой причине, что свет не дневной, и я мог что-то упустить. Я зашагал не спеша, всматриваясь в освещенную темноту.
С каждой секундой, с каждым шагом мне все сильнее казалось, что рисунок, на который я гляжу, не изменится, хотя я преодолел две улицы. Жеребенок на спине молчал и похоже, что уснул.
— Дядя Соул, а вы не тот черный пони с клыками?
Что? Откуда он мог про них знать? О, что за наивность, Соул. Конечно же он мог видеть их во время своего путешествия. Но почему он спрашивает? Неужели он знает, что перевертыши – перевертыши? В голове забился рой вопросов. Я посмотрел в глаза Литлсквику.
— Нет.
— Правда?
— Да, иначе бы я не стал тебе помогать, понимаешь? Но… – я не знал, стоит ли ему задавать вопрос. – Откуда ты знаешь, что черные пони умеют принимать чужой облик?
— Мама мне рассказывала. Она всегда говорила, что эти пони изменяются, что они злые и что с ними нельзя дружить, – он опять начал всхлипывать. – Я не верил, что пони могут быть такими плохими. И я пошел узнать, почему все так, – на глазах жеребенка выступили слезы – ему было больно вспоминать произошедшее.
Мне стало грустно и больно оттого, что я своим вопросом расстроил Литлсквика, расковырял корку незажившей душевной раны. Я принялся его успокаивать. Не сказать, чтобы у меня всегда это хорошо получалось, но, тем не менее, я оказал жеребенку поддержку. «Все будет хорошо, не плачь» – повторил я снова.
Я решил отдать ему свой свитер – становилось холодней, но, Богини, по-хорошему свой свитер надо было отдать еще тогда, когда я нашел Литлсквика: почему я подумал об этом только сейчас? Жеребенок утонул в шерстяном одеяле, оно больше походило на тулуп или даже на платье с длиннющими рукавами. Жеребенок настоял на том, что будет идти сам, и я не стал возражать, потому что у меня уже покалывало спину. До дома оставалась совсем немного.
Чувствуя, что я начинаю просыпаться, я одновременно почувствовал режущую боль в затылке. Затем понял, что лежу не на кровати, а на полу, холод которого ощущал животом. «Меня угораздило свалиться с кровати ночью, ну и черт с этим» – подумал я. Сделав вдох терпкого и душного воздуха, я перевернулся на спину. Сон пропал совсем, но тело все еще не отзывалось на мои команды. Как вчера мы дошли с Литлсквиком? Я ничего не мог вспомнить. Не уж-то я напился? Я прислушался к своему организму: следов похмелья не нашлось. Я лениво приоткрыл правый глаз и, ожидая увидеть свою небольшую комнату, увидел стальную дверь перед своим носом. В моей комнате нет стальных дверей!
Резко проснувшись, я отпрыгнул от двери, глаза заметались, осматривая камеру. Через пару секунд у меня не было сомнений – я в тюрьме, но как?! Какого хрена я тут делаю?! Я напряг память, но та предательски отказывалась мне помогать. Я не помнил ничего, что произошло после... Еще одна мысль просверлила мозг со скоростью падающей звезды: где Литлсквик?! ГДЕ ОН?! О, Богини, этого не может быть! Я не помню последних событий, не знаю в безопасности ли жеребенок, сижу в тюрьме, неспособный действовать! Только сейчас я заметил, что на меня удивленно таращатся две пони. Первая была молода, с золотистой шерсткой, огненно-рыжей гривой и кьютимаркой в виде перца чили. Что могла значить ее кьютимарка? Она продавала чили? Или являлась чемпионкой по скоростному поеданию этого перца?
Другая пони была чуть старше первой. Шерсть имела салатовый оттенок, изумрудная грива заплетена в косу. Ее кьютимарки я не мог разглядеть из-за надетой на нее заплатанной куртки. Они глядели на меня с каким-то недоверием и непониманием. Но что я им сделал? Неужели я сотворил нечто ужасное, после чего мне отшибло память? Рыжая пони открыла было рот, готовясь что-то сказать, но была прервана пони в куртке, которая нашептала ей на ухо: «На твоем месте я бы молчала». Конечно же я слышал, потому что сказала она это шипя. Окей, а что если я выступлю инициатором разговора?
— Эмм… – промычал я, не зная как начать разговор. – Что случилось?
Молчание. Я почувствовал, как в горле становится все суше и пустыннее.
— Все несчастья из-за тебя, – робко, но быстро и смело выпалила рыжая пони.
Что? Этого не может быть! Значит я, все-таки, в чем-то серьезно виноват? Но это бессмысленно! Как? И кто эти пони? В горле стало еще суше, хотя, казалось бы, суше было некуда.
— Я… я не понимаю. Почему?
— Ты шутишь? – начала пони в куртке. – ПеперсСид, я и еще около полусотни пони теперь будут рабами сырного тирана, и все – благодаря тебе и твоей продажной душе. Твоя жажда наживы погубила нас.
Сердце воспламенилось белым огнем негодования и чувства клеветы. Я готов был разорвать эту пони в клочья за столь наглую клевету! Как он могла такого наговорить? И это все – благодарность за мои ежедневные вылазки за сраными консервами? Черт возьми, нашел чем гордиться! Почему же козлом отпущения оказался я, обычный пони? Внутри все кипело.
— Не верю. Я этого не делал, – произнес я настолько спокойно, насколько возможно.
Пони фыркнула, а затем ответила:
— А ведь мы еще считали тебя одним из нас.
Как я мог расценивать такие слова? Как оскорбление? Признание меня изгнанником? Или она намекала на то, что все, кого я «предал», являются моими сожителями по укрытию? Мысль проткнула сердце, как кинжал. Нет, я бы ни за что не предал свой дом!.. Или предал бы? Раз все винят меня – значит, я все-таки предал? Мысли-тараканы заполнили черепную коробку и грозили разорвать ее своей численностью. ПеперсСид смотрела на меня то ли с опаской, то ли с любопытством.
— Я этого не делал, – повторил я.
— Продолжай об этом говорить, но я тебе не поверю, – тут же отозвалась пони в куртке.
Подавись своим неверием. Я лег в углу, положив голову на передние сложенные ноги. Я мог бесконечно лежать и думать о том, что случилось, пока я был в отключке (а у меня не оставалось сомнений в этом – шишка на затылке, потеря памяти говорили за себя). Сколько я пролежал без сознания? Полдня? День? Два дня? Неделю? В камере тяжелым грузом нависло молчание. Почему я так разозлился на пони в куртке? Я не знал, но похоже что, я не хотел принимать правду… Правду ли?
Через два часа – по моим ощущениям – принесли обед. Завтрак я естественно, пропустил, пока валялся в отключке, оттого при мысли, что наконец-то поем, я почувствовал, как мой желудок выжигается изнутри. Тарелки и стаканы просунули через небольшое отверстие в двери. Я придвинул тарелку к себе и посмотрел на ее содержимое. Густая серая жижа разлилась по тарелке, пузырясь и источая непонятный запах. Что за фигней они нас собираются кормить? Я взглянул на соседей по несчастью (их несчастьем являлся я, ха-ха), но те не подали виду, и, кажись, были удовлетворены такой едой. Да ну вас! Я принюхался к серой жиже: едкий запах гари ударил в нос так, что я отпрянул. Желудок презрительно отверг еду, перестав урчать и завывать, как бы говоря: «Хозяин, я не хочу насиловать себя таким деликатесом». Однако я понимал, что не ел уже давно, и неизвестно, когда появится новая возможность.
Залпом, стараясь не обращать внимания на вкус, я проглотил всю порцию. Если бы у желудка было лицо, он скривил такую кислую мину, что лимон бы ему в подметки не годился. На языке осталось неприятное послевкусие… соплей? Я принялся плеваться, нашел глазами стакан с водой, притянул его магией к себе и осушил. Слава Богиням, это была простая вода. Сырая вода, но большего мне и не требовалось.
Я стал томиться в ожидании чуда. Да, я настолько наивен, что ждал чуда. Час, два, три. Нету чуда. Тело затекло, я встал, чтобы размяться – походил кругами по камере, сопровождаемый непонимающими взглядами двух пони. Лег, поджав ноги под себя. Сделал магический прыгающий мячик, поиграл в хуфскип со стенкой. Твою-ю-ю-ю-ма-а-ать. Я умирал со скуки.
У ПеперсСид были игральные карты. И эти две пони играли во что-то, но меня, конечно же, не приглашали. Кто захочет играть в карты с предателем? Никто. Мысль о предательстве заставила меня снова напрячь извилины и попытаться восстановить недостающие частицы памяти. Но результат остался тем – такая же пустота на этом промежутке, как и раньше.
Вечером, на ужин, нам давали переспелые бананы. Вы любите бананы? Я люблю бананы, даже если вместо мякоти банановый джем, поэтому растянул удовольствие.
С этого дня моя жизнь стала однообразной: я просыпаюсь с утра, завтракаю, страдаю фигней, обедаю, страдаю фигней, ужинаю, снова страдаю фигней, а потом ложусь спать. К четвертому дню я готов был лезть на стенку и грызть металлическую обшивку двери от скуки. ПеперсСид и пони в куртке продолжали общаться друг с другом, но игнорировали меня.
Ка-а-а-к ску-у-учно. В шестой и седьмой дни ПеперсСид пару раз предприняла попытку заговорить со мной (видать компания одной пони ей надоела), но пони в куртке оба раза их пресекла, заткнув ее рот копытом. Я лишь усмехался и продолжал практиковаться в задержке дыхания.
На восьмой день, в полдень (наверно в полдень?), когда я заканчивал с обедом, допивая сырую воду, часовой сообщил нам, что нас собираются перевозить в Кантерлот. От неожиданной новости я обрызгал всю стену водой, не зная, что мне теперь делать: радоваться или плакать?
Когда нас вывели из этой душной узкой камеры, я обрадовался новой обстановке, как жеребенок первому снегу. За столько дней мне не удалось нормально поговорить с двумя пони. Нас вели по длинным однотипным коридорам, в каждую стену которых были вмурованы железные двери с номером. Единственным моим собеседником за последние дни являлся перевертыш-надзиратель, шедший возле меня. С ним я перекинулся парой фраз – узнал у него, каким способом нас собираются переправить в Кантерлот. Мы были чем-то вроде живых мешков, и добираться мы будем в вагонах грузового поезда. Перспектива неприятная, но что я мог поделать? Шагая в колонне пони, я постоянно слышал нелестные отзывы о своей персоне. Поначалу мне хотелось дать по морде то одному типу, то другому – и не важно, что они мои собратья! – но затем привык и просто не обращал внимания.
Ах да, отправлялись мы утром, чтобы ночью быть в Кантерлоте. На месте перевертышей я поступил бы наоборот – заключенным будет тяжелее сбежать утром. Я собирался бежать при первой же возможности, а при еще одной возможности бежать не один.
В воздухе пахло утренней росой, по телу скользили прохладные волны ветра, порывами трепавшие гриву; глаза слезились от яркого солнечного света, ноги сковывали ржавые кандалы. Передо мной шел единорог ярко-синего окраса, он медленно и лениво перебирал ногами, впрочем, как и все идущие спереди и сзади меня. Я же постоянно вырывался вперед, как будто оков и вовсе не было, отчего сбивался ход всей колонны, и выглядел веселее других (что казалось странным не только мне). Может я немного успел сойти с ума, пока отсиживался в камере? Перевертыши не могли не заметить, что колонна движется неровно и, поняв, что виновником являюсь я, жестко указали мне, как стоит себя вести, а заодно предупредили, что, если так повторится еще раз, то наказания мне не избежать. Всего надзирателей я насчитал десять, нас же было раз в пять больше.
Когда из-за статуи, изображающей старика в конусовидной шляпе и с длинной бородой, вырисовался вокзал, я упал духом – путь до Кантерлота был долог, а если вспомнить в каких условиях нас собирались туда доставить, так и вовсе хотелось лечь и немедленно уснуть, желательно надолго. Стараясь не нарушать тот темп, который задавался впереди идущими пони, я задумался о том, что буду делать, если мой план побега (которого не существовало – все основывалось на чистой импровизации) сработает. Возвращаться обратно – бессмысленно, впрочем как и оставаться в Кантерлоте: ни тут, ни там у меня нет укрытия. И вообще, какая она, столица Эквестрии? О, поправка, столица… Чейнджлингии? Я не знал, как называется наше новое государство, черт возьми.
— Двигай, пони, – похоже, эти слова адресовались мне.
На меня глядел перевертыш, и его взгляд был строг и не предвещал ничего хорошего. Я послушно прибавил шагу, потому что пока я размышлял, я не заметил как стал идти медленнее.
Гремя цепями, мы стал загружаться в вагоны поезда. На один вагон десять пони. Поднимаясь, я поглядел в сторону и увидел двух поразительно похожих жеребцов. Цвет шерсти, гривы, радужки глаз, даже кьютимарка – и та одна на двоих! Неужели у близнецов кьютимарки не отличаются? Надзиратель прервал мои мысли и протолкнул в вагон.
Внутри пахло гнилым сеном и сыростью, да и вид вагона изнутри глаза так же не особо радовал. Кандалы мне порядком надоели – они натерли ноги, кожа под ними жутко чесалась. Для девяти пони, которые ехали со мной, я не существовал. Больше всего меня настораживало, так это то, что все поголовно знали меня в лицо. Все. Может они сознательно меня не замечали? Да Дискорд их знает.
Я свернулся клубочком в углу между пустыми мешками, наблюдая за остальными невольниками. По вагону раздавались грохот цепей и звон железных оков, легкий цокот копыт и беспокойные фразы, брошенные пони.
Вагон дернулся, пол задрожал, а колеса заскрежетали – поезд медленно тронулся с места. Я не мог видеть, как мы удалялись от города, как поезд все быстрее набирает скорость. Я представил, что мог бы видеть поля, смешанные леса, высокие горы, острые наконечники которых белели издалека; озера и реки, переливающиеся хрусталем на солнце – все это было моим воображением. Совсем скоро стук колес о железнодорожные пути застелил слух и вернул меня в реальность.
Пыхтящая машина остановилась и зашипела. Приехали. Деревянный заслон отодвинулся, вагон залил свет луны. Я приподнялся, и в следующий момент свет заслонила тень.
— На выход! – сказал черный силуэт перевертыша.
И мы безвольно подчинились ему. Пони зашептались, началось копошение. Я оказался первым в заново построенной колонне. Мое разочарование нельзя было передать словами – теперь я точно не убегу.
Я застыл на месте, озираясь по сторонам. Сейчас была ночь, но какой-либо городской постройки я не отметил. Я сделал вывод, что поезд остановился, не доехав до конечной станции. Почему мы остановились? Произошла какая-то авария? Впрочем, почему меня так волнует причина? Судьба дала мне шанс, и я должен им воспользоваться. Но я слишком рано и слишком сильно раскатал губу.
— Хватит таращиться, мул, – сказал впереди стоящий перевертыш с ноткой отвращения в голосе.
Я стал медленно перебирать ногами и вел колонну туда, куда направлял меня перевертыш, парящий в воздухе около меня и постоянно оглядывающийся назад. Одна пони спросила, почему поезд остановился и куда мы сейчас идем, на что сырник раздражился и сказал, что идти мы будем до Кантерлота пешком, не ответив ни на один ее вопрос. Я старался держать определенный ритм, весь этот поход напоминал мне марш-бросок, а сами мы были кем-то вроде солдат… или стражников, если угодно.
Громады елей и лиственниц устремлялись вверх, чернея на панораме звездного неба и закрывая его своими обширными кронами. Я всей грудью вдыхал лесной воздух, как бы пытаясь очистить легкие от той вагонной плесени и пыли, отчего у меня кружилась голова, и слегка темнело в глазах. С каждым вдохов мне все сильнее хотелось упасть и заснуть.
Через несколько часов размеренного шага, когда копыта горели и ныли, а места, натертые кандалами, чесались так, что хотелось обрубить ноги по то место, перевертыш сообщил, что на опушке леса мы разобьем лагерь. Эта новость охладила мои копыта и встряхнула разум, угрожавший отключиться и отправить меня в сон. Несколько пони натаскали хвороста и мы развели костер, который трепетал малюсеньким раскаленным угольком, если посмотреть на опушку издалека, и испускал извивающуюся струйку дыма в небо.
Я оказался отделен от костра, лежал далеко и мерз. Но я понимал, что могу стерпеть это, при возникавшей мысли о бегстве. Я постарался снова придумать план побега, который так и не удался в поезде. На импровизации я далеко не уйду, но, тем не менее, именно этот способ являлся самым подходящим. Других вариантов не было. И в голову ничего не приходило. Я не сплю. Я притворяюсь, что сплю. Шестеренки в голове бесцельно крутятся и не могут заставить механизм собраться воедино и работать. Щелк, клац, щелк. Я даже слышу, как они вертятся вхолостую. И почему я был так спокоен и весел до отправки?
Я спонтанно пошевелил ногами и понял, что они совершенно свободны. Грудь захлестнула волна непонятного чувства, смешавшего в себе радость, непонимание, сильное удивление. Я смотрел на одного из пони-близнецов, во рту уже крутились слова благодарности, которые я собирался высказать, а затем расцеловать спасителя. Он сказал: «Помоги остальным». Пожалуй, это было меньшее, чем я мог выразить ему свою признательность. Я понял, что он – единорог, когда связка ключей, охваченная зеленым пламенем, подплыла ко мне. Я поднялся, ощутив полную свободу движений, принял у этого пони ключи и принялся вскрывать замки другим узникам. С каждым из них происходил тот же алгоритм, что и со мной: удивление, а затем радость, и лишь единицы, просили оставить все как есть и не трогать кандалы. Пока я делал моих братьев по несчастью свободными, из пучин моего подсознания неожиданно и стремительно всплыли вопросы. Почему мы спокойно расхаживаем по лагерю, а перевертыши так и не заметили шатания? Где эти надзиратели сейчас? Как пони-близнец снял кандалы? И что самое главное: куда мы теперь пойдем? На последний вопрос я ответил сразу – пойдем в Кантерлот, но не прямым путем, как собирались это сделать надзиратели. Аргх, я опять загадываю наперед, притом не зная, как обстоят дела. К тому же, кто станет меня слушать? Пони-предателя никто не будет слушать, поэтому я даже не стал предпринимать попытку высказать свою идею.
Как же изменилась моя жизнь за такой короткий промежуток времени! Еще неделю назад у меня была репутация обычного пони, никому не мешавшего и не делавшего зла, а теперь я – жадный до денег и готовый продать свою душу ради них. Репутация сгорела в нещадном огне, я потерял доброе лицо. Теперь мое слово ничего ни для кого не значит. Еще сильнее меня убивало то, что память так и не возвратилась, и я даже не знал, что я сделал. И сделал ли на самом деле? Все же я уверял себя, что ни в чем неповинен, потому что оказался со всеми в одной яме.
Освобожденные пони собрались в кучу по просьбе единорога-близнеца, а сам он взобрался на импровизированный пьедестал. Я стоял далеко в стороне, но его слова доносились и до меня. Похоже, он решил стать кем-то вроде лидера нашего диссидентского движения. Я попытался разглядеть в толпе его копию и не нашел, ее просто здесь не было, хотя я видел, как ее загружали в поезд со всеми.
— Меня зовут Рэйни Смайл.
О’кей, Рэни, что интересного ты предложишь?
— Прежде всего, я считаю, что нам надо вернуться к поезду, – после этих слов я не собирался следовать за этим пони.
Мы совершенно расходились во взглядах относительно продолжения дальнейшего пути. Насколько хорошо он помнил путь от поезда до привала? Мне запомнились только кочки да липкая земля пропитанная болотом. И… таскаться с этим стадом я не хотел. Конечно, шансы на выживание выше и все такое, но мне гораздо привычнее и сподкопытнее действовать одному. Пусть я и сую нос, куда не надо.
Пока Рэни толкал речи толпе окруживших его пони, я сошел с опушки и оказался в дебрях леса. Каждый мой шаг сопровождали хруст и шуршание мха под ногами, сухие ветки мертвых деревьев, иногда встречавшихся среди рассады елей с пушистыми ветками, хватались когтями за тело и лицо, царапали их. Углубляясь в лес, я все сильнее чувствовал запах смолы и грибов, а свободного места между деревьями становилось все меньше. Я наступил на слишком, по первым ощущениям, большую кочку, та отозвалась неприятным шорохом, и, взглянув под ноги, я понял, что стою одним копытом на муравейнике. Бэ-э-э! Я брезгливо затряс копытом, пытаясь смахнуть обезумевших муравьев, которые не собирались прощать моего вторжения в их спокойную жизнь. Несколько муравьев оказались задавлены.
Я продолжал шагать дальше, мох сменился кустами различных ягод и я стал небрежно давить их. К тому же я не решился притронуться к ягодам, ни одну из них я не знал, поэтому боялся попробовать – а вдруг они ядовитые? Желудок недовольно бурчал и требовал экзотики. Привык есть серую кашу-массу, ага. Я следовал за скользящей по небосводу луной, круг которой рассекали ветки деревьев, и которая являлась моей путеводной звездой. Я не знал, куда она меня приведет, какие радости или несчастья сулит. Нет, несчастья сули точно. И вообще, что за чушь я несу?
Мне казалось (а может быть и нет), что я иду целую вечность, лес не собирался редеть, хруст моха измочалил слух. Так или иначе, эта вечность должна закончиться, ведь я иду по прямой – так ведь? Или я уже успел наворотить кругов, сам того не заметив? Я залез в колючий куст, потому что был верен своему наставлению – идти прямо и не сворачивать. Вылезши, я уткнулся в валун. Внутри меня упал другой валун, именовавшийся сердцем, но это меня не остановило. Я принялся карабкаться, хвататься зубами за небольшие выемки, пытаться обхватить весь камень. После десятка неудачных попыток, до меня дошло, что я мог просто переместить камень в сторону с помощью магии. Фейсхуф. Что со мной случилось? Я поглупел или устал?
Так или иначе, судьба оказалась ко мне благосклонна. «В очередной раз» – заметило мое сознание, и я с ним согласился. Деревья стали редеть, а мох перерос в каменную землю. Сколько еще одолжений мне сделает судьба? В какой момент я окажусь неудачником? Ноги болели, ныли, горели; глаза слипались, но я пересиливал себя и продолжал подниматься. На лице выступил пол, легкие просили остановиться и дать отдышаться. Я забирался в гору. Ну или каменистую возвышенность. Этого я так и не понял, хотя и пялился под ноги весь подъем. Не знаю, что тащило меня все это время, и почему я решил подниматься именно туда. Все! Не могу! Дайте отдохнуть! Однако больше усилий от меня не требовалось.
С этой точки обзора небольшой городок – скорее деревня – лежал у меня как на копыте. Почти посередине протекала река, делившая деревню на две дольки. С востока городок опоясывала цепь белоголовых гор, а на севере начинался лес, наверно гораздо больший, чем этот. Я сразу обратил внимание на ферму с красным перекосившимся амбаром и кучей яблонь по всей ее территории. В поле моего зрения промелькнул белоплечий орлан. Сердце бешено стучало в груди, и я рискнул взглянуть вниз: в двадцати метрах подо мной стояла брошенная тележка, а возле нее торчал стог сена. Сердце пригрозило участиться до дрожи. Твою ж мать! Я не собираюсь прыгать! Это безумие!
Я решил спускаться в обход, по дуге. Когда я это сделал (а это заняло не более десяти минут), я оказался у дороги, которая извилисто вела вниз, к деревне. Я взглянул деревянную стрелку-указатель приветствием.
«Добро пожаловать в Перевертышвиль!» – гласила она.
Глава третья. Книги – это магия.
Упоротость в некоторых местах главы зашкаливает.
Могли я знать, что меня ждет впереди? Нет, но я мог предположить. Что я мог предположить? С этой возвышенности нельзя точно сказать, обитаема ли эта деревня. Однако Кантерлот близок – я не видел его – но знал, что около столицы Эквестрии располагается Понивиль. А судя по названию на стрелке-указателе, именно возле Понивиля я и находился сейчас. Обитаема ли деревушка? Его жители не подают признаков жизни.
Что еще? Жители. Стопроцентно, здесь проживали перевертыши, а все пони уже давно стали рабами. Тогда… Стоит ли мне туда соваться? Нежелательно.
Как же я тогда попаду в Кантерлот? Ответ прост: рискну и пройду через Понивиль.
Внизу Понивиль казался гораздо обширнее, чем наверху. Город (м-да, теперь я смело утверждал, что это не деревня) встретил меня неаккуратной грядкой домов, где чуть дальше обозначалась дорога, а еще дальше я смог разглядеть площадь, укутанную одеялом тумана. Заброшенные деревянные фасады жилищ обтягивала тонкая ткань зеленой слизи, отчего я учуял острый запах мяты.
Я зашагал вперед, хотя мозг мой протестовал против такого безрассудного решения. Идти ночью по недружественной территории – верх идиотизма. Но как же без него? Плевал я на осторожность. Плевал, что нахожусь, как на копыте. А если здесь нет жителей? Плевал.
На глаза давила усталость, веки потяжелели, и каждое моргание давалось все тяжелее. Вот упаду сейчас посередине улицы и засну. И никто и ничто меня не разбудит. Но нет, я твердо решил, что дойду до того сероснежного от ночи здания с красным крестом на крыше. Если зрение меня не подводило, то я видел, что двери открыты, а за ними я видел черноту. Ужасное желание спать подкралось незаметно. Добравшись до серого здания с идеально гладкими стенами, я остановился в холле и опустил голову. Глаза сомкнулись. На секунду мне показалось, что я уснул. Нет! Только не в коридоре! Обнаружив первую попавшуюся дверь, я ввалился в какой-то кабинет. Хотелось спать! И пить. Здесь есть вода? Я принялся водить ленивым взглядом по полкам, на которых стояли десятки колбочек и баночек разных форм и цветов. Отыскав прозрачную банку, я выдул все до последней капли. Рот и горло загорелись горечью, но это меня уже не волновало, потому что я уснул.
Все… Синее? Нет, зеленое. Эм, почему все стало красным? Окружавшие меня предметы продолжали менять цвета, размеры и формы. Прямоугольное стоматологическое кресло превратилось в простую табуретку с тремя ножками. В следующий момент комната снова поменяла свой цвет и форму. На этот раз я находился, словно на дне какого-то огромного ведра, а вверху горел белый солнечный круг и слепил мне глаза. Я сделал несколько шагов и понял, что успел сделать круг по кабинету (?).
Это круто! В голове моей было пусто и ни одна тревожная мысль не забивала ее. Правильно – меньше знаешь, крепче спишь! Мне совсем не хотелось спать! Я чувствовал себя бодро и был полон сил действовать! Я радостно подпрыгнул и оказался наверху, где светило солнце. Эта поверхность была такой же плоской, как дно кабинета-ведра и от нее веяло странной прохладой. Да ну, совсем неинтересно. А вот то, что потолок и пол поменялись местами стало любопытно. Опупеть! Я управляю гравитацией? О, о, похоже я могу ходить по потолкам! Это ведь, Дискорд меня убей, круто-прекруто! Я сделал несколько прыжков, оказываясь, то на одной плоскости, то на другой и в конец запутался в значениях «потолок» и «пол». Впереди меня выросла стеклянная дверь, за которой чернела тьма. Что там может быть? Чими-чери-чанга? Или может яблочный джем? О-ох, я люблю джемы. Я зашагал вперед к двери, ставшей овальной. Кабинет приобрел ослепительно белый цвет, какими зубами щеголяли посетившие стоматолога пони. Я заметил, что когда иду вперед, то все дальше удаляюсь от квадратной двери. Не проблема! Я повернулся к двери задом и зашагал так. Дойдя таким образом до двери, я толкнул ее крупом и оказался в бесконечно длинном коридоре, извивавшемся зигзагами.
Треугольная дверь, из которой я вышел, уменьшилась до размеров горошины и более я ее не видел. Коридор напоминал ступеньки, только очень большие и я просто перешагнул на стену (?) и стал спускаться вниз. Когда я оказался внизу, то передо мной появился какой-то свет, и я оказался в толще воды коричнево-оранжевого цвета, словно меня уменьшили и бросили в кружку с чаем. Когда я всплыл на поверхность, я понял, что и нахожусь в кружке огромных размеров. Вода была тепло-горячей, только сейчас я это почувствовал. Курорт, одним словом! Сколько бы я плавал в этой прекрасной воде, если бы огромная кружка неожиданно не полетела вниз вместе со мной и не разбилась. Границы резко расширились и я почувствовал себя свободней. Живот резко разгорелся огнем, языки пламени подо мной слегка лизали тело. Не такая уж и страшная боль. Что я вижу?
Я вижу рассаду высоких деревянных монументов, возведенных тут и там. Кто этот планировщик города, который настолько бездарно возвел памятники? Приведите его ко мне. Я покажу ему как надо строить!
Я оглянулся, чтобы посмотреть, где я был, но увидел только стену снега перед собой. Ну и черт с этим. Развернувшись обратно, я зашагал среди высоких деревянных копий, торчавших из земли. Это зрелище напоминало мне кладбище. Не знаю почему, но знаю, что круто! Вокруг пахло чем-то сладким. Какао? О, а может чери-чанга? Когда передо мной вырос фонтан, я не сомневался, что этот приятный запах исходил от него. Только я хотел набрать в рот побольше вкусного напитка красного цвета (да, уверен, что он вкусный!), открыв рот под тугой струей, которой блевала каменная рыба, как фонтан отодвинулся от меня на несколько метров. Ничего! Я подбежал к нему, но фонтан снова отодвинулся от меня. Спустя несколько попыток, мой рот был полон вязковатой жидкости, и я проглотил ее. Однако вкуса так и не понял. Его вообще не было! Досадно!
Расстроенный, я стал замечать, что нахожусь здесь один одинешенек. В городе никто не жил. А вдруг они играют в прятки? Если так, то я тоже буду! Чур, я вожу! А еще я спешу сообщить, что больше у меня не болит живот и я смогу сыграть с вами! Но как они узнают, что я готов с ними играть? Эх…
Впереди красовалась башня, украшенная эквестрийскими флагами и прочей тканевой кутерьмой. Ну да, среди коробок эта башня – венец архитектуры. Что могло быть внутри? Мне не хотелось покидать свободное пространство, но мысль о том, что внутри начнется аттракцион, взяла верх. Допрыгав до овального здания, я залетел в одно из не застекленных окон и, оказавшись на полу, понял, что он уходит у меня из-под ног. Крыша продолжала удалять от меня, а мои ноги и стены вытягивались в нитевидную нугу. ДА! Это классно! Я точно отсюда не уйду! Затем все сжалось, спрессовалось, и я почувствовал дискомфорт и чувство несвободы. А то! Потому я медленно пополз к выходу. И не нашел его. Не нашел и окна, через которое оказался здесь. Потолок и пол все сильнее сжимались, хотя, казалось бы, дальше некуда. Через несколько мгновений все пришло в норму . На сцене, коей я не замечал до этого, на подпорках стояла большая деревянная фанера, по которой медленно стекали капли засыхающей краски желтого цвета. И зачем ее надо было здесь оставлять? Да, я понимаю, что это опупенно круто, но все же – зачем? К Дискорду все, у меня другие дела. Я нашел дверь и вышел наружу.
Я шел все дальше и дальше, и казалось, будто большие деревянные ящики вокруг выстроились в две шеренги, уступая мне дорогу. Впереди, в ста метрах от меня, показалось что-то горящее. Это что-то стало стремительно приближать ко мне и вскоре я понял, что это – пони. С белой шерстью, красными глазами и полыхающей золотом гривой. Ужас! Сердце затрепетало в груди от страха, и я побежал навстречу. Если честно, я не понял, испугался ли я по-настоящему. Мне даже стало весело, когда я пронесся мимо этого пони и увидел его удивленные глаза-рубины. Он поспешил за мной. Догонялки – это весело! Я пролетел несколько улиц, но пони не отставал от меня. Я думал от давно остался позади, но дела обстояли иначе. Я влетел в первый ящик с дверью и, закрывая ее, видел зеленое небо с красными точками и проносящегося мимо преследователя.
Я перешел на прятки! Ящик был двухэтажным и я проскользил по лестнице наверх. А в следующий момент голова почувствовала прикосновение холодного, и стало темно.
Проснувшись, я ощутил весь спектр боли. Лоб саднило, голова раскалывалась на части, подобно разбитому арбузу. Тело было мокрым, грива прилипла к телу. Живот совсем неприятно ныл, словно я яростно натер его наждачкой до мяса накануне. Приподнявшись и осмотрев его, я обомлел: вся кожа была исполосана ранами, вокруг которых засохла кровь, кое-где прилипли маленькие крупинки стекла. Я огляделся и сразу понял, что засыпал не здесь. Что случилось? Как я мог здесь оказаться? Я попытался вспомнить последние события, но моя попытка не увенчалась успехом. Я все еще в Понивиле? Что, Дискорд меня дери, могло случиться во время моего сна?! Кто-то меня перетащил? Да кому я нужен!
За пустым окном чернели дневные тучи, неспокойный ветер влетал в комнату и противно дул в лицо. Изо рта у него пахло грозой и беспокойством. У меня дрожали ноги, разум и тело чувствовали странную опустошенность.
— Ну и здорово ты от меня побежал, – послышался чей-то голос из другого конца заброшенной комнаты.
Что? Кто это говорит? От кого я удирал? Я спал, блин.
— А? – сподобился я на ответ. К этому времени я успел разглядеть собеседника. Белая шерсть, салатово-яблочная грива кричали о том, что я разговариваю с Рэйни Смайлом. Одно мне было не ясно. Что он тут делает?
— Что ты тут делаешь, – повторил я мысль вслух. – Я тебя знаю.
— Я тут… своими делами занимался.
Делами занимался? Какими делами? Он же собрал группу отважных хомячков и они направились… Ох, они все сейчас в Понивиле? Мозг был в тумане.
— И знаешь ли, – продолжал он, – я увидел тебя. Случайно. Хотел поговорить, но ты сиганул от меня как сайгак. Ну, а я за тобой. Бегали долго. Когда ты заскочил сюда, я нашел тебя лежащим на ступеньках лестницы. Проверил жив ли ты, оказалось – жив. Зрачки уменьшены были, очень. Похоже, друг мой, ты был под чем-то.
Кажется, короткая ниточка воспоминания проскользнула в голове. «Настойка грибов Вечносвободного леса» – гласила бумажная этикетка на банке, прежде чем я осушил ее. Горьковатый привкус так и остался во рту. Ниточка стала длиннее, когда я заново почувствовал ощущения какого-то падения. Раны на животе – от стекла… Не веря своим мыслям, я понял, что похоже выпрыгнул из окна? О боже мой.
— Как же твоя бригада? – спросил я.
— Какая бригада? – нахмурился он.
— Я помню, как ты освободил всех в лагере, а затем вы ушли к поезду.
— Не понимаю, о чем ты.
Да он что, издевается? Ах, да! Меня осенила мысль.
— Это был твой брат?
— Что за чушь ты мелешь?! Какой брат? У меня нет ни братьев, ни систер. Близких точно нет, – судя по его лицу и голосу я стал его раздражать.
Так что же получается? Тот второй Рэйни Смайл, загружавшийся в поезд со всеми – перевертыш? Стопроцентно! А если этот перевертыш сидит передо мной?
— Ты перевертыш?
Что я только сейчас ляпнул?! Катастрофа!
— Знаешь, ты приведи свой мозг в порядок и только потом задавай вопросы, – буркнул он в ответ.
Вопросы скребли череп изнутри.
— В городе есть кто-то еще?
Я видел, что Рэйни Смайл не горит желанием продолжать беседу, но все же он ответил:
— О чем ты говоришь? Враг съел всю любовь и дружбу через неделю после того, как покончил с
Кантерлотом. Затем они пошли дальше. Понивиль – мертвый город. Стыдно не знать. Ты откуда такой?
— Неважно, – бросил я. Зачем ему было знать? Пользы из названия он бы точно не извлек. – Я хотел бы поблагодарить…
— Не нужно.
— Спасибо.
— Ну, я… ухожу, окей? Я живу в библиотеке в дереве. Заходи если чего…
Я кивнул. Он спустился на первый этаж и вышел из дома, хлопнув дверью.
Понивиль пуст, как мой желудок. Это значит, что в Кантерлот я могу идти хоть сейчас. Однако придется подождать. Почему же? Все потому, что я сейчас немного не в том состоянии для дальнего похода (нет, я не жалел себя) и я не могу знать, что меня ждет в столице. Разграбленные, пустые улицы? Или густонаселенный перевертышами город? Определенно мне придется посетить библиотеку. Глупо, что я не подумал об этом раньше. Даже если бы подумал, у меня просто не было возможности… Почему я сделал Кантерлот своей целью? Не знаю. Может быть, некое подсознательное желание узнать, откуда все началось? Странно, что я не отдавал себе отчет раньше.
Я поспешил догнать Смайла.
— Итак, представляю тебе свой дом! – сказал Рэйни Смайл.
Когда он сказал про библиотеку в дереве я и подумать не мог, что он говорил про это в буквальном смысле. Внутреннюю полость огромного крепкого дуба вырубили и переиначили под три этажа с кучей комнат и несколькими балконами. На первом этаже – полки с аккуратно расфасованными по ним книгами и гора мусора у круглого окна, заботливо выращенная Смайлом.
— Сколько ты здесь живешь? – спросил я.
— Месяц. Или два. Надо по календарю посмотреть... Где я его оставил? – спросил он сам себя и ушел искать.
Месяцы? Как же так? Это все меняет. Те близнецы – оба перевертыши. Побег из лагеря, получается – вовсе не побег. Ах! Бред получается, вот что! Зачем тогда перевертышу надо было менять облик? Освобождать всех? А когда Рэйни Смайл мог пересечься с этим псевдо-Рэйни Смайлом? Совсем путаница.
Значит так. Или Смайл – лжец, или Смайл – лжец. И перевертыш. Но мне как-то не хотелось вздорить. К тому же он помог мне. Единожды. Или дважды? Нет, я окончательно запутался и распутывать этот клубок буду точно не сейчас, а когда мысли соберутся воедино. Я найду нужную мне книгу, и уйду отсюда. Мое доверие к Смайлу и яйца выеденного не стоит. И еще: как его зовут на самом деле?
Пока мой новый знакомый показывал мне свой дом, я уличил удобный момент, чтобы спросить его имя. Он смутился от того, что сам не представился ранее. Звали его Ветли Сойл. Так говорили и несколько комочков земли на его кьютимарке. Что ж, теперь я точно не знаю, кто есть кто, и от кого ждать ножа в спину. Я до сих пор не верил, что все это происходит наяву. Не могло же все так быстро сломаться, перепланироваться и перестроиться. Но то, что происходило сейчас, говорило об обратном. Я собирался укусить себя за переднюю ногу (чтобы убедиться в реальности происходящего), однако застыл на полуделе, заметив непонимающий взгляд моего знакомого.
— Ты немного не в себе? Я все понимаю, но есть себя – не лучшая перспектива.
Ну да, есть себя. Не собирался я такого делать! Как ему вообще мог прийти в голову такой бред? Я отмазался тем, что у меня жутко зудит эта нога. Авось подумает еще, что я каннибал.
— Тем не менее, я бы не отказался от обеда.
— Скорее позднего завтрака, – поправил он.
Будь по-твоему. Холодильник мне показался складом еды. Сверху донизу он был напичкан всевозможными консервами и полуфабрикатами. Откуда он их натаскал? С магазинных складов, конечно же.
Когда я наелся, желудок радостно буркнул и успокоился. Меня быстро потянуло в сон, но у меня было одно незавершенное дело, с которым я хотел разобрать здесь и сейчас. Я попросил разрешения у Сойла поработать с его книгами, на что тот ответил: «Я рад буду расстаться с несколькими книгами, валяй». Принято.
Я собрал все книги на первом этаже и стал искать хоть какую-то информацию о защитном заклинании, которое куполом окружало Кантерлот. Я более чем был уверен, что заклинание и сейчас поддерживается и подпитывается. Почему? Кантерлот видно из Понивиля, читатель. А зачем мне нужна была информация о заклинании? Да просто все – чтобы пройти его.
Начинало смеркаться, когда я перелистал четверть библиотечных книг. Сойл несколько раз проходил мимо и каждый раз ничего не говорил. Впрочем, я и не ждал от него слов. Это отвлекало меня от процесса.
Глаза начинали болеть, буквы прыгали на страницах, строчки змеились волнами. В конце концов, я бросил это дело и решил закончить с ним завтра. А прямо сейчас я завалился на плюющийся пылью диван (если на него упасть, в воздух поднимется пыль), который мне любезно предоставил Ветли Сойл. Сам же он расположился на кровати, что на третьем этаже.
Я заснул быстро.
Когда я проснулся с утра, я не сразу осознал, кто я и что мне предстоит делать. Но буквально через две секунды мысли в моей голове стали на места. Я спрыгнул с дивана и посмотрел на кучи книг неприязненно. Что-что, а провести полдня в компании книг мне хотелось меньше всего. С другой же стороны, что я мог делать кроме поиска информации? Я спросил Сойла, есть ли еще библиотеки в городе, на что он ответил отрицательно. Я вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом.
Солнце золотило дома, дороги, улицы, овал здания мэрии и поле диких яблонь и красного амбара вдалеке, на окраине города. Воздух пах озоном. Небо было непривычно чистым и еще темнело фиолетовым на горизонте, отчего у меня в груди затрепетала невероятно сильная тоска. Казалось, что всю радость, которой и так было немного, вынули и спрятали в дальний сундук и закрыли его на замок. Как же мне хотелось вернуть все на свои места и вернуть себе доброе имя! Или все же мне чем-то по нраву была такая жизнь? Я не обрамлен обязанностями и сам себе капитан. Я никому не нужен, но и сам ни в ком не нуждаюсь. Нет, свое прошлое я не верну и не хочу его возвращать. Все что было «до» кажется мне прямым, как палка. В каком-то смысле я жил тогда, но можно ли жить бездействуя? Пора двигаться вперед, ибо я не хочу быть пони-пустышкой, какими являются все мои знакомые. Исключая Литлсквика. Цель, которую я себе поставил, сложна, но выполнима. Нужно просто быть пони.
Я почувствовал себя удивительно бодрым и мотивированным на деяния как никогда. Я не завтракал и не обедал, продолжая перелистывать книгу за книгой и искать любое упоминание. Раз за разом в груди вспыхивал огонек радости, когда я обнаруживал слово «защитное заклинание», но пробежавшись глазами далее, я на секунду поникал, но тут же отгонял уныние.
Сойл несколько раз пытался оторвать меня от занятия, которое, по его мнению, влияло на меня пагубно, однако я отмахивался от него и просил меня оставить. Наконец, какое ему дело до меня? И все же отрываться приходилось. Перерывы были короткими, потому что я ходил пить – от эмоционального напряжения у меня пересыхало в горле.
И вот, когда я перелистал несколько тысяч страниц, просидев за книгами более двадцати четырех часов, нужные страницы были найдены. Я не скрывал своего восторга. Но когда я прочитал эти строки, улыбка кисло слезла с моего лица. Чтобы пройти через купол и не просигнализировать о себе, мне нужно было: перо феникса, чешуя гидры, растение с длинным названием и несколько других ингредиентов, которые найти было гораздо проще. А, черт! Где я буду искать перья, рвать растения и чешую? Для начала можно заново перевернуть ту кучу книг и поискать там.
— Ты больной, – прямо сказал мне Ветли Сойл на следующий день, увидев меня перелистывающего страницы. – Не надо было мне разрешать пользоваться книгами, ты помешан на них. Ты не ешь нормально. Точнее ты вообще не ешь. Ты тупо пялишься в свои книги.
Вряд ли консервы можно назвать нормальной едой, но он был прав – я похудел.
— Ты волнуешься… – начал я свой вопрос.
— Волнуюсь? Нет, братишка, я уже боюсь тебя.
Каких он небылиц наплел в своей голове? Я приду ночью с ножом и потребую новых книг? Сомневаюсь.
— Я… скоро закончу и уйду. Только не надо бояться.
Он изобразил фейсхуф.
— Пойми, я не против, если ты будешь оставаться здесь: места много, к тому же я не смогу жить в одиночестве. А так хоть есть с кем поболтать. Просто… не глупи. Идет?
Я кивнул в знак согласия. Не знаю, почему мне взбрело в голову уйти сразу после того, как я найду в доме Сойла, что мне нужно. Так у меня будет пристанище. Ох, я совсем затравил свой организм бессонными ночами.
Поправив здоровье, хорошенько выспавшись и умерив свой пыл, мною было решено выдвигаться в Вечносвободный лес сегодня – именно там, по словам энциклопедии, обитали гидры. Я раздобыл новые седельные сумки и складывал все необходимое туда. Завидев меня куда-то собирающегося, Сойл незамедлительно спросил:
— Все-таки уходишь?
— Но обещаю вернуться, – ответил я.
— И далеко ты намылился?
— Какая тебе к черту разница? – я посмотрел на него, отвлекшись от сборов. – Я постараюсь закончить к полдню, – если так, то я стану скоростным чемпионом по ловле гидр и церберов.
Сойл поджал губы и ничего не ответил.
И чего он только сует нос в мои дела?
Собрав сумки, я вышел на улицу из душной библиотеки, которую не покидал в течение трех дней. Небо было застегнуто курткой черных и тяжелых, как смола туч, оттого снаружи было не намного свежее, чем в дереве.
Спустившись по неширокой тропе, я оказался у подножия Вечносвободного леса. Пробежавший ветер встряхнул листья и те зловеще зашелестели. Мне стало немного тоскливо, одиноко, и самую малость страшно, оттого я сделал шаг назад. «Вперед», – подгонял мое тело разум, – «в этот чертов лес ходили жеребята». И действительно, чего я стою? Я шагнул в зеленую листву и через мгновение оказался на новой тропе. Скорее всего, эта тропа когда-то являлась продолжением предыдущей – контролировать разрастание леса было некому, и тропа заросла высокой травой и колючими и царапающимися кустарниками.
Шелестя травой и стараясь не сбиться с едва различной тропой, я шел. Куда – не знаю. Так же я и не знал ничего о том, как собираюсь бить гидру. Четкого плана у меня не было, отчего мои шансы катастрофически стремились к нулю. Черт, и о чем я только думал? В библиотеке я внимательно изучил карты Вечносвободного (да, там нашлись и карты). По всем картам лес расплывался амебой, и лишь где-то на краю находилось болото Фроггиботом. В книгах о гидрах несколько раз упоминалось это болото как место их обитания. Там я и собирался найти несколько гидр, но, Дискорд меня побери, как я найду Фроггиботом в этой каше? На этот раз ответ сам не пришел.
Меня окружали кусты шиповника, подо мной начинала тянуться трава и поднималась выше, сверху свисали желтые, бурые, зеленые лианы, подобно гирляндам и змеям. Я попытался отыскать очертания тропы и, не найдя, понял, что заблудился. Прекрасно! В следующий момент я услышал шелест, что показалось мне подозрительным, и вслушался.
Конечно я мог быть параноиком, но шуршание в траве или кустах или среди крон деревьев – черт разберешь! – приближалось. Все происходило быстро. Над травой взметнулся скорпионий хвост, а дальше я увидел перед собой морду льва, застывшей в оскале. Мне хватило доли секунды, чтобы понять, что передо мной стоит свирепый мантикор и дышит мне в лицо. На мгновение я оторопел, но затем неведомая сила выпустила меня из лука в неизвестном направлении – я полетел стрелой, не оглядываясь назад. Каждая клеточка тела до предела напряглась. Обожемой-обожемой-обожемой-обожемой-обожемой-ОБОЖЕМОЙ! Я видел, как мантикор не отстает позади. В действительности, он мог в один прыжок преодолеть расстояние между нами, но мантикор этого не сделал. Он игрался со мной?!
Ветки били и царапали лицо, несколько раз я в последний момент останавливался около глубоких ямы или оврага и менял направление. Преследователь продолжал играть. Не могу больше бежать! Горло похолодело от частого дыхания, конечности просили остановиться.
Хижина! ХИЖИНА! Среди зеленых зарослей выросла из ничего! Собрав последние силы, я рванул к полому дереву, ветки которого покрывали разноцветные склянки и маски. Лапа зверя чиркнула по гриве. Я влетел в хижину, оставив мантикора в недосягаемости. Тело обмякло на полу, я пользовался моментом, чтобы перевести дух. По ту сторону стихло. Мог ли зверь так быстро сдастся и уйти? Не верю. Сделав усилие, я приподнялся и прильнул к окну. Около хижины никого не было. Да ну, он просто спрятался! Никуда я не выйду.
Внутренне убранство чьего-то жилища показалось мне чудным. Дом состоял из одной комнаты, в центре которой находился котел с дымящим и бурлящим содержимым, от которого исходил запах соли. Когда я подошел к чану поближе, на секунду мне показалось, что я начинаю падать, но сознание сразу опомнилось, и я зарекся больше не нюхать неизвестное варево. По потолку, хозяин развесил веники и пучки из разных растений, отчего к, теперь уже едва различимому, запаху соли примешивался пестрый аромат лесных цветов, ягод и трав. Полки были заставлены различными банками-склянками, а на стене возле кровати с полосатым одеялом, на гвоздях висели странные маски… Здесь, наверно, живет отшельник.
Что-то упало позади меня.
Я обернулся, ожидая увидеть кого угодно, хоть старую пони из детских страшилок. Но только не зебру. Ее уши и шею украшали золотые кольца, грива на голове имела форму ирокеза. И да, ее вид объяснял, почему ее выбор – одеяло в полосочку.
— Как ты здесь оказался? Давно из понивильских никто не встречался.
А еще полоски на ее теле объясняли, почему она говорит так… необычно. Я не помню ни одного пони, кто изъяснялся бы стихами. Выходит все зебры так говорят? Пожалуй, мне стоило бы ответить хозяйке этого дома.
— Я оказался тут случайно, когда убегал от мантикора. Ваша хижина спасла мне жизнь, – сказал я, стараясь не волноваться.
Зебра кивнула в ответ и заговорила раздраженно:
— На кой черт понес тебя в лес?
— Это… необязательно знать.
— Ты мог бы погибнуть, бес.
— Но я цел.
Я посмотрел зебре в глаза. Они едва заметно сощурились в каком-то недоверии. Я отвел взгляд, понимая, что не могу смотреть в эти бирюзовые глаза из-за того, что уголки моих губ нелепо ползут вверх по щекам, мне невольно становится смешно. Если заново прокрутить в голове произошедшее, понимаешь, что оно немного комично. Наконец, зебра прервала молчание:
— Вечнодикий лес опасен. Но ведешь себя ты как дурак и вижу, что со мной ты не согласен.
Пусть я и дурак. Ее слова ничуть не задели меня. Буду я ей говорить, куда направлялся. Мои намерения не должны интересовать ее.
Я сник.
Я совсем сбился с пути и теперь не знал того, в какой стороне находится Фроггиботом, и каким путем я вернусь в Понивиль. А эта зебра, похоже, знала ВСЕ, об этих местах… Как же я беспомощен! Поэтому, чтобы хоть как-то помочь себе, я решил рассказать все о своих намерениях. Рассказ вышел недолгим, в него я включил и гидру, и феникса и растение, а заодно сообщил ей цель, которая заправляла всей этой комедией.
Зебра на какое-то время застыла и смотрела на меня удивленно. Ее можно было понять: сказанное мной было похоже на бред сумасшедшего.
— И ты говоришь об этом так серьезно? Но все прошло, теперь уж слишком поздно… – прошептала она.
Что? Что слишком поздно? О чем она говорит? Зебра повертела головой, словно отряхиваясь от неугодных мыслей, и продолжила уверенным голосом:
— Если с гидрой ты рискнуть не прочь, то я готова с зельем тем тебе помочь.
Правда? Да не может такого быть, чтобы незнакомая зебра согласилась мне помогать.
— Хорошо… Я давно уже к этому готов, но мне требуется твоя помощь еще вот в чем, – я открыл дверь и указал земли Вечносвободного леса, по которым хлестал дождь, – я совершенно заблудился.
«И да, ты потерял сумки» – подметило мое сознание.
Зекора. Она назвалась Зекорой. Что-то таинственное и далекое представилось мне, когда я услышал ее имя.
Я рассматривал панораму болота Фроггиботом. Влажные клочки земли очагами раскинулись по болоту и поросли короткой травой. В воздухе крутились косяки мух, комаров и прочих насекомых. Пахло … .
Это место жило своей жизнью.
Я не имел ни малейшего понятия того, как я собираюсь найти здесь гидру. Я надеялся, что Зекора, как житель Вечносвободого, и тут поможет, но никаких наставлений от нее не получил. Хорошо. Гидра она крупная, с четырьмя головами и я должен был уже заметить ее, но почему же этого до сих пор не произошло?
В уши били лягушачье кваканье и монотонный стрекот сотни кузнечиков. Я побрел вперед, оглядываясь по сторонам. Противные комары норовили искусать каждый сантиметр тела.
— Эй! – крикнул я, понимая, что это глупо и делу не поможет.
Я отыскал несколько увесистых камней, таких, чтобы они умещались в копыте, и стал кидать их в зеленую сметану болота, отливающую желчью. Этот вариант так же не дал результата.
Тогда я уселся на берегу и стал ждать. Поднялся ветер и насекомые больше не одолевали. По-хорошему прямо сейчас мне надо обдумать план по поимке гидры. Так я и поступил.
Черт…
Я совсем забыл, что я – единорог и магия – часть меня. Это значительно облегчало мою задачу. Отыскав булыжник, крепкую лиану и высокое дерево я построил нечто похожее на ловушку. Я хотел оглушить гидру. Только когда мне представится такая возможность?
Прошло несколько минут… или часов? Не важно, в этом месте ничего не изменилось: то же противное «ква-ква», та же идеальная гладь болотной воды. Мое внимание оказалось где-то в глубине болота. Я полностью отвлекся от реальности.
Заставила насторожиться меня фигура песочного цвета на другом берегу. Я прятался за камышами, и чтобы разглядеть фигуру получше я уже хотел приподняться, но вовремя себя остановил. Я раздвинул камышовые заросли и присмотрелся, щурясь. У фигуры отсутствовали передние ноги, зато была длиннющая шея, которая заканчивалась вытянутой мордой. Фигура склонила голову над болотной поверхностью и не видела меня. Я знал точно: на том берегу – какое-то животное. Я приблизился еще чуть-чуть, снова раздвинул навалившие стебли камышей, но вышло громко. Черт! Животное вытянуло шею и посмотрело в мою сторону. Потом вернулась к своему делу. Я чуть не выдал себя, впредь надо быть аккуратнее.
Теперь я понял, что это животное – гидра. Не такая крупная и одноголовая, какой ее описывали книги. Я бы сказал, что она была очень мала для гидры, раза в три меньше по размерам. Молодняк? Что же я тогда отсиживаюсь в кустах?
Я немедленно выскочил из своего укрытия и галопом направился к гидре. Та некоторое время на меня смотрела, а затем, видимо, поняв мои намерения, резко развернулась и ринулась бежать от меня.
Такая реакция животного меня сильно смутила, но я не сбавил скорости. Гидра бежала резво. Мне удалось ее догнать. Я попытался ее направить к тому месту, где приготовил для нее ловушку.
Гидра оказалась достаточно быстрой, чтобы утомить мои легкие. Но я не собирался просто так оставлять ее в покое. Кто знает, может это мой единственный шанс? «Это так» – ответило мне мое подсознание.
Гидра свернула в лес и проскользнула сквозь проход, образованный повалившимся перебитым пополам деревом. Я проскакал за ней. Пока все шло по плану, и гидра бежала точно в капкан ловушки.
Из-за высокорослой травы показались полянка, крепкое дерево, а на одной из его веток – камень. Натянутый трос из лианы я привязал неподалеку, и теперь мне нужно было изловчиться, чтобы вовремя оборвать лиану. Она пробежала под камнем («Черт!» – подумал я.), мне показалось, что она замедлилась, и я ускорился, успокаивая себя, что это последний рывок. Неожиданно гидра и вовсе остановилась, посмотрела на меня с таким ехидством, что мне стало не по себе. Я был почти около нее, когда она вывернула длинную шею и перегрызла трос. Я понял, но было поздно.
Я зажмурился и предельно напряг тело, ожидая удара. Его не последовало. Или я просто не почувствовал как меня размазало? Я открыл глаза и осмотрелся: я лежал на спине, прикрывая передними ногами лицо, а камень висел в сантиметрах от кончика моего носа, окутанный магией.
Я левитировал камень подальше, в траву, встал на четыре и с горечью осознал, что остался в дураках.
Меня трясло от злобы. Не знаю на кого я злился больше: на гидру, обдурившую меня моим же способом, или на себя, позволившего сделать это. Так или иначе, я еще упустил и единственный источник чешуи, что тоже значительно облегчало мою жизнь. Я лягнул дерево.
Когда я вернулся к Зекоре, та, услышав мой рассказ, удивилась, что я не смог совладать с молодой гидрой, но заверила, что не все потеряно. Она сказала о логове, которое находилось к юго-востоку отсюда, предостерегла об опасности и... запретила мне туда идти. По ее словам, там полно было взрослых особей. Но мне уже было безразлично. Я яро настоял на том, чтобы отправиться в гидрово логово прямо сейчас.
Я следовал тому пути, который указывал мне компас, врученный зеброй. Вечносвободный пел свою песню, жил своей жизнью и вообще он неравнодушно воспринимал мое присутствие. Этим он мне и нравился. Здесь гораздо веселее, чем в том же Понивиле. Путь от хижины до этого «логова» я преодолел быстро.
Подходя к огромной, словно выеденной большущим червяком, дыре в скале, я, наконец, опешил. Что же я делаю? Куда я так рвусь?
Пещера утопала в темноте. Я думаю, гидры будут не против, если я немного освещу их дом? С этими словами я двинулся внутрь пещеры. Свет, рассеивался вокруг моего рога и освещал блестящие от воды сталактиты. В пещере было мокро и холодно. Где-то сверху время от времени раздавался звон падавших капель, который складывался в некую музыку… своеобразную.
Я скатился вниз по скользкой горке и оказался на выступе, под которым мне открылся вид на огромное ядовито-зеленое озеро. Это болото кишмя кишело гидрами. Такое количество голов на квадратный метр я не видел никогда. Гидры давно обжили это место: по всему берегу хищники раскидали кости, где-то сохранились огромные целые скелеты (наверно, скелеты умерших гидр); дальше от берега я разглядел несколько гнезд.
Я нервно сглотнул. И мне в этот ад предстояло спуститься! Зачем я сюда вообще полез? Но было уже поздно возвращаться. Раз пришел – бери свое. Я вытер со лба выступивший пот и попытался глазами отыскать спуск. Ага, вот он! Стараясь идти так, чтобы не сильно цокать, я добрался до валунов. Спрыгивая с одного камня на другой, я оказался внизу и тотчас юркнул в пасть скелета, лежавшего недалеко.
Я сделал выдох. Я спустился и никого не потревожил, уже хорошо. Оставалось только найти гидру на берегу и безболезненно оторвать у нее чешуйку. Черт! Я ударил головой о какую-то длинную кость, проклиная себя. Зачем я сюда пришел? Как же я все усложнил.
Отыскав гидру, я вылез из своего укрытия, и перебежками от одной широкой кости, торчащей среди камней, к другой я добрался до хищника. В один момент я остановился: среди мелких косточек, как в песке, лежал медный, пожеванный ржавчиной, медальон. Почему я так заострил на нем внимание? Мне следовало бы оставить его лежать здесь, но я взял его с собой и повесил на шею.
Гидра, свернувшись калачиком, лежала прямо возле меня. Вернее, я стоял прямо возле нее. Я слышал, как она тяжело дышит, а ее бок вздымается и опускается. Вот она – чешуйчатая накидка. Я обернул магией один гекс и принялся тянуть его вбок, медленно и нежно, параллельно следя за реакцией хищника. Сердце стучало в висках, внутри было пусто от напряжения и волнения. Никаких мыслей не возникало в голове, я был предельно собран.
Все прошло прекрасно, и я поспешил отойти от гидры подальше, и вообще отсюда. Шурша костями под ногами, я проделал обратный путь. Когда я оказался снаружи, у меня возникла мысль, что было бы неплохо подорвать динамитом вход в пещеру. Но, во-первых, динамита у меня не было, а во-вторых, Вечносвободный лес мне этого бы не простил.
Зекора обозвала меня идиотом, когда я вернулся в ее хижину, и больше за вечер ничего не сказала. Что ж, я мог быть идиотом.
Устроившись под деревом, я снял медальон с шеи и осмотрел его. На одной стороне просматривался потускневший рисунок грозди винограда. Я попытался открыть медальон и у меня это получилось. Внутри я увидел маленькую круглую фотографию. Справа на меня смотрел старый жеребец с бородой и усами, трубкой в зубах, и цилиндром на голове. Он улыбался, но с этой трубкой, его улыбка больше походила на оскал. Слева стояла маленькая пустобокая кобылка, приобнятая старым пони. «Внучка» – подумал я. Фотография потускнела и пожелтела. Сколько лет этой фотографии? Пятьдесят лет? Сотня? Кто на меня вообще смотрит с этого снимка? В голове мелькнула мысль показать фото Зекоре. Смешно, кому как не зебре знать, кто эти пони. Я закрыл медальон и повесил обратно на шею.
Сегодня я ночую здесь. Как там Ветли Сойл? Не знаю. Вдруг он уже ищет меня? Даже если ему не безразлично, пусть. А я просто собирался вздремнуть.
Здесь.
Под покровом ночи.
Глава четвертая, или беседа с Твайлайт Спаркл.
Фиолетовая единорожка взглядом пробежалась по последней строке текста, вздохнула и покачала головой.
— Не пойдет, – сказала она, леветируя копытопись в сторону земнопони песочного цвета, сидящего по другую сторону квадратного столика.
— Почему? Что на этот раз не так? – удивился жеребец, разведя копытами. – Я обратился к тебе, самой начитанной пони этого города, надеясь получить поддержку. И ты говоришь: «Не пойдет»! Я ведь только начал.
Твайлайт несколько смутилась.
— Ну, мне раньше никогда не приходилось быть редактором. А вообще тебе бы стоило принять ту критику, что прозвучала от меня раньше. Мотай на ус. Ты же начинающий, так?
Пони-писатель успокоился, положил копыта на стол и ответил:
— Пожалуй, ты права, – заметив строгий взгляд Твайлайт, жеребец мигом убрал копыта со стола. – Звиняйте.
— Как ты… Стоп, – единорожка перебила себя и застыла, словно что-то вспомнила. – Знаешь, что мне еще не нравится в твоей книге? – она вопросительно посмотрела на писателя.
— Что? – прозвучал встречный вопрос.
— То, что в нем присутствую я, Зекора и другие реальные пони. Книга должна быть наполнена вымыслом, если то не учебник или энциклопедия. Кстати, откуда ты знаешь о королеве и рое?
— Ну как ж не знать? Об этом вся Эквестрия знает.
— Ты меня не понял. В «Предыстории» написано, что «слова королевы звучали громогласно». Откуда тебе об этом известно?
— От Пинки Пай. Я попросил ее рассказать о том событии.
— Ага, Пинки… – опустила взгляд Твайлайт, постучав копытом по подбородку. – Ладно, с этим все понятно. Как ты собираешься продолжать события в книге? – единорожка снова смотрела на собеседника.
— Э-м-м, ну, вообще я планирую каким-то образом помочь Соулу достать нужные ингредиенты. Затем он должен пройти через чертов щит. Далее… пока еще не думал. Я собирался переметнуть королеву роя на нашу сторону… – жеребец заметил непонимающий взгляд Твайлайт и запнулся. – Да, звучит бредово.
— И чем же все закончится?
— Без понятия. Еще Соул как-то должен узнать, что свой дом он потерял по вине перевертыша в его обличье.
— Ого.
Снизу раздался грохот, похожий на звон бьющегося стекла. Твайлайт мигом повернула голову к лестнице, соединявшей первый и второй этаж.
— СПАЙК! Что случилось?! – закричала она.
Ответ не заставил себя ждать.
— Все в порядке Твайлайт! – ответил ее ассистент.
Единорожка сорвалась с места и исчезла в лестничной площадке. Жеребец оказался сконфужен неожиданной сменой событий.
Снизу было слышно два голоса: сердитый и виноватый. Второй возникал редко и постоянно соглашался со словами первого. Нравоучения длились недолго.
Писатель посмотрел за окно. Понивиль был прекрасен. Солнце, умытое от облаков пегасами небо, середина лета, цепь седоволосых гор на горизонте. Этот город – полная противоположность дому, в котором он вырос: беспросветному, мертвому, холодному. Было бы чудно насладиться светом, но жеребец проводил все свое время за печатным станком.
— Прости, порой он бывает неуклюжим. За ним нужен глаз да глаз, – извинилась Твайлайт, садясь обратно за стол.
— Ничего, он хороший малый, – секундная пауза. – Я решил для себя, что брошу написанное. Я хотел показать рой с другой стороны, но боюсь, что у меня этого не получится.
— Почему? Только не вешай нос.
— Может быть, «перевертышам» нужна была капелька сострадания?
— Что?.. Но... они напали на Кантерлот, а это исключает… – жеребец не дал договорить Твайлайт.
Единорожка сильно удивилась неожиданному заявлению.
— Так или иначе, ничего уже не изменить. Я ценю твою помощь и вообще очень благодарен тебе, что ты согласилась мне помогать в написании книги, но я не могу так. Прощай.
Жеребец встал из-за стола и спустился на первый этаж. Единорожка проводила писателя удивленным взглядом.
— А-ргх! Сначала он просит меня помочь, а потом бросает дело на половине пути, ничего не объяснив! СПАЙК! Неси сюда книгу по психологии пони!
Обнаружив внизу беспорядок, которым уже занялся дракон, жеребец вышел из библиотеки Твайлайт.
Жеребец стоял около большого овального зеркала, и казалось, о чем-то думал. Он внимательно разглядывал своего двойника по другую плоскость зеркала. Щурился, приглядывался, менял позу, переступал с ноги на ногу.
Неожиданно, тело пони слегка засветилось, и стало уменьшаться. Из-под верхней губы выросли два длинных клыка, зрачки исчезли, белок глаз стал лазурного цвета и словно покрылись сеткой, на лбу вытянулся рог, а на спине – рваные крылья; конечности покрылись дырами.
Перевертыш, осмотрев себя заново, не удовлетворился своим отражением в зеркале.
— Я не пони, Твайлайт. Но это не значит, что я не могу стать одним из вас.
Перевертыш молчал около минуты, что-то обдумывая. Затем снова произнес мысль вслух:
— Как мне найти взаимопонимание между двумя народами?