Чувства – личное дело каждого
Глава 6. И снова здравствуй
POV: Юсэрт Тэксдей, кентавр
TOV: день встречи, поздний вечер
Очнулся я от ощущения мягкости, нежности и… знакомого запаха! ЧТО? Открыв глаза, я сразу же увидел прядки гривы и поспешил утонуть в них. Бело-оранжевая, оранжевая, бело-зелёная… Моя мечта наконец-то стала реальностью! Больше никогда эта треклятая красно-оранжево-жёлтая грива не будет мучить меня во сне. У меня есть правильная, намного лучшая замена!
– Дорогой, ты очнулся?
– Да, милая. Я здесь, – закрыв глаза и, вдыхая запах её гривы, я провёл носом от самого основания шеи и до макушки, стараясь не пропустить ни единой молекулы запаха моей избранницы. Да, всё было идеально. Точно так, как я хотел, а не просто «на 20% круче». Моя милая послушно изогнула шею, подставляя под мои губы свои острые ушки… кажется, слишком острые… намного острее, чем у оригинала… впрочем, мне так даже больше нравилось. Осторожно проведя языком по одному ушку, а затем по второму, я наконец-то раскрыл глаза. Стоило посмотреть и на остальное. Кажется, ошибок компиляции при сборке не обнаружено.
Осмотрев моё сокровище, я остался вполне доволен результатом. Моим глазам предстала спортивного телосложения пегаска с лёгкими чертами фестралочки. У неё были мягкие перьевые, как у пегасов, крылья (всегда хотелось быть обнятым крылом, но доводилось это нечасто), острыми ушки с крупными глазами с по-кошачьи вертикальным зрачком (я воспользовался случаем и реализовал свою тягу к острым ушкам, а глаза получились такими случайно). Её шкурка была нежно-голубого цвета и пахла небесной чистотой стирального порошка, за рекламу которого автору не было заплачено, а потому безымянного. Её радужные грива и хвост почти не выдавали сходства с оригиналом, благодаря незначительно изменённым оттенкам. Метка, повторяющая метку оригинала, была такой же зигзагообразной, но с правильными оттенками цвета и оканчивающаяся вместо острия молнии необычной заколкой. Мелкие подробности мешал изучить слабый свет Луны, но в основном я понял: передо мной стоит кобылка моей мечты.
– Как твоё имя, красавица? – изумлённо вымолвил я, сразу, как только отошёл от шока от увиденного.
– Ты можешь сам дать мне имя, – да, вот и голос, в котором можно утонуть. Жаль, что оригинал не слишком-то любил петь, но может быть, это не относится к моей девочке? По крайней мере, стоило на это надеяться.
– Выбери его сама. Лишь бы оно не совпадало с именем той…
– Пф-ф-ф, ну ты пошутил! Хорошо… давай подумаем. Твоё имя Тэкс, верно?
– Да. Полностью – Тэксдей Юсэрт. А что?
– Хм-м-м? А что, вполне подходит. Тогда я назову себя Рокседа. Рокседа Юсэрт. Твоя дальняя родственница по материнской линии. Идёт?
– Прекрасно! Приятно познакомиться, Рокси! Можно, я буду тебя так называть?
– Ну, разумеется, милый! Всё для тебя!
– Ты повторила даже запах, – я вновь закрыл глаза, приблизился к Рокси, опустил свою голову на её и вновь вдохнул запах её гривы.
– Ты так превосходно представил облик, что это не составило никакой сложности. И, кстати… спасибо!
– За что?
– За превращение. Всегда, когда мы превращаемся, мы страдаем. Да, первый раз, в Улье, мы катаемся от боли по полу, а чтобы мы не навредили себе – нас держат старшие братья и сёстры, чтобы первое превращение прошло успешно. Потом мы привыкаем к этому и уже кажется, что не так больно, и не так сильно хочется кричать и плакать от боли, хотя, как правило, сразу после трансформации у нас в глазах остаётся парочка слезинок…
– Подожди! Но ведь у тебя в глазах слёзы, – я отстранился и поднял рукой её мордочку вверх. Точно: при свете Луны в её глазах блеснули капельки влаги. Действительно, такие же я видел один раз в лаборатории, когда при мне трансформировался один из оборотней. Тогда я думал, что это просто особенность трансформации, ведь на первый взгляд нельзя было сказать, что он чувствовал то же, что и я несколько минут… а может, уже и часов назад.
– Нет! Это слёзы радости, – моя кобылка обняла меня шеей, и её глубокий голос зазвучал прямо у меня над левым ухом. – Я поняла, что ты поглощаешь мою боль… не знаю, правда, осознанно, или нет. Я не успела ничего сделать, ты отключился с непривычки, но основную волну ты поглотил, и остаток трансформации прошёл… можно даже сказать, приятно. Спасибо!
– Тебе спасибо! – я вновь обнял мою девочку. Теперь, когда мы вместе с ней разделили эту боль на двоих, я могу с уверенностью это повторить вслух: – Моя девочка!
От избытка чувств, наши шеи сплетались, расплетались и вновь сплетались, а мои руки прочёсывали плотную шёрстку, перебирая короткие голубые заросли. Рокси втянула капельку моих чувств, делая это очень осторожно и медленно, чтобы не навредить. Очевидно, что мой рассказ про увиденный мною жёлтый корабль произвёл на неё огромное впечатление, видимо, подобные артефактные видения фигурировали в их эпосе. Может быть, и в письменности, по крайней мере, мне про письменные источники оборотней известно не было. Надо будет поинтересоваться. По крайней мере, копытопись оборотни спокойно усваивают, хотя изначально и не владеют.
– Ну как я на вкус сейчас? – мне действительно было интересно, есть ли у чувств вкус, и могу ли я почувствовать его.
– Ну… как клубника, наверное, – потупилась кобылка и прекратила откачку. Я поднял её мордочку руками и, закрыв глаза, впился в её губы поцелуем. Коротким движением языка, я облизал её губы, но пока дальше проникать не осмелился. В мой рот влетел лёгкий стон счастья, и я почувствовал привкус… сладкий, но в то же время обжигающий, словно перец, сравнить было не с чем, я никогда не ощущал ничего подобного. Кобылка попыталась спроецировать мне вкус, который она ощущала… не думаю, чтобы ей это удалось хорошо, на клубнику это совершенно не походило, но мы будем над этим работать.
Почувствовав прилив сил, я оторвался от губ моей спутницы и, продолжая перебирать руками шёрстку, перешёл к её левому бочку. Правая рука настойчиво шарила по животику, осторожно огибая набухающие сосочки… раз, два, три, четыре… не так много, если подумать, но кто сказал, что нужно много жеребят сразу? Один в этот год, один во второй и пусть новый член семьи радуется своему старшему братику, или сестрёнке! Хотя какой к Дискорду братик? Почему я начинаю думать об этой кобылке, как о постоянной партнёрше? Я же изначально планировать с её помощью освободить своё сердце из плена проклятой пегасины, а теперь уже… кажется, я слышал, что оборотни привязывают своих жертв к себе, отчего те уже не в состоянии воспринимать реальность и боготворят своих пиявочек… Оторвался от ласк моей партнёрши и строго взглянул в её глаза:
– Копытце моё, а скажи, ты сейчас как-то влияешь на мои чувства? Мне рассказывали, что оборотни как-то влияют на эмоциональную сферу…
– Нет, нет, я даже не думала, я даже не кушаю, тебе сейчас это может быть вредно. Хотя… – кобылка призадумалась, а вокруг меня заструились потоки воздуха… или того, что я воспринимал как воздух, но откачки как таковой не было, просто небольшое перенаправление потоков. – Послушай, ты ведь действительно влюблён в меня. Уж я в этом понимаю. Моего воздействия здесь нет, поверь!
– Это изумительно! Кушать подано!
И вновь мои руки проникли в шёрстку, а мой язык, осмелев, проник в полуприоткрытые губы и немного поиграл со своим визави, обмениваясь капельками телесных жидкостей. Её язычок не преминул воспользоваться шансом, и мы немного поиграли в тангрестлинг и, хотя победа в итоге осталась за мной, меня никак не хотело покидать ощущение, что она немного поддавалась.
После такой разминки, мой язык прямо рвался проявить себя где-то ещё и это место нашлось. Обнимая мою кобылку, я опустился на все четыре колена и, жадно вдыхая запах, источаемый её грудью, принялся… рисовать на ней фигуры. Девочка не осталась в долгу и, опустив свою шею на мою голову, принялась осторожно губами расчёсывать мою гриву. Вот же Дискорд побери, а когда я последний раз её мыл? Хотя с другой стороны, сегодня все планы стабильно летели к дискорду, так что подобный казус не являлся чем-то из ряда вон выходящим.
Я мысленно ухмыльнулся. В мире пони, где всё приспособлено под копыта: кухонная утварь, дверь, мебель, инструменты, дома, дороги, применение лишней паре конечностей найти ой как непросто. И помимо выполнения тонких работ, где магией не подступиться, а копыта слишком грубы, руки можно применять ещё и в ласках! Не удивительно, что в том городе, где я встретил свою беду, у меня была ещё одна поклонница, мятная единорожка, помешанная на руках. Вот уж она точно понимала толк в ласках руками, от неё я почерпнул довольно много тонкостей, как поддерживать кобылку на грани оргазма, не давая этому случиться, накапливая энергию любви, чтобы выплеск чувств запомнился обоим партнёрам навсегда. Не уверен, что был образцовым учеником, но точно мог рассчитывать на медальку «Упорный», что мне и предстояло сейчас доказать.
Пока мой язычок рисовал неведомые символы на груди кобылки, мои пальчики исследовали каждый квадратный миллиметр её тела, чтобы не пропустить ни единственного нюанса. Мне удалось, осторожно скользя рукой вдоль шёрстки, вызвать поток мурашек по телу моей девочки, как вдруг она слишком сильно дёрнула мою гриву! Это было даже больно! Впрочем, я не стал сердиться, возможно, я виноват сам, что сделал что-то не так:
– Копытце моё, что случилось?
– Что ты сделал такое? Это… удивительно!
Я выпустил пегасочку из рук, встал на копыта и отступил на полшага. Большего не потребовалось. Я раскрыл рот от изумления.
На груди моей девочки светился Знак.
POV: Рокседа Юсэрт, оборотень
TOV: день встречи, около девяти часов вечера
Обычно, я не ждала от очередной трансформации ничего особенного. Ну, по крайней мере, во время трансформации. Поглощающая боль от ломающихся костей, вытягивающихся мускулов, перестраивающихся органов. Кажется, с точки зрения восприимчивости к боли, мы – одна из самых невосприимчивых рас, потому что в противном случае, мы бы просто не могли трансформироваться. Первые трансформации проходят тяжело, но потом становится легче. Мы даже так и говорили про начало трансформации: «Боль начинается…» Но сегодня…
Я уже знала, что мой напарник, добровольный «донор», уже немного знает, как управлять сенситивным потоком, или потоком чувств, как его некоторые называют. Но я не ждала от него слишком много. Особенно после того, как он кратко, но ёмко описал виденный эффект «пристани жёлтых кораблей», что, согласно данным Роя, свидетельствовало о серьёзном сенситивном истощении. Данный эффект был показателем к тому, чтобы немедленно прервать использование донора. Но когда он стал транслировать мне картинку той пони, с которой хотел бы быть, я… сильно удивилась. Настолько детализированной была картинка! Вплоть до расположения и формы некоторых… гм… органов. Моё тело немного подправит его фантазию, всё-таки некоторые моменты, рождённые в его воображению, могут привести кобылку с подобным строением, скажем, грудной клетки к преждевременной смерти… ну да ничего. Подправим, реализуем. Я же профессионал.
И вот, когда началась основная фаза преобразования, и мне не оставалось ничего другого, как стиснуть зубы и терпеть, вдруг оказалось, что кентавр не разорвал связь со мной, а напротив, забирает из меня чувство боли! При этом он умудрился забрать даже больше половины, так, что я, привыкшая к непонячьим страданиям, почувствовала скорее удовлетворение, чем боль. Это оказалось настолько непривычным, что я не успела вовремя оборвать канал сенситивной передачи. И только когда мой спутник потерял сознание от, пусть и виртуального, но болевого шока, я почувствовала знакомые ощущения выстраивающихся в нужном порядке костей и органов. Однако основная фаза была пройдена, вытерпеть дальнейшее – это как страдать от жёсткой постели после пары часов в особом тюремном изоляторе.
Впрочем, подхватить моего спутника я смогла только после полного завершения трансформации. Увы, но подвижности не до конца сформированных копыт и крыльев было недостаточно. К тому же, поскольку у моего нового тела не было рога, то мои магические способности были существенно ограничены. Да, я могла поднимать предметы телекинезом, но и с имитируемым рогом это была нагрузка в пять-шесть килограммов на дальности в несколько метров, то сейчас и эти скромные показатели сократились чуть ли не в десять раз. Так что поднять кентавра я могла исключительно только с помощью физической силы. Которой, кстати, моё новое тело обделено не было. Я прогнула спину, ощущая силу нового тела. Неплохо!
Впрочем, тащить кентавра было некуда, так что единственным решением было подбросить на землю первую попавшуюся тряпочку, лечь на неё животом и затащить на неё кентавра. Уже этой нагрузки было достаточно, чтобы я обливалась потом. Первые ощущения оказались обманчивыми, и физической силы оказалось не то чтобы много. Впрочем, ночь уже вступала в свои права, становилось всё прохладнее, и я быстро просохла. Неудачная конфигурация мускулатуры, работает, но слабенько, это пока ещё бета-версия, потом немного пофиксю баги и не буду больше так уставать. Если подумать, то вот эти соединения можно переставить вот сюда, здесь немного нарастить мускульной ткани, а здесь, чтобы не нарушать требования ТЗ заказчика, потребуется заменить мускулатуру с той, что я сейчас применила…
Кентавр заворочался, и я обернулась на него. Гибкость шеи была на высоте, кентавр детально продумал её конструкцию, а моя реализация довела его идею до совершенства.
– Дорогой, ты очнулся?
– Да, милая, я здесь.
Мой кентавр провёл носом по моей шёрстке, вдыхая запах моего пота и, судя по его спектру эмоций, остался доволен результатом. Нет, я тоже вполне себе довольна, хотя «детские болячки» править ещё придётся, но пара-тройка мелких трансформаций – и можно будет проводить испытания на литеру «О1». Кентавр лизнул меня, вызывая короткий всплеск мурашек по коже:
– Как тебя зовут, красавица?
– Ты можешь дать мне его сам.
– Нет, лучше ты выбери его. Лишь бы оно не совпадало…
– Давай подумаем. Тебя зовут Тэкс, верно?
– Да. Полное имя – Тэксдей Юсэрт.
– Отлично! Тогда я буду называть себя Рокседа Юсэрт. Твоя сестра по материнской линии.
– Можно я буду называть тебя Рокси?
– Ну разумеется, милый!
– Ты повторила даже запах, – отметил кентавр глухим голосом, так как полностью зарылся мордочкой в мою гриву.
– Ты настолько детально представил её образ, что это не составило никаких сложностей. Кстати, спасибо.
– За что?
– За трансформацию. Каждый раз, когда мы трансформируемся, мы страдаем. Да, мы привыкли к этой боли, и кажется, что уже не так больно, – я даже не знала, как описать то, что происходило со мной. Для того чтобы понять, каково это – трансформироваться, нужно быть оборотнем. Но другому оборотню никогда не надо объяснять, каково это – трансформироваться. Замкнутый круг какой-то. У меня на глазах выступили слёзы от бессилия объяснить, какую же необычную вещь сегодня сделал кентавр.
– Но ведь у тебя на глазах слёзы! – отметил мой любимый.
– Это слёзы радости! – я, кажется, поняла, как объяснить феномен. – Ты не отключился от меня, когда я начала трансформацию, а начал поглощать мою боль, не знаю, правда, осознанно, или нет. А потом ты отключился с непривычки… В общем, ещё раз спасибо.
– Тебе спасибо, моя девочка, – откликнулся мой кентавр.
Мы обнимали друг друга шеями и копытами, руки кентавра проникали в мою шёрстку, ощупывая каждый квадратный дециметр его поверхности. Я «лизнула» его эмоспектр, сняв небольшую толику энергии. Чуть ранее он уже рассказывал мне об опасном симптоме, виденном в небе «жёлтом парусе». Обычно это свидетельствовало о сильном истощении, и если донор успевал рассказать о подобном, то, по всем канонам Роя, стоило прекратить кормёжку на ближайшие сутки. Но сейчас я чувствовала, что кентавр удивительно быстро восстановился. И хотя я собиралась остерегаться…
– И как я на вкус? – нет, всё-таки он почувствовал, что я немного, но забираю его энергию.
– Ну… как клубника, – я не могла сравнивать вкус привычной пони (и кентаврам) еды со своим спектром ощущений. Это как объяснять слепому, что такое красный цвет. Можно сколько угодно распинаться и рассказывать про длины волн и энергию фотонов, но для того, чтобы понять, что такое красный цвет, его надо видеть. Я же могла «вкушать» только используя вкусы других пони, но вот специально какую-то статистику я не вела… да и вряд ли кто из других оборотней намеренно составлял карты соответствия вкусов, привычных пони и ощущений, получаемых от них оборотнями.
Ответ устроил кентавра, и он подарил мне глубокий поцелуй… я попыталась транслировать через нашу совместную связь, которая, как бы это странно ни звучало, но разрываться никак не собиралась, ощущаемый мною «вкус». Я почувствовала слабенький привкус молока на его губах… быстрый скан состояния тела показал, что своей оральной стимуляцией, мой любимый вызвал первичную лактацию, так что я сейчас могла оценить вкус собственного молока! Мы немного поиграли язычками, не думаю, чтобы могла победить, но я по крайней мере постаралась сделать всё возможное… и всё равно проиграла! Кентавр вновь спустился вниз, и я принялась в ответ расчёсывать губами его гриву, чтобы хоть как-то отплатить за ласки. Затем я также перешла к робким покусываниям шкурки кентавра, внимательно контролируя его эмоспектр, чтобы не переборщить с интенсивностью. Не знаю, как этим занимаются обычные пони, но у нас, оборотней, наука о любви – это полноценная наука с замерами и экспериментами и даже некоторым видом научной литературы!
Сложно сказать, сколько времени длились эти ласки, как вдруг что-то меня обожгло, и я почувствовала, как из тела что-то потянуло магию! От неожиданности, я вцепилась в тело кентавра зубами слишком сильно, чем вызвала болевой всплеск в его эмоспектре.
– Что ты сделал? – мы задали этот вопрос друг другу почти синхронно. Впрочем, я уже поняла, что произошло, хотя и не могла понять, как.
На моей шкурке светился магический символ.
– Невероятно! – кентавр потрогал символ пальцами. – Это же полноценный символ защиты!
Фокус внимания моего партнёра мгновенно сместился на новоявленный символ. Как в старом стихе про мартышку и некий оптический артефакт, он «то его понюхает, то полижет». Я постаралась максимально подробно описать свои ощущения по потере маны в момент формирования знака. Кентавр всё это запротоколировал в свитке (вот она польза рук!) и даже притащил из нашей «корзинки для пикника» какой-то прибор, провёл замеры и тоже внёс в протокол. Спустя ещё пару минут молчания, он выдал вердикт:
– Полагаю, что знак сформировался из нашей слюны. Я рефлекторно изобразил на твоей шёрстке знак, который массово формировал на заготовках последние несколько дней. Полученная… скажем, структура, закачала ману для своей активации из твоего тела… ну а дальше видим, что произошло!
– И? – мне не было жалко нескольких сот мед маны (прим. автор: мед – это аббревиатура «магическая единица», единица измерения магической энергии, или работы, как земной джоуль, калория, или мегатонна), но хотелось большего понимания: останется ли на мне этот знак навсегда?
– А теперь э-э-э-эксперименты, – пропел дисторсным голосом кентавр, и я добровольно отдала своё тело на растерзание.
А посмотреть было на что. Мой любимый, не покладая языка, проводил на моей шкурке разные линии, а затем смотрел на результат, как невооружённым взглядом, так и через кристаллы, вытащенные из корзинки. Наконец, он вынес вердикт:
– Почему-то активировался только этот знак. Не можешь пояснить, почему?
Нет, я не была круглой дурой в теории магии, всё-таки рог у оборотней есть и, хотя его эффективность существенно уступает рогам единорогов, но это требует только большего искусства в реализации заклинаний. Но всё-таки изображаемые на теле символы были для меня вновинку. О чём я и поведала кентавру.
– Однако, речь идёт и не о моей слюне. Давай вспомним, что мы делали перед тем, как начал лизать ту область, на которой тебе есть знак?
– Мы целовались!
– ВОТ! Попробуем? Ради эксперимента!
Нет, я была готова целоваться с моим ненаглядным и безо всякого эксперимента, жаль только, что я начинала уже подмерзать. Взор зацепился за лежащий на земле плащ, но одеть его я не успела. Язычок кентавра коснулся моего носика, словно звонка у входной двери и рот сам предательски открылся, впуская непрошенного, но такого желанного гостя внутрь. Гость поздоровался коротким тычком с хозяином, прошёлся по зубам, ничуть не отличавшихся от обычных пегасьих, затем прошёлся по ямочке в нижней части челюсти, собирая слюну и осторожно, чтобы не уронить капельки собранного нектара, вернулся в свою обитель. Ненадолго, конечно, уже спустя пару секунд, он вновь танцевал по моему животику, косплея кисть даровитого художника. Ну, или резец мастера-скульптора, я пока ещё не поняла, как там на своей работе кентавр свои знаки изображает.
Второй эксперимент тоже вышел комом, хотя должен быть экзешником. Спустя ещё пять минут замерзания, кентавр отчаялся и хрипло отметил:
– Не получается. Может быть, дело вовсе не в слюне? В конце концов, как-то же вы приводите в порядок перья на крыльях? Пегасы вот их вылизывают…
– Вообще-то, у нас крылья не имеют перьев, это просто маскировка, – я развернула крыло и тут же свернула. Блин. Неудачная транформация, я слишком полагалась на изобретательность кентавра, но он, оказывается, не имел никакого представления об авионике крыла. Перья были установлены так, что оказывали одинаковое давление на воздух при движениях в обоих направлениях, так что летать на таких крыльях было положительно невозможно. Ну что же, сама виновата, не проверила, не протестировала, не доглядела. Типовые испытания нового тела кто проводить будет?
– Понятно. Есть какие-то идеи?
– Да вроде нет.
Мы постояли и помолчали несколько секунд. А может, минут. Эксперимент ведь не завершён. Я переминалась с ноги на ногу, не решаясь накинуть на себя плащ. Тело вроде как стало привыкать к холоду. А может, просто слюна кентавра высохла и перестала отбирать у меня лишнее тепло. А может быть, наша смешанная слюна образовала на мне корку, которая стала защищать меня от холода. Нет, не хотелось бы такого. Хотя мы сами строим жильё из слизи, а некоторые не слишком разумные образцы живых существ – вообще из спермоклея, но это немного другое.
– Клубника! – внезапно выдал кентавр.
– Какая клубника? – рефлекторно ответила я. И вдруг паззл в голове сложился. Такое бывает. Не хватает одной крошечной детали и мозаика рассыпается. А теперь вдруг всё сложилось.
– Моя слюна содержала кристаллит. Не знаю, как у вас это называют, но когда я усваиваю энергию, то она выделяется в виде небольших кристаллов, которые мы потом отрыгиваем и складываем в мешок. Вот, смотри, – я осторожно извлекла небольшой кристалл из своей сумки сборщика. Я уже не боялась того, что потеряю часть добычи. Кентавр выглядел надёжным донором, и я в любом случае восстановлю потерю.
– Это концентрированные чувства? – с недоверием взял в руку кристалл кентавр. – А если я его лизну?
– Попробуй. Обычно мы их проглатываем сразу, если чувствуем себя плохо. Кристалл разрушается внутри организма и снабжает нас энергией. Но ты лучше не рискуй, – да, я заботилась о здоровье кентавра, хотя отчасти мною говорила забота о моём доноре.
Мой любимый лизнул кристалл и начал чертить очередной знак. Я прислушалась к своим ощущениям. Вроде как ничего… АЙ!
Меня снова окатило холодной водой.
Впрочем, не так сильно, как в первый раз.
Осталось только посмотреть на ТО место.
Ну да, ну да.
Новый знак.
Попроще.
Поменьше.
Но тоже работающий.
– Всё понятно. Эксперимент завершён.