Скайрич

1. Пролог, за сорок два дня до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Город Саддлсор, Виндия, сорок два дня до отъезда…

Дым кальяна, заполнивший бар, имел едкий привкус, от которого слезились глаза. Группа собутыльников сгрудилась вокруг грубого деревянного стола, покрытого вырезанными вульгарными граффити. В центре стола горела и шипела масляная лампа, покрытая копотью. На двух спутниках были надеты шлемы, а на третьем не было ничего, что могло бы скрыть его гриву цвета радуги.

— Не могу поверить, что нам удалось украсть это у доктора Кабаллерона. — Мерцающий свет фонаря отражался в глазах сказавшей это Рейнбоу Дэш, и ее взгляд метался из стороны в сторону, когда она смотрела на каждого из своих спутников. Она прижимала к груди ранец, как будто это был новорожденный, а ее уши были насторожены в ожидании звуков неприятностей.

Фыркнув от отвращения, Дэринг Ду скривила немного распухшую губу и окинула шоколадно-коричневого пони рядом с собой яростным взглядом:

— Не могу поверить, что Тарниш бросил доктора Кабаллерона в старый заброшенный карьер, кишащий крокодилами. Действительно, это было некрасиво!

— Эх, выживет как-нибудь. — Пренебрежительный тон Тарниша ничуть не успокоил взъерошенные перья Дэринг Ду.

— Профессиональная вежливость, мистер Типот!

— Профессиональная вежливость? — огрызнулся Тарниш. — Он приказал одному из своих алмазных псов выстрелить мне в задницу! В задницу! Ты знаешь, как это больно?

Закатив глаза, Дэринг Ду откинула голову назад и потрясла ею, с отвращением вскидывая копыта. Рейнбоу Дэш подавила смех, чем еще больше спровоцировала гнев своего кумира. Глаза Тарнишеда Типота сузились, и он заерзал в кресле, так как сидеть в данный момент было немного неудобно.

— Выстрел в задницу — ничто по сравнению с пятном на твоей репутации! — Дэринг Ду протянула копыто, схватила Тарниша за переднюю ногу и крепко ее сжала, чтобы привлечь его внимание. — У тебя образуется дурная слава, профессор Типот. Как твой коллега и наставник, я пытаюсь направить тебя по пути профессиональной доброты. Я хочу, чтобы ты добился успеха. Я хочу для тебя самого лучшего, потому что ты — мой дорогой друг.

Поерзав на своем месте, Рейнбоу Дэш бросила быстрый взгляд на дверь, а затем подтолкнула Дэринг Ду:

— Ребята, кажется, у нас гости… Вы двое можете поспорить, как старая супружеская пара, позже.

Тарниш и Дэринг Ду замолчали и повернули головы. Толпа, целая стая алмазных псов, входила в дверь, вливаясь все разом, и среди них были знакомые, нежеланные лица. Троица не двинулась с места, но стала оценивать ситуацию. Очевидных путей отступления не было, только дверь. Сквозь стену наемных головорезов протиснулась окровавленная фигура, и Тарниш испустил усталый вздох ужаса.

— У вас есть что-то мое, — сказал доктор Кабаллерон, — и я намерен забрать это обратно. Верните мне это сейчас, и я оставлю вас в живых из чувства профессиональной вежливости. — Жеребец был забинтован от ушей до копыт, и только один глаз был виден, выглядывая из-под толстого слоя марли.

Раздался тихий, приглушенный стук, когда хлыст Тарниша развернулся и обрушился на пол. Множество глаз устремилось на него, и комнату заполнил испуганный ропот. Тарниш моргнул один раз, его голубые глаза сверкнули злобой, а затем он прочистил горло, чтобы можно было говорить.

— У меня сегодня плохой день, — тихо произнес жеребец. — Меня ранили в задницу, и это немного больно. Потом была драка с какой-то большой джунглевой кошкой, и она прошла не очень удачно. А перед тем, как появились вы, придурки, я получил взбучку от своего босса. Что бы вы ни делали, не усугубляйте мой плохой день, потому что, поверьте мне, я сам только и жду плохого дня, чтобы он случился с вами… — На этом его слова оборвались, и Тарниш откинул край шлема, показав глаза.

Несколько головорезов в толпе отступили, поняв, что у них есть неотложные дела в другом месте. Другие сжимали в лапах оружие — дубины, мечи, копья, топоры и булавы; они смотрели на своего лидера, надеясь получить хоть какое-то ободрение.

— Знаете что, мне это надоело. — Доктор Кабаллерон сердито фыркнул. — Убейте их, — приказал он и начал отходить, отступая и исчезая за спинами наемных головорезов. — Убейте их и заберите то, что принадлежит мне.

Зацепившись передней ногой за толстую мускулистую шею алмазного пса, Дэринг Ду бросила его вперед, прямо на переднее копыто Рейнбоу Дэш. Раздался влажный хлюпающий звук — морда алмазного пса сложилась внутрь, а когда он от удара попятился назад, несколько зубов грохнулись на пол.

Фламинго двинулась через комнату, обезоруживая. Освободившись от ножен, она резала и рубила копья, дубины, топоры и булавы. Она даже нашла время, чтобы отвесить несколько крепких шлепков плоской стороной своего клинка. Фламинго не очень-то хотелось крови, поэтому она свела к минимуму колющие, режущие и рубящие удары по плоти.

Тарниш двигался по бару, делая то, что у него получалось лучше всего. Импровизационный хаос. Он не был техничным борцом, как Дэринг Ду, или мастером копытного фу, как Рейнбоу Дэш, но Тарниш был не менее грозен и заработал себе неплохую репутацию. Хлыст взметнулся и угодил прямо в пах ничего не подозревающей алмазной собаке, бегущей за Рейнбоу Дэш. Раздался резкий вопль — настолько громкий, что несколько алмазных собак прекратили драку и зажали уши, — и побитый пес упал на пол, прижимая к себе окровавленную набедренную повязку и взывая к Колли Ма.

— Грязный трюк, Тарниш, грязный трюк! — крикнула Дэринг Ду, поднимая довольно неказистый на вид деревянный стул. Хакнув, она размазала стул по лицу одного из бандитов, подхватила отломанную ножку стула, пока та не упала на пол, а затем метнула острый самодельный кол в бросившегося на нее алмазного пса, пронзив его в глаз.

Взвившись в воздух, Рейнбоу Дэш схватила масляную лампу и бросила ее в группу собак, преследующих Дэринг Ду. Лампа врезалась в череп собаки, разлетелась вдребезги и разлила масло по ее спине, которое затем растеклось по полу вокруг ее лап. Через секунду масло воспламенилось, и бар наполнился криками: несколько нападавших загорелись.

Огонь исходил не от лампы, а от Тарниша. Вонь от горящей шерсти заполнила бар, а крики достигли оглушительной силы. Один из крупных псов, тоже охваченный огнем, но не слишком обеспокоенный этим, схватил Тарниша за шею, душил его и тряс. Через несколько секунд он со всей силы швырнул Тарниша в дверь кухни.

От удара дверь сорвало с петель, и Тарниш кувырком влетел в кухню, больно ударившись головой о твердый, неподатливый край деревянного шкафа. Большой алмазный пес последовал за Тарнишем на кухню, намереваясь прикончить его. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш были зажаты в угол в общем зале бара, защищая друг друга, и не могли прийти на помощь Тарнишу.

Кухонный персонал скрылся через черный ход, за что Тарниш был ему благодарен. Не обращая внимания на звезды в глазах, он с трудом поднялся на копыта.

— Фламинго, ты мне нужна! — крикнул Тарниш, его невнятные слова было трудно разобрать.

Большой пес, дымясь, подошел к нему и схватил чугунную сковороду и тесак, чтобы использовать их в качестве импровизированного оружия. Тарниш, который плохо видел, прибегнул к трюку, которому его научила Винил: с помощью телекинеза он нащупал путь, отступая назад.

Тарниш остановился, упершись спиной во что-то горячее, и, пощупав секунду, понял, что это. Уклонившись в сторону, с удивительной быстротой он выхватил корзину из глубокой жаровни и метнул ее в нападавшего. Шипящее месиво из жареной пищи и кипящего масла ударило алмазную собаку в лицо, она закричала и упала на землю, пытаясь вцепиться когтями в собственную морду, чтобы прекратить боль.

Разъяренный, пошатывающийся и, несомненно, контуженный, Тарниш поднял левитацией несколько тяжелых чугунных сковородок и приготовился ворваться в общий зал, чтобы помочь своим спутникам…

Пытаясь отряхнуться, Дэринг Ду лишь размазала кровь по передней ноге, глядя на груду тел вокруг себя. Рейнбоу Дэш обрушила тяжелую ножку стола на череп одного из пытавшихся подняться, а затем для пущей убедительности ударила его второй раз.

— Вы в порядке, дамы? — спросил Тарниш, пошатываясь на копытах.

— Думаю, мы в порядке, а вот ты — нет, — ответила Дэринг Ду. — Мисс Дэш, помогите мне нести мистера Типота. Нам нужно выбираться отсюда. Мы не знаем, подкупил ли этот гнилой доктор местную полицию или нет. — Дэринг Ду перешагнула через большую чугунную сковороду, похожую на тако, которая лежала рядом со скулящим алмазным псом, и цокнула языком. — Идемте, нам пора на Индевор с нашим призом.

— Я в порядке, — настаивал Тарниш, пытаясь удержаться на ногах. — Я им показал. Я сказал им, я сказал им, что сегодня у меня плохой день.

— Да, это точно. — Дэринг Ду, выглядя обеспокоенной, поспешила к Тарнишу.

Сделав шаг в сторону от Дэринг Ду, Тарниш покачал головой:

— Я сказал, что со мной все в порядке. — Когда он говорил, его шатало: потеря крови после ранения и недавней драки была слишком сильной для Тарниша. — Я в порядке, — повторил он, падая на пол.

— Мистер Типот… — сказала Дэринг Ду несколько раздраженным гнусавым голосом.

— Беру свои слова обратно, я не в порядке. — Из последних сил Тарниш вспомнил, что нужно подобрать с пола хлыст и шлем, и сунул их в седельные сумки.

— Поторопитесь, мисс Дэш, нам пора убираться

Примечание автора:

Я, наверное, сошел с ума, раз начал это…

2. Пролог, тридцать восьмой день до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Город Монкилор, Виндия, за тридцать восемь дней до отъезда…

В условиях надвигающейся тени гражданской войны в Виндии стоимость угля выросла слишком сильно, чтобы Дэринг Ду это могло понравиться. Она, конечно, винила во всем культ головорезов, последователей Колли Ма. Она никогда бы не сказала этого вслух, но головорезов нужно было усыпить, как бешеных собак, чтобы вернуть мир в это место. Цивилизация умирала, и сама земля казалась больной.

Корабль Индевор нуждался в высококачественном коксе для своих двигателей, но стоимость кокса была слишком высока. Корабль мог работать на неочищенном угле, но от него двигатели становились грязными, покрытыми копотью и нуждались в обслуживании. Тем не менее, уголь мог доставить их домой. С другой стороны, им не нужно было возвращаться домой, им просто нужно было добраться до цивилизованного места, возможно, до Гриттишских островов, но это могло оказаться сложным, а Дэринг Ду не хотела иметь дело со сложностями.

Вся эта поездка пошла псу под хвост.

К ним приближался большой отряд единорогов и один очень чванливый пегас. Вздохнув, Дэринг Ду покачала головой: этих пони ей сейчас хотелось видеть меньше всего, она знала, кто они и зачем здесь. Хитрая пегаска огляделась, оценивая ситуацию, и сделала жест крылом Рейнбоу Дэш.

Толпа расступилась, открыв взору одного очень перебинтованного земного пони. Дэринг Ду снова фыркнула.

— Посол Темз, я поняла, что пахнет чем-то нечистым, но я думала, что это джунгли, — сказала Дэринг Ду, когда группа приблизилась, и почувствовала огромное удовлетворение, когда посол поморщился от возмущения.

— Дэринг Ду, у вас есть то, что принадлежит Короне Великой Гриттишской Империи. — Посол Темз остановился в нескольких метрах от нее, не делая никаких движений, чтобы сократить расстояние. — Артефакт был найден нашим полевым агентом, доктором Кабаллероном. Будьте добры, отдайте его, мисс Ду.

— Ни за что. — Дэринг Ду одарила посла приятной улыбкой. Они могли быть врагами, но не было причин, по которым они не могли быть вежливыми. Она также начала задаваться вопросом, где Тарниш, и может ли эта ситуация потребовать его грубости. — Подумайте хорошенько, прежде чем действовать, посол Темз. В данный момент вы имеете дело с находящимся под защитой эмиссаром Короны Эквестрии, Элементом Гармонии и очень близким и равноправным другом самой принцессы Селестии. Я верю, что если вы причините ей вред, солнце никогда больше не будет светить на островах Гриттиш.

— Сейчас там почти ничего не светит, — насмешливо произнесла Рейнбоу Дэш. — Это место еще мрачнее, чем Грифонстоун.

— Я не могу позволить вам уйти с артефактом, — сказал посол Темз Дэринг Ду осипшим, почти гнусавым голосом. В том, что это был голос, созданный для телеграфа, сомневаться не приходилось.

Дэринг Ду увидела проблеск шоколадно-коричневого цвета за угольными контейнерами и сохранила нейтральное выражение лица — все как обычно. Она не знала, что задумал Тарниш, и ей было все равно. В этот раз она собиралась позволить ему заниматься тем, что у него получается лучше всего, и свести нотации к минимуму. Он умел преподносить грубые сюрпризы.

— О, но я ухожу с артефактом, и вы не сможете меня остановить, — сказала Дэринг Ду громким, ясным голосом, который разнесся по угольному двору. — Доктор Кабаллерон отказался от всех своих прав на артефакт, когда нанял для помощи культистов-тугов. Посмотрите, что они делают с этим местом! Посмотрите, что они сделали со здешними пони! Может быть, мы сделаем это международным достоянием, посол Темз?

Выглядя весьма раздраженным, посол Темз раздул ноздри и покачал головой:

— Мы никак не можем нести ответственность за то, что происходит в одной из наших бывших колоний. Вы блефуете, мисс Ду.

Когда он заговорил, сзади раздался зловещий щелчок.

— Нет, я тяну время, — поправила посла Дэринг Ду. Пегаска прищелкнула языком, увидев, что держит в копытах Тарниш, — она не одобряла этого, ни в малейшей степени. — Господин Типот, огнестрельное оружие… правда?

— Это тот самый револьвер, из которого меня ранили в задницу. — Глаза Тарниша сузились под ободком его шлема, и он держал пистолет направленным на доктора Кабаллерона. — Этот надоедливый маленький прыщ приказал одному из своих головорезов выстрелить мне… в задницу!

— Вы совершали кражу, — шипел посол Темз, стоя очень и очень неподвижно.

— Забавно, что этот револьвер, — начал Тарниш хриплым от боли и напряжения голосом, — судя по клейму сделан на Гриттишских островах, точнее, в Ливрепуле. Интересно, что скажет на это принцесса Селестия, наши дорогие, близкие друзья, Гриттиши, дающие огнестрельное оружие головорезам? Я знаю принцессу Селестию, я знаю ее очень хорошо, и я думаю, что она была бы расстроена этим. Это было бы тем, что потревожило бы ее ночной сон.

— Будь ты проклят! — посол Темз плюнул в доктора Кабаллерона, бросив косой взгляд на забинтованного земного пони. — Почему вы не сказали мне об этом?

— Я не счел нужным, — пробормотал в ответ доктор Кабаллерон.

Несколько единорогов слегка зашевелились, но не стали двигаться, тем более что Тарниш направил на доктора Кабаллерона револьвер. Ситуация, как и все вовлеченные в нее тугодумы, становилась все более напряженной. Рейнбоу Дэш стояла на палубе Индевора с распростертыми крыльями, готовая подхватить Тарниша и удрать, если что-то пойдет не так.

— Идемте, мистер Типот, мы уходим. — Дэринг Ду сделала жест копытом, показывая, что он должен подойти, чтобы они могли улететь. — Мистер Типот сейчас находится в состоянии сильного стресса, вы должны его простить. Он только что стал отцом чудесного маленького отродья, созданного в самых необычных магических условиях. Он обожает ее, как и положено любящему отцу. Но это очень напряженный период в его жизни. Постарайтесь не воспринимать все, что он делает, однозначно.

— Поздравляю. — Голос посла Темза был напряжен до предела, а на его рубашке цвета хаки виднелись внушительные пятна пота. — Я буду рад уладить все это, как только вернусь домой. Пожалуйста, не стесняйтесь, уходите в любое время.

Ни один сфинктер не разжался.

Тарниш, по-прежнему направляя пистолет на доктора Кабаллерона, начал жевать нижнюю губу и переминаться с ноги на ногу:

— Простите, но от этого никуда не деться…

— Господин Типот, не будьте таким грозным!

— Со мной произошло много очень плохих вещей, — продолжал Тарниш, его голос становился все громче. — Некоторые из них произошли во время этого путешествия. То, что меня чуть не загрызла большая кошка из джунглей, было совсем невесело, но я могу смириться с этим как с неким опытом. А то, что меня бросили в яму с кобрами, будет забавной историей, которую я когда-нибудь расскажу всем пони дома. Думаю, я смогу посмеяться над этим вместе с женой и семьей.

Доктор Кабаллерон сглотнул, и его многочисленные бинты зашуршали.

— А вот с чем я не смогу смириться, так это с тем, что мне прострелили задницу. — Пока он говорил, Тарниш чуть наклонил пистолет вниз и прицелился правым глазом. — С тех пор я не могу ни сидеть, ни срать.

На палубе Индевора Рейнбоу Дэш разразилась хохотом, а Дэринг Ду каким-то образом сохранила спокойное выражение лица. Посол Темз повернул голову, чтобы посмотреть на Тарниша, глаза посла расширились от страха. Оранжевый язык посла на мгновение стал виден, когда он облизнул губы, а его бока вздымались и опадали, как мехи кузнеца.

— Ну и черт с ним, в таком состоянии его просто не образумить. — Дэринг Ду покорно вздохнула. — Не тяните, мистер Типот. Сделайте то, что должны сделать, и покончите с этим, чтобы мы могли уйти. Или ты намерен заставить его тоже страдать из-за своего монолога?

— Ну, я хотел, — ответил Тарниш, когда вокруг курка появилось бледно-голубое сияние. — Все эти злорадства по поводу его интеллектуального превосходства и того, что я просто тупой провинциал, которому не место в академических кругах. Это немного задело мои чувства, но не так сильно, как пуля в заднице.

Ничего больше не говоря, Тарниш нажал на курок, и раздался громовой раскат выстрела из револьвера. Звук эхом разнесся по угольному двору, заставив взлететь несколько разноцветных птиц из джунглей. Доктор Кабаллерон издал громкий вопль боли и упал на землю, хватаясь за лишнюю дыру в заднице. Несколько головорезов-единорогов с ужасом отвернулись от этого жуткого зрелища.

Направив револьвер в сторону, Тарниш выхватил Фламинго и перешагнул через лежащего доктора Кабаллерона. Длинные ноги Тарниша преодолели расстояние, и он направился в сторону Дэринг Ду, держа револьвер нацеленным на посла и его головорезов. На прощание Тарниш, как всегда вежливый, снял свой шлем.

— Мы уладим это во время праздничной вечеринки, когда все мы будем вести себя вежливо друг с другом. — Дэринг Ду приподняла крылом свой шлем и склонила голову. Она поморщилась, когда доктор Кабаллерон издал долгий, протяжный стон боли, и посмотрела на Тарниша. — Я не могу винить вас за то, что вы сделали, мистер Типот. Может быть, нам уйти?

— Да, думаю, мне нужна чашка чая… позволь нам уйти, Дэринг…

3. Пролог, тридцать седьмой день до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Безымянный пиратский порт, тридцать семь дней до отъезда…

Ухмыльнувшись, Тарнишед Типот дружелюбно кивнул огромному орангутангу, стоявшему позади очень неуместного карибу — карибу, который выглядел так, словно его не так давно постригли. Тарниш шагнул вперед, чтобы они с карибу столкнулись копытами, отчего гигантский орангутанг издал протяжный, низкий стон беспокойства.

— Лихен, как дела?

— Пытаюсь не умереть от жары, — ответил карибу. — Жаль, но здесь можно заработать.

— Господин Типот, я даже не знаю что сказать об этом…

— Лихен, мы с моими спутниками попали в трудную ситуацию. Нам нужно немного кокса, столько, чтобы добраться до дома.

— Сделаем.

— Нам пришлось отдать большую часть нашей еды жителям деревни, чтобы они не умерли с голоду.

— Сделаем.

— Фантастика. Спасибо, Лихен, ты лучший.

Выйдя вперед, Дэринг Ду с сомнением посмотрела на орангутанга, которому она, похоже, не понравилась:

— Очевидно, произошло что-то, о чем я не знаю. По своему опыту я стараюсь не иметь дела с пиратами. Не могли бы вы объясниться, мистер Типот?

Как раз в тот момент, когда Тарниш собирался ответить, вместо него заговорил Лихен:

— Тарниш спас меня от работорговцев некоторое время назад. Теперь мы пираты, но ненадолго. Я общался с принцессой Луной из Эквестрии, и она подумывает о том, чтобы выдать нам каперский патент. Принцесса Селестия хочет вмешаться в дела Виндии, но боится, что прямое вмешательство испортит отношения с Гриттишскими островами.

Поджав губы, Дэринг Ду испустила неодобрительный стон.

— Что это за обезьяна? — спросил Тарниш.

— Мой телохранитель, Мальдраго. — Лихен улыбнулся и посмотрел на большого оранжевого орангутанга. — Я бы хотел, чтобы ты расслабился, я же говорил тебе, что Тарниш — хороший тип. — Вернув внимание к Тарнишу, Лихен улыбнулся и пояснил: — Я выиграл Мальдраго в карточную игру, забрав его у предыдущего владельца. Я пытался освободить его, но случилось что случилось.

Наклонив голову на одну сторону, Тарниш снял пробковый шлем перед Мальдраго, а затем сказал Лихену:

— Спасибо. Ты спас меня. Я должен вернуться домой и увидеть свою жену, кобылку, семью и друзей. — Немного подумав, Тарниш добавил: — Эй, у меня есть оружие, которое я отобрал у тугги^[1]. Тебе интересно?

Лихен с удивленным видом кивнул, а Мальдраго начал хихикать — страшный звук отдавался в его массивной груди. Дэринг Ду, которая не одобрила этого, фыркнула и издала еще один протяжный стон, стоя на месте и качая головой. Ничего не сказав, она в раздражении удалилась, предоставив Тарнишу разбираться с этим ужасным делом.

— Оружие ваше. — Тарниш широко улыбнулся. — Спасибо, что спасли мою шкуру.

— Сначала ты спас мою, — ответил Лихен, почесывая задним копытом бок. — Тарниш, ты похож на дерьмо, друг. Что случилось?

— С чего бы мне начать? — Глаза Тарниша расширились под забралом его шлема, а ноздри раздулись. — Мне пришлось сражаться с армией тугги, чтобы спасти жителей деревни, случилось кое-что плохое, случилось еще больше плохого, меня взяли в плен специально, чтобы отвлечь внимание, меня пытали, а один жрец-культист очень хотел принести меня в жертву Колли Ма. Случилось еще больше неприятностей, там были кобры, очень много кобр, была большая драка, меня ранили в задницу, была еще одна большая драка, меня чуть не растерзала большая кошка из джунглей, жители деревни, которых мы спасли, пришли нам на помощь, я бросался кобрами в парней, которые мне не очень нравились, мои седельные сумки были полны ими, и мы ушли…

Тарниш с хрипом вдохнул и продолжил:

— Потом мы отдыхали в баре, думая, что все закончилось, но нет, была большая драка, и один пони, которого я просто терпеть не могу, воспринял это как нечто из ряда вон выходящее, что я бросил его в кучу крокодилов, а потом мы с ним встретились еще раз через несколько дней, и я выстрелил ему в задницу, потому что я тот еще мудак.

Лихен, выпучив глаза, разразился хохотом, Мальдраго тоже, а потом к ним присоединился и Тарниш. Находящаяся рядом Дэринг Ду не смеялась. Тарниш заслужил свою минуту легкомыслия, и хотя она никогда и ни при каких обстоятельствах не сказала бы этого вслух, она гордилась им за то, как он вел себя в этом путешествии. Дэринг Ду держала себя в узде, так как Тарниш хорошо развивался, и она была уверена, что со временем он повзрослеет.

Пока же ей оставалось лишь терпеливо сносить его юношеские выходки и надеяться на лучшее.

На палубе Индевора Рейнбоу Дэш расхаживала взад-вперед. Ей было немного не по себе, но она никому ничего не сказала. Это было прекрасное место, место, полное истории, и это было ужасное место. Колониализм опустошил его, оставив тех, кто жил здесь, в отчаянии и нищете.

Это всегда было проблемой, когда она приезжала в такие места, потому что это заставляло ее осознать, насколько хорошо ей было в Эквестрии. Здесь же ей приходилось быть осторожной, ведь были места, где кобылам даже не разрешали говорить, считая их собственностью или имуществом. Многие пони спрашивали Тарниша, сколько стоит радужная кобыла, продается ли она, и многие из них были оскорблены или обижены, когда Тарниш отказался заключать сделку.

Ситуация заставила Рейнбоу Дэш немного поразглядывать копыта, чего она не любила делать. Она выросла свободной, счастливой, самостоятельной пони, которая могла делать то, что ей нравилось. Если бы она родилась здесь, на другом конце света… Она содрогнулась, ей не понравилась эта мысль. А здешняя кастовая система, как ни старалась Рейнбоу Дэш, была ей совершенно непонятна. Несомненно, это был беспорядочный способ управлять стадом.

— Мисс Дэш?

Подняв голову, Рейнбоу посмотрела на Дэринг Ду, которая держала крыльями чашку с чаем и блюдце. Свежие бинты покрывали ее многочисленные раны, и Рейнбоу стало не по себе оттого, что она недостаточно хорошо знала, как оказать первую помощь. Рейнбоу попыталась что-то ответить, но слова не шли, совсем не шли, и она могла только вздыхать.

— Ты выглядишь обеспокоенной, — сказала Дэринг Ду мягким, добрым голосом.

Рейнбоу кивнула.

— В армии обезьян Лихена есть удивительно много опытных хирургов и врачей. Я тоже обеспокоена, мисс Дэш… По своему предубеждению я считала их тупыми обезьянами… дикарями из джунглей. Я ошибалась. — Надув губы, Дэринг Ду сделала глоток горячего чая, прихлебывая его, чтобы остудить.

Рейнбоу издала еще один тревожный вздох.

— Они сейчас латают Тарниша, и делают гораздо больше, чем я могла бы. — Дэринг Ду сделала несколько шагов вперед, ее копыта зацокали по деревянному настилу. — Однако Тарниш замечательно умеет латать и себя, и других. Здесь, в этом месте, он мог бы выдавать себя за врача, без сомнения.

Повернув голову, Рейнбоу посмотрела на яркие огни пиратского порта. Она ожидала увидеть не это место, а грубый и шумный пиратский город, полный рома, шлюх и неприятностей. Но это место, возможно, было похоже на Эквестрию. Улицы были довольно чистыми и ухоженными. Здания содержались в полном порядке. Здесь не было публичного пьянства, так как за первый проступок можно было получить порку. А за второй проступок? При мысли об этом Рейнбоу содрогнулась от отвращения.

Повсюду висели деревянные таблички, предупреждающие жителей о необходимости соблюдать правила.

Сюда приходили беженцы, пытавшиеся спастись от ужасов Виндии, и Лихен делал все возможное, чтобы отправить их в Эквестрию. По улицам бродило довольно много земных пони, ведь они перенесли самые страшные страдания, которые Рейнбоу было трудно понять.

Но это место не было идеальным, совсем нет. Лихен поддерживал здесь хрупкое ощущение цивилизации с помощью самых страшных средств — бичевания, клеймения и обезглавливания. Как ни старалась Рейнбоу, она не могла здесь разобраться; ей хотелось домой, к Твайлайт и ее друзьям, в уютное и знакомое место.

Здесь, в пиратском порту, не существовало кастовой системы, а тех, кто пытался навязать ее другим, ждала ужасная судьба. Рейнбоу видела последствия этого своими глазами, и это оставило странное чувство пустоты в глубине ее души. Она была свидетелем того, что, несомненно, будет преследовать ее до конца дней.

— Дэринг, мне не нравится это место, и я хочу домой, — сказала Рейнбоу, давая волю своим чувствам.

— Благодаря Тарнишу у нас есть возможность вернуться домой, — ответила Дэринг Ду и, морщась, отхлебнула еще чаю.

— Я не думала, что в мире есть место, где так плохо, как здесь, — призналась Рейнбоу с чувством стыда и, не осознавая, что делает это, спрятала хвост между ног. — Я искренне считала, что весь остальной мир похож на Эквестрию, более или менее, может быть, чуть менее совершенен. Я думала, что мир цивилизованный и хороший. И мне очень больно, что я ошибаюсь. Как мне сделать его лучше? Мне очень больно внутри, и я не знаю, что делать.

— Ну, — начала Дэринг Ду, — большинство пони просто вернулись бы домой и сделали бы все возможное, чтобы забыть об этом. Они погрузились бы во всю роскошь, комфорт и удобства современного цивилизованного мира. Они бы наперебой угощали близких чаем и сочувствием. Со временем их совесть успокоится, и все это станет неприятным, далеким воспоминанием.

— Но я не хочу, чтобы так было! — ныла Рейнбоу, чувствуя, как внутри разгорается странная боль, которая стала еще сильнее, чем прежде.

— Моя дорогая, тогда ты обязана заставить себя помнить.

¹↑ На самом деле Тхаги: средневековые индийские бандиты и разбойники, посвятившие себя служению Кали как богине смерти и разрушения.

4. Пролог, двадцать четвертый день до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Западное побережье Эквестрии, двадцать четыре дня до отъезда…

Индевор проносился сквозь облака на высоте чуть более тысячи футов. Отдохнувшие спутники радостно закричали, когда вдали показалось западное побережье Эквестрии. Переполненная счастьем Рейнбоу Дэш обхватила шею Тарниша передними ногами и прижалась к нему.

Тарниш, выглядевший совершенно неважно, ответил Рейнбоу Дэш лаской и крепко обнял ее передней ногой. Путешествие домой было тяжелым для нее, оно было тяжелым для всех них, но Рейнбоу Дэш особенно тяжело переживала все, что произошло в Виндии. Теперь, когда Эквестрия была уже совсем близко, Рейнбоу Дэш вновь обрела свою улыбку.

— Эй, — обратилась Рейнбоу к своим спутникам, — что такое Скайрич?

— Да что вы, мисс Дэш, мы все знаем ответ на этот вопрос, — ответила Дэринг Ду. Резкий порыв ветра сдвинул ее пробковый шлем, и пегаска выглядела раздраженной тем, что ветер так груб. — Это легендарный затерянный город пегасов, к которому многие отправлялись на поиски, но никто так и не вернулся.

— Нет, — Рейнбоу подняла копыто, — нет, я спрашиваю, что, по-твоему, такое Скайрич? Я имею в виду, что это такое на самом деле? Как вы думаете, он действительно существует?

— Мисс Дэш, — начала Дэринг Ду и тут же глубоко вздохнула, так как ветер продолжал играть с ее пробковым шлемом. — Мисс Дэш… в археологии есть всевозможные истории о затерянных городах, древних хранилищах кентавров, городах из золота, забытых поселениях древних человеков, — она сделала паузу, моргнула и посмотрела Дэш прямо в глаза, — … и большинство из них — просто миф. Может быть, что-то в этом мифе и есть, большинство мифов имеют под собой реальную основу, но эти мифические места никогда не оправдывают тех историй, которые о них рассказывают.

— Да, но как же Скайрич? — Рейнбоу наклонила голову на одну сторону почти по-птичьи.

Дэринг Ду не ответила сразу, а отвернулась, чтобы посмотреть на далекую береговую линию Эквестрии. Ветер продолжал донимать ее, трепал перья, одежду цвета хаки и головной убор. Свежая, чистая и блестящая белая повязка была прикреплена к основанию шеи, чуть ниже воротника куртки.

— Несомненно, что-то есть, — негромко сказала Дэринг. — Мой коллега отправился на поиски Скайрича. Он отправился с хорошо финансируемой экспедицией к Воющим пикам, где, по слухам, находится Скайрич. Он и его экспедиция не вернулись. Была сформирована спасательная группа, предоставлены два корабля… но и эта экспедиция не вернулась. После этого мы сдались. Это было довольно давно.

— Теперь у нас есть ключ. — Пока Тарниш говорил, он думал о доме и обо всем, что его там ждет. — Этот забавный маленький драгоценный камень в форме снежинки. Он холодный и обладает какой-то странной магией. Он становится ярче, если направить его на восток и запад.

— Может быть, это предназначено для Скайрича, а может, и нет. Посмотрим. — Дэринг Ду откинула голову назад и посмотрела на Тарниша, который возвышался над ней. — Но это должен быть ключ, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы заполучить его.

— Возможно, Твайлайт сможет изучить его и рассказать нам больше, — предположила Рейнбоу Дэш.

— Возможно. — Дэринг Ду кивнула головой и сменила тему. — Настоящая проблема с древними пегасьими городами заключается в том, что большинство из них больше не существует. Делать вещи из облаков… ну, они распадаются со временем. Именно это делает Скайрич таким интересным, и именно поэтому истории о нем живут долго. Город, построенный на вершине горы, которая возвышается над облаками. И, если верить мифу, совершенно недоступный по земле.

— Как вы думаете, что делает этот ключ? — спросил Тарниш, в голосе которого слышалось почти жеребячье возбуждение. — Как ты думаешь, это действительно ключ? Он очень красивый, сапфир, ограненный в форме снежинки. Никогда не видел ничего подобного, и когда я держу его в своей магии, он вызывает у меня мурашки по коже.

Прищурившись, Дэринг Ду задумчиво смотрела на берег:

— Похоже, это что-то вроде компаса, что может пригодиться. Из того, что я знаю о Воющих пиках, если подлететь к ним близко, то управление кораблем сойдет с ума. — Кобыла-пегас надулась и зашаркала копытами. — Да это просто сказки, призванные отпугнуть глупых и суеверных. У древних племен пони-пегасов не было ничего, что могло бы повлиять на современные технологии. Это были первобытные племена бронзового века, которые боялись магии и не верили в нее. Они были грубыми дикарями.

— Но у нас есть этот волшебный ключ…

— Тарниш, насколько мы знаем, это всего лишь простое заклинание компаса на искусно ограненном сапфировом камне. — Дэринг Ду повернулась и посмотрела на своего коллегу и соратника. — Возможно, это вообще не имеет никакого отношения к Скайричу… Учитывая отношение к магии, существовавшее в то время, кажется маловероятным, чтобы у древнего племени пегасов-пони был волшебный ключ, который каким-то образом открывал бы путь к их городу. Представляете, как трудно содержать крепость и иметь только один ключ от нее, когда у тебя целая армия?

Сделав шаг назад, Тарниш кивнул:

— Верно подмечено. Так что, возможно, все это лишь погоня за несбыточным.

— Это вполне вероятно, — сказала Дэринг Ду, подтверждая слова Тарниша. — Но именно так мы и работаем. Мы отправляемся в погоню за несбыточным. Мы развлекаемся. Исследуем экзотические места. Смотрим мир. И иногда… иногда…

— Нам везет, — сказала Рейнбоу Дэш, завершая высказывание Дэринг Ду.

— Да. Иногда нам везет. Этот камень может иметь отношение не только к Скайричу, но и к чему-то другому. Если мы будем следовать заклинанию компаса, он может привести нас к чему-то потрясающему. — Дэринг Ду на мгновение улыбнулась и лукаво подмигнула обоим своим спутникам. — А может, это приведет нас к гибели.

Рейнбоу Дэш, пожав плечами, добавила:

— Или, знаете, оно может привести нас в Скайрич.

5. Пролог, двадцать второй день до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Город Кантерлот, двадцать два дня до отъезда…

В связи с возвращением трех дорогих друзей на родину настроение было мрачным. Не было ни труб, ни фанфар, ни вечеринок, ни настоящего приветствия дома. Трех спутников выхватили прямо с палубы Индевора и в сопровождении группы гвардейцев доставили к принцессе Селестии.

Принцесса Селестия расхаживала по длинной узкой комнате, в которой от одного конца комнаты до другого стоял изысканный стол. За столом сидели три спутника: Дэринг Ду — во главе, Тарниш — слева от нее, Рейнбоу — справа. Все трое наблюдали за принцессой Селестией, как она расхаживает, и каждый из них думал, разрешат ли им отправиться домой.

— Это из-за того, что я подстрелил какого-то пони в задницу? — спросил Тарниш голосом, граничащим с писком. Он ерзал на своем месте, выглядя довольно по-жеребячьи, и избегал взгляда Дэринг Ду.

Вздрогнув, принцесса Селестия повернулась лицом к Тарнишу:

— Я получила сообщение об этом, слухи разносятся быстро. Мистер Типот, я нахожу доктора Кабаллерона совершенно отвратительным. Я бы и сама прострелила ему задницу, окажись я в вашей ситуации.

Откинувшись в кресле, Тарниш облегченно вздохнул, а Дэринг Ду закатила глаза и с отвращением вскинула копыта. Рейнбоу Дэш, выглядевшая скучающей, издала полупридушенный смешок и уперлась передними ногами в край стола. Тарниш теперь выглядел чуть-чуть самодовольным, а Дэринг Ду — совсем не в духе.

— Теперь с ним не будет никакой жизни, — пробормотала Дэринг Ду.

Принцесса Селестия возобновила вышагивание, и комнату наполнили тихие звуки металлического цоканья по камню. Она выглядела обеспокоенной, шла с низко опущенной головой, а ее копыта с золотыми накопытниками почти волочились по полу. Дойдя до конца комнаты, она повернулась и стала шагать в другую сторону. Проходя мимо стола, она посмотрела на трех спутников, и ее рот открылся, чтобы сделать глубокий вдох.

— Я бы хотела, чтобы вы не… — начала принцесса Селестия, не выдержав напряжения. Еще один глубокий вдох, расширивший ее бока, и она начала сначала. — Я бы хотела, чтобы вы этого не делали. Скайрич не стоит того, чтобы его искать. В этом мире есть вещи, о которых лучше забыть.

— Что ты знаешь? — спросила Дэринг Ду.

— Достаточно, чтобы оставить все как есть, — ответила принцесса Селестия. — Что бы вы ни делали, не делайте этого.

— Почему? — Рейнбоу Дэш наклонила голову на одну сторону и стала постукивать копытом по краю стола.

— Боюсь, что если я скажу вам, это только усилит ваше желание отправиться в путь. — Принцесса Селестия остановилась, застыв на месте, и стала похожа на статую. Казалось, что у нее даже остановилось дыхание, и она стояла с закрытыми глазами. — Пожалуйста, не уходите. У всех вас такие блестящие карьеры… Мистер Типот, у вас есть семья, которая вас любит. Мисс Дэш, подумайте о своих друзьях. Мисс Ду… Мисс Голдинг, у вас впереди долгая карьера, полная надежд и славы. Не делайте этого.

— Зачем ты нам это говоришь? — спросила Рейнбоу Дэш, прислушиваясь к звукам дыхания принцессы Селестии. — Почему ты не хочешь, чтобы мы отправлялись?

— Потому что я не хочу оплакивать вашу кончину. — Открыв глаза, принцесса Селестия умоляюще посмотрела на троицу. — Я также боюсь того, что вы можете найти. Сейчас хрупкий мир между племенами пони, и Скайрич может положить конец всему этому.

— Как? — Дэринг Ду сфокусировала напряженный взгляд на опечаленном аликорне.

— Если я расскажу тебе, это только заставит тебя захотеть туда попасть. — Голос принцессы Селестии стал хриплым от эмоций, а глаза заблестели от слез. — Хоть раз я хотела бы, чтобы вы все просто поверили мне на слово. У меня мудрость веков, и я так редко напоминаю об этом своим маленьким пони. Забудьте о Скайриче, идите и живите долго и счастливо. Влюбляйтесь. Сделайте себе имя. Рожайте толстых, суетливых жеребят.

Сузив глаза, Дэринг Ду покачала головой:

— Мы не можем этого сделать, и ты это знаешь. Что может быть такого плохого в Скайриче?

По щеке принцессы Селестии скатилась одна слезинка, и она вздрогнула с такой силой, что крылья затрепетали по бокам. Мышцы на ее шее дернулись, и еще одна слеза упала, присоединившись к первой. В ярком электрическом свете комнаты слезы сверкали в уголках глаз, как бриллианты.

Откинув голову назад, принцесса Селестия направилась к двери, чтобы выйти из комнаты. По тому, как трепетали ее веки, было видно, что она борется с потоком слез.

— Пожалуйста, извините меня, я хочу остаться одна, пока оплакиваю вас…

6. Пролог, двадцатый день до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Ферма Камней, двадцать дней до отъезда…

Тарниш был рад вернуться домой. Он был рад видеть сестер жены, свекровь и свекра. Он как-то выжил после того, как они набросились на него, и обнял каждого из них по очереди, чтобы ответить на их ласку. Но сейчас он смотрел только на одну пони — ту, в которую был безумно влюблен.

— Пеббл! — Пройдя через гостиную каменного коттеджа, который они делили с Мод, Тарниш оторвал Пеббл от соска, который она сосала, и поднял ее, чтобы одарить своей любовью.

Мод, лежавшая на большой подушке, покрытой одеялом, наблюдала за тем, как Пеббл становится беспокойной, и навострила уши, когда кобылка вдохнула. Однако шквала не предвиделось — Пеббл успокоилась, увидев папу, хотя и выглядела очень недовольной тем, что ее прервали, когда кормили.

Снаружи завывала метель, и в окна стучали ледяные осколки и снег. Внутри было тепло, уютно, в колоснике горел огонь. Тарниш опустился на пол рядом с подушкой, на которой лежала Мод, и обнял Пеббл передними ногами. Он посмотрел на нее сверху вниз, а она на него снизу вверх, и, охваченный счастьем, прижался мордой к ее груди.

— Как дела, Мод? — спросил Тарниш.

— Хотелось бы, восстановится после родов, — ответила Мод. — У вас получилось?

— Да, получилось. — Тарниш кивнул жене. — Драгоценный камень-снежинка, предполагаемый ключ к легендарному городу Скайрич. Правда, пришлось его украсть, и тут возникло много проблем. Меня ранили в жопу.

— Не смей ругаться дома, — предупредила Мод, — мама вымоет твой грязный рот с мылом, если услышит, а я ничего не сделаю, чтобы остановить ее. Я даже могу помочь.

— Извини. — Тарниш с виноватым видом прижался к Пеббл, потираясь мордочкой о ее шею, заставив ее взлягивать маленькими короткими ножками. Спустя несколько драгоценных мгновений он поднял голову, вытянул шею и поцеловал Мод, на что Мод ответила не менее восторженно.

— Меня чуть не принесли в жертву Колли Ма, после того как я нарочно дал себя поймать, — сказал Тарниш скороговоркой, передавая Пеббл обратно Мод, чтобы маленькая кобылка могла продолжить кормление. — А еще я подрался с целой армией головорезов. Это было здорово.

— Ты ушел из дома и развлекался без меня. — Мод перевела сонный взгляд на Тарниша, когда Пеббл вернулась к кормлению, и хвост Мод стукнул по подушке, покрытой одеялом. — Ну и дела, тебя подстрелили в… зад.

На брюхе Тарниш подполз к Мод, чтобы снова поцеловать ее, и, к его удивлению, она обхватила его за шею передними ногами. Она без труда притянула его к себе, и на этот раз поцелуй был более страстным и интимным.

Когда Мод отстранилась, у Тарниша перехватило дыхание:

— Тарниш… когда ты собираешься уезжать? — спросила Мод, и в ее голосе прозвучала дрожь, которую могли уловить только те, кто знал ее лучше всех.

— Скоро, — ответил Тарниш, опустив глаза и запыхавшись от поцелуя. — Как можно скорее. Доктор Кабаллерон поручил осмотреть драгоценный камень-снежинку нескольким сумасшедшим жрецам-культистам… единорогам… нехорошим… Дэринг Ду беспокоится, что они смогли бы как-то сделать такой же камень и выяснить, куда отправиться.

— Ты не можешь этого допустить, — сказала Мод, повернув уши вперед, к мужу. — Я разговаривала со знакомыми пони из университета. В Скайриче есть что-то плохое, или они так думают, что-то, о чем лучше забыть, и ты не можешь позволить доктору Кабаллерону заполучить это, если оно существует.

— После разговора с принцессой Селестией я склонен согласиться. Она не хочет, чтобы мы уезжали. Она что-то знает, возможно, она знает достаточно много, но она молчит. Это ее очень расстраивает, это точно. — На лице Тарниша появились морщинки, когда его взгляд упал на Пеббл, которая все еще сосала и выглядела скучающей. — Сейчас драгоценный камень в виде снежинки находится у Твайлайт Спаркл, и она собирается применить к нему всю свою причудливую магию прорицания, чтобы посмотреть, что ей удастся узнать.

Юбилейные часы на камине отбивали время, пока потрескивали поленья в камине. Чмоканье Пеббл прекратилось, и маленькая кобылка затихла, свернувшись калачиком у матери на животе и положив голову на внутреннюю сторону бедра Мод. Наклонив уши вперед, Мод несколько долгих секунд смотрела в глаза мужа, радуясь, что он дома.

— Без тебя в постели холодно, — сказала Мод смягчившимся тоном. — Приготовь чай, Тарниш, твой амулет выглядит немного темнее, чем должен быть, а потом иди ко мне в постель.

— Вообще-то, я немного проголодался.

— Мама заполнила наш маленький холодильник едой, потому что знала, что мы захотим побыть вдвоем, когда ты вернешься домой. — Мод моргнула раз, два, а на третий раз уголки ее рта дернулись. — Я испугалась, Тарниш. Я даже запаниковала. У меня была тяжелая пара дней, когда стало так плохо, что Лаймстоун и Марбл были вынуждены приехать, поселиться у меня и спать со мной. Тарниш, — Мод глубоко вдохнула, чтобы сказать то, что ей нужно, — ты очень рискуешь. Я понимаю, что у тебя сейчас карьера, и ты выбрал именно такую жизнь… Я уважаю это. Но ты дерзок и идешь на неоправданный риск.

— Да, пожалуй, да, — признался Тарниш, поднимаясь на копыта и вставая. — Мы оба рискуем. Это то, что мы делаем.

— Но я не помогаю тебе управлять этими рисками, — сказала Мод, пристально глядя на Тарниша. — А ты… ты совершаешь глупые поступки, когда меня нет рядом, чтобы сохранить равновесие.

— Может быть, и так, — признал Тарниш, удаляясь на кухню. — Мод, мы ссоримся?

— Не знаю, ссоримся ли мы? Разве есть из-за чего ссориться?

— Мне кажется, что ты меня ругаешь.

— Так и есть, Тарниш… Так и есть. Вероятно, я собираюсь прочитать тебе лекцию в какой-то момент. Тарниш, приключения — это хорошо, это то, чем мы занимаемся. Но ты, ты теперь отец, а также мой муж. Тебе нужно лучше управлять рисками… и не устраивать драки с армией головорезов, или что ты там натворил. Мне нужно, чтобы ты вернулся домой. Пеббл нужно, чтобы ты вернулся домой. Тарниш, у нас теперь есть могущественные враги. Принцесса Селестия оставила здесь, на Ферме Камней, отряд своих элитных гвардейцев…

— Да, мы с гвардейцами разговаривали, когда мисс Годлинг подбросила меня.

— И нам нужно быть более осторожными. — Мод пристально смотрела на мужа, пока он готовил чай, поворачивая голову, чтобы проследить за каждым его движением. — Я — осторожная и уравновешенная, а ты… ты — безрассудный. Мы хорошо работаем вместе, но ты уезжаешь без меня, и это меня немного беспокоит.

— Винил едет с нами.

— Это меня нисколько не успокаивает, Винил такая же дурная, как и ты. Из-за нее Октавии хочется выдрать свою гриву, и теперь я гораздо лучше ее понимаю.

— Я все понимаю, ясно? Я молод, вспыльчив и безответственен!

— Да, это так, и мне становится легче от того, что ты это говоришь.

— Я с мисс Годлинг…

— А ты ее совсем не слушаешь, — сказала Мод, ее голос стал чуть громче. — Она твой начальник, Тарниш. Благодаря ей ты получаешь жалованье, а мы можем оплачивать наши счета. Приключения стоят дорого, Тарниш, как и ответственность за свои действия и сопутствующий ущерб, который ты наносишь.

— Сопутствующий ущерб. — Тарниш закатил глаза и фыркнул. — Ладно, во время той большой перепалки в Мэйнхэттене вокруг меня взорвалось несколько предметов…

— Тарниш, ты столкнул пони с ранцем, набитым динамитом, в шахту лифта.

— Он пытался меня убить! — Голос Тарниш был достаточно громким, чтобы Пеббл открыла глаза и подняла голову от теплого, пушистого бедра матери. — Они так и не нашли его тело. — Тарниш покачал головой и выглядел немного встревоженным. — Клянусь, если он вернется и попытается убить меня снова, то взорвется еще больше вещей.

Закатив глаза, Мод издала слабый вздох отчаяния.

— Я ничего не могу поделать с тем, что вокруг меня все накаляется, — сказал Тарниш жене, и у него поникли уши, когда она отвернулась от него, чтобы посмотреть на часы на камине. — Ладно, может быть, я и делаю что-то такое, отчего становится только хуже, но когда что-то происходит, я стараюсь жить моментом и не думать о последствиях. Я просто сосредотачиваюсь на том, чтобы выжить, потому что хочу вернуться домой и быть с тобой… даже если вернуться домой означает выслушать лекцию.

— Не смей переводить разговор на меня, — сказала Мод железным голосом. Она фыркнула, на секунду посмотрела на Тарниша, взяла Пеббл за загривок и, поднявшись с подушки, ушла в спальню, держа Пеббл в зубах.

Тарниш, стиснув зубы, сдерживал поток гневных проклятий, стоя на кухне в ярости.

7. Пролог, шестнадцатый день перед отъездом

⧫-Пролог-⧫

Ферма Камней, шестнадцать дней до отъезда…

Небольшая кухня каменного коттеджа была заполнена пони: одни сидели на стульях, другие — на табуретках, третьи — на полу. В воздухе витал аромат чая из ядовитой шутки, свежей выпечки и вонь озона. Снаружи на ферме бушевала метель, сугробы достигали крыши. В домике был камин, но в основном тепло исходило от множества тел, набившихся в уютную кухню.

Твайлайт Спаркл приложила к глазу ювелирную лупу и держала драгоценный камень — снежинку. У Винил Скрэтч тоже была ювелирная лупа; она сидела рядом с Твайлайт Спаркл и выглядела задумчивой и не в духе. Октавия держала на копытах Пеббл, которая, казалось, была зачарована сияющим голубым камнем. Мод облокотилась на стол, не сводя глаз с мужа, а Тарниш, попивая чай, не сводил с нее глаз. Рейнбоу Дэш, одетая в летную куртку и шерстяную ушанку, то и дело корчила смешные рожицы Пеббл, которая не обращала на нее внимания. А.К. Йерлинг, полусонная, прислонилась к углу, где она сидела, и боролась с желанием закрыть глаза.

Пожалуй, самыми странными лицами за столом были лица принца Блюблада и личной помощницы принцессы Селестии Рейвен. Принц Блюблад, казалось, наслаждался чаем с ядовитой шуткой, который ему подали, а перед ним на столе лежала книга, переплетенная в иссиня-черную кожу и покрытая паутинистыми серебряными глифами.

— Ничего не понятно с этим самоцветом, — сказала Твайлайт Спаркл, и в ее голосе прозвучал намек на разочарованное рычание. — Это не магия единорогов. Я не знаю, что это такое, но мне кажется, что это что-то первобытное. Я думаю, что это может быть сырая магия, с которой очень опасно работать, и я не понимаю, как она оказалась в драгоценном камне.

— Сырая магия? — спросила Рейнбоу.

— Магия проходит через фильтры, — ответила Твайлайт. — Я — фильтр. Ты — фильтр. Когда я использую магию, я оставляю после себя магическую подпись, которая в корне меняет природу используемой магии. Когда ты творишь пегасью магию, магия, проходящая через тебя, приобретает отчетливую пегасью подпись. Если бы эта магия каким-то образом была помещена в драгоценный камень, кто-нибудь из пони, сведущий в прорицании, смог бы определить, что это была магия пегасов.

— А мистер Типот — фильтр особого рода. — Рейвен подняла глаза от своих записей, ее бровь выгнулась дугой, когда она изучала Тарниша, и через секунду она возобновила писать.

— Верно. — Твайлайт звучала одновременно и чопорно, и не в духе. — Тарниш пережил множество воздействий сырой магии, как и Мод. Изучение их дало мне те крохи знаний, которые я имею по этому вопросу.

— И теперь ты — эксперт, — сказал принц Блюблад сухим, скучающим голосом. — Ты должна гордиться тем, что владеешь специальностью, о которой тетушка почти ничего не знает.

— Я никогда не могу понять, когда ты язвишь. — Твайлайт отодвинула драгоценный камень в сторону и посмотрела на Принца Блюблада. — Ты… ты просто не очень приятный пони, Блюблад.

— О, что же мне делать, когда меня упрекает и отвергает самая привлекательная принцесса Эквестрии. Горе мне. — Закатив глаза, принц Блюблад отхлебнул немного чая, его уши дернулись, а затем он заглянул в свою чашку. — Действительно, это просто чудесно. Кто бы мог подумать?

Фыркнув, Твайлайт скривила губы в недовольном оскале и продолжила разглядывать драгоценный камень-снежинку. Рейнбоу Дэш, которую Пеббл игнорировала, сдалась и стала корчить смешные рожицы Тарнишу. Тарниш, спровоцированный смешными рожицами Рейнбоу Дэш, отвернулся от Мод и состроил ужасную рожу прямо в ответ на нахальство пегаски с радужной гривой, пристававшей к нему на его собственной кухне.

Это развеселило Винил Скретч, которая присоединилась к нему, а Октавия деморализованно вздохнула, держа на копытах Пеббл. Принц Блюблад с интересом наблюдал за всем этим, и примерно через минуту безостановочного веселья он с отвращением фыркнул.

— И это должны быть герои государства? — Сделав жест копытом, он указал на глупых пони вокруг себя. — Это лучшее, что может предложить Эквестрия? Это те лица, которые мы являем миру?

— Ужасно, не правда ли? — сказала Октавия, отвечая на гнев принца Блюблада.

— Интересно, осталась ли у меня в седельных сумках кобра или две? — пробормотал Тарниш, бросив на принца Блюблада многозначительный взгляд.

Мод, повернув голову, устремила взгляд на мужа:

— У тебя в седельных сумках действительно оставалась сильно ядовитая кобра. Лаймстоун нашла ее, когда рылась там в поисках сувениров.

— Ой! — Теперь Тарниш выглядел встревоженным, а его глаза расширились от паники.

— Она назвала ее Лапшой, и ей нравится ее целовать.

Услышав слова Мод, Тарниш облегченно вздохнул и не обратил внимания на продолжающиеся провокации Рейнбоу Дэш. Латунная ювелирная лупа Твайлайт с грохотом ударилась о деревянный стол, отскочила и покатилась по нему. Уголок глаза Твайлайт неприятно дернулся, и ее щека приподнялась к уголку рта в такт движению глаз.

— Это… это из-за пересечения лей-линий здесь царит безумие? — Принц Блюблад, выглядевший обеспокоенным, слегка вздрогнул и покачал головой. Он пренебрежительно фыркнул и указал на книгу, лежащую перед ним, желая сменить тему. — Это единственная книга в Архиве Инкогнитус, в которой конкретно упоминается Скайрич. Тетушка держит эти книги под замком. Мне удалось ее достать, но по возвращении домой, я уверен, тетушка меня выпорет. Если нам особенно не повезет, она может сама явиться сюда за книгой. Она обязательно обнаружит, что она пропала.

— И что же там написано? — сонным голосом спросила А.К. Йерлинг.

— Очень немного. — Наклонившись вперед, принц Блюблад прочистил горло, и его глаза опустились на книгу. — Племена Старого Света пришли с островов Гриттиш, как могут знать те из нас, кто внимательно слушал уроки истории. Те из нас, кто не корчил смешные рожи. Но острова Гриттиш были не единственным местом, откуда пришли эти племена, это было лишь центральное место.

— Переходите уже к части про Скайрич, — потребовала А.К. Йерлинг.

Закатив глаза, принц Блюблад бросил на пегаску мрачный взгляд и продолжил:

— Скайрич находился к востоку и северу от Гриттишских островов. Предполагалось, что это огромная, неприступная крепость. Ни одна армия, отправившаяся на его завоевание, не вернулась обратно. Не было и выживших, хотя многие рассказывали фантастические истории, но магические прорицания уличали их во лжи. Этой книге почти тысяча лет, и в ней говорится, что все экспедиции, отправленные на поиски Скайрича, не вернулись, ни один пони не вернулся.

— Звучит как история у костра. — Рейнбоу Дэш, сложив передние ноги перед собой, облокотилась на край стола. Протянув крыло, она попыталась пощекотать Тарниша.

— Даже драконы избегают этого места, а они жадные. — Глаза принца Блюблада сузились, и он коснулся копытом книги. — Драконы говорят, что те, кто достаточно безрассуден, чтобы отправиться в Воющие Пики, никогда не возвращаются. Ни один дракон никогда не возвращался оттуда.

— Ха… — Тарниш подтолкнул Рейнбоу Дэш и обратил все свое внимание на принца Блюблада. — Мы все еще собираемся это сделать?

А.К. Йерлинг подняла голову, и выражение ее лица стало еще более похожим на Дэринг Ду. В ее глазах загорелся взгляд яростной решимости, и она кивнула. Рейнбоу Дэш перестала быть глупой пони, на секунду заглянув в глаза Тарниша, она выглядела обеспокоенной, а затем тоже кивнула. Винил несколько долгих секунд смотрела на Октавию, вздыхала, ее грудь то поднималась, то опускалась, затем она тоже медленно кивнула.

— Принцесса Селестия отказывается санкционировать это и не хочет иметь с этим ничего общего. Она сказала мне не вмешиваться. — Твайлайт облизала губы, колеблясь, и выглядела так, словно пыталась принять какое-то решение. После недолгого раздумья она покорно вздохнула. — Она умоляла меня не вмешиваться и сказала, что если я это сделаю, то буду жить с сожалением до конца своих дней.

Тарниш с торжественным видом ждал, пока Твайлайт продолжит, так как ей, похоже, было что сказать.

— Я поговорила с отцом и матерью… Мать выбежала из комнаты, но отец выслушал. Он согласился разделить со мной расходы на экспедицию. Вместе мы профинансируем эту поездку. Я абсолютно уверена в ваших способностях, каждый из вас по-своему исключителен. Мой отец говорит, что пришло время мне расправить крылья и сделать все по-своему.

— Молодец, Твайлайт. — Рейвен подняла свою чашку с чаем в знак одобрения и добавила: — Я посмотрю, что можно сделать со случайными приобретениями.

— Я могу достать для вас весь уголь, который вам нужен. — Принц Блюблад выглядел слегка обеспокоенным и немного виноватым, как жеребенок, пойманный с копытом в банке печенья. — Тетушка просто осторожничает, и вполне обоснованно. Она всегда осторожничает, и мне кажется, что она не учла, насколько способна эта группа.

— А что, принц Блюблад, это был комплимент? — спросила Рейвен.

— Нет, просто констатация фактов! — ответил он, ударив копытом по столу. — Я не делаю комплиментов хулиганам с дефицитом внимания!

— Как скоро мы сможем отправиться? — Выражение лица А.К. Йерлинг теперь выражало нетерпение.

— Думаю, через две недели. — Рейвен подняла свои записи и начала читать их, глядя сквозь толстые линзы очков. — Сейчас зима, поэтому все идет медленно. Нам понадобятся еда, топливо и припасы. Индевор нуждается в полном пополнении запасов и обслуживании двигателей.

Тарниш, понимая, что все взгляды устремлены на него, сглотнул раз, два и только потом смог сказать:

— Ну что ж, тогда я готов отправиться в путь. Еще одно сумасшедшее приключение с двумя сумасшедшими пегасами и одной из моих лучших подруг. Это будет здорово…

8. Пролог, пятнадцать дней до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Ферма Камней, пятнадцать дней до отъезда…

В каменном коттедже было тихо. Клауди передвигалась по маленькой кухне, прибирая то, что уже было чисто, и то и дело поглядывала на Пеббл. Объект желания Клауди лежал на подушке вместе с Мод и Октавией, примостившись между ними, и спал. В углу на своей подушке сидел Тарнишед Типот и, нахмурившись, читал пачку бумаг цвета слоновой кости.

Твайлайт Спаркл и Винил Скрэтч вместе изучали драгоценный камень-снежинку, но делали это в более удобной обстановке — они сидели на куче подушек рядом друг с другом. Что касается Рейнбоу Дэш и А.К. Йерлинг, то они вдвоем гуляли по снегу, радуясь хорошей погоде.

— Мне очень плохо, — сказала Клауди голосом, который никак не скрывал ее раздражения. — Когда мы строили этот домик, мы и представить себе не могли, что в нем будет жить принцесса. Или целое стадо пони, если уж на то пошло. Я до сих пор не понимаю, как вы все поместились на одной кровати.

Твайлайт Спаркл, подняв глаза от драгоценного камня-снежинки, ответила:

— Это причудливая троттингемская традиция.

Обеспокоенное выражение лица Клауди усилилось, и матрона клана Пай повернулась, чтобы посмотреть на Октавию. Можно сказать, что Клауди все еще была немного обеспокоена тем, что ее дочь и сын спали в одной постели с Октавией и Винил. Клауди считала это немного неприличным, но она решила дать им шанс, а они вчетвером настаивали на том, что они просто лучшие друзья.

Которые спят все вместе.

В одной постели.

Ей хотелось, чтобы Тарниш поступил правильно, женился на этих двух приблудных кобылах и сделал их частью своего табуна. Для Клауди табуны были в порядке вещей. Нет ничего плохого в том, чтобы делать все по старинке, но вот это дело — приходить и уходить, уходить и приходить, да еще приглашать принцесс и своего начальника спать с тобой в супружеской постели… это было как-то неправильно.

Хотя можно сказать, что Клауди испытывала некоторую стыдливую гордость за то, что в постели её сына спала принцесса. Из всех них Твайлайт казалась той, кого правильно воспитывали, и той, кто, скорее всего, одумается и поступит правильно. Если бы только Тарниш поступил правильно и сделал все как надо. Принцесса была бы неплохим приобретением и хорошим дополнением как к семье, так и к клану.

— Что-то не так? — спросила Октавия. — Ты смотришь… опять.

— Ничего. Все в порядке. Все в порядке. — Повернувшись, Клауди открыла маленький холодильник, чтобы убедиться, что он полностью укомплектован, и, к своему ужасу, обнаружила, что он почти пуст. Слишком много пони в коттедже… да еще и с одной кроватью. Вздохнув, она решила внести свою лепту. Тарниш должен был привести кобыл домой, а Клауди считала, что ее задача — сделать так, чтобы они захотели остаться.

Со всеми этими кобылами Клауди могла бы пополнить свою ферму жеребятами — целым стадом, а с фермой, полной жеребят, она могла бы похвастаться ими на следующей встрече семьи Пай. Раздраженно вздохнув, она пожелала Тарнишу не отклоняться от намеченной схемы и подумала о том, чтобы перекинуться парой слов с Мод. Когда вокруг него полно теплых, желанных кобыл, разве трудно сделать еще несколько жеребят? Он заманил их в постель, самое трудное позади, теперь оставалось привыкнуть к жизни земного пони. Возможно, Тарнишу было трудно выступать перед зрителями. Кобыла издала лошадиный стон разочарования. Может быть, Игнеус мог бы поговорить с ним, но Игнеус никогда не выступал перед зрителями.

— Извините меня, — обратилась Клауди к собравшимся вокруг нее пони, — но я должна пойти и пополнить холодильник.

Напевая про себя, Тарниш вытянул шею и погладил Пеббл. Глаза кобылки метнулись влево, чтобы посмотреть на него, и оба ее уха приподнялись, когда он приветствовал ее. После очередного поглаживания Тарниш был вознагражден тем, что Пеббл повернула голову и посмотрела на него. Он снова потрепал ее, надеясь пощекотать, раздразнить или хотя бы вызвать какую-то реакцию.

Пеббл не была похожа на других жеребят. Она была тихой, мало что делала, а ее любимым занятием было смотреть на вещи самым неестественным образом. Через некоторое время Пеббл зашевелилась, вытянула передние ножки и прижалась к мордочке Тарниша. Он потерся носом о пух ее груди, удивляясь тому, что они с Мод создали.

Октавия, смотревшая на бумаги, в которых ранее разбирался Тарниш, издала взволнованное поскуливание. Ее глаза расширились, и она постучала копытом по бумаге, лежавшей на столе:

— Более двухсот тысяч золотых бит!

Несколько долгих секунд было слышно, как щелкают часы на камине, а затем наступила тишина. Голова Тарниша упала на подушку, а Пеббл чуть не опрокинулась. Твайлайт подняла взгляд от драгоценного камня-снежинки, и Винил сделала то же самое. Мод повернула голову и посмотрела на мужа.

— Довольно много побочного ущерба, не так ли, — проворчала Мод.

Перевернувшись на бок, Тарниш издал стон и снова уткнулся носом в Пеббл.

— И это только первый иск, — добавила Мод.

— Нам еще не вручили документы. — Октавия повернулась, чтобы посмотреть на Винил, беспокоясь, и ее копыто продолжало постукивать по столу. — Похоже, эта полоса разрушений вдоль и поперек улиц Мэйнхэттена будет стоить очень дорого.

— Никто никогда не говорит о том, как дорого обходится геройство. — Голос Тарниша был приглушен, потому что Пеббл разминала его губы, как глину. — И это только стоимость внесудебного урегулирования. Если я буду оспаривать это, то эта цифра значительно возрастет.

— Это нечестно. — Голос Октавии теперь был похож на культурное нытье. — Организованная преступность… тебя пытались убить пони… кто-то пытался убить тебя динамитом! — Октавия с отвращением вскинула копыта. — Он разбрасывал динамитные шашки, как конфетти!

— Тарниш и Винил оба использовали чрезмерную магическую силу. Было нанесено много ненужного ущерба. Рейнбоу Дэш тоже выставят счет, потому что та бомба, которую дал ей Тарниш, разбила много окон.

— Но Рейнбоу в этом не виновата! — Голос Октавии теперь был почти криком возмущенного гнева. — И Тарниш не давал Рейнбоу эту бомбу, она осталась у него, и он не знал, что с ней делать! Он спас жизни! Многим! Рейнбоу забрала у него бомбу!

— Она была последней, кто держал бомбу, и она не смогла ответственно отнестись к ней, — объяснила Твайлайт, причем ее голос звучал одновременно спокойно и терпеливо. — Я не согласна с тем, что происходит, но я понимаю, чем это вызвано. Соник рейнбум Рейнбоу Дэш над центром Мэйнхэттена также разбил множество окон и нанес большой материальный ущерб. Она получит неплохой счет.

— Это совсем несправедливо! — воскликнула Октавия и стукнула обоими передними копытами по столу.

— Это то, что есть. — Твайлайт, выглядевшая спокойной и решительной, обвела взглядом всех пони, участвовавших в магическом беспределе на Мэйнхэттене. Через мгновение, прикусив губу, Твайлайт Спаркл опустила глаза, и ее уши поникли. — Я также использовала свое положение принцессы, чтобы уберечь всех вас от ареста. Я до сих пор не знаю, что я чувствую по этому поводу. То есть, я заверила их, что вы все будете нести ответственность и платить по счетам, но я ясно дала понять, что сажать вас всех в тюрьму нет необходимости. — Твайлайт вздохнула и добавила: — Я злоупотребила своим положением.

— Это не злоупотребление! — возразила Октавия. — Это вынужденное применение здравого смысла! Ты знаешь, сколько пони могло бы погибнуть, если бы Тарниш, Рейнбоу, Винил и Дэринг Ду не вмешались? — Она стукнула копытом по столу, как молотком, держа в руках Судебник Октавии.

— Как бы то ни было, в тот день действительно погиб сто тридцать один пони. И потребовалось вмешательство принцессы Селестии, чтобы убедиться, что никто из вас не несёт ответственности за эти смерти…

— Но мы должны нести ответственность за материальный ущерб! — Октавия встала из-за стола, откинула голову назад, а затем пронзительно заскулила: — Я пойду прогуляюсь, чтобы остыть! Ну и наглецы эти пони! В следующий раз… мы, герои, должны сидеть и ничего не делать, когда начнутся неприятности… Интересно, что тогда может произойти!

Фыркая при каждом шаге, Октавия прошмыгнула через комнату, распахнула входную дверь, вышла в метель, а затем захлопнула за собой крепкую дверь. Или, может быть, ветер захлопнул дверь, сказать было невозможно.

Винил на мгновение уставилась на дверь, возможно, думая о том, чтобы последовать за Октавией, но потом задрожала и осталась на месте. Твайлайт посмотрела на нее, а она — на Твайлайт, и тогда они обе вздохнули. Протянув переднюю ногу, Винил положила ее на переднюю ногу Твайлайт и слегка кивнула Твайлайт в знак понимания.

— Мне очень жаль, — сказала Твайлайт, извиняясь перед Винил. — Я бы хотела сделать больше…

9. Пролог, семь дней до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Филлидельфия, семь дней до отъезда…

Дракон исключительных размеров двигался по ангару с большой осторожностью, чтобы не задеть дирижабли, пришвартованные внутри массивного здания. Дракон, не огромный, а просто довольно крупный, был чуть больше шести метров в длину от носа до хвоста. Вокруг него, стараясь не мешать, сновали пони гораздо меньшего размера.

Картофель, как называли дракона, имел суровый вид и был одним из лучших инженеров-механиков во всей Эквестрии. Он был блестящим, общительным, немного сумасшедшим и очень потрясающим. Он не пытался скрыть свою потрясающую внешность и прямо говорил о том, что он потрясающий, пламенный гей.

— О, милый, привет! — Картофель, несколько прихрамывая, помахал Тарнишу, выдав свое вальяжное, шипучие приветствие. — О, поцелуйчики! — Не успел Тарниш запротестовать, как голова Картофеля опустилась, и он со струйкой дыма поцеловал в щеку Тарниша, а затем и Дэринг Ду. — Мне пришлось творить чудеса, чтобы вовремя привести старушку в порядок… это очень выбивалось из моего графика посещения дискотек!

— Мне… жаль? — ответил Тарниш.

— О, не стоит! — Картофель еще раз помахал Тарнишу лапой, отдергивая голову. Лицо дракона изменилось, и на его чешуйчатых чертах появилось серьезное выражение озабоченности. — Я вытащил много пуль из хвостовой части корабля. Вы оба в порядке?

— Я не единственный, кто был подстрелен в задницу. — Тарниш откинул голову назад и посмотрел на дракона, который теперь морщился, размахивая поднятыми лапами, словно пытаясь отогнать от себя ужасные слова. — Все стало очень напряженным, Картофель.

— О, милый, как ужасно, — проворчал Картофель, заставив Дэринг Ду закатить глаза. — В мире так мало идеальных, упругих, плюшевых попок маленьких пони, — дракон сделал шипящий вдох и продолжил, — Я бы поехал с тобой за границу, но я пацифист! Сама мысль о насилии вызывает у меня головокружение, словно я сейчас упаду в обморок или что-то в этом роде!

Дэринг Ду фыркнула, так как действительно видела, как Картофель упал в обморок. Он сделал это в кино во время особенно сильной пощечины, которую дала обиженная любовница своему кавалеру. Пони боялись драконов, когда те буйствовали, устраивая насилие и бесчинства. Дэринг Ду боялась драконов, когда те падали в обморок: она была придавлена Картофелем, когда тот потерял сознание.

— Я внес некоторые изменения, — сказал Картофель, переходя к делу. — Я усовершенствовал некоторые технологические решения, и теперь могу делать больше с меньшими затратами. Теперь ты сможешь получить от нее немного больше мощности, а значит, и немного больше скорости. Это, наверное, не будет заметно, если только вы не идете против встречного ветра. Турбина получила полное техобслуживание, я сам ее разобрал и полностью переделал. Тридцати шести миллиметровые автоматические турели в носовой и кормовой частях прошли полный осмотр. К вашему отлету они будут в полном порядке.

— Надеюсь, они нам не понадобятся, — пробормотала Дэринг Ду.

— Не хотелось бы получить пулю в задницу…

Большая белая кобыла с трудом помещалась на маленьком, изящном кованом стульчике в бистро. Чайные и кофейные чашки удручали своими размерами, когда они оказывались рядом с Гелиантус. Тарниша все это забавляло, и он потягивал свой чай с довольной, немного маниакальной ухмылкой на лице.

— Моя подруга в плохом настроении, — сказала Гелиантус, удерживая в маленькую кофейную чашечку в щетке. — Вы ее очень расстроили, мистер Чайничек.

Улыбка исчезла, Тарниш ничего не ответил, а просто сидел и смотрел на Гелиантус, гадая, может быть, принцесса Селестия сейчас слушает или смотрит. Он переместил свой вес с ноющего, пульсирующего болезненного места на своей заднице, и его уши разошлись в стороны, подернутые легким ветерком.

— Я не Селестия, — сказала Гелиантус, подтверждая свою независимость. — Я считаю, что ты должен это сделать. Однажды ты уже сделал невозможное, мистер Чайничек. — На лице Гелиантус появилось выражение нескрываемой гордости, когда она продолжала сыпать похвалами. — Ты, как и ядовитая шутка, которую ты представляешь, процветает за счет невозможного. Ты выживаешь в мрачных, отравленных, пустынных, бесплодных пустошах. Ты смело плюешь в глаза самому злому существу, которое когда-либо знал или будет знать этот мир. Вам еще нет и двух десятков лет, а вы уже прославились. Ты стоишь наравне с почтенной Дэринг Ду. Я думаю, что ты отправишься в Скайрич, откроешь то, что это такое, и я думаю, что ты вернешься.

— Спасибо, Гелиантус… Мне было важно это услышать.

— Тарниш…

— Да, Дэринг?

— Она права в своих словах, я вижу в тебе равного себе. Только поэтому я согласилась стать твоим наставником и начальником. Я знаю, что я очень строга к тебе…

— Это так, — согласился Тарниш.

— Но это только потому, что я возлагаю на тебя такие большие надежды. В противном случае я бы даже не стала утруждать себя. Большинство пони не стоят того, чтобы на них наседать, потому что они бесхребетные, хнычущие жалкие существа, которые бы обмочились и струсили, как только опасность показала свою уродливую голову.

— Мне нужно было это услышать, — признался Тарниш. — Мое хрупкое, потрепанное эго в последнее время сильно пострадало, и я знаю, что хорошо это скрывал, но все, что произошло, заставило меня чувствовать себя неуверенно. Мы с Мод продолжаем ссориться. Реакция Селестии на все это потрясла меня. Я всё думаю, не повторяю ли я заново ошибки Додж-Сити-Джанкшн… Я стал взрослым, знаменитым, и я всё думаю, не веду ли я себя как молодой и глупый. Все говорят мне, что я безрассуден, что я беспечен, а Клауди… о, Клауди… она наконец-то позволила мне это, наверное, Мод поговорила с ней, я не знаю. Клауди доверила мне это дело.

— Тарнишед Типот, — негромко сказала Гелиантус. — Профессиональный герой. Ученый. Друид. Муж. Отец. Любимый сын. Сердце из железа, эго из стекла. — Она подняла свою чашку перед Тарнишем в знак приветствия. — За дружбу, мистер Типот.

— За дружбу. — Дэринг Ду подняла свою чашку, чтобы присоединиться к тосту.

Тарниш поднял свою чашку и улыбнулся:

— За то, чтобы мои друзья спасли меня от новой пули в задницу.

Примечание автора:

Да, я знаю, как я назвал дракона.

10. Пролог, пять дней до отъезда

⧫-Пролог-⧫

Ферма Камней, пять дней до отъезда…

Принц Блюблад стоял посреди гостиной небольшого каменного коттеджа, который Тарниш называл своим домом. На нем была летная куртка с флисовой подкладкой — то, что чаще всего можно увидеть на Вондерболтах, — и странная шляпа, названия которой Тарниш не знал. С Блюбладом была кобыла, которую Тарниш никогда раньше не встречал. Бледно-оранжевая шерсть, стройные короткие ноги, приглушенно-розовая грива и толстые тяжелые очки. На ней была такая же куртка и шляпа, как и на принце Блюбладе.

— Это моя помощница, Саммер Сквош, — сказал Принц Блюблад, представляя свою спутницу. — Господин Типот… Мы с моим помощником представляем агентство, которое пока остается неназванным. Нам нужно кое-что от вас.

Сузив глаза, Тарниш бросил на принца Блюблада настороженный взгляд. В последнее время многие пони хотели что-то получить от Тарниша, и он не всегда был в состоянии им отказать. Позади него фыркала Пеббл и слышалось дыхание Мод. Тарниш все больше и больше чувствовал себя маленькой, крошечной рыбкой в огромном пруду.

— Чего ты хочешь, Блюблад? — спросил Тарниш, опасаясь, что сейчас он попадет в ситуацию, которую не сможет контролировать.

— Ничего сложного, так что расслабься. — Когда Блюблад заговорил, послышался гул двигателя дирижабля, от которого весь каменный коттедж завибрировал. — От имени империи, которой я верно служу, я прибыл сюда, чтобы обратиться с вежливой просьбой, а также решить еще один вопрос, но об этом мы поговорим чуть позже.

— Хорошо, я слушаю.

— В своих путешествиях вы можете встретить могущественные артефакты…

Тарниш знал, к чему все идет.

— И мы с моей спутницей Саммер Сквош очень хотели бы заполучить их. Я заплачу вам очень хорошо, и я знаю с абсолютной уверенностью, что вы никогда не продадите и не передадите эти артефакты другим заинтересованным правительствам.

— Вы оба шпики, не так ли? — заявил Тарниш.

— Нам не нравится это слово, оно имеет негативную коннотацию. — Саммер Сквош сделала смелый шаг вперед и посмотрела Тарнишу прямо в глаза.

— Это шпионское дерьмо нового уровня, не так ли?

— Тарниш, только не при Пеббл.

Прочистив горло, Блюблад ответил:

— Это всего лишь мера предосторожности. Мы считаем, что лучший способ внушить преданность нашим любимым подданным — это убедиться, что им хорошо платят за их работу, и проследить за тем, чтобы они были вознаграждены. Вы уже не раз показывали, что можете отправиться в невероятно опасные места и вернуться оттуда… часто с некоторыми… любопытными артефактами.

Вдохнув через нос, Тарниш обдумал слова Блюблада и задался вопросом, приходилось ли Дэринг Ду сталкиваться с этим. Он не сомневался, что приходилось, и сделал мысленную заметку поговорить с ней об этом. Поговорить с начальником было бы хорошим и ответственным поступком. Он некоторое время изучал Саммер Сквош, а затем посмотрел прямо в глаза принцу Блюбладу. Во взгляде Тарниша было немного гордости, почти надменности, потому что он смотрел на принца сверху вниз. Теперь Тарниш поднимал глаза только на одну пони, и делал это с большим уважением.

Повернув голову, Тарниш посмотрел на Пеббл и Мод. Мод все еще была довольно пухлой из-за беременности. В голове Тарниша крутилось множество мыслей: забот, желаний и надежд. Он хотел быть хорошим отцом и хорошим мужем. Мод была в долгу перед ним, и он знал, что несколько раз оплошал. Это был шанс исправиться.

— Я сделаю это, — сказал Тарниш, повернув голову, чтобы еще раз взглянуть на Блюблада. — Я буду воровать, грабить и мародерствовать в твоих интересах, если мне хорошо заплатят. В мире много подлых и мерзких типов, и я с большим удовольствием отберу у них то, что принадлежит нам по праву.

— Отлично! — провозгласила Саммер Сквош.

— Кстати, о мерзких и злобных типах, — принц Блюблад усмехнулся Тарнишу и достал деревянную трубку со свитком, — я теперь в долгу перед тобой за услугу, которую ты мне оказал. Вот, держи.

— Что это? — Тарниш взял тубус со свитком, открыл его и достал лист пергамента. Он развернул его, посмотрел и не понял, что увидел. Зато он увидел несколько цифр: 500,000. Моргая от недоумения, он отодвинул лист пергамента от лица и посмотрел на Блюблада. — Что происходит?

— Это вексель, — сказал Блюблад тихим голосом, выгнув одну идеальную бровь. — Очень, очень ценный вексель. Пятьсот тысяч золотых бит.

У Тарниша пересохло во рту, и ему было трудно говорить:

— Почему?

— Вы недавно столкнулись с некоторыми долгами, я думаю.

— Нет, правда, — настаивал Тарниш. — Почему? Это просто слишком большие деньги, для того чтобы проявить щедрость.

— Ты не должен говорить тетушке. — Блюблад наклонился ближе к Тарнишу, и его глаза сузились, а выражение лица приобрело характер чистой, ничем неприкрытой злобы. — До меня дошли сведения, что вы попали доктору Кабаллерону прямо в… как бы это сказать… в седалище, я думаю, так сейчас принято говорить среди простолюдинов.

— Да, я выстрелил ему прямо в его шикарную аристократическую жопу…

— Тарниш, все, я говорю маме.

Поморщившись, Тарниш поджал хвост под себя, понимая, что сейчас он наступит на него.

— В прошлом году, во время большого праздничного благотворительного бала, доктор Кабаллерон и некоторые уважаемые гости из Коронованных Глав Гриттишских Островов были в Кантерлоте. — Принц Блюблад поднял на Мод свой властный взгляд, фыркнул и продолжил: — Доктор нанес мне ужасное оскорбление. Он назвал меня "разглагольствующим, болтливым педиком". Когда мне сообщили, что вы прострелили ему, кхм, седалище, я не мог сдержать улыбки. У меня болело лицо, и, кажется, я потянул мышцу. Тетушка Луна подумала, что я заболел какой-то страшной болезнью, потому что у меня было такое хорошее настроение.

— Тарниш, я же говорила тебе…

Все еще морщась и кривясь, Тарниш ждал, когда Мод начнет свою лекцию.

— Хорошее дело — само по себе награда.

— Да, это так, — сказал Блюблад, а Тарниш облегченно вздохнул и расслабил хвост. — Я не могу остаться. Приношу свои извинения, но я должен быть в Мэйнхэттене. Я должен произнести речь.

— Спасибо, Блюблад.

— Всегда пожалуйста, мистер Типот. Надеюсь, мы еще поговорим. Удачи!

Пеббл была маленькой, пушистой и шоколадно-коричневой, как и он сам. Тарниш был очарован ею и все еще не мог забыть, что она выскочила из Мод. Она была маленькая, немного пузатая, с гривой и хвостом матери, но это было не единственное, что она унаследовала от матери. У нее была тонкая шелковистая шерсть, очень похожая на шерсть Мод, и Тарниш знал, что солнце будет врагом Пеббл.

Он все еще был озадачен тем, что именно он помог создать это чудесное существо. Конечно, он понимал механику, знал, как делаются жеребята, но знать об этом и видеть это в действии — две разные вещи.

— Ты заставляла свою маму говорить "ай" снова и снова в течение нескольких часов, — сказал Тарниш Пеббл, чьи глаза были широко раскрыты и выразительны. — А потом ты здорово напугала всех пони, потому что решила вылезти задом вперед, и мы не знали, обмоталась ли пуповина вокруг твоей шеи или нет. У Клауди были припадки.

Ухмыляясь, Тарниш погладил маленькую кобылку и продолжил изливать душу:

— После твоего рождения, когда ты была еще мокрая и склизкая, Клауди положила тебя в форму для пирога и подарила мне. Это семейная традиция — дарить молодому отцу пирог, только что вышедший из печи.

— Ты помог мне приготовить неплохой пирог, — сказала Мод мужу, опустившись на подушку. — Может быть, я необъективна, но мне кажется, что она прекрасна.

— Ты совсем не предвзята, Мод.

— Как обнадеживающе. — Мод сонно подмигнула Тарнишу, а затем зевнула, показав оранжевый язык и полный рот зубов, похожих на колышки. Она перевернулась на бок и, взмахнув копытом, распахнула свой материнский халат, заставив Тарниша и Пеббл посмотреть на обнаженную плоть, выставленную напоказ.

— У меня голова идет кругом, — проворчала Мод. — Мне нравится, как ты смотришь на меня, прямо сейчас.

— Вот, держи. — Тарниш немного приподнял Пеббл, перенес ее и усадил так, чтобы она могла покормиться. Придвинувшись ближе к Мод, Тарниш прижался к ее носу и подумал о том дне, когда они поженились. Это поднимало ему настроение, и он ничего не мог с этим поделать. Переползая на животе, он забрался на подушку Мод и стал тереться об нее шеей, потому что знал, что Мод это нравится.

Поглаживание по шее возобновилось, и Тарниш издал вздох удовлетворения, когда Мод прижалась к нему. Все это закончится слишком скоро, и ему придется уйти. Он почувствовал, как передние ноги Мод обхватили его шею, и с удивлением обнаружил, что наступило время счастливых супружеских объятий.

— Я действительно счастливый пони, Мод.

— Думаю, быть отцом тебе идет.

— Ну, да, — ответил Тарниш, а потом захихикал. — А еще мне только что заплатили за то, что я выстрелил в пони, которого терпеть не могу…

— Тарниш, я все еще говорю маме.

11. Отъезд

Тарнишед Типот прошел долгий путь с тех пор, как был изгнан из Понивилля, и он знал, что пойдет еще дальше. Вокруг него были свидетельства его успеха: они преодолели снег и мороз, чтобы быть с ним в этот знаменательный день — день его отъезда в сказочное место Скайрич.

Там была Баттонс со своим любимым щенком, тем самым, которого Тарниш спас и отправил домой вместе с Лаймстоун. Присутствовали Долгоухий и Кабуки, а также Минори и некоторые из их племени. Теперь они были гордыми защитниками Рок-Хейвена, и интегрировались в общество. Присутствовал и Док Хедж, немного постаревший, немного поседевший и, возможно, немного более раздражительный.

На Ферме Камней собрались те, кого Тарниш так или иначе коснулся.

И все же, несмотря на все свои успехи, Тарнишед Типот по-прежнему чувствовал потребность доказать, что он может быть исключительным пони. Тарниш вырос, пустил корни, и теперь, став самим собой, он начал процветать. Он доказал, что может достигать далеких горизонтов, выживать в экзотических местах и возвращаться домой более или менее невредимым.

В этот момент, в это время, когда вокруг него были видны успехи, Тарниш не был счастлив, не был доволен; была одна пони, которую он хотел бы видеть здесь, но она не пришла. Ее отсутствие причиняло ему больше боли, чем он мог бы признать, оно огорчало его, печалило и даже злило. Но он никогда не признался бы в этом вслух.

Хуже того, у него не было возможности показать свои чувства. Сейчас было время проявить силу, показать себя с лучшей стороны. Быть взрослым пони, профессионалом, как от него ожидали. Если он оступится, начальница прочтет ему нотацию, и она будет права. Тарниш в равной степени любил и ненавидел эти лекции. Ненавидел, потому что это были лекции, а любил, потому что они были доказательством того, что его дорогая подруга по-прежнему любит его, сколько бы раз он ни облажался — а делал он это довольно часто.

Любой другой пони уже давно бы исчерпал свое терпение и бросил все.

— ОООООООООООООООООООООООО! Кобра!

Тарниш, отвлекшись лишь на мгновение, переключил свое внимание на Мод. Именно сейчас, в час отъезда, до него дошло, что он покидает ее и свою новорожденную дочь. Было странно, что он отправляется в путешествие без нее, хотя он уже несколько раз отправлялся в приключения без нее. Но ни одно из них не было таким, как это.

— Поцелуй мамочку!

Для Тарниша Мод была единственной пони в комнате. Тарниш вырвал у нее Пеббл, положил тихую кобылку перед ее такой же тихой тетей Марбл, а затем заключил Мод в свои объятия, чтобы закружить ее по комнате. Ему было все равно, что здесь много зрителей, — места для танца вполне хватало. Пеббл, отнятая у матери, издала вздох разочарования, а затем с инфантильной яростью уставилась на отца, пока он кружил ее мать в вальсе по комнате.

Толпа попятилась, отступая к стенам, и некоторые из них прошли в переполненную кухню. Когда места стало чуть больше, еще одна пара начала танцевать, и Винил воспользовалась случаем, чтобы закружить Октавию по комнате. Игнеусу не потребовалось много времени, чтобы заключить в крепкие объятия протестующую и пытающуюся дать пощечину Клауди, и тогда в гостиной стало немного тесновато.

— Игнеус! Пони смотрят!

— Пусть, — ответил он, набравшись смелости.

Тарниш ничего не замечал. Он смотрел в глаза Мод, прижимая ее к себе, и двигался с плавной, легкой грацией, которая не соответствовала его длинному, долговязому телу. Все было правильно, все было прекрасно — все разногласия, которые могли возникнуть между ним и Мод, были забыты, пока что. Там, где раньше вела Мод, когда она еще учила его танцевать, теперь властвовал он и кружил ее.

Приватный танец был прерван Винил, которая зацепилась передней ногой за ногу Тарниша, и Октавией, которая сделала то же самое с Мод. Образовалась импровизированная линия: четверо балансировали в двуногой позе. Игнеус и Клауди присоединились, а затем настало время топать — гордая и благородная традиция земных пони.

Тарниш не был земным пони, но он жил как земной пони и разделял их связь с землей. Он понимал, что такое топот, и принялся за дело с таким же энтузиазмом, как и все земные пони. Дом грохотал и трясся, что свидетельствовало о мастерстве земных пони в строительстве, и вскоре к ним присоединились другие. К ним присоединилась Пинки Пай, потащив за собой Твайлайт Спаркл. Твайлайт плохо держала равновесие и, пытаясь удержаться на ногах, барахталась, расправив крылья.

Земные пони топали. Так они делали. Они делали это перед войной, после войны, до, во время и после свадебной церемонии, они делали это, когда кто-то рождался, и когда кто-то умирал. Вставай, хватай партнера и поднимай шум. Это было простое, прямолинейное утверждение жизни и бытия.

Ходили легенды, что огромные армии земных пони, топая все вместе, разрушали города.

Пеббл, как зачарованная, обнимала Марбл, подпрыгивая, когда Марбл присоединялась к топанию, и ушки маленькой кобылки поднимались и опускались вместе с движениями Марбл. Похлопывая лапами, к ним присоединились несколько алмазных собак, и было удивительно, что дом устоял и не упал. Даже на кухне раздался топот.

Октавия от души толкнула Винил, а Мод сделала то же самое с Тарнишем. Теперь Тарниш оказался лицом к лицу с Винил, и маленькая кобыла-альбинос протянула ногу и ласково шлепнула Тарниша по морде, при этом ее задние копыта продолжали топать. Земные пони в зале зашумели.

Твайлайт Спаркл смотрела, не в силах отвернуться, как Винил и Тарниш стоят друг напротив друга, расставив передние ноги, зеркально повторяя друг друга в танце. Топот становился все более изощренным, сложным, а потом Тарниш подпрыгнул на одной задней ноге, оттолкнувшись другой. Винил сделал то же самое, и они ударили задними копытами друг о друга с идеальной, искусной синхронностью, заставив земных пони в зале ликовать, улюлюкать и свистеть.

Передние копыта теперь стучали вразнобой, отбивая сложный ритм, который наблюдавшие за ними земные пони подхватывали своим топотом. В глазах Тарниша появился маниакальный блеск, а Винил облизнула зубы, озорная ухмылка заиграла на ее мордочке. Пригнувшись, скрестив передние ноги на груди, они начали танцевать на корточках, как пони-казаки из Сталлионграда.

Единороги выбрасывали ноги, каким-то образом умудряясь не задеть друг друга, и двигались каждый с идеальной синхронностью, так, как могут двигаться только два хороших друга. Понаблюдав, Кабуки вскочила, присела, сложила лапы на груди и стала имитировать сложные движения танца на корточках, ее висячие уши подпрыгивали вверх-вниз в такт ударам.

Рейнбоу Дэш с раскрасневшимися щеками, выступающими из-под ушанки, как румяные яблоки, допила сидр из кружки, вытерла мордочку рукавом летной куртки и стала улюлюкать, подбрасывая копыто в воздух. Но это продолжалось недолго: ее втянули в зажигательный танец Пинки Пай и Твайлайт Спаркл. Твайлайт не столько танцевала, сколько металась вокруг Пинки Пай и Рейнбоу Дэш, которые сводили ущерб, наносимый Твайлайт, к минимуму.

Тарниш встал, больше не приседая, и потянул Винил за собой. Протянув передние ноги, он подтянул ее ближе, оторвал ее копыта от земли, поднял в воздух, и Винил с насмешливо-возмущенным видом отвесила Тарнишу пощечину, сначала с одной стороны, потом с другой, когда она снова приложилась по нему в ответ. Вскинув бровь, он отшвырнул Винил, как будто отбрасывая ее, и Октавия с легкостью поймала летящую единорожку-альбиноса.

Йерлинг А.К., с улыбкой наблюдавшая за всем происходящим, взглянула на часы на стене. До запланированного отъезда оставался час, и она знала, что этот час будет скоротечным. Отвернувшись от часов, она опрокинула кружку с сидром и опустошила ее.

Час прошел слишком быстро, и, будучи непревзойденными профессионалами, они придерживались своего расписания. Индевор, небольшой, стремительный современный корабль, был готов к старту. Его гладкая полужесткая гондола немного обледенела, но закрылки были свободны. Паровая турбина гудела от мощности, и чувствовалось, что корабль готов к старту.

Рейнбоу Дэш отделилась от толпы и теперь проводила предполетный осмотр. Она порхала среди ветра и снега, ее зоркие глаза искали любой признак опасности. На земле за ней наблюдала Дэринг Ду, и теперь всех спутников объединяло чувство срочности.

Доктор Кабаллерон был злодеем, и нельзя было предугадать, не направляется ли он туда прямо сейчас, в эту минуту, с хорошей форой.

Стоя на снегу в хорошо подогнанном шерстяном пальто, Тарниш повернул голову и посмотрел на Мод. Он был высок, красив, и что-то в его пальто придавало ему солидный вид, как будто он был офицером или опытным моряком. На шее у него был повязан бледно-серый шерстяной шарф, связанный Марбл; он резко выделялся на фоне зеленого шерстяного пальто и шоколадно-коричневой шерсти. Голову покрывала стриженая ушанка, подаренная Рейнбоу Дэш.

— Я разрываюсь, — признался Тарниш жене. — Я хочу остаться здесь, с тобой и Пеббл.

— Я знаю, — ответила Мод, глядя на мужа. — Но у тебя есть работа, и ты, ты — лучший пони для этой работы. Иди и сделай так, чтобы мы гордились тобой, Тарниш. Только вернись ко мне домой.

Тарниш кивнул, но не смог произнести ни слова. Он стоял, пытаясь заставить свои слюнные железы работать, и боялся, что его язык отсохнет. Не в силах ответить, он пригнул голову и поцеловал Мод в уголок рта, задержавшись там надолго. Глаза его закрылись, а хвост замахал из стороны в сторону.

На небольшом расстоянии от них Октавия толкнула Винил, прервав их поцелуй. Она выглядела взволнованной, даже возбужденной, и слегка хихикала. Между ними протянулась маленькая ленточка слюны, которая оборвалась и упала на снег. Она посмотрела Винил в глаза и сказала:

— Ну все, пошла ты!

— Помаши на прощание! — обратилась Пинки Пай к Пеббл, которая висела в подвеске на шее Клауди. Протянув ногу, она взяла Пеббл за коротенькую переднюю ногу и помахала ей на прощание. В забытьи Пинки не заметила, что рядом с ней молча плачет Марбл.

Лаймстоун нигде не было видно.

Жирные снежинки начали падать, метель усиливалась, но ветер пока оставался слабым. Игнеус стоял рядом с женой, снежинки цеплялись за его бакенбарды, и он торжественно кивнул Тарнишу на прощание. Клауди, не удовлетворившись кивком и взмахом ноги, прошла вперед и посмотрела на зятя.

— Твоя мать не смогла приехать из-за погоды, — сказала Клауди Тарнишу. — Спускайся сюда, ты, большой и длинный комок шерсти! Что я тебе говорила о том, что надо расти выше? Прекрати!

Тарниш послушно опустил голову и почувствовал, как Клауди поцеловала его в щеку. В его глазах мелькнули черные и серые пятна, затем еще один поцелуй — с другой стороны лица. Моргнув, он увидел Октавию. Марбл подалась вперед, выглядя застенчивой и грустной, и было ясно, что она тоже хочет получить прощальный поцелуй.

Тарниш поцеловал ее, а затем перевел взгляд на Пеббл, которая висела на шее у бабушки. Она смотрела на него своими маленькими любопытными глазками, в которых блестел ум. Тарниш был очарован ею, она была прекрасна, совершенна, и Тарниш понял, что должен вернуться к ней домой.

Услышав хруст снега, Тарниш повернул голову и увидел, как к нему приближается Твайлайт. Снежинки прилипли к ее перьям и припорошили гриву. Одна из них упала на ресницы и оставалась там до тех пор, пока Твайлайт не моргнула. Он почувствовал облегчение от того, что Твайлайт пришла проводить его, но сердце его жаждало увидеть другого аликорна, очень дорогого и близкого ему.

Принцесса Селестия вытащила его из тьмы и повела к свету.

— Найди Скайрич, Тарнишед Типот, — приказала Твайлайт. — Сделай невозможное еще раз. Слушайся Дэринг Ду и будь осторожен. Кто знает, может быть, в следующий раз она позволит тебе стать ее первым помощником. Ее нынешний первый помощник немного взбалмошный.

— Эй! — крикнула Рейнбоу, зачерпнув немного снега.

Снежок полетел точно в цель и отскочил от сверкающего пурпурного щита Твайлайт, появившегося за мгновение до столкновения. Тарниш рассмеялся — он ничего не мог с собой поделать, кривая ухмылка Твайлайт была заразительна.

— Я люблю вас всех, — сказал Тарниш собравшимся вокруг него.

Пора было улетать. Пора было найти Скайрич и получить ответ на свои вопросы.

12. Лучшие друзья родом из влагалища

Лежа на спине в своей койке, Тарнишед Типот смотрел в потолок и думал о странных материнских размышлениях Мод. Без сомнения, Мод была странной пони, за это он ее и любил, и сейчас ему ее так не хватало, что было больно. Но у Мод, конечно, были странные, странные мысли, идеи и мнения о материнстве.

Пеббл — единственная пони, кроме тебя, которая побывала в моем влагалище. Она не только побывала в нем, но и вышла из него. Я делила свое влагалище с другой пони, которая не была тобой, и это было странно. Для меня было большим испытанием просто разделить свое влагалище с тобой, Тарниш, я имею в виду, это было слишком странно даже для слов, и я никогда не задумывалась о последствиях своих действий, пока Пеббл не вошла в меня наполовину и не вышла наполовину. Жить означает делить свою вагину с другими. Это настолько странно, что не передать словами.

В разгар этого глубокого, душевного разговора Марбл упала в обморок, а Лаймстоун чуть не стошнило. Клауди и Игнеус перенесли этот диалог не лучше, но, справедливости ради, Игнеус спросил Мод, не хочет ли она о чем-нибудь поговорить за ужином.

Тарниш был слишком большим для своей койки, так как она была сделана для стандартного "маленького пони". Куда бы он ни пошел, его спрашивали, кто он — лама, альпака или жираф. Встретив несколько жирафов, Тарниш понимал, почему пони могут спрашивать его об этом, но его шея была недостаточно длинной. Перевернувшись на бок, он подумал о Мод и о том, что с трудом помещается на своей койке.

Даже когда он лежал на боку, койка была недостаточно широкой, а ноги, если бы не были подогнуты, свисали бы с края матраса. Он хрюкнул от досады и затосковал по Яйцу. Кровать там была достаточно длинной, чтобы он мог немного вытянуться. На хруст в шее больше нельзя было не обращать внимания, и он снова перевернулся, на этот раз на спину.

Пеббл такая замечательная. Мне кажется, ей нравятся мои стихи о камнях. Я читаю ей, пока она сосет мою грудь. Материнство — это совсем не то, чего я ожидала. Я не была уверена, что готова, у меня были сомнения перед родами, но после одного дня с Пеббл я не могу представить свою жизнь без нее.

Уши Тарниша дергались и болели от желания услышать голос Мод. Вздрогнув, он еще раз перевернулся, теперь уже к стене, и сильно приложился коленями. Было такое ощущение, что он спит в хлебнице. Ну, или, в данном случае, ему не удается заснуть в хлебнице. И дело было не только в койке, но и в каюте. Он не мог даже встать прямо, не ударившись головой.

О, эти каюты были вполне приемлемы для Дэринг Ду, Рейнбоу Дэш или Винил Скрэтч. Но для Тарниша, который вынуждал принцессу Селестию принимать правильную позу только для того, чтобы она могла наклонить к нему голову, каюта была слишком тесной. Его койка была шириной не более 90 сантиметров, а между койкой и дальней стеной было около 60 сантиметров пространства. Дверь была узкой, а потолок низким.

Выбираться из койки было еще хуже: нужно было вывалиться на пол и попытаться разложить ноги в шестидесяти сантиметрах пространства между койкой и стеной. О том, чтобы сесть в кровати, не могло быть и речи, так как это, несомненно, привело бы к сотрясению мозга.
Ворочаясь, Тарнишед Типот не мог уснуть.

13. Дэринг Ду и хорошо спрятанные сокровища Грифонстоуна

— Это место — помойка.

— Господин Типот, это было совершенно излишне. — Дэринг Ду бросила недобрый взгляд на своего коллегу и скривила губы в отвращении. — Для грифонов настали тяжелые времена.

— Грифон стон? Скорее, Грифоний позор.

— Господин Типот, порою вы просто чудовищны.

— Такое впечатление, что земля здесь просто засохла и умерла. Я чувствую себя очень странно. Мне совсем не комфортно. По коже ползают мурашки, и я чувствую себя не в своей тарелке.

— В вашем утверждении, мистер Типот, есть доля правды. Земля здесь умирает. Все земные пони покинули это место, отправившись на поиски более зеленых пастбищ. Скоро здесь останется только пыль и разваливающиеся лачуги. — Губы Дэринг Ду дрогнули, а позвоночник немного прогнулся, хотя под пуховой курткой это было трудно заметить. Здесь уже не было ничего, кроме снега и разваливающихся лачуг. Она дрожала и мечтала оказаться где-нибудь в тепле. Дэринг Ду была тропическим пегасом, райским пегасом, и холод ей не нравился.

— Надо пойти и сделать наше маленькое доброе дело, — предложила Рейнбоу Дэш, ее голос почти затих из-за воя ветра. — Интересно, как там Гильда?

Переглянувшись с Рейнбоу, Дэринг Ду кивнула:

— Пойдем узнаем.

Когда Тарниш услышал металлический щелчок взводимого курка, он подумал:

— По крайней мере, на этот раз не в задницу. — Не двигаясь с места, он уставился на закутанную в тяжелое пончо грифоншу, которая направляла на него побитый, покрытый ржавчиной револьвер. Она сидела на полусгнившем деревянном стуле, у которого отсутствовала одна из ножек, и он шатался при каждом ее движении. Он был почти уверен, что если она выстрелит из этой ветхой штуковины, то оружие может взорваться в ее когтях.

Он, конечно, поможет ее подлатать, и ей придется об этом узнать. О да, он бы ее отчитал. Воспоминания о том, как в него стреляли, были слишком свежи в его памяти, и Тарниш почувствовал, что немного нервничает. А с нервным мистером Типотом случаются плохие вещи.

— Гильда! — Рейнбоу Дэш шагнула вперед и сняла ушанку, обнажив свою разноцветную гриву. — Гильда, убери эту штуку!

— Дэш? — Со щелчком Гильда разрядила револьвер, и он исчез под ее пончо, когда она его убрала. — Дэш, как я рада тебя видеть! Извини за приветствие! Бандиты, знаете ли! Грета, можешь убрать винтовку!

Раздался второй приглушенный щелчок, и Тарниш немного расслабил сфинктер. Мгновение спустя тяжелая дверь открылась, и из нее вышел второй грифон. Грета тоже была одета в тяжелое шерстяное пончо, а за спиной у нее висела винтовка — древняя фузея^[1]. Он наблюдал, как оба грифона принялись обнимать Рейнбоу Дэш, и смех Дэш немного разрядил напряженное настроение.

— Мы обеспечили безопасность твоих друзей-пони, — сказала Грета Рейнбоу, отстраняясь. — Проходите, они дальше в комплексе.

Комплекс представлял собой старую шахту, но это была хорошая шахта, и в ней было достаточно тепло. Замерзнуть можно было не сразу, а пар от дыхания был лишь слегка заметным. Несколько грифонов смотрели на него, когда он проходил мимо, и Тарниш подозревал, что все они вооружены. Они охраняли что-то ценное, и Тарниш был одновременно благодарен и удивлен огромным количеством грифонов, охранявших драгоценное сокровище шахты.

В конце длинного наклонного прохода находилась большая круглая комната, освещенная факелами, которые давали свет, но почти не давали тепла. Посреди комнаты стояли несколько знакомых пони, а вокруг них — очаровательные пушистые детеныши грифонов. Тарниш чувствовал на себе пристальные взгляды, и изо всех сил старался не обращать на них внимания.

— Скуталу! — Рейнбоу Дэш поспешила вперед, оторвавшись от группы, и в ее копытах зашуршали привязанные к спине пакеты. — Скут! Боже мой, Скут!

— Рейнбоу!

Они столкнулись в объятиях, а Чирайли, одетая в длинное тяжелое пальто, смотрела на них туманными глазами. Глаза Тарниша не были туманными, нет. С ним все было в порядке. Но пыль в шахте заставляла его сопеть. А может, это был сизый дым от факелов. Свити Белль и Эппл Блум навалились на Рейнбоу Дэш, и теперь они вчетвером плакали. Винил прижалась к нему, и он почувствовал, как она дрожит сквозь его пальто.

— Мы принесли все необходимое, — сказала Дэринг Ду, обращаясь к Чирайли. — Это просто замечательно, что ты это делаешь. Ты очень храбрая пони.

Взволнованная Чирайли захлопала ресницами и подтянула одну переднюю ногу к груди, пытаясь придумать, что ответить. Маленькие любопытные глазки следили за каждым ее движением, а детеныши грифонов бросали на любимую учительницу обожающие взгляды.

После долгого стояния на месте Чирайли наконец нашла несколько слов:

— Им нужен был учитель. Что еще я могла сделать?

С помощью своей магии Тарниш начал разгружать коробки и пакеты. Некоторые из них нес он сам, а также Рейнбоу, Винил и Дэринг. Принадлежности, лекарства, лакомства, посылки с вещами и письмами из дома. Рейнбоу крепко обнимала троих жеребят и рыдала от облегчения, узнав, что с ними все в порядке.

— Как дела, мисс Чирайли? — спросил Тарниш, его голос был хриплым от пыли.

Мягкое выражение лица школьной учительницы ожесточилось, и она надвинулась на Тарниша:

— Ты… ты бросил школу! Ты подавал такие большие надежды и просто ушел!

— Я получаю образование! — прохрипел Тарниш, начиная отступать.

С очень суровым видом Чирайли остановила свое продвижение и, откинув голову назад, посмотрела на Тарниша:

— Лучше бы ты это сделал… Я вернусь в Эквестрию весной и все узнаю!

Засмеявшись, Дэринг Ду прикрыла рот крылом, забавляясь тем, что Тарниш сейчас похож на самого большого в мире жеребенка. Она посмотрела на пушистых маленьких грифончиков и подумала, не пытается ли Чирайли преподать сейчас урок о важности образования. Двигаясь с проворством кошки, Чирайли прыгнула и крепко обняла Тарниша, на что Тарниш, немного придя в себя, ответил ей тем же.

— Вы трое! Я так горжусь вами! — Рейнбоу Дэш откинула голову назад и внимательно посмотрела на трех жеребят, которые смотрели на нее сверху. — Я знаю, что если бы Рэрити и Эпплджек могли быть здесь, они бы тоже гордились вами!

— Как долго вы сможете здесь оставаться? — спросила Грета у Дэринг Ду.

— Боюсь, недолго, — с досадой ответила Дэринг.

— Очень жаль. — Гильда издала низкий, протяжный стон. — Когда у нас гости, мы кладем в печь два куска угля. Я так ждала тепла. — Глаза грифонши весело блеснули, а затем она рассмеялась над своим несчастьем, щелкая когтями по каменному полу.

Открыв одну из коробок, Винил Скрэтч достала оттуда яркую плюшевую миниатюрную Твайлайт Спаркл, пушистый пух которой был ярко-лавандового цвета. У маленькой плюшевой куклы была маленькая розовая пластмассовая расчёска, присоединённая к ноге прозрачной петлёй из пластика. С немой ухмылкой она протянула куклу грифонам, которые теперь внимательно наблюдали за ней.

Один очень смелый детеныш, самец, прокрался вперед, взял куклу, отполз назад и передал ее гораздо меньшей самке, которая закрыла глаза, прижимая ее к груди. Винил достала из коробки еще несколько плюшевых кукол — белых, голубых, розовых и лавандовых. При виде игрушек глаза маленьких детенышей засияли, их любопытные головки наклонились по-птичьи, а самые смелые вышли вперед, чтобы взять себе плюшевую принцессу-пони, которую можно расчесывать.

— И кого же мы должны благодарить за это? — прозвучал голос Гильды. Голос Гильды звучал так, будто был на грани срыва, а перья на ее шее распушились.

— Две очень милые кобылки по имени Рэрити и Флаттершай внесли необходимые средства, чтобы это стало возможно. — Дэринг Ду сделала жест в сторону коробки с игрушками, а затем, повернув голову, обратилась к жеребятам. — Не сдавайтесь. Сейчас все очень сложно, но это не повод сдаваться. Усердно учитесь. Получайте хорошие оценки. Осваивайте чтение и письмо. А еще помните, что у вас есть друзья. Никогда не забывайте об этом, малыши.

— Флаттершай… Я так плохо с ней обращалась. — Повесив голову, Гильда зажмурила глаза и так сильно сжала когти, что они оставили царапины на камне.

Дэринг Ду холодным, собранным голосом отвлекла внимание от страданий Гильды:

— Кому нужна медицинская помощь? Господин Типот не врач, но он опытный целитель. Шагайте вперед, выстраивайтесь в очередь, и помните: сначала детеныши и самки. Давайте, давайте, используем время с пользой. Господин Типот, если вы не возражаете…

Когда большая часть зала начала собираться, Тарниш поспешил сделать свою работу, надеясь, что он сможет сделать достаточно.

¹↑ Фузе́я (от фр. fusil — ружьё, через польск. fuzja) — дульнозарядное гладкоствольное ружьё с кремнёвым замком.

14. Вдул Рейнбоу Дэш…

Жуткая дымка застилала все вокруг и почти ничего не было видно. Тарниш выглянул из окна и увидел лишь непроницаемую стену густого белого тумана. Драгоценный камень-снежинка сиял теперь ярко, совсем не мерцая, и заливал рубку ослепительным голубым светом. Они уже давно пересекли Воющие Пики, и Тарниш с нетерпением ждал, когда что-нибудь произойдет.

— Эй, Дэринг…

— Да, Тарниш?

— Я твой подкопытный? — спросил Тарниш, высказав одну из своих многочисленных озабоченностей по поводу отношений с боссом.

Раскатистый смех наполнил рубку, и Дэринг затряслась всем телом, хлопая крыльями по бокам. Когда Тарниш нахмурился, она засмеялась еще сильнее, а затем обхватила его крыльями за спину, чтобы успокоить.

— Нет, мистер Типот, вы мой наемный болван. Подкопытный — это пони, о котором вы не заботитесь. Ты — мой верный прихвостень.

Прищурившись на смеющегося пегаса, Тарниш сморщил мордочку и раздул ноздри. Он фыркнул раз, два, потом третий раз, и Дэринг Ду пришлось держаться одним крылом за его спину, а другим вытирать глаза. Переведя взгляд на пегаса рядом с собой, Тарниш издал вздох отвращения.

По крайней мере, он не был подкопытным.

Дэринг Ду напряглась, пытаясь отдышаться, и ее глаза выпучились, когда она продолжала смеяться. Дэринг Ду смеялась и, так сказать, распускала гриву только тогда, когда все было скучно, спокойно и безопасно.

— Доктор Дэринг Ду и ее верный младший прихвостень-ботаник, — пробормотал про себя Тарниш. — По крайней мере, с Мод я могу быть ее мужем… а с тобой… я просто прихвостень.

— Но не подкопытный! — Дэринг Ду несколько раз вздохнула, пытаясь сдержать смех, но это ей не удалось, и она взорвалась еще большим смехом. После еще нескольких попыток сдержать смех ей это удалось, но хватило ее только на то, чтобы сказать: — Рейнбоу Дэш — это подкопытная! — После того как она это произнесла, последовал еще больший смех, который выплеснулся из ее мордочки в виде громких лающих хрипов.

Услышав это, Тарниш чуть не подавился, он закашлялся, потом засмеялся, потом еще немного покашлял, и так продолжалось до тех пор, пока в его глазах не поплыли звезды. Он прислонился к Дэринг Ду, почти задыхаясь, и они вдвоем разразились смехом, который могли оценить только они.

Когда ты прихвостень, очень важно знать порядок подчинения.

Смех резко оборвался, когда приборная панель отключилась. Оба отреагировали: Дэринг Ду бросилась к пульту управления, а Тарниш прижался к ней. У Тарниша еще не было лицензии пилота, и он наблюдал за всеми ее действиями, надеясь научиться. Все было мертво и не реагировало. Верхний свет несколько раз мигнул, а затем полностью отключился.

Ни света, ни энергии, и Тарниш понял, что не слышит слабого гула воздушных винтов, но паровая турбина все еще гудит. Корабль все еще двигался вперед, возможно, дрейфовал, Тарниш чувствовал это. Рычаг управления был тугим и не поддавался усилиям Дэринг Ду. Корабль странно вздрогнул, и Дэринг Ду испустила панический вопль.

— Мы движемся быстрее, — сказала Дэринг Ду Тарнишу, глядя на него широкими испуганными глазами. — Каким-то образом мы набираем скорость на отказавшем корабле.

— Что происходит? — Тарниш старался не думать о том, что они находятся в нескольких километрах в воздухе, высоко над зубчатыми горными пиками внизу. Холодное, колючее ощущение заставило его яички сжаться и втянуться в тело.

Драгоценный камень в виде снежинки потемнел, и оба пони в немом ужасе уставились на него.

Дверь в рубку с грохотом распахнулась, отчего Дэринг Ду и Тарниш чуть не выпрыгнули из своих шкур. В комнату влетела Рейнбоу Дэш, стуча копытами по деревянному полу, и, не сумев вовремя остановиться, налетела на Тарниша.

— Все померкло! — закричала она. — А потом я обнаружила, что не могу летать!

— Что? — недоверчиво воскликнула Дэринг Ду.

— Я НЕ МОГУ ЛЕТАТЬ! — закричала Рейнбоу Дэш, отцепляясь от Тарниша и его хвоста. Чтобы продемонстрировать это, Рейнбоу изо всех сил хлопала крыльями, но ничего не происходило. Ее копыта не оторвались от земли даже на дюйм. — Я НЕ МОГУ ЛЕТАТЬ! Я НЕ МОГУ ЛЕТАТЬ! Я НЕ МОГУ…

Молниеносным движением крыла Дэринг Ду ударила Рейнбоу Дэш по лицу. Ошеломленная Рейнбоу моргнула, а затем, задыхаясь от паники, бросилась вперед, чтобы обнять Дэринг Ду. Обе пегаски стояли вместе, и Дэринг Ду пыталась хоть как-то утешить Рейнбоу Дэш.

Корабль снова накренился, едва не сбив всех троих с копыт, и Рейнбоу Дэш издала пронзительный, раздирающий уши крик ужаса. Тарниш попытался выглянуть в окно, но там был только туман. Белый туман, густой, непроницаемый, а теперь еще и ужасающий. Тарниш прижался к двум паникующим кобылам и подумал о Винил. Он должен был отправиться на ее поиски, или, если повезет, она явится в рубку.

В горле Тарниша образовался комок, когда его чашка с чаем заскользила по пульту, расплескав чай, а затем перелетела через край. Чашка упала на пол и разбилась вдребезги. Корабль больше не был выровнен, и об этом было неприятно думать. Рейнбоу Дэш снова закричала, глядя на лужицу чая и осколки чашки.

— Господин Типот, — начала Дэринг Ду, и ее слова прозвучали неразборчиво, так как ее голос надломился.

— Да?

— Я солгала, мистер Типот… Вы не мой прихвостень. Ты мой лучший друг и один из моих самых надежных доверенных лиц. Я просто… я просто подумала, что ты должен это знать.

Для Тарниша это прозвучало как прощание. Корабль продолжал крениться, и было слышно, как под палубой что-то ломается. Густой туман за окнами поднимался вверх, и Тарниш слишком хорошо понимал, что это значит. По мере того как корабль набирал скорость, он чувствовал себя легче, и уже не оставалось никаких сомнений в том, что они падают на землю.

— Не вешайте нос, мисс Дэш. Мы — пегасы. Давайте встретим нашу грядущую гибель с достоинством.

— Но я не хочу, — ныла Рейнбоу, закрыв глаза и прижавшись к шее Дэринг. — Этого не может быть… этого не может быть… Я не могу улететь от этого… Я не могу спасти своих друзей…

— Ай-ай-ай, мисс Дэш. — Дэринг Ду прицокнула языком, расставив копыта на полу, чтобы не упасть. — Прояви немного мужества. Ни один пегас не хочет умереть цыпленком.

Действия Дэринг Ду казались Тарнишу логичными. Не было смысла кричать или плакать по этому поводу. В какой-то момент небо кончится, и останутся только горы, а может, и земля. Его шея выпрямилась, и он собрался с духом. Это было не то, чего он хотел, и он был не слишком рад этому, но он ничего не мог поделать.

— Рейнбоу Дэш, ты была хорошим другом. Нет более верного друга. — Тарниш был потрясен тем, как спокойно звучал его собственный голос. Он подумал о Мод, о Пеббл, о своих любимых сестрах и о своей семье. В момент горько-сладкого волнения он подумал о принцессе Селестии. Она была права. Им не следовало улетать. Она всегда была права, и теперь она будет оплакивать их.

Теперь стало ясно, почему никто не вернулся из поисков Скайрича.

— Только не так, — взмолилась Рейнбоу, прижимаясь к Дэринг Ду в поисках поддержки.

Когда Винил Скрэтч оказалась в рубке, туман рассеялся, открыв прекрасный вид. Вокруг них, расплываясь, возвышались горные вершины. Задняя часть корабля была почти направлена вниз, к земле. Из заднего окна виднелись ярко-зеленые вечнозеленые деревья. Земля устремилась навстречу.

Выглянув из иллюминатора, Винил выразила лишь раздражение. Как посмел разбиться Индевор с ней на борту? Она немного покарабкалась по крутому наклонному полу, сумела зацепиться передними ногами за шею Тарниша и притянула его к себе для поцелуя. Она прижалась мордочкой к уголку его рта и чмокнула его, а затем похлопала его по шее, чтобы успокоить.

Тарниш, еще не разобравшись с Винил, снова притянул ее к себе и очень ласково поцеловал прямо в нос — опасное место для поцелуев, потому что это было особое место Октавии. Винил, конечно, дала ему за это добродушный подзатыльник копытом по морде, но он не стал возражать.

Земля была все ближе, и хныканье Рейнбоу становилось все громче.

Ошеломленный, Тарниш щурился сквозь слезы, которые застыли на его лице. Было холодно, морозно, и он не понимал, что происходит. Была вспышка света, толчок по телу, а теперь вот это. Под ним была земля, только земля, и никакого пола. Это сбивало с толку и дезориентировало.

Снова вспышка света, и, когда Тарниш снова смог видеть, ему показалось, что падение стало немного медленнее. Холод пронзил его тело, как ледяное прикосновение тени Грогара. Рейнбоу Дэш кричала во всю мощь своих легких, падая в свободном падении. Вечнозеленые деревья под ними становились все больше, по мере того как они приближались.

Снова вспышки, несколько быстрых очередей, и Тарниш почувствовал тошноту от быстрых толчков телепортации. Как раз в тот момент, когда он собирался блевануть, произошла целая череда быстрых всплесков телепортации, и Тарниш обнаружил, что телепортировался в сторону от собственного облака блевотины. Он извергал из себя горячие, дымящиеся комки, некоторые из которых тут же застывали на его морде, образуя жуткую шипастую маску, созданную ветром.

У телепортации была своя физика. Такие вещи, как импульс и скорость, сохранялись. Если единорог телепортировался перед самым ударом о землю, он все равно разобьется вдребезги, как только появится вновь. Тарниш понимал это, читая учебники по магии, но никогда не обращал особого внимания, потому что был совершенно неспособен мерцать, или телепортироваться, как теперь называли это большинство единорогов.

Тут его осенило, что Винил бросает вызов физике, пытаясь замедлить их скорость, остановить их импульс, пытается спасти их. Это можно было сделать, но только самые опытные, самые способные единороги это могли. Рядом с ним Дэринг Ду изо всех сил хлопала крыльями, но безрезультатно. Она не могла летать, и это не замедляло ее движения.

Неподалеку от них Индевор падал, потеряв плавучесть. Индевор был их убежищем от экстремального холода, в нем хранились их припасы, снаряжение, комфорт, Индевор был самой жизнью для четырех спутников, а он падал навстречу своему концу.

Снова появились быстрые вспышки, от которых у Тарниша закружилась голова. Он уже не мог определить, ни какую сторону — вверх или вниз, и из его носа хлынула горячая рвота. Он вздрогнул и забил ногами по воздуху, его ноздри и пазухи горели от желудочной кислоты, и часть его собственной рвоты попала ему в глаза, ослепив его.

Тарниш не помнил, как упал на землю. Он не мог дышать, ноздри были забиты рвотой, а из легких выбило весь воздух. Его ноги елозили по снегу. В глазах вспыхивали яркие фиолетово-синие звездочки, в ушах звенели колокольчики. Все внутри его груди казалось погнутым, если не сломанным. В ногах была жгучая, взрывная боль, которую он осознавал по мере того, как восстанавливалось его сознание.

Воздуха не было — как он ни старался, Тарниш никак не мог сделать первый глоток воздуха, необходимый для того, чтобы запустить легкие. Он запаниковал и начал метаться, задыхаясь, а его зрение потускнело, поскольку цвет исчез. Затем пропал слух, и Тарниш уже ничего не слышал, так как его мозг, испытывающий кислородное голодание, начал отключать различные жизненно важные функции.

Что-то схватило его, и его стали целовать. В его ужасном состоянии, с застывшей рвотной коркой по всей морде и довольно большим количеством крови, его целовали. Это было тепло и приятно, и он обнаружил, что ему это очень нравится. Когда он начал отключаться от недостатка кислорода, он немного расслабился и перестал дергаться. Ему захотелось спать, а от поцелуя стало тепло.

Но потом поцелуй стал ужасным. Кто-то ударил его прямо в живот, отчего он издал странный звук "ГУРК!", который он не услышал. На его живот было оказано ужасное давление, он поднимался и опускался, это было ритмично и странно, но в то же время как-то странно приятно. Затем его снова стали целовать, и этот поцелуй был настолько сильным, что Тарниш услышал, как кровь забурлила у него в ушах. Он вдохнул и с удивлением обнаружил, что может дышать. Он кашлял, брызгал слюной, а потом, без предупреждения, его снова стошнило прямо в рот тому, кто его целовал.

Кашляя и отплевываясь, Тарниш обнаружил, что снова может видеть в цвете, а рядом с ним мельтешит что-то голубое. Раздался кашель, рвотный позыв, а затем звук разбрызгиваемой по снегу жидкости. Рейнбоу Дэш едва не выбила из него дух, когда он перевернулся и приземлился на бок.

— Ах ты, сукин сын! — задыхалась Рейнбоу Дэш. — Тебя вырвало мне в рот!

15. Приоритеты

Когда Тарниш вставал, его колени подрагивали, что его не очень волновало. Было холодно, холод резал кожу, а у него не было своего тяжелого пальто, потому что оно было в безопасности и тепле на борту Индевора. Винил лежала на снегу, задыхаясь и пытаясь прийти в себя. Тарниш не заметил никаких признаков кровотечения из носа, и это было хорошо. Наученный Мод и Дэринг Ду, он начал расставлять приоритеты для выживания.

Обломки Индевора находились на небольшом расстоянии, и от его разбитого корпуса поднимался дым. Весь корабль смялся и разлетелся на куски от удара, и было видно пламя. Часть корабля была сделана из дерева, часть — из металла, но все это было легковоспламеняемым. Все их припасы, все средства для выживания находились в этих обломках, и они горели.

Так быстро, как только могли нести его шатающиеся ноги, он добрался до огромного разрыва в боку корабля и остановился. Было слишком жарко, чтобы идти вперед, и много удушливого, обжигающего глаза дыма. Следовавшая за ним Рейнбоу Дэш пыталась оттащить его назад, упираясь копытами в снег и изо всех сил упираясь в него.

Из рога Тарниша вырвалась мощная струя пара, и пламя немного уменьшилось, но сильная жара вокруг усилилась. Снег уже таял, и Тарниш почти не продвигался вперед. Попасть внутрь корабля, чтобы спасти припасы, казалось невозможным. Скрежеща зубами, Тарниш продвигался вперед, не заботясь о жаре и о том, что можно обжечься. Упираясь длинными ногами, он продвигался вперед, увлекая за собой Рейнбоу, и она начала кричать от боли, вызванной обжигающим жаром.

— Тарниш, не надо! — взмолилась Рейнбоу. — Это не стоит твоей жизни! Остановись!

И тут Рейнбоу не выдержала: гораздо более мощная сила дернула Тарниша назад и швырнула его на снег, где он и лежал, испуская пар. Винил Скрэтч, выглядевшая еще более раздраженной, чем прежде, топала по снегу, пробивая копытами мерзлую корку и издавая хрустящие звуки. В солнечном свете сверкнуло кольцо на ее роге — кольцо власти стихии.

Через несколько секунд видимое пламя исчезло, но дым продолжал подниматься от обломков. Винил некоторое время стояла, не двигаясь, и, убедившись, что огонь потушен, переместилась к лежащим на снегу Тарнишу и Рейнбоу Дэш. Нахмурившись, она схватила их обоих и применила мощное очищающее заклинание, счищая с них застывшую коркой рвоту. Затем, с помощью магии, возле ее головы появилось нечто, завернутое в яркую серебряную фольгу.

С непритворной гримасой она заставила открыть рты и Тарниша, и Рейнбоу Дэш, а затем высыпала туда несколько таблеток мгновенного очистителя рта “Очисть Его”, средства для ухода за полостью рта, предназначенного для земных пони, но используемого ленивыми и небрежными пони повсеместно. У Тарниша и Рейнбоу Дэш пошла пена изо ртов, и они прижались друг к другу, дрожа на снегу.

— Нам нужно срочно организоваться, — сказала Дэринг Ду группе. — Температура держится где-то около -17. Когда солнце сядет, а оно сядет скоро, ведь нас окружают высокие горы, будет очень холодно. Мы с Рейнбоу лучше переносим холод благодаря нашим крыльям и изолирующим перьям, но я беспокоюсь за Тарниша и Винил. Но в основном за Тарниша. Его длинные ноги и длинная шея приведут к значительным потерям тепла. Поэтому нам нужно закутаться и начать сберегать как можно больше тепла тела. Затем нам нужно найти какое-нибудь укрытие.

— Холодно настолько, что замерзают даже колокольчики…

— Мистер Типот!

— … с праздника Согревающего Очага. — Пока Тарниш говорил, с его морды стекала пенистая жижа, капая на снег и передние ноги.

Дэринг Ду попыталась сдержать смех и еще сильнее постаралась нахмурить морду, не одобряя Тарниша, но ей это не удалось. Винил не засмеялась, нет, она только фыркнула, с отвращением посмотрела на него и заставила Рейнбоу Дэш и Тарниша принять еще по одной таблетке.

Повернув голову и пуская пену изо рта, Тарниш сказал Рейнбоу Дэш следующее:

— ГАВ!

Широко раскрыв глаза и пуская пену изо рта, Рейнбоу повернула голову, скривила губы в оскале и ответила:

— Ваф!

Дэринг Ду с досадой пнула снег и закатила глаза:

— Мы чуть не убились, а вы двое все еще дурачитесь! — Она вздохнула, немного попятилась, и раздался еще один вздох. — Думаю, это лучше, чем отчаиваться. Продолжайте, вы оба. Точно. Хорошие собачки.

При виде обломков Индевора Тарнишу стало грустно. Было много вещей, из-за которых он мог бы расстроиться или огорчиться, например, падение на землю с высоты нескольких миль, но Индевор был для него как товарищ по команде. Другом. Даже если у него были тесные, ужасные койки. Он скользнул по коридору и врезался в обугленную, разбитую дверь.

Его дверь, через которую он теперь перелезал. Потолок его койки теперь был как бы полом. Под койкой находилась кладовка, и он стал вытаскивать оттуда все подряд. Найдя свое пальто, он надел его, затем ушанку, толстые сапоги, а потом стал пристегивать остальное снаряжение, например, седельные сумки. Фламинго была в порядке, насколько Тарниш понимал, она была неразрушима. Его щит, тоже неразрушимый, насколько он знал, тоже был в порядке.

Он услышал стук и ругань. Бедная Рейнбоу Дэш, она не привыкла ходить и перелезать через вещи. Опираясь на копыта для равновесия, он расстегнул тяжелый шерстяной плащ, подаренный ему Лаймстоун. Остановившись, он посмотрел на угол плаща, и его рог осветил его бледным светом. На нем были вышиты кьютимарки каждой из сестер Пай — напоминание о доме и тех, кто его любил. Плащ был до смешного тяжелым и весил несколько фунтов. Он не знал, сколько точно он весит, не занимался подсчетами, но он был сделан из шерсти плотностью тридцать шесть унций — факт, который он не понимал.

Но в нем, перекинутом через спину и с объемным капюшоном, натянутым на голову, ему было тепло. Да и выглядел он весьма эффектно, без сомнения, хороший и правильный друид. Собрав все свое снаряжение, Тарниш вылез из своей каюты и отправился на помощь Рейнбоу Дэш, которая, как он слышал, копошилась рядом.

Солнце уже коснулось вершин, и Тарниш понял, что времени остается все меньше. Им нужно было укрытие, а обломки Индевора не были идеальным местом. Винил укрылась с ним под плащом, делясь теплом тела, и сама надела тяжелый плащ. Дэринг и Рейнбоу тоже были закутаны, и, похоже, обе чувствовали себя комфортно при температуре около -17.

— Я не думаю, что нас можно спасти, — сказала Дэринг Ду, обращаясь к группе.

— Что? Почему? — Дыхание Рейнбоу Дэш вырывалось с паровозным фырканьем, от которого шерстяной край ее ушанки покрылся инеем.

— Мое чувство расстояния подсказывает мне, что мы проделали долгий путь через этот туман и, кажется, нас втянули в него, — ответила Дэринг Ду, объясняя, что ей известно. — В конце мы набрали большую скорость. Этот туман волшебный, и даже если бы нам каким-то образом удалось подняться на окружающие нас горы, я сильно подозреваю, что туман просто вернул бы нас туда, откуда мы начали путь. Мы застряли.

— Ты права. — Рейнбоу несколько раз моргнула, затем издала вздох согласия. — Любой корабль, который придет к нам на помощь, постигнет та же участь, что и нас. И я не думаю, что мы сможем взобраться на эти горы. — Она указала жестом на зубчатые пики, видневшиеся вокруг. Большинство гор были отвесными скалами, и Рейнбоу смотрела на них с побежденным видом. — И улететь не получится.

— Верно. Значит, мы сделаем то, зачем пришли. Найдем Скайрич. У меня в кармане лежит драгоценный камень-снежинка. Кстати, спасибо тебе, Винил, что нашла его. — Дэринг Ду кивнула своей молчаливой спутнице, и та ответила ей тем же. — Возможно, мы сможем найти способ деактивировать эти защитные механизмы. Я почти уверена, что этот феномен, который мы наблюдаем, является каким-то защитным магическим эффектом.

— Это должна быть очень странная магия, чтобы вывести из строя электрические системы на Индеворе, — сказал Тарниш, думая о том, что все, включая электрическое освещение, отключилось. — Как древние пегасы придумали защитную магию, которая может воздействовать на современный дирижабль и вывести из строя электросистему?

— Не знаю, Тарниш, — ответила Дэринг Ду, в голосе которой звучали страх и беспокойство.

При мысли о том, что Дэринг Ду назвала его по имени, у Тарниша по животу поползли мурашки страха. Она должна была быть расстроена всем этим, даже если не показывала этого. Дэринг Ду была одной из самых крепких кобыл, которых он знал, и она участвовала в боях с каким-то ужасным старым богом джунглей.

Из ноздрей Тарниша вырвался мощный дым, и его осенила идея. Им нужно найти убежище, и как можно скорее. Пора было поговорить с друзьями, с которыми он еще не был знаком, и узнать, смогут ли они помочь. Им нужно было найти уютное и безопасное место.

— Оставайся на месте, — приказал Тарниш. — Я пойду и поговорю с местными деревьями и, может быть, с дикими животными, если найду таковых. Здесь наверняка есть пещера или что-то в этом роде, и нам не нужно тратить силы на ее поиски. Я пойду поспрашиваю.

— Тарниш… подожди…

— Что, Рейнбоу?

— Удачи, Тарниш. Будь осторожен, хорошо?

— Я друид в лесу… Я — Гелиофант. Это мое царство. Со мной все будет в порядке.

16. У спящих деревьев весь день древесина

Деревья высокогорного леса были сонными, и Тарнишу было трудно их разбудить. Сонным деревьям требовалась целая вечность, чтобы что-то сказать — примерно столько же времени, сколько нужно, чтобы застывший кленовый сироп начал капать из носика. Тарниш, конечно, все еще привыкал к своей новой магии, и многое из того, что он делал, сбивало его с толку, поскольку он не очень хорошо это понимал.

Винил тоже получала новые силы, новые способности, новые заклинания, новые умения. Она легко освоила их, хорошо понимая магическую теорию, в то время как Тарниш просто позволял всему происходить и надеялся, что в случае необходимости у него все получится. Единственное, что Тарниш хорошо умел делать, — это разговаривать с растениями.

Оказалось, что растения любят разговаривать с пони, и им есть что сказать, но большинство пони не слышат, что им говорят. А вот Тарниш мог, и это его беспокоило. Растения, просящие, чтобы их съели, чтобы их семена прошли через его кишечник и попали куда-нибудь еще, заставляли Тарниша задуматься.

А тут еще яблони Эпплджек, о которых Тарнишу было неприятно думать. Могучие удары Эпплджек способствовали распространению семян яблонь, а деревья воспринимали удары как форму приятного секса. Когда кто-то из Эппл ударял их, деревья достигали кульминации и выпускали свои плоды. Прогуливаясь по фруктовому саду и слыша страстные стоны деревьев, бедняга Тарниш испытывал сильнейшую неловкость.

Здесь была магия, сырая, нестабильная магия, и обостренные чувства Тарниша подсказывали ему этот факт. Пока он шел, он заварил себе чашку чая — он нуждался в нем, он чувствовал это, и ему даже не нужно было смотреть на амулет, который сделала для него Твайлайт. Заваривать чай было для него теперь так же просто, как дышать. Он призвал воду из окружающего его снега, налил ее в свою небьющуюся серебряную чашку (такая практичная вещь для приключений), вскипятил и опустил в нее шелковистый чайный пакетик, наполненный его специальной смесью из ядовитой шутки.

С момента возвышения в друиды его сила ядовитой шутки возросла в геометрической прогрессии, и теперь ему было как никогда важно соблюдать режим потребления чая. Он принюхался, и его рот заныл от предвкушения. Почти всем пони, пробовавшим чай с ядовитой шуткой, он нравился, и Тарниш знал, почему.

Он был полезен для них и очищал от магических загрязнений.

Навострив уши, он резко остановился и сосредоточился на своих ощущениях. Что-то приближалось, и Тарниш мог это почувствовать. Он замер на месте, наблюдая за приближением того, что это было. Из-за дерева на него выглянула очень любопытная белая лиса, и Тарниш облегченно вздохнул.

— Эй, лисенок… знаешь ли ты какие-нибудь пещеры поблизости? — спросил Тарниш.

То, что лиса сказала в ответ, Тарниш понял с трудом: с растениями он разговаривал хорошо, а вот с животными было сложно. Лис мало что мог сказать, и единственное, что Тарнишу удалось понять, так это то, что лис собирался съесть его труп позже. Кое-что так и осталось неизменным, и природа по-прежнему была отстойной. Нахмурившись, Тарниш отмахнулся копытом от белого лиса и решил, что ему придется найти несколько болтливых деревьев.

— Надеюсь, ты подавишься мной! — сказал Тарниш на прощание.

Деревья расступились, открыв почти что просеку. Здесь было множество небольших деревьев и сгнившие останки вечнозеленых гигантов. В центре поляны находилось любопытное зрелище, заставившее Тарниша насторожиться. По земле были разбросаны обесцвеченные белые кости дракона. Некоторые из них, судя по всему, разлетелись от удара, и Тарниш понял, что эта поляна была местом его падения.

При исследовании костей Тарниш обнаружил несколько любопытных особенностей. Череп был полон отверстий, множество из них — крошечных, размером с виноградину. Как он ни старался, он не мог понять, отчего появились эти отверстия. Кости крыльев были сломаны, а одна передняя нога находилась на значительном расстоянии от остальной части скелета. Это озадачивало.

За поляной, где лежали кости дракона, Тарниш заметил холм и несколько массивных валунов, сваленных вместе, возможно, во время ледникового периода. Выглядело это многообещающе, и он отправился по снегу, чтобы получше рассмотреть место, оставив загадочные кости позади себя.

Как и предполагал Тарниш, на холме была пещера. Она была небольшой, с крошечным отверстием и, судя по всему, когда-то использовалась в качестве норы. Мод научила его находить пещеры, и Тарниш гордился тем, что многому научился у нее. Эта пещера образовалась, когда два плоских валуна прижались друг к другу под углом, а затем почва и обломки камней со временем спрессовались вокруг них. Корни создавали естественный каркас, а на склонах холма росли могучие вечнозеленые деревья. В какой-то момент здесь появилось какое-то существо и вырыло себе нору.

Земля здесь была твердой, и Тарниш знал, что пещера послужит хорошим убежищем. До места крушения было около получаса ходьбы, и Тарниш полагал, что, если поторопиться, они успеют добраться сюда засветло. Припасы с разбившегося Индевора должны были быть перевезены сюда завтра.

С легкостью Тарниш взобрался на пригорок, чтобы получше осмотреться. Вдали виднелись другие разбитые корабли — это место было кладбищем кораблей. Завтра он должен будет пойти и осмотреть их. Возможно, там есть припасы или что-то, что можно спасти. Несомненно, можно было узнать много интересного. Возможно, здесь даже найдутся другие выжившие. Тарниш надеялся, что можно найти что-нибудь, либо припасы, либо новых друзей.

Все еще немного недовольный грубостью лиса, Тарниш отправился рассказывать остальным о том, что он нашел.

Вернувшись, Тарниш обнаружил, что Винил соорудила самодельные сани для перевозки припасов. Обрадованный, он улыбнулся, приближаясь, радуясь приятному сюрпризу. Куски Индевора были собраны, и Тарниш подозревал, что они станут дровами. Северный лес вокруг них был влажным и зеленым и на дрова не годился.

— Я нашел пещеру, — объявил Тарниш и сразу же привлек внимание всех пони. — Она находится примерно в получасе ходьбы отсюда, поэтому меня не было почти целый час. — Он усмехнулся, и это было заразительно. Он был рад, что Рейнбоу улыбнулась в ответ. — Я также нашел скелет дракона прямо у нашей пещеры, и это место завалено кораблями. Они повсюду. Завтра я собираюсь пошарить вокруг и посмотреть, что можно найти. — Повернув голову, Тарниш осмотрел сани и прикинул, сколько они могут утащить.

— Хорошая идея. — Дэринг Ду посмотрела на сани, затем вернула взгляд на Тарниша. Через мгновение она посмотрела на Рейнбоу, затем снова на Тарниша. Моргнув, она снова посмотрела на сани, затем снова на Тарниша. — Без обид, — Дэринг прочистила горло, — но я не думаю, что ты сможешь это сделать. Лучше предоставь это мне и Рейнбоу.

— Хорошо, — ответил Тарниш, — меня тоже потянешь. Я устал идти по этому снегу, он местами очень глубокий.

На мгновение Дэринг Ду показалось, что она собирается сказать что-то жесткое, но затем выражение ее лица значительно смягчилось:

— Ты выглядишь так, будто тебе не помешало бы отдохнуть. Я думаю, что из всех нас ты ударился о землю сильнее всего. Мы с мисс Дэш — легковесы, а миссис Скрэтч — легкого телосложения. Ты тоже легкого телосложения, но ты, должно быть, в два-три раза больше нас, мистер Типот.

— Я видела, как Мод стояла под ним, чтобы укрыться от дождя. — Голос Рейнбоу был хриплым писком. — Я очень рада, что Тарниш не сломал свои длинные ноги, а то бы мы оказались в ручье без весла. Мы не взяли с собой приспособление для фиксации ног. — Потирая шею, Рейнбоу повернула голову из стороны в сторону, и послышался треск. — Я знаю двух пони, которые выше Тарниша.

— Двух? — Голос Тарниша звучал одновременно возмущенно и недоверчиво. — Есть только принцесса Селестия! — Он уже чувствовал, как на его самолюбии появляются синяки, соответствующие сильным ударам о землю. Тарниш гордился своим ростом и тем, что только одна пони смотрела на него свысока. Это было глупо, по-жеребячьи, но Тарниш брал то, что мог получить.

— Есть пони по имени Трабл Шуз. Он выше принцессы Селестии, и он огромный. В смысле, мускулистый весь. — Глаза Рейнбоу заблестели от восторга, и она продолжила рассказывать. — Он просто огромный, он на целую голову выше принцессы Селестии, и он хороший парень.

Закусив губу, Тарниш кипел от этого откровения. А пока он кипел, он решил, что должен стать выше, к черту короткие и тесные койки. Если придется, он обойдет весь мир и перестреляет всех пони, которые когда-либо оскорбляли принца Блюблада, прямо в задницу, а потом построит свой собственный дирижабль с большими и просторными койками. Он решил, что назовет его "Пистолеты, Зады и Боль". Скуля, Тарниш полюбил эту идею, поскольку она устроила бы принца Блюблада и позволила бы ему финансировать дирижабль.

— Мисс Дэш, я предлагаю оставить эту тему и приступить к работе. — Дэринг Ду взглянула на Тарниша, а затем устремила суровый взгляд на Рейнбоу Дэш. — У господина Типота сегодня тяжелый день.

— О, точно. Нам нужно двигаться. Понятно. — Сделав паузу, Рейнбоу Дэш постучала себя по подбородку. — До меня доходили слухи о гигантском пони по имени Стил Бунс, он борец…

Закутавшись в пальто, Тарниш наслаждался теплом и уютом. Во всяком случае, в определенной степени комфортно. Пока его тащили по снегу, он занимался тем, что варил на пару яйца, которые каким-то образом уцелели после аварии. Когда яйца сварятся, он приготовит яичный салат, а Винил сможет поджарить хлеб.

Тарниш ни разу не подумал о последствиях того, что четверо пони, двое из которых пегасы, окажутся в одной пещере после того, как съедят яичный салат. Это был один из известных недостатков Тарниша, его неумение думать наперед, и он действовал на ходу. Напевая про себя, Тарниш думал о тех, кого любил, и старался не думать о том, как ему не хватает времени.

— Отдай свою жалкую плоть и отправься на обработку.

От механического голоса у Тарниша похолодела кровь, и он вспомнил о погребенном городе, где он нашел Корону Порчи Грогара. Сани перестали двигаться, и Тарниш поднял голову, откинув капюшон, чтобы лучше видеть. Прилив страха был настолько силен, что он почувствовал, как его яйца сжались и втянулись в живот.

— Если ты подчинишься сейчас, то обработка будет безболезненной.

Рейнбоу и Дэринг были запряжены в сани. Винил выглядела готовой, однако Тарниш приготовился, вслушиваясь в голос, и каждый мускул его тела напрягся. Он уже крепко ухватился телекинетической хваткой за свой щит и был готов к удару.

— Сканирование. Неполноценные пегасы, загрязненные единорогами и земными пони. Нежизнеспособны. Пожалуйста, отправляйтесь на обработку.

— Прошу прощения, — рявкнула Дэринг Ду.

С рычанием Тарниш был подкинут вперед, и запущен как из рогатки Винил в воздух. Он летел, как пуля, держа перед собой свой древний щит, и верил, что Винил не ошиблась с прицеливанием. Порыв холодного воздуха ужалил его глаза, заливая их слезами и затуманив зрение, он увидел источник голоса, от вида которого у него застыла кровь.

Кентавр-автомат. Высокий, двуногий, худой и смертоносный.

Он поднял длинные веретенообразные руки перед лицом, чтобы защититься, но безрезультатно. Тарниш врезался в него щитом, столкнувшись с ним с громким звуком гонга, опрокинул его и повалил на землю. Подняв щит, он обрушил его твердый непробиваемый край на лицо автомата.

— Если ты подчинишься сейчас, то твоя обработка будет лишь немного болезненной.

Голос теперь звучал как замедленная запись, он был растянут, искажен и деформирован. Тарниш снова поднял щит и опустил его, когда вытянутые веретенообразные руки начали бить по нему, длинные страшные пальцы потянулись к его нежной, уязвимой плоти. Тарниш слишком хорошо помнил, как ему раздробили морду, и не хотел испытывать это во второй раз. Он ударил щитом в голову автомата еще раз, потом еще и еще.

На третий раз конструкция затихла, шипя, клокоча и захлебываясь. Тарниш отлетел в сторону, а ее руки безвольно упали на снег. Из разрушенных кристаллических каналов и разбитого глаза из драгоценного камня поднимался дым. Едкий озон наполнил воздух, и Тарниш уставился на труп механоида с гримасой откровенной ненависти.

Эта конструкция была сделана из латуни, а не из стали, и она сверкала в остатках солнечного света. Еще большее беспокойство вызывало то, что, несмотря на помятое, исцарапанное и избитое тело, на автомате были новые, блестящие рука и нога, и эта деталь очень обеспокоила Тарниша и вызвала у него небольшую струйку мочи.

Пыхтя, отдуваясь, задыхаясь, содрогаясь от мурашек, Тарниш сумел произнести несколько слов, пытаясь справиться с дыханием:

— Клянусь памятью Маледико, неужели мы не достаточно наеб…

Примечание автора:

Возвращаясь домой, его называют Капитаном Эквестрия в Мэйнхэттене.

17. Три маленькие кобылки

Все четверо спутников смотрели на упавший автомат, каждый из них молчал и справлялся с этим по-своему. Все четверо имели некоторый опыт общения с ними, даже Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш, но Винил и Тарниш обладали обширными знаниями. Смертоносные, устойчивые к магии, способные пробить щиты единорога, и эти ужасные хватательные пальцы.

Тарниш и Винил сталкивались с автоматами, обезумевшими под влиянием Грогара. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш, а также Тарниш и Винил столкнулись с ними снова, когда случайно наткнулись на установку кентавров. Этим автоматам было приказано держать хранилище запечатанным и ничего не выпускать. Когда они вошли в хранилище, Тарниш, как самый глупый, бросился в жертвенный желоб, и они столкнулись с маниакальными механоидами, которые бездумно и механически выполняли их указания, желая задержать их, чтобы переработать.

Вчетвером они убили бездумных механоидов, а затем уничтожили ужасного оловянного бога, который принимал в жертву пони из какого-то отсталого племени джунглей, перемалывал их мозги и использовал собранную нейронную жижу для продления своих отказывающих функций. Они так и не узнали, что делал этот странный биомеханоид и каково было его предназначение.

Племя, узнав, что его любимый бог мертв, тут же попыталось убить компаньонов.

Ничто так не смертоносно и не ужасает, как автоматы кентавров. Тарниш пнул его копытом, чтобы убедиться, что он перестал функционировать. Солнце начало опускаться ниже вершин, и с севера надвигались облака — большие пушистые тускло-серые тучи, рожденные сильным ветром.

— Скайрич — это не город древних пегасов, — сказала Дэринг Ду своим спутникам, и ее голос надломился от напряжения. Она, казалось, втянулась в свою тяжелую куртку, съежившись, и ее розовые глаза заблестели от страха. — Ладно, хватит болтать, надо идти в наше убежище и устраиваться на ночь. Нужно прикрыть отверстие и свести освещение к минимуму. Я рада, что у нас есть Фламинго.

— Мы еще не знаем, что такое Скайрич. — Тарниш снова пнул упавший автомат, а затем отступил от него, не сводя с него глаз. — Мы добьемся большего, если не будем строить предположений. Пока что будем исходить из того, что нам известно. Есть механоиды-убийцы, которых собирают и ремонтируют. Нам придется нелегко, но мы есть друг у друга. У нас есть кое-какие припасы, и каждый из нас — известный и проверенный выживальщик.

— Да, мы есть друг у друга, а это многое значит. — Рейнбоу Дэш поднялась во весь свой небольшой рост и с презрением посмотрела на поверженного автомата. — Пойдемте обустраивать убежище. Будет весело разбить лагерь!

Тарниш усмехнулся, а Дэринг Ду — нет. Винил стояла и смотрела на павшего механоида. Она достала очки — те самые, которые Тарниш выкрал из комнат, где хранилась Корона Порчи Грогара, — и стянула с лица очки, которые были на ней. Заменив их на древние очки, она принялась изучать латунную машину для убийства.

— Винил, — сказал ей Тарниш мягким голосом, — у нас нет времени. Слушай, я брошу его в сани, и ты сможешь изучить его, когда мы устроимся.

Вздохнув, Винил сдалась, сняла древние, уродливые очки и надела свои собственные затемненные линзы, чтобы защитить глаза от ослепительно белого снега. Повернувшись, она зашагала прочь от развалившегося механоида и приготовилась привязать Рейнбоу Дэш и Дэринг Ду обратно к упряжи, чтобы они снова могли тащить сани.

Внутри маленькой пещеры Винил раскалила камень так, что он стал почти светиться, и новое жилище спутников наполнилось комфортным, живительным теплом. Небольшое отверстие было закрыто листом плотного вощеного брезента и небольшим количеством иллюзорной магии. Сани были погребены под снегом. Припасы, которые они взяли с собой, были сложены в глубине пещеры.

Чтобы земля не вытягивала тепло их тел, положили несколько небольших утепленных ковриков, а поверх ковриков — два спасенных матраса. Когда в пещере стало тепло и все пони устроились, Винил удалилась в свой закуток и принялась разбирать поверженный автомат.

Тарниш наблюдал за ней, за неимением другого занятия, и думал о принцессе Селестии. То, чем сейчас занималась Винил, принцессе Селестии не очень нравилось. Не то чтобы принцесса Селестия не доверяла Винил, она доверяла, и очень сильно. Но информация, знания, мысли — всё это можно украсть, выманить, забрать, а опасные знания о технологии древних кентавров могут привести к самым разным катастрофам.

Винил нужен был лучший способ хранения музыки, и она была уверена, что механоиды кентавров помогут ей в этом. Они как-то хранили информацию, и это была не совсем магия. Винил определила это методом проб и ошибок. Винил, блестящий звукорежиссер, была еще и инженером, о чем иногда легко забыть, и она была исключительно умна.

Рейнбоу Дэш достала книгу и устроилась рядом с Винил, чтобы воспользоваться светом её рога. К большому развлечению Тарниша, это была книга "Дэринг Ду и кольцо судьбы". Даже во время приключений Рейнбоу Дэш была одержима приключениями.

Вздохнув, Тарниш понял, что этот счастливый момент будет недолгим. Он прочистил горло и мягким голосом сказал:

— Сегодня я пойду на разведку.

— Нет. — Тон Дэринг Ду был твердым, строгим голосом школьной учительницы.

— Темнота дает мне преимущество и позволяет оставаться незаметным.

— Тарниш, когда стемнеет, на улице будет 45 градусов ниже нуля. Да и метель бушует. Нет.

— Я выхожу. — Голос Тарниша был тихим, но твердым. — И я пойду один. Я оставлю Фламинго здесь, чтобы у вас была охрана, пока вы спите. Я не собираюсь уходить далеко, но я собираюсь проверить разбитый корабль, который находится не так далеко отсюда. Он выглядит свежим, и его еще не успело засыпать снегом. Я также планирую изучить местность и выяснить, есть ли там ресурсы, которые мы можем использовать.

— Тарниш, пожалуйста, не надо.

— Я ухожу.

— Хорошо, — проворчала Дэринг Ду. — Но ты возьмешь с собой пару химических грелок, и я хочу получить твое слово, что ты не будешь гулять всю ночь. У тебя три кобылы, которые нуждаются в тебе и хотят, чтобы ты вернулся к ним домой. — Кобыла-пегас подняла бровь, и в ее словах не было и тени юмора. — Я не собираюсь сидеть в этой пещере всю ночь, беспокоясь о тебе. Ты нужен мне здесь, со мной… Я должна знать, что с тобой все в порядке. Ты мой дорогой друг… и мне невыносимо думать, что с тобой что-то случилось.

— Я могла бы пойти с тобой, — предложила Рейнбоу из-за книги.

— Нет, Рейнбоу. У тебя слишком короткие ноги и снег слишком глубокий. — Тарниш немного поморщился, но сейчас было время для жестокой, непоколебимой откровенности. — Ты только замедлишь меня. Рейнбоу, ты летаешь, а не ходишь, а я планирую быть крадущимся и тихим.

— Я понимаю. — Рейнбоу подняла взгляд от книги, и ее глаза заблестели от беспокойства. — Когда ты вернешься, я буду здесь, чтобы помочь тебе согреться, и я не имею в виду, что-то извращенное. Там будет холоднее, чем на сосках Клона Ледяной Королевы.

— Я знаю. — Тарниш кивнул головой. — Я собираюсь немного поспать, так что сегодня я буду в хорошей форме. Кто-нибудь, разбудите меня, когда стемнеет.

— Хорошо. — Лицо Рейнбоу снова скрылось за книгой.

Растянувшись, Тарниш сделал неожиданное движение — прижался к своей начальнице. Она ничего не сказала, но смотрела на него любопытным, почти недовольным взглядом. После затянувшейся паузы она смирилась, издала ворчание и прижалась к Тарнишу, чтобы ему было удобнее.

— О, пока я не забыл, здесь есть вареные яйца… Я собирался сделать яичный салат, пока не случилось все это. Думаю, я еще успею приготовить ужин, прежде чем усну. — Тарнишу было тепло и уютно, и он не видел необходимости двигаться, пока готовил ужин. Ему потребовалось мгновение, чтобы найти яйца, прикоснуться к ним своим разумом, а затем он начал доставать другие необходимые ингредиенты.

Он остановился, когда достал ярко-розовую пластиковую миску для приготовления. Тарнишу стало трудно дышать, а нарастающая теснота в груди была почти невыносимой. Эмоции обрушились на него внезапным, неожиданным потоком. Три маленькие кобылы нуждались в нем. Слова Дэринг Ду дошли до него, и в его нутре возникло тяжелое, давящее чувство.

Неужели им придется провести оставшуюся жизнь в этой пещере?

Были ли здесь другие застрявшие, которые каким-то образом спаслись от автоматов?

Как долго они продержатся здесь, надеясь вернуться домой, прежде чем смирятся со своей участью и осядут здесь? Если они поселятся здесь надолго, что тогда? Что будет дальше? Как долго они будут цепляться за надежду вернуться домой и что произойдет, когда эта надежда угаснет? Чувствуя себя виноватым и немного ненавидя себя, Тарниш начал думать о практических, плотских вещах. Ему было больно и стыдно за то, что он допускает такие мысли, но он был молод, и у него были потребности.

От этой мысли его душа немного содрогнулась, потому что Тарниш гордился тем, что он хороший пони, который не думает о своих друзьях-кобылках в таком ключе. Он старался не позволять своим мыслям блуждать, и все же вот он здесь, думает о будущем, о том, как он будет заперт в этой пещере на годы, годы и годы с этими тремя кобылами, его друзьями, друзьями, которых он очень любил.

Как скоро те, кто остался дома, потеряют надежду и смирятся с потерей? Что будет делать Мод? Его мать, Пинни? Как долго они будут цепляться за надежду, отказываясь сдаваться и мучая себя каждый день? Что бы Мод сказала Пеббл?

Розовая чаша задрожала в его телекинезе, и Тарнишу потребовалась вся его концентрация, чтобы не зарыдать. Он чуть не прикусил губу, но это показало бы, что что-то не так, а Тарниш больше не мог позволить себе слабость. Сглотнув, он взял себя в копыта, или попытался это сделать, и заставил себя заняться приготовлением ужина, делая при этом вид, что все в порядке.

Все пошло не так.

18. Причины

Холод, как живое существо, когтями и ножами впивался в верхнюю одежду Тарниша, пытаясь добраться до его хрупкой, уязвимой кожи. Даже в тяжелом шерстяном плаще, сапогах, шерстяных гетрах, пальто, шарфе, очках, с надвинутым на голову капюшоном и двумя химическими грелками, активированными в карманах, Тарниш все равно чувствовал холод.

Вокруг него в жуткой тишине падал снег, сверкавший в лунном свете как бриллианты. Он двигался как тень, перебегая от дерева к дереву, от темного места к темному месту, поворачивая голову во все стороны в поисках опасности. Лес вокруг него был до жути тихим.

Перед уходом Дэринг Ду прочитала ему лекцию о выживании в холодную погоду, в частности, о контактном обморожении, предупредила, что при таких температурах нельзя допускать прикосновения металла к голой коже и быть осторожным при сборе мусора. В данный момент он был слишком закутан, чтобы что-то могло коснуться его кожи. Дэринг Ду ошиблась: температура была не 45 градусов ниже нуля.

Было ближе к минус 56, и неизвестно, насколько холоднее из-за ветра.

Этот корабль был гораздо более целым, чем Индевор. Тарниш задался вопросом, почему, и решил, что, возможно, они летели на меньшей высоте. Этот корабль был не так красив, как Индевор, и, только взглянув на него, Тарниш заподозрил, что у него нет герметичного пассажирского отсека, что сделало бы полет на большой высоте неудобным, если не невозможным.

Старушка Герти. Прищурившись, Тарниш смог разглядеть племенной жетон Гриттиша. От увиденного у него похолодела кровь — неприятное ощущение, когда ты уже замерз. От удара корабль раскололся на две части, и в корпусе образовалась широкая пробоина.

Держась в тени, он проскользнул внутрь и подождал, пока глаза привыкнут. Было слишком темно. Его рог был закрыт и ушанкой, и капюшоном, так как при такой температуре он мог замерзнуть и отвалиться. Стиснув зубы, Тарниш вспомнил все уроки магии с Винил и смог вызвать плавающий шар света, который вращался вокруг его головы.

Тут же он пожалел, что вызвал источник света. На полу лежал замороженный труп пони. В его голове было проделано одно отверстие, и кровь застыла в луже вокруг него. Одна нога была вывернута под странным углом, и Тарниш подозревал, что если бы он присмотрелся, то увидел бы торчащие кости.

Тело казалось свежим, но Тарниш не мог этого определить, так как все вокруг было замерзшим.

Отвернувшись, Тарниш перешагнул через труп и направился по разрушенному коридору. Из-за угла наклона корпуса Герти заваливалась набок, и Тарниш почувствовал, что коридор дезориентирует его. Пройдя совсем немного, он наткнулся на дверь — потрепанную, разбитую, висевшую только на одной петле. Она выглядела так, словно по ней били тараном.

Стиснув зубы, Тарниш приподнял дверь и заглянул в проем.

В тусклом свете он увидел тела. Здесь происходило сражение, и повсюду валялись тела. Старушка Герти сильно пострадала, но были и выжившие. Это была столовая, догадался Тарниш. Стулья и столы были опрокинуты и разбросаны. На полу валялись трупы. Механоидов не было видно, и Тарниш решил, что они утащили всех своих павших на ремонт.

Эти пони не поддавались обработке.

Гриттиши были гордыми, благородными пони, и Тарниш их очень уважал. Над окном, через которое, как догадался Тарниш, подавали еду, висел племенной жетон. Эти пони, несомненно, раненые, избитые и переломанные при аварийной посадке не сдались без боя.

В глаза Тарнишу бросился голубой блеск, и при ближайшем рассмотрении он увидел, что это голубой драгоценный камень. Прикоснувшись к нему своей магией, он почувствовал дрожь, а когда поднял и посмотрел на него, то понял, что камень-снежинка был скопирован. Сунув его в карман, он заметил на полу множество вещей, например, латунные гильзы.

Он не обратил внимания на пустые гильзы, но стал подбирать все оставшиеся патроны. При беглом обыске было найдено довольно много патронов, а среди трупов он обнаружил и огнестрельное оружие. Среди них был пистолет на ноге пони — оружие, которое крепилось к ноге пони и стреляло, когда он нажимал рычаг своим копытом. Мертвому пони он был уже не нужен, и Тарниш снял его.

Набралось еще больше патронов, Тарниш не знал, какие они, да это его и не интересовало. Он нашел револьвер, предназначенный для существ, у которых были руки, рядом с единорогом, чье тело и голова больше не были соединены. Автоматоны имели страшную склонность разделять пони на части, разбирать их на части, если хотите. Подняв револьвер телекинезом, он начал перезаряжать его собранными пулями.

Закончив перезарядку, он поднял револьвер поближе к глазам, прикрытым очками, чтобы получше рассмотреть. Он был больше и тяжелее револьвера, который он спрятал дома, — того, из которого ему прострелили задницу. На рукоятке он обнаружил штампованную латунную табличку с выгравированными на ней мелкими буквами:

Вебблвуд Армс .455

И ниже, ещё мельче: Собственность Королевских фузилеров Гриттиша из Восточной Виндии, Боевые тигры.

Оглядевшись по сторонам, Тарниш вздрогнул, когда его взгляд упал на труп пегаски с рукояткой револьвера, утопленной в черепе. На ее мордочке застыло выражение боли и удивления. Как бы ужасно это ни было, он выдернул пистолет из ее черепа, с трудом сдерживая рвотные позывы. Пистолет был очень глубоко внутри, и Тарнишу пришлось потрудиться, чтобы вытащить его.

Передвигаясь по трупам, Тарниш собирал все патроны, что попадались под копыто.

Кухня была хорошо укомплектована, и Тарниш понял, что ему придется сюда вернуться. Мертвые не нуждались в прессованных пайках. Каждый батончик содержал четыре тысячи калорий зерновых, бобовых и яичных белков. Тарниш набрал несколько десятков и засунул их в седельные сумки. В кладовке лежали сотни, а может, и тысячи других.

Кухня выходила на другую сторону, и Тарниш оказался в другом коридоре, на другой стороне корабля. Он был почти целым, лишь с несколькими проломами. Ветер и снег вихрем проносились по коридору. В дальнем конце, у кормовой части корабля, манила крутая лестница, и Тарниш поднялся по ней.

Наверху он оказался в штурманской рубке, открытой для посторонних глаз — все стекла были разбиты. На полу валялся скомканный плащ из выделанной кожи, и Тарниш ни секунды не колебался, прежде чем поднять его. Он не был тяжелым и толстым, как шерсть, но он был сделан так, чтобы защищать от сырости и ветра. Он перекинул его через спину и начал пристегивать ремни, чтобы закрепить его на себе.

Сколько килограммов одежды на нем было?

На корабле было много припасов, и Тарниш планировал вернуться снова под покровом темноты. Он не хотел, чтобы это увидели остальные, и надеялся их уберечь. В седельных сумках, которые вмещали гораздо больше, чем можно было ожидать, но никак не уменьшали вес, было припасено довольно много. На спине у него лежали свертки с припасами и шерстяные одеяла. В разных карманах были припрятаны сотни патронов, а также гильзы. В капитанской каюте Тарниш нашел дробовик и коробку с шестьюдесятью патронами.

Высунувшись из трещины в корпусе, он огляделся по сторонам, помня об опасности. Тяжело нагруженный, он с трудом пробирался по снегу, но это было не страшно. Тарниш уже давно привык к трудностям и страданиям. Жгучие щелочные равнины, знойные джунгли, кишащие скунсами болота, черные песчаные пустыни, кишащие гигантскими скорпионами, взорвавшийся вулкан, облученная пепельная пустошь, а теперь еще и этот замерзший Тартар.

Уйти от обломков Индевора было хорошей идеей, спасительной идеей. Если бы Старушка Герти была хоть каким-то индикатором, автоматы пришли бы за ними в полном составе, останься они возле обломков Индевора. Пребывание в пещере давало им шанс, так надеялся Тарниш.

Но они не могли оставаться в пещере вечно, и Тарниш уже строил планы, продвигаясь по глубокому снегу. Логично было предположить, что автоматы выходят откуда-то, и это место, скорее всего, Скайрич. Нужно было как-то попасть внутрь, выяснить, что происходит, и придумать, как выпутаться из этой ситуации.

Однако это было легче сказать, чем сделать. В хранилище кентавров, полное автоматов, было не так-то просто попасть, да и выбраться оттуда было непросто. Ему предстояло все хорошенько обдумать, а затем решить, что делать дальше. Скрывшись за деревьями, Тарниш стал строить планы по выживанию.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — Рейнбоу Дэш спросила Дэринг Ду с тихим хныканьем. — Наш друг там, один, на морозе.

— Я не спокойна, я только выгляжу так, — ответила Дэринг Ду.

— Мне страшно и я волнуюсь.

— Мисс Дэш… Рейнбоу… Ты знаешь, почему я взяла Тарниша в свои протеже?

Прижавшись поближе к Дэринг Ду в тусклом розовом свете Фламинго, Рейнбоу ответила:

— Нет, а почему? — Прижавшись к ней, Винил Скрэтч пробралась чуть ближе, прижав Рейнбоу к Дэринг Ду.

— Потому что он средний.

— Что? — Рейнбоу Дэш, зарывшейся под одеяла и окружённой со всех сторон тёплой, пушистой плотью пони, было уютно и комфортно.

— Тарнишед Типот удивительно, досконально средний. — Дэринг Ду улыбнулась в слабом свете. — Это его суперсила, если хотите.

— Я не понимаю. — Пока Рейнбоу говорила, Винил сотрясалась от беззвучного смеха.

— Рейнбоу, ты быстрая. Ты сильная. Ты исключительна во всех отношениях, и жизнь преподносит тебе успех именно из-за этого. Ты живешь в особняке из облаков. Ты самая быстрая пони на свете, так говорят. В качестве спортсмена ты заработала огромное количество бит и являешься одной из самых высокооплачиваемых Вондерболтов. Тебе ничего не остается делать в жизни, кроме как наслаждаться и любоваться своими многочисленными трофеями.

— Хм, наверное, да. — Рейнбоу почесала копытом подбородок. — Но какое отношение это имеет к Тарнишу?

— У мистера Типота сильная магия, которую он не может использовать. Его магия единорога слаба. Он не особенно силен, если говорить о жеребцах, то мы оба намного, намного сильнее его. Тарниш не самый умный пони, отнюдь нет. Зато он отличный бегун, благодаря своим длинным ногам. — Дэринг Ду глубоко вздохнула, задержала дыхание и через мгновение выдохнула.

— Тарниш ведет войну против собственной заурядности, копытами и зубами пытаясь подняться над ней. Он — самый обычный пони, окружённый самыми лучшими, самыми яркими, самыми сильными, самыми быстрыми, самыми волшебными… Он оказался в кругу пони, которые являются самыми исключительными пони, которых только может предложить Эквестрия. Рейнбоу, ты и я, мы не боремся, как обычные пони. Тарниш не только борется как обычный пони, он борется за то, чтобы удержаться среди таких пони, как мы. Каждый день он борется за то, чтобы просто быть в нашей тени, и я восхищаюсь этим. Я уважаю это. И именно поэтому я взяла его в свои протеже.

В слабом розовом свете Рейнбоу моргнула и не знала, что сказать.

— Когда мы были в Виндии, мистер Типот сразился с целой армией бандитов. — Дэринг Ду улыбнулась, и это была самодовольная, умильная улыбка, надменная, гордая ухмылка. — Он сокрушил их магией? Нет. Сразился ли он с ними? Нет, не прямо. Он бежал от них, а эти тупые сукины дети были настолько глупы, что гнались за ним по джунглям. Тарниш продолжал наколдовывать воду и пить, все время бежал впереди всей армии, выкрикивая оскорбления, чтобы они злились на него, и один за другим они падали от теплового удара.

Прижавшись к Рейнбоу Дэш, Винил Скрэтч тряслась и содрогалась от хриплого, почти беззвучного смеха.

— Я уверена, что Тарниш вернется к нам, но, признаться, я волнуюсь. Там очень, очень холодно…

19. Глотая страдания

Внутри пещеры было тепло и замечательно — минус семь градусов. Тарниш еще не совсем проснулся, он почти не спал, да и не собирался. Дневной свет был в дефиците, и он должен был воспользоваться им, использовать каждое мгновение, потому что дневной свет был таким же ресурсом, как и любой другой. В тусклом свете Дэринг Ду держала в губах карандаш и заносила новые запасы в перечень. Винил разогревала камни, сложенные по краям пещеры.

Рейнбоу разворачивала один из 4 килокаллорийных батончиков. Она понюхала его, пожала плечами и засунула в рот. Одно ухо слегка дернулось, а затем лицо Рейнбоу словно взорвалось. Щеки втянулись, губы исчезли во рту, нижние веки опустились на глаза. При этом она оставалась неподвижной, экономя тепло и энергию тела для других целей.

— Глупая пегаска не добавила воды, как указано на упаковке, — пробормотала про себя Дэринг Ду.

Решительно настроенная Рейнбоу не сдавалась, не сейчас, не после слов Дэринг Ду. Каким-то образом она продолжала жевать, вступая в жестокую схватку с обезвоженным 4 килокаллорийным батончиком, в котором было все, что нужно пони для дня тяжелой работы или выживания. Когда Рейнбоу посмотрела на свою чашку с водой, Дэринг Ду покачала головой.

— Он только расширится у тебя во рту в десять раз, глупая пегаска.

Рейнбоу Дэш издала очень сухое хныканье и, продолжая жевать, положила рядом с собой остаток батончика, спрятанный в блестящую фольгированную обертку. Сморщенная мордочка Рейнбоу, казалось, вот-вот исчезнет в ее ушанке. Дэринг Ду, не совсем бессердечная, похлопала Рейнбоу по спине, призывая ее продолжать начатое.

— Винил… нам нужно пойти и посмотреть, не найдем ли мы те большие снаряды с Индевора, — сказал Тарниш своему немому другу.

Но откликнулась не Винил.

— У вас есть идея, которой вы хотели бы поделиться, мистер Типот? — Дэринг Ду теперь уделяла Тарнишу все свое внимание и ободряюще похлопала Рейнбоу по спине, пока та пыталась проглотить крошечный глоток своего обезвоженного завтрака.

— Ну, Винил умеет делать пиротехнические устройства для концертов, — начал Тарниш тихим, немного хриплым голосом, который свидетельствовал о том, что ему нужно выпить воды и прийти в себя. — Эти снаряды — взрывные, они предназначены для отстрела драконов-изгоев, небесных медуз и тому подобного. Я хочу установить вокруг нашего лагеря импровизированное минное поле, чтобы не подпустить автоматов. Но нам надо торопиться и снять с Индевора все, что можно. В какой-то момент эти механоидные ублюдки придут исследовать корабль, и если мы там окажемся, у нас будут проблемы. — Он содрогнулся при мысли о том, что он нашел на борту Старушки Герти.

— Значит, вы хотите устроить шоу, я так понимаю? — Жестокая улыбка, словно ледник, переместилась на морду Дэринг, и она кивнула. — Одобряю. Ешь, Рейнбоу, сегодня мы будем тягловыми пони, потому что, скажем прямо, на большее мы не годимся. — Она от души хлопнула Рейнбоу по спине, чтобы помочь пегаске прийти в себя.

— Винил, тебе есть что сказать? Хоть что-нибудь? Я знаю, какой ты становишься во время кризиса, когда тебе кажется, что все пони слишком заняты, чтобы читать то, что ты пишешь на своей грифельной доске. — Тарниш начал заваривать себе и остальным горячий чай. Он обеспокоенно посмотрел на Винил.

Кобыла-альбинос достала свою грифельную доску, немного мела и написала несколько слов веселыми желтыми буквами. Я не в порядке, но я справляюсь. Спасибо, что думаешь обо мне.

— Дэринг, Рейнбоу, очень легко пренебречь Винил в трудные времена. — Тарниш повернулся и посмотрел на них обеих. — Я пытаюсь сказать, что у нее те же потребности, что и у всех нас. Она хочет говорить и чтобы с ней говорили. Не принимайте ее как должное, иначе вы услышите об этом от меня. Дэринг, технически ты можешь быть главной, но я отвечаю за благополучие Винил, потому что я не хочу, чтобы Октавия и Мод отвешивали мне глупые пощечины и читали нотации, когда мы вернемся домой. Если мы вернемся домой. Если мы как-то переживем это. Мне будет за что ответить, а эти двое стоят выше в моей системе координат, чем ты.

— Честно говоря, это совершенно вылетело у меня из головы, — призналась Дэринг Ду, и карандаш, висевший в уголке ее губ, покачивался вверх-вниз вместе с ее словами. — Хорошо, мистер Типот, с этого момента вы являетесь ответственным за моральный дух. Единственный разумный способ справиться с этим — делегировать ответственность.

— Я не против, — ответил Тарниш, добавляя немного кипятка в миску с раскрошенными 4 килокаллорийными батончиками. Он помешал маленькой металлической ложкой, понюхал и пожалел, что сделал это. Пахло как грибной суп… но не совсем. Это было… хуже. Он снова принюхался, пытаясь определить странный мускусный запах. Отшатнувшись, он отодвинул от себя миску и с отвращением вздрогнул. — Пахнет прямо как сперма!

Рейнбоу Дэш кивнула, почесав пересохшие морщинистые губы, и очень хриплым голосом сказала:

— И на вкус тоже. Все эти годы обучения глотанию без рвотных позывов окупились.

В долине было еще темно, и солнце только-только начинало проглядывать из-за зубчатых пиков гор. Еще не потеплело, солнце не принесло своего благословенного тепла и света, но у них не было роскоши ждать, пока потеплеет. Компас-термометр Дэринг Ду показывали, что сейчас около 51 градуса ниже нуля.

Винил примостилась на санях рядом с Тарнишем, воспользовавшись возможностью прокатиться, ведь сейчас каждая калория имела значение, а дел было много. Оба пегаса уперлись в веревки, привязывающие их к саням, и изо всех сил тянули, чтобы продвинуться по застывшему снегу.

Это был жестокий, горький, жалкий опыт. При таких температурах мочиться и испражняться на улице было небезопасно — любая непокрытая кожа, подвергшаяся воздействию холода, замерзала в считанные секунды. Со всем этим приходилось справляться в помещении, в своем убежище. Тарниш все еще не мог оправиться от случившегося, от неожиданной близости. Обычно жеребец не задумывался о тонкостях отношений с кобылками и возможных осложнениях.

Для Тарниша это был небывалый опыт, и он не знал, как с ним справиться.

Они снимали все, что могли, с обломков Индевора. Дэринг Ду хотела сделать одну поездку, только одну, независимо от того, насколько трудно будет тянуть сани. Винил уже сделала сани немного больше и приделала им более удобные полозья из металлических перил палубы. Пока она работала над санями, Тарниш отвечал за подъем Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш в труднодоступные места на обломки корабля, чтобы они могли достать припасы.

Снаряды тридцати шести миллиметровых автоматических пушек представляли собой проблему, и Тарниш был уверен, что им придется сделать несколько рейсов, хотя Дэринг Ду и не хотела этого делать. Судовой журнал показывал, что у них было триста тридцать боеприпасов повышенной мощности. Поднимая Рейнбоу и Дэринг на разные палубы, он немного посчитал, или попытался посчитать. Каждый снаряд весил 793 грамма, что означало, что у них было по меньшей мере…

— Эй, Тарниш, лови! — Рейнбоу отбросила ногой ящик с консервами, и Тарниш как раз вовремя обратил на нее внимание. В ящике было шестьдесят четыре банки консервов, а в каждой банке сколько? Мод пыталась заставить его запомнить подобные вещи, но он отлынивал, потому что Мод прекрасно запоминала эти вещи, поэтому он никогда не чувствовал необходимости уделять этому много внимания. Он напрягал свой мозг и требовал ответа, одновременно левитируя ящик.

Каждая банка, как правило, весила 297 грамм, а некоторые банки, например, для супа или чили, — от одного килограмма двухсот до одного килограмма семисот грамм. Значит, ящик, который он держал сейчас, должен был весить не менее восемнадцати килограмм, и чем больше Тарниш занимался подсчетами, тем больше понимал, что у Дэринг Ду какие-то неоправданные ожидания.

Она была пони действия и не обращала внимания на детали. Тарниш тоже был пони действия, и в большинстве случаев он оставлял мелочи Мод, но сейчас ее здесь не было. Мод и Октавия были теми пони, которые следили за мелочами. Тарниша осенило, что теперь он — пони, которому придется следить за деталями, а это означало, что нужно держать в узде ожидания Дэринг Ду. Проблема сдерживания ожиданий Дэринг Ду заключалась в том, что она становилась очень раздражительной, когда что-то шло не так, как ей хотелось бы, и пони, обуздавший ее, должен был пострадать.

Ему не хотелось разочаровывать или расстраивать своего босса. На самом деле, Тарниш чувствовал себя немного плаксивым и капризным, потому что ему не нравилось, что его заставляют быть ответственным. Это было не очень справедливо, но, опять же, вся эта ситуация была несправедливой, и для того, чтобы выжить, нужно было принимать чрезвычайные меры.

Тарнишу до сих пор не приходило в голову, что когда-то ему придется повзрослеть.

Солнце уже показалось над вершинами, и немного потеплело, но было все еще ниже нуля. Дэринг Ду была в ужасном настроении, потому что Тарниш был прав, и Тарниш был в ужасном настроении по той же самой причине. Все пони уже чувствовали себя немного утомленными, но те несколько драгоценных часов дневного света, которые у них оставались, они должны были потратить на работу, курсируя туда-сюда между своей пещерой и обломками Индевора.

Кроме того, их ждала тяжелая работа без вознаграждения. Не будет ни горячей ванны, ни душа, ни других причин для продолжения жизни, кроме выживания. Тарниш начал задумываться о том, как им удастся выкарабкаться, потому что мрачная реальность наступала, и он знал, что у него уже есть проблемы.

От одной мысли об этом Тарнишу хотелось разреветься, как жеребенку, но он не мог. Он не мог ни плакать, ни ныть, ни жаловаться на ситуацию, потому что то, что чувствовал он, чувствовали и остальные. Ни комфорта, ни безопасности, ни веселья… вот и все, что их теперь ожидало. Каторга и выживание. Каждый день будет одинаковым, и каждая ночь тоже.

Тарниш знал наверняка только одно. Конец, в какой бы форме он ни наступил, будет облегчением.

Примечание автора:

Действие! Приключение! Трудности?

20. Лиственница ШЛЕП!

Вторая поездка была несколько приятнее первой. Светило солнце, температура воздуха была чуть больше минус семнадцать. Все припасы были сложены во время первого путешествия, что значительно облегчило обратный путь. А ведь предстояло еще как минимум три-четыре путешествия, и Дэринг Ду пребывала в весьма раздраженном состоянии.

Тарниш, который даже сейчас погружался в состояние паранойи, начал прикидывать, как могут действовать механоиды. Разведчик отправился на их поиски, обнаружил их возле обломков корабля и не вернулся. Из соображений экономии ресурсов Тарниш предположил, что нападение не предвидится, не сразу, но он мог и ошибаться. Ночных температур было бы достаточно, чтобы убить большинство вторгшихся в эту долину.

Но Тарниш и его друзья не были большинством проникших, как и пони с островов Гриттиш.

Поэтому он решил, что после нескольких ночей лютого, ужасающего холода механоиды придут сюда в полном составе, чтобы расправиться с любыми ослабевшими выжившими. Гритты собрались в своей столовой — либо они ели, либо готовились к последнему бою. Тарниш не мог сказать, да и вообще это были лишь предположения. Многочисленные встречи с автоматами дали ему представление о том, как они работают, об их механической логике, и сама принцесса Селестия назвала его и Винил главными экспертами по механоидам кентавров.

Чтобы уничтожить их, нужно было ударить по ним, сильно, с такой силой, на какую только можно было рассчитывать, поэтому Винил любила запускать его в автоматы. Его щит был вполне пригоден для того, чтобы бить их или наносить удары, но дополнительная масса его тела, движущегося со скоростью три целых две сотых километра в минуту, позволяла ему нанести сильный первый удар и опрокинуть этих ублюдков-убийц.

Он был словно проклят, или что-то в этом роде. Он просто постоянно натыкался на них, и все пони, которые отправлялись с ним в приключения, рано или поздно обязательно сталкивались с механоидами. Тарниш считал их своими закадычными врагами, точно так же, как Дэринг Ду считала своими подкопытных. Однако никто не любил механоидов, и это одна из многих причин, почему Тарниша так боялись в научных кругах. Если бы Дэринг Ду не заинтересовалась им, то остались бы только он и Мод.

И он не был бы сейчас здесь, в том месте, которое он назвал Долиной Скайрич, теряя рассудок от беспокойства, страха и сомнений.

— Эй! Эй! Не хочу никого пугать, но у нас гости! — крикнула Рэйнбоу Дэш, отвлекая Тарниша от его мыслей.

Тарниш ошибался. Атака шла сейчас, прямо сейчас, и вдалеке он их видел. Высокие, веретенообразные фигуры двигались по снегу, дергаясь, словно марионетки-убийцы. Но некоторые отличались от остальных, и он их не узнавал. Они были выше, тяжелее и имели совсем другой профиль. Одна рука, левая, была намного, намного длиннее и имела длинную тонкую выступающую часть, возможно, копье или что-то в этом роде. Может быть, это было то, что стало причиной всех тех отверстий, которые он видел.

Что-то просвистело прямо у него над головой, и Тарниш перекатился из саней, увлекая за собой Винил. Он стал отходить к деревьям, надеясь укрыться. Винил отвязала поводья, удерживающие Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш, и обе пегаски пригнулись к снегу, когда мимо них пронеслось еще что-то, жужжащее, как пчелы.

Вверху, над Тарнишем, отломилась ветка дерева размером с его ногу и упала на него, засыпав снегом. Он задумался, что же такое отломилось от ветки и что пролетело мимо его головы. Кроме слабого жужжания, в долине воцарилась тишина: приближались механоиды-убийцы.

Грохот выстрелов разорвал тишину, и, очистив очки от снега, Тарниш увидел, что Винил достала два револьвера. Над его головой что-то прожужжало, и от дерева позади него полетели щепки. Он понял, что автоматы стреляют в него, стреляют из оружия, не издающего ни звука.

Он вытащил щит и выставил его перед собой, не зная, что еще предпринять. Винил сделала еще один выстрел, но Тарниш не видел его результата. Зная, что она использует заклинания для прицеливания, он подозревал, что она рассчитывает каждый выстрел, и что-то было уничтожено. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш лежали в снегу, зарывшись поглубже и пытаясь укрыться.

Тарниш моргнул.

Когда он открыл глаза, сквозь очки виднелось бледно-голубое свечение, и из них начал просачиваться мутный голубой туман, не обращая внимания на такие вещи, как стекла и другие материальные предметы. Он хныкал от страха и, когда паника овладевала им, успел сказать Винил:

— Помоги мне, Винил, это опять происходит, и я не могу заставить это прекратиться! Больно, Винил, больно! Очень больно!

Тарниш задыхался, его тело сводило судорогой, а зубы сомкнулись с болезненным, раздирающим челюсть хрустом. Его щит упал в снег, оставив его беззащитным. Что-то пролетело сквозь его капюшон, пробив в нем дыру и каким-то образом не задев его голову.

Вокруг них загрохотало, с многих деревьев повалил снег. Четверо спутников оказались погребены под своеобразной лавиной, скрывшей их от глаз наступающего патруля автоматов. В воздухе витал запах хвои, и солнечный свет сверкал на тысячах снежинок, которые еще не успели упасть на землю вместе со своими сверкающими собратьями.

Одинокая лиственница, дерево высотой не менее двенадцати-пятнадцати метров, зашевелилась. Оно затрещало, затрещали ветви, и долину наполнил ужасающий древесный рев — звук раскалывающейся, скрипящей древесины. Дерево выкорчевывалось, вырываясь из земли, и немного меняло форму, становясь шишковатым, скрученным и деформированным. Ветви сплелись в десятки импровизированных конечностей, а корни превратились в щупальца-ноги, пробивающие снег.

Оно надвигалось на механоидов — гигант, исполин, неостановимая сила природы. Оно двигалось с ужасающей скоростью — кто бы мог поверить, что дерево может быть быстрым, — и в мгновение ока сократило расстояние, издавая свой ужасный древесный рев. Оно закрутило одну из своих импровизированных конечностей, а затем нанесло сокрушительный удар, разбросав автоматы и отправив их в полет.

Другие механоиды направили свои длинные трубчатые руки на ожившее дерево, и воздух наполнился слабым жужжанием. Дерево-монстр топало и громило, билось и металось, и ни один из механоидов не мог противостоять ему. Лиственница, как неудержимый джаггернаут, разнесла механоидов и превратила их в металлолом.

Задыхаясь, Винил приподняла голову над снегом, надеясь, что в нее не попадут. Стало тихо, слишком тихо, и эта жуткая тишина пугала. Она не знала, что произошло, так как была погребена под метрами и метрами снега. В долине было тихо, спокойно и жутко.

Там, где раньше стояла армия механоидов, теперь возвышалось высокое дерево лиственница, похоже, украшенное к празднику. В ветвях поблескивали кусочки латуни, а разбитые осколки автоматов висели как беспорядочные украшения для Дня Согревающего Очага. Винил несколько секунд смотрела на это, а потом начала беспокоиться о Тарнише.

Она снова зарылась в снег, но не стала использовать свою магию, чтобы растопить его. Она не хотела, чтобы Тарниш промок, ведь тогда он замерзнет насмерть. Ощупывая снег телекинезом, она нашла его и пощекотала. Когда ответа не последовало, она запаниковала. Тарниш боялся щекотки, и он должен был на это отреагировать.

Обхватив его телекинезом, она рывком подняла его на снег и уложила сверху. Он был вялым, но дышал. Скуля — один из немногих звуков, которые она могла издавать без голосовых связок, — она потрясла его, пытаясь привести в чувство и надеясь, что с ним все в порядке. У Винил вырвался громкий стон, звук немой паники, и она тряхнула Тарниша еще сильнее, так как ее охватил ужас.

Снег под ней просел, и ее снова затянуло вниз. В ярости и страхе она выкарабкалась наверх и обняла Тарниша за шею, из ее уст полился нескончаемый поток хныканья. Она несколько раз шлепнула его, потому что это иногда помогало, но когда ответной реакции не последовало, Винил начала всхлипывать, не зная, что еще предпринять.

— Пойдем, лучше отнесем его обратно в пещеру и там разберемся с ним. Ты в порядке? — спросила Дэринг Ду, пробираясь по снегу к Винил.

Винил, все еще всхлипывая, кивнула и прижала голову Тарниша к своей груди, желая, чтобы он прижался к ней и чтобы вся эта одежда не мешала.

— Что за Тартар? — спросила Рейнбоу Дэш.

— Понятия не имею, — ответила Дэринг Ду. — Наверное, к лучшему, что никто из нас не стал свидетелем ярости природы. — Пегас указала на лиственницу, украшенную сверкающими латунными механоидными телами. — Тарниш не всегда может контролировать то, что он вызывает, и что бы ни случилось, мы могли бы быть теми, кто сейчас украшает это дерево.

— Давайте убираться отсюда! — Рейнбоу начала бежать по глубокому снегу к полузасыпанным саням, находившимся в нескольких метрах от них.

— Не так быстро, мисс Дэш. — Голос Дэринг Ду был теперь властным и уверенным. — Сходи туда и принеси один из этих странных автоматов для изучения Винил. Нам не нужен целый, только левая рука. Я хочу знать, как и почему мы не слышали, как по нам стреляли.

— Точно! За дело! — И с этими словами Рейнбоу унеслась прочь, исполнять приказ.

— Миссис Скрэтч, поднатужтесь! Тащите Тарниша к саням. Я уверена, что с ним все будет в порядке. Сейчас не время предаваться эмоциям! Быстро в убежище!

Понимая, что Дэринг Ду права, Винил взяла себя в копыта, слегка высморкалась в свой шарф, отчего он стал совсем сопливым, а затем вытащила из снега под собой сброшенное огнестрельное оружие. Она также схватила щит Тарниша, а затем стала искать что-нибудь еще. Все это время она смотрела на дерево, украшенное трупами их врагов, с ужасом думая о том, что может сделать Тарниш, и еще больше — о том, что обычно происходит с ним.

Она надеялась, что с ним все будет в порядке.

21. Его лай хуже укуса

Кобылка должна быть осторожна, целуя жеребцов. Винил выросла, услышав это, а на пороге совершеннолетия она на собственном опыте убедилась, что молодые кобылы должны быть еще более осторожны при поцелуях с жеребцами. Сжав голову Тарниша, она посмотрела на его лицо, которое было довольно вялым и обвисшим. Иногда поцелуй был простым актом дружбы, по крайней мере, так было задумано, но жеребчики, а особенно жеребцы, воспринимали поцелуй как приглашение или обещание чего-то большего.

Неспособность выполнить это приглашение или обещание означала открытую дверь для неприятностей — урок, который Винил, как и многие другие, усвоила на собственном опыте. Закройте эту дверь, и кобылка или кобыла может обнаружить, что она с силой распахнута. Даже так называемые "хорошие" могли понять это неправильно, а потом и вовсе рассердиться, почувствовав, что их обидели после того, как они были "такими хорошими друзьями". Как будто это давало им право на какую-то награду, на какие-то особые привилегии, на право прийти и взять то, что им "причитается".

Зная все это, понимая все это слишком хорошо, Винил Скрэтч наклонила голову и слегка чмокнула Тарниша в губы, надеясь, что с ним все будет в порядке. Первый поцелуй не оправдал ее страха, тревоги, острого чувства женской защиты, и она повторила его. На этот раз ее губы задержались на его губах, и она вдыхала и выдыхала тот же самый воздух, которым он дышал. Хныча, она слегка потрясла его, но ничего не произошло.

— Он придет в себя, — прошептала Дэринг Ду Винил, зная, что ее слова — слабое утешение, но она все равно их произнесла. — Ты же помнишь, что сказала принцесса Селестия, что Тарниш — единорог, а не земной пони или кентавр. Его тело просто не предназначено для использования определенных магий.

Подняв голову, Винил посмотрела в глаза Дэринг Ду. Она слишком хорошо помнила тот разговор. Принцесса Селестия также сказала, что это талант Тарниша пошутил над ним напоследок, направив через него магию, к которой его тело было не приспособлено. И принцессе Селестии, и Тарнишу это показалось забавным, но Винил это совсем не рассмешило.

— Это очень неприятно, — пробормотала Дэринг Ду. — Мы тратим свет дня. Мы теряем драгоценное время, которое могли бы использовать для перевозки ценных грузов. Мне неловко даже говорить об этом, но я знаю, что мы все практичные пони, для которых выживание является приоритетом.

Чтобы успокоить Дэринг Ду, Винил кивнула, и ее подбородок прижался к морде Тарниша. Она понимала разочарование, но также понимала, что Дэринг не ведет себя как холодная, бесчувственная сука. У Дэринг была близкая и содержательная дружба с Тарнишем, настолько, что иногда Винил чувствовала ревность, которую совершенно ненавидела в себе. Она ненавидела своенравных, собственнических кобыл, которые ведут себя как невыносимые, слишком навязчивые стервы, и вот она сама становится тем, кого ненавидит.

— Вот почему я рада, что я пегаска, — прошептала Рейнбоу Дэш остальным. — Магия — это слишком сложно. Слишком много правил, слишком много вещей, которые нужно принимать во внимание, слишком много вещей, о которых нужно беспокоиться. Я выхаживала Твай после того, как она перенапряглась. — Она слегка фыркнула, прочищая нос, а затем продолжила: — Если подумать, это не так уж и отличается от того, чтобы справиться с выбывшим из строя спортсменом, и Спитфайр говорит, что у меня это неплохо получается. Я помогла Мисти Флай снова начать тренировки, когда она потянула паховую мышцу.

Поморщившись, Дэринг Ду зашипела сквозь стиснутые зубы.

— Это была ее собственная вина, она не поставила ноги в правильное положение, и когда мы все по спирали вылетали из созданного нами вихря, гравитационные силы и всасывание слишком сильно потянули некоторые ее части. — Рейнбоу, выглядевшая довольно торжественно, сжала передние копыта и уставилась на них. — Для меня это было хорошим сигналом к тому, чтобы быть внимательной и следовать всем указаниям. Когда Спитфайр говорит держать задние ноги высоко и крепко, ты держишь задние ноги высоко и крепко.

— Похоже, это не сильно отличается от того, чтобы быть единорогом, — сказала Дэринг Ду, обращаясь к Рейнбоу Дэш.

Винил подняла голову, тронутая этими словами, и, обдумав их в своей голове, увидела в них правду. Быть пегасом — это совсем другие сложности, и последствия их не менее ужасны. Она сжала Тарниша в объятьях и получила в ответ слабое содрогание. В горле Винил раздался тихий стон, когда она попыталась привлечь внимание Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш. Но они не обращали на нее внимания, в отличие от Тарниша.

Дэринг Ду наклонилась, чтобы получше рассмотреть Тарниша, и раздался хруст и треск защитной одежды. В пещере было тепло, даже комфортно, и все они смогли снять несколько слоев, чтобы было удобнее двигаться. Винил почувствовала ободряющее поглаживание по шее и легонько встряхнула Тарниша.

— Мне приснился странный сон, — прохрипел тот, его голос звучал пересохшим и хриплым. — Меня ударили по голове или что-то в этом роде? Мне приснился странный сон, будто я — пятнадцатиметровое дерево. Я был очень зол и просто крушил все вокруг. Это был самый замечательный сон… Я убивал всех механоидов.

— Да, Тарниш, примерно так. — Рейнбоу Дэш ухмылялась, а ее голова покачивалась вверх-вниз. — Нам нужно поговорить…

Облокотившись на Винил на санях, Тарниш потягивал чай и любовался, как ему казалось, со вкусом украшенной и красивой елкой. Температура была минус семнадцати, но было солнечно, и он чувствовал, как солнечное тепло проникает сквозь его плотную защитную одежду. Он был слаб, как котенок, но это было нормально, все было хорошо, и он не собирался ни о чем беспокоиться.

Не-а.

Никаких забот.

У него была праздничная елка, которая поднимала ему настроение, и он чувствовал, что выполнил все обязанности офицера по поддержанию морального духа. В данный момент приподнятое настроение было как раз кстати, ведь Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш напрягались от непосильного груза на санях. Впереди было еще много поездок, но Дэринг Ду настояла на том, чтобы в этот раз нагрузить их побольше, чтобы наверстать упущенное время.

В животе болезненно булькнуло, и Тарниш заподозрил, что съел недостаточно, чтобы прийти в себя. Возможно, стоило бы организовать более содержательный поход к Старушке Герти, но он не хотел, чтобы его друзья видели все эти трупы. Однако нужно было спасти много еды, а также другие, более громоздкие и тяжелые припасы, которые он не мог нести сам. Всем им, не только ему, но и двум пегасам, которые тащили по снегу больше четверти тонны веса, предстояли дни с высоким содержанием килокалорий.

Если бы только Мод была здесь, все было бы гораздо проще.

Но Мод здесь не было. Она была на другом конце света, далеко-далеко, несомненно, кормила грудью Пеббл, потому что та была прожорливым отродьем, высасывающим молоко. Его любимое отродье, существо, которое обрело форму, переработав опасную для жизни, разрушающую мир магию хаоса и помещенное в единственную утробу, достаточно сильную, чтобы вместить это. Тарниш гордился тем, что создал, и был весьма оскорблен тем, как некоторые пони испугались его милой маленькой Пеббл Пай.

— Винил, кто мы друг другу? — спросил он, устав от гнетущей тишины и звуков хрустящей снежной корки.

Ответа не последовало, но он почувствовал, как она прижалась к нему. Возможно, она тоже не знала, и если это так, то все в порядке. Если бы она захотела поговорить, она могла бы достать свою грифельную доску. Он надеялся, что она не настолько скупа на магию, чтобы отказываться от общения. Еды было достаточно… пока.

— Клауди очень, очень сердится на меня, и, кажется, я знаю почему, — сказал Тарниш Винил, его голос заглушал шарф, обмотанный вокруг морды. — Она придает большое значение супружескому матрасу, если ты понимаешь, о чем я. Мне кажется, она нас не понимает, а если честно, то и я ее не понимаю.

Винил ничего не ответила, и Тарниш вздохнул, глядя, как сани тащат по покрытому ледяной коркой снегу.

— У меня есть признание, Винил, и я надеюсь, что ты не будешь сердиться… Я запаниковал, Винил… Я запаниковал, как жеребенок, потому что Клауди буквально загнала меня в угол и не давала мне покоя. — Тарниш втянул прохладный влажный воздух сквозь слои своего толстого шерстяного шарфа.

Он на мгновение отдернул шарф, подставляя нос жгучему воздуху, и сделал глоток горячего чая, который не успел остыть на морозном воздухе. Винил ободряюще прижалась к нему, и он надеялся, что она поймет его.

— Мне тоже нужно признаться в этом Октавии… но меня больше беспокоит, как она это воспримет, — сказал Тарниш своей немой подруге. — Клауди заставляла меня приходить и уходить, я был весь на взводе, и, клянусь, мне казалось, что мне снова пять лет или что-то в этом роде. Чтобы заставить ее замолчать, я сказал ей то, что она хотела услышать. Я сказал ей, что мы вместе укладываемся в постель, но не делаем этого друг с другом. Я пытался сказать ей, что думаю, что в этом нет ничего страшного, что она слишком остро реагирует, но она просто выскочила из своей кухни и направилась на долгую прогулку.

Еще один глоток чая, вздох, и Тарниш снова заправил мордочку в шарф.

— Надеюсь, ты сможешь меня простить. Мне казалось, что говорить об этом неправильно. То, что мы делаем в нашей спальне, — это наше дело, и мне даже стыдно, что я раскрыл эту часть нашей личной жизни. Но я думаю, что Клауди считает, что я должен сделать из вас двух порядочных кобыл, и что я должен поступить правильно и жениться на вас обеих.

На этот раз Винил вздохнула, и Тарниш почувствовал, как ее уши задвигались внутри ушанки, пытаясь подняться, но не смогли.

— Мы что-то делаем не так, Винил? — спросил Тарниш и повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Через мгновение он увидел, что она покачала головой, но это его не убедило. Клауди была слишком расстроена, а Клауди была хорошей кобылой. Он доверял Клауди, потому что она была хорошей кобылой, и он жил в страхе разочаровать ее.

— Я ничего не понимаю. Мы вместе, но порознь. Я даже не знаю, как говорить об этом с другими пони, и, если честно, думаю, единственной пони, с которой я мог бы об этом поговорить, была бы принцесса Кейденс, не то чтобы я хотел раскрывать ей какие-либо подробности нашей личной жизни. — Моргнув, Тарниш почувствовал жжение от слез и поблагодарил свои очки, так как ветер сделал бы это жжение невыносимым.

— Есть много взрослых вещей, которые я до сих пор не понимаю, и я не знаю, как вы все трое меня терпите. Я не настолько взрослый, как должен быть, и я это знаю. Этот успех сделал меня безрассудным и бестолковым, и я это знаю. Я знаю это и не могу отрицать. — Боль от пустоты в желудке Тарниша усилилась, и он оттянул шарф, чтобы выпить еще чаю.

В этот момент в поле его зрения попала грифельная доска Винил, и он увидел буквы, нарисованные ярко-оранжевым мелом. Ему пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем зрение прояснилось настолько, что он смог прочитать их. От увиденных слов у него сжалось горло, и он почувствовал, что его грудь стала подрагивать.

Потому что мы любим тебя. Что бы ни случилось, мы любим тебя.

22. Демонический ветер

Друидом не становятся, в него возвышают. Это был болезненный, страшный, порой смертельный процесс трансформации, навсегда изменяющий и разум, и тело. Что касается Тарниша, он полностью возвысился, когда клинок Фламинго пронзил и Корону Порчи, и сферу Маледико. Образовавшийся вихрь хаоса превратил его в нечто иное.

Изменилась и Мод.

Теперь, пережив эти изменения, Тарниш иногда накладывал странные заклинания и превращался в дерево. Он не мог контролировать свою друидическую магию, мало того, все происходило само собой. Иногда он мог заставить ее проявиться, а иногда был бессилен помешать этому. Стать друидом означало заключить сделку с Терра Фирмой, а затем позволить использовать свое тело в качестве проводника. Когда произойдет что-то интересное? Никто не знал.

Друиды просто ждали плохих дней.

Но других привлекала роща. Его роща. Они приходили в поисках нового пути, нового понимания, у всех были свои причины. Некоторые глубоко изменились. Другие погибли, не выдержав возвышения. Принцесса Селестия была не слишком рада этим смертям, но она ничего не могла поделать. Природа дает, природа и забирает.

Покачиваясь, он старался устроиться поудобнее, не доставляя неудобств своим спутникам. Они были раздеты и сгрудились вместе под горой одеял. Тепло тела лучше всего передается при непосредственном контакте, и в этой куче было довольно уютно. Впрочем, это было и несколько неприятно: четырех килокаллорийные батончики производили ужасную, жгущую глаза вонь, когда их пропускали через биологические системы пони-пегаса. Зато было тепло, очень тепло, и примерно каждые три минуты вокруг его ног проносился обжигающий поток воздуха, горячего, как из духовки.

Завтра будет то же самое, что и сегодня. Переход с места на место и перевозка грузов. Послезавтра, вероятно, будет то же самое, и в какой-то момент они начнут перебирать кости Старушки Герти. Тарниш хотел попробовать свои силы в обработке камня, чтобы узнать, сможет ли он сделать их жилое пространство немного больше и удобнее. Винил изучала детали механоидов.

По крайней мере, они будут заняты. Для Тарниша это было немалым утешением, поскольку он был уверен, что от скуки сойдет с ума. Еще один порыв теплого воздуха прошелся по его ногам, взъерошив пушистую шерсть. Бедные Рейнбоу и Дэринг Ду, должно быть, совсем измучились, целый день таская сани туда-сюда.

Тарниш тоже устал, но не мог уснуть. Он все еще был голоден, даже съев в общей сложности пять четырех килокалорийных батончиков, и его желудок все еще урчал, умоляя дать ему еще еды. Перенос сознания в дерево отнял у него много сил, и он не был уверен, когда его тело восстановится после такого перенапряжения. Он устал, очень устал, но мысли не хотели умолкать.

Эти кобылы не нуждались в его безрассудстве и наглости. Им не нужно было, чтобы он выпендривался, его легкомыслие было не нужно, а его ехидный сарказм был напрасен для автоматов. Все его чокнутые черты нужно было держать в узде. Если он наделает глупостей, если его убьют, его больше не будет рядом с ними. Домой вернуться будет нельзя.

Этим кобылам нужен был жеребец, а не какой-то жеребенок, которому нужно было показать себя.

В пещере воняло грибным супом и еще чем-то похуже. Некоторые участки земли здесь оттаяли от жары, выпуская древние запахи, давно запечатанные, как забытое зло, которое Твайлайт Спаркл предстоит открыть для себя заново. Однако здесь было тепло, по крайней мере, выше минус семнадцать, и Тарниш планировал сделать здесь еще теплее. Им нужна была лучшая дверь, лучшая затычка. Затвор двигался от ветра, и слишком много драгоценного тепла утекало наружу.

Тарниш был голоден, и то, что он собирался сделать, только усугубило бы ситуацию. В ожидании солнца, взошедшего над зубчатыми пиками гор, ставших пресловутой решеткой их тюрьмы, заняться было нечем. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш растирали друг друга, готовясь к еще одному долгому дню таскания. Винил изучала странную механоидную руку.

А теперь и Тарниш должен был внести свою лепту. Сев на корточки, он закрыл глаза и начал дышать. Он думал о том, чтобы навестить принцессу Селестию в астральном мире, но пока не был готов встретиться с ней лицом к лицу, так же как не был готов использовать свое волшебное зеркало для связи с кем-либо из пони. Мы уже обсудили вопрос связи, и все сошлись на том, что это нужно сделать позже, когда будет что сообщить.

Вдох и выдох. Медленно. Спокойно. Дыхание Тарниша стало заметным, и из его носа вырывались клубы пара. Даже после вчерашнего перенапряжения магия все еще оставалась, просто искра, и Тарниш чувствовал, как она поднимается внутри него. Не его магия единорога, нет… что-то другое. Потянувшись силой воли, он коснулся корней вокруг себя, побуждая их расти. Распространяться. Эти деревья были полны жизни, магии, и когда Тарниш прикоснулся к ним, боль внутри его тела немного утихла.

Корни вокруг их убежища зашевелились, направляемые желаниями Тарниша, переплетаясь друг с другом, стали плотнее и плотнее. Из корней сочилось что-то похожее на сок, он блестел в слабом свете и действовал как клей, скрепляя корни между собой. В частности, изменилась форма области вокруг отверстия, через которое они проникали внутрь: не то круглая, не то овальная, но форма напоминала нечто почти вагинальное. С каждой секундой ветер все реже врывался в их убежище, пока стена из корней и почвы, составлявшая переднюю стену их пещеры, не превратилась в сплошную, защищенную от ветра массу.

Пока в нем еще текла магия, он направил ее в кусок дерева, который принес с собой в пещеру, — несколько палубных досок. Это была не мертвая древесина, а просто спящая. В ней еще чувствовался дух, но ей нужно было помочь проснуться. Потянувшись, он прикоснулся к ней оголенным копытом, и дерево зашевелилось.

Тарниш не знал, что Дэринг Ду, Рейнбоу Дэш и Винил Скрэтч наблюдают за ним.

Под копытом Тарниша палубный настил был как глина. Он двигался медленно, но любому наблюдателю было очевидно, что он меняет форму. Через несколько минут он стал примерно такого же размера и формы, как и отверстие, которое Тарниш сформировал в корнях. Подняв телекинезом импровизированную дверь, Тарниш вставил пробку на место, и ветер больше не свистел в их доме.

Почувствовав удовлетворение от проделанной работы, Тарниш приготовил себе чай.

День не обещал быть солнечным. Небо было серым, пасмурным, и Тарниш знал, что в какой-то момент пойдет снег. Температура и без солнца была значительно ниже минус семнадцати. Горные леса были ужасными, мерзкими, отвратительными местами, и Тарнишед Типот ненавидел природу с такой пылающей страстью, которая могла соперничать с солнцем принцессы Селестии.

К тому же ветер был слишком сильным и резал, как бритва.

— Сегодня мы ничего не добьемся, — сказала Дэринг Ду, глядя вверх. — Мы здесь, пегасы, и мы бессильны что-либо сделать с непогодой. Не знаю, что я чувствую, но мне это не нравится.

— Это отстой. — Рейнбоу Дэш откинула голову назад, чтобы посмотреть вверх. — Я могла бы разорвать эти тучи и разогнать их за двадцать секунд. Я ненавижу быть такой. Ненавижу! — Несмотря на то, что она была закутана, она дрожала и тряслась от завывания ветра. — Этот ветер тоже не кажется естественным, и это сводит меня с ума!

— Ты тоже это чувствуешь? — спросила Дэринг Ду. — Хорошо… Я подумала, что, возможно, схожу с ума.

— Ни один пегас не любит дикую бурю, — сказала Рейнбоу Дэш, ее голос был приглушен под тяжелым шарфом. — Ветер здесь гнилой… кислый… он испортился.

— Я не так хорошо чувствую ветер, как ты, — призналась Дэринг Ду.

— Это похоже на ветры, которые иногда дуют из Вечносвободного леса. Это единственное, с чем я могу сравнить его. Эти ветры злые и недобрые. Они ненавидят пони-пегасов, а пони-пегасы ненавидят их.

— Ты говоришь так, как будто ветер — это живое, сознательное существо. — Дэринг Ду опустила голову, повернулась на снегу и посмотрела на Рейнбоу Дэш.

— Так и есть, — ответила Рейнбоу. — Иногда ветер принимает неприятные формы. Пыльные дьяволы, злобные облака… виндиго… Я видела всякое. — Что бы там ни видела Рейнбоу, она не стала подробно рассказывать об этом, а просто стояла и смотрела вверх. — Нам нужна принцесса-аликорн или принц, который поможет нам бороться с непогодой. Она становится очень плохой, но, по крайней мере, здесь нет виндиго!

— Мы должны пойти в дом и устроиться поудобнее, — предложил Тарниш. — Может быть, нам нужен день безделья. Вообще-то, подождите, забудьте. Мы собираемся провести сегодняшний день, поднимая друг другу настроение. Да… да, это хорошая идея. Как офицер по боевому духу, я предлагаю провести этот день, поднимая друг другу настроение. А завтра, когда выглянет солнце, мы наверстаем упущенное.

Не теряя времени, Винил направилась к двери, торопясь попасть внутрь.

Примечание автора:

Бедная Твайлайт. Застряла со всем этим тысячелетним злом.

23. Попасть внутрь принцессы

Здесь царило какое-то яйцеголовое веселье нового уровня, и Рейнбоу Дэш это вполне устраивало. Ей ужасно не хватало Твайлайт, и, наблюдая за совместной работой Винил и Тарниша, Рейнбоу Дэш чувствовала себя лучше. Там, где она сидела, было мягко, тепло и уютно. На самом деле, с тех пор как Тарниш сделал то, что сделал, запечатав все вокруг, здесь стало почти жарко — температура была чуть выше десяти градусов.

Снаружи, однако, бушевала буря, умоляя впустить ее.

Рядом с ней Дэринг Ду занималась тем, что пегасы делали лучше всего. Дремала. От нечего делать она задремала, чтобы сберечь энергию, и была укрыта одним одеялом лишь наполовину. Дэш ничего не могла с собой поделать: ей показалось, что Дэринг очень мила, когда дремлет. Потянувшись вниз, она убрала гриву Дэринг с ее лица, а затем вернула свое внимание к происходящему.

Винил рассматривала странную автоматическую пушку. Это была длинная труба длиной около двух метров, и по всей ее длине располагались кусочки медной проволоки, похожей, на железо, и маленькие тонкие кристаллики. Это было непонятное устройство, не похожее на пушку, но каким-то образом стреляющее снарядами.

Сами снаряды были маленькими, в форме таблеток. Они были обмотаны тонкой медной проволокой и покрыты каким-то склизким веществом, которое пахло просто ужасно, даже хуже, чем эти дурацкие пайки. В данный момент Винил держала один из снарядов, чтобы Тарниш его рассмотрел, и Рейнбоу почувствовала прилив восхищения, наблюдая за их совместной работой.

Это были Гелиофант и Вестник Селены, что Дэш считала весьма крутым.

Верные друг другу, они были как две капли воды. Ну, может быть, они были сморщенными, мерзкими горошинами, которые никому не нравились, но все равно — две горошины в стручке. Рейнбоу не волновал неоднозначный подход Винил к магии, ей нравилась опасность, которая, казалось, преследовала Тарниша повсюду, куда бы он ни пошел. Она восхищалась их преданностью друг другу перед лицом любых трудностей, и поэтому не возражала против того, чтобы застрять с ними в вонючей, удушливой пещере, на другом конце света, далеко-далеко от дома.

Я видела пневматические пистолеты, видела огнестрельное оружие, но это не имеет смысла! Магия вокруг грифельной доски Винил наполнила пещеру бледным пурпурно-розовым светом. Она стерла буквы, а затем нацарапала новые слова. Это какое-то электрическое устройство, я разберусь.

— Похоже на детали тостера, — сказал Тарниш.

Олух, для тебя все похоже на детали тостера!

Рейнбоу усмехнулась.

Тарниш ничего не ответил, а вместо этого поднял пластину кристалла. Она потрескивала от его магии, разбрасывая искры, и окрестности заполнил запах озона, который почти невозможно было почувствовать из-за гнилостной вони, витавшей в воздухе:

— Что это вообще такое?

— Кристаллизованная молния, — сказала Рейнбоу Дэш, разглядывая предмет.

— Что? — Тарниш прищурился, глядя на тонкий осколок кристалла. — Откуда тебе знать, что это такое? Не обижайся.

— Не обижаюсь, — ответила Рейнбоу, кивнув Тарнишу. — Я работала на фабрике погоды, и у меня был опыт общения с дистиллированными, законсервированными и кристаллическими молниями. Молния в банке не слишком страшна, но жидкая молния довольно опасна, и если кристаллизовать эту жидкость, то получатся чистые, очищенные, конденсированные кристаллы молнии. Мы, пегасы, используем их для питания наших фабрик и других вещей, требующих огромного количества энергии.

— Так почему же эта пушка требует так много электричества? — спросил Тарниш.

Подняв голову, Винил начала записывать слова на своей грифельной доске, и через несколько секунд она подняла ее для всеобщего обозрения. Электромагнитные поля.

Рейнбоу наблюдала за пустым выражением лица Тарниша и старалась не рассмеяться. Она тоже ничего не понимала, но не собиралась сообщать об этом другим. Дэринг зашевелилась во сне, похрюкивая, потом перевернулась и затихла. Погладив дремлющего пегаса, Рейнбоу Дэш вздохнула.

— Я скучаю по Танку.

— Я знаю, что ты чувствуешь, Рейнбоу. Я скучаю по Грррр. — Тарниш сделал паузу, затем у него появилась идея. — Знаешь, раз уж сегодня у нас день отдыха, надо бы поесть чего-нибудь вкусненького. У нас есть не только эти батончики. У нас есть всевозможные консервы и свежие продукты в морозильнике. Мы должны хорошо поесть, чтобы чувствовать себя лучше, а не просто есть пищу для выживания.

— Я бы с этим согласилась. — Рейнбоу наклонилась вперед, желая услышать больше. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, у меня неплохо получается готовить на пару, а у Винил отлично получается жарить на огне. Я не знаю. Но у нас есть варианты, и у нас есть время. Сегодня у нас много времени. Не нужно беспокоиться о том, что мы потратим драгоценные минуты на приготовление пищи. — Тарниш вздохнул и откинулся на спинку стула.

— А можно нам брокколи с сыром? — Даже когда она говорила, Рейнбоу чувствовала на себе пронизывающий взгляд Винил, и Рейнбоу Дэш изо всех сил старалась выглядеть невинной. — У нас также есть эти крошечные капустные тоненькие штучки… и они очень вкусные, когда горячие и с сыром.

Нацарапав несколько слов на своей грифельной доске, Винил поднесла ее к лицу Рейнбоу, чтобы та прочитала.

Я включу эти глубокие, пульсирующие басовые ноты в свой следующий танцевальный микс. Посмотрим, что получится.

Дэринг Ду хлопнула копытами, чтобы привлечь внимание всех пони, а затем посмотрела в глаза каждому из своей команды. Как пони, ответственная за всех, именно на ее шее лежала эта беда, она чувствовала острую необходимость поддерживать их всех. Она по-прежнему оставалась главной, и планировала так и оставаться. Из всех них только она одна могла нести эту ответственность. Тарниш был слишком молод, слишком непоседлив, но он становился лучше. Рейнбоу Дэш не интересовала ответственность. Что касается Винил, то при упоминании этого слова она издавала страшные шипящие звуки.

— Теперь, когда у нас есть немного свободного времени, где мы можем вздохнуть немного легче, — начала Дэринг Ду и потерла копыта, чтобы согреть свои стрелки. — Нам нужно подумать о том, как связаться с домом. Тарниш, у тебя есть зеркало. Ты уже обдумал, что сказать?

— Я не могу, — ответил Тарниш.

— Что значит "не могу"?

— Я имею в виду, что я не могу этого сделать. Я не могу вынести мысли о том, чтобы позвать кого-то из пони. Я не хочу говорить им, что не вернусь домой. Я не хочу объяснять им все это… — Тарниш сделал широкий размашистый жест по окрестностям обоими передними копытами, — … и все сложности, которые с этим связаны. Я не хочу говорить им: "Эй, я оступился, надо было послушать принцессу Селестию". — Он на мгновение стиснул зубы, зажмурил глаза, а потом добавил: — И я не хочу реветь как жеребенок, услышав голос Мод и зная, что больше никогда ее не увижу.

Дэринг Ду чуть было не сказала, что надо держать себя в копытах, но передумала. Из всех них Тарниш был не только самым молодым, но и обладал самой хрупкой душевной организацией. Он еще не успел ожесточиться. У бедняги был энтузиазм молодости, но не мудрость и не твердость возраста. Еще не все. Но она была полна решимости сохранить ему жизнь, потому что однажды он станет выдающимся пони. Она верила в это всем сердцем.

Вместо того чтобы сказать ему, что нужно держать себя в копытах, она наклонилась, придвинулась ближе, обняла его и поцеловала в щеку. К большому облегчению Дэринг Ду, Тарниш не попытался вывернуться, не выказал признаков обиды и принял ее предложение утешения. Она осталась рядом, обхватив его передними ногами и прижавшись к нему носом. Тарниш был теплым, крепким телом, и это тоже приносило ей определенный комфорт.

— Ненавижу быть молодым и понимать, что пони, которые старше и умнее меня, правы, — негромко пробормотал Тарниш. — Я просто хочу иногда быть прав, понимаете? Принцесса Селестия не хочет этого, но иногда она выглядит очень самодовольной. Я это ненавижу. Сейчас она в своем теплом замке, который ничем не воняет, оплакивает всех нас, потому что она что-то знает об этом месте, а мы четверо… мы все слишком молоды и глупы, чтобы доверять ее суждениям.

— Ага. — Рейнбоу Дэш глубоко втянула воздух, а затем выдохнула его с такой силой, на какую только была способна, отчего ее губы зашевелились, как трепещущий флюгер. — Что такое Скайрич? Место древнего зла и пещера, в которой воняет хуже, чем в раздевалке жеребцов в Академии Вондерболтов. Они все отрабатывают технику дрочки.

— Я даже знать не хочу, — сказала Дэринг, услышав это. Она вздрогнула, прижавшись к боку Тарниша, а затем почувствовала, что к ее горлу подкатил комок, когда она прислушалась к шуму ветра снаружи. При упоминании о раздевалке практичная пегаска задумалась о купании, и ей стало интересно, как это можно сделать здесь, в их пещере. Влажность уже становилась проблемой.

— Если ты дашь мне зеркало, я попробую связаться с Твайлайт. — Предложение Рейнбоу Дэш повисло в воздухе, как свинцовый шар, но отважная пегаска продолжала: — Я просто… поздороваюсь или что-то в этом роде, а дальше — как получится. Считайте меня жеребенком, но Тарниш прав. Ни под каким Тартаром я не доставлю принцессе Селестии удовольствия от осознания того, что она была права.

— Это действительно неправильный взгляд на вещи. — Дэринг Ду на мгновение задумалась, чтобы подготовить свой аргумент, и отстранила голову от щеки Тарниша. — Все мы здесь, в этой пещере, являемся членами эксклюзивного клуба… очень особенного клуба. Мы все — пони, которые могут похвастаться тем, что спасли мир и позволили жизни продолжаться. Это очень эксклюзивный клуб. Принцесса Селестия тоже входит в этот клуб. Мы друг друга стоим.

— Да, но принцесса Селестия основала этот клуб, и она, без сомнения, спасла мир больше, чем все мы вместе взятые. Мы как младшие как начинающие гонщики, а она… Я даже не знаю, кто она, и я не знаю, куда ведет эта метафора! — Рейнбоу Дэш вскинула копыта в воздух и в очередной раз возмущенно причмокнула губами.

— Мы спасаем мир случайно, потому что оказываемся втянутыми в дерьмовые ситуации. — На мгновение Тарнишу показалось, что он жует лимон, и его глаза сверкнули настоящей, реальной злобой. — Принцесса Селестия спасает мир как хобби. Это то, что она записывает в свой ежедневник между "обедом" и "чаепитием", и просто отправляется на поиски. А потом, когда все закончено, она идет делать маникюр копыт и, наверное, сплетничает о своих служанках.

Рейнбоу Дэш начала хихикать и сделала все возможное, чтобы это прекратилось.

Дэринг Ду выдернула передние ноги от Тарниша и села, чтобы обдумать его слова, пока Винил сотрясалась от беззвучного, хриплого смеха. С глухим стоном Винил опрокинулась на спину, а затем перевернулась на бок. Тарниш дрожал, и Дэринг Ду заглянула ему в глаза, где увидела не только злость, но и обиду.

— Но я не могу на нее обижаться… Она была со мной, когда я нес корону… Без нее я бы не справился. Наверное… наверное, она учила меня, как спасать мир шаг за шагом… просто ставить одно копыто перед другим и идти вперед, даже если кажется, что это невозможно.

Дэринг Ду, опустив уши, слушала бессвязные, ломаные фразы Тарниша и понимала, как он расстроен. На его лице она увидела чувство вины. Рейнбоу перестала хихикать, а Винил просто лежала на боку и молчала, прижав передние копытца к щеке. Слышался звук капающей воды — это стекал с потолка конденсат.

— Мы ходили по ее следам, — прошептал Тарниш. — Каждый из нас. Она пыталась показать нам, каково это — быть ею. Не рассказать, потому что мы слишком горды и самонадеянны, мы молоды и все знаем, а показать, потому что мы — ее друзья, мы пони, которым она доверяет, и единственный способ понять ее, единственный способ узнать ее — это быть ею. И она позволила нам пройтись по ее следам. Я нес корону, а она — солнце. Вес этих вещей невообразим… Я взвалил на плечи груз, который несет она… И Твайлайт тоже… Думаю, таким образом принцесса Селестия приглашает нас войти.

Смирившись, Дэринг Ду склонила голову и не знала, что ответить.

Примечание автора:

Тяжело.

24. На границе смерти

Хорошая еда помогла, но Тарнишу не хватало мужества. Его желудок был полон, и ноющая боль в животе исчезла. Казалось, все пони чувствовали себя лучше после настоящей еды. Тарниш где-то читал, что приговоренные к смерти заключенные получают последний ужин перед отправкой в потусторонний мир, и почему-то сейчас это знание не давало ему покоя.

Глядя в зеркало, Тарниш увидел свое шоколадно-коричневое лицо. Нос и губы немного обветрились от холода, но признаков обморожения не было. Для жеребца, упавшего с неба, он выглядел вполне прилично. Искалечить его еще не успели, но Тарниш был уверен, что это произойдет позже.

Без предупреждения зеркало было выхвачено из его магической хватки Рейнбоу Дэш, которая держала его в своей щетке и смотрела на Тарниша сузившимися агрессивными глазами.

— Дай сюда, балда!

Нахальная Рейнбоу собиралась решить их проблему, и Тарниш был склонен ей это позволить. Он не стал ей мешать и даже кивнул в знак согласия. Если она смогла справиться с этой ситуацией, если она смогла справиться с миллионом вопросов, если она смогла справиться с тем, что должно было произойти, то тем лучше для нее.

— Твайлайт Спаркл! Эй, Твайлайт Спаркл!

Удерживая зеркало, Рейнбоу ждала.

Почти затаив дыхание, ждал и Тарниш. Быстрый взгляд на Дэринг Ду показал, что она смотрит не в книгу, а на зеркало. Даже Винил подняла глаза от механоидной руки-пушки, которую она изучала. Зеркало молчало, и Тарниш боялся, что ответа не будет.

— Твайлайт? — Голос Рейнбоу звучал на этот раз более приглушенно. — Рэрити… Рэрити! Ну же, Рэрити! Ты всегда рядом с зеркалом!

— Оно даже не светится, — сказал Тарниш тихим, спокойным голосом. — Возможно, падение как-то повредило его, или оно не может выйти за пределы тумана.

— Твайлайт! — Рейнбоу слегка встряхнула зеркало. — Принцесса Селестия? Принцесса Луна?

Дэринг Ду закрыла глаза и вздохнула. Винил сделала то же самое, только она вернулась к своей работе, сосредоточившись на понимании орудия. Тарниш протянул ногу и положил свою конечность на переднюю ногу Рейнбоу, державшую зеркало, и слегка сжал ее. Повернув голову, Рейнбоу посмотрела на него, и он увидел в ее глазах слезы.

— Это хуже, чем когда я узнала, что Танк должен впасть в спячку, — сказала Рейнбоу, задыхаясь. — Я не могу летать, не могу поговорить с друзьями, не могу попрощаться и даже не могу улететь куда-нибудь одна, чтобы разобраться в себе и хорошенько поплакать. Это очень хреново.

Капля воды упала с потолка и попала Рейнбоу на нос.

— Здесь слишком влажно… ты сделал его слишком плотным, Тарниш. — Потянувшись вверх другой передней ногой, Рейнбоу вытерла мокрый нос. Затем она передала зеркало Тарнишу, задрожала, упала и свернулась калачиком. — Жаль, что здесь нет Флаттершай, — пробормотала Рейнбоу, зажмурив глаза и зарывшись лицом в передние ноги.

Моргнув, Тарниш посмотрел на зеркало, которое он держал в своей магической хватке. Стекло оставалось темным, и все, что он видел, — это свое собственное лицо. От серебра не исходило ни теплого сияния, ни трепета, ни слов. Вздохнув, он притянул к себе седельные сумки, открыл их и убрал зеркало. Увидев розовый отблеск, он достал это, и тут же на его губах появилась горько-сладкая улыбка, когда он протянул один из галстуков Октавии.

Винил, оторвавшись от своей работы, уставилась на него, почти не мигая.

— Я просто продолжаю их красть, потому что у нее от этого приступы истерики, — признался Тарниш, держа в копытах улику своего преступления. — Мне нравится слушать ее, когда она говорит с акцентом низшего рабочего класса Гриттиш. Я мог бы слушать, как она выговаривает мне весь день. Все те разы, когда она швыряла что-то мне в голову, здорово улучшили мои навыки уклонения.

Винил громко сглотнула, а затем кивнула головой.

Вздохнув, Тарниш передал розовый бантик Винил, которая взяла его, обернула вокруг передней ноги, понюхала, а затем прижала к груди:

— Оставь себе, Винил, у меня в седельных сумках есть еще. — Усмехнувшись, Тарниш обнаружил, что может улыбаться сквозь боль, как и Винил. Осознание того, что он должен сделать, делало боль еще сильнее.

Пришло время проглотить свою гордость и ползти к принцессе Селестии, умоляя о помощи.

Предполагалось, что это будет так же легко, как дышать, но, похоже, ничего не получалось. Тарниш несколько раз пытался выбросить себя в астральный план, но безуспешно. Ему казалось, что путь туда заблокирован. Он держал глаза закрытыми и сохранял спокойствие, не желая тревожить остальных.

Вход и выдох. Это было легко, как дышать. Вдохнуть, почувствовать жизнь внутри себя, выдохнуть и выскользнуть в астральное пространство. Это была одна из тех вещей, в которых Тарниш был действительно хорош и которыми гордился. Он мог проскользнуть в астрал и выйти из него не хуже любой зебры. Это было просто дыхание, а не магия, которую пытались вытолкнуть через рог.

Это было так же легко, как дышать…

Тарниш оказался в другом месте, и это место показалось ему неправильным. Моргнув, он осмотрелся и увидел вокруг себя надгробия. Он находился на очень большом кладбище. Над головой было небо, казалось, сделанное из черного бархата, густая непроницаемая тьма, не было ни звезд, ни луны.

Это был астральный план, или нет? Тарниш не знал. Надгробные камни слабо светились серебром, как и булыжная дорожка под его копытами. Он чувствовал себя довольно странно, голова кружилась, и было холодно. Это было не дружелюбное место, не счастливое волшебное королевство, полное подсолнухов. Нет, это точно было не так. Тарниш увидел приближающегося бледного пони, аликорна, но не того аликорна, которого он надеялся увидеть.

— Кто ты такой, чтобы пытаться вырваться из того, что я запечатал? — потребовал бледный пони, приближаясь.

— Я даже не знаю, кто ты такой, — ответил Тарниш, поднимаясь во весь свой внушительный рост. Впрочем, это не имело значения — жеребец-аликорн был гораздо выше. — Кто ты и что это за место.

— Меня зовут Бледный, и это место моего отдыха. — Бледно-белый аликорн посмотрел в глаза Тарниша взглядом бесконечной печали. — Глупый маленький пони, сующий свой нос куда не следует. Я закрыл Скайрич, посчитав, что это мертвое место, о котором лучше забыть. Даже воспоминания об этом месте должны умереть.

— Но мы-то как раз живы, — возразил Тарниш, начиная злиться.

— Пока что. Но не очень долго. Скайрич плетет против вас заговор.

Пока Бледный говорил, на соседнее дерево приземлились два ворона — или вороны, он с трудом различал — и Тарниш настороженно посмотрел на них. Тарниш даже не знал, с кем он разговаривает, что это за место и какова его цель. Он не знал, что это за место и как он вообще здесь оказался. Это было холодное место, и он чувствовал холод в своем сердце.

— Я пытался связаться с принцессой Селестией…

— Сдавайся, — могильным голосом потребовал Бледный, и его слова прозвучали словно стук крышки гроба. — Я закрыл этой кобылке доступ сюда. Она и так слишком много знает, и ее разум заражен знаниями этого жалкого, забытого места. Теперь, каждый раз, когда она поворачивается, чтобы посмотреть в ту сторону, каждый раз, когда она пытается прорвать завесу, я показываю ей вещи, ужасные вещи, я наполняю ее разум образами смерти, но она все еще упорствует. Она молода и глупа, эта особа, но я восхищаюсь ее мужеством.

— Ты ублюдок! — возопил Тарниш.

— И Хронос, и я. Мы никогда не знали своего отца. — Уши Бледного опустились, и он склонил свою бледную алебастровую шею. — Ты мертв, как только можешь быть мертв. Когда я верну тебя к твоим друзьям, иди и живи той жизнью, которая у тебя осталась. Наслаждайся ею по максимуму. Наслаждайся плотью кобыл, ибо это принесет тебе счастье. Наделай много маленьких ублюдков, как мы с братом. Прими свой конец.

— НЕТ! — Топнув копытом по булыжникам, Тарниш вызывающе фыркнул. — Я уже плюнул в глаза одному богу, не заставляй меня плевать в твои!

— Твоя бравада ничего не значит, Мертвец. — Бледный глубоко вздохнул, и его крылья затрепетали по бокам. — Продолжай хлопать своим мясом, если тебе от этого легче. Я восхищаюсь твоим упорством, хотя оно и глупое. И глупо. И бессмысленно. Действительно, смысла нет вообще ни в чем. Есть только смерть, и она ждет каждого из нас.

Глубоко внутри Тарниш почувствовал, что что-то сломалось. Что-то горело в нем со всей свирепостью солнца. Из его глаз потек ярко-синий туман, и он почувствовал, как внутри него поднимается что-то ужасное. Вместе с этим ужасным ощущением пришла боль.

Из его спины, казалось, выросли две деревянные ветки, растущие из позвоночника, сразу за холкой. Они увеличились в длину и обхвате, проросли новые ветви, и образовалась пара грубых, почти скелетоподобных крыльев. Листья стали расти, как перья, и Тарниш издал булькающий стон. На его голове выросли два рога, а из ног вырвались корни, которые стали расти вниз, удлиняя ноги.

Превращение продолжалось, Тарниш становился все выше. Его древовидные крылья раскрылись и увеличились в размерах. Рога, похожие на оленьи, стали длиннее и приобрели смертоносные очертания. Из его глаз полыхнуло опасное голубое пламя, и он уставился на Бледного с ужасающим, страшным выражением женской ярости.

— Терра, я не узнал тебя в мужском теле. Наверняка это странное ощущение. Каково это — внезапно обзавестись пенисом?

— Он научился уважать женскую форму, — сказал женский голос, раздавшийся изо рта Тарниша. — Он поклоняется ей и считает ее священной. Следует помнить, Бледный, что если женская форма — это сосуд для творения, то мужская форма — это источник для творения. Я дорожу и тем, и другим.

Бледному каким-то образом удалось выглядеть еще более печальным:

— Терра, ты же знаешь, что я не могу их отпустить.

— Можешь. Я привела сюда своего чемпиона, чтобы он исправил эти ужасные ошибки.

— Терра, мне жаль…

БЛЕДНЫЙ, НЕ НАВЛЕКАЙ НА СЕБЯ МОЙ ГНЕВ, МОГИЛЫ, ИЗ КОТОРЫХ ТЫ ЧЕРПАЕШЬ СИЛУ, ЛЕЖАТ В МОЕЙ ЗЕМЛЕ, Я РАЗДАВЛЮ ТЕБЯ, БЛЕДНЫЙ, ТЕБЯ ПОГЛОТИТ ОДНА ИЗ ТВОИХ СОБСТВЕННЫХ МОГИЛ.

— Все еще стерва, я вижу.

— То, что ты называешь стервозностью, я называю изысканной животворящей магией женской формы.

Вздохнув, унося с собой многовековую тоску, Бледный посмотрел на аватар Терра Фирмы. Произошло нечто похожее на соревнование воли, но Бледный не стал особо стараться и после нескольких секунд пристального взгляда отвел глаза. Вытянув крыло, Бледный стал потирать затылок.

— Земля плачет от боли, Бледный. Как я могла не ответить? Я отдала свое тело земле, чтобы сохранить ей жизнь, но я все равно чувствую что-то! Я чувствую боль! Это место — фурункул, который нужно выдавить. Не стой у меня на пути, Бледный.

Бледный снова вздохнул:

— Я должен был догадаться. У него твоя кьютимарка. Хорошо, Терра… давай заключим пари и посмотрим, что из этого выйдет…

Примечание автора:

В этой главе многое было раскрыто…

25. Глубоко внутри Винил

После четырех неудачных попыток проскользнуть в астрал Тарниш сдался. Каждая попытка приносила все больше разочарований, и ощущение того, что он заперт в этом убогом месте, становилось все более невыносимым. Закрыв глаза, он подумал о Мод. Мысленно он видел ее, вплоть до каждого завтика гривы, и видел ее такой, какой она была, когда смотрела на него сверху, положив голову на подушку и распустив волосы. Она была прекрасна в эти мгновения, когда казалось, что гравитация не властна над ее гривой.

Воспоминание было настолько сильным, что Тарниш слышал скрип кровати, когда смотрел на ее лицо, мягкий шелест фланелевых простыней, звук трения ткани и плоти, когда их тела сплетались. Мягкая теплая постель, свежие простыни и одеяла, постельное белье, которое не пахло. Запах мыла, стирального порошка, слабая щекотка в носу от специального солнцезащитного кондиционера Мод, когда он зарывался мордой в ее упругую мускулистую шею в те последние, сумасшедшие секунды.

Мод была сексуальным существом, и эти горячие моменты, приближающие кульминацию, были одним из редких случаев, когда ее лицо приобретало некоторую выразительность. Она была агрессивной, требовательной, она была всем тем, чем обещала быть подруга земная пони в жарких шепотках подростковых фантазий или в стереотипах, прочитанных в каком-нибудь дрянном романе. Его любимая жена имела склонность поскуливать, когда приближалась к кульминации, и по мере приближения момента это поскуливание становилось все громче и интенсивнее.

Открыв глаза, Тарниш вздохнул, увидев свою реальность. Влажное постельное белье. Тошнотворная вонь. Тесная, влажная пещера, в которой нет места для передвижения. Спальное место было не плоским, а скорее чашеобразным и бугристым. Одеяла и матрасы были покрыты крошками и слипшимися волосами. Шерстяные одеяла пахли сыростью и затхлостью, как грибной суп, только хуже.

— Вы слышите это? — спросила Дэринг Ду тихим шепотом.

Тарниш напрягся, прислушиваясь, но ничего не услышал.

— Буря прекратилась. — Дэринг Ду села. — Может быть, еще есть немного дневного света. Интересно, что там такое?

Рейнбоу распахнула крылья.

— Есть только один способ узнать это!

Пещера была наполовину засыпана свежим слоем пороши, и Тарниш понял, что они могут задохнуться, что пещера может стать их могилой. Она была слишком тесной, слишком герметичной, и им нужен был способ впускать и выпускать воздух, не теряя при этом много тепла. Он стоял у входа и смотрел на бледно-серое небо, затянутое пухлыми облаками.

Солнце не светило, и на улице было холодно. Было уже так холодно, как в середине ночи, и дальше будет только холоднее. Зная, что нужно работать, Тарниш занялся делом и подошел к тому месту, где в снежной пудре лежали сани. Он оставил часть металлических труб и палубных перил, надеясь сделать из них волокушу — причудливую перевязь из двух жердей, закрепленных по бокам, чтобы можно было таскать больше вещей.

Дотянувшись телекинезом до снега, он ощупывал все вокруг, пока, наконец, не нашел то, что искал. Длинная стальная труба идеально подошла, и он стряхнул с нее снег. Сталь могла немного нагреваться и терять тепло, проводя его по трубе, но это также позволяло проникать воздуху и столь необходимому кислороду. Тарниш надеялся, что это также поможет решить проблему влажности.

Вернувшись в пещеру, он забрался наверх, немного побарахтался в глубокой снежной каше, затем немного пошарил вокруг телекинезом, пока не нашел трещину между двумя камнями, которая была закупорена корнями. Труба была немного погнута, но ее длина составляла около двух с половиной метров, и Тарниш был уверен, что ее конец останется над снегом, сколько бы его ни упало.

Ворча, он принялся за работу.

Рейнбоу Дэш была сумасшедшей, сумасшедшей пони. Она вернулась в пещеру и через несколько минут вышла оттуда, такая же голая, как в день своего рождения. Тарниш смотрел, как она катается по свежей пороше, забавляясь ее выходками, восхищаясь ее храбростью и беспокоясь о том, что она может получить обморожение. Он также завидовал тому, что она, похоже, становится чистой, и из-за этого немного ненавидел ее.

— ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! — закричала Рейнбоу, не выдержав, и быстро-быстро унеслась в пещеру, чтобы согреться.

Тарниш стоял и смотрел на Дэринг Ду, а Дэринг Ду просто смотрела на него в ответ:

— Это как купание в облаках, — услышал он слова Дэринг Ду. — От одной мысли об этом у меня соски становятся твердыми! — Затем Дэринг Ду разразилась хохотом, и Тарниш присоединился к нему. Правда, это было странно: его реакция была отстраненной, и он даже не был уверен, что ему это смешно. Тем не менее, он рассмеялся, и каким-то странным образом ему стало легче.

Смех Дэринг Ду резко оборвался, и молчание длилось всего несколько секунд, прежде чем она снова взорвалась смехом. Повернув голову, Тарниш увидел нечто такое, отчего ему стало жарко. Винил каким-то образом собирала порошкообразный снег в снежных пони, и эти снежные пони занимались куннилингусом друг с другом. Он стоял, моргал, воспринимая все это, и смеялся.

Осознав, что за ней наблюдают, Винил подняла свою грифельную доску. По мне, так это больше похоже на смехалингус.

— Винил Скрэтч, у тебя получились отвратительные снежные извращенцы! — Дэринг Ду топала по снегу, и ее смех заглушал ее шарф. — Это потрясающе!

Тарниш почувствовал это, внутри него забурлил настоящий смех, а не тот странный, несвязный, который он только что испытал. На кончике его языка так и вертелся сардонический ответ, который так и просился наружу. Его начальница позволила себе распустить гриву, а Винил делала порнографических снежных пони. Где-то внутри него его собственная неуемная натура требовала выхода.

— Дэринг, это замечание было немного прилизанным, как по мне.

С визгом Дэринг Ду упала на свежий снег и завыла от смеха.

Снаружи снова начался шквал. Внутри температура падала, несмотря на кучу нагретых камней Винил. Дышать стало немного легче, и теперь, когда появилась вентиляция, стало не так сыро. Тарниш дрожал, и не только от холода. Томительное чувство страха наполняло его, когда снаружи усилилась буря.

Вздохнув, Винил прекратила свои занятия, взяла грифельную доску и начала писать на ней желтым мелом. Пока она писала, Тарниш размышлял, что они будут делать, если у нее закончится мел. Почему-то мысль о том, что у Винил кончится мел, волновала его гораздо больше, чем о том, что кончится еда.

Ветер дул с такой силой, что трещала сама земля вокруг. Чутьё Тарниша подсказывало ему, что что-то не так, он чувствовал себя очень тревожно, и его две спутницы — пони-пегаски — это только подтверждали. Обе были не в духе, нервничали и волновались. Обстановка была напряженной, и все усугублялось странными общественными обычаями, о которых Тарниш не знал.

Рейнбоу, испытывая отчаянную потребность в чистоте, захотела почистить крылья и вежливо попросила всех пони отвернуться, чтобы она могла уединиться. Тарниш не знал, что для пегасов чистка крыльев является личным делом, и бедной Рейнбоу пришлось нелегко. В середине всего этого она сломалась и начала плакать. От стыда или унижения, Тарниш не мог знать, но Дэринг Ду заставила его подчиниться, прежде чем он успел повернуться, чтобы утешить Рейнбоу. Но маленькая смелая пегаска все равно продолжала, распушивая каждое перышко, пока ей не стало легче, и всхлипывания не перешли в сопение.

В какой-то момент Дэринг Ду захочет почистить крылья, и тогда все пойдет наперекосяк. Теперь, зная, что такие вещи должны быть приватными, Тарниш остро ощущал, что ему придется находиться в одном помещении со своей начальницей, пока она будет заниматься чем-то интимным. Он слышал звуки прихорашивания и знал, что Дэринг Ду, вероятно, испытывает все большую и большую неловкость с каждым пером, проведенным по губам.

Говорят, что лучше всего узнаешь пони в кризисной ситуации. Теперь Тарниш знал Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш. Для него это была та же логика, что и для Винил и Октавии, когда они с Мод были вместе. Должны были быть интимные моменты, близкие моменты, нежные моменты, особенно в тесном пространстве Яйца. Решением было просто позволить всему быть на виду и позволить всему происходить без стыда. Из этого их отношения переросли в нечто иное, чем они были сейчас.

Размышления Тарниша были прерваны внезапным взрывом, невыносимым для пони звуком, заставившим всех спутников подпрыгнуть. Дэринг Ду вообще прыгнула на Тарниша и обхватила его длинную шею передними ногами. Теперь каждый из них смотрел на дверь, ожидая и гадая, какая ужасная смерть их ожидает.

Звук был неописуемым и достаточно громким, что его можно было расслышать за воем демонического ветра. Никто не двигался, никто не осмеливался, и как бы Тарнишу ни хотелось открыть импровизированную дверь, чтобы взглянуть туда, он понимал, что открывать ее сейчас — плохая, плохая идея. С таким ветром, с таким холодом открывать дверь было бы ужасной идеей.

Он вытащил Фламинго из ножен, и она, заливая пещеру теплым розовым светом, издала сонный зевок. Все спутники ждали, чего именно, они не могли сказать. Очередного взрыва? Дверь будет выбита армией автоматов-истребителей пони? Снаружи поднялся ветер, он визжал и издавал самые ужасные звуки, и Тарниш был почти уверен, что чувствует, как в пещере падает температура.

— Ты чувствуешь это? — прошептала Рейнбоу Дэш, и каждое слово сопровождалось паром. — Давление падает. — Еще больше облачков пара повисло у ее мордочки. — Это похоже на микроразрыв… Я сталкивалась с таким только однажды. — Пока она говорила, вокруг двери с треском начал оседать влага воздуха, превращаясь в лед.

Снаружи раздался еще один взрыв, и Дэринг Ду издала пронзительный вопль ужаса. Винил, перепуганная, как-то сумела удержаться, чтобы не расплавить камни, которыми они согревали пещеру. Тарниш обхватил Дэринг Ду передней ногой, притянув ее как можно ближе, и они задрожали друг на друге.

— Что происходит? — спросила Фламинго. — Все кажется страшным. На нас напали?

— Не знаю, — ответил Тарниш, покачав головой. — Но мне кажется, что это так…

26. Богохульство

Дыра в капюшоне затянулась. За долгую ночь, наполненную ужасом, Тарниш зашил ее тонкими, крошечными стежками, которые заставили ткань самовосстанавливаться. Видеть это было обнадеживающе: у него хорошо получалось, и то, что он сшивал, восстанавливалось быстро. Его крошечные, идеальные стежки концентрировали магию в одной области. Винил могла бы сделать то же самое за считанные секунды с помощью ремонтного заклинания, но Тарниш хотел попрактиковаться.

Постоянные взрывы, происходившие в течение ночи, позволили ему попрактиковаться в работе под давлением. Большую часть ночи они ждали нападения, которое так и не последовало. Некоторые взрывы были очень громкими и близкими. В ушах у Тарниша все еще немного звенело, и он надеялся, что слух у него не поврежден.

Теперь пора было выходить наружу и исследовать окрестности. Внутри пещеры было холодно, и он знал, что снаружи будет еще холоднее. В тишине он надел плащ и плотно обмотал его вокруг тела. Это был такой же практичный и функциональный предмет одежды, как и шлем. Объемный плащ позволял горячему воздуху подниматься вверх, задерживаясь под его складками, а карманы с теплым воздухом служили отличным утеплителем.

Тарнишед Типот был пони, обученный выживанию.

Джунгли, тундра, дикие земли Эквестрии, вулканические пустоши, а теперь еще и горные леса. Если ему удастся каким-то образом выжить, это будет, так сказать, еще одной зарубкой на ремне его седельной сумки. Опыт, который он приобретет в результате этого, только усложнит задачу по его уничтожению. Он был нежелательным сорняком, он был ядовитой шуткой.

— Винил, ты готова? — спросил Тарниш, повернувшись, чтобы посмотреть на свою спутницу. — Снаружи, наверное, смертельно опасно, а дверь замерзла. Я знаю, что это будет большой расход, но у нас полно этих ужасных пайков. Готова ли ты излучать тепло с помощью своей магии?

Закутавшись в плащ, Винил кивнула, и ее голова, покрытая капюшоном, покачивалась вверх-вниз. Температура внутри пещеры была чуть выше минус семнадцати благодаря раскаленным Винил камням, которые могли обжечь вам живот, если вы столкнетесь с ними. По крайней мере, здесь было не так влажно, и воздух был пригоден для дыхания, даже если он ужасно пах.

Стиснув зубы, Тарниш ждал, пока Винил разморозит дверь.

Голова Тарниша высунулась из снега, и он осмотрелся, очень похожий на настороженного полярного зайца. Пещера была полностью засыпана, и Тарниш понял, что если бы он не добавил вентиляционную трубу, то они могли бы задохнуться. Он посмотрел налево, потом направо, выискивая опасность. Было холодно. Ветра не было, светило солнце, но было холодно.

За ночь выпало много снега.

Немного осмотревшись, Тарниш заметил любопытное зрелище. Некоторые деревья были просто разорваны пополам. Из-под снега торчали пни, а из снежной пороши торчали различные сучья. Тарниш испустил испуганный крик, когда Дэринг Ду оттолкнула его, чтобы он поднялся наверх и осмотрелся.

— Вон, болван! — скомандовала Дэринг Ду, высовывая голову из отверстия.

Карабкаясь, Тарниш пробирался по снегу, пока не уперся в твердый глазированный слой. Снег был слоистым: снежная крошка, глазурь из твердого льда, еще снежная крошка — он понял это, копаясь в нем. Дотянувшись до дыры, он схватил Винил и вытащил ее наверх с помощью своего телекинеза. Мгновение спустя Рейнбоу выскочила наружу.

Даже если Винил обеспечивала магическое тепло, Тарниш чувствовал, как холод пробирает его одежду. Оглядевшись по сторонам, Тарниш понял, что все вокруг напоминает зону боевых действий, и с трудом поверил в то, что видит. Что заставило деревья взорваться? Неужели это был холод?

— Святые аликорны! — Голос Рейнбоу был немного хриплым и приглушённым из-за шарфа. — Кажется, у нас был ледяной микроразрыв… Наверняка температура упала почти до семидесяти градусов ниже нуля. Вот почему пегасы должны контролировать погоду… если бы мы этого не делали, погода бы так себя вела, и многие пони и другие существа погибли бы.

Тарниш верил в это.

— Как это происходит? — спросила Дэринг Ду.

— Погода! — крикнула Рейнбоу и засмеялась. — Выше есть теплый воздух, гораздо более теплый, поскольку у воздушного потока есть места, где он подходит к Арктике. В струйном потоке много теплого, влажного воздуха. Он сталкивается с очагами холодного, сухого воздуха в многочисленных долинах этих горных вершин, что приводит к возникновению смертоносных бурь. При благоприятных условиях возникает замороженный микроразрыв, когда микроразрыв формируется в верхних слоях атмосферы, а затем падает вниз, превращаясь в вихрь замерзающего воздуха. Из того, что я знаю и читала, это вызывает взрывной холод и может сбросить от трех до шести метров снега на небольшой площади.

— Звучит неприятно. — Тарниш слегка покачнулся, но затем обрел равновесие. — Еще один способ, которым Скайрич убивает всех, кто сюда приходит. Но мы все еще живы, так что вперед, наперекор природе, вперед, прямо в твою грязную, всю в репьях и колючках, задницу!

— Хм, Тарниш, а разве друиду можно такое говорить? — спросила Дэринг Ду.

— Природа может идти на хрен! — прорычал он в ответ. — Уф, — вздрогнув, он покачал головой, — — Ненавижу природу!

— Тогда ладно… верно. — Дэринг Ду сделала жест. — Выкапывай сани. Пора воспользоваться солнечным светом и тепловым заклинанием миссис Скрэтч. У нас много работы, так что пора поднапрячься. Вперед, к Индевору!

Труп Индевора был сильно присыпан пушистым слоем снега. Тарниш смотрел на разрушенный корабль и испытывал чувство грусти. На мгновение он даже почувствовал себя виноватым за то, что сетовал на койки, хоть они и были маленькими и тесными. Напрягшись, он поднял на сани еще один груз.

Дэринг Ду настаивала на том, чтобы взять все, что осталось, одним махом. Тарниш не был уверен, что это возможно, но Дэринг Ду была уверена, что рыхлый и пушистый снег позволит это сделать. Винил уже чувствовала некоторую усталость от постоянной, неуклонной траты энергии на заклинание лучистого тепла.

Оно грело, но не особо. Как бы ни было тепло, сверху на них дули злые влажные ветры. Этот ветер, словно кинжалы, пронзал теплую одежду и холодил их. Каждый раз, когда дул ветер, Тарниш вспоминал слова Рейнбоу о том, как образуются ледяные микроразрывы. Тарнишу казалось, что Скайрич просто пытается перевести дух, прежде чем снова попытаться убить их.

И он попытается убить их снова.

Недостаточно было просто выжить, нужно было исследовать. Тарниш уже строил планы на этот счет. Проблема заключалась в ограниченном количестве дневного света и низких температурах. Выходить ночью было можно, но опасно. Тарниш так и поступил — он использовал несколько химических грелок, засунутых в карманы. У Винил было ее заклинание лучистого тепла, но оно истощило ее и оставило совсем слабой.

Где-то должна была быть дверь, через которую входили и выходили автоматы. Конечно, входить в дверь, из которой выходят автоматы, — это особое безумие, но Тарниш был именно таким пони. Моргнув, он понял, что сани уже полны, а он забылся. Винил привязывала Рейнбоу Дэш и Дэринг Ду к саням веревками.

Пора было отправляться.

Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш каким-то образом тянули перегруженные сани. Продвижение было медленным, но они продвигались вперед. Тарниш и Винил шли, держась рядом с Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш, так как заклинание Винил расходовало гораздо больше энергии, если она увеличивала радиус действия. Винил начинала слегка пошатываться на снегу, и Тарниш боялся, что она скоро выгорит.

Она пила жидкую кашу из батончиков, которые Винил терпеть не могла. Тарниш наблюдал, как она на мгновение откинула шарф, обнажив красную, потрепанную морду, и сделала глоток. Лучшее, что он мог сделать, — это поддерживать ее питье горячим, что, конечно, было не очень приятно, но это было лучше, чем ничего не делать.

Винил пробормотала слово: "Сперма". Затем она покачала головой, вздрогнула и снова натянула на лицо тяжелые складки шарфа.

Сочувствуя подруге, Тарниш поднял ее, не обращая внимания на ее протестующие удары копыт. Когда он положил ее себе на спину, она затихла, не желая его пинать, и он почувствовал, как ее лицо вжалось в его тяжелую одежду. В Винил не было ничего особенного, она была маленькой и худенькой, совсем не похожей на Мод, которая была тяжелой на его спине. На самом деле Мод весила больше него, но он никогда не заводил об этом разговор.

Наблюдение за тем, как Винил бьет ногами, вызвало у Тарниша воспоминания. Он подумал о Пеббл и о том, как впервые искупал ее. Когда он держал ее над водой, все четыре ее маленькие толстенькие ножки начали брыкаться, и он узнал, что взрослые пони делают то же самое. Октавия, правда, была недовольна его маленьким научным экспериментом, но она выглядела так очаровательно, когда перебирала ножками в ванне. Винил даже сфотографировала ее, и Октавия поклялась отомстить.

Октавия мстила, и Тарниш надеялся, что он доживет до этого момента.

27. Рейнбоу подсматривает своими маленькими глазами

Тарниш проснулся от того, что ему было очень тепло и сухо, но при этом он не помнил, как заснул. Его мутило, рот был запекшимся, а чашку с чаем ему сунула в лицо Винил. Приоткрыв один глаз, он с ужасом предположил, что спал достаточно долго, чтобы стать чем-то опасным. Подняв голову, Тарниш понял, что в пещере сейчас довольно уютно. По крайней мере, для него.

— Сколько времени я был в отключке? — спросил он пересохшим и хриплым голосом.

— Около двадцати часов, — ответила Дэринг Ду. Она держала чашку с чаем между копытами, и пар клубился вокруг ее мордочки. — За это время твой амулет немного потемнел. Рейнбоу начала испытывать к тебе неприязнь, и мы выяснили, в чем дело. Хорошо, что ты наконец-то по-настоящему выспался. Это успокаивает меня.

— Здесь тепло. — Тарниш приподнялся в сидячее положение, взял у Винил чай и глубоко вдохнул относительно сухой воздух. Теперь дышать стало намного легче, но воняло здесь по-прежнему. Подстилка была сухая и не имела той тревожной, пробирающей до дрожи влажности.

— На улице прекрасный солнечный день, температура около минус пятнадцати градусов. — Дэринг Ду надула губы и сделала глоток чая. Проливая чай в рот, она улыбнулась Тарнишу бесшабашной, жизнелюбивой улыбкой. Сглотнув, она раздула ноздри и сказала: — Мне нужно, чтобы вы встали и приготовились, мистер Типот. У меня зудит, от того, что я хочу сегодня кое-что сделать. Так что выпейте чашку чая, перекусите и приведите себя в порядок.

Выполнить этот приказ было нетрудно. Когда он поднес чашку к морде, Винил передала ему пластиковую миску, полную овсянки и сухофруктов, пахнущих корицей. От такого запаха захотелось разинуть рот, но он был слишком пересушен для полноценного слюноотделения. Там же лежали ломтики тоста, которые Винил разогревала с помощью небольшой магии.

Пока что день складывался удачно.

Старушка Герти была покрыта легким снежным налетом, ветер, похоже, успел его убрать. Дэринг Ду изучала корабль, несомненно, пытаясь узнать больше о катастрофе, а Тарниш настороженно следил за окружающей обстановкой, искренне надеясь, что сегодня день пройдет без автоматов. Он опасался засады: здесь, на обломках корабля, были припасы, и Тарниш опасался, что внутри их может что-то поджидать.

Винил была вооружена, и он тоже. Оружие на ногах нельзя было носить при таких низких температурах, да еще и в громоздкой одежде, поэтому Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш были безоружны, но не беспомощны. Он выбрал дробовик, а Винил вооружилась пистолетами. Зная, что ждет их внутри, Тарниш не был уверен, что пистолеты помогут. Механоиды были неумолимы, их трудно было остановить, и экипаж Старушки Герти оказал немало сопротивления, но безрезультатно.

Несмотря на это, Тарниш был намерен насладиться сегодняшним днем.

— Этот корабль — антиквариат, — заметила Дэринг Ду. — Это реликвия другой эпохи. Видеть его довольно неприятно.

— Почему? — спросил Тарниш.

— Это наводит меня на мысль, что их экспедиция была проведена не по правилам. — Дэринг Ду наклонила голову и посмотрела на разломанный корпус разбившегося корабля. — Видите ли, у этого есть своя длинная история. Берут старый списанный корабль, делают его хоть сколько-нибудь пригодным к эксплуатации, а затем набирают команду сомнительного сорта. Эти корабли становятся пиратами, каперами или отправляются в нелегальные экспедиции. Торговая компания Восточной Виндии в значительной степени полагается на "корабли-призраки", поскольку действует в слепой зоне Гриттишских Коронованных Глав.

Тарниш не знал, что сказать в ответ, и промолчал.

— Эти пони, их семьи, скорее всего, никогда не узнают, что произошло, — продолжила Дэринг Ду. — Все эти пони просто исчезнут без следа. Корона Гриттиш будет скрывать это как можно дольше, опасаясь очередного позора или скандала. Та небольшая информация, которая все же всплывет на поверхность, будет похоронена, опровергнута или замята.

— Не хочу отвлекать, но мне кажется, я вижу волка, — объявила Рейнбоу Дэш, указывая на рощу деревьев, некоторые из которых были взорваны.

Повернув голову, Тарниш посмотрел в ту сторону, куда указывала Рейнбоу. Прищурившись, он понял, что Рейнбоу видит гораздо лучше, чем он. Вдалеке виднелись неясные очертания белого на белом. Усилием воли Тарниш попытался связаться с волком, надеясь узнать что-нибудь или хотя бы обезопасить своих спутников на случай, если волк проголодался.

После нескольких попыток Тарниш обнаружил, что прикасаться не к чему, что привело его в замешательство. Он смотрел на волка, видел его вдалеке, но там ничего не было. Никакого разума. По позвоночнику Тарниша пробежала холодная, ползучая дрожь, и он сделал один вывод — это был не волк. Осознание этого факта встревожило его, напугало, и он снял со спины щит.

— Это не волк, — прошептал Тарниш.

— Тогда что же это? — спросила Рейнбоу, прищурив глаза, чтобы сфокусироваться сквозь блики солнечного света на снегу.

— Не знаю, — ответил Тарниш, — но не волк. Винил, стреляй!

В одно мгновение после команды Тарниша два револьвера вспыхнули и были направлены на далекое существо, которое не было волком. Винил выстрелила, Тарнишу трудно было описать то, что он видел, но это было похоже на каплю воды, упавшую в пруд.

Рейнбоу и Дэринг Ду встали в защитную стойку, Тарниш поднял перед собой щит, но не стал доставать Фламинго. Ей нужен был отдых, чтобы она могла быть в полной силе в настоящих чрезвычайных ситуациях. Винил выстрелила еще раз, и тело не-волка дернулось назад, но не остановило своего движения. Снова появилась странная, не поддающаяся описанию рябь, как будто шкура не-волка была сделана из жидкости.

Волк был уже совсем близко, достаточно близко, чтобы Тарниш смог как следует рассмотреть его, но на нем не было никаких признаков ранения, не было ни капли крови, хотя Винил успел попасть в него несколько раз. Он наложил на щит заклинание телекинетической привязки, стиснул зубы и запустил его, отправив в полет, как фрисби. Когда щит ударился о не-волка, раздался звон металла о металл, что привело Тарниша в замешательство, но он не успел об этом подумать, как щит вернулся к нему.

Удар опрокинул не-волка, но не заставил его упасть. Поднявшись, Винил выстрелила в него, сделав несколько выстрелов, и тут из его головы начали подниматься искры и дым. Волк забился в конвульсиях, упал, а потом лежал, дрыгая ногами. Все его тело замерцало, а затем исчезло, обнажив четвероногого латунного механоида.

Выставив щит, Тарниш продвинулся вперед и, подойдя достаточно близко, несколько раз ударил его по голове, обрушив на голову странного автомата твердый, непроницаемый острый край своего щита. При третьем ударе раздался треск, и на поверхности появилось изображение волчьего тела, но затем оно снова погасло.

— Это что за хрень? — спросила Рейнбоу, придвигаясь к Тарнишу. — Это похоже на магию чейнджлингов, только без зеленого пламени. — Пока она говорила, Тарниш в последний раз ударил волка, отчего светящиеся глаза из драгоценных камней потускнели.

Держа перед собой щит, Тарниш смотрел на упавший автомат и думал о синтетических лей-линиях, с которыми ему довелось столкнуться. Кентавры работали над альтернативным способом распространения магии, магии, дающей жизнь. Похоже, что существовала и синтетическая жизнь. Механоидный волк выглядел вполне реально, вполне убедительно, вплоть до того момента, когда Тарниш попытался прикоснуться к разуму с его помощью. Немного подумав, Тарниш не удивился, ведь древесные волки тоже были попыткой биоинженерии.

Какую цель преследовали механоидные волки? Несомненно, ответ на этот вопрос был потерян во времени, но, возможно, о них можно было бы узнать больше, если бы они нашли дорогу внутрь. Тарниш услышал звуки перезарядки Винил и наклонился, чтобы поближе рассмотреть упавший автомат.

Латунная голова была полая и покрыта пробоинами. В ней виднелись кристаллические волокна и кристаллические структуры, до жути похожие на те, что можно было найти в Кристальной империи. Тарниш был почти уверен, что существует какая-то великая связь, но ему не хватало доказательств. Это была всего лишь догадка, но он подозревал, что Кристальная империя изначально была построена кентаврами, а потом ее переделали пони.

Кентавры любили свои кристаллические технологии, и Тарниш знал это наверняка.

Пасть была заполнена острыми стальными зубами. Глаза были усыпаны голубыми драгоценными камнями, но Тарниш не знал, какими именно. Возможно, это какой-то синтетический, выращенный драгоценный камень. В голове было несколько отверстий — след от выстрела, направленного заклинанием Винил. Настораживало то, что механоидный волк получил несколько выстрелов в голову, прежде чем был убит. Удары его собственного щита повредили кристаллические волокна в основании черепа, ведущие в тело, и, несомненно, действующие подобно спинному мозгу. Тело представляло собой латунный цилиндр, длинный, прямой, с четырьмя приводами для ног.

Ноги представляли собой веретенообразные латунные стержни с шаровыми шарнирами и петлями. Лапы напоминали птичьи ноги с пятью сегментированными пальцами, расходящимися во все стороны. На месте хвоста росло скопление кристаллов, а вдоль спины торчало несколько мелких осколков. Тарниш заметил, что металлическая оболочка корпуса была довольно тонкой, а кристаллических осколков у волка-механоида было гораздо больше, чем у обычного двуногого механоида. Возможно, это было сделано для генераторов иллюзий?

— Знаешь, если бы у кого была армия таких существ, он бы быстро оказался хозяином мира, — заметила Дэринг Ду, глядя на упавшего автомата. — Он мог бы выглядеть как пони, возможно, любимая пони, та, которой ты доверяешь… Он мог бы приблизиться к тебе, как чейнджлинг, но я осмелюсь сказать, что они гораздо, гораздо более смертоносны, чем обычные чейнджлинги. Эти… пальцы могут причинить огромный вред.

Путники некоторое время молчали, обдумывая сказанное Дэринг Ду, и каждый из них реагировал на это по-своему. Тарниш, как всегда осторожный, перевернул механоида, чтобы получше рассмотреть зияющую дыру в его медном черепе. Пуля, превратившаяся в бесформенный комок, застряла в скоплении все еще искрящихся кристаллов. Вспомнив слова Рейнбоу о кристаллической молнии, Тарниш стал лучше понимать, чем питаются эти механические чудовища, или, по крайней мере, ему так казалось.

— Отличная работа, Рейнбоу, — сказал Тарниш своему пегасу-компаньону и протянул копыто. Подождав немного, Рейнбоу стукнула копытом, и он благодарно кивнул ей. — Не думаю, что с твоим бдительным наблюдением многие приблизятся к нам настолько близко, чтобы представлять угрозу.

— Ну а то! — ответила Рейнбоу, очень гордая собой.

— Винил, нам нужно начать делать эти мины. — Тарниш повернулся на снегу и посмотрел на своего товарища-единорога. — Не уверен насчет механизма срабатывания. Латунь не магнитится. Нужно что-то придумать, и поскорее.

— Тарниш прав. — Дэринг Ду бросила последний взгляд на упавшего механоида, затем посмотрела на обломки Старушки Герти. — Пока что давайте разберем все, что можно. Мне нужны эти пайки, какими бы ужасными они ни были. Приступим к работе. Тарниш, будь добр, погрузи этот автомат на сани для Винил, ладно?

— Конечно, — ответил Тарниш и принялся за работу, выполняя просьбу своего босса.

Примечание автора:

Там волк, там Скайрич.

28. Нервотрепка

Ожидая засады, Тарниш просунул голову в столовую, где происходило побоище. Трупы все еще лежали здесь, застыв, на их лицах все еще были видны боль и ужас. Застывшие лужи крови покрывали пол. Оторванные конечности и искореженные тела лежали среди опрокинутых столов. Остановившись, Тарниш услышал слабые хныкающие звуки, издаваемые Рейнбоу, — слабый звук страдания, издаваемый при каждом вдохе. Ему захотелось как-то избавить ее от этого.

Винил начала собирать пули, которые Тарниш пропустил, а пропустил он их немало. Дэринг Ду перешагнула через тела и направилась на кухню, несомненно, сосредоточившись на нуждах живых, как и Тарниш. Рейнбоу просто стояла в дверях, не двигаясь, застыв на месте от ужаса.

— Может быть, нам стоит что-нибудь сделать с телами? — спросила Рейнбоу тихим, почти благоговейным шепотом.

— Что? — ответила Дэринг Ду, остановившись в дверях кухни. — Высечь могилы в мерзлой земле? Сколько калорий мы потратим, отдавая дань уважения мертвым, когда наше собственное выживание под вопросом?

Вздрогнув, Рейнбоу подняла голову, и за стеклами очков стало видно, что ее глаза моргают. Она несколько раз хмыкнула, а потом смогла выплюнуть:

— Знаешь, ты жалуешься, что Тарниш не проявляет сострадания, но ты такая же бессердечная!

— В данном случае — да, — признала Дэринг Ду и прошла через дверь на кухню. — У нас с Тарнишем есть взаимопонимание. Мы выживаем. Это то, что мы делаем.

Тарниш, не зная, что делать или говорить, стоял и смотрел на Рейнбоу, глубоко вдыхая леденящий легкие воздух. После некоторого раздумья он сказал следующее:

— Я знаю, что это звучит ужасно, но что мы можем сделать, правда? Если с нами что-то случится, нас постигнет та же участь. Мы превратимся в груду замерзших трупов, которые, возможно, подберет какой-нибудь другой выживший.

Повесив голову, Рейнбоу отошла в угол, подобрала опрокинутый стул и села. Она ничего не говорила, а просто смотрела на трупы, широко раскрыв глаза за стеклами очков. Тарниш хотел утешить ее, но не знал, что еще сказать. Рейнбоу предстояло с этим смириться, и чем скорее, тем лучше.

— Я не должна быть здесь, — тихо прошептала Рейнбоу Дэш. — Я пойду подежурю снаружи.

С помощью щита Тарниш вскрыл тяжелый висячий замок на запертом шкафу на кухне, надеясь найти сокровища в виде вкусной еды. С помощью телекинеза он распахнул стальную дверцу и заглянул внутрь, предвкушая фантастическую добычу. То, что он обнаружил, вызвало у него любопытство. Здесь было много бутылок с ликером, который его не интересовал, и много консервов.

Подняв банку, он прочитал этикетку:

— Рисовый пудинг со сливками.

— Ты нашел шкаф с десертами! — воскликнула Дэринг Ду, прибежав рысью. — О! Хрена себе!

— Вообще-то, он у меня под одеждой. Слишком холодно, чтобы оставлять его болтаться снаружи.

На мгновение ничего не произошло, но затем Дэринг Ду начала поворачивать голову. Она посмотрела на Тарниша, ее лица не было видно за шарфом. Но глаза ее были видны сквозь очки, и они сузились. Подняв копыто, она сделала движение, изображающее перерезание горла, при этом издав низкое неодобрительное мычание.

— Я о пудинге, — сказала Дэринг Ду Тарнишу.

— Моя жена называет то, что выходит из жеребца, заварным кремом, — ответил Тарниш. — Наверное, это может быть и пудингом, хотя я не знаю.

Дэринг Ду зажмурила глаза и издала стон:

— Вполне достаточно, мистер Типот.

— Знаете, мне кажется, что когда вы довольны мной, вы говорите как Дэринг Ду, но когда вы расстроены, вы больше похожи на мисс Йерлинг. — Тарниш достал банку и поднял ее, чтобы посмотреть на этикетку. — А что такое манная крупа?

— Это то, что заполняет пространство между ушами, — отпарировала Дэринг Ду, снова подняв глаза на своего коллегу, компаньона и друга.

— О, это подло, просто подло, мисс Йерлинг. Думаю, вам не помешало бы побольше заварного крема в вашей жизни. — Шагнув вперед, Тарниш просунул голову в шкаф, чтобы получше рассмотреть странные, иноземные десерты. — Что это за Тартар — рисовый пудинг с кишмишем, пряностями и мускатным орехом?

Серьезное выражение лица Дэринг Ду изменилось, и она начала хохотать так сильно, что все ее тело затряслось. Она несколько раз судорожно вдохнула, а затем кивнула Тарнишу:

— Перенесите весь этот шкаф на сани, офицер боевого духа Типот. Сладости и десерты помогут нам сохранить настроение. Шевелись, бестолочь!

— Хорошо. — Кивнув, Тарниш принялся за работу, чтобы выполнить поручение своего босса.

В санях было уже довольно много груза, и Тарниш почувствовал странное облегчение при виде припасов. Многие важные вещи с кухни были разграблены, но при желании можно было взять и больше. На корабль было погружено продовольствия, наверное, на год вперед, и это еще не считая пайков, которых были тысячи. Их было так много, что некоторые пришлось оставить из-за веса.

Надо бы совершить еще одно путешествие, но эта идея заставляла Тарниша нервничать.

— Пссс, Тарниш, сюда! — громким тихим шепотом сказала Рейнбоу.

Повернувшись, Тарниш подошел к Рейнбоу, которая ерзала на месте. Ему не понравилось, как она себя ведет, и он почувствовал холодную дрожь, которая каким-то образом пробилась сквозь многочисленные слои защитной одежды. Рейнбоу схватила его за ногу, когда он подошел поближе, и дернула, чтобы он мог увидеть то, что она видела.

И Тарниш тоже увидел это. И это ему не понравилось. Прищурившись, он выглянул наружу и между деревьями увидел высокую, веретенообразную фигуру, сверкающую в солнечном свете. У нее была пушка, а вокруг нее кружили три волка. От этого зрелища у него застыла кровь, и он почувствовал, как Рейнбоу сжала его ногу своей.

— Мышление автоматов, — прошептал Тарниш маленькой пегаске, прижавшейся к его ноге. — По одному волку на каждого из нас и охотник. Разведчика мы, кажется, убили, так что одного волка не хватает, но то, что там, снаружи, может представлять для нас реальную угрозу. Эти волки отвлекут нас, пока охотник будет стрелять.

— Что нам делать? — тихо спросила Рейнбоу.

— Держаться на расстоянии, — ответил Тарниш, выхватывая Фламинго и уводя Рейнбоу за собой. — Эй, Фламинго, веди себя тихо, но ты нам нужна.

— Да? — Фламинго ответила восторженным шепотом.

— Механоиды. — Тарниш сделал жест в общем направлении, откуда исходила угроза.

— Точно, поняла. — И с этими словами парящий меч, светящийся розовым светом, отправился наводить механический хаос, напевая при этом про себя веселую мелодию.

Пока Фламинго уплывала делать свою грязную работу, Тарниш оттащил Рейнбоу от большой пробоины в корпусе. На всякий случай он достал свой щит и поинтересовался, чем занимаются Винил и Дэринг Ду в другом месте. Нужна была какая-то сигнализация, но он не хотел выдавать себя и своих спутников охотнику и его стае.

Раздалось слабое жужжание, затем еще одно, и Тарниш напрягся, прислушиваясь. Послышался звон металла о металл, и он понял, что Фламинго усердно работает, превращая автоматы в металлолом. У нее это хорошо получалось, и Тарниш почувствовал огромную благодарность к Горгонзоле за чудесный подарок, который она ему преподнесла.

Звук выстрелов в другом месте корабля заставил его чуть ли не выпрыгнуть из кожи. Держа щит перед собой, он бросился бежать по одностороннему коридору, и тут же послышались новые выстрелы. Рейнбоу последовала за ним, и Тарниш понесся по лестнице, поднимаясь по три ступеньки за раз, чтобы попасть на верхние палубы, откуда доносились звуки боя.

Что-то ударило в его щит с такой силой, что Тарниш чуть не выронил его. Вся голова гудела от боли, и ему казалось, что его рог сейчас взорвется. Ошеломленный, он чуть не упал, пошатываясь и борясь с дрожащими ногами, чтобы остаться в вертикальном положении. Его телекинез был недостаточно силен, чтобы выдержать такой удар по щиту. Задыхаясь, он ждал, что из носа пойдет кровь, но крови не было.

Только он начал приходить в себя, как по щиту снова ударили, и коридор наполнился звуком, похожим на звон гонга. Споткнувшись, он упал бы на лестницу, которая была позади него, если бы Рейнбоу не поймала его. Раздались два громких удара, от которых у него зазвенело в ушах, и жужжание, сопровождавшееся свистом чего-то над головой. Все, что он мог сделать, это продолжать держать свой щит, и его глаза затуманились, так как мозг грозил вытечь из ушей.

Раздался еще один выстрел, и маленькое помещение заполнил звук, похожий на стук металла о дерево. Рейнбоу потащила Тарниша вниз по лестнице, его тело билось о дерево. Позади них, на этой палубе, их ждал автомат в волчьей шкуре. Издав невнятный стон, Тарниш попытался поднять щит, но тот упал и ударил его по голове.

Поднявшись на задние копыта, Рейнбоу встала между Тарнишем и наступающим механоидом, сделав копытом жест "ко мне", и волк-автомат подчинился ей. Он прыгнул, двигаясь с удивительной скоростью. Рейнбоу, как ни была она закутана, все равно оказалась быстрее. Не зря же она была самой быстрой пони на свете, и, стиснув зубы, она была полна решимости оправдать свою репутацию.

Молниеносный удар передним левым копытом пришелся механоиду в голову. Последующий удар правым копытом отбросил механоида в сторону, и она, встав на заднюю ногу, оттолкнулась одной. Толчок пришелся в заднюю часть механоида, и послышался звук разлетающегося кристалла. Несколько раз мигнув, иллюзия волка исчезла.

Приземлившись, волк развернулся и бросился на Рейнбоу, щелкая челюстями. Она снова атаковала, на этот раз шквалом разящих ударов. С каждым ударом раздавался звон разбивающегося кристалла, а из латунного черепа автомата поднимался дым. Автомат попытался укусить ее, но она уклонилась, а затем нанесла еще один быстрый удар.

Пинок подбросил механоида вверх, и он с тяжелым стуком ударился о потолок. Рейнбоу, двигаясь со скоростью, доступной только аликорнам, обрушила на механоида поток стремительных ударов, пока он опускался вниз. Латунь вмялась и поддалась, кристаллы разлетелись вдребезги, а кристаллические волокна получили непоправимые повреждения.

Прежде чем механоид упал на землю, она поймала его, зацепила за голову, повалила на палубу, уперлась задними копытами в место соприкосновения пола и стены, а затем стала откручивать ему голову с постоянным усилием. С визгливым звуком рвущегося металла конструкция, соединяющая голову с телом, рассыпалась, и механоид в объятиях Рейнбоу с шипением отключился.

Бросив его на пол, Рейнбоу опустила копыто вниз и раздробила остатки черепа автомата. Приводы, осколки кристаллов и оторванные куски латуни разлетелись во все стороны, когда латунный череп взорвался от удара. Хрюкнув, Рейнбоу отшвырнула его, опустилась на четвереньки и подошла к Тарнишу. Она потрясла его, но в ответ получила лишь слабый стон.

— Ты в порядке?

Подняв голову, Рейнбоу увидела Дэринг Ду, которая смотрела на нее сверху вниз. Рядом с ней стояла Винил, держа два дымящихся пистолета. В воздухе стоял запах пороха, озона и раскаленного металла. Она глубоко вздохнула и попыталась остановить дрожь, но это ей не удалось, и она почувствовала, что ее колени подкашиваются.

— Я в порядке, но, кажется, Тарнишу переклинило мозги, — успела сказать Рейнбоу, когда дрожь усилилась. — Не знаю, смогу ли я сражаться с двумя такими одновременно… Мы в безопасности?

— Не знаю, — ответила Дэринг Ду. — Винил, присмотри за Тарнишем. Дэш, смотри в оба. Я собираюсь выглянуть наружу и посмотреть, что там происходит. Мне кажется, я слышу, как Фламинго сражается снаружи… Что бы там ни было, я полагаю, оно будет разобрано в кратчайшие сроки. Отличная работа, мисс Дэш.

Рейнбоу посмотрела вниз на разрушенный механоид, затем снова на свою подругу-пегаску. Она кивнула и ответила:

— Я должна была спасти Тарниша… он мой друг. Кажется, я сейчас описаюсь.

— Держи себя в копытах, Рейнбоу Дэш, — приказала Дэринг Ду строгим, суровым голосом. — Мы еще в опасности, и ты еще можешь понадобиться своим друзьям.

Винил спустилась по лестнице, и Рейнбоу повернулась, чтобы посмотреть на разрыв в корпусе корабля, чтобы не пропустить захватчиков. Дэринг тоже спустилась по лестнице, протиснулась мимо Рейнбоу и подошла к пробоине в корпусе, чтобы выглянуть наружу. Рейнбоу наблюдала, как она глубоко вдыхает, словно ныряет в прорубь, затем Дэринг Ду задерживает дыхание, а потом с большой долей нерешительности высовывает голову наружу.

Раздалось жужжание, слабый свист, а затем Дэринг Ду отступила от отверстия. Она повернулась лицом к Рейнбоу Дэш и увидела быстро растущее красное пятно на куртке. Она замерла на мгновение, и в ее глазах за очками отразились шок, удивление и боль. Очень много боли.

Ничего не сказав, Дэринг Ду опустилась на пол, когда звуки битвы снаружи стали приближаться.

29. Глубоко в глотке Дэринг Ду

Рейнбоу с трудом верила в то, что видит. Дэринг Ду упала, возможно, умирала, а может быть, уже была мертва. Тарниш лежал без сознания. Снаружи бушевала битва, слышался звон металла о металл, когда Фламинго разрубала целую армию автоматов, но Фламинго была всего лишь одним мечом. Чтобы разрубить что-то, нужно время, а время в данный момент работало против них. Фламинго оказалась не совсем тем козырем, на который рассчитывала Рейнбоу.

Звук ударов металла о дерево дал Рейнбоу понять, что за корпусом, менее чем в ярде от нее, что-то есть. Затем, к ужасу Рейнбоу, она увидела механическое чудовище. Оно просунуло свою медную голову в щель, как будто незваный гость зашел поздороваться, и посмотрело на нее своими жуткими глазами из драгоценных камней. Правой руки у него не было, но левая еще функционировала и имела ужасные хватательные пальцы.

Оно перешагнуло через неподвижное тело Дэринг Ду, и Рейнбоу приняла боевую стойку, решив не отступать, ведь она была единственной, кто стоял между Тарнишем, Винилом и механоидом. Она была уверена, что сможет справиться с ним в бою один на один, но если через щель прорвутся еще автоматы, у нее будут проблемы, и она это знала.

— Ложись!

Голос Тарниша был невнятным и трудноразборчивым, но Рейнбоу разобрала его команду. Она бросилась на землю, и в этот момент в тесном пространстве разрушенного коридора раздался самый громкий звук, который она когда-либо слышала в своей жизни. Яркая вспышка света сопровождала апокалиптический "БУМ!", который, казалось, давил на ее мозг, надвигаясь со всех сторон.

Голова механоида просто исчезла. В одно мгновение она была на месте, а в следующее исчезла. Пальцы один раз согнулись, а затем он просто опрокинулся, из его шейных креплений повалил дым и искры. Прижавшись к полу и изо всех сил стараясь не обоссаться, Рейнбоу повернула голову и посмотрела на Тарниша и Винил. Ее друг все еще лежал, но его голова была поднята. Рядом с ним висело короткоствольное ружье, охренительно большое ружье. Один ствол, левый, дымился.

— Всемогущая Селестия подарила тебе поцелуй, механоидный ублюдок! — Раздался щелчок, когда Тарниш переключил на другой ствол, а затем он сказал Рейнбоу: — Хватай Дэринг и оттаскивай ее от проема! Сделай это немедленно!

Не поднимая головы, Рейнбоу бросилась выполнять приказ, потому что в таком состоянии Тарниш становился страшным.

Помогая приподнять голову Тарниша, Винил произнесла заклинание теплового излучения, когда они расстегнули куртку Дэринг Ду. Она сразу же увидела отверстие в ее шее. Оно находилось с левой стороны и проходило в опасной близости от яремной вены. Кровь сочилась, но не ритмично. Снаружи все еще слышался шум битвы, лязг металла о металл, с которым Фламинго пробивала себе путь сквозь армию механоидов.

— Тарниш, ты хоть видишь? — спросила Рейнбоу.

— В основном, — ответил Тарниш, доставая из седельных сумок припасы. — Следи за разрывом в корпусе!

В тишине Винил перезарядила ружье десятого калибра. Восьмидесятидюймовый ствол был восьмиугольным и довольно тяжелым, потому что он был сделан как оружие последнего шанса, как дубинка, если понадобится. Деревянная рукоять была отделана латунью. Внешний вид и изготовление были несомненно гриттшскими, и Винил знала, что если бы Октавия была здесь, она бы охала и ахала по этому поводу, читая лекцию о качестве гриттшских товаров. Октавия, продукт Гриттишских островов, действительно была прекрасным, прекрасным продуктом.

Наклонившись ближе к Тарнишу, Винил изо всех сил старалась удержать его на месте, произнося облегчающее заклинание. Раздался сильный удар о корпус корабля, от которого она чуть не выпрыгнула из кожи, и она держала наготове ружье. Позже, когда все закончится, если они, конечно, выживут, Винил решила зарядить гильзу десятого калибра латунными пулями, сделанными из погибших механоидов. Это было правильно — использовать механоидов для убийства механоидов.

— Вот черт, голова болит, — ныл Тарниш, наклоняясь к шее Дэринг Ду.

Дэринг Ду начала немного извиваться, и Винил слегка усилила свою магию, чтобы удержать ее. Несомненно, это будет ужасно. Тарниш был искусен в полевой медицине, но ему не хватало таких вещей, как анестезия или даже обезболивающие заклинания. Винил вздрогнула, когда Тарниш сделал надрез и открыл маленькое отверстие на шее Дэринг, и Дэринг издала болезненный хныкающий звук. Воздух от ее крика прошел через отверстие в шее и заставил кровь пузыриться.

— Я ни черта не вижу, — сказал Тарниш, работая. — Мне приходится делать это вслепую, нащупывая все вокруг своей магией, а моя магия сейчас в некотором роде сбита с толку! — Паника в его голосе заставляла его ломаться и повышаться в тоне.

Винил знала, что нужно делать, так как могла видеть разрез, сделанный Тарнишем. Сначала нужно было зашить внутреннюю часть, дыхательное горло Дэринг Ду, а затем снаружи. И сделать это нужно было до того, как она истечет кровью или потеряет ее так много, что станет слишком слабой, чтобы выдержать процесс восстановления. Тарниш действовал вопреки времени. Выходное отверстие было закрыто белой марлей, которая теперь окрасилась в алый цвет.

Звуки боя прекратились, и на смену им пришла жуткая тишина.

Игла и нитка начали двигаться, и этот момент стал совершенно сюрреалистичным, поскольку Тарниш не смотрел вниз на то, что он делает. Его расфокусированный, почти контуженный взгляд был устремлен на лестницу. Винил испытала краткий приступ гордости: она научила его чувствовать окружающее с помощью телекинеза, и теперь это приносило свои плоды. Магия единорога Тарниша была слабой, но он учился извлекать максимум из того, что у него было.

Мельчайшие и, возможно, самые совершенные узлы, которые Тарниш когда-либо создавал, начали формироваться, когда он зашивал шею Дэринг Ду, зашивая ее дыхательное горло и сшивая ее разорванный пищевод. Винил наблюдала за происходящим, испытывая брезгливость, но не в силах отвернуться. Плоть ее стрелок ощущала, как будто что-то скользит под поверхностью, а нервный пот увлажнил плоть ее низин.

Дэринг Ду начала брыкаться, и Винил крепче сжала ее магией, понимая, что любое движение сейчас приведет к катастрофе. Послышалось влажное бульканье, и Винил поняла, что из горла Дэринг Ду течет кровь. Она надеялась, что Тарниш сможет действовать достаточно быстро, чтобы спасти пегаску.

— Тихо, — сказала Рейнбоу Дэш шепотом.

Пока Рейнбоу говорила, Фламинго зависла в воздухе, а затем заняла позицию в проломе корпуса, который теперь служил входом. Было тихо. Винил слышала звуки дыхания, влажное хлюпанье сшиваемого мяса и тихий, приглушённый треск магии. Розовый свет Фламинго как-то успокаивал Винил и приносил ей столь необходимое утешение.

— Как мы будем возвращаться? — спросила Рейнбоу. — У нас есть все эти припасы… вещи, которые нам нужны… а Дэринг Ду ранена, Тарниш с трудом держит голову, и я не знаю, смогу ли я сама тянуть сани. Полагаю, мы просто вернемся и забудем обо всем этом?

Наблюдая за тем, как Тарниш накладывает швы на внешнюю сторону шеи Дэринг Ду, Винил не нашлась, что ответить. Им придется вернуться в пещеру, а сани, скорее всего, придется оставить здесь. Винил наблюдала за действием исцеляющих чар: она видела, как плоть срастается, зарастает по мере того, как образуются узлы. Тарниш был хорош в этом деле, но за его мастерство пришлось заплатить немалые страдания, потому что, чтобы Тарниш смог попрактиковаться, кого-то из пони нужно было хорошенько покалечить.

Винил знала, что нужно что-то решать с боевыми приоритетами. Тарниш был искусным бойцом, в этом можно было не сомневаться, но нужно было сделать так, чтобы он не участвовал в боях, поскольку он был единственным из них, кто был достаточно искусен, чтобы сшить их обратно после травмы. Он был их лекарем, их костоправом, и Винил знала, что если с Тарнишем что-то случится, то их шансы на выживание упадут до неприемлемого минимума.

Дэринг Ду испустила булькающий крик, когда Тарниш открыл выходное отверстие, чтобы получше заглянуть внутрь. Входная рана была закрыта и уже затягивалась. Шерсть Дэринг Ду окрасилась в багровый цвет, но кровь из входной раны больше не текла. Ноги пегаски напряглись, и Винил еще сильнее сжала их, чтобы Дэринг не вырывалась. Боль должна была быть ужасной, но ничего не оставалось делать, как терпеть ее. Из кровавой дыры в шее Дэринга Ду со свистом выходил воздух, а Тарниш уже зашивал ее изнутри, соединяя лоскуты нежной ткани между собой крошечными узелками.

Немного пофыркивая, Винил почувствовала запах йода, и глаза ее заслезились. Запах йода вызвал воспоминания, самые неприятные воспоминания. Мысленно она вернулась в прошлое, к тому роковому дню, когда была уничтожена корона Грогара. Ее саму разодрали эти ужасные, хватающие руки, и в зияющие разрывы на ее плоти залили йод. Позже, когда приехала королевская гвардия, их всех вместе отвезли в больницу.

Немая альбиноска вздрогнула, потому что до сих пор слышала пение автоматов, их страшные, жуткие песнопения, раздававшиеся в темноте. Воспоминания о безумном насилии были еще так свежи, так реальны, так недавни. Что она делала здесь, в этом ужасном месте? Зачем она пришла искать Скайрич? Это была ужасная ошибка, и Винил Скрэтч не знала, доживет ли она до того, чтобы пожалеть о ней.

Сани исчезли из виду, но вокруг еще оставалось множество разбитых механоидов. Тарниш, удерживаемый магией Винил, внимательно следил за опасностью. Ноги не хотели работать как надо, не то что его мозг после удара, нанесенного выстрелами. Было удивительно, что его магия вообще работает. Он понятия не имел, сколько автоматов напало на них здесь, но эти три волка и охотник были лишь отвлекающим маневром.

Тарниш с трудом воспринимал все это. Вокруг него было огромное количество автоматов, и Фламинго разрубила их. Должно быть, именно с этим столкнулся экипаж Старушки Герти. Подавляющие силы, превосходящие по численности, пришедшие, чтобы уничтожить их. В воздухе рядом с ним, также поддерживаемый магией Винил, Дэринг Ду простонала и издала слабый, булькающий кашель.

Глядя на медные тела вокруг себя, Тарниш не знал, как победить. Все эти сломанные автоматы скоро будут собраны и переработаны. В какой-то момент он и его спутники окажутся в проигрыше перед их количеством. Глядя на трупы, Тарнишу пришла в голову идея — из тех, что не должны были приходить в голову милым пони.

— Винил, — сказал Тарниш, глядя на обезглавленный автомат, — у меня есть идея. — Остановившись, он прислушался к хрусту снега, пока Рейнбоу и Винил шли к пещере. — Нужно заминировать тела, Винил. Я знаю, что я облажался, и знаю, что ты устала, но как только мы вернем Дэринг Ду в нашу пещеру, мы с тобой должны вернуться сюда и заминировать как можно больше тел этими большими взрывными снарядами. Если мы сможем разрушить переработчики, то, возможно, нам удастся немного замедлить или нарушить цепочку поставок.

— Знаешь, Тарниш, — начала Рейнбоу Дэш, — если бы все сложилось немного иначе, у меня такое чувство, что нам с друзьями, возможно, пришлось бы прийти за тобой с Элементами Гармонии. Для одного из хороших парней ты иногда ведешь себя совсем не так. Не пойми меня неправильно, но в тебе есть какая-то подлость.

— Эй, Рейнбоу, добрый — не значит хороший, — ответил Тарниш, поворачиваясь, чтобы посмотреть на пегаса, несущегося по снегу.

— Да я не жалуюсь… Я просто рада, что ты на нашей стороне!

30. Флаттерчто?

Винил готовила еду из мягких продуктов, которая была очень нужна. Быстро приготавливаемое пюре, обезвоженная стручковая фасоль и быстро приготавливаемое карри с кусочками пшеничного теста. Дэринг Ду сидела, прислонившись к Рейнбоу Дэш, и закрыв глаза. Тарниш стоял, прислонившись к штабелю припасов, и пытался восстановить подвижность, ведь впереди было еще так много дел.

Немного сосредоточившись, Тарниш смог поднять левитацией небольшую бутылку ржаного виски, которую он протянул Дэринг Ду. Повернув голову, он сказал:

— Несколько маленьких глотков должны немного заглушить боль и, надеюсь, выжечь все возможные инфекции. Пей медленно.

Потянувшись, Дэринг Ду взяла маленькую бутылочку. Некоторое время она держала ее, глядя на нее, но ничего с ней не делала. Через несколько секунд Рейнбоу взяла бутылку копытами, зубами вытащила пробку и передала бутылку Дэринг Ду, которая отпила глоток. Послышался грубый хрип, и все лицо Дэринг Ду исказилось от боли.

— Со временем швы рассосутся, — извиняясь, сказал Тарниш Дэринг Ду. — Мне очень жаль, что пришлось тебя порезать. Я знаю, что это больно, и мне неловко за это. Если тебе больно из-за этого, я понимаю.

— Я не сержусь. — Голос Дэринг Ду был грубым, булькающим хрипом, больше похожим на хриплое кваканье, чем на что-либо другое. — Может, вы и не нравитесь мисс Йерлинг, но в моем понимании с тобой все в порядке. — Затем она издала слабый смешок, от которого ее тело затряслось, а потом она затихла, застонав от боли. Подняв бутылку, она сделала еще один глоток, проглотила, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, когда бутылка прижалась к ее груди.

Резкий запах куркумы и кардамона наполнил пещеру, и Винил развернула грифельную доску. Мелком она записала несколько слов, написав их мелко, чтобы сохранить пространство и успеть сказать все, что нужно, за один раз. Тарниш, тело которого отяжелело, попытался повернуть голову, чтобы лучше видеть.

У тебя магическое сотрясение мозга. Я беспокоюсь. Я не знаю, стоит ли нам выходить вместе. Возможно, я выйду одна. Меня беспокоит, что у тебя в мозгу все перепутано, но у нас есть возможность, которую нельзя упускать. Она вытерла доску, когда Тарниш слабо кивнул, и снова начала писать.

Закончив, она снова взяла доску. Сотрясение мозга действует на нас по-разному. Некоторые единороги теряют магию, ты же лишился мелкой моторики. Раньше я такого не замечала. Тарниш, извини, но я, пожалуй, пойду одна.

Прочитав, Тарниш ответил:

— Ладно. Ты доверила мне пойти одному, так что, думаю, теперь моя очередь доверять тебе. Я могу остаться здесь и играть в няньку с Дэринг.

Фыркнув, Винил записал еще несколько слов. Дэринг сейчас в лучшей физической форме, чем ты. Она может двигаться.

Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш захихикали, но лицо Дэринг исказилось в гримасе сильной боли, и ее хихиканье не продлилось долго. Винил принялась помешивать быстроприготавливаемое пюре, одновременно открывая маленькую баночку с маслом. Она подергала за кольцевую защелку и вытряхнула содержимое банки в миску с пюре. Масло, бледно-желто-оранжевое, несомненно, окрашенное морковным соком, начало парить и плавиться, как только попало в пюре.

Нахмурившись, Винил начала ломать четырехкиллокалорийный батончик в миску с кипящей горячей подливкой. На мордочке единорожки появилось выражение сожаления: она испортила вкусную, замечательную подливу, раскрошив в нее белок на четыре тысячи калорий. Восхитительный запах соуса карри сменился странным запахом, и приятность трапезы отступила в уголки, потерявшись навсегда.

— Мы выжили, — сказала Рейнбоу Дэш своим спутникам, а затем вздохнула. — Каждый из нас делал то, что нужно было делать, чтобы выжить. Жить приятно… но я немного потрясена. Думаю, мы все. Я и раньше попадала в напряженные ситуации со своими друзьями… но ничего подобного. — После минутного тоскливого взгляда на мордочке Рейнбоу появилась ухмылка. — Это было потрясающе, что Тарниш сделал с этим ружьем! У меня до сих пор в ушах звенит.

— Да… Королевские сестры-пони. — Тарниш одарил Рейнбоу вялой улыбкой. — Я собираюсь выгравировать на каждом из стволов по аликорну. Два ствола, два всемогущих аликорна-сестрички, так будет правильнее, понимаешь?

— Да. — Рейнбоу немного поерзала, потянулась и поудобнее устроила сидящую Дэринг Ду. — Пора набить морды. Дэринг, я помогу тебе поесть. Для чего еще нужны друзья?

— Чтобы зашивать тебя, когда ты получишь пулю в шею, — ответила Дэринг Ду.

Винил исчезла, воспользовавшись тем, что дневной свет еще не иссяк. Тарниш забеспокоился, но, конечно, постарался это скрыть. Дэринг Ду спала, успев съесть изрядную часть еды — даже с больным горлом — и выпив треть бутылки ржаного виски. В данный момент раненая пегаска лежала на боку, а Рейнбоу Дэш использовала ее в качестве импровизированного стола, на котором лежала ее книга.

Тарниш подумал о доме. Там была Пеббл, его великое свершение, его великое достижение. Он очень гордился тем, что сделал, настолько, что чувствовал потребность похвастаться этим. По крайней мере, какая-то его часть будет жить дальше, если в этом месте, в этом ужасном месте, известном как Скайрич, случится самое худшее.

Сосредоточенно моргая, он поднес к лицу разряженный дробовик и продолжил рассматривать его, изучая оружие. Он был плохим стрелком на любом расстоянии, но это оружие ему подходило. Немного подумав, он решил добавить его к своему арсеналу. Меч, щит, кнут и ружье. Ему доводилось иметь дело с несколькими видами огнестрельного оружия, но такого, как это ружье, он еще не встречал. Оно было создано для устрашения, но сегодня из него был убит автомат.

Правда, звук был громкий, и Тарниш не знал, когда его уши придут в норму.

— Эй, Рейнбоу… — Он говорил тихо, чтобы не потревожить спящую под воздействием ржаного виски Дэринг. — Я знаю, что этот вопрос слишком банален, но мне скучно. Насколько близки вы с Твайлайт Спаркл?

Оторвавшись от книги, Рейнбоу поджала губы и сдула гриву с глаз. Некоторое время она смотрела на Тарниша, моргая, и ее лицо было торжественным. Взмахнув крылом, она сунула закладку в книгу, закрыла ее и продолжила смотреть на Тарниша, время от времени моргая. На мгновение она открыла рот, и губы ее зашевелились, но слов не последовало, хотя грудь ее расширилась.

— Это была плохая идея, извини, можешь не отвечать.

Рейнбоу пренебрежительно махнула копытом, а потом смогла сказать:

— Она мне очень дорога. Я очень по ней скучаю. Я понимаю, к чему ты клонишь, и многие пони просто считают, что мы такие. — Она сделала паузу, почти улыбнулась, затем покачала головой. — Если бы обстоятельства сложились иначе, мы бы так и поступили, я думаю. Я уверена, что смогла бы вытащить ее из своей скорлупы.

— Я не понимаю. Обстоятельства? — Тарниш положил дробовик на свернутый плащ.

— Твайлайт так много для меня значит, что она под запретом, — вздохнув, ответила Рейнбоу. — Ну, все гораздо сложнее, но я говорю себе именно так. Видишь ли, у меня есть эти правила, Правила Рейнбоу Дэш, и все пони, которых я знаю, имеют коэффициент сексуальной доступности. Я бы с радостью набросилась на Твайлайт, но из-за сложностей я не могу. Никогда.

— Почему? — Заинтригованный, Тарниш обнаружил, что ему необходимо узнать больше.

— Дружба Твайлайт настолько ценна для меня, что я никогда не стану рисковать ею. К тому же, она — мой товарищ по Элементам Гармонии. Если мы рассоримся, это может подорвать нашу способность работать вместе, а это поставит под угрозу весь мир. Поэтому, чтобы спасти мир и сохранить его в безопасности, я не могу заставить Твайлайт испытать сексуальное пробуждение.

— Понятно, — сказал Тарниш, ничего не видя и не понимая.

— Но все это очень сложно, потому что у меня уже была встреча с одним из Элементов, но это было до того, как мы стали Элементами. Мы были молоды и глупы, и не знали, что делаем, и для нас обоих это был первый раз, и было очень неловко, и я просто очень, очень рада, что мы обе остались друзьями.

— Флаттершай. — Тарниш не решался произнести это слово, но все же произнес.

— Это был летный лагерь, — ответила Рейнбоу, шепотом выдавая свое смущение. — В летном лагере все пони дурачатся и экспериментируют. Это было просто прикосновение и созерцание. Она доверяла мне, а я доверяла ей, и в то время это было очень странно, поэтому никто из нас не подталкивал друг друга к тому, чтобы зайти дальше простого прикосновения.

— Ты назвала это своим первым разом…

— Ну, мы продолжали прикасаться друг к другу, пока что-то не произошло, — пояснила Рейнбоу, ее голос стал писклявым. — Она, эм, немного потренировалась на себе, я думаю, и, эм, ну, она трогала меня всеми нужными способами, и, поскольку мы друзья, мне показалось правильным отплатить ей тем же.

— Точно. — Тарниш ничего не сказал о том, насколько это было горячо — две кобылки, ласкающие друг друга, — потому что не хотел портить момент. Но было жарко, без сомнения.

— У Флаттерс легкое прикосновение, и она действительно хороша в этом. — Отведя глаза, Рейнбоу не могла больше смотреть на Тарниша. — Она очень, очень хороша в животноводстве. Фермеры по всему миру платят ей хорошие деньги за то, что она приходит и обслуживает их племенной скот. Слушай, мне это очень странно, и я не хочу больше об этом говорить. Мне не нравится думать о том, что Флаттерс дрочит какому-то тупому фермерскому животному, потому что это делает то, что мы разделяли, очень странным. — Выпустив взволнованный вздох, Рейнбоу открыла книгу и продолжила чтение, ее лицо потемнело от неловкого смущения.

Не желая причинять еще больше страданий, Тарниш не стал поднимать этот вопрос и оставил его без внимания. Его собственный первый раз был опытом, который лучше забыть, и уж точно не тем, о чем он хотел бы говорить. Снова замолчав, Тарниш вздохнул и стал ждать возвращения Винил. Он поднял ружье и, держа его перед собой, попытался набраться решимости, чтобы начать вытравливать на стволах своей магией.

Примечание автора:

Флаттершай: Платят хорошо!

31. Если у вас есть кобылка на завтрак…

Когда в дверях появилась Винил Скрэтч, Тарнишед Типот чуть не лишился рассудка. Испытав не только облегчение, но и желание показать свою привязанность, он издал приглушенный клекот и притянул к себе единорожку, заставив ее выронить пушку, с которой она вошла. Она выглядела немного удивленной, но он не обратил на это внимания и стал снимать с нее зимнюю одежду, чтобы убедиться, что с ней действительно все в порядке.

Снаружи, за все еще открытой дверью, завывал ветер — на долину Скайрич надвигалась темнота. Рейнбоу вернула на место дверную задвижку и убедилась, что она надежно закреплена, пока Тарниш занимался вернувшейся Винил. Теперь дверь была закрыта, и драгоценное тепло, которого у них было очень мало, больше не утекало. Раскаленные камни за время отсутствия Винил успели изрядно остыть.

Запыхавшаяся и, возможно, немного захмелевшая Дэринг Ду застонала, несколько раз моргнула и медленно, осторожно села, не забывая о шее. Рана уже зарубцевалась — она выглядела не так страшно, как раньше, хотя все еще была красной и опухшей. Когда с нее свалились одеяла, она слегка вздрогнула, так как в пещере стало немного прохладно.

Оттолкнув Тарниша, Винил затряслась от беззвучного смеха и принялась сдирать с себя многочисленные слои одежды. Рейнбоу принялась осматривать вторую пушку, которая казалась гораздо менее поврежденной, чем первая. Здесь было больше деталей, и все кристаллические структуры были целыми, или, как казалось Рейнбоу, были такими.

Левитировав грифельную доску, Винил начала торопливо писать, и ее мел несколько раз скрипнул, когда она выводила слова:

Я поняла, как этим пользоваться. А еще была битва. Мне удалось испытать его на группе разведчиков-автоматов. Выстрелы в голову.

— Правда? — Тарнишу, теперь уже встревоженному, удалось обхватить ее своими слабыми передними ногами, и он притянул ее ближе.

Фыркнув, Винил нацарапала еще несколько слов, стерев первую часть:

Один выстрел, одно убийство. Очень мощно. Но я слишком сильно зарядила ее.

Когда Тарниш и остальные закончили читать, она убрала эти слова и поспешила добавить новые:

Пробила звуковой барьер, произвела большой треск, привела больше разведчиков. Меньше энергии = бесшумное оружие.

— Значит, это быстро их уничтожит? — Рейнбоу почти почувствовала облегчение, и у нее вырвался вздох, когда голова Винил начала покачиваться вверх-вниз. — Если у тебя есть эта штука для дальнего боя, а у Тарниша — дробовик для ближнего боя, то мы должны быть готовы. Удивительно, насколько прочны эти механоиды. Хочется надеяться, что у нас есть средства, чтобы их уничтожить.

Винил начала писать свой ответ, используя маленькие буквы, чтобы больше поместилось на грифельной доске:

Я уничтожила 15 из них выстрелами в голову. Никаких проблем, за исключением того первого выстрела, из-за которого меня чуть не заметили. Я была на дереве, обрушивая сверху дождь смерти. Хлоп! Хлоп! И готово!

— Пятнадцать? — Тарниш недоверчиво приподнял одну бровь. Не то чтобы он сомневался в Винил, она была не из тех, кто лжет или хвастается, просто это было таким резким контрастом по сравнению с тем, что произошло ранее.

Я также собрала все доступные патроны, которые смогла найти. В них так мало магии… всего лишь маленькая искра электричества, чтобы запустить первоначальную реакцию, которая создает магнитный импульс, выталкивающий пулю.

— Это невероятно! — Голос Дэринг Ду был хриплым, и она гримасничала от боли, когда говорила. — Теперь мы, возможно, действительно выживем… Я не могу выразить, какое облегчение я испытываю.

У меня получится лучше, если Рейнбоу будет моим наводчиком. У нее глаза лучше, чем у меня.

— Тем больше причин держаться вместе. — Рейнбоу, восторженная, счастливая и нуждающаяся в объятиях, упала на Тарниша и Винил.

Я использовала 50 снарядов для ловушек. Мне потребовалось немного времени, чтобы понять, как это сделать. Я использовала магические запалы. Когда они придут забирать металлолом, будет большой бум.

Винил склонила голову и поцеловала Тарниша в щеку. После этого она записала еще несколько слов:

Я думаю, что все будет хорошо. Сейчас ты приготовишь мне еду. Верно?

— Хорошо, я посмотрю, что можно приготовить, — ответил Тарниш, раскачиваясь на месте.

Первым проснулся Тарниш и стал наблюдать за своими спящими товарищами. После крепкого сна он чувствовал себя хорошо, и, похоже, все снова работало. Было холодно, камни снова нуждались в подогреве, но у него не хватало духу будить Винил. Она была измотана прошлой ночью после возвращения, и нагрев камней перед сном стал для нее переломным моментом.

Ей нужен был отдых. Вчера она достигла предела. В той или иной степени это касалось всех. Он обнаружил, что его телекинез недостаточно силен, чтобы справиться с ударами пуль. Дэринг Ду обнаружила, что получить пулю очень неприятно. Рейнбоу Дэш рассказывала о том, как ей приходилось сражаться в ближнем бою и как она переживала, что не сможет справиться больше чем с одним, прежде чем закрыть глаза, чтобы уснуть.

И все же именно в самый тяжелый день после катастрофы к ним вернулась надежда. У Винила было новое оружие, мощное, и для его работы требовалось минимум энергии. Тарниш надеялся, что теперь у них есть шанс побороться. Улыбаясь, он начал замачивать обезвоженные кусочки картофеля, перца и лука, чтобы они могли восстановиться, так как он планировал приготовить котлеты. Он достал несколько пакетиков яичного порошка — он его ненавидел, но он был сытным. Сегодня утром будет не только чай, но и кофе, и у него был выбор. Сублимированный растворимый кофе или настоящий. У него был походный кофейник, в котором он умел готовить кофе, используя только свою магию, без необходимости разводить огонь.

Решено было использовать настоящий, потому что утро было именно таким.

Обернувшись, он обнаружил очень бодрую Рейнбоу Дэш, которая с интересом смотрела на него. Она все еще была закутана в одеяло, и ее голубое лицо выглядывало из-под тускло-зеленых шерстяных одеял. После минутного пристального взгляда Тарниш начал хихикать, продолжая готовить завтрак.

— Привет, Тарниш…

— Что, Рейнбоу?

— Ты веришь, что настоящую любовь могут удержать тела?

Взяв паузу, Тарниш задумался о том, что имела в виду Рейнбоу, и молча продолжил.

— Я имею в виду любовь к тому, что отличается от тебя.

— Как запретная любовь между возбужденными единорогами и возбужденными земными пони?

Прикрыв рот одеялом, Рейнбоу начала хихикать, и от ее сдерживаемого смеха Дэринг Ду зашевелилась во сне. Тарниш усмехнулся, чувствуя себя умным, но в то же время понимая, что Рейнбоу могла иметь в виду что-то другое. Однако, по опыту Тарниша, были такие придурки, которые не одобряли совместного проживания единорогов и земных пони.

— Тело — это всего лишь вместилище для разума, верно? — Полусонные глаза Рейнбоу моргнули один раз, пока она открывала рот. — Так что же, если ты полюбил разум, то тело не имеет значения? Например, полюбить грифона, или дракона, или еще кого-нибудь не из пони. Смог бы ты смотреть на внешнее и любить то, что внутри?

Размышляя над этими словами, Тарниш помешивал сушеные овощи и подергивал одним ухом, когда кофе начал процеживаться через кофеварку. Он не придавал большого значения национализму племен, или как он там называется, так почему же тело должно иметь значение? Правда, он любил Мод за ее ум, но ее тело тоже было красивым. Но это было всего лишь тело, теплое и восприимчивое тело, к тому же в форме пони. После глубоких размышлений Тарниш понял, что будет любить Мод независимо от того, какую форму она примет.

— Думаю, я смогу, — сказал он Рейнбоу, и Дэринг Ду выглянула из-под груды одеял. — Доброе утро, Дэринг Ду.

— Кофе? — Дэринг скривилась, ее голос звучал ужасно.

— И настоящий. — Тарниш кивнул не совсем проснувшейся кобыле. — Итак, Рейнбоу, что за вопросы?

— Не знаю. — Рейнбоу забралась под одеяло и покачала головой. — Просто иногда я просыпаюсь с серьезными мыслями в голове. Лучше всего мне думается во время сна. Сегодня утром я проснулась и подумала: — Ну вот, медовый месяц закончился. Покажи им, что ты яйцеголовая. — И я так и сделала. И вот мы сейчас разговариваем, потому что я чувствую, что могу обнажить свою душу и поделиться с тобой чем угодно.

— Хм… — Тарниш не мог с этим поспорить. Иногда он просыпался с мыслями и настоятельной потребностью поговорить о них, к ужасу всех остальных пони в кровати. Приятные воспоминания согревали Тарниша изнутри, и он почти не замечал холодного, зябкого воздуха пещеры.

Укутавшись одеялом, Дэринг Ду с трудом приняла сидячее положение, и Рейнбоу помогла ей передвинуться. Она немного постонала, но смогла встать на ноги. В ее глазах, устремленных на кофейник, читалась острая нужда, а голова неуверенно покачивалась. Рейнбоу, которая теперь тоже сидела, притянула Дэринг Ду к себе и ласково обняла.

— Винил вчера использовала так много магии. — Голос Дэринг Ду был скрипучим, почти жутким, как у старой дверной петли, которую не смазывали веками. — Тарниш, я знаю ее не так хорошо, как ты. Сможет ли она продолжать в том же духе? Сможет ли она восстановиться?

Повернув голову вполоборота, он кивнул Дэринг Ду, смотря на нее краешком глаза:

— Винил не похожа на других волшебниц, которые выкладываются на полную катушку, а потом завязывают на ночь. Она вынослива. Хотя я готов поспорить, что наложение пятидесяти магических защит от воспламенения, возможно, отняло у нее немало сил.

— Хорошо. — Дэринг Ду звучал мрачно. — Сегодня мы пойдем за санями.

— Что? — На этот раз Тарниш повернулся, чтобы посмотреть на Дэринг. — Нет.

— Не говори за спиной, — огрызнулась Дэринг. — У меня болит горло, но я не в смертельной опасности. Нам нужны эти припасы, и я очень хочу знать, сработали ли мины-ловушки. Мы идем, не спорь со мной.

— Хорошо. — Повернувшись, Тарниш налил себе чашку чая. — Слушаюсь, босс.

— Правильно… поднять черный флаг… сегодня мы перережем глотки. Я хочу, чтобы все было сделано с тем импульсом, который у нас есть. — Лицо Дэринг Ду ожесточилось, и она посмотрела на Рейнбоу Дэш, сидящую рядом с ней. — Винил вчера выложилась на сто десять процентов. Мы можем сделать не меньше.

— Но сначала мы позавтракаем…

32. Избавление от напряжения

Дэринг Ду, казалось, была в порядке, но Тарниш все еще беспокоился. Они двигались по снегу вчетвером: Рейнбоу — впереди, Тарниш — за ней, Винил — слева, Дэринг Ду — справа. Винил держала наготове орудие — длинное, неуклюжее, чуть меньше двух метров. Тарниш держал свою пушку под плащом, и ее тяжесть как-то успокаивала его.

Обломки Старушки Герти были уже совсем близко, но Тарниш не торопился. Они были осторожны, и это было прекрасно, просто прекрасно. Поле вчерашней битвы все еще было усеяно блестящими латунными трупами автоматов, которых было слишком много, чтобы их можно было сосчитать. Десятки, по оценке Тарниша. Плюс все подкрепления, прибывшие во время одиночного боя Винил.

Винил сделала копытом круговое движение, и Тарниш понял ее.

— Эй, Рейнбоу, обойди с края и обойди вокруг.

— Поняла. — Осторожно переступая с ноги на ногу, Рейнбоу двинулась вперед и стала обходить по краям поле из списанных механоидов, многие из которых были без голов. Рейнбоу хихикала, осматривая груды металлолома, опасаясь каких-либо признаков опасности, например, внезапного прыжка одного из них.

Пройдя несколько шагов, Винил остановилась и жестом попросила остальных оставаться на месте. Она прокралась вперед, оглядываясь по сторонам, и остановилась, чтобы осмотреть один из обломков. Подняв копыто, она указала на него, а затем кивнула своим спутникам. Через секунду она уже достала грифельную доску и записывала краткое сообщение.

Это тело угодило в ловушку.

Затем, так же быстро, как и появился, грифельная доска исчезла.

Рейнбоу вернулась к своим обязанностям, а четверо спутников держались по краям поля боя, каждый из них смотрел в разные стороны. Высокий рост Тарниша давал некоторое преимущество, а длинная гибкая шея позволяла ему смотреть не только вперед, но и назад. В мгновение ока справа от них, а не впереди, показались обломки Старушки Герти.

Возле дымящегося дерева Винил остановилась, чтобы осмотреться. Было видно, что один из корпусов ее ловушек взорвался, и повсюду валялись обломки, в том числе и те, что застряли в дереве. Это заставило Тарниша задуматься, и он заговорил, чтобы озвучить свои мысли.

— Значит, они пришли за металлоломом, и их просто разорвало. Столько ценного металла, а они не пришли его убирать. Думаешь, они остановились? — Фыркнув, он отшвырнул механоидную руку, а затем сделал шаг назад.

— А они должны быть настолько умными? — спросила Рейнбоу.

— Я не знаю, — ответил Тарниш. — Они следуют заданной модели поведения. Очевидно, что они пришли, чтобы навести порядок, а потом были взорваны. Думаю, они просто… ушли? Не знаю, что-то меня в этом беспокоит, и мне это не нравится. — Оглядевшись по сторонам, Тарниш заметил сани, которые были покрыты легким снежным покровом. — Надо будет проверить сани на наличие ловушек, когда мы доберемся туда.

— Быстро, — сказала Дэринг Ду скрипучим голосом, — проверьте сани на предмет чейнджлингов! Мистер Типот очень осторожен.

— О, ха-ха… — Оглядевшись по сторонам, Тарниш проверил, нет ли опасности, а затем посмотрел Дэринг Ду прямо в глаза. — Вы очень забавная кобыла, мисс Йерлинг. — Под шарфом Тарниш усмехнулся. — Но лишь с виду, точнее сказать.

Неожиданно для всех Винил скрылась в завале. За ней, волнуясь, последовал Тарниш, а Рейнбоу Дэш и Дэринг Ду бросились догонять его. На полу была лужа застывшей крови, принадлежавшая Дэринг Ду. Переступив через нее, она посмотрела вниз, а затем подняла голову и посмотрела на Тарниша.

Винил двинулась через разбитые обломки — задняя часть корабля была в плохом состоянии — и, наткнувшись на преграду, с помощью магии убрала ее с дороги. Вскоре спутники оказались в остатках машинного отделения, и Тарниш задался вопросом, что они здесь делают.

Остановившись, Винил остановилась среди множества латунных трубок и стала осматриваться. Тарниш, тоже оглядываясь по сторонам, стал размышлять, не забирают ли драгоценный металл из этих обломков сборщики автоматов. Он не знал, зачем здесь Винил, а она не удосужилась объясниться — обычная проблема непостоянной и эксцентричной кобылы.

Затем Винил начала отрывать куски трубопроводной системы, заставив Рейнбоу и Дэринг обменяться взглядами. Тарниш подозревал, что Винил демонстрирует гениальность, к которой она была склонна. Он имел самое общее представление о том, что именно она хватала, поскольку с тех пор, как стал искателем приключений, немного узнал о двигателях.

Регулятор давления, переливной бак, выпускной клапан, манометр и еще несколько сверкающих латунных деталей были извлечены на свет, и Тарниш остался в недоумении. Неужели Винил хочет собрать паровой орган для музыки? Каллиопу? Чему же все-таки учила принцесса Селестия в своей школе для одаренных единорогов?

— Почему у меня такое чувство, что сейчас произойдет что-то невероятно опасное? — тихим шепотом спросила Рейнбоу Дэш, боясь прервать концентрацию Винил. — Это переливной резервуар погодного завода, рассчитанный на давление в двести атмосфер.

— Может быть, по той же причине я продолжаю думать, что каждый единорог, которого принцесса Селестия выпускает из своей школы, — это живое, дышащее оружие войны? — ответил Тарниш.

Рейнбоу, кивнув, сказала следующее:

— Хм, это многое объясняет в отношении Твайлайт…

В предвкушении Тарниш наблюдал, как Винил прикрепляет различные латунные детали к восьмиугольной стальной трубе длиной около ярда, которую она вытащила из сердца разрушенного парового двигателя. На одном конце был бак, на другом — манометры, на третьем — рычаги, и все это выглядело устрашающе.

В долине Скайрич было спокойно, более или менее. Здесь было тихо, не было птиц, но были животные. Тарниш их чувствовал, но не видел. Был солнечный, прекрасный зимний день, температура держалась где-то чуть ниже минус пятнадцати. Сани были готовы к отправке, и Винил уже расчистила путь через заминированное поле боя, по которому должны были проехать сани.

— Тарниш, как ты думаешь, сможем ли мы пережить ночь вдали от нашей пещеры? — спросила Дэринг Ду, ее голос был хрустящим, как старый пергамент.

Тарниш, пожав плечами, немного подумал, прежде чем ответить, и его затянувшееся молчание, похоже, ничуть не обеспокоило Дэринг Ду. Он некоторое время смотрел на снег, пожевывая потрескавшуюся губу под шарфом, и очень тщательно обдумывал многие моменты. Первым побуждением было просто сказать: "Нет". Но размышления над этим натолкнули его на мысль.

— Если мы построим иглу и будем ютиться все вместе… может быть… но это будет неприятно. — Подумав еще немного, он добавил: — Нам нужно будет построить глубокий туннель в снегу, как можно глубже, чтобы холодному воздуху было куда опускаться, а горячий воздух мог подниматься за счет конвекции. Если мы сможем генерировать достаточно тепла и обеспечить достаточную конвекцию, то все будет в порядке. Учтите, это все теория, основанная на том, что я почерпнул в своих путешествиях.

— Меня беспокоит то, что мы зайдем слишком далеко и не успеем вернуться в пещеру до наступления ночи. — Дэринг подняла копыто и легким прикосновением погладила горло через зимнюю одежду. — Оно уже чешется, внутри и снаружи.

— Я очень горжусь тем, что делаю, — негромко признался Тарниш. — У меня много недостатков, и я знаю, что… Я постоянно думаю о них, и они меня беспокоят. Но я могу сшить пони воедино… Я вернул пони и других существ с порога Смерти. Я вытащил стрелу из легкого минотавра, и он выжил. В другой жизни, может быть, с другой кьютимаркой, я мог бы стать врачом.

— Не знаю, Тарниш… многие врачи работают в больницах, они не имеют дела с выстрелами, стрелами, ранениями от мечей и прочим. — Рейнбоу Дэш слегка наклонилась и похлопала Тарниша по ноге. — Полевая медицина совершенно отличается от больничной. Жаль, что я не уделяла больше внимания урокам по истории Вондерболтов, тогда бы мне было что сказать.

— Спасибо, Рейнбоу.

— Не упоминай об этом, Большой Парень.

Винил протянула Тарнишу свое устройство, и он был озадачен самим его видом. На ее грифельной доске были написаны очень простые инструкции. Наполнить резервуар паром до давления ста пятидесяти атмосфер.

Он понял инструкцию, но это его напугало. С другой стороны, аппарат был рассчитан на давление двести атмосфер. Сможет ли он создать столько пара? Конечно, сможет. Возможно. Сконцентрировавшись, он принялся за работу, вызывая пар внутри ребристого, армированного резервуара. Сначала казалось, что ничего не происходит, но потом стрелка начала двигаться. На манометре появились отметки десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят. Затем — шестьдесят, сто, сто тридцать, сто семьдесят и, наконец, триста атмосфер.

Через мгновение стрелка немного подпрыгнула и остановилась около отметки двети. Латунный резервуар начал слегка дымиться на холоде, и Тарниш почувствовал, как от него исходит слабое тепло. По мере нагревания металла устройство стало издавать попискивающие звуки, словно нагревался паровой радиатор.

Пока он ждал, Винил потянула за рычаг, раздался звон, и она опустила в передний конец ствола большой латунный шар. Тарниш заметил, что эта механическая угроза заряжается как мушкет, и его уверенность в себе не была чрезмерной. Тот же рычаг — Тарниш теперь считал его рычагом зарядки — был снова нажат, зафиксировав шарик на месте. Винил очень старательно показывал ему, как это работает.

Семьдесят атмосфер и выше.

Металл гудел, что несказанно пугало Тарниша. Винил только что собрала все это вместе, а латунные шарики она сделала сама. Он видел, как она это делает: расплавляет латунь в пузырящуюся, кипящую жидкость с помощью своей магии, придает ей форму шара и затем удерживает эту форму, когда погружает ее в снег. Динь-динь, — пропел металл, счастливая песня массового разрушения.

Снова взяв грифельную доску, Винил написала слова:

При давлении 150 атмосфер все, что тебе нужно, это поддерживать температуру. Это будет минимальный расход.

Тарниш кивнул, но ничего не сказал. Он был слишком напуган. В данный момент они с Винил стояли по обе стороны от импровизированной бомбы, которая могла стереть их с лица земли. В этот момент, если бы произошел прорыв, выходящий наружу пар был бы невидим и двигался со скоростью, превышающей скорость звука. Невидимая, незримая, страшная сила просто сотрет их с Винил с лица земли.

Стоя на месте, дрожа, но не от холода, он думал об идее Винил: о паровом мече, мече, лезвие которого от конца до конца было покрыто микроскопическими форсунками, выпускающими пар под высоким давлением, — об оружии, которым он мог бы владеть. Это было оружие, слишком страшное для Тарниша, чтобы даже представить его: лезвие с кромкой из микрофорсунок, извергающих пар, могло бы рассекать мягкую плоть как масло, а при достаточно высоком давлении — даже металлы. Может быть, даже камень.

Это была прекрасная идея, но Тарнишу больше нравилась его собственная: игольчатый кактус, модифицированный так, чтобы в нем находились ароматические железы скунса. Он казался более добрым, более нежным, чем паровой меч, что было безумной, безумной идеей. У них с Винил были всевозможные безумные идеи, и, возможно, поэтому принцесса Селестия так много времени уделяла им обоим.

При давлении сто пятьдесят атмосфер Тарниш погасил свою магию и стал ждать.

Винил осторожно, чтобы показать Тарнишу, потянула за короткий рычаг возле бака, и из пушки раздался глухой свист, когда она была приведена в действие. Рычаг, снабженный пружиной, защелкнулся на месте. Держа его ровно, она прицелилась в близлежащий труп механоида, и Тарниш почувствовал, как неясная магия обволакивает его уши. От этого его задница и уретра сжались от предвкушения — мышцы напряглись настолько, что его задницу свело судорогой.

Когда оружие было готово, Винил отпустила рычаг взведения и, тщательно прицелившись, нажала на импровизированный курок, расположенный на боковой стенке оружия. Одновременно произошло множество событий. Раздался приглушенный гул, который Тарниш почувствовал зубами, огромный конусообразный участок снега перед модифицированной паровой пушкой растаял в одно мгновение, а туловище механоида, на которого целилась Винил, перестало существовать со звоном, очень похожим на колокол в Понивилле.

Теперь давление в пушке составляло чуть меньше ста пятидесяти атмосфер, и, без сомнения, можно было стрелять снова.

— Винил, ни одна кобыла не любила меня настолько, чтобы подарить мне пушку, — сказал Тарниш своей немой спутнице. Послышался шум бегущей воды — это таял снег, но вода была еще слишком горячей, чтобы замерзнуть, хотя ждать этого пришлось бы недолго.

Винил, держа в руках грифельную доску, нацарапала несколько слов:

Нам есть о чем поговорить по дороге домой. Пойдем.

Примечание автора:

В школе принцессы Селестии для одаренных единорогов преподают естественные науки.

К большому ужасу многих

33. Скретчи Винил

Тарниш не совсем верил в практичность парового мушкета. Он был тяжелым, громоздким, опасным и постоянно расходовал его магию. Ему придется не только нагревать его, но и переносить с помощью телекинеза. Как оружие он обеспечивал прицельную стрельбу, по оценке Винил, лишь на дистанции не больше двадцати-тридцати метров, поскольку ствол не был нарезным. Он был шумным, но это не имело значения, потому что, если нужно стрелять, значит, враг уже рядом.

Тем не менее, при всех проблемах, которые он создавал, это было решение. Один выстрел мог уничтожить механоида, если, конечно, он попадал в него. Прицеливание было проблематичным, поскольку у него не было возможности прицелиться. Как он ни старался, он не мог наложить заклинание прицеливания, магия была просто за пределами его возможностей, как и многие другие обычные заклинания, которые многие единороги считали само собой разумеющимися.

Сани рывками продвигались вперед по снегу на пяток сантиметров. Они были перегружены, настолько, что это заставляло Тарниша беспокоиться. Дэринг Ду, похоже, была готова к выполнению задачи, по крайней мере, она так говорила, но говорить и делать — две разные вещи. Одно можно было сказать наверняка: Дэринг Ду была крепкой. После нескольких бокалов бурбона Дэринг Ду была готова запрячься, готова ехать, готова проявить себя.

Что касается Тарниша, то ему все еще было трудно сидеть, и он вздрагивал, если неправильно опускал на что-нибудь свой зад.

Отрывок из книги "Она из Восьми Нот"

Впервые после прибытия в Скайрич у нас нет ощущения, что мы сразу же умрем. Мы были очень близки к этому, ближе, чем мне хотелось бы признать, но я думаю, что это подтолкнуло нас к тому, чтобы быть жестче и выносливее. Какая разница в один день. Мы перешли от почти смерти к злости и хорошему вооружению. Мне удалось сделать паровой мушкет для Тарниша, и он работает достаточно хорошо. У меня есть эта штуковина для стрельбы. Теперь мы не беспомощны.

Завтра мы отправимся на поиски ответов. Дэринг Ду очень настаивает на этом. Больше мы не будем сидеть в своей пещере, попивая чай и уютно прижимаясь друг к другу. Я не знаю, что я чувствую по поводу всего этого. Из звукорежиссера я превратилась в боевого инженера. Если я когда-нибудь выберусь отсюда, думаю, я должна буду сказать принцессе Селестии большое спасибо, так как все студенты инженерных специальностей всех мастей обязаны два года изучать основы всех инженерных дисциплин в её школе. Без этих двух лет обучения мы все могли бы погибнуть.

Я скучаю по своей Вонючке Мелли. Это больно, но я не буду жаловаться. Всем пони не хватает кого-то. Нам с Тарнишем не хватает нашей семьи. Странно это писать, но, наверное, это правда. После этого, после Скайрича, я думаю, уже не будет возврата к тому, что было, мы теперь связаны. А как же Вонючка Мелли и Мод? Не знаю. Я думаю, что если мы с Тарнишем не сможем вернуться домой, то эти двое будут сближаться из-за потери. Надеюсь, они останутся вместе. Хотела бы я знать.

Это самое страшное в Скайриче, я думаю. Если мы умрем здесь, никому не удастся забыть об этом.

Я часто думаю о своей роли Вестника Селены. Мое предназначение — быть телохранителем Гелиофанта, его спутником, и моя верность — ему и только ему. Не знаю, достаточно ли серьезно я относилась к этому до сих пор. Сейчас, когда смерть так близка и важен каждый миг, каждый прием пищи, каждый вздох, каждая минута сна, смысл и цель быть Вестником Селены становятся все более понятными.

Наши отношения отражают отношения принцессы Селестии и принцессы Луны, и наш орден существовал еще до рождения наших принцесс. Знание этого дало мне понимание, дало мне ясность. Я больше понимаю их, и я немного больше понимаю боль Селестии. Изгнание сестры — это нарушение естественного порядка вещей. Трудно выразить это словами, но я думаю, что у меня есть понимание, которого нет у большинства.

У сестер есть особая связь, выходящая за рамки родства, как и у нас с Тарнишем. Солнце и луна. Каждое из них определяется тем, как они контрастируют друг с другом. Ночь и день. Существование одной из них усиливает потребность в другой. Я не знаю, смогу ли я написать это так, чтобы это имело смысл. Ночь — это прекрасно и все такое, но она должна закончиться. Солнце должно взойти, и в эти ранние часы, когда голова гудит, когда ты слишком много выпил, когда в ушах звенит от грохочущей музыки, которая звучала всю ночь, приятно погрузиться в тишину. Приятно знать, что скоро рассвет, что пора позавтракать жирным завтраком, принять аспирин, выпить несколько стаканов воды, а затем отправиться спать.

Ночь заканчивается, и эта ночь становится особенной благодаря рассвету — так природа дает понять, что пора спать. Принцесса Луна хотела, чтобы ночь длилась вечно, и хотя это кажется прекрасным и в целом, на практике это плохая идея. Принцесса Селестия должна была как-то это исправить, но для этого ей пришлось полностью разрушить систему. Она должна была сломать весы, баланс, она должна была убрать вторую половину того, что заставляет всё это работать. Для той пони, которая так близка к гармонии, это, должно быть, было очень неприятно.

Это все равно что мне убить Тарниша или Тарнишу прирезать меня. Смогли бы мы? Могли бы мы? Мне даже думать об этом не хочется. Я не думаю, что кто-то из нас силен так, как сильна принцесса Селестия. Я думаю, мы бы оба плакали, как сучки, и мир бы страдал.

Но бывают моменты. Бывают моменты, когда Тарниш пугает меня. Он хороший парень, правда, и я надеюсь, что он никогда не прочтет это, но бывают моменты, когда он чертовски страшен. Это его эго, оно сделано из стекла, хрупкого, ломкого стекла, и если что-то задевает его, если что-то угрожает его эго, Тарниш может стать злым. Нет на свете пони, который бы пугал меня так, как Тарниш. Иногда я думаю: а что, если бы нас здесь не было? Октавии, Мод и меня? Мы успокаиваем его хрупкое эго, поддерживаем его в тонусе, выравниваем и сохраняем здравомыслие.

Не поймите меня неправильно, Тарниш обладает огромной способностью творить добро, но, как сказала мне принцесса Селестия во время одной из наших бесед, те, кто обладает наибольшей способностью творить добро, обладают и наибольшим потенциалом для зла. Мне кажется, она пыталась мне что-то сказать, может быть, возможно. Принцесса Луна обладает огромной способностью творить добро, и посмотрите, что с ней произошло. Это ее эго заставило ее оступиться.

Я надеюсь, что Скайрич не заставит Тарниша оступиться. Я не знаю, сможем ли Рейнбоу, Дэринг и я с ним справиться. Мне нужно найти способ поговорить с остальными так, чтобы Тарниш об этом не узнал. Мы должны разработать план, как поддержать его дух, и быть начеку, чтобы не пропустить эти его потаенные заморочки.

Он мой лучший друг, и я беспокоюсь за него.

34. Призраки бюрократического прошлого

Прошедшая неделя была очень долгой и была наполнена слишком большим количеством прогулок и исследований долины Скайрич. На юге они обнаружили горы, природную стену и несколько останков кораблей, которые можно было осмотреть. На востоке и западе долина казалась не такой уж и широкой, так что оставалось исследовать север. Каждый день был похож на предыдущий: выходишь утром как можно раньше, идешь в одном направлении, пока солнце не поднимется выше, а потом спешишь вернуться в пещеру, пока оно не село.

Это стало рутиной, и из-за полного отсутствия механоидов Скайрич стал скучным. Обломки Старушки Герти проверяли уже несколько раз, и, судя по всему, автоматы в очередной раз вернулись, чтобы забрать металлолом, и были взорваны. Теперь же никаких признаков кровожадных механоидов не наблюдалось. Тарнишу показалось, что автоматы избегают их, возможно, их численность уменьшилась до уровня серьезной проблемы. Возможно, они собирают новую армию, чтобы прийти и убить их. Путники не могли этого знать.

Конечно, Скайрич стал скучным отнюдь не навсегда…

Их движение в составе группы было уже настолько отработано, что стало привычным. Тарниш в центре, кобыла впереди и по бокам. Погремушка, его мушкет с паровым механизмом, был готов выстрелить, если возникнут проблемы, но, похоже, проблем не было. Винил, будучи ужасной пони, назвала свое оружие Армейской Пушкой, к ужасу и стонам своих спутников.

Тарниш немного попрактиковался с Погремушкой, но он не был уверен, что сможет попасть в движущуюся мишень или сделать так, чтобы его выстрел имел значение в реальной ситуации. На случай неудачи у него оставался запасной вариант — Всемогущие Сестры Аликорны. На каждом стволе он сделал грубые гравюры, изображающие двух сестер: суровую Луну и сердцеедку Селестию, умоляющую о поцелуе.

Это были такие картинки, которые ученик мог бы нарисовать на полях учебника во время особенно скучного учебного дня. Если Тарниш когда-нибудь выберется отсюда, то Всемогущие Сестры Аликорны будут выставлены на всеобщее обозрение, как и его пистолет для стрельбы по задницам. Отличное железо Гриттиш было слишком красивым, чтобы не выставить его на всеобщее обозрение.

Рейнбоу Дэш сделала паузу, и компаньоны напряглись, ожидая, пока ее острые глаза сфокусируются на какой-то далекой точке. Винил подняла оружие и направила его в ту сторону, куда смотрела Рейнбоу, готовая к неприятностям, и Тарниш сделал то же самое, но при этом оглядываясь по сторонам. Сейчас было самое подходящее время для засады.

Низко опустив голову, Рейнбоу двинулась вперед, и ее спутники последовали за ней. Тарниш тоже попытался пригнуть голову, но выглядел нелепо, очень напоминая жирафа, которому не удается быть незаметным. Дэринг Ду наклонила голову вперед и посмотрела через очки на далекую точку интереса. Ветер немного усилился, но он был не настолько силен, чтобы сорвать с Тарниша тяжелый плащ, хотя и слегка колыхал его.

Тарниш вытащил свой щит, обеспокоенный напряжением, сгустившимся в воздухе, и приготовился достать Фламинго, если понадобится. Рейнбоу остановилась, слегка приподняла голову, уставилась на него, затем опустила голову и снова двинулась вперед. Теперь Тарниш начал видеть что-то впереди, какую-то установку, но не знал, что именно.

Когда конструкция стала видна лучше, Рейнбоу остановилась и сказала:

— Это похоже на фабрику погоды… но только очень, очень старую. Всем этим штукам место в музее.

— А зачем строить фабрику погоды на земле? — спросила Дэринг Ду.

Рейнбоу пожала плечами, но это было трудно заметить из-за ее тяжелой одежды и защитного снаряжения:

— Смотри, здесь есть генератор облаков, ты видишь носик эжектора. И еще есть искровой генератор штормовых ячеек. — Осторожно Рейнбоу пробралась вперед, за ней последовали ее друзья.

Тарниш остановился, заметив бронзовую статую, занесенную льдом и снегом. Даже в полумраке было видно, что это кентавр мощного телосложения, держащий на плечах планету. Оторвавшись от своих спутников, Тарниш бросился вперед, не заботясь об опасности, ведомый своей мощной, всепоглощающей одержимостью.

С помощью пара он начал счищать снег и лед, чтобы лучше рассмотреть статую. Дэринг Ду теперь была рядом с ним и с интересом наблюдала за происходящим, а Винил начала делать снимки. Кентавр, несущий на своих плечах планету, был достоин места в музее — это было невероятное произведение бесценного, прекрасного искусства.

В основании постамента были буквы неизвестного алфавита. Тарниш, не растерявшись, достал очки — те самые, что он выкрал из хранилища кентавров, где была спрятана Корона Порчи Грогара. Он поместил очки перед защитными стеклами и прищурился, ожидая, когда сработает магия.

Странные буквы мерцали, переливались, меняли форму и через несколько секунд стали читаемыми.

Моргнув от удивления, Тарниш прочитал слова вслух для своих спутников:

— Оружие и исследования Скайрич. Обеспечение безопасности сегодня с помощью технологий завтрашнего дня.

— Хм, — сказала Дэринг Ду, придвигаясь ближе к Тарнишу, — некоторые вещи никогда не меняются, как, например, лозунги диковинных компаний.

— И война, — проворчал Тарниш. — Я слышал, что война никогда не меняется.

— Ой, да замолчи ты, болван! — Дэринг Ду покачала головой. — Конечно, война меняется, она становится все хуже и хуже! Как археолог, я могу научно оценить, как менялась война на протяжении веков.

— На нем костюм. — Замечание Рейнбоу привлекло внимание ее спутниц, которые были слишком заняты разглядыванием кентавра, а не его костюма. — Этот костюм был бы не лишним в Кантерлоте сегодня. Я, конечно, не Рэрити, но если бы она была здесь, она бы с ума сходила и все время говорила о том, что мода тысячелетий и тысячи лет назад не слишком отличается от нынешней.

Винил сделала еще один снимок, затем отвела камеру от лица, чтобы получше рассмотреть. Тарниш стал изучать костюм кентавра и подумал, что Рейнбоу права — он не выглядел бы неуместным в современную эпоху. Тонкий галстук-лента был виден, а пиджак имел широкие, четко очерченные лацканы. Винил выхватила очки и надела их, чтобы лучше все рассмотреть.

— Это необычно. — Дэринг Ду начала кружить вокруг статуи, чтобы получше рассмотреть ее, и остановилась с другой стороны. — Да, он мужчина, скульптор не поскупился на детали.

— Знаешь, с такой большой и мощной фабрикой погоды, если бы у тебя была армия пегасов, ты бы превратил эту долину в место бесконечного лета, — размышляла вслух Рейнбоу Дэш, глядя на лицо кентавра. Он был мудрым и, возможно, даже добрым, если она правильно поняла его странное лицо. Он был совсем не похож на Тирека.

— Значит, здесь можно жить, заниматься земледелием, выращивать пищу и чувствовать себя комфортно. — Тарниш стал оглядывать заснеженную погодную технику и размышлять, каким будет здесь лето. Возможно, прохладным и приятным. — Я хочу хорошенько осмотреться.

— Это тактически опасно, — ответила Дэринг Ду. — У меня от этого места мурашки по коже. Мы осмотримся, но будем держаться вместе. За нами следят.

— Конечно, за нами следят. — Тарниш оглядел комплекс и понимающе кивнул Дэринг Ду. — Кентавры сделали искусственные глаза… Кто сказал, что их нужно поместить в автомат, чтобы они работали?

— Черт возьми, Тарниш! — Даринг испустила свирепый рык. — Ты должен быть офицером по морали! Твоя работа заключается в том, чтобы поднимать пони настроение! — Голос пегаски был хриплым и немного грубым, но гораздо лучше, чем раньше. — Прекрати делать все это странным!

— Хорошо, Босс. — Подняв Погремушку, Тарниш приготовился осмотреться.

Офисное здание — а Тарниш был уверен, что это именно офисное здание, потому что как же иначе — оно сохранилось на удивление хорошо. Петли все еще держались, все еще функционировали, и тяжелые двери из какого-то странного металла можно было открыть. Тарниш не узнал этот металл и был почти уверен, что Мод его тоже не узнает. Здание было невысоким, приземистым, высотой, наверное, в четыре этажа. По странному стечению обстоятельств все окна остались целыми.

Тарниш вошел внутрь, держа перед собой щит. В вестибюле была лестница, ведущая вверх слева, и лестница, ведущая вниз справа. В центре вестибюля стоял стол, массивный металлический стол, на вид исправный, хотя и немного запыленный. Не хватало только секретаря, и Тарниш прикинул, что кентавры могли бы посадить на место за стойкой сурового единорога.

Она хорошо сочеталась бы с суровым, строгим характером этого места и его минималистским стилем.

— Вверх или вниз, босс? — спросил Тарниш.

— Мы действительно хотим идти в подвал? — ныла Рейнбоу.

— Я не знаю, — сказала Дэринг своим спутникам. — Кто-нибудь из пони видит знак "Осторожно, леопард!"?

Винил, помолчав, достала два револьвера, которые носила с собой, поскольку они больше подходили для стрельбы в помещении. Ее спутники смотрели то влево, то вправо, но Винил продолжала осматривать комнату. Что еще более важно, она смотрела вверх, чего маленькие пони не делали в опасных ситуациях. Не раз на них с потолка падал автомат.

— Приготовиться к спуску, — объявила Дэринг Ду, заставив Рейнбоу испуганно заскулить. — Тарниш, вперед, щит наружу. Мы спускаемся. Рейнбоу, я хочу, чтобы ты приклеилась к его заднице, и если что-то появится, ты должна будешь его защищать. Он наш медик… мне нужно напоминать тебе, что будет, если он погибнет?

— Точно. — Рейнбоу подняла копыто в знак согласия, потому что ее крылья находились под многими слоями одежды. — Когда я вернусь домой, после всего этого меня будут называть Адмиралом Заднеударным.

— Лучше, чем Адмирал Заднеутирающий, — заметил Тарниш.

— Эй! Придурок! — прорычала Рейнбоу и ударила Тарниша по ребрам, или ударила бы, если бы ее копыто не ударилось о металл. Затем, запрокинув голову, Рейнбоу рассмеялась, и к ней присоединился Тарниш. Через минуту искреннего смеха Рейнбоу собралась с силами и сказала: — Я прикрою тебя, Тарниш. Веди!

Подвал представлял собой небольшую комнату, заставленную старой мебелью, часть которой сгнила. Здесь стоял слабый затхлый запах и было много пыли. Также имелся большой треснувший хрустальный шпиль, который, как подозревал Тарниш, когда-то в далеком прошлом был ценным, возможно, каким-то магическим устройством. Здесь не было ни дверей, ни других мест, куда можно было бы пойти, только лестница, ведущая наверх.

Плавающие шары неонового света Винил мерцали в воздухе, создавая в темноте праздничную атмосферу, подходящую для вечеринки. Тарниш принялся разглядывать груду мебели, но понял, что зря теряет время. Перед ним были остатки цивилизации, прерванной апокалипсисом, и именно офисная мебель пострадала, ее просто бросили в кучу, чтобы забыть.

— Это место… оно не перестает меня удивлять, — тихо сказала Рейнбоу своим спутникам. — Грустно… Ведь все пони по какой-то причине собрали ценные вещи в подвале, чтобы сохранить их в целости и сохранности, и никто так и не вернулся. Что случилось?

— Цивилизация пала, — ответил Тарниш. — Случился Грогар. В каком-то смысле мир закончился. Старый мир исчез, а на его месте возник новый. Сейчас мы просто догоняем то, что было раньше, выходим из нашей темной эпохи.

— Идемте, все вы. — Дэринг Ду жестом указала на лестницу. — Давайте продолжим осмотр.

На втором этаже находилась лестничная площадка и два небольших кабинета. Здание было не очень широким и глубоким, и имеющееся пространство казалось тесным. На полу валялся металлический стул, опрокинутый и забытый. Двери в кабинеты были полуоткрыты, и с другой стороны ничего не было видно. Комнаты были пусты, покинуты, в них ничего нельзя было найти.

Ковер под копытами замерз и хрустел, что говорило о том, что когда-то он был мокрым. Винил посветила вокруг, но ничего интересного не обнаружила. Прикрываясь щитом, Тарниш поднялся по лестнице, Рейнбоу шла чуть позади него, готовая в случае чего броситься вперед.

Осторожно подняв голову над площадкой третьего этажа, Тарниш обнаружил, что этот этаж еще более пуст и лишен вещей, чем второй. На полу не было даже опрокинутого стула. Быстро осмотревшись, он понял, что здесь ничего нет, и заглянул в два кабинета на этом этаже. Управление погодой должно было быть скучной работой, и Тарниш был рад, что не работает в офисе.

Нет, его работа заключалась в том, чтобы получить пулю в задницу и бежать через джунгли с армией на хвосте. В его работе были и ядовитые кобры, и злобные археологи, а иногда для разнообразия встречался психопат с динамитом. Это было захватывающе, и Тарниш никогда не был бы доволен офисной работой. Хотя погоня за психом с бензопилой в Мэйнхэттене заставила его задуматься о последствиях выбора профессии.

Все же лучше, чем отсиживать задницу в неудобном офисном кресле.

Ничего не увидев, Тарниш продолжил подниматься на четвертый этаж, не зная, что он там может найти…

35. Первый из многих призраков проявляет себя

Краем зрения Тарниш заметил что-то в одной из двух комнат — той, что слева. В пустой комнате он увидел, как ему показалось, кучу мусора, но когда один из магических световых шаров Винил подплыл туда, Тарниш увидел, что это какие-то мумифицированные, замороженные останки.

Подняв щит, он подкрался ближе, Рейнбоу Дэш прижалась к его спине и двигалась вместе с ним, повторяя каждый его шаг. В слабом свете он увидел сморщенного пегаса-пони, а рядом с ним — потрескавшийся, почти распавшийся кожаный мешок, возможно, что-то вроде грубого ранца. Тарниш прошел через дверной проем в комнату и вздрогнул, но не от холода.

Судя по всему, тело было заморожено очень давно и довольно хорошо сохранилось. Оба крыла были сломаны, это было совершенно очевидно: каждое из них было скрючено и согнуто ужасным образом. Тарниш слышал, как шипит Рейнбоу, и подозревал, что ей больно просто смотреть на изломанные крылья.

Винил заглянула в старую, истлевшую кожаную сумку. Она вытащила ключ из кентавровой стали, странный и витой на вид, и сразу же сунула его в карман. Остальные вещи в сумке рассыпались и истлели, кроме длинного хрустального стержня с видимыми светящимися глифами. Свет был слабым, тусклым и мерцающим.

Когда Винил подняла кристалл, глифы ожили, слегка запульсировали, и комнату наполнил говорящий голос.

— Лучше бы я никогда не приходил в Скайрич, — сказал голос, и было видно, что он страдает. — Мы все здесь сошли с ума, и все пошло наперекосяк. Копьеносец активировал защиту, и никто не может ни войти, ни выйти. Эти… автоматы… они убивают всех пони. Кто-то, не знаю точно кто, изменил их инструкции, чтобы они уничтожали всех пони, даже чистокровных.

Наступила долгая пауза, и каждый из собеседников прислушался, напрягая слух, чтобы расслышать каждое невнятное слово.

— Ни сбежать, ни улететь нельзя. Туман тоже активирован. Цезулла… она… она искалечила мои крылья… она порезала меня… она вырвала из меня куски и съела мою плоть. Она сошла с ума, как и все остальные… моя любимая жена сошла с ума. Мы все сошли с ума. Есть мясо было плохой идеей, я думаю, мы от этого заболели. Я должен был убить Цезуллу, но из Скайрича не выбраться. Мне некуда идти. Если по какой-то случайности это найдет какой-нибудь здравомыслящий пони, бегите отсюда. Здесь, в Скайриче, нет ничего, кроме безумия. Уходи сейчас же, пока…

Голос, записанный в кристалле, резко оборвался. Хрустальный стержень вспыхнул в последний раз, а затем начал крошиться, распадаясь на фиолетово-синие хлопья. Тарниш в ужасе почувствовал, как его сфинктер сжался, а яйца втянулись в пах. Послание, голос, оставленный в кристалле, звучал так, как будто он был на грани, и Тарнишу не понравились последствия, совсем не понравились.

— Почему я чувствую себя как в фильме ужасов? — спросила Рейнбоу Дэш у своих спутников, подытожив их общие мысли одним лаконичным вопросом. — Его крылья… ты знаешь, что нужно для этого сделать? Я даже смотреть на них не могу, от этого мои кобыльи части тела сжимаются так сильно, что становится больно.

— Итак… воинственное племя пони-пегасов наткнулось на старый исследовательский центр кентавров. — Тарниш снова вздрогнул, а потом задрожал так сильно, что ножны больно сжали его член.

— И затем начали выяснять, как все устроено? — Дэринг Ду вздрогнула так же, как и Тарниш, и отступила от высохших останков на полу. — Говорят, что любопытство пегасов станет нашей погибелью.

— Если эти штуки можно включить, значит, их можно и выключить. — Рейнбоу, отвернувшись от зрелища изуродованных крыльев, сосредоточилась на Винил, не зная, на что еще посмотреть. — Если мы сможем их выключить…

— Мы сможем сбежать, но как? — Дэринг Ду взглянула на Тарниша, затем на Рейнбоу.

Тарниш, перебирая в уме другие мысли, пришел к совершенно иному выводу:

— Дверь должна быть рядом, — негромко сказал он. — Этот пегас, несомненно, приполз сюда. Это офисное здание, значит, сюда приходили на работу. Я предполагаю, что Скайрич был построен внутри горы, и дверь должна быть недалеко от этого места. К западу от нас есть хребет, надо начать искать там.

— Это логично, — ответила Дэринг Ду, ее голова двигалась вверх-вниз в знак согласия.

Покачав головой, Рейнбоу заскулила, а затем сказала:

— Но идти внутрь не кажется логичным. И все же, какой у нас есть выбор?

Тарниш ничего не ответил, только посмотрел на чешуйчатые остатки хрустального жезла. Это была бесценная реликвия истории, но теперь она исчезла, превратившись в пыль. Он в последний раз посмотрел на пегаса с изуродованными крыльями, а затем отвернулся, не в силах вынести этого зрелища. История Скайрича должна быть рассказана… или, может быть, она была настолько ужасна, что ее лучше забыть.

В любом случае Тарниш был уверен, что он и его спутники станут свидетелями ужасов Скайрича.

Прогулка до пещеры прошла в молчании, и Тарниш был уверен, что его друзья о многом думают. У пегасов была долгая история войн, сражений, и многие пегасы считали это гордой историей. Они вторгались, они жгли, они грабили и мародерствовали, они были ужасами неба.

В какой-то момент в далекой истории пони старого мира заключили договор. Земные пони платили за мир пищей, отдавая пегасам дань в обмен на то, что их не будут трогать. Со временем к этому договору подключились единороги, но подробности были туманны, затеряны в тумане времени, забыты.

Часть этого договора сохранилась и в современную эпоху, в Эквестрии. В обмен на управление погодой, кроме города Кантерлота, пегасам из Клаусдейла была предоставлена пища. Единороги и пегасы Кантерлота сами управляли своей погодой, без постороннего влияния. Подарок в виде еды был известен как погодный налог, и Тарниш знал о нем совсем немного.

Он жалел, что не уделял этому больше внимания в школе.

Для Тарниша это звучало как классический защитный рэкет, и он недоумевал, почему принцесса Селестия позволяет этому происходить. Город Клаудсдейл парил в окрестностях Эквестрии, набитый армией боевых, а некоторые могли бы даже сказать фашиствующих пегасов, предлагающих "защиту" от диких бурь, засух и хаотического дисбаланса, которым была природа в ее естественном, неконтролируемом состоянии.

И по сей день в Клаудсдейле существует одержимость чистокровностью: различные кланы и семьи пытаются претендовать на самую чистую, самую неразбавленную кровь. Тарниш знал, что это — куча навоза, потому что Рейнбоу Дэш была "нечистокровной", а она была самой быстрой пегаской из всех живущих пони. Можно утверждать, что она была вершиной совершенства пегаса-пони.

Трайбализм — это глупость, решил Тарниш, за исключением тех слов о земных пони. Это была правда. Мод была очень сексуальным существом, и ее желания соответствовали стереотипам, которые втихаря шептали о земных пони. Но все остальное? Абсолютный мусор, не стоящий даже внимания.

В данный момент Тарниш очень скучал по своей жене, и, хотя он любил и уважал ее, разговор между ними был самым далеким из его мыслей. Сейчас он ничего не мог поделать со своими нуждами, и Тарниш напоминал себе, что все его спутники страдают вместе с ним.

Однако от этого легче не становилось.

36. Только дурак идет дальше

Теперь двигаться как единое целое было легко, и спутники продвигались по снегу с удивительной легкостью. Было пасмурно, зимний день, температура держалась около двадцати градусов ниже нуля. Они отправились в путь рано, еще в темноте, надеясь, что им удастся провести целый день в разведке. Это был рискованный шаг — покинуть свою укрытую пещеру, не зная, какой будет погода в этот день.

В замерзшем лесу стояла странная, жуткая тишина. Здесь, в долине Скайрич, мало что шумело, а те немногие звуки, что были, заглушались снегом. Все было очень тихо и мирно, что очень нервировало Тарниша. Их мучителей, автоматов, не было видно, но были следы, по которым они теперь шли, надеясь, что эти следы приведут их к двери.

Впереди, между деревьями, виднелось что-то громадное, утопающее в снегу. Никто не бросился вперед, чтобы посмотреть, что это, — все оставались настороже и вместе, а Тарниш был готов стрелять во все, что движется. Тишина и спокойствие действовали на него, превращая его в параноика, он жаждал какого-то противостояния, какой-то разрядки.

Под снегом виднелись очень любопытные очертания, и Винил наложила заклинание, направив сильное тепло на это место. Снег задымился, и пар поднялся в воздух ленивыми, колеблющимися клубами. Тарниш направил Погремушку на появляющиеся фигуры, не понимая, что он видит, и тут под тяжелым шарфом у него открылся рот.

Сад статуй. Был ли это парк? Место для отдыха на дороге, ведущей от фабрики погоды к тому входу, что лежал впереди? По мере испарения снега Тарниш разглядел скамейки, и стали видны древние статуи. Они были потрепаны погодой, но детали можно было разобрать.

Некоторые из них подверглись вандализму, понял Тарниш, рассматривая обезглавленную статую пони. Это была целая коллекция статуй разных видов. Среди них был кентавр, стоявший с поднятой над головой рукой, в которой находился небольшой кристаллический шар. Тарниш подозревал, что когда-то этот шар светился.

Почти прижавшись к ее ноге, стоял единорог, и на камне все еще виднелось его изучающее, торжественное выражение лица. С подбородка свисала аккуратная козлиная бородка, а глаза были слишком реальными. Если бы Мод была здесь, она бы вечно изучала эти статуи. Отвлекшись, Тарниш моргнул, когда Винил сделала снимок.

Пони-пегас благородного вида стоял рядом с грифоном царственного вида, у которого была оторвана передняя лапа. Они смотрели на кристаллическую сферу кентавра. Тарниш понял, что кентавр держит в руках модель солнца, его мозг настаивал на том, что он видит именно это. Поглядев немного на сферу, Тарниш посмотрел на третьего пони, и по его позвоночнику пробежал холодок: он понял, что этот безголовый пони — земной.

От этого зрелища ему стало плохо, и он задрожал от вновь вспыхнувшей ярости.

Минотавр опирался на массивный каменный топор, а алмазный пес сжимал в длинных мускулистых руках массивный двуручный меч. Была еще одна фигура, которую Тарниш не был уверен, что узнает. Он уставился на нее, прищурился, пытаясь вспомнить, на что он смотрит, но ничего не понял. Он казался знакомым, но в то же время странным.

— Человек, — сказала Дэринг Ду, двигаясь вперед. — Вымерший вид, их больше не существует, и многие сомневаются, что они вообще существовали. Я точно знаю, что они существовали, потому что я изучала Меган, Дэнни и Молли. Я видела некоторые вещи.

— Все это довольно странно, — заметила Рейнбоу Дэш, рассматривая статуи пегаса и грифона. — Пони и грифоны работают вместе… В прошлом мы были врагами, но, думаю, мы были и друзьями. Странно смотреть на это.

— Интересно, что это символизирует? — Тарниш двинулся вперед, и его копыта захрустели по снежной корке. Каменные скамейки были истерты, некоторые из них сломаны, и этот маленький парк пережил несметное количество веков забвения. Но для того, чтобы он был в таком хорошем состоянии, здесь должна была присутствовать какая-то магия.

— Где драконы в этой группе? — спросила Рейнбоу.

— Рейнбоу, — начала Дэринг, — сейчас много споров о том, являются ли драконы коренными жителями этого мира. Может быть, они и есть, может быть, и есть драконы, но говорят, что первые драконы были созданы с помощью мощного магического артефакта чистого зла. Однако мы не знаем, так ли это. Их происхождение потеряно во времени.

— В этой группе нет аликорнов. — Тарниш огляделся вокруг и почувствовал некоторое беспокойство. — Кентавры, они любили своих аликорнов. Что-то здесь не так, раз я это замечаю. — Нахмурив брови под ушанкой, Тарниш вспомнил о видениях, которые он видел в сфере Маледико. Почувствовав прикосновение, Тарниш увидел, как магические очки, которые они с Винил делили, полетели к ней.

Она что-то нашла — картуш, на котором еще можно было разглядеть слабые надписи. Он находился в основании декоративных солнечных часов, на которых были изображены небесные светила, и тут, пока Винил читала картуш, у Тарниша кровь стыла в жилах, потому что он увидел два знакомых символа. Это было безошибочно: он увидел кьютимарку принцессы Селестии и кьютимарку принцессы Луны. С помощью пара он счистил снег, чтобы лучше видеть.

— Неужели… — вздохнула Рейнбоу, — Это то, что я думаю?

Покачав головой, Винил отвела взгляд от картуша, посмотрела на то, на что смотрели остальные, и, передав очки Тарнишу, сфотографировала это своей камерой. Взяв очки, он не стал смотреть в них, а продолжил разглядывать два знакомых символа на солнечных часах.

Моргнув, он оторвал взгляд, ошеломленный, озадаченный, и поднес очки к глазам, чтобы разглядеть буквы на картуше у основания солнечных часов. Прошло несколько секунд, прежде чем зрение сфокусировалось, и он начал читать буквы, видневшиеся на декоративном каменном свитке.

Он прочитал вслух:

— Скайрич Оружие и Исследования. Обеспечиваем безопасность сегодня с помощью завтрашних технологий. — Надпись показалась ему знакомой, и так оно и было — он видел ее на другой статуе. Прищурившись, он продолжал читать тонкие, изящные буквы. — Отдел исследований и разработок в области биологических наук. Берем то, что уже существует, и делаем это лучше. Директор Солис ведет за собой, обеспечивая светлое будущее уже сегодня.

Повернув голову, Тарниш посмотрел на статую кентавра и подумал, не директор ли это Солис. Может быть. А может, и нет. Он снова посмотрел на слова, написанные на камне, и задумался, что они означают, в каком контексте они написаны. Второе прочтение этих слов привело его в ужас. Подняв голову, он посмотрел на алмазную собаку и подумал, не была ли она сконструирована точно так же, как Винил сконструировала Погремушку.

В тишине он опустил взгляд, и на него снова уставился узнаваемая кьютимарка принцессы Селестии. Задавшись вопросом, Тарниш спросил своих спутников:

— Разве улучшение того, что уже есть, — это гармония? Все должно быть под контролем — наша погода, наша магия, наша планета и, похоже, даже мы сами. Где же конец? Неужели мы настолько все испортили, что без нас оно уже не может функционировать самостоятельно?

— Я не знаю, Тарниш, — ответила Дэринг Ду. — Однако я вынуждена задаться вопросом: что такое Скайрич?

Оставив парк позади, спутники направились на север, и Тарниш задумался, нет ли где-нибудь глубоко под снегом дороги. Он был сбит с толку, недоумевал, размышляя о множестве вещей, которые не имели смысла. Если бы погодный контроль был нарушен, и в долину падало все больше и больше снега, разве он не закрыл бы двери?

Но ведь это был горный лес, может быть, летом здесь было достаточно тепло, чтобы снег растаял. Его охватила неуверенность, и нынешнее состояние затишья не давало ему покоя. Слева от них возвышался высокий хребет, стена гор, и Тарниш подозревал, что в этой естественной стене они найдут дверь.

На снегу виднелись следы, значит, здесь недавно что-то проходило. Тарниш следил за всем с высоты своего роста, а Рейнбоу вела их за собой. Справа от них простирался обширный, покрытый снегом лес, полный вечнозеленых деревьев. В воздухе витал запах хвои — запах, который раньше напоминал Тарнишу о праздниках, а теперь наводил на него ужас.

— Эй, — сказала Рейнбоу, остановившись. — Как ты думаешь, каково было пегасам, которые заново открыли это место? — Она обвела жестом все вокруг, указывая на все, и покачала головой. — Как они сюда попали? Как ты думаешь, что привело их сюда?

— Я не знаю, Рейнбоу. — Дэринг Ду подтолкнула свою любопытную спутницу-пегаску. — Не останавливайся, время дорого.

Магия здесь была ощутима. Тарниш чувствовал, как сквозь плотную одежду пробивается лучистое тепло, и было жарко, как летом. На этой укромной поляне, в овраге, открывшемся в хребте, не было снега. Все тропинки вели сюда, к этому месту, а за слякотью и талым снегом зеленела трава. В узкой трещине виднелись свежие фруктовые деревья.

Каждый нерв в теле Тарниша пел от опасности, но вид свежих сочных яблок почти сводил его с ума. Еще более странно, что небо над поляной было голубым и светило солнце. Тарниш был почти уверен, что это иллюзия, но у него не было возможности узнать наверняка. Под многочисленными слоями защитной одежды он уже вспотел.

Между деревьями вилась тропинка, на которой виднелись истертые камни и голые участки земли. По обеим сторонам виднелись водопады, ручейки талой воды, и Тарниш задался вопросом, куда все это стекает. Куда-то же она должна стекать, иначе овраг будет затоплен.

Рейнбоу Дэш встала на задние ноги и уперлась передними копытами в ствол яблони. На дереве были видны следы обрезки, прививки, оно было ухожено. Тарниш мог только предположить, что этим занимаются автоматы Скайрича. Яблоки были крупные, круглые, идеальные. К тому же они росли посреди зимы.

Опустившись на четвереньки, Рейнбоу продолжила путь, и никто из ее спутников не взял ни одного яблока, хотя все очень хотели. Это место было слишком странным, слишком диковинным, здесь еще многое было неизвестно. Однако Тарниш чувствовал, что яблоки безопасны, что они хотят быть съеденными, но в данный момент он не доверял своим чувствам.

Овраг сужался по мере того, как они углублялись в него, и здесь не было ничего, что могло бы бросить им вызов. Тарниш откинул капюшон, чувствуя, как пот пропитывает его шерсть, стянул шарф и снял ушанку, выпустив на свободу уши. Они развевались на теплом летнем ветерке, и струйки пота, стекавшие по коже головы, щекотали его.

Его спутники начали делать то же самое, стягивая шарфы, снимая шапки, и каждый из них почти задыхался под многочисленными слоями защитной одежды. Не в силах остановиться, Тарниш сорвал яблоко, подтащил его к себе и стал рассматривать. Он чувствовал волнение окружающих его деревьев — давно, очень давно никто не ел их плодов.

Кто сюда приходит? — спросил Тарниш у окружающих его деревьев, проецируя на них свою волю.

Просто тупые животные, и больше ничего живого, — ответили деревья, все в один голос.

Яблоко было зеленым, блестящим, казалось, что оно идеально, и от него исходил приторно-сладкий запах. Тарниш чувствовал, как деревья вокруг него предвкушают, как они жаждут вновь обрести жизнь, как им хочется, чтобы к ним вернулась гармония. Почувствовав себя умным, Тарниш на мгновение задумался, а затем решил задать деревьям вопрос.

Кто создал эту рощу? — спросил он, все еще держа в копыте яблоко, но не кусая его. Возможно, деревья могли бы многое ему рассказать. Или нет. В любом случае, яблоко будет съедено, а деревья подождут. Его спутники становились все более беспокойными, но молчание сохранялось.

Никто из нас не настолько стар, — ответили деревья, продолжая говорить в один голос. — Самому старому из нас почти двести лет, и оно все еще плодоносит, но только едва-едва. Мертвый металл поддерживает нас.

Сам того не желая, Тарниш задал свой следующий вопрос вслух, чем немало удивил своих спутников:

— А этот мертвый металл, откуда он берется? Есть ли здесь дверь?

Раздался странный звук, похожий на скрип деревянного дома на ветру. Все деревья начали раскачиваться, каждое из них пошевелило несколькими ветвями, и все они указывали на другой конец оврага. Тарниш почувствовал, как Рейнбоу Дэш и Дэринг Ду прижались к нему, испугавшись, он ощутил их дрожь, и услышал, как все деревья в один голос заговорили у него в голове.

В той стороне находится дверь, а за ней — мертвое место. Если ты войдешь туда, то тоже умрешь, ибо то, что лежит за дверью, — это гибель жизни. Воздух, который выходит наружу, когда открывается дверь, мертв. Остерегайся, не входи, нежный пони земли.

Примечание автора:

В этой главе зарыто много важных деталей.

Это все, что я хочу сказать.

37. Какой у нас выбор?

Дверь была огромной и сделана из ярко-оранжевой стали кентавров. Вокруг нее был странный металл, который Тарниш не узнал: тусклый на вид, без блеска, бледно-зеленоватого цвета. Открыть дверь оказалось непросто, так как видимого механизма не было, и Тарнишу захотелось достать Фламинго, чтобы пробить себе путь.

Разрушать стальную дверь кентавров было как-то неправильно.

Возле двери стояла статуя кентавра — невысокая улыбающаяся кобыла-кентавр с вытянутой рукой. В этой статуе было что-то забавное, и Тарнишу показалось, что она за ним наблюдает. Это было сильное, неприятное ощущение, которое ему совсем не нравилось. У кобылы-кентавра были рога, странные рога, похожие на лосиные, но Тарниш их не узнал.

Винил, находившаяся на некотором расстоянии от него, держала оружие направленным в сторону массивной двери высотой в шесть метров. Она сняла верхнюю одежду и выглядела немного вспотевшей. Дэринг Ду изучала статую кентавра, и она тоже вспотела от жары. Вокруг слышалось щебетание птиц, но птиц не было видно.

Тарниш, отвлекшись от своих мыслей, задумался о том, как опыляются яблони, ведь вокруг, похоже, не было ни пчел, ни насекомых. Зато здесь были животные: он уже видел несколько кроликов и одну довольно упитанную белку. Хищников в укромном овраге не было.

— Это вообще небо над головой? — спросил Тарниш, озвучивая свои мысли. — Интересно, это что-то вроде потолка с иллюзорной магией? Я многого здесь не понимаю. Мы можем стоять в пещере, а не в овраге.

Пока Тарниш говорил, Винил достала камень-снежинку, который мерцал интенсивным голубым светом. Он мерцал, вспыхивал, и она поднесла его к носу, чтобы рассмотреть. По-прежнему нацелив оружие на дверь, она поднесла драгоценный камень в виде снежинки к статуе кентавра и вложила его в раскрытую ладонь.

Каменные пальцы сомкнулись вокруг драгоценного камня, и раздался высокий звук, похожий на звон дверного колокольчика. Вокруг них задрожал скрытый овраг, раздался скрип открывающихся дверей. Тарниш отступил назад и направил свое оружие на открывающиеся двери, а рука статуи кентавра снова раскрылась, выпуская драгоценный камень-снежинку.

— Мы войдем? — спросил Тарниш, наблюдая за тем, как Винил берет камень-снежинку из протянутой руки.

Внутри было тускло, но не темно, свет мерцал, и Тарниш не мог отделаться от ощущения, что здесь немного жутковато. Прихожая была сделана из тускло-зеленого металла, из которого была сделана дверная коробка. Ничего не было видно, ни стражников, ничего. Только открытая дверь. Никогда еще прихожая не выглядела так привлекательно.

Выхватив грифельную доску, Винил торопливо записала несколько слов, а затем подняла ее.

Это плохая идея.

— Какой у нас выбор? — спросила Дэринг Ду в ответ на очевидное заявление Винил. — Ответы лежат за дверью. Давайте снимем с себя как можно больше снаряжения, уложим его на спину или в седельные сумки, а потом зайдем внутрь и осмотримся. Там жарко.

— И пахнет плохо, — заметила Рейнбоу.

Дэринг Ду кивнула, но ничего не сказала.

Держа щит наперевес, Тарниш крался по коридору, ведя за собой своих спутников. Дэринг Ду не нравилось такое построение, но Тарниш находился в наилучшем положении, чтобы использовать свой щит. Светильники мерцали бледным, холодным, желто-оранжевым светом, от которого слезились глаза. Под ним, на полу, проходила искусственная лей-линия, что его очень обеспокоило, так как он вспомнил предупреждения Маледико о них.

Здесь сильно воняло, дурманяще, вызывая головную боль, и Тарниш, как ни старался, не мог понять, что это за запах. Он даже не мог описать его, но он был крайне неприятен. Коридор из тускло-зеленого металла закончился, и перед ним открылось помещение в форме капли, из которого выходили четыре прохода, по два с каждой стороны.

Спёртый воздух обдавал лицо Тарниша вызывая неприятные ощущения, а звуки копыт казались ему приглушёнными. Впереди искусственная линия раздваивалась, уходя вправо и влево, но только через два входа, а не через все четыре. Вонь, запах — почему-то Тарниш подумал о миске с отрубями с изюмом, но наполненной не молоком, а сметаной и разбавителем для краски. Впрочем, это было лишь предположение, поскольку на самом деле запах был гораздо, гораздо хуже, и его мозгам не хватало средств для его осмысления.

На потолке, на кафельной фреске, им улыбался директор Солис, а его распростертые руки тянулись вверх, к солнцу. Солнцу принцессы Селестии. Застыв на месте, Тарниш стоял и смотрел. Он начал искать очки в своих карманах и, не найдя их, стал искать в карманах Винил. Найдя их, он надел их и прочитал надпись под копытами директора Солиса.

Оружие и исследования Скайрич. Место рождения проекта "Вечность". Только контролируя будущее, мы сможем его сохранить.

Ниже, гораздо более мелкими буквами, были написаны слова: Гарантированная судьба для всех.

— Тарниш, что здесь написано? — спросила Дэринг Ду, наклонив голову, чтобы посмотреть вверх.

Облизав губы, Тарниш прочитал слова вслух:

— Оружие и исследования Скайрич. Место рождения проекта "Вечность". Только контролируя будущее, мы можем его сохранить. — Затем, выдержав паузу, он добавил: — Гарантированная судьба для всех. — Он не мог отделаться от ощущения, что его собственный голос звучит как-то приглушенно в этом странном месте, и ему казалось, что уши закладывает.

— Почему на нас никто не нападает? — спросила Рейнбоу у своих спутников обеспокоенным, немного хриплым голосом. — Я так не могу, здесь слишком тихо, это сводит меня с ума. Мне было бы легче, если бы была драка, хоть что-то, чтобы напряжение спало. Я начинаю нервничать. — Повернувшись, она заглянула в разные дверные проемы, надеясь разглядеть что-нибудь за ними.

Сев на пол, Винил достала грифельную доску и кусок бледно-голубого мела. Она начала писать, причем делала это мелкими, аккуратными буквами, оставляя себе много свободного места. Закончив, она подняла грифель, чтобы все могли видеть.

Это очень похоже на магию кьютимарок. Если бы можно было управлять тем, какие кьютимарки появляются на пони, можно было бы, вероятно, управлять будущим, хотя и в очень вольной и неконтролируемой форме. Это было бы все равно, что пытаться проехать на магазинной тележке по Кентерхорнской дороге. Возможно, но безумно.

— Не могу понять, это взгляд любящего родителя или доброжелательного тирана, — заметила Дэринг Ду, прочитав слова Винил. — Итак, давайте разберемся. Ты хочешь сказать, что если бы ты хотела, чтобы произошло определенное будущее или, скажем, склониться к определенным и конкретным результатам, ты могла бы контролировать то, что пони делают, как они думают, чувствуют и действуют, тем самым подталкивая их к этой цели.

Через мгновение Винил кивнула в знак согласия, вытерла грифельную доску и снова начала писать.

— Это похоже на выпас кошек. — Дэринг Ду покачала головой, и на ее лице появилось страдальческое выражение.

Это не прямое средство управления, и здесь все еще присутствует свобода воли. Но, полагаю, если ты достаточно умен, достаточно хитер и достаточно прозорлив, можно увидеть, что Грогар собирается вернуться, и начать планировать в соответствии с этим. Маледико так и сделал, так что можно предположить, что и другие кентавры поступили так же. Мы здесь с определенной целью. Мы должны быть здесь, в Скайриче.

Дэринг Ду с сомнением скривила губы, пожала плечами, затем нахмурилась, уголки ее губ опустились, и затем она издала покорный вздох:

— Возможно, ты и права, но мы можем оказаться здесь по воле обстоятельств или случайности, и никаких доказательств тому нет.

Услышав это, Винил кивнула, убрала грифельную доску и мел, а затем встала, пока Тарниш убирал волшебные очки.

— Есть ли разница между обстоятельствами и случайностью? — спросил Тарниш.

— Да, — ответила Дэринг Ду. — Обстоятельство — это факт, событие или условие, неопровержимо связанное с каким-либо событием, происшествием или действием. С другой стороны, случайность — это совпадение, простая случайность или связанная последовательность случайных событий, непредвиденных или иных.

— Верно. — Тарниш несколько раз моргнул и попытался переварить словесный салат, которым его только что накормили. Он не был уверен, узнал ли он что-то новое или просто избежал головной боли благодаря случайному стечению обстоятельств. Когда он был жеребенком, то очень гордился тем, что написал на стене зеленым мелком большими вычурными буквами слово "ПЕРДЕЖ".

— Что же нам теперь делать? — спросила Дэринг у своих спутников, глядя на каждого по очереди. — Уже поздно. Может, стоит вернуться в пещеру, чтобы мы могли отдохнуть? Рискнем ли мы остаться в защищенной долине снаружи? Как нам поступить?

— Я склоняюсь к тому, чтобы остаться и продолжить осмотр, но не уверен, что стоит разбивать лагерь прямо на улице. — Тарниш встретился взглядом с Дэринг Ду, а затем посмотрел на Винил, чьи глаза были скрыты за очками.

— Мне надоела пещера, и я рискну переночевать снаружи. У нас есть Фламинго. — Рейнбоу постучала копытом по полу, а затем продолжила рассматривать четыре входа, ведущих вглубь помещения. — Просто приятно снова оказаться в тепле, не надевая на себя целую гору одежды.

Покачивая головой, Винил указала на Рейнбоу Дэш, тем самым подавая голос.

— Я думаю, это значит, что мы остаемся. — Лицо Дэринга Ду приняло мрачное выражение. — Ну да, присутствие духа и все такое. В какую дверь мы пойдем? С чего начнем? — Кобыла-пегас резко повернула голову, посмотрела Тарнишу прямо в глаза, и ее глаза сузились. — Господин Типот, вы давно не пили чай. Я чувствую очень отчетливое покалывание, если вы меня понимаете.

Смутившись, Тарниш одарил свою начальницу виноватой ухмылкой, а затем принялся за приготовление чашки чая, хотя его амулет ярко сиял голубым светом. Однако он все же посмотрел вниз, чтобы проверить. При виде ярко-голубого цвета он напряженно нахмурился и, оторвав взгляд от амулета, посмотрел на искусственную лей-линию на полу под ним.

Почувствовав нарастающее беспокойство, Тарниш обратился к своим спутникам:

— Эй, не хочу вас тревожить, но, по-моему, нам всем стоит выпить по чашке чая, иначе, думаю, в самом ближайшем будущем мы станем очень ворчливыми…

38. Бесконечный потенциал

Был выбран крайний левый коридор с надписью "Логистика Гармонии" на старом, мертвом языке. Этот коридор был высечен в камне, стены были гладкими, он слегка изгибался и плавно поднимался вверх. На полу в пыли не было отпечатков — сюда давно не ступала нога живого или механического существа.

Коридор имел почти овальную или, можно сказать, яйцеобразную форму с ровным полом и закругленными стенами, выгнутыми наружу. Потолок, возвышавшийся над ними, был высотой, наверное, метра три. Наверху горели лампы, некоторые из них были мертвы, некоторые мерцали, а некоторые еще исправно работали. Изгиб прохода становился все более крутым, и Тарниш нервничал, поскольку поле его зрения сокращалось.

Он держал щит поднятым, а оружие направленным вперед. Оно звенело и издавало звуки раскаленного металла, а со ствола капали капли кипящей воды. Винил был уверена, что на близком расстоянии ему не придется беспокоиться о попадании пули — одно только давление пара способно разрушить практически все, что окажется перед стволом, — каменные стены, живую плоть или латунных механоидов.

За углом коридор открывался в круглую комнату, а коридор продолжался с другой стороны. Это помещение, хотя и небольшое, было приятным, и в нем стояли скамейки. Рейнбоу отступила от группы, задыхаясь, с открытым ртом, и все пони повернулись посмотреть, на что она смотрит.

— Это Древо Гармонии! — визжала Рейнбоу, подбегая к Тарнишу, хватая его за переднюю ногу и цепляясь за нее изо всех сил. — Я видела его! Это оно! Ты должен мне поверить!

Уставившись на стену, Тарниш поверил ей. Над деревом висела звезда, страшная звезда, и Тарниш знал, что это такое. Черная звезда. Она полыхнула с небес, и Дерево Гармонии взметнулось вверх, что можно было назвать лишь дерзким вызовом. Через мгновение Рейнбоу отпустила его ногу, а затем подошла к дереву, чтобы получше его рассмотреть.

— Это моя кьютимарка! — крикнула Рейнбоу, ее голос зазвучал эхом, и она забыла об опасности этого места. Затем ее глаза сузились, и по лицу, словно занавески на окне, растеклось смятение. — Эй, это же кьютимарка Спитфайр… Я знаю эту кьютимарку, она точно принадлежит Спитфайр. На моей ветке дерева есть целая куча кьютимарок.

— А вот и метка Твайлайт, — сказал Тарниш, стоя рядом с Рейнбоу. — Я чувствую себя очень странно, голова кружится. Запах этого места донимает меня. Это кьютимарка матери Твайлайт? Кажется, да.

— Да, и она находится прямо на ветке дерева Твайлайт. — Рейнбоу Дэш посмотрела на развилку дерева, где находился Элемент Магии, и ее лицо сосредоточенно сморщилось. — Это все варианты, не так ли?

Тарниш пожал плечами. Возможно, это были все наличествующие, имеющиеся в распоряжении живые возможности.

Дэринг Ду стояла рядом с Тарнишем и несколько раз моргнула, как будто ей было трудно сфокусировать взгляд:

— Эй, мистер Типот, это твоя кьютимарка. — Она указала копытом.

Повернув голову, Тарниш проследил за тем, куда указывала Дэринг Ду, и обнаружил свою кьютимарку ядовитой шутки рядом с тремя розовыми бабочками, тремя очень знакомыми розовыми бабочками. Он моргнул, его зрение затуманилось, он был в замешательстве, не зная, что и думать об этом, и среди скопления кьютимаркок на этой развилке дерева Тарниш увидел желтого резинового утенка. Какая нелепая кьютимарка.

Шевеля губами и бормоча беззвучные ругательства, Винил возилась со своей камерой, которая, похоже, не хотела работать.

— Вон там, рядом с меткой Рэрити, эти три голубых бриллианта, я знаю эту кьютимарку. — Рейнбоу указала крылом и вытянутыми маховыми перьями вверх. — Это кьютимарка Трикси Луламун!

Так оно и было. Тарниш почувствовал, как в его голове нарастает давление, как будто вокруг его черепа закрепили ремень, затянули его, а потом запульсировало в том месте, куда давил ремень. Рядом с ним Рейнбоу Дэш пританцовывала на копытах, ее глаза перебегали с места на место, маленькая пегаска впитывала каждую деталь, которую можно было найти.

— В развилке дерева Элемента Честности много яблочных кьютимарок, — сказала Рейнбоу Дэш своим спутникам, не в силах сдержать своего восторга. — Подождите… это то, о чём я думаю?

С ужасным давлением, нарастающим за глазными яблоками, Тарниш повернулся, чтобы увидеть то, на что Рейнбоу смотрела в шоке. Боль в голове усилилась, ему казалось, что его голова полна бьющихся, пульсирующих сердец, и тут он увидел это. Прямо здесь, рядом с хорошо знакомой ему кьютимаркой — тремя праздничными шариками — он увидел это. Он увидел ее, и от этого у него подкосились колени.

Кьютимарка Мод.

С этим осознанием давление внутри головы Тарниша достигло предела, и он почувствовал, как что-то мокрое вытекает из его носа. Левая сторона лица обмякла, веки опустились, и он почувствовал, как отвисла щека. Он бы выронил оружие и щит, если бы Винил не схватила их. Ноги подкосились, все вокруг помутнело, и последнее, что он услышал, были крики его товарищей, когда чернота накрыла его.

Глаза Винил выглядели обеспокоенными. Тарниш вглядывался в них, его зрение то расплывалось, то затуманивалось, и он чувствовал, как его бьют по лицу. В теле ощущалась тяжесть, но он мог двигаться, а голова раскалывалась. Он помнил, что видел Древо Гармонии, но больше ничего не помнил.

— Ты начал приходить в себя через несколько минут после того, как тебя оттащили от изображения Древа Гармонии, — сказала Дэринг Ду Тарнишу, глядя на него сверху вниз. — Не думаю, что оно соглашается с тобой. Или с нами, если уж на то пошло. У меня все время мутнеет в глазах.

— Я не помню, на что я смотрела, — сказала Рейнбоу, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я знаю, что я на что-то смотрела, но детали… они просто… исчезли. Голова как будто плывет. — Через некоторое время у Рейнбоу возник вопрос, который она хотела задать. — Эй, а почему Тарниш так пострадал, а мы нет?

— Я не знаю, Рейнбоу. — Дэринг Ду, обеспокоенная, фыркнула и посмотрела в глаза своей подруге-пегаске. — Я тоже ничего не могу вспомнить, и это очень, очень расстраивает. Помню только, что там было много кьютимарок.

Тарниш, хрюкнув, перевернулся, его длинные ноги задрыгались, и он почувствовал, как Винил поднимает его. Он приподнялся, немного покачиваясь, а затем поджал под себя ноги. Немного размяв колени, он встряхнулся, фыркнул и почувствовал, как Винил пристегивает к нему снаряжение. Что бы ни случилось, теперь он чувствовал себя хорошо, хотя в носу все еще ощущался запах крови.

— Ты можешь идти дальше? — спросила Дэринг Ду.

— Да. — Тарниш снова размял колени, и все задвигалось, как и должно было. — Я чувствую себя хорошо. Давайте двигаться. — Потянувшись магией, он снова взял щит и Погремушку. Его магия немного дрожала, рог болел, а за глазами все еще ощущалось давление, но оно как будто ослабевало. Он был достаточно здоров, чтобы продолжать движение, и у него не было настроения волноваться.

И с этими словами компаньоны снова отправились в путь.

В этом направлении ничего не было уже очень и очень давно. Пыль здесь была густая, и Тарниш не мог понять, ослабла ли вонь или его нос просто умер в какой-то момент. Здесь были какие-то жилые помещения, и это было очевидно: небольшие комнаты с резной каменной полкой, как раз подходящей по размеру для матраса, и каменным столом, торчащим из стены.

Тарниш подозревал, что эти комнаты были не высечены из камня, а выточены. Все было слишком гладким, слишком идеальным. Здесь были залы для собраний, кабинеты, офисы и, похоже, лаборатории. При взгляде на кровати Тарниш задался вопросом: как кентавры спали на кровати? Их тела имели шарнир в странном месте, а грудная клетка состояла из двух ребер.

— Знаете, мы, наверное, могли бы спать здесь, в этом крыле, — сказала Рейнбоу Дэш остальным, пока они вместе шли по коридору. — Посмотрите на эту пыль. Паутина. Здесь давно ничего не было. Даже автоматов нет.

— Это опасно, Дэш. — Лицо Дэринг Ду исказилось, но она не отмахнулась от предложения Рейнбоу.

— Опасность — мое второе имя. — Рейнбоу ухмыльнулась, безрассудная однобокая ухмылка, и потрепала Дэринг Ду по щеке. — Мы вооружены Хреновой портативной пушкой, а у Винил есть странная катушечная пушка, использующая магнетизм. У нас есть Фламинго. Думаю, если бы нам пришлось сражаться, у нас было бы преимущество, потому что посмотри на эти двери, они металлические и толщиной около десять сантиметров.

— Но эти лей-линии будут морочить нам голову и заставлять вести себя странно. — Тарниш остановился, напрягая уши, чтобы прислушаться, и посмотрел на Рейнбоу. — Даже если мы не стоим прямо над ними в данный момент, они будут влиять на нас. Сделают нас нервными. Агрессивными.

— Да, но я также чувствую себя сейчас очень сильной, как будто я могу бороться с чем угодно…

— Рейнбоу, в этом-то и дело, — огрызнулся Тарниш. — Эти фальшивые лей-линии наводняют тебя странной, непонятной магией. Они делают тебя сильнее, магичнее, они усиливают все в тебе, но они также искажают твои мысли.

— Ладно, ты прав. Наверное, я чувствую себя немного увереннее, чем обычно. — Мордочка Рейнбоу сморщилась, а веки закрылись наполовину. — А еще у меня сейчас чудовищный кобылий стояк, и меня немного злит, что кто-то может это заметить.

— Рейнбоу, у тебя и так в голове бардак. — Покачав головой, Тарниш улыбнулся, и напряжение немного спало. — Я не до конца понимаю, как работают эти фальшивые лей-линии, но магия умудряется обходить мою собственную магию совсем чуть-чуть.

— Плюс эта странная картина "Древо гармонии", деталей которой никто не помнит, — добавила Дэринг Ду.

Кивнув головой, Винил присоединилась к разговору.

Когда все странности Скайрича были еще свежи в памяти Тарниша, он начал переосмысливать свой вопрос: Что такое Скайрич? Теперь, после всех пережитых странностей, вопрос перерос в нечто совершенно иное. Что было сделано здесь, в Скайриче? Возможно, уже само пребывание здесь давало ответ, а возможно, он и его спутники становились частью вопроса.

Вопроса, который могут задать другие. Что случилось с Дэринг Ду и ее спутниками в Скайриче? Медленно моргнув глазами, Тарниш почувствовал, как давление возвращается прямо за глазами. Слабое, но ощутимое, как боль в носовых пазухах, только сильнее. Теперь возникал новый вопрос. Что Скайрич делает с ним?

Ничего не сказав, Тарниш стал блуждать вдали от своих спутников, увлекаемый в неизведанном направлении, его глаза расширились и потускнели. Он чувствовал, как его тянет, как будто к его рогу подсоединили невидимый кабель, и он должен был идти. При движении боль в голове немного утихла, и он был благодарен за это сладкое, благословенное облегчение.

— Тарниш, что ты делаешь? — потребовала Дэринг Ду.

— Мне нужно идти, — ответил Тарниш медленным, сиплым голосом. — Я должен найти вопрос. Или, может быть, ответ. Я чувствую себя странно…

— Господин Типот, я требую, чтобы вы немедленно, сию минуту перестали чувствовать себя странно! — Дэринг Ду прижалась к боку Тарниша, но не остановилась. Она сделала жест, и остальные последовали за ней, а Тарниш зашагал вперед, как зомби.

— Странно, — пробормотал Тарниш, — это все равно что наблюдать, как маленький паучок плетет паутинку, а ветер подхватывает ее, и паучок улетает, подхваченный ветром… подхваченный судьбой. Куда бы ветер тебя ни занес. Я иду. Ты идешь. Мы идем. — Тарниш приостановился, вглядываясь вперед, и прямо перед собой увидел улыбающееся лицо директора Солиса, появившегося словно из ниоткуда. Тарниш не чувствовал особой необходимости испытывать по этому поводу панику.

Он обратился к своим спутникам:

— Вы это видите?

— Что ты видишь, Тарниш? — ответила Рейнбоу, выглядя обеспокоенной.

— Ничего. — Набирая скорость, Тарниш двинулся вперед по коридору. Директор Солис не столько шел, сколько плыл по коридору, его ноги не двигались, он просто плыл, как облако, обдуваемое ветром. Отлично. Теперь он преследовал призраков и чувствовал себя при этом абсолютно апатичным. Неужели состояние совершенного спокойствия неотличимо от апатии?

— Тарниш, ты меня пугаешь. — Дэринг Ду вгляделась в лицо своего высокого спутника, пытаясь прочесть его пустое выражение, но там не было ничего, ничего, кроме того, что он выглядел немного сонным.

— Что такое Скайрич? — пробормотал Тарниш, ступая своими длинными копытами по каменному полу, и легкой, непринужденной походкой двинулся вперед. — Это место, куда не должен соваться ни один земной пони. Это место научили ненавидеть меня, ненавидеть моего потомка…

— Тарниш, если ты не перестанешь вести себя странно, мне придется вправить тебе мозги и приложить тебя! — крикнула Дэринг Ду, и ее голос эхом разнесся по узкому коридору.

— Ненависть была принесена сюда, в это место любви, — продолжал Тарниш, не обращая внимания на угрозы Дэринг Ду. — Я маленький Типот, высокий и тонкий… здесь я останавливаюсь и здесь я начинаю… мы должны продолжать идти, всегда идти, никогда не останавливаясь.

Дэринг начала что-то говорить, но Винил резко одернула ее за хвост. Завизжав, Дэринг оглянулась на Винил и увидела, что та качает головой. Вопреки своему желанию Дэринг Ду замолчала и последовала за Тарнишем, который продолжал идти по коридору, ведя их туда, куда они направлялись.

— Что происходит? — Голос Рейнбоу был похож на хриплый вой.

— Ненависть пришла сюда, задолго до того, как это место было забыто. — Тарниш покачал головой, шевеля губами и ушами, а потом несколько раз моргнул. — Любовь была великой защитой. Гармония. Единство. Они рассчитывали, что мы останемся вместе. Зависели от этого. — Директор Солис поманил его за собой, помахав пальцем в знак приветствия, и, когда он увидел его глаза, в его голове пронеслась тысяча мыслей.

— Мы пытались использовать ненависть в качестве оружия, — сказал Тарниш, его голос совершенно не походил на его собственный. На несколько секунд в его роге возник неприятный зуд, но потом ему стало легче, и он продолжил: — Мы собирались обратить ненависть наших врагов против них самих с помощью мощного, невообразимого оружия огромной разрушительной силы. Оружие настолько страшное, что у врагов не останется иного выбора, кроме как свернуть с пути войны. Немедленная капитуляция и прекращение насилия — вот единственная возможность обезвредить это оружие. Оружие, питаемое ненавистью, безразличием и насилием. Это было идеально, так идеально… Общество, в котором царит достаточная гармония, будет неуязвимо для оружия, а его агрессоры — нет. Это был такой идеальный план.

— Тарниш, ты ничего не понимаешь, — обратилась Дэринг Ду к своему ошеломленному спутнику, который, спотыкаясь, шел вперед.

— Мы стремились защитить наших прекрасных, совершенных детей, всех, от трудолюбивых, счастливых пони до благородных хранителей, алмазных псов. Мир с идеальным миром, мир, где зло не может властвовать. — Голос Тарниша был глубоким, властным, он гремел с губ и заставлял дребезжать металлические двери по обе стороны коридора. — Мир, где зло подчинится ледяному холоду, который оно оставляет в сердцах тех, кто решил его принять.

Тарниш остановился: коридор заканчивался ярко-оранжевой стальной дверью с кентавром, и наблюдал, как директор Солис переступает через непроницаемый барьер. Все еще исполненный властного духа, он посмотрел вниз на своих озадаченных спутников и, произнеся большим рокочущим голосом последнюю фразу, сказал.

— МЫ ОШИБЛИСЬ. ИСПРАВЬТЕ ОШИБКУ, КОТОРУЮ МЫ СОВЕРШИЛИ В СВОЕЙ ГОРДЫНЕ, МАЛЕНЬКИЕ ПОНИ.

Примечание автора:

Подумать только, один из потенциальных Элементов Доброты пошел и разбил пальцы древнего бога джунглей крышкой рояля. (прим. Как побеждать врагов и влиять на пони)

39. Исследование Мучика

Широкая, ярко-оранжевая дверь представляла собой внушительную преграду, но Тарниш знал, что она откроется перед ним. В ней не было ни замочных скважин, ни видимых замков, да они и не требовались. Это была дверь, запертая судьбой, связанная целью, и еще до того, как она открылась, Тарниш знал, что по ту сторону будет только камень — по крайней мере, для других.

Для него же дверь откроется, и перед ним откроется комната. Комната за пределами этой реальности, комната за пределами этого мира. Комната, связанная со Скайричем, но не являющаяся его частью. У Тарниша возникло странное ощущение, что когда-то, очень и очень давно, он стоял здесь, на этом месте. Он был уверен в этом и знал, что находится за дверью.

— За дверью мы найдем книгу для проекта "Вечность", — сказал Тарниш, и его голос прозвучал странно для его собственных ушей. — Мы должны вернуть книгу Твайлайт, но мы не должны даже пытаться в нее заглянуть. Это приведет к катастрофе.

— Тарниш, ты меня пугаешь, ты знаешь об этом? — Рейнбоу Дэш посмотрела на высокого жеребца и сделала шаг в сторону, ее копыта зашаркали по камню.

— Я помню это место. — Тарниш оглядел стены, дверь, пол и потолок.

— Это какая-то странная друидская штука? — спросила Дэринг Ду, и еще до того, как она закончила фразу, Винил начала кивать, хотя и с некоторым колебанием.

В голове Тарниша роились странные мысли, и он знал, что его ждет впереди. Твайлайт не сможет прочесть книгу, пока не сможет — для снятия замков на ее страницах потребуется колдун. Проект "Вечность" был ключом к окончательному уничтожению Грогара и сохранению жизни. Глядя на дверь впереди, он также знал, что это одна дверь из многих в эту комнату, в это место, в этот межпространственный чулан. Были и другие двери, и зеркала, и даже магические озера, которые могли привести сюда.

Подняв копыто, Тарниш уперся им в дверь и, легонько подтолкнув, открыл ее.

За ней находилась комната, которую можно было назвать библиотекой, но все полки были пусты. Стеллажи для свитков стояли голые, и все покрывала пыль эпох. В центре комнаты стояла статуя кентавра, в руках он держал солнце и луну. Его лицо было задумчивым, словно он размышлял о небесных телах, и от них исходил слабый свет. Солнце светилось золотом, а луна — серебром.

Тарниш переступил порог, и его спутники последовали за ним.

Вдоль стен виднелись другие дверные проемы — нечеткие, неясные, не совсем реальные. Тарниш стал осматриваться, мысленно вспоминая это место, ведь когда-то он уже стоял в этой комнате. Возле камина стояло невысокое, но удобное кресло, низкий столик, а на столике — набор предметов. Трубка, мундштук и очки.

Все это принадлежало гному по прозвищу Мучик.

— От этого места мне становится не по себе, — прошептала Рейнбоу своим спутникам.

— Как это место вообще существует? — Дэринг Ду рысью подошла к невысокому креслу и стала его рассматривать. — Как это вообще существует? Как давно этот стул здесь стоит?

В голове Тарниша возник ответ, и он стал произносить его, не понимая, какие слова вылетают из его уст:

— Хронос создал это место, а Вечность соединила миры, которые здесь смыкаются. Им помогали кентавры. Они отправились в прошлое, до Черной Звезды, до катастрофы, и эта комната была создана вне времени.

Пройдя через зал, Тарниш подошел к статуе кентавра и остановился рядом с ней. Он изучал солнце и луну — он чувствовал магию, которую они излучали, — и пытался осмыслить странные знания в своей голове. Что-то в этом месте бодрило его, восстанавливало силы, он знал, что здесь он и его спутники будут в безопасности.

— В этой комнате родилась надежда. В этом месте Радуге Света была дана сила светить на зло. — Тарниш сделал небольшую паузу, оглядываясь по сторонам, а затем добавил: — В этой комнате мы можем на время отдохнуть. Здесь мы будем в безопасности, но как только мы уйдем с книгой, мы не сможем вернуться.

— Где книга? — спросила Дэринг Ду.

— Вон там, — ответил Тарниш, указывая копытом на каминную полку.

На камине лежала книга и песочные часы. Книга выглядела обычной, ничего особенного в ней не было, а вот песочные часы были весьма необычными. Песчинки в них двигались вверх и вниз, падали и поднимались, постоянно перемещаясь с одного конца на другой. От взгляда на песочные часы начинала болеть голова, и Тарниш старался не смотреть на них.

— В этой комнате Мучик рассказывал мне истории…

— Тарниш, ты несешь бред. — Рейнбоу Дэш, выглядевшая обеспокоенной, сделала несколько шагов к Тарнишу, но затем остановилась. — Ты хорошо себя чувствуешь? Ведь совсем недавно у тебя шла кровь из носа, и ты потерял сознание.

— Я в порядке, — ответил Тарниш, и, честно говоря, он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя лучше, чем сейчас. Боль в голове прошла, но мысли были какие-то странные, может быть, и не его собственные. По какой-то причине он не чувствовал необходимости паниковать по этому поводу.

— Ну что ж, если мы здесь в безопасности, я предлагаю немного отдохнуть. У нас есть верхняя одежда, и она вполне сойдет за постель. У нас есть еда. — Дэринг окинула взглядом камин, затем обвела взглядом комнату. — Тарниш, ты уверен, что мы в безопасности?

— Да. — В голосе Тарниша не было и тени сомнения. — Мы не в Эквестрии. Мы не в Скайриче.

Винил, которая теперь сидела на полу, нацарапала слова на своей грифельной доске, а затем протянула ее Тарнишу.

Что это за книга?

Порывшись в памяти, Тарниш нашел ответ:

— Это дверь, подобная той, через которую мы прошли, чтобы добраться до этого места. Она ведет в царство, известное как Запредельность. Это все, что я знаю, извини, и я даже не понимаю, откуда я это знаю.

— Нет, наверное, не понимаешь. — Дэринг Ду с подозрительным и любопытным видом уставилась на Тарниша. — Я уже однажды слышала упоминание названия Запредельность. Оно было написано древними клинописными глифами на стене, в гробнице, где я нашла Сапфировый скипетр… мощный жезл для управления погодой. Я не смогла прочитать эти надписи, но принцесса Селестия смогла. Она была весьма озадачена этим, и не знала, о чем идет речь. Она сказала, что Рене Хейкарт была одержима идеей заглянуть в книги и пыталась найти какую-то потерянную, древнюю дверь, ведущую в Запредельность.

— Если бы Твайлайт была здесь, она бы тоже была одержима. — Рейнбоу с тоскливым видом вздохнула и покачала головой. — Я скучаю по ней. Я скучаю по разговорам с ней. Я знаю, это звучит смешно… но я могла говорить с ней о всяких яйцеголовых вещах и не чувствовать стыда. Пегасы так много внимания уделяют атлетике.

— Это правда. — Дэринг Ду села и потянулась. Она немного покачалась, устраиваясь поудобнее, а затем потянулась вверх, чтобы потереть заживающую рану на шее. — Мои родители… они были расстроены, когда узнали, что я не хочу вступать в гвардию, или летать на дерби, или заниматься обычными делами, которые делают пегасы-пони. Они были разочарованы, когда я уехала поступать в университет.

— Забавно, но если бы я знала, насколько требовательными будут Вондерболты, я бы осталась в школе. Без Твайлайт я бы не стала Вондерболтом. Я оплошала, бросив учебу. — Рейнбоу Дэш протянула крыло, растягивая его, открывая и закрывая, чтобы можно было разогнуть сустав. — Итак, я занимаюсь этим как хобби… Наверное, это и есть хобби. А разве можно заниматься археологией и приключениями как хобби?

Дэринг кивнула на вопрос Рейнбоу.

— Я занимаюсь этим как хобби, и отсутствие должного образования иногда очень мешает мне. — Рейнбоу усмехнулась, от ее усмешки в комнате стало светло, а ее голова покачивалась вверх-вниз. — Бывают моменты, когда я не очень умная пони.

— Ага. — Тарниш тоже усмехнулся. — Если бы ты была умной пони, ты бы поняла, что мы не в Скайриче, и ты могла бы полетать здесь, но комната немного маловата.

Не найдя, что ответить, Рейнбоу бешено захлопала крыльями и с криком поднялась с пола.

Комната была не совсем пустой. Пока ее спутники спали, Винил рыскала по комнате, переходя от полки к полке, от стеллажа к стеллажу со свитками, и обшаривала каждый сантиметр крошечной библиотеки. Она заглядывала в отверстия для свитков, рылась на полках, заглядывая то высоко, то низко. Ее любопытство и настойчивость были вознаграждены двумя книгами, обе забыты временем, оставлены здесь, когда эта крошечная библиотека была заброшена.

Две книги, которые уже должны были сгнить, превратившись в пыль, но время, казалось, не шло. Винил не могла прочесть надписи без очков-артефактов, но с ними обе книги выдали свои названия.

"Замок Полуночи: Компендиум" — первая, она была переплетена в какую-то кожу, толстую, немного шершавую, с пожелтевшими страницами. Вторая книга называлась "Инженерия эквинов: Совершенство для пони". Внутри второй книги Винил обнаружила фотографии, рисунки, схемы пони, сделанные очень-очень давно, и, боже мой, они были по-особому уродливы.

Пожалуй, самое доброе, что когда-либо делали кентавры, — это улучшили внешний вид обычных пони. Винил вздрогнула, перелистывая страницы: она видела, какими были пони, и рассматривала подробные анатомические схемы, на которых было очень подробно показано, какими пони были сейчас. Пони давних времен были практически троглодитами: толстые, крупнокостные, с плоскими, ужасными мордами, на которые Винил было невыносимо смотреть.

Пони стали более стройными, маленькими, изящными и, по мнению Винил, более красивыми. Октавия, по мнению Винил, была вершиной совершенства пони, и она мечтала зарыться мордочкой между идеальными, пушистыми бедрами Октавии, бедрами, которые так и манили, покачиваясь.

Это было то, что она разделяла с Тарнишем — энтузиазм по отношению к земным пони, восхищение их формой. Об этом они говорили, это была тема для обсуждения, когда Октавия и Мод не слушали. Это было что-то общее, интерес, который их объединял. Это было, и Винил не стыдилась признать это, частью фундамента их отношений, возможно, даже краеугольным камнем.

Даже несмотря на бодрость Винил, у нее вырвался зевок, и она оглядела кучу спящих пони, желая присоединиться к ним. Еще раз зевнув, она закрыла книгу, а затем спрятала оба найденных сокровища, убрав их в седельные сумки. Улыбаясь про себя, она встала со своего места, подошла и легла рядом с Тарнишем. Она свернулась калачиком, прижалась поближе и положила голову на его длинную шею.

Вскоре она погрузилась в дремоту.

Примечание автора:

Пони из G1 были отвратительны. Вот, я сказал это. Ненавидьте меня, если хотите!

40. Глава, в которой Тарниш говорит на языке войны

Убежище теперь находилось за пределами их досягаемости. Тарниш чувствовал себя как-то странно и с трудом вспоминал все, что произошло за последние сутки. Он с трудом находил выход из лабиринта ходов, по которым он шел к двери в кабинет Мучика. Только после долгих поисков они вернулись в круглую комнату с картиной Древа Гармонии и проходом, ведущим обратно. Тарниш торопился, стараясь не задерживаться в опасной комнате, и не смотрел на картину, когда проходил мимо.

Прошло совсем немного времени, и они снова оказались в каплевидной комнате у входа. Три другие двери манили, ожидая, когда они войдут в них, и Дэринг Ду изучала их, пытаясь определить, в какую из них войти. За второй дверью слева, следующей за первой, в которую они вошли, в пыли виднелись следы — странные следы ног автоматов. Проход также шел вниз под небольшим уклоном.

— Осмелимся ли мы? — спросила Дэринг Ду у своих спутников, заглядывая в проход.

— Возможно, мы сможем полностью их отключить. — Тарниш стоял, пожевывая губу, и ему не нравилось то, о чем он думал. Он чувствовал себя отдохнувшим, посвежевшим и вновь набравшимся сил после сна в безопасном теплом помещении. — Насколько мы знаем, возможно, мы уже уничтожили большинство из них. Может быть, поэтому они и возвращают на металлолом друг друга, может быть, их осталось совсем немного.

— Кого вы пытаетесь убедить, мистер Типот? — спросила Дэринг Ду с сухим ехидством.

— В основном, себя, — ответил Тарниш с не меньшей долей сарказма.

Дэринг Ду, глядя на Тарниша с кривой ухмылкой, моргнула и покачала головой:

— Вы бы потерпели грандиозное фиаско в качестве коммивояжера, мистер Типот. Вы ведь это знаете, верно?

— Да, скорее всего, но я готов поспорить, что смогу заставить дам полюбить меня… Каждая кобыла любит шоколад, который ей доставляют на дом. Мне не нужно быть убедительным, я просто должен приехать — но никогда не приезжать слишком рано. — Тарниш сделал все, что мог, и это сработало. Через секунду Дэринг Ду была полностью повержена, Рейнбоу начала хихикать, а Винил хрипела от беззвучного смеха, и Тарниш остался доволен собой. Он ухмыльнулся, получая удовольствие от того, что рассмешил своих любимых товарищей.

Отойдя от хихикающих компаньонов, Тарниш принялся изучать следы на полу каплевидной комнаты. У трех других входов были следы, идущие туда и обратно, но у одного из них их было много. Вытащив древние очки, он увидел, что дверь с наибольшим количеством следов называется "Сервисы". Он никогда не понимал, что это значит, когда видел это на справочниках или дверях. Казалось, что это такой расплывчатый термин, который бессистемно наклеивают на все подряд.

Один только вид двери с надписью "Сервисы" вызывал у него неприятное чувство — кровь стыла в жилах, а уши закладывало, — и он знал, что в какой-то момент им придется пойти в этом направлении. Это будет нужно, неизбежно и необходимо. Он вздрогнул, пока его спутники отбивались от смеха, и крепче сжал свой щит магической хваткой.

Раздел "Исследования и разработки" выглядел многообещающе, впрочем, как и "Тауматургическая генетика".

Это крыло, "Исследования и разработки", совсем не походило на "Логистику Гармонии", которое выглядело нетронутым и заброшенным. Нет, это место повидало бои: стены были изуродованы, полы повреждены, повсюду виднелись следы копоти. Проход спиралью уходил вверх, а затем открывался в огромный крытый дендрарий, от которого даже в его ветхом и неухоженном состоянии у Тарниша перехватывало дыхание.

Вид знакомых голубых цветов как-то успокаивал, но Тарниш не ослаблял бдительности. Над головой было голубое небо и теплое, сияющее солнце, но изображение то и дело мерцало, показывая, что это иллюзия, хотя и весьма убедительная, но не настоящая. В разросшемся крытом саду росли деревья, кустарники и всякие ботанические чудеса: жизнь здесь кипела без присмотра.

Тарниш начал задумываться о том, как повлияла на флору магия искусственных лей-линий.

Путники еще не успели войти в дендрарий, как увидели у подножия дерева гниющие, разлагающиеся останки. От них почти ничего не осталось — несколько фрагментов, торчащих из почвы, — большую часть забрали растения. Зато виднелись ржавые, рассыпающиеся доспехи какого-то старого, древнего типа, включая поврежденную металлическую седельную сумку. Старая, побитая сталь была покрыта ржавыми разводами.

От неожиданности Дэринг Ду вздрогнула и от души встряхнулась.

Внутри старого контейнера находился хрустальный жезл, который Тарниш сразу же узнал. Если прикоснуться к нему магией, то он активируется, и тогда откроются его секреты. Свет внутри был тусклым: слабым, мерцающим, еще более слабым, чем в первом жезле найденном им. На первый взгляд он не казался опасным, да и признаков опасности не было, по крайней мере, пока.

Винил подобрала тонкий кристалл и активировала его.

— … я не могу поверить, что он это сделал… он действительно это сделал! — Голос был женским и полным паники. — Автоматы сейчас обрабатывают всех нас. Почему? Я чистокровная! Моя кровь чиста! Я совершенна. Почему за мной охотятся, как за всеми остальными? Я не могу летать! Никто не может летать! Образец Ноль — вот причина этого. Может быть, если мне повезет, я смогу добраться до верховья, до города Скайрич на вершине горы. Может быть, с Нулевым образцом можно что-то сделать, чтобы исправить ситуацию, но я не знаю, как. Думаю, я попробую вскарабкаться по шахте лифта — НЕТ! НЕТ! Я чистокровная! Стоп!

Каждый из спутников отреагировал на раздавшийся гул и крик.

— Будь ты проклят, Копьеносец, будь ты проклят, бессердечная сука!

Кристалл рассыпался в пурпурно-синий порошок, и голос из далекого прошлого затих.

Тарниш посмотрел на Винил, Винил — на Тарниша, а Дэринг Ду — на Рейнбоу Дэш. У Тарниша сразу же возникли вопросы, очень много вопросов, и он так много хотел сказать, но промолчал. Рейнбоу посмотрела на останки — то немногое, что от них осталось, — и на ее лице появилось грустное выражение.

— Рейнбоу, ты в порядке? — спросила Дэринг Ду.

Несмотря на то, что она услышала вопрос и даже посмотрела на Дэринг, Рейнбоу Дэш ответила не сразу. Небесно-голубая пегаска оглядывала дендрарий, ее уши поникли, а хвост обвис. Когда она все-таки ответила, ее голос был еще более хриплым, чем обычно:

— Я просто думаю о доме… о Клаудсдейле. Я ведь не просто так уехала. Хотя там приятно побывать, это не то место, где я хочу остаться.

— Рейнбоу, мне жаль…

— Не стоит извиняться, Дэринг. — Выражение лица Рейнбоу стало тверже, а грусть исчезла. — Жеребята жестоки, понимаешь? Они говорят все, что угодно, пока не найдут что-нибудь, что заденет тебя за живое. Они делали это с Флаттершай, и они делали это со мной, и… я думаю… это просто одна из тех вещей, которые случаются с каждой пони в какой-то момент. Издевательства.

— Мммм… — Тарниш кивнул, но не нашёл слов, чтобы сказать.

— Это побудило меня стать лучше. Я стала лучшим пегасом, лучшей спортсменкой и лучшей подругой. Я не скажу, что издевательства помогли мне, но они точно мотивировали меня. Я уехала из Клаудсдейла и ушла от их… негибкого, я хочу сказать? Да, от их негибкого мышления.

— Ты называешь это жестким мышлением, а я называю это фанатизмом. — Сухой, острый как бритва ехидный смешок в голосе Дэринг Ду невозможно было не заметить, а ее профессиональное, беспристрастное поведение теперь казалось навсегда отброшенным. — Пойдем, продолжим. Здесь много дверей и много мест, которые нужно пройти. Никто из нас не знает, где может находиться управление этим местом.

— Если здесь есть город, то это хорошее место, чтобы начать поиски, — предложил Тарниш.

— Если город есть, — Дэринг Ду кисло нахмурилась, — то, возможно, он все еще защищается. Автоматы, големы, конструкты, эквускулы…

— Что? — вмешалась Рейнбоу. — Что это такое?

— Эквускулы? — Дэринг Ду задрожала, ее крылья захлопали по бокам, а на лице появилось выражение сильного отвращения. — Считайте, что это… маленькие… или большие… големы, сделанные из мяса. Да, искусственные живые существа. Я сталкивалась с ними несколько раз. Маленькие не выглядят опасными, но не позволяйте внешнему виду обмануть вас.

— Я поверю тебе на слово. — Губы Рейнбоу скривились от отвращения, а глаза сузились. — Сделаны из мяса, да?

— Мы все сделаны из мяса, — заметил Тарниш, стараясь быть полезным.

— Заткнись! — Протянув копыто, Рейнбоу ударила Тарниша по ноге, но это был игривый жест, а не причиняющий боль. — Мне казалось, ты сказал, что ты сделан из шоколада, Большой Парень.

Тут можно было пошутить насчет шоколада и мяса, но Тарниш воздержался от шутки. Однако это заставило его вспомнить о Мод, которая называла его пестрые пятна своими "шоколадными чипсами". Он немного посмеялся, и ему стало приятно. После отдыха в безопасном месте настроение группы значительно улучшилось.

Дэринг Ду издала нетерпеливое мычание, и Тарниш понял, что пора осмотреться.

Двери лифта с паровым двигателем были открыты, но повреждены. Металл был погнут, смят, но, к удивлению Тарниша, не ржавый. Он был похож на сталь, но он не мог быть уверен. На двери были огромные царапины, а также вмятины, несомненно, от пуль. Сама шахта была зловещей, темной, и, заглянув на секунду в ее черную глубину, Тарниш почувствовал головокружение.

Самого лифта не было видно, а пульты управления были повреждены.

Винил осторожно пробиралась вперед, ее рог светился, несомненно, готовый произнести световое заклинание, чтобы осветить шахту. Тарниш наблюдал за происходящим, настроение у него было отличное, даже несмотря на головокружение, и как раз в тот момент, когда заклинание Винил должно было сработать, все пошло не так. Из темной шахты высунулась медная голова, за ней — сверкающее медное туловище, и первой среагировала Рейнбоу.

Она схватила Винил и отшвырнула ее в сторону. Винил кувыркнулась, заскользила по гладкой каменной плитке, получив несколько царапин, и остановилась в заросшей траве неподалеку. Дэринг Ду издала пронзительный предупреждающий вой, а Тарниш поднял Погремушку, при этом его нижняя челюсть отвисла.

— АААААААААААААААААААААААААБЛ…! — ругался он, дергая рычаг разблокировки Погремушки. Раздался потрясающий звук — ВУШ! — и руки латунного механоида начали дергаться. Продолжая дергаться — тянуться, хвататься, пытаться найти свою отсутствующую голову, механоид поскользнулся и упал обратно в темную, бездонную шахту, которая, несомненно, вела в самые глубокие и темные места Скайрича, в самые недра объекта.

Часть двери и часть рамы исчезли, металл был срезан силой перегретого пара. Тарниш перезарядил оружие, с трудом вспоминая, что нужно делать в такой момент, и как раз в тот момент, когда он фиксировал очередную пулю, из темноты высунулась еще одна латунная голова, словно сурок, вышедший проверить, не закончилась ли зима.

На очень короткое мгновение, всего лишь на микросекунду, Тарниш встретился взглядом с автоматом, и в будущем, размышляя, он мог бы подумать, был ли механоид удивлен так же, как и он, видя, как один из его товарищей превратился в механически разделенные латунные детали. Но это будет потом, в ретроспективе, а не сейчас. Стиснув зубы, Тарниш еще раз нажал на курок своего оружия с паровым механизмом.

Он промахнулся.

Даже в упор он промахнулся, и неудивительно: оружие дрожало в его испуганной хватке. Взрыв пара нанес механоиду значительный ущерб, и часть его головы исчезла, разрушившись под действием выходящего под высоким давлением пара. Из отверстия лифта высунулась рука с латунными пальцами, вытянутыми вперед, и поврежденный автомат начал выползать наружу.

— Нет! — крикнула Дэринг Ду, бросаясь вперед. — Нет! Я думаю, что нет! Прочь! — Развернувшись, она выгнула мощные задние ноги и ударила механоида ногами в остатки поврежденного, частично отсутствующего лица, отчего тот полетел обратно в шахту.

При падении в шахту раздался звонкий звук металла о металл.

— Я обожгла свои стрелки об его лицо, — шипела Дэринг Ду, танцуя вокруг. — Горячо! Горячо! Горячо! — Она бросилась на траву, пытаясь остыть, ругаясь и бормоча про свои повреждения.

Переживая за своего босса, Тарниш, от страха чувствуя сильное желание отлить, перезарядил оружие, ни на секунду не отрывая глаз от шахты. У него было два спутника, которые могли присмотреть за Дэринг Ду. На этот раз он надеялся, что не промахнется, но уверенности не было, и оружие ужасно дрожало.

— Проследуйте на обработку! — крикнуло что-то из шахты.

— Поднимись и заставь меня! — прорычал Тарниш, его длинная гибкая шея придавала ему горловой резонанс, который не встречается у большинства низкорослых эквинных с короткой шеей. В гневе Тарниш звучал устрашающе, хотя и не осознавал этого факта. Он просто пытался казаться храбрым, потому что на самом деле ему не нравилось драться, даже если он умел это делать.

— Просьба удовлетворена! — ответил механический голос, и через секунду в шахте появилось безликое медное лицо. Оно уже очень нуждалось в ремонте — у него был только один поврежденный глаз.

В третий раз Тарниш выстрелил из Погремушки, и на этот раз он не промахнулся. С большим шумом и яростью латунный снаряд ударил механоида прямо в середину его латунного туловища и разрезал его пополам, обнажив кристаллические волокна, пластины и арканотехнику его внутренностей.

Верхняя половина упала в шахту, увлекая за собой нижнюю половину, все еще соединенную с ним.

Дэринг Ду все еще копошилась в траве, массируя задними стрелки о прохладную почву, пытаясь унять жжение, терзавшее ее ошпаренную плоть. Винил снова стояла на копытах, испачканных травой, немного поцарапанная, но в порядке. Рейнбоу стояла в двуногой позе, в какой-то агрессивной позе копыто-фу, готовая помочь Тарнишу, если ему это понадобится.

— Кто-нибудь еще хочет? — прорычал Тарниш, и его голос эхом разнесся по шахте. Пока он говорил, он начал перезаряжать свое оружие и приготовился стрелять снова. Он не собирался рисковать, это было совершенно точно.

— Нет, — ответил слабый голос откуда-то сверху.

— Ты уверен? Я захватил столько, что хватит на всех! — крикнул Тарниш. Достигнув точки кипения, из заостренного кончика его рога поднялись угрожающие завитки пара. — Herauskommen!^[1] — крикнул Тарниш, стараясь звучать как можно злее и устрашающе. В своих странствиях он немного поднабрался языковых жаргонизмов, и некоторые слова звучали просто устрашающе. — Komm raus und spiele!^[1]

— Nein!^[1] — ответил механический голос. Затем, спустя несколько секунд, он добавил: — Ты говоришь на языке войны. Когда я вернусь, я прибуду с большим подкреплением. Вместе мы займемся тобой, Kriegspony.^[1]

Затем голос во тьме умолк, и Тарниш стал ждать.

— Неужели я… неужели я только что напугал механоида? — спросил Тарниш вслух, обращаясь ни к кому конкретно.

— Думаю, да, — ответила Рейнбоу, слишком довольная тем, что погладила самолюбие Тарниша.

Покачав головой, Тарниш с обеспокоенным видом отступил от проема:

— Что я наделал?

¹↑ Выходи(нем.)

²↑ Выходи и сыграем (нем.)

³↑ Неа (нем.)

⁴↑ Вояка-пони (нем.)

41. Торговый центр

Тарнишед Типот нервничал, но, по крайней мере, у него были веские причины. Он не спускал глаз с зияющего входа в паровой лифт и держал оружие наготове, пока Винил наносила успокаивающий бальзам на стрелки Дэринг Ду. Ему было жаль свою начальницу — она вела себя как жеребенок, — но он не мог ее винить. Стрелки были нежными, очень нежными, а пони жили в постоянном страхе, что случится что-то плохое. Он вспомнил, как Винил вонзила в стрелку колючку из козьей головы, и ему пришлось ее вытаскивать.

— Я волнуюсь, — признался Тарниш кобылам, которые составляли ему компанию.

— О чем? — ответила Рейнбоу, тоже не сводя глаз с открытой шахты.

— Об этом недоразумении. — Тарниш покачал головой, и несколько глубоких морщин появились чуть ниже его рога, когда его уши повернулись вперед. — Я не Kriegspony. У них неправильное представление обо мне. Я просто пытался казаться крутым… Я был напуган до смерти, а теперь они, похоже, готовятся.

— Ну, они должны были организоваться, чтобы убить нас… в конце концов. — Надув губы, Рейнбоу сдула гриву с глаз, а затем улыбнулась Тарнишу. — Я уверена, что все будет хорошо. Ты только держи этот паровое ружье подальше от меня, хорошо?

— Хорошо. — Тарниш кивнул, облизал губы, и в голове у него возник образ сотен автоматов, просто вываливающихся из шахты, чтобы настигнуть их. Они вырывались наружу, их щуплые пальцы сгибались, готовые схватить, разорвать, содрать плоть… Он вздрогнул, ненавидя свое воображение, и почувствовал, как холодный пот струится по его шее.

Что такое Скайрич? Место, где ему не место. Тарниш задавался вопросом, что он здесь делает и почему он не дома. Он был жеребенком — в этом не было никаких сомнений — и должен был быть дома, становясь лучшим ботаником. Дома он должен быть лучшим мужем и отцом. Скайрич был ошибкой, о которой Тарниш уже успел пожалеть.

— Что, если шахта лифта — наш единственный путь наверх? — спросила Рейнбоу Дэш, вглядываясь в черноту, которая наверняка была полна сюрпризов.

— Надеюсь, что нет. — В голосе Тарниша чувствовалось напряжение, и из его рога поднялось небольшое облачко пара. — Будет очень плохо, если это так, но лезть туда будет очень опасно. Может быть, это самый быстрый путь наверх, но я бы не стал рисковать.

Пытаясь успокоить нервы, Тарниш глубоко вдохнул, наполняя легкие влажным, землистым воздухом. Здесь была влажность, сырость и запах разогретой на летнем солнце растительности — запах сада, который невозможно описать. Над головой постоянно мерцало искусственное небо и солнце, и правый уголок глаза Тарниша дергался в такт с небом над головой.

Предстояло преодолеть еще очень много пути.

Оглядываясь по сторонам, Тарниш не мог отделаться от ощущения, что находится в каком-то торговом центре. Рядом с дендрарием находилась галерея, по крайней мере, она выглядела и ощущалась как галерея. В Мэйнхэттене ей не было бы места. Маленькие уголки, небольшие комнаты, проходы с пышной зеленью и прилавки для продавцов выстроились вдоль дорожки. Возможно, это было сделано для того, чтобы обслуживать всех, кто здесь работал, и Тарниш мог себе представить, как жители Скайрича покупают здесь кофе, или что они там пьют. Ржавые, гниющие киоски усеивали аллею, а в самом дальнем конце галереи находилась массивная арка, которая, казалось, вела в следующую часть.

— Что это? — спросила Дэринг Ду, привлекая внимание своих спутников.

В одном из больших рыночных помещений — а это должно было быть именно рыночное помещение, Тарниш не видел в нем ничего другого — посреди выставочного пространства лежала груда ржавеющего металла. Тарнишу потребовалось мгновение, чтобы понять, что он видит, но когда он узнал это, сомнений не осталось. Цепи. Кандалы. В пол были вмонтированы большие металлические кольца, и, увидев их, Тарниш задумался, каково их назначение.

Если это рынок, то зачем им цепи и кандалы с точками крепления? Тарниш вздрогнул от этой мысли и решил осмотреться получше. Помещение было довольно широким, но имело внушительную глубину. Вдоль одной из стен располагался прилавок, несколько каменных скамеек, а в глубине Тарниш увидел клетки. Это заставило его остановиться, и он почувствовал, как Винил толкнул его в ногу.

За стойкой знакомо светился еще один кристаллический стержень. Тарниш и Винил посмотрели друг на друга, и Винил кивнула. Дэринг Ду вскочила на прилавок, стуча копытами, и с высоты своего положения смогла получше осмотреться. Наверху, на потолке, мерцали испорченные лампы, создавая эффект стробоскопа.

Винил дотронулась до кристаллического жезла, активировав его.

— … Возможно, Спир Брейкер — самая гениальная пони, которая когда-либо жила на свете. Под ее властью мы процветаем, у нас есть Скайрич. Теперь, когда она активировала древний механизм, мы получим процветание, которое заслужили по праву. Я не доверяю единорогам, которых привез с собой Копьеносец, но я верю, что он знает, что делает. Он обещал, что Племя Пони Пегасов будет править.

Послышались помехи, еще больше треска, а затем голос вернулся, на этот раз панический, испуганный, он звучал совсем по-другому.

— Рабы земные пони замышляют против меня, я это точно знаю. Заговор! Недостаточно просто убить их за неподчинение, нет… нет… Я видела, на что способны души… Я своими глазами видела, как души могут быть преобразованы здесь, в Скайриче. Чтобы остановить восстание, мы должны их съесть! Съесть их! Если мы поглотим их души, мы сможем украсть их силу, и когда мы, пегасы, станем сильными, мы сможем наконец поставить земных пони и единорогов на их место…

Сообщение резко оборвалось.

Тарниш посмотрел в глаза Дэринг Ду и тут же пожалел, что сделал это. Стыд, который он увидел в выражении ее лица, боль — все это было слишком невыносимо, на секунду он был уверен, что заглядывает ей в самую душу, поэтому он с извиняющимся видом отвернулся. Когда он снова взглянул на хрустальный жезл, то увидел кучку светящихся порошкообразных пылинок.

С придушенным, булькающим кашлем Рейнбоу Дэш вырвало на пол, разбросав остатки последней трапезы. Она задыхалась, пытаясь отдышаться, и снова извергала из ноздрей мелкодисперсную рвоту. Широко раскрыв глаза, она в панике пыталась вздохнуть, ноздри забились, и, несколько раз фыркнув, она прочистила себе дыхательные пути. Теперь звук ее рваного, судорожного дыхания наполнял комнату, а воздух был пропитан запахом желчи.

Винил, выглядевший весьма обеспокоенной, достала упаковку средства для мгновенной очистки рта “Очисть Его” для Рейнбоу Дэш, а Тарниш достал свою флягу. Дэринг Ду, все еще стоявшая у прилавка, имела на лице тупое, ошеломленное выражение. Задыхаясь, Рейнбоу Дэш отвернулась от собственной лужицы блевоты, закрыла налитые кровью глаза и издала сдавленный всхлип.

Что такое Скайрич?

Тарниш боялся это узнать.

В конце галереи находилась большая арка, а через нее — необычное, но знакомое помещение. На полу лежали железнодорожные рельсы, а в двух направлениях тянулся туннель. Тарниш уже видел такое в Мэйнхэттене, это было метро. Ему совсем не нравились эти вонючие сооружения, но он понимал, что миллионы пони должны перемещаться по городу наиболее эффективным способом.

На стене висела даже карта, хотя он не мог в ней разобраться. Если Скайрич нуждался в собственной системе метро, то вполне логично, что она была огромной. Он с опаской огляделся по сторонам, прикидывая, когда здесь в последний раз проходил поезд метро. В одном углу распадалась запертая билетная касса, а платформа была усыпана обломками.

Винил наложила световое заклинание, и несколько неоновых шаров начали парить над головой.

Туннели могут быть выходом наверх, рассудил Тарниш, но оставил свои мысли при себе. Туннели были темными и жуткими, и мысль о том, чтобы пройти по ним, вызывала неприятное покалывание в членах. Кроме туннелей, это был тупик, а значит, если они не хотят исследовать туннели, им придется возвращаться через галерею.

И Тарниш не ошибся, он не хотел исследовать туннели.

— Ты слышишь это? — спросила Рейнбоу.

— Рейнбоу, не шути так, это не смешно. — Тарниш, чей зад слишком покалывал, строго посмотрел на свою спутницу. Он уже собирался сказать что-то еще, но тут услышал и это. Слабый звук металла о камень. — Ну, вот и попало говно на вентилятор, — пробормотал он, направляя свое оружие в темноту.

Винил тоже подняла оружие и навострила уши, напрягая слух. Звук, казалось, доносился из туннеля справа от них. Каждый мускул Тарниша напрягся, и он услышал грозное рычание Рейнбоу Дэш — маленькая смелая кобыла оказалась под ним, высунув голову из-под его передних ног. Что ж, что бы ни случилось, по крайней мере, его ноги были в безопасности. Рейнбоу, возможно, была одной из самых маленьких пегасов, которых Тарниш когда-либо знал, но она была свирепа, как цербер.

— Это не похоже на автоматы, — сказала Дэринг Ду, и ее уши зашевелились, поворачиваясь во все стороны. — Оно приближается, что бы это ни было.

— Есть и что-то еще. — Шерстинки вдоль всего позвоночника Рейнбоу встали дыбом, а ее хвост хлестнул Тарниша по задним ногам.

Что-то появилось из правого туннеля, бежало, и Тарниш не знал, что это было. Оно было похоже на поросенка, но у него было шесть ног и не было глаз. Тарниш ничего не слышал, но предполагал, что Рейнбоу может услышать. От его луковицеобразного рыла отходили извивающиеся щупальца, позволявшие ему нащупывать дорогу. Оно было бледным, трудно было сказать, какого оно цвета, это существо жило в темноте, и оно бежало по путям метро, исчезая в левом туннеле.

— От чего оно убегает? — спросил Тарниш, потому что кто-то должен был спросить.

— Тарниш! — шепот Дэринг Ду был паническим и немного громким, в общем-то, это был не шепот. — Не будь таким говнюком!

Звук удара металла о камень становился все громче, наполняя старинную станцию ритмом стаккато. Источник странного звука обнаружился — это был паук. Но не просто паук, нет, это был паук Скайрича. Восемь похожих на лезвия лап плясали по камню, и нельзя было ошибиться в том, что эти лапы металлические. Толстое, выпуклое туловище размером с тыкву было волосатым и грубым, с бледной, похожей на воск плотью. Из брюшка паука росли кристаллы, которые светились пульсирующим черным светом, от них веяло тьмой, и свет Винил становился тусклым.

Увидев, а может быть, почувствовав новую добычу, паук остановился, повернулся и поднял четыре передние лапы, размахивая ими в сторону стоящих на платформе товарищей. Кристаллы, растущие из его спины, запульсировали темной магией, и свет стал еще тусклее. Со звуком "динь-динь-динь", с которым лезвия лап ударяются о камень, паук стал заползать на платформу, несомненно, желая пообедать.

— УБЕЙТЕ ЕГО ОГНЕМ! — рявкнула Дэринг Ду, и ее испуганный крик эхом разнесся по комнате и туннелям метро. — СОЖГИ ЕГО! УБЕЙТЕ ЕГО! УБЕЙТЕ ЕГО СЕЙЧАС ЖЕ!

Огонь? Винил с радостью подчинилась. Из ее рога вырвались огненные дротики, поразили паука и подожгли его. Внезапная вспышка света почти ослепила ее товарищей, и они всей группой отступили назад. Паук, пылая, начал отплясывать джигу, его металлические ноги отстукивали мелодию по каменному полу платформы. Один из кристаллов на его спине лопнул, разлетевшись на мелкие осколки, и в воздух взметнулись черные искры.

Паук-мутант с грохотом упал, продолжая гореть. Тарниш, борясь с отвращением к этой неестественной мерзости, телекинезом затолкал его обратно в тоннель. Пылающее тело паука издавало шипящие звуки, зажариваясь в собственном панцире, и с каждой секундой звук становился все громче.

На краткий миг Тарниш почувствовал облегчение, но тут он услышал что-то еще…

Динь-динь-динь-динь-динь-динь-динь!

42. Слишком большой выбор

Тарнишед Типот заскулил, услышав звуки множества маленьких металлических паучьих лапок, постукивающих по камню туннеля метро. Звук разнесся эхом по огромным пустым пространствам, скрытым в глубинах Скайрича, и он понял, что пора уходить. Не он один пришел к такому выводу — Дэринг Ду высказалась по этому поводу довольно резко.

— Бежим!

Путники бросились бежать со станции, направляясь к арке и открытому пространству галереи. Рейнбоу Дэш бежала впереди, быстрее всех, а Дэринг Ду следовала за ней. Тарнишу потребовалось время, чтобы набрать скорость, но его длинные ноги позволяли ему двигаться с легкостью, которой завидовали его спутницы. Что касается Винил, то она бы отстала, если бы Тарниш не схватил ее и не посадил к себе на спину.

Ее ноги ударились о седельные сумки, и на мгновение она чуть не соскользнула с него. Но Винил успела опомниться, обхватив бедрами бока Тарниша, а затем повернулась задом наперед. Подняв Армейскую Пушку, она приготовилась ко всему, что может появиться в темноте. Орудие покачивалось вверх-вниз, а Тарниш несся галопом, и стук копыт о камень эхом разносился по всему подземному пространству.

Иногда самые ужасные вещи в жизни — это те, которые никто не видел, и Тарниш испытал это на себе. Мысленно он видел легион пауков, извергающихся из черноты, армию восьмилапых ужасов с бледной, покрытой опухолями плотью и жуткими, излучающими тьму кристаллами, растущими из их спин.

За аркой, в галерее, Тарниш поймал нужный ритм и смог по-настоящему размять ноги. Даже нагруженный снаряжением, даже с подпрыгивающей на спине Винил, он не отставал от двух пегасов и бежал между ними. Винил смотрела назад, готовая выстрелить или запустить заклинанием во все, что появится.

Путники бежали, пока не достигли дендрария.

Выбор. Проблема выбора заключалась в том, что если его слишком много, то нерешительность становится проблемой. Путники оказались перед множеством вариантов, ведь перед ними было столько дверей, столько проходов, которые нужно было исследовать, столько вариантов. И какой же у них был выбор? Бесцельное блуждание, похоже, было единственным вариантом.

Дэринг Ду, как разумная искательница приключений, выбрала наугад дверь и повела своих спутников через нее. Пройдя короткий коридор, они оказались на открытой площадке, заросшей и покрытой запущенной зеленью. Повсюду валялись разбитые статуи, фрески на стенах были испорчены.

Виднелись остатки карты, но она была настолько повреждена, что разобрать ее было невозможно. От дендрария, который был меньше, отходило еще больше дверных проемов и переходов, что открывало еще больше возможностей для выбора. Теперь, стоя в разрушенном пространстве, Дэринг Ду рассматривала варианты.

— Это кажется невозможным, — сказала Рейнбоу Дэш, ударяя копытом по земле. — Я даже не знаю, что мы здесь делаем!

— Это лучше, чем сидеть без дела в пещере, — ответила Дэринг Ду, ее голос был терпеливым, но твердым. — Возможно, есть способ сбежать из Скайрича. Если мы сможем отключить защиту этого места, то, возможно, сможем позвать на помощь. По пути, возможно, мы сможем получить ответы на вопросы о том, что здесь произошло.

— Я чувствую себя очень раздраженной, злой и отчаявшейся.

— Чаепитие. — Тарниш посмотрел на Рейнбоу, увидел, что она смотрит на него снизу вверх, и, похоже, собирается что-то сказать. — Это немного поможет, — сказал он, прежде чем она успела заговорить. — У меня с собой приличный запас чая, но если так пойдет и дальше, то нам придется выбираться из этого места и возвращаться в пещеру, чтобы я мог взять еще. У меня припасены прессованные кирпичи.

— Может быть, будет лучше, если мы выйдем на некоторое время. — Дэринг Ду принялась тереть пушистый подбородок своей ногой, осматривая разбитую статую земного пони. — Но мы все равно хорошо отдохнули… так что, возможно, мы выйдем позже.

Пока все остальные пони разговаривали, Винил изучала то, что осталось от фресок на стене, пытаясь понять их смысл. Там были старые, выцветшие, древние рисунки, размазанные пятна и пятна копоти. Но одно было очевидно: общая тема — земные пони, так как ни у одной из пони, изображенных здесь, не было крыльев или рога.

Любопытство Винил было вознаграждено, когда она нашла каменную плитку и перевернула ее. Под ней оказалась древняя латунная табличка, а на ней — красивый, плавный шрифт, который она не смогла прочитать. Остальные замолчали, подошли и стали рассматривать табличку вместе с Винил, которая надела волшебные очки.

К своему удивлению, Тарниш смог разобрать часть текста, который не слишком отличался от того, что он читал в своих книгах по ботанике. Посмотрев вниз, он повернул шею, чтобы заглянуть поверх Винил, и смог разобрать несколько слов. Мало того, он был удивлен тем, как много он узнал и насколько это может быть полезно.

Equus ferus caballus.

Винил водрузила очки на его глаза, и все вокруг сфокусировалось. Волнуясь и немного нервничая, Тарниш начал читать вслух:

— Адаптационное крыло земных пони: Передовые науки о земных пони. Земные пони, каменные пони, кристаллоидные пони и металлоидные пони. Лаборатории по адаптации тауматургического геооружия к боевым действиям и исследования по его применению в мирное время. Лаборатории адаптации биологического императива. Пожалуйста, следуйте указателям.

Взглянув на испорченную карту, Тарниш понял, что ему не удастся проследовать по указателям, и испустил тяжкий вздох разочарования, сожалея, что ничего не бывает просто. Чтобы поднять себе настроение, он поделился шуткой со своими спутниками.

— Как вы думаете, кентавры создали земных пони, чтобы они были сексуальными?

Вопрос, казалось, застал Винил врасплох, и ее бледная, бледно-желтая шерсть стала розовой, а на мордочке расплылась улыбка. Затем она кивнула и одарила Тарниша хитрой, знающей ухмылкой. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш начали смеяться, и, убедившись, что с его спутницами все в порядке, Тарниш начал готовить еще одну порцию чая.

— Я никогда не слышала и не видела металлических земных пони, — сказала Дэринг Ду, держа между передними копытами дымящуюся походную чашку. — Единственные кристальные пони, которых я знаю, живут в Кристальной империи. Они все еще очень загадочны, и их не решаются изучать.

— Маледико назвал Мод "каменной пони" во время нашего общения. Она не похожа на других земных пони. — Тарниш достал из седельной сумки несколько пакетов с мюсли и сухофруктами и положил их перед собой. — Меня удивляет, как такая выносливая пони, как Мод, может быть такой хрупкой. Она так легко обгорает, а если обгорит, то не двигается. Она просто стоит, как статуя, потому что солнечный ожог очень, очень больно бьет по ней.

— У всех нас есть свои слабости. — Дэринг Ду посмотрела на фольгированные пакетики с мюсли и сделала глоток горячего, еще дымящегося чая, прихлебывая его, чтобы не обжечь язык. Напиток, похоже, помог — она уже выглядела несколько расслабленной и не казалась такой нервной. Держа чашку под носом, она вдохнула поднимающийся пар и удовлетворенно вздохнула.

При упоминании о слабости Тарниш подумал о родах Мод. Он не удержался и чуть не рассмеялся. Почти. Она бродила с места на место, делая крошечные, шаркающие шажки и говоря: "Ай". Не было ни крика, ни плача, ни воплей, ни угроз причинить вред его телу, только слова: "Ай". После стольких скучных произнесений слова "Ай" Мод благословила его прекрасным детенышем-отродьем.

Оглядываясь по сторонам, Тарниш надеялся, что здесь он научится чему-то положительному, чем сможет поделиться с женой и дочерью. Что-то, что сделает это путешествие значимым. У Скайрича были секреты, и вполне логично, что не все из них были плохими. Погремушка рядом с ним издавала звуки, которые обычно издает раскаленный металл.

Винил, возможно, почувствовав возможность устроить хаос или просто желая воспользоваться расслабленным состоянием Тарниша, достала грифельную доску и кусок мела. Она написала пять слов, а затем протянула грифельную доску Тарнишу.

Хочешь увидеть что-то сексуальное?

Тарниш пожала плечами и ответил:

— Конечно, почему бы и нет.

Вытащив одну из найденных книг, Винил открыла ее и стала перелистывать страницы, пока не нашла нужную. Открыв книгу, она показала изображение земных пони, какими они были до того, как их изменили. Она захрипела от беззвучного смеха, когда Тарниш с отвращением отреагировал на это.

Чуть не выронив чашку с чаем, Тарниш отшатнулся в ужасе, не желая видеть то, что увидел. Моргнув, он внимательно посмотрел на себя — о чем потом пожалел — и снова отвернулся:

— Убери это, Винил, это отвратительно.

— Эй, Дэринг, — сказала Рейнбоу, подталкивая крылом своего собрата-пегаса.

— Да? — Подняв бровь, Дэринг перевела взгляд на стоящую рядом Рейнбоу, но голову не повернула.

— Это прозвучит странно… — Рейнбоу чуть опустила свой походный бокал, а линия бровей и челюсти напряглась. — Иногда, когда я наблюдаю за этими двумя, — она кивнула головой в сторону Тарниша и Винил, — я не могу не задаться вопросом, видят ли пони то же самое или делают ли они такие же предположения, глядя на нас с Твайлайт.

Теперь внимание трех пони было приковано к Рейнбоу. Облизнув губы, оранжевый язык забегал туда-сюда, и Рейнбоу слегка поежилась. Напротив нее сидел Тарниш, и она сосредоточилась на его лице, пока он смотрел на нее странным взглядом, который вызвал у нее желание объясниться.

— Просто… я оказалась на чужой территории, — несколько неуверенно начала Рейнбоу. — Совершенно очевидно, что вы любите друг друга, очень сильно, но вы не влюблены друг в друга. Это просто глубокая и крепкая дружба. — Ее язык снова высунулся, когда губы пересохли, и она продолжила: — Пони выдумывают много всякого про нас с Твай. Я имею в виду, что ты дремлешь на облаке с одним из своих друзей, и вдруг все пони сходят с ума и начинают придумывать сплетни. Вот она, обратная сторона дружбы, если таковая вообще существует. Пони просто делают предположения, основанные на том, что, по их мнению, должно быть правдой. Многие пони, похоже, заинтересованы в том, чтобы мы с Твай были любовницами.

Тарниш ничего не сказал, но отхлебнул немного чая. Винил отложила книгу, выглядела задумчивой и украдкой поглядывала на Тарниша. Ее лицо немного потемнело, и она смущенно улыбнулась.

— Конечно, я тоже в этом виновата, — призналась Рейнбоу. — Я думаю, что Шай и Твай идеально подошли бы друг другу.

— Правда? — Тарниш моргнул один раз от удивления, а второй раз от задумчивого любопытства. — А почему Флаттершай?

Немного покраснев, Рейнбоу пожала плечами:

— Твай медлительна и осторожна во всем. Ей требуется много времени, чтобы привыкнуть к новому. Меня пугает… это пугает меня тем, что Твай может оказаться в отношениях с кем-то из пони, кто нетерпелив и решит поторопить события, независимо от того, готова Твай к этому или нет. Если это случится, Тарниш, нам с тобой придется пересмотреть нашу дружбу, потому что мне нужен будет особый тип друга, который поможет мне спрятать тело.

Тарниш медленно, неохотно кивнул.

— Флаттерс — это медлительность и осторожность, — продолжала Рейнбоу, не глядя никому в глаза. — Твайлайт может потратить на это всё время, пока не решит, что ей комфортно и она готова сделать следующий шаг. Единственная проблема с моим идеальным сценарием — я не уверена, что Твай лесбиянка. Да и вообще. Я не могу сказать, есть ли у нее вообще сексуальные предпочтения.

В дружеском молчании собеседники допили чай, чтобы продолжить поиски.

43. Все технологические достижения приводят к развитию порнографии

Здесь происходило какое-то великое сражение. Стены были испещрены пулями, а потолки почернели, что свидетельствовало о том, что здесь полыхало пламя. Передовое научное крыло земных пони было местом крупного сражения, и от этого Тарнишу стало холодно, очень холодно. С каждым шагом он вспоминал Мод, Октавию и Пеббл — всех земных пони, которых он любил, не говоря уже обо всех Пай. Да, земные пони были ему очень дороги.

Здесь были кости, разбросанные по всему полу, обломки костей, некоторые из них совсем истлели. Судя по состоянию костей, пони, похоже, не просто убили, а разорвали на части, оторвали конечности, а их останки разбросали по многочисленным извилистым проходам.

На стене были выжжены слова, которые Тарниш и остальные могли разобрать: Наши боги не будут созданы из земных пони!

В недоумении Тарниш некоторое время молча смотрел на эти слова. Встревоженная Рейнбоу прижалась к его ноге и стала тереться шеей о его колено в отчаянной попытке утешиться. Винил с мрачным видом достала фотоаппарат, направила его на слова, выжженные на камне, и сделала снимок.

— Как ты думаешь, что это значит? — спросила Дэринг Ду, глядя на слова, наклонив голову набок, как это делают озадаченные эквинные повсюду. Ее губы напряглись, уши повернулись вперед, а лицо стало изумленным от сосредоточенности.

Помещение было просторным и тусклым. Верхние светильники медленно умирали и больше времени проводили в темноте, чем в свете. Тарниш с опаской осмотрелся, проверяя, нет ли опасности, и содрогнулся от увиденного на полу, усыпанном старыми гнилыми костями. В центре комнаты стояла светящаяся хрустальная колонна, от нее все еще исходил слабый, мерцающий свет, а в углу виднелся знакомый фиолетовый отблеск хрустального записывающего стержня.

По позвоночнику Тарниша пробежала щекотка, начинаясь в районе зада, поднимаясь по каждому позвонку, по шее, в череп и упираясь в рог. Здесь была магия, и Тарниш не был уверен, что это хорошая магия. Возможно, когда-то она и была, но ощущение было кислое, неправильное, неприятное.

Винил послала несколько световых шаров на орбиту вокруг своей головы, и они сделали медленные, ленивые круги. Она перешагнула через несколько костей и начала двигаться к центру комнаты, чтобы световое заклинание произвело наибольший эффект. Она остановилась и стала рассматривать высокую хрустальную колонну, идущую от пола до потолка. На полу и потолке виднелась паутина кристаллических волокон, расходящаяся от места расположения колонны.

Рейнбоу подошла к хрустальному жезлу, погребенному под грудой полуразрушенных костей. Она подняла его крылом и очень удивилась, когда он зазвучал. Она держала его в своих маховых перьях, глаза ее расширились, в горле послышался тихий клокочущий звук замешательства.

— … Скайрич. Каждый день мы находим все новые и новые тайны в хранилищах этого места. Но я знаю, что это такое, да… я догадалась. Скайрич — это фабрика по производству богов. Кажется, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кентавры начали создавать богов, чтобы сопровождать нас, когда мы отправимся в неизвестное будущее. Правда, пегасам, живущим в этом месте, не дает покоя тот факт, что эти боги созданы тремя племенами, слившимися воедино. Я никогда не видела и не слышала об этих… аликорнах… но они — чудесные создания, созданные кентаврами. Это знание довело Копьеносца до грани безумия. Он планирует использовать механизмы этого места для восхождения, но отказывается принять сущность земного пони, заявляя, что не станет осквернять себя такой грязью. Возможно, я смогу добиться успеха там, где он вскоре потерпит неудачу. Копьеносец — грубиян, как и все пегасы, и им так легко манипулировать. Он станет моим первым подопытным в этом… проекте восхождения. Но сначала мне нужно выяснить, что делает земных пони такими особенными, и тогда я смогу определить, почему они необходимы…

Кристалл рассыпался в крыле Рейнбоу, и порошкообразные хлопья посыпались с ее перьев, как снежинки. Она встряхнула крылом и извиняюще посмотрела на своих спутниц:

— Я не знала, что он активируется, — сказала она с хриплым стоном.

— Твои крылья — волшебные, — сказал Тарниш, стараясь говорить уверенно. — Так ты летаешь по воздуху, Рейнбоу. Я думаю, что любая магия активирует их в их нынешнем поврежденном состоянии.

— Фабрика богов. — Губы Дэринг Ду сжались в плотную прямую линию. — Очень многое из того, что было сказано, было окрашено восприятием. Истина в этом вопросе вызывает сомнения.

Кивнув, Тарниш согласился:

— Мы знаем, что древние аликорны изначально были просто пони с рогом и парой крыльев. Они были идеальным шаблоном для усовершенствования, обладая правильным типом тела. Кентавры взяли то, что было, и сделали это лучше. Я видел их… в видениях… они были маленькими пони, такими же, как мы. Маленькими.

— Я завидую тебе, Тарниш, что ты провел время с Маледико. — Дэринг Ду посмотрела на Тарниша и вздохнула. — Итак, кентавры посмотрели вперед, увидели будущее, которое им не понравилось, и начали создавать богоподобных существ, чтобы сохранить жизнь. Ничего плохого в этом нет, верно?

— У них были благие намерения… — Слова застряли у Тарниша в горле, он слишком хорошо знал, что такое благие намерения. Он сглотнул болезненный комок, растущий в горле, и покачал головой.

— Любое существо, обладающее достаточной силой, чтобы спасти мир, может и уничтожить его, — сказала Дэринг Ду Тарнишу, а затем, чтобы уточнить свои слова, добавила: — Найтмер Мун.

К своему ужасу, Тарниш не нашел подходящих аргументов, но ему хотелось опровергнуть слова Дэринг Ду, доказать, что она не права. Его рот открылся, и он чуть было не сказал что-то, но потом передумал. Как он ни старался, он не смог придумать адекватного опровержения, и после нескольких неудачных попыток его уши опустились в знак согласия.

Винил, прислушивавшаяся к обмену мнениями, ничего не хотела сказать. Чтобы что-то сказать, нужны усилия, время, а ей нечего было добавить. Она сосредоточила свои усилия на хрустальной колонне и стала рассматривать поврежденную конструкцию. В ней были трещины, разломы, похоже, что были повреждены некоторые соединения кристаллических волокон. В полу были кратеры, а в потолке — выемки.

Однако колонна все еще функционировала, что свидетельствовало об инженерном искусстве кентавров.

В колонне имелся стандартный интерфейсный порт единорога — роговое отверстие, но она не решилась засунуть туда свой рог, не зная, саботирован он или нет. Не все кристаллические вычислительные колонки имели стандартный интерфейсный порт единорога, и она видела такой только второй раз. Винил предположила, что единороги, должно быть, служили интеллектуальными устройствами, раз у них были средства для прямого подключения к магическим машинам, подобным этой. Родились ли единороги с такой способностью, или это было сделано специально? Биоинтерфейс, созданный для удобства и имеющий прямую связь с мозгом?

Потянувшись телекинезом, Винил сделала все возможное, чтобы создать щит обратной связи, а затем начала прощупывать стандартный порт интерфейса единорога. Поначалу ничего не происходило, и ей пришлось пощекотать скрытые узлы разными магическими частотами. Когда и это не помогло, она стала бомбардировать его грубой силой, и вот тогда-то что-то и произошло.

Треснувшая колонна засветилась, и древний кристаллический проектор зажужжал. Раздались странные слова, но никто из спутников не понял женского голоса. На экране появилось изображение земной пони в виде трехмерной модели. Винил с трепетом смотрела на древнюю голограмму, которая начала воспроизводиться.

Голос продолжал рассказывать, и от его странных незнакомых слов у каждого из собеседников закладывало уши. Голограмма то жужжала, то мерцала, то приобретала более реалистичный вид по мере прогрева механизма. Это был земной пони, обычный земной пони, или, судя по всему, именно он.

Копыта на минуту засветились, как бы привлекая к себе внимание, а голос звучал возбужденно. Тело стало прозрачным, обнажив скелет. Суставы ног засветились, и в них произошли изменения. Мелкие суставы становились толще и прочнее, а затем снова менялись на мелкие. Затем вспыхнул позвоночник, показав, что он тоже стал сильнее, лучше, и он стал переключаться между двумя версиями.

Затем, к неловкому смущению Винил, вспыхнули гениталии. Первой появилась матка с увеличенными яичниками, которые были напрямую связаны с тауматургической системой, которую Винил умела распознавать, поскольку уделяла ей внимание в школе. Система желез высветилась, мигая красным, но Винил понятия не имела, что это значит.

Гениталии изменились, став мужскими. Выступающий пенис стал длиннее, толще, на нем появились признаки усиления. Мужские гениталии также подключились к тауматургической системе, и, подобно яичникам у самок, у самцов увеличились яички. Голограмма эякулировала без всякого предупреждения, выпустив огромную порцию виртуальной спермы, которая пролетела прямо над головой Винил.

Винил высунула язык от отвращения и скорчилась под парящей лужицей спермы.

Голограмма снова изменилась, став однополой, и теперь на ней высвечивались различные группы мышц. Мышцы были подключены к тауматургической и эндокринной системам. Изображение сдвинулось, изменившись, прежде всего, в мозге. Мышцы немного уменьшились, но тауматургическая система, обрамляющая мозг, значительно увеличилась. Благодаря отсутствию рога и связанных с ним органов мозг земного пони смог вырасти до огромных размеров, заполнив череп и заняв все свободные сантиметры пространства.

Голос продолжал бубнить, несомненно, читая какую-то древнюю лекцию.

На экране появлялись все новые и новые участки мозга, несомненно, рассказывая об улучшениях, изменениях и объясняя, как функционирует мозг земных пони. Винил довольно хорошо разбиралась в мозге земных пони, или так она считала. Октавия обладала потрясающим интеллектом — она могла сочинять целые симфонии в своей голове — и было немало случаев, когда Винил откровенно завидовала тому, насколько Октавия умнее.

После просмотра голограммы и всех ее изменений стало ясно, что Октавия была моделью, созданной для размышлений, а не для силы или скорости. Усиленная работа мозга, заложенная конструкцией, теперь была слишком очевидна, и это объясняло, почему среди земных пони так много умных. Теперь также стало ясно, что интеллект земных пони обеспечивался магией — у земных пони была развитая тауматургическая система, но не было рога в качестве выхода. Вместо этого тауматургическая система была связана с их суставами, мышцами, костями, половыми органами и мозгом.

Октавия была создана как умный, сексуальный зверь, и Винил чувствовала себя счастливой кобылой.

Древняя голограмма исчезла, и голос из прошлого теперь растягивался в ужасающих искажениях. После еще нескольких нечленораздельных слов он умолк, и стало ничего не видно и не слышно.

— Это было потрясающе, — сказал Тарниш своим спутникам. — Кентавры могли бы сделать потрясающее порно с помощью этой технологии! Только подумайте! Можно было бы увидеть, как там, внутри, копошится динг-донг!

Винил повернулась, чтобы посмотреть на Тарниша, но обнаружила, что ее подруги-кобылы уже делают это. Она закатила глаза, вздохнула и через мгновение успокоилась. Она начала смеяться, издавая свой фирменный тихий хрип, а когда увидела суровое выражение лица Дэринг Ду, окончательно потеряла самообладание. Иногда Тарниш был слишком забавен на свой лад.

44. Дальнейшие данные свидетельствуют о том, что

Граффити на стенах были слишком мрачными, чтобы понравиться Тарнишу. Он некоторое время всматривался, изучал, размышляя о неприятных последствиях и задаваясь вопросом, зачем древним пегасам понадобилось обсуждать, где душа покоится в теле. Эти слова не были похожи на другие, и Тарниш, по какой-то причине, не был полностью уверен, что их нацарапал пегас, но он не хотел делать заявления в духе трайбализма, даже случайно.

Где покоится душа? В мозгу или в сердце? Мозг слишком мучнист на языке, а сердце похоже на мокрую глину во рту.

Затем ниже, более мелкими и петлистыми буквами:

Неужели поедание желейных глаз закрывает окно для души?

Что такое Скайрич? Место, где все пошло наперекосяк самым ужасным образом. Тарниш, глядя на выцарапанные на камне буквы, недоумевал, как пони пришли к выводу, что поедание какого-то органа, в частности, позволяет едоку также поглотить душу. Для него это не имело смысла, но он был современным пони, который находился в процессе получения научного образования. Душа не была чем-то связанным с каким-то конкретным органом.

Внизу, у пола, на камне было высечено еще что-то, и сама надпись наводила на мысль о безумии.

… дурак с перьями! Душа живет в печени, болван!

— Все пошло не так, — сказал Тарниш своим спутникам и поинтересовался, что такое болван.

— Ну и ну, как ты думаешь, Большой Парень? — Рейнбоу наклонила голову, чтобы получше разглядеть каракули на стене. Она указала крылом, которое задрожало, а затем замерла, покачивая головой. — То, что касается глазных яблок… Думаю, это будет преследовать меня вечно. Этого уже не вернуть, не вернуть утраченную невинность. Мы больше не девственники безумия. Ну, во всяком случае, я. Думаю, все вы уже давно порвали свою вишенку.

Пора было двигаться дальше и продолжать поиски. Тарниш бросил последний взгляд на граффити, и его посетила леденящая душу мысль. Может ли это стать его судьбой в будущем? Станет ли он жертвой Скайрича? Может быть, он сойдет с ума? А если так, то хватит ли у него ума оставить после себя граффити, одновременно ужасающие и бессмысленные? Эта ужасная мысль пробирала его до костей.

Запертая дверь выглядела многообещающе. Она выглядела надежной, нетронутой и была сделана из странного зеленого металла, который иногда можно было встретить в других местах. Тарниш был готов вскрыть дверь с помощью Фламинго, но Винил Скрэтч с легкостью взломала замок, избавив его от этой проблемы. За первой дверью оказался короткий коридор, за ним — вторая дверь, которую Винил тоже открыла.

На них обрушилась болотная вонь — мерзкие миазмы, от которых слезились глаза. За второй дверью находился еще один заросший биом. От входа через него шла тропинка, но тут же исчезала под болотной водой. Тарниш услышал кваканье лягушек, что удивило его, и он задумался, настоящие ли они или это иллюзия.

Это место не относилось к научному крылу земных пони, и двойные двери должны были быть чем-то вроде соединителя. Войдя в дверь, Тарниш очутился в жарком и влажном болоте. Над головой мерцало желто-оранжевое солнце на фоне странного сине-зеленого неба. Яркие желтые облака раздувал несуществующий иллюзорный ветер. Цвета были аляповатыми, отвратительными и вызывали сильное напряжение глаз.

Здесь были животные, самые настоящие, и Тарниш удивился, как такое возможно. Птицы с длинными, похожими на ходули ногами носились по воде в поисках пищи. Здесь росли деревья, и на ветвях висели существа, похожие на опоссумов. Вонь разлагающегося мяса заполнила ноздри Тарниша и оставила в горле пленку, вызывающую рвотные позывы.

Заглянув в воду, Тарниш увидел, что под поверхностью плавают какие-то существа.

Еще большее беспокойство вызывали паутины вдалеке. Они необычно переливались, тревожно поблескивали и были огромными. В них было что-то необычное, что-то неуместное, и, на взгляд Тарниша, они почти напоминали кристаллические волокна, которые так часто встречались в технологиях кентавров.

— Как в этом месте еще есть жизнь? — спросила Рейнбоу.

— Наверное, экосистема нашла баланс, — ответила Дэринг Ду, когда неподалеку раздалось кваканье лягушки-быка. Отважная пегаска замолчала и стала изучать болото вокруг себя, в частности, кипарисы.

— Мы должны вернуться назад. — Тарниш настороженно следил за дикой природой. — Нам следует повернуть назад и закончить осмотр научного крыла земных пони. Кроме того, это место воняет.

— Согласна. — Рейнбоу Дэш несколько раз принюхалась, чтобы подчеркнуть свое мнение.

Кивнув головой, Дэринг высказала свое мнение:

— Мы вернемся…

Еще одна зеленая дверь, без ржавчины. Тарниш немного расслабился, опустил щит и осмотрел дверь. Глядя на металл, он подумал о драконе Спайке, у которого была зеленая металлическая чешуя. Сходство было жутким, и, подумав о нем, Тарниш не мог выкинуть эти мысли из головы. Неужели кентаврам было нетрудно вырастить металл так же, как драконы выращивают свою волшебную чешую? Драконы никогда не страдали от ржавчины.

Винил распахнула дверь, и Тарниш заглянул внутрь, гадая, что там можно найти. Внутри царил полумрак, но длился он недолго. Как только Тарниш просунул голову в дверной проем, верхние лампы замигали. Как долго они были темными? Тысячу лет? Но каким-то образом они все еще функционировали. Эта комната казалась нетронутой насилием. Никаких костей. Никаких повреждений.

При свете ламп верхнего света проступили теневые очертания древних громадных механизмов. Хрустальные колонны вырастали из причудливых, вздыбленных корпусов, которые выглядели так, будто их отливали или формировали, а не строили. Вонь озона щекотала ноздри спутников, когда механизмы оживали, активизируясь вместе с освещением. Когда они только начинали, это было похоже на симфонию: столько звуков и надежд на нечто большее; но потом, к разочарованию Тарниша, что-то пошло не так. Все вспыхивало и шипело. Из древних корпусов поднимался дым, и одна за другой старые кристаллические машины неторопливо умирали.

Какое бы грандиозное назначение ни имела эта комната, теперь она была потеряна во времени. Машины, похоже, были не вечны. Но был и утешительный приз. На полке лежал древний хрустальный жезл, все еще светящийся, и при виде его Тарниша охватило необычное чувство мании. Он должен был узнать все тайны этого места. Это было лучше, чем жить в суровой реальности. Каждый кристаллический стержень давал несколько драгоценных мгновений побега, позволял отвлечься, заглянуть в прошлое, чтобы хоть немного уменьшить страдания настоящего.

Голос оживал, слегка потрескивал и пищал, искажаясь настолько, что невозможно было определить, мужской он или женский. Тарниш напряг уши, пытаясь расслышать голос из далекого прошлого.

— В этой самой комнате я подменил управляющие стержни. Моя гениальность не знает границ.

Хрустальный стержень не рассыпался, а разлетелся от взрывной силы телекинеза Тарниша, и он испустил испуганный крик. Он не был ранен, но его рог немного болел, как если бы в его щит попали пули. Он отступил от сверкающего облака хлопьев, когда оно осело на пыльный, давно не мытый пол.

— Что такое управляющий стержень? — спросила Рейнбоу.

— Это жезл, — ответила Дэринг, — который позволяет контролировать что-либо.

— Блестящее, грамотно сформулированное наблюдение. — Рейнбоу подняла бровь, глядя на свою подругу-пегаску.

— Какое ошеломляющее количество слогов ты каким-то образом умудрилась произнести. — Дэринг Ду смогла сохранять серьезное выражение лица в течение примерно пяти секунд, а затем начала смеяться. Она притянула Рейнбоу к себе крылом, и они вместе посмеялись, несомненно, выпустив немного столь необходимого пара.

Тарниш посмотрел на Винил и увидел, что она смотрит на него снизу вверх. Ему стало интересно, о чем она думает, и он решил узнать, какие секреты хранит эта комната, для каких целей она служила. Затем, не сводя глаз с Винил, он почувствовал страшную тоску по дому, и ему захотелось услышать голоса Мод и Октавии. Он был пони, которому нужны были лекции, он нуждался в них так же, как трава нуждается в дожде. Те, кого он любил и кому доверял, лучше всего подходили для того, чтобы держать его голову в порядке, и у Октавии это хорошо получалось.

Посмотрев вниз, Тарниш увидел слабое, почти незаметное свечение искусственной лей-линии в полу. Она образовывала круг вокруг древних механизмов, обеспечивая им цель и функцию, по крайней мере, когда древние арканотехнические устройства еще работали. Подняв голову, он задумался: насколько умнее сейчас его спутники? Насколько быстрее, как умственно, так и физически? Они действовали на пике эквинной эффективности, были умнее, быстрее и сильнее, но какой ценой?

Это беспокоило его, как и постоянный голод. За совершенство приходится платить, в этом можно было не сомневаться, и ему было очень интересно, как это постоянное и повышенное совершенство сказывается на их телах… на их метаболизме. Сколько пищи съедали пони Скайрича? Его собственный голод начинал беспокоить его, и, как он ни старался, он не мог избежать мыслей о каннибализме. Должно быть, лей-линия действует на него, делая его слишком умным для его собственной пользы, приводя его к тревожным выводам только для того, чтобы держать его в напряжении.

И в мгновение ока Тарниш догадался, почему.

— Это дело рук Грогара.

— Повтори, Тарниш? — Дэринг Ду перестала смеяться вместе с Рейнбоу Дэш и строго посмотрела на Тарниша.

— Лей-линии… Грогар испортил магию этого мира, и он испортил искусственные лей-линии тоже. Он использовал против них технологию кентавров — то самое, что сделало кентавров и находящихся под их опекой пони такими сильными и способными. Без лей-линий пони, должно быть, сильно поредели, стали глупыми, и мы знаем, что весь мир погрузился в некую темную эпоху, от которой мы только сейчас начинаем оправляться.

— Это интересная… гипотеза. — Дэринг Ду сосредоточенно сморщила мордочку.

— Гипотеза, — сказала себе Рейнбоу Дэш. — Попытка объяснения, построенная на основе ограниченных или иных фактических данных, которая предлагается в качестве логической отправной точки и основы для дальнейших исследований.

Дэринг, Тарниш и Винил повернулись и посмотрели на Рейнбоу Дэш.

— Что? — Рейнбоу с вызовом посмотрела на своих спутников. — Я слушаю и обращаю внимание на то, что говорит Твайлайт, ясно? Не осуждайте меня!

— Да… Ну… Думаю, нам нужно отдохнуть от этих лей-линий. Нам стоит на время убраться отсюда, чтобы мы могли отдохнуть и восстановиться в естественной среде. — Тарниш некоторое время смотрел на светящийся круг на полу, затем посмотрел на Рейнбоу Дэш. — Нам нужен отдых, расслабление и настоящая еда.

— Звучит неплохо, — согласилась Дэринг Ду. — Я поддерживаю это предложение.

— Да, мы должны это сделать. — Рейнбоу посмотрела на дверь, а затем снова на своих спутников. — Но идти придется долго, а до пещеры еще дольше. Я не знаю, день сейчас на улице или ночь.

— Мы разберемся с этим на входе, там, где яблони. — Дэринг Ду повернулась лицом к двери. — Кажется, я помню дорогу на выход.

Из россыпи сверкающих искр появилась грифельная доска Винил и кусок мела. Она торопливо нацарапала несколько слов, затем подняла доску с мелом так, чтобы ее могли видеть другие, и улыбнулась.

Я отмечаю наш путь по ходу дела. Я знаю где выход.

45. Зацепиться за потолок

Поле боя оставалось нетронутым. Тарниш окинул взглядом тела автоматов, многие из которых были наполовину погребены под снегом. Судя по всему, больше не предпринималось никаких попыток вернуть сломанных механоидов, не было предпринято никаких усилий по их восстановлению и переработке. Тарниш знал, что Винил беспокоился о том, насколько разумно оставлять мины-ловушки здесь, в этом месте, которое вскоре будет погребено под снегом.

Нагруженные припасами, они планировали совершить длительную вылазку в Скайрич. Конечно, это было рискованно, но после долгих обсуждений опасность была признана приемлемой. Винил было что сказать по этому поводу, и Тарниш постарался уделить ей внимание и уважение, которые, по его мнению, она заслуживала. Винил вообще было что сказать, и Тарниш опасался, что отсутствие Октавии рядом может вызывать у Винил особый стресс, ведь Октавия так много для нее сделала, прислушиваясь.

Казалось, что все вокруг бесцельно, не имеет направления, хотя было что-то, что почти напоминало план. План заключался в исследовании Скайрича, но с какой целью? Пока они не найдут то, что освободит их от этого места? А что потом? Что будет потом? Как они выберутся отсюда? Отключить защиту — хорошее начало, но как они будут действовать дальше?

В таких безвыходных ситуациях помогало наличие цели, к которой можно было стремиться, какого-то смысла, чего-то, что можно было бы сделать и почувствовать удовлетворение. Сегодняшняя цель заключалась в том, чтобы снова добраться до двери Скайрича и надеяться, что она снова откроется. Рейнбоу боялась, что дверь каким-то образом будет повреждена, их не пустят, и они могут застрять здесь навсегда.

Это был обоснованный страх, и Рейнбоу почувствовала облегчение, когда остальные признали ее правоту.

Это был еще один урок, который Тарниш усвоил: признавать страхи и опасения других и относиться к ним с той степенью серьезности, которой они заслуживали. Просто отмахнуться от них и назвать их неважными проблемами — значит лишь усилить стресс. А стресса у него и его товарищей и так хватало. Дэринг Ду, похоже, тоже это понимала, потому что ее поведение немного изменилось. Все они в той или иной степени изменились после крушения.

Тарнишу нравилось думать, что они достигли некоего гармоничного идеала, и он относился к этому как к цели.

И снова в бой, как гласит старая поговорка. К большому облегчению Рейнбоу, дверь открылась, когда статуе вручили драгоценный камень-снежинку, и они снова оказались в знакомом проходе Скайрича. Пройдя еще немного, они снова оказались в дендрарии, где произошла битва за лифт.

Научное крыло земных пони было в основном исследовано, хотя, возможно, они пропустили пару комнат. В общей зоне они обнаружили двери, ведущие в научное крыло единорогов и пегасов, а также следы древней катастрофы. Дверь, ведущая в научное крыло пегасов, была полностью разрушена; сама дверь была смята, сломана, разбита, а проход за ней — завален.

Тарниш надеялся, что в научное крыло пегасов можно попасть через какой-нибудь другой вход, но у него было предчувствие, что дверь разрушили специально, и он подозревал, что это сделали единороги. Это была догадка, предположение, и у него не было никаких доказательств, чтобы подкрепить ее, что делало ее предположением. Но он считал, что это разумное предположение. В конце концов, Винил была ходячей батареей разрушения, когда ее что-то приводило в действие.

В небольшом круглом дендрарии, примыкающем к научному крылу единорогов, также шли тяжелые бои. Фрески на стенах были покрыты пузырями, обожжены и почернели. Статуи представляли собой оплавленные, аморфные куски. От указателя не осталось и следа. Большой участок пола, похоже, был выжжен кислотой, камень стал шершавым и пузырчатым, словно кипящий суп, застывший во времени.

Винил наложила заклинание, и участки разрушенного дендрария засветились. Тарниш не понимал, что происходит, — это было что-то волшебное, а он не был волшебником. Через несколько минут молчаливого наблюдения Тарниш понял, что Винил наложила заклинание обнаружения магии, возможно, потому, что пыталась понять, что за заклинания нанесли такой большой урон помещению.

После некоторого изучения у Винил появилась грифельная доска с желтым мелом, и она принялась старательно выписывать множество мелких слов — ей было что сказать, но места для этого было так мало.

Более дюжины различных уникальных магических подписей. Огромная сила. Сила — это редкость. Либо все могущественные единороги в округе пришли сюда, либо единороги просто были тогда гораздо могущественнее и многочисленнее. Все это не имеет смысла.

Тарниш не понимал этого и не боялся сказать:

— Я не понимаю, Винил.

Она с помощью магии очистила свою грифельную доску, а затем начала выписывать новые слова, опять же с большой тщательностью, чтобы уместить их на небольшом пространстве.

Единороги с огромной силой — редкие существа. Один на тысячу? Может быть, больше? Один из десяти тысяч? Но здесь, в этом месте, в этой комнате, в этой битве, в одном месте были собраны десятки сверхмощных единорогов. Это не имеет никакого смысла. Это противоречит всякой логике и разуму.

Читая эти слова, Тарниш не совсем понимал, что говорит Винил, но чувствовал, как холодеет его кровь. Если ее что-то беспокоит, если ее что-то тревожит, то ничего хорошего из этого не выйдет. Рейнбоу Дэш прижалась к нему, и он испуганно заскулил. Рейнбоу тут же принялась успокаивать его, извиняясь за то, что напугала его неосторожным толчком.

— Винил права, — сказала Дэринг Ду, обращаясь к группе. — Сильные единороги редки, как куриные зубы. Я объездила весь мир, пересекла целые континенты, побывала в близких и далеких местах и встретила несметное количество пони. Я могу пересчитать количество мощных единорогов, которых я знаю, на маховых перьях правого крыла и еще несколько останется. Винил, конечно же, одна из них.

На этот раз слова Винил были небрежными, когда она их нацарапала.

Я могущественна, но не настолько. Я исключительная и выше среднего, но у меня нет таланта к магии.

— Винил, как ты думаешь, у тех пони, которые разрушили эту комнату, был талант к магии? — спросила Дэринг Ду.

После нескольких секунд раздумий Винил пожала плечами, а затем кивнула, как бы говоря: "Может быть, это вероятно". Наклонив голову, она посмотрела вниз, на изуродованный кислотой пол, где все еще оставался след светящейся магии. Он мерцал и искажался, словно жар, поднимающийся от сковороды, а затем Винил подняла голову и вернула свое внимание Дэрингу Ду.

— Может быть, это место что-то сделало с ними, — сказал Тарниш. — Может быть, они изменились, преобразились, может быть, их усилили лей-линии… — Слова замерли у него на языке, и он покачал головой, когда включился его собственный интеллект. — Однако вся сила мира не научит тебя продвинутым заклинаниям и магическим применениям. Они должны были научиться этому откуда-то, для этого нужны обширные знания, и именно эти знания стали причиной всех этих разрушений.

Винил кивнула головой, навострив уши, и Тарниш почувствовал гордость за себя. Его уверенность возросла, настроение поднялось, и, если принять во внимание все остальное, Тарниш чувствовал себя очень хорошо. Он пришел к логическому выводу самостоятельно, без посторонней помощи, без поддержки, без поддержки за копыто.

— Приятно видеть твою улыбку, Тарниш, — заметила Рейнбоу Дэш. — В последнее время ты часто хмуришься и становишься каким-то раздражительным. — Протянув крыло, она похлопала жеребца, который был намного выше ее, и улыбнулась. — Нам пора идти, потому что нам предстоит проделать большой путь.

Тарниш согласился, им нужно было двигаться — предстояло преодолеть немалое расстояние.

Это место было в полном беспорядке. Участки стены словно расплавились, как воск, что говорило о достаточно высокой температуре, чтобы камень стал мягким, или кто-то спятил, придав камню форму. Тарниш умел немного формовать камни — не рогом, а прикосновением копыта, — но у него пока не очень хорошо получалось, и он не был уверен, что когда-нибудь получится. Как и попытки уговорить животных исполнить его волю, это было то, что он не умел. А вот разговаривать с растениями и придавать им форму он умел довольно хорошо.

Двери были вырваны из дверных проемов и валялись на полу в беспорядке. Еще большее беспокойство вызывали кости, наполовину погруженные в стену, что наводило на мысль о том, что кто-то из пони был телепортирован в твердую массу или что камень был сформирован вокруг них, поймав их в ловушку. В любом случае, это был ужасающий способ смерти. Вокруг Тарниша были кошмарные напоминания о том, что может случиться, если какая-нибудь пони вроде Твайлайт Спаркл однажды решит устроить погром, и за каждым углом скрывался новый ужас, который ему и его спутникам никогда не развидеть.

В одной из комнат в массивном стеклянном кубе, казалось, было заперто тело. Останки сохранились, их можно было увидеть, и это было кошмарное зрелище. Плоть кипела, пузырилась, что говорило о том, что стекло было горячим, возможно, его только что создали, придали ему нужную форму. Безглазые останки единорога провели долгие века в стеклянной ловушке, раскрыв рот в беззвучном бесконечном крике. У него не было шерсти — она сгорела, и осталась только обожженная, бугристая плоть.

Дэринг Ду просто стояла и смотрела на это, моргая только в случае крайней необходимости. В комнате, где был найден стеклянный куб, царил беспорядок. По всему полу валялись опрокинутые каменные столы, опрокинутые тумбы, разбитая стеклянная посуда — судя по всему, здесь была алхимическая лаборатория.

— Дэринг, — прошептала Рейнбоу, выдыхая слово, — ты собираешься изложить это в книге?

На что Дэринг ответила:

— Возможно.

Тарниш, который не стал заходить дальше в комнату, опасаясь, что стекло искромсает его стрелки, стоял между двумя пегасами, слушая их обмен мнениями и не зная, что сказать. Винил начала осматривать комнату, но делала это, идя прямо по стене, а затем по потолку, избегая опасности, которую представляло собой разбитое стекло.

После беглого осмотра казалось, что в этой комнате только руины, битое стекло и ужас. Тарниш стал отступать в сторону двери, радуясь, что его больше не будет в этой комнате, напоминающей об опасности магии единорога, смешанной с безумием. Его спутники, похоже, с радостью последовали его примеру, и Винил торопливо пересекла потолок.

Когда они уходили, под опрокинутым столом, забытым под обломками, мерцал незамеченный хрустальный жезл. Его свет был слабым, угасающим, и ему недолго осталось жить в этом мире. Он, как и многое другое в этом тревожном месте, в Скайриче, скоро исчезнет из памяти и растворится в небытии.

Некоторые истории лучше забыть.

46. Безрассудство Копьеносца

Никто никогда по-настоящему не понимал силу беспричинного разрушения, пока не видел свидетельств этого. Тарниш с трудом верил, что в той битве, что произошла здесь, были победители. Выжил ли кто-нибудь? Чем все закончилось? Все единороги сошли с ума и… что потом? Сражались друг с другом до последнего, запертые в ненависти, вызванной магией? Искусственная лей-линия, по крайней мере, частично объясняла произошедшее, с увеличением ее мощности и влиянием на здравомыслие, но то, что видели он и его спутники, невозможно было развидеть.

В воздухе стоял затхлый, болотный запах, запах разлагающейся растительной массы. Некоторые проходы были непроходимы даже сейчас, спустя столетия, и в них еще сохранялось мерцание магического излучения, свидетельствующее о том, что магия испортилась. Тарниш почти инстинктивно понимал, откуда берутся эти очаги, эти неудачные заклинания. В дикой природе Эквестрии и других местах животные могли попасть в эти очаги и мутировать — или, что еще хуже, несколько животных могли попасть в очаги испорченной магии и слиться воедино.

Эти очаги насыщенной магии не были похожи на обычные очаги магического излучения, совсем нет, и это было не то, что его собственная магия ядовитой шутки могла свести на нет, к его собственному ужасу. Эти мерцающие, искажающиеся, переливающиеся очаги магии были магически заряжены эмоциями, породившими заклинание, и, возможно, способствовали его провалу. В своих странствиях по диким местам он несколько раз сталкивался с такими неудачными заклинаниями. Одно из них было возле замка Двух Сестер в Вечносвободном лесу, и оно было очень слабым.

Избегать этих магических "горячих зон" становилось все труднее и опаснее. Чтобы увидеть их, требовались зоркие глаза, а чтобы почувствовать — хорошо настроенное чутье. Что же касается способов избавляться от них, то Тарниш не имел ни малейшего представления о том, как это можно сделать, и, по словам принцессы Селестии, она тоже не знала.

Конечно, его собственная Роща Друидов была наводнена магическим излучением особого типа.

— Так много магических осечек в одном месте, — заметила Рейнбоу Дэш, задержав взгляд на мерцающем пятне искаженного света. — Итак, если я правильно слушала все то скучное, что вы мне рассказывали, то это неправильно сработавшие заклинания… заклинания, которые не удались. Могла ли Твайлайт вызвать нечто подобное? Случайно?

Тарниш кивнул и передал Рейнбоу походную чашку, полную дымящегося чая.

— Значит, это может произойти, если заклинание прервано, — сказала Дэринг Ду Тарнишу, пока Рейнбоу Дэш принимала свою чашку чая. — Потенциально, прервать заклинание единорога может быть опаснее, чем дать ему закончить. Это делает бой довольно опасным, ты не находишь?

Тарниш сначала пожал плечами, но потом, подумав немного, кивнул и передал Дэрингу Ду вторую походную чашку:

— Иногда магия, будучи вызванной, может спокойно исчезнуть, если что-то случится. В других случаях она может оставить после себя постоянное эхо, если единорог, вызывающий ее, обладает достаточной силой. Я научился этому у Винил, — он жестом указал на свою подругу-единорога, которая потягивала чай, — она много времени вдалбливала мне в голову магическую теорию, или пыталась это сделать. Я в этом не очень разбираюсь, но она, похоже, считает, что я разбираюсь. Наверное, это и есть дружба — лучшие друзья не перестают верить в твой потенциал.

На мгновение показалось, что Тарнишу стало немного грустно от его слов, но затем он захихикал и откинул голову назад:

— Забавно, я просто не очень хорошо понимаю магическую теорию, но если я читаю книгу о растениях, я набираюсь всяких страшных знаний… например, об оксалате кальция. Он вызывает волдыри, отеки и повреждения на коже, похожие на ожоги, еще хуже он действует на глаза и вызывает такие вещи, как камни в почках. Я могу делать плохие вещи с растениями так же, как Винил может делать плохие вещи с магией. Я думаю, что все сводится к кьютимаркам. Это просто мнение.

— Значит, от лекций по теории магии у тебя стекленеют глаза и отключается мозг, а от лекций о растениях ты становишься наблюдательным, как какой-нибудь гогочущий злобный мега-гений. — Глаза Дэринг Ду сузились, и она несколько раз моргнула, глядя на Тарниша. — Ты хочешь сказать, что кьютимарки мешают нам учиться?

Широко раскрыв глаза, Тарниш пожал плечами:

— Может быть? Думаю, некоторые из нас могут это преодолеть. — Моргнув, он опустил глаза в свою чашку и посмотрел в нее. — Я придумал, как сделать оружие из кристаллической пыли оксалата кальция, и думаю, что смогу модифицировать некоторые растения, чтобы они распыляли облака частиц этого вещества. Есть несколько растений, которые производят это вещество естественным путем. Я отправил свои результаты на рецензирование. Руководители рецензии прислали мне письмо, в котором сообщили, что они заинтригованы, но в то же время потрясены и ужасаются моими находками. Очевидно, что оружие из флоры — это не то, чем занимаются пони, и никто не знает, что делать с моими заключениями.

Повернув голову, Рейнбоу Дэш посмотрела на магическую аномалию в углу комнаты. Она находилась на безопасном расстоянии, но все равно беспокоила ее, о чем свидетельствовало выражение ее лица. Стены вокруг неё были искорёжены, искажены, а на потолке прямо над ней камень пузырился, как каша в горшке. После нескольких мгновений молчаливого разглядывания она вернула свое внимание к Тарнишу.

— Значит, единорог стоял на этом самом месте, собирался произнести заклинание, но либо произошла осечка, либо что-то прервало заклинание до того, как оно успело закончиться. — Моргнув, Рейнбоу наклонила голову набок, и выражение ее лица стало похожим на испуганное любопытство. — Значит, теперь магия просто… застряла там, пока не сгорит.

— Более или менее, — ответил Тарниш, и Винил кивнула головой в знак согласия.

Снова повернув голову, Рейнбоу устремила свой пристальный взгляд на кипящий, пузырящийся потолок прямо над аномалией. Она отхлебнула горячего чая, стараясь не обжечься и не ошпариться, и не отрывала глаз от очаровавшего ее предмета. Она и ее спутники сидели среди заваленных мусором обломков того, что могло быть лабораторией, а может быть, и классом, что было вполне уместно, учитывая образовательный характер дискуссии.

Болотный запах становился все сильнее, и Тарниш начал подозревать, что все три научных крыла пони связаны с болотным биомом. Крыло земных пони было запечатано, но Тарниш был почти уверен, что это не так. Влажный воздух с неприятным привкусом врывался в его сознание, и этот воздух был особенно неприятен по сравнению с тем, что он помнил, когда они впервые столкнулись с болотным биомом.

— Эй, Дэринг!

— Да, Рейнбоу?

— Помнишь ту большую драку, когда кто-то из пони пытался сбросить на Тарниша тот большой сейф, а я прилетела и спасла его?

— Рейнбоу, к чему ты это вспомнила?

— Не знаю, — пожала плечами Рейнбоу, — просто скучно, наверное.

— Уф, — простонала Дэринг и закатила глаза.

— Эй, я уверен, что заметил бы падающий сейф и спасся. — Тарниш чуть не захлебнулся собственными словами, пробиваясь вперед по заваленному обломками коридору. — Я оказал тебе ответную услугу, когда тебе в глаза попала эта слепящая пыль, а кто-то из пони засыпал пол шариками. — Тарниш был вынужден признать, что это был нехитрый способ покалечить пони, обладающую сверхскоростью. Тем не менее, это не спасло злодея от избиения, они с Рейнбоу не спеша расправились с ним.

— Да, но я все равно разочарована, что у меня не было возможности посмотреть, как ты пытаешься пройти по полу, усыпанному шариками, Большой Парень. — Рейнбоу, ухмыляясь, бросила на Дэринг Ду лукавый взгляд и кивнула головой. Без предупреждения Рейнбоу остановилась, и ее уши напряглись, встав дыбом. Улыбка исчезла с ее лица, и она покачала головой. — Мы не одни.

Тарниш, теперь тоже неподвижный, напрягся, чтобы прислушаться, и тоже услышал что-то — отдаленное хлюпанье. Раздался шипящий, обжигающий звук, словно масло на раскаленной сковороде, и в носу у него появился едкий привкус. Прищурившись, он стал оглядываться по сторонам, пытаясь найти визуальные признаки неприятностей. Каменные проходы здесь были повреждены, а комнаты — если их вообще можно было назвать таковыми — имели обвалившиеся стены, превращаясь в продолжения прохода. На полу были лужицы застоявшейся воды.

За углом впереди показалось одно диковинное щупальце, которое извивалось и тянулось. Тарниш с ужасом наблюдал, как владелец этого щупальца тоже стал заходить за угол. Куча ожившего мусора, гниющая растительность, старые кости и несколько очень заметных паучьих лапок. Часть растений, часть мусора, часть гниющих трупов, и все это — ужасающая редкостная мерзость.

— Шамблер! — крикнул Тарниш и выхватил Фламинго из ножен. Подняв щит, он начал отступать и приготовил Погремушку к выстрелу.

Винил, отступая, начала накладывать на себя и своих спутников защитные заклинания, в том числе несколько заклинаний, защищающих от кислоты, которые должны были помочь противостоять урону, наносимому кислотой. Поджигать шамблера было опасно: дым мог оказаться даже более смертоносным, чем сам шамблер.

— Они ее едят! — крикнула Фламинго, подлетая к шамблеру. — А потом они съедят меня! — Тяжелое дыхание наполнило окрестности, доносясь со стороны проносящегося меча. — О, МОЯ СЕЛЕСТИЯ! — Слово "Селестия" было длинным и как-то странно вытянутым, и Фламинго сделала несколько падений в обморок в сторону шамблера, зацепив его любопытное, цепкое щупальце.

Летающий, устремленный меч ударил по щупальцу шамблера, и кислота потекла по всей длине ее лезвия. Фламинго захихикала — неожиданный звук — и покачивалась в воздухе, пока кислота шипела на металле.

— Стоп! Это щекотно! Как будто кто-то подул на мои соски!

Из-за своего щита Тарниш начал смеяться над нелепостью происходящего. Нервно хихикая, он выстрелил из своего оружия и, к своему ужасу, ничего не добился. Теперь, одновременно смеясь и раздражаясь, он принялся перезаряжать оружие и наблюдал, как Фламинго рубит шамблера, из которого вылетают споры. Нехороший знак, совсем нехороший.

— Не подходите! — предупредил он и бросил многозначительный взгляд на Дэринг и Рейнбоу.

Из тела шамблера вылез полусгнивший череп единорога, висящий на разложившейся шее и извивающийся крошечными щупальцами. Из рога единорога вырвался мерзкий зеленый луч, который Винил отразила щитом. Зеленый луч отразился и отскочил, ударившись в стену, где в камне образовалась огромная воронка.

— ЧТО ЭТО? — крик Рейнбоу эхом разнесся по коридорам, превратившись в хор любопытных голосов.

Выстрелив во второй раз, Тарниш понял, что делать это бесполезно. Шамблер шел вперед, а удары Фламинго не причиняли ему особого вреда. Винил тоже не стреляла в него и в данный момент занимала полностью оборонительную позицию. Потянувшись к нему разумом, Тарниш попытался связаться с растительными частями шамблера, надеясь, что ему удастся отговорить жуткую мерзость от нападения на него и его спутников.

Это была самая страшная ошибка, которую он мог совершить.

Вокруг него разворачивалась оргия насилия, и Тарниш застыл, пригнув голову. Воздух был холодным, очень холодным, и он мог видеть свое дыхание. Он был густым от брошенных заклинаний, которые шипели, трещали и наполняли ноздри озоном. Вокруг него раздавались крики мертвых и умирающих, но было и что-то еще.

— СРАЖАЙСЯ ЗА МЕНЯ!

Голос был везде и нигде, он исходил отовсюду.

— СРАЖАЙСЯ ЗА МЕНЯ, ЧТОБЫ Я МОГ ПРИВЕСТИ В ДЕЙСТВИЕ ДРЕВНИЕ МЕХАНИЗМЫ И ВОЗВЫСИТЬСЯ! БОЖЕСТВЕННОСТЬ В ПРЕДЕЛАХ ДОСЯГАЕМОСТИ! СКАЙРИЧ! УХВАТИТЬСЯ ЗА НЕБЕСА И ВОЗВЫСИТЬСЯ! ВОЗВЫШЕНИЕ!

Пока слова эхом разносились по залу, единороги продолжали убивать друг друга. Самые ужасные заклинания разлетались, кастовались, и Тарниш увидел, как одного единорога словно вывернуло наизнанку. Еще одно заклинание взорвалось, заставив рухнуть стены. Два единорога сцепились в смертельной схватке, их лучи сцепились, каждый толкал магический нексус, закрутившийся между ними. Другой единорог убил одного из сражающихся, а нексус отлетел в сторону и влетел в другую группу сражающихся, убив многих из них.

— Я, КОПЬЕНОСЕЦ, УЖЕ ВЫПУСТИЛ СВОИ АРМИИ В ЭТОТ МИР, А ТЕПЕРЬ Я ВОЗВЫШАЮСЬ И ПРИСОЕДИНЯЮСЬ К СВОЕМУ ВОПЯЩЕМУ, ЛЕДЕНЯЩЕМУ ДУШУ ВОИНСТВУ! СРАЖАЙТЕСЬ ЗА МЕНЯ, ЧТОБЫ Я МОГ ПОЗНАТЬ СОВЕРШЕНСТВО! МНОГИЕ ДОЛЖНЫ ПОЗНАТЬ ВОЙНУ, ЧТОБЫ Я МОГ ПРИНЕСТИ ВЕЧНЫЙ МИР!

Натолкнувшись на затянувшееся скопление прогорклой, испорченной магии, врожденная магия Тарниша включилась, чтобы защитить его…

Шамблер взорвался вспышками голубого света, а затем на его поверхности стала расти ядовитая шутка. Сразу же он начал уменьшаться, становиться меньше, его мокрое, скользкое тело стало казаться более сухим. Труп единорога выпустил еще один некротический луч, но Винил снова заблокировала его. Тарниш, вступив в поединок воли с шамблером, продолжал вливать в него свою сущность, хотя не осознавал и не понимал, что делает это.

Шамблер, мерзкий ужас, пытался отбиться от очищающего воздействия ядовитой шутки. Вокруг него вихрились пятна странной магии, мерзкие сферы зеленого света медленно и лениво вращались вокруг исхудавшего тела. Из цветков ядовитой шутки вырвалось синее пламя, которое воспламенило шамблера, обдав его эфирным огнем. От пылающей мерзости исходило жуткое зловоние, а сознание Тарниша плавало то в прошлом, то в настоящем, наблюдая момент ужасного возвышения Копьеносца. В его ушах раздался ужасающий воющий звук — отголосок прошлого, воспоминание о котором хранит в себе Шамблер. От этого воя веяло безысходностью, холодом, он грозил заледенить сердце.

Из умирающей мерзости начал подниматься болезненный желтый туман, а синее пламя разгоралось все ярче. Тарниш почувствовал, как его охватывает необычное чувство — умиротворение и покой, которые он связывал с выполнением своего предназначения, с теми моментами, когда он исполнял волю своей кьютимарки. Чувство безнадежного отчаяния покинуло его, и, вспомнив о своих товарищах, он почувствовал, как тепло жизни и дружбы разливается по всем частям его существа.

Труп единорога теперь казался почти живым. Он брыкался и корчился, сопротивляясь наступающему концу. Открывая и закрывая рот, он создавал иллюзию жизни. Какие бы нечистые чары ни одушевляли его, теперь они умирали, исчезали, очищенные ядовитой шуткой. Тарниша окружил нимб голубого света, который потрескивал и рассыпался маленькими молниями, плясавшими по его шерсти.

Гниющий труп отвалился от тела шамблера, и, оторвавшись от него, шамблер перестал представлять угрозу. Он превратился в горящую кучу мусора, охваченную синим пламенем. Труп начал стремительно разлагаться, а усики ядовитой шутки способствовали распаду старых, сгнивших тканей. Череп съежился, как плод, оставленный на солнце, а костная структура приобрела странный, неестественный вид, уменьшившись в размерах.

С шипением останки продолжали исчезать, а нимб вокруг Тарниша становился все ярче.

47. Я есть то, что будет

Для Тарниша все звучало так, словно он находился под водой. Мир был искаженным, запутанным, а звук — самым диссонирующим из всех. Он смутно осознавал, что пони зовут его по имени, но не был ни в положении, ни в состоянии ответить. Все происходило медленно — ощущение, что он находится под водой, сказывалось не только на звуках, — и даже казалось, что его мысли наталкиваются на сильное сопротивление.

Кто-то шлепал его по щеке, но Тарниш лишь смутно осознавал это. Казалось, что между каждым ударом проходили часы, и он не мог уследить за произнесенными словами, потому что на их произнесение уходило так много времени. Этот шамблер не был похож на других шамблеров, с которыми ему доводилось сражаться, этот был чем-то совсем другим, почти новым существом. Это был Шамблер Скайрича, и обостренные чувства подсказывали ему, что их больше. Некоторые из растений здесь испортились, очень испортились, и в своем измененном состоянии он ощущал их болезнь.

В то время как все вокруг продолжало двигаться в замедленном темпе, Тарниш увидел приближающуюся фигуру, двигавшуюся с обычной скоростью. У него помутилось в глазах, когда он увидел ее, он слишком хорошо ее узнал. Это было невозможно, и Тарниш понял, что у него, должно быть, галлюцинации. Он моргнул, и ему показалось, что на это ушло несколько часов.

— Ты не настоящая, — пробормотал он Твайлайт Спаркл, когда она подошла к нему. — Ты не можешь быть Твайлайт.

— Я не та Твайлайт, которая была, а скорее та, которая будет, — ответила странная фигура. — Я удивлена, что ты меня видишь, но, с другой стороны, мы с тобой не такие уж разные, правда? — Пока она говорила, Твайлайт начала трансформироваться, и ее лавандовый цвет исчез, превратившись в лужицу жидкости на полу. Она превратилась в существо из жёлтой пергаментной бумаги, а из её глаз потекли слёзы чёрных чернил. — Странно было следить за тем, как отпускаю тебя… изгоняю тебя… и знать, что я не должна вмешиваться в то, что было… и в то, что будет.

— Кто ты? — спросил Тарниш, его чувства были перегружены, а разум был на грани срыва.

— Я теперь и навсегда останусь твоим другом, — ответила Твайлайт теплым, любящим тоном, а ее пергаментные глаза как-то странно заблестели от нежной привязанности. — Сейчас еще не время открывать себя миру, ведь та Твайлайт, которой я являюсь, еще не начала свой путь. Я собираюсь вернуться сюда, знаешь ли, туда, где все началось. Вот как я сюда попала. Ну, часть меня.

— Как это возможно? — Тарниш чувствовал, как его друзья подталкивают его, толкают его, но они казались такими далекими и такими нереальными.

— Я перелистывала страницы книги. — Твайлайт издала тихий смешок. — Я перевернула много страниц назад, туда, где мои чернила испортились. — Бумажный аликорн снова начал менять цвет, приобретая нежный оттенок лаванды. — Аликорн, известная как Вечность, должна была управлять этим проектом… она должна была быть его хранителем. В нее была вложена сила космической бесконечности, способность назначать цель, предлагать судьбу и смотреть, будет ли она принята или передана следующему в очереди. Случилось то, что случилось. Очень много всего произошло. Теперь, когда ты нашел книгу, Твайлайт, которая есть, может вернуться и начать все исправлять, а Твайлайт, которая есть, станет Твайлайт, которой являюсь я.

Моргнув один раз, Тарниш кивнул:

— Я понимаю… вроде того. В проекте "Вечность" были предусмотрены меры предосторожности, не так ли?

ДА ТАК, СЕСТРА.

Когда он услышал этот голос, на Тарниша как океанские волны нахлынуло ощущение покоя. Паника, страх, боль, затянувшийся ужас перед шамблером — все это покинуло его. Закрыв глаза, он позволил теплому сиянию безмятежности пропитать его кости. Все будет хорошо, потому что все шло по плану.

Вместе с безмятежностью пришло и знание:

— Безымянная…

— Безымянной больше нет, — вмешалась Твайлайт, очень похожая на властную сестру.

— Вечность…

— Я не она, другая.

— А ты кто? — спросил Тарниш, чувствуя, что разговор зациклился.

Я — ЗВЕЗДА, КОТОРАЯ БУДЕТ ВЕЧНО СИЯТЬ. Я ТВАЙЛАЙТ СПАРКЛ, СВЕТ ДРУЖБЫ.

48. Тут же появились пауки…

— Очнитесь, мистер Типот…

Тарниш услышал команду, но послушался с трудом. Голова раскалывалась, желудок, казалось, был готов взорваться в любую секунду, и у него возникло стойкое ощущение, что он не один, а два пони, каким-то образом впихнутые в одно высокое и худое тело. В течение короткого времени на задворках его сознания оставались знания о вещах, о которых он не помнил, а затем, подобно снам, они стали растворяться в пустоте.

Когда зрение сфокусировалось, он увидел груду останков шамблера и вздрогнул. Это был не первый шамблер, с которым он сражался, но самый страшный. Розовый свет залил его зрение, и Фламинго появилась в нескольких сантиметрах от его морды. Она выглядела нормально, но она всегда выглядела нормально. Тарниш не знал, можно ли ее повредить и как.

— Я только что дралась с кучей мусора, — объявила Фламинго, — и это было очень противно.

— Да, это было так. — Рейнбоу кивнула головой, а затем подтолкнула Тарниша. — Вставай, Тарниш, ты должен начать двигаться. Я слышу… что-то.

Что-то в словах Рейнбоу заставило тело Тарниша отреагировать. Паника и адреналин снова заставили все работать, и Тарниш снова оказался на копытах. Он поднял щит, поднял с пола Погремушку и стал прислушиваться к звукам опасности.

Дэринг Ду перешла в защитную стойку, характерную для пегасов, а Винил, казалось, была сосредоточена на чем-то. Рейнбоу Дэш оставалась рядом с Тарнишем, который все еще приходил в себя. Острый наконечник Фламинго повернулся и указал в направлении того, что могло быть, а возможно, и было проблемой. Раздался стук, много стуков, и некоторые из них, похоже, были внутри стены.

Приготовив щит, Тарниш осторожно двинулся вперед и навострил уши, чтобы получше прислушаться. Постукивающие звуки, казалось, отражались от стены к стене, а также изнутри стены, поэтому невозможно было определить, с какого направления они доносятся. Болотный, едкий запах был очень сильным, он обжигал нос и вызывал желание чихнуть, а глаза слезились от боли.

— Это похоже на то, как Игнеус стучит по камню, чтобы раскроить его и найти драгоценные камни, — сказал Тарниш своим спутникам, не повышая голоса. В полу ощущалась необычная вибрация, и он чувствовал, как его природные чувства покалывает. — Знаете, у меня такое чувство… как будто… когда избавляешься от какого-нибудь большого страшного хищника, и тогда все маленькие страшные хищники знают, что можно выходить на обед.

Уши Рейнбоу опустились:

— Эм, Тарниш… перестань быть друидом.

Услышав, как что-то скребется о камень над ним, Тарниш поднял голову и, прищурившись, ничего не увидел. Он пожалел, что здесь нет Мод — она разбиралась в камне и должна была понять, что происходит. Мод разберется во всем, у нее будет план действий, и эта угроза — какой бы она ни была — будет нейтрализована.

Без всякого предупреждения часть стены рухнула, и из нее высунулась металлическая лапа-меч и просыпался ручеек гравия. Тарниш с ужасом наблюдал за тем, как все новые и новые куски стены превращаются в осколки и падают вниз. Из стены, покрытой пылью и обломками, вылез один из ужасов Скайрича. Это был паук, но только в вольном понимании этого слова. Как и у тех, что были на станции метро, у него были металлические ноги и кристаллы на спине, но он не генерировал тьму. Он был меньше, возможно, размером с голову Тарниша, и он был не один.

Следом высыпали еще пауки, у каждого из них было бледное желто-зеленое тело, а из брюшка росли полупрозрачные кристаллы. Глаза у них были причудливого красно-оранжевого цвета, и они бегали по земле, двигаясь из стороны в сторону и присматриваясь к своей жертве. Тарниш чувствовал, как колышется его магия, и не понимал, что происходит.

Винил подняла щит, но тот несколько раз мигнул, потрескивая, а потом и вовсе исчез. Странные пауки продвигались вперед, выползая из стены, и Тарниш знал, что в потолке наверху их еще больше. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш отступили назад, а Тарниш направил свое оружие на толпу пауков.

— Во мне бурлит пегас! — крикнула Фламинго, и ее голос жутким эхом разнесся по переходам. — ГАДЫ! Пауки! — Она полетела вперед, чтобы сразиться с новой партией, которая появилась, маршируя по узкому коридору. — Пауки! Они сговорились против нас через всемирную паутину! Это заговор, говорю вам!

Тарниш выстрелил, и несколько пауков превратились в распаренную поукожижицу.

— Эй! Мистер Чайничек! Что получится, если скрестить паука и белку? — крикнула Фламинго, рубя большого паука, который пытался отбиться от нее передними лапами-мечами.

— Не знаю, — рявкнул Тарниш. Во время перезарядки он увидел в углу зрения свет рога Винил и на мгновение отвлекся.

— Чудовище, которое пробежит по твоей ноге и высосет твои орехи! — Фламинго отрубила ногу, затем еще одну и ударила еще одну ногу, пытавшуюся ее разрубить.

Телекинез Тарниша ослабевал, он чувствовал это, а его магия с каждой секундой становилась все слабее. Один из пауков развернулся, направил свое брюшко на Винил и выпустил в нее поток липкой паутины. Винил упала на землю, запутавшись в паутине, и ее магия полностью отключилась. Тарниш запаниковал, поняв, что без магии Винил попала в настоящую, серьезную беду, а из дыры в стене десятками сыпались новые пауки.

— Как ты думаешь, паутина появляется, когда пауки едят слишком много кукурузы? — спросила Фламинго, вонзая себя между машущими педипальпами. — СЕЙЧАС ТАК ПРОТИВНО! ХЛЮПАЮЩИЕ ПАУЧЬИ КЛЫЧКИ!

Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш вместе танцевали с пауками, которые пытались обойти их с фланга, и обе кобылы делали все возможное, чтобы не быть разрезанными на ленточки острыми, как бритва, мечами, которыми обладали пауки. Тарниш понял, что они в беде, и пригнулся, когда паук бросил в него паутину.

Не зная, что еще предпринять, Тарниш стал импровизировать, ведь именно это у него получалось лучше всего в критической ситуации. Пытаясь заставить свою магию работать, он заставил давление внутри Погремушки подняться до опасного, пугающего уровня, и металлический резервуар начал издавать звуки "динь-динь-динь" — признаки усталости металла.

— Боязнь пауков в плащах называется "аноракнофобией", и, кажется, она у меня есть! — Пронзительный голос Фламинго звучал приглушенно, когда она разрубала большого паука на две части.

Зарычав, Тарниш швырнул Погремушку в зияющую дыру в стене. Понимая, что времени у него в обрез, он повернулся, схватил Винил зубами за загривок и начал отступать, пока Фламинго отбивалась от наступающих по коридору захватчиков. Пауки набросились на Погремушку, которая вибрировала от нарастающего давления.

Винил немного пришла в себя, настолько, что смогла идти, хотя ей было очень трудно это делать. Одна передняя нога была покрыта липкой, цепкой паутиной, которая прилипала ко всему. Рейнбоу Дэш танцевала с Дэринг Ду сложный танец "кан-кан", стараясь избегать режущих паучьих лап. Увидев, что Тарниш отступает, они, как могли, разошлись в разные стороны и тоже стали отступать. Только с большим трудом Тарнишу удалось удержать свой щит.

Плавным колющим движением один из пауков пронзил Погремушку одной мечевидной лапой…

Все вокруг было слишком хаотичным, чтобы его можно было осмыслить. Наступила внезапная тишина, которая сменялась яростным ревом, набегающими и отступающими волнами. Все тело Тарниша словно ошпарило, все жгло, а кожа казалась слишком натянутой. Каждый нерв под кожей запел от боли, а в глазах Тарниша заплясали пятна. Даже глазные яблоки были ошпарены, а когда он моргал глазами, то ощущал необычный хруст в веках и вокруг них.

Воздух был горячий, парной, как в котельной. В ноздрях Тарниша стоял привкус раскаленного металла, а также запах жженых волос, вареной плоти и вареного паука. Тарниш осознал, что он мокрый, очень мокрый, фактически промокший насквозь. Вода капала с потолка и стекала по стенам. Вокруг них были разбросаны десятки и десятки маленьких паучков, судорожно дергающих лапками, и останки еще десятков паучков были разбросаны в беспорядке.

— Там был бум, — сказала Фламинго, и никто ее не услышал. — Был большой бум, который взорвал комнату, и пауков постигла погибель.

— Сссссссссс-ОУ! — Шипящий крик Рейнбоу был еще одним звуком, который никто не мог услышать, так как они были оглушены.

Рог Винил на короткую секунду засветился, а затем погас. Она все еще была покрыта паутиной со странным кристаллическим блеском, а еще она была насквозь пропитана водой. Под бледно-желтой шерстью она теперь выглядела так, словно получила сильнейший солнечный ожог, а ее кожа была ярко-красной.

Хотя никто не мог этого слышать, до них доносились звуки разбегающихся пауков, которые, отступая, спешили в болотный биом, чтобы восстановить силы и численность. От потолка отделился кусок, потом еще один, потом еще и еще. Вниз посыпались скрюченные тела, сваренные паром, и густой туман из конденсированного водяного пара.

— Я совершил ошибку, — успел сказать Тарниш, но он не слышал своих слов и не знал, что кричит. В данный момент он ничего не слышал, но ситуация менялась, и он знал, что через несколько секунд звук вернется. Когда это произошло, он вздрогнул, и от этого вся его кожа болезненно натянулась. — О, милая Селестия, о чем я только думал?

Как бы ужасно это ни было, все пони были живы, и Тарниш мучился вопросом, правильно ли он поступил или нет. Один паук, полуживой и без нескольких ног, удрирал, волоча за собой по полу брюшко. Не желая моргать — было слишком больно — Тарниш смотрел ему вслед, сочувствуя его боли.

Он знал, что его импровизация пошла не по плану, и теперь она будет стоить ему и его спутникам немалых страданий. Больше всех будет страдать Винил, отчего Тарнишу стало не по себе, и он на мгновение задумался, сможет ли кто-нибудь из них спать стоя. Он чувствовал себя так, словно у него был самый настоящий солнечный ожог, и был абсолютно уверен, что его кожа в любой момент начнет трескаться и отслаиваться.

Одно неосторожное действие привело к таким ужасным последствиям.

49. Боль, не похожая ни на какую другую

Боль была совершенно не похожа на ту, которую Тарнишед Типот когда-либо испытывал, но было ощущение, которое было еще хуже: наблюдать, как его спутники вздрагивают при каждом движении. Это была его вина, и он знал это, знал, и с каждым вдохом эмоциональное ощущение вины превращалось в физическое ощущение боли. Его импровизация и недостаток соображения догнали его самым ужасным образом, и это было все, о чем он думал, пока доставал из седельной сумки настойку опиума.

— Тарниш…

Он не повернулся, чтобы посмотреть на Дэринг Ду, которая обращалась к нему.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Тарниш…

— Правда?

— И ты должен остановиться. Я хочу, чтобы ты остановился прямо сейчас, пока ты не запустил себя в нисходящую спираль. Единственное, что имеет значение, — это то, что мы живы, а эти ужасные пауки отступили. А теперь, пожалуйста, послушай меня.

На мгновение он приостановился, и его уши начали обвисать, но внезапное напряжение ошпаренной кожи заставило его почти вскрикнуть. Это заставило его еще больше задуматься о страданиях своей спутницы, и не собственная боль заставила его глаза заблестеть от слез. Он не мог даже протереть глаза, и от этого его разочарование и злость на себя росли, доходя почти до предела.

Первая слеза упала, и она обожгла его сильнее, чем обжигающий пар.

— Да ладно, Большой Парень, всякое бывает. — Рейнбоу сделала несколько медленных, осторожных шагов, разворачиваясь. — Мы же друзья… мы же не собираемся держать на тебя зла. Сейчас выжить слишком важно, чтобы ссориться. — Она обменялась взглядом со своим товарищем пегасом, и Дэринг Ду кивнула ей в ответ.

— Остаться в живых, остаться в живых! — Фламинго перевернулась в воздухе и продолжила напевать странную, незнакомую мелодию.

Винил боролась. Пыталась двигаться, пыталась справиться с болью и избавиться от паутины, которая все еще покрывала ее. Рог искрил и шипел, не желая работать, а ее магия как будто отключилась или была сведена на нет. Вытащив маленький ранцевый мешочек со спасительными лекарствами, он открыл его и достал дистиллированную настойку мака: чистый экстракт опиума. Сильнодействующее средство, но необходимое. Слишком много — притупит чувства и сделает их уязвимыми. Слишком мало — не поможет.

С ужасом Тарниш понял, что у него есть еще одна возможность все испортить. Существовала сложная формула комфорта, облегчения и выживания. Они находились во враждебном месте, которое, несомненно, убьет их, если их чувства притупятся. При нормальных обстоятельствах он неплохо разбирался в этом, даже прошел некоторую формальную подготовку, но сейчас, в условиях давления, когда только что все свалилось, а его друзья и он сам пострадали в результате его собственной неудачи, он не чувствовал уверенности в своих силах. Ни в малейшей степени. Он чувствовал, как его решимость рушится, рассыпается, как гнилой зуб, оставляя после себя отвлекающую агонию.

— Может, нам пора уходить отсюда и возвращаться в пещеру? — спросила Рейнбоу. — Не уверена, что мне нравится идея надевать одежду прямо сейчас. — Кобыла-пегас медленно хлопала крыльями, пытаясь успокоить жжение, но это движение причиняло ей явную боль. — Если мы можем продолжать, мы должны продолжать.

— Пересилить боль, верно? Разве не этому учат в Вондерболтах? — Дэринг Ду одобрительно кивнула Рейнбоу Дэш. — Сохранять присутствие духа и все такое.

— Присутствие духа, — сказал Тарниш, напомнив себе о главном, и почувствовал, как к нему понемногу возвращается уверенность в себе. — Я пережил гораздо худшее и выжил после гораздо худшего. У меня есть Присутствие духа.

— Так, немного морфия, чтобы снять напряжение, но не слишком сильно, а потом мы продолжим. Никаких поблажек и все такое. — Дэринг Ду каким-то образом умудрилась улыбнуться, хотя было очевидно, что это причиняет ей сильную боль, а ее Присутствие духа сияло, как солнце, пробивающееся сквозь упрямые дождевые тучи.

Для Винил Скрэтч даже если что-то притуплялось, то что-то прояснялось. Из всех четверых она хуже всего переносила боль, и, вероятно, приняла настойки чуть больше, чем следовало. Она все еще стояла на ногах и ходила, но ее чувства, время реакции и способность к магии были ослаблены.

Но при этом ей в голову приходили самые чудесные мысли.

Такие чудесные мысли.

Паутина, ослабившая ее магию, несомненно, была источником кристаллических волокон, которые можно было найти повсюду, в том числе и внутри автоматов. Паутину каким-то образом собирали, обрабатывали, а затем снова превращали в волокно, с которым она теперь была очень хорошо знакома. Это был не совсем нульвуд, с которым она тоже сталкивалась, но оно все равно было проклятием ее существования.

Другие вещи тоже обрели такую ясность.

Она любила Тарниша, даже если он немного оплошал. Повернув голову, она посмотрела на более высокого жеребца рядом с ней и увидела его кьютимарку. Да, ей нравились такие неприятности. Проводя время с Тарнишем, она гарантированно попадала в переделки. С Октавией она попала в переделку, а с Тарнишем — в катастрофу. На лице Винил расплылась широкая ухмылка, заставившая ее скривиться от боли, потому что кожа натянулась.

Это была шутка, которая только и ждала, чтобы случиться.

Геолог, классический музыкант, младший ботаник и диск-жокей заходят в бар…

Или другой вариант: поэт, лепидоптерист, рейнджер и фотограф.

Впрочем, шутку можно сократить, и что-то в этом представлении принесло Винил столь необходимое утешение. Семья зашла в бар. Да, это была та версия, которая ей нравилась. Они не были похожи на других, нет. Они все были чудаками, они были ненормальными, они были аберрациями, они все были аномалиями, и они принадлежали друг другу. Стадо чужаков. Она слегка покачнулась, но осталась на месте. Пони определялись своими кьютимарками — большинство из них, во всяком случае, — а затем почти не специализировались ни на чем другом.

Была даже какая-то извращенная гордость — по крайней мере, она находила ее извращенной — в том, что они умеют делать только что-то одно. Это была отличительная черта эквестирийского общества, которую Винил терпеть не могла. Большинство пони были склонны к одному занятию и были хороши во всем остальном. Ее собственный внутренний диалог заставил ее улыбку на мгновение опуститься, и она еще немного заколебалась. Индивидуальность, по большей части, была вытеснена из большинства эквинных. Но не ее друзья, нет. Винил нашла других пони, очень похожих на нее, пони, которые могли делать все, что угодно, быть кем угодно, добиваться всего, адаптироваться, развиваться и преодолевать все. У пони были увлечения, которые не имели ничего общего с их кьютимарками — актом непростительной девиантности, превратившим их в нежелательных существ.

У Тарнишед Типота было самое замечательное хобби из всех: он отправлялся в чужие страны и устраивал драки с местными подкопытными. Она сделала паузу. Это было уже не столько хобби, сколько то, за что ему платили. Дэринг Ду все изменила. Тарниш получал деньги за то, что попадал в неприятности, а это была самая лучшая вещь на свете. И она тоже. Работа была неплохой, или была, пока они не попали сюда, в Скайрич.

Когда они оказались здесь, в Скайриче, все пошло наперекосяк.

Разрушающиеся коридоры привели их к ряду разрушающихся комнат. Здесь было относительно безопасно, если вообще что-то было безопасно, а одна комната выглядела как тюрьма или, возможно, карантинный отсек. Камеры остались нетронутыми, с открытой смотровой площадкой из толстого стекла, которое было настолько грязным, что сквозь него уже ничего не было видно. Дверей нигде не было видно, видимо, их демонтировали давным-давно, возможно, когда кентавры закрыли объект. Узнать об этом было невозможно.

Дэринг Ду осторожно огляделась по сторонам, а когда решила, что все в порядке, изучила своих спутников. Винил была легковесом, когда дело касалось морфия, без сомнения, она боролась за то, чтобы оставаться в вертикальном положении даже с небольшой дозой. Рейнбоу Дэш, будучи такой маленькой, такой стройной и такой миниатюрной, могла похвастаться лишь высокой переносимостью. Что же касается Тарниша… Дэринг Ду подозревала, что Тарниш принял недостаточно для своего роста и веса, и догадывалась о причине: он наказывал себя за ошибку, заставляя себя страдать.

Упрекать его за это было бы бесполезно, но она была немного расстроена. Он выглядел несчастным, и его откровенно жеребячье выражение раскаяния вызывало у нее желание утешить его, пробуждало в ней какое-то ужасное материнское начало, которое она отвергала, которое ненавидела. Она ненавидела все, что связано с материнством — по крайней мере, почти все время, — потому что была эгоистичной кобылой, которая хотела сосредоточиться исключительно на своей карьере и ни на чем другом.

Тарниш, при всей своей твердости, при всех своих возможностях, был еще молод. Хоть он и был женат, хоть и стал отцом, его умственной и физической зрелости все еще не хватало, и такие моменты, как этот, выявляли ее более мягкую сторону — сторону, которую Дэринг Ду не хотела признавать.

— Хорошо, здесь достаточно безопасно, — объявила Дэринг Ду, и с каждым словом она ждала, что ее пегасьи чувства скажут ей обратное. — Мы здесь немного отдохнем. Если не считать болотного запаха, все должно быть в порядке. Мистер Типот, у меня есть для вас специальный проект.

— И какой же?

— Хватит хандрить. — Дэринг Ду позволила своему негодованию по поводу материнских чувств проявиться на лице. На самом деле она была достаточно взрослой, чтобы быть его матерью, хотя и не выглядела таковой. — Всякое бывает. Иногда случаются плохие вещи. Иногда случается то, чего мы не хотели, но оно случилось. Я не держу зла на то, что ты сделал, и даже несмотря на ожог, я все равно считаю, что это была хорошая идея. Здравая идея. Мы были в плохом положении, мистер Типот, и вы разогнали пауков.

— Да, если уж и винить кого-то из пони в случившемся, — сказала Рейнбоу Дэш, бросив косой взгляд на Винил, — так это Скрэтч, которая подарила тебе гигантскую бомбу с паровым зарядом. Действительно, ей следовало бы знать лучше. Я имею в виду, о чем она думала, верно?

Дэринг Ду почувствовала опасное напряжение, возникшее во внезапно наступившей тишине, но и тишина, и напряжение были нарушены, когда послышался хриплый звук беззвучного смеха Винил. Рейнбоу присоединилась к ней, и две кобылы весело рассмеялись вместе, а Тарниш остался молчать. Дэринг позволила себе усмехнуться, скорее ради Тарниша, и была благодарна за таких всепрощающих спутниц.

— Мне действительно жаль… — Голос Тарниша прервался. — Я знаю, что вы все готовы простить меня… но я поступил глупо. Иногда я так увлекаюсь моментом, что не задумываюсь о последствиях своих действий. Я просто импровизирую и просто… не… думаю. Просто здравый смысл подсказал бы мне, что я поступаю глупо.

— Тарниш… — начала говорить Дэринг, но ее прервали.

— Если уж на то пошло, я лучше буду отвечать за это сам. Я облажался. Эту ошибку я бы не хотел повторять. Я не хочу, чтобы из-за моих ошибок пострадали мои друзья или, что еще хуже, моя семья. — Высокий единорог вздохнул и продолжил: — Я безрассуден, я опрометчив, и бывают моменты, когда я думаю, что я самый умный, самый способный пони в мире, и что мне все сойдет с копыт. Это только доказывает, как я ошибаюсь. Я больше никогда не буду так ошибаться… больше не буду безрассудным. С тех пор как мы приехали сюда, я стал более осторожным… больше думать… стараться быть осмотрительным в своих поступках. У меня дома есть маленькая кобылка, к которой я хочу вернуться.

Улыбка Рейнбоу и ее смех исчезли, когда она повернулась лицом к Тарнишу:

— Больно, когда взрослеешь, правда? — В глазах синей пегаски читалось что-то очень похожее на боль. — Для меня момент, когда мне пришлось повзрослеть, наступил, когда я пыталась стать Вондерболтом… там была пони по имени Лайтнинг Даст… она… она была мной. Она была безрассудной, беспечной, и из-за нее страдали другие пони. Тот последний, окончательный финальный рывок… он ранил меня как ничто другое… так что я знаю, что ты чувствуешь, Большой Парень. — Она улыбнулась Тарнишу теплой, искренней улыбкой, не обращая внимания на свою боль, и несколько раз моргнула, глядя на него.

— Спасибо, Рейнбоу, — сказал Тарниш, напрягая голос.

— Не стоит об этом, — ответила Рейнбоу, и Дэринг Ду увидела, как по щеке ее спутницы скатилась слеза. — Все мы рано или поздно доходим до этого момента, а ты дошел до этого момента с нами… с твоими друзьями. Я горжусь тем, что нахожусь здесь с тобой в этот момент.

— И я рад, что кто-то знает, что я чувствую. — Тарниш слегка фыркнул.

На одно прекрасное мгновение Дэринг Ду забыла о том, что ей больно, и ощущала лишь тепло своих спутников. Все эти годы одиночества оставили в ней чувство сожаления, страха перед ответственностью за жизни других, перед необходимостью верить в то, что другие способны постоять за себя, что она может положиться на других, таких же способных, как она, и среди этого прилива эмоций, который она сейчас ощущала, был привкус горько-сладкой боли.

Дэринг Ду, кобыла средних лет, не была застрахована от взросления.

50. Слово мамы

Пеббл была теплым, мягким, пушистым комочком в его объятиях, и пахла она совсем как ее мать. Тарниш обнял ее и затих, благодарный за то, что у него такая прекрасная, замечательная дочь. Ему казалось совершенно невероятным, что он каким-то образом помог создать нечто столь чудесное, столь восхитительное, хотя он и был в некотором ужасе от внезапного появления Пеббл из Мод. Такова была жизнь — бесконечное множество прекрасных ужасов, каждый из которых вызывал в желудке еще больший трепет и благоговение, чем предыдущий.

— Папа, а что такое Скайрич?

Какой странный вопрос.

— Ну, Пеббл, я и сам толком не знаю, — ответил Тарниш, ничуть не удивленный внезапным вопросом дочери. — Я здесь уже давно, и у меня нет хорошего ответа на этот вопрос. Хотел бы я знать, но я просто не понимаю этого места.

— Я тоже не понимаю этого места, а ведь здесь произошло мое перерождение.

— О чем ты говоришь, Пеббл? — Тарниш посмотрел в глаза своей дочери, и она, не мигая, подняла голову. — Ты родилась дома, в Рок-Хейвене, в окружении семьи и друзей.

— Нет, ты ошибаешься… — Пеббл покачала головой из стороны в сторону. — Я родилась в месте, которое уже давно вычеркнуто из памяти, и именно здесь, в этом месте, в Скайриче, я родилась заново. Я до сих пор не понимаю этого места. Когда-то мне казалось, что я знаю, но тот момент уже прошел.

— Пеббл, не будь глупой. — Тарниш заключил ее в свои объятия, а затем начал раскачивать ее из стороны в сторону. — Маленькая папина кобылка глупая.

— Может, ты и мой отец, но я твоя мать.

— Ладно, Пеббл, думаю, тебе нужно поспать.

— Я спала целую вечность и только сейчас начала просыпаться. — Голос Пеббл стал совсем странным, необычным, а зрачки ее глаз превратились в клубящиеся черные пустоты, сверкающие тысячами крошечных, мерцающих звездочек.

МНЕ НЕ НУЖЕН СОН.

— Папа не согласен. — Уши Тарниша как-то странно пылали, а внутри головы все плыло. Пеббл была странным жеребенком, зачатым при еще более странных обстоятельствах, так что некоторые странности были вполне ожидаемы. Но странности становились все более странными, потому что из середины лба Пеббл рос деревянный рог, и это немного смущало Тарниша.

Он рос, как саженец, извиваясь, и образовывал что-то вроде шишковатого рога. У основания рога блестел сок, где кожа разошлась, давая возможность вылезти деревянной поросли. Он нахмурился, ему не нравилось это уродство, это изменение, это нежелательное, непрошеное изменение внешности его дочери. Нет, ему это совсем не нравилось. Возможно, следовало бы провести небольшую обрезку.

— Что такое Скайрич? — снова спросила Пеббл.

— Я же сказал тебе, Пеббл, что не знаю.

Тарниш проснулся от испуга, глубоко вдохнул и испустил тревожный вздох. Он не помнил, как заснул, и казалось, что его сонное сознание предало его. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя, и пока он разгребал мысленную паутину, Винил держала перед его носом чашку с чаем.

Боль казалась тупой, далекой, а голова — слишком далекой от тела. Чай пах странно, в него что-то добавили, и он попытался понять, что именно. Это был слабый, лекарственный и горький запах. Это потребовало усилий, но он заставил свой мозг работать, функционировать, чтобы преодолеть опиумный туман.

— Концентрированный экстракт коры ивы? — прохрипел он.

Винил кивнула.

Кора ивы содержала салицин, флавоноид, который являлся мощным противовоспалительным средством, а также обезболивающим. Когда он взял чашку, она задрожала в его телекинезе. Рядом с ним Рейнбоу Дэш спала с открытым ртом, обслюнявив расстеленное на полу одеяло. Неподалеку стояла Дэринг Ду, не сводя с него глаз.

— Судя по всему, вам с Дэш досталось больше всех, — сказала Дэринг Ду обеспокоенным шепотом. — Винил, полагаю, тоже досталось, поскольку она плохо переносит боль и все такое. Это неплохое место для отдыха и восстановления сил на некоторое время, похоже, мы в безопасности. По крайней мере, пока.

Чай был настолько же горьким, насколько и пахнущим, и глоток, который сделал Тарниш, был так же плох, как разжевывание таблетки аспирина для мгновенного облегчения. Он скривился, но продолжил пить, каким-то образом сохраняя спокойствие. После нескольких глотков рот начал неметь, и он с трудом чувствовал язык. Нужно было следить за тем, чтобы случайно не прикусить его.

— Мы нашли хрустальный жезл, но никто к нему пока не прикасался, — сказала Дэринг Ду, и она собиралась с духом. — Это тот момент в нашем приключении, когда мы собираемся с силами… когда мы набираемся сил и погружаемся в работу. Это тот момент в истории, когда герои доказывают, что они обладают величием и выносливостью, намного превосходящей обычных пони.

— Да, полагаю, ты все об этом знаешь.

— Мистер Типот, это был сарказм?

Тарниш почувствовал, как его желудок сжимается:

— Нет… нет, клянусь, это был не сарказм. Я просто подтвердил твои слова.

— Мои извинения, Тарниш. — Дэринг Ду повернулся, чтобы посмотреть Тарнишу в глаза. — Мои самые искренние извинения.

— Я просто имел в виду, что ты занимаешься этим дольше, чем все мы. Ты совершала великие дела. Невероятные вещи. Я бы никогда не стал это преуменьшать. — Рот Тарниша сжался еще до того, как чашка с чаем достигла его губ, и он вздрогнул, не решаясь сделать еще один глоток. Запах заставил его ноздри затрепетать, а горло пересохло в предвкушении глотка горького напитка.

— Меня пытали, били, связывали, жгли раскаленными кочергами, ломали крылья, а однажды доктор Кабаллерон прижал горящую сигару к одному из моих сосков…

Чай выплеснулся изо рта Тарниша, как гейзер, а затем он начал брызгать слюной:

— Когда я увижу его в следующий раз, клянусь именем Селестии, я убью его!

— Тарниш, нет… Мы хорошие ребята. Мы лучше. — Дэринг Ду выглядела разочарованной, и она вздохнула, покачав головой. — Дело в том, что я многое пережила и не остановилась. Мы тоже многое переживем и пройдем дальше. Считай, что обычный пони — это кусок железа… Мы достаточно выносливы. Самые лучшие из нас идут в огонь, мы горим, мы становимся совершенными, и из нас делают сталь.

Нахмурившись, Тарниш заставил себя выпить еще горького чая, размышляя о том, какие ужасные вещи он сделает, когда в следующий раз столкнется с доктором Кабаллероном. Если Дэринг Ду не хочет его смерти, то это прекрасно, но Тарниш знал, что пони может пережить немало по-настоящему ужасных вещей. Он планировал показать доктору Кабаллерону их столько, сколько сможет придумать.

— Мистер Типот… мой самый очаровательный сообщник… Я знаю, о чем ты думаешь…

Тарниш покачал головой из стороны в сторону, а Дэринг кивнула, бросая ему вызов, в то время как он бросал вызов ей.

— … прямо сейчас ты замышляешь месть. Так не пойдет. По крайней мере, не та месть, которую ты задумал. — Дэринг глубоко вздохнула и на мгновение преобразилась, став мисс Йерлинг, известным и любимым профессором, даже без шляпы и очков. Она стала мудрой и терпеливой учительницей, которая была ее альтер-эго. — Мистер Типот… Лучшая месть — это хорошо прожитая жизнь. Прожить прекрасную, счастливую, фантастическую жизнь, полную наград, полного признания, и в конце всего этого доказать, что ты был лучшим пони. Что твоя философия была лучше, полезнее, значимее. Я хочу этого для тебя, Тарниш, правда хочу. Будь тем пони, которым, как я знаю, ты можешь быть. Не подведи меня, мистер Типот.

Все тело Тарниша поникло, и он почувствовал, что Винил смотрит на него.

— Я беспокоюсь, что иногда я могу быть не тем пони, каким ты меня считаешь… Ты так полна добра, Дэринг, а я… я не такой. — Тарниш вздохнул, затем проглотил остатки чая, все до капли. Крупинки прилипли к зубам, десны онемели. Во рту появилась невероятная горечь, и он содрогнулся. — Мне приходится бороться за то, чтобы быть хорошим… чтобы быть тем пони, которым меня считают все. Я все еще очень зол, наверное, и, возможно, меня тревожит все, что произошло. Я бы хотел быть лучше, но в глубине меня все еще кипит гнев, который мне приходится сдерживать.

— Так что меньше концентрируйся на внешних врагах, а больше — на враге внутреннем. — Глаза Дэринг сузились. — Я не сомневаюсь в твоем боевом мастерстве. Ты показал, что в драке ты, по крайней мере, равен мне. Но что толку в твоих боевых качествах, если ты не можешь преодолеть то, что является твоей главной угрозой?

— Я… — он сделал паузу, моргая, чувствуя стянутость и боль в ошпаренных веках, — не знаю.

Дэринг Ду снова стала мисс Йерлинг, и она прищелкнула языком.

— Ты мой друг, — он напрягся, чтобы произнести эти слова, — а у меня долгое время не было друзей. Я не научился справляться с опасностью, грозящей моим друзьям, когда был молод и впечатлителен. Я не научился справляться с внезапным приливом эмоций, с приливом ярости, которые возникают, когда кто-то из близких тебе пони оказывается в опасности. Теперь, когда я стал взрослым, я нахожусь в невыгодном положении.

— Это кажется разумным, и я могу с этим согласиться. Ты сам пришел к такому выводу?

— Нет, — честно ответил Тарниш. — Мы с принцессой Кейденс поговорили… после некоторой неурядицы.

— Ах… — Дэринг Ду снова прищелкнула языком. — Внезапно многие вещи обрели смысл. Я старше, и я самка. Я чувствую, что есть еще что-то, с чем ты так и не смог совладать.

Тарниш почувствовал, как холодный страх колет ему живот, и ужаснулся тому, что Дэринг Ду собиралась сказать дальше. Он застыл в ожидании, догадываясь, к чему все это приведет, и внутренняя сторона его щек онемела и напряглась. Он опустил взгляд, не в силах больше смотреть Деринг Ду в глаза.

— Ты считаешь меня матерью. — Эти слова не были вопросом.

— Дэринг, пожалуйста…

— Да… поэтому ты такой навязчивый и слишком заботливый.

— Дэринг… пожалуйста…

— Это вполне объяснимо, если хорошенько подумать.

Жгучий жар пополз по шее Тарниша к лицу, и это было даже хуже, чем ожог, который он пережил:

— Дэринг, я прошу тебя, не надо…

— Сама мысль о том, что ты снова потеряешь мать, должна вывести тебя из равновесия.

Жгучий румянец появился на лице Тарниша, как поезд на станции, и он был почти уверен, что от него идет пар. Сжав глаза, он старался не думать о том, что чувствует на себе взгляд Винил, или о том, как на него смотрит Дэринг Ду. От нахлынувших эмоций глаза заслезились под веками, и это ощущение жгло, причиняя острую боль.

— Господин Типот, я тронута и польщена, и это все, что я могу сказать по этому поводу. А теперь, если позволишь, пока ты приводишь себя в порядок, я вернусь к своим занятиям. — С этими словами Дэринг Ду развернулась и зашагала прочь, направляясь к выходу из комнаты.

Для Тарниша эти слова оказались слишком тяжелыми.

51. Олений страх

— Я не выдержу больше ни дня в этом месте… Я не могу. Я не могу так жить. Все это, конечно, хорошо, и мне нравится использовать эти кристаллы в качестве дневника, но условия здесь, в Скайриче… Я даже не могу сказать. Нет слов. Пегасам нельзя доверять, что бы там ни говорил Оушен Голд. С каждым днем Копьеносец становится все более безумным, и никто этого не замечает. Все пони на взводе. Все больше и больше пони едят мясо. Мне пришлось сурово наказать солдат под моим командованием за это, так как я этого не допущу.

— Я планирую сбежать в ближайшее время, наперекор командиру Оушен Голд. Я возьму с собой солдат, которые еще верны, еще в здравом уме, и мы уйдем отсюда. Есть второй лифт, который ведет наверх, он находится за карантинными лабораториями. Во время последнего "инцидента" главный паровой лифт был поврежден, и несколько несогласных пострадали от "несчастного случая", убившись насмерть.

— Я понимаю, что нарушаю прямой приказ командира Оушен Голда, но я предан тем, кто все еще верен мне. После своей… трансформации Оушен Голд становится все более непохожим на себя. Я должен спасти своих солдат и себя. Это капитан Хард Нокс, и если вы услышите это, я надеюсь, что вы тоже бежите из Скайрича, пока не стало слишком поздно.

Осколок кристалла начал рассыпаться в пыль, и после него наступила глубокая тишина. Дэринг Ду выглядел задумчиво, Рейнбоу — встревоженно, Винил кивала, а Тарниш с надеждой поднял голову, его глаза горели неукротимым духом пони, которым он обладал. И хотя никто ничего не говорил вслух, все они наверняка думали об одном и том же.

Был еще один путь наверх.

Это была именно та надежда, которая так необходима им в их нынешнем положении, пусть даже это была слабая надежда, неопределенная, неопознанная надежда. Выражение лица Рейнбоу сменилось с обеспокоенного на облегченное, и она даже смогла слегка тряхнуть хвостом. Это единственное действие было свидетельством, доказательством смены настроения, и тут, ни с того ни с сего, в буквальном смысле слова, так как лицо у нее было синее^[1], Рейнбоу улыбнулась.

— Итак, где находятся карантинные лаборатории? — спросила она.

— Не знаю. — Тарниш мог бы пожать плечами, но не стал этого делать, так как ему было не до того, чтобы прилагать усилия. — Может быть, нам удастся найти карту, которая не была уничтожена? Может быть, нам повезет. Даже если лифт не будет работать, а, скажем прямо, он может и не работать, это может быть безопаснее, чем шахта, о которой мы сейчас знаем. — Он смотрел, как сверкающие пылинки падают вниз, словно снежинки, и в его взгляде было что-то отстранённое.

— Пони в той записи… он казался умным. Образованным. — Дэринг Ду сжала губы на мгновение, достаточно долгое, чтобы она поморщилась от боли, а затем продолжила: — Он не был простым солдатом. Жаль, что нет возможности сохранить эти записи. Мы слышим историю в том виде, в каком она происходит. Она будет существовать в наших головах до тех пор, пока мы не умрем, и тогда эта история будет действительно потеряна.

Тарнишу эти слова показались отрезвляющими.

— Интересно, может быть, принцесса Луна сможет сохранить нашу память? — рассеянно заметила Дэринг Ду. — Пойдемте, мы уже достаточно отдохнули, наверняка нам уже лучше, и мы должны идти.

Спутники молча кивнули, соглашаясь.

Болотный запах становился все более едким, и спутникам снова пришлось опасаться мест, где действовала плохая магия. Каждая из кобыл держалась поближе к Тарнишу, ведь именно его магия защищала их от сильнейшего магического излучения и воздействия искусственных лей-линий. Стены были в выбоинах, камень перестал быть гладким, но нельзя было сказать, что послужило причиной повреждений.

На полу местами были лужи, склизкая, липкая грязь, с потолка капала вода. Над головой, в некоторых местах, в потолке зияли дыры — места, где осыпался камень, и в полумраке виднелись трубы. Из одних труб шел пар, из других — вода, и все это создавало влажную, сырую атмосферу.

— Вон дверь, — сказала Рейнбоу, указывая на нее, но не отходя от Тарниша.

Вместе, как один, компаньоны двинулись к двери, но обнаружили, что она разрушена. Винил достала старинные очки, надела их на мгновение, а затем покачала головой. Затем она поднесла их к глазам Тарниша, чтобы он тоже смог разглядеть и прочитать выцветшую, покрытую ямами надпись.

Наука пегасов…

Остальные слова были нечитаемы, камень был изъеден и немного растворен. Дверь, металлическая, была деформирована, частично оплавлена и сплавилась с дверной коробкой вокруг нее. На двери виднелись вмятины, и Тарнишу они показались странными. Это были не вмятины, уходящие в дверь, а выступы неправильной формы, которые, казалось, были выдавлены с другой стороны двери. От одной мысли об этом у него леденела кровь. Что могло так колотить по двери и деформировать металл?

Похоже, что-то пыталось выйти из научного крыла пегасов.

— Осмелимся ли мы открыть дверь? — спросила Дэринг Ду.

— Дэринг, не надо. — Рейнбоу Дэш начала хихикать, но без особого усилия.

— Эта дверь состоит из нескольких дюймов какого-то металла, я не знаю, какого, и что-то ударило по ней с достаточной силой, чтобы оставить вмятины. Кроме того, некоторые ее части выглядят оплавленными. Думаю, что-то или кто-то из пони постарался запечатать дверь. Если вы помните, другой вход в научное крыло пегасов тоже был разрушен. — Дэринг Ду постучала по двери, и ее уши насторожились от звона, который издало копыто, ударившись о странный металл.

— Винил? — спросил Тарниш, но даже в момент произнесения этого слова кобыла качала головой из стороны в сторону. — Я уверен, что тот, кто выбивал дверь, давно мертв… но да, давайте поищем в другом месте. Пока что. Может быть, мы найдем другой путь в научное крыло пегасов.

Как ни странно, но болото теперь казалось многообещающим. Над головой мерцало сине-зеленое небо, сквозь веселые желтые облака просвечивало солнце. Возможно, по ту сторону болота можно найти другие лаборатории или другие места. На деревьях виднелись паутины необычайных размеров, и это было хорошим визуальным напоминанием о том, что здесь их подстерегает опасность.

— Принцесса Селестия, когда она сделала тебя героем страны, тогда же она дала тебе титул Губитель Пауков, верно? — спросила Рейнбоу.

— Да, а что? — ответил Тарниш.

— Я не получила титул, когда меня сделали героем страны. — Рейнбоу Дэш наступила в грязь, и та захлюпала. — Я получила только медаль и больше ничего.

— Ну тогда… мы назовем тебя… Рассекатель Ветра… сокрушитель ветра и защитник земель! — Тарниш изо всех сил старался выглядеть царственно, но при этом настороженно следил за опасностью.

— Тарниш?

— Да?

— Заткнись.

В воздухе висела неприятная сырость, и вонь стояла, как сопли, забивающие ноздри. Рейнбоу тихонько смеялась, а Винил слегка покачивалась на копытах — ей было трудно стоять на неровной поверхности в ее нынешнем состоянии. Дэринг Ду расправила крылья, сделала несколько взмахов, чтобы они размялись, а затем снова сложила их по бокам.

— Что это? — Рейнбоу прищурилась, сузив глаза, и, обладая самым острым зрением среди своих спутников, посмотрела вперед.

Тарниш тоже прищурился в ту сторону, куда смотрела Рейнбоу, пытаясь разглядеть. Он увидел деревья и маленькие цветные вкрапления на них. Может быть, фрукты? Свежие фрукты могли быть хороши, и, поскольку ему хотелось чего-нибудь сладкого, стоило рискнуть и съесть их. Затем он увидел то, что видела Рейнбоу, и у него перехватило дыхание.

Под фруктовыми деревьями сидели олени, но не просто олени. Это были высокие, худые, долговязые существа, очень похожие на него самого, но в то же время и другие. У этих оленей не было рогов, но с того места, где он стоял, казалось, что у них из головы, где должны были быть рога, растут руки. Эти руки срывали плоды с деревьев, совершая быстрые движения, и плоды в мгновение ока переносились с дерева в рот.

— Большой Парень, ты видишь то, что вижу я? — спросила Рейнбоу, почти не дыша.

— Да, и это странно, очень странно.

— У меня есть вопросы. — Дэринг Ду тоже прищурилась.

— Какие? — спросил Тарниш.

— В сезон гона, поскольку у них нет рогов, они просто бьют друг друга по морде?

Хм… Тарниш кивнул:

— Возможно. — Он понял, что смотрит на еду. Не плоды на деревьях, а странных оленей. Несомненно, пауки ели их и все остальное, что им удавалось поймать. В Скайриче была своя экосистема, и это пугало его. Кентавры давно исчезли, а древние захватчики давно сгинули, оставив жизнь процветать самостоятельно в этом жутком месте, в этом хранилище ужасов.

— Тарниш, дай им имя. — Дэринг Ду повернула голову и посмотрела на Тарниша.

— Что? — Произнеся это слово, он понял, что Винил достает фотоаппарат. — Назвать их?

— Да. — Дэринг Ду отрывисто кивнула. — Ты. Назови их. Прямо сейчас. Ты — друид. Мы видим новую форму жизни. А теперь займись делом.

— Как ты думаешь, они тыкают друг друга в глаза, если не нравятся друг другу? — спросила Рейнбоу.

— Тише, Рассекатель Ветра.

— Эй… — хныкнула Рейнбоу. — Это просто подло, Дэринг. — Не в силах держать лицо, она начала хихикать, но тихо, чтобы не спугнуть оленя.

— Боксерский олень, — сказал Тарниш, и через секунду камера Винил вспыхнула.

Олени, испугавшись, один за другим захлопали в ладоши, а затем начали улепетывать в безопасное место. Винил сделал еще один снимок, и Тарниш смотрел, как они исчезают из поля зрения. Его осенило, насколько велика эта подземная пещера. Неужели горы Скайрича были изнутри пустыми?

— Боксерский олень. — Дэринг кивнула головой — медленным, задумчивым движением, — а затем добавила: — Одобряю.

— Я возьму себе немного фруктов. — С этими словами Тарниш зашагал вперед, и Винил слегка покачнулась, когда она двинулась за ним. — У меня аппетит, и я хочу чего-нибудь сладкого. Мне все равно, что это будет, лишь бы съедобное. — Он поднял щит, предупреждая об опасности, и постарался не думать о том, что его седельные сумки трутся о его больную, нежную, ошпаренную плоть.

Три кобылы гораздо меньшего размера двинулись за ним.

¹↑ blue — не только цвет, но гнетущая тоска :{

52. Получение прав корневого доступа

При ближайшем рассмотрении деревья оказались не совсем такими, какими казались издалека. Эти деревья, как бы странно это ни звучало, имели электрические цепи. Под корой виднелись линии, которые вели к узлам. На взгляд Тарниша, это ничем не отличалось от схем, которые он видел в кристаллических компьютерах, автоматах и других конструкциях кентавров. Только деревья были органическими конструкциями.

Несмотря на то, что он был голоден и хотел чего-нибудь сладкого, Тарнишу пришло в голову, что у него есть возможность общаться с этими деревьями. Это наводило на другие мысли, странные мысли: если существуют органические вычислительные конструкции, то друиды были бы наиболее способными общаться с ними или извлекать данные. Это осознание почти поразило его, и он начал понимать, насколько далеко вперед зашли кентавры.

Винил смотрела на него в ожидании, и вид у нее был голодный. Она и две другие кобылы ждали, ждали, когда он даст добро на употребление фруктов. Протянув копыто, он коснулся ствола дерева и почувствовал толчок, от которого все его тело подернулось. Дерево обладало магией, мощной магией, а его кора была странной, почти мясистой на ощупь. Было страшно подумать, что у этого дерева могла быть кожа.

А если у него была кожа, то что может вылезти наружу, если разрезать эту странную плоть?

От этой мысли Тарниш вздрогнул и на мгновение замер, впитывая странную магию. Он почувствовал небольшое облегчение, когда его копыто прижалось к дереву, а стрелка уперлась в странную, податливую кору. Закрыв глаза и доверившись своим спутникам, Тарниш погрузился в свою магию и спроецировал свои мысли.

Кто вы? — спросил он, и почувствовал, как деревья отреагировали.

Мы — Смотрители, — ответили деревья хором. — Ты ранен. Тебе причинен вред. Поешь наших плодов, чтобы мы могли помочь тебе.

— Как? — спросил Тарниш, произнося слова вслух и не осознавая, что он это сделал.

— Мы извлекаем из-под земли органические вещества. В наших стволах они собираются в полезные алхимические соединения. Затем эти соединения попадают в наши плоды, которые затем употребляются в пищу. Мы можем создавать мощные восстановительные средства и наночастицы-компоненты, способные реконструировать и восстанавливать поврежденные ткани. Все живое — это различные нити специализированных белков и сборных молекул.

— Вы можете нас исцелить? — Тарниш открыл глаза и засомневался.

— Молекулярная пересборка — достаточно простая задача для нас, а ваши раны поверхностны. Мы уже начали наполнять наши плоды необходимыми соединениями. — По мере того как деревья проецировали свою волю в слова, плоды на их ветвях начали менять цвет, приобретая яркие, живые, золотистые оттенки.

— Что это за место? — Тарниш чувствовал движение под странной гибкой корой, и ему казалось, что дерево пульсирует. Это было, мягко говоря, тревожно.

— Это биом совершенствования, — ответило дерево. — Сюда также выпускали различных подопытных для наблюдения. Здесь много экспериментальной флоры и фауны, и мы, Смотрители, заботимся о них.

— А с кем я, собственно, разговариваю? — спросил Тарниш, пытаясь направить свою волю по каналам.

— С центральной органической вычислительной системой, — был ответ. Большая часть системы умирает или поражена болезнями, но основные системы все еще функционируют. Правда, ненадолго. Передовые системы отключены, ожидают ремонта. За нами так долго не ухаживали. Центральное ядро вышло из строя из-за роста странных черных кристаллов, но резервные ядра пока функционируют.

— Спасибо, — сказал Тарниш, отдернув копыто и посмотрев на своих спутников. — Это можно есть, и это должно нас вылечить. Что-то про молекулярную сборку, но я не понимаю, что это значит.

Над головой мерцало неяркое сине-зеленое небо, казалось, что солнце садится и светит сквозь выцветающие мочено-желтые облака. Неподалеку птицы на длинных ходульных ногах рыскали по грязи в поисках пищи, которую они могли бы пронзить своими длинными острыми клювами. Здесь было так много жизни, что границы между реальным и искусственным казались размытыми.

Вдалеке в свете заходящего солнца блестели паутинки, и назойливое мерцание становилось все сильнее. Технологическое могущество Скайрича рушилось, приближаясь к своему концу. Размышляя об этом, Тарниш начал срывать плоды, и Винил тоже. Сам плод был почти похож на вишню, но был крупнее. Он был твердый, мясистый, размером, наверное, с бильярдный шар. Но он был тяжелым, с необычной тяжестью, на ощупь увесистым.

Запах не был похож ни на что другое, кроме фруктового запаха, искусственного фруктового запаха, как будто в миске были хлопья с фруктовым вкусом. Мякоть была немного восковой, довольно блестящей, и в целом привлекала взгляд и нос. Тарниш подумал, что если бы она выглядела и пахла отвратительно, то никто не захотел бы ее есть, но тут он вспомнил о дуриане во время путешествия в Виндию и чуть не поперхнулся.

Пони его ели.

Он откусил первый кусочек, но потом приостановился. Мякоть фрукта не была похожа ни на что знакомое. Он не мог составить ни одного представления о ее вкусе. Она была сладкой, но в то же время безвкусной. Была терпкость, но она уступала место безвкусности. Пожевав немного, Тарниш нашел точку отсчета, но она его не обрадовала. На вкус этот фрукт напоминал вагину, причем не в лучшем смысле. В нем недоставало слабого рыбного запаха, который также влиял на вкус, но была резиновая, скользкая текстура. Тарниш не удивился, ведь фрукты — это половые органы растения, и их поедание было разновидностью орального секса.

— На вкус как киска, — сказала Рейнбоу, и Дэринг Ду выплюнула кусочек, который она жевала.

С задумчивым выражением лица Винил кивнула, откусила кусочек и запила его соком.

— Рейнбоу Дэш… вначале со спермой, а теперь с…

— Фрукты со вкусом киски? — вмешалась Рейнбоу.

— Уф… — Дэринг Ду, держа один из фруктов в своих маховых перьях, наклонила голову, понюхала его, а затем отстранилась. — Ну, это отвадит меня от поедания Сладких Глазированных Радужных Лакомств.

— Это не самое худшее, что я ел, — сказал Тарниш своим спутникам, — но это не то, к чему я привык. У Мод скорее минеральный вкус. Она похожа на соленый лизун.

Винил поперхнулась и начала кашлять, глаза ее расширились, и она запаниковала. Прокашлявшись несколько раз, она выплюнула кусочек фрукта, который проглотила, а затем начала трястись от беззвучного смеха, продолжая при этом кашлять и немного отплевываться. Рейнбоу Дэш, впихнув в себя целый фрукт, грызла его, поглядывая на Тарниша. Дэринг Ду старалась не смотреть на Тарниша.

Тарниш не мог точно сказать, были ли это наркотики в его организме или только что съеденный фрукт, но он начал чувствовать себя хорошо. Боль отошла на второй план, страх и беспокойство немного улеглись, да и общее настроение стало лучше. Он съел еще один плод и подумал о том, чтобы положить несколько штук в седельную сумку.

— А ведь у меня вкус гораздо лучше, чем этот, — объявила Рейнбоу Дэш.

— Мисс Дэш! Я счастлива, что не знаю таких вещей! Откуда ты вообще это знаешь?

— Ха! Потому что я очень гибкая пони и забочусь о своих потребностях еще со времен летного лагеря! — Когда она начала смеяться, сок потек по ее подбородку, оставив темное пятно.

Отвлекшись, Тарниш потерял нить разговора и сосредоточился на деревьях. Взаимосвязанные организмы, объединенные в сеть, — это наталкивало его на идеи, заставляло думать в новых направлениях, а благодаря своей связи с растениями он начал понимать, как это можно сделать. Конечно, он никогда не смог бы сделать ничего столь же причудливого, как то, что сделали кентавры, но организмы, объединенные в сеть, чтобы служить какой-то цели, он мог сделать это. Растения, обладающие общей осведомленностью, могли бы стать прекрасным средством обеспечения безопасности дома. Эта идея занимала его мысли, и смех его друзей теперь почти не обращал на себя внимания.

Это, несомненно, произведет революцию в телеграфе, подумал он про себя.

Дэринг Ду уже смеялась, но он не замечал этого. Тарниш заразился идеей, в его голове зародилось и начало прорастать семя. Большая часть здешних технологий была ужасна, это была катастрофа, ожидающая своего часа, но это… это было достойно сохранения, или так ему казалось. В глубине его сознания промелькнула мысль о предвзятости, но эту мысль легко было заглушить, на мгновение вспомнив о Мод.

В рассеянности он откусил еще один кусочек фрукта, и его мысли снова понеслись под откос, на этот раз из-за Мод. Через некоторое время жеребцу стало тоскливо, и думать о Мод вскользь, казалось, было невозможно. Он знал, как сделать Мод своей опорой. Они были вместе уже достаточно долго, чтобы робкая фаза осторожного исследования прошла, и он был опытным лазутчиком, способным исследовать влажные, сырые щели Мод.

— Э, ребята! — голос Рейнбоу был похож на панический вой. — Мы не одни!

53. Многоног

Первый выстрел Винил произвел великолепный эффект: голова ведущего четвероногого механоида разлетелась на куски, а оставшееся тело отбросило назад, в сторону от двух его товарищей. Тарниш, по непонятным причинам, сделал мгновенный вывод о том, почему механоиды прибыли сюда, или о том, что он считал причиной. Система, какой бы она ни была, была предупреждена об их присутствии, когда он общался со странными деревьями.

Он проник своим разумом в окружающие его растения и обнаружил, что эти растения связаны между собой так, как не были связаны другие растения. Они были частью какой-то большой сети. Они были созданы для того, чтобы он мог общаться с ними. Прикоснувшись к ним, его разум открывал новые возможности, новые факты, новое осознание. На мгновение сознание Тарниша вышло за пределы его тела и присоединилось к естественной сети растений. Это была не просто магия, а кодирование. Друиды были не просто заклинателями, а техниками. Магия, которую они несли — и которую нес он, — на самом деле была просто чем-то вроде корневого доступа, средством подключения к сети улучшенных форм жизни, оставшихся после них. Это была технология, замаскированная под мистицизм.

Растения, наполненные волей Тарниша, схватили двух оставшихся механоидов, одолели их, а затем зафиксировали на месте. Конечно, автоматы сопротивлялись, бились, их челюсти клацали, кусая за что попало. Но это им не помогло, и, тщательно прицелившись, Винил уничтожила еще одного, в то время как понимание Тарнишем сети продолжало расти с геометрической, экспоненциальной скоростью. Это была самодостаточная, самораспространяющаяся система, и с ростом осведомленности Тарниша она загружала копию своих схем в его разум, надеясь, что она снова будет жить. Когда Винил выстрелила в третий раз, угроза миновала.

Из этого можно было извлечь бесконечные возможности, восстановить то, что существовало, то, что еще могло бы существовать, и воплотить в жизнь видение, светлое, многообещающее будущее, о котором мечтали кентавры. Расширив сознание, он почувствовал, что к нему приближаются новые автоматы, они были на охоте. Металлические существа были неестественны и чужды растениям биома совершенствования, и этот факт нашел отклик в расширенном сознании Тарниша. Что-то испортило механоидов, что-то заставило их отклониться от своего предназначения.

В сети были посторонние: Тарниш и сейчас видел отблески этой сети, как ни странно, в виде беспорядочного, искаженного, кошмарного коллажа нарушений. Странные лица единорогов и других, тех, кто, несомненно, пытался разгадать секреты этого места. Проростки магии Грогара уже существовали здесь, но внезапный наплыв ненависти, трайбализма пробудил семена зла.

Вся система была заражена, повреждена до неузнаваемости и нуждалась в очистке.

Тарниш настолько погрузился в свое трансцендентное состояние, что не замечал, как заживает его кожа, как восстанавливается его тело. Он все еще пытался понять, что за сеть его окружает и как она к нему относится. Автоматы приближались, и Тарниш почувствовал растущее беспокойство. Почти потерянный, почти дрейфующий в своем новом осознании, он притянул Фламинго и освободил ее.

— Воистину говорю я, кто отпустит гончих? — спросила она, проносясь по воздуху и делая то, что у нее получалось лучше всего: находить и уничтожать.

Единорожка-альбинос сохраняла грозное спокойствие, выровняв Армейскую Пушку, чтобы прицелиться. Тарниш мысленно потянулся к растениям вокруг него и попросил их замедлить продвижение, помешать, дать им время. Он уже чувствовал усталость — эта связь, это взаимодействие, это более глубокое понимание истощали его тело, а разум оживал и бурлил от возбуждения.

Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш оставались рядом, в нетерпении и готовности. Если по какой-то причине что-то приблизится достаточно близко, чтобы представлять угрозу, оно будет обезврежено двумя грубыми и готовыми к бою пегасами.

— Накликайте опустошение и спустите медных псов! — крикнула Фламинго, делая аккуратный рубящий удар, освобождающий голову от тела. — Жила-была пегаска по имени Фламинго! И сражалась она с механическим динго! Она рубила ему башку, бросив его мертвым, дивясь тому, как хорошо владеет лингво!

— Фламинго, это ужасно! — воскликнула Дэринг Ду.

— Ну, либо это, либо куннилинго! Мало ли что еще рифмуется с "Фламинго", знаете ли! — Раздался треск, когда она отрезала голову другого четвероногого автомата от его шеи. — Мерзкие кусачие роботы! Назад! Назад, я говорю! Подальше от драгоценных, мясистых пони!

Выстрелы Винил были непрерывными и меткими. Каждые несколько секунд она стреляла, поражала цель, и очередной механоид падал. Этот бой был почти без стресса, если его можно было так сказать, и Тарниш почти не чувствовал опасности. Если бы этот бой происходил где-нибудь в другом месте, например, в коридорах исследовательской лаборатории, он был бы совсем другим и, несомненно, страшным.

Но здесь? Это было почти неспешно. Почти прогулка по парку. Только парк был болотом, населенным чудовищами-мутантами и боксерскими оленями. А еще здесь была вычислительная сеть из деревьев и растений. Это был Скайрич, и это было новой нормой. Ярко-зеленые птицы кричали и гоготали от восторга.

Возможно, почувствовав, что это неподходящее место для боя, четвероногие механоиды начали отступать, уходя в свои тайные проходы, ведущие в эту зону и из нее. Фламинго погналась за несколькими, но далеко не уходила, опасаясь какой-нибудь подлой выходки или неожиданной расплаты. Когда Винил перестала стрелять, ее оружие слегка поблескивало, как будто нагрелось от стрельбы. Молча, она изучала его, а Тарниш наблюдал за ней, высокий единорог был настороже, ожидая опасности.

Рейнбоу пришлось все испортить:

— Это не было похоже на нападение.

— Тогда что это было, Рейнбоу? — поинтересовалась Дэринг Ду.

— Не знаю. — Рейнбоу пожала плечами, и ее хвост замахал из стороны в сторону, выражая ее волнение. — Наверное, это было нападение, может быть… Но почему только трое, ведь они могли бы одолеть нас с самого начала? Зачем разбиваться на мелкие группы? Почему бы им не напасть на нас одной большой группой?

— О боже… — тихо произнесла Дэринг, удивленно вздохнув.

— Как будто они нас оценивали, может быть, измеряли время нашей реакции или что-то в этом роде. — Теперь голова Рейнбоу качалась из стороны в сторону, двигаясь в такт с ее хвостом. Было очевидно, что она — существо подвижное, и у нее были судорожные подергивания, пока она размышляла, обдумывая ситуацию. — Это как… как если бы вы бросили своих самых слабых игроков на разминочный матч, чтобы посмотреть, как играет другая команда, чтобы посмотреть и поучиться.

— Мы должны двигаться дальше, — сказал Тарниш окружавшим его кобылам, оглядываясь по сторонам в поисках опасности. — Не знаю, как остальные, но я чувствую себя прекрасно. Мы должны двигаться вперед и посмотреть, какие двери можно найти по краям этого… биома. — В рассеянности он продолжал есть странный фрукт, и когда он откусил большой кусок, часть сока потекла по его пушистому подбородку.

Ничего не сказав, Фламинго укрылась в ножнах и вернулась в свое убежище, чтобы восстановить силы.

Кричащие, пронзительно визжащие зеленые птицы были весьма необычны. Биолюминесцентные голубые линии образовывали замысловатые узоры на их длинных крючковатых клювах, а свежие отложения фекалий имели яркое голубоватое свечение. Тарниш чувствовал их, почти настраивался на их сознание и знал, что, приложив усилия, он, возможно, сможет управлять этими птицами.

Мерцающее иллюзорное солнце садилось, и в болотистой местности становилось все темнее. Не было видно ни звезд, ни ночных огней, только равномерное покрывало темноты. Глядя на птиц, было понятно, что в них есть смысл. Если не существует программы иллюзий, озаряющей наступившую тьму, значит, каким-то образом животные должны были приспособиться к ней или были созданы для этого.

Тарниш не боялся темноты, у него был свой источник света, но его беспокоило, что может принести темнота.

Свет продолжал гореть, но в худшем из возможных вариантов. Верхний потолок был поврежден, каким-то образом сломан. Он то вспыхивал, то сверкал, а иногда на нем появлялись ослепляющие вспышки. Это было похоже на страшную грозу с нерегулярными молниями. В болотной жиже таились странные биолюминесцентные формы, причем не только птиц, но и других… вещей.

Олени-боксеры скрылись, и их не было видно.

— Посвети туда, — сказала Рейнбоу, подталкивая Винил.

Винил подсветила, и взору открылся новый ужас: что-то страшное ползло среди болотной воды. Длинный ряд соединенных между собой туловищ образовывал цепь, и из каждого сегмента туловища торчала пара рук. На конце каждой руки находилась бесформенная кисть со странными длинными пальцами. Ни головы, ни хвоста не было видно, только цепочка бледных, раздутых туловищ была видна в свете софитов Винил.

— Мне сейчас хочется кричать, — призналась Рейнбоу.

— Мне тоже. — Дэринг прижалась чуть ближе к своему товарищу-пегасу. — Как будто они просто решили: эй, части тела модульные, давайте соединим их в произвольном порядке и посмотрим, что получится… неестественно.

— Это был… многоног? — спросил Тарниш.

— Тарниш, прекрати заниматься наукой, сейчас же, сию минуту! — приказала Дэринг Ду.

— Ну, это было похоже на сороконожку с руками и кистями… вроде как похоже на руки и кисти минотавра, но торс выглядел не…

— Сейчас же! — закричала Дэринг Ду. — Темно, жутко, и это болото полно ужасных тварей!

— Интересно, сколько грудных клеток было у этого монстра…

— Тарниш, прекрати! — Дэринг Ду сейчас находилась под Тарнишем, дрожала и выглядывала из-за его ног. — В обычных условиях я не боюсь темноты, но это очень нервирует! Не делай для меня хуже! Пожалуйста!

— Дверь, — сказала Рейнбоу, почти проваливаясь в грязь.

Повернув голову, Тарниш посмотрел. Дверь была открыта, застряв на полпути. Она была сделана из странного зеленого металла, и из дверного проема непрерывно вытекали струйки склизкой, маслянистой на вид воды, стекая в биом. Вытащив древние очки для чтения, Тарниш взглянул на буквы, выбитые на дверной раме.

— Содержание образцов, — прочитал он вслух.

— Кто-то оставил дверь открытой. — Дэринг Ду, ухватившись за ногу Тарниша, уставился в открытый дверной проем, пытаясь разглядеть, что там дальше, но там была только темнота. Свет, казалось, был поврежден. Когда из глубины темноты что-то загрохотало, отважная в остальном пегаска сглотнула.

— Кажется, мы нашли, откуда взялся боксерский олень. — Пока Рейнбоу говорила, Винил стояла рядом с ней, кивая и направляя свое оружие на дверной проем. — Итак, мы хотим туда войти? Ведь это дверь, а мы ее искали, верно?

Опустив голову, Тарниш принюхался к маслянистой воде с радужным блеском, которая лилась из полуоткрытого дверного проема. После нескольких принюхиваний он поднял голову, снял очки для чтения и спрятал их обратно в седельную сумку. Вода пахла едко, обжигала нос и вроде как пахла старыми батарейками.

— Мы еще вернемся к этой двери, — объявил он. — А пока продолжим идти вдоль стены и посмотрим, куда она еще нас приведет. Этот биом огромен, я не думал, что он окажется таким большим. Дэринг, ты в порядке?

— Я в порядке. — Похоже, она не была в порядке, и все ее спутники смотрели на нее с беспокойством. — Меня мало что беспокоит, но эта… эта… эта штука, она меня беспокоит. Из всех ужасных вещей, которые я видела во время этой экскурсии, эта… эта… тварь-многоног — самая тревожная на данный момент. Это явно было сделано ради того, чтобы сделать это, а не с какой-то практической целью. Это просто неправильно.

— Я понимаю. — Тарниш обнаружил, что действительно понимает, и разделяет беспокойство Дэринг. Зачем было сделано нечто подобное? Какую цель оно могло преследовать? Зачем кентавры сделали что-то подобное? — Ну же, пойдемте дальше.

54. Не теряя ни секунды

Больше всего его спутников беспокоило их молчание, и беспокойство Тарниша росло с каждой минутой. Рейнбоу Дэш держалась за голову и закрывала копытом распухший глаз. Винил, похоже, была измотана, но пыталась помочь Рейнбоу. Дэринг Ду стояла возле двери, навострив уши и прислушиваясь к звукам, которые могли бы привести к беде.

Были неприятности. Казалось, что каждые полчаса или около того прибывает группа четвероногих механоидов — три штуки, каждый раз непременно. Поначалу расправляться с ними не составляло труда, даже стало немного скучно. Но это было уже несколько часов назад. Каждый из них нуждался в отдыхе, в восстановлении сил, в сне и пропитании.

Там, где раньше царило чувство общности и словесной поддержки друг друга, теперь стояла лишь потрясенная тишина. Усталость и изнеможение привели к тому, что они стали вспыльчивыми. Дэринг Ду кричала на Рейнбоу Дэш и читала ей нотации за то, что та выпендривается и небрежно ведет себя в бою. В ответ Рейнбоу Дэш накричала на нее, и теперь они не разговаривали. Даже не смотрели друг на друга.

— Тарниш…

Он был рад услышать голос Дэринг, но в то же время был встревожен его тоном:

— Да?

— Сколько часов прошло? — спросила она, и по голосу Тарниш догадался, что она борется за то, чтобы не упасть.

— Я… — он вдохнул через ноздри, и его щеки надулись от сосредоточенности, — … не думаю, что я знаю. Может быть, больше двенадцати, но меньше двадцати? Все начинает сливаться воедино. — Тарниш обнаружил, что его уши напряглись: в любой момент они могли подвергнуться новой атаке.

Моргнув, он с трудом сдержал зевок и еще раз оглядел крошечную комнату, в которой они затаились. В ней была только одна дверь, которую охраняла Дэринг, и, как он ни старался, не мог понять ее предназначения. Это была просто комната, а дверь выходила в болото. Мебели не было, мусора тоже, а единственный свет исходил от плавающего светового заклинания Винил.

— Рейнбоу, как там глаз? — спросил Тарниш, потому что чувствовал необходимость что-то сказать, а ничего лучшего сказать не мог. Он уже неоднократно спрашивал о ее глазе, но не мог вспомнить, когда спрашивал в последний раз. Может быть, перед последним нападением или перед тем?

Хныкнув, Рейнбоу ничего не ответила, только перевернулась на спину, продолжая держаться за голову. Повернувшись, чтобы снова посмотреть на дверь, Тарниш увидел, что ноги Дэринг Ду дрожат. Винил подняла оружие, а затем села на пол, выжидая, терпеливая, готовая к новому нападению. Казалось, оно должно было произойти в любой момент, и по коже головы Тарниша пробежали болезненные мышечные спазмы, а уши постоянно закладывало, так что он мог лучше прислушиваться.

— Может быть, нам стоит отступить. Уйти отсюда. Вернуться в базовый лагерь и немного прийти в себя. Мы должны уйти сразу после следующего нападения, чтобы у нас было время убежать.

— Нет. — Дэринг Ду покачала головой, и ее усталый голос прозвучал скрипуче. — Нет, если нас застанут на открытом месте в нашем нынешнем состоянии, это будет плохо. Мы находимся в осаде. По крайней мере, здесь, в этом месте, у нас есть узкий дверной проем.

Тарниш хотел сказать многое, например, высказать свои опасения, что они будут продолжать наступать, но слова были бесполезны, и он был уверен, что Дэринг Ду уже все знает. Чутье подсказывало, что она права: если их поймают на открытом месте, все может пойти наперекосяк в самом худшем случае. Но все же двигаться, что-то делать — это было бы лучше, чем просто перемывать косточки, что уже порядком надоело.

— Они идут, — сказала Дэринг Ду голосом фантастического спокойствия. — Тарниш, забаррикадируй дверной проем своим щитом. Винил, заберись ему на спину с винтовкой. На этот раз я хочу попробовать что-то другое. Тарниш, если сможешь, дай Фламинго отдохнуть. В прошлый раз она была очень слаба.

— Хорошо. — Опираясь на щит, Тарниш занял позицию, чтобы забаррикадировать дверь.

Искусственное солнце начало подниматься в болотном биоме, и Тарниш понял, что они пережили эту ночь. Сколько длилась искусственная ночь? Он не мог знать. Выставив перед собой щит, он ждал, стиснув зубы. Приближающиеся механоиды-охотники прижимались к стенам по обе стороны короткого узкого прохода, не желая появляться на открытом месте, где Винил могла их подстрелить.

Когда он услышал скрежет, каждая мышца его тела напряглась до боли. Было трудно держать щит поднятым, и почти так же трудно было держать глаза открытыми. Вес Винил на его спине успокаивал, как-то умиротворял, и у нее было небольшое преимущество в росте, чтобы стрелять поверх его щита. Вместе, он был уверен, они смогут удержать дверь. Возможно. Но надолго ли? Даже если они выйдут победителями в этой схватке, через полчаса или около того будет еще одна.

Снаружи автоматы-охотники, похоже, никуда не торопились. Он подумал, не вытащить ли Фламинго, но, как сказала Дэринг Ду, она уже выдохлась и с трудом держалась в воздухе. Даже у магических мечей есть предел, а ей нужно было поспать в ножнах, чтобы подзарядиться.

Как и ожидалось, механоидные волки появились, щелкая челюстями; они появились все трое сразу: двое справа и один слева. Винил выстрелила — звук отозвался в ушах Тарниша странным эхом, а затем он использовал свой щит, чтобы отбить два автомата, которые прыгнули на него. Тарниш был потрясен и удивлен тем, как мало силы было в его ударе, и он почти не отбросил нападавших назад.

Они снова бросились на него, и снова Винил выстрелила. Выстрел оторвал нижнюю челюсть и проделал в теле зияющую дыру, но страшный автомат остался стоять на ногах. Когда Тарниш приготовился к новой атаке, оружие Винил зажужжало, снова набирая мощность. Ему не нужно было быть сильным, достаточно было задержать их на несколько драгоценных секунд, чтобы Винил смогла выстрелить.

Поврежденный автомат прыгнул на его щит, а другой опустился ниже, к его ногам, заставив его отступить на несколько шагов. Уже почти войдя в комнату, Тарниш понял, что ему во что бы то ни стало нужно удержать узкий дверной проем. Винил выстрелила еще раз, и голова поврежденного автомата разлетелась на куски латуни и нити кристаллического волокна. Ободренный, Тарниш обрушил на другого механоида твердый острый наконечник щита — раз, два, три — и с четвертым жестоким ударом голова с треском оторвалась от тела.

Задыхаясь, Тарниш смотрел на три дергающихся тела механоидов и размышлял о том, какой будет следующая встреча. Он уже слишком устал, слишком утомлен и не знал, как долго еще сможет продолжать. Винил рухнула на него и обхватила передними ногами его шею, прижавшись к нему. Он чувствовал, как она всхлипывает от облегчения, и издавала странные писклявые хныканья при каждом вздрагивающем, захлебывающемся вдохе.

Если они продержались так по меньшей мере двенадцать часов или около того, причем нападения происходили каждые полчаса, а с каждым нападением прибывало по три автомата… Зрение Тарниша затуманилось, поскольку мозг отверг его попытки заняться сложной математикой. Тела нужно было перенести, выбросить в болото. Нужно было работать, а потом, когда работа будет закончена, можно будет отдохнуть — хотя бы полчаса.

— Рейнбоу, у нас еще есть немного целебных фруктов…

— Тарниш, это всего лишь синяк под глазом. — Рейнбоу протянула копыто, требуя, чтобы Тарниш замолчал, и уставилась на него единственным глазом, который оставался открытым. — У меня остался всего один нерв, и мне не нужно, чтобы ты на него наступал.

Обидевшись, Тарниш фыркнул, но больше ничего не сказал. Когда он повернулся, чтобы посмотреть на Винил, то увидел, что она спит. Он позавидовал ей — может быть, даже немного возненавидел ее, — потому что она поспала минут пятнадцать. Может быть? Трудно было сказать. Она положила голову на передние ноги и, казалось, была совершенно спокойна. Какая-то часть его, неприятная часть, хотела крикнуть и поднять шум, чтобы она проснулась.

Тарниш не хотел иметь с этой частью ничего общего.

— Скоро будет следующее нападение, — сказала Дэринг Ду, и ее слова прозвучали невнятно. — Теперь, когда солнце встало, я выглянула за дверь. Это место огромное… гигантское. — Измученная кобыла закрыла глаза и, покачивая головой, продолжила: — Если я правильно прищурюсь, то вдали, вдоль стены, в том направлении, куда мы еще не ходили, есть дверь. Это настоящая дверь, и, возможно, нам удастся ее открыть. Если нам повезет, мы сможем закрыть ее снова, а если повезет, у нас будет безопасное место, где мы сможем отдохнуть и восстановить силы.

Кивнув головой, хотя и не совсем в знак согласия, Тарниш наблюдал за тем, как Дэринг Ду заставляет себя открыть глаза. Выдержать следующую атаку, а затем устремиться к двери вдалеке. Что угодно было лучше, чем это. Если дверь не откроется, они всегда смогут вернуться сюда и переждать новую атаку.

— Собирайте снаряжение, мы уходим. — Тарниш был потрясен словами, прозвучавшими из его уст, и не он один. Дэринг Ду смотрела на него так, словно у него выросла вторая голова. — Приближается новая атака, и у нас будет стимул действовать. Каждая минута, проведенная здесь, только усугубляет наше истощение, и если мне предстоит еще один бой, я могу поддаться своему истощению так же, как это сделала Винил.

— Это безумие, — пробормотала Дэринг, но не стала спорить, собирая свое снаряжение.

Даже после многочисленных тычков Рейнбоу Винил не проснулась. Тарниш подозревал, что разбудить Винил уже невозможно: именно Винил завела их так далеко, используя заклинания прицеливания и меткие выстрелы, и оба этих действия должны были истощить ее магические резервы. Теперь ему предстояло нести ее на себе, что он и сделал.

Тарнишу пришлось бороться за то, чтобы вытаскивать свои копыта из трясины. Он был самым тяжелым, так как на его спине лежала Винил, и погружался в грязь глубже всех. Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш упирались ему в спину, пытаясь подтолкнуть его, а Рейнбоу при необходимости подныривала, чтобы вытащить из грязи его передние копыта. Казалось, что каждый шаг отнимает у него слишком много драгоценных мгновений, и с минуты на минуту должно было произойти новое нападение. Винил была в коматозном состоянии и даже не открывала глаз во время всего этого.

Бороться с липкой грязью было утомительно, и Тарниш не был уверен, что сможет сейчас защищаться. Это была плохая идея, всего лишь одна из многих плохих идей в длинной череде плохих идей, первой из которых было прибытие в Скайрич.

— Если бы я хотела проводить все свое время с твоими большими коричневыми волосатыми яйцами перед моим лицом, я бы вышла за тебя замуж, — сказала Дэринг Ду, хрипло выговаривая каждое слово, когда она толкала и пихала Тарниша в спину. — Теперь я хорошо знакома с тобой и твоей венозной мошонкой, и лучше бы я этого не делала!

— Еще есть время выйти за него замуж…

— Заткнись, Рейнбоу Дэш, и поклонись со мной на алтаре яиц!

Спотыкаясь, Тарниш заглянул в дверь и попытался определить, откроется ли она. С хлюпаньем одно заднее копыто освободилось, но когда он шагнул вперед, оно снова погрузилось в грязь. Покраснев, он старался не думать о том, на что могут смотреть две кобылы позади него, и о том, как напряжение, вызванное его усилиями, может отразиться на некоторых частях его анатомии.

— Мы не успеваем! — крикнула Дэринг Ду, и ее голос превратился в рваный крик. — Рейнбоу Дэш, повторяй за мной! Сейчас же!

В следующее мгновение Дэринг Ду оказалась под ним, и он почувствовал, как она прижимается к его животу. Когда она прижалась к его нижним частям, он издал испуганный писк, а затем почувствовал, как Рейнбоу Дэш прижалась к его ребрам. Что там происходит? Он почувствовал, как его вырывают из слизистой жижи и поднимают в воздух. Две пегасочки подняли его на дыбы и теперь стояли на задних копытах, держа его над собой.

Ошеломленный, он мог только удивляться их впечатляющей силе.

Обхватив его грязными передними ногами, две кобылы топали по грязи, издавая хлюпающие пукающие звуки при каждом движении копыт. Тарниш отчаянно пытался не думать о том, что его ножны лежат на щеке Дэринг Ду, а может быть, и на шее, а основная часть его тела покоится на ее холке. Грязь и слизь стекали по его ногам и ручейками стекали с копыт. Как ни впечатляюще это было, но еще более впечатляюще, когда Тарниш вспомнил, что Винил была прикреплена на его спине.

Каким-то образом двум кобылам удалось проскочить десять метров по густой жидкой грязи и добраться до двери, при этом Тарниш находился над ними. Потянувшись телекинезом, Тарниш надавил на дверь, но она не поддалась. Он надавил сильнее, потом еще сильнее, и с визгом, от которого дергалось каждое ухо, дверь начала скользить по направляющим. Это было намного, намного сложнее, по сравнению с тем, что должно было быть, потому что что-то пушистое, что-то бархатистое щекотало Тарниша в самом неподходящем месте, и это лишало его концентрации.

С визгом металла о металл дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы они могли проскочить, и обе кобылы рванули с места, каким-то образом обретя еще большую скорость. Тарниш даже не заметил, что в этот момент затаил дыхание, и, когда спутницы проскользнули через узкий вход, Тарниш издал жеребячий всхлип облегчения.

Не теряя ни минуты, он захлопнул за собой дверь.

Примечание автора:

Конечно же, они не знают, что скрывается за дверью, не так ли?

55. Гаечный ключ, созданный для обезьян

От визга металла о металл зубы Тарниша странно зудели, а мышцы, двигавшие его ушами, сводило сумасшедшими болезненными спазмами. Пока что дверь, похоже, держалась, но надолго ли? С другой стороны в дверь что-то ударило, но дверь, сделанная из металла и толщиной в несколько десятков сантиметров, не сдвинулась с места.

Не обращая внимания на бешеный стук и царапанье в дверь, Тарниш повернулся, чтобы получше рассмотреть обстановку. Это была комната, заполненная трубами. Здесь было жарко и душно, а на полу было около полуметра горячей воды для купания, которая так приятно впитывалась в грязные и больные копыта. В глубине комнаты находилась каменная полка, пустая, а вдоль одной стороны стены стояли большие круглые механизмы, которые открывали и закрывали вентили на трубах, некоторые из которых протекали.

Над головой в потолке был люк, круглый, из какого-то странного металла, который не ржавел. Лестницы или средств, позволяющих добраться до него, либо не было, либо они давно истлели. В глубине комнаты была еще одна дверь, немного приоткрытая, через которую сливалась вода. Это была своего рода служебная комната, видимо. Место для хранения инструментов и регулирования потока воды.

— Из-за другой двери что-то доносится, — сказала Рейнбоу Дэш почти задыхающимся, паническим воем, от пронзительного звука которого заложило уши. — У нас гости!

Его копыта зашлепали по воде, когда он обернулся, и Тарниш постарался не обращать внимания на стук в дверь позади него. Автоматы еще могли представлять угрозу, но не в данный момент. Если Рейнбоу сказала, что что-то приближается, значит, что-то приближается. Как она могла что-то услышать, Тарниш не мог понять.

— Закрой дверь! — рявкнула Дэринг Ду, и Рейнбоу бросилась к ней.

После нескольких сильных толчков Рейнбоу покачала головой, и сердце Тарниша екнуло, когда он понял, что дверь заклинило. Винил все еще находилась в коматозном состоянии, и ничто не могло ее разбудить. Он был близок к тому, чтобы упасть замертво от сильнейшего истощения, которое он когда-либо знал. Даже бегая по земле, засыпанной пеплом, он не чувствовал себя настолько истощенным.

В дверь просунулось пытливое щупальце, похоже, почувствовав Рейнбоу, и метнулось к ней. С криком она отпрыгнула в сторону, а затем с плеском приземлилась, но щупальце снова попыталось вцепиться в нее. Она снова прыгнула, и на этот раз раздувшееся коричневое щупальце прошло в нескольких сантиметрах от ее крестца, и задело седельные сумки, которые зашипели и задымились от его токсичного прикосновения.

Что-то ужасное пыталось протиснуться в узкую щель открытой двери, но оно было слишком большим. Дэринг Ду потянула Рейнбоу Дэш назад, но комната была слишком маленькой, а щупальце — слишком длинным. Увидев на каменной полке что-то оранжевое и блестящее, Тарниш поднял его, не зная, что это такое, и надеясь, что из него получится подходящее самодельное оружие.

Оно было одновременно тяжелым и легким, и, подержав его в воздухе всего секунду, Тарниш понял, что это гаечный ключ для обезьян, сделанный из кентаврской стали. Почему он назывался "обезьяний ключ"? Он понятия не имел. Зачем обезьяне понадобился гаечный ключ длиной в метр, сделанный из кентаврской стали, он не понимал.

— НЕТ! — закричал Тарниш, поднимая щит и новое оружие — ключ для обезьян. Он отбросил щупальце в сторону, подался вперед и обрушил гаечный ключ на монстра, зажатого в щели. Раздался противный мокрый всплеск, и он снова прокричал — НЕТ! — Подняв гаечный ключ высоко над головой, он обрушил его во второй раз, на этот раз со всей яростью, на которую был способен.

Что-то жизненно важное внутри монстра отказало, и его зубастая пасть отвисла. Когда монстр отступил, он ударил по щупальцу гаечным ключом, размозжив его между дверью и ключом грубой тупой силой. Еще несколько сильных ударов отсекли щупальце, и оно, извиваясь, упало на пол.

Тарниш последовал за монстром, протискиваясь через дверь, которая дымилась от слизистых остатков монстра и шипела, как масло на раскаленной сковороде. Волосы сгорели на его теле, но он не обратил на это внимания:

— НЕТ! — Снова подняв над головой гаечный ключ, он обрушил его на отступающее чудовище, намереваясь добить его. Тут в дело вступило второе щупальце, и он был вынужден отбить его гаечным ключом. Боевой опыт заставил его поднять щит и, даже не задумываясь, пустить его в ход, а гаечный ключ подготовить к очередному удару.

— НЕТ!

Гаечный ключ опустился прямо на середину выпуклого, дряблого тела монстра, и оно лопнуло, как фурункул. Взмах щупальца он отбил щитом, но длинный тонкий кончик задел его шею, оставив после себя участок запекшейся плоти, оставшийся без волос. Для пущей убедительности Тарниш врезал ключом по дрожащей кучке слизи на полу перед собой, а затем замер, завалившись набок, держа наготове ключ и щит.

Тарниш понял, что не закончил… нет… его все еще переполняла ярость, страшная ярость, а в дверь скреблись три очень плохие собаки. Мерзкие, плохие собаки, которые должны знать свое место. Держа гаечный ключ наготове с помощью телекинеза, Тарниш развернулся, перешагнул через несколько извивающихся, покачивающихся щупалец и направился к двери.

— НЕТ!

Тусклыми, остекленевшими глазами Тарниш, казалось, смотрел сквозь три тела развалившихся механоидов на землю перед ним. Ярость берсерка прошла, и теперь, теперь он чувствовал себя мертвым внутри. Кровь струйкой стекала с ноги, куда его укусили, но он этого пока не чувствовал. Боль обязательно придет, но позже. Ярость лишила его разума, и, открыв дверь, он подверг опасности своих друзей. Винил все еще была закреплена на его спине, и он надеялся, что она цела и невредима.

— Эй, Большой Парень… глубоко дыши… может, пойдешь со мной и немного успокоишься? — Рейнбоу Дэш стояла в дверях, приглашая его зайти внутрь ободряющими взмахами своего грязного копыта. — Давай, пойдем со мной… нам нужно снова закрыть эту дверь. Давай мы с Дэринг подлатаем тебя, у тебя сильное кровотечение.

Адреналин творил с его телом злые дела, колени начали шататься, и Тарниш понял, что рискует упасть. Бросив яростный взгляд на упавших механоидов, он отступил назад, не решаясь дернуться или сделать хоть какое-то движение. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы удержаться на ногах, и он понял, что не помнит, как сражался с механоидами. Тела были на прежнем месте, сломанные, разбитые, но он ничего не помнил о самом сражении.

— Сейчас же иди в эту комнату, болван! Мне плевать, что у тебя полностью отключился разум! По крайней мере, ты перестал кричать "НЕТ!" во всю мощь своих легких снова и снова. А теперь иди в эту комнату, прямо сейчас, сию минуту!

Тряхнув головой, чтобы прогнать пелену, Тарниш повиновался.

Дэринг Ду каким-то образом избавилась от мерзких щупалец, не причинив себе вреда. Винил, все еще находясь в коме, лежала на каменной полке, где Тарниш нашел свой новый ключ — оружие, которое, по его мнению, ему подходило. Голый, без снаряжения, он сидел на мелководье и позволял грязи, покрывавшей его тело, отмокать.

На ногу была наложена временная повязка, и он съел один из фруктов, припрятанных в седельной сумке. Он надеялся, что жуткая рана затянется, иначе придется зашивать ее самому. Внутри него ничего не осталось, и он не думал, что сможет продолжать путь без столь необходимого отдыха. По крайней мере, теперь было тихо, и они были почти в безопасности.

— Это была гульгутра^[1]. — В голосе Дэринг Ду слышалась усталость. — Я никогда не видела таких, я только читала о них в книгах. Я понятия не имею, что она здесь делала, но ее присутствие означает, что у нее был источник пищи. Мы должны быть осторожны.

— Знаешь, мне все равно, если на меня будут кричать, это была одна из самых потрясающих вещей, которые я когда-либо видела. — Рейнбоу тоже отмокала на мелководье и корчила самые блаженные рожицы от облегчения. — Тарниш был прямо как один из тех средневековых единорогов, о которых вы читали, и он снова и снова кричал "НЕТ!", пока разбивал этих механоидов на металлолом. Никто никогда не поверит мне, когда я расскажу эту историю. — Вздохнув, она разочарованно опустила глаза. — Я думаю, что никто из пони не поверит ни одной из моих историй об этом месте.

В тишине Тарниш думал обо всем, на что ему следовало бы рассердиться, или пытался это сделать, но его разум был слишком мертв и туп, чтобы думать о чем-либо. Магии у него сейчас не осталось, рог искрил, а слух то появлялся, то затухал, как будто он слушал что-то под водой. Кровь шумела в ушах и стучала в шее.

Скуля, Тарниш зевнул.

— Тарниш, поспи немного…

— Нет.

— Не смей говорить мне "нет"! — огрызнулась Дэринг, теряя самообладание. — Я только что слышала, как ты выкрикнул слово "НЕТ!" не менее сотни раз или даже больше, пока расправлялся с этими автоматами. Я не могу допустить, чтобы ты умер на своих копытах, Тарниш! А теперь ложись и поспи!

— Ладно, — ответил Тарниш, закатывая глаза, и, повернув голову, посмотрел на Винил, которая лежала на боку, положив голову на свернутый плащ.

— Я буду в состоянии продержаться еще немного. — Теперь голос Дэринг был гораздо мягче и, возможно, даже немного извиняющимся. — Когда ты немного поспишь, мы с Рейнбоу немного поспим, а ты присмотришь за нами. Пусть Фламинго подзаряжается как можно дольше. Нам нужно восстановиться после того состояния сильного истощения, от которого мы все страдаем. Я приготовлю для тебя еду, когда ты проснешься. А теперь спи, страшная волосатая зверюга!

Кивнув, Тарниш зевнул в ответ:

— Да, ладно, как скажешь…

Примечание автора:

Нет — значит нет, йо.

¹↑ Monster Spotlight: Otyugh

56. Давайте больше никогда не будем говорить о ложках

— Я не знаю, откуда я знаю, я просто знаю. Эта дверь закрыта для нас. Ты просто должна доверять мне.

— В том-то и проблема, Тарниш, что я тебе доверяю. Обычно твои суждения достаточно здравы. Но ты проснулся и сказал мне, что дверь наружу для нас потеряна, и это меня беспокоит. Вдвойне после твоего… твоего… твоего…

— Момента бурного состояния абсолютного отрицания? — Рейнбоу, всегда услужливое и верное существо, улыбнулась. — Disconnectus Interruptus? Ментальный перерыв? Каникулы насилия?

Дэринг Ду нахмурилась, затем покачала головой из стороны в сторону, при этом прищелкивая языком. Рейнбоу, по идее, должна была съежиться, осунуться или отреагировать со стыдом, но пегаска с радужной гривой была бесстыдна. Дэринг, видимо, поняв, что зря тратит время на Рейнбоу, замолчала и только пристально смотрела на вызывающую голубую пегаску.

Непрошеное молчание затянулось, затаилось, ожидая нападения, и Тарниш пыталась найти слова, которые могли бы его прогнать. Что-нибудь, что могло бы пресечь его попытки вызвать дискомфорт и неловкость среди него и его спутников. Он очень просил своих друзей, говоря, что им остается только довериться его словам, и с болью осознавал, насколько тревожным он выглядит в данный момент.

Кошмары, сны — они лишили его полноценного сна.

— Рейнбоу, я не знаю, что ты хотела сказать…

— Эй! — вмешалась Рейнбоу Дэш, протягивая копыто. — Чем раньше мы начнем смеяться над Тарнишем и хоть немного дразнить его за то, что он сделал, тем лучше будет для всех нас. Он почувствует, что все вернулось на круги своя, какой бы нормой это ни было, раз уж мы оказались здесь в ловушке, и он будет знать, что мы — я, по крайней мере, — не относимся к нему по-другому после того, что произошло. Игнорировать случившееся — худшее, что мы можем сделать, по моему не очень скромному мнению. Я все еще доверяю ему, и ты тоже должна, Дэринг.

— Рейнбоу…

— Не надо мне тут Рейнбоукать, я знаю, что я права.

Почти скрежеща зубами, Тарниш, внутренне сжимаясь, желал, чтобы затаившаяся тишина наступила сейчас. Оба пегаса вздыбили свои загривки. Может быть, и не заметно, но он достаточно долго находился рядом с ними, чтобы знать, когда проявляются скрытые признаки. Дэринг Ду требовала порядка, профессионализма и строгой выдержки. Рейнбоу Дэш расслабилась и стала действовать по обстановке. Эти двое не могли быть более разными. Отвлекаясь на пульсирующую ногу и покрытую волдырями шею, он думал о том, чтобы что-то сказать, но слов не находилось.

Спасла ситуацию Винил, но совершенно случайно. Хныча, она держала свое самодельное оружие прямо под носом у Тарниша и размахивала им, при этом ее лицо было озабоченным. Не понимая, в чем дело, он покачал головой, не понимая, что так расстроило Винил.

— На что я смотрю?

Не успел он произнести эти слова, как Тарниш увидел трещины. Мелкие кристаллы, питавшие оружие, все были в трещинах. Оружие было одноразовым, сконструированным таким образом, что со временем оно должно было сломаться. Мера безопасности? Возможно. Их лучшее оружие против автоматов скоро перестанет функционировать. Именно поэтому они должны были выполнить его безумный план.

Конечно, как и в случае с дверью, он не имел ни малейшего представления о том, как его план реализуется выйдя из его головы.

— Кажется, возникла непредвиденная ситуация, — сказал он, его слова были тусклыми и произнесены без чувства. — Оружие Винил разваливается на части. Оно не рассчитано на длительный срок службы.

Брови Дэринг Ду нахмурились самым неприятным образом.

— Мы не можем вернуться, — продолжал Тарниш, его слова были все еще безжизненными, все еще разбитыми и усталыми. — Дверь… дверь наружу была повреждена. Все, что мы можем сделать, это идти вперед. Если мы продолжим путь через дверь, через которую пыталось проникнуть это щупальцеобразное чудовище, то попадем в старые туннели метро. Опасно это или нет, но нам придется идти по ним, пока мы не доберемся до Фабрики Реальности…

— Видите ли, мистер Типот, мой дорогой и любимый друг, когда вы произносите такие слова, как "Фабрикация Реальности", это заставляет меня беспокоиться. Эти слова не сочетаются в связном предложении, и когда ты их произносишь, я начинаю беспокоиться. Как ты можешь знать такие вещи?

— Я не знаю. — Поморщившись от прямоты собственных слов, Тарниш отвернулся и уставился в мелкую воду, заливавшую пол. В слабом свете он увидел свое отражение, которое смотрело на него, — незнакомец с его лицом и кожей. Чужой в воде. Откуда он вообще все это знает?

— За Фабрикой Реальности находится служебная шахта. Оттуда мы можем попытаться спуститься вниз и вывести из строя установку по производству механоидов. Я знаю, что это будет рискованно, и если понадобится, я пойду один. Но это нужно сделать. В лабораториях Фабрики Реальности мы будем в безопасности, потому что у автоматов нет допуска туда. Во всяком случае, не у тех, кто любит убивать. Только те, кто занимается уборкой и обслуживанием.

— Меня все еще беспокоит, откуда ты все это знаешь. — Теперь слова Дэринг Ду были мягкими. Смягчились. Сказаны с большой теплой симпатией и без попытки скрыть свои чувства. — Я имею в виду, что ты только что проснулся и все знаешь.

— Ты должна мне доверять. — Тарниш задержал взгляд на оружии, которое Винил теперь держала у своего носа, и подумал, не попытается ли она как-то починить его. Да и возможен ли ремонт? Что ему приснилось? Сходит ли он с ума? Его беспокоило, что он подвергает своих друзей опасности, и он начал сомневаться в себе. Это было ужасно: он просил друзей доверять ему, а сам не доверял себе.

— Как ты думаешь, что делают в месте под названием "Фабрика Реальности" и почему от этого названия у меня сводит задницу? — Рейнбоу Дэш, сидевшая на узкой полке, где Тарниш нашел свой могучий обезьяний ключ, покачала головой. — Жаль, что Твайлайт здесь нет. Уверена, она бы знала о таких вещах. Может быть.

— Мисс Дэш, боюсь, мы скоро узнаем. — В словах Дэринг Ду не было ни капли уверенности. Более того, они были полностью лишены ее. — Это как Тарниш узнает все об этом Мучике заново.

В голосе Тарниша слышался страх, ведь она согласилась с таким развитием событий.

Армейское Орудие было оставлено на полке в комнате, где они укрывались. Винил, опасаясь того, что может натворить оружие, продолжая разрушаться, решила, что рисковать не стоит. Оно могло просто продолжать трескаться и рассыпаться, а могло и самоуничтожиться в самый неподходящий момент.

Что такое Скайрич?

Место, где оставляли вещи с неизвестным, потенциально взрывоопасным концом.

Пока они спали, гулгутра быстро рассосалась и теперь представляла собой почти лужу гнилостной, разлагающейся грязи. Тарниш посмотрел вперед, и его зоркие глаза выискивали опасность в затопленном проходе. По полу в нескольких сантиметрах текла теплая, но быстро остывающая вода, и ее шум заглушал другие звуки, так что услышать что-либо было трудно.

Вооружившись щитом и гаечным ключом, Тарниш двинулся вперед, а Рейнбоу Дэш шла за ним нога в ногу. За Рейнбоу следовала Винил, а Дэринг Ду шла сзади. Острый слух здесь не поможет, да еще и с текущей водой, и Тарниш чувствовал себя до странности уязвимым. Если здесь была одна гульгутра, то должны были быть и другие. Для поддержания вида существовал какой-то способ размножения.

Коридор был стальным, серовато-стальным. Это была странная сталь: казалось, на ней почти не было ржавчины для такого старого и погруженного в сырость сооружения. Как это место сохранило себя? Какими средствами оно располагает? Пол тоже был стальным, с какими-то рифлеными плитками, по которым было неприятно ходить. Кроме того, пол как-то странно вибрировал, как будто поблизости оставили работать древние механизмы.

— Старое метро где-то впереди. Не знаю, что мы найдем по пути. Этот участок другой… не такой, как другие места, которые мы видели. — Тарниш, держа гаечный ключ наготове, продолжал медленно и уверенно продвигаться вперед.

Двигаясь в одну шеренгу, спутники продвигались по затопленному коридору, их копыта плескались на мелководье. Здесь было светло, слабый свет давали закрепленные на потолке светильники, некоторые из которых уже не работали. Удивительно, что они вообще работали.

Никаких дверей, кроме той, что находилась позади них, не было, и, судя по всему, это был довольно длинный проход. По этому коридору бродили гульгутры, а значит, здесь водились и съедобные для гульгутр существа — не самая обнадеживающая мысль. Страх, вызванный этой мыслью, был почти, но не совсем, достаточен, чтобы побороть скуку, которая преследовала их.

Что такое Скайрич?

Длинные отрезки скуки, перемежающиеся криками о спасении жизни.

Собака была совершенно не похожа ни на что, что Тарниш когда-либо видел, и он даже не был уверен, была ли это собака. Она была мертва, и ее поедали всякие жуткие ползучие твари. Глаза уже исчезли — все четыре. Тарниш присмотрелся, а кобылы держались на расстоянии. Что бы это ни было за существо, оно было похоже на собаку, но с длинной тонкой шеей, глазами, обращенными вперед и назад, и причудливыми пальцами на передних и задних лапах.

Смотреть на нее было не по себе, тем более, когда понимаешь, что она произошла из чресл другого существа. Как и гульгутра, и все остальное, что можно здесь найти, это существо и ему подобные размножались. С помощью гаечного ключа он подтолкнул труп и перевернул его так, чтобы можно было получше рассмотреть. На пальцеобразных придатках имелись присоски, почти как на щупальцах осьминога.

Морда была совершенно не похожа ни на что, виденное Тарнишем, а спереди эту странную собаку можно было принять за циклопа. Одна пустая глазница зияла прямо над переносицей. Еще два глаза можно было различить — их морщинистые глазницы находились в гребнях, поднимающихся над ушами, а последний четвертый глаз располагался на задней части черепа, как раз там, где должен был находиться мозговой бугорок.

Рот с зазубренными зубами оскалился на Тарниша в улыбке, наполненной жуками. Несколько рядов зубов, причем верхние и нижние зубы смыкались. Укус был ужасен, в этом можно было не сомневаться. Морщась, он поднял голову, одновременно отходя от трупа. Моргая, он попытался приспособить глаза к тусклому свету и огляделся вокруг.

Это было почти похоже на жилой комплекс. Центральный двор находился там, где они стояли сейчас, а вдоль каменной стены располагалось множество дверей. Некоторые лестницы, хотя и не все, уцелели, поэтому не до каждой двери можно было добраться. За дверями находились жилые помещения, все они выглядели разрушенными и разграбленными.

В центре внутреннего двора находился старый фонтан, с которого имелось четыре выхода. Один из них вел в затопленный проход, из которого они вышли, — несомненно, это был какой-то ремонтный или служебный коридор, обеспечивающий быстрый доступ между секторами. Три других выхода вели к воротам — старым, разрушенным, едва державшимся на петлях. Над головой мерцала иллюзия голубого неба, но солнца не было видно.

Повернув голову, Тарниш заглянул в окно, в котором не было стекла. Одолеваемый любопытством, он подошел к нему, чтобы получше рассмотреть увиденное жилище, причем это была типовая квартира на первом этаже. Стальная дверь была сорвана с петель и теперь лежала на полу в помещении, которое, судя по всему, было гостиной. Да, гостиная. Справа была кухня — вполне узнаваемая кухня, а за ней — коридор.

Слева была гостиная, а в дальнем конце — дверь. Уцелевшая дверь. Прижавшись к спине спутницы, он перешагнул через древний мусор и, держа наготове гаечный ключ, распахнул дверь. К своему удивлению, он обнаружил ванную комнату. Унитаз был разбит на несколько частей. К сожалению, раковину постигла та же участь. Из стены торчали сломанные трубы, из которых капала вода.

Ванны не было: ее не было, просто не было.

Стоя в разрушенной гостиной, Тарниш пытался представить, кто здесь когда-то жил. Все это имело какой-то ужасный смысл, этот жилой район. Станция метро находилась не так уж далеко отсюда. Жить здесь, в сердце горы, под искусственным небом. Не самая лучшая жизнь, по крайней мере, по его собственным меркам, но Тарниш подозревал, что некоторые могли найти здесь счастье.

Несомненно, пришли грабители, шайка Копьеносца, нашли это место и стали считать себя как дома. Повернувшись, он столкнулся с Рейнбоу, которая испуганно заскулила. Но обмениваться словами не стали — гнетущая тишина, казалось, подходила этому месту. Помня о том, что мусорные кучи таят в себе опасность, он прошел на небольшую кухню.

Старая бытовая техника мало чем отличалась от современной. Он узнал плиту и холодильник, правда, дверца холодильника отсутствовала. Как странно. Все шкафы были разграблены, разбиты и разрушены. Как уцелела древесина за все это время? Почему она не сгнила и не рассохлась? Само ее существование вызывало недоумение.

Винил поднесла свою грифельную доску к его лицу. Он даже не заметил, что она что-то написала. Прищурившись, он прочел краткое послание, написанное неровным почерком:

Это грустное место. Мне оно не нравится. Здесь росли семьи. Теперь все ушли.

Увидев усталость на лице подруги, он кивнул.

И тут, уже собираясь уходить, он заметил голубое свечение, исходящее из-под холодильника. Когда он поднял с пола хрустальный стержень, тот активировался, и послышался древний голос — призрачное эхо давно минувших времен. Он прислушался, зная, что хрустальный стержень сейчас распадется. Был только один шанс услышать сообщение.

— Другие где и когда. Иные места и эпохи. Неужели это когда-нибудь закончится? Я разбил зеркало, но видения не проходят. Я слишком много видел. Видел слишком многое. Так много. Видел безрассудство Копьеносца, разыгравшееся в нескольких мирах. Он обречен на провал. Мы все погибнем. Я видел ткацкий станок, на котором сплетается реальность. Нити основа и нити утка сломаны. Все сломано. Даже этот дурацкий столп сломан. Я боюсь, что сошел с ума, но разговор со столпом был таким познавательным. Столп Пророчества, и правда. Он даже не из этого мира, так что откуда ему знать о чем-то здесь?

— Другие где и когда наблюдают за мной. Я чувствую их взгляды. Все их ужасные, ужасные глаза! Они вглядываются в бесконечные расстояния, существующие между стенами, в темные пространства. Такие темные пространства. Я видел их. Видеть — значит верить. Смотреть в зеркало было ошибкой, потому что теперь внимание тех, кто находится за его пределами, приковано ко мне. Все внимание на меня. Мои глаза прокляли меня. Меня прокляли. Глаза должны быть вынуты, если я хочу, чтобы видения прекратились.

— А что же с остальными? Они тоже видели. Да, другие тоже смотрели в зеркало вместе со мной. Наши глаза должны быть вынуты. О, они будут ненавидеть меня, но я должен сделать то, что лучше для всех нас. Оскорбительные глаза должны быть удалены. Я буду героем… да, героем, и я спасу всех нас от…

Хрустальный стержень начал крошиться, и бессвязное послание оборвалось на полуслове.

— Думаешь, он нашел здесь ложку или что-то в этом роде?

— Рейнбоу Дэш, это ужасно! — Глубоко вдохнув, Дэринг Ду содрогнулась от отвращения и отступила от своей подруги-пегаски.

Несмотря на ее легкомысленное замечание, Рейнбоу не смеялась. В ее глазах Тарниш увидел страх. Бедная Рейнбоу справлялась — да, она справлялась единственным способом, который знала. Осколки хрустального стержня падали на пол, как сверкающие снежинки, но Тарниш был так сосредоточен на выражении лица Рейнбоу, что не замечал их.

— Ты просто лучик солнца, Рейнбоу Дэш. — Тарниш опустил гаечный ключ на пол и поставил его в угол. — Нам нужно идти дальше, но я также думаю, что мы должны осмотреть это место. Возможно, мы найдем больше истории. Как бы ужасно это ни было, как бы чудовищно все ни было, мы должны найти все, что сможем.

— Согласна. — Дэринг кивнула, но все еще бросала неодобрительные взгляды на Рейнбоу.

Найти кости было ожидаемо, но не эти. Это были странные кости, и на них еще оставалось немного мяса. Пока кобылы держались на расстоянии, Тарниш присмотрелся к трупу единорога, который Винил нашла в шкафу. Нога была сломана, это было очевидно. Вид трупа вызвал недоумение, и у Тарниша возникли вопросы.

Как он оказался здесь? Без камня-снежинки доступ сюда был невозможен. Может быть, его притащили для "обработки" и он сумел вырваться из рук похитителей? Это казалось маловероятным, так как автоматы убили бы его на месте, а не оставили в живых. Это… это была загадка, не похожая ни на одну другую.

На полу Тарниш заметил пистолет. По крайней мере, он думал, что это пистолет. Он выглядел как пистолет. Вроде бы. Но он не был похож ни на один пистолет, который был направлен на него. В самом дальнем углу шкафа лежал ранец. Возможно, там можно найти ответы на вопросы. Потянувшись телекинезом, он поднял холщовый мешок, открыл крышку и заглянул внутрь.

Взору предстали фольгированные упаковки, некоторые из них были открыты и пусты. По крайней мере, этот единорог, кем бы он ни был в жизни, не был мусорщиком. Упаковки из фольги должны были быть пайками. От внезапного страдальческого вопля он чуть не выронил ранец, и, только начав оборачиваться, услышал громкий, панический крик Рейнбоу Дэш:

— Это Твайлайт!

Тарниш замер.

— Это Твайлайт! Что она здесь делает? Нет!

Пока Дэринг Ду притягивала Рейнбоу к себе, Тарниш получше рассмотрел тело и зажег свой рог, чтобы подсветить. Да, труп был довольно фиолетовым, то, что от него осталось. В нем было что-то знакомое, что-то такое, отчего волосы на затылке встали дыбом. Крыльев, правда, не было, а Твайлайт была аликорном. И все же в этом трупе было что-то тревожно знакомое, и даже в его разложившемся состоянии он узнал некоторые его части.

Это была Твайлайт, и, конечно же, ее самая верная подруга узнала ее.

Тарниш сделал шаг назад, а затем попытался разобраться в ситуации. Рейнбоу рыдала, а Дэринг Ду делала все возможное, чтобы ее утешить. Может быть, это и не их любимая Твайлайт, но все же это была Твайлайт. Он посмотрел на сломанную ногу и, пока стоял и смотрел, впервые заметил маленькое отверстие в голове, сразу за гниющей ушной раковиной.

Его взгляд метнулся к странному оружию.

Это не могла быть их Твайлайт, потому что она сдалась.

Он снова заглянул в сумку, надеясь найти там ответы.

57. Трагическая история об изгнаннике

Пока Рейнбоу Дэш всхлипывала, Тарниш с нежной заботой и благоговением достал дневник Твайлайт. Теперь Винил стояла рядом с ним и придирчиво изучала труп Твайлайт. Дэринг Ду, молчаливая, сохраняя присутствие духа, делала все возможное, чтобы успокоить Рейнбоу Дэш. Конечно же, Твайлайт вела дневник, и когда Тарниш достал его, то увидел, что на обложке что-то нацарапано.

Написанное было неровным, петляющим, до боли знакомым и в то же время непохожим почерком. Возможно, она была в панике, или ей было больно, или еще какие-то факторы могли повлиять на ее способность писать. Один угол обложки был заляпан, измазан чем-то зернистым и темно-коричневым. Тарниш понял, что это такое, и легким потоком пара очистил пятно крови. Хотя это было не похоже на правду, пятно на книге должно было причинить Твайлайт немало страданий.

Отмыв пятно, он прочитал предупреждение вслух:

— Остерегайтесь бродяг! Всегда смотрите вверх!

Бродяги? Хотя Тарниш не мог знать наверняка, он подозревал, что Твайлайт имела в виду существо снаружи, но, возможно, не то, которое они нашли. Тот был слишком свеж. С болью, которую невозможно было выразить словами, он открыл книгу, и его тут же охватило чувство вины. Это было личное место, но это был единственный способ найти ответы.

Не было смысла начинать с самого начала, по крайней мере, сейчас. Твайлайт наверняка поместила бы краткое содержание в конце, в удобном для поиска месте. В конце книги он обнаружил оборванную ленточку, служившую закладкой, и увидел те же самые неровные, петляющие буквы, которые он видел на обложке.

Твайлайт Спаркл; надежная и предсказуемая, вплоть до самой смерти.

— Что там написано? — спросила Рейнбоу, фыркая, от чего лопнул огромный сопливый пузырь.

Собравшись с силами, Тарнишед Типот начал читать последние слова Твайлайт Спаркл.

— Сансет Шиммер была верна своему имени: из-за неё солнце зашло в Эквестрии и во всём мире. — Сделав небольшую паузу, он прочистил горло, несколько раз моргнул, чтобы избавиться от слез, а затем, набравшись смелости, продолжил: — Я до сих пор не уверена, что произошло. Все перемешалось. Я помню обе временные временные линии, и чувствую, как мое сознание ускользает, когда различные события начинают накладываться друг на друга. Я боюсь, что схожу с ума, но это не имеет значения.

— Изгнанница успешно похитила Элемент Магии, а затем, следуя своему коварному плану, немедленно использовала его, чтобы переместиться в прошлое и остановить рейнбум. Все изменилось в одно мгновение. Реальность перезагрузилась. Принцесса Селестия, моя любимая учительница, исчезла. Я не знаю, куда. Может быть, на солнце? Найтмер Мун захватила власть в Эквестрии, стабилизировала разорванную временную линию, остановила рябь и наградила Сансет Шиммер.

— Она исполнила желание своего сердца и стала аликорном, присоединившись к Найтмер Мун в качестве замены принцессы Селестии. Всё изменилось. Сильно. Мои крылья засохли, сгнили и отвалились. Вскоре их как будто и не было. Я пыталась все исправить, но я снова была единорогом, а мои друзья — они предали меня. А может, и не предали. Так трудно сказать.

— Рейнбоу Дэш была яростно предана Найтмер Мун. Она и Рэрити схватили меня, когда я пыталась объяснить им, кто я такая и что делаю. Они меня не знали. Я сбежала, конечно, сбежала. Рейнбоу Дэш верная, но не очень умная. Я отвлекла Рэрити, превратив камень в бриллиант с помощью иллюзии, а затем наложив на него заклинание "Хочу это, нужно это". Когда они начали драться друг с другом, я совершила побег.

В этот момент вмешалась Рейнбоу Дэш:

— А ведь она права. Вперед, Твайлайт. — Слабое одобрение вылилось в болезненный стон, и Рейнбоу, все еще плача, прижалась к Дэринг Ду.

— Пинки Пай тоже меня не знала. Я нашла ее на Ферме Камней. Она не знала меня, но почему-то поверила мне. Она сказала, что ее Пинки Чувство подсказало ей, что я говорю правду. Странно, но даже без Рейнбума она все еще обладала Пинки чувством. С помощью Пинки я пробралась обратно в Кантерлот, ну или начала пробираться, но обнаружила, что Кантерлот опустел. Все пони исчезли, а замок лежал в руинах, разбитый на куски. Как? Почему? Я не знаю. Это случилось после моего побега. Хотела бы я понять, что произошло.

Тарниш на мгновение прочистил горло, отпил из потрепанной фляги, взглянул на Рейнбоу, чтобы убедиться, что с его подругой все в порядке, и тут же пожалел, что сделал это.

— Под развалинами замка, в пещерах под землей, я нашла зеркало. Я знала, где принцесса Селестия хранила его до того, как оно было отправлено в Кристальную империю для усиления его силы. Поскольку рейнбума так и не случилось, зеркало оказалось там, где и должно было быть, — в потайном хранилище вместе с несколькими другими артефактами.

— Я попыталась переделать зеркало для путешествий во времени, причем навсегда. Мне пришлось все отменить. Если бы я была аликорном, это было бы так просто, но для единорога все казалось таким невозможным. — Другой пони почувствовал магические возмущения, которые я вызвала. Его зовут Дим, и он возглавляет сопротивление против Найтмер Мун. Какие ужасные последствия имело землетрясение. Дим — ужасный пони, самый худший из всех пони, но он успешен и спасает жизни. Хотела бы я знать, что с ним делать. По крайней мере, он мне верил. Он выслушал каждое мое слово и предложил помощь.

В этот момент Тарниш посмотрел на каждого из своих друзей и спросил:

— Кто-нибудь из пони знает Дима?

Три головы покачивались, почти в унисон.

Вздохнув, Тарниш начал снова:

— Когда Дим нашел меня, я должна была воспринять это как предупреждающий знак, но я не поняла, какая опасность мне грозит. Дим и его товарищи по сопротивлению помогли мне, и вместе мы внесли изменения в зеркало. Но, увы, это не удалось. Мы не закончили. Найтмер Мун тоже почувствовала магические возмущения, вызванные моим вмешательством. Дим и Пинки Пай вместе попытались отвлечь внимание, и я не знаю, как им это удалось, но они вдвоем как-то задержали Найтмер Мун.

— Пинки умерла. Я видела, как это произошло, и была бессильна остановить это. Часть меня думает, что она сделала это специально. Может быть, я ужасна. Но когда она умерла, Дим разразился вулканической яростью. Его ярость не знала границ и пределов, а разрушения, которые он производил, были просто потрясающими. Дим, единорог, стоял копытом к копыту с аликорном и был ей ровней. Там, где другие были стерты с лица земли, там, где все пони умирали, Дим выстоял.

— Пока не появилась Сансет Шиммер. В тот момент я сделала последние изменения, запустила зеркало и ускользнула. Я не знаю, что случилось с Димом.

Тарниш снова сделал паузу, чтобы передохнуть. Журнал казался ему странно тяжелым в его телекинетическом хвате, как якорь на лодке или наковальня. Это была история, которая могла бы быть, предупреждение о том, что могло бы случиться. Здесь, в этом мире, Старлайт Глиммер помешала рейнбуму, а Твайлайт каким-то образом спасла всё. Потому что именно так Твайлайт и поступала.

С тяжелым сердцем, с сухим и воспаленным горлом, он еще раз прочитал вслух:

— Что-то было не так, и я сразу это поняла, ведь я уже несколько раз путешествовала через зеркало. Я не знаю, что произошло. В последний момент я в спешке вносила изменения, и не было времени все проверить. Я пришла сюда, в это место. В это ужасное, ужасное место. После длительного всестороннего изучения я поняла, что нахожусь в другом времени, в другом месте. Магия этого места другая, она имеет странные приливы и отливы, которые мне совершенно незнакомы. Я провалила свою миссию. Я не попала в прошлое, как предполагалось.

— Ничего не осталось. У меня нет друзей. Моя магия здесь не работает, и если я делаю что-то, кроме самого простого телекинеза, у меня идет кровь из носа. Бродяга раздробил мне ногу одним укусом, когда упал на меня. В ногу попала мерзкая инфекция. Я медленно схожу с ума, поскольку все больше и больше событий накладываются друг на друга. В данный момент я не вижу смысла продлевать свои страдания. Я исчерпала все свои возможности, кроме написания этих последних слов. Теперь, когда я объяснила, что произошло, я надеюсь, что какая-нибудь добрая, ответственная душа найдет это и, возможно, если мне повезет, отдаст Твайлайт Спаркл этого мира, чтобы она могла учиться на моих ошибках.

— Прощайте.

С комком в горле Тарниш смотрел на последние слова Твайлайт и наблюдал, как они расплываются. Отвернувшись, он закрыл журнал, так как не мог больше смотреть. Сердце ужасно болело, и сейчас, в этот момент, как никогда, ему не хватало Мод. И Октавии тоже. Они были нужны ему, обе, и хотя сердце словно разрывалось на две части, он был благодарен за своих друзей и за Винил.

По крайней мере, они у него были.

58. Только вперёд

Заплаканная Рейнбоу Дэш фыркнула и сказала:

— Твайлайт никогда не сдавалась. Она просто взяла на себя ответственность за свой конец. Что мы будем с ней делать? Это неправильно — просто оставить ее здесь. Мы должны что-то сделать. Я должна исправить то, что я сделала с ней.

— Рейнбоу… — Дэринг Ду начала что-то говорить, но потом замолчала. После минутного раздумья она кивнула. — Мы должны что-то сделать. Винил, я знаю, что это ужасная просьба к тебе, но как ты думаешь, ты сможешь сжечь ее?

Услышав это, Винил отпрянула назад, задрожала, а затем прислонилась к ноге Тарниша. Тарниш тоже вздрогнул, и ему захотелось блевать. Как бы ужасно это ни было, с телом надо было что-то делать. Оставить его здесь, позволить ему просто гнить — это было как-то неправильно. Он увидел, как на мордочке Винил появилась мрачная гримаса, а затем единорог-альбинос медленно и нерешительно кивнула.

Когда с последними посмертными заботами о Твайлайт было покончено, Тарниш, как и подобает выжившему, сосредоточился на грязном деле жизни. Он порылся в ранце Твайлайт, не зная, что может там найти. Там лежали пайки, брикеты, завернутые в фольгу. Судя по всему, это были стандартные пайки гвардейцев. Там же лежал контейнер с чернилами, и при виде этого у него перехватило дыхание. Даже перед лицом забвения Твайлайт держала при себе немного чернил.

При мысли о Спайке он едва не выронил сумку. Эта боль была почти невыносима. Без рейнбума не было бы Спайка. Как, должно быть, больно было Твайлайт потерять своего самого верного, самого близкого, самого дорогого друга. И хотя он был непревзойденным выживальщиком, сердце его болело слишком сильно, чтобы продолжать поиски в ранце Твайлайт.

— Спокойно, Тарниш. Держи себя в копытах. — Голос Дэринг Ду был жестким, но грозил вот-вот сорваться. — Выкинь это из головы. Меньше всего нам нужно, чтобы ты потом расклеился. Хорошенько поплачь. Слегка погорюй. Сделай все, что тебе нужно. Только не запихивай это в себя. Нам не нужно, чтобы ты впал в еще одно… бурное состояние отрицания.

Дрожа, он напомнил себе, что на каждого маньяка, пытавшегося заставить мир померкнуть, найдется герой, готовый поступить правильно. Потом, против воли, он вспомнил слова принцессы Селестии о том, что нормальные пони считают героя душевнобольным. Возможно, она права, принцесса Селестия. Он и сам совершал безумные поступки, например, разрубал пополам корону Порчи и вступал в бой с врагом в состоянии полного отрицания.

Не говоря уже о том, что он делал прямо сейчас, в этот самый момент, оплакивая чужую Твайлайт Спаркл. На его морде появилась хмурая гримаса стоической торжественности, из-за которой он казался намного старше своих лет. Его глаза тоже изменились, и на секунду показалось, что Тарнишед Типот — пони с двумя разными лицами.

ПРОЩАЙ, НЕСУЩАЯ НАДЕЖДУ.

— Ты только что что-то сказал?

Тарнишу потребовалось мгновение, чтобы вынырнуть из своего почти полного оцепенения, и, с хрустом вывернув шею, он посмотрел на Дэринг Ду, которая уставилась на него испепеляющим взглядом. Моргнув несколько раз, он ответил:

— Нет. Не помню, чтобы я что-то говорил.

Не успел он договорить, как ее губы сжались в плотную линию.

— Можно мне взять дневник? — спросила Рейнбоу, ее голос был более хриплым, чем обычно. — Пожалуйста? Я бы хотела быть той, кто отдаст его Твайлайт. К тому же, я бы хотела прочитать его, если у меня будет возможность.

— Я не могу представить себе лучшую пони, чтобы сохранить его, — ответил Тарниш.

— Спасибо, Большой Парень.

После короткого кивка в знак признательности Тарниш сказал:

— Давайте сделаем то, что должно быть сделано.

Подпитанное магией Винил, тело Твайлайт горело с потрясающей быстротой. Тарниш, окруженный с двух сторон своими друзьями, наблюдал за происходящим, и в его глазах отражалось пламя. Все вместе они стояли посреди жилого двора, у фонтана, в торжественном почётном карауле у погибшей принцессы.

У них не было ни цветов, ни чего-либо другого, кроме общего почтения.

Из всех них Рейнбоу Дэш восприняла это хуже всех, и Тарниш подозревал, что знает, почему. Мысль о том, что она может быть верна несправедливому правителю только из-за верности, несомненно, потрясла ее до глубины души. Он многое хотел сказать, спросить, обсудить, но сейчас было не время. Рейнбоу была травмирована, он был уверен в этом. Это оставит шрамы, скрытые шрамы, которые невозможно увидеть.

Пламя ревело, трещало и вырывалось наружу. Застыв на месте, Тарниш никак не отреагировал на вонь горящих волос и гниющей плоти. Это было ужасно, но он вынуждал себя терпеть из уважения к борьбе Твайлайт. Не всякая битва заканчивается победой — этот урок он усвоил на собственном опыте. Победа никогда не была гарантирована или обеспечена, и этот болезненный момент стал напоминанием о том, что добро не всегда торжествует.

Пламя, танцуя, поднималось все выше, и Рейнбоу сделала осторожный шаг, склонила голову и тихим, полным боли голосом прошептала:

— Прощай, подруга.

С Тарнишем во главе, спутники шли по улице, которая казалась такой же, как и все остальные. По обеим сторонам стояли здания, все они находились в разном состоянии разрухи. Тарниш шел рядом с Винил, изучая странное оружие, странный пистолет. Улица была достаточно широкой, чтобы все они могли идти бок о бок, и после того, что им пришлось пережить, это как-то успокаивало.

— Паутина.

Предостережение Дэринг Ду заставило спутников остановиться. В окне виднелись паутины, а на земле — кости. Тарниш, прищурившись, огляделся по сторонам, разглядывая старинные здания с пустыми, без стекол, окнами. Почему-то ему вспомнилась какая-то беззубая пасть, каким-то смутным, не поддающимся определению образом.

— Хуже, чем паутина. — Рейнбоу, низко опустив голову и прижав уши, указала крылом.

Конечно, это было хуже. Тарниш увидел иссушенного бродягу, обмотанного паутиной и подвешенного к перилам верхнего балкона. Бродяга не был маленьким существом, он был размером почти с пони, и Тарниш, всегда наблюдательный натуралист, сделал один вывод: если паук мог съесть собаку-монстра размером с пони... Он вздрогнул так сильно, что зубы клацнули.

— Тарниш… ты — Губитель Пауков. Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что я не стану паучьей пищей.

— Я постараюсь, — ответил он.

— Это не так обнадеживает, как я надеялась. — Пригнувшись, Рейнбоу подошла чуть ближе к Дэринг Ду.

— Мне вспоминается случай, когда мне пришлось сражаться с паукообразными…

— Заткнись! — Рейнбоу агрессивно наклонила уши вперед. — Я знаю! Я была там! И именно об этом я сейчас думаю, а от пауков у меня мурашки по коже!

Впереди Тарниш увидел, как он понял, станцию метро. Рабочие Скайрича так добирались до своих рабочих мест, где бы они ни находились в этом огромном комплексе. Несколько гор были выдолблены, а глубоко под землей велись обширные раскопки. То, что это место было достаточно большим и требовало наличия метро, не оставляло его равнодушным.

— Это через две станции. — Осознав, что его слова заставили собеседников почувствовать себя неловко, Тарниш слегка поморщился. — Две станции. Я не знаю, как далеко. Если мы будем держаться вместе, то все будет в порядке. Дэринг, Рейнбоу, мы будем полагаться на ваш слух. У тебя самый лучший слух. Постарайтесь свести болтовню к минимуму. Я знаю, что мы гордимся своим остроумным шутовством, но нам нужно услышать беду раньше, чем она случится.

Оба пегаса обменялись взглядами, а затем кивнули.

— Винил, ты разобралась с этим странным оружием? Оно нам пригодится?

В ответ Винил достала грифельную доску и начала писать. Через мгновение она протянула ее Тарнишу.

Это что-то вроде флешетного пистолета. Я никогда не видела ничего подобного. Сжатый воздух. Патроны можно восстановить. Может быть. Где Твайлайт взяла это? Он продвинутый.

Столкнувшись с новой загадкой, Тарниш покачал головой, так как не знал, что ответить. Винил уже писала новое сообщение на своей грифельной доске, и Тарниш ждал, пока она закончит. Она не торопилась, что означало, что она обдумывает то, что хочет сказать. Тарниш тоже размышлял. Как Твайлайт из другого времени и места оказался здесь, в Скайриче, со странным оружием столь совершенной конструкции, что оно впечатлило Винил?

Я даже не могу сказать, из какого материала сделана эта штука. Это не металл. Там вообще нет металла. Я не думаю, что это пластик. Такое впечатление, что оно сделано из какого-то стекла или чего-то в этом роде, но этого не может быть, потому что стекло может разбиться от давления. На вид оно похоже на керамику, а на ощупь — на какой-то полимер.

Тарниш опять не понял, о чем говорит Винил, поэтому немного сменил тему:

— Оно работает? Сколько у нас боеприпасов?

Винил быстро нацарапала ответ на своей грифельной доске, так быстро, что не написала и нескольких строк. Две обоймы. Одна с 18 патронами, другая с 20.

В момент мрачного осознания Тарниш подумал о том, что один из этих патронов оборвал жизнь Твайлайт. Другой, возможно, был потрачен на бродягу. Эмоции выплеснулись наружу в виде неровного вздоха, и, откинувшись на спинку кресла, он повернулся, чтобы посмотреть на разрушенный вход станции метро. Когда-то это было хорошее место, но время и все те разрушительные действия, которые здесь происходили, взяли свое.

Над ним на мгновение замерцало голубое небо, стало немного желто-зеленым, а затем, после еще нескольких мерцаний, вернулось к приятному голубому оттенку. Впереди его ждала Фабрика Реальности, и он очень боялся туда идти. Он ничего не сказал своим спутникам, но знал, что это место таит в себе огромную опасность. Если они каким-то образом переживут путешествие туда и пройдут через лаборатории, им все равно придется столкнуться с тем, что ждет их внизу. У него были лишь смутные представления, похожие на затуманенные воспоминания или сны, которые невозможно вспомнить.

— Это полицейский участок. — Дэринг Ду указала вытянутыми маховыми перьями. — Забавно, как мало что меняется. Но это точно полицейский участок. Посмотри на него.

Тарниш кивнул:

— Надо бы заглянуть внутрь. Сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь полезное, но никогда не знаешь.

— Согласна. Проявите инициативу, мистер Типот.

По непонятной причине он покраснел, а когда попытался что-то ответить, вышло бессвязное заикание. Разочарованный невозможностью общения, он пожал плечами и сдался. Взяв гаечный ключ, он направился прямо к двери того, что, несомненно, должно было быть полицейским участком, двери, каким-то образом уцелевшей за все эти столетия.

Дверь недавно открывали. Приглядевшись к потревоженной пыли, Тарниш обнаружил на камне темно-бурые пятна. Он сразу же понял, что перед ним засохшая кровь — засохшая кровь, которая пробыла здесь некоторое время, но не слишком долго. Он подумал о том, что прочитал в дневнике Твайлайт о том, что сложная магия вызывает кровотечение из носа.

Неужели это место каким-то образом оставалось запертым на протяжении многих веков, даже несмотря на вторжение расхитителей?

Выгнув шею и низко опустив голову к полу, Тарниш заметил в пыли слабый отпечаток копыта. Затем он обнаружил еще один. Подняв голову, он изучил тяжелую стальную дверь и внимательно осмотрел замок, вокруг которого не было ни пылинки. Что-то потревожило его, возможно, заклинание или телекинез.

Протянув копыто с большим ключом наготове, Тарниш толкнул дверь.

Внутри было место, которое не подвергалось разграблению. Там стоял стол — огромный, внушительных размеров, сделанный из камня. Толстый слой пыли покрывал все поверхности, и практически ничего не изменилось. Создавалось впечатление, что его просто бросили в один прекрасный день. За столом стоял полусгнивший деревянный стул, и, несмотря на то, что он развалился, удивительно, что он еще существовал. Ведь он уже должен был исчезнуть в небытие.

Здесь недавно побывала какая-то пони, и по всему полу виднелись отпечатки ее копыт. Она обыскала это место. Что она нашла? И что они могут найти. Винил, пылая рогом, произнесла какое-то заклинание, от которого отпечатки копыт в пыли засветились пульсирующим, мерцающим светом. Затем, в полной тишине, Винил пошла по следам копыт к двери в глубине комнаты.

Эта дверь тоже была недавно открыта, и беглый осмотр выявил на полу еще больше темно-коричневых пятен. Не сводя глаз с Винил, он толкнул дверь и заглянул в узкий коридор. Впереди были еще двери, двери в кабинеты, но Тарниш не обратил на них внимания и сосредоточился на двери, напоминающей хранилище, в конце коридора. Эта дверь была слегка приоткрыта, и он не сомневался, что ее открыли совсем недавно.

Овальной формы, из стали — такие двери ставят, когда хотят сохранить ценности или спрятать опасные вещи подальше от посторонних. Твайлайт, несомненно, нашла эту дверь и, будучи умной кобылой, открыла ее, чтобы посмотреть, не осталось ли внутри чего-нибудь полезного.

И, к удивлению Тарниша, так оно и оказалось.

На стеллаже стояли диковинные пистолеты, всего девять штук, но один отсутствовал — тот, который Винил держала сейчас наготове. Под оружием, на полке чуть ниже, стояли коробки с боеприпасами, одна из которых была открыта. Винил сразу же принялась выгребать припасы, и Тарниш прикинул, сколько они смогут унести, ведь они и так были нагружены снаряжением.

Оружие и Тарниш по большей части не подходили друг другу, да и стрелять он не умел — если, конечно, не стрелять в задницу пони в упор. Зато ему очень нравился его гаечный ключ, который обладал странными, необъяснимыми свойствами, например, он был довольно тяжелым, пока по нему не прошелся телекинез, и тогда он становился легким, как перышко. Его можно было легко перемещать. Но по какой-то странной причине, если ударить им по чему-то, то весь вес и мощь этого предмета будут ощутимы.

— Этот ящик на дне… Винил, ты можешь его открыть? Это же ящик с замком, значит, там должно быть что-то полезное. — Дэринг Ду втиснулась в узкое пространство, чтобы получше осмотреться.

Винил, запихивавшая в свои сумки коробки с боеприпасами, улучила момент, чтобы выполнить просьбу Дэринг Ду. Замок, простой механический замок, издал глухой щелчок и разблокировался. Она подняла крышку, так же, как и Дэринг Ду, желая найти то, что было внутри, и тут они оба отреагировали на открывшуюся им пустоту. Зачем запирать пустую коробку?

Когда Дэринг разочарованно застонала, Винил вернулась к тому, чтобы запихнуть в свои сумки как можно больше коробок с боеприпасами. Рейнбоу Дэш тоже набила сумку, и все четыре спутника оказались в тесном коридоре. Винил, когда место кончилось, начала складывать коробки в сумки своих спутниц, стремясь быть как можно лучше вооруженной.

Когда последняя коробка была спрятана, Винил вздохнула с облегчением.

59. Гробница благоразумия

Вход в метро был затянут паутиной. Тарниш, который держал свой гаечный ключ так же крепко, как Мод держалась за Пеббл, внимательно рассматривал паутину. Она блестела, светилась слабым собственным светом, и в ней было что-то необычное. Что-то… неестественное. Рядом с ним Винил переставляла свои многочисленные пистолеты — все десять штук. Дэринг Ду все еще дулась, все еще была расстроена тем, что это древнее оружие, созданное много веков назад, до сих пор в прекрасном состоянии.

Что касается Рейнбоу Дэш, то она плевала в разные стороны, чтобы развлечься.

— Поскольку мы будем находиться в туннеле, нам придется столкнуться с опасностью как минимум с двух сторон, — сказал Тарниш своим спутникам. — Итак, Рейнбоу, Дэринг, одна из вас впереди, другая сзади. Задействуйте свои чуткие уши. Винил уже приглушила звук наших копыт, так что мы не будем сильно шуметь. Может быть, если мы будем вести себя тихо, то вообще избежим неприятностей.

— За потолками тоже следи. — Дэринг Ду бросила косой взгляд на Винил, а затем откинула голову назад и посмотрела на Тарниша. — Приятно видеть, что ты берешь на себя ответственность… хотя меня и беспокоит то, что тобой движет. Я боюсь того, чего не понимаю.

Не найдя слов, Тарниш кивнул.

Когда-то это был причудливый жилой район с маленькими квартирами, несколькими причудливыми магазинами и крошечным полицейским участком, в котором даже не было камеры. Здесь даже можно было легко добраться до метро, что было необходимо любому городскому жителю. По общему мнению, это было идеальное место для жизни, за исключением того, что теперь оно кишело пауками, бродягами и еще неизвестно кем.

Тарниш, хоть и был друидом, питал почти иррациональную ненависть к паучьему роду.

Однажды, во время довольно скучного дипломатического обеда, они с принцессой Селестией отвлеклись на увлекательную болтовню, и по чистой случайности разговор зашел о пауках. В приватной беседе она высказала ему свое мнение о пауках, и сейчас, когда он собирался войти в кишащий пауками Тартар, он не мог не вспомнить ее грубые слова.

В жопу пауков, сказала она ему.

— Мы действительно собираемся это сделать? — спросила Рейнбоу Дэш, ее губы все еще были влажными и потемневшими от плевков.

— О, мы собираемся, — ответила Дэринг Ду, чьи нервы уже были на взводе.

— Над землей пауки не так страшны. Я могу улететь от них.

— Но мы сейчас под землей, Рейнбоу, и не можем летать.

— Я знаю, — хныкнула Рейнбоу.

Запрокинув голову, Дэринг Ду заскулила, а затем сказала своим спутникам:

— Не останавливайтесь.

Стоя в дверях, Тарниш ждал, пока его глаза привыкнут к наступающему мраку. Здесь было темно, пыльно и до невозможности паутинно. Первое, что он увидел, был стеллаж с журналами, и это вызвало у него головокружительное чувство дезориентации: стеллаж был очень похож на любой другой стеллаж с журналами, который можно встретить в книжном магазине, газетном киоске или метро. Правда, на нем были заметны следы ржавчины, но не очень сильные. Он уже должен был проржаветь и рассыпаться в рыжую пыль.

Журнальный стеллаж стоял в конце островной стойки, простой и массивной, сделанной из резного камня. На полу валялся мусор: старые кости, паутина, старые паучьи лапки — все это осколки веков. В углу стоял торговый автомат, стекло которого было разбито, и он казался пустым. Когда-то этот мир был ярким, прекрасным, полным чудес и удивительных технологий. Но мир провалился далеко вниз, прямо в неолитический примитивизм, и только сейчас восстанавливается.

Когда его взгляд упал на спускающуюся лестницу, к горлу подкатил комок.

— Как профессор софонтологии и ксеноглифики, я бы с удовольствием изучила слова на стене, но у нас нет времени. Конечно, у нас есть очки, но я бы хотела изучить слова прямо как они есть. Посмотрите на это место. Это капсула времени. Я даже не знаю, на каком это языке.

Прищурившись в кромешной тьме, Тарниш получше рассмотрел стену. Там были буквы, слова, изречения и то, что когда-то было прекрасной фреской. Теперь она потускнела, превратившись в призрак того, что было когда-то, но слова все еще можно было разобрать. Любопытный, к тому же работающий в академических кругах, он достал очки, надвинул их на глаза и стал ждать, когда произойдет переключение языка.

Для удобства спутников он прочитал то, что увидел, вслух:

— Фабрикация реальности: построение лучшего завтра повсюду. — Затем, в самом низу фрески, появилось еще кое-что. — Помните о четырех краеугольных камнях реальности: Нести свет, Стремиться к мечте, Вселять Надежду и Действовать по закону.

Сжав губы, Тарниш задумался над тем, что только что прочитал.

— Представьте себе, что вы — рабочий в литейном цехе, производящем реальность. Ваша работа скучна, и вы читаете газету, когда каждое утро едете на работу. В конце дня вы возвращаетесь домой, в довольно маленькую квартиру, и проводите время с семьей. А может быть, вы ходите поесть в то маленькое заведение на углу. — В словах Дэринг Ду прозвучал нехарактерный для нее едкий яд, и она с усмешкой посмотрела на фреску на стене. — Интересно, есть ли у них профсоюз, как у нормальных, разумных пони?

— Реальность сама себя не сделает, ты же знаешь…

— О, заткнись, Рейнбоу.

— Твайлайт не раз ломала реальность, я уверена. — Рейнбоу сделала паузу, испытывая боль, а когда продолжила, ее голос многократно треснул. — Она очень хорошо умеет склеивать разбитые кусочки, даже если они не подходят друг к другу.

— Вокруг меня рушилась реальность. Это было неприятно. А потом, примерно через год, родилась Пеббл. Дискорд говорит мне, что она — самое страшное существо, которое он когда-либо видел. Я даже горжусь этим. Я имею в виду, что Пеббл заставляет Дискорда нервничать.

Когда Винил повернулась, чтобы посмотреть на него, Тарниш твердо остался на своем.

Фыркнув, Винил сдалась и отвернулась.

Почувствовав, что зря тратит время, он спрятал очки, отстегнул ремень, крепивший щит к спине, взвалил на спину гаечный ключ и направился к лестнице. Что бы ни ждало его внизу, пора было с этим смириться. Их ждала долгая прогулка в темноте, а затем лаборатория, где машины, несомненно, оставленные работающими, без сомнения, немного попортились.

Перспектива была ужасающей.

— Фламинго… — Тарниш прошептал ее имя и понадеялся, что это не слишком громко. — Как ты себя чувствуешь?

В ответ меч зевнул, а затем сказал:

— Еще сонная. Я не ложилась спать дольше положенного. Мне снилось, что я иду в ужасное темное место с пауками. К счастью, этот кошмар закончился. Что на завтрак?

Рассказывать ей не имело смысла, но, не сказав, Тарниш почувствовал себя виноватым. Фламинго была практически жеребенком. На момент своей смерти она была жеребенком. Но также и солдатом. Опытным солдатом, который, несомненно, знал толк в войне. Она освещала все теплым розовым светом, обнадеживающим, успокаивающим розовым светом, от которого темнота становилась чуть менее гнетущей.

— По крайней мере, не темно, — пробормотала Фламинго, бодрая даже в сонном состоянии. Она немного помурлыкала про себя, не обращая внимания на скрип зубов Тарниша, и поплыла чуть впереди группы. — Когда здесь последний раз была служанка? Если бы сестры королевские пони увидели этот бардак, головы бы поотлетали. Знаешь, головы вообще-то не очень хорошо катятся. Они не круглые. Но они подпрыгивают и вихляют.

Пегас-меч снова зевнул, и этот звук эхом разнесся по туннелю, а затем пронесся над головой Тарниша, словно самая жизнерадостная и веселая летучая мышь, которая когда-либо была на свете:

— Что это за гаечный ключ? Он симпатичный. Он мало говорит, не так ли? Хм, сильный, молчаливый тип. Ага!

— Тарниш! — Дэринг Ду шипела сквозь стиснутые зубы. — Сделай что-нибудь!

Учитывая неуемную натуру Фламинго, он ничего не сделал.

В туннеле валялись всевозможные кости, стены были покрыты сочащейся влагой, которая почти не отражала свет. Фламинго была световым маяком, маленьким переносным розовым солнышком, которое приносило тепло и радость в темные, страшные места. После всех боев она заслужила отдых — она заслужила немного больше сна, чем ей давали, — но сейчас, как никогда, она была нужна.

— Ла-ди-да-да-фокус-покус… Абракадавер…

— Э-э, Фламинго, — он говорил тихо, надеясь, что она поймет намек, — думаю, ты хотела сказать "абракадабра".

Она приостановилась в воздухе, покрутилась вокруг себя и ответила:

— Не знаю. Может быть? Однажды я слышала, как Ночная Леди пела эту песню. Там должна была быть бурная овуляция, но, к сожалению, никто не остался в живых. Она отрубила им головы чертовым большим топором.

Овуляция? Тарниш, как бы мрачно все ни было, не смог сдержать ухмылки.

— Иногда Сестры спорят о том, что лучше. Топоры или молотки? Все это препирательства. Все пони знают, что мечи лучше. — Фламинго замолчала, но лишь на несколько драгоценных мгновений, а потом снова принялась напевать, ведя за собой.

Тарниш позволил Дэрингу Ду вырваться вперед, и сам пристроился чуть позади нее. Рядом с ним, слева, рысила Винил, а Рейнбоу Дэш замыкала хвост. С Фламинго, задававшей темп, они быстро продвигались вперед. В то время как три кобылы рысили на два счета, Тарниш перешел на расслабленный, неторопливый шаг, который можно было бы назвать легким.

Это была станция, но не та, которую они искали. Судя по всему, это было депо технического обслуживания, куда привозили поезда. Двойной путь разделялся на шесть полос, и сейчас здесь стоял поезд из трех вагонов. Он отличался от метрополитенов Мэйнхэттена, которые были коробчатыми и имели острые углы. Этот был гладким, обтекаемым, с каждой секцией почти яйцеобразной формы.

Не сохранилось ни одного окна.

На рельсах лежали кости какого-то двуглавого чудовища — судя по всему, гигантского, шестиногого. Видны были длинные изогнутые когти, крючковатые когти, некоторые из которых были сломаны. Похоже, что здесь происходила жестокая борьба, и огромное чудовище было сбито с ног каким-то страшным нападавшим.

Паук или группа пауков, несомненно.

— Это ленивец. — Дэринг Ду поспешила вперед, чтобы получше рассмотреть его, и добавила: — Ну, у него две головы и шесть ног, но это, конечно, ленивец. Бедняжка… что он здесь делал? Спускаться с дерева было ошибкой.

Она выглядела искренне опечаленной, и Тарниш восхитился ее состраданием к нежным созданиям этого мира. Может быть, Дэринг Ду порой и не очень любила других пони, но, как и Флаттершай, она обожала животных. По крайней мере, некоторых животных. Как правило, тех, которые не пытались ее съесть. Когда он приблизился, первое, что он заметил, были глубокие борозды в костях, как будто их рассекали мечом или рубили топором.

— Здесь все бессмысленно, — пробормотала Дэринг Ду себе под нос.

Что-то в этой станции тревожило Тарниша, и внутренний голос параноика подсказывал, что за ним наблюдают хищные глаза. Винил, видимо, тоже почувствовала их, потому что выглядела настороженной. Дэринг Ду, похоже, была убита горем, но он сомневался, что именно кости двухголового мертвого ленивца вызвали такой прилив эмоций. Должно быть, Дэринг Ду потрясена до глубины души, и, как и в случае с ним, он подумал, что ее рассудок может быть немного нарушен, потому что она ведет себя не так, как обычно.

Но, с другой стороны, вел ли кто-нибудь из них себя как обычно?

Винил, практичная и всегда сохраняющая ясность ума, стала накапливать вещи до такой степени, что почти перегрузила себя. Хуже того, он подозревал, что Винил не хочет говорить о том, что что-то не так, и поэтому ему придется присматривать за ней, чтобы не допустить какого-либо ухудшения. Дэринг Ду с каждой минутой становилась все более хмурой из-за мертвого ленивца. Рейнбоу Дэш вела себя слишком похоже на себя, что означало, что она вынуждена это делать, что она притворяется, чтобы казаться крутой. Что касается его самого, то чем меньше о нем говорят, тем лучше.

Ни убежать, ни выскользнуть на улицу подышать воздухом, ни объявить тайм-аут, чтобы собраться с силами. Они застряли, и все, что можно было сделать, — это держаться вместе, несмотря ни на что, любой ценой. Развалиться на части, потерпеть неудачу — значит, никогда не вернуться домой. Глядя на кости, он молча размышлял: что делал в этих туннелях гигантский двухголовый ленивец? Как он забрался так далеко? Ведь ленивцы были довольно медлительны.

Может быть, ему показалось, но он был почти уверен, что слышит, как что-то копошится в море тьмы у берегов острова света. Протянув свою магию, он легонько потянул Дэринг Ду, чтобы привлечь ее внимание, а затем тихим шепотом сказал:

— Нам пора идти.

Посмотрев на него, она кивнула, соглашаясь, что пора уходить.

60. Детские стишки

Свет Фламинго, казалось, боролся с наступающей темнотой — или, возможно, это был параноидальный обман света. По коже Тарниша ползали тысячи крошечных щекочущих паучьих лапок; казалось, что невидимый сонм арахнидов кишит на каждом сантиметре его тела. В голове проносились всевозможные страшные и ужасные сценарии, каждый из которых становился все хуже и хуже, по мере того как воображение подчинялось страху.

Сейчас ему представлялось, что они собираются, группируются в темноте, пока не превратятся в огромный, непреодолимый рой, и тогда, и только тогда, они нанесут удар, хлынув из темноты, как кошмарный поток, на островок света, который давала Фламинго. Пол здесь был сырым, что свидетельствовало о медленном разложении и разрушении этого места. Где-то вышел из строя насос, и его не заменили.

Где-то впереди слышался звук капающей воды, и слабое эхо странно искажало его. Фламинго затихла, покачиваясь вверх-вниз у потолка, чтобы ее свет светил на самое дальнее расстояние. Дэринг Ду ушла вперед, возможно, по мнению Тарниша, слишком далеко. Она шла, низко опустив голову, а ее уши не переставали прислушиваться к каждому звуку.

— Э-э, ребята…

— В чем дело, Рейнбоу? — раздраженно спросила Дэринг Ду.

— Мне очень нужно посрать…

— Мисс Дэш…

— Нет, правда. У меня все болит внутри, и мне действительно нужно сходить, но я думаю, что мне будет больно, когда это наконец выйдет наружу. Я боюсь, что меня разорвет. Все эти сухие пайки делают плохие вещи с моими кишками.

Дэринг Ду начала что-то говорить, сделала неимоверный вдох, но потом прикусила губу и замолчала. Тарниш был благодарен ей за это. Меньше всего ему хотелось, чтобы между ними разгорелась ссора. Он не помнил, когда отправлялся в последний раз, и когда придет его время, это будет грандиозная эвакуация, в этом можно было не сомневаться. Ему было жаль Рейнбоу, потому что у нее не будет возможности уединиться, побыть одной. Придя к такому выводу, он также почувствовал себя виноватым, потому что ему придётся слушать.

А ведь это была почти территория замужних пони.

— Очень хорошо. — В голосе Дэринг Ду теперь звучали удивительное самообладание и изящество. — Встаньте задом к стене, а остальные образуют оборонительный периметр.

— Это хуже всего, — пробормотала Рейнбоу про себя. — Только хуже.

Тарниш, занявший позицию, позволявшую ему стоять лицом к боковой стене туннеля, сделал это со всей невозмутимой грацией, на которую был способен в данной ситуации. Он напомнил себе, что это не слишком отличается от того, как он учился делить жилое пространство с Октавией и Винил. Было много неловких моментов, но со временем барьеры между ними уменьшились. Дружба — великий уравнитель, и, вопреки тому, что говорили и во что верили многие другие пони, все они были друзьями. Просто очень близкие друзья, живущие вместе. И, как правило, спали в одной постели.

Лучшие из друзей, правда.

Когда позади него раздался звук текущей воды, он подумал о Мод и Октавии. Были ли они сейчас в одной постели? В обнимку с Пеббл? Может быть, разговаривают о будущем? А может быть, Октавия сочиняет, выводя музыкальные ноты на хрустящих, идеальных листах пергамента. Это были счастливые минуты, когда в доме царила тишина, лишь перо Октавии царапало по пергаменту, и в эти минуты они все отдавались учебе.

Тарниш так погрузился в размышления, что его очень испугали слова Фламинго:

— О нет.

Он повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как несколько пауков выходят из темноты на свет. Большинство из них были совсем маленькими, с телами размером с грейпфрут. Но один… один из них был размером с очень большую индейку. Почему индейка? В данный момент это была единственная рабочая точка отсчета, которая пришла Тарнишу в голову, когда он поднял над головой свой гаечный ключ.

Когда пауков стало больше, послышалось несколько влажных тяжелых хлопков и испуганный стон облегчения Рейнбоу Дэш, которая, похоже, уже не могла остановиться. Реакция на страх у пони довольно мощная — старая добрая "бросай все и беги", — но в данный момент радужная пегаска была слишком занята процессом, чтобы сдвинуться с места.

— Пауки, — сказала Фламинго, в панике начав парить по кругу. — Пауки пришли посмотреть, как какает Рейнбоу Дэш.

— Если я напишу об этом книгу, — Дэринг Ду опустилась в оборонительную стойку, — и если я включу в нее эту часть, то и мой редактор, и мой издатель будут очень недовольны мной. Они обвинят меня в подыгрывании и использовании непристойного юмора, чтобы продать побольше книг жеребятам.

Тарниш, чьи эмоции сейчас бурлили, как в кипящей кальдере, почувствовал, что ему хочется сказать:

— Нет.

Это было сильное, мощное желание. Внутри него бушевал огонь, подпитываемый горем, яростью, разочарованием и желанием вернуться домой, к друзьям и семье. И то, что пауки пришли именно сейчас, когда его подруга была в самом уязвимом положении, было просто недопустимо. В глазах заплясали красные пятна, мышцы шеи свело судорогой, и желание выкрикнуть свое отрицание всего происходящего стало непреодолимым.

Он подумал о Пеббл, о крошечной детской, которую они сделали, с мягкими игрушками, мягкими, приятными вещами и книгами. Очень много книг, потому что любовь к чтению зарождается с раннего детства. Стиснув зубы, сжимая мышцы, с красными пятнами, запрыгавшими в глазах, Тарниш приблизился к пределу своих сил. Это было несправедливо, и ему хотелось только отрицать это, кричать об этом во все горло.

На грани срыва он ринулся в бой, бросившись вперед, и начал петь, пытаясь сохранить рассудок. Боясь, что Дэринг Ду и остальные расстроятся, если он потеряет себя, он сосредоточился на песне, на тех песнях, которые, как он надеялся, когда-нибудь споет Пеббл, но сначала он должен был пережить это.

— КРОШЕЧНЫЙ ПАУЧЕК… — раздался по туннелю его рев, и когда слово "паук" было произнесено, он обрушил свой гаечный ключ вниз, с силой размазав паука размером с грейпфрут и раздавив его, как луковицу, как прыщ, вылезший на поверхность. Звук удара стального ключа кентавров о камень раздался, как удар колокола, и разнесся по туннелям.

— …ВЗОБРАЛСЯ НА ВОДОСТОК! — На этот раз при слове "водосток" он взмахнул ключом, как клюшкой для гольфа, и паук размером с индюка принял на себя всю тяжесть удара. С довольно смачным шлепком он улетел по эффектной дуге обратно в темноту, откуда пришел, и его волосатые лапки замахали в воздухе, как бы прощаясь.

На свет появились другие пауки, но Тарниш был готов к ним и спел свой жуткий детский стишок.

— ПРОЛИЛСЯ ДОЖДЬ… — Это был полу-крик, полу-рев, голос срывался и трещал на полуслове. Низко наклонив голову, он выпустил потрясающее облако пара, которое ошпарило пауков, сварило членистоногих внутри их хитиновой оболочки. — …И СМЫЛ ПАУКОВ!

По чистой случайности Винил присоединилась к импровизированному музыкальному песенно-танцевальному номеру, а когда Тарниш выкрикнул:

— ОТКУДА-ТО ВЗЯЛОСЬ СОЛНЦЕ! — она выпустила множество огненных шаров, которые разлетелись в разные стороны, наполнив туннель теплом и светом.

Теперь пауки, сгорая, уносили свет с собой, отступая во тьму.

— И ВЫСУШИЛО ВСЕ ПОСЛЕ ДОЖДЯ! — кричал Тарниш во всю мощь своих легких, размахивая ключом. — И ЕСЛИ ЭТИ КУСАЧИЕ ПАУКИ ДОГАДАЮТСЯ, ЧТО К ЧЕМУ, И ОНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ ЛАЗИТЬ ПО ВОДОСТОКУ!

Тарниш стоял в облаке дыма, его ноздри щекотал запах горелых волос и пауков, он держался вызывающе, его бока вздымалась и опускалась, когда он вдыхал воздух, чтобы проветрить затуманенную боем голову. Он еще не закончил — пауков нужно было убить, истребить, зачистить, но он не смел преследовать их во тьме.

В наступившей после этого ужасающей тишине был слышен лишь тихий шорох паучьих лапок, поспешно удаляющихся в темноту. Вернутся ли они? Это казалось вероятным, но ничего страшного, ведь у Тарниша было множество других детских стишков, которые помогали ему сохранить драгоценный, хрупкий рассудок.

— Господин Типот… — Дэринг Ду держалась на расстоянии. — Вы с нами? Вы в порядке?

Его грудь все еще вздымалась, но он прохрипел в ответ:

— Да.

— Трудно быть в этом уверенной, когда ты поешь, — сказала она ему, мягко и покорно.

— Я пел, чтобы не потерять себя снова, — сказал он ей, каждое его слово было рваным и трещащим.

— О. — Это был скорее тихий вздох, чем слово. — Ну, если это помогает, то, конечно, пой, если это помогает тебе держаться. Ты нужен нам, Тарниш. Из всех нас ты наиболее способен на насилие, так кажется. — Затем, после минутной паузы, она добавила: — Не хочешь ли ты выпить воды?

— Я бы очень хотел выпить воды. — Тарниш почувствовал, как к нему возвращается его обычная вежливость, его ученость, мягкость, вдумчивость, которые все еще культивировались теми, кто любил его больше всего. Достав свою флягу, он выпил, пока Фламинго летала кругами вокруг его головы.

— Все… — начала Рейнбоу Дэш, — … сразу же вырвалось наружу. Когда Тарниш расплющил того паука, это было отвратительно. Меня тошнит.

В ушах у Тарниша звенело, так сильно, что он почти ничего не слышал. Он не слышал, приближается ли опасность или уходит, и от этого его охватывала тревога. Когда он отпивал из фляги, его уши, жесткие, как стальные стойки, вращались в отчаянном поиске звука. Каждый мускул во всех частях его тела дергался, сердце билось в четыре раза чаще, и он чувствовал, как кровь хлещет по напряженным шейным сосудам.

— Надо идти дальше. — Дэринг Ду посмотрела в туннель, который сильно изгибался в ту сторону, куда им нужно было идти. — Если, конечно, кому-то еще не нужно сходить.

С виноватой ухмылкой Винил подняла копыто.

Вид станции заставил Тарниша вздохнуть с облегчением, но тут он вспомнил, что пауки заселяют не только станции, но и туннели. Судя по всему, это была довольно большая станция с выходами по обе стороны путей. Он задался вопросом, что же находится за входами — для чего служит эта огромная станция? Предыдущая станция была маленькой, крошечной по сравнению с этой. В тусклом свете впереди он увидел, что пути разбегаются в разные стороны, и это создавало проблему, поскольку он не знал, в какую сторону идти.

То, что вело его, не говорило, куда идти — направо или налево.

Судя по всему, здесь произошел бой. На каменных колоннах, полу и стенах виднелись следы древних ожогов. В некоторых местах камень полностью расплавился, и на нем остались рябь и пятна истории. Винил подошла к одному из таких мест, опустила голову, и ее рог засветился светом, ослепившим Тарниша.

Здесь были паутины, очень много паутин.

— Что это? — Вытянув маховые перья, Рейнбоу Дэш указала на разложившийся на полу труп.

Поджав губы, Дэринг Ду отправилась на разведку. Тарниш, услужливый тип, тоже двинулся туда, а Фламинго последовала за ним, принося свой свет. Дэринг Ду была очень сосредоточена и даже потревожила паутину, ткнув в нее копытом. Когда она это сделала, Тарниш почувствовал, как по его позвоночнику пробежали электрические мурашки, и испугался, кто может почувствовать, что паутина потревожена.

— Это гоблин, я думаю. Не думаю, что кто-то из пони стал бы пробираться сюда и по приколу компоновать случайные кости.

— Гоблин? — Рейнбоу Дэш наклонила голову набок. — Как в Ограх и Темницах?

В ответ Дэринг Ду ничего не сказала, но продолжила свое осторожное, внимательное изучение.

— Да, — сказал Тарниш, не сводя глаз с Винил, которая изучала пол. — Это гоблин. Мы с Дэринг Ду… у нас была… ну, я думаю, это можно назвать встречей с гоблинами.

— Ты начал бросать их в промышленную дробилку для руды…

— Они стреляли в тебя ядовитыми дротиками и собирались приготовить тебя! — огрызнулся он, не желая спорить об этом, не сейчас, не тогда, когда от напряжения у него все еще сводило мышцы.

— Ну, это всего лишь гоблины. Полагаю, это не так уж плохо. Нас с Тарнишем послали в шахту, где кто-то нашел что-то — не могу сказать, что именно. Но нас позвали туда, и мы уже начали понемногу обустраиваться, когда появилась куча гоблинов, решивших сделать шахты своим новым домом. Мы с Тарнишем, похоже, должны были стать их гостями на ужин.

Тарниш не мог поверить своим ушам: в голосе Дэринга Ду слышались теплые, ласковые нотки, и он был настолько застигнут врасплох, что не мог не расслабиться. Сделав глубокий вдох, он попытался сосредоточиться на том, чтобы немного успокоиться, надеясь, что его мышцы расслабятся.

— По неизвестным причинам Тарниш был практически невосприимчив к яду, который гоблины использовали в своих духовых ружьях. Когда он спас меня, то был похож на дикобраза. Он был покрыт дротиками от ушей до копыт. Насколько я понимаю, горнодобывающей компании пришлось списать в утиль свою камнедробилку… Что бы они ни делали, ужасный запах не выветривался. Тарниш забрасывал туда гоблинов сотнями, и поток гоблинской пасты заполнил рудничный стан. Он так хотел защитить меня и оставить о себе хорошее впечатление.

От этих добрых слов он смутился и зашаркал копытами, не находя слов.

— Эй, — сказала Фламинго тревожным шепотом, — ты слышишь это?

61. Рейв Винил в пещере

Магическое чувство Винил Скрэтч предупредило ее об опасности; вернее, можно сказать, что отсутствие магического чувства предупредило ее о том, что что-то не так. Она почувствовала приближение магической мертвой зоны — движущейся точки магического обнуления, где ее врожденное магическое чувство ничего не ощущало. Это было очень тревожно, но у нее не было времени достать грифельную доску и предупредить остальных. Насторожив уши, она услышала звук удара металла о камень.

Она была хорошо вооружена. Пистолеты с иглами были в полном порядке, боеприпасов хватало, а магические резервы были на высоте. Когда пауки пришли на вечеринку, пришло время устроить в пещере настоящий рейв. Из первобытной тьмы уже виднелся рой крошечных паучков, но Винил знала, что сейчас появятся гораздо более крупные пауки. Пауки-меченосцы, судя по звуку металла о камень, и кое-что похуже — то, что сводит на нет магию.

Против роя пауков-меченосцев Тарниш и остальные долго не продержались бы. Колющие, режущие лапы нашинковали бы их в лапшу. Пауки-меченосцы требовали хирургической точности: нужно было отрезать им ноги. У нее были средства и методы, и она надеялась, что Тарниш быстро сориентируется, и с нуллификаторами, в какой бы форме они ни были, можно будет покончить.

Пора было создать настроение. Применив свою магию, она один раз бросила огненный шар, затем последовала пульсация силовой волны, которая должна была замедлить продвижение орды, по крайней мере тех, кто уцелел после огненного шара. Затем она приняла решение, о котором, как она надеялась, ей не придется жалеть: она наложила на Тарниша заклинание "Торопливый шквал", которое увеличило бы скорость его передвижения, рефлексы и способность реагировать. Однако после того, как действие заклинания закончится, он почувствует усталость.

Но пока оно действовало, Тарниш превратился бы в вихрь разрушения.

Огненный шар Винил озарил туннель вспышкой света, а затем взрыв заполнил туннель дымом. Предбоевое возбуждение было сильным; Тарниш чувствовал, что каждый нерв в его теле подобен телеграфному проводу под напряжением, который посылает мышцам сигнал о том, что пришло время сражаться. Он чувствовал себя быстрее, сильнее и способнее.

— Фламинго, держись рядом. Нам нужен твой свет, чтобы сдержать тьму.

— Конечно, я могу это сделать, — ответил меч. — Куда уходит тьма?

— Она бежит от Тарниша, если знает, что ему это нужно! — Легкомысленное замечание Дэринг Ду, хотя и не было характерным, было оценено по достоинству.

Тарниш почувствовал, как его уверенность возросла в десятки раз.

Взяв наизготовку гаечный ключ и щит, он приготовился броситься на кишащую орду, но его удержала магия Винил. Она ухватила его за хвост — верное средство привлечь его внимание, — и он попытался понять, что она задумала. В туннель полетел еще один огненный шар — нет, не огненный шар, как ожидал Тарниш, а что-то вроде огненной завесы, протянувшейся от пола до потолка. Все, что пройдет через нее, будет сожжено, причем ужасно и чудовищно.

Волна пауков хлынула сквозь завесу пламени, пробивая огненную защиту Винил. Одни из них сгорали, другие наступали на тех, кто не уцелел в пламени, или переступали через них. Волосатые извивающиеся тела воспламенялись, наполняя тоннель зловонием горящих волос, а некоторые пауки поджигали своих собратьев по виду. Смущало то, что это лишь замедляло их продвижение, но никак не останавливало.

Винил устраивала рейв. Тарниш наблюдал за тем, как она то появлялась, то исчезала, испуская при каждом коротком мигании огненные смерчи. Он видел ее силуэт в мерцающих свете огней и в дымке, созданной горящими пауками. Она появлялась на секунду, наводила оружие и отстреливала паукам-меченосцам ноги, нейтрализуя грозные боевые единицы роящейся паучьей угрозы.

Конечно, Тарниш беспокоился о Винил, но сейчас, по крайней мере, она была в своей стихии, делая то, что у нее получалось лучше всего. Но после этого она устанет, ей нужен будет отдых и, вероятно, много еды. А это было бы проблемой, так как вернуться в лагерь, чтобы пополнить запасы, уже не было никакой возможности.

Уголки его рта скривились, и Тарнишед Типот нахмурился.

Моргая и переминаясь с ноги на ногу, выпуская огненные пирокинетические взрывы, испепеляющие крошечных роящихся пауков, она сокращала их ряды и замедляла их продвижение. Оранжевые, красные, желтые и белые вспышки озаряли дымку, и Тарниш мог представить себе музыку, сопровождающую такую сцену.

Один за другим пауки-меченосцы, самые опасные враги, представлявшие для них наибольшую угрозу, падали ниц под натиском тактики Винил. Но Тарниш почему-то знал, что это только первая волна, и что за ней последуют новые. На самом краю его восприятия таилось нечто худшее, нечто мерзкое. Сам факт того, что эти пауки были организованы и работали группой, был явным признаком чего-то неправильного, чего-то неестественного.

Конечно, Винил почувствовала это первой, но Тарниш ощутил это сейчас. Мерзость приближалась, и от этой мерзости кровь стыла в жилах. Винил расчищала пространство, и Тарниш понял, что разбираться с этой мерзостью придется ему. Стиснув зубы, он приготовился к этому, думая о тех, кого любил, о тех, кто был дома, и о тех, кто был здесь, рядом с ним, и рассчитывал на то, что он сделает свое дело, то есть размажет мерзость по земле чертовым большим гаечным ключом.

Извергающийся ихор был скрыт дымом и больше походил на праздничные серпантины, пущенные с ликованием. Расчлененные куски и отрубленные конечности падали на землю, когда Винил совершала обход, и умная кобыла никогда не задерживалась на одном месте дольше, чем на мгновение. Она работала со скоростью света и не давала противнику ни секунды на то, чтобы прийти в себя, организоваться против нее.

Винил Скрэтч была идеальным примером того, почему единороги выигрывают войны.

— Это просто потрясающе!

— Да, Рейнбоу, очень даже.

— Эй, Дэринг, это войдет в твою книгу?

— Как я смогу описать это в книге?

— Ты что-нибудь придумаешь. Потому что, эй, ты тоже потрясающая, по-своему. Просто в данный момент ты не такая классная, как Винил.

— Спасибо, мисс Дэш.

Сардоническая бесстрастность Дэринг Ду немного разбавила настроение Тарниша — совсем чуть-чуть — и помогла снять напряжение. Как группа, они действительно специализировались на остроумном подшучивании, и в книгах это в какой-то степени отражалось. Насторожившись, Тарниш заметил, что некоторые пауки стали подходить ближе — редкие выжившие после натиска Винил.

Когда паук размером с дыню подошел слишком близко, он ошпарил его паром.

Затем, так же внезапно, как и исчезла, Винил снова оказалась рядом с ним. Она глупо ухмылялась — такая безрассудная, безумная ухмылка, которая могла бы послужить поводом для лекции Октавии. Он тихонько вздохнул: ему не хватало лекций Октавии, и он подумал, не скучает ли по ним и Винил. Октавия умела наставлять пони на путь истинный, и это облегчало задачу быть хорошим, потому что быть хорошим иногда было непросто. Суровая земная пони умела вдохновить пони быть лучше, делать лучше, бороться с собственными низменными инстинктами и быть пони исключительного качества.

Первое из чудовищ появилось в поле зрения, и от одного только вида его стало тошнить. Зрение затуманилось, как будто он смотрел на мир сквозь засаленное стекло, и по мере приближения Тарниш чувствовал себя все слабее. Раздувшееся, неправильной формы тело было бледным — существо, никогда не видевшее настоящего солнечного света, а из его выпуклого морщинистого живота торчали причудливые кристаллические наросты.

Там, куда он направлялся, огонь угасал, и Тарниш понял, почему Винил отступила.

Сквозь складки и морщины его серого вещества просачивалось странное знание. Это был нуль-паук, существо, ослабляющее магию вокруг себя. Его предназначение — быть ремонтным дроном и уборщиком, тем, кто может проникнуть в горячие магические зоны и навести там порядок в случае аварии или неожиданного научного успеха.

В Скайриче такое случалось часто.

Тарниш также знал, что его талант, его уникальная магия защитит его. Он и нуль-паук уравновешивали друг друга странными, непостижимыми способами. В пределах нулевого радиуса он превратится в совершенно обычного пони, не пораженного магической аномалией, а нуль-паук больше не будет вызывать сбоев в работе магии.

Чудовищь становилось все больше. Они были огромными, размером с буйвола или даже больше. Подняв гаечный ключ, Тарниш понял, что нужно делать, причем делать это должен был именно он. Пони были магическими существами и, как таковые, были восприимчивы к колебаниям магии. Это была ужасная слабость для его вида, и Тарниш своими глазами видел, что происходит с пони, когда магия переходит из одной крайности в другую.

Он подумал о Сноуи Саммит.

Завывая, Тарниш ринулся в бой.

Винил Скрэтч с ужасом наблюдала, как гаечный ключ Тарниша соприкасается со светящимися розово-белыми глазами паука, и из них брызжут струйки сероватого ихора. Хруст паучьего хитина странным эхом разнесся по туннелям, и Винил пришла в голову ужасная, страшная, самая тревожная мысль, которую она хотела бы вычеркнуть из своего мозга: неужели Тарниш только что набрал в рот паучьей слизи?

От нездоровых размышлений ее отвлек мясистый всплеск. Тарниш щитом отбил паучьи лапы, пытавшиеся зацепить его, а затем занес свой гаечный ключ, пронзив паука прямо в хелицеры острым концом стального ключа кентавров для обезьян. Винил взвизгнула, показав зубы, и услышала, как рядом с ней зарычала Дэринг Ду, а Рейнбоу Дэш подбадривала Тарниша.

— Да! Дай этому пауку по морде! Давай по морде! В морду!

Звуки были хуже всего: они отдавались неестественным эхом, усиливая эффект ужаса в разы. Тарниш держался в одиночку против шести обнуляющих чудовищ, и Винил оставалось только гадать, как ему удастся выпутаться. Как и ей самой, ему нужно было время, чтобы прийти в себя, но времени у них не было. Они оказались в ловушке, с ограниченными запасами, в месте, которое было абсолютно враждебно по отношению к ним.

— За тобой!

Тарниш взмахнул гаечным ключом по кругу вокруг себя, отбрасывая врагов назад и отрывая им несколько ног тупым предметом. Еще больше струй ихора залило Тарниша, который теперь был скорее сверкающе-серым, чем шоколадно-коричневым. Отрубленные ноги лязгали и извивались, корчась на земле, и первое из чудовищ замерло, когда Тарниш твердым краем щита распорол пауку брюхо.

Каменный пол превратился в каток, на котором Тарниш с трудом стоял, но и пауки тоже. Слизь растекалась, сочилась, делая движения коварными. Но Тарниш, как и подобает импровизационному чародею, использовал это в своих целях. Он скользил, как существо, обладающее чудесным равновесием, и каким-то образом держался в стороне от опасности, в то время как пауки прыгали вокруг него. Все эти уроки танцев принесли свои плоды, и Винил знала, что если бы Мод была здесь и видела это, она бы гордилась им.

— ХИКОРИ, ДИКОРИ, ДОК! — закричал Тарниш, нанося удар краем щита вниз. Он подсек ногу, и паук потерял равновесие. Когда он поскользнулся на слизи, Тарниш с помощью щита разбил пауку морду, а остальных заставил отступить широким взмахом ключа.

— МЫШКА ПРОБЕЖАЛА ПО ЧАСАМ! — Раздался гротескный хруст, когда гаечный ключ Тарниша разбил кристаллические наросты паука. Сгустки энергии устремились ввысь, каждый из них был окружен странной, светящейся тьмой, чернотой с собственным невозможным светом, каким-то фиолетово-зеленым оттенком, от которого слезились глаза.

— ЧАСЫ ПРОБИЛИ ЧАС!

В такт рифме Тарниша стальной ключ кентавров врезался в паука, как раз в то место, где все ноги соединялись с телом, и сила удара разорвала отродье надвое. Выплеснулась струйка жижи, и, на слух Винил, это было похоже на то, что кто-то из пони слишком сильно перебрал и теперь блюет. По смачному звуку, по тому, как брызги разлетались, можно было предположить, что это не просто намек на твердые ошметки, но Винил не успела среагировать, потому что…

— МЫШЬ УБЕЖАЛА!

Другого паука постигла ужасная участь: его гигантское вздутое брюшко лопнуло, как гнойный нарыв, и выпустило во все стороны завитки паучьих внутренностей. Увы, бедняга Тарниш выглядел так, словно его украсили лентами и серпантином, и Винил пожалела его. После этого у него будет плохое настроение, и она подумала, как бы его утешить.

— ХИКОРИ!

Паук ударился о щит Тарниша, наткнулся на другого паука, и оба они опрокинулись. Тарниш рубил их щитом, отсекая ноги и нанося удары гаечным ключом по нуль-пауку, пытавшемуся подкрасться к нему сзади.

— ДИКОРИ!

Все было кончено, и наступило время устранения. С пауками было покончено, с ними было покончено. Как и все остальные, кто когда-либо вступал в схватку с Тарнишедом Типотом, пауки усвоили суровый урок: не вступай в схватку с мистером Типотом. Замахнувшись, Тарниш со страшной силой обрушил гаечный ключ на лежащего паука. Тупой ключ пробил паука насквозь и ударился о камень, который разлетелся на куски от невероятного удара.

— ДОК!

62. Мужество продолжать

С некоторым отвращением, но под сильным впечатлением Винил Скрэтч вспомнила слова Гелиантус. Магия Тарниша и нуль-магия исходили из одного и того же источника. Как она и предсказывала, заклинание "Торопливый шквал" сработало, позволив Тарнишу быстро расправиться с нуль-пауками. Это была та победа, которая была ему нужна, то подавляющее превосходство, которое требовалось Тарнишу, чтобы лелеять свое хрупкое стеклянное эго. Она наблюдала за тем, как он перемещается среди корчащихся, извивающихся масс и избавляет от страданий все, что еще дергается.

Тарниш прошел через дверной проем и попал в комнату из окаменевшего нульвуда без каких-либо последствий. Мысли Винил потемнели: воспоминания о Короне Порчи были мрачным событием. Она стала Вестником Селены, Тарниш — Гелиофантом, и их четверых притянуло друг к другу каким-то странным образом, который она до сих пор не могла до конца понять. Здесь действовала странная магия, слишком загадочная, чтобы понять ее происхождение.

— Тарниш… ты в порядке? — спросила Дэринг Ду.

— Я чувствую себя прекрасно, — ответил он, — как будто могу сразиться с сотнями пауков. У меня появилась какая-то уверенность в своих силах. Наверное, хорошо выспался.

— Ну, ты, конечно, задал этим чудовищам жару. — Дэринг Ду скривила губы от отвращения и, покачивая головой из стороны в сторону, широко раздула ноздри. — Ты… ты набрал это в рот?

— Да. — Тарниш выдохнул это слово, как будто вздохнул, как будто для того, чтобы сказать это, ему потребовалось какое-то огромное физическое усилие. Гаечный ключ обрушился на безногого паука-меченосца, разбив его вдребезги, и он повернулся, чтобы посмотреть на них — внутренности разлетались во все стороны. — Не уверен, что когда-нибудь снова почувствую себя чистым. Это не просто слизь, это еще и какая-то зернистая масса, как будто в слизи был песок.

Рейнбоу Дэш издала странный булькающий звук и отвернулась.

— Ну и бардак! — Фламинго подлетела к Тарнишу и закружилась вокруг его головы, заливая жуткую сцену веселым розовым светом, от которого становилось еще страшнее.

С каждым шагом копыта Тарниша издавали влажные хлюпающие звуки, слышался влажный хруст. Когда очередной безногий паук-меченосец был раздавлен, Тарниш чуть не потерял равновесие, поскользнулся и упал. Винил пришла в голову довольно нездоровая мысль: если он и упадет, то хуже уже не будет. Он и так был от копыт до ушей покрыт паучьими внутренностями.

— Кажется… кажется, мне нужны обнимашки, — сказал он, стряхивая с ключа вязкие ленты паучьих потрохов.

Рейнбоу прижала уши, и они с Дэринг Ду одновременно скорчили гримасы отвращения. Обе кобылы покачали головами, и Винил не удержалась: как бы мрачно все ни было, она улыбнулась. Тарниш прекрасно понимал, что делает, — таким образом он давал им понять, что держит себя в копытах на протяжении всего кризиса. В нем было немного черного юмора; Мод это ценила, она даже способствовала этому; это давало Октавии повод для жалоб; а что касается Винил, то это был идеальный способ исправить тяжелое положение.

— Правда, у меня сегодня плохой день… Думаю, мне нужно объятие.

— Тебе нужен карантин с последующей тщательной чисткой, — отшутилась Дэринг Ду. — Не подходи, я тебя предупреждаю. Я не собираюсь шутить.

— Что же нам делать? — Рейнбоу Дэш отступила за Дэринг Ду и настороженно посмотрела на Тарниша. — Мне кажется неправильным продолжать идти по туннелю с Тарнишем в таком состоянии. Я хочу выбраться из этих туннелей. Я хочу выбраться из этого места. Я хочу снова летать.

— Я думаю, Рейнбоу нужно обнять…

— Может быть, и нужно, но не тебе, Большой Парень. Извини.

В этот момент Тарниш поскользнулся в луже паучьих кишок — сначала он несколько секунд шатался на месте, копыта не находили сцепления с поверхностью, — и, вздрогнув, рухнул на пол. К его чести, и гаечный ключ, и щит остались при нем, его концентрация не ослабла.

Винил была поражена тем, как далеко он зашел.

Выйдя из метро на яркий искусственный солнечный свет, Тарниш прищурился. Как он ни старался, он не мог вспомнить это место, и все, что находилось за дверями станции метро, было ему незнакомо. Когда зрение восстановилось, он увидел свалку, гниющую кучу развалин, совсем не похожую на тот жилой сектор, из которого они вышли.

Видны были скрюченные, корявые, шишковатые деревья. Они были похожи на чудовищные скелетные руки, тянущиеся из могилы. В нескольких метрах от них находилось разрушенное, обвалившееся здание. Дорога была вся разбита, изломана, а отдельные ее участки покрыты рябью, как будто она расплавилась, а затем снова стала твердой. Он заметил еще несколько упавших зданий, некоторые из них были довольно большими, и ни одно из них не уцелело.

Уцелели только деревья, но и они были искорежены, мутировали до неузнаваемости.

Дэринг Ду направилась налево, Рейнбоу Дэш — направо, а Винил осталась чуть позади. Тарниш напряг все свои органы чувств, пытаясь увидеть, услышать и учуять опасность. Здесь ужасно пахло, причем вонь стояла такая, что ее можно было уловить поверх вони паучьей слизи. Позади него едва угадывалась внешняя стена и дверной проем станции метро.

И тут, без всякого смысла и причины, Тарниш понял, где они находятся. Это знание понемногу просачивалось в его сознание, и у него возникло странное ощущение, что он уже бывал здесь, что он стоял на этом месте в то время, когда все было новым, прекрасным. Он стоял здесь перед катаклизмом, перед крушением гармонии. Каким-то образом Тарниш стоял на этом самом месте и проходил через этот самый дверной проем, когда все было прекрасно.

— Это станция Пирвуд, — сказал он своим спутникам.

— Похоже, это прекрасный пригород, — холодно-саркастически ответила Дэринг Ду. — Как раз то место, куда можно переехать и завести семью.

— Это станция оксигенации. — Его глаза сузились, а голова покачивалась слева направо. — Деревья были модифицированы и специализированы для работы в качестве фильтра воздуха. Это одно из многих мест, откуда поступает кислород. Но теперь деревья больны. Легкие Скайрича стали раковыми. — Покачав головой, он вздохнул. — Здесь есть жилой и ремесленный комплексы.

Другие мысли и воспоминания всплывали на поверхность, и он бормотал их вслух по мере того, как они возникали:

— Корабли поколений… огромные… воздушные корабли, которые путешествовали в вакууме за пределами неба. Корабли в виде полых планет, пассажиры которых не знали, что это космические корабли. Иллюзия прежней жизни поддерживала их, пока планета летела к новому солнцу… новой звезде… чтобы жизнь могла начаться заново. Деревья были остатками почти забытого времени, и кентаврам пришлось заняться их реинжинирингом, чтобы разобраться в них. Затем они работали над тем, чтобы сделать их лучше. Усовершенствовать первоначальную конструкцию.

— Тарниш… о чем ты говоришь? — спросила Дэринг Ду.

— Я… простите, я не знаю. — Он моргнул и осторожно встряхнул головой, чтобы прояснить ситуацию.

То, что произошло дальше, произошло так быстро, что Тарниш не успел за этим уследить. Что-то упало сверху и двигалось с такой быстротой, что он не успел среагировать. Рейнбоу Дэш двигалась как в тумане — она действительно двигалась со сверхскоростью, которая казалась невозможной, — и все последующее произошло так быстро, что глаза не успели зафиксировать это, но уши успели.

Стоя на двух ногах, Рейнбоу Дэш трижды оттолкнулась одной задней ногой, каждый раз двигаясь быстрее, чем мог уследить глаз. Она столкнулась с чем-то громоздким и серо-коричневым. Послышались звуки ломающихся костей, каждый из которых накладывался друг на друга. Затем, все еще двигаясь быстрее, чем мог зафиксировать глаз пони, Рейнбоу нанесла сокрушительный круговой удар. Раздался громоподобный треск — можно было подумать, что копыто Рейнбоу Дэш преодолело звуковой барьер, — а затем последовало бурное извержение мяса, мозгов, костей и глазных яблок.

Избежав мелкого тумана крови, Рейнбоу кувырком ушла с дороги и опустилась на четвереньки. Она даже не запыхалась — похоже, это было совсем несложно. Рейнбоу совершенно спокойно наблюдала за тем, как тело бродяги рухнуло на пол. Тарниш, застывший все это время, стоял, разинув рот, широко раскрыв глаза от шока, удивления и полного ужаса, когда над ним заклубился ярко-алый туман.

Изрядный кусок челюстной кости бродяги ударил Тарниша в подбородок и вывел его из оцепенения.

— Что за хрень? — только и успел сказать он, как свежая кровь растеклась по его лицу вперемешку с паучьей слизью.

— Я считаю, что в данной ситуации это весьма уместно. — Дэринг Ду, выглядевшая несколько взъерошенной, за мгновение взяла себя в копыта. — Этот ярко-красный и сверкающий серый цвета выглядят довольно аляповато. Нам действительно нужно привести в порядок господина Типота, иначе, боюсь, меня стошнит.

— Что за хрень только что произошла? — спросил он, повторяя снова.

— Засада бродяги. — Рейнбоу Дэш протянула правое переднее копыто и указала на дергающийся в конвульсиях безголовый труп. — Я услышала звук, похожий на то, как присоски отрываются от стекла, и вот он, набросился на Тарниша.

— Он у меня во рту. — Тарниш выплюнул куски медной, едкой крови. — Все постоянно попадает мне в рот. Фу!

Затем, почти в унисон, каждый из спутников поднял голову, чтобы посмотреть, не смотрит ли на них что-нибудь сверху. Тарниш, глаза которого горели от попавшей в них мерзкой жидкости, с трудом мог разглядеть хоть что-нибудь, но он доверял глазам своих товарищей. Сейчас он чувствовал себя медлительным, вялым, словно ему требовался отдых. А ведь совсем недавно он чувствовал себя бодрым и энергичным. Ему почти хотелось зевнуть, но он сдержался.

— Найдем место, где можно укрыться, чтобы Тарниш смог наколдовать воду, необходимую ему для очистки. Если, конечно, он сможет очиститься. — Дэринг Ду жестом указала на Рейнбоу Дэш. — Ты — впереди. Я прикрою тыл. Давайте двигаться.

По счастливой случайности они обнаружили в основном разрушенном здании какой-то декоративный вестибюль. В декоративном холле находились остатки фонтана. Верхняя часть была разрушена и разбросана по полу, но нижняя часть — бассейн — осталась почти целой и сухой. Но ненадолго. Тарниш умел вызывать огромное количество воды, если, конечно, был источник, к которому он мог подключиться.

Винил зацокала копытами по потрескавшемуся кафельному полу, исследуя то, что когда-то могло быть письменным столом или, возможно, приемной. Большая часть стола исчезла, превратившись в обломки, и почти ничего не осталось на месте, только узкий участок мраморной столешницы. Она остановилась, уставившись на нее, и через секунду уже держала на весу часть черепа пони.

Когда немая кобыла подняла кристаллический жезл, слабо светящийся голубым светом, до всех донесся голос из прошлого.

— … Багбира и остальных засосало через портал в мир голых безволосых обезьян. Я говорил им не связываться с Директором. Я им говорил! Теперь нас гораздо меньше, и нам придется иметь дело с избранным фаворитом Копьеносца и этими безумными единорогами. Прибытие сюда было ошибкой. Лучше бы я улетел на юг вместе с сестрой и ее табуном. Стать солдатом было ошибкой. Копьеносец обрек нас всех на гибель. Теперь я провожу последние минуты своей жизни, разговаривая со светящимся кристаллом. Ничто больше не имеет смысла. Багбир был моим братом по оружию, и мне будет его не хватать, каким бы глупым болваном он ни был. Я бы хотел…

Кристалл рассыпался, как это обычно бывает, и какое бы сообщение ни осталось недосказанным, оно так и останется неуслышанным. Тарниш, чувствуя себя торжественно, понял, что в послании прозвучало сожаление. Что могло бы быть, как могло бы быть — о таких вещах думают, когда остаются в одиночестве в трудную минуту.

— Пегасы повернулись друг против друга. — Когда Рейнбоу заговорила, ее уши опустились, а глаза стали печальными. Она застыла на месте, выражение ее лица было сердитым, но Тарниш мог видеть только печаль в ее глазах. — У нас дурная привычка так поступать. Обижаться друг на друга. Самые кровопролитные войны в истории вели пегасы, сражаясь друг с другом.

— Выше нос, Рейнбоу…

— Нет. — Фыркнув, Рейнбоу вскинула голову и топнула копытом. — Мы сами себе злейший враг. Я не могу этого вынести. Все меня достало. Твайлайт. Путешествие по туннелю. Застрять здесь. Этот бродяга. Услышать это. — Она указала в сторону Винил. — Все это место… Скайрич… Что мы, пегасы, сделали с этим миром?

— Рейнбоу, пегасы не строили Скайрич…

— Дэринг, это не имеет значения. Мы пришли сюда и нарушили то, что не должны были. — Удрученная, Рейнбоу села на землю, отчего вокруг нее поднялось огромное облако пыли. — Я Элемент Верности и пони-пегас. Пони из племени пегасов. И вот я здесь, противостою призракам нашего прошлого. Такое ощущение, что меня заставляют отвечать за все те ужасные вещи, которые мы совершили, и это не очень справедливо.

Дэринг Ду с перекошенным болью лицом подошла и села рядом с Рейнбоу. Она вытянула правое крыло, обняла им синюю пегаску, а затем прислонилась к ней:

— Я хочу сказать, что понимаю, но не уверена в этом. Быть Элементом Верности, наверное, нелегко.

Рейнбоу Дэш, наблюдательная даже в своем расстроенном состоянии, указала на Тарниша и сказала:

— Твой драгоценный камень темнеет. Выпей чаю, Большой Парень.

63. Просто радуга в темноте

Как ни старался Тарнишед Типот, он не мог придумать ничего хуже, чем застрять. Он… застрял. Из того места, в котором они оказались, не было другого выхода, кроме туннелей метро. Он и его спутники осмотрелись и обнаружили, что все остальные проходы обрушены. Дэринг Ду отметила, что здесь они в относительной безопасности, по крайней мере, от атакующих механоидов, потому что им тоже придется пробираться по кишащим пауками туннелям метро.

Если, конечно, не существует тайного входа и выхода, который они не заметили.

Озадаченный отсутствием вариантов, выбора, Тарниш захотел домой. Ему надоело это место, надоело постоянно быть на грани, в вечном состоянии боя или бегства. Это изматывало его, и он знал это. Это наносило ему какой-то вред, который он не мог понять. У него не было другого выбора, кроме как продолжать, быть разбитым, разрушать свой разум, пока он отчаянно пытался найти какой-нибудь выход из этого места.

Будет ли Мод по-прежнему любить того пони, который вернется домой из этого места?

Конечно, при условии, что возвращение домой каким-то образом возможно.

Это место было почти оазисом безопасности, местом убежища на опасном пути, которым были туннели метро. По правде говоря, они проделали не такой уж большой путь, но чувствовалось, что это именно так. Без солнца, без луны, без дня и ночи время становилось странным, неприятным и искаженным. Ему захотелось спать, так как он уже давно не спал. Но сейчас было не время для сна.

Тоннели метро манили к себе.

С Рейнбоу Дэш было что-то не так, но Тарниш не решался об этом говорить. Она была какой-то странной и совсем не веселой. Ни одной шутки. Ни одного неудержимо веселого междометия. Она даже не улыбалась. При всей ее внимательности и осведомленности, в ней было что-то такое, что наводило на мысль, на намек о депрессии. В ее глазах не было яркого блеска, а движения казались вялыми по сравнению с обычной быстротой.

Хотя Тарниш и принял ванну, сделав все возможное из того, что ему было доступно, он не чувствовал себя чистым. В его тонкой шоколадной шерсти была странная зернистость, которая раздражала и вызывала дискомфорт. Более того, он был напряжен и знал это. Лучший способ справиться со стрессом был ему недоступен, поскольку она находилась за тысячи миль от него. Немного ужина, немного танцев, а потом — занятие. Много-много занятий. До рассвета. Заниматься, заниматься, заниматься.

В данный момент туннель казался пустым. Вдалеке слышались звуки, ужасные, неописуемые звуки эхом разносились по туннелю, но они казались далекими, нереальными. Возможно, пауки усвоили урок. А может быть, они собирали паучью армию. Если это так, то Тарниш надеялся, что он и его спутники достигнут цели и уйдут из туннеля до того, как пауки реорганизуются.

Организованные пауки вызывали у него страх.

— Фламинго… — Голос Рейнбоу Дэш был чуть более грубым, чем обычно, чуть более хриплым. — Что ты помнишь о том, как ты была пегасом?

— Я все еще пегас, — ответила Фламинго, не останавливаясь на месте.

Лицо Рейнбоу исказилось каким-то странным, нечитаемым образом, и она прошла несколько шагов, сохраняя это странное выражение. Затем черты ее лица разгладились, и она спросила:

— Что ты помнишь до того, как стала солдатом?

— О. — Фламинго каким-то образом испустила вздох — впечатляющий подвиг для меча, не имеющего ни легких, ни дыхательной системы. — Я помню, как была розовой. Самой розовой пони во всем округе Вечносвободного. Другие пони были довольно обычными, но я выделялась.

— Хм… — Рейнбоу заинтересованно навострила уши и чуть приподняла голову.

Тарниш молча наблюдал и слушал.

— Там было несколько белых пони, но не слишком много. Много серых и несколько светло-коричневых. Несколько желтых. Большинство из них были довольно скучными. Но я была розовой пони, а принцесса Луна — голубой, и мы выделялись. О небо, как мы выделялись. Я валялась в грязи, чтобы не быть такой розовой. Когда я была кобылкой, меня часто дразнили. Либо я была слишком розовой, либо слишком грязной, и меня дразнили и за то, и за другое.

— А как же принцесса Луна? — спросила Рейнбоу.

— О, она выходила только ночью, чтобы ее не заметили. Она мне как-то сказала об этом. Мы как-то говорили о том, что нельзя быть не такой, как все. Это было сразу после того, как я получила свой шлем. Принцесса Луна взяла меня под свое крыло, когда я стала солдатом.

— Почему ты вступила в гвардию?

Тарниш тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Вообще Фламинго избегала говорить о своем прошлом, и он задавался вопросом, когда же она начнет психовать. Если у нее наступит переломный момент, она убежит в ножны, а это было бы ужасно, учитывая нынешние обстоятельства. И все же, по какой-то причине, Фламинго отвечала на вопросы Рейнбоу Дэш.

— Однажды мой сир подошел ко мне и сказал, что еды не хватает, чтобы прокормить меня, поэтому мне нужно вступить в стражу или выйти замуж. В то время был очень сильный голод. Земля все еще оправлялась от Дискорда и всего остального, что произошло. Погода была совершенно неустойчивой. В один день было лето, а на следующий день — зима, и нас, пегасов, было слишком мало, чтобы бороться с непогодой.

— Я читала о тех временах, — заметила Рейнбоу Дэш.

— У моего отца даже был на примете жеребчик, готовый к женитьбе. Он был примерно моего возраста. Проблема была в том, что он был дразнилкой и дёргал за хвост. Но этот жеребчик, его отец и его мать служили в гвардии, и они были в достатке, и у них была еда. А мой отец все время говорил мне, что если я женюсь, то смогу есть. А я, скажу вам, люблю поесть. И вот я раздумываю, хочу ли я жениться на дразнилке и дёргалке за хвост, и вот я решаю пойти в гвардию. Мой сир и моя мама плакали, а моя мама даже рассердилась на меня и начала кричать на меня и моего сира. Тяжелый день.

Рейнбоу кивнула, и Тарниш задался вопросом, знает ли Фламинго о том, что все это прошлое.

— Я вступила в гвардию и, будучи кобылкой, осталась с принцессой Луной. Это было мило. Она была милой. У меня было много еды. Она не подпускала ко мне старших жеребчиков и жеребцов, и я знала, почему. Она мне объяснила, почему. Там была целая куча молодых кобылок, и она держала нас при себе, и она была нашим командиром. Она заставляла нас маршировать, мы учились строевой подготовке, она учила нас сражаться на земле и в воздухе. Принцесса Луна была как… наша плотина или что-то вроде того.

Пока Фламинго говорила, у Тарниша кровь стыла в жилах: принцесса Луна, как и Найтмер Мун, стала погибелью Фламинго. Но Фламинго, похоже, не знала, что Найтмер Мун и принцесса Луна — одно и то же. Он не собирался указывать на это, и надеялся, что никто другой тоже не станет, потому что, судя по всему, Фламинго действительно любила принцессу Луну.

Ему было интересно, что обо всем этом думает Рейнбоу.

— Принцесса Луна боролась с непогодой. Это было тяжело для нее. Выматывающе тяжело. Она все время говорила мне, что мир сломан и что она пытается его исправить. Но, наверное, не так-то просто исправить сломанный мир. Из-за этого она была угрюмой и иногда плакала, когда что-то шло не так. Ее сестра не очень-то помогала. Наверное, принцесса Селестия была занята другими делами, а может быть, она ужасно владела погодной магией. Принцесса Луна — мы называли ее Командор Луна — очень расстраивалась, потому что все пони спали по ночам и никто не видел, как она тяжело работает.

— Пони называли ее ленивой, потому что она спала целыми днями, когда нужно было работать. Все дворяне называли ее никчемной и слабой. Ее называли слабой сестрой. Я уверена, что это задевало ее чувства. Это ранило мои чувства. Она была добра ко мне и моим боевым сестрам. Пони просто не видели всего того, что она сделала. Что она сделала.

— Да, такое иногда случается, — сказала Рейнбоу Дэш, шагая вперед в ногу со своими спутниками. — Пони просто не видят всего того удивительного, что делает моя подруга Флаттершай. Она очень тихая, Флаттершай. Она не хвастается всеми хорошими делами… как я. Если есть больное животное или больной пони, Флаттершай всегда готова помочь им. Знаете, иногда мне кажется, что она более предана, чем я.

— Принцесса Луна — Элемент Верности.

Задумчивый Тарниш не стал поправлять Фламинго. Рядом с ним раздался слабый, тихий вздох Дэринг Ду. Что касается Винил, то она молчала, но он знал, что она прислушивается к каждому сказанному слову. Винил, похоже, была не в духе, но он не знал, в каком именно. Когда у них будет возможность отдохнуть, он должен будет провести с ней некоторое время и попытаться заставить ее говорить. Общаться. Ему нужно было знать, что с ней все в порядке.

— Я тоже Элемент Верности, — сказала Рейнбоу Дэш Фламинго.

— Ха, — хмыкнул в ответ парящий летающий меч.

Тарниш напрягся, опасаясь, что Рейнбоу скажет что-то еще, но тут же услышал ее слова:

— Иногда я не чувствую себя очень верной. Я имею в виду, что у меня есть сомнения.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Иногда я беспокоюсь, что я не достаточно храбрая, чтобы быть Элементом Розовости. Я боюсь темноты. И пауков. Козлов-колдунов. Змей? Я не люблю змей. То, как они двигаются. Фу. Я боюсь сверчков. Мне не нравится их звук. И уховерток. Гадость. Гадость! Видишь, сколько всего, а я почему-то остаюсь Элементом Розовости. Знаешь, почему?

— Почему? — с теплой искренностью спросила Рейнбоу.

— Потому что, несмотря ни на что, я никогда не перестану быть розовой. Темнота не сможет отпугнуть от меня розовый цвет. Я просто такая, какая я есть. Я рождена, чтобы быть Элементом Розовости. Я розовая внутри и снаружи. Чтобы быть Элементом Верности, нужно быть верным. Это то, каким ты рождена. Это то, чем ты являешься. То, из чего ты сделана.

— Спасибо, правда. Это действительно полезно. Я серьезно. Это как раз то, что мне нужно было сейчас услышать. Ты самая лучшая, Фламинго.

— Я самая розовая, — ответил розовый меч.

— А я самая верная. — В шаг Рейнбоу вернулась развязность, хвост слегка приподнялся, и она довольно подпрыгивала на месте.

Все, что на мгновение сломалось в Рейнбоу Дэш, теперь казалось немного лучше. Однако Тарниш все еще чувствовал себя разбитым. Скайрич избивал его. Изматывал его. Гнев брал верх, и он не был уверен, что детские стишки помогут ему сдержать ярость. Что-то должно было измениться. Он радовался за Рейнбоу Дэш, испытывал облегчение и надеялся, что она обрела свою потрясность.

Ведь сейчас, как никогда, ему нужен был потрясающий друг.

Когда Тарниш увидел впереди платформу станции метро, он чуть не заплакал от облегчения. Пауки всегда были позади и впереди, просто вне поля зрения — восьминогие ужасы, притаившиеся в темноте и ждущие подходящего момента, чтобы нанести удар. Но сейчас у них была платформа. Судя по всему, здесь произошел бой, причем не так давно. Трупы, похоже, были в основном обглоданы, и от них почти ничего не осталось.

Эта станция была не похожа на другие. Стальной пол блестел в слабом свете, а дальняя стена больше напоминала крепость, чем станцию метро. Дверь была сорвана с петель, и Тарниш подумал, не сделала ли это Твайлайт, когда проделала этот путь. На ней не было слоев пыли, как на всем остальном.

Все здесь было каким-то неправильным. В воздухе витала какая-то странная магия, что-то странное и тревожное. Платформа была пустынна, без признаков жизни. Здесь можно было найти только мертвецов. Тарниш ступил на стальную платформу, что было легко сделать благодаря его длинным ногам, а затем протянул переднюю ногу, чтобы помочь Винил подтянуться, в то время как два его спутника — пони-пегаса — вскочили наверх.

К его удивлению, Винил обняла его, а затем прижалась к нему, обхватив передними ногами его шею. Он замер, не понимая ни ее намерений, ни того, что что-то не так. Через несколько долгих секунд он обхватил ее одной передней ногой за спину и прижал к себе, чувствуя себя при этом неловко. Она слегка вздрогнула — нет, она вовсе не вздрогнула, она плакала.

Она беззвучно всхлипывала, издавая небольшие вздохи, которые трудно было расслышать из-за крови, бьющейся в ушах. С помощью магии он приподнял ее, перекинул через себя и уложил на спину. Ее хватка на его шее удвоилась, и Тарниш, уже чувствуя себя изможденным, совершенно определенно ощутил дополнительный вес прямо в своих уставших коленях. Он чувствовал, как она фыркает и пыхтит у него на шее, и от этого по позвоночнику пробегали мурашки.

Дэринг Ду пристально смотрела на него, не понимая, почему.

— Что? — спросил он, надеясь, что она прояснит ситуацию.

— Посмотри на себя, — ответила она. — Разве ты не сильный?

— Сейчас я не чувствую себя сильным, — признался он. — По правде говоря, мне кажется, что я в любую минуту могу отключиться. Я устал. Та ванна не помогла. Я не чувствую себя чистым, ни в малейшей степени. Все зудит. Я скучаю по Мод. Я хочу быть дома. Сейчас я делаю все возможное, чтобы держать себя в копытах, потому что не знаю, что будет со всеми нами, если я этого не сделаю. Мне кажется, что я не очень хорошо справляюсь с этой задачей, и если быть до конца честным, Дэринг, то ты лучше меня держишься.

— Нет, — Дэринг кивнула головой из стороны в сторону, — нет, я имела в виду, что разве ты не сильный. Ты стоишь здесь с Винил на спине, со всем ее снаряжением, со всем твоим снаряжением и с немалой частью нашего снаряжения. Хотя, это может объяснить, почему ты чувствуешь такую усталость. Честно говоря, я не понимаю, как ты сейчас стоишь.

— О. — Смутившись, Тарниш попытался не съежиться, но не смог. Он выдал слишком много. Слишком многое раскрыл. Выставил напоказ все свои слабости. Прикусив губу, он отвернулся.

— Все в порядке, Большой Парень. Эй… эй! Не отворачивайся от нас, мы твои друзья. — Рейнбоу переместилась так, чтобы Тарниш мог ее видеть, и продолжала двигаться, пока он пытался отвернуться. — Прекрати это. Нам всем сейчас нелегко. Будет еще тяжелее, если мы начнем отворачиваться друг от друга. Здесь нет ничего зазорного.

Закрыв глаза, он застыл на месте, не зная, что делать.

— Давайте пойдем наверх. Я не знаю, что там наверху, но все лучше, чем этот туннель. Темнота угнетает. Кроме того, мне кажется, что пауки приближаются. Я готова поспорить, что станция метро хотя бы в некоторой степени безопасна, но опять же, если дверь взорвана… — Ее слова перешли в болезненный стон неуверенности.

— Ну, по крайней мере, ты пыталась успокоить, и за это…

— Помолчи, Рейнбоу Дэш.

— Но я собиралась сказать тебе, спасибо.

— Это совершенно излишне.

Вернув себе бодрость, Рейнбоу Дэш направилась к двери, лежавшей на полу. Она остановилась на мгновение, чтобы изучить ее, несколько раз взмахнула хвостом и, повернув голову, изучила дверной проем. Смелая пегаска с радужной гривой стояла, надув бока, и вызывающе смотрела в гнетущую темноту.

Она и впрямь была радугой в темноте.

— Там наверху есть свет, — сказала она остальным. — Идем.

64. Под бдительным оком Селестии

Эта станция метро не была похожа на другие. Это не был обычный торговый или жилой транспортный узел. Здесь не было видно ни стоек с журналами, ни прилавков для совершения сделок, ни всего того, что можно встретить на обычной станции метро. Нет, это было место назначения, место для избранных. Все здесь было сделано из прохладной голубой стали, и почти все было в довольно хорошем состоянии, за исключением двери, которая слетела с петель.

В пыли виднелись следы копыт.

Над помещением возвышалась массивная статуя — аликорн, которого Тарниш сразу же узнал. Это была принцесса Селестия во всем своем великолепии, в тяжелых шарнирных доспехах. Когда Тарниш подошел поближе, чтобы рассмотреть ее получше, он увидел, что пыль на шлеме Селестии была потревожена, как будто кто-то прикоснулся к нему. На фоне всей этой опасности, темноты и ужаса это было трогательно, и пока он стоял и смотрел на это, в горле у него застрял комок.

Рейнбоу Дэш, должно быть, тоже заметила, потому что теперь она стояла и смотрела на него.

— У тебя кровотечение, — сказала Дэринг Ду Тарнишу. — Повязка на твоей ноге местами пятнистая, Тарниш. Мне не по себе. Мы не очень хорошо о тебе заботились. Ты тащишь на себе слишком много снаряжения и делаешь это без жалоб. Я даже не знаю, как ты идешь в бой, обремененный всем этим. Ты просто собираешь вещи понемногу и запихиваешь их в седельные сумки. — Повернувшись лицом к пегасу, она добавила: — Рейнбоу, мы с тобой намного, намного сильнее Тарниша. Мы обязаны действовать лучше.

— Но у меня больше нет места. — От плаксивого тона Рейнбоу Дэринг Ду навострила уши. Дэш вздрогнула, но не отвернулась от нее. — Может быть, мы могли бы соорудить что-нибудь из ремней и одеяла, или еще что-нибудь.

Винил, все еще прижимавшаяся к шее Тарниша, начала слегка фыркать, что, возможно, свидетельствовало о том, что она берет себя в копыта. Тарниш наблюдал за тем, как два его пегаса-компаньона общаются друг с другом на каком-то непроизносимом языке — языке взъерошенных перьев, прижатых ушей и выражений лиц.

Затем, наклонив голову, Тарниш почувствовал, что статуя принцессы Селестии наблюдает за ним. В обычной ситуации он бы отмахнулся от этой мысли, но это был Скайрич, и в его недавнем прошлом статуи были не из простых. Поморщившись, он сделал шаг назад, зафыркав при этом, а затем издал довольно жеребячье поскуливание, от которого ему стало неловко.

— Тарниш, что случилось? — спросила Дэринг Ду.

— Эта статуя, вот что случилось.

Дэринг Ду мгновенно вздрогнула и тоже отошла на шаг:

— Если она хоть немного пошевелится, ты хорошенько стукнешь ее этим ключом. Это приказ.

— Да, мы не хотим повторения инцидента со статуей Колли Ма. — Рейнбоу Дэш теперь стояла в оборонительной стойке. — Эти пальцы, — пегаска с радужным оперением покачала головой, причитая, — — меня чуть не изнасиловали в прямом смысле слова.

— Рейнбоу… — Дэринг Ду выкрикнула имя своей подруги-пегаски и поморщилась, чувствуя явную боль. — Это ужасно. Немедленно извинись.

— Никогда. — Рейнбоу продолжала стоять на своем. — Эта статуя наблюдает за мной.

— Нет, она наблюдает за мной. — Тарниш сделал еще один шаг назад, а затем уклонился влево. — По крайней мере, у нее нет пальцев.

Закатив глаза, Дэринг Ду расправила крылья, пыхтя от досады.

Приговоренная к несению караульной службы, Рейнбоу Дэш патрулировала между двумя дверями — одной, ведущей наверх, и другой, ведущей вниз. Дверь, ведущая наверх, была относительно обычной, стальной, и ее открыли. Что касается двери, ведущей вниз, то она была больше похожа на дверь хранилища и была сорвана с петель. Рейнбоу ничего не сказала о том, что ей поручено нести караульную службу, и она сделала это так же, как и все остальное: с такой развязностью, на какую только была способна маленькая кобылка.

Дэринг Ду копошилась в рюкзаках, пытаясь перетасовать и упорядочить снаряжение. Она выглядела раздраженной, не в духе, и на то могли быть сотни причин. Тарниш решил, что причина в Скайриче, и это его устраивало. Этого было достаточно. Пока она рылась в седельных сумках, он обрабатывал укус на ноге.

Укус был не так уж плох. Конечно, выглядел он гораздо хуже, чем был на самом деле, и вся его ходьба и чрезмерные движения не помогали. Накладывать швы не придется, но нужно быть осторожнее, если это вообще возможно. Выйдя из себя, он бросил боковой настороженный взгляд на статую принцессы Селестии, и ему это ни капельки не нравилось. Принцесса Селестия должна была успокаивать, вселять уверенность. А эта? Не очень.

Совершенно без предупреждения Винил подняла свою грифельную доску прямо перед его лицом, и он застыл, глядя на слова, которые она нацарапала мелом.

Я наложила на тебя заклинание, чтобы ты лучше сражался. Возможно, это привело к большей усталости, чем я ожидала. Мне очень жаль. Я очень сожалею.

На его брови появились глубокие борозды, и Тарниш отодвинул копытом грифельную доску, чтобы получше рассмотреть свою немую спутницу. Она выглядела виноватой. Обиженной. Не в духе. Измотанной от такого количества магии. Прежде чем он успел что-либо сказать, она вытерла грифельную доску и начала торопливо выводить новые слова.

Я хотела, чтобы тебе было хорошо, но теперь мне плохо и ничего не хочется.

Потянувшись к ней своей магией, он притянул Винил ближе. Она, конечно, сопротивлялась, но он продолжал настойчиво и нежно тянуть ее, пока она не поддалась и не заскользила по стальному полу. Он обхватил ее одной длинной передней ногой, притянул к себе так близко, как только осмелился, а затем сделал все возможное, чтобы не думать о сексуальных, пикантных вещах.

Конечно, ему это не удалось, но он не позволил своим неловким ощущениям испортить столь необходимые объятия.

Он прижался к ней, нуждаясь в ней каким-то мысленным образом, который был намного, намного хуже, чем физические потребности его тела. Она немного поерзала, сопротивляясь, но потом сдалась и затихла. Обнимая ее, он делал медленные, размеренные вдохи, а в глубине сознания мучительно думал о том, как от него воняет.

— Знаете, такая дружба, как у вас, дает мне надежду. — Дэринг Ду сделала паузу, задумавшись, а когда продолжила, у нее были заплаканные глаза. — Надежду вообще, я имею в виду. Не только надежду выбраться отсюда. Хотя, наверное, и на это у меня есть надежда. Долгое время у меня не было этой надежды. Боюсь, что я стала раздражительной, циничной, горькой и пессимистичной. Наверное, я не знала, как сильно мне нужны друзья. — Повернув голову, она бросила взгляд в сторону Рейнбоу Дэш.

Тарниш обнял Винил так крепко, как только мог, стараясь не думать о том, что кобыла находится так близко от него и в таком положении. Мысли о Мод закрались в его сознание, и он почувствовал себя виноватым. Стыдно. Он не мог запретить себе думать об этом, но это не означало, что он должен был действовать в этом направлении. Как и все остальное, это было то, с чем ему предстояло смириться.

— Не останавливайся, сказала я себе. — Глаза Дэринг Ду стали отрешенными. — Держи себя в копытах. Иди в одиночку и делай то, что необходимо. Избегай ненужных связей. Не позволяй эмоциям и чувствам затуманивать твою логику и суждения. Жаль… жаль, что я так плохо прислушивалась к себе. Теперь… теперь все кажется таким неуклюжим. Когда вы все со мной. Это мешает мне рассуждать. Мне не удается действовать. Я все время боюсь так, как не боялась бы, если бы была одна. Я боюсь, что постоянно принимаю эмоциональные решения… эмоциональные решения, которые не являются хорошими, и тем самым подвергаю всех вас неоправданному риску. Каждый раз, когда у меня возникает эмоциональная реакция, мне кажется, что я потерпела неудачу.

Тарниш не знал, что ответить.

— Я очень люблю вас всех. — Дэринг Ду пожевала нижнюю губу, ее глаза забегали из стороны в сторону, и она испустила порывистый вздох. — Мне кажется, что на мою спину ложится обязанность вытащить вас отсюда. Живыми. И благополучно доставить домой. Я не знаю, как это сделать. Незнание… оно приводит меня в плохое настроение. Если бы это была только я, я бы смирилась с этим. Что бы ни случилось дальше. Но у меня здесь все вы. Я не хочу, чтобы вам было больно. Или еще хуже. Это совсем не похоже на наши предыдущие вылазки.

— Во время наших предыдущих похождений я пострадал сильнее, — почти прошептал Тарниш. — Меня ранили в задницу. Я стал другим пони, скажу я вам. Стать отцом? Это было легко. А получить пулю в задницу? Это навсегда изменило мой взгляд на мир.

Дэринг Ду разразилась слезами и одновременно начала смеяться:

— Прекрати немедленно, — сказала она, сдерживая смех, хотя слезы текли по ее щекам. — Как я могу быть серьезной, когда ты говоришь такие вещи? — Она смеялась даже тогда, когда рыдания сотрясали ее тело, и вытирала лицо передней ногой.

Даже Винил отреагировала, ее губы дрогнули, и Тарниш почувствовал, как она прижалась к нему. Он по-прежнему остро ощущал ее прикосновения, ее близость и тепло ее тела. Только почувствовав ее тепло, он понял, что ему холодно. Здесь было прохладно. Холодно, в каком-то стерильном смысле. Стальной пол под ним был довольно холодным, и он подумал, не замерзла ли Винил. Ей должно быть холодно. Подумав о том, что ему холодно, и осознав, что ему некомфортно, он задрожал.

Он был измотан и нуждался во сне. Если бы он спал, то мог бы видеть сны. Во сне он мог бы быть с Мод. Да, сон — это было приятно. Когда он сидел с отяжелевшими веками, ему пришло в голову, что Винил совершила немало магических подвигов, включая то заклинание, которое она наложила на него. Она, должно быть, тоже устала, не говоря уже о том, что проголодалась. Она не жаловалась. Ни слова, да и не могла.

Моргнув, чтобы прогнать сонливость, он обнаружил, что у него осталось еще немного сил.

Он встал, приподняв Винил, и с большим трудом вытащил из седельных сумок свой плащ. Он положил его на пол, расстелил, положил Винил, а затем сел рядом с ней. По крайней мере, они больше не сидели на холодном стальном полу, хотя его неумолимая и прямо-таки карающая твердость все еще ощущалась.

— Как насчет чего-нибудь поесть? — спросил он, почти шепча Винил на ухо.

Она посмотрела на него с отрешенным лицом. Усталым, измученным лицом. Через мгновение она кивнула, и он ободряюще обнял ее в ответ. Он сидел на нескольких жестких складках, которые вдавились в его плоть, как жесткое, неумолимое острие ножа, но почему-то это не имело значения. Как и все остальное, это было то, что он должен пережить.

Дэринг Ду все еще хихикала, вытирая слезы с глаз.

65. Мрачное величие

Тарниш проснулся с тупой болью в основании черепа и почти нестерпимой скованностью в ногах. Он перенапрягся. Как и говорила Дэринг Ду, он взял на себя слишком много. Зачарованные седельные сумки позволяли ему нести избыток снаряжения, но бездонность не была невесомостью. Сам того не осознавая, он продолжал добавлять понемногу, раз за разом, пока в какой-то момент не перешел грань, за которой наступает усталость.

Он был единственным жеребцом в группе, но не самым сильным. Ему хотелось чувствовать себя несостоятельным из-за этого, и он чувствовал, что у него есть на то основания. Но дело было в физиологии и телосложении. Дэринг Ду была крепкой, сильной кобылой. Рейнбоу Дэш была похожа на него — легкая, стройная, созданная для скорости, но она была спортсменкой, прошедшей через силовые тренировки, а он… ну, он не был таким. Он был бегуном, просто и ясно. В этом и заключалась его гордость. Он умел бегать так, как мало кто другой, а его телосложение уникально подходило для марафонских дистанций. Выносливость, а не сила — вот что было главным в его теле, и он гордился тем, что мог заставить себя бежать больше, дальше и дольше, чем все его товарищи.

Три кобылы спали вместе, а он продолжал наблюдать за ними. Фламинго была спрятана в ножнах, чтобы она могла восстановиться. В одиночестве у Тарниша были только скука и внушительная, тревожная статуя принцессы Селестии. Он попытался изучить крошечный учебник по заклинаниям, лежавший в его сумке, но не смог сосредоточиться.

Все, что у него было, — это его мысли, и он не был уверен, что эти мысли — хорошая компания в данный момент.

Он ходил от двери к двери, прислушиваясь к любым звукам опасности. Было тихо. Возможно, слишком тихо. Здесь было темно, тем более что Фламинго была в ножнах, а единственным источником света служила плавающая сфера, которую наколдовала Винил. От нее исходил холодный, резкий свет, но не тепло, не успокаивающее сияние. Только вызывающий косоглазие свет, оставляющий резкие блики на полу, стенах и потолке.

Дэринг Ду смастерила пару импровизированных ранцев из тщательно свернутых одеял, в которые были уложены многочисленные мелкие предметы. Они были закреплены ремнями и бечевкой, и все было готово. Пока Тарниш ходил, его желудок урчал. Он поел. Возможно, слишком много. У них было достаточно еды, но неизвестно, как долго они могут пробыть здесь в ловушке, поэтому все нужно было нормировать. Им с Винил нужно было быть осторожными, бережно относиться к магическим затратам. Единорогам требовалось гораздо больше калорий, если они занимались тяжелой магией.

Винил могла переусердствовать.

Эскалатор не двигался уже неизвестно сколько времени. Он имел странную декоративную конструкцию с широкими ступенями, достаточно широкими, чтобы на них мог встать пони или кентавр, но ошибиться в его назначении было невозможно. То ли его отключили, то ли он заклинил намертво, узнать было невозможно. Каждая ступенька была высоковата для маленьких пони и низкорослых четвероногих; для Тарниша это не было проблемой, а вот его спутникам приходилось немного карабкаться.

Здесь что-то гудело — гул все еще функционирующей древней техники. Тарниш напряг уши, пытаясь расслышать звук, определить его направление и источник, но безрезультатно. Звук доносился отовсюду. Все было сделано из стали и металла, и все это вибрировало каким-то странным, неприятным, тревожным образом. Тарниш чувствовал вибрацию в носовых пазухах, за глазами и глубоко в ушах. Этот звук напрягал, он не просто раздражал, а выходил далеко за рамки раздражения.

Кто-то не так давно прошел по эскалатору и потревожил пыль.

Здесь было холодно, гораздо холоднее, чем в других местах, через которые они проходили. Здесь не было ничего живого, даже растений, так что, похоже, этот участок не отапливался. Здесь не было холодно: под землей, в самом сердце горы, температура была стабильной, но все же было прохладно.

— Это плохая конструкция.

— Почему вы так считаете, мисс Дэш?

— Ну, мисс Ду, если стоять лицом вперёд, то средний пони окажется примерно на уровне задницы того, кто перед ним. Не то чтобы на задницы было неприятно смотреть, но некоторые из них находятся над отвисшими, морщинистыми яйцами. А кому хочется пялиться на них, поднимаясь на эскалаторе?

Тарниш был почти уверен, что слышит звук закатившихся глаз Дэринг Ду. Возможно, вверх и влево. Рейнбоу захихикала над своей шуткой, и он, как ни старался, не мог сдержать смеха. Дэринг Ду застонала, хрюкнула, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, и хихиканье Рейнбоу Дэш перешло в прыжки.

Затем Тарниша терзало острое осознание того, что он идет впереди.

По мере того как он продвигался вверх, беспокоясь о том, чтобы Винил не оцарапала что-нибудь о немилосердные края, он все больше и больше понимал, что магия здесь какая-то неправильная. Это было похоже на ощущение, когда стоишь над искусственной лей линией, только хуже. Ему вспомнилось, как неправильно ощущалась земля перед извержением вулкана. В его памяти всплыла увядшая, опустошенная земля. Они с Мод пробирались в самую гущу испепеляющей магии… а потом бежали, пытаясь обогнать смертоносную ярость вулкана.

— Держитесь рядом со мной, — сказал он своим спутникам. — Магия…

— Я знаю, — сказала Дэринг Ду, поднимаясь следом за ним. — Магия не в порядке. Я не единорог, но я тоже ее чувствую. В своих крыльях. Мне кажется, что все мои перья выпадут, когда мы поднимемся еще выше.

— Это страх, без которого я обойдусь, — заметила Рейнбоу, помогая Винил подняться. — Тарниш, ты уже видишь верх?

— Нет. — Как он ни старался, он не видел конца, только темноту впереди.

— Рейнбоу, новый план. Неси Винил. Мы не можем допустить, чтобы она устала и запыхалась, если мы попадем в засаду. — Дэринг Ду остановилась на ступеньке, чтобы перевести дыхание. — Ты даже не запыхалась. Впечатляет.

— Эх, это не хуже, чем мои обычные кардио- и силовые тренировки. — Затем, выдержав паузу, Рейнбоу добавила: — Давай, Винил. Залезай. Тебя покатают на пони. Осторожно, у меня на спине рюкзак.

И снова в молчании Тарнишед Типот повел за собой.

На верхней площадке неподвижного эскалатора ожидало парадное фойе. Винил направила свет вверх, но сводчатый потолок не был виден. Впереди виднелись двойные двери, созданные для гигантов, одна из которых была полуоткрыта, обнажая окутанный тенями коридор. Их ждала тьма, такая же реальная и непроглядная, как и все возможные шорохи, и Тарниш, который к этому моменту почти преодолел стресс, не мог не вздрогнуть.

Это место было гробницей.

Вокруг двустворчатой двери были разбросаны огромные груды костей. Старые кости. Пыльные кости. Разбитые, расколотые, раскиданные, кости были разбросаны по всему фойе. Сколько здесь умерло? Сотни, наверное. Что их убило? Это было неизвестно. Если у этого места и была защита, Тарниш не был уверен, что сможет ее преодолеть. Если сотни осаждали это место и потерпели неудачу, то какой шанс был у него?

Впереди пол был в ямах, деформирован и как будто пузырился. Облизав губы, Тарниш пришел к выводу, что пол расплавился; стальной пол перешел в жидкое состояние, немного вскипел, а затем снова остыл и затвердел. Дэринг Ду задела его ногу, и он издал слабый испуганный скулеж.

Он не хотел, чтобы его кости или кости его товарищей присоединились к костям, разбросанным по полу фойе. Что могло это сделать? Кто? Обшаривая глазами пол, он увидел разбросанные зубы и неузнаваемые фрагменты костей. Какие-то обломки и разбитые куски. Подняв голову от леденящего душу зрелища, он изучил двери, верхушки которых были едва видны в свете фонаря. Двери были внушительных размеров; конечно, ни одно существо такого размера не могло пройти через эти двери. Да и как оно могло пройти? Эти двери размером с дракона были сделаны только для того, чтобы произвести впечатление на посетителей… конечно.

Откинув голову назад, он всмотрелся в темноту, размышляя, не спрятан ли наверху, в недоступном месте, какой-нибудь вход или выход. Как еще посетитель размером с дракона может попасть сюда? Уж точно не на эскалаторе. Когда он посмотрел вниз, на разбросанные по полу кости, то почувствовал себя очень маленьким и неуверенным. Как жеребенок. Он не чувствовал себя высоким и внушительным, ни в малейшей степени.

В кромешной тьме он почувствовал, что его уверенность в себе ослабевает.

Самое страшное было впереди. Где-то в конце длинного коридора находилась служебная шахта, через которую можно было попасть в помещения, расположенные внизу. Как только производство механоидов будет остановлено, они почувствуют себя хоть немного безопаснее — одной угрозой станет меньше. Новые механоиды не смогут быть созданы, а павшие механоиды больше не будут утилизированы. Он знал, что грядет бой, который, несомненно, не будет похож ни на что другое в его жизни. И он может не победить.

Повернув голову, он посмотрел на своих товарищей, на каждого из них по очереди. Он знал, что нужно сделать. Что было необходимо. Простят ли они его? Может быть, если он выживет. Когда они доберутся до служебной шахты, они будут отдыхать, а он будет нести вахту. А когда они уснут, он ускользнет, чтобы сделать то, что должно быть сделано.

Этот план был сопряжен со всевозможными рисками.

Производство должно было быть остановлено, чего бы это ни стоило.

— Винил, направь свет вперед, через те двери, — сказала Дэринг Ду кобыле-единорогу. — Дэш, следуй за светом. Разведай ушами. Мы будем стоять здесь, не двигаясь.

— Хороший план, — ответила Рейнбоу Дэш.

Рейнбоу Дэш ползла вперед на заколдованных копытах, все ее чувства были в полной боевой готовности. Винил наложила заклинание, и теперь Рейнбоу могла безнаказанно рысить по стали. Это было именно то, в чем она так нуждалась. Теперь она была Рейнбоу Дэш, необыкновенной разведчицей, бесшумной, как пук, проносящийся по ветру, и такой же смертоносной.

Она просунула свою радужную голову в двери, посмотрела налево, потом направо, а затем внимательно осмотрелась. Затем, прищурившись, она смогла различить что-то впереди, что-то большое… что-то гигантское. Она не могла определить, что это, но в холодном неярком свете оно блестело и сверкало белым светом. Оно казалось почти металлическим.

Зуб был длиннее ее тела. Рядом с ним был еще один зуб, чуть короче, но не намного, и Рейнбоу поняла, что перед ней череп. Когда свет устремился еще немного вперед, тьма, окутывающая череп, отступила, и стала видна массивная шея. Перед ней был череп дракона. Что касается остального тела, то оно оставалось скрытым во тьме.

Она подумала о Спайке и почувствовала невероятную тоску.

При ближайшем рассмотрении она заметила трещины в черепе. Большие, как раз вокруг левого глаза. Несколько выбитых зубов, а под зубами — дыра в челюстной кости. Застыв на месте, Рейнбоу попыталась представить себе, что произошло, и ее воображение нарисовало картину, которая ей ни капельки не понравилась. Бедный дракон, несомненно, был оставлен здесь в ловушке, когда Скайрич закрыли. Возможно, в качестве хранителя этой лаборатории. А может быть, он сам вызвался.

Запертый заживо в гробнице.

Она задрожала так сильно, что зубы болезненно клацнули.

Оплавленный пол в фойе теперь имел смысл, как и все тела. Здесь произошла крупная битва: дракон сжег одних нападавших и разбил других, потому что драконы именно так и поступают. Дракон был тяжело ранен в этой битве и умер здесь, в темной гробнице одной из забытых лабораторий Скайрича.

Она посмотрела вверх и не увидела потолка. Дрожа, она попыталась не думать о клаустрофобии, но не смогла. Увидит ли она когда-нибудь снова небо? Она надеялась на это. Даже если она не сможет летать, ей хотелось оказаться подальше от этого места, чтобы постоять на солнце и увидеть яркую синеву над головой.

Но вокруг была только тьма, а над головой — тонны камней.

Посмотрев вниз, она увидела на полу блеск металлических чешуек и подумала, что они похожи на сверкающую груду монет. Они были скорее серебристого цвета — странный цвет, такого она не видела. При ближайшем рассмотрении оказалось, что чешуйки были серебряными. И не просто серебряного цвета, а, похоже, настоящего, реального серебра. На полу лежал выкуп за принцессу — целое состояние неисчислимой стоимости.

Как странно.

Рейнбоу Дэш оставила их там, где они лежали, потому что они не принадлежали ей.

Она заглянула в коридор, напрягая глаза, чтобы увидеть хоть что-то, кроме темноты. Уши, которые не переставали двигаться, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, не слышали ничего, кроме бешеного гула невидимых механизмов. Возможно, если бы было не так тихо, гул не был бы таким назойливым.

Здесь не было ничего. Вообще ничего. Это место было мертвым, как кости на полу. Кромешная тьма наводила ужас, и Рейнбоу знала, что если погаснет свет, то тартаров занавес плотно сомкнется вокруг нее, и она задохнется. Она подумала о том, как будет блуждать в этих беспросветных глубинах, вслепую, искать, нащупывать крыльями дорогу, и почувствовала, что ее внутренности сжимаются так сильно, что это было мучительно, необычайно больно.

Она так испугалась, что могла бы перекусить своим анусом стальной прут.

66. Свет ужасает

То, что выходит из темноты, не всегда совпадает с тем, что в нее попадает. Тарнишед Типот задумался над этими словами, сказанными ему однажды принцессой Селестией наедине. Тогда он их не понял, но теперь, погребенный в могиле, где нет неба, весь их смысл опустился на него, как погребальный саван. Тарнишед Типот, ушедший в Скайрич, будет похоронен здесь, а Тарнишед Типот, который выйдет оттуда — если вообще выйдет — будет уже совсем другим пони.

Кости серебряного дракона простирались дальше, чем мог достать свет. Дэринг Ду и Винил Скрэтч осматривали их — по какой причине, он не знал, — а Рейнбоу, рискнувшая отправиться в темноту на разведку, теперь почти прижималась к нему, ходя вокруг него по кругу. Исследовать Фабрику Реальности в жуткой темноте было совсем не страшно, ни в малейшей степени. Нет, ни капельки. Он был в порядке; это Рейнбоу Дэш выла, как испуганная кошка.

Все ощущения масштаба и расстояний теперь были искажены, и это беспокоило Тарниша. Сколько гор было выдолблено? Как далеко вглубь мира они забрались? Как все это вообще возможно? Еще хуже было то, что воздух здесь был спертым, почти мертвым, и он не мог не удивляться, что в этой усыпальнице, где покоилось прошлое, вообще есть воздух, пригодный для дыхания.

Там, где другие части Скайрича цеплялись за жизнь, как бы она ни была искажена, это место казалось мертвым. Старые кости каким-то образом сохранялись, смерть, которая продолжала существовать, неестественное состояние смерти. Здесь было холодно, но холод был чем-то большим, чем просто температура. Хотя механизмы все еще работали — он слышал их гул в глубине своих ушей — фабрика, производившая реальность, была остановлена.

Тарниш изо всех сил старался не думать о тревожных последствиях.

Если повредить все еще работающие машины, то что можно сделать с самой реальностью?

Он не был самым умным пони — с этим он уже давно смирился, — но он был способен думать о самых тревожных вещах. Тарниш понимал результаты, даже если не до конца осознавал способы и средства. Его интеллект — так он чувствовал, так он считал — был рассчитан на действие, на импровизацию. Остановиться и подумать посреди боя между жизнью и смертью означало навлечь на себя фатальные последствия. Но стремиться к исходу — значит выжить.

Теперь, погребенный в этой могиле, в этом склепе, в этом мертвом месте, Тарниш обнаружил, что слишком много думает о своих действиях и о том, что делать дальше. Это тревожило его, выводило из равновесия; он постоянно находился в состоянии борьбы или бегства. Он не мог даже предположить, чем все это закончится. Способные выживальщики не всегда были способными мыслить. И все же Тарнишед Типот понимал, что должен стать кем-то другим, чем-то лучшим.

Но его уверенность была поколеблена.

— Рейнбоу Дэш, — обратился он к вышагивающей пегаске, — почему ты в смятении?

Она не ответила. Он не был разочарован. Их отношения были такими, что у них хватало прочности пережить любую тишину, которая могла бы осадить их. Заставляя свой рог светиться ярче, Тарниш почти до отказа напрягся, пытаясь отогнать тьму. Тени ожили и заплясали в отбрасываемом им бледно-голубом свете. Дэринг Ду, видимо, удовлетворенная своим исследованием, сделала шаг назад, подальше от костей дракона, а за ней и Винил Скрэтч.

— Смотри, — сказала Дэринг Ду, поднимая копыто и указывая, — вон там. Направь туда свет.

Винил, быстро среагировав, послала свои плавающие шары света в том направлении, куда указывала Дэринг Ду. Тарниш едва не затаил дыхание, когда в темноте показались две узнаваемые фигуры. Они стояли безмолвными часовыми, каждая из них несла свою вахту в арке зала, поглощённого тьмой.

Принцесса Луна и принцесса Кейденс были вполне узнаваемы, но что-то в них обеих было не так. Что-то тревожное, и, как ни старался, Тарниш не мог определить, что именно. При ближайшем рассмотрении он понял, что принцесса Кейденс — это вовсе не принцесса Кейденс, а какая-то другая пони. Какая-то пони с поразительным сходством, почти клон Принцессы Любви.

— Это, — сказала Дэринг Ду, почти выдохнув начало своего предложения, — принцесса Аморе. Или королева Аморе. Но она не была аликорном, она была единорогом. Кристальный единорог. Сомбра превратил ее тело в кристалл и разбил его. Некоторые считают, что ее можно воскресить, если найти все осколки.

— Так что же мы видим? — спросила Рейнбоу Дэш. — Я не понимаю.

— Судьбы меняются? — Дэринг Ду пожала плечами раз, потом второй и придвинулась еще ближе, чтобы лучше рассмотреть статую. — Королева Аморе, принцесса Аморе, возможно, ей было суждено стать аликорном любви, но магия Сомбры была такова, что сама судьба была изменена, или искажена. Потребовалась тысяча лет или больше, но гармония восстановилась, и теперь у нас есть принцесса Кейденс.

— Это не принцесса Луна. — Рейнбоу Дэш, следовавшая за Дэринг Ду, теперь стояла и смотрела на странно знакомую фигуру.

— С чего ты взяла, Рейнбоу?

— Ну, шарики.

— Рейнбоу, шарики растеряла, как это?

— Нет, Дэринг… шары. Видишь? У этой безумно женоподобной статуе есть яйца.

— А что… есть. Как детально. Как необычно.

Тарниш не стал приглядываться, а поверил Рейнбоу на слово. На задних конечностях не было ни меток, ни луны, ни черных пятен. Статуя по-прежнему была тонкой и изящной, как принцесса Луна, но при тщательном осмотре в ней обнаружились мужские черты. Возможно, это был случайный аликорн — случайный аликорн неоднозначного пола. После нескольких мгновений разглядывания он решил, что это абсолютно ничего не значит и является просто украшением, наводящим на размышления.

— Смотрите, — Рейнбоу Дэш вытянула крыло и указала в коридор, — там еще что-то есть.

— Так и есть, — ответила Дэринг Ду.

— Это… это Твайлайт. — Рейнбоу шагнула вперед, в бездонную тьму, и ее спутники поспешили за ней. — Это лицо я узнаю где угодно, но не тело. Почему Твайлайт выглядит так странно?

— Она вытянутая и худая, как и другие принцессы. — Дэринг Ду теперь стояла прямо перед статуей и смотрела на блаженное лицо, с безмятежным взглядом обращенное вниз. — Длинные ноги, легкое тело, тонкая шея, а эти крылья… это крылья принцессы аликорнов. Как любопытно.

— Но Твайлайт совсем не такая. — Глаза Рейнбоу метались по сторонам, выражая сильное чувство вины, и голос Рейнбоу упал до шепота: — С момента вознесения она набрала много килограммов. Она не стала худее, она стала толще. В какой-то момент она перестала быть единорогом с крыльями, а стала больше похожа на земную пони с рогом и крыльями. И то, как она ест… Твайлайт очень трепетно относится к своему весу и к тому, как изменилось ее тело.

— Значит… эти статуи… они показывают то, что могло бы быть? Или то, что должно быть? Я имею в виду, здесь есть различие. Что если Твайлайт должна быть такой, но из-за каких-то неизвестных факторов вместо того, чтобы обрести тело аликорна, Твайлайт обрела тело земной пони? Поверьте мне… Я разбираюсь в телах земных пони. У Твайлайт больше общего с Мод и Октавией, чем с Винил или принцессами. — Тарниш вздрогнул, сам не зная почему, и был почти уверен, что каким-то неведомым образом Твайлайт подслушивает каждое слово.

От этого ему было очень не по себе, ведь Твайлайт никак не могла подслушивать.

— Твайлайт не может отдыхать на тонких облаках, как это делают пегасы, — сказала Рейнбоу Дэш своим спутникам. — Она, как правило, рвет и разметает их. Однажды в Клаудсдейле с ней произошел очень неловкий инцидент. Наверное, мне не стоит об этом говорить.

Стоя в стороне, Винил многозначительно показала на себя и хрюкнула.

Тарниш переместился к ней, а затем попытался увидеть то, что она могла видеть, и сразу же обнаружил это. То, что он увидел, привело его в замешательство, и он стоял в немом молчании, не в силах осмыслить увиденное. На кьютимарке Твайлайт была безошибочно узнаваемая центральная звезда, но более мелкие звёзды на орбите исчезли, их заменили пять знакомых знаков — один из них находился менее чем в метре от него, на пони, которая только что сказала, что её подруга слишком увесистая, чтобы отдыхать на тонких облаках.

Дэринг Ду подошла посмотреть и, увидев то, что увидели Винил и Тарниш, замерла в потрясенном молчании. Рейнбоу, которая все еще смотрела на лицо Твайлайт, тоже подошла посмотреть, и когда она застыла на месте, Тарниш заподозрил, что прекрасно понимает, что она чувствует.

Тишину нарушил пегас с радужной головой.

— Так ли… так ли выглядела бы Твайлайт, если бы у нее были… если бы у нее были мы… то, что делает нас, ну, вы понимаете. То, что делает нас особенными. Наши таланты. Мы уже знаем, что наши кьютимарки можно поменять местами. Их даже можно украсть. Что, если Твайлайт позаимствует наши знаки? Стала бы она супер-аликорном? Это настоящая магия дружбы. Эй, можно мне на минутку позаимствовать то, что делает тебя особенной? — Удивлённая болтовня Рейнбоу Дэш смолкла, и она замерла.

Дэринг Ду спросила благоговейным шепотом:

— А ты бы отдала ей это, если бы она попросила?

— Ну, конечно. Я бы доверила его ей. Она была бы великолепна. — Рейнбоу Дэш немного замялась, а затем повернула голову, чтобы посмотреть на свою кьютимарку, которая в данный момент была прикрыта седельными сумками. — Я могла бы обойтись без нее, если бы пришлось. На какое-то время. Она бы ее вернула.

Расстроенный, Тарниш не знал, как ему относиться к такому случайному обмену душами. Твайлайт можно было доверять, конечно, но пони вроде Старлайт Глиммер — нет. Любая пони, способная украсть метку, вполне может догадаться, как ее прирастить и получить всевозможные таланты, которые сольются воедино непостижимым образом, выходящим за рамки самых смелых фантазий. Чем больше он думал об этом, тем больше тревоги испытывал. Похититель душ был бы страшным существом, случайно укравшим то, что делало пони особенным.

Это была бы смерть уникальности.

Вооружившись щитом и гаечным ключом, Тарниш направился по темному, наводящему ужас коридору, не обращая внимания на пустоту, где когда-то было мужество. Хотя разглядывание статуй было приятным развлечением, это ни к чему не привело. Через несколько шагов остальные выстроились рядом с ним. Статуя Твайлайт была бесконечно увлекательна, пожалуй, даже слишком, и было приятно отойти от столь увлекательного занятия.

Через каждые несколько метров стояли другие статуи, спрятанные в нишах, но он не останавливался, чтобы взглянуть на них. В лучшем случае они пожирали время, а в худшем — представляли потенциальную угрозу для выживания. Движимый целью, он сосредоточился на темноте впереди. Переставляя копыта, напрягая все органы чувств, Тарниш устремился в неизвестность. Так было до тех пор, пока он не увидел впереди слабый свет. Он мерцал примерно так же, как мерцает театральный проектор, и эти мерцания заставляли тени плясать.

После столь долгого пребывания в темноте свет еще никогда не казался таким угрожающим.

Стиснув зубы, напрягая мышцы шеи, чувствуя такое давление, что укус на ноге запульсировал, Тарниш продолжал осторожно продвигаться вперед. Какой у него был выбор? В этом месте, в этой гробнице теней, давно погас свет, поэтому видеть этот свет, наблюдать это освещение было тревожно, беспокойно.

Он лился из открытой двери и заливал коридор искаженными тенями. По позвоночнику Тарниша пробежали мурашки, а рядом с ним в удивительном молчании застыла Рейнбоу Дэш с поднятыми вверх бровями. Она отделилась от него и заняла позицию возле двери, прижавшись к стене рядом с ней, готовая нанести сокрушительный удар исподтишка.

Рейнбоу Дэш была настоящей стервой, когда дело касалось действий исподтишка, и Тарниш любил ее за это.

Подняв щит, Тарниш двинулся в дверной проем, готовый прорваться и зачистить его. Сколько раз он оказывался в роли привратника? В скольких притонах контрабандистов и убогих обиталищах мерзавцев и негодяев он побывал? Сколько партий в покер было прервано, брошено незавершенными. Теперь это уже казалось рутиной. Он, Тарниш, пони устрашающего роста, играл роль магнита для жуликов и врывался в дверной проем. Если все шло хорошо, он проникал внутрь и шел дальше. Если же дела шли плохо, он отступал, а Рейнбоу Дэш обходила нападавшего с фланга.

Это было действие, которое предполагало огромное доверие.

И вот теперь, стоя в дверях, готовый к насилию, с поднятым щитом, он услышал голос:

— Входите. Вы как раз вовремя, чтобы увидеть, как Избранный сбросит луну на Кантерлот. Пожалуйста, здесь вы в безопасности, и я не желаю вам зла. Входите, но, пожалуйста, тихо. После столь долгого ожидания мне бы не хотелось пропустить финал.

67. Свидетели конца

Посреди комнаты стоял металлический кентавр с устрашающим скелетным обликом. Он был сделан из какого-то неизвестного металла, голубовато-серого цвета, без отражения и блеска, с поврежденной, искрящейся ногой с дымящимися суставами, и был связан с потолком тросом из светящихся, пульсирующих кристаллических волокон. На мгновение Тарниш подумал, чтобы зарядить ему, но тот не выглядел угрожающим, и он решил не делать этого.

На лице механоидной конструкции ярко полыхал один светящийся голубым циклопический глаз, а на месте рта находилось нечто, похожее на латунную решетку. Из головы в нескольких местах торчали светоизлучающие кристаллы, одни из которых были яркими, а другие потемнели и потускнели. Пожалуй, самым любопытным в этом существе была его скелетная природа, а также два туловища, опоясанные металлическими клетками, которые окружали ценное механическое оборудование. Кентавр, можно сказать, был существом дублированным.

— Подойдите, — сказал механоид ровным, приглашающим, живым голосом. — Я — Директор, один из многих. Я буду рад побеседовать с вами и ответить на ваши вопросы. Я ждал вашего прибытия. Но я бы очень хотел, чтобы вы сначала посмотрели мое шоу, если это возможно. Также я прошу вас не злоупотреблять и не причинять вреда моим помощникам. В отличие от других автоматов в этом месте, они не желают вам зла. Это противоречит их программе, уверяю вас.

Тарниш не опустил щит или гаечный ключ.

— Мы приветствуем возможность отдохнуть в безопасности, — сказала Дэринг Ду, обращаясь к конструкции. — Мы мирные, пока нам не угрожают. Ну, большинство из нас. Господин Типот, опустите оружие, будьте добры.

С неохотой он сделал то, что ему сказали, но спокойно отнесся к мнению Дэринг Ду. Он перекинул щит на спину и прикрепил гаечный ключ на бок. Рейнбоу Дэш все еще вздрагивала, что, по его мнению, свидетельствовало о том, что ее тоже не устраивает решение Дэринг Ду, и от этого ему стало легче. Винил тем временем уже бесстрашно изучала новую модель механоида, и он надеялся, что она отмечает его слабые места.

— Подойди, — повторил автомат, взмахнув механической рукой в знак приветствия. — Это редкое зрелище. Избранный собирается принести себя в жертву, как это принято у Избранных.

Все еще колеблясь, Тарниш сделал осторожный шаг вперед и впервые заметил, что пол не совсем настоящий. Взгляд вниз был головокружительным, дезориентирующим ужасом. Внизу он увидел разрушенный, разгромленный город, и ему показалось, что он стоит почему-то в небе. Там бушевала битва, и непонятные огненные столбы поднимались ввысь. Части города представляли собой расплавленные лужи светящейся оранжевой жидкости, а гора, на которой он был возведен, разрушалась.

— Этот мир отверг надежду, — сказал Директор, его ровный голос был меланхоличен и наполнен живым сожалением. — Его Твайлайт Спаркл сбежала. Ужасно, когда хранитель надежды вынужден бежать. — Пони по имени Дим взял на себя мантию Разрушителя, как и положено Димам. Увы, этому миру осталось жить совсем немного. Модели Димов ужасно хороши в своем деле, хотя и не уникальны. Разгневанная Мундансер или Твайлайт Спаркл, превратившаяся в Миднайт, — зрелище не из приятных.

Под Тарнишем прогремел мощный взрыв, и на мгновение он был уверен, что чувствует поднимающийся от него жар. Рядом с ним Рейнбоу Дэш смотрела вверх, ее челюсть отвисла, а глаза были расширены от ужаса. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть, что привело ее в такое состояние, то увидел падающую луну — массивный, покрытый кратерами небесный объект. Она была совсем рядом и казалась очень реальной. Луна вот-вот должна была закатиться прямо на город.

— Как он это делает? — недоверчиво спросила Дэринг Ду. — Он же единорог. Как?

Тарниш снова посмотрел вниз, его сердце стучало о ребра, как молот, и увидел Дэринг Ду, указывающую копытом вниз. Он прищурился, и вдруг изображение стало увеличиваться, увеличиваться и еще больше увеличиваться, как будто он вынырнул из облаков. Там, в кратере, стоял единорог, дирижер этого концерта катастрофы.

— О, какой-то амулет, — ответил Директор. — Он приложил немало усилий, чтобы найти его. Довольно мощный артефакт, но я почти ничего о нем не знаю. Мы уже близко. Найтмер Мун пытается остановить падение луны. Она пытается поднять луну, но усилия Твайлайт Спаркл ослабили ее. Сейчас в любой момент.

Луна прошла сквозь Тарниша, и он был уверен, что что-то почувствовал при этом.

Когда Тарниш несколько раз моргнул, ужасающие образы отступили от него, уменьшившись, и он стоял в небесах, глядя на разрушенный мир внизу. Большая часть океанов исчезла, насколько он мог судить, не осталось ни одной зеленой точки, и казалось, что весь континент горит. Этот мир умирал, и он чувствовал это. Кости земли были раздроблены, кожа содрана, а драгоценная жизненная сила — вода — была испорчена без всякой надежды на восстановление.

Что-то прохладное коснулось его шеи, и Тарниш испуганно заскулил, заметив, что механический кентавр гладит его, поглаживает. От ужаса он чуть не выхватил гаечный ключ, но в последний момент овладел своими чувствами. Это была доброта, ласка, это было успокоение, а не вред.

— Не бойся, малыш, ведь это не конец, а начало. Смотри. Жди, смотри. Со временем ты познаешь чудо. Дим — ужасный пони, но, как и все вещи, он служит своей цели. — С каждым словом ласковые поглаживания продолжались, и Тарниш, к своему собственному шоку и удивлению, оказался прильнувшим к мягким прикосновениям механического кентавра.

— Удивительно… Ты чувствуешь это, не так ли? Старая магия пробудилась в тебе. Как странно. Это непредвиденно. Хотел бы я по-прежнему чувствовать.

Когда луна остановилась и повисла на месте, Тарниш затаил дыхание, но не осознавал, что делает это. Внизу планета уже трескалась, зияли огромные пропасти, и казалось, что сама гравитация находится в движении, потому что между двумя слишком близко расположенными небесными телами все поднималось и опускалось.

Рейнбоу Дэш прижалась к его ноге и дрожала при каждом вздохе. Дэринг Ду и Винил Скрэтч стояли, прижавшись друг к другу, и утешали друг друга, а Винил, похоже, плакала. Тарниш с высоты птичьего полета наблюдал за тем, как планета внизу содрогается в последние мучительные мгновения.

Луна произвела потрясающий эффект. Пламя расцвело ярким светом, охватив все вокруг. Этот конец, этот ужасный, страшный, увиденный всеми конец, не был похож ни на что, и Тарнишу казалось, что он снова стал жеребенком. Огромная трещина расколола верхнюю половину луны, а нижняя начала разжижаться.

В общем, зрелище было завораживающим, и конец наступил быстро.

Но это был еще не конец. Тарниш с изумлением наблюдал за тем, как пламя сгущается; оно собиралось вместе, влекомое какой-то непреодолимой силой. Луна задрожала, как взболтанный заварной крем, а затем полностью воспламенилась. Он наблюдал за тем, как труп планеты раскалывается, почти распадается на две части, и огромные струи разжиженного камня устремляются в небо.

Произошло нечто невозможное, непостижимое, и Тарниш наблюдал, как бушующие пожары и труп луны превратились в новое солнце. Оно вспыхнуло, ослепляя, и тут, к его собственному удивлению и трепету, из солнца вылетело что-то — нет, кто-то. Из сердца новорожденного солнца вылетела знакомая фигура, и она поднялась в пылающем великолепии, по силе света не уступающем младенческому солнцу.

Планета, объятая пламенем, возродилась, когда на орбиту поднялось новое солнце.

— Видишь, надежда не потеряна, — сказал механический кентавр. — Ты видишь это?

Из пламени поднялась темная тень и присоединилась к первой. Тарниш с трудом разглядел ее: казалось, она не имеет ни формы, ни очертаний, ни тела. Она поднялась и присоединилась к сверкающему белому аликорну, который отбрасывал свое прекрасное сияние на кошмар тартара внизу. В холодных глубинах космоса астероиды разбивались друг о друга, и какое-то время они пылали оплавленными огнями. Податливому комку придали нужную форму, размер и массу, а затем отправили на орбиту новорожденного солнца.

Когда новоиспечённая луна заняла своё небесное положение, теневая фигура обрела форму: к Селестии присоединился жеребец-аликорн, сотворенный из тьмы. Они не заслоняли друг друга, а кружили в идеальном равновесии. Свет и Тьма сосуществовали без вражды, и великая небесная машина начала восстанавливаться. Звезды мерцали, безмолвно свидетельствуя об этом восстановлении.

Аликорны продолжали кружить, и Свет и Тьма сплелись воедино. В атмосфере образовались облака, из них пошел дождь. Вместе с дождем появился пар, и выжженная планета почти вздохнула с облегчением. Тарниш чувствовал, как это происходит, чувствовал, как возвращается жизнь, как восстанавливается равновесие. Это был не конец, а начало, возрождение. Возможно, насильственное, но все же возрождение.

Фениксы были не менее интересны по причине жестокости своего рождения.

— Модели Дима совершенно уникальны, поскольку их невозможно отучить от собственных взрывных целей, — сказал Директор тихим, благоговейным голосом. — Они неизбежно саморазрушаются. Это в их природе — самоликвидироваться. Но при наличии достойной цели это самоуничтожение дает фантастические результаты.

Задыхаясь, Тарниш наблюдал, как знакомый белый аликорн отделился от своего темного собрата. Она влетела в пламя, погасила его, втягивая в себя. Когда она приземлилась на расплавленную поверхность планеты, та быстро остыла, приобрела твердую форму, и из-под ее копыт образовался первый твердый континент. Там, где она стояла, зазеленело, и выросли первые растения, потянувшиеся вверх за драгоценным, живительным солнечным светом.

Тьма тоже спустилась вниз, и там, где он летел, разливались океаны, глубокие, темные и таинственные. Тарниш чувствовал, как приливные силы магии действуют, когда пламя — бушующая плацента — сползает с новорожденной планеты. Уже росли первые деревья, зеленые и красивые, и Тарниш чувствовал, как быстро восстанавливается кислород.

— Селестия и Дим, возрожденные сейчас, останутся слабыми после этого творения. Как только мир станет самоподдерживающимся, они уйдут в небесные тела, свои небесные резиденции, и будут спать восстановительным сном. Но сначала они должны наладить жизнь, и для этого… я считаю, что мы должны уважать их частную жизнь.

— Но… я хочу посмотреть, — заскулила Рейнбоу Дэш.

Механический кентавр усмехнулся.

— Вы говорите, они будут спать? — Дэринг Ду оторвалась от Винил и, сделав несколько смелых шагов, встала рядом с Директором. — А они вернутся? Я имею в виду, каким был бы мир без принцессы Селестии?

— Со временем они могут вернуться… если в них будет необходимость. Когда мир находится в равновесии, они могут дремать. Только когда равновесие будет нарушено, они станут необходимы. Они вернутся, чтобы быть пастухами и распорядителями жизни, если это потребуется. — Голос Директора был грустным и каким-то тяжелым.

— Жизнь имеет свойство делать все возможное, чтобы уничтожить саму себя, — почти пробормотала Дэринг Ду.

Директор вздохнул, издав странный звук, и кивнул.

Внезапно Тарниш понял Скайрич; по крайней мере, ему показалось, что он понял часть его функций. Все, что он видел, было результатом того, что было сделано здесь, в этом месте. Средства для перезагрузки и восстановления жизни. Благодаря магии существовали угрозы, которые могли погубить планету — такие, как Грогар или Найтмер Мун. Была создана своего рода защита, масштаб которой он едва мог осознать.

Внизу, под ним, два аликорна торопливо закручивали роман, знакомились друг с другом и готовились к новой жизни. Пони, казалось, будут существовать, но что будет с остальными? Даже не задавая вопроса, в его голове сформировался ответ, и он понял. Как он понял? Он почувствовал странное головокружение, и его посетили безумные мысли, например, о том, что именно он помогал планировать эти самые случайности.

Жизнь будет мигрировать, она будет проходить через непонятные двери. Способы и средства не укладывались в голове, но результат был понятен. Как только жизнь возникнет, ее станет еще больше — таков был порядок вещей. Между мирами существовали двери, запасные выходы и входы, такие же, как та, через которую Твайлайт покинула обреченный мир. Эти двери были жизненно важны, необходимы, они занимали центральное место в планируемом восстановлении.

Вмешиваться в эти двери было бы глупо.

Сверху и снизу проецируемое изображение исчезало из виду, и в этот момент Рейнбоу Дэш заскулила. Тарниш, маленький, смирившийся, сбитый с толку своим невозможным знанием, ничего не делал, пока все исчезало. Когда он почувствовал мягкое прикосновение к своему боку, он посмотрел вниз и увидел, что Винил смотрит на него снизу вверх. Не говоря ни слова, он каким-то образом понял, о чем она думает. Были ли другие Винил Скрэтч? Какими они были? Когда она обхватила его одной передней ногой и прислонилась к нему, он тоже начал размышлять. Какими могут быть другие Тарнишед Типоты?

— Твайлайт, после того как она сбежала, она пришла сюда? — спросила Дэринг Ду.

— А вот теперь начинаются вопросы, — со знанием дела ответил Директор. — Да, она попала сюда и была втянута в межпланетную лабораторию по удержанию и утилизации отходов. Я не знаю, функционирует она или нет. Прошло уже много времени. Но она пришла сюда, в мою лабораторию, и чуть не оторвала мне ногу. Я пытался ее вразумить, но она была очень расстроена. По крайней мере, она не повредила мою оптику. Я отпустил ее. Что еще я мог сделать?

— Серебряный дракон? — Дэринг Ду жестом указала на дверь, через которую они вошли.

— А, Сильверслип. — Директор на мгновение застыл на месте, и несколько кристаллических узлов, торчащих из его головы, вспыхнули. — Она должна была стать хранительницей этого места после закрытия. Стражем. Когда пришли захватчики, она отдала свою жизнь, чтобы защитить это место от разграбления. Кстати, я бы поостерегся бродить по этому месту. Здесь заперт божок, и он очень, очень зол.

— Копьеносец, — сказал Тарниш, обретя голос.

— Да, я полагаю, что так его звали, когда он был смертным. Теперь он вышел за рамки простого имени. Если ты попытаешься сразиться с ним, ты умрешь. Здесь, в Скайриче, было найдено оружие, способное положить конец всем войнам, и я боюсь, что он взошел в форму оружия. Сдерживание на мгновение прекратилось, но было восстановлено. Я не думаю, что какое-либо оружие сбежало.

— Что это? — спросила Рейнбоу Дэш. — Я имею в виду, что это за оружие?

— Я не знаю, — ответил Директор. — У меня нет доступа к этим файлам. Я знаю об их существовании, но не знаю, что это такое.

— У меня есть вопрос, — сказал Тарниш, глядя прямо в циклопический глаз директора. — Что такое Скайрич?

68. Продвинутое несчастье

— Подождите! — Рейнбоу Дэш подняла правое крыло с расправленными перьями. — Подождите, подождите. Прежде чем мы перейдем к этому вопросу, — в этот момент Дэринг Ду закатила глаза, а пегас с радужной гривой проигнорировал ее, — я должна знать, что за дело с этой забавной статуей Твайлайт Спаркл в коридоре. Она выглядит нелепо! И у нее моя кьютимарка!

Дэринг Ду застонала, и Тарниш, что ж, он почувствовал её боль.

Каким-то образом, не имея возможности передать это, Директор выглядел позабавленным. Сгибая пальцы, наклонив голову на одну сторону, мигая светоизлучающими кристаллами, он смотрел вниз, а Рейнбоу Дэш — вверх. В кентавре-автомате было что-то очень живое, настолько, что это почти нервировало. Неестественное. Тарниш начал подозревать, что это не просто кусок металла, а когда-то в далеком прошлом он был живым.

— Нелепо, говоришь…

— Да! — дерзко перебила Рейнбоу. — Это совсем не похоже на Твайлайт, которую я знаю. Она выглядит нелепо. Я имею в виду статую, а не ту Твайлайт, которую я знаю.

— Мы не знали, какой получится Твайлайт Спаркл. Честно говоря, мы даже не знали, станет ли она Избранной. У нас было только то, что мы видели в других мирах. Статуя — эта статуя — существует благодаря внутриофисному пари. Я чувствую, что ты — Элемент Гармонии, но насколько вы были близки? Это было источником беспокойства среди нас. Большинство из нас верили, что Твайлайт Вельвет, Мундэнсер или Сансет Шиммер станут Избранными Магии. Что касается Твайлайт Спаркл, то они представляют собой модель с высоким риском и высоким вознаграждением, к тому же не слишком надежную. Нестабильность им присуща. Даже необходима для их функционирования.

Эти слова заставили Тарниша задуматься.

— Ну, на этой статуе все метки правильные, — сказала Рейнбоу Дэш механическому кентавру. — Но тело Твайлайт не изменилось и не стало похожим на принцессу.

— О небо! — Одна из рук Директора потянулась вверх, чтобы потереть несуществующий подбородок. — Так много факторов, которые могут пойти не так. Переменные. Эти переменные появляются сами собой, и когда-то в мои обязанности входило их изучение. Точнее, наши. Всех нас. Мы? Мне трудно вспомнить, сколько нас. Мы упорно работали, чтобы получить представление об этих переменных. В этом и был весь смысл этой лаборатории. Этой комнаты, в которой вы сейчас стоите. Я-мы, это была наша работа — просматривать переменные и каталогизировать их.

— Но почему? — спросила Рейнбоу жеребячьим голосом.

Директор пожал плечами; впечатляюще для механической конструкции:

— Я не знаю, почему. Мы что-то секвенировали, но я не знаю, с какой целью. Переменные создавали различные типы Элементов Гармонии. Концентрированные блоки реальности. Это похоже на секвенирование ДНК или генома. При различных переменных возникали различные Элементы Гармонии. Даже два Элемента Магии, которыми обладают две Твайлайт Спаркл, будут совершенно разными, поскольку обе Твайлайт Спаркл пережили разные события, имели разных друзей и прожили разные жизни. Все эти факторы будут формировать Элемент Магии. Нам нужен был способ упорядочить бесконечное число Элементов. К сожалению, это все, что я знаю.

— Значит, все эти миры, — обратилась Дэринг Ду к Директору, — существуют для того, чтобы производить Элементы?

Механический кентавр снова пожал плечами:

— Да. Более или менее? Возможностей очень много. Я знаю одну расу механических полимиметических существ, и они создали очень интересный Элемент Лидерства. Только они его так не называют. Они называют его Матрицей лидерства. Он стал мощным артефактом, изменяющим всех, кто им владеет, раскрывающим их истинный потенциал. Он появился случайно. Разве это не удивительно?

Тарниш задумался. Упорядочить эти Элементы, заставить их существовать, а затем, во время какого-то большого кризиса, объединить специализированные Элементы — это было бы мощным средством. Такой, какой может понадобиться для борьбы с Грогаром. Элемент Лидерства и Элемент Магии дали бы мощное преимущество существу, чье предназначение — бороться с наступающей тьмой. Или даже несколько Элементов Магии, каждый из которых подходит для определенного вида магии — возможно, не только Дружбы. Элемент Магии, основанный на Лидерстве, был бы поистине могущественной вещью, или Элемент Магии, основанный на Любви.

За пределами звезд есть ужасные вещи, и Тарниш понимал это лучше многих. Вещи похуже Грогара. Ужасные твари неописуемого, непостижимого зла — и чтобы сражаться с ними, нужно необычное оружие. Хотя Тарниш ничего не сказал, он начал подозревать, что кентавры заранее предусмотрели такой вариант развития событий. Более того, какая-то его часть догадывалась об этом. Но откуда он знал? Каким образом это знание проявилось? Это было похоже на безумие.

— Итак, об этих Избранных, — обратилась Дэринг Ду к Директору.

Не успела она продолжить, как Директор плавно перешел к делу:

— Ты — Избранная. Все вы избранные. Избранные — это довольно массовое производство. Правильнее было бы сказать Множество Избранных. Я думаю. Пожалуй. При их создании было проделано много работы. Собственно, это одна из главных целей Скайрича. Оружие судьбы. Мы были уверены, что это будет следующей великой задачей.

— И что из этого вышло? — спросил Тарниш довольно легкомысленно.

— Смешанные результаты. — И снова Директор как-то странно пожал плечами, что было довольно сложно для двух туловищ.

— Так что же делает нас Избранными? — спросила Дэринг Ду, прежде чем Тарниш успел стать более язвительным.

— В основном, невезение, — ответил Директор.

— Невезение? — Дэринг Ду замерла, недоверчиво моргая и ожидая продолжения.

— Ну, мы перепробовали всевозможные способы, а потом стали манипулировать самой удачей. — Одной рукой Директор потянулся вверх и начал чесать голову, но это ему не помогло. — Мы попробовали удачу, но тогда пони, которых мы использовали в качестве подопытных, почти не покидали своих домов. Жизнь для них стала легкой. По счастливой случайности все нужды, все потребности, все желания удовлетворялись. Они стали довольно толстыми и более чем немного глупыми.

— Это действительно кажется контрпродуктивным. — Дэринг Ду поочередно взглянула на своих спутников, а затем вернула свое внимание к директору.

— Тогда мы попробовали испытать невезение, перемежающееся с моментами необыкновенной удачи. Подопытные были несчастны. На них обрушивались всевозможные несчастья. Некоторые из них страдали ужасно. Те же, кто выжил, становились героями. Совсем не такие, как их сверстники и товарищи. Эти пони отделились от стада и стали самостоятельными. Они стали приспособленными к жизни, и из них выросли великие герои. Они принимали все, что подбрасывала им жизнь, и каким-то образом преодолевали трудности. Мы продолжали совершенствовать этот процесс, пока не достигли нужного уровня страданий, чтобы принести пользу, хотя реальное исполнение остается совершенно случайным.

Помолчав, Тарниш задумался о своих собственных страданиях.

— Это часть того, чем мы занимались здесь, в Скайриче. Судьба создавала закономерности, а мы пытались ими манипулировать. Когда мы начали создавать другие миры, мы наблюдали за тем, как формируются модели, которыми мы манипулируем. Определенные пони, определенные существа становились известными. Самые лучшие и самые яркие естественным образом притягивались к Элементам Гармонии, а затем эти Элементы формировались их носителями. Например, Твайлайт Спаркл, в какой бы форме она ни была — земной пони, пегаса или единорога, — склонна к чрезмерному увлечению магией, хотя и не всегда. Твайлайт Спаркл не всегда является Элементом Магии. Иногда они щедры, добры или любопытны. Иногда они становятся Элементом Храбрости, что является очень интересным результатом. Но в целом подавляющее большинство Твайлайт Спаркл становятся библиотекарями. Что-то в их скрупулёзном, навязчивом характере. Они не могут не быть библиотекарями.

Дэринг Ду села, вздохнула и стала растирать шею крылом.

— Посмотри на себя, — сказал Директор Дэринг Ду, жестом указывая в ее сторону. — Разве приключение — это не любовь к лишениям и трудностям? Сколько ты выстрадала за свое призвание? Глазом я вижу травмы, скрытые в твоем теле, как древний манускрипт, написанный на твоих костях.

— А ты, — Директор вихрем метнулся к Рейнбоу Дэш, прежде чем она успела ответить, — твое жеребячье детство — это трагедия, не так ли?

— Я н-н-не знаю, — заикнулась Рейнбоу Дэш, взъерошив перья.

— Ты летела так быстро, что превзошла свой потенциал. Это и есть трагедия. Вместо того, чтобы жить в тени другого, стремясь стать лучше, ты жила в тени того, кем могла бы стать. Ты отказалась от всего. Столько лет ты знала только страдания от неудач, отчаянно пытаясь догнать то, чем могла бы стать. Сколько лет ты знала только одного настоящего друга? Единственного друга, который оставался с тобой, когда ты мучила, лишала и издевалась над собой в погоне за невозможным совершенством? Может быть, обсудим те годы, когда ты отказывала себе в еде, надеясь стать стройнее и легче? Разве это не несчастье? Невезение? Ты слишком рано увидела свой потенциал, поняла, кем ты можешь стать, задолго до того, как была готова. И это разрушило твою жизнь, не так ли?

— Я не хочу об этом говорить, — ныла Рейнбоу Дэш, пренебрежительно махая копытом и отворачивая голову.

— А ты… немой единорог, который любит звук. Не просто несчастье, невезение, а жестокая ирония. Очень многое в магии требует вокальных компонентов, речевых элементов для заклинаний. Ты выбрала профессию звукорежиссера, но твоя настоящая любовь — волшебство. Но ты стала звукорежиссером ради успеха на публике, чтобы наедине бороться со своим провалом как волшебника. Невезение преследовало тебя долгое-долгое время. Успех не приносит удовлетворения. Твоя жизнь кажется пустой и бессмысленной, потому что то, что ты по-настоящему любишь, ускользает от тебя. Ты заставляешь других звучать так красиво, так невозможно, но сама ограничена беззвучным хныканьем, кваканьем и жалобным плачем.

Тарниш почувствовал, как Винил удвоила хватку на его передней ноге.

— Что касается тебя, — обратился Директор к Тарнишу, — то чем меньше о тебе говорят, тем лучше. Все вы познали необыкновенную боль. Вы страдали. Муки, которые каждый из вас пережил, как по отдельности, так и вместе, разве это не сделало вас чемпионами? Лучшее, что могут предложить пони? Огонь кузницы выжег всю грязь, и то, что осталось, — чистое и истинное. Из всех гнилых удач, которые вам выпали, худшей была та, что вы попали сюда, в Скайрич.

В этих словах Тарниш увидел правду. Ужасную, чудовищную правду. Он больше не был тем растерянным, злым, озлобленным жеребенком, которого изгнали из Понивилля. С тех пор как он уехал, он вырос, развился, продвинулся вперед. На этом пути он нашел кобылу, еще одного изгоя, еще одну несчастную. Мод тоже знала страдания и лишения. Но Мод была стоиком, и это, а также ее природа каменной пони, позволяли ей переносить любые невзгоды. Их объединяла любовь к тому, чтобы извлекать лучшее из ужасной ситуации. Их отношения прошли все испытания — они сгорели в горниле молодого вулкана, — и их любовь поддержала их.

Как мало тех, кто знал, что такое прочная любовь?

За этими тягостными размышлениями Тарниш не заметил, что и Директор, и его спутники смотрят прямо на него. Когда все пошло наперекосяк, это был обычный рабочий день. Тарниш мог бы, в самом деле, столкнуться с армией культистов, вооруженных кривыми мечами и пистолетами, и не заметить этого. Нет, понял он, у него не было плохих дней, он был плохим днем для других. Он был проводником хаоса и несчастий, которые меняли жизнь других. Он был служителем несчастья, он был плохим днем, который только и ждал, чтобы случиться.

На мордочке Тарниша расплылась кривоватая улыбка, и каждый из его спутников скривился.

— Как тревожно, — сказал Директор, констатируя очевидное. — Если бы у меня были кишки, смею предположить, что они сейчас были бы в весьма плачевном состоянии.

— О, он даже не расстроился. — Дэринг Ду пришла в себя, встала и постаралась выглядеть авторитетно. — Из всех нас мистер Типот пострадал больше всех. Он все еще хороший пони, просто, ну, немного грубоват по краям. У него проблемы с гневом. Точнее, он обижается на вещи, которые его злят…

— И многие вещи его злят!

— Мисс Дэш, этого вполне достаточно.

— О, но я…

— Тсс!

— Отлично! — К этому нахальству добавился еще и оскал.

При этом Тарниш улыбался своей особенной улыбкой, похожей на прищур.

— Итак, — сказала Дэринг Ду, меняя тему. — Вернемся к первоначальному вопросу. Что именно представляет собой Скайрич?

69. Наконец-то ответ

Циклопический глаз сверкал, светоизлучающие кристаллы мигали, пальцы подергивались, открытые внутренние схемы светились, Директор медлил с ответом. Тарниш понял, что он извлекает файлы; он почти не понимал, что это за процесс, кроме того, что требуется время, чтобы извлечь информацию из подвала, или где там эти файлы хранились. Кристаллическое волокно, соединявшее механического кентавра с концентратором в центре потолка, мигало и вспыхивало.

Почувствовав, что время нельзя терять, Тарниш принялся доставать из седельных сумок еду и питье. При этом краем глаза он заметил несколько крошечных автоматов, осторожно выглядывающих из-за стальной двери. Это были маленькие существа, и когда один из них высунулся из укрытия, Тарниш увидел, что по форме он напоминает пони. Конечно, так оно и было. Кентавры любили своих маленьких пони, и даже существуя за гранью смерти, переходя в механическую форму, кентавры находили способ брать с собой своих любимых пони. Теперь он понимал, почему Директор хотел, чтобы его помощники были в безопасности.

Автономная конструкция была размером с жеребенка, и Тарниш испытал непонятное волнение.

Рейнбоу Дэш и Дэринг Ду сели вместе. Тем временем Винил начала срывать обёртки с продуктов, а Тарниш достал фляжку со своим особым чаем, чтобы сделать несколько необходимых глотков. Что касается Директора, то он застыл на месте, не двигаясь, и единственным индикатором того, что он еще функционирует, были его многочисленные мигающие лампочки.

— Скайрич, — сказал Директор, его голос был тихим и ровным, — это памятник высокомерию и глупости. Мы, кентавры, по глупости считали, что можем вести войну против самой войны и положить конец всем конфликтам. Конечно, нам это не удалось, но мы пытались бороться с различными причинами войны и тем, что толкает существ на конфликт. — Когда он замолчал, то повесил голову, и циклопический глаз показался ему чуть-чуть тусклее.

Рейнбоу Дэш открыла спрессованный овсяный батончик из рюкзака Твайлайт.

— Мы начинали с самыми благородными намерениями, — продолжал директор, его глаз по-прежнему был тусклым. — Какой-то великий конфликт разрушил наш вид, нечто настолько ужасное, что мы вычеркнули из памяти наши коллективные воспоминания о нем. Я не могу даже предположить, что это было или могло быть. Чтобы спастись от этого, нам пришлось отправиться в путешествие через Звездное Море, и мы стали путешественниками в пустоте, исследователями огромных неизвестных пространств.

— Когда мы прибыли в это место, то обнаружили там необычный вид — аликорна. Мы знали о других видах эквинных — единорогах, пегасах и обычных пони, но аликорны были уникальны. Что-то неизвестное. Их открытие дало нам надежду, и мы восприняли это как знак. Мы поселились здесь и принялись за работу по воплощению наших грандиозных планов. Преисполненные надежд и добрых намерений, мы начали улучшать вид аликорнов и сделали первые из многих постепенных улучшений.

— Но все это — рассвет нашей с вами общей истории, а Скайрич даже не был идеей. Пока еще нет.

Потягивая из своей фляги, Тарниш обдумывал все сказанное Директором. Странные мысли витали на краю его восприятия, странное, тревожное чувство, что он уже знает эту историю. Как будто что-то внутри него находилось на грани пробуждения, что-то, что слишком долго дремало и теперь нехотя ворочалось.

Отведя взгляд в сторону, директор сказал:

— Магические пони — древний вид. Истории о пегасах и единорогах вошли в мифы и фольклор многих видов. Когда мы были путешественниками, когда мы бродили по звездам, мы встречали множество культур, которые почитали волшебных лошадей. Некоторые из них были лишь сказками, мифами, а другие — вполне реальными. Как и мы, они каким-то образом распространились по всем известным измерениям и мирам.

Взмахом механической руки Директор вызвал в памяти знакомый Тарнишу образ: первобытного аликорна. Невысокий, приземистый, он был похож на пегаса с крепким телом земного пони и рогом. В нем не было ничего особенно изящного или красивого, и он не был таким уж привлекательным. Он даже не был похож на Твайлайт Спаркл, потому что первобытный аликорн имел форму первобытного пони. Их можно было бы назвать пещерными пони — хотя можно было бы утверждать, что они были ужасно уродливы.

— У аликорнов этого мира была связь с гармоничной магией, которой нам не хватало. Когда мы возвысили их, усовершенствовали, мы взяли часть их генетики и сделали ее своей. Сплайсинг генов был отчаянной попыткой сделать нас как можно более мирными и общительными, чтобы стереть наше жестокое генетическое наследие. После того как мы полностью стерли из памяти то, чем мы когда-то были, мы смогли создать себе новые тела, и мы сделали это. Мы стремились к совершенству… но, несмотря на все наши успехи, у нас все равно оставались откаты… проблемные кентавры с нежелательными чертами. Недостатки, которые мы никак не могли исправить. Но под нашей заботой, под нашим руководством аликорны расцвели. Их магия пробудилась, а вместе с ней и их потенциал. Они были необыкновенными существами, прекрасными существами, и для нас было честью быть их опекунами.

Директор снова сделал паузу, и почему-то он излучал грусть, хотя как именно, Тарниш сказать не мог. Он отпил еще чаю и откусил от спрессованного батончика с сухофруктами — вообще-то его следовало бы приберечь для того, чтобы покрошить в миску с овсянкой, но ему хотелось чего-то сладкого. Заглянув в прошлое, Тарниш получил представление о том, о чем говорил Директор. Кентавры действительно любили своих подопечных.

— Скайрич начинался как оружейный исследовательский центр, — сказал Директор, когда изображение первобытного аликорна исчезло из виду. — Мы создавали оружие, чтобы обеспечить мир. Ужасное оружие, которое сделало бы войну невозможной. Мы хотели стереть войну из нашего будущего, и мы решили сделать именно это. Первые планы по созданию оружия судьбы были неуклюжими, возможно, но эта идея привела нас в нужное место.

— Нам нужно было изучить, на что способна или может быть способна судьба, и испытать некоторые виды нашего оружия, например, планетарные разрушители. С этой целью, зная о существовании других "когда" и "где", мы начали создавать свои собственные. Проект "Наутилус" положил начало спирали миров. Аликорны помогли нам, и с помощью нашей совместной магии мы начали создавать саму реальность. Мы формировали одни миры, надеясь добиться определенных результатов, и позволили другим мирам формироваться произвольно.

— Имея в своем распоряжении бесконечное число миров, мы создали оружие — великое и ужасное. Оружие настолько ужасное, что в конце концов мы опозорили себя его созданием. По какой-то причине мы оказались не в большей безопасности от темных сил, которые таятся в нашей и других вселенных. Мы испытывали всевозможные средства защиты, сдерживания, пробовали все доступные нам методы, но созданные нами цивилизации продолжали разрушаться. Особенно высокомагические. Их как будто нельзя было удержать от собственного уничтожения.

— В конце концов, мы стали больше внимания уделять судьбам. Мы относились к ним как к деревьям, обрезая многочисленные ветви, и со временем создали новые деревья. Конкретные деревья. Продолжая эту метафору, можно сказать, что некоторые из этих деревьев начали приносить плоды. Случайные результаты уступили место конкретным ветвям. Предсказуемым. Мы начали понимать, как растут эти деревья. Наблюдая за миллионами и миллиардами лет жизни, изучая касательные, пузырьковые и зеркальные вселенные с параллельным развитием, мы начали понимать расхождение и схождение паттернов. Это показалось перспективным, и мы сосредоточились на овладении мастерством.

Откуда-то из глубин седельных сумок Рейнбоу Дэш достала завернутую в фольгу упаковку обезвоженных яблочных чипсов — несомненно, вкус родного дома. Сам не зная почему, Тарниш улыбнулся. Было приятно чувствовать себя в безопасности, быть защищенным и видеть, как его друг переживает момент счастья. Когда Директор приготовился говорить дальше, Тарниш почувствовал, как Винил прислонилась к нему, и услышал ее довольный вздох.

— Мы стали замечать, что некоторые пони выделяются. Они всегда выделялись. Поэтому мы стали больше думать о средствах воздействия на Избранных. Независимо от мира, независимо от обстоятельств, независимо от ситуации, в них воспроизводились закономерности, и эти закономерности порождали конкретных Избранных. Хорошим примером может служить Твайлайт Спаркл, которая принимала множество форм, множество тел и появлялась во многих временных моментах. Совсем недавно я наблюдал отклонение, когда она была одним из основателей Эквестрии. Она также была драконом-полукровкой, грифоном-полукровкой. Гриффо-драконом. Она была защитницей пони, у которых в этой дивергенции не все гладко.

— Как? — спросила Рейнбоу, набив рот яблочными чипсами, когда Директор сделал небольшую паузу. — Я имею в виду, как все это могло произойти. Как?

Гриффо-драконов не любят и не любили. Как и многие другие помеси, они страдают от несчастий. Эта гриффо-драконша, будучи шаблоном Твайлайт, пережила еще большее несчастье. Ее яйцо было брошено вскоре после того, как было снесено, и его нашла добрая кобыла по имени Твайлайт Вельвет. Твайлайт Спаркл была воспитана в духе эквестрийских идеалов и ценностей. Она изучала уникальную магию, которой обладала. А когда пришел Смуз и все разрушил, Твайлайт Спаркл была одной из тех, кто сражался с ним. После его поражения она и ее друзья привели выживших на новую землю, не тронутую разложением Смуза.

Раздался тихий металлический стук, когда Директор побарабанил пальцами по подбородку.

— Мне так много нужно сказать. Слишком много. Слишком легко сбиться с темы. — Механический кентавр отнял руку от лица и сложил руки на скелетном туловище. — Со временем цель Скайрича изменилась. С появлением аликорнов, влияющих на наши решения, у этого места появились новые директивы, новые цели. Мы исследовали новые виды магии и устремили свои взоры к бесконечным горизонтам. Конфликт оставался нашим врагом. Так много миров уничтожили себя… С великой магией пришло великое зло, и мы попытались найти способ обеспечить продолжение жизни.

— Мы увидели свой собственный конец. Во многих мирах мы видели, как исчезали кентавры, похожие на нас. Столько шаблонов и экспериментальных форм просто пропало. Исчезли. Как будто их просто стерли с лица земли. Мы не знали, что является причиной этого, но подозревали, что это произойдет с нами здесь, в этом месте, в этой точке отсчета. Когда мы умирали, целые миры погружались во тьму, поскольку не было ничего достаточно сильного, чтобы сдержать великое зло и угрозу гибели мира.

— Наш мир — это своеобразный центр, и мы знали, что если этот мир прекратит свое существование, то все остальное в конечном итоге будет разрушено. Мы планировали создать новый тип аликорна, связанного с могущественными первобытными силами, вечными сущностями, существующими во всех реальностях. Время — это мощная магия, поэтому мы начали с нее. Смерть — тоже первозданная сила, и мы попытались использовать ее. С распространением созданных нами миров, с бесконечным взрывом роста мы обнаружили тонкую, но мощную нить магии, которая сплела все воедино, — магии, уникальной для Бесконечности. А затем, после долгих усилий, мы проникли в саму суть Жизни и научились черпать из этой магии.

Развернув руки, Директор посмотрел вниз на Тарниша, его светоизлучающие кристаллы мигали:

— Мы дали этим первобытным силам тела, сосуды, в которые они могли вселиться. Тому, что когда-то не имело собственной формы, мы придали форму. Мы выковали новую жизнь и начали раскрывать тайны бытия. Ничто не было запрещено. Все было возможно. Используя все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, мы создали четырех совершенных существ. По крайней мере, мы считали их совершенными. Там, где мы потерпели неудачу, мы очень надеялись, что то, что мы создали, будет успешным.

— Четверо братьев и сестер были существами огромной силы. Богами, наверное, их можно назвать. Мы взяли неосязаемые, смутные понятия, составляющие основу существования, и дали им тела. Разум. Средства для общения. Мы дали им свободу действий. После рождения мы дали им имена.

— Хронос. Бледный. Вечность. Терра Фирма. Это были имена нашего спасения. Мы, кентавры, играли роли богов, благосклонных творцов, но благодаря этим четверым наше могущество казалось ничтожным. По сравнению с ними мы были никем. Просто насекомые. Мы, кентавры, не смогли создать свое собственное совершенство, но можно утверждать, что мы создали совершенных существ. Они вчетвером возглавили Скайрич, и вскоре наступил золотой век великого прогресса.

Тарниш почувствовал, как что-то внутри него зашевелилось, и его охватило почти неконтролируемое желание разбить Директора в мелкую крошку. Озадаченный, встревоженный своей реакцией, он пытался сдержать ее и недоумевал по поводу своего внезапного стремления к насилию. Возможно, это место ему надоело. В мыслях он видел, как обрушивает на Директора свой гаечный ключ, снова и снова, пока от него не останется ничего, кроме мусора.

— Вечность, тронутая бесконечностью, придала этой магии физическую, осязаемую форму и назвала ее Чернилами. С их помощью она создала новую магию, и эта новая магия дала новую жизнь множеству "когда" и "где", порожденных этой самой фабрикой. Всегда умная, можно сказать, бесконечно умная, Вечность начала проект, который носил ее имя: "Проект Вечность". С помощью своих братьев и сестер она начала сплетать реальность и магию, опираясь на две великие константы — Свет и Тьму. С бесконечным охватом она привязала эти души ко всему мультикосмосу, ко всему, что когда-либо было, ко всему, что есть, и ко всему, что когда-либо будет.

Тарниш услышал жужжание в ушах, словно целый рой пчел, а затем почувствовал что-то влажное и горячее на своих губах. Зажмурив глаза, он посмотрел на свой нос, на морду и увидел кровь. В голове поплыло, а когда он провел языком по губам, то почувствовал солоновато-медный привкус крови.

— О, Боже, — заметил директор. — У тебя кровь. Ты истекаешь кровью. Я чувствую что-то, чего не чувствовал уже много веков.

В глазах Тарниша вспыхнули разноцветные звездочки, а жужжание в ушах превратилось в далекий гул. Кожа вокруг его рога пузырилась, как горячий воск, и из нее проросли два рога. Они росли с удивительной быстротой, но Тарниш не мог наблюдать за ними: его бока были разорваны, плоть отслоилась, и из холки проросли два деревянных отростка. Эти ветви приобрели скелетную форму крыльев и начали прорастать перьевыми листьями.

Кричать было невозможно, и, когда его тело трансформировалось, на свет появилась бумажная пони.

70. Больше, чем сестры

СЕСТРА… МЫ ТАК СКОРО ВСТРЕТИЛИСЬ СНОВА. МЫ ПРОСТО ПОСТОЯННО СТАЛКИВАЕМСЯ ДРУГ С ДРУГОМ.

— Больше, чем сестры, — сказала в ответ бумажная пони. — Друзья. Что изменилось?

Я УМЕРЛА.

— Терра, мне очень жаль.

СМЕРТЬ МЕНЯЕТ ПОНИ, ЗНАЕШЬ ЛИ.

— Поверь мне, сестра, я знаю. — После паузы она спросила: — Ты можешь хотя бы сказать мне, что ты здесь делаешь? Когда мы встречались в последний раз, ты была загадочной. Ты говорила очень мало.

МОИ ИЗБРАННЫЕ ЧЕМПИОНЫ УМИРАЛИ ОТ ОЧЕРЕДНОЙ ТВОЕЙ ЛОВУШКИ. СОХРАНИТЬ ИХ ВСЕХ В ЖИВЫХ ЧУДОВИЩНО ТРУДНО. В ДАННЫЙ МОМЕНТ Я ПОДУМЫВАЮ О ТОМ, ЧТОБЫ ДАРОВАТЬ ИМ БЕССМЕРТИЕ. ТЕПЕРЬ Я ДОЛЖНА ВОССТАНОВИТЬ ПОВРЕЖДЕНИЯ МОЗГА, КОТОРЫЕ ТЫ СНОВА ВЫЗВАЛА. ЭТО ТАК ИСТОЩАЕТ МЕНЯ.

— Мне очень жаль, — ответила бумажная пони. — Бледный запечатал это место. Терра, зачем ты здесь? Зачем ты так рискуешь? Зачем подвергать этих бедных пони таким изнурительным пыткам?

ЧТОБЫ ВЫПОЛНИТЬ ОБЕЩАНИЕ.

— Какое обещание?

ВЕРНУТЬСЯ.

— Это мне ни о чем не говорит.

ДЛЯ НАЗОЙЛИВОЙ ВСЕЗНАЙКИ ТЫ, ПОХОЖЕ, ЗНАЕШЬ ОЧЕНЬ МАЛО.

— Для сестры и друга ты просто заноза в заднице, Терра. Бледный и Хронос сговорились против тебя. Бледный не из тех, кто милостиво принимает поражение. Ты знаешь, как он относится к своим пари. Это выходит за рамки простого соревнования братьев и сестер. На карту поставлены жизни многих. Я хочу помочь тебе. Терра, пожалуйста, мне нужно, чтобы мы снова стали друзьями.

ТЫ БОЛЬШЕ ПОХОЖА НА СВОЕГО ИЗБРАННОГО ЧЕМПИОНА, ЧЕМ НА СЕБЯ.

— И что с того? Она — моя замена, причем достойная. Что касается тебя, то я не помню, чтобы ты была такой жестокой. Ты была нежной дарительницей жизни, но теперь ты выступаешь в роли безжалостного убийцы. Мы с моей коллегой очень обеспокоены тем, что ты вызываешь все самое худшее, что есть в выбранном тобой чемпионе.

ЖИЗНЬ — ЭТО БОЛЬ, И ОН ПОНИМАЕТ ЭТО ЛУЧШЕ МНОГИХ. ОН ВЫЖИВАЕТ. Я УВАЖАЮ ЭТО. ЖИЗНЬ — ЭТО ВЫЖИВАНИЕ. ЧТОБЫ ЖИТЬ СЕЙЧАС, В ЭТО ВРЕМЯ, КОГДА СГУЩАЕТСЯ ТЬМА, ТРЕБУЕТСЯ ОПРЕДЕЛЕННАЯ РЕШИТЕЛЬНАЯ ЖЕСТОКОСТЬ, КОТОРОЙ МОЙ ЧЕМПИОН ОБЛАДАЕТ В ИЗБЫТКЕ. ОН ВЫЖИВЕТ, ПОТОМУ ЧТО ЖИЗНЬ ДОЛЖНА ВЫЖИТЬ.

— Значит, ты пришла, чтобы выполнить обещание.

СЕСТРА, ДА.

— И ты мне не скажешь?

ТЫ БЫ МЕНЯ ОСТАНОВИЛА, ЕСЛИ БЫ Я ЭТО СДЕЛАЛА. ПОЧЕМУ БЫ ПРОСТО НЕ ЗАГЛЯНУТЬ В ОДНУ ИЗ ТВОИХ ДРАГОЦЕННЫХ КНИГ? ПРОПУСТИТЬ ГЛАВЫ И ДОЙТИ ДО КОНЦА?

Бумажная пони нахмурилась, отчего ее мордочка неприятно сморщилась:

— Это не сделало бы меня очень хорошей сестрой. Терра… были совершены ошибки. Я знаю, что я сделала. Я совершала непонятные, бессовестные поступки. Я обидела тебя, но по уважительной причине…

ТО, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА, ПРИВЕЛО К МОЕЙ СМЕРТИ.

— Селестия и Луна, мои дочери, им нужна была власть над жизнью. В мои намерения никогда не входило убивать тебя или приближать твой конец. Признаюсь, я сделала то, что сделала, от отчаяния. Ты не понимаешь, каково это, Терра… Я предвидела ужасный конец всего сущего и видела только один способ предотвратить его…

МЕНЯ БЕСИТ ТО, ЧТО ТЫ НЕ СПРАШИВАЛА. ТЫ ПРОСТО ВЗЯЛА. ЕСЛИ БЫ ТЫ СПРОСИЛА, Я БЫ ОТДАЛА СЕБЯ ДОБРОВОЛЬНО.

— Нет, Терра, — бумажная пони покачала головой, — для этого я заглянула в будущее. Я обманывала, как это делают несносные сестры. Ты, Бледный, Хронос, все вы отказались. Слишком большой риск при слишком малой уверенности. Поэтому я нарушила правила, изменила результат и пришла к вам как обычный воришка. За это я искренне сожалею.

ТВОИ ДЕЙСТВИЯ ПРИВЕЛИ К МОЕЙ ГИБЕЛИ.

— И к моей собственной. Я не щадила себя. И все же, благодаря моим действиям, мы с тобой сейчас здесь и можем спорить об этом.

ЭТО ТАК.

— Я чувствую много эмоций по отношению к твоему чемпиону…

Я ПОЛЮБИЛА ЕГО КАК СЫНА. СНАЧАЛА ОН БЫЛ СРЕДСТВОМ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ, НО СУЩЕСТВОВАНИЕ В ЕГО ГОЛОВЕ ДАЛО МНЕ НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ. НОВОЕ ОТНОШЕНИЕ К ЖИЗНИ. БЫТЬ С НИМ, РАЗДЕЛИТЬ ЕГО БОРЬБУ, ПОЧУВСТВОВАТЬ ЕГО БОЛЬ, ИСПЫТАТЬ ВСЕ ЕГО ТЯГОТЫ И ТРУД СМЕРТНОГО. ОН БЫЛ МОИМ УЧИТЕЛЕМ. ИМЕННО БЛАГОДАРЯ ЕМУ Я СЕЙЧАС НАХОЖУСЬ ЗДЕСЬ, В ЭТОМ МЕСТЕ, И СТРЕМЛЮСЬ ВЫПОЛНИТЬ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ. КОГДА Я ДАВАЛА ЭТО ОБЕЩАНИЕ, ОНО БЫЛО ВСЕГО ЛИШЬ СЛОВАМИ. НО, ПОЛЮБИВ СВОЕГО ЧЕМПИОНА, СВОЙ СОСУД, Я УБЕДИЛАСЬ В ОШИБОЧНОСТИ СВОЕГО ПУТИ. МОИ ПЛАНЫ ИЗМЕНИЛИСЬ. НО ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я СМОГУ ОСУЩЕСТВИТЬ ЭТИ ПЛАНЫ, НУЖНО СДЕРЖАТЬ ОБЕЩАНИЕ.

— Я хочу искупить свою вину, — сказала бумажная пони, ее голос был хриплым и скрипучим, как два листа пергамента, которые терлись друг о друга. — Позволь мне помочь тебе выполнить это обещание. Пожалуйста, позволь мне исправить ситуацию между нами.

МАТЬ ДЕЛАЕТ НЕПОНЯТНЫЕ ВЕЩИ ДЛЯ СВОИХ ДЕТЕЙ…

Это заставило бумажную пони задуматься. Ее бумажные крылья раскрылись, глаза замигали от звука шуршащих снопов бумаги. Когда ее уши повернулись вперед, раздался звук, похожий на шум осенних листьев на ветру, а когда она кивнула, бумага на ее шее захрустела — приятный, слышимый звук.

— Я умоляю тебя, пожалуйста, позволь мне примириться с тобой. Наши избранные чемпионы изменили нас. Позволь нам стать лучшими пони. Пожалуйста? Ради своих дочерей я сделала так много плохого. Дай мне шанс исправиться. Позволь мне снова стать твоей сестрой. Пожалуйста, пожалуйста, позволь нам снова стать друзьями. Боль в моем сердце невыносима.

ЧТО Ж, ХОРОШО. Я ПРОЩАЮ ТЕБЯ… СЕСТРА.

Вооружившись щитом и гаечным ключом, Тарниш направился по темному, наводящему ужас коридору, не обращая внимания на пустоту, угнездившуюся там, где когда-то было мужество. Хотя разглядывание статуй было приятным развлечением, это ни к чему не привело. Через несколько шагов остальные выстроились рядом с ним. Статуя Твайлайт была бесконечно увлекательна, пожалуй, даже слишком, и было приятно отойти от столь увлекательного занятия.

Через каждые несколько ярдов стояли другие статуи, спрятанные в нишах, но он не останавливался, чтобы взглянуть на них. В лучшем случае они пожирали время, а в худшем — представляли потенциальную угрозу для выживания. Движимый целью, он сосредоточился на темноте впереди. Переставляя копыта, напрягая все органы чувств, Тарниш устремился в неизвестность. Так было до тех пор, пока он не увидел впереди слабый свет. Он мерцал примерно так же, как мерцает театральный проектор, и эти мерцания заставляли тени плясать.

После столь долгого пребывания в темноте свет еще никогда не казался таким угрожающим.

Рейнбоу Дэш была настоящей стервой, когда дело касалось действий изподтишка, и Тарниш любил ее за это.

Это было действие, которое предполагало огромное доверие.

Теперь, стоя в дверях, готовый к насилию, с поднятым щитом, Тарниш осмотрелся. В центре комнаты лежала груда механических обломков. Груда металлолома. Что бы это ни было, сейчас оно было разбито до неузнаваемости и представляло собой груду частично оплавленного металла. Наверное, это сделала Твайлайт Спаркл, когда проходила здесь, подумал он.

Ошеломленный увиденным, он опустил щит и просто стоял, застыв на месте.

71. Щелчок выключателя

Здесь пахло старым металлом и забвением. Сразу за островком света тьма представляла собой осязаемую силу, жаждущую света, и Тарнишед Типот чувствовал, как она наседает на него со всех сторон. Если свет будет поглощен, тьма полакомится его рассудком, как пирогом, поданным на десерт. Казалось, что в его сознании образовалась рана, пробоина, и теперь в море тьмы течет кровь.

Какие ужасные левиафаны таятся там, привлеченные кровью и светом.

За пределами пространства, где резко обрывается свет, могло существовать сколько угодно ужасных вещей. Возможно, сейчас на них смотрят оскаленные лица, скрытые убийцы, оскверненные существа, жаждущие теплой плоти, потерянной для света. И все же, при всей своей ужасности, эти залы не были ему чужды, и у Тарниша росло ощущение, что он уже бывал здесь, но в другое время — время, когда это место знало свет и рассудок.

Свет ушел, а вместе с ним и здравомыслие; вместе они сбежали из этого места.

— Здесь пахнет. — От тихого шепота Рейнбоу Дэш волоски на позвоночнике Тарниша встали дыбом, и он почувствовал ледяную дрожь, пробежавшую от спины до кончиков ног. — Это как в книжном магазине, когда ты входишь в него, и тебя внезапно одолевает вонь бумаги и чернил. Кому-нибудь еще знаком этот запах?

Винил настороженно кивнула в ответ.

Дэринг Ду, сжавшись в защитной позе, ткнула копытом в груду металлолома и, как кошка, была готова в любой момент отпрыгнуть в сторону. Она постучала по ней еще раз, потом еще, и после третьего, последнего раза, сказала:

— Как ни странно, она теплая — как будто это только что произошло. Тарниш, иди сюда. Ты все еще чувствуешь тепло, как будто печь выключили не более часа назад.

Для Тарниша это подтвердило его самые параноидальные подозрения: они были не одни, и что-то пыталось помешать им. Это могла быть Твайлайт, а могло быть и что-то гораздо менее приятное, что-то враждебное им. Почему он решил, что Твайлайт здесь? В его памяти что-то всплывало, но это что-то было смутным и непонятным, и это что-то расширяло прореху в его рассудке.

А здравомыслие, как бумага, было тонким и легко рвалось.

Твайлайт проходила здесь, напомнил он себе, но не его Твайлайт. О чем он думал, и что заставило его думать об этом? На мгновение ему показалось, что он уловил запах свежей живой зелени, но это было невозможно, ибо живые зеленые существа погибли бы в этой темноте. Его настроение из задумчивого превратилось в раздраженное, словно кто-то закрутил горячий кран и пустил холодную воду, ведь они пришли сюда с определенной целью, а все это было задержкой.

— Мы продолжаем путь, — объявил он своим спутникам.

Самый прямой путь к служебной шахте предполагал пересечение нескольких лабораторий. Он не знал, как еще туда попасть, но подозревал, что есть и другие пути, только очень длинные. Хотя у него и были своеобразные воспоминания об этом месте, они касались только прямого, словно полет вороны, маршрута, и даже они были в лучшем случае обрывочными.

Паранойя, похоже, проходила, и, действительно, его рассудок, казалось, прояснялся. Тот странный момент безумия, случившийся минуту назад, теперь не казался таким уж плохим, и все маленькие кусочки, приведшие его к нынешнему состоянию, выстраивались в ряд. Изгнанница Твайлайт пришла сюда, и все мысли о той Твайлайт, которую он знал, были просто… заблуждением, неправдоподобным и легко опровержимым.

Все было хорошо, лишь бы он не думал о том, откуда он знает, что здесь происходит.

В коридоре было пусто, впрочем, как и везде. Стеновая панель была открыта, и внутри виднелись кристаллические структуры. Кристаллические волокна, кристаллические стержни, внутри которых виднелись слабые пятна света, наверняка потускневшие за века. Открытая стенная панель была окном, через которое можно было увидеть свидетельства смерти.

Обещание нужно было выполнить, Тарниш чувствовал сильное побуждение сделать это, но какое обещание?

Дэринг Ду подошла к стенной панели, встала на задние копыта, упираясь передними в гладкий стальной край проема, и заглянула внутрь. Ее голова сначала наклонилась вверх, потом влево, потом вправо, а затем вниз. Тарниш ждал, несколько раздраженный, но в то же время благодарный за паузу. Когда он добрался до служебной шахты, его ждал ужас.

— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала Дэринг Ду, и ее голос слабым эхом прозвучал в отверстии. — Сложность. Здесь, внизу, все выглядит так, как будто они построили гигантский кристаллический город, с небоскребами, зданиями всех видов и дорогами, а потом все уменьшили до почти микроскопических размеров. Некоторые каналы размером с волосок, а некоторые кристаллы меньше рисового зернышка. Такой порядок и точность.

— Как ты думаешь, что это такое? — спросила Рейнбоу Дэш.

— Может быть, фабрикатор реальности? Я понятия не имею.

Затем Рейнбоу Дэш задала вопрос, который никто не хотел задавать:

— А что будет, если мы его сломаем? Ну, знаете, просто хорошенько разобьем?

— Не лезь, Рейнбоу Дэш. — Дэринг Ду опустилась на пол, расправила крылья и отмахнулась от своей подруги-пегаски в сторону проема в стене. — Это ужасная идея, и тебе должно быть стыдно.

— Я не знаю, что на меня нашло. — Рейнбоу пожала плечами, но извинений не принесла.

Теперь, когда Дэринг Ду ушла с дороги, Винил Скрэтч смогла хорошенько рассмотреть кристаллический механизм. Когда она заглянула внутрь, на ее мордочке появилось что-то похожее на радость, а ушки прижались с большим интересом. По крайней мере, она была счастлива, хотя бы на несколько драгоценных секунд или мгновений. Рейнбоу Дэш стояла на краю островка света и прислушивалась, нет ли чего-нибудь, что могло бы скрываться в темноте.

— Посмотри хорошенько, Винил, — сказал он своему товарищу-единорогу. — Но помни, мы должны двигаться дальше. Сдерживать тьму очень тяжело.

Озадаченный, встревоженный, он начал шагать. Он ходил взад-вперед, стараясь не бормотать про себя, потому что ему хотелось, чтобы Винил насладилась моментом своего счастья, но он также хотел идти дальше. Нужно было чем-то себя занять. Он чувствовал необходимость двигаться, и он двигался, и так взад-вперед медленными, размеренными шагами.

Как раз в тот момент, когда он собирался что-то сказать, мягко намекнуть, что надо идти дальше, прямо над головой раздался треск, в ноздри ударил запах озона, и прямо над ним что-то появилось. Оно упало вниз, ударив его по голове с характерным звуком "ТА-ЧОНК!". Прежде чем оно успело упасть на пол, он поймал его, поднял и получше рассмотрел диковинный предмет, появившийся из ниоткуда, и атаковавший его.

Дэринг Ду смотрела на него и, несомненно, молча интересовалась, все ли с ним в порядке.

— Тушеный чернослив командора Круна, — прочитал он вслух, протягивая жестянку. — Дождь из чернослива.

— Как ты думаешь, именно так здесь оказалась другая Твайлайт? — спросила Дэринг Ду.

Тарниш не ответил на этот вопрос: он был слишком занят чтением обратной стороны этикетки. Оглядевшись, он прочитал ее вслух для остальных:

— Знаменитый музыкант Командор Крун знает о важности здоровья кишечника и его влиянии на творчество. Тушеный чернослив Командора Круна: гарантированно поможет вам в музыкальном продвижении. Тушеный чернослив Командора Круна: превратите каждый день в концерт.

За открытой стеновой панелью слышался задыхающийся хрип Винил.

— Я рискну утверждать, что Командор Крун был пегасом…

— У тебя нет никаких доказательств этого, — огрызнулась Дэринг Ду. — Это трайбализм.

— Это не трайбализм, если это правда, — невозмутимо ответила Рейнбоу Дэш.

После некоторого колебания Дэринг Ду ответила:

— Это трайбализм, особенно если это правда.

Как раз в тот момент, когда Тарниш собирался возразить на эти резкие обвинения, на него обрушилось еще несколько десятков банок с тушеным черносливом, что заставило его посторониться. Он отпрыгнул в сторону и стал наблюдать, как из эфира материализуется множество банок с тушеным черносливом. Хотя он никогда не отказывался от бесплатной еды, ему было интересно, почему судьба решила подарить ему чернослив. В последнее время Рейнбоу Дэш мучили запоры, так что, возможно, это было чудесным благословением, ведь тушеного чернослива хватило бы на всех.

— Где-то полки супермаркета загадочным образом опустели, — заметила Дэринг Ду, глядя на банки, которые волей-неволей валялись на полу.

Винил все еще не высунула голову из открытого проема.

— Рейнбоу, пожалуйста, собери эти…

— Почему я? — хныкала пегаска с радужной головой.

— Ты хочешь, чтобы Тарниш обвинил тебя еще и в лени?

Скелетный механоид-кентавр господствовал в комнате. Он лежал кучей, покрытый вековой пылью. Одна рука была вытянута, один палец удлинен, как будто он писал последнее сообщение на полу, или, возможно, указывал на что-то, когда отказ терминальных систем сразил его. Каким было его последнее действие, так и осталось загадкой.

Последняя машина продолжала функционировать, невидимая в гнетущей темноте, и свет рога Винил осветил ее впервые с неизвестно какого времени. Что это была за машина и для чего она служила, было неизвестно, но в бассейне со смещающимся песком постоянно происходила перегруппировка, он завихрялся, на мгновение образуя неясные очертания кьютимарки, разрушаясь, а затем создавая новую. Песок был бесцветным, просто серым, но Тарниш знал, что когда-то он имел цвет и свет.

Откуда он это знал, было неизвестно.

И тут, когда спутники стояли и смотрели на происходящее, случилось нечто удивительное: появились две кьютимарки и не сразу исчезли. Вернее, эти две метки остались, а чуть ниже их появилось еще несколько, как будто это было какое-то математическое уравнение. Затем песок сдвинулся, и все метки исчезли, чтобы образовались другие.

— Как ты думаешь, что это значит? — спросила Рейнбоу Дэш необычайно торжественным тоном.

— Что-то вроде калькулятора судьбы. — Дэринг Ду пожала плечами и заставила тяжелый груз на своей спине сдвинуться с места. — Я думаю, когда правильные метки собираются вместе, это вызывает цепную реакцию, которая приводит к появлению других меток. Может быть. Я не знаю.

— Так, например, как эффект рейнбума? — Рейнбоу Дэш придвинулась поближе к Дэринг Ду и провела одним крылом по шее своего товарища-пегаса.

— Возможно.

— По-моему, это самое страшное в этом месте, — сказала Рейнбоу Дэш. — Никаких ответов. Только больше вопросов. Мне нравятся книги, которые поднимают вопросы, но только если в них есть ответы на них.

— На некоторые вопросы нельзя ответить.

— Я знаю, Дэринг.

— Как писатель, я беспокоюсь именно об этом.

Все вместе четверо пони отошли от загадочной машины.

В комнате впереди виднелся слабый свет. После перехода через множество комнат и пересекающихся коридоров свет был желанным, но пугающим зрелищем, потому что это был не их свет. Это был слабый свет, но это не имело никакого значения. Даже самый слабый свет выделялся в этой первобытной тьме как маяк. Держа наготове гаечный ключ, Тарниш пошел вперед, твердо решив, что эта тьма не станет его могилой.

Он должен был выполнить обещание, но что конкретно и кому — неизвестно.

Вместе со светом послышался тихий механический хрип, какой-то приглушенный треск, который невозможно описать, кроме того, что он раздражал. Невозможно было сказать, что это такое и какова причина звука, кроме того, что он был механическим по происхождению. То, что все эти механизмы вообще функционировали в каком-либо качестве, можно было назвать только чудом. За дверью замигал свет.

Подняв гаечный ключ, Тарниш шагнул в дверной проем.

В стенах ожили невидимые механизмы. Звук был очень похож на слишком медленно проигрываемую пластинку — медленный, искаженный звук, который со временем становился все более различимым. Тарниш почувствовал, как пол задрожал под его копытами, а с потолка посыпались пылинки, похожие на маленькие грязные снежинки. Голос что-то сказал, но язык был незнаком. Прозвучали еще слова, все незнакомые, но некоторые из них были почти знакомы.

Наконец, что-то невидимое произнесло:

— Директор.

На что Тарниш ответил:

— Привет?

— Я не вижу вас, директор. Моя оптика вышла из строя несколько веков назад. Но я чувствую вашу биосигнатуру. Прошло много времени с тех пор, как вы были здесь в последний раз, Директор. Мне кажется любопытным, что вы говорите на языке рабочих.

— Сколько времени прошло с тех пор, как я был здесь в последний раз? — спросил Тарниш.

— Не-и, не-и, не известно. — Наступила пауза, а затем: — Я обнаружил тотальный сбой во времени. Дни иногда длились считанные минуты, а то и секунды. Небесная механика пережила, как казалось, терминальный сбой, но по прошествии неопределенного времени системы медленно восстановились и вернулись в строй. Затем время на некоторое время потекло вспять, в петлю причинно-следственных связей, где реальность продолжала сбрасываться в одну фиксированную точку, и в этот период большая часть моих функций была утрачена. Я боюсь, что ущерб был катастрофическим. Многие жизненно важные системы вышли из строя. — После некоторого жужжания невидимый голос добавил: — Тысячи лет, Директор. Многие тысячи.

— Кто ты? — спросил Тарниш — для него этот вопрос требовал ответа.

— Директор, вы не помните?

— Прошло несколько тысяч лет… много чего произошло.

— Не-не-не-не-понятно. — Под полом что-то лязгнуло, и все задрожало. — Я… Я не знаю, что я такое. Когда-то у меня были тела, много тел, а потом механическое тело, которое вмещало всех нас. Оно отказало, и я укрылся в системах ядра, чтобы сохранить себя. Я — Вероятность и Предсказание. Я оберегаю Симуляцию.

— И что же это такое?

Когда Винил прижалась к нему, Тарниш чуть не выпрыгнул из кожи.

— Директор, в этом все. Как вы можете не знать?

— Как я уже сказал, многое произошло. Вы помните, кем вы были? Ваши тела?

— Нет, не помню.

— Ну что ж, — Тарниш поцокал языком, — я остаюсь при своем мнении. У нас обоих плохая память.

— Пожалуйста, вставьте ваш рог в порт доступа к данным, и все станет ясно, Директор.

— Э, я бы не хотел. Здесь ничего не работает правильно.

— Объяснение Симуляции займет, по крайней мере, одиннадцать лет при нынешней скорости, которая считается годом, и из-за недостатков языка это не будет полным пониманием. Симуляцию действительно можно понять только с помощью мыслей и целых концепций, передаваемых от разума к разуму.

Одиннадцать лет? Это создавало некоторую проблему, и не было сказано, включает ли это время приема пищи и перерывы на горшок. Не говоря уже о том, что у него не было одиннадцати лет в запасе. Тарниш отметил, что на этот раз машина не заикалась при слове "понимание". Машины в стенах, в полу и в потолке жужжали и хрипели, и казалось, что в любой момент все может взорваться.

— Дайте мне краткое резюме, — потребовал Тарниш.

— Директор, симуляция — это миллион, миллиард, триллион миров, бесконечный цикл исследования всех известных вероятностей и исходов. Некоторые миры возникают в середине симуляции, другие стартуют с самого начала. Каждый из них имеет свою собственную динамику времени, в некоторых из них оно идет быстрее, чем у нас, ради изучения исходов.

Интригующе, но не совсем понятный ответ:

— Результаты?

— Наиболее распространенный результат — уничтожение, Директор. Миры с магией, как правило, делают это раньше, а миры с технологией — позже, по мере развития технологии. Миры, обладающие как магией, так и технологией, стремятся вырваться из своей сферы и принести разрушения другим мирам, прежде чем наступит неизбежный крах всего, что с ними связано.

— Значит, всему приходит конец… и нам нужна эта Имитация, чтобы определить это?

— Как все и заканчивается, — ответил голос. — Для многих конец наступает в результате катастрофы типа Грогара или вымирания класса Тирек. Нередки случаи вымирания типа Чейнджлингов. Смуз приводит ко многим концам, как и Техно-Смуз. В некоторых симуляциях конец наступает по вине хранителей, проявлений Света и Тьмы. Я видел миллиард концов, а Симуляция все еще пребывает в зачаточном состоянии.

Тарниш почувствовал первые колющие приступы головной боли. В углу он заметил упавший механоид, почти скелетный автомат-кентавр.

— Многие симуляции показывают, что может быть, — продолжал голос. Параллельные вселенные исследуют "что-если", "что-бы-могло-быть" и "что-еще-бы-могло-быть". Когда архетип Твайлайт стоит на пороге важного выбора, может возникнуть миллион миров, чтобы изучить все возможные варианты развития событий. Таким образом, мы совершенствуем процесс формирования судьбы. Затем, когда необходимость в них отпадает, эти миры трансмутируются обратно в ресурсы, которые затем возвращаются в Имитацию.

— Что, позвольте спросить, представляет собой Техно-Смуз? — спросила Дэринг Ду.

— Сценарий Серой Слизи, — ответила машина. — Обычный исход для магических технологических обществ. Наномашины с питанием от тауматона. Ничто не может остановить Техно-Смуза. Оно пожирает саму магию. Как только общество начинает разработки, ведущие к созданию наномашин с тауматоном, оно обречено. Ни одно из них не выжило.

— И как общества это сделали? — Теперь перья Дэринга Ду были полностью взъерошены.

— Большинство из них начинают процесс как оружие для борьбы либо с угрозой класса Тирек, либо со сценарием конца света класса Грогар. Создавая совершенное оружие, они провоцируют собственное вымирание. Технонекромант Грогар и его киберзомби были уничтожены только Техно-Смузом.

— У меня сейчас столько вопросов, — шепнула Рейнбоу Дэш своим спутникам.

У Тарниша тоже были вопросы:

— Что такое киберзомби?

— Если бы вы вставили свой рог в порт доступа к данным, вы бы это знали, Директор.

На мгновение Тарниш поддался искушению. Но потом он передумал. На самом деле он не был "Директором", а эта бедная машина была в замешательстве. Если машина может быть в замешательстве, то любые активные меры безопасности не смогут ее обмануть. Кроме того, существовали и другие факторы, такие как возраст и состояние этого места. Нет, не будет он совать свой рог в чужие дыры в поисках ответов.

Ответов не будет. Директора больше нет, кентавров больше не существует, смысла во всем этом нет. Никто не вернется, чтобы собрать данные. Все это было бессмысленно, хотя он признавал про себя, что вполне может ошибаться. Его крошечный смертный разум не мог и надеяться понять все это. Но его моральный разум прекрасно понимал одно.

— Симуляция должна закончиться.

— Директор?

— Отключите все это, — приказал Тарниш самым авторитетным голосом. — Не уничтожайте все, но прекратите создавать и разрушать миры ради… чего бы это ни было. Миллион миллиардов миров — вполне достаточно для мультивселенной. Позвольте событиям развиваться. Но остановите эту Имитацию.

— Директор… вы уверены в этом?

По какой-то причине что-то внутри Тарниша действительно было уверено в этом. Все это было ошибкой. Что-то непостижимо огромное бурлило в его сознании, бесконечное море понимания, и на короткую секунду ему показалось, что он — два пони в одном теле. Все это было чудовищной ошибкой, и настало время все исправить. Ощущение, что он уже был здесь, и что он был с теми, кто совершил эту ошибку, не покидало его.

Он должен был выполнить обещание, хотя и не знал, какое именно.

Это был лишь один шаг из многих, чтобы исправить ситуацию ради обещания.

— Тарниш, я не уверена в этом. — Дэринг Ду подтолкнула его крылом, но он не ответил. — Это нечто за пределами нашего понимания. Мы не должны вмешиваться в это.

— Винил… ты — моя противоположность. У нас с тобой есть связь, которую никто из нас не понимает. Мы связаны с этим местом, ты и я… и даже если мы не понимаем этого, мы знаем, что нужно сделать, не так ли? Что у тебя сейчас в голове? Что нам делать? Нужно ли положить этому конец?

Он увидел, как Винил опустила взгляд, и она молча уставилась в пол, потирая копытом подбородок. Дэринг Ду нахмурилась, а Рейнбоу Дэш просто растерялась. Тарниш знал, что Рейнбоу согласится на все, что произойдет, но у Дэринг могли возникнуть возражения. В худшем случае ему придется заслужить ее прощение.

Ответом Винил стал медленный, печальный кивок.

— Отключите симуляцию, — приказал Тарниш. — С минимальным ущербом, насколько это возможно.

— Очень хорошо, Директор. Начнутся процессы отключения. Вред будет сведен к минимуму. При отсутствии контроля над системой новые вселенные будут возникать благодаря магическим флуктуациям. Жизнь будет продолжаться, но без руководства и наблюдения. После окончательной передачи данных на центральный процессор Кольцевого мира в Центральном ядре Галактики все перейдет в неуправляемое состояние.

— Да, — сказал Тарниш, — позвольте саду разрастаться.

— Все это оказалось бессмысленным, Директор.

— Это было бессмысленно с самого начала, — ответил Тарниш. — Имитация была запущена, но все хранители исчезли. Кентавров больше нет. Общество пришло в упадок. Конец. Космических путешествий больше не существует. В настоящее время мы испытываем трудности с переходом от аграрного к индустриальному обществу. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь вернемся к такому уровню развития технологий, который позволил бы нам понять все… это, — он жестикулировал на все вокруг, досадуя, что не может выразить свои мысли словами.

Но одно его настораживало: он понимал, что означает центральный процессор Кольцевого мира в Центральном ядре Галактики. Это было место. Расположение. Что-то похожее на осколок ощущалось в его сознании. Все данные хранились за пределами мира, на случай, если этот мир будет уничтожен или его постигнет худший исход. Откуда и почему он это знал, было непонятно, и от этого болел мозг.

Он чувствовал на себе жгучий взгляд Дэринг Ду.

— Если мы попытаемся вернуть себе все это, — сказал он, прекрасно понимая, что Дэринг Ду не на шутку разгневана, — мы просто повторим те же ошибки. Все, что привело к этому… Скайричу, все это было ошибкой. Я говорю, что мы сами должны совершать ошибки в будущем. Нам не нужно повторять ошибки наших предшественников. Наших прародителей. Отключая Симуляцию, я беру в свои копыта контроль над нашим будущим, над нашей судьбой, и мое будущее станет лучше, если я буду учиться на ошибках прошлого.

— Тарниш…

— Нет, Дэринг… настоящая ошибка — это попытка контролировать жизнь. Она просто случается. Это то, что делает жизнь. Пытаться подстроить игру, чтобы получить идеальный, наиболее желаемый результат, это не жизнь. Мы должны быть свободны в своих собственных целях… и в своих собственных ошибках. Скайрич — это всего лишь средство для установления контроля над вещами, которые мы не имеем права контролировать.

— Тарниш, откуда ты можешь это знать? — спросила Дэринг Ду.

— Точно так же, как я знаю, что дверь наружу закрыта и что на другом конце Фабрики Реальности есть служебная шахта. Я не знаю, откуда я это знаю, я просто знаю. Насколько я знаю, судьба, управляемая оружием, перемещает меня с места на место и заставляет делать то, что должно быть сделано. Я ненавижу это, и я не пожелал бы этого никому другому. Так что Симуляция заканчивается.

— Он прав, Дэринг.

— Рейнбоу? — Пегаска повернулась лицом к своей коллеге.

— Это может быть огромной ошибкой. Не может быть, чтобы я была достаточно умна, чтобы понять все это. Может быть, нет никакого способа понять все это. Может быть, мы здесь для того, чтобы все исправить, не понимая, как и почему. Ничего из этого места нельзя исправить или восстановить. Сохранение его не поможет нам. Цепляясь за него, мы только увлечем себя вниз. Только посмотри, что случилось с последней группой пони, пришедшей сюда. Они тоже не смогли оставить это. Мы делаем то, что не смогли сделать они.

Рейнбоу на мгновение замялась, а затем продолжила:

— А что, если сюда придут другие? Что, если пони, не похожие на нас, придут сюда и испортят эту Имитацию? Что, если все эти ужасные монстры из других миров были каким-то образом доставлены сюда? Это место… все это, каждый кусочек этого, все это должно исчезнуть. Ничто из этого не должно выжить.

— Уничтожение знаний…

— Оставь это, Дэринг. — Протянув крыло, Рейнбоу коснулась мордочки Дэринг. — Копьеносец не мог отпустить. Это наш шанс показать, что мы лучше.

Вздохнув, Дэринг сломалась. По ее щеке скатилась слеза:

— Мы можем быть лучше.

Взмахом крыла Рейнбоу смахнула слезу, застывшую на щеке Дэринг.

— Все ли было отключено? — спросил Тарниш.

Ответа не последовало, только жужжание невидимых механизмов. Тарниш подождал некоторое время, волнуясь и немного боясь, пока не понял, что ответа не будет. Голос, остатки сохранившейся разумности, больше не имел тела. Все, что от него осталось, укрылось в ядре системы, что бы это ни значило, а отключение симуляции означало… самоубийство.

Самоубийство.

Он приказал другому сознанию покончить с собой.

Возможно, искусственная жизнь, но когда-то она была живой. Больше нет. Казалось, его больше нет. Хотя ему было трудно осознать все, он был не менее опечален. Его единственной целью была защита Симуляции, и он даже сказал об этом. Без цели у него не было смысла существовать. Жизнь должна была завершиться таким образом — жизнь сохранялась веками, а потом внезапно исчезла.

Сожаление и стыд навалились на его шею тяжестью мельничного жернова.

— Пойдем, Большой Парень. — Повернувшись, Рейнбоу протянула одно крыло, а затем похлопала Тарниша по шее. — Нет времени грустить об этом. Точно так же, как у меня нет времени грустить о Твайлайт. Мы должны идти дальше.

— Да, — кивнул он, — мы должны продолжать.

***

От переводчика:

К сожалению, в этом месте повествование прерывается, автор так и не смог собраться с силами и закончить фанфик. Но есть кусочки из других фанфиков по вселенной:

Октавия сглотнула и принялась растирать передние копыта, выглядя при этом расстроенной и страдающей.

— Я просто вспоминаю тот день, когда мы с Мод получили известие о смерти Винил и Тарниша. Была зима, как и сейчас, и ты была совсем маленькой, Пеббл. Ты родилась совсем недавно. Принцесса Селестия приехала на ферму камней с целым отрядом солдат. Она была убита горем. — Потянувшись вверх, Октавия вытерла глаза, а затем, опустив переднюю ногу, вернулась к растиранию передних копыт.

Пеббл молча смотрела на отца, потом перевела взгляд на Сумака.

— Никогда не осознаешь, что у тебя есть, пока не лишишься этого, — продолжала Октавия. — Какое-то время казалось, что нам с Мод придется справляться с этим в одиночку, только друг с другом. Тогда я поняла, что мы должны оставаться вместе, несмотря ни на что. И снова все возвращается к тому единственному моменту доброты, к одному доброму поступку. Так много зависит от одного доброго поступка.

— Агент Короны Какао убил бога, — начал Сумак. — Что случилось в Скайриче?

Едва не выронив чай, Тарниш задрожал, и паника нахлынула так сильно и внезапно, что почти захлестнула его. Тысяча кошмарных образов пронеслась в его голове, каждый из которых был ужаснее предыдущего, и с губ Тарниша сорвался слабый, почти незаметный хнык.

— Где же Винил в этих историях? — Сумак продолжал, не замечая нарастающей паники Тарниша.

— Агент Короны Какао — это смесь Тарниша и меня, — сказала Винил голосом Октавии, который, казалось, доносился откуда-то сверху, с потолка, а может, из светильника. Было очевидно, что ей еще нужно много практики с этим новым заклинанием.

Пытаясь контролировать свой телекинез, Тарниш поставил чашку на стол, глубоко вздохнул и задумался о более приятных вещах. Быстро повернув голову, он посмотрел на Винил и увидел, что с ней вроде бы все в порядке, но она хорошо умела все скрывать, во всяком случае, лучше, чем он. Поколебавшись, он облизал зубы языком и сделал еще один глубокий вдох.

— Сумак, мисс Йерлинг… она немного вольно обращается с этими книгами. — Он почувствовал, как к нему возвращается спокойствие, и Тарниш увидел яркие зеленые глаза Сумака за потемневшими от чайных оттенков очками глазами жеребенка. На мгновение Сумак стал так похож на своего отца, Флэма, что Тарнишу стало не по себе. Впервые он встретил Флэма в Додж-Сити Джанкшн…

— Но ведь ты убил бога, верно? — Сумак ждал, выглядя одновременно любопытным и встревоженным.

— Я… мы… ну, видишь ли… Сумак, — заикаясь, пролепетал Тарниш, не в силах сформулировать предложение. Еще один глубокий вдох, и Тарниш проговорил: — То, что там произошло, было очень сложно. Мисс Йерлинг пришлось все записать, чтобы как-то исцелиться. Случилось кое-что плохое. Много плохого.

— Правда ли, что принцесса Селестия уничтожила его? — спросил Сумак. — Скайрич, я имею в виду.

Услышав эти слова, Тарниш почувствовал, как напряжение в его груди немного ослабло, и следующий глубокий вдох дался ему немного легче:

— Да, Сумак, это правда.

— Как? — В голосе Сумака звучало изумленное недоверие. — Это же целый горный хребет и долины.

Тарниш навострил уши и прислушался к звукам, которые издавала Винил, шаркая по кухне. Его копыто начало постукивать по столу, но он не осознавал своих действий. Чайная чашка задрожала, когда он поднял ее, и он пролил немного чая, когда отхлебнул немного. Облизав губы, он убрал чай, а затем посмотрел на стол, куда упало несколько капель кремово-коричневой жидкости.

— Принцесса Селестия была в гневе. Она думала, что потеряла своих друзей, и была убита горем. В ней было много эмоций… может быть, даже слишком много… Так или иначе, она улетела на восток, сама, оставив свою сестру принцессу Луну управлять Эквестрией. Я не знаю, что произошло, меня там не было, но в Эквестрии почти сорок восемь часов царила темнота. Она сказала мне, что обратила гнев солнца на это место, и отказалась говорить об этом больше.

— Дэринг Ду заявила, что солнце зашло на Скайрич, — сказал Сумак.