Вместе они борются с преступностью

Глава 9

В жилом доме теперь было меньше полицейских и гораздо больше надзирателей. Ям был "задержан" — то есть ему не разрешалось никуда идти в данный момент, пока изучались новые улики. Надзиратель Хаммерхельм устроил нечто вроде командного центра в холле жилого дома, так что, по крайней мере, Ям мог наслаждаться кондиционированным воздухом, пока ждал.

Он наблюдал за крупной кобылой, пока она передвигалась, и остро осознавал, что не знает ее. Они встречались всего несколько раз, но он ничего не знал о ней и не догадывался о ее отношении к нему. Некоторые надзиратели обижались на детективов, считая их незваными гостями, в то время как другие были рады копыту помощи.

— Это хорошая работа, — сказала надзиратель Хаммерхельм, протягивая листок бумаги, зажатый между большим когтистым пальцем и основным узловатым суставом ее кожистого крыла, похожего на крыло летучей мыши. — Если вы читаете это, я могу только предположить, что случилось самое худшее, и меня обнаружили, бла-бла-бла. — Большая брутальная кобыла драматично помахала бумагой, прокашлялась сухим, пыльным, дымным кашлем, а затем устремила свой злобный взгляд на Яма, над которым она возвышалась.

— Итак, нашу психотерапевтшу застали за интрижкой с кем-то из пони и шантажировали. Она не упоминает, с кем ее застали, но я предполагаю, что обе стороны, участвовавшие в романе, были скомпрометированы. Оказавшись втянутой в эти события, она начинает совершать плохие поступки, о чем подробно рассказывает в своих дневниках. Ее способность, ее талант входить в доверие безжалостно эксплуатируется, когда они начинают тестировать продукцию на жеребятах, похищенных или иным образом нежелательных. Проходит время, приходит чувство вины, и мисс Пенни решает уйти из жизни после соучастия в бесчисленных преступлениях. Она чувствует себя виноватой, но также признается, что ей нравится роскошный образ жизни, который она ведет благодаря дополнительным деньгам, получаемым от ее незаконной деятельности. Это объясняет, как она смогла позволить себе такую шикарную квартиру в этой части города.

Чтобы показать, что он слушает, Ям кивнул.

— Теперь она мертва… ее нашли в ванне с перерезанными ногами. Эти порезы доходят до самой кости… в то время как большинство самоубийц лишь касаются поверхности. Будучи единорогом, она должна была бы проявить необычайную силу воли, чтобы поддерживать свою магию через такую боль. — Надзиратель Хаммерхельм отошла от Яма и начала прохаживаться по вестибюлю. — Дважды. Ей пришлось бы каким-то образом сделать это дважды, потому что и правая, и левая нога порезаны. Еще больше меня беспокоит то, что она была психотерапевтом. Она должна была знать о методах самоубийства. Ты никогда не переходишь дорогу, ты идешь вверх по улице, если хочешь быстро истечь кровью. Что-то в этом меня беспокоит, но это может иметь или не иметь отношения к делу.

Надзиратель Дред Дроп, который все это время молчал, теперь хотел что-то сказать, и его слова заставили Надзирателя Хаммерхельм приостановиться:

— Она не была полностью заблудшей. Очевидно, она чувствовала некоторую вину, о чем свидетельствуют ее слова, и она старалась, чтобы жеребятам было хорошо и комфортно. Как бы ужасно это ни было, все могло быть гораздо хуже. Мисс Пенни старалась свести страдания к минимуму, по крайней мере, из того, что мы смогли собрать до сих пор… хотя это может быть попыткой с ее стороны смягчить мнение о ее преступлениях. У нас есть только ее дневники и тайник с лекарствами.

— Нежный монстр — все равно монстр. — Мнение Яма прозвучало тихим бормотанием, и его слова заставили обоих надзирателей повернуться и посмотреть на него. Ободренный, он хотел сказать больше, и для этого он заговорил с большей ясностью: — Огр, который убаюкивает жеребенка, пока тот не заснет, прежде чем сварить его в котле, все равно остается огром… а огры не заслуживают сочувствия.

Оба надзирателя повернулись и посмотрели друг на друга, а затем на Яма. Присутствующий офицер полиции кашлянул, но ничего не сказал. Надзиратель Хаммерфелл возобновила вышагивание, ее тяжелые зубчатые копыта щелкали по тонкой мраморной плитке. — Мы приближаемся к кризису… какие бы научные данные ни были собраны во время тестирования продукта, это вызовет бурю этических дебатов. Пони захотят узнать, правильно ли использовать эти данные… особенно если речь идет о медицинской практике или продуктах, которые могут спасти жизнь. Мы до сих пор не знаем, что они делали и где. — Повернувшись, она устремила свой хищный взгляд на Яма. — Возможно, у нас есть средства, чтобы выяснить это.

— Я не против помочь, но мне нужно найти пропавшую пони. — Ям несмело кивнул надзирателю Хаммерхельм. — Я подозреваю, что Хани Дью каким-то образом оказалась втянута во все это. Мисс Пенни работала в Аг Техе. Мать Хани Дью сказала, что Аг Тех оплачивала счета, чтобы Хани Дью оставалась в норме. Мы не знаем, помогала ли она им или подрабатывала на какую-то другую фирму.

— Да, — шипел надзиратель Дред Дроп. — Она ничего не сделала, чтобы это понять. По мне, так это очень раздражает. Столько признаний и все еще столько неясностей.

— Что бы такая компания, как Аг Тех, могла испытывать на жеребятах? — спросил Ям, когда эта мысль пронеслась в его голове.

— Продукты питания… хлопья для завтрака… Не знаю. — На лице надзирателя Хаммерхельм появилось задумчивое выражение. — Пищевые добавки и подкормки?

— Значит, нам нужно найти связь или соответствующую информацию… но эти вещи могут быть вообще никак не связаны, кроме как по совпадению. — Надзиратель Дред Дроп расправил свои крылья — впечатляющее, устрашающее зрелище, — и размял затекшую шею. — Одно можно сказать наверняка…

— И это, надзиратель Дред Дроп? — Надзиратель Хаммерхельм ждала, навострив уши и выгнув бровь.

— Виновные хотят быть пойманными. Те, у кого помутился рассудок, ищут облегчения. Это лишь подтверждает то, во что я верю, и оправдывает мое существование. Мы, Надзиратели, — единственное облегчение, которое могут получить эти беспокойные души, и мы должны спасти их от самих себя. Для тех, кто слишком далеко зашел, чтобы чувствовать вину, и у кого нет беспокойных сердец от зла, которое они совершают, мы должны спасти общество от них. В такие дни, как этот… я чувствую… я чувствую…

— Оправданность? — Предложила надзиратель Хаммерхельм.

— Не знаю, правильное ли это слово. — Надзиратель Дред Дроп хмыкнул, покачал головой и посмотрел в глаза своей начальнице, пока она расхаживала по холлу. — Многие задаются вопросом, нужны ли мы, Надзиратели, или наша власть слишком велика. В такие дни, как этот, после того, как я увидел это признание, я чувствую себя оправданным. Виновные с помутившимся рассудком хотят нашей помощи. Если бы только она доверяла нам настолько, чтобы прийти к нам за помощью. Мы могли бы спасти ее жизнь и спасти ее душу, прежде чем она с головой окунулась в беду.

— Действительно. — Надзиратель Хаммерхельм повернулась, чтобы посмотреть на Яма. — Я хочу, чтобы ты пошел и проверил ящик мисс Пенни, о котором она упоминала. Возьми код доступа и письмо, приложенное к ее письму. Я не доверяю это полиции, а мои надзиратели разбежались. Это выходит далеко за рамки правил, и при нормальных обстоятельствах я бы никогда этого не сделала, но полиция активно враждебна по отношению к нам. — Большая грубая кобыла взглянула на присутствующего офицера, и ее губы скривились в страшном оскале. — Этот обиделся на нас за то, что мы ступили на его территорию.

— Вы будете наказаны за нарушение правил, и я тоже буду наказан за то, что позволил вам это сделать… если я позволю вам это сделать. — Надзиратель Дред Дроп смотрел на своего начальника через зеркальные очки, и на его статном лице не было ни малейшего намека на то, что он чувствует. — Ям призван в ряды, и он показал себя чрезвычайно надежным. В лучшем случае, нам прочтут лекцию за небрежность. В худшем… — Его слова оборвались, и большой жеребец издал дымное, сернистое фырканье.

— Мистер Спейд, если бы вы сходили за содержимым этого ящика, я была бы вам очень признательна. —  Надзиратель Хаммерхельм проигнорировала своего спутника и полностью сосредоточилась на Яме. — Мы с надзирателем Дред Дропом должны продолжать бдение здесь, в этом месте, и следить за кадетами-надзирателями, которые изучают полученную нами информацию. — Понизив голос, она добавила: — Мы также должны следить за офицерами, которые приходят и уходят.

— Хорошо, только бы мне заплатили за квартиру, — пробормотал в ответ Ям. Быстро поправив шляпу, он понял, что произошла неприятная сцена, и поспешил уйти, пока надзиратель Дред Дроп не успел высказать какие-либо возражения.

Банк представлял собой огромный шикарный шпиль из искусственного золотого металла и зеркального стекла, ослепительно сияющий на солнце пустыни. Высотой не менее двадцати этажей, это было впечатляющее сооружение с еще более впечатляющим акцентом, украшавшим фасад здания: массивный золотой якорь тянулся по меньшей мере на две трети высоты здания. Вдоль оси якоря золотыми буквами было написано: "Траст Маринера".

Это был тот банк, в который богатые и желающие стать богатыми кладут свои деньги, чтобы иметь возможность похвастаться. Это было показное потребление с инвестированием. По личному мнению Яма, это было все, что не так с финансовой индустрией в Эквестрии. Будучи детективом, он не доверял банкам, ни в малейшей степени, и поэтому многие его дела заставляли его проникать в могучие финансовые крепости с манящими стеклянными двойными дверями.

По не очень скромному мнению Яма, корона должна быть единственным учреждением, которому доверяют банковское дело, а допустить существование частных финансовых учреждений было ужасной ошибкой. Корона, считал Ям, обязана служить своим подданным, в то время как частные предприятия подчиняются только собственным интересам.

Это место было хищным, как рыба-удильщик, и чтобы заманить пони зайти внутрь, здесь было множество предложений. Бесплатные товары, членство в клубе, эксклюзивные цены в розничных магазинах — здесь было всего понемногу, чтобы заманить пони. Но ничего из этого не было бесплатным, рассуждал Ям, кто-то должен был за это заплатить. Тостеры, в конце концов, не растут на деревьях, и продавцам надо было как-то платить. Одинокий тостер на витрине имел золотой якорь на торце напротив кнопки включения, а под якорем была надпись: "Маринер Теч", оснащение кухни завтрашнего дня".

Что за мир… товары, которые сами себя рекламируют. Ям фыркнул от отвращения.

Отойдя от витрины, Ям пошел поговорить с одним из клерков.

Здесь пахло богатством: изысканными духами, мужскими одеколонами, дорогим табаком от сигар и трубок, а также душистым хозяйственным мылом, используемым для стирки изысканной одежды. Шелковистые ковры лежали под копытами, а воздух, выходящий из декоративных латунных вентиляционных отверстий, был так же сладок, как горные луга, усыпанные дикими цветами. Резкий аромат изысканных, дорогих чернил щекотал ноздри Яма. Это место просто поражало воображение: сбивало с толку, дезориентировало и обезоруживало.

Ям мог понять, почему пони захотят хранить здесь свои деньги, даже бедные. Стоять плечом к плечу, плечом к плечу с богачами и быть частью всего… этого. Даже нищий мог бы время от времени посещать этот дворец, чтобы вести свои банковские дела, и это было бы настоящим праздником. Здесь были бесплатные кофе и чай, а также пирожные и пирожки.

Банк продавал образ изобилия, иллюзию превосходства всем, кто вел здесь свои дела. Ям видел все это насквозь; конечно, он не был самым умным пони, и уж тем более не был самым сообразительным, но он понимал уловки, когда видел их, и сейчас он смотрел на них. Подойдя к прилавку, он увидел со вкусом сделанные, тонкие вывески, рекламирующие возможности, которые выпадают раз в жизни и ведут к стабильному росту и богатству, например, инвестиции в огнестрельное оружие "Маринер", нефтяную и химическую компании "Маринер", аэрокосмические исследования и разработки "Маринер", глобальные морские перевозки "Маринер" или трансконтинентальную коммуникационную компанию "Маринер Коммьюникейшнз", обещавшую телеграф будущего.

— Все подтвердилось, мистер Спейд. У мисс Пенни был один из наших эконом-ящиков на пятом этаже в подразделе "циан", — сказал клерк мягким, пассивным голосом, который был наполнен фальшивой теплотой и напускной искренностью. — Вот ключ. Ящик не хранится в сводчатом помещении, это скорее шкафчик, на самом деле, и вам не понадобится агент, чтобы пропустить вас в подраздел, где он находится. — Она моргнула, похлопав своими идеально накрашенными ресницами. — Это все?

— Скажите, — обратился Ям к клерку, когда его посетила глубокая мысль. — А что насчет ее счетов. Они все в порядке?

— Я не могу дать вам доступ к ним…

— Я не спрашивал о доступе, а только о том, есть ли они у нее. — Ям посмотрел на клерка и заметил тяжелые морщины в уголках ее глаз, свидетельство стресса или улыбки. Она ни разу не улыбнулась с момента встречи с ним, и он задумался, насколько это напряженная работа — быть банковским клерком. — Будь умницей и помоги парню.

— Мисс Пенни сняла деньги со своих счетов несколько дней назад. Значительную сумму. Для кобылы опасно иметь столько денег… это приглашение к неприятностям, если вы спросите меня. Она сняла несколько тысяч бит со сбережений, а также со своего расчетного счета.

Брови Яма сошлись, глаза сузились, а брови согнулись. Если у нее были такие сбережения, то где они были? Почему в ее квартире не было никаких следов? Он собирался упомянуть об этом надзирателям, и, без сомнения, они были бы благодарны за такую информацию. Ям видел и другое осложнение: если банк принадлежит той же корпоративной структуре, что и организация, на которую работает пони, то, как только его средства будут изъяты, работодатели сразу поймут, что что-то случилось.

Для Яма это был хитрый, умный способ контролировать своих сотрудников и следить за ними.

— Спасибо, вы мне очень помогли. Я пойду. — Вежливо кивнув, Ям удалился.

Подпотолочные этажи представляли собой лабиринт переходов с цветовой маркировкой. Здесь, внизу, пахло не очень приятно: затхлостью, пылью и немного плесенью. С потолка свисали оголенные электрические лампочки, и здесь, под землей, не было окон. Прошло немало времени, но теперь Ям смотрел на то, за чем пришел, — на сейф. Он был небольшой, с надежной квадратной дверцей и любопытной круглой замочной скважиной, в которую вставлялся круглый ключ, подобных которому он никогда раньше не видел.

Ключ был немного магнитным и прилипал к пластине в месте отверстия. Губами он пошевелил ключ, пока тот не щелкнул, и тот с механическим совершенством скользнул внутрь. Ключ не поворачивался, что было странно, и Ям не знал, как им управлять. Не зная, что делать, он надавил на него, думая, что он должен войти дальше, прежде чем повернется.

Раздался щелчок замка, а затем подпружиненная дверь открылась. Ям отступил назад, моргнул, когда его глаза начали слезиться, и быстро принюхался: в воздухе витало что-то сладкое, что-то душистое. Сладкий запах стал приятным, и его ноги подкосились. В панике Ям начал отступать, но запах становился все сильнее. Внутри ящика находился пузырек с каким-то дымящимся зельем, и когда дверца распахнулась, пробка была выдернута.

Повернувшись, Ям попытался бежать, но вместо этого рухнул на плиточный пол, который отчаянно нуждался в уборке. Его тело было тяжелым, веки — тяжелыми, а ноги отказывались работать, как бы он ни старался заставить их сотрудничать. Дышать становилось все труднее, а легкие заполняла давящая пустота, которую невозможно было устранить.

Нет ничего хуже бессилия.