Fallout: Equestria - Lost in time

Пролог

Пролог

Эта история о юной пегаске-изобретательнице, то есть обо мне. Для начала я, наверное, должна представиться. Меня зовут Санни, а родилась я в Эквестрии. Если у вас и у меня хватит терпения, я объясню, как обычная кобылка-пегаска из Эквестрии очутилась в Пустоши.

Здесь всё иначе, чем в Эквестрии. В этом мире нет ни Принцесс, ни Элементов Гармонии, ни гармонии как таковой. Здесь нет даже солнца. Зато, здесь есть и то, чего в Эквестрии нет и не было уже тысячу лет как минимум: боль, страх и безнадёжность. И больнее всего, осознавать что Пустошь и Эквестрия — это одна и та же страна. Просто с разницей в двести лет.

Единственная надежда этой некогда прекрасной земли — осколки, наверное, величайшего творения копыт пони, которые сейчас являются просто хламом в моих сумках.

Я — создатель подлинного бриллианта среди самых сложных и совершенных технологий, наверное, из всех, сотворённых когда-либо. И первая его жертва.

Иронично, не правда ли?

Я с детства создавала различную технику. Ну, как создавала — пыталась. И благодаря одному из своих не самых удачных изобретений, я познакомилась с пони, разделявшем моё стремление созидать что-то новое.

Сирвей был таким же изобретателем-энтузиастом как я. Вместе, мы пытались сделать то, что не удавалось никому до нас. Совершить невозможное.

И однажды, у нас получилось.

Заметки: Имя — Саншайн Рэй.

Сила — 4

Выносливость — 5 (пассивная) и 3 (активная)

Ловкость — 7

Восприятие — 7

Интеллект — 9

Харизма — 8

Удача — 6

Глава 1. Проект "Время".

Глава 1

Проект «Время».

— Поверить не могу, что путешествия во времени действительно возможны! Как ты… то есть, я, их открыла?

Ветер.

Ветер свистел у меня в ушах, трепал мою гриву. Я мчалась по улице, попутно делая пометки в блокноте. Удивительно, что я вообще умудрилась досидеть до конца уроков. Я думала, я просто взлечу на воздух, или сойду с ума, или ещё что-нибудь в этом роде. По идее, Сирвей уже должен быть дома. Надеюсь, он не ушёл куда-нибудь за хлебом, иначе я просто сгорю на месте.

В своём волнении, я едва не пролетела мимо нужного переулка. Я вихрем влетела во двор и чуть не столкнулась с мисс Вулф, одной из жильцов дома.

— Куда несёшься, не видишь, здесь пони ходят… так, опять ты? Ты здесь что забыла?

Мисс Вулф меня явно недолюбливала, как и многие другие жильцы. На то были свои причины: всякий раз как я здесь появлялась, покой тут же куда-то пропадал. Сперва начинался шум, словно где-то шёл капитальный ремонт. А когда «ремонт» кончался, начиналось самое интересное: что-то то грохотало, то взрывалось, а пару раз дело даже кончилось приездом «скорой помощи». Нас с Сирвеем начали недолюбливать ещё в третьем классе, когда мы с моим другом-изобретателем собрали из подкопытных материалов ракету и провели запуск во дворе. Она даже полетела, недалеко правда. Мы приняли всевозможные меры предосторожности, чтобы она не влетела в жилой дом, и она не влетела. Вместо этого, она врезалась в какой-то старый сарай, который вообще непонятно зачем стоял посреди двора и взорвалась. Об этом даже в полицию заявили. Но в этом происшествии была и светлая сторона: когда мы взорвали этот сарай, развалины, наконец, разобрали и построили на их месте детскую площадку. Её запланировали ещё года три назад, но всё не находили времени разобрать эту старую развалюху, которая ещё и весь вид из окон портила.

— Предупреждаю: если у вас ещё хоть раз что-нибудь взорвётся, я в полицию заявлю!

Я проскользнула мимо ругающейся кобылы и подлетела к двери второго подъезда.

Резкий писк домофона возвестил, что мой ключ опознан и дверь открыта.

Я взлетела и, маневрируя меж лестничными пролётами, быстро достигла шестого этажа. Едва приземлившись, я принялась звонить в дверь девяносто третьей квартиры.

Три коротких звонка, один длинный, два коротких, три длинных. Мне пришлось повторить эту комбинацию несколько раз, прежде чем за дверью послышались шаги.

Светло-жёлтый земной пони с короткой, вечно растрёпанной каштановой гривой открыл дверь:

— Санни? Привет…

— Привет, не помешала? — выпалила я.

Сирвей осмотрел меня и коротко сказал:

— Проходи.

Как только я переступила порог, он закрыл дверь и тихо спросил:

— Что на этот раз?

Вместо ответа я протянула блокнот. Мой друг мельком глянул на множество перемешанных и накладывающихся друг на друга заметок мелким почерком и жестом пригласил меня на кухню.

Некоторое время земной пони молча рассматривал торопливо набросанные схемы и мелкие пометки к ним. Он внимательно посмотрел на что-то, поправил очки и посмотрел ещё внимательнее, затем сказал:

— Вот тут вот что написано?

— Главный Действующий Элемент. И в скобках: спелл-матрица.

— Спасибо. Слушай, может быть, ты сама всё объяснишь? А то я здесь, если честно, половину не понял.

Я смутилась: мой почерк и в самом деле оставлял желать лучшего, особенно когда я тороплюсь.

— В общем, Твайлайт Спаркл открыла заклинание времени, и если переложить его на спелл-матрицу…

— Так-так, успокойся, никто за тобой не гонится. И, если можно, говори помедленнее. Раза в два.

Я глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула.

— Всё? Успокоилась?

Я кивнула.

— Отлично. Продолжай.

— Короче: началось всё с Твайлайт Спаркл. Она там, самый одарённый единорог нашей эпохи, носитель Элемента магии, личная ученица принцессы Селестии… может, слышал? Ну, не суть. Важно то, что она нашла где-то в архивах Кантерлота заклинание переноса во времени! Ну, как в фантастических фильмах бывает: сколдовал единорог заклинание…

Зелёные глаза земного пони округлились:

— Подожди: это что, в самом деле, возможно?!

— Да-да! И я о том же!

— А ты это откуда знаешь?

— У меня кузина в Понивилле живёт. Она с этой Твайлайт знакома. Лично.

— Дейзи что ли?

— Ага, она самая. Она это из первых копыт узнала, от самой Твайлайт Спаркл и решила написать мне. А теперь про спелл-матрицу…

— Про них я уже слышал, — Сирвей выглядел ошарашенным. У него даже очки с носа сползли. — Санни, только не говори, что ты…

— Что мы, — поправила я.

— Мы?

— Да! Мы можем создать машину времени!!!

На кухне повисла такая тишина, что слышно было, как в кабинете тикают часы. Потом из-за стены послышался глухой, неразборчивый кобылий крик:

— Если у вас опять что-то взорвётся, я в полицию позвоню!!!

Этот окрик вывел Сирвея из состояния полнейшей растерянности:

— Ты это серьёзно?

— Разумеется!

— Ну, ты сама подумай, может ли у нас получиться собрать машину времени! Её до нас пытались создать величайшие умы Эквестрии! И ни у кого не вышло.

Я вздохнула:

— А раз у них не вышло то, как может получиться у нас, и так далее и тому подобное… Я ещё с генератора Песлы помню.

— И не говори. Я больше не готов на такие свершения. Не после того, как та ошибка чуть не стоила тебе жизни.

Я поморщилась. Сирвей говорил о «Маленьком Недочёте», вследствие которого, генератор вместо энергетического поля начал излучать энергию в чистом виде.

— Но всё же обошлось!

— Тебя ударило молнией!

— Да какой молнией! Всего-то двести двадцать вольт!

— То есть, тебе мало?! Давно на маминой работе не бывала?

Моя мама работала в травматологии.

— Так в этот раз мы не генератор собирать будем, так?

— В этот раз, насколько я понимаю, основа прибора — спелл-матрица. Если что-то пойдёт не так, то последствия знаешь какие будут? Тот генератор тут и рядом не стоял!

Спелл-матрица — это специальный кристалл, способный взаимодействовать с энергией с получением определённого эффекта. Единороги часто сравнивают этот процесс со своей магией. В принципе, некоторое сходство имеется (поэтому спелл-матрицу так и называют). Воздействие энергии на строго определённую частоту даёт строго определённый эффект, ни больше, ни меньше. Эти явления настолько похожи ещё и потому, что эффект, который должна оказывать энергия, основан, чаще всего, на заклинаниях единорогов.

При всём этом, спелл-матрицы принадлежат к устройствам первой категории опасности.

Большинство из них крайне нестабильно, и малейший сбой способен привести к катастрофическим последствиям. В основном, происходит взрыв такой ужасающей силы, что для её измерения сейчас придумывают новую единицу энергии. Но иногда, сбои спелл-матриц приводят к появлению разного рода аномалий.

Например, во время тестирования одной из новых спелл-матриц в Филидельфии, возник энергетический вихрь, который уничтожил лабораторию. Это чудо, что никто не погиб. Подпитываемый энергией большого города, он начал бесконтрольно расти и едва не разрушил всю Филидельфию. К счастью, население вовремя эвакуировалось, и почти никто не пострадал. Единорогам удалось увести его на равнины, где он, не имея энергетической подпитки, постепенно исчез.

— И это ещё только сама матрица, — продолжал Сирвей. — А что насчёт энергоносителей? Ты хоть представляешь, сколько энергии нужно, чтобы перенести пони во времени? А теперь просто представь, что что-то пошло не так, и вся эта энергия высвободилась. Представила?

Ёксель-моксель. Он был прав. Если хоть одна мелочь пойдёт не так, это будет ещё хуже, чем с генератором. Но, к счастью, у меня всё было схвачено.

— А если держать прибор обесточенным?

— То есть, ты предлагаешь сделать самое сложное и высокотехнологичное пресс-папье в Эквестрии, в дополнение к вешалке?

После того, как случился инцидент с «Маленьким Недочётом», Сирвей наотрез отказался продолжать разработки генератора, а сам прибор отключил и подарил своей маме, в качестве эксклюзивной вешалки. И, признаться честно, с новым предназначением он справлялся куда лучше.

— Да нет! Я имела в виду, только до тех пор, пока один из нас не вернётся в своё прошлое — наше настоящее и всё нам не расскажет. Если этот кто-то заранее расскажет, как всё прошло, то мы сразу сможем решить, стоит продолжать или нет.

Мой друг немного подумал, после чего вздохнул:

— Ладно. Мне не кажется, что это хорошая идея, но ладно. Допустим, ничего даже не случилось уже после того, как один из нас вернулся. Ничего не взорвалось, не испортилось и так далее, продолжай сама.

— Даже если и взорвётся, то мы просто не сможем вернуться, и ничего не случится. Мы поймём, что что-то пошло не так и всё заново перепроверим.

— Допустим. Но как же ты планируешь матрицу настраивать? Это может сделать только единорог, и только если он знает заклинание, на которое она должна быть настроена. А значит, это не может быть ни один из нас.

— Можно договориться с Твайлайт. Я напишу Дейзи, и она передаст всё, что нужно, ей. Она-то точно знает это заклинание и сможет его исполнить.

— Касательно того, как нам раздобыть экспериментальное и крайне опасное устройство, каждое из которых на строгом учёте тоже мысли есть?

— Тоже есть. Твайлайт — личная ученица принцессы Селестии, не забыл?

— Если принцесса Селестия и одобрит это, нам всё равно матрицу не выдадут.

— С чего ты взял?

— Если бы я решал, я бы побоялся давать такое опасное устройство кобылке, которая даже школу ещё не закончила.

— То есть, ты хочешь сказать, что ничего не получится?

— У нас — скорее всего, нет. У кого-нибудь более подготовленного — возможно. Я думаю, лучше будет вообще все твои идеи касательно этого передать кому-нибудь ещё.

Мои ушки поникли. Я совсем не этого ожидала.

— Санни, — сказал Сирвей неожиданно мягким тоном, — я понимаю, тебя опять захватила идея. Но нам это просто не по силам.

— Ну да… — вздохнула я. — Ты, наверное, прав. Возможно, машина времени — это просто ещё одна выдумка фантастов, которой так и не суждено стать реальностью…

— Я этого не говорил! — возразил земнопони, но я продолжала:

— Как и генератор…

— Даже не вспоминай…

— Ладно, не буду. Как и реактивный ранец… который мы собрали в прошлом году… или переводчик с собачьего, который вообще был антинаучной чепухой…

— Ну, все мы иногда ошибаемся! Оказалось, что этот переводчик несколько… реальнее, чем казалось на первый взгляд. Кстати, как он там?

— Замечательно. Вулли болтает без умолку.

Вулли был моим щенком. Несмотря на то, что ему был уже почти год, то есть, он был уже почти взрослым псом, он вёл себя совершенно по-щенячьи: носился по дому, сшибая всё на своём пути, грыз всё, что попадалось на глаза, и постоянно о чём-нибудь думал. Естественно, не о чём-нибудь умном, а о пустяках всяких. По этой причине, в нашем доме почти никогда не было тихо: наше изобретение старательно транслировало его мысли. Хорошо ещё, что я додумалась сделать там регулятор громкости.

Устройство переводчика с собачьего было весьма и весьма простым: это был просто ошейник с датчиками и динамиком. Датчики фиксировали мозговую активность щенка и передавали определённый сигнал в динамик. На каждую мысль свой сигнал. Они запускали различные звуковые дорожки, которые «говорили» нам, о чём думает Вулли. Кстати, эти фразы я придумала и записала сама. И голос я подобрала под стать щенку: молодой, не в меру жизнерадостный, немного дурашливый и настолько эмоциональный, насколько это только было возможно. Поэтому у нас постоянно звучали фразы, вроде: «Хозяйка!!! Ура! Пожалуйста, скажи, что ты пришла со мной поиграть! Ты ведь пришла со мной поиграть, так? Прошу, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-препожалуйста, скажи, что ты пришла со мной поиграть!» или «Что там? А-а-а-а-а-ах!!! КУШАТЬ! Кушать-кушать-кушать!!!» или «О-о-о-о-о-о-о-о… вы только посмотрите на эти туфли… они… просто… ВОСХИТИТЕЛЬНЫ!!! Ведь ничего страшного не будет, если я откушу ма-а-аленький кусочек? Совсем немного. Это же не страшно да?»

Полной противоположностью Вулли был наш кот Зефир. Это белоснежное животное было невероятно важным, даже немного наглым и столь же пушистым сколь ленивым. Кот смотрел на всех нас свысока, словно это мы жили у него, тогда как всё было как раз наоборот, и мог часами лежать на диване, совершенно не шевелясь. Мы и для него переводчик смастерили. Мне было интересно, о чём думал кот, лёжа на диване и глядя в никуда. Я предполагала даже, что он как-то философствовал. Возможно, думал о смысле своей кошачьей жизни… это было наивно, даже для двенадцатилетней кобылки, которой я тогда и являлась.

Выяснилось, что кот, лёжа неподвижно на диване, даже не моргая, не думал ни о чём. Совсем. Просто лежал и смотрел в пустоту, без единой мысли. Иногда в его голове мелькали мысли — на редкость простые мысли: есть, спать, гулять. Изредка он внезапно просыпался и уходил на улицу, где пропадал целыми днями, чтобы потом вернуться, перемазанным кирпичной крошкой, сажей, ржавчиной и ещё Селестия знает чем, поесть и без лишних церемоний завалиться спать на свой любимый диван.

Его озвучивали тоже мы с Сирвеем. Кота мы сделали важным, даже наглым, словно он был не котом, а как минимум, Роумским патрицием. Он «говорил» истинно кошачьим голосом, ну, каким обычно говорят в мультфильмах кошки. Я рискнула добавить несколько фраз-шуток, где кот пренебрежительно о нас отзывается и называет «слугами». Нужно было видеть лицо моей школьной подруги, Сноуфлейк, когда она у нас дома услышала на кухне требовательный мяв кота, сопровождавшийся властным выкриком: «где моя еда, слуги?! Не заставляйте его Кошачье великолепие Зефира Белоснежного ждать, если вам дороги ваши ничтожные жизни!».

В общем, дома у нас было весело.

А теперь о проекте…

— Ну, чтож… видимо, ты повзрослел быстрее меня, и быстрее понял, как бессмысленно тратить время и силы на всякие идеи из фантастических рассказов… как так только получилось, а?

— Наверное, потому что я старше тебя на четыре года.

— Почти на четыре года. Ну, ладно. Придётся мне в одиночку нарушать все мыслимые и немыслимые законы мироздания своей машиной, которая мне не по силам…

— И как ты собираешься это делать? Да ещё и в одиночку?

Я остановилась. Признаться честно, этот вопрос поставил меня в тупик. А действительно, как я собираюсь это сделать? У меня просто нет нужных ресурсов, как и понятия, откуда их достать. Я надеялась как-нибудь договориться с Твайлайт — она ж личная ученица Принцессы Селестии, как-никак. Но что, если она тоже окажется благоразумнее меня?

— Я не говорил, что ничего не выйдет. Я сказал, что это вряд ли получится у нас с тобой. В первую очередь из-за возраста. Думаешь, найдётся хоть один серьёзный, здравомыслящий пони, который доверит такое опасное дело… смешно сказать, двум жеребятам?

— Не знаю… возможно, после того, как мы представим парочку своих других творений, к нам будут относиться немного серьёзнее?

— И что мы покажем? Реактивный ранец? Опасно. Переводчик? Зачем он нужен? Может быть, блендер твой?

Я густо покраснела:

— Мы же собирались больше об этом не говорить. Никогда-никогда-никогда.

— Хорошо, больше не буду. Но правда в том, что творений, которыми можно было бы кого-нибудь впечатлить, у нас нет.

Мои ушки опустились. Снова.

— Значит, кому-то другому передать? — Сирвей кивнул. — Ладно. Я зачем залетела то… передать — это, конечно, не проблема. Только передавать-то нам и нечего. Не это же посылать, — я кивнула в сторону блокнота, лежащего на столе. — Нужна… ну, не знаю, схема какая-нибудь что ли…

Сирвей тоже вздохнул и сказал:

— Ладно. Я подумаю над этим. Бумага-то не взорвётся…

— Спасибо! Кстати, я знаю как раз подходящую пони, которая могла бы этим заняться…

Мы распрощались, и я отправилась домой. На улице, как всегда, было многопоньно. Хотя, я не уверена, что это слово применимо к улицам Сталлионограда. Как и в любой большой город, сюда приезжали существа самых разных рас и видов. Улицы были заполнены снующими туда-сюда пони, среди которых можно было заметить мелькавших тут и там зебр, грифонов, буйволов, яков, алмазных псов, минотавров и прочих существ, населявших Эквестрию, спешащих по своим делам.

Я осторожно летела вдоль торгового центра, стараясь ни с кем не столкнуться. В отмытых до блеска стеклянных пластинах я мельком заметила отражение светло-голубой пегаски-подростка с пышной копной ярко-жёлтых волос, большими тёмно-карими глазами и кьютимаркой в виде раскрытой книги, на которую падает луч света.

Но я не обращала на отражение внимания: мои мысли были заняты другим. На дом задали два номера по алгебре, и я планировала их решить ещё до того, как вернусь домой.

Обо всём, что случилось позже, я постараюсь рассказать как можно короче, чтобы быстрее перейти непосредственно к главной части моего рассказа. Через три дня я отправила письмо для кузины, куда так же положила схему будущего прибора.

Приблизительно через неделю, в один прекрасный майский день, мне пришло письмо от Дейзи, из Понивилля. Она передала все материалы по этому, пока ещё не совсем проекту, Твайлайт Спаркл.

Дейзи написала, что Твайлайт быстро заинтересовалась идеей и попыталась получить разрешение у принцессы Селестии. А старшая правящая Сестра приняла решение передать идею в Кантерлотскую академию наук. Я чуть со стула не упала, когда прочитала это. Сирвей сказал, что это, наверное, какая-то шутка, когда я поделилась с ним. Родителям я решила пока что не говорить: в конце концов, на все мои идеи они реагировали одинаково:

«Санни! Ты это серьёзно? Ты сейчас школу заканчиваешь, у тебя выпускные экзамены на носу! Какая ещё машина времени? Ты бы лучше о своём аттестате подумала, а не распылялась на всякие свои идеи!»

На самом же деле я знала, что они волнуются не за мои итоговые оценки, а за меня саму. Все те «против», которые привёл Сирвей? Мои родители найдут ещё раз в десять больше ситуаций, в которых я могу пострадать. Папа как инженер скажет, что может пойти не так, и что из этого выйдет, мама, как травматолог пояснит, что в этом случае произойдёт со мной. Я у них была одна, поэтому они очень сильно за меня переживали. И я не хотела волновать их лишний раз, тем более что на этот раз я тут даже не участвую.

В ответном письме Дейзи я всё же попросила её спросить через Твайлайт, можем ли мы тоже хоть чем-нибудь помочь. К моему удивлению, через некоторое время выяснилось что ответ — да.

Одним прекрасным, уже летним утром, за завтраком, мама просматривала почту и внезапно нашла на моё имя письмо, скреплённое королевской печатью. Пришлось мне всё объяснять родителям: и про машину времени, и про то, как я пыталась уговорить Сирвея помочь с ней, и что из этого вышло, и как так получилось, что листочек с нашей идеей оказался в Кантерлотской академии наук. Они были обескуражены моей историей почти так же, как я была обескуражена письмом. Почти.

Внутри было официальное сообщение от Сестёр: Машина была готова, оставались только энергоносители. Мне поручалось отправиться на погодную фабрику в Клаудсдейле, получить там несколько молний и доставить в Кантерлот, в королевскую лабораторию имени Селестии. Мне дали неделю срока: молнии должны были быть получены до начала испытаний. Так же упомянули, что нас с Сирвеем приглашают на испытания.

Я тут же побежала собираться, потом передумала и побежала к другу, делиться новостью, после чего запуталась и остановилась, не зная, куда бежать сначала. Мама с папой некоторое время молча смотрели друг на друга, после чего папа спросил:

— Что это значит «принести молнии»?

Мама начала объяснять ему тонкости пегасьей техники тучестроения. Тем временем, я немного успокоилась и теперь слушала с замиранием сердца: мне всё-таки очень не хотелось, чтобы они сочли поручение принцесс слишком опасным для меня. К счастью, мама рассказала, что молнии всегда надёжно пакуют в специальные банки или вроде того, изготовленные по всем стандартам безопасности. Нет большой разницы, между банкой с молнией и банкой с огурцами внутри, по крайней мере, пока ты её не разобьёшь. Только те банки намного прочнее и ударостойкие. Чтобы такую разбить, нужно очень постараться.

Увидев, что мама в данном предприятии опасности для меня не видит, я успокоилась и всё-таки первым делом пошла делиться с Сирвеем. Он тоже обрадовался и спросил, можно ли ему тоже отправиться с нами. Ему, разумеется, разрешили: действительно, а почему бы и нет?

Дело осталось за малым: решить, как всем нам добраться до пегасьего города, расположенного высоко в облаках. Мы с мамой запросто могли бы отправиться лётом, но Сирвей был земным пони, а папа — единорогом и они летать не могли. В конце концов, было постановлено отправляться на небесном фургоне — новоизобретённом летающем транспорте, пригодном для всех пони, независимо от наличия крыльев, вроде автобуса, только летающем.

Главная загвоздка была в том, что Клаудсдейл был пегасьим городом, созданным из облаков и радуги. Как известно, ходить по облакам способны только пегасы. Мы с мамой были пегасами, папа и Сирвей — нет. Но мама напомнила, что в Клаудсдейле нам нужно попасть всего в одно место — на погодную фабрику. А она так известна, что там посетители, не имеющие крыльев не редкость. Там даже есть специальная работа для единорогов — встречать посетителей, не имеющих крыльев и накладывать на них специальное заклинание, которое даёт возможность ходить по облакам. Обо всём этом мама узнала от своей подруги ещё со времён лётного лагеря, Шторм Винд, которая работала синоптиком на этой самой фабрике, в цехе по созданию грозовых туч.

Таким образом, уже на следующий день мы все вместе уже были в Клаудсдейле.

Как только небесный фургон остановился, в него вошла единорожка с приветливой улыбкой.

— Добро пожаловать в Клаудсдейл! — сказала она. — Напоминаем вам, что не-пегасы не способны передвигаться на территории Клаудсдейла без использования магии. Поэтому в целях безопасности всем не-пегасам настоятельно рекомендуется оставаться внутри фургона до тех пор, пока на них не будет наложено определённое заклинание, позволяющее ходить по облакам. Прошу подходить ко мне по одному, чтобы я могла его наложить. Благодарим за понимание.

Мы терпеливо ждали своей очереди. Папа рассказывал, как он в первый раз прилетел в Клаудсдейл, где тогда жила мама, по какому-то делу. Тогда ещё не было специально обученных единорогов, так что ему пришлось учить это заклинание самостоятельно. В итоге что-то пошло не так, и он провалился прямо сквозь облака, и, наверное, разбился бы, если бы его не поймали несколько пегасов, пролетающих мимо. И да, одной из них была мама. Так они когда-то и познакомились. Сирвей заметно нервничал: он впервые оказался выше облаков и сейчас, видимо, считал, сколько он будет лететь до земли, если что-то пойдёт не так и заклятье не сработает. И не он один: прямо перед нами какая-то пожилая дама в четвёртый раз спрашивала, точно ли всё сработает как надо, и перечисляла все те места, куда она подаст жалобы, если она вдруг упадёт с неба. Единорожка всё так же улыбаясь, только немного напряжённо, успокаивала эту даму и уверяла в надёжности данного предприятия.

В конце концов, мы дождались своей очереди и вышли. Сирвей был так поражён, что даже перестал нервничать. И было чему поражаться: всё-таки не каждый день земному пони доводится увидеть облачный город пегасов, расположенный высоко в небесах.

— Ого… здесь у вас всё такое… белое…

Договорить он не успел, так как я ахнула и крикнула:

— Смотрите!!! Это же…

Мама подтвердила мои мысли:

— Да. Это и есть знаменитая Клаудсдейльская погодная фабрика.

Нашему взгляду открылось ослепительно-белое строение, сделанное в исконно пегасьем стиле: огромные оконные проёмы, а стены в некоторых местах заменялись колоннами. Не будь оно сделано из облаков, оно бы просто развалилось под собственным весом. Одно крыло было покрыто льдом: там изготовляли снежинки. Из отверстия в крыше другого потоками вытекала вверх радуга. Она выгибалась над крышей, спускалась с другой стороны и каскадом стекала с неё. Из стены третьего выходил огромный раструб, откуда непрерывным потоком выходил туман, собирающийся в облака или использующийся так. Рядом, ожидая своего часа, висели грозовые тучи, готовые к отправке, то и дело пускающие молнии и разражающиеся громом. Погодная фабрика располагалась в стороне от остальных зданий, и попасть туда можно было либо лётом, либо по узкому мосту, соединяющему её с самим Клаудсдейлом.

Как только мы ступили на облако, где располагалась сама фабрика, к нам тут же подлетел пегас в форме охраны с крайне официальным лицом и сказал не менее официальным тоном:

— Следующая экскурсия начнётся только через сорок минут. Вам придётся подождать, если только вы не записались на это время заранее.

Я протянула свиток с королевской печатью:

— Мы не на экскурсию. У нас поручение от принцесс лично.

Пегас пробежал текст глазами и сказал:

— Подождите здесь, пожалуйста.

И улетел.

— Ну, ничего, — пожала плечами я. — Посидим, подождём, да?

Я сложила крылья и рухнула в пушистые облака. Многие не-пегасы спрашивают, каковы облака на ощупь. Так вот, это похоже на большую кучу пуха. Упругого пуха, который тебя держит. Сирвей подумал немного и упал рядом.

— Ого! — воскликнул он. — Какие мягкие… теперь я понимаю, почему пегасы предпочитают жить здесь.

— Ага. А ещё им легко придать любую форму. Вот, например…

Я быстро скатала снежок и запустила им в земнопони. Он ахнул, когда облако попало ему прямо в грудь, но в долгу не остался. Завязалась настоящая баталия. Скоро папа тоже присоединился. Как единорог, он мог лепить снежки сразу по десятку и запускал их в нас целыми очередями, практически похоронив нас под кучей облаков. Нам с земнопони пришлось объединиться против него, чтобы хоть как-то избежать этой участи. Не помогало и то, что он перехватывал наши «снаряды» телекинезом прямо в полёте и бросал обратно в нас. Мы атаковали сразу с двух сторон: Сирвей с облаков и я с воздуха. Под таким натиском папа вынужден был отступить.

Я с триумфом приземлилась рядом с земнопони, и мы стукнулись копытами. И сразу за этим на нас упала тень. Мы посмотрели вверх и увидели прямо над головой огромный ком облаков, собранный вместе телекинетическим полем.

— Ой-ой… — только и успела сказать я, прежде чем папа обрушил всю эту кучу нам на головы. Я с трудом выбралась из-под неё и выплюнула небольшой комочек облака.

Откуда-то донеслось деликатное покашливание. Мы все обернулись. Пегас уже успел вернуться и сейчас молча наблюдал за нами с непроницаемым выражением лица.

Я торопливо вылезла из облака, отряхнулась от приставших кусочков копытом и встала ровно.

— Прошу за мной, — казал пегас таким тоном, словно ничего и не произошло, развернулся и двинулся по направлению к какому-то входу, с виду служебному. Мы двинулись следом. Я летела рядом с мамой, стараясь не пищать от восторга. Та самая Клаудсдейльская погодная фабрика! Это же, образно выражаясь, лицо всей расы пегасов! Всей Эквестрийской метеорологии точно!

Мы все облачились в белую униформу работников фабрики, прежде чем попасть непосредственно на саму фабрику. Я немного волновалась насчёт каски, которая тоже являлась частью униформы: единорог просто не смог бы носить их, из-за рога, но, как выяснилось, здесь и этим озаботились. Нашлось несколько касок с отверстием для рога, специально для единорогов.

— У нас часто бывают посетители с земли, — пояснил пегас. — И до недавнего времени, каждая группа обязательно включала в себя единорога, отвечающего за передвижение по облакам.

К величайшему моему восторгу, нам нужно было пройти через несколько секций, прежде чем попасть на склад, где хранились готовые молнии. Сначала мы прошли через цех, где готовили радуги, потом через лабораторию, где собирали снежинки, затем через производственную зону облаков и, наконец, пришли туда, где из обычных облаков делали грозовые тучи.

Наш проводник постучал в дверь, на которой была эмблема в виде тучи с бьющей из неё молнией. Из-за неё то и дело доносились раскаты грома.

— Защита! — раздался с другой стороны резкий, но властный кобылий голос.

— У нас тут посыльные от принцесс! — сказал охранник.

— Где? — дверь открылась и оттуда вылетела тёмно-серая пегаска, чьи грива и хвост были похожи на клубы чёрного дыма. Что было необычно, она была одета в костюм из прорезиненной ткани, напоминающий скафандр, со стеклянным шлемом, закрывающим голову.

— Шторм? — изумилась мама.

— Минуточку… Брайт? — изумилась пегаска.

— Шторми!

— Брайти! Сколько лет, сколько зим!

— А? — не поняла я.

— Они знакомы? — тихо спросил Сирвей.

Обе старшие пегаски заметили всеобщее недоумение и мама пояснила:

— Это Шторм Винд, та самая моя знакомая из Клаудсдейла, про которую я вам рассказывала.

— Приятно познакомиться, — сказала я и протянула копыто. Шторм Винд тут же схватила его и так затрясла, что мне показалось, у неё были не копыта, а два кабеля под напряжением. Даже после того, как она его отпустила, оно всё равно слегка дрожало и, кажется, немного онемело, как бывает, если долго-долго им махать.

— Я тоже рада вас видеть. Так, минуточку… это что, Санни? — Я кивнула, и кобыла слегка присвистнула. — Ого, какая выросла. Как школа? Пятый класс закончила?

— Четыре года назад, — пробормотала я.

— Как? Уже четыре года… я то всё думала, ты ещё кроха, а ты уже школу заканчиваешь? Да, время-то летит… летит, прямо как Брайт с вышки в лётном лагере…

— Шторм! — толкнула подругу в бок мама.

— Не, ну а что? Ты ведь, в самом деле, тогда нормально летать могла только в одном направлении — вниз.

— Шторм! — повторила мама немного громче.

— Ах, да. Вы ж по делу… прошу за мной.

Нам снова пришлось одеваться в защитные костюмы.

— Это что, костюм химзащиты? — удивилась я.

— Ага, — кивнула Шторм. — Они прорезинены, а резина — лучший изолятор для электричества. У нас тут с этим не шутят: молнии ошибок не прощают.

Я не стала спорить: меня однажды уже ударило молнией, пусть и в очень-очень ослабленном варианте. Это не тот опыт, который я хотела бы повторить.

Только когда все облачились в прорезиненные костюмы, мы прошли дальше. Нашим глазам открылось поразительное зрелище: закрытая стеклянная комната, заполненная тёмными дождевыми облаками. Несколько пегасов летали внутри с небольшими светящимися банками в копытах, по одному возле каждой тучи. Внезапно, все они синхронно засунули банки прямо в них и открыли крышки. Раздался оглушительный гром, и молнии сверкнули внутри туч, после чего те ещё больше потемнели и начали сверкать молниями самостоятельно. Готовые грозовые облака тут же втянуло через отверстия в потолке, а их место заняли новые. Операция повторилась.

— Нам сюда, — окликнула нас Шторм Винд, заметив, что мы все остановились, заворожённо наблюдая. Она провела нас мимо той комнаты, к другой двери. Внутри мы увидели нечто ещё более поразительное — множество стеллажей, заполненных молниями, всевозможных типов, форм, размеров и напряжений. Они были даже разных цветов: одни жёлтые, другие голубоватые, третьи и белые со светло-сиреневым оттенком… я заметила молнии линейные, разветвлённые, и даже несколько шаровых!

Пегаска осторожно взяла с одной из полок банку с ярко светящимся голубовато-белым разрядом внутри и подняла, демонстрируя её нам:

— Замечательный образец линейной молнии. Тут приблизительно пятьсот тридцать семь миллионов вольт. Будьте с ней крайне осторожны.

Внезапно, она сделала такое движение, словно хотела бросить мне банку:

— Лови!

У меня чуть сердце из груди не выскочило. И я подозревала, что не только у меня. Шторм усмехнулась, после чего внезапно стала очень серьёзной.

— Только сами так шутить не вздумайте: уроните — убьёт. Для транспортировки вам выделят специальный кейс. И мы будем крайне признательны, если вы как-нибудь заглянете к нам, чтобы его вернуть. Банку не открывать, не ронять, герметичность не нарушать… короче, лучше всего будет её вообще не трогать. Сколько там вам надо?

— Столько, сколько вы сможете дать, — ответила мама.

— Сколько мы можем дать? Вы уверены? Что-то я сомневаюсь, что вам действительно нужно девяносто семь штук.

— Девяносто семь? — ошарашенно переспросила я.

— Ага. Мы не жадные, отдать можем всё, что есть, если надо. Грозы сейчас мало где запланированы, а кое-где можно и заменить их ливнями. Так что, сколько вам надо?

— Десятка хватит, наверное… — сказал папа.

— Ну, десять так десять. Щас запакуем и вам выдадим.

После того, как мы получили груз, осталось только выяснить, когда отбывает небесный фургон до Кантерлота. Ждать его пришлось два часа, поэтому после того, как мы отправили несколько телеграмм, Шторм отпросилась с работы, и мы отправились к ней. Серая пегаска рассказывала истории их с мамой общего детства, ещё тех времён, когда они встретились в лётном лагере. Я узнала, что мама в детстве была замечательной рассказчицей страшилок, но никудышной летуньей, зато Шторм Винд летала за них двоих, а острила сразу за семерых, отгоняя любителей поддразнить её не слишком летучую подругу. Когда пришло время покидать Клаудсдейл, она проводила нас до станции, и они с мамой тепло распрощались, взяв друг с друга обещание обязательно ещё встретиться в ближайшее время.

— Уважаемые пассажиры, межгородной фургон «Клаудсдейл-Кантерлот» прибывает на конечную станцию через пять минут. Убедительная просьба не забывать в салоне свои вещи.

Я выглянула в окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за скалы показались тонкие шпили башен Кантерлота. На самом высоком из них, скорее угадывался чем виднелся золотой солнечный диск, точь в точь как на кьютимарке принцессы Селестии.

Если Клаудсдейл был городом пегасов, висящим в воздухе и созданным из облаков, то Кантерлот, несомненно, являлся образцом архитектуры единорогов, как наш родной Сталлионоград мог бы служить примером дизайна земных пони. Высокие здания, множество башен и общая утончённость архитектуры весьма неплохо сочеталась с этой не менее утончённой расой.

Ах, да, чуть не забыла самое главное: Кантерлот был расположен прямо на склоне горы. Прямо из скалы выходила площадка размером с весь город. Горные потоки спускались по водостокам, огибали город и свергались с уступов множеством водопадов, орошающих долину ниже.

Я чуть ли не вжалась носом в стекло, стараясь не пропустить ни одной детали. Сирвей ограничился впечатлённым «о-о-о…», а мама с папой своего впечатления не показали совсем.

Наконец, фургон приземлился на станции. Я была впечатлена Кантерлотом почти так же, как Сирвей до этого — Клаудсдейлом. Я практически услышала фанфары в своей голове, когда увидела величественный замок сестёр. Когда я осознала, что мы отправимся туда, у меня просто мурашки по перьям побежали.

К сожалению, моё впечатление не продержалось долго. В Кантерлоте жили такие же пони из плоти и крови, что в любом другом городе, отличающиеся ото всех остальных разве что некоторым снобизмом. Местные жители смотрели на нас свысока, и даже с некоторым пренебрежением. Какая-то единорожка важно поинтересовалась, откуда мы и, услышав ответ, только фыркнула: «Сталлионоград? Ну и глушь!», и больше не обращала на нас ни малейшего внимания.

Мы подошли к дворцовым воротам. Вблизи они выглядели ещё более впечатляюще. Я понимала, что в сам замок мы не пойдём, но всё равно, это было круче, чем я могла себе представить! А что, если нам посчастливится увидеть самих Сестёр? Не издали, не на фото, не в записи, а вживую и вблизи! На такую удачу рассчитывать не слишком приходилось, но мечтать-то нам никто не запрещал!

Возле ворот я заметила пони. Молодую сиреневую единорожку, приблизительно возраста Сирвея. Её ровно постриженные, тёмно-фиолетовые с бордовой и малиновой полосами грива и хвост слегка шевелились на ветру. А рядом с ней стояла хорошо мне знакомая светло-голубая кобылка-пегас с жёлтыми гривой и хвостом и большими сиреневыми глазами. Серьёзно, много ли я знаю пони, которые были бы так похожи на меня саму?

— Дейзи? — ахнула я.

Я угадала: это в самом деле была моя кузина из Понивилля. Пегаска огляделась и заметила нас. Её взгляд остановился на мне, и на мордочке появилась широкая улыбка.

— Санни! — воскликнула она и полетела ко мне.

— Дейзи! — воскликнула я и полетела навстречу.

Далее последовали крепкие сестринские обнимашки.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовалась я.

— Тебя жду! Я уговорила Твайлайт взять меня с собой на испытания. Здорово, правда?

— Не то слово, — сказал Сирвей. — Привет, Дейзи.

— Привет, Сирвей. Тебя тоже на испытания пригласили?

Я повернулась к сиреневой единорожке:

— Привет, Твайлайт.

Твайлайт Спаркл улыбнулась:

— Привет, Санни. — Единорожка немного помолчала и продолжила. — Не думала, что ты меня ещё помнишь.

— Я не помню, — призналась я. — Мне кузина подсказала. Давно не виделись… год или уже полтора?

Твайлайт пожала плечами.

Родители стояли в стороне. Я по-быстрому представила им Твайлайт.

— Та самая личная ученица принцессы Селестии? — переспросил папа. Я заметила, что он был впечатлён этим ещё больше меня. Возможно, тут был ещё какой-то аспект, понятный только единорогам?

— Да. Кстати, она попросила меня передать вам, что машина времени по вашим чертежам уже готова!

Я моргнула:

— Уже?!

— Да! — Твайлайт только не прыгала от восторга. — Селестия послала меня, вас встретить и проводить до места испытания. Пошли!

Лаборатория находилась вдали от замка и от любых строений вообще. Я предположила, что это было сделано на случай, если что-то пойдёт не так. Взорвётся, например.

Как только мы открыли дверь, мне в нос ударила скопытсшибательная вонь. Что-то среднее между палёной шерстью, рыбьей слизью и тухлыми яйцами. Все присутствующие зажали носы. У меня на глаза навернулись слёзы.

Из-за одной из дверей появилась пони в защитном костюме со встроенным респиратором. Она повернулась к нам:

— Извините, сейчас у нас перерыв по техническим причинам… Твайлайт?

Единорожка кивнула, не отпуская носа.

— Ох… — смутилась кобыла. — Извиняемся за это. Один ученик допустил ошибку во время лабораторной работы в химическом отделе. Газ не токсичен, просто… сильно пахнущий.

Как сказать… у меня от этого запаха уже голова кружится.

— Я надеюсь, он скоро выветрится. Я так полагаю, вы по поводу временной спелл-матрицы?

— Да, — сказала юная кобыла, немного гнусавя из-за зажатого носа. — Надеюсь, здесь остался хоть кто-то из учёных, отвечающих за неё?

— Да, остался, — ответила пони. — Я только из-за неё и не сбежала отсюда до сих пор. Позвольте представиться: Рисерч, глава проекта «Время». Ой, чуть не забыл.

Рисерч достала из сумок респираторы и раздала нам. Они хоть и не могли отфильтровать весь запах, но хотя бы делали его терпимым. Дышать сразу стало легче.

— Вы все хотите наблюдать за ходом испытаний? — осведомилась пони серьёзно.

— Разумеется! — ответила за всех мама.

— Так же вы понимаете, насколько рискованно данное предприятие и согласны подвергнуться этому риску?

Мы переглянулись.

— Что значит, «согласны подвергнуться риску»? — осторожно спросила мама.

— Это значит, что вы понимаете, что это экспериментальное устройство, и что оно может повести себя непредсказуемо. Взорваться, например. И согласны наблюдать, даже зная, что оно может взорваться. Спешим вас заверить, что вы не будете находиться непосредственно в комнате с устройством, за исключением испытателя. У нас есть специально оборудованные комнаты для наблюдений, на которые установлены самые передовые средства защиты. Они даже магонепронецаемы.

Мама поколебалась немного, но кивнула.

— В таком случае прошу вас подписать некоторые бумаги. Подписи ставьте здесь и здесь.

— А на что мы, собственно, подписываемся? — спросил папа.

— Вы подтверждаете, что вы согласны подвергнуться риску и берёте на себя всю связанную с этим ответственность.

— Разве ваша комната не защищена от всего?

— Защищена. Но есть некоторый, совершенно мизерный шанс — но он всё же есть — что даже этого может оказаться недостаточно.

— Так, я не думаю, что нам стоит здесь оставаться, — сказала мама папе вполголоса. — Я не хочу подвергаться риску. И тем более не хочу, чтобы ему подвергалась моя дочь. Мне хватило одной истории, когда она чуть не погибла из-за своего собственного изобретения.

Мама мне вообще хотела запретить даже смотреть в сторону техники, после истории с «Маленьким Недочётом». Она тогда мне подробно рассказала, что бы со мной произошло, если бы Сирвей не успел так вовремя выдернуть вилку из розетки. Да ещё и дополнила несколькими фотографиями, для пущей наглядности. А машина времени — это уже такой уровень опасности, который с «Маленьким Недочётом» и рядом не стоял.

— В крайнем случае, я могу вернуться назад во времени, — предложила Твайлайт. — Мне для этого машина не нужна.

— А каков шанс отказа вашей защитной комнаты? — поинтересовалась я.

— В самом худшем случае — семнадцать процентов. Но шанс того, что всё пойдёт настолько плохо, исчисляется куда меньшими числами.

Мама всё ещё немного колебалась.

— А конкретно, сколько процентов составляет вероятность такого поворота событий, и какими могут быть последствия? — продолжила я, в надежде, что конкретные цифры убедят маму куда лучше туманных обещаний, что всё будет хорошо.

— Приблизительно до трёх и семи десятых включительно. В этом случае возможно получение травм. Самое страшное, что может случиться — это перелом. Смертельный исход исключается.

Мама вздохнула и кивнула:

— Ладно. Давайте ваши бумаги.

Я расписалась, не раздумывая.

— Прошу за мной, — сказала учёный и куда-то пошла.

Мы спустились по каким-то лестницам, и прошли по каким — то коридорам. Они все были выложены грязно-белой плиткой и выкрашены белой краской. Наконец, мы остановились на минус каком-то этаже. Здесь кобыла, наконец, сняла маску.

Это оказалась огненно-рыжая земная пони с серовато-белой гривой, собранной в шишечку на затылке. Несколько прядей выбились из причёски и теперь торчали во все стороны под различными углами.

— Здесь ведутся особо секретные и опасные разработки, — пояснила она, — поэтому здесь проведена отдельная независимая вентиляционная система. В случае утечки опасных для здоровья или жизни веществ и газов, её можно герметично запечатать, всего одним нажатием кнопки. И, поскольку она не сообщается с основной системой вентиляции, сюда газ с верхних ярусов проникнуть никак не может. Можете снять респираторы: здесь они вам не понадобятся.

Я незамедлительно последовала совету. Какое же всё-таки наслаждение — дышать чистым, ничем не воняющим воздухом!

— Интересно, почему все самые секретные разработки всегда ведутся под землёй? — задумчиво пробормотала я себе под нос.

— В целях безопасности, — пояснила Рисерч. Вот сено, я что, вслух спросила? — Сквозь толщу земли пробиться куда труднее, чем сквозь стену или окно. Так же, попасть сюда, чтобы увидеть что-нибудь может только уполномоченный сотрудник, или доверенный пони, а на верхних этажах, любой пони может с лёгкостью заглянуть в окно, с помощью бинокля или, если речь идёт о пегасах, просто подлетев к нему. И ещё, на большой глубине единорогам сложнее разглядеть что-нибудь с помощью заклинания, позволяющего видеть сквозь физические тела, сквозь стены, например.

— Я-асно… — протянула я.

— Комната для испытаний здесь, — сменила тему кобыла.

Я заглянула внутрь через открытую дверь. Внутри было только небольшое возвышение, на котором лежало устройство. Оно было не очень большим, размером, приблизительно, с очень толстую книгу или небольшую коробку. Да и формой оно было отдалённо похоже. На передней его стороне я разглядела панель, похожую на экран электронных часов, с тем лишь различием, что помимо часов и минут, он показывал так же число, месяц и год.

— Внутрь рекомендуется заходить только испытателям. Остальных прошу пройти в комнату для наблюдений, — земнопони повернулась к маме. — Саншайн Рэй?

— Что, простите? — не поняла мама.

— Нет, — вклинилась я, — Саншайн Рэй — это я. А это моя мама, Брайт Рэй.

Рисерч пристально на меня посмотрела:

— Странно. Я думала, что испытания были поручены изобретателю…

— Что, правда? Прямо так и сказали — изобретателю? — восхитилась я. — Я же в лучшем случае, автор идеи… даже Сирвей больше сделал…

— Вы хотите сказать, что испытания поручили моей дочери? — спросила мама тоном, намекающим, что лучше бы ответ был «нет».

— Я не уверена. Было написано именно так. Но я ожидала, что Саншайн…

— Просто Санни, если можно, — вмешалась я.

— …что Санни будет старше. Я полагала, что это вы.

— Санни ничего подписывать не будет, — сказала мама твёрдо.

— Почему? — огорчилась я.

— Если в комнате, которая защищена от всего, у нас есть шанс получить травму, вплоть до перелома в целых три и семь десятых процента включительно, то ты хоть представляешь, что в таком случае может случиться с тобой? И здесь даже нет ни одного врача!

— А ты?

— А я твоя мама, и я сказала «нет». Я на это не подписывалась.

— Вообще то, и на это вы тоже подписались, — сказала Рисерч, протягивая какую-то бумагу, но мама не обратила на это внимания.

— Кто это придумал? Я спрашиваю, кто придумал поручить испытания крайне опасного экспериментального устройства кобылке?

— Принцессы. И, насколько мне известно, об этом их попросила сама Санни. Лично.

— Принцесс?! — ахнула я.

— Лично? — уточнил папа. — Когда ты только успела?

— Да, когда я успела? Я же здесь в первый раз, ты знаешь!

— А как ты тогда могла что-то у принцесс попросить? Лично?

— Машина времени… — пробормотал Сирвей. Мы синхронно обернулись и переспросили хором:

— Что?

— Возможно, уже после того, как машина времени была закончена, Санни вернулась в прошлое и попросила принцесс поручить испытания ей.

Шестерёнки в моей голове закрутились:

— Значит ли это, что у нас, фактически, уже получилось? Раз уж я вернулась в прошлое…

Кстати, откуда дует?

Лёгкий ветерок всколыхнул мою гриву. Несколько бумаг вылетели из копыт Рисерч и медленно полетели прочь от двери комнаты для испытаний. Я поняла, что дует оттуда.

Тихий, почти не заметный сухой треск раздался из центра оттока воздушных масс. Оттуда посыпались небольшие голубовато-белые искры. Ветер развевал гривы и хвосты всех присутствующих. Меня понемногу начинало сносить. Центр комнаты уже вовсю трещал, сверкал и сыпал искрами, словно оголённая проводка. Сияние широким полукругом расходилось оттуда. Потом оно вдруг сжалось в одну точку, а затем вспыхнуло с невероятной силой. Вспышка сопровождалась порывом ураганного ветра. Все зажмурились или отвернулись. Мне пришлось упереться всеми копытами, чтобы не быть снесённой. Прикрывая глаза крылом, я силилась рассмотреть хоть что-нибудь сквозь ослепительное сияние, которое, впрочем, уже угасало.

Секунду спустя, свет погас, являя нашему взору небольшую дымящуюся фигурку, стоящую посреди комнаты для испытаний. Пони. Светло-голубые перья. Ярко-жёлтые всклоченные грива и хвост. Кьютимарка — толстая открытая книга, освещённая лучом солнца.

Саншайн Рэй открыла глаза и осмотрелась.

— Ничего себе… похоже, и в самом деле получилось!

Несколько секунд, все молча взирали на меня из другого времени. Я подозревала, что это было будущее. Она выглядела так, словно только что пролетела через грозовую тучу: грива и хвост были растрёпаны, на шкурке и перьях виднелись следы копоти.

— Получилось?.. — почти прошептала я.

— Определённо да! — сказала я из будущего.

— Прямо сработало? То есть… прям вообще?! — ахнула Дейзи

— От слова совсем!!!

— Санни, — сказала мама тоном, не сулившим нам обеим ничего хорошего, — я разве не сказала, что ты ничего испытывать не будешь?

— А что я? — попыталась оправдаться я. — Это всё она! Я ещё ничего не сделала!

— Ты сама разрешила, мам! — сказала вторая я. — То есть, разрешишь, минут где-то через пять. Я затем и прилетела, чтобы сказать, что всё будет хорошо, и никто не пострадает. Кстати, пока не забыла…

Кобылка сунула мне в копыта какую-то папку.

— Это, конечно, не канон, ну не суть, зато сработало. Здесь все необходимые поправки. Просто сделайте всё по инструкции, и всё будет хорошо. Как закончите — снимешь копию, и отдашь себе из прошлого.

— Прошу прощения, — Рисерч забрала папку у меня из копыт и принялась разбираться с новыми чертежами.

— Поздравляю! — вторая я протянула мне копыто. — Ты теперь официально гений! Мы только что успешно провели испытания первой в мире машины времени! Нам за это, наверное, нобелевскую премию дадут!

— Поздравляю! — воскликнула Дейзи и бросилась меня обнимать. Папа обнял меня с другой стороны, Сирвей с третьей, мама с четвёртой. Потом все отпустили меня и начали обнимать и поздравлять друг друга. А я просто стояла там и улыбалась.

— Всё готово, — Объявила Рисерч.

— Наконец-то! — воскликнула я. — Теперь-то можно я нажму на кнопку?

— Жми, — разрешила кобыла.

— Так уж и быть, — согласилась мама.

— Удачи! — пожелала другая я. Она так и не вернулась в своё время, да и зачем? Я сейчас улечу, а она останется. Да и шансы на то, что в будущем, в которое она вернётся, случится какая-нибудь ерунда, существенно снижаются.

Я глубоко вдохнула, ввела необходимые координаты и нажала на круглую кнопку посередине.

Ветер всколыхнул мою ярко-жёлтую гриву. Посыпались искры, но на этот раз, они не улетали прочь, а кружились вокруг меня, словно стайка светлячков. Несколько из них задело меня и отскочило от моей шкурки. Я с удивлением обнаружила, что они совсем холодные, как бенгальские огни. Прибор окутало сиянием. Потом оно разошлось на мои копыта, потом на грудь и плечи и, наконец, окутало меня до кончика хвоста. В этот момент, мои копыта оторвались от пола. Это было немного необычно, но не страшно и (если учесть, что всё будет хорошо) даже весело. Сияние разгоралось всё ярче и ярче… а потом вспыхнуло, словно сварка, и я оказалась на полу, с таким чувством, словно меня только что как следует, прокрутили в стиральной машинке. В режиме «отжим». На тысяче оборотов.

Далее — всё по сценарию. Я появилась, отдала чертёж, и Рисерч сразу отправилась перенастраивать машину. Все остальные радовались, обнимались и поздравляли друг друга. Я не сдержалась, обняла Сирвея и от души чмокнула его в щёку. Он ошарашенно застыл, а потом жутко смутился и ещё минут пять был красный как помидор. В прошлый раз, когда я была здесь, я это как-то упустила, пока меня обнимали все подряд.

Через некоторое время, мы успокоились, и мы со мной отправились узнать, можем ли мы чем-нибудь помочь Рисерч. Совместными усилиями мы быстро разобрались с машиной. И наконец…

— Всё готово, — Объявила Рисерч.

— Наконец-то! — воскликнула Санни. — Теперь-то можно я нажму на кнопку?

— Жми, — разрешила кобыла.

— Так уж и быть, — согласилась мама.

— Удачи, — пожелала я.

Пегаска глубоко вдохнула, ввела необходимые координаты и нажала на круглую кнопку посередине.

Машина ожила. Санни окружил вихрь из голубовато-белых искр, затем сияние — и она исчезла в ослепительной вспышке.

— У нас получилось! — сказала я.

— Ты это только сейчас поняла? — протянула Дейзи.

— Я только сейчас в этом точно уверена.

— Осталось только доложить Принцессам, — сказала Рисерч, записывая что-то в свой планшет. — Демонстрация состоится завтра в час. Прошу не опаздывать: неудобно заставлять принцесс ждать.

— Принцесс?! — переспросила я. — Там будут принцессы?!

— Обе.

Я чуть не упала. Я. Увижу. Принцесс. И они, похоже, тоже увидят меня. Всё, жизнь удалась!

Сирвей помахал перед моим лицом копытом:

— Санни, приём!

Я стряхнула оцепенение и спросила:

— Куда теперь?

— К бабушке! — воскликнула Дейзи.

— Я могу поговорить с Селестией, чтобы мы могли остановиться в одной из гостевых комнат дворца, — предложила Твайлайт.

— Можно снять номер в гостинице, — сказал папа.

Ну, без крыши над головой мы точно не останемся.

— Я за бабушку! — подняла копыто я.

— Я тоже, дорогой, — поддержала нас мама, — я уже соскучилась по маме.

— В таком случае, увидимся завтра, — сказала Твайлайт и исчезла в фиолетовой вспышке.

И отправились мы к бабушке.

— Мы точно не опоздали? — спросила я ещё раз, просто на всякий случай.

— В седьмой раз тебе говорю: у нас ещё пятнадцать минут в запасе, — вздохнул папа. — Не нервничай.

— Не нервничать? Здесь с минуты на минуту будут обе принцессы Эквестрии! Что я им скажу? Как я выгляжу? Причёска не растрепалась? Мне снять сумки или оставить? О, Сёстры, почему я не надела платье?

— Потому что после первого же временного скачка оно придёт в негодность? — предположил Сирвей. Он тоже нервничал, но, в отличие от меня, не подавал виду.

— Потому что, ты боялась, что будешь так волноваться, что запутаешься в юбке и упадёшь на глазах у самих Сестёр? — спросила Дейзи.

— Потому что ты не взяла с собой ни одного платья? — высказал своё предположение папа.

— Ну, да, конечно. Хвост точно в порядке?

— Всё замечательно, — заверила меня мама.

— Замечательно — это, конечно, хорошо, но сегодня всё должно быть идеально! Это же принцессы!

— Идеал недостижим, — философски заметила Твайлайт.

— Конечно, недостижим! Он нужен не для того, чтобы его достигать, а чтобы к нему стремиться! И сейчас я от него намного дальше, чем мне бы того хотелось. А тут. Будут. Принцессы.

Меня прервали фанфары. Я подскочила на месте и непроизвольно выпрямилась. Дверь распахнулась, и мы увидели двух стражей-пегасов в позолоченной броне Кантерлотского дворца. А между ними стояли принцессы.

Справа стояла высокая белоснежная аликорн. Её развевающиеся, будто от ветра, грива и хвост переливались светлыми пастельными цветами. Я подумала, что, наверное, так бы выглядело северное сияние, если бы оно могло появиться днём. Розовый, голубой, бирюзовый и светло-синий цвета волнами перетекали по её гриве и хвосту. Её кьютимарка в виде солнечного диска, была известна любому пони Эквестрии. Сиреневые глаза обвели всех находящихся в комнате пони, и она улыбнулась нам. Это была Селестия. Старшая правящая сестра. Верховная правительница Эквестрии. Принцесса дня, такая же прекрасная и лучезарная, как солнце, которая она поднимает над Эквестрией каждый день.

Вторая Аликорн, стоящая слева, была заметно ниже сестры, ростом почти что с обычную пони. Её шёрстка была тёмно-синего, с лёгким уклоном в фиолетовый, цвета. Грива и хвост её развевались так же, как у Селестии, но были тёмно-синими, и на них мерцали небольшие искорки, делая их похожими на звёздное небо. Глаза её были бирюзовыми, а на боку виднелся кусочек ночного неба с полумесяцем в центре. Луна, принцесса ночи, была такой же чарующей и загадочной, как и время суток, покровителем которого она являлась. Каждый вечер, после заката, она выводила на небо луну. Кроме того, я где-то слышала, что она может приходить во сны других пони и помогать, если им снится кошмар. Правда это или нет, я не знаю. Мне вообще редко снятся сны, а кошмар я видела в последний раз ещё до возвращения Луны.

Поначалу многие боялись Луны, из-за истории, что началась ещё тысячу лет назад, а закончилась совсем недавно. Каждый жеребёнок Эквестрии хоть раз слышал рассказ об Изгнании Найтмер Мун. Если рассказывать коротко, на случай, если кто-то умудрился не слышать: были две правящие сестры: одна, старшая, была властительницей дня, другая, младшая, — покровительницей ночи. И однажды, второй надоело, что всё внимание уделяется её старшей сестре, а про неё постоянно забывают. Зависть отравила её разум, и её захватила тёмная сторона луны. Она отказалась опускать луну, чтобы дать место солнцу, заявив, что ночь будет длиться вечно. По причине, которую ещё никто не смог объяснить, она превратилась из прекрасной и любимой принцессы, в свирепое чудовище, настоящий кошмар наяву — Найтмер Мун. Старшая сестра пыталась вразумить её, но она не желала ничего слышать. Когда же старшая Аликорн пришла лично, Найтмер напала на неё. В бою первая сестра была серьёзно ранена, и ей не осталось другого выхода, как использовать самую могущественную силу, что была ей подвластна: Элементы Гармонии. Ей пришлось сослать свою родную сестру на луну, на целую тысячу лет. Но даже спустя такой громадный срок, Найтмер Мун не изменила своего решения (хотя, казалось, у неё было более чем достаточно времени, чтобы подумать над своим поведением). Она появилась вновь, на сей раз — на празднике летнего солнцестояния. За столетия, проведённые на луне, её сила возросла, она победила Селестию и вновь погрузила Эквестрию в непроглядный мрак. Но нашлись шестеро пони, кто олицетворяли шесть величайших добродетелей: честность, доброту, смех (да-да, вы не ослышались, смех — тоже добродетель) щедрость, верность и Искру, что скрепляла их и давала им силы. Вместе они прошли сквозь все испытания и использовали Элементы, чтобы сразить Найтмер Мун раз и навсегда. И да, на самом деле, это была принцесса Луна. Таким образом, вопрос о личности старшей сестры отпадал сам собой. Но вот вопрос, касательно того, как это возможно, что Селестия, хоть и выглядела совсем ещё юной, жила уже не первое тысячелетие, оставался открытым. Об Аликорнах вообще известно очень мало.

Мы все сразу же склонились перед Сёстрами...

— Принцесса Селестия! Принцесса Луна! — радостно воскликнула Твайлайт и подбежала к ним.

…ну, почти все.

Селестия заговорила. Её голос оказался намного мягче, чем я себе представляла:

— Приветствую вас, Брайт Рэй, Солар Рэй, Сирвей Десижен и Саншайн Рэй. Добро пожаловать, — потом она повернулась к сиреневой единорожке. — Здравствуй, Твайлайт. Рада видеть тебя снова.

Принцесса Селестия. Знает нас. Поимённо.

Тут я заметила, что принцесса Луна пристально рассматривает меня. Я неловко заёрзала под её взглядом, и, словно почувствовав моё напряжение, она отвела глаза. По непонятной мне причине, она выглядела задумчивой.

Повторилась вчерашняя история с испытанием, с тем лишь отличием, что на этот раз зрителей было больше. Я сильно сконфузилась, когда принцесса Селестия начала меня расспрашивать об устройстве машины, ведь я даже почти не участвовала в её создании! К счастью, Рисерч тут же объяснила всё ей вместо меня, и я могла притвориться, что просто проглотила язык от волнения. Луна же не спрашивала ничего, но взгляд её бирюзовых глаз подсказывал мне, что она и так знает даже больше, чем мог рассказать ей любой из нас. Хотя, если допустить, что ей и впрямь по силам проникать в чужие сны, то можно было предположить, что она, в самом деле, знает весьма и весьма многое. Даже то, о чём мы сами и не догадываемся.

Луна действительно была похожа на ночь: чарующая и пугающая одновременно.

Хоть я и была более чем счастлива увидеть принцесс, я всё же так сильно волновалась, что когда у Сестёр закончилось время они были вынуждены вернуться к делам всей Эквестрии, я вздохнула не только с сожалением, но и с облегчением.

С тех пор мы с Сирвеем зачастили в Кантерлот. Мы постоянно улучшали машину. Через неделю я уже смогла вернуться на месяц, встретиться с принцессами и попросить их позволить мне испытывать машину. Что ни говори, но я чувствовала себя так, словно это был и не мой проект вовсе, и мне очень хотелось тоже сделать хоть что-то важное. Ещё несколько модернизаций спустя, я уже могла увидеть себя-первоклашку, на торжественной линейке в школе, читающую заученный стишок. А потом себя годовалую. А потом и маму в моём возрасте. Здесь я уже, разумеется, не показывалась: не думаю, что это было бы хоть сколько-нибудь полезно.

Путешествовать можно было и группами: недалеко, правда. Мы с Сирвеем изучили новейшую историю вдоль и поперёк. Мы воочию увидели возвращение Найтмер Мун и победу над ней, обретение Элементов Гармонии, сами встретили Дискорда — повелителя хаоса, побывали на знаменитой Кантерлотской свадьбе, на той самой, что чуть не сорвала королева Кризалис, и в Кристальной Империи, которую пытался захватить король Сомбра…

Разумеется, не обошлось и без проблем. Например, когда мы были в Понивилле, в бытность его столицей Хаоса, нашу машину утащила летающая свинья. Мы гонялись за ней по всему городу, под шоколадным дождём, что шёл из сахарных облаков, по мыльным дорогам, пока Дискорда, наконец, не победили, и свинья не вернулась к изначальному состоянию. В своё время мы вернулись запыхавшиеся, все перемазанные шоколадом вперемешку с мылом, а я ещё и в сахарной вате. Я её из гривы вымывала, наверное, часа три.

Через некоторое время, мне пришло письмо от Дейзи. Она интересовалась, как идёт проект и приглашала нас в гости. Я и сама уже соскучилась по сестрёнке и тут же согласилась. Мне даже удалось выпросить у Рисерч разрешение взять машину с собой, чтобы продолжить работать над ней в Понивилле (хотя сама я намеревалась больше похвастаться кузине, поработать, конечно, тоже, но больше всё-таки похвастаться). Машина уже была вполне неплохо настроена и отлажена, сбои исключались, так что, глава проекта «Время», после недолгих колебаний, согласилась.

До Понивилля мы добирались поездом. Машину я на всякий пожарный завернула в мягкую ткань и положила подальше от всего твёрдого, вместе с куртками (ну, да, лето, но кто его знает, вдруг мы в Кристальную Империю отправимся, на знаменитую прошлогоднюю кристальную ярмарку?).

Дейзи встретила нас на станции. Первым делом она справилась о проекте. Мы тут же начали наперебой рассказывать, предварительно предупредив её, что это тайна. Пегаска пообещала молчать как могила. Я знала, что на неё можно положиться: она до сих пор свято хранила тайну одной её знакомой. А мне она рассказала лишь потому, что эта знакомая ей разрешила.

Едва придя к ней домой, мы отправились к ней в комнату и встретили внутри светло-голубую пегаску с жёлтой гривой и сиреневыми глазами, едва не прыгающую от восторга. Как только обе Дейзи немного успокоились, я достала машину и разрешила Дейзи вернуться на минуту. Кобылка была в восторге. Потом тётя Шайни позвала нас обедать. Мы дружно явились на кухню, и я увидела там…

Двух совершенно идентичных голубых пегасок с жёлтыми гривами и хвостами и золотистыми глазами. Я, кажется, ещё не упоминала причину нашего с Дейзи поразительного сходства? Ну, так вот, наши мамы были близнецами. Их можно было различить только по кьютимаркам: у моей мамы это был хирургический пинцет, а у мамы Дейзи — пакетик с пробой какой-то почвы. Но я не могла разглядеть их под столом.

— Мама?! — спросила я, рассчитывая, что хоть теперь они подадут намёк, кто из них есть кто.

Обе одинаковые пегаски кивнули.

— Я только-только вас с Дейзи различать научился… — пробормотал Сирвей.

— Тётя Брайти! — воскликнула Дейзи.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я ошарашенно.

— Сижу, чай пью, — ответила мама (и только тогда я поняла, чья именно это мама). — Ты думала, только ты по сестре соскучилась?

— Когда Дейзи написала тебе, — сказала тётя Шайни, мама Дейзи, — я тоже решила, что неплохо было бы повидаться с твоей мамой. И тоже написала своей маленькой сестрёнке письмо.

— Не зови меня маленькой сестрёнкой, пожалуйста, — нахмурилась мама.

— Но ты ведь, в самом деле, младше меня.

— Всего на девять минут, — вздохнула мама.

— Вот видишь, сестрёнка, — сказала я Дейзи, — даже минуты весьма важная деталь. А ты: «да что ты прицепилась к этим двум с половиной месяцам? Будто они такая уж большая разница!» Теперь видишь, что достаточно большая, чтобы я могла на полных правах считаться старшей сестрой?

Дейзи тихо хныкнула в ответ. Она тоже не любила, когда я начинала строить из себя старшую, так что я делала это только изредка, и по серьёзной причине. Например, когда мне приходилось отстаивать свою точку зрения в серьёзном споре. Или просто когда мне так уж сильно хотелось её подразнить.

— И ты туда же… — вздохнула мама. — Если не прекратишь, то сейчас, как старшая, уступишь сестре место на кровати, которое она приготовила тебе, и пойдёшь спать в комнате родителей, на раскладном диване!

— Всё-всё-всё! — я подняла копыта. — Больше не буду!

— То-то же, — с важным видом сказала Дейзи. — Спокойной ночи.

Я лежала на кровати и разглядывала машину времени. Такой маленький прибор… но, сколько же в нём информации! Вся подлинная история Эквестрии!

История, наверное, самая загадочная наука из всех. Столько всего было утеряно в древности, столько фактов намеренно искажено! На сколько загадок может пролить свет маленький прибор в моих копытах!

А что, если бы можно было отправиться во времени не только назад… но и вперёд! Своими глазами увидеть Эквестрию будущего! Интересно, какой она станет через сто лет? А через двести?

Я посмотрела на экран и ввела временные координаты, на двести лет позже сегодняшней даты. Моё копыто скользнуло к кнопке пуска, словно его что-то притягивало…

ТУК-ТУК-ТУК.

Я, вздрогнув, повернулась к двери и машинально сунула машину в сумку.

— Войдите!

— Всё не спишь? — спросила Дейзи. — Ложись уже. Завтра встанем с утра пораньше и пойдём лебедей смотреть! Они каждое утро прилетают на речку, но очень рано. Проспишь!

— Ладно, ладно. Уже ложусь.

Я выключила свет и легла, размышляя об Эквестрии будущего.

На следующий день, родители остались дома, а я, Дейзи и Сирвей все вместе отправились на осмотр достопримечательностей, по дороге делясь новостями и историями.

— …она уже с ног падала, — рассказывала Дейзи, — но помощи ни от кого принимать не хотела. «Уберу», говорит, «все яблоки сама, мне не сложно. Не надо мне помогать!» А у них там этих яблок — целая ферма! В общем, не справилась она одна.

— Кого-то мне эта Эпплджек напоминает… — протянул Сирвей. Я притворилась, что не поняла намёка.

— А в этом году?

— А в этом уже лучше. Теперь разрешает помогать всем желающим.

Я задумалась.

— Если хочешь, можем тоже сходить, помочь немного.

Мы с Сирвеем переглянулись и кивнули, после чего я спросила:

— Как там добраться до этой фермы?

Эпплджек была где-то в глубине сада. Это была крепкая молодая зеленоглазая кобыла с рыжей шёрсткой, светло-жёлтой гривой, кьютимаркой в виде трёх яблок и в неизменной коричневой ковпоньской шляпе. Когда мы её увидели, она обтрясала одну из яблонь.

— О! Привет! Я, конешн’ рада вас видеть, но у нас щас забот полон рот. Видали, урожай какой?

— Да, — протянула я, — урожай, конечно, знатный. Мы к тебе как раз по этому вопросу.

— Ясно-понятно. Корзины там. Амбар там. Яблоки на деревьях. За помощь спасибо.

И она снова принялась лягать яблони, стряхивая яблоки в корзины. Мы дружной компанией взялись за дело.

Всё случилось пару часов спустя.

— Дейзи! Передай ещё корзину! — крикнула я кузине.

Светло-голубая пегаска отсалютовала копытом и умчалась в сарай, но несколько секунд спустя выглянула оттуда с озадаченным выражением на мордочке:

— А корзины все кончились!

— Ладно. Тогда айда помогать с сортировкой! И эти тоже прихвати.

Пегаска кивнула, водрузила одну из корзин на спину, другую взяла в зубы и осторожно двинулась к сараю.

Я фыркнула:

— Да такими темпами мы лет сто туда-сюда ходить будем!

— Мофет, помофефь? — Невнятно пробурчала Дейзи сквозь ручку корзины.

— Всегда пожалуйста!

Я поставила две корзины на спину, повесила по одной на каждое крыло, одну установила на голову и ещё одну взяла в рот.

— Сфотфи и уфись!

Я осторожно двинулась к амбару.

— Фанни! — крикнула моя двоюродная сестра, затем торопливо поставила корзину, мешавшую ей говорить, и позвала снова: — Санни! Осторожно, там…

БАЦ!

— …камень. Ты в порядке?

Я обнаружила себя лежащей на земле среди кучи рассыпанных фруктов с ушибленной головой.

— Ох… вроде, да. Вот же ж ёлки, нам теперь что, это всё заново собирать?! Ну почему сегодня всё идёт напере… — я оборвалась на полуслове, услышав какое-то странное гудение.

— Дейзи! Ты это слышишь?

— Что?

Кажется, этот гул идёт из… моей сумки?

Я почувствовала лёгкий ветерок, всколыхнувший мою гриву, усиливающийся с каждой секундой. С фейерверочным треском из сумки посыпались голубовато-белые искры.

— Что происходит? — Ахнула Дейзи.

— Я не знаю… стоп… мамочки! Машина! Она же нестабильна!!!

— Ты что, взяла с собой машину времени?!

— Походу, да, — ахнула я. Я не разбиралась в своих сумках, и вместе с ними взяла с собой всё, что положила туда вчера.

Я выхватила из сумки небольшое устройство, трещащее и, рассыпающее искры и сияющее, словно небольшая звезда. Сияние расходилось от него стремительно расширяющейся сверкающей сферой.

— Санни?! — позвала Дейзи с плохо скрываемой паникой в голосе.

— Уходи! — крикнула я и оттолкнула её изо всех сил. Пегаска отлетела от удара за мгновенье до того, как сфера достигла того места, где она стояла.

Я почувствовала, как мои копыта оторвались от земли. Вокруг бушевал настоящий вихрь.

Дейзи вскочила на копыта и испуганно посмотрела на меня:

— Санни, нет!!!

Гудение превратилось в оглушительный рёв. Дейзи протянула ко мне копыта. Я попыталась дотянуться до неё, но поняла, что просто утяну сестру за собой и оттолкнула её копыто. Я в последний раз посмотрела в её испуганные сиреневые глаза.

А затем вспышка — и я больше не была на ферме.

Это не было похоже на обычные перемещения во времени. В этот раз это выглядело так, словно я зависла в момент телепортации. Меня растягивало, сжимало, бросало в разные стороны, едва не разрывая на куски. Я сжалась, стараясь прикрыть голову. Вокруг стоял адский грохот, словно мне в каждое ухо засунули по включённой сверхзвуковой турбине, перед глазами с немыслимой скоростью мелькали какие-то картины или образа, и мне даже удалось выхватить две-три из общего потока. Селестия объявляет что-то крайне серьёзное… какая-то жуткая мешанина из пони и, как ни странно, зебр… мама, плачущая над старой фотографией… непонятная машина, в огромном пустом зале календарь, на котором одно число закрашено чёрным карандашом…

Последнее что я помнила — это жуткий послеобраз: столб зелёного огня с неестественным радужным отблеском, поднимающийся из какого-то крупного города и обрамлённый странным облаком, похожим на шляпку гриба.

А потом, такое ощущение, словно меня сбил гиперскоростной поезд.

И темнота…

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Лёгкая на подъём. Вы просто не можете сидеть на месте, вас постоянно тянет вперёд! Ваша выносливость (пассивная) значительно повышена. Теперь вы можете безостановочно бежать или лететь (если вы пегас) вдвое дольше.

Новая квестовая способность: Шагая в ногу со временем. Ваши постоянные перемещения во времени не прошли для вас бесследно: теперь вам легче понять его. По неизвестной причине, вы иногда «вспоминаете» вещи, которых прежде никогда не знали, и способны в некоторой мере предвидеть ближайшие события, что существенно облегчает вам жизнь. Так же у вас появляются уникальные реплики в диалогах с некоторыми персонажами.

Примечание редакторов:

Когда мы нашли эти записи, это были просто заметки-дневники. Я взяла на себя смелость немного подкорректировать их и добавить красок и эмоций, чтобы было интереснее читать. Сестра помогала мне со стилем и даже добавляла некоторые аспекты. Без неё в книге была бы гораздо меньше размышлений и эмоций главной героини. Спасибо за помощь, сестрёнка!

Поскольку корректировка текста была проведена уже в Эквестрии, мы старались как могли придерживаться правил Эквестрийской цензуры. Правда, всё не зацензуришь, так что жители Эквестрии могут читать эту книгу дальше на свой страх и риск. Возрастных ограничений ставить не будем — их всё равно никто не придерживается. Для жителей Пустоши их ставить и вовсе бессмысленно: они и так всё это знают.

Приятного прочтения!

Глава 2. Двести лет тому вперёд.

Глава 2

Двести лет тому вперёд.

— Там, в будущем, что, случилась какая-то эпичная война пони, или что-то в этом роде?

Боль.

Боль была первым, что я начала осознавать, приходя в себя. Я никогда не чувствовала себя настолько плохо. Лучшее сравнение, что я могу найти, это что меня от души огрел хвостом дракон. Болело абсолютно всё. Каждый вдох больно распирал грудь. От каждого, самого незаметного движения, появлялось ощущение, что я горю. Это было… как если бы все мои мышцы одновременно свело, или я их все потянула.

Не знаю, сколько я пролежала так, стараясь не шевелиться и жалея, что осталась в живых. Возможно, пару минут, а может быть и около получаса. Но через некоторое время, боль немного поутихла, и я решилась осторожно открыть глаза.

Надо мной было серое, пасмурное небо. В сплошном облачном покрове почти не было просветов. Лишь через несколько небольших брешей можно было различить бездонную голубизну небосклона.

Я осторожно повернула голову. Мир перед глазами покачнулся и перевернулся. Горло сдавило, я поняла, что меня сейчас стошнит. Я попыталась перевернуться, и ощущение тошноты стало ещё более явным. Усилием воли, я поднялась. Мир вокруг закрутился, словно какая-то неведомая карусель, ноги подогнулись, я плюхнулась на круп и меня вырвало.

После этого мне, как ни странно, немного полегчало, я даже смогла пройти несколько шагов, после чего снова упала наземь. Поминутно останавливаясь, падая и спотыкаясь, я смогла немного доковылять — немного доползти до каких-то кустиков, или чего-то вроде того, где с облегчением рухнула и провалилась в забытьё.

Когда я очнулась, я обнаружила себя лежащей в каком-то бурьяне. Я не помнила, как я туда добралась, и не была уверена, сама ли я туда добралась или кто-то меня оттащил. Странно, но мне, кажется, стало… лучше? Да, я определённо чувствовала себя лучше. Но меня всё равно не оставляло ощущение, будто меня товарный поезд переехал.

Я встала. Ноги немного дрожали, но хотя бы держали меня. Я осмотрелась.

Вокруг были деревья, как одно, высохшие и скрюченные. Они засохли на корню, хотя почва не была такой уж сухой. Может быть, они были поражены какой-то болезнью? Приглядевшись, я поняла, что некоторые деревья, как ни странно, всё ещё живы. На нескольких я заметила крохотные листочки, а на одном даже яблоки. Они были совсем мелкими, повядшими и вдобавок слабо светились нездоровым зеленоватым светом. Я сочла за благо их не трогать.

Только тут, я наконец-то задалась вопросом, который следовало бы задать первым: где я, собственно, нахожусь. Как бы абсурдно это ни звучало, я вынуждена была признать, что, скорее всего, то, что я вижу перед собой — не что иное, как сады фермы «Сладкое Яблоко». Где ещё в Эквестрии можно увидеть столько яблонь сразу, в одном месте? К тому же, машина времени перемещала пони во времени, но не в пространстве. Иными словами, ты, где стоял, там и останешься стоять. Вопрос в том, когда ты останешься там стоять.

Я оттянула вниз небольшую веточку, покрытую крохотными, больными на вид листочками и увидела остов крупного здания. Хотя от него и остался один только каркас, я сразу же узнала амбар, где жила семья Эпплджек. Агась. Определённо ферма.

Я потёрла голову и вздрогнула, когда моё копыто коснулось чего-то тёплого и липкого. Я взглянула на него. Кровь. Не очень много. Видимо, травма, вызвавшая кровотечение была получена относительно давно: кровь уже успела свернуться. Скорее всего, я приложилась обо что-то головой по окончании временной переброски.

Продолжив осмотр, я убедилась, что это была самая опасная из травм, что я получила. На теле и ногах появилось несколько новых царапин, ссадин и синяков, на мордочке я обнаружила следы крови, по-видимому, шедшей у меня из носа, а ещё я похоже, оставила где-то среди временных параллелей часть гривы и кусок своего прекрасного, пышного, ярко-жёлтого хвоста. Не страшно, но всё равно не слишком приятно.

Минуточку…

ГДЕ МАШИНА ВРЕМЕНИ?!!!

Я почувствовала, как на меня медленно, но верно, накатывает паника, но быстро взяла себя в копыта: где я её уронила, там и лежит. При условии, что её не утащила какая-нибудь крылатая свинья…

В моей голове прозвучал мамин голос:

«Что бы ни случилось, запомни: ни в коем случае не впадай в панику. Паника убивает здравомыслие, и ты делаешь глупые ошибки. Если случилось что-то страшное, или непонятное — возьми себя в копыта, успокойся и подумай, что делать. Только тогда ты сможешь найти верное решение».

Мама знала, о чём говорит: она врач, более того — она хирург-травматолог. Она каждый день видит вещи, от одного взгляда на которые я рухнула бы в обморок. И каждый день, она берёт себя в копыта, и делает то, что нужно, зная, что жизнь пони зависит от неё, и только от неё. Что любая ошибка может быть фатальной.

Хотела бы я быть как мама.

Я глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула. Без паники. Будто здесь много мест, где я могла её оставить. Всего одно. И, глядя на большие пятна крови, что успела натечь у меня из носа, я подумала, что это будет не так уж трудно. Следовать за кровью. Всего то.

Крови я не боялась: учитывая то, как часто я получала царапины или разбивала себе колени, будучи маленькой кобылкой, было бы странно, если бы это было иначе.

Впереди я заметила свои седельные сумки, видимо, оброненные по дороге. Я так волновалась о машине, что совершенно забыла о них. А неподалёку, в траве…

Я кинулась туда со всех ног, подхватила прибор и прижала его копытами к груди. Странное дело, он был какой-то неправильной формы, немного легче, чем я помнила, и вдобавок вонял гарью. Я посмотрела, и внутри меня что-то оборвалось.

Машина представляла собой печальное зрелище: её металлический корпус оплавился и деформировался, а экран ввода треснул. Когда я осторожно открыла корпус, то обнаружила, что из всей электронной начинки уцелела лишь одна деталь: небольшой кристалл сложной крестообразной фрактальной формы, мягко светящийся. Спелл-матрица. Скорее всего, она не была повреждена потому, что была сделана из цельного алмаза. Всё остальное, обладавшее меньшим уровнем прочности, сплавилось в один комок из железа, резины и пластика. Видимо, после такого временного скачка, батарея выложилась на все двести процентов, вследствие чего, произошла такая сильная деформация. Тем более что это было будущее. Перемещаться во времени вперёд в десять раз энергетически дороже, чем назад. Глядя на это, я подумала, что мне просто поразительно повезло, что я во время этой переброски потеряла только половину хвоста. Могла бы лишиться и копыта или крыла, (возможно, даже что не одного, или и то и другое вместе) а то и голову потерять.

Я осторожно потрогала эту массу палочкой, и каким-то непостижимым образом, экран испустил резкий электрический треск и слабо замерцал. На нём появилась мерцающая дата: две сотни лет, от нынешнего года. Потом его весь закрыла красная табличка с надписью «CRITICAL ERROR»Критическая ошибка (с англ.) , внутри комка чего-то что-то хлопнуло, выпустив небольшое облачко дыма, и экран погас.

На сей раз, похоже, окончательно.

Некоторое время я просто сидела, глядя на уже-не-совсем прибор отсутствующим взглядом. Потом начала тянуть звук «А», постепенно увеличивая громкость и плавно переходя из крещендо в крик, а следом в дикий вопль. Я орала в небо, пока у меня не закончился воздух, и крик не оборвался на самой высокой ноте. Вместе с воздухом у меня закончились силы, и я упала на землю, рыдая. Слёзы душили меня, стекали по щекам и падали вниз, исчезая в безжизненной земле.

Я рыдала довольно долго… а потом, я внезапно начала смеяться. Это не было смехом, как таковым. Это был горький, истеричный смех пони, у которого просто не осталось сил плакать. Потом я снова расплакалась. Потом рассмеялась. Потом всё вместе. В конце концов, у меня закончились остатки сил. Я не могла продолжать эту свою истерику, поэтому мне оставалось только лежать на холодной земле и думать.

Итак, я застряла в далёком, и, признаться честно, довольно жутком будущем, без понятия, что здесь случилось, равно как и чего мне стоит от него ожидать и без возможности вернуться, потому что машина приказала долго жить. О, и у меня с собой нет ни еды, ни воды, ни вообще какого-нибудь снаряжения. Совсем ничего.

Я ничего не пропустила?

Двести лет… все те, кого я знаю, уже давно мертвы. Больше нет мамы. Папы. Тёти с дядей. Дейзи. Сирвея. Моих друзей, знакомых, родственников и одноклассников просто… нет. От этой мысли я чуть не закричала снова. Все пони, которых я знала, умерли. Осталась только я.

Каким-то непостижимым образом, я смогла выдавить из своих глаз ещё несколько слезинок. На крики сил уже не хватило.

Я огляделась. Где-то в глубине сознания, мелькнула ма-а-аленькая икорка надежды, что всё это просто дурной сон, или я ударилась головой сильнее, чем предположила сперва, и это всё бред, или, возможно, шизофрения. Шизофрения ведь может быть вызвана последствиями черепно-мозговой травмы, так? Галлюцинации точно могут.

Все эти надежды были сметены всего одним вопросом: могу ли я выдумать что-либо подобное? Галлюцинации — это последствия нарушения мозговой деятельности, проявляющиеся в виде видений. Иными словами, это как бы сны наяву. Они являются смесью информации, находящейся в мозгу и опыта, пережитого наяву. Я увижу либо то, что выдумала сама, либо то, что где-то услышала, увидела, прочитала, и так далее. Мне прежде не встречалось ничего, что было бы хоть немного похоже на это, а придумать самой у меня бы фантазии не хватило. И ещё, я всегда отличала сон от реальности, не важно, насколько реалистичным он мог быть. Отпадает.

Мне очень сильно хотелось сказать какое-нибудь ругательство, потому что орать дальше не представлялось возможным, но я не знала ни одного плохого слова, которое описывало бы эту ситуацию достаточно полно. Все самые нехорошие слова, что я знала, были просто ничтожными по сравнению с тем, что я чувствовала прямо сейчас. По-моему, в Эквестрии слов для таких случаев просто-напросто не было. Действительно, зачем нужны ужасные ругательства в стране, где самая большая проблема была, когда спящий дракон захрапел дымом всё небо? Даже во время второго пришествия Найтмер Мун такого отчаянья у меня не возникало. Даже когда весь наш устой жизни был разрушен Дискордом, я не чувствовала ничего, что могло бы быть хоть как-то соизмеримо с этим.

Что же здесь произошло?

Хотя, прямо сейчас, меня больше занимал другой, более насущный вопрос: что мне делать? Я не знаю об этом месте практически ничего, кроме, разве что того, что это наше будущее. Как бы безумно это не звучало, но такой станет Эквестрия через две сотни лет.

И тут, на меня снизошло озарение.

Я нахожусь в будущем. После того, как изобрела машину времени. А это значит, что все те детали, что я использовала, уже есть и даже, возможно, было запущено их серийное производство. Всё внезапно стало просто: я найду необходимые детали, починю машину и вернусь домой! И во времени я не ограничена: я ведь могу вернуться в ту же секунду, из которой ушла!

А теперь подумаем: если я в будущем, то, возможно, я сразу извещу себя, куда мне идти, и что делать. Или, даже припасу детали для себя!

Где бы я это сделала? Где-то, куда я непременно отправлюсь, разумеется. Возможно, у какого-нибудь доверенного пони. Кто из моих знакомых, которым я могу доверять, как самой себе живёт где-нибудь поблизости? Предположительно, в Понивилле?

Ответ не заставил долго себя ждать: Дейзи. И впрямь, кому мне ещё довериться, как не сестре? Она знает о машине, она была рядом, когда я переместилась сюда и, как следствие, будет там, когда я вернусь. Больше чем ей я доверяю только Сирвею, но он живёт в Сталлионограде. Как и я сама. Ещё я могу рассказать Твайлайт… хотя, я не уверена, что она сможет удержать это втайне от своих друзей, и от Пинки Пай в том числе. А она была последней, кому я доверила бы какой-либо секрет: всем, что она узнала, она сразу же делится с каждым встречным и поперечным. Таким образом, сказать что-нибудь этой пони-вечеринке, было бы всё равно, что объявить это с трибуны, или по радио.

Значит, отправляюсь к Дейзи, а там будь что будет.

Хотя… столько лет прошло… с чего я взяла, что её дом всё ещё существует? Его может и не быть уже давно.

— Вот и проверим, — сказала я себе и двинулась в путь.

Моя кузина жила в небольшом домике, не так уж далеко от Вечнодикого леса. От фермы это было, приблизительно, пятнадцать-двадцать минут рыси, или пять-семь минут лёта.

Я не была уверена, что достаточно оправилась от переброски на две сотни лет вперёд (а в будущее летать, как я уже упоминала, ещё неприятнее, чем в прошлое, и куда как энергетически дороже) для полётов. Да, пегасы предпочитают перемещаться по воздуху, но вы сами подумайте, что проще, ходить по земле на четырёх копытах, или висеть в воздухе, без опоры под ногами, да ещё и борясь при этом с силой притяжения. Так что, я решила до дома двоюродной сестры прогуляться пешком.

Выйдя из сада, я оказалась на пологом склоне. Старая, разбитая дорога спускалась по нему и вела к реке и городу, что был расположен на её берегу. Понивилль выглядел таким… заброшенным. Даже отсюда я могла различить, что мост через реку был в кричаще аварийном состоянии и, его зачем-то застроили какими-то непонятными конструкциями, неизвестно зачем нужными, а здания медленно, но верно разрушались, превращаясь обратно в кучи камней, из которых когда-то, давным-давно и были созданы. Мне почему-то было грустно видеть этот маленький и некогда цветущий городок таким.

Погодите… город был точно таким же, как когда я видела его в прошлый раз, в Эквестрии, если закрыть глаза на разрушения, разумеется. Те же здания, на тех же местах.

Значит ли это, что неизвестная катастрофа случилась здесь в скором времени после того, как я ушла? Неужели, мы стояли на самом её пороге в моём прошлом настоящем?

Внезапно, я заметила какое-то движение среди руин. Кто-то, кажется, бродил среди разрушенных зданий. Я пригляделась и увидела… пони?! Да, там были живые, настоящие пони! Я облегчённо вздохнула: значит, и здесь тоже можно жить! И я даже, кажется, слышала… музыку?! Да, торжественную музыку. Это показалось мне несколько странным, но не мне судить.

Я уже хотела было кинуться туда, но у меня мелькнула мысль, что всё-таки, кидаться, наверное, не надо: лучше спокойно подойти и вежливо поздороваться. И желательно перед этим как следует умыться, а то я, наверное, выгляжу не ахти. Напугаю ещё пони, своим видом: выскочу из леса, вся помятая, в крови и с обгорелым хвостом. Я бы сама испугалась.

Я осторожно двинулась вниз по склону, к реке. Она тоже несколько изменилась, с тех пор, когда я видела её в прошлый раз: она разлилась, создавая грязные болотистые заводи, полные тухлой воды. Сама река тоже стала куда грязнее. А мост…

Я была не готова к такому зрелищу. На мосту лежало около десятка трупов. Самых настоящих мёртвых тел. И, словно этого было недостаточно, одного взгляда хватало, чтобы понять, что ни один из пони не погиб естественной смертью. Совершенно забыв о своём намерении отмыться, я осторожно подошла к ближайшему из них. Он был, несомненно, мёртв: что-то разорвало его голову изнутри. Другие выглядели немногим лучше: все они умерли от ран, разных степеней тяжести.

У большинства пони на данное зрелище есть два варианта реакции: громко заорать или тихо хлопнуться в обморок. Орала я сегодня уже достаточно, так что я усилием воли заставила себя удержаться в сознании и просто онемела от ужаса.

Звучащий неподалёку марш совершенно не вписывался в картину.

От кошмарного зрелища и запаха крови меня чуть не стошнило. Я попятилась и едва не наступила на какой-то непонятный предмет. Я обернулась, чтобы рассмотреть его получше (а заодно, чтобы не смотреть на мост).

Я никогда не видела ничего подобного: с одной стороны на нём была ручка, видимо, для того, чтобы удерживать его зубами, и какой-то небольшой крючок, а с другого конца из него выходила короткая железная трубка. У меня возникло подозрение, что как раз эта штука сыграла в смерти этих пони далеко не последнюю роль.

Что до внешности убитых, то она была, мягко говоря, странной. Все они, как один были жутко грязными, со спутанными гривами и хвостами и одеты в невесть что. Трое были несколько чище других, и одежда их была в немного лучшем состоянии, нежели у остальных. Я не уверена, из чего она была сделана. Может быть, из чьей-нибудь кожи или шкуры? Я читала, что в древности пони убивали других животных и шили из их шкур себе одежду. В Эквестрии такого уже не было: сейчас основным утеплителем является овечья шерсть, которую носят зимой, а летом пони одежды не носят совсем: своей шерсти нам мало, что ли? Но не исключено, что здесь, в этом времени, пони вернулись к чужим шкурам. Зачем — тайна, затерянная где-то в глубине пропущенных мною веков.

Остальные выглядели ещё хуже. Грязные, оборванные, сплошь покрытые шрамами и кровью. Я на их фоне выглядела почти что чистой.

«Что бы здесь ни произошло», решила я, «похоже, что без участия других пони здесь не обошлось. И я точно не хочу встречаться здесь с кем-либо ещё. Ну прямо ни капельки».

Мне показалось, что я слышала отдалённые голоса. Я незамедлительно укрылась за ближайшим валуном и постаралась не дышать. Если мне повезёт, они просто меня не заметят. Если же нет… я постаралась не думать о том, что видела на мосту. Получалось так себе.

Мне пришлось собрать все те ошмётки сил, что у меня остались, чтобы заставить себя сидеть тихо и не высовываться. Я не знала, почему, но так страшно мне не было ещё никогда, за всю мою, впрочем, весьма недолгую жизнь.

В Эквестрии о такой вещи, как убийство даже говорить осмеливались только шёпотом. Но в Эквестрии и звериных шкур никто не носил. Откуда мне знать, что здесь произошло? Может быть, здесь случился ужасный катаклизм? Какая-нибудь катастрофа? Пришествие какого-нибудь нового злодея, которого не остановили даже Элементы Гармонии? Я готова была отдать остаток хвоста просто за то, чтобы мне кто-нибудь объяснил, что здесь произошло!

— Привет.

Я подскочила в ужасе. То, что я ощутила, было просто поразительно похоже на то, что чувствуешь после сильного удара током: я мелко дрожала, грива встала дыбом, и я была совершенно дезориентирована. Лишь несколько секунд спустя, я смогла осознать происходящее.

Источником звука оказался небольшой круглый робот, парящий в воздухе перед моим лицом. Формой он отдалённо напоминал исполинского параспайта. Из его динамиков послышался тихий шум помех, а затем безэмоциональный электронный голос.

— Извини, что напугал.

Я пыталась сказать что-нибудь, но слова застряли в горле, и я не смогла выдавить из себя ни звука. Я просто стояла там с открытым ртом и пялилась на робота. В Эквестрии таких не было. По крайней мере, в том временном отрезке, в котором я жила. Наверное, их изобрели за те двести лет, что я пропустила.

В конце концов, я смогла задать самый логичный и ожидаемый в таких обстоятельствах вопрос.

— Ты кто?

— Это не важно. Просто неизвестный благожелатель.

Я обалдело моргала, глядя на это… нечто. Что это вообще?

— Тебе следует уходить отсюда, — сказал робот. — Здесь опасно.

А то я не заметила.

— Иди к лесу. Там они почти не бывают.

— Кто они?

— Рейдеры.

Я моргнула.

— Плохие пони, которые убивают других пони без всякой причины. Тебе лучше с ними не встречаться.

Ну, класс. Это время нравится мне всё меньше и меньше.

Видимо, все мои мысли достаточно красноречиво отразились на моём лице, потому что робот спросил.

— Ты не местная?

Я кивнула.

— Из стойла?

— Что ещё за стойла?

— Забудь. Иди тихо и осторожно, и…

Внезапно, раздался щелчок, и робот начал играть музыку. Это случилось так резко, что я опять подскочила. Мама дорогая, предупреждать же надо!

Подумав, я решила, что этих «плохих пони» рядом быть не должно, раз уж тот робот разговаривал так спокойно. Я осторожно выглянула из-за камня. Чисто. Я перебежала за другой камень и скрылась за ним, так тихо и быстро, как только могла. Вроде как, никто не выскочил из кустов и не набросился на меня. Уже хорошо. Я не знала, безопаснее мне будет остаться на земле, или взлететь. Раньше в Понивилле жили только земные пони. Потом там жили все три расы — земные пони, пегасы и единороги. А теперь что? Чего мне следует ожидать? Вовремя же эта железка свалила, нечего сказать!

Хотя… вряд ли эта штука сама решила свалить, оставив меня на произвол судьбы. Тот робот таким маленьким, что вряд ли в его системах уместится больше пяти простеньких алгоритмов. Если я верно рассчитала время неизвестной катастрофы, то навряд ли мы (пони) успели бы создать такие сложные системы, умещающиеся в таких маленьких роботах. И ещё что-то подсказывало мне, что такое поведение не было типично для этих штук. В любом случае, вряд ли это сам робот говорил со мной. Скорее всего, кто-то другой говорил через него.

Я осторожно взлетела и полетела по направлению к лесу, держась как можно выше, чтобы меня было труднее заметить с земли. Не сказать, чтобы моя грива так уж этому помогала… а если честно, есть ли более заметный цвет, чем самый яркий оттенок солнечно-жёлтого?

К счастью, здесь, по-видимому, очень редко смотрели вверх. Все те пони, что попадались мне на глаза, были либо земными пони, либо единорогами. Видимо, пегасы здесь были весьма редкими птицами. Что называется, повезло.

Дом Дейзи выглядел нетронутым, и я быстро нашла причину: сам дом и сад вокруг него кишели небольшими полосатыми жёлто-голубыми летучими насекомыми. Пчёлы-вспышки. Насекомые решили устроить своё гнездо прямо в центре гостиной, на прекрасной развесистой люстре. Вообще, они не слишком агрессивны по отношению к другим созданиям, если только последние не пытаются пробраться к их гнезду. Свой мёд они ревностно охраняют и беспощадны к нарушителям, будь то зверь, птица или пони.

Я зачерпнула из ближайшей лужи немного коричневато-жёлтой грязи и нарисовала ей на своей шкурке полосы. Теперь пчёлы примут меня за свою.

Через парадный вход я идти побоялась, поэтому пробралась в дом через разбитое окно на втором этаже. Пчёлы-вспышки немного тревожно пожужжали, однако жалить, пока не жалили. Я осторожно прошла в комнату сестры, стараясь не задеть по дороге ни одну пчёлку.

Комната была пуста: пчёлы не смогли пробраться сквозь закрытую дверь. А ещё, она выглядела несколько иначе, чем я помнила: теперь она служила рабочим кабинетом. Стол, стул, несколько шкафов и всё это сдобрено запредельным количеством каких-то непонятных бумаг и документов. За давностью лет они потемнели и запылились, но большая часть, как ни странно, осталась вполне читабельной. А самым главным изменением был странного вида железный ящик с монитором. В целом он был похож на телевизор, но куда меньше. Понятия не имею, для чего он мог быть нужен.

Я заметила кнопку включения, чуть ниже конца стеклянной части. Я ткнула в неё, и штука загудела, а потом экран засветился. Потом на нем высветилась надпись.

«Введите пароль»

Внизу была небольшая рамочка, а в ней мигала какая-то чёрточка.

— Ну ладно… — пробормотала я. — И как?

Внизу я заметила плоскую… штуку, на которой шестью ровными рядами были расположены кнопки, и на каждой кнопке были нарисованы буква, или цифра, или знак препинания. Наверное, вот так.

Ошибаясь, путаясь в буквах и опять начиная заново, я набрала слово «пароль» и нажала на кнопку «ввод». Изображение на экране сменилось. Теперь на нём появились столбцы каких-то непонятных значков и символов, а так же маленькая стрелочка. Я попыталась сдвинуть её копытом, а потом заметила ещё один приборчик: небольшой, сделанный по форме копыта и с двумя клавишами по бокам. Я подвинула его, и стрелочка на экране тоже подвинулась. Я подвинула его в другую сторону — стрелочка отреагировала соответствующе.

Несколько минут я увлечённо возила прибором по всему столу, наблюдая, как стрелочку возит по всему экрану. Потом это занятие мне надоело, и я стала изучать надписи под значками. Мне в глаза бросился один из них, стоящий особняком от других. Под ним была надпись:

«От Санни, тебе»

Заинтригованная, я навела стрелочку на него. Она никак не отреагировала. Тогда я нажала на одну из кнопок.

Изображение на экране опять сменилось. На сей раз, он остался тёмным, с несколькими значками внизу. Я уже было испугалась, что сломала что-то, как из динамиков зазвучал молодой кобылий голос.

Мой голос.

"- Привет. Я оставляю тебе эту запись на случай, если всё пойдёт так, мы все боялись. Можешь считать это моим прощальным приветом. Надеюсь, она тебе не понадобится, но, учитывая что, возможно, завтрашнего дня мы не увидим, я всё-таки оставлю тебе эту запись.

Времени мало, поэтому скажу коротко. Во-первых: будь осторожна. Я надеюсь, что когда я увижу тебя в следующий раз, ты будешь в порядке. Жаль, что шансы на это мизерные. Грядут тяжёлые времена. Очень тяжёлые. Ты очень много значишь для всех нас, ты знаешь.

Знаю, ты думаешь, что всё будет в порядке в любом случае. Но когда я была в подобной ситуации, мне пришлось очень тяжело. Ты просто не представляешь, что тебя ждёт. Поэтому, я ещё раз прошу тебя: будь предельно осторожна.

Во-вторых, всегда думай, что делаешь. А так же, КАК ты это делаешь. Сейчас сложное время: малейший просчёт может привести к катастрофическим последствиям.

Запомни: Что бы ты ни делала, в какой бы заднице ты ни была, не дай этому миру изменить твою сущность. Эта зараза похожа на раковую опухоль: как только ты заразишься, ты не только погибнешь сама, но и заразишь всех вокруг себя. Даже если кажется, что ты умрёшь, если не сделаешь этот шаг, всё равно помни: этот шаг отделяет тебя от пропасти.

Только давай без крайностей, ладно? Иногда будут случаи, когда ты не сможешь решить всё миром. Обстоятельства могут вынудить к бою, и даже к кровопролитию, но выбор есть всегда. Иногда это выбор между двух зол, и придётся выбрать меньшее.

Вряд ли я смогу встретить тебя в Новой Эпллузе. Я напишу тебе туда. Почты там нет, так что спросишь письмо на своё имя в магазине. Он там всего один, не ошибёшься. В письме я расскажу всё то, что сейчас не успела.

Чтож, удачи.

Пока»

Запись прервалась. Я молча смотрела на прибор, словно ожидая, что он скажет ещё что-нибудь, что мне поможет. Признаться честно, я ожидала большего. Почему нельзя было просто оставить запчасти? А лучше, готовую машину! Даже если нельзя, то почему всё было так туманно? Разве нельзя просто сказать «иди туда, сделай это»? Ели честно, я даже не уверена, что это послание адресовано именно мне. Может быть, оно вообще для Дейзи?

Я заметила на столе несколько газетных вырезок. На одной я прочитала:

«Взрыв в окрестностях Понивилля»

«Вчера, приблизительно в три часа дня по Кантерлотскому времени, в городке Понивилль был слышен взрыв. Прибывшим на место происшествия репортёрам удалось установить, что причиной взрыва был сбой в работе неизвестного устройства, обнаруженного там же. Свидетели утверждают, что его назначение им не известно. Есть одна пострадавшая — пегаска по имени Саншайн Рэй. Она была обнаружена на месте происшествия в бессознательном состоянии и в срочном порядке доставлена в местную клинику. Обследование показало, что она получила лёгкую черепно-мозговую травму. Тем не менее, её здоровью и жизни ничего не угрожает. На сегодняшний момент, она пришла в сознание и стремительно идёт на поправку. Родители пострадавшей комментировать ситуацию отказались»

Ого. Вернулась я, значит, с шумом и блеском. Да ещё и взорвала всё при возвращении. Да, я знаю, что машина времени — это просто бомбическая штука, но не до такой же степени!

Я задела прибор, управляющий стрелочкой и, кажется, что-то нажала. На экране не-телевизора что-то мигнуло, и началась следующая запись. Она была подписана как «запись соединения №259». Я услышала голос молодой кобылы:

— Алло?

— Привет, Дейзи. — Этот голос был жеребцовым. — Можешь Санни передать?

— Сирвей? — Дейзи явно была удивлена его вопросом. — А Санни тут нет. Разве она сейчас не в Сталлионограде?

— Нет. Она уехала. Сказала, что к тебе.

— Никто ко мне не приезжал.

— Я так и думал. Значит, ты тоже не знаешь, где она?

— Понятия не имею. Скорее всего, опять в Кантерлоте, пытается добиться аудиенции у принцесс. Или в Мэйнхеттене, пытается докричаться до Министерских кобыл. Или ещё где нибудь. Я правда не знаю. Надеюсь, с ней всё в порядке.

— В порядке? — грустно хмыкнул Сирвей. — Она абсолютно, безоговорочно, несомненно, не в порядке. И уже очень давно. С самого закрытия проекта «Время» она сама не своя. Носится как электровеник и пытается остановить какой-то апокалипсис, который, по её словам, начнётся через семь-восемь лет.

— И не говори. С тех пор всё и началось. С тех пор, как машина взорвалась, её словно… подменили. Она часто плачет по ночам, когда думает, что никто не слышит, кричит во сне, впала в глубокую апатию… я думаю, у неё Синдром Военного Времени. А ещё эта черепно-мозговая травма… после неё она начала говорить про конец света, про какую-то Пустошь…

— Ты ей не веришь?

— Если честно, то я ей, как ни странно, верю. Но Луна не верит. Она закрыла проект и запретила вспоминать о том, что он вообще когда-то был. А Селестия… сперва она была всецело поглощена строительством новой школы, а потом ушла от дел. Мне кажется, что Санни, в самом деле, видела будущее. Но её отстранили от любой научной деятельности. Она пыталась достать детали от машины времени, но сейчас она в том же положении, что и после Маленького Недочёта. Только о нём теперь вся Эквестрия знает.

— Ну, насчёт «любой научной деятельности» ты немного ошибаешься. Она часто приходит помочь мне с новой моделью.

— Надеюсь, как исполнитель. В противном случае, у вас обоих могут быть большие неприятности. И знаешь, ты с ней поговори что ли… волнуюсь я за неё. Я бы сама поговорила, но сам знаешь. Работа. Дел невпроворот.

— Понимаю. Я, конечно, попробую. Не знаю, правда, станет ли она сейчас вообще с кем-нибудь говорить…

— Ну, так ты-то не кто-нибудь, а её друг. Надеюсь, хотя бы тебя, как своего самого близкого друга, она послушает.

— Не знаю. Но попробую.

— Спасибо.

Послышались короткие гудки, а потом запись прервалась.

Что это вообще было? Апокалипсис, какие-то таинственные Кобылы Министерств, я, нагло лгущая в лицо друзьям и родным… всё это было несколько… как бы сказать… сюрреалистично.

Я выглянула в окно. Ладно, учитывая то, с чем я уже столкнулась здесь, это было не так уж сюрреалистично. Апокалипсис, значит… так вот что здесь случилось. Конец света. Но я всё ещё не могла понять, почему я просто не могла выразиться более понятно. Хотя, запись диалога моих лучшего друга и кузины дала понять, почему я не смогла оставить здесь ни деталей, ни машины. И что мне теперь делать? Попытаться собрать её самостоятельно?

Внезапно я осознала, насколько мизерным был мой вклад в создание этой машины. Я ведь просто придумала идею, и ничего больше! Смогу ли я оправдать почётное звание изобретателя? Вряд ли. Настоящие создатели — это учёные, что работали над проектом «Время». Даже Сирвей сделал больше меня! А сейчас, все они мертвы. И уже очень давно. Я надеялась найти здесь какие-нибудь подсказки, но нашла только ещё больше проблем.

Но я и так оставила себе достаточно подсказок, так? И самая главная из них — это город, где меня ждут более подробные разъяснения. Новая Эпллуза… Эпллуза же всегда была одна, разве нет? Или, возможно, этот город был построен после того, как я оказалась здесь. В любом случае, есть проблемка: я понятия не имею, где она находится. Может быть, мне стоит дойти до обычной Эпллузы, теперь уже Старой, и спросить там? Пожалуй, так и сделаю.

Я уже собралась было уходить, как увидела на столе ещё одну заметку, торопливо нацарапанную вротописную. Она гласила:

«Третья половица справа от двери».

Я решила заглянуть ещё и туда.

Я пожалела, что не могла расцеловать саму себя! Обещаю, если мне только суждено вернуться, я заскочу в то время, когда я это придумала, и обниму её… то есть, себя… да так, что она потом стоять не сможет! Это был самый настоящий клад! Несколько банок консервов и пакетиков с сухим… чем-то, мешочек соли, несколько бутылок воды (пятилитровых), немного медикаментов и лекарств. Я взяла с собой всё, даже непонятного мне назначения пакеты с какой-то ядовито-рыжей жидкостью внутри, на которых было написано маркером:

«Выпить немедленно».

Так же там был листочек, на котором было подробно расписано, что именно это за препараты, когда их следует употреблять и как. Так же так было написано, о некоторых явлениях, которых не было в Эквестрии. Например, радиация. Это какая-то непонятная энергия, или что-то в этом роде, которая очень сильно тебе вредит, когда ты находишься под её влиянием. Если ты находилась в месте, где высокий радиоактивный фон долгое время, то можно заболеть лучевой болезнью. По моим словам, от этой болезни ты просто начинаешь умирать, клеточка за клеточкой, а сами клеточки начинают гнить внутри тебя, и в конце, ты просто сгниваешь заживо. А ещё, на ферме «Сладкое Яблоко», где я появилась, как раз был этот самый высокий фон. И именно поэтому мне вообще повезло выжить: все остальные пони и большинство монстров стараются держаться оттуда подальше. От этой штуки помогает всего одна вещь — антирадин. Это и были те пакеты. На вкус антирадин оказался форменной дрянью, но я предпочла это медленному гниению заживо. Звучало это, правда, несколько чересчур смертоносно, и если бы это писала не я, я бы подумала, что все эти ужасные и отвратительные симптомы несколько преувеличили. Возможно, что и производители этого антирадина. Но я не была склонна к приукрашиванию подобных вещей.

Так же там были и другие препараты, изобретённые после моего ухода, но до конца света. Например, лечебные зелья. Эта бордового цвета жидкость изготавливалась из каких-то волшебных лекарственных растений, которые усиливали естественную регенерацию тканей во много тысяч раз. И пометка:

ВАЖНО!

Не использовать при получении травм, с которыми тело не может справиться самостоятельно!

А ещё там было написано, что здесь произошла смена валюты: вместо денег теперь используют крышечки от бутылок. Да, серьёзно, так и было написано. Крышечки. От. Бутылок.

О том, кому пришла в голову столь замечательная идея, там не упоминалось.

Закончив с упаковкой новообретённых сокровищ, я покинула комнату. Пчёлы-вспышки не обратили на меня ровным счётом никакого внимания.

С некоторой грустью, я покинула бывший дом семейства Фиджет. Не думаю, что когда-либо вернусь сюда. Меня ждал мой путь.

И что же ждёт меня на этом пути…

Я ожидала, что стоит мне покинуть дом, я столкнусь с чем угодно. Но именно это увидеть, я ожидала меньше всего.

Небольшой круглый робот, парящий где-то в полутора метрах над землёй. Тот, с которым я столкнулась возле моста. А может быть, и не тот, просто такой же. Он летел мимо, играя какой-то не то гимн, не то марш. Спокойно пролетел мимо меня на расстоянии вытянутого копыта, словно меня здесь в помине не было.

Внезапно, музыка с резким щелчком прервалась и робот остановился. Его камера сфокусировалась на мне, после чего из динамиков донёсся безэмоциональный электронный голос:

— О. Привет. Рад видеть, что ты в порядке.

Я окинула бота недоверчивым взглядом.

— Да… в порядке. Спасибо за предупреждение.

Повисла неловкая пауза. Я протянула копыто:

— Санни. А вы… кто?

— Наблюдатель.

Наблюдатель… ну, не мне судить.

— Рада познакомиться.

Пауза.

— Зачем ты искал меня?

— Я хочу дать тебе совет.

Я моргнула, а потом нахмурилась:

— Совет… платный что ли?

Робот рассмеялся. Это звучало странно, учитывая, что его голос был напрочь лишён любых эмоций.

— Нет… просто совет.

— Ну, ладно. Я внимательно слушаю.

— Времени у меня в обрез, так что…

— Времени? — перебила я. Это, конечно было не очень вежливо, но я не сдержалась. — Ты что, подключился к этим штукам с ПипБака?

— Эмм… нет, — голос, хоть и был безэмоциональным, но удивительно хорошо смог передать смятение.

— Тогда не волнуйся: у тебя нет никаких проблем со временем, и быть не может. Спрайт-боты запрограммированы на поддержание постоянного контакта, и подключение к ним не лимитировано, так что потерять связь с ними можно только выйдя из зоны действия сигнала, или отключившись самостоятельно. Если ты боишься потерять связь, то ты либо находишься на самом краю зоны сигнала и там он нестабилен, либо движешься — это тоже может вызвать помехи. Во втором случае, у тебя может быть только портативный передатчик, а они чаще всего встречаются в ПипБаках. А раз это не так, то ты в зоне нестабильного приёма, а это уже что-то из разряда фантастики, потому что эти штуки встречаются по всей Эквестрии и прилежащих к ней территориях. У них уникальная система передачи данных, которая позволяет им передавать любые трансляции друг через друга. Таким образом, ты можешь послать это сообщение, откуда угодно, где есть Спрайт-боты, куда угодно, где есть Спрайт-боты. А раз сигнал нестабилен, значит, ты находишься далеко за пределами Эквестрии. Например, где-то в Зебринике. Но я сомневаюсь, что ты зебра. Или я ошибаюсь?

Бот безмолвствовал.

— Ты не думай, меня вообще не смущает, пони ты, зебра, грифон, буйвол, як, минотавр, алмазный пёс или ещё кто, не важно, — поспешно заверила я его, испугавшись, что он сейчас обидится и отключится. — Да будь ты хоть драконом, я не имею ничего против. В конце концов, кем бы ты ни был, для меня лично разницы никакой не делает. Спрайт-боты они везде одинаковые.

Молчание.

— Наблюдатель? Ты меня слышишь?

— Слышу, — я могла лишь представлять себе, насколько он был ошарашен, раз уж это было слышно даже через робота. — Просто... откуда ты столько знаешь про Спрайт-ботов?

Я открыла было рот, но так и замерла на месте, когда до меня дошёл смысл его слов. А действительно, откуда я это знаю?!! Я же этих роботов буквально второй раз в жизни вижу!!! Откуда вообще могли взяться такие технические характеристики, тонкости подключения с ПипБаков?!! Что такое, вообще, эти Баки?!!

— Санни? — окликнул меня Наблюдатель.

— А? Ой... что? В смысле... ладно, проехали, — махнула копытом я. — Ты, кажется, что-то хотел мне сказать? Дать совет, если я не ошибаюсь.

Потому что если я продолжу размышлять над этим, то мой мозг просто вскипит. Лучше пока будет эту тему отложить.

— Ах, да, — нашёлся Наблюдатель. — Совет. Чтобы выжить в Пустоши, тебе необходимы четыре вещи: во-первых — оружие, чтобы защитить себя. Во-вторых — броня, по той же причине. В третьих — напутствие. И, в четвёртых, самое главное — тебе нужны друзья.

Я задумалась:

— Оружие, броня, напутствие и друзья. Необычный набор. Я даже не знаю, как дружба сюда затесалась.

— Это самая важная часть!

— Ну, тогда мне вдвое жаль. У меня были друзья… до недавнего времени. А сейчас у меня просто нет времени на это.

— Ты куда-то торопишься?

— Да. Мне срочно нужно в Новую Эпллузу. Не знаешь, где это?

— Знаю. Приблизительно десять миль на восток от Старой Эпллузы напрямик через горы. Ты ведь пегас, так? — Я кивнула. — Тогда, я думаю, это тебе не помешает. Это обычные пони не могут перелететь горы…

— А пегасы что, не обычные пони? — удивилась я. — Я думала, мы такая же обычная раса, как земнопони или единороги.

— Если это и так, то явно не здесь. В Пустоши пегасов почти нет. И ещё, в саму Старую Эпллузу ни в коем случае не иди.

Я пожала плечами:

— Понятно. Спасибо за совет. И за то, что помог мне.

— Не за что.

В роботе что-то щёлкнуло, и он снова полетел куда-то, громко играя какую-то развесёлую мелодию, исполняемую на гармони и полностью игнорируя меня. Я проводила его взглядом, после чего взлетела и двинулась в другую сторону. Наблюдатель сказал, что пегасы здесь встречаются крайне редко, поэтому я решила, что местные пони не ожидают, что кто-нибудь появится в небе. В случае чего, я просто могла улететь от них. Если только у них не найдётся чего-то, что сможет достать меня даже на расстоянии.

Пролетая над тем, что некогда было Понивиллем, я всё ещё продолжала размышлять над советом Наблюдателя. Оружие, броня, напутствие и дружба. Мне стало интересно, что есть «напутствие», и можно ли считать им его совет. Скорее всего, наверное, нет. Таким образом, у меня не было ничего из этого списка. Если всё это было до такой степени необходимо, то я здесь, скорее всего, умру. Ладно ещё первые два пункта: они здесь, как я поняла, не редкость. Но где мне тут найти пони, который меня чем-нибудь напутствует?

А вот друзья — это вообще отдельная тема. Я никогда не видела пони, которые поневоле были бы друзьями. Знакомыми — пожалуйста. Приятелями — может быть. Но пони, которые вынуждены были быть друзьями? О таком я даже не слышала никогда. Дружба — дело сугубо добровольное. Таким образом, я не могла просто подойти к первому попавшемуся пони, ткнуть в него копытом и сказать: «ты будешь моим другом». Даже если он согласится, мы будем, в лучшем случае, приятелями. Скорее всего, просто попутчиками. А если речь идёт о настоящих друзьях, то у меня их прямо сейчас было ровно ноль. Даже в Эквестрии, стране друзей, у меня был всего один друг. Я имею в виду, настоящий друг, с которым не страшно идти хоть в огонь, хоть в воду, хоть на экзамен, хоть на приём к самим Сёстрам. Который всегда тебя поддержит, даже если прошлая твоя идея едва не привела к катастрофе. Но он остался в Эквестрии, а я появилась здесь, двести лет спустя, когда Эквестрии уже в помине нет.

Выстроить настоящую дружбу — это далеко не так просто, как звучит. Для этого нужно много времени, сил и самое главное — пони, который готов стать твоим другом и тоже прилагает усилия для этого. Бывают, конечно, друзья, которых тебе словно посылает сама судьба, прямо как любовь с первого взгляда, но только с дружбой. Но это исключение, подтверждающее правило.

Знакомых я заводила с лёгкостью. Приятелей у меня было великое множество. Если здесь отыщется пони, который не враждебно ко мне настроен, то я, скорее всего, смогу завести с ним знакомство. Возможно, даже приятельские отношения. Но стать ему настоящим другом…

Да уж, подбросил мне Наблюдатель задачку. Хотя, возможно, на первое время мне хватит и простых приятелей? Уж с этим-то у меня таких проблем возникнуть не должно.

Эти размышления, натолкнули меня на ещё одну мысль: так ли мне нужно вообще заводить какие-либо отношения с кем-то? Даже в Эквестрии, когда друзей-приятелей у меня было великое множество, я редко с ними встречалась. Как правило, я предпочитала почитать что-нибудь, заняться каким-нибудь копытоделием или просто пролететься до парка и там, в тишине, погулять в своё удовольствие. Кроме, разумеется, тех моментов, когда в моей голове появлялась новая идея: тогда меня из своей комнаты даже за хвост было не вытащить. И если вам кажется, что подобное времяпрепровождение нельзя назвать приятным, то это ваше право. Я лично от одиночества никогда не страдала: всякий раз, когда я с ним сталкивалась, у меня быстро находились более интересные и важные дела.

Сейчас у меня была цель. Весьма серьёзная цель, к слову так. Прямо сейчас, мне нужно как можно быстрее и осторожнее добраться до Новой Эпллузы, пока не появилась какая-нибудь новая гадость, грозящая мне немедленной смертью. А может быть, наоборот, медленной. Там найти магазин, где я оставила себе письмо. Выяснить, что мне делать дальше. Сделать это и с чистой совестью вернуться в своё время. Перед этим по возможности выяснить, почему именно здесь случилось то, что случилось и как это остановить это в своём времени. Вернуться домой. Остановить катастрофу. Спасти мир. Та-да-а!

Готова поспорить, что это только звучит легко.

Но, как бы там ни было, я собиралась сделать это как можно быстрее. А в таком случае, заводить знакомства, и уж тем более, друзей, было просто бессмысленно. Появиться в жизни другого пони, просто чтобы потом исчезнуть навсегда? Какой в этом смысл?

Вообще, мне некуда было спешить: я ведь в любом случае могла вернуться в ту же секунду, из которой ушла. Мне просто не хотелось оставаться здесь дольше, чем это было необходимо. Это время казалось мне… неправильным. Мне здесь определённо было не место.

БАХ!

Я так резко хлопнула крыльями, что едва не перевернулась в воздухе. От испуга я потеряла концентрацию и бестолково захлопала крыльями, пытаясь выровнять полёт. Это продолжалось всего несколько мгновений, после чего я смогла восстановить баланс и переключила внимание на то, что творилось внизу.

Это была довольно жуткая картина: двое пони, крайне неприятного и даже отталкивающего вида, стреляли по одинокому единорогу, укрывшемуся за то ли камнем, то ли очень-очень старым куском стены. Все трое уже успели получить как минимум по одному ранению, если судить по крови на одежде. Ещё один, по-видимому, из тех, что стреляли, лежал неподалёку в луже крови. Скорее всего, уже мёртв.

Пони, прятавшийся за камнем, выглядел определённо хуже, чем оба нападающих вместе взятые (за исключением убитого, разумеется). Он уже еле-еле держался на ногах. Он возился с чем-то, а потом поднялся над укрытием, удерживая это телекинезом возле лица, и навёл на одного из пони. Грохот, и тот упал, как подкошенный, кровь заливала его куртку, стекая из раны на груди.

Воспользовавшись несчастьем союзника, оставшаяся налётчица выстрелила из увеличенной версии «штуки с моста», с очень длинным стержнем. Единорог упал, и она бросилась к нему.

Я нырнула вниз и с криком: «остановитесь!!!» приземлилась между пони, широко раскрыв крылья. И только после этого поняла, какую я сделала глупость. Разум кричал, чтобы я убиралась, пока они не опомнились и не начали стрелять снова, на этот раз не друг в друга, а в меня.

— Это ещё чё за… — сказала кобыла. Остаток фразы я не поняла. Не уверена, что значит это слово и точно ли это был понийский. Может быть, это зебринский, или грифоний?Позже я выяснила, что на самом деле это были ругательства, такие грязные, что мне, в силу воспитания, даже слушать их было неловко. Писать их я, разумеется, не стала. И потом не стану. Любители знать всё как есть, извините меня и мою культурность.

Она направила на меня… большую «штуку». Только тут я сообразила, что к чему, но было уже поздно.

БАХ!

«Большая штука» грохнула. И она грохнула просто кошмарно! У меня в ушах повис тонкий звон, я даже испугалась, что оглохла. Я в жизни не слышала ничего настолько грохочущего!!!

И, словно этого было мало, в тот же миг, моё плечо обожгло ужасной болью, равной которой я не просто не знала, я даже представить себе не могла! Я заорала благим матом. К счастью, боль была столь же непродолжительной, сколь резкой. Она быстро ослабла, и теперь чувствовалась просто как если бы моё плечо проткнули гвоздём. То есть, всё равно ужасно больно, но по сравнению с тем, что было, вполне терпимо.

В «большой штуке» что-то щёлкнуло. Кобыла опять сказала что-то не на понийском, отбросила её в сторону и бросилась на меня!

Я попыталась отлететь в сторону, но она подпрыгнула и лягнула меня прямо в крыло.

Она пнула меня с силой, достаточной, чтобы я кубарем покатилась по земле. Быстрее, чем я сообразила, что произошло, кобыла оказалась надо мной. Ухмыляясь, жутко и даже слегка безумно, она встала на дыбы, занеся передние ноги для удара.

В панике, я завопила и лягнула её обоими задними копытами прямо в живот. Земнопони испустила странный горловой звук, то ли кашель, то ли хрип, и практически рухнула обратно, схватившись копытом за живот.

Я знаю, каково это — получить удар в живот. Мне даже стало жаль нападавшую. Чуть-чуть. И в то же время, я немного удивилась, как она ещё держалась на ногах, после этого.

Кобыла злобно посмотрела на меня и резким движением опустила свободное копыто, с силой обрушив его на мою грудь. Этот удар вышиб из меня дух, мне показалось, что внутри меня что-то хрустнуло. Это было почти так же больно, как когда она в меня стреляла, но у меня не хватило воздуха даже чтобы закричать. Я закашлялась и почувствовала на языке кровь.

БАХ!

Кобыла замерла. Потом медленно повернула голову в сторону звука, с удивлённым выражением лица. И упала рядом со мной, заливая землю кровью, из отверстия в виске. Я в ужасе попыталась отползти от подёргивающегося тела, но когда я шевельнула раненой ногой, мне показалось, что рана загорелась. Кровь стекала по ноге, от плеча до самого копыта. Прямо сейчас, я была даже рада этому: ужасная боль помогала мне не думать, что у меня на глазах только что погибла другая пони. Тихо повторяя самой себе: «успокойся, всё будет хорошо, не нервничай, спокойно…» чтобы не впасть в панику, я вытащила здоровым копытом из сумок бинт, который двести лет назад так кстати припасла для себя и обмотала им ногу, затягивая его как можно крепче, чтобы не свалился.

Тут я вспомнила, что у меня вообще-то есть те зелья для регенерации, или как их там. Я тут же выпила одно. На вкус оно было… необычным. Более необычным было разве что ощущение того, как мои мышцы и шкурка соединяются обратно под бинтами.

Только тогда я вспомнила о ещё одном пони. О том, чей выстрел спас мне жизнь чуть раньше. Немного пошатываясь, я обошла камень.

Пони был там. Это был светло-серый единорог с коротко стриженными чёрно-рыжими гривой и хвостом. Его кьютимарку скрывала одежда, покрытая таким количеством заплаток, что я не могла с уверенностью сказать, из чего она была сделана изначально. Он лежал на спине, тяжело дыша. И уголка его рта стекала тонкая струйка крови.

Я осторожно подошла. Жеребец слегка повернул голову. Взгляд его жёлтых глаз сфокусировался на мне, рот немного приоткрылся, и он попытался что-то сказать, но вместо этого зашёлся в приступе кашля.

Тут я отчётливо поняла, что нужно делать. Не теряя больше ни секунды, я вытащила из сумки лечебное зелье и залила ему в рот. Его раны тут же начали затягиваться, словно в ускоренной съёмке. Я отдала ещё одно, и кусочек металла, застрявший в его плече, выпал, когда рана затянулась и выдавила его наружу. Единорог попытался сказать что-то, но я сунула ему в зубы третий пузырёк. Только после этого я почувствовала, что этого достаточно и несколько успокоилась. К тому же, препараты всё равно кончились.

Пони, который снова выглядел совершенно здоровым, лежал, где упал и изумлённо смотрел на меня.

— Ты в порядке? — просила я, просто потому, что других вопросов не нашлось.

Он не ответил. Молчание неудобно затянулось, и, в конце концов, я решилась его нарушить:

— Я Санни.

Он продолжал смотреть на меня так, словно я была каким-нибудь призраком, или ангелом или ещё чем-нибудь в этом роде. Я помахала копытом у него перед носом, но он даже не обратил на это внимания, продолжая таращиться на меня с открытым ртом, как на какое-нибудь метафизическое явление.

— Ладно… — протянула я, сделав осторожный шаг назад. — Я, наверное, пойду…

— Чё за хрень… — наконец сказал пони.

— Я не хрень, — удивлённо ответила я. — Я Санни. Зовут меня так. А тебя как зовут?

Он странно на меня посмотрел, но всё же ответил:

— Лайтин. Лайтин Стил.

Некоторое время единорог, похоже, пытался собраться с мыслями, после чего, наконец, сел и спросил:

— Что это была за хрень?

Я подняла бровь:

— Где? Я ничего такого здесь не видела… кстати, что такое хрень?

— Хрень — это когда с неба падает мелкая кобылка, которая по непонятной причине тебе помогает. Это что было вообще?

Я окончательно запуталась. Получается, что я всё-таки хрень, или что?

— Ну… ты, вроде, сам уже это описал. Ты меня спас. Я тоже тебя спасла.

— И нафига?

Я моргнула. Мне действительно нужен здешний разговорник.

— Что, прости?

— С фига ли тебе мне помогать?

— Ты хочешь сказать, почему я это сделала?

Единорог кивнул.

— Потому что ты помог мне.

— Серьёзно?

Я кивнула. Пони смерил меня недоверчивым взглядом, но ничего не сказал. Потом его взгляд скользнул по моим бокам, и недоверие на его лице сменилось потрясением. Я тоже посмотрела на свой бок и только тогда поняла, что дело было в моих крыльях.

— Ты что, никогда раньше не видел пегасов?

Ответом мне было потрясённое молчание. Я решила, что это должно означать «да». Я раскрыла крылья и взмахнула ими пару раз, наблюдая, как его глаза раскрываются ещё шире (хотя казалось, куда уж дальше). А потом на его лице появилось странное задумчивое выражение.

Но, как бы это всё ни было прекрасно, но мне ещё нужно найти Новую Эпллузу и добраться до туда.

— Ну, всё. Мне пора. Прощай.

— В смысле, пора? Куда?

— Мне нужно в Новую Эпллузу. И, желательно, поскорее.

— И ты собираешься добираться туда совсем одна? — что-то в голосе жеребца заставило меня насторожиться.

— Ну, да. Лётом путешествовать намного быстрее и безопаснее, чем пешком, а крылатых попутчиков у меня не нашлось. И если ты хочешь предложить проводить меня, то я, к сожалению, вынуждена отказаться. Я бы с радостью, но я правда очень тороплюсь.

— Это ты зря задумала. В одиночку по Пустошам таскаться опасно, — предупредил единорог. Его рог мягко светился, но я не обратила на это особого внимания. — Может быть, тебе всё же не помешает попутчик?

Я задумалась. С одной стороны, иметь попутчика, прикованного к земле, сулит некоторые осложнения, о которых одна я бы даже не подумала. Но с другой, я сегодня уже попала в передрягу, и я была более чем уверена, что это не последняя стычка, через которую мне придётся пройти. Мы с той кобылой были один на один, и всё равно, я бы не выжила без помощи извне. Одна ошибка, один беспечный момент по дороге — и я выясню, есть ли жизнь после смерти.

Я начала догадываться, почему друзья были в том списке. Когда ты маленькая и слабая пегаска-подросток, хорошо иметь рядом пони, который может протянуть копыто помощи в критический момент.

Но прямо сейчас, мне нужно было добраться до Новой Эпллузы. В путешествии главное скорость. Быстрее всего будет по небу, а единороги не летают. К тому же, вероятность того, что он тоже изначально направлялся туда же, куда я, просто ничтожна, и ещё ниже. Если мне только не повезло до такой степени, (в чём я сомневалась), значит, он решил пойти куда-то непонятно куда из-за меня. Мне не хотелось доставлять ему лишнее неудобство.

— Спасибо за предложение, — ответила я, — но я думаю, я смогу добраться сама.

— Чтож, по-хорошему не вышло… — пробормотал единорог. Я напряглась: эта фраза обычно предвещала проблемы. — Ну что, придётся по-плохому пробовать.

Большие проблемы.

— Ты пойдёшь со мной в любом случае.

— Почему? — спросила я, стараясь держать голос спокойным.

Лайтин протянул копыто. Я осторожно подняла своё, недоверчиво косясь на него. Только тут я заметила, что оно окутано тёмно-жёлтой аурой его рога.

Сверкнула яркая вспышка, и моё резко потяжелевшее копыто упало, тяжело стукнув о землю. Я посмотрела вниз.

Все четыре мои ноги охватывали тяжёлые металлические кольца, соединённые между собой цепями дюймовой толщины. Другая цепь охватывала мою грудь, прижимая крылья к бокам.

Я стояла, таращась на скованные копыта. От постоянных воплей уже болело горло, а подходящих ругательств я не знала, поэтому мне оставалось только потрясённое молчание.

— Вот почему.

Я молча смотрела на копыта ещё почти минуту, после чего, наконец, смогла выдавить из себя простой вопрос:

— За что?

— Ты правда такая тупая, или притворяешься?

— Да, — ошарашенно пробормотала я. Пони закатил глаза.

— Почему? — спросила я, пытаясь унять дрожь в голосе. — Зачем ты это делаешь? Или так у вас принято говорить «спасибо»?

Он не ответил.

— Зачем я тебе нужна?

Нет ответа.

— Зачем я тебе нужна? — повторила я немного громче.

— Заткнись, — бросил Лайтин через плечо.

— Сперва ответь! Зачем. Я. Тебе. Нужна.

— Да не нужна мне никакая ты! Мне вообще крышечки нужны.

Я моргнула. Крышечки… погодите, разве я не писала, что здесь теперь их используют, как валюту? А при чём здесь пони?

В моей голове начала складываться картина. Здесь, получается, пони продают за крышечки. Я однажды читала об этом. Это называлось «работорговля» и считалось постыдной частью нашей истории, безвозвратно канувшей в небытие.

Как оказалось, не навсегда.

Мои глаза распахнулись, когда до меня дошло.

Лайтин был работорговцем. Он не собирался отпускать меня, потому что собирался продать.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Убеждение (уровень 1). Вы прекрасно знаете, что не всегда следует идти напролом: иногда нужно лишь незаметно подтолкнуть собеседника в нужном направлении. Вы получаете бонус при переговорах и сделках с не агрессивными к вам персонажами и 15% шанс повысить показатель «репутация» в ходе диалога, а так же у вас появляются уникальные реплики в диалогах с ними. Процент успеха переговоров зависит от навыка «Красноречие» и показателя «Харизма», а так же от показателя «Карма» данного персонажа.
Примечание:данная способность доступна только добрым и очень добрым персонажам. Злым и очень злым персонажам, доступна альтернативная способность «Устрашение». Бонус соответствующий, но при использовании способности показатель «репутация» понижается.

Глава 3. Цена доверия.

Глава 3

Цена доверия.

— Поэтому, если я не знаю, кому можно доверять, то лучше не доверять никому.

Работорговля.

Я читала, что в древности существовала такая профессия. Пони, которые ловили пони и продавали другим пони. В Эквестрии об этом даже информации почти, что никакой не было. Я наткнулась на неё случайно, в Большой Эквестрийской Энциклопедии, книге настолько же умной, насколько старой. Видимо, эти тома не подвергали корректировке, потому что там я нашла на эту тему целую отдельную статью. В древности пони использовали рабов — рабочих, нанятых против воли. Работорговцы промышляли тем, что ловили других пони и продавали. После этого раб терял свободу. На них не распространялись права, а хозяин мог делать с ними что угодно, и ему ничего за это не было. Они были как вещи какие-нибудь или животные.

И, судя по всему, в самом скором времени, мне придётся познакомиться с этим явлением поближе. Так сказать, на собственном опыте.

Как же я хочу домой…

Дзинь. Клинг-кланг. Клац.

Прошло несколько часов с того момента, когда мы с Лайтином таким экстравагантным образом встретились в Пустоши. Когда до меня, наконец, дошло, что, собственно, произошло, я поняла, что мой эмоциональный порог сегодня уже превышен. Многократно.

Глядя на цепи на моих копытах и крыльях, я не чувствовала ни гнева, ни потрясения, ни ужаса. Лишь полное безразличие. Сегодня я уже видела кучу таких вещей, от которых я в Эквестрии хлопнулась в обморок. Я пережила худшую временную переброску в жизни, от которой едва не погибла, чуть не заболела ужасной лучевой болезнью, от которой бы сгнила заживо, подралась с незнакомой пони, ещё раз почти погибла, увидела, как она умерла насильственной смертью на расстоянии вытянутого копыта от меня, и меня спас незнакомец, который теперь намерен меня продать. На фоне всего этого, тот факт, что я сейчас была закована в цепи, как особо опасная преступница меня не сильно волновал. Видимо, моя психика так устала от постоянного стресса, что решила отключить вообще все эмоции и взять небольшой перерыв. Мне было абсолютно всё равно.

Поэтому когда единорог грубо велел мне поднять круп с пола и идти, я встала и пошла. В другой ситуации я бы попыталась сопротивляться, кричала бы, что никуда не пойду, начала бы бороться и звать на помощь, но сейчас я особенно отчётливо понимала, насколько глупо и бесполезно это было. Одна я не смогла справиться даже с раненой безоружной кобылой, а на зов о помощи вряд ли кто-то придёт, а если и придёт, то где гарантия, что они не окажутся такими же, как Лайтин, если только не хуже?

Так что я молча поплелась за единорогом, путаясь в цепях, поминутно оступаясь и спотыкаясь. Даже когда он ударил меня за то, что я слишком медленно волокла тяжеленые оковы, я почувствовала только физическую боль, а внутри всё ещё была лишь полная и абсолютная пустота.

Путь я помню смутно. Я не заметила, когда волочение неестественно тяжёлых копыт в заданном направлении слилось в бесконечную череду повторяющейся рутины, пока я не потеряла счёт времени и не перестала замечать вообще что-либо вокруг.

Осознание вернулось ко мне резким рывком, от которого я плюхнулась на круп. Я моргнула и осознала, что уже темнеет. Мы находились на пустой равнине. Я не могла видеть вокруг ни намёка на город, который мы покинули. Единственной постройкой вокруг был какой-то сарай, древний как сам мир. Казалось, он может развалиться от хорошего чиха.

Единорог стоял немного позади. Видимо, я не заметила, как он остановился, и прошла дальше одна. Он вернул меня к реальности весьма простым и действенным способом: дёрнул за хвост.

— Внутрь, — коротко велел он. Я поплелась, спотыкаясь и звеня цепью. Внутри я нашла самый устойчивый на вид угол, и села там. Копыта гудели, и в целом, я чувствовала себя как выжатый лимон. Жеребец тоже вошёл и принялся шарить в куче старой подгнившей соломы. В конце концов, он, видимо, нашёл то, что искал.

— Подойди.

Сделав над собой усилие, я поднялась и поплелась к нему. Тело протестовало, но разум подсказывал, что в противном случае, у меня появится ещё больше проблем. Там я незамедлительно рухнула и осталась лежать так, лицом в вонючей соломе.

— Встань.

Я снова сделала над собой усилие, и села. Мама дорогая, как же я устала…

С резким щелчком, на моей шее сомкнулось толстое железное кольцо. Это что, ошейник?! Это было уже более чем возмутительно. Я же всё-таки ещё пони, а не какое-нибудь животное! Вдобавок, он был не только унизительным, но и жутко тяжёлым. Серьёзно, на мне и так уже достаточно металла!

Но возмущаться сил не хватило.

Внезапно, все остальные оковы в одно мгновенье исчезли.

— Если ты думаешь, что теперь можно спокойно свалить, — сказал единорог, — то ты ошибаешься. Вот это вот — он постучал копытом по ошейнику, — бомба, с датчиком удалённости. Ты можешь отойти ровно на десять метров, после чего превратишься в лошадь без головы. И на случай, если ты попытаешься на меня напасть, у меня есть от него детонатор. Как только я нажму на кнопку, ты умрёшь. Спокойной ночи.

Он улёгся на кучу соломы и перестал обращать на меня внимание. Похоже, он вообще заснул. Действительно, с чего бы ему бояться маленькой, безобидной и глупой кобылки вроде меня, которая даже постоять за себя не может?

Я рухнула обратно. Прямо сейчас я не могла ничего предпринять. И, подумав, я пришла к выводу, что мне и не нужно: это было бы бесполезно. Вот, допустим, смогла я сбежать, имея у себя только бомбу на шее и детонатор от неё. Где я? Куда мне идти? Что мне делать? Я совершенно без понятия. Я стану лёгкой добычей. По крайней мере, в нынешнем моём положении я могу не волноваться за свою жизнь. Ко всему прочему, сейчас мы, скорее всего, направимся прямиком в Эпллузу — в Старую Эпллузу — а оттуда до Новой копытом подать. А вот как я собираюсь оттуда выбираться, это уже вопрос пятый. Лучше всего это будет прежде, чем мы дойдём до самого города. Буду спешить — окажусь одна посреди невесть где и, скорее всего, благополучно там погибну. Буду медлить — мы доберёмся до города, где у меня шансов сбежать почти не останется. Что ни говори, а от одного единорога сбежать проще, чем из города, полного охраны.

Погодите минуточку… откуда я знаю, куда мы идём? Я с уверенностью могла сказать, что никогда раньше ни о чём подобном не слышала. Но, тем не менее, я знала абсолютно точно, что через некоторое время после судного дня Эпллуза превратилась в небольшой местный центр работорговцев. И сейчас мы шли как раз в её направлении.

Откуда я это знаю? Я не могла об этом услышать, или прочитать, поскольку после того, как я покинула дом Дейзи, я здесь не видела ничего, что можно было бы прочитать и не встречала никого, с кем могла бы поговорить (Лайтин не считается за пони, с которым можно поговорить, тем более что он всю дорогу молчал как рыба).

Возможно, всё дело в том, что я слишком долго пользовалась машиной времени, или слишком часто. Я уже замечала такие случаи раньше: например, как-то раз, по дороге домой, я поймала себя на грустной мысли, что сегодня на обед опять будет капустный суп, который я с детства не любила, и все пятёрки школы не помогут мне от него отделаться. И в самом деле, как только я вернулась, мой нос доказал правоту моих догадок. Или я знала, что скажет другая пони прежде, чем она успевала открыть рот. Я думала, что это просто-напросто интуиция. Но точно знать, что у меня спросит учитель, и точно знать, в какой город мы направляемся, и почему, это, как бы немного разные вещи, не находите? К тому же, интуиция работает только с предчувствием того, что должно случиться, а не случилось уже давно.

Возможно, дело в том, что это прошлое? Я имею в виду, это ведь случилось после того, как я ушла из Эквестрии, но, тем не менее, до того, как я появилась в Пустоши. Прямо сейчас, для меня это одновременно и будущее, где я ещё не была, и прошлое, в котором я побывать уже успела. Пони могут вспомнить прошлое.

Или, это какая-нибудь временная аномалия. Тоже не исключено.

Одно я знала точно: прямо сейчас, мне сейчас стоит набраться терпения и ждать. Не знаю, чего. Но время действовать, ещё не пришло.

Где-то ближе к полуночи… или позже… я без понятия, если честно, и могу сказать только, что была уже глубокая ночь, и пони уже крепко спал. Тогда я тихо подобралась к своим сумкам, выудила оттуда спелл-матрицу и спрятала у себя в хвосте, накрепко привязав её прядью волос, чтобы не вывалилась. Я не знала, когда мне пора будет действовать, но оставлять здесь ключ к прошлой жизни не собиралась в любом случае.

Эту ночь я провела без сна. Серьёзно, кто в такой ситуации вообще способен хоть как-то расслабиться, не то что спать?

На следующий день, чуть свет, мы снова куда-то пошли. Вынуждена отметить, без всех тех тяжёлых оков это было намного легче. Но в то же время, меня сильно нервировала маленькая красная лампочка на ошейнике, напоминающая, что моя голова может расстаться с телом в любой момент.

Мы проходили мимо огромного серого монолита, рядом с парковкой чего-то, что было похоже на грузовые повозки, если бы они были сделаны из ржавчины, когда что-то внезапно заставило меня насторожиться. Я ничего не слышала, не видела и даже не чуяла, но всё же меня не оставляло ощущение, что здесь что-то не так.

— Чего стоишь? — окрикнул меня Лайтин, когда я остановилась, пытаясь понять, что же именно не даёт мне покоя.

— Здесь что-то не так. Нам не стоит туда идти.

— Что-то не так, — протянул единорог, передразнивая меня. — Чушь. Что стоишь? Пошла!

Я почувствовала, как мои уши прижались к голове. Я принюхалась получше и поняла, что именно меня волновало: запах дыма. Огонь не мог просто загореться сам по себе. Грозы вчера не было, а кроме молнии зажечь что-нибудь могли только пони.

— Здесь кто-то есть.

— Ну да, конечно. И кто же?

— Пони… или, возможно, другие разумные существа… я не знаю!

— Ага, конечно. А не драконы, случайно?

Я не двинулась с места.

— Ну, раз уж ты такая упрямая, я пойду один. Только не забудь, что детонатор у меня. У тебя есть десять метров на раздумья.

И он двинулся дальше. Я продолжала стоять. Я точно знала, что с моей головой всё будет хорошо. Не спрашивайте, с чего я это взяла, сама не знаю. В случае чего, пегасы ведь самая быстрая раса из всех. Я с лёгкостью его догоню, если будет нужно.

БАХ!

Единорог выкрикнул что-то непонятное, когда в его сумке застрял небольшой кусочек металла и нырнул за остов чего-то, что когда-то могло бы быть фургоном. Несколько грязных, оборванных пони выскочили откуда-то, где они прятались и бросились туда. Мне пришлось подойти к самому краю угла, за которым я пряталась, рискуя быть замеченной, чтобы оставаться в зоне действия детонатора.

Единорог достал из сумки свою «штуку» и выстрелил в одного из пони. Он лишь немного замедлился, когда металл вошёл в его бок. Я отвернулась, чтобы не видеть кровь. Меня куда менее серьёзная рана почти вывела в нокаут. Из чего эти пони сделаны? Или они просто привыкли?

Второй выстрел оборвал жизнь ужасно грязной кобылы-земнопони, покрытой запёкшейся кровью от носа до кончика хвоста, подбежавшей уже так близко, что она едва не сделала с единорогом то же самое. Тут мне пришлось закрыть глаза, но даже тогда я могла видеть её кровь. Послышались ещё выстрелы, и я была вынуждена снова посмотреть, чтобы не пропустить момент, когда Лайтин отойдёт ещё дальше.

Вместо этого, я обнаружила, что ещё одна пони целится в меня. Красная лампочка на ошейнике делала меня заметной целью. Двигаться назад я не решилась — мне нужна была моя голова — так что я рванула через дорогу к фургонам. Выстрелы зазвучали у меня за спиной, я почувствовала, как металл вырвал несколько волос из моего хвоста, но я всё же успела скрыться за чем-то, о чём я могу сказать только то, что оно было ржавым.

Молодой жеребец-единорог выскочил из-за угла. Я с удивлением поняла, что он был всего на три-четыре года старше меня самой. А вот что мне не понравилось, так это копьё, грубо сделанное из ножа, примотанного изолентой к палке, которым он размахивал. Он резко затормозил, когда увидел меня. Его взгляд остановился на моём ошейнике со взрывчаткой, и он зло усмехнулся.

— Я не хочу драться с тобой! — сказала я, отойдя на шаг.

— Ещё бы! — усмехнулся единорог и резко подсёк мои ноги ручкой копья. Я грохнулась на землю. — Будто ты можешь.

Я взвизгнула, когда лезвие ножа просвистело прямо у меня перед носом. Пони злобно оскалился:

— А тебя, пожалуй, оставим, визгля недоделанная.

— Спасибо, — пискнула я.

По непонятной мне причине, единорог рассмеялся. Не так, как смеются обычные пони, а каким-то дёрганым, безумным смехом, каким смеются сумасшедшие. Мне стало страшно.

— Что я такого сказала? — я отползла назад, пока не прижалась задом к ржавой штуке.

Вместо ответа, единорог залепил мне такую пощёчину, что если бы я уже не лежала, я бы упала. Внутри меня что-то вспыхнуло: меня до этого никто и никогда не бил по лицу. Никто. И никогда.

— За что?! — закричала я, слёзы навернулись мне на глаза.

Он замахнулся ещё раз, но я успела пригнуться, поэтому удар пришёлся по голове, чуть ниже уха.

— Заткнись… — тут он меня очень грубо обозвал собакой, то есть, само слово обозначало «собака», но произносилось совершенно по-другому. Я слышала его несколько раз до этого, на улице, и мама сказала, что это очень-очень грубое ругательство, которое никогда нельзя говорить, особенно другим пони.

— Как ты меня назвал?! — возмутилась я. Я так разозлилась, что вскочила на копыта и теперь возмущённо смотрела на обидчика снизу вверх. Он, ухмыляясь, посмотрел на меня, опустив голову, и повторил ругательство. Я почти уверена, что из моих ушей повалил пар.

Тут быстрее, чем я успела моргнуть, он развернулся и лягнул меня. Одно его копыто попало прямо мне в горло, и я рухнула на землю, кашляя и задыхаясь. Он развернулся и назвал меня ещё несколькими словами, которых я уже не поняла, но всё равно догадалась, что это что-то нехорошее.

Появилась ещё одна пони. Она осмотрела меня таким взглядом, что мне стало нехорошо, и жутко ухмыльнулась:

— О! Скотина на продажу!

— Я… не… скотина! — прохрипела я, тяжело дыша, и попыталась встать. Кобыла ударила меня деревянной частью своей «большой штуки» в бок, и я рухнула обратно.

— Оставь её, — сказал единорог. — Развлечёмся с ней позже.

Кобыла окинула меня взглядом:

— Да какой прок? Эта… — Я более чем уверена, что это слово тоже было плохим, — уже полудохлая. Она ещё по дороге копыта откинет. Давай сейчас!

Я сжалась в крошечный дрожащий комочек, мечтая провалиться сквозь асфальт. Кобыла схватила меня зубами за гриву, и я завизжала от боли и ужаса. Я бешено замахала копытами и крыльями, пытаясь вырваться.

Глаза единорога округлились, когда он увидел мои крылья. Кобылу я не видела, но догадывалась, что её тоже. Пользуясь её замешательством, я смогла вырваться, оставив несколько волос у неё в зубах, но не успела пробежать и двух шагов, как копьё снова подсекло мои ноги, и я шлёпнулась в грязь.

Парочка опомнилась, и кобыла прыгнула на меня сверху. Я оказалась прижата к земле её весом, воздух вышибло у меня из лёгких.

— Оба-на, какая птичка нам попалась! Крылатая, значит? Может, у неё ещё и кровь синяя? Давай глянем?

— А-а-а!!! Пусти!!! — завизжала я.

— Чур, я себе забираю крылья! — сказал единорог с ухмылкой.

— А вот… — видимо, ругательство, — тебе! Я тоже хочу!

Я почувствовала, как холодный металл коснулся моей шкурки на спине, в том месте, где смешивались шерсть со шкурки и пух с крыльев, и завопила благим матом, вырываясь.

— Вот ведь… — видимо, тоже ругательство, — мелкая! Брыкается… — И это тоже.

— Пусти! Пусти-пусти-пусти-пусти-пусти-пусти-пусти!!! — верещала я. А потом кобыла выругалась, когда я, извернувшись, укусила её за копыто.

— Что у вас там за нафиг творится? — спросил ещё один голос.

— А-а-а!!! — вопила я.

БАХ!

Внезапно, кобыла на моей спине перестала меня держать, и стала просто грузом, лежащим сверху. Я почувствовала, как с её тела начало капать что-то густое и горячее. Взвизгнув, я поспешно выкарабкалась из-под трупа. Остальные пони переключили внимание на стрелка.

Серый единорог выстрелил ещё раз, и второй нападающий пошатнулся. Оба пони вместе бросились к нему.

Я никогда раньше не была так рада видеть пони, который собирался меня продать. Выглядел он, мягко говоря, неважно. Его куртка была мокрой от крови и простреленной в стольких местах, что была похожа на дуршлаг. Те, немногие бинты, что на нём были, уже насквозь пропитались кровью, а несколько ран не были перевязаны совсем.

БАХ!

Один из пони упал. Второй — тот единорог, что первым заметил меня — продолжил свою безрассудную атаку.

БАХ!

Он тоже рухнул, как подкошенный. Но его копьё продолжило лететь и вонзилось во второго единорога. Жёлтые глаза жеребца широко распахнулись, когда нож-наконечник вошёл в его бок по самую рукоять, и он тоже повалился на землю.

Я осторожно подошла к нему. Он с искоса глянул на меня и выругался сквозь зубы. Я хотела посмотреть в его сумках какие-нибудь лечебные зелья, или что-нибудь, но он велел мне убрать копыта на… что-то. Я не знаю, что это значит.

Зелий не осталось.

И тут я увидела её. Она чуть виднелась через оконный проём на втором этаже.

Я повернулась к единорогу:

— Дай мне детонатор.

— Ага, щас… — пони прервал приступ кашля. — А ещё что тебе дать?

— Ничего. Я предлагаю сделку: ты дашь мне детонатор, а я достану для тебя лечебное зелье. Я бы и так слетала, но моя голова мне дорога как память.

— Так я тебе и поверил… — простонал единорог. С его губ капала кровь. — Ты пытаешься меня… — ругательство.

— Нет, не пытаюсь я тебя… эмм… надурить. Я помогу тебе. Уйду я в любом случае, выживешь ты, или нет.

— Ага… фига с два… — жеребец попытался улыбнуться. — Сама ты детонатор в жизни не найдёшь…

Было бы глупо спорить или пытаться что-то ему объяснять. Поэтому я поступила проще: села рядом, и стала ждать. У него осталось не так много времени, и он это прекрасно понимал.

Полминуты. Столько времени ему потребовалось, чтобы взвесить все варианты и принять решение.

— Хрен с ним. Держи, — он левитировал мне небольшой приборчик, не больше дверного звонка. От этой крошечной кнопочки зависела моя жизнь.

Я взяла его и тут же взлетела. Я пулей влетела в нужное окно (оно было разбито, так что больших проблем с этим у меня не возникло) и подошла к ней.

Заветный жёлтый ящик с розовым крестом и розовой бабочкой в центре висел на стене. Аптечка.

Она была заперта.

— Да ладно!!! — крикнула я в голос. Меня практически наверняка кто-то услышал, но сейчас это меня не волновало. — Вы это что, серьёзно?! Кто вообще додумался запереть аптечку?! Это же АПТЕЧКА!!! — одновременно с последним выкриком, я встала на задние копыта и впечатала передние в жестяной ящик. Он даже не погнулся. — Какой вообще смысл в том, чтобы запирать СРЕДСТВА ПЕРВОЙ ПОМОЩИ?!

Я лягнула ящик, но это было бесполезно. Тогда я сорвала его со стены и запустила через всю комнату. Он отскочил от другого, точно такого же ящика.

Я моргнула, а потом бегом бросилась к нему. Этот был открыт.

Внутри я нашла четыре таких милых пузырька с лечащим препаратом. Остальное я не заметила, всё моё внимание было сосредоточено на них.

Я сгребла их все и вернулась обратно. Единорог изумлённо посмотрел на меня, но когда его взгляд коснулся зелий, он совершенно забыл обо всём остальном. Я дала ему одно, и он вернулся в мир живых. Но этого было мало. Он потянулся за вторым, но я прикрыла остальные крылом:

— Сперва договоримся: я помогу тебе, а ты снимешь с меня вот это, — я тронула копытом ошейник, — и позволишь мне уйти, куда глаза глядят. Идёт?

Мне было стыдно, что я использую такие грязные методы, вынуждая его согласиться, буквально, под страхом смерти. Конечно, если всё зайдёт слишком далеко, я всё равно отдам зелья, но это всё было более чем неправильно.

— Идёт, — выпалил Лайтин, не раздумывая.

— Хорошо. Сними это. — Единорог открыл было рот, но я перебила его. — Я сдержу своё слово, можешь не сомневаться. Но сначала ты сдержи своё.

— Я… не могу.

Я моргнула:

— Что?

— Чтобы снять ошейник, нужен специальный ключ. У меня его нет.

— Тогда хотя бы деактивируй. Я не хочу лишиться головы.

— Не выйдет. Я уже отдал тебе этот (ругательство) детонатор. Это всё.

Я протянула остальные зелья, после чего взлетела, оставляя Лайтина позади.

— Кажется, я начинаю понимать, что такое «хрень».

Я была так ошарашена, что даже не обратила внимания на то, что говорю сама с собой. Причиной был огромный рекламный щит, стоящий возле старой трассы.

На щите был изображён пегас с распростёртыми крыльями в самой жутко-кошмарной броне, что только можно себе вообразить. Чёрные гладкие пластины, из которых она была сделана, выглядели как панцирь какого-нибудь насекомого, переделанный для того, чтобы его могли носить пони. Шлем с фасеточными линзами на месте глаз только увеличивал это сходство. Броня оставляла открытыми только мордочку, гриву и нижнюю часть крыльев. Хвост был укрыт жутким на вид кожухом, похожим на хвост скорпиона с шипом на конце.

Но это было ещё не всё. Если говорить честно, меня куда больше волновал задний план. Там были зебры. Они лежали на земле, или разбегались в ужасе, в то время как ещё несколько жутких похожих на насекомых силуэтов спускались с небес, выпуская в зебр какие-то лучи — лазеры? — и светящиеся… что-то. Оно явно было чем-то опасным и светилось неестественными ядовитыми цветами. Эти фигуры, без преувеличения, были похожи на порождения ужаса, каким-то образом вышедшие из ночного кошмара мастера по спецэффектам, несущие смерть и разрушение.

А самой странной частью этой картины была надпись:

«Не бойся, Эквестрия! Мы защитим тебя!»

Всё вместе это не укладывалось у меня в голове. Если эти пегасы хорошие, то зачем делать их такими страшными? При чём здесь зебры, и почему эти «защитники» убивают их? И вообще, зачем защищать Эквестрию? От кого? От зебр? Это просто бессмыслица какая-то: как раз недавно, на обществознании мы проходили отношения Эквестрии с другими странами и народами.

С зебрами у нас были заключён союз, скреплённый несколькими торговыми соглашениями, очень важными для обеих сторон. У нас, в конце то концов, вся энергетика построена вокруг угольных электростанций, которые работают только от угля, который мы покупали как раз у зебр. По соглашению, подписанному больше столетия назад, пони и зебры проводили взаимообмен угля на драгоценные камни. Зебры изготовляли их наших камней всевозможные талисманы. Для них они были так же важны, как электроэнергия для нас, поскольку у них не было единорогов, и это был единственный способ использовать магию.

Как бы скептично я ни относилась к магии, я была вынуждена признать, что она была важна для всех нас, как пони, так и зебр. Пусть от неё и больше вреда, чем пользы, она всё равно важная составляющая нашего мира, и от этого никуда не деться. Пытаться отрицать это, было бы всё равно, что пытаться бороться с физикой. Принимаешь ты это или нет, это относится к разряду вещей, которые просто есть, и с этим ничего не поделаешь.

Но если мы с зебрами друзья, то почему эти порождения тьмы защищают от них Эквестрию?

Если это не «хрень», то что она тогда?

Я мысленно добавила в свой список дел на будущее новый пункт: найти что-нибудь, что поможет мне понять, что произошло здесь. Например, книгу. А в идеале, уцелевшую библиотеку! Интересно, тут осталась хоть одна? Я готова отдать что угодно, за то, чтобы провести один день в тишине, среди книг, не волнуясь за свою жизнь. Просто сидеть и читать, читать, читать…

Ну, как говорится, мечтать не вредно.

— Что же здесь произошло… — пробормотала я. Если подумать, то это было даже глупо: серьёзно, кто мне здесь ответит?

— Война.

От испуга я подскочила на месте. Когда сердце прекратило свои попытки вырваться у меня из груди, я обернулась. Спрайт-бот висел в воздухе прямо перед моим лицом. Я непроизвольно отшатнулась: не ожидала, что он будет так близко! Сёстры великие, эти штуки не должны быть такими тихими! В конце концов, это же просто радио, а не… какое вообще назначение может быть у бесшумного летающего робота?

— Селестия милая, Наблюдатель! — крикнула я в камеру, тяжело дыша. — Предупреждать же надо!

— Извини.

Я, наконец, поймала дыхание и сердито посмотрела на робота:

— Ты меня напугал.

— Ещё раз извини. Я не хотел. Что это на тебе?

Я глянула вниз. Мне пришлось неудобно изогнуть шею, и я всё равно не смогла её увидеть. Я же не лебедь, в конце концов! Но я всё равно поняла, о чём он говорил.

— Ты имеешь в виду, ошейник со взрывчаткой, который может оторвать мне голову в любой момент? Мне он тоже не нравится. Проблема в том, что избавиться от него я не могу.

— Что… как… то есть… — Наблюдатель явно пытался подобрать верные слова, чтобы описать ситуацию, в которую я попала, и при этом не задеть меня ненароком за больное.

— Да. Попалась. Потом мне повезло, и я смогла выторговать себе свободу. Ещё предлагали две пары новых коньков, но я выбрала пульт.

— Пульт от ошейника?

Я закатила глаза:

— Нет. От жар-бомбовой ракеты.

Я повернулась обратно. Только после этого я поняла, что он, собственно сказал.

— Подожди… что ты имел в виду?

— Я пытался спросить, что с тобой произошло после того, как мы расстались вчера.

— Нет, раньше. Я раздумывала над этим плакатом и, похоже, начала думать вслух. Ты сказал что-то про… Войну, кажется?

— Да. А ты что, не слышала про Великую Войну?

— Так ты это что, серьёзно?!

— Что, правда не слышала? Великая Война между пони и зебрами? Как раз та, в ходе которой они сожгли земли друг друга в пламени жар-бомб и Эквестрия превратилась в Пустошь?

— Чего-чего, ещё раз?!

— Ой, да ладно! Я думал, каждый жеребёнок в Пустоши хоть раз о ней да слышал.

«В Пустоши может быть и да», подумала я, но вслух, естественно, ничего не сказала.

— Ну, я как-то умудрилась не услышать. Всё времени не было поинтересоваться. Можешь рассказать поподробнее про эту Войну и всё, что с ней связано?

— Могу. Только я знаю не очень много: сначала пони и зебры жили мирно, и никто никому не мешал. А потом что-то внезапно изменилось, и завязался конфликт. Время шло, конфликт рос и, в конце концов, вылился в открытую Войну. Прогресс развивался в ударном темпе: было изобретено сперва огнестрельное оружие, потом энергетическое и энерго-магическое. В конце концов, пони и зебры открыли мегазаклинания и обрушили их друг на друга. Бомбы упали. Все умерли. Конец.

— А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее… — попросила я.

— Ну, да, со «все умерли» я, конечно, погорячился. Некоторые выжили, как пони, так и зебры. Про зебр я ничего не знаю, а пони в большинстве своём спаслись в Стойлах.

— Что ещё за Стойла?

— Стойла — это подземные убежища, созданные как раз на случай зебринской атаки мегазаклинаниями. Огромные бункеры, защищённые от всего. Большинство открылось, когда на Пустоши снова можно было хоть как-то жить. Но несколько остались заселёнными и запечатанными до сих пор. Там пони живут до сих пор, ничего не зная о мире снаружи.

— Ты подумал, что я тоже из Стойла?

— Ну, поблизости от Понивилля, на ферме «Сладкое Яблоко» находится Стойло Два. Оно до сих пор заселено и запечатано. А ты явно не житель Пустоши. Для этого ты слишком наивная и аномально чистая.

Я смутилась: сейчас-то меня явно нельзя было назвать чистой. На моей шёрстке сплошь и рядом пятнами виднелись следы грязи и крови, а кое-где даже копоти, оставшейся ещё с временной переброски. На нежном, светло-голубом фоне они только ещё сильнее бросались в глаза.

Хотя, если сравнивать с тем, как выглядело большинство пони, которых я видела здесь, то, возможно, и можно.

— Я, вообще, сначала подумал, что ты с неба.

Я подняла бровь:

— С неба?

— Это земные пони и единороги скрылись в Стойлах. А пегасы поступили проще: они закрыли небо облаками и поселились сверху. Там они и живут до сих пор, в безопасности. Поэтому на Пустоши всегда так сумрачно.

— Как, совсем все?!

— Не совсем. Некоторые остались. Например, Рейнбоу Дэш. Их стали называть Дашитами. Анклав считает их предателями и убивает без пощады.

— Кто-кто?

— Анклав. Он же Великий Анклав Пегасов. Так пегасы назвали своё правительство и армию. Одна из самых могущественных организаций послевоенных времён. — Бот качнулся в сторону рекламного щита. — Вот это — стандартная пегасья силовая броня, какой пользуются все солдаты Анклава. К счастью для всех жителей Пустоши, они не спускаются сюда. Единственное исключение — Дашиты, спасающиеся от преследований.

Ну, класс.

— А я, получается, тоже этот… Дашит? Или как оно в женском роде?

— Слово Дашит не склоняется. А ты разве с облаков?

— Нет…

— Значит, пока нет. Но только до тех пор, пока не встретишь других пегасов, из тех, кто живёт на облаках.

Я задумалась, могу ли я сказать другим пони, что я с неба.

— Кстати, — продолжил Наблюдатель, — я всё хотел спросить: откуда ты?

Вот ведь сено! Я совершенно не могла ничего ответить. Правду мне следовало тщательно скрывать: ну серьёзно, кто в здравом уме поверит, что я, в самом деле, кобылка из прошлого? А если и поверит, то кто его знает, во что это всё может вылиться? Что если здесь остались пони, которых заинтересует машина? И заинтересует не в хорошем смысле этого слова, а в смысле «забрать и использовать её в каких-то своих целях»? Откуда мне знать? Лучше быть параноиком и паникёршей, чем лишиться единственной надежды на возвращение домой из-за собственной глупости. И я знала об этом времени слишком мало, чтобы придумать достаточно правдоподобную ложь.

— Это… долгая история, — уклончиво ответила я, в бешеном темпе придумывая, как бы закончить этот диалог, пока Наблюдатель не продолжил развивать эту тему.

— Я не тороплюсь.

Да лягать тя так!

И тут мне в голову пришла идея!

Я резко вскинула голову и насторожилась:

— Тсс! Ты это слышал?

— Что слышал?

— Тсс!!! — Я зашипела прямо в камеру, приложив копыто к губам. Наблюдатель замолчал, в то время как я продолжала старательно изображать тревогу. Я посмотрела вдаль, мои глаза широко распахнулись, и я нырнула за опору рекламного щита.

— В чём дело? — недоумевающе спросил Наблюдатель, но я тут же зашипела и замахала на него копытами, чтобы он замолчал.

— Что такое? — спросил Наблюдатель ещё раз, на сей раз тише.

— Тихо! — шикнула я из-за своего укрытия. — Они тебя услышат!

— Кто? Я никого не вижу.

— Вон там! — я указала копытом в сторону виднеющихся неподалёку развалин, в которых вполне могли спрятаться несколько пони. — Я их точно видела!

— Их? Ты хочешь ска… — Переспросил Наблюдатель, но я зыркнула на него фирменным маминым Взглядом, и он поперхнулся концом фразы. Мамин Взгляд действительно обладал поразительной силой: мне становилось не по себе, даже когда я сама просто практиковала его перед зеркалом. Видимо, он не терял своих свойств даже будучи переданным через камеру.

При помощи пантомимы, я попросила его замолчать чтобы меня не услышали, не нашли и не убили, и пообещала встретиться и продолжить разговор позже. Видимо, Наблюдатель понял меня, потому что робот зажужжал и со щелчком вернулся в свой обычный режим «летающее радио». Даже если бы здесь действительно кто-то был, он бы всё равно не обратил на это внимания. Насколько я видела, эта музыка настолько приелась жителям Пустоши, что они совершенно перестали её замечать.

Я спокойно взлетела и полетела в ту сторону, где, я точно знала, находилась Новая Эпллуза (не спрашивайте). Мне нужно было просто лететь, смотреть и не зевать. Я из прошлого говорила, что это торговый городок, а это значит, что туда должны приходить пони, которые там торгуют. Следовательно, туда должны быть проложены мало-мальски сносные дороги. Какие-нибудь грунтовые тропы, наверное. Так же, если туда ходят торговцы, то можно найти кого-нибудь из них и спросить дорогу. Главное, заблаговременно удостовериться, что они идут именно в ту Эпллузу, в которую нужно мне. В новую, а не в старую. Туда мне как раз таки совсем не надо.

Надеюсь, там найдётся хоть один пони, который сможет помочь мне избавиться от бомбы у меня на шее…

Я заметила вдали несколько тёмных точек. Возможно, мне и не придётся никого искать!

Я подлетела ближе. Это были около десятка пони, два грифона — представители народа, живущего за пределами Эквестрии, на заднюю половину львы, а на переднюю — гигантские орлы — и четыре коровы, зачем-то связанные попарно. С ними даже было несколько жеребят! Они выглядели относительно нормально и я не видела ни клеток, ни пони со взрывными ошейниками на шеях. Все они были грязными, но не как рейдеры, с ног до головы вымазанные запёкшейся кровью, а как будто они проделали долгий путь, ночуя под открытым небом на голой земле и без возможности помыться. Да так оно, скорее всего, и было. Одежда была ветхой, словно её носили долгое время, много раз рвали и латали заново, но всё равно на порядок лучше, чем у Лайтина, не говоря уже о той рванине, которую носили рейдеры. И вообще, они выглядели самыми нормальными из всех пони, что я здесь видела.

Один из грифонов поднял голову и что-то крикнул остальным, указывая на меня. Вторая грифина и пони тоже посмотрели на меня, и несколько тут же в меня прицелились, но одна из пони что-то резко крикнула и они опустили свои «штуки». Жеребята практически мгновенно кинулись врассыпную и скрылись… где-то, словно под землю провалились. Коровы не проявили ровным счётом никакого интереса к происходящему.

Я осторожно спустилась поодаль. То, что они не собирались в меня стрелять, уже само по себе было хорошим знаком, так ведь? Пони и грифоны тихо перешёптывались, указывая на меня. Видимо, здесь пегасы тоже были диковинкой.

— Кто такая? — крикнула синяя кобыла-земнопони с коричневыми гривой и хвостом, которая, видимо, была здесь за главную. У неё был несколько необычный «деревенский» выговор, присущий жителям Эпллузы и окрестностей. На голове у неё красовалась большущая шляпа, а на спине, поверх брони, была закреплена какая-то конструкция. Она состояла из сложной системы различных жгутов, рычажков и прочего, заканчивающейся чем-то вроде вожжей, зафиксированными прямо перед её ртом и странного вида упряжи, на которой крепились самые здоровенные «штуки», которые я только видела в своей жизни.

— Я Санни, — представилась я. Кобыла подняла бровь и я смутилась. — Ну, зовут меня так. А вы что имели в виду?

Она окинула меня взглядом и указала на мой ошейник:

— Беглая что ль?

— А? Ну, да.

— Сбежала, говоришь? Или, тя отпустили?

— Ну, я смогла выторговать себе свободу. Так что, наверное, отпустили…

— Стой, где стоишь, и ни шагу ближе!

Я моргнула:

— Что, простите?

— Стой там, и не вздумай шевелиться, если башка дорога, ясно?

Я снова моргнула.

— Естес’но, ты не въезжаешь. Тя не отпустили, а превратили в ходячую бомбу замедленного действия. Как только ты окажешься среди пони — в городе, или здесь — твой воротник бомбанёт. А потом, пока мы пытаемся залатать свои шкуры прежде, чем двинем кони, заявятся твои бывшие хозяева и всех нас повяжут. Плавали, знаем.

Я стояла и хлопала глазами, пытаясь осознать ситуацию.

— Но… меня ведь не просто отпустили! Я, буквально заставила его меня отпустить.

— Его? — переспросила кобыла. — Чёт не сходится. Эти гады всегда работают кучами, а тут с чего-то один.

— Я ничего не знаю. Он был один. Потом на нас напали рейдеры, он умирал, а я могла достать лечебные зелья, так что я пообещала ему помочь, в обмен на свободу. Он отдал мне детонатор, я отдала ему зелья, и мы разошлись, как в море корабли. Я эту штуку, — я тронула ошейник, — снять не могу, так что просто осталась вот так. А вы можете мне с этим помочь?

Я выдала свою лучшую улыбку. Даже на таком расстоянии, я смогла расслышать, как грифоны шептались между собой. Я изо всех сил пыталась держать улыбку.

— Это не нам решать, — сказала главная кобыла и повернулась к другой кобыле — небольшой молодой кремового цвета единорожке с пышной сиреневой гривой. Она из всей компании выглядела самой чистой, а так же самой безоружной. На её переднем копыте я заметила небольшой прибор, похожий на самые навороченные накопытные часы, что я видела в жизни.

— О чём разговор! Вы ещё раздумываете над этим?! — тут же ответила единорожка. Я отметила, что в её речи начисто отсутствовал «деревенский» акцент. Она повернулась к остальным пони. — Кто нибудь, помогите кобылке! Я согласна подождать.

Кобыла молча повернулась к другому пони — земному, серо-зелёному с красновато-бурой гривой. Он был почти жеребёнком, немногим старше меня самой! Тот отсалютовал копытом, подошёл ко мне и осмотрел ошейник, после чего взял у меня детонатор, осмотрел его и осторожно вернул мне с удивлённым лицом:

— Ох ты. Настоящий! А ты таймер давно обновляла?

Я моргнула:

— Чего?!

— У тебя бомба с таймером. Ты проживёшь ещё не больше часа, если не сделаешь с ней что-нибудь.

У меня внутри что-то ёкнуло.

— Что можно сделать? — спросила я хрипло из-за внезапно пересохшего горла.

— Обновить таймер. Деактивировать бомбу. Снять ошейник. Подорвать его заранее. Достаточно вариантов.

— Ты можешь его снять? — просияла я.

— Я могу попытаться… — неуверенно пробормотал юный жеребец. — Надеюсь, я случайно не взорву тебе голову…

Эта идея нравится мне всё меньше…

— Кончай дурачиться, Перки, — вздохнула кобыла с «большими штуками», после чего повернулась ко мне. — Он в своё время тоже носил такой ошейник. Он сбежал, взломав его прямо на себе заколкой для волос, — Она покосилась на пони, который что-то насвистывал, глядя в противоположную сторону с совершенно невинным выражением лица и водя по земле кончиком переднего копыта. — Если, конечно, он не выдумал и это всё тоже. В чём я лично сомневаюсь. Но за всё то время, пока он работал с нами, он ни разу ничего не запорол. Я имею в виду, в плане штук, которые делают «бум». В остальном — балбес балбесом.

Перки дурашливо раскланялся.

— Ладно, хорош балду пинать. Сними с неё эту дрянь.

— Ладно, ладно… — пожал плечами Перки и стукнул по земле копытом. — Присаживайтесь и располагайтесь поудобнее, дорогуша. Я посмотрю, что тут можно сделать.

— Дорогуша? — переспросила я квёло.

— Ну, не нравится — тогда будете мадам. Позволите взглянуть на ваше новое ожерелье, мадам?

— Ладно, дорогуша так дорогуша, — вздохнула я.

Юный жеребец вытащил какие-то инструменты и принялся рассматривать и щупать моё «ожерелье» со всех сторон.

— Ага… ясно… угу… тут всё ясно. Ну что тут можно сказать, дорогуша… скажем прямо: всё серьёзно. Это надолго. А теперь прошу вас замереть. И пожалуйста, постарайтесь не дёргаться. Я себе не прощу, если вы из-за меня потеряете голову.

Таким образом, следующие несколько минут я изображала статую, пока жеребчик возился с моим ошейником.

Внезапно, он ахнул:

— Богини правые!

— Что там?! — выпалила я.

— Я заколку сломал!

Я почувствовала, как моё веко дёрнулось. Грива и перья до сих пор стояли дыбом, после пережитого испуга.

Внезапно, ошейник со щелчком раскрылся и упал к моим копытам.

— Готово! — объявил земнопони. — С тебя сотня крышечек.

Я вытаращилась на него. Он смотрел на меня с совершенно серьёзным лицом. Оно продержалось несколько секунд, прежде чем он рассмеялся:

— Шутка!

Я выдохнула с облегчением.

— Теперь главное, чтобы оно не взорвалось.

Волнение вернулось, многократно усиленное.

— Хватит нервировать кобылку, — вздохнула не-главная кобыла и повернулась ко мне. — Он отключил ошейник, прежде чем снять. Если бы он оставался активированным, попытка взлома привела бы к детонации.

Я моргнула. Кобыла вздохнула и пояснила:

— Как только он сломал заколку, вы б оба померли. Естес’но, он отключил бомбу заранее. Он, конешн, дурень, но не до такой же степени.

— Спасибо, — вставил юный жеребец.

— Да не за что. Так что, не боись. Ничё не бомбанёт…

— Если я этого не захочу, — снова встрял Перки.

— Иди отсюда, — махнула на него копытом кобыла. Жеребчик развёл копытами, но послушался.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Не за что, — сказала единорожка, которая, видимо, и была главной. — Нуждающимся сама Селестия велела помогать. Особенно жеребятам.

— Это правда было очень мило с вашей стороны… — Замялась я. — Но я зачем пришла-то… не подскажете, как добраться до Новой Эпллузы?

— Конечно, подскажем. Просто иди по этой дороге, пока не увидишь большое нагромождение вагонов, окружённое стеной, возле развязки. Это и будет Новая Эпллуза. После Войны нормальных стройматериалов почти не осталось, так что Эпллузианцы построили дома из того, что оказалось под копытом. А оказались нерабочие вагоны.

Город, построенный из нерабочих вагонов? Звучит… необычно.

— Можешь пойти с нами, — продолжила единорожка. — Мы как раз идём туда.

— Правда? — обрадовалась я. На сей раз я, не раздумывая, предпочту безопасность скорости. Не думаю, что они помогли мне только для того, чтобы потом навредить заново.

— Правда? — спросила кобыла с большими «штуками» ошарашенно. — Я не хочу ничего сказать, но… хотя, нет, хочу. И лучше бы наедине. — Она повернулась ко мне. — А ты здесь подожди.

Они отошли за одну из повозок и понизили голоса, но я всё равно расслышала, что они говорили.

— Не то чтобы я пытаюсь спорить, но вы уверены, что это хорошая идея? — спросила земнопони.

— Это просто кобылка, — ответила единорожка.

— А вдруг она шпионка?

— Шпионка с бомбой на шее?

— А вдруг? Я могу назвать дофига пони, которые могут попытаться захватить наш груз, или нас самих, или всё сразу. Даже не дофига, а дофигища. Они как угодно извернутся. Башку себе оторвут!

— Я всё же сомневаюсь, что она шпионка. Что она может нам сделать? Она даже безоружна!

— Встречала я как-то одну зебру… тоже ходила без оружия и брони. Самая обычная, среднестатистическая зебра, на вид так не сильнее этой кобылки. Она перебила целую банду рейдеров голыми копытами. А сама без единой царапины осталась!

— Так это же пегас, а не зебра!

— И чё с того? Я вас уверяю, эт ей не помешает свернуть нам шеи, пока мы спим.

— И на радаре она отмечена как дружественная.

— Так сейчас-то она нам ничего и не сделает. Или, она не будет делать эт сама. Прост позаботится, чтоб часовые отвлеклись в нужный момент.

— Ты слишком мнительна, Тангерклеп.

— А вы слишком наивная, Соулколл. Вы меня наняли как телохранителя, так что мой долг обеспечить вам безопасность.

— Хорошо. Если тебе так будет спокойнее, можешь поставить кого-нибудь следить за ней день и ночь. Но мы её тут не бросим. Лучше подвезти мерзавку, чем оставить в беде кобылку.

— Однажды ваша доброта выйдет вам боком, — проворчала Тангерклеп. — И если вам на свою собственную безопасность плевать, то подумайте об остальных. Сама-то я бы и слова не сказала, но у меня здесь вообще-то дочь. Если с ней чё-нить случится… или ещё с кем-нибудь из жеребят…

— А ты не думаешь, что эта кобылка может говорить правду?

— Она слишком милая для нормальной пони. Слишком доверчивая. Слишком вежливая. Слишком чистая…

Тут я заметила в покрытии повозки небольшую дырочку, сквозь которую на меня смотрел внимательный зелёный глаз. Я посмотрела туда. Неизвестный обладатель глаза испуганно пискнул и поспешно удалился от дырки. Я осторожно подошла и заглянула внутрь.

В темноте я смогла различить только несколько маленьких силуэтов, прежде чем мне прямо в глаз ткнули палкой. Я не смогла сдержать вскрика, отскочив и зажимая больной глаз.

Заметка: больше не лезть туда, куда не просят.

Тут я поняла, что прослушала часть разговора.

— Ладно, — сказала Тангерклеп. — Но как только она сделает что-нибудь подозрительное, я могу её прибить?

— Нет. Ты можешь её тут же схватить, притащить ко мне за хвост и рассказать всё. Мы разберёмся с этим и только после этого решим, можно ли её прибить.

Обе кобылы двинулись обратно к нам. Я сделала вид, что ничего не слышала и не видела.

— Мы с Тангер всё обсудили. Ты точно можешь идти с нами.

Судя по виду Тангер, она была этому совершенно не рада.

— Спасибо, — сказала я ещё раз.

— Эй, Боб, — сказал один из быков другому, стоящему рядом с ним, — а чего это эта крылатая всё благодарит всех подряд, как попугай?

— А что такое попугай? — спросил Боб.

— Не знаю.

А чему вы удивляетесь? Думаете, раз коровы считаются домашним скотом, так значит, они тупы, как пробки? Да, коровы не так умны, как пони, но говорить они тоже умеют, как и большинство других копытных. У них даже собственный язык есть.

Только тут я пригляделась к этой паре как следует и с ужасом обнаружила, что второй коровы рядом не наблюдалось!

Мама родная! Это не две разных коровы, это у одной коровы две головы!!!

Я едва сдержалась, чтобы не завизжать, как жеребёнок, но видимо моё лицо достаточно выразительно передало всё, что я думала. Перки хмыкнул:

— Что так испугалась? Браминов что ли никогда не видела?

Я покачала головой — я ещё недостаточно пришла в себя, чтобы ответить словами.

— Оно и ясно. Ты что, тоже с неба свалилась?

Я моргнула:

— Тоже? Тут что, есть кто-то, кто упал с неба?

— Не-а. Не здесь. В Новой Эпллузе есть. Тоже крылатый, к слову так. Говорят, спустился с облаков года так четыре назад… или пять?

— Так, подожди, — перебила я. — Ты хочешь сказать, что в Новой Эпллузе живёт пегас?

— Агась. С крыльями и всё такое. Я сам видел!

Так значит, Наблюдатель ошибался. На Пустоши всё же есть пегасы! Мне даже как-то полегчало, от осознания, что я не одна.

Я хотела тут же отправиться в Новую Эпллузу, но я подумала, что город — это ресурсы, а здесь ресурсы очень важны. Скорее всего, там ошивается множество различных личностей, желающих при удобном случае отхватить себе кусочек города. И я уже выяснила, что мои крылья здесь представляют для большинства из них интерес (ну, естественно, они же здесь дефицит, и всё такое…). Работорговцы видят в них дополнительный заработок, рейдеры — ценный трофей. К тому же дикие звери, которые, если верить мне, во множестве развелись в Пустоши. Пусть не все из них умеют летать, но тех, которые умеют, вполне достаточно. Я уже видела несколько представителей местной фауны по дороге сюда. Огромные, раздутые жуки, по виду похожие на параспрайтов, заболевших водянкой, которые внезапно накинулись на меня и начали весьма болезненно кусать, так что мне пришлось срочно убираться оттуда. Исполинские летучие мыши, спящие в каком-то полуразрушенном здании. Монстры, отдалённо напоминающие крокодилов, пожирающие что-то, что при некоторой фантазии можно было бы назвать свиньями. Кто знает, что Пустошь ещё может подкинуть мне по пути к городу? Я бы предпочла выяснить это в компании пони, которые знают что это, и как себя с этим вести.

Так же я несколько раз видела рейдеров. К счастью, среди них не оказалось ни одного летуна. Это были земнопони либо единороги, вооружённые чем попало. В основном они пользовались холодным оружием, сделанным из подкопытных материалов — остро заточенной арматурой, дубинами, сделанными из обломков досок с вбитыми в них гвоздями или просто рогатинами. Так же они переделали в оружие некоторые предметы садового инвентаря — лопаты, грабли, мотыги и прочее. У некоторых были «штуки», настолько ржавые, что я могла разглядеть это с неба, завидев их вдали. Этих я старалась облетать десятой дорогой. Один раз я всё-таки попалась на глаза какой-то кобыле с «большой штукой». Она попыталась в меня выстрелить, но её «штука» почему-то не сработала, и я успела сбежать. Но всё же, второй раз мне в такой ситуации вряд ли так же сильно повезёт. Ещё одна причина в пользу предложения Соулколл.

С другой стороны, Тангер видела во мне угрозу. Я не хотела мозолить глаза пони, с огромными «штуками», которые запросто могут оставить от меня только мокрое место.

И ещё, кстати, вероятность того, что они были куда более подлыми и хитрыми, чем показывали мне и пытались заманить в новую ловушку может быть сколь угодно низка, но всё же она никогда не равна нулю.

— Так, — деликатно напомнила Соулколл, — что ты решила? Пойдёшь с нами?

Я ещё раз взвесила все «за» и «против» и приняла решение:

— С радостью! Надеюсь, я этим вам не сильно помешаю. Вы и так уже достаточно сделали, правда…

Тангер одарила меня мрачным взглядом и сказала:

— Чудесно. Пошли, объясню тебе правила.

Я начала немного нервничать, но не подала виду и спокойно последовала за ней. Соулколл проводила нас встревоженным взглядом и, когда мы с Тангерклеп скрылась за повозкой, осторожно двинулась следом за нами. Я этого не видела, но слышала её осторожные шаги.

— Короче, правила просты, как поджопник, — сказала земнопони, продолжая сверлить меня взглядом. — Ты просто идёшь рядом. Никуда внезапно не пропадаешь. Не отстаёшь. По ночам никуда не отлучаешься…

— Как, совсем никуда? — уточнила я.

— Совсем никуда. Ничего не трогаешь. И упаси тебя Сёстры даже попытаться навредить кому-либо. Ясно?

Я кивнула. Кобыла продолжала пристально на меня смотреть, словно пытаясь разглядеть мои мысли и поманила меня копытом. Я осторожно подошла ещё ближе, и она добавила, понизив голос:

— И учти: я за тобой слежу. Сделаешь хоть что-то подозрительное — пропадёшь, или начнёшь ночью по радио с кем-нить шептаться — и я тебя лично прибью. И ничем твои прекрасные глаза те не помогут. Усекла?

Я снова кивнула.

— Вот и чудненько. Свободна.

Поодаль приземлилась дымчато-серая грифина и крикнула:

— Проверено! Никаких враждебных групп поблизости не замечено! Ни рейдеров, ни работорговцев, ни просто бандитов с большой дороги!

— Принято, Смоки Флафф. Тоже свободна.

— Мам! — послышался откуда-то тонкий кобылий голос. — Раз уж эта пони пойдёт с нами, то нам же можно выходить?

— Выходите, — вздохнула Тангер.

Из фургона показалось двое жеребят. Ещё один вылез из-под другой повозки. Одна из жеребят — светло-синяя земная кобылка, чьи фиолетовые грива и хвост прорезали неоново-голубые полосы — посмотрела на Тангер. Та кивнула, и кобылка осторожно подошла, внимательно меня разглядывая своими миловидными сиреневыми глазами. Я приветливо улыбнулась и помахала. Кобылка посмотрела ещё немного и сказала:

— Шпионка, значит? Лицо у неё глуповато для шпионки.

Я возмутилась, но не подала виду.

— Да ладно! — хмыкнул ржаво-рыжий зеленогривый жеребёнок — единорог. — Если бы она на самом деле была глупой, она бы постоянно делала жутко умное лицо. А она явно притворяется. Нормальные пони такими милыми не бывают!

— Смотрите! — взвизгнула ещё одна кобылка-единорожка, тёмно-зелёная, с подозрительно знакомыми зелёными глазами и смешными рыжими косичками, торчащими в разные стороны. — У неё крылья!

Остальные жеребята тут же бросили спорить и заворожённо уставились на мои крылья.

— А к вам у меня ответственное поручение, — сказала Тангерклеп. — Следите за ней в оба. Глаз не спускайте. Ни на миг. Ясно?

— Принято, мама! — отсалютовала синяя кобылка. — Можешь на меня положиться!

— И на меня тоже! — сказал жеребёнок.

— И на меня! — крикнула единорожка.

— А на тебя-то что? — переспросил рыжий пони. — Я один стою двоих таких, как ты!

— С чего это?

— Я старше. А ещё, ты девчонка! Ты даже ещё пустобокая!

— А у тебя на боку ржавая консервная банка, так что помалкивай! — фыркнула зелёная кобылка. — И ты получил её всего четыре месяца назад!

— Но я её получил! — парировал жеребчик и показал ей язык.

Земная пони наблюдала за их перепалкой со скучающим выражением лица. Она была из этой троицы самой старшей — лет, может, двенадцать, или больше. Она была одета во что-то, что можно было бы назвать бронёй, скрывающей её кьютимарку.

— Опять, — вздохнула она, обращаясь ко мне. — Эти двое вечно отношения выясняют. Не обращай внимания.

— Милые ребята, — протянула я.

— Они брат и сестра. Веригрис и Раст. А я Бум.

— Санни.

Таким образом, я встретила первых нормальных пони в Пустоши.

Заметка: новый уровень!

Новая способность: Будь моим другом! Вы с поразительной лёгкостью заводите друзей, благодаря прелестным глазам и неистощимой харизме. У вас появляются дополнительные 15% шанса склонить не агрессивных к вам персонажей к сотрудничеству. Так же, эта способность может помочь вам сбивать цены у торговцев.

Глава 4. Встречи.

Глава 4

Встречи.

— Ну, так что, пошли?

Дорога.

Дорога простиралась перед нами, словно прямая стрела. Мы шли по старым железнодорожным путям. Одна я преодолела бы это расстояние за несколько часов, но сейчас я была так рада, что нашла хоть каких-то нормальных пони, что готова была пожертвовать своим временем ради их общества.

Караван уже тронулся. Я шла в окружении жеребят, которых поставили меня сторожить. Оба единорога не сводили с меня глаз. Бум просто шла рядом.

Внезапно, она спросила:

— Зачем ты вообще пришла?

— Если честно, я хотела просто узнать дорогу. А потом Соулколл предложила мне пойти с вами, я и согласилась. И совершенно не жалею об этом.

— А на кого работаешь?

Я моргнула. Обычно жеребят её возраста больше интересовало, есть ли у меня домашние животные, или какое у меня любимое мороженое.

— Я не работаю.

— Да не щас, естественно. Раньше.

— Ни на кого я не работала.

Кобылка посмотрела на меня с подозрением, потом пожала плечами:

— Ладненько. Если ни на кого, тогда кем?

Едрёна кочерыжка! Нашла же, что спросить! Мне действительно нужно придумать себе нормальную легенду.

— Технику ремонтировала, — брякнула я наобум. В конце концов, занятия «собирать технику» и «ремонтировать технику» похожи практически до степени смешения. Это натолкнуло меня на мысль о том, что в случае чего, я действительно могу попробовать так подрабатывать. Если здесь ещё осталась рабочая техника, разумеется.

На мордочке кобылки появилась довольная улыбка:

— Правда? Это нам повезло! У нас как раз недавно радио сломалось. Почём там у тебя ремонт?

Ясно. Прощупывает. К счастью, починить радио — это не так уж трудно для кобылки, которая помогала другу собирать генератор Песлы из подкопытных материалов.

— Цена зависит от того, насколько вы его поломали. Показывай ваше радио.

Пятью минутами позже, я уже получила отвёртку и начала разбирать прибор. Поскольку на ходу ремонтировать хоть что-то не представлялось возможным, мне позволили занять место в одной из повозок, пока я не закончу.

Радиоприёмник оказался в куда лучшем виде, чем я ожидала. Поломка тоже была незначительной: просто отскочило несколько проводков. Похоже, это случилось из-за того, что его кто-то уронил или ударил. Ещё две минуты спустя, я включила радио. Динамики мягко зашипели, а затем из них раздался громкий, жизнерадостный голос какого-то жеребца:

-…ами был Ди-джей Пон3. Несущий правду, какой бы горькой она ни была. А теперь, музыка!

Из прибора полился мягкий кобылий голос. Я узнала его: это была Сапфира Шорс. И песню эту я тоже знала: я уже успела её услышать, ещё в Эквестрии.

— О! — радостно воскликнул Перки, заглядывая внутрь. — Радио заработало!

— Не за что, — сказала я скромным тоном, выпрыгнула наружу с прибором вместе и полетела рядом, держась так низко, как только могла.

Я услышала, как где-то рядом Соулколл говорила (я подозревала, что она обращалась к Тангерклеп):

— Ну, вот! Радио нам починила. А ты: «не возьмём, не возьмём…»

— Кто это был? — спросила я у Перки. Он выгнул бровь, и я уточнила. — Ну, тот пони на радио. Ди-джей этот.

Пони странно на меня посмотрел:

— Ты это серьёзно? — Я кивнула. — Ты чё, никогда раньше про Ди-джея пон3 не слыхала?

— Слыхала. Она была единорожкой по имени Винил Скретч и жила в Понивилле двести лет назад.

Земнопони присвистнул:

— Во дела! Ты откуда такая вылезла?

И начала я врать:

— Из Виндстоуна.

— Откуда, ещё раз?

— Из Виндстоуна. Это поселение в Кантерлотских горах. Туда можно добраться только лётом.

— Никогда о таком не слышал.

— Ну, разумеется! Никто не слышал. Это же даже не город, так таковой. Просто группа пегасов, отказавшихся уйти за облака и несколько доверенных пони, поднятых с земли. У нас даже домов нет: постройки привлекают внимание, и к тому же, нам не из чего их строить.

— И что вы там, на улице живёте?

— Нет, конечно! В Кантерлотских горах есть огромная сеть пещер. Мы отделили часть, и живём там. Это и есть… — Я опустила голову и грустно поправилась. — То есть… был Виндстоун.

— А чего был?

Я отвела взгляд и сказала тихо:

— Нет больше Виндстоуна…

Перки помолчал некоторое время, а потом сказал:

— То есть… весь город… его что-то уничтожило?

— Да. Все мои родные… друзья… все, кого я знаю… все они мертвы. Осталась только я. И, пожалуйста, давай не будем об этом сейчас.

Когда я говорила об этом, я вспоминала своих настоящих родных и близких, поэтому боль и печаль в голосе получились более чем убедительными. Даже слёзы на глаза навернулись.

— Но… что… что произошло?

Я отвернулась:

— Я же просила… не надо об этом… пожалуйста…

Подошла Соулколл. Я протянула прибор, который всё это время несла в копытах:

— Вот, пожалуйста. Работает как новенький.

— Спасибо, Санни, — сказала она. — Что ни говори, а мы все уже соскучились по радио. Сколько мы тебе должны?

Я вспомнила, что вообще-то, чинить технику — моя профессия, а, следовательно, мне за это платят. Но я была совершенно незнакома с нынешним курсом. Если я запрошу несоответствующую цену, это будет подозрительно. Поэтому, я поступила единственно пришедшим в голову способом: опустила глаза и смущённо пробормотала:

— Знаете, вы мне уже столько раз сегодня помогли… мне даже неловко ещё и крышечки с вас брать. Считайте это моей благодарностью.

Кремовая единорожка левитировала из сумки мешочек и поднесла его ко мне:

— Ты это тоже считай благодарностью. — Я собралась было протестовать, но она остановила меня жестом и продолжила. — Здесь всего-навсего сотня крышечек. Для нас это незначительная сумма, а тебе они ещё пригодятся. Другой на твоём месте запросил бы вдвое больше.

По идее, мне следовало бы поколебаться ещё немного, но они могли счесть это неблагодарностью, да и деньги мне на самом деле были нужны. Я взяла мешочек, и вспомнила, что девать мне его некуда: мои сумки остались у Лайтина, вместе со всеми моими вещами, кроме матрицы. Если я хотела добраться до Сталлионограда, то мне действительно понадобятся день… я имею в виду, крышечки. Интересно, кому вообще пришла в голову использовать их в качестве валюты?

Мешочек я привязала за завязки к ноге, чуть выше колена.

— …а потом у него кончились патроны, а эта зебра на него ка-ак бросится! А он её прямо в полёте поймал и свернул ей шею!

— Мы точно о Биг Макинтоше сейчас разговариваем? — уточнила я.

Мы шли весь день, а когда стемнело, остановились на ночлег. Мы развели костёр, над которым сейчас уютно булькал котелок с ужином. Пользуясь моментом, Перки начал рассказывать истории. Эта была известна ещё с Войны, которую я так удачно пропустила. Она должна была быть о герое Войны, Биг Макинтоше, но я что-то сомневалась. Как бы там ни было, но я никак не могла представить старшего брата Эпплджек в роли бойца, крушащего зебр направо и налево.

— Агась! — кивнул Перки. — А что?

— Разве он не был героем?

— Ну чё за глупости! — вмешался Раст. — Естес’но, он был!

— Хотела бы я тоже такой быть… — вздохнула Веригрис.

— А вот фигушки! Не выйдет! — усмехнулся рыжий жеребёнок.

— Почему?

— Да потому, что ты кобылка! И вырасти ты сможешь только в кобылу, а кобылы героями Войны не бывают.

— Да ну? — фыркнула Бум. — А Министерские кобылы?

Опять эти таинственные Министерские кобылы. Кто это вообще?

— А Министерские кобылы не герои Войны!

— Они важнее! — сказала зелёная кобылка.

— А вот нифига! Они даже не сражались, а только сидели в своих министерствах. Кобылы вообще ничего не могут.

— Даже Богини? — съязвила единорожка.

— Богини — это другое. А я про обычных кобыл говорю, вроде тебя.

— А почему тогда в Эквестрии правили Сёстры, а не Братья? — спросила я тоном невинного любопытства. Единорог не нашёлся что ответить.

— И Министерские кобылы не просто сидели на крупах ровно, — сказала Соулколл. Она тоже сидела рядом и слушала рассказ Перки. — Они искали способы защитить Эквестрию от зебр. Могли бы появиться солдаты, если бы министр Эпплджек не строила заводы, выпускающие огнестрельное оружие? Или если бы министр Твайлайт Спаркл не придумала энерго-магические орудия? Министр Рэрити помогала проектировать броню, министр Пинки Пай следила за порядком, министр Флаттершай разрабатывала лекарства, а министр Рейнбоу Дэш возглавляла отряд Шедоуболтов и сражалась на передовой. — Она мельком глянула на Раста и добавила. — Её, кстати, тоже признали героем Войны, наравне с Биг Макинтошем, хоть она и кобыла.

Погодите… Шесть великих подруг во время Войны стали… министрами?! Это было… странно. Хотя, они же и так были героями. Их знал любой пони Эквестрии, как носителей Элементов Гармонии. А мне ещё больше повезло: я была даже знакома с ними лично. Я довольно часто бывала в Понивилле (оно и ясно: у меня же там сестра жила) а городок это маленький. Я даже поговорить успела с каждой из них, хотя бы по разу. Но если честно, я не ожидала, что они станут министрами. Ладно, ещё Твайлайт: она просто обожала любую бумажную работу, составление графиков, планов, документации и прочего, но вот остальные… стоп, а я про них рассказывала вообще? Ну, лишним это точно не будет.

Остальными носителями Элементов были: Рэрити, Эпплджек, Флаттершай, Пинки Пай и Рейнбоу Дэш. Олицетворяли они качества Щедрости, Честности, Доброты, Юмора и Верности соответственно.

Рэрити была самым щедрым в Эквестрии дизайнером. И одним из самых известных. Эта белая единорожка со всегда тщательно завитыми и уложенными гривой и хвостом имела кьютимарку в виде трёх бриллиантов. Она просто обожала всякий шик и блеск, поэтому стремилась навести его везде, куда приходила. Правда, она страдала некоторым снобизмом, а так же душевное равновесие этой утончённой натуры могло нарушить даже самое маленькое пятнышко на её белоснежной шёрстке, или хуже того — на платье любой из её подруг, после чего она начинала разыгрывать из этого настоящую трагедию. Но в любом случае, ради своих подруг она не боялась запачкать копыт… ну, когда это было действительно необходимо.

Эпплджек была пони совсем иного склада. Как я, кажется, уже упоминала, эта рыжая, желтогривая кобыла с кьютимаркой в виде трёх яблок и коричневой ковпоньской шляпой, которую она, кажется, не снимала даже на ночь, жила и работала на ферме «Сладкое яблоко», (той, где начались мои проблемы со временем). Эта пони всегда говорила правду, зачастую не задумываясь, понравится это другим, или нет. Так же она была эталоном упорности, присущей всем земнопони в целом. Кое-где, эта упорность даже заходила в упрямость, что могло как испортить ситуацию, так и спасти её. Но одно было неизменно: в любом своём решении она всегда шла до конца. И иногда даже тащила всех остальных подруг, когда тех покидали силы и надежда.

Флаттершай была крайне застенчивой, жёлтенькой пегаской с длинной розовой гривой. Она выделялась среди других не только своей исключительной добротой ко всему живому, но и редким даром: она была способна разговаривать с животными и понимать их. На него указывала и её кьютимарка — три розовых бабочки. Она жила в небольшом домике, особняком от самого города, предпочитая общество своих зверушек, нежели других пони. Многие считали её излишне пугливой — если вы подойдёте к ней и попытаетесь познакомиться, то она, скорее всего, просто что-то пропищит и быстро куда-нибудь спрячется — но на самом деле, она могла быть решительней всех остальных пяти подруг вместе взятых. К сожалению, лишь изредка, в самых критичных ситуациях.

Пинки Пай — это отдельная история. Эта жизнерадостная розовая земнопони с невероятно кучерявой малиновой гривой и кьютимаркой в виде трёх воздушных шариков, кажется, вообще не способна была сидеть на месте. Она могла устроить праздник по любому поводу и без него, и организовать его в одиночку за считанные часы. Если же праздника не намечалось, это не было поводом спокойно посидеть. Вступая в диалог с другим пони, она не просто говорила (очень много, очень быстро и очень громко), но и постоянно подпрыгивала, активно жестикулировала, а так же постоянно смеялась, и пыталась заставить вас делать то же самое. Свои эмоции она не контролировала (если вообще могла это делать) и если выражала любую из них, то сразу на полную. У неё был либо радостный визг, либо слёзы в три ручья, либо громкий вскрик удивления… в общем, она постоянно металась из крайности в крайность. Возможно, она страдала гиперактивностью… хотя, нет. Сама она ничуть не страдала. Страдали окружающие. Но, несмотря на это, она была преданным и верным другом, который всегда протянет копыто помощи, ив решающий момент обязательно найдёт именно то, что сейчас требовалось. О, и она иногда могла вытащить какой-либо предмет прямо из гривы. Любой. Что нужно, то и доставала. И я уже упоминала её праздничную пушку? У неё была самая настоящая пушка, которую она так же запросто могла вытащить из какого-то параллельного измерения в любой момент. Или, возможно, из хвоста. Не знаю, не спрашивала. И стреляла эта пушка конфетти и серпантином. Серьёзно. Пушка. С конфетти. И серпантином. В Эквестрии многие считали её чудачкой, каких мало. А ещё она обожала розыгрыши, которые частенько устраивала вместе с Рейнбоу Дэш.

Рейнбоу Дэш была пегаской-спортсменкой с весьма запоминающейся внешностью: у неё была яркая голубая шёрстка, кьютимарка являла собой облако, с бьющей из него радужной молнией, а грива и хвост играли всеми остальными шестью цветами радуги. Цвета не смешивались, а расходились ровными вертикальными полосами, из-за чего она, наверное, и получила своё имя. Будучи кобылкой, я частенько завидовала её скопытсшибательной причёске — мы были знакомы с тех самых пор, как она переехала в Понивилль, ещё до того, как она стала носителем Элемента Верности. Эта пони была очень активной, исключительно верной, слегка заносчивой, довольно хвастливой, но всё равно абсолютно крутой и просто обожала всевозможные состязания. Правда, она совершенно не умела проигрывать. Главным её противником всегда была Эпплджек: они вечно выясняли, кто из них сильнее, быстрее, храбрее и так далее. Так же, она была гонщицей, и по её словам, за последние семь лет на каждой гонке получала только «золото». Правда, часто её хвастливость ей же выходила боком, но это не мешало ей продолжать её проявлять. Даже её любимое слово было "круто". И, признаться честно, даже несмотря на её заносчивость, она была действительно крутой. И если она куда-то с тобой отправится, то ты можешь быть спокойна: она ни за что не бросит тебя в беде.

Все вместе эти шестеро были замечательными пони. Лучшими подругами в Эквестрии. Но чтобы они стали министрами? Ладно ещё Рэрити, но вот кто, скажите мне, решил бы поставить на такой важный пост Пинки Пай? А то, чтобы Флаттершай согласилось на что-то подобное, было и вовсе из разряда фантастики…

Но в любом случае, героями они были.

— Их всех признали героями ещё тогда, когда Войны в помине не было, — сказала я. — В конце концов, они носители Элементов Гармонии.

— Фе, — фыркнул жеребёнок цвета ржавчины. — Ты про ту историю, про изгнание Найтмер Мун? Кто вообще верит в эти сказки?

— Это всё чистая правда, — возразила я.

— Ой, да ладно. Нельзя просто взять, и запустить младшую сестру на луну. Я знаю, я пытался.

— Эй! — возмутилась маленькая единорожка и попыталась стукнуть брата. Тот выставил перед ней копыто, и она упёрлась в него грудью, размахивая копытцами и пытаясь его достать.

— И даже если бы было можно, — продолжил Раст, не обращая внимания на пытающуюся его ударить сестру, — то как она могла прожить на луне тысячу лет? Даже если опустить тот факт, что там нет еды, воды и воздуха? Она бы просто умерла от старости!

— Она была Аликорном, — сказала я. — Аликорны совсем не такие, как остальные пони. Они не нуждаются в таких банальных вещах, как еда, вода, сон или воздух. Они даже не стареют.

— Почему? — поинтересовалась Веригрис. От удивления она даже перестала молотить воздух копытами и повисла на копыте Раста, приготовившись внимательно слушать. Жеребёнок внезапно убрал копыто, и кобылка растянулась на земле. Маленький единорог рассмеялся и не замолчал даже когда разъярённая единорожка прыгнула на него сверху и принялась колотить по чём попало.

— Дерёшься как девчонка! АЙ! — жеребёнок взвизгнул, когда сестра всё же смогла засветить ему прямо в лоб. — Ах ты… а ну иди сюда! — крикнул он и принялся мутузить её в ответ. Они сцепились и покатились по земле, словно дворовые коты.

— Гляньте! — внезапно крикнула Бум. Парочка тут же бросила драться и замерла, словно две статуи. Жеребёнок продолжал прижимать сестру к земле, а та всё ещё тянула его зубами за хвост.

— Что там? — спросили оба хором (Веригрис немного неразборчиво, из-за хвоста во рту).

— Радтараканы!

Жеребята мигом распутались и бросились к повозкам. Бум повернулась к матери.

— Иди, — кивнула синяя кобыла. Земная пони тоже куда-то побежала.

Минуты не прошло, как троица вернулась, на сей раз с мешками и заострёнными железными прутами.

— Вы это куда? — сказала одна из пони, оранжевая единорожка с красной гривой.

— На радтараканов охоться… — протянули Веригрис и Раст в один голос.

— А что это только что было? Драка, если я не ошиблась?

Жеребята потупились.

— Так вот, никуда я вас одних не пущу. Особенно, с арматурой. Заколете друг друга, а мне потом разбираться.

— Ну, ма-а-ам… простонали жеребята.

— Что «мам»?

— Прости нас, — протянула Веригрис.

— Мы больше не будем, — сказал Раст.

— Вы это уже вчера говорили, — сказала единорожка. — Трижды.

— Но мы правда больше не будем, — проблеяли оба с такими честными-пречестными глазами.

— Тогда попросите друг у друга прощения.

Жеребята пробубнили извинения и обнялись. Кобыла вздохнула:

— Ладно. Прощаю в последний раз. В последний! Ясно?

Брат с сестрой тут же крикнули «спасибо!», подхватили мешки и арматуру и куда-то помчались.

Не успели они даже добежать до последней повозки, как дорогу им преградил зелёный единорог с короткой чёрной гривой:

— Стоп! Куда намылились?

— За радтараканами! — тут же выпалил Раст.

— Мама разрешила! — поспешно добавила Веригрис.

— А кто тут дрался только что?

— А мы больше не будем!

— Правда-правда!

— Я запомнил. В следующий раз всыплю по первое число, ясно?

Жеребята с жаром закивали.

— Дуйте.

Оба тут же сорвались с места и скрылись в ночи. Я могла слышать, как они перекликаются и спорят, кто заметил радтаракана первым, или кто поймает больше. Грифоны переглянулись и тоже полетели следом.

— Радтараканы? — подняла бровь я.

— Ага, — кивнул Перки. — Просто тараканы, такие же, как обычные, даром что здоровые, с крысу размером. Их ещё на огне жарить можно. Главное — не задаваться вопросом, чем они питались до того, как их съел ты. А в целом неплохо. Даже вкусненько.

Я непроизвольно сморщила нос:

— У вас едят… тараканов?

— Ну, да, — сказал земной пони с хитрой улыбкой. — А ещё блотоспрайтов и мясо.

— Мясо?! — переспросила я в шоке.

— Ага. Мясо убитых животных. Тоже очень вкусно, кстати. Рекомендую.

— Спасибо, воздержусь, — пробормотала я.

— Ой, да пожалуйста. Я себе твою порцию возьму.

Тем временем, жеребята вернулись. Они расположились вокруг костра и стали жарить огромных тараканов, нанизанных на всё те же стальные пруты, как в Эквестрии мы жарили зефир. Я сделала вид, что ничего не замечаю.

— Так, ты не договорила, почему Аликорны не такие, как остальные пони, — напомнила мне Веригрис.

— А? Ой, точно. Аликорны когда-то тоже были обычными пони. Им была дарована необыкновенная сила, для защиты всего рода пони. У них есть и крылья пегасов, и рог единорогов, и сила и выносливость земных пони. Таким образом, они раса, самая близкая к совершенству из всех.

— Дарована? — переспросила Бум. — А кто им даровал эту силу?

— На этот счёт мнения расходятся. Одни считают, что они получили её при помощи магии, другие — что это на самом деле несколько пони, которые добровольно соединились в одно тело и душу, а третьи — что эта сила была дарована им свыше. Моя бабушка говорила, что они просто пони, перешедшие на высшую духовную ступень.

Раст поднял бровь:

— Чего, ещё раз?

— Ну, они так долго работали над собой и через некоторое время приблизились к совершенству до такой степени, что эта сила открылась им. Таким образом, такие силы скрыты в каждом из нас, но чтобы их открыть, придётся долго и упорно работать над собой. Лет так тысячу, или дольше.

— Тысячу лет?! — ахнула Веригрис. — Мы же уже умрём к тому времени!

— Ну, не обязательно. Эти силы ведь не сразу открываются, а постепенно. Если будет нужно — ты проживёшь столько, сколько понадобится.

— А что тогда с теми Аликорнами? — Спросил Раст. — Ну, с теми, из того долбанного Единства?

— Из какого ещё Единства? — переспросила я.

— Ну, в Пустоши не так давно появились Аликорны. Дофига Аликорнов. На Богинь не похожи: какие-то нервные и важные, как невесть кто. Ты им слово поперёк — они тя прибивают. Эти крылатые твари уже давно всем пони житья не дают. Я сам одного видел в руинах Мэйнхеттена.

— Я про них ничего не знаю, так что ничего сказать не могу. И вообще, можешь сходить до Кантерлота и спросить у принцесс Селестии и Луны лично.

Жеребята переглянулись и Бум сказала:

— Ты что-то путаешь. Принцессы уже давно умерли. Кантерлот в руинах, и там никто не живёт. А Селестия и Луна никакие не принцессы. Они Богини.

Я моргнула:

— В смысле умерли?

— Зебры отравили Кантерлот, — сказал Перки. — И принцесс вместе с ним. Там до сих пор ядовитое Розовое Облако, которое убивает всех, кто туда приходит.

Я молчала, как громом поражённая. Принцессы… погибли. Эта мысль никак не могла уложиться у меня в голове. До этого они правили Эквестрией тысячи лет. По-моему, Аликорны были вообще бессмертными. Как тогда они могли погибнуть? Что ещё за Розовое Облако? Из чего оно сделано, если даже вроде-как-бессмертные принцессы-Аликорны не смогли ему противостоять?

Я почувствовала ком у себя в горле. Я уже потеряла всё, что было мне близко и дорого. Осознавать то, что даже Сёстры, которые до этого были покровителями Эквестрии тысячи лет, ушли, было… больно. Словно ещё одно напоминание, что хоть Пустошь, хоть она и была Эквестрией когда-то, никогда не станет ею вновь.

Внезапно, я увидела картину. Ну, не прямо увидела. Это было больше как когда ты читаешь книгу и в какой-то момент вместо чёрных строк на бумаге, ты видишь в своей голове ту сцену, которую описывает автор. Или вспоминаешь сцену из какого-нибудь фильма так отчётливо, словно видишь её ещё раз.

Я видела Кантерлот. Хоть я и видела эти башни всего раз в жизни (вживую, я имею в виду), их я точно ни с чем не спутаю. Только в этот раз они были окутаны неестественного вида розовой дымкой. Я видела улицы, заполненные розовым туманом. Замок Сестёр, чьи некогда белоснежные стены сейчас были окрашены розовым. Тронный зал, где я впервые их увидела вживую. Он был абсолютно пуст: оба трона давно превратились в розоватую гниль, а больше там ничего и не было. Только тот же розовый туман…

Я помотала головой, и видение тут же исчезло.

— Нет… этого не может быть. Селестия и Луна были Аликорнами! Если уж кому и положено жить вечно, так это им.

— Селестия и Луна? — переспросил Перки. — Так они и живут вечно. Они же Богини!

Я моргнула:

— Богини? Сёстры не богини. Они были принцессами, и правили Эквестрией. И они были вполне физическими личностями. Я видела их… — я поняла, что по идее вживую их видеть я не могла и продолжила, — фотографии. Божества сфотографировать нельзя!

— Где ты видела их фотографии? — тут же поинтересовались все трое жеребят.

— В книгах. У нас есть несколько — с облаков и отсюда. Их фотографии были в учебнике истории и ещё в нескольких.

— А про Войну там ничего не было, значит? — протянул Раст.

— Не было! Это был довоенный учебник. Последнее событие, про которое там было написано — это возвращение Кристальной Империи. Бедные редакторы учебников… за те несколько лет случилось больше исторических событий, чем за предыдущую сотню, и каждый раз приходилось вносить это в школьную программу. И бедные ученики, которые всё это должны были выучить…

— Знаешь, это звучит так, словно ты сама была в Эквестрии двести лет назад, — сказал Перки.

— А вдруг? — протянула я.

— Ясно. Как там твоё просветление? Рог уже режется?

Я грустно улыбнулась и покачала головой:

— Нет, пока. Я думала, двухсот лет сидения в пещере хватит… а вот нет. Ну, хоть крылья отрастила.

Юный жеребец фыркнул. Я тоже. А потом мы оба рассмеялись.

В этот момент, откуда-то сбоку раздался голос грифона:

— А вот и ужин!

И оба орло-льва подлетели к нам. Я узнала, что второго звали Смоки Фетерс. Они со Смоки Флафф были близнецами, которых наняли охранять этот караван. Они несли что-то отдалённо напоминающее монструозного кабана. Убитого.

Я отвернулась и посмотрела на небо. Серые облака неподвижно нависали над нами, но я каким-то своим шестым пегасьим чувством поняла: это ненадолго. Скоро уже следует ожидать дождя. Сегодня небо ещё спокойно, но завтра наверняка будет буря…

Веригрис протянула мне палку с нанизанным на неё насекомым:

— Будешь?

— Нет, спасибо, — ответила я, стараясь не морщиться.

Единорожка пожала плечами, в одно мгновенье очистила его хитиновый панцирь и проглотила остальное. Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не показать своего отвращения. Получалось так себе. Рядом грифоны-близнецы разрезали тушу на куски, что совершенно не упрощало мне задачу.

Кухня Пустоши — это явно не для меня.

Через некоторое время, я решила, что чем смотреть, как остальные пони разбираются с ужином, я лучше прогуляюсь. Я поднялась со своего места и двинулась к повозкам. Когда я отошла от костра, меня захлестнуло волной холодного воздуха, заставившей меня поёжиться. Я остановилась возле крайней повозки. Дальше была только пустая каменистая равнина, чей конец терялся во тьме. Это выглядело так, словно я стояла на краю вселенной, а дальше была лишь первозданная тьма. Добавьте к этому то ощущение, когда ты покидаешь большую шумную компанию и выходишь за дверь\на балкон и остаёшься в тишине ночи один на один со своими мыслями.

В Эквестрии в такие моменты я любила смотреть на звёзды, но здесь звёзд не было. Даже луны не было видно за облаками. Я словно стояла на краю Ничего.

— Привет.

Я вздрогнула от звука этого механического голоса:

— Наблюдатель?!

Спрайт-бот вылетел из темноты.

— Ты же обещал больше так не делать!

— Извини. Боты тихие сами по себе. Я ничего не могу с этим поделать.

— Ладно, проехали, — вздохнула я. — Привет.

— Значит, ты всё-таки выбралась. Рад за тебя.

— Спасибо.

Повисло неудобное молчание. Я знала, что он скажет.

Наконец, он сказал:

— Возвращаясь к нашему предыдущему разговору: ты так и не договорила, откуда ты.

— А ты откуда? — Спросила я сама.

— Это не важно.

— Ну и откуда я, тоже не важно.

— Для меня важно.

— А мне тоже интересно, откуда ты. Я даже лица твоего не видела!

— У меня есть важная причина скрывать свою личность.

— У меня тоже есть важная причина не доверять тому — не знаю кому. Так, может быть, поделишься со мной, кто ты?

Робот щёлкнул, и Наблюдатель пропал. Но на этот раз, его заменила не воодушевляющая музыка (от которой меня, если честно, уже начинало понемногу тошнить), а голос какого-то незнакомого мне пони. Не механический, безэмоциональный голос Наблюдателя, но голос живого пони:

-…прекрасно. Но теперь — посмотрите вокруг! Разве наше настоящее можно назвать прекрасным? Может ли быть прекрасным мир, в котором нам приходится каждый день жить в страхе за свои жизни? Мир, в котором каждый засыпает лишь с одной мыслью: что это может быть его последний день?

Я моргнула:

— Эмм… ну, я так не думаю.

— Хотите ли вы жить в таком мире? Хотите ли вы, чтобы в таком мире жили ваши дети?

— Ну, выбирать не приходится, — вздохнула я. — Либо так, либо никак… жаль, конечно, но ничего не попишешь…

— Да, я знаю. Многие из вас думают, что этот мир таков, каков он есть. Что это данность. Но что, если вы ошибаетесь? Что, если я скажу вам… что у вас всё ещё есть возможность увидеть Эквестрию? Не ту жадную и воинственную державу, чьи руины покоятся под пеплом Мегазаклинаний, но Эквестрию возрождённую! Новый, лучший мир, где вам и вашим детям не придётся ежедневно опасаться за свою жизнь?

Мои ушки навострились. Новый мир? Звучит… интригующе. А деталей для машины времени там случайно не найдётся?

— Ведь этот мир реален! Но мы все должны трудиться ради него. Лишь тогда та прекрасная земля, что была нашим домом до войны, станет нашим домом вновь! Эквестрия восстанет из собственного пепла, словно феникс, став ещё прекраснее, чем была. Но только вместе мы сможем достичь этого! Уже сейчас Единство и Братство заложили фундамент, на котором мы возведём этот мир.

Все мы!

Вместе…

За последними словами пони послышались овации, после чего началась очередная вдохновляющая композиция, уже успевшая приесться совершенно.

— Ну, что тут сказать… — пробормотала я. — Это было… вдохновляюще.

— Санни! — окликнула меня Соулколл. — Что ты там делаешь?

— Я здесь! — отозвалась я. — Просто отошла воздухом подышать.

— Идём! Ужин уже почти готов!

Я хотела ответить, но тут передо мной возникла Тангерклеп. Она окинула меня подозревающим взглядом и спросила:

— И чё эт было?

Я набрала в грудь воздуха и выложила всё начистоту:

— Я говорила со Спрайт-ботом.

— Со Спрайт-ботом? — переспросила Тангер.

— Ну, да. Иногда через них говорит… кто-то. Я не знаю, кто это. Он просто появляется и говорит со мной…

Внезапно, синяя кобыла расхохоталась, да так, что я подскочила:

— Ты что… серьёзно… думаешь, что он… говорил… с тобой?!

Я моргнула, а Тангер продолжала смеяться:

— Много чести ему с тобой болтать! — сказала она, наконец, сквозь смех.

— Санни? Тангер? — крикнула Соулколл. — У вас там всё нормально?

— Нормально? Всё зашибись! — крикнула земнопони, пока я стояла в «позе сфинкса» и хлопала глазами. — Пошли.

Я прошла к костру следом за ней, всё ещё не понимая, в чём была причина её веселья.

— Там такая история была… — сказала Тангер, подходя к огню. — Вы знаете, я сперва думала, что эту прелесть к нам подослали. Так что, когда она куда-то пошла одна, я решила за ней проследить. Подхожу и слышу: болтает с кем-то. И угадайте, чё эт было? — Кобыла выдержала паузу и расхохоталась. — Она трындела со Спрайт-ботом!

— Со Спрайт-ботом? — переспросил Перки у меня.

— Ну, да, — пробормотала я. — Он иногда говорит через них.

— Кто он?

— Я не знаю! Может быть, пони, а может быть зебра или грифон… да мало ли в Пустоши разумных существ, которые могли бы говорить через Спрайт-бота? Он просто иногда появляется там и говорит со мной.

— Просто неизвестный «он», который говорит по волне Спрайт-ботов? — уточнил земной пони, сдерживая смех. Я кивнула, и он тоже рассмеялся. Остальные жеребята все как один покатились со смеху, и грифоны присоединились к ним. Даже Соулколл немного хихикала.

Я осмотрелась и раздражённо спросила:

— Так, кто-нибудь объяснит мне, в чём дело?

— Тот пони, с которым ты говорила… — сказала Соулколл, — это была просто аудиозапись. Этого пони зовут Красный Глаз, и он использует этих ботов для распространения своей пропаганды. Это просто запись его монолога.

Я открыла было рот, но внезапно, поняла: они просто не знали о Наблюдателе! Тот другой пони, который говорил через Спрайт-ботов, которого я слышала только что, к Наблюдателю не имел никакого отношения. Видимо, они решили, что я пыталась говорить с ним.

Манера выражения Наблюдателя намекала на то, что он хранит далеко не один секрет. В том числе, и сам факт его существования. Поэтому я решила не сдавать его: надеюсь, это так его тронет, что он в благодарность перестанет совать свой нос в мои дела и принуждать меня ко лжи. Я очень не любила врать, хоть и умела это делать. А если нет… чтож, хоть я и не могу отключиться, никто не помешает мне просто развернуться и уйти.

— Надеюсь, ты не слишком к нему прислушивалась, — хмыкнул Перки. — Не хватало только, чтобы ты прониклась всем этим дерьмом об этом его Единстве и Братстве.

Я смутилась: таких грубых слов в Эквестрии все старались избегать, и я в том числе. Но юный жеребец истолковал моё смущение по-своему:

— Вот блин. Только проповедника нам в команде не хватало. Мы, собственно, не против. Пожалуйста, верь во всю эту фигню о Единстве, если тебе так охота, только не трынди об этом без умолку, лады? Нам и по радио достаточно мозги компостируют.

— Я ещё не до конца поняла, что это за Единство и Братство такое, — сказала я. — Но звучит весьма неплохо.

— И только звучит, — хмыкнула Бум. — Поверь: вся та фигня, которую он несёт по радио — полная хрень.

— Это да, — кивнула Соулколл. — Ты ведь уже встречалась с работорговцами, так? — Я кивнула. — Это путь, которым Красный Глаз надеется восстановить Эквестрию. Набрать рабов, собрать их всех в Филидельфии и заставить восстанавливать инфраструктуру. Пусть это и беспонично, но это работает. Как говорится, цель оправдывает средства.

Я была не согласна. Совсем.

— Вот-вот. Именно. Как ты можешь догадаться, большинство пони… и не-пони, не согласны с его идеями.

— Не согласны?! — воскликнул Смоки Фетерс. — Да будь моя воля, я бы всю эту Филидельфию снёс к… (опять всякие слова непонятные)! Если ему так приспичило возрождать Эквестрию, то пусть сам и возрождает, вместе со своей армией, а нас оставит в покое!

— Со своей… армией? — обалдело пробормотала я.

— Агась, — кивнула единорожка — мать Веригрис и Раста. — Их там хренова куча. К счастью, большая часть занята тем, чтобы держать рабов в узде. Остальные все носятся по Пустоши, рабочую силу ищут. А находят смерть, поскольку нормальные пони этих ушлёпков встречают пулей в лоб. Только для того, чтобы на следующий день напороться на новый отряд. Хрен их знает, откуда их там берётся столько, но факт: просто перестрелять их всех не выйдет. И что самое хреновое, даже если каким-то чудом, кто-то сможет развалить нафиг Филидельфию, они только в затылке почешут и начнут прокладывать новые маршруты. Красный Глаз их главный работодатель, но, к сожалению, далеко не единственный.

— Взять хоть Дыру, — сказал Перки. — Это место выглядит именно так, как называется, но офигенно известное на севере. Тамошние засранцы каким-то чудом наткнулись на склад производственного сырья для самой разной наркоты. Они не придумали ничего лучше, чем купить пару десятков рабов поумнее и заставить их готовить эту дрянь.

— Откуда ты это знаешь? — спросила я.

Пони грустно хмыкнул:

— Угадай с трёх раз. Я как ты возрастом был, наверное, когда решил отправиться из родной Республики в Мэйнхеттен, за лучшей жизнью. Наткнулся на патруль. Ну, а дальше как водится: повязали, заминировали и стали думать, куда бы пристроить. А я щуплый был, полудохлый, худющий, прям как ты. Эти гады хоть и тупы как пробки, но сообразили, что в плане физическом я ни гроша не стою, и отправили в Дыру. Пёхом. Это было… долго. Да ты и сама знаешь, как это бывает. Удивительно, что я по дороге копыта не откинул. Добрались, за меня крышки получили и ушли, а я остался. Я с тех самых пор Рейдж видеть не могу, прям до аллергии. Так бы там и помогал им других пони травить, если бы не нашёл ту заколку… а как я после этого до Новой Эпллузы добирался, это уже отдельная история.

Повисло молчание. Я понятия не имела, что можно сказать в этой ситуации. Посочувствовать? Радоваться за него? Просто молчать дальше?

Внезапно, земной пони принюхался и улыбнулся:

— О! А ужин уже готов!

Он осторожно подцепил один из шампуров, на которых жарилось мясо, и протянул мне, неразборчиво пробубнив:

— Бувешь?

Я моргнула. В принципе, я слышала, что в голодные времена пони тоже употребляли мясо в пищу, но у меня в животе что-то скручивалось от одного взгляда на это… блюдо. Запах был весьма… необычным. Не в хорошем смысле этого слова. Это было совсем не похоже на что-либо ещё, что я нюхала раньше. В любом случае, меня как-то не тянуло это пробовать. И в то же время, желудок напомнил мне, что я совсем ничего не ела уже почти двое суток. И не пила сутки. Я не имела ни малейшего желания продолжать эту голодовку.

— Бери, — сказала Бум. — Не понравится — вернёшь.

— А больше ничего нет? — протянула я жалобно.

— Ну и зря отказываешься, — хмыкнул Перки и откусил от своей порции большой кусок. Я посмотрела в другую сторону и постаралась не обращать внимания.

Соулколл левитировала мне миску с какой-то кашей:

— Держи. Это вегетарианское.

— Спасибо, — смущённо пробубнила я с набитым ртом. Я была слишком голодна для всяких там манер, тем более что здесь они, видимо, были необязательны. Это была то ли фасоль, то ли чечевица… что-то в этом роде. Одно могу сказать точно: эта штука была самой вкусной вещью, что я ела когда-либо. Или, это просто я была голодна до такой степени.

После ужина мы продолжили прерванное занятие — рассказывали разные истории. Я тоже взяла на себя смелость рассказать несколько. Сначала рассказала свою историю, старательно избегая всего, что касалось Эквестрии, машины и Наблюдателя. Так и так, успела сбежать, прежде чем Виндстоун был стёрт с лица земли. Только не надо спрашивать, что его уничтожило. Оно просто пришло и убило каждого пони, что там жил… ну, кроме меня. Я же сказала — оно. Какой-то безымянный ужас, или что-то в этом роде. Летела оттуда прочь, не помня себя, пока силы не кончились. Спустилась в каком-то разрушенном городке неподалёку от Кантерлотских гор. Дальше рассказала всё как было, с некоторыми недомолвками. Остальные мои рассказы были просто пересказами того, что я видела своими глазами при помощи машины времени, ещё в довоенные времена.

У остальных истории относились к военному времени, или были взяты из личного опыта. Почти у каждого члена отряда имелось несколько моментов из жизни, про которые можно было бы рассказать.

Поначалу я внимательно слушала, стараясь запомнить всё, что могло пригодиться мне в будущем, но в скором времени поняла, что миссия эта невыполнима. В Пустоши за время моего отсутствия появился целый вагон и маленькая тележка новых явлений и определений к ним. Я поминутно спрашивала, про что именно идёт речь, и мне объясняли, но новых слов было просто слишком много. В конце концов, я совсем запуталась и начала путать уже даже известные мне слова — радигаторов звала радиацией, блотоспрайтов — болтовками. Болтовками я по ошибке называла винтовки — было тут такое оружие.

Оружие здесь вообще отдельная тема. Когда я в присутствии Тангер неосторожно ляпнула, что не имею ни малейшего представления о том, что представляет собой местное оружие, она тут же буквально завалила меня ворохом всевозможной информации на эту тему, с крыльями вместе. Первым делом она объяснила мне, что это за штуки она носила у себя на спине. Оказывается, это называется «боевое седло», и нужно оно для того, чтобы удобнее было пользоваться крупным оружием, вроде ружей и винтовок. Чем крупнее оружие, тем неудобнее стрелять из него без опоры, держа во рту, поэтому эти сёдла и придумали. А бывали и такие огромные пушки, что ими без этих конструкций пользоваться было и вовсе невозможно. Следом пришёл черёд оружия, во всём его многообразии. Я оттуда почти ничего не запомнила, поскольку большую часть слов, которыми она мне всё это объясняла, слышала впервые. А когда она начала подробно разъяснять всё про патроны, — какие есть типы патронов, какие калибры, что у них общего и разного, какие когда лучше использовать — у меня аж глаза в кучу съехались. Кончилось дело тем, что я махнула на это копытом и стала просто слушать, как остальные что-то обсуждали, казалось, на другом языке.

Слушать разговор, которого не понимаешь — это, как вы, наверное, уже догадались, довольно скучное занятие. Так что я потихоньку начинала клевать носом. Костёр уютно потрескивал, голоса слились в ровный гул, голова становилась всё тяжелее и тяжелее…

Осторожный толчок вернул меня к реальности.

— Спишь? — спросила Веригрис.

— Красный, — пробормотала я. Единорожка захихикала.

— Пошли, спящая красавица, — сказал Перки. — Найдём тебе место на ночь.

Усилием воли, я поднялась с нагретого места и двинулась следом, зевая через каждые три-четыре шага.

Через несколько минут я получила старое одеяло (признаться честно, «одеяло» — это громко сказано: поношенный плед в лучшем случае) и разрешение занять целый угол в одной из повозок. Только когда я улеглась там, я осознала, насколько я устала. Я не спала с тех пор, как оказалась в Пустоши, и мои два дня здесь никак нельзя назвать спокойными.

Невзирая на жёсткий пол, холод и отсутствие подушки, я мгновенно провалилась в сон.

Тик. Так. Тик. Так.

Часы ровно отсчитывали секунды до конца. Я не могла ничего поделать: мои копыта были прикованы к земле.

Пони. Вокруг было множество пони. Это был Сталлионоград… нет, Мэйнхеттен… нет, Филидельфия… Хуффингтон… окраина Кантерлота… ещё какой-то крупный город… я не знаю! Главное, что это был крупный город, полный пони. Пардон, не только пони: в толпе я заметила так же грифонов, алмазных псов, зебр, буйволов, минотавров и даже небольших драконов. Все они спокойно шли, бежали и летели по каким-то своим делам, полностью игнорируя меня.

— Уходите! — кричала я. — Уходите из города! Прошу, послушайте меня, пока ещё не слишком поздно!

— Санни?

Я повернулась. Мама стояла рядом, встревоженно меня рассматривая.

— Мама… — всхлипнула я.

— Пойдём, Санни, — сказала мама.

Хотела бы я знать, как я собиралась уйти, будучи прикованной к земле.

— Нет, мам, ты не понимаешь… — замотала головой я. — Нам нужно покинуть город, немедленно! Уйти отсюда, как можно дальше! На Равнины, в горы, даже в Вечнодикий лес — куда угодно! Прямо сейчас!

Но мамы уже не было. Передо мной стоял папа.

— Санни… о чём ты говоришь? Какой лес? Какие горы? Тебе домой надо. Пошли. А насчёт всех этих «уходить из города» не волнуйся: это скоро пройдёт, вот увидишь.

Я замерла, как громом поражённая:

— Ты мне не веришь?

— Ты всё об этой своей «мы-все-умрём» истории? — протянула Дейзи. — Мне кажется, ты немного утрируешь. Я имею в виду, ты сама подумай: огненный ливень с небес? По-моему, это немного перебор.

— Можете сами посмотреть через несколько минут! — крикнула я Принцессам. — Вы, и все остальные! Я говорю правду!

— Это так, — сказала принцесса Луна. — Ты в самом деле считаешь это правдой и веришь в это всей душой. Мы видели это в твоих снах.

— Мы не говорим, что ты лжёшь, — сказала Селестия. — Ты просто ошибаешься.

Мои ушки опали. Они не верили мне. Никто не верил. Даже самые близкие мне пони не верили мне.

— Возьмите машину времени, слетайте в будущее и посмотрите сами! — закричала я во всю мощь своих лёгких.

— Ты сама знаешь, что машины больше нет, — вздохнул Сирвей. — Она слишком опасна, поэтому проект закрыли и уничтожили все данные о нём.

— На разум негативно влияет? — фыркнула я. — Видения, сумасбродные идеи и прочее, вплоть до шизофрении, да?

Мой друг отвёл взгляд.

— Ты мне веришь? — спросила я.

Ответа не было. Я снова была одна.

Тик. Так. Тик. Так.

Я осмотрелась. С каждым тиканьем часов, меня всё больше захлёстывало отчаянье. Неужели, всё закончится вот так?

Тик. Так.

Я сделала единственное, что смогла в этой ситуации: упала на круп, подняла голову к небу и закричала так громко, как только позволяло моё горло:

— ПОСЛУШАЙТЕ МЕНЯ!!!!!!

Но меня всё равно никто не послушал. Я заметила, что пони вокруг тоже изменились: уже никто никуда не спешил. Теперь это было похоже не на обычный день, а на какой-нибудь праздник. Пони и не-пони неспешно прогуливались по улицам. Группа юных пони прошла мимо, громко болтая и смеясь. Я не слышала ни слова из их разговора: их голоса слышались странно глухими и далёкими. В стороне разговаривали о чём-то алмазный пёс, грифон и зебра у которой почему-то были красные полоски. В стороне на скамейке сидели двое молодых пони — жеребец и кобыла. Они просто сидели вместе, обнявшись, она положила ему голову на плечо. Несколько жеребят и кобылок гоняли мяч, смеясь. Откуда-то доносились радостные крики жеребят и скрип качелей. Маленькая единорожка вприпрыжку шла рядом с мамой, облизывая мороженое, запачкавшее ей всю мордочку до самых ушей. Никто не торопился, не волновался и не грустил. Все просто радовались жизни.

И никто не заметил ослепительную вспышку вдалеке.

Мгновенье спустя, всё исчезло в волне кошмарного зелёного огня. Он промчался, словно разрушительный огненный смерч. Пони не успевали даже закричать перед смертью. Я с криком закрылась крылом, но меня, казалось, не задело. В одно мгновенье вся улица была объята пламенем. Зелёным пламенем с неестественным радужным отблеском. Оно охватило здания, стелилось по земле, плясало на обгорелых останках. Повсюду, куда ни глянь, были лишь огонь и дым.

Следом был удар. Плотная волна перегретого воздуха, настолько сильная, что даже железобетонные монолиты рассыпались под её ударом в пыль. Я упала, в ужасе закрывая голову копытами и крыльями.

Я даже не могу описать словами, на что это было похоже. Меня ударило с чудовищной силой, отшвырнуло и практически размазало по земле.

Но, вопреки логике, физике и самому здравому смыслу, я осталась жива и невредима.

Я осторожно открыла глаза… и тут же распахнула их в шоке.

Города больше не было. Было только огромное поле обломков. Это были даже не развалины: город был просто стёрт с лица земли. Тут в прямом смысле не осталось камня на камне. Только кучи обожжённого щебня и редкие обгорелые куски чего-то, в чём с трудом угадывались кости.

И я.

Я обвела взглядом это пепелище и обессиленно опустилась на колени. Одна слеза скатилась по моей щеке. Потом вторая. А потом меня словно прорвало, и они хлынули сплошным потоком. Я стояла на коленях среди поля обломков и рыдала.

— Я пыталась помочь вам… — прошептала я сквозь слёзы.

Я снова осмотрелась вокруг. Сквозь слёзы мне показалось, что я вижу призраков. Светящаяся полупрозрачная юная кобыла приблизительно моего возраста стояла неподалёку, улыбаясь. Потом она, внезапно, потускнела, от неё начали отлетать частички, которых с каждой секундой становилось всё больше, пока она вся не рассыпалась, словно была сделана из цветного пепла, и её не унесло прочь ветром. В небе появился пегас, зависший в воздухе, как фотография, и тоже рассыпался в потускневший прах, унесённый ветром. Всё больше призраков появлялось, только чтобы исчезнуть вновь.

Это было не так страшно, как конец света, но куда более уныло.

— Это не реально… — прошептала я, зажмурившись. — Это всё неправда. Это просто сон. Ночной кошмар.

— Так ты правда пыталась спасти нас? — спросила у меня милая сиреневая кобылка-единорожка дрожащим голосом перед тем, как тоже рассыпаться на ветру.

Я заткнула уши, продолжая повторять:

— Это всё не реально… не реально…

— Санни…

Мои глаза распахнулись.

Передо мной стояла Дейзи. В её сиреневых глазах дрожали слёзы.

— Прости… — прошептала она и тоже начала рассыпаться.

— Нет! — крикнула я. Кузина грустно посмотрела на меня и исчезла окончательно.

— Нам следовало послушать тебя… — сказал Сирвей и тоже рассыпался.

— Прекратите! — завопила я.

— Ты была права… — проговорил папа.

— Жаль, что мы так поздно это поняли… — сказала мама.

И их тоже унесло ветром.

— ПЕРЕСТАНЬ!

Мой вопль эхом разнёсся по Пустоши:

«Стань… стань… стань…»

Все призраки тут же рассыпались. Осталась всего одна фигурка: светло-голубая пегаска-подросток с солнечно-жёлтой гривой. Она обернулась и посмотрела своими тёмно-карими глазами в мои. В тени облаков они казались чёрными.

Я непроизвольно отшатнулась. Вторая пегаска в точности повторила движение. Я вздохнула:

— Зеркало…?

Два моих голоса в унисон разнеслись по равнине.

— Ладно, и что теперь? — хором спросили мы друг у друга. — Ты внезапно нападёшь на меня? Станешь моим другом? Утешишь? Прочитаешь мне нотацию в моём стиле? Что?

Ответом нам было молчание.

Я отвернулась и пнула небольшой обломок кирпича.

— Ты не смогла уберечь их, — прозвучал мой голос у меня за спиной.

Я снова повернулась к не-Санни. Она стояла, в упор глядя на меня. Я вздохнула:

— Да что ты говоришь! Как будто ты в этом хоть что-то понимаешь!

На этот раз она прекратила разыгрывать зеркало и ответила, как нормальная пони:

— Конечно, понимаю. Я не смогла уберечь своих родных. Я старалась, но не смогла. Что бы я ни делала, всё оборачивалось крахом. Я пыталась снова и снова, но терпела неудачи, одну за одной. И Эквестрия вновь и вновь превращалась в Пустошь на моих глазах. По моей вине. Я не смогла исправить это. Прямо как ты. У нас много общего, не находишь?

— Естественно! — крикнула я на неё. — Естественно, мы похожи! Ты же моё грёбаное отражение!

Ругательство я узнала ещё вечером. Оно не было запретным, но и безобидным его назвать тоже было нельзя. Но мне было плевать: сейчас, когда это моё отражение припёрлось в самый подходящий момент, всё моё чувство вины превратилось в гнев, который я с радостью обрушила на неё. Ничего, не заболеет. Она даже во сне не являлась реальной пони.

Я пнула ещё один камень.

— Я виновата в этом… — пробормотала Санни Отражение. — Я должна была сделать… да хоть что-нибудь! Что угодно!

Я её понимала.

— Я видела это, — продолжала Отражение. О, так и буду её звать — Рефлекшен. А что, нормальное имя.

— Я видела, к чему приведёт Война. Я пыталась сделать что-нибудь. Остановить Войну… наивно думать, что там что-то от меня зависело…

Я глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула.

— Вся правда в том, что я тут совершенно бессильна! — воскликнула Рефлекшен, не то разрыдавшись, не то горько рассмеявшись, не то всё вместе. — Я могла только знать, и всё! Я не могла остановить Войну. Да что там остановить Войну, я даже не смогла убедить своих родных и близких, что я на самом деле видела будущее, а не слишком сильно стукнулась головой! Но они не хотели слушать! Ведь легче просто считать, что я тронулась умом, чем поверить, что всего через тринадцать лет нам всем придёт конец!

— Через тринадцать лет?! — переспросила я шокировано.

— Ага. Вообще-то, эта Война уже началась. Она уже идёт. До массового распространения огнестрельного оружия осталось полтора-два года. Всё уже идёт к точке невозврата.

Я молча переваривала услышанное.

— И знаешь что? — усмехнулась Рефлекшен сквозь слёзы. — Я всё чаще думаю, что возможно, мне следовало бы просто плюнуть и сдаться. Раз уж я всё равно не могу ничего с этим поделать, то зачем вообще пытаться?

— То есть… — пробормотала я.

— То есть просто перестать думать об этом. Забить на всё это спасение Эквестрии. Это всё равно невозможно.

— Забить? — переспросила я и почувствовала, как внутри меня зародилась маленькая искорка в огромном стогу сена. — Забить на спасение Эквестрии? Забить на спасение всех тех, кто мне дороги?! — Искорка подожгла сено, и оно разгоралось в пылающий костёр ярости. — Забить на то, что мои родные и близкие умрут?! Забить на маму?! На папу?! На Дейзи с Сирвеем тоже забить?! Забить на всех тех пони, которые пострадали во время этой грёбаной Войны?! Не говоря уже о том, что случилось после этого?! Да ты хоть понимаешь, о чём говоришь?! Ты что, предлагаешь мне просто сесть и сказать: «окей, народ, вы все умрёте, но я на это забила», так что ли?! — Я уже кричала на неё в полный голос, слёзы катились по моему лицу, но мне было плевать. На это как раз можно было забить.

— А что ты предлагаешь?! — Рефлекшен тоже закричала на меня. — Считать, что всё, что случилось во время Войны — и во время и после, — всё это на твоей совести? Что твой провал убил всех, кто тебе дороги?! Что Война прошла и Пустошь появилась только потому, что ты облажалась?!

— Ага… — фыркнула я. — Облажалась я… как будто я вообще знаю, что это значит.

Ярость затухла, оставив после себя лишь холодный пепел.

— Ладно, — пожала плечами Рефлекшен. — Считай как тебе угодно. Хочешь винить во всём себя — вини. Пожалуйста, я не вмешиваюсь.

— Я не понимаю, ты специально меня из себя выводишь? — спросила я тихо.

— Я — это ты, так что решай сама.

Неужели, я на самом деле такая раздражающая?

Меня уже тошнило от этого сна.

— Сделай одолжение, свали нафиг с глаз моих, — сказала я.

— Ой, да пожалуйста, — Рефлекшен пожала плечами и тоже рассыпалась. Я проводила тусклые голубые и жёлтые хлопья взглядом, пока они не исчезли из виду.

Я снова осталась одна.

Со вздохом, я повернулась обратно и встретилась взглядом с крошечной кобылкой-единорожкой. В её глазах стояли слёзы.

— Почему ты не спасла нас? — спросила она, всхлипывая.

— Я пыталась! — попыталась оправдаться я. — Я говорила вам, но вы не слушали!

— Плохо пыталась! — сказал молодой пегас, появившийся рядом.

— Ты могла заставить нас поверить! — поддержала его пожилая кобыла. — Но ты не справилась, и мы все умерли!

Я попятилась, в то время как пони вокруг становилось всё больше.

— Ты не справилась!

— Ты подвела нас!

— Ты убила нас!

— Ты виновата в этом!

— Ты виновата!

— Виновата!

— Виновата!

— Виновата!

Вокруг была уже целая толпа. Пони, зебры, грифоны, алмазные псы, драконы, ещё какие-то существа…

— Я пыталась спасти вас! — закричала я. — Вы меня не слушали! Я не хотела этого, честно!

— Ты не хотела!

— Конечно, не хотела!

— Но нам от этого не легче!

— Ты виновата в нашей смерти!

— Виновата!

— Виновата!

Всё больше криков доносилась со всех сторон. Мне уже некуда было отступать: призраки окружили меня со всех сторон. Они обступили меня плотным кольцом на земле, парили сверху густым облаком.

— Виновата! Виновата! Виновата! — доносилось со всех сторон. Я упала в обломки, покрытые густым слоем пепла, заткнула уши копытами и закричала, но это не помогло. Их голоса слились в один жуткий хор, повторяющий одно и то же слово:

— ВИНОВАТА! ВИНОВАТА! ВИНОВАТА!

— Я не хотела!!! — закричала я, пытаясь перекричать хор призрачных голосов. — Я пыталась спасти вас, но вы не хотели спасаться!

ВИНОВАТА…

— Я должна была стараться лучше! Упорнее!

ВИНОВАТА…

— Да! Вы правы! Я правда виновата!

ВИНОВАТА…

Мне очень жаль, правда! Прошу!

ВИНОВАТА…

— ПРОСТИТЕ МЕНЯ!!!

Я проснулась в холодном поту, сердце глухо бухало в груди. Я осмотрелась. Всё было в порядке. Это был просто сон. Я выдохнула с облегчением.

Рядом кто-то посапывал, ворочался и храпел во сне. Я опустилась обратно — край «одеяла», который я подложила под голову вместо подушки, был насквозь мокрым от слёз. О том чтобы снова заснуть, у меня не было даже мысли — образ толпы призраков всё ещё стоял у меня перед глазами — поэтому я осторожно поднялась, стараясь не шуметь, подошла к двери и осторожно её толкнула. Она открылась со скрипом, который показался мне оглушительным в этой тишине и заставил меня съёжиться. Храп немного поутих, но никто, похоже, не проснулся. Я быстро выскользнула за дверь и прикрыла её обратно.

Была ещё ночь. Вокруг тлеющих углей расположились те члены отряда, которым не хватило места в повозках. Не спали только двое или трое дежурных. Я осторожно поднялась в воздух и полетела от лагеря. Ощущение от кошмара осталось на редкость противное. Я всё ещё злилась на весь мир — и в первую очередь на саму себя — после разговора с Рефлекшен, и чувство вины, которое во мне заново разожгли призраки, тоже совершенно не помогало. Прямо сейчас мне нужно было побыть одной. К счастью, ситуация как раз к этому располагала.

Пролетев около пяти метров, я опустилась и дальше пошла пешком. Настроение было нелётное, да и залететь в этой темноте я могла совершенно куда угодно. Мне это было совсем не надо.

В скором времени мои глаза привыкли к темноте, но проку мне от этого не было никакого: смотреть всё равно было не на что. За облаками не видно было ни луны, ни звёзд, а внизу была только равнина, расстилающаяся во все стороны. Выжженная равнина, усеянная камнями. Этот пейзаж был поразительно похож на мой сон. Прямо до степени смешения…

Я поддала копытом какой-то камушек. Подпрыгивая и стуча по высушенной земле, он отлетел прочь. Вокруг стояла такая мёртвая тишина, что даже этот тихий стук был отчётливо слышен. Камешек остановился, и снова повисла звенящая тишь. Даже ветер не дул, словно не желая тревожить это безмолвие.

Внезапно, стук повторился снова. Моё ухо дёрнулось. Это было осторожное цоканье копыт по земле, доносящееся от лагеря. Кто-то тихо шёл сюда. Видимо, я тут не единственная полуночница.

Пони подошёл ко мне и остановился чуть поодаль. Я осталась стоять, не обращая на внимания, даже не подавая виду, что слышу его. Или её. Не принципиально.

— Не спится? — это оказалась кобыла. Соулколл. Я кивнула, потом вспомнила, что может быть, она не разглядела этого в такой темноте и сказала:

— Да.

— Кошмары?

Я удивлённо повернулась к ней:

— Как вы догадались?

— Ты плакала во сне. Вскрикивала несколько раз.

Я отвела взгляд. Ну я молодец. Сама не сплю и другим не даю.

— Первое время, когда ты только вышла на Пустошь, всегда кошмары снятся. Это нормально.

— Когда только вышли на Пустошь? — переспросила я.

— Да. Маму постоянно мучили кошмары, когда она только вышла.

— Вы хотите сказать, ваша мама не всегда жила в Пустоши? — спросила я удивлённо. Единорожка кивнула. Я вспомнила всё, что спрашивали у меня, и выдвинула наиболее частую теорию:

— Она из Стойла?

— Да. Ты по ПипБаку догадалась?

— По чему-чему, ещё раз?

Единорожка протянула ногу с теми «накопытными часами» что я заметила при первой встрече:

— По ПипБаку. Вот это и есть ПипБак. Очень полезная вещь. На нём есть вообще всё: от программ медицинской диагностики и до З.П.С. — Заклинания Прицеливания Стойл-тек. Он даже время показывает.

— То есть, это такие очень-очень классные часы?

Кобыла задумалась и пожала плечами:

— Ну, можно и так сказать. На Пустоши это просто поразительная редкость.

Я с интересом рассматривала прибор.

— А что именно он может?

— Следить за здоровьем, отслеживать твоё местоположение, помогать с прицеливанием, принимать и расшифровывать различные радиопередачи, сортировать инвентарь в сумках…

— В каком смысле? — не поняла я. Как такая маленькая машинка может наводить порядок у меня в сумке, было выше моего понимания.

— Я сама без понятия. Магия, наверное.

Я фыркнула: к магии у меня было весьма скептичное отношение. Как и ко всему, что с ней связано. Если что-то невозможно объяснить, то как можно этому верить?

Нет, спелл-матрица — это другое. Это всё же больше техника, чем магия. Её можно запросто настроить, просчитать и точно знать что случится, если немного изменить настройку. А вот если попробовать немного изменить какое-нибудь заклинание, то кто его знает, что из этого выйдет.

— Сортировка инвентаря — это ещё не самая странная его функция. Он может отслеживать живых существ, которые находятся вокруг тебя, независимо от наличия у них Пип-Баков и определять их к тебе отношение. То есть, он показывает, враждебны к тебе другие существа или дружелюбны.

Ладно, а вот ЭТО уже точно было за гранью моего понимания.

— Как?!Как, ради Эквестрии, эта штука способна считывать эмоциональный фон другого существа?!

— Я уже говорила: я не знаю. Я не специализированный ПипБак техник. Он просто делает это и всё. А ещё туда заложен огромный массив всевозможных программ: картограф, заметки, радио, аудиопроигрыватель, дозиметр… там даже фонарик есть. Так же его можно подключить к любым другим устройствам, производимым М. В. Т. — Министерством Военных Технологий. К тому же, существует множество девайсов для него. СтелсБак, к примеру — устройство, которое при подключении к ПипБаку делает его владельца невидимым.

Мой рот безвольно открылся. Штука. Которая. Делает. Тебя. Невидимым. Дайте две!

— К сожалению, без Пип-Бака они не работают.

Я немного поколебалась, а потом нерешительно спросила:

— А мне… можно померять? Пожалуйста?

— Конечно можно. Только сначала тебе придётся его снять. Они не снимаются так просто: для этого необходимы специальные инструменты.

Я едва сдержала стон разочарования.

— Тебе лучше лечь, — сказала Соулколл. — Утром нас ждёт долгий путь, и я сомневаюсь, что он будет таким же спокойным как вчера. Город уже довольно близко, а это обозначает, что мы, скорее всего, встретим пони. Здесь мы были в относительной безопасности: в этой пустыне пони встречаются крайне редко, следовательно, паразитам вроде работорговцев или рейдеров здесь искать нечего. Но город притягивает их. Они слетаются туда, как мухи на мёд, в поисках лёгкой наживы. Если мы завтра не столкнёмся с шайкой бандитов, можешь забрать мой ПипБак.

— Не могу, — вздохнула я.

Соулколл посмотрела на свой прибор:

— Ну, тогда не можешь. Ложись, а то завтра пропустишь всё интересное.

— Я… не могу… — хныкнула я. — Я не хочу обратно в этот кошмар.

— Не волнуйся. Больше кошмаров не будет.

— Будут! Я знаю, что будут.

— Что ты видела? — спросила кремовая единорожка. В её голосе звучали мягкие, заботливые нотки, напомнившие мне маму.

Внезапно я поняла, что могу рассказать ей всё. Она не станет смеяться или ставить мой рассказ под сомнение. Я отчаянно нуждалась в поддержке, и она могла мне её оказать. Я могла рассказать ей всю правду, и она поверила бы мне.

Но она не могла мне помочь. Она ничего не сделает с Войной. Посветив её в эту тайну, я ничем не помогу себе и только осложню жизнь ей.

— Конец, — ответила я коротко.

— Конец?

— Да. Конец. Все они просто… погибли у меня на глазах. Снова. Я слышала их голоса у себя в голове…

Я почувствовала лёгкое прикосновение. Соулколл осторожно обняла меня передним копытом. И меня снова прорвало:

— Это всё моя вина!!! — крикнула я и снова расплакалась.

— Тихо, тихо… не кричи. Ты всех разбудишь.

— Всё это из-за меня… — всхлипнула я. Мне было жутко стыдно: у этой пони было множество своих проблем, поважнее, чем нянчиться со мной. Я уже должна бы дорасти до того возраста, когда пони могут самостоятельно разобраться с такой проблемой, как ночной кошмар. Но вместо этого, я сидела там, и ревела, как маленький жеребёнок.

— Глупости. В чём ты виновата? В том, что тебе повезло чуть больше, чем всем остальным?

— Я знала всё! — я уже самым натуральным образом рыдала. Снова. — Я всё знала, и пыталась предупредить остальных, но они просто не слушали меня! А потом всё случилось так, как я говорила, но это уже было не важно! Они все умерли просто потому, что я не смогла до них докричаться вовремя!

— Но это не делает тебя ответственной, — сказала Соулколл. — Ты ведь пыталась предупредить их. Ты сделала всё, что было в твоих силах. То, что они не захотели тебя слушать — это не твоя вина. Если ты пытаешься спасти пони, то в первую очередь необходимо, чтобы он тоже хотел, чтобы ты его спасла. В противном случае, всё случится так, как с тобой.

Я в ответ шмыгнула носом. Я сама прекрасно понимала, что сделала всё, что могла. И мне от этого было только ещё хуже: если бы это не было пределом моих возможностей, это бы означало, что я всё же способна предотвратить это, если буду стараться лучше.

Моих сил было явно недостаточно. Было больно осознавать, как мало от меня зависело. Словно я была виновата в том, что я — это всего лишь я. Маленькая пегаска, не имеющая никакого реального влияния на будущий ход событий.

— Прямо сейчас это уже не исправить, — сказала Соулколл. Но я знала, что она ошибалась. Мне предстояло вернуться и бороться снова. И снова. И снова.

С машиной времени, я могла переживать эту историю вновь и вновь, пока, наконец, не одержу победу. Раз за разом переигрывать эту шахматную партию со смертью, пока, наконец, не найду выигрышную комбинацию. Не важно, сколько раз мне придётся погибнуть и чем пожертвовать ради этого. Даже если это означало обречь себя на один и тот же бесконечный, повторяющийся кошмар, я была готова. Ради Эквестрии. Ради всех, кто пострадает от Войны. Ради моих родных и близких.

Но сейчас машины ещё не было. Сейчас моей первостепенной задачей было найти способ вернуться в Эквестрию. Будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

— Вы правы, — вздохнула я. — Прямо сейчас я не могу ничего поделать. — Я вытерла слёзы крылом и смущённо добавила. — Извините за это…

— Не извиняйся. Я знаю, каково это — потерять близких пони. Ты замечательно держишься для своего возраста. Правда.

Я снова шмыгнула носом и кивнула:

— Спасибо.

Я вернулась на своё место. Моё «одеяло» уже успело немного просохнуть, так что я чувствовала себя почти удобно. Через некоторое время, мне, пусть с трудом, но удалось забыться тревожным, неспокойным сном.

Больше мне в ту ночь ничего не снилось.

БАХ!

Я вскрикнула и спряталась за повозкой, когда пуля просвистела прямо рядом с моим левым ухом.

ПипБак Соулколл был в полной безопасности: её слова сбылись с абсолютной точностью. Не прошло и двух часов с тех пор, как мы двинулись в путь, как откуда-то возникла целая толпа бандитов. Я не считала, но их точно было не меньше двух десятков. Это почти по трое на каждого взрослого пони или грифона, считая Перки. Я понятия не имела, чем я могла быть полезна, поэтому себя не считала. К тому же, я пока что, не совсем взрослая.

Тангер дёрнула меня за копыто и крикнула:

— Оружие есть?

Я помотала головой, и она сунула мне пистолет:

— Держи. Своих не пристрели.

Я недоумевающе пялилась на оружие в своих копытах, после чего крикнула:

— Я это… стрелять не умею из этого!

— Учись! — ответила кобыла и побежала дальше, оставив меня стоять и хлопать глазами.

Ужасно грязная, сплошь покрытая запёкшейся кровью кобыла выскочила из-за угла и бросилась на меня. Я в панике подхватила пистолет зубами и пустилась наутёк, но тут же столкнулась с другим рейдером, появившимся из-за угла. Я взвизгнула.

Не знаю, как так получилось, но пистолет у меня во рту выстрелил. Меня довольно больно ударило по зубам, а от ужасного грохота заложило уши. Даже на таком близком расстоянии я всё равно умудрилась не попасть ни во что жизненно важное: пуля попала жеребцу в плечо. Он даже не упал, но хотя бы остановился.

Я в шоке выронила оружие. Я никогда раньше не ранила другого пони. Ладно, мне случалось драться в школе (что есть, то есть), но там не было ничего серьёзнее синяков. До крови мы не дрались никогда. А от мысли, что я могла его не просто ранить, а покалечить, или даже убить, мне стало немного нехорошо.

В этот момент, кобыла заехала мне по затылку, отправив меня лицом в грязь, сама оказавшись у меня на спине, и схватила меня за гриву зубами…

БАХ!

Пони упала, как подкошенная. Наверное, она бы просто сломала мне шею, если бы не этот выстрел.

— Не, ну это просто смешно, — крикнул мне Перки, сунув пистолет обратно в карман. — Ты чё, в первый раз стреляешь что ли? — Я кивнула, и он стукнул себя копытом по лицу. — Блин, это прям, вообще зашибись.

— Сзади! — крикнула я ему. Земной пони едва успел отскочить, прежде чем какой-то рейдер успел ударить его чем-то, что выглядело как очень ржавый заострённый кусок арматуры. Что-то выкрикнув, Перки выстрелил снова. Рейдер упал и больше не поднялся.

Тут мне пришлось переключить внимание на собственные проблемы: пони, которого я ранила, уже опомнился и снова атаковал меня. Я едва успела отскочить прежде, чем он меня ударил.

Только тогда я разглядела его как следует. Он был… первое слово, которое пришло мне в голову, было «громила». Он был довольно крупным даже для нормальных взрослых земнопони. Меня же он превосходил почти вдвое. Из оружия у него были только собственные копыта с жуткими шипованными подковами на них. Выглядели они так, словно кто-то просто приварил к подковам гвозди остриём вверх.

О, и он явно был очень зол на меня, (разумеется, я же в него стреляла!). Его взгляд обещал мне скорую, мучительную и крайне кровавую смерть.

Мне крышка.

Я едва успела взлететь, прежде чем его огромные копыта ударили то место, где я стояла считанные мгновенья назад. Я готова поклясться, что слышала, как камни трескались от этого удара! Взлетев на относительно безопасную высоту, я столкнулась с новой проблемой: покинув укрытие повозки, я оказалась на виду у стрелков. По мне тут же открыли огонь, вынудив нырнуть обратно. Я рванула к другой повозке — их же у нас было целых две — пытаясь оторваться от своего противника. Но он явно не собирался отстать от меня так просто.

Не будь здесь этих противных стрелков, я бы с лёгкостью улетела от него. Прямо как раз плюнуть. Но стрелки были, поэтому у меня оставалось не так уж много места для манёвра: только небольшой коридор в четыре метра шириной и три высотой — ровно такими были габариты повозки. И всё равно, мимо меня то и дело свистели пули. Не будь я под прикрытием, я бы уже словила минимум пяток. Всё же мне удавалось держаться от своего противника на безопасном расстоянии. Я даже успела подобрать пистолет. Я не собиралась использовать его, просто хотела убедиться, что рейдер тоже им не воспользуется. Потому что в противном случае, мне точно будет труба.

По крайней мере, один пони у меня на хвосте — это минус один пони, который может напасть на кого-то ещё, не такого быстрого и летучего. Мне в такой ситуации было намного легче: всё-таки довольно сложно поймать летающего противника, если сам летать не можешь.

БАХ!!!

Я завопила благим матом, когда кто-то, кого мне тут же захотелось обозвать всеми нехорошими словами, что я только знала, умудрился попасть по мне.

Прямо в крыло.

Я смогла пролететь ещё немного, просто по инерции, прежде чем рухнуть на землю. Крыло огнём горело, перья мгновенно пропитались кровью. И тот земной пони уже заметил, что я теперь не смогу никуда улететь, и снова бросился в атаку.

БАХ!!!

Я взвизгнула, машинально закрыв голову копытами. В следующий миг, меня окутало огненно-рыжее телекинетическое поле, после чего меня куда-то поволокло. Быстрее, чем я сообразила, что происходит, я оказалась укрыта за повозкой. Там же стояла рыжая охранница-единорожка с винтовкой, чей рог светился тем же цветом, что и поле вокруг меня. Я оглянулась. Мой преследователь лежал на земле без движения.

Единорожка глянула на моё крыло, молча левитировала мне пузырёк с лечебным зельем и побежала дальше. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы сообразить, что это такое, после чего я торопливо его выпила. Крыло начало заживать, я чувствовала, как регенерирующие ткани выталкивают пулю наружу. Это ощущалось так, словно внутри моего крыла тёк расплавленный металл, и мне пришлось прикусить копыто, чтобы не закричать, но когда пуля окончательно выдавилась, мне стало намного легче, чем было до этого.

После того, как выброс адреналина закончился, меня буквально захлестнула целая волна ощущений. Сердце билось в сумасшедшем темпе, кровь стучала в висках, лёгкие едва не разрывались, прогоняя сквозь себя запредельные объёмы воздуха, всё тело дрожало, особенно ноги. У меня не было сил даже стоять, и я рухнула рядом с повозкой.

Битва уже шла к концу. Когда моё крыло немного зажило, а сама я перестала себя чувствовать так, словно собиралась умереть в любой момент, мне осталось только сидеть там и смотреть, как оставшиеся в живых бандиты убираются восвояси, поджав хвост.

Пускай нападавшие превосходили нас числом почти втрое, у них не было совершенно никакой тактики и ни намёка на организацию. Все они дрались сами по себе, не помогая и подчас даже мешая друг другу. К тому же, караванщики были лучше вооружены и подготовлены. Было несколько раненых, большинству из которых хватило просто пузырька восстанавливающего препарата для полного выздоровления. Только Тангер была ранена серьёзно: её ударили в ногу зазубренным ножом, который мало что раскромсал плоть, так ещё и засорил рану ржавчиной. Рану перевязали, в надежде, что врачи Новой Эпллузы смогут с ней разобраться, и кобыла продолжила путь в повозке, несмотря на её протесты и заверения, что всё с ней будет в порядке. Жертв не было. А мне просто очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-очень-и-ещё-десять-раз-очень повезло, что я выбралась из этой истории живой, целой и относительно невредимой.

Я оказалась прямо-таки неприлично везучей. Мало кому так везёт, что он ухитряется за свой первый бой получить всего одну пулю. А учитывая то, как глупо я себя вела, это было вообще что-то с чем-то. Оказалось, что мне следовало просто занять безопасную позицию и стрелять, а не носиться, как безголовой курице (да-да, Тангер так и сказала — «носилась, как безголовая курица»), рискуя быть пристреленной. Мне устроили так называемый «разбор полётов», потом поздравили, сказали, что я прошла боевое крещение и теперь, пока мы не доберёмся до Новой Эпллузы, официально считаюсь членом команды. А там я смогу решить, идти мне с ними дальше, остаться в городе, или отправиться в свой собственный путь. Если честно, я уже всё решила, но прямо сейчас это не имело совершенно никакого значения.

— С ними что делать будем? — спросил один из охранников, кивнув в сторону убитых бандитов.

Теперь, когда я немного опомнилась, от взгляда на поле битвы мне снова становилось нехорошо. Тот факт, что я тоже приложила к этому копыто, только усугублял чувство страха и отторжения. И это я провела здесь всего-навсего два дня! Два! Даже полнедели не прошло, а я уже дралась с другими пони. Проливала кровь — как свою, так и чужую. А что дальше? Сначала употребление мяса в пищу не будет меня смущать, потом я решусь попробовать сама, потом смогу убить какое-нибудь животное, потом пони, потом это уже будет чем-то обыденным… кто знает, как далеко можно развить эту цепь? Так можно и до рейдерства докатиться, и до ещё чего похуже… и я не собиралась узнать, до чего именно.

Я мысленно провела здесь черту и пообещала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не пересеку её. Я вспомнила собственные слова, что услышала в аудиозаписи:

«Запомни: что бы ты ни делала, в какой бы заднице ты ни была, не дай этому миру изменить твою сущность. Эта зараза похожа на раковую опухоль: как только ты заразишься, ты не только погибнешь сама, но и заразишь всех вокруг себя. Даже если кажется, что ты умрёшь, если не сделаешь этот шаг, всё равно помни: этот шаг отделяет тебя от пропасти»

Если я собираюсь вернуться, я просто обязана сохранить себя настолько, насколько это только возможно. В Эквестрии нет места убийцам.

Конечно, это может показаться странным, что я скорее смирилась с причинением физического вреда пони, чем с идеей употребления в пищу мяса. Дело было в том, что бой — это вынужденные меры. Я не нападала сама, только защищалась. Я думаю, я бы могла съесть мясо, если это будет действительно необходимо. Но делать это просто потому, что мне так хочется, я не собиралась. Одно дело — вопрос выживания, а совсем другое — сознательное действие. Во время голода — возможно. Просто так — определённо нет. И не уговаривайте.

К тому же, у меня возникла мысль, что может случиться так, что оно мне понравится, и тогда в Эквестрии я буду по нему скучать до конца жизни. Там-то ничего такого в помине не было.

Я была так погружена в свои размышления, что, кажется, прослушала часть разговора.

— А? Что, простите?

— Тебе лучше будет отойти, — сказала Соулколл. — Это будет неприятное зрелище. Кто-нибудь, принесите топливо и спички.

Остальные уже собирали тела в одну кучу. Я сообразила, что происходит и последовала совету единорожки. Местность была ровная, и уйти было, по большому счёту, некуда, так что я просто отошла достаточно далеко, чтобы не видеть подробностей.

Остальные пони некоторое время продолжали какие-то приготовления. Потом все они отошли. Я заметила крохотный огонёк — зажжённая тряпка, или что-то ещё. Внезапно, там вспыхнуло пламя, такое яркое, что мне показалось, оно осветило облака. Огонь продержался несколько мгновений, прежде чем дым повалил оттуда клубами, скрывая его.

Моё горло больно сдавило, но плакать я уже не могла.

Те бандиты тоже были пони. Я понимала, что выбор был, мягко говоря, невелик: убить их, или умереть самим. Но это не делало сам поступок лучше.

Мы только что убили других пони.

Остальные члены отряда двинулись дальше. Я дождалась, когда они поравняются со мной и двинулась рядом, в этот раз уже по земле.

Мы шли молча. За нашими спинами поднимался к небу густой, чёрный дым.

— Я думала, куда уж этому дню становиться ещё хуже, — прокричала я, с трудом переставляя копыта, пытаясь двигаться вперёд под напором ветра. — А вот куда! И естественно, он… — Я прервалась и от души чихнула. — Апчхи! …стал!

— Может, хватит ныть?! — прикрикнул на меня кто-то из охраны. Я в ответ пробубнила себе под нос что-то, вроде «ну, замечательно, просто замечательно!», продолжая путь.

Не прошло и двух часов со времени той стычки, как сбылось ещё одно вчерашнее предсказание. На сей раз, моё. Ещё вечером я смотрела на небо и размышляла о погоде, что ждёт нас завтра. Думаю, не будь я пегасом, я бы даже не заметила те крохотные изменения в небе, предвещающие бурю. И сейчас, буря грянула.

Сперва где-то впереди раздались далёкие раскаты грома. На землю упали первые тяжёлые капли дождя. Потом ещё, и ещё, и ещё… потом полило как из душа, потом как из шланга — вы когда-нибудь попадали под струю шланга неосторожного дворника, который поливал цветы? — а потом как из ведра. И это была не метафора, дождь, в самом деле, лил самыми натуральными струями! Я словно попала под холодный душ, открытый на самый мощный напор! Ветер дул с такой силой, что меня бы просто сдуло, если бы я не держалась рядом с повозкой, дававшей какое-никакое, но всё же укрытие. Под косыми ледяными струями, больно хлеставшими, я мгновенно вымокла до последней шерстинки и продрогла до костей.

Я никогда раньше не видела такой ужасной грозы. По-моему, в Эквестрии таких вообще не было. Молнии сверкали практически, не переставая, прямо над головой, гром словно сотрясал землю. Казалось, само небо обрушивает на Пустошь всю свою ярость и злость!

Пусть я и была укрыта от ветра повозкой, мне всё равно было непросто двигаться вперёд. Вода мгновенно размочила иссохшую глинистую почву, превратив её в вязкую грязь. Копыта на ней скользили, а сама она моментально на них налипала большими комьями, которые с каждым шагом становились только больше и тяжелее. От холода у меня уже сопли потекли, так что мне приходилось ежеминутно приостанавливаться, чтобы прочихаться. Я была насквозь промокшей, продрогшей и жутко злой.

— Держитесь! — попыталась подбодрить нас Тангер. — Уже немного осталось!

— Может, просто подождём, пока погода устаканится? — крикнул Перки.

— Дальше только хуже будет! — крикнула я ему и расчихалась. Ух ты, я установила новый рекорд — пять чихов подряд! Жаль, что радоваться некогда.

— Чего?

— Я говорю… — я остановилась на полуслове, чтобы шмыгнуть носом и снова получить возможность дышать, после чего продолжила, — дальше только хуже будет! Буря пройдёт, в лучшем случае, завтра!

— С чего ты взяла?

— Небо видишь? Ветер дует с запада и приносит новые тучи! Раньше, чем завтра… апчхи! …дождь не прекратится, будь уверен!

— Ты так уверена…

— Я пегас! Пегасы должны… (шмыг) …разбираться в таких вещах! Пегасу не уметь предвидеть погоду — это всё равно, что единорогу не уметь пользоваться телекинезом, или земнопони не уметь… а… А… АПЧХИ!!! …не знаю, табуретку сколотить, или картошку вырастить!

— Отлично! С этого момента, ты у нас официально предсказатель погоды!

— Синоптик! — поправила я кисло.

— Чего?

— Предсказатель погоды — это синоптик! Профессия така… а… а… апчхи! Апчхи! Апчхи! …такая!

— Ну, вот ты и будешь этим… синопсисом!

Я раздражённо фыркнула. Мир вокруг был холодным, мокрым, полным грязи и ветра. Я промокла, я замёрзла, я устала, я проголодалась и потому была жутко зла на весь мир.

Внезапно, спереди раздался радостный крик:

— Дошли!

Я подняла глаза и увидела впереди размытые очертания города.

— Ура!!! — возликовала я, совершенно забыв о дожде, ветре, соплях и прочей ерунде. Всё это уже закончилось.

Остальные члены отряда радовались ничуть не меньше. Мы, наконец, сделали это!

Мы добрались до Новой Эпллузы.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Прыжок, кувырок, повторяем. В схватке уклонение — ваше всё. Регулярные… кхм, «тренировки» дают о себе знать. Теперь на приёмы уклонения, а так же на бег и прыжки во время боя вы тратите меньше энергии.

Глава 5. Знакомства старые и новые.

Глава 5

Знакомства старые и новые.

— Углы, повороты — и прямо и вкось,

Найдёте их там вы, где всё началось.

Города.

Испокон веку города были центральной частью цивилизации — любой цивилизации. Не обязательно это должны быть именно города — я имею в виду вообще любое поселение, чьё население живёт сообща и не связано родственными узами. Не важно, является это поселение собранием жилых монолитов из железобетона и небоскрёбов стекла и стали, вроде крупных довоенных центров, деревней, состоящей из десятка домов, или одной большой пещерой, где собрались погреться у костра доисторические пони. Если существа, живущие там, живут вместе и вместе обустраивают свою жизнь и свой быт, это уже можно назвать городом.

Города — это фундамент цивилизации. Не может один пони достичь чего-то существенного без помощи других: он будет слишком занят обустройством собственной жизни. В городах у каждого есть своя роль. Каждый помогает остальным. Недаром пони собираются вместе: так жить становится намного легче.

На Пустоши я ещё не видела ни одного города. Что касается Понивилля, то он когда-то был городом, но сейчас это просто небольшая кучка развалин. Да, там жили пони, но, насколько я видела, они жили по принципу «каждый сам за себя».

Новая Эпллуза была настоящим городом. Пони здесь жили вместе, сообща защищаясь от опасностей Пустоши. Крохотный островок нормальной жизни. Конечно, сомнительно, что за эти двести лет понятие «нормальная жизнь» не изменилось. Здесь для пони и мясо есть нормально, и убивать других пони тоже. Мне предстояло выяснить, насколько были схожи наши «нормально» — мои, и местных жителей.

И ждать этого мне оставалось недолго.

Как выяснилось позже, я рано радовалась: хоть мы и подошли к городским стенам почти вплотную, до того, чтобы войти в город было ещё далеко. Мы подошли к городским воротам, Соулколл, как главная, взяла подвешенный рядом деревянный молоток и трижды в них ударила.

Никто не ответил.

— Спят, — фыркнул Перки.

— Ну, так покричи, чтобы проснулись, — фыркнула Тангер со своего места в повозке.

Жеребчик, видимо, понял её совет слишком буквально, поскольку незамедлительно поднял голову и громко, отчаянно взвыл:

— Пустите нас!!!

Этот вой напомнил мне вопль нашего кота, Зефира, когда он возвращался с прогулки и громогласно взывал к нашему вниманию, требуя пустить его в дом. Я практически слышала его озвучку с ошейника: «Ленивые холопы! Как вы смеете заставлять МЕНЯ, вашего господина и повелителя, ждать и мёрзнуть на этой мерзкой улице!»

Я услышала сверху стены такой звук, словно кто-то поперхнулся и звон упавшего чего-то, вроде как железного, после чего два силуэта пони выглянули оттуда и посмотрели на нас.

— Стой, кто идёт? — гаркнул один из них, пока второй протирал глаза.

— Торговый караван, следующий от Мэйнхеттена до Хуффингтона! — отозвалась Соулколл. — У нас остановка на два дня в Новой Эпллузе!

Охранники посовещались и голос велел:

— Пусть один из членов отряда пройдёт, оставив снаружи всё оружие! Он расскажет о вас поподробнее.

Соулколл левитировала в сторону свой пистолет и подошла к калитке, расположенной прямо в створке ворот. Там открылась крохотная щель, через которую она еле-еле смогла протиснуться внутрь.

А мы остались стоять под проливным дождём, мокнуть и ждать.

Прошло несколько минут, после чего ворота, наконец, открылись. По ту их сторону собралась, наверное, вся охрана поселения. Один из пони скомандовал:

— Кобылка, найденная в пустыне — поднять копыто!

Все почему-то сразу посмотрели на меня. Я недоумевающе осмотрелась и снова чихнула (ну, так само вышло), после чего нерешительно исполнила приказание.

— Ты — подойди сюда. Остальные — проходите.

Я подошла, хлюпая копытами по грязи и шмыгая носом. Мне уже не терпелось убраться куда-нибудь из-под дождя. Желательно, куда-нибудь, где ещё и отдохнуть можно. И покушать. Интересно, здесь есть гостиница? Торговый город всё-таки… ну, ладно, это я, конечно, уже размечталась. Хоть бы крыша над головой была, а остальное, как говорится, приложится.

Внезапно, дождь прекратился. В смысле, на меня капать перестало, хотя я всё так же слышала, как буря продолжается вокруг. Я посмотрела вверх и поняла, что над нашими головами образовался купол, защищающий нас от дождя. Капли стекали по нему, как по стеклу. Рог одной из единорогов, стоящих рядом светился тем же цветом, что и щит вокруг нас. Есть свои плюсы в том, чтобы быть единорогом.

— Имя? — спросил пони, который меня позвал. Я моргнула и сообразила, что это спрашивают меня и ответила:

— Санни… то есть, Саншайн… Апчхи! Саншайн Рэй. Это официально, а так меня все знакомые Санни зовут.

— Правильно… что здесь делаешь? — Я моргнула, и пони уточнил. — Ну, пришла зачем?

— Ну, я, в общем-то, ни за чем не пришла. Просто искала… (шмыг) …нормальных пони. Узнала, что вы нормальные, не рейдеры, не работорговцы, не ещё кто-нибудь там, ну и пришла.

— Просто взяла и пришла?

— Ну, да. Как-то так.

— Откуда?

— Из Виндстоуна.

— А там что, пони не нормальные были?

— Нормальные… были. Город был уничтожен.

Пони снова кивнул, словно заранее знал мои ответы. У меня мелькнула догадка, что он уже расспросил обо всём Соулколл, а теперь просто получает подтверждение этой истории от меня. Скорее всего, так оно и было.

— Стэйр! — позвал он. — Проверь девчонку!

— Да щас, щас… — проворчала единорожка, державшая щит и подошла ко мне. — Встань ровно. Копыта вместе. Оба-на! Крылатая. Тогда крылья врозь. Я сказала врозь, а не растопырить. Блин, просто вытяни, а не раскрой! Во, нормально. Так и стой.

Меня окутало сияние её рога и…

Её магия начала меня щекотать!

— Ой! Не надо не надо, не надо!!! Щеко-о-отно!!!

— Да не вертись ты! — вздохнула кобыла, пока я гарцевала на месте. — Зашибись. Вроде большая уже, а щекотки боится.

Хохоча в голос, я попыталась исполнить просьбу, но стоять ровно, когда тебя щекочут со всех сторон — задача не из лёгких.

Наконец, с процедурой было покончено.

— Чисто, — буркнула кобыла.

— Отлично, — сказал охранник и что-то отметил в каком-то планшете, который достал… минуточку, а действительно, откуда он его достал? Я просто моргнула, а планшет уже появился в его копытах. Ладно, не важно. Возможно, это был личный дар всего рода земнопони — уметь найти то, что им нужно где угодно, а потом вернуть это туда, откуда оно взялось. Сирвей, например, тоже мог в любом месте — в лесу, в небесах, во дворце принцесс, не важно — раздобыть гаечный ключ, если вдруг потребуется. Ну, не только ключ, естественно, а вообще любой инструмент. Да ещё и не абы какой, а именно тот, который нужен в данный момент. Однажды, например, мы на улице гуляли, и у меня внезапно сломался один из роликов. Вот откуда он мог на улице, выйдя из дома без сумок и даже без одежды с карманами, вытащить отвёртку, а? Даже размер нужный оказался!

Ладно, проехали. Спишем на особые таланты земных пони. В конце концов, должны же у них быть какие-то свои хитрости, которые помогают им справляться со своими проблемами без помощи крыльев и рога. Иначе было бы просто нечестно.

Земной пони что-то записал в планшете и убрал его… а куда он его убрал? Будь он пегасом, я бы предположила, что он сунул его под крыло. Если бы был единорогом — телепортировал прочь. Но куда земной пони мог деть такую объёмную вещь, как планшет? Да ещё так быстро?

— Можешь проходить, — сказал он мне, как ни в чём не бывало. Я решила отложить свои размышления на тему того, что многие пони окрестили «земнопоньской магией» и ступила на улицу города.

Ладно, пожалуй, «улица» — это громко сказано. Это была просто полоса земли между двумя рядами зданий, собранных из сваренных вместе вагонов, поставленных друг на друга. Вблизи они выглядели ещё неустойчивее, чем издали.

Даже сейчас, так поздно, на улицах всё ещё были пони. Большинство из них собрались у ворот и глазели на новоприбывший караван. Как только я отошла от него буквально на три шага, рядом со мной внезапно возникла какая-то кобыла.

— Слушай, ты случайно не знаешь, у них там девятимиллиметровых патронов не найдётся?

Я ошарашенно моргнула и пробормотала:

— Я не местная…

И снова чихнула. Трижды.

Кобыла тоже удивлённо моргнула. Я сконфузилась и поправилась:

— Я хотела сказать, я не из этого каравана. Нам просто по дороге было, поэтому они разрешили мне рядом идти. А так я их даже не знаю…

— Ясно, — сказала кобыла и исчезла так же внезапно, как появилась. Я слышала, как она сказала ещё кому-то: «она там просто попутчицей была, ничего не знает».

Я осмотрелась. Ладненько, значит, письмо я себе оставила в магазине, так? Он здесь всего один… и я без понятия, где.

— Чего ищем? — осведомилась Бум.

Я шмыгнула носом и ответила:

— Магазин.

— Так вот он!

Я посмотрела на довольно большое здание — одно из самых высоких в городе, — перед которым мы и стояли. На его двери был приколот листок с крупной надписью витиеватыми печатными буквами:

АБСОЛЮТНО ВСЕ.

— И сразу предупрежу: там продавец гуль.

Я моргнула и переспросила:

— Гуль?

— Блин, ты ж не местная, — фыркнула Бум. — Короче, про радиацию слыхала? — Я кивнула. — Ну, слава Богиням, ты не совсем чайник. В общем, если тебя облучило, то ты начинаешь медленно, но верно подыхать. До какого-то момента эта фигня обратима, но рано или поздно, если ты не вылечишься, то начнёшь мутировать.

— Чего-чего, ещё раз? — переспросила я. Я не знала, что это значило, но оно явно звучало жутко.

— Мутировать. Мутация — это типа когда ты развиваешься не так, как надо. Например, у тебя пятое копыто выросло. Или там, глаза на затылке. Там вообще дофига вариантов. Вот радсвины, например — эт свиньи-мутанты. Радтараканы — мутировавшие тараканы. Брамины — мутировавшие коровы. На Пустоши вообще большинство зверей — мутанты. И пони такие тоже встречаются.

Я почувствовала, как что-то сжалось у меня в животе. Она сказала, если тебя облучило. Так меня же уже облучило однажды! Откуда мне знать, вдруг я тоже уже начала мутировать, просто ещё не заметила этого? Сёстры милые, что я маме скажу, если вернусь домой с пятью копытами?!

— Ты чё, уже успела побывать в какой-нить радиоактивной дыре? — поинтересовалась Бум. Неужели мои мысли до такой степени очевидны?

— На ферме «Сладкое Яблоко», где я приземлилась, был высокий фон…

— Короче, обратимая фаза идёт до тех пор, пока у тебя внутренности гнить не начнут. Со всем остальным антирадина выпьешь и пройдёт.

— Внутренности? — переспросила я в шоке. — Гнить?

— Агась. Не боись, ты заметишь, когда это начнётся. — После этого Бум пришлось сделать небольшую паузу, так как я снова расчихалась. — Всё? Отлично. До этого идёт головная боль, резь в животе, головокружение, тошнота, рвота, кровь течёт отовсюду, откуда может, выпадают волосы и шерсть… короче, симптомов достаточно. Дальше тебя рвёт чем-то гнилым, ты стремительно лысеешь, с тебя слезает шкура и, наконец, загнивают мышцы, после чего ты уже труп.

Я слушала в шоке и отвращении. Когда я читала об этом, мне казалось, что я несколько преувеличиваю симптомы. Теперь же я понимала, что я их напротив, преуменьшила.

А Бум продолжала, как ни в чём не бывало:

— Так вот, гули — это пони, которые не успели вылечиться вовремя, но всё равно выжили. Как правило, большинство пони помирает ещё до того, как лишаются шкуры. Но бывают такие ситуации, что пони получает сразу охрененно запредельную дозу, и всё это у него проходит быстрее, чем он успевает умереть. После этого он мутирует и превращается в гуля. Большинство из них выглядят как ходячие мертвецы. Дитзи — тутошний продавец — как раз из таких. Она хоть и выглядит не ахти, зато внутри — замечательная пони, даром что мёртвая. Так что увидишь её — не пугайся.

— Дитзи Ду? — переспросила я.

— Агась. Зовут её так.

Её имя показалось мне смутно знакомым… так, вроде, кого-то из Понивилля звали…

Я нерешительно положила копыто на дверную ручку. «Не пугайся»… ёлки-моталки, прямо сейчас я уже испугалась! Мне даже представить было страшно, на что она была похожа.

Я глубоко вздохнула и повернула ручку.

Приветственный звон колокольчиков возвестил, что очередной посетитель пересёк порог магазина. За дверью раскинулся торговый зал, заставленный стеллажами со всем подряд, начиная от каких-то неизвестных мне видов оружия и заканчивая бутылками с газировкой. Я заметила здесь ящики с патронами и какую-то одежду, консервы и медикаменты, кое-что из мебели, несколько комплектов брони, бытовую химию, книги, оружие, детские игрушки, электронные компоненты… если коротко, то здесь было абсолютно всё. В принципе, странно было бы, если бы было иначе, учитывая название магазина.

Из-за прилавка показалась…

Если бы не предупреждение Бум, я бы упала на месте. Закричала бы точно.

Эта гуль раньше определённо была пони. Но сейчас она выглядела как труп! Признаться честно, как довольно старый труп. Её серая шерсть по большей части выпала — лишь в некоторых местах остались её жалкие клочки — от некогда соломенно-жёлтой гривы осталось несколько жидких прядей, а шкурка покрылась ужасными язвами. В некоторых местах, можно было разглядеть мышцы, которые уже начали гнить. Я заметила на её спине какие-то наросты. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что она была пегасом! Эти тонкие костлявые конечности были её крыльями, практически начисто лишёнными перьев. Не стану лукавить, это было отвратительное зрелище. Её мутные жёлтые глаза смотрели в разные стороны, когда она повернулась ко мне и дружелюбно улыбнулась.

Несколько мгновений я шокировано рассматривала гуля. От страха я даже, кажется, потеряла голос. Потом, когда оцепенение вызванное шоком немного ослабло, и я осознала, что уже готова поднять ор выше гор, мой нос решил, что неплохо было бы чихнуть ещё. Раз пять.

Как я поняла, Дитзи Ду, терпеливо ждала, пока я прочихаюсь. Пока я успела закончить чихать, паника немного прошла, и до меня дошло, что вообще-то, это всё ещё живая и разумная пони, и ей, наверное, неприятно, что я вот так на неё таращусь. Я вытерла нос и смущённо пробормотала:

— Извиняюсь…

Не-совсем-мёртвая пегаска снова улыбнулась и помахала копытом, словно хотела сказать «ничего страшного», но почему-то не сказала. Усилием воли, я выдавила из себя ответную улыбку и слова:

— Здравствуйте… это вы Дитзи Ду?

Гуль закивала с такой энергией, что я даже испугалась, что её голова отвалится. Учитывая общее состояние организма, это было не такое уж и метафорическое высказывание.

Я срочно переключилась на более насущные проблемы:

— Вы случайно не знаете, здесь никто писем не оставлял?

Дитзи подняла бровь… ну, или то, что от неё осталось.

— Одна моя знакомая оставила здесь мне письмо, — пояснила я. Это за ложь не считается! Или вы хотите сказать, что я сама с собой не знакома?

Пегаска-гуль задумчиво потёрла копытом подбородок и указала на меня копытом. Я осмотрела себя, пытаясь понять, на что именно она указывала, но у меня, кажется, всё было в порядке.

— Эмм… в чём дело? — спросила я смущённо.

Дитзи нырнула за прилавок и появилась с планшетом для заметок. Она схватила с прилавка карандаш и торопливо нацарапала на нём:

Как тебя зовут?

Я поняла, что несчастная пегаска, вдобавок ко всему прочему, была ещё и немой. Или гули все такие?

— Санни, — ответила я, потом спохватилась и поправилась. — То есть, меня так обычно зовут, а письмо оставлено на имя Саншайн Рэй. Это моё официальное имя.

Когда я вступила с гулем в этот необычный «диалог», я постепенно начала успокаиваться и сейчас уже могла говорить с ней так же спокойно, как с любым обычным пони. Тем более что она и была обычной пони, разве что с несколько… честно говоря, отталкивающей внешностью. Сейчас же эта внешность не пугала меня так сильно. Возможно, дело было в том, что она начала «говорить» со мной. Известно, что разговаривать друг с другом способны только разумные существа, следовательно, Дитзи никак не может быть безумным монстром, и мне бояться нечего.

Гуль-пегаска снова нырнула за прилавок и стала что-то там искать. Прошло почти полминуты, прежде чем она снова показалась, держа в копытах коробку, заполненную, как я поняла, письмами. Они были самыми разнообразными, начиная от клочков бумаги, которые выглядели так, словно их подобрали прямо на грязной улице, и заканчивая белоснежными конвертами из чего-то среднего между плотной бумагой и тонким картоном.

— Жёлтый конверт с карандашным рисунком в виде моей кьютимарки, запечатанный сургучом, который прижали камнем вместо печати, — сказала я внезапно.

Минуточку, чего?

Гуль вытащила подходящий по описанию конверт и показала мне, словно спрашивая, это ли то письмо, что я ищу. Вид у неё почему-то был несколько ошарашенный. Удивительно, но я сразу узнала этот конверт.

— Да, это оно, — кивнула я.

Но вместо того, чтобы отдать послание мне, Дитзи Ду выронила его, подхватила свой планшет и принялась что-то там строчить с невероятной скоростью. От волнения она едва не сломала карандаш и, едва закончив запись, тут же буквально ткнула планшетом мне в лицо. Я непроизвольно задержала дыхание: что ни говори, но полуразложившаяся плоть пегаски отнюдь не благоухала.

На планшете было написано крупными и немного корявыми буквами, какие обычно получаются, когда пони очень сильно торопится:

Это письмо здесь оставили 200 лет назад!!!

Я молча хлопала глазами. Ну, серьёзно, что вообще можно сказать в такой ситуации?

Дитзи пристально на меня посмотрела и вдруг ахнула, выронив планшет. Несколько мгновений она разглядывала меня с точно таким же выражением лица, какое, я подозревала, было у меня, когда я увидела её. После этого она посмотрела на меня ещё пристальнее, подхватила планшет и написала:

ДЕЙЗ…

Слово резко обрывалось — второпях Дитзи сломала карандаш — но я и так всё поняла.

— Нет, я не Дейзи. Это сестра моя двоюродная. А я Санни.

Пегаска начала нервно расхаживать туда-сюда, потом ахнула и указала на меня копытом.

— Ну, да… я Санни… а что?

Мы вообще знакомы? Я думаю, если бы мы когда-то встретились, я бы запомнила.

Гуль огляделась, видимо, выискивая другой карандаш взамен сломанного, и, не найдя его, повернулась ко мне и ткнула себя в грудь копытом, после чего протянула его мне, словно предлагая пожать. Видимо, кроме письма единственным способом общения для немой кобылы оставалась пантомима.

— Вы… представляетесь? — Гуль активно закивала. — Это связано с вашим именем? — Она закивала ещё активнее. — Мы уже встречались раньше? — Дитзи даже загарцевала на месте. — Когда?

Не-совсем-мёртвая кобыла схватила планшет и провела копытом под фразой «двести лет назад».

Я почувствовала, как мой рот безвольно открылся. Дитзи аккуратно прикрыла его кончиком облысевшего крыла, но как только она убрала его, моя челюсть отвисла вновь. Прошло несколько секунд, прежде чем я пришла в себя достаточно, чтобы спросить:

— Сколько тебе…? — Я сама не заметила, как перешла на «ты».

Дитзи стукнула по полу дважды.

— Два?

Ещё трижды.

— Три? Два и три? — Кивок. — Пять? Нет? Тогда… двадцать три?

Ещё шесть раз.

— Два три и шесть… тебе что, двести тридцать шесть… лет?!

Дитзи слегка поклонилась. Я тихо таращилась на неё. Двести тридцать шесть… получается, мы были знакомы ещё в Эквестрии! Она явно не была одной из моих Сталлионоградских знакомых. Где ещё я могла её встретить?

— Ты из Понивилля?

Пегаска закивала, улыбаясь почти до ушей. Я вспомнила каждого своего знакомого из Понивилля. Кому я могла оставить письмо? Не по почте же я его отправлю!

Почта…

Я посмотрела на остатки её серой шёрстки и перьев, на уцелевшие пряди светло-жёлтой гривы, на жёлтые глаза, смотрящие в разные стороны…

— Ты что, Дитзи Ду?! — выпалила я. Гуль с радостным вскриком раскинула копыта в стороны, а потом схватила меня и, к величайшему моему испугу и недоумению, обняла. Меня передёрнуло от ощущения склизкой гниющей плоти, прикасающейся к моему телу, но я была слишком ошарашена, чтобы протестовать.

— Упасть — не встать… — только и смогла сказать я.

Дитзи отпустила меня, взяла за щёки и стала рассматривать с умилением тёти, разглядывающей любимую трёхлетнюю племянницу. Мне показалось, она сейчас скажет: «как же ты выросла, моя милая…», но она просто погладила меня по щеке и смахнула слезу крылом… не знала, что гули способны плакать. А я просто стояла там и ошарашенно моргала.

Наконец, бывшая пегаска-почтальонка отпустила меня, подошла к какому-то стеллажу и начала там что-то разыскивать. Некоторое время спустя, она вернулась с новым карандашом и написала на своём планшете всего одно слово:

Как?

— Ну… это долгая история… — пробормотала я.

А ты что, куда-то торопишься?

Ну, я думаю, ничего страшного не случится, если я поделюсь с ней. Мы, в конце концов, уже не первое столетие знакомы… может быть, она мне даже сможет помочь чем. Она-то в Пустоши живёт куда дольше меня.

Я вкратце пересказала историю создания машины времени, по вине которой я оказалась здесь. Дитзи внимательно слушала, иногда прерываясь, чтобы написать какой-либо вопрос. Я умудрилась так сжать историю, что она заняла от силы пять минут. Свои похождения в Пустоши я предпочла опустить полностью.

— И вот, я здесь. Надеюсь, в письме указано, где искать что-нибудь, что может заставить матрицу работать…

Гуль кивнула и передала мне конверт. Я вскрыла его, достала листок и начала читать:

«Дорогая я,

Я пишу тебе это письмо накануне апокалипсиса. Если всё случится так, как мы боялись, то Дитзи передаст его тебе через двести лет. Ей тоже можно зачитать, раз ей так интересно…»

Вышеупомянутая Дитзи легонько толкнула меня в плечо и вопросительно глянула на письмо. Я пожала плечами и начала читать снова, на этот раз вслух:

«Дорогая я,

Я пишу тебе это письмо накануне апокалипсиса. Если всё случится так, как мы боялись, то Дитзи передаст его тебе через двести лет. Ей тоже можно зачитать, раз ей так интересно. Сейчас уже нет нужды скрывать от неё, что ты пришла из прошлого времён Эквестрии: ты ведь уже рассказала ей всё, буквально, только что. Если ты это читаешь, то это значит, что Эквестрии больше нет. В противном случае, ты бы не нашла ту запись на терминале Дейзи: я планировала её стереть.

Как ты уже знаешь, по моём возвращении в Эквестрию, проект «Время» закрыли, а все данные о нём были уничтожены. Тем более что главный испытатель (то есть, я) после этого случая немного тронулась умом: начала говорить какую-то ерунду про конец света, про войну с зебрами, про какую-то Пустошь — в общем, про всё то, что ты видишь вокруг себя. Пока меня пытались «вылечить», всё потихоньку начало сбываться. К тому времени, как ко мне начали прислушиваться, мы уже оказались на грани. Как я ни старалась, я не могла удержать всю Эквестрию, даже с поддержкой принцессы Селестии. А потом, всё полетело в тартарары, и что-либо изменить стало уже невозможно. Не то чтобы я не пыталась…

Я знаю, что ты тоже не сможешь оставить всё как есть, после того, что увидела здесь. Надеюсь, ты найдёшь другой путь и сможешь-таки спасти мир. Это, конечно, кажется безнадёжным, но вдруг у тебя получится? То, что ты не видишь в небе солнца, вовсе не означает, что у нас ничего не выйдет! Время — штука непостоянная. На тот случай, если свершится чудо, и мы все выживем, я ничего писать не стану: письмо всё равно не сохранится в этом случае.

Прямо сейчас, твоя первостепенная задача — возвращение в Эквестрию. Во времена войны, техника развивалась в ударном темпе, так что, несмотря на то, что все наработки уничтожили, ты можешь найти то, что заставит матрицу работать. Новые чертежи я оставила там, где всё началось. Детали можно найти там же. Катализаторы найдёшь в сердце, источник питания — в голове. Точнее сказать не могу: это, скорее всего, обернётся крупными проблемами для нас обеих. Предупреждаю: это, разумеется, два весьма опасных места. Если ты соберёшься идти туда, сначала подготовься, как следует. Не торопись и не волнуйся: когда ты вернёшься, никто даже не заметит, что ты изменилась. Да ты и не сильно изменилась, к слову так. Больше подробностей вспомнишь по дороге. Удачи!

Твоя я,

Санни»

Я дочитала послание и задумчиво почесала гриву:

— Опять загадки… ну почему я просто не могу сказать прямо? Я что, даже себе не верю?

Дитзи Ду показала на предложение «Точнее сказать не могу: это, скорее всего, обернётся крупными проблемами для нас обеих».

— Я поняла, просто какие проблемы? Неужели здесь есть пони, которые могут попытаться сами собрать машину времени для каких-то своих целей?

Гуль написала на своём планшете:

Возможно, ты имела в виду стальных рейнджеров?

— Чего-чего ещё раз?

Стальные рейнджеры. Пони, которые считают своим долгом защищать и сохранять самые сложные и передовые довоенные технологии. Они их собирают, складируют и охраняют ото всех других пони, таких как ты и я. Их бы точно заинтересовала машина времени и всё, что с ней связано.

— А зачем им вся эта техника? Они как-то её используют?

Дитзи пожала плечами.

— Интересно, а они могут помочь мне добыть эти штуки?

Да, но после этого они заберут их себе и будут охранять от тебя. Не думаю, что просить их о помощи хорошая идея.

— То есть они собирают технику и сидят на ней, как собаки на сене?

Пегаска кивнула.

— Ну, тогда зашифровать это всё действительно имеет смысл.

Я задумалась, что бы это могло значить. Само собой предполагалось, что понять это могла только я и никто другой. Следовательно, это может означать что-то личное, или быть взято из моего опыта.

Я решила начать с первой фразы: где всё началось. Сначала я подумала, что это могла быть какая-нибудь кодовая фраза, вроде тех, которые мы с друзьями придумывали в детстве для разных мест. Как, например, «у хрусталя» обозначало возле фонтана, «в тени» — под тем самым деревом, и так далее. Какое место я могла бы так обозначить? Где всё началось… должна же быть какая-то связь. Возможно, я где-то слышала это прежде?

Минуточку… где всё началось…

Внезапно я вспомнила те прекрасные времена, когда мы вместе с Сирвеем изучали новейшую историю Эквестрии.

Твайлайт рассказала нам о том, как они с её подругами победили Дискорда — самое необычно-невообразимое создание на свете, который был словно собран из частей всех возможных существ. Он являлся порождением самого хаоса. И главным его распространителем. Мы, естественно, заинтересовались и решили посмотреть на это сами.

Мы вернулись в прошлое, в один из коридоров замка Сестёр перед тем, как Твайлайт Спаркл, Рэрити, Эпплджек, Флаттершай, Рейнбоу Дэш и Пинки Пай прибыли туда вместе с принцессой Селестией. Там мы быстро нашли себе место за массивной колонной, откуда могли видеть и слышать всё происходящее, но никто не мог видеть и слышать нас, и скрылись там.

После этого нам некоторое время пришлось ждать, пока главные герои этой истории не придут сюда. Видимо, мы немного ошиблись в расчётах, так как ждать нам пришлось почти полчаса. К счастью, у меня были с собой мои сумки со всем, что нам могло понадобиться вообще. В том числе, карманные шахматы.

Мы уже успели разгромить друг друга по разу и как раз находились на пике противостояния, напряжённо ожидая, кто споткнётся первым, когда в глубине коридора послышались шаги. Шахматный поединок тут же был забыт, и мы притаились, стараясь не выдать своего присутствия ни единым звуком.

Селестия как раз закончила рассказывать историю Дискорда и объясняла, почему в этот раз остановить его должны именно шесть великих подруг. После этого она достала ларец с Элементами Гармонии и… обнаружила, что он пуст!

Пока все пони пытались понять, что это такое было только что, витраж в виде Дискорда внезапно ожил и поздоровался. Селестия потребовала от него объяснения, что он сделал с Элементами. Драконеквус ответил ей порцией острот и стихотворной загадкой. Я запомнила её дословно. Она гласила:

Чтоб Элементы свои отыскать,

Вам смысл изменений придётся понять.

Углы, повороты — и прямо, и вкось,

Найдёте их там вы, где всё началось.

После этого компания юных кобыл отправились на поиски Элементов гармонии в лабиринт, обосновав своё решение фразой «углы, повороты». Принцесса Селестия тоже удалилась. Как только пони разошлись, Дискорд вернулся снова. Но это уже совсем другая история, которая, впрочем, может и подождать.

В голове прозвучал голос Твайлайт:

«Минуточку… дом! Где всё началось! Элементы должны быть в Понивилле!»

— Знаю! — воскликнула я. — Новые чертежи должны быть у меня дома!

А это означало…

— Мне нужно вернуться в Сталлионоград, — сказала я твёрдо.

И ты собираешься отправиться туда? Одна?

Я пожала плечами:

— Ну, да. А что?

Это опасно.

Похоже, Дитзи собиралась претендовать на звание капитана Очевидности.

— Я знаю. Я так подозреваю, в Пустоши безопасных мест вообще почти нет, так?

Пегаска кивнула.

— Но ты же сама понимаешь, почему мне так нужно в Сталлионоград. Я должна вернуться в своё время и спасти Эквестрию. И чем быстрее, тем лучше. А детали от машины времени все в Сталлионограде.

Я не говорю, что тебе не следует идти туда. Но если ты пойдёшь туда в одиночку, ты, скорее всего, погибнешь ещё по дороге.

Вот ведь сено. Она была права. Я провела здесь… Сколько? Два дня? Всего-то? За это время меня трижды могли убить и один раз продать. Сталлионоград находится довольно далеко отсюда. Кто знает, кого я могу встретить по дороге?

С другой стороны, я не хотела проводить в Пустоши больше времени, чем это было необходимо. Я была без понятия, где мне искать себе попутчика, как с ним договариваться, и что самое главное — сколько на это уйдёт времени. Вдобавок, я была пегасом и, следовательно, предпочитала передвигаться по воздуху. Не секрет, что летают пегасы намного быстрее, чем ходят по земле другие расы пони — земнопони или единороги. Такой расклад явно пахнет некоторыми проблемами в вопросе совместного передвижения. Из крылатых существ мне здесь встречались только грифоны-близнецы — Смоки Фетерс и Смоки Флафф. Где я могу встретить других грифонов, и каково будет их ко мне отношение, я не имела ни малейшего понятия. Ну, и наконец, я сомневалась, что кто-то согласится взять в попутчицы кобылку — маленькую и слабую, не имеющую ни боевых навыков, ни каких-либо необходимых в Пустоши умений или знаний (то есть, меня). К тому же, по меркам Пустоши я была… ладно, скажем как есть: полной бестолочью. Я практически гарантированно вляпаюсь в какую-нибудь неприятную историю исключительно из-за собственного незнания местных основ выживания, после чего этому пока что неизвестному мне потенциальному попутчику придётся меня оттуда вытаскивать. Ну, вот кому это надо, скажите пожалуйста?

Я выложила Дитзи свои мысли на этот счёт.

— …и что самое грустное, я не знаю о Пустоши почти ничего! Я даже драться не умею! Сама я доживу только до первой встречи с какими-нибудь рейдерами или ещё кем-то в этом роде. Я бы уже была мертва, если бы не мои крылья! А собой меня, балду такую никто не возьмёт, а если и возьмёт, то я угроблю нас обоих просто из-за собственной глупости! Я ведь, мягко говоря, не слишком хорошо осведомлена о местных опасностях и угрозах… а если говорить как есть, то я в этом совсем ни бум-бум.

Дитзи внезапно просияла и чуть не бегом кинулась к другому стеллажу. Через несколько секунд она уже вернулась с книгой во рту и гордо продемонстрировала мне обложку. Книга была озаглавлена: «Копытоводство по выживанию в Пустоши». Я схватила её копытами и ахнула:

— Сёстры великие… это что КНИГА?! Во имя Эквестрии это же, в самом деле, самая настоящая книга!!!

Гуль радостно улыбнулась, пока я, раскрыв рот, созерцала бумажное сокровище. Я некоторое время переводила взгляд с книги на не-совсем-живую пегаску не в силах выдавить из себя ни слова. Потом, неожиданно даже для себя самой, я спрятала книгу под крыло, и обняла Дитзи Ду. На этот раз объятия уже не показались мне омерзительными. Гуль мягко, но настойчиво отстранила меня копытом, пытаясь выбраться из моих объятий. Я обхватила её ещё крепче, а потом, к собственному изумлению, от души поцеловала в щёку и воскликнула:

— Дитзи, ты просто чудо!!! Спасибо тебе огромное!!! Ты даже не представляешь, что это для меня значит!!!

Потом я всё же выпустила ошарашенную пегаску, смущённо потупилась, отошла на шаг и спросила:

— Слушай, это же настоящее сокровище! Тебе разве не жалко отдавать его мне?

Дитзи рассмеялась (это звучало весьма странно) и указала на стеллаж, целиком отведённый именно под эти книги.

— Ого… откуда у тебя столько?

Дитзи Ду гордо выпрямилась и постучала себя по груди копытом.

— Ты их собираешь?

Гуль снова засмеялась и указала на надпись мелким шрифтом вверху обложки. Я прочитала: «автор: Дитзи Ду».

— Подожди… это ты написала этот кладезь мудрости?!

Пегаска слегка поклонилась. Я воззрилась на неё так же, как до этого воззрилась на книгу. Подходящих слов не нашлось, так что я хотела уже снова обнять гуля-писательницу, но она выставила перед собой планшет, закрываясь им словно щитом:

Спасибо, я рада, что тебе понравился подарок. Можно, пожалуйста, меня больше не душить?

Я смутилась:

— Ой, прости…

Ничего страшного. Я же умерла, хуже мне уже не будет.

Я молча хлопала глазами. Наконец, я смогла выдавить из себя:

— Чего?

Я нежить. Классно, правда?

Я ошарашенно уставилась на гуля.

Можешь про нас почитать на досуге.

Я моргнула. Дитзи улыбнулась.

— Какого… — всё, что я смогла на это сказать.

Нежить?! Нет, я не удивлена. Я просто в шоке. Это не просто выше моего понимания, этого даже не должно было существовать в принципе!!! Какая кошмарная сила вообще могла сотворить что-либо подобное?!

Не бойся. Я хоть и монстр, но пока что ещё разумна и на пони не бросаюсь.

Это, конечно, успокаивает. Вот только… минуточку…

— В каком смысле «пока что»?

Дитзи смутилась:

На самом деле не все гули разумны. Большинство из нас обезумело из-за мутации, или от её последствий, или просто от старости. Они как раз бросаются на всех, кому не посчастливится попасться им на глаза. Со временем большинство гулей, к сожалению, теряют разум и становятся безумными монстрами.

Я уставилась на неё в шоке. Она же это не серьёзно, да?

Но я пока что нормальная, и с ума сходить не собираюсь. Можешь быть спокойна.

— Ла-адно… — протянула я. — Я, наверное, пойду…

Я сделала ма-а-аленький шажок назад. Мне срочно нужно было уйти куда-нибудь, где я смогу это спокойно осмыслить. Я действительно не хотела сейчас с перепугу сделать какую-нибудь глупость, которая могла бы задеть чувства Дитзи. Она ведь была в первую очередь пони, личностью, и только потом гулем. Или жутким ходячим трупом… так, Санни, прекрати думать об этом! Как и нежитью-монстром, которая может обезуметь в любой момент… я сказала, прекрати думать об этом!!!

Дитзи тепло мне улыбнулась и помахала на прощание.

— Пока! — пискнула я, выскользнула за дверь и торопливо её захлопнула.

— Двадцать две минуты и семнадцать секунд! — Крикнула Веригрис и остановила старый, проржавевший насквозь таймер.

— Вот блин! — мрачно фыркнул Раст. — Походу, мы все проспорили.

— Ну, я, по крайней мере, был ближе всех! — сказал Перки. — Почти угадал.

— Почти не считается! — Возразила Бум.

— Может, поделитесь со мной, о чём вы там спорили? — поинтересовалась я, уже начиная понемногу догадываться об их ответе. То, как они все сразу смущённо потупились, только подтвердило мои подозрения. — Вы что, спорили, сколько времени я смогу провести рядом с Дитзи, прежде чем сбегу в страхе?

— Это его идея была! — выпалили обе кобылки хором, указав на коричневатого жеребёнка. Тот развёл копытами:

— Что? Ты же никогда в жизни не видела гулей. Мы просто хотели посмотреть, насколько ты храбрая.

Я обвела всех четверых взглядом и поинтересовалась:

— И сколько? Сколько времени, по вашему мнению, я должна была выдержать?

— Не больше пяти минут, — протянула Веригрис виновато.

— Десять максимум, — сказала Бум.

— Я поспорил на двадцать, — ответил Перки.

— Я вообще думал, ты сразу оттуда вылетишь с воплями, как только Дитзи увидишь, — пожал плечами Раст.

— Огромное вам всем спасибо за вашу поддержку, — пробормотала я кисло. — Как же мне приятно знать, что вы все в меня верите…

— Эй! — перебил меня Раст. — Ты, в конце концов, всего-навсего кобылка из какого-то хрен-его-знает-где, которая о Пустоши не знает вообще ничего! Естес’но, мы думали, ты серьёзно струсишь, когда увидишь гуля. Они ж выглядят… ну, как ходячие трупы. Странно, что ты вообще смогла остаться с ней в одной комнате на какое-то время. Тем более на полчаса!

— На двадцать две минуты и семнадцать секунд! — Веригрис помахала таймером. Интересно, где она его раздобыла?

— Ладно, до скорого, — буркнула я и двинулась прочь от компании. Прямо сейчас я хотела просто найти себе тихое местечко, где я могла бы спокойно, никому не мешая, почитать.

Найти такое место оказалось не так-то легко. Поскольку городок был крошечным, здесь был застроен практически каждый клочок земли, так что присесть было просто негде. Найти здесь какое-нибудь низко висящее облачко тоже не представлялось возможным: все они были собраны в один сплошной облачный покров, который был достаточно высоко, чтобы я не могла дотуда долететь и оторвать себе кусочек. Да я не сильно и хотела: если верить тому, что сказал о нынешних пегасах Наблюдатель, они будут, мягко говоря, не сильно рады меня видеть. Так же в Эквестрии весьма удобным местом были крыши, но здесь я боялась, как бы мне ненароком не уронить какое-нибудь здание. Большая часть из них держалась, что называется, на честном слове. О том, чтобы выйти за пределы городских стен я вообще молчу.

Наконец я нашла какое-то бревно в небольшом тупичке между зданий и устроилась там. Я вытащила из-под крыла «Копытоводство» и взялась за чтение.

Раздел, посвящённый гулям, находился практически в самом начале книги, сразу за радиацией. Там была целая статья о них, дополненная цветными иллюстрациями:

Гули.

Гули — это любые разумные существа, видоизменившиеся под воздействием радиации, за редкими исключениями (см. Кантерлотские гули). Многие относят их к мутантам, но это не совсем верно, поскольку многие гули разумны и по образу поведения ничем не отличаются от своих здоровых собратьев.

Характерный внешний вид: по причине интенсивного радиоактивного излучения, большинство гулей практически полностью лишены шерсти, волос, чешуи и перьев. Во многих случаях наблюдаются повреждения кожного покрова, а так же некоторые признаки гниения и разложения.

Гулей можно разделить на разумных и диких.

Разумные гули: разумные гули по поведению совершенно идентичны своим предшественникам. Они обладают не только интеллектом, но и связной членораздельной речью.

Дикие гули: дикие гули — это гули, утратившие разум. Такие случаи, к сожалению, весьма распространены. Большинство гулей, населяющих Пустошь — дикие. Они неспособны мыслить или говорить, становятся чрезвычайно агрессивными к любым другим живым существам. Дикие гули часто собираются в крупные стада — до тысячи особей, — и атакуют любое существо, вторгшееся на их территорию. Большинство диких гулей плотоядны. Не имея ни малейшей организации, стадо гулей, тем не менее, представляет непосредственную опасность для неподготовленных путешественников.

Особенности вида: как и большинство мутантов, гули невосприимчивы к воздействию радиации. Более того, интенсивное излучение благотворно на них влияет: даёт способность к регенерации, позволяет временно увеличить физическую и магическую силу. В некоторых случаях, гули, под воздействием впитанной радиации, начинают светиться и излучать её обратно. Все процессы в организме невероятно ослаблены, а некоторые даже полностью остановлены: питания, роста, регенерации, старения, размножения, разложения и т.д. поэтому гули не нуждаются ни в пище, ни в воде, ни во сне, ни в дыхании. По этой же причине, их жизнь необычайно продолжительна: фактически, гули могут жить вечно, при условии, что их не убьют, но лечебные зелья действуют на них слабее, чем на живых существ. Несмотря на практически полную остановку процессов организма, гули всё же могут погибнуть вследствие полученных травм, но и убить их всё же сложнее, чем живых созданий. Опять же, за некоторыми исключениями (см. Кантерлотские гули).

Ареал обитания: гули встречаются по всей Эквестрии и за её пределами — везде, где есть радиация. Разумные гули не ограничены определённым ареалом, так же как и прочие разумные существа, и способны отправляться куда заблагорассудится. Дикие, в большинстве случаев, остаются в месте своей «смерти» и не уходят далеко оттуда. В этих местах всегда присутствует радиация различной степени интенсивности. Если же гулификация прошла вдали от места заражения, гуль уходит к ближайшему источнику радиации и остаётся там.

Место в современном обществе: в наши дни, во многих обществах гули встречают прямое или косвенное отторжение. Многие живые существа питают к гулям страх и отвращение, по причине их крайне непривлекательного внешнего вида (не говоря уже о запахе). Некоторые не видят особой разницы между разумными гулями и дикими и потому стараются не подпускать близко ни тех, ни других. К сожалению, есть сообщества, считающие всех гулей угрозой и беспощадно истребляющие их без разбора. Но есть так же много мест, где гули могут найти тёплый приём. Как правило, это маленькие послевоенные города, где каждое копыто на счету, поэтому туда принимают всех желающих, доказавших свою не злонамеренность, независимо от возраста, вида и расы. Ни для кого, наверное, не секрет, что я сама являюсь гулем, живущим ещё со времён Великой Войны. Я смогла найти приют как раз в таком небольшом городке. Двери многих крупных поселений или центров, сохранившихся после войны, тоже открыты для всех приходящих, кто не желает мешать жить другим. Я надеюсь, что в будущем таких мест станет ещё больше.

См. также: Радиация; Мутанты.

Кантерлотские гули? Выходит, они не все одинаковые? Мне стало любопытно, и я открыла раздел о Кантерлоте и его окрестностях.

<Кантерлотские гули.

Кантерлотские гули являются особым видом гулей, порождённым не радиацией, а некромантией Кантерлотского Розового Облака (см. Розовое Облако). В общих чертах, они являются практически обыкновенными гулями (см. гули), но имеют ряд видовых особенностей.

Характерный внешний вид: внешне Кантерлотские гули практически не отличаются от обычных (см. гули) за исключением незначительного изменения окраса в сторону розового.

Среди Кантерлотских гулей так же встречаются как разумные, так и дикие (см. гули).

Особенности вида: самая известная особенность этих существ — это их невероятная живучесть. Их практически невозможно убить. Если нанести Кантерлотскому гулю смертельную травму, он умрёт, но через некоторое время восстанет вновь. Упокоить их можно только отделив их голову от тела, или приведя само тело в состояние, из которого не может спасти даже некромантия: распылить, сжечь, дезинтегрировать из энергетического оружия, расчленить и т.д. Как и обычные гули, они имеют иммунитет к радиации и, кроме того, к Розовому Облаку. Многие Кантерлотские гули сплавлены с какими-либо предметами, по причине поражения Розовым Облаком. В остальном же, они идентичны обыкновенным гулям.

Место в современном обществе: большинство пони не делают больших различий между обычными и Кантерлотскими разумными гулями, так что относятся к ним одинаково (см. гули).

См. также: Гули; Розовое Облако; Кантерлот.

Я вспомнила, что не так давно уже слышала о Розовом Облаке. Кажется, мои попутчики рассказывали о нём. Какая-то особо опасная дрянь, которая отравила Кантерлот. Когда я подумала о нём, у меня появилось странное ощущение жжения по всему телу, какое бывает от ссадин. Словно я ободрала себе кожу на всём теле сразу, не до крови, но достаточно, чтобы начало неприятно саднить.

Я открыла раздел о Розовом Облаке.

Розовое Облако.

Розовое облако — одно из самых опасных явлений, встречающихся на Пустоши. Оно представляет собой крайне ядовитый газ, открытый зебрами в ходе Великой Войны.

История: кем Розовое Облако было создано, как и когда — неизвестно. Мы знаем только, что оно было открыто зебрами. За всё время ведения Войны, Розовое Облако практически не использовалось. Достоверно известны лишь два места, где зебры его применили: школа Литлхорн в каньоне Полумесяца и Кантерлот.

Литлхорн: школа Литлхорн, она же школа для одарённых единорогов имени принцессы Луны, располагалась в каньоне Полумесяца, на границе с землями зебр. В середине войны она была атакована отрядом зебр. В ходе атаки они заложили внутри школы газовую бомбу с Розовым Облаком, отравившим всех, кто там находился. Насколько известно, выживших после теракта не осталось. Подробнее см. — Литлхорн.

Кантерлот: В конце войны, во время Судного Дня, зебры атаковали Кантерлот. Сотни Мегазаклинаний были выпущены на город. Принцессы Селестия и Луна смогли защитить город, поставив над ним щит, который держали вместе. Он спас город от Жар-бомб, но бомба с Розовым Облаком была заложена там заранее. Через некоторое время после начала бомбардировки она активировалась, наполнив весь город смертоносным газом. Всё население города погибло, за исключением тех, кто успел закрыться в Стойлах (см. Стойла). Обе Сестры отдали свои жизни, чтобы дать пони, проживающим в окрестностях Кантерлота шанс спастись. Подробнее см. — Кантерлот; Принцессы.

Я остановилась. Значит, это правда. И Селестия, и Луна… мертвы. Они пожертвовали собой ради спасения жизней сотен, или даже тысяч… ради спасения других пони.

Однажды принцесса Селестия сказала:

«Долг правителя — обеспечить безопасность своих подданных. Даже если это означает подвергнуться опасности самим. Мы всегда должны быть готовы принести жертвы ради спасения других»

Я не помню точно, кому она это сказала. По-моему это высказывание относилось к истории изгнания Найтмер Мун. Я думаю, что это не такое простое решение — изгнать на луну собственную сестру. Я бы, наверное, не смогла решиться на такое. Пускай у меня и нет сестры, есть только кузина. И я, признаться честно, весьма рада, что мы с Дейзи обычные пони.

Я не стала читать дальше. Нужно будет — книга всегда у меня под копытом. А пока, не помешает более близко ознакомиться с вопросом выживания в Пустоши.

При более близком ознакомлении с оглавлением книги, я выяснила одну весьма интересную вещь: вся книга была разбита на несколько основных разделов. Сначала шла первостепенная информация, необходимая для выживания: советы по собирательству, азы обращения с оружием, виды монстров, встречающиеся в Пустоши, предупреждения о рейдерах, работорговцах и радиации, список мест, куда можно обратиться за помощью, список мест, куда и смотреть не стоит и др. и пр. Далее шла информация о различных сообществах, организациях и фракциях, встречающихся в Пустоши, их устройстве, организации и отношении к другим группам, а так же к вам самим. Следом шла краткая информация о довоенных городах и о том, что они представляют собой сегодня. Ближе к концу располагался небольшой курс истории, описывающий основные события довоенной Эквестрии и продолжающийся до Последнего Дня — так здесь назвали день, когда зебры и пони применили Мегазаклинания, в итоге практически уничтожив друг друга. К сожалению, очень небольшой курс истории. Я не узнала оттуда почти ничего сверх того, что уже успела услышать от своих новых знакомых по дороге сюда.

Вот что там было полезного, так это подробная информация об управлении Эквестрии изменившемся во времена Войны. Выяснилось, что после теракта в школе Литлхорн принцесса Селестия была совершенно разбита. Она винила себя в случившемся, и, в конце концов, решила передать бразды правления своей младшей сестре — принцессе Луне. Взойдя на трон, Луна провела ряд государственных реформ, самой главной из которых было создание новых органов управления — Министерств. Луна поставила в их главе самых преданных и надёжных пони, в которых могла быть уверена, как в себе самой. А разве есть пони, более надёжные, чем носители Элементов Гармонии?

Таким образом, Шесть Великих Подруг стали Министерскими Кобылами. Каждая из них сама решала, каким будет её Министерство, как оно будет называться и чем заниматься.

Твайлайт Спаркл, едва услышав о Министерстве, посвящённом тому, чему захочет она, сразу решила, что оно займётся изучением всего волшебного и магического, что только существует, и дала ему название Министерства Тайных Наук. Во время Войны они, в основном, занимались разработкой энергетического и энерго-магического вооружения, боевых заклинаний и магической брони.

Рэрити, так же быстро определилась с областью работы её Министерства. Решив, что даже во время Войны всегда должно быть место для чего-то красивого, она создала Министерство Стиля. Хотя наряды и занимали там целую отрасль, кроме них, там так же работали надо всем, что хоть немного нуждалось в оформлении: плакаты, листовки, книги, некоторые талисманы и даже броня — всё это тщательно обрабатывалось и редактировалось Министерством Стиля.

Эпплджек была настроена крайне решительно: она пыталась в первую очередь, именно закончить войну. Любым способом. Я думаю, её можно было понять: когда у тебя родной брат сражается на передовой, естественно хочется сделать что угодно, чтобы обеспечить всем солдатам максимально возможную безопасность. Тщательно всё обдумав, она остановилась на той отрасли, которая во времена войны развивалась в ударном темпе: на технике. Так появилось Министерство Военных Технологий. Хотя многие втихую и посмеивались над простой фермершей с деревенским выговором, внезапно решившей перейти от сена и яблок к технике и прогрессу, очень скоро Эпплджек доказала, что не следует судить о книге по обложке: под её руководством у Эквестрийских солдат появилось новое, более совершенное оружие и намного более качественная броня. Особенную известность её Министерству и ей самой в частности, принесла силовая броня — самая совершенная из существующих на сегодняшний день.

Флаттершай поначалу боялась занимать такой важный пост, но потом, видя сколько боли и страданий несёт война, всё же решилась основать и своё Министерство. Желая помочь всем, кому только можно — и зебрам в том числе — она решила, что её Министерство будет специализироваться на помощи, и назвала его Министерством Мира. Под её руководством Эквестрийская медицина сделала огромный шаг вперёд. Лечебные зелья, зачарованные бинты, Антирадин, исцеляющие заклинания — за всё это следует благодарить Флаттершай и её Министерство.

Пинки Пай была несколько разочарована, узнав, что Луна не одобрила название её Министерства Кексиков. Но её разочарование длилось недолго, поскольку она быстро пришла к выводу, что это Министерство может заниматься не только тортами и вечеринками, но и обеспечением безопасности. Эту мысль ей подало её особое Пинки-Чувство, при помощи которого она могла в некоторой мере предсказывать будущие события (не спрашивайте) и, при надобности, предупреждать о них других пони. Так появилось Министерство Морали, которое занималось разведкой и контрразведкой, обеспечением безопасности и, по совместительству, являлось крупнейшей праздничной конторой всех времён и народов.

Рейнбоу Дэш, узнав о предложении Луны получить собственное Министерство, пришла в восторг, и, недолго думая, объявила его Министерством Крутости. Правда, она забыла решить, чем оно будет заниматься. Вдобавок, сама Рейнбоу была слишком занята, сражаясь с зебрами, чтобы им управлять. В итоге, через некоторое время, оно забылось, а его штаб-квартира на Министерской Аллее в Кантерлоте была переоборудована в самый защищённый в Эквестрии склад. В оправдание этого решения можно сказать только то, что там, в основном, хранились самые секретные документы и передовые Эквестрийские разработки, что само по себе тоже было очень даже круто.

Разобравшись с историей Эквестрии, я перешла к Пустоши, а конкретно — к Сталлионограду и его окрестностям. Из «Копытоводства» я узнала, что в Сталлионограде дела обстоят относительно неплохо: добрая часть города уцелела, и там до сих пор сохранилось кое-что ценное. Правда, среди городских руин в настоящее время обитает множество рейдеров, а так же монстры и мутанты. Но это сейчас во всей Пустоши так, не только в Сталлионограде. Так же с недавних пор там объявились мантикоры. Неизвестно, что вынудило их выбраться из чащоб Вечнодикого леса — голод или твари пострашнее их самих (да, такие успели появиться за двести лет). В книге был совет держаться подальше от юго-западной оконечности города, во избежание всяких… неприятных встреч с «соседями» из Вечнодикого леса. А в остальном, ничего сверх того, что я могла встретить по дороге сюда. Только больше. Но попадались и такие места, которые рекомендовалось обходить десятой дорогой. Я решила выбрать два самых опасных, ужасных и смертоносных из них и узнать о них всё, что только можно: скорее всего, необходимые мне детали, находятся именно там.

К сожалению, про то, как добраться до города и что может встретиться по дороге в «Копытоводстве» написано не было. Сама Дитзи Ду, видимо, там не бывала и написала это со слов тех, кто бывал. А это было как-никак двести лет назад. С тех пор многое успело поменяться.

— Что делаем?

Я вздрогнула и от испуга чуть не выронила книгу. Точнее, я её выронила, попыталась подхватить одним копытом, потом другим и, в конце концов, поймала крылом.

Облегчённо выдохнув, я отложила «Копытоводство» в сторону и сердито воззрилась на нарушителя спокойствия.

Веригрис стояла прямо за моей спиной на каком-то обломке трубы, пытаясь заглянуть мне через плечо.

— Ты чё, читать умеешь? — Я кивнула. — Ничё себе!

— Ну, да. Умею. А что в этом такого удивительного?

— Чё удивительного?! На Пустоши, если чё, пони грамотных почти не осталось. Эт в городах такие ещё более-менее остались, а вот какие-нить мусорщики с окраин так всю жизнь и живут, читать не умеючи. Эт нам так повезло, у нас почти все умные. Меня мама пыталась тож читать научить, нам так но это та-а-ак сложно! — Кобылка картинно закатила глаза, положила переднее копыто себе на лоб чуть ниже рога и так запрокинула голову, что чуть не свалилась с трубы. Точнее, она почти свалилась, но я успела поймать её свободным крылом. — А писать ты тоже умеешь?

— Да. И считать.

Единорожка удивлённо уставилась на меня:

— Ты это чё, серьёзно? Ну-ка напиши чё-нить!

Я пожала плечами и вывела на земле копытом:

«Что-нибудь».

— Фигасе… — выдохнула кобылка. — Эт ты… — она запнулась и поговорила по слогам, — про-пи-сан-ны-ми буквами написала, да? Кстати, ты не знаешь, зачем вообще нужны прописанные буквы? Печатаных мало что ли? Их и читать и писать намного проще, чем эти закорючки… а писать вообще ещё сложнее, чем читать. Я сама пробовала, но там, поди, буквы ровно напиши, не то что слова. А они ещё и Селестия его знает, как пишутся. Звучит одно, а писать надо вообще другое… у нас в компании ток одна пони писать нормально могёт — Соулколл. Она говорила, у неё мама была из какого-то места, где все умные-умные были. Там даже школа была, представляешь? Кстати, а считать я умею! Аж до тысячи! — Единорожка понизила голос. — А Раст только до ста, потому что он дурень стоеросовый.

— Чё ты там вякнула?! — Единорог мгновенно появился, казалось, из ниоткуда. — Да я тебя щас…

— Помогите!!! — взвизгнула Веригрис и спряталась за мной. — Пожалуйста, спаси меня!

— Ну-ка повтори, что сказала! — прорычал жеребёнок, мечась передо мной туда-сюда в тщетных попытках поймать младшую сестру, пока та носилась за моей спиной, пытаясь избежать этой участи.

— Ты в курсе, что она у тебя за спиной мне рожи строит? — осведомился он у меня.

— Что?! Не-е-ет! — протянула кобылка.

Я резко обернулась и обнаружила, что она как раз в это время показывала брату язык. Без лишних слов я раскрыла крылья и взлетела.

Маленькая единорожка растерянно посмотрела на меня:

— Что… подожди! Ты куда?! А как же я?

— Ну, всё… — протянул второй жеребёнок, медленно двинувшись по направлению к сестре. — Ну-ка напомни, что ты там обо мне говорила?

Веригрис быстро переоценила расстановку сил и моментально сделала виновато-испуганное выражение лица:

— Я? Я говорила, что ты такой хороший брат… умный, сильный, храбрый…

Единорог ухмыльнулся. Эта ухмылка явно не сулила кобылке ничего хорошего.

— Добрый… — пискнула единорожка испуганно.

Заметив, что её речь не произвела должного эффекта, она прыгнула с трубы на торчащий выступ в стене какого-то здания, быстро пробежала по нему, спрыгнула на землю уже за спиной жеребёнка и пустилась наутёк, крича.

— А ну вернись! — крикнул тот и бросился за ней.

Я молча наблюдала за происходящим, зависнув над землёй на уровне второго этажа. Скорее всего, Веригрис достанется по первое число, но я решила, что достанется ей за дело. Нечего было брата доводить.

Я обернулась и встретилась взглядом с какой-то весьма удивлённой кобылой, рассматривающей меня через грубо сделанное окно. Я смущённо улыбнулась и помахала копытом в знак приветствия:

— Здрасьте…

— Привет, — ответила та. Это немного меня удивило: обычно жители Пустоши при виде моих крыльев высказывали куда большее удивление, от немого изумления до полного ступора. Эта только бровь подняла.

Пони осмотрела меня и поинтересовалась:

— Тож что ль с облаков?

Только тут я вспомнила о том, что мне рассказывали новые знакомые, а конкретно о пегасе, который тут живёт.

— А? Я? Нет. То есть, не совсем. Но там рядом… а это правда, что у вас тут живёт пегас?

— У нас? Не. То бишь, тож не совсем, а рядом. Но он сюда частенько наведывается, эт да. Ты тут, к сожаленью, немного запоздала: он ток сёдня утром уехал. Когда вернётся — незнай.

— А куда уехал?

— Да, собст’но, недалече — в Эпллузу.

В Эпллузу? Но это ведь здесь… минуточку…

В моей голове мелькнула жуткая догадка:

— В Эпллузу… в смысле в Старую?

— Агась. — Кажется, кобыла по этому поводу ничуть не переживала. — Поезд оттудова вернётся к вечеру.

— Поезд? — переспросила я тихо.

— Ну, да. Торговый поезд… а ты чё разнервничалась-то? Да не боись ты, сами мы работорговлей не промышляем. Прост у нас же торговый город. Должны ж мы с кем-то торговать?

— А больше что, не с кем? — протянула я, поёжившись.

— Не-а. Эт единственное поселение здесь рядом. Ну, то бишь, единственное доступное и удобно расположенное. Единственный другой город с железной дорогой рядом — эт Разбитое Копыто, но эт рейдерское гнездо. Там уж, как можешь догадаться, договориться ваще не вариант.

— Понятно… но всё же торговать с работорговцами…

— Ну, уж извиняй, подруга. Такова жизнь. Хочешь жить — умей вертеться, и прочее.

— А вы не боитесь, что они сами придут и всех вас… ну, поработят?

— Не. Они ж там не дебилы, понимают, что больше им торговать не с кем, и они, без еды, воды и боеприпасов быстренько загнутся.

— А если вы прекратите торговлю?

— Тогда загнёмся мы. Ты не думай, мне эт тож не шибко нравится. Но реальность такова, что у нас целый город работорговцев под боком. И им ничё не стоит запросить подкрепление, прийти сюда и всех нас, как ты и сказала, поработить. Правда, они после этого все в скором времени подохнут, но уж будь уверена, не раньше, чем подохнем мы. Нам-то, как я уже сказала, помощи ждать неоткуда. Так что с такими соседями лучше дружить, чем враждовать. Когда живёшь бок о бок с мантикорой, лучше её подкармливать, иначе она сожрёт тебя.

— А те караваны, что проходят через город?

— Тут проблема другая: проходить-то они проходят, только редко. Примерно раз в пятилетку. Ты не думай, мы тут все варианты перепробовали. И этот — единственный нормальный.

Мне ответить было нечего. Да и зачем мне спорить? Я тут всё равно проездом. Точнее даже, пролётом.

— Ясно… пробормотала я.

В этот момент мне послышалось, будто кто-то меня звал. Я прислушалась.

— …только что сидела, — сказал Раст торопливо. — А ну вернись!!!

Последняя реплика, судя по всему, предназначалась Веригрис. Та испуганно взвизгнула. Послышался быстрый цокот копыт, когда жеребёнок галопом сорвался с места и бросился следом за сестрой, угрожая отпинать её так, что она потом неделю сидеть не сможет.

В переулок заглянула Бум. Кобылка осмотрелась, почесала в затылке, словно что-то вспоминая, и пробормотала:

— Блин…

Она снова огляделась и позвала:

— Крылатка? Ты здесь?

— Я Санни, — поправила я сверху.

Земная пони удивлённо подняла голову и несколько секунд ошарашенно на меня взирала. Я подождала немного и спросила:

— Ты меня искала?

— А? Ах, да. Точно, — спохватилась Бум. — Тя там Соул зовёт.

— Ясно. Передай, что сейчас буду, — отозвалась я, после чего повернулась к своей собеседнице, которая всё ещё стояла у окна. — Спасибо. Приятно было поговорить… и это… до свидания.

— И ты бывай, — попрощалась пони и отошла от окна.

Я приземлилась рядом с Бум:

— В чём дело?

— Соул те работы подогнала. — Заметив, что я не совсем поняла смысл сказанного, Бум пояснила. — Она там слух пустила, что у нас один ремонтник затесался. Уже несколько пони с поломанной техникой явились.

— Ясно. Спасибо.

— Да чё там спасибо, иди давай! Тя пони ждут вообще-то!

— Точно… — пробормотала я и взлетела. — Пока…

— Лети уже!

Я долетела за две минуты. Я бы и быстрее успела, просто я забыла спросить у Бум, где сейчас Соулколл. Наконец, я обнаружила её возле какого-то строения неподалёку от ворот.

— Здрасьте, извините, что так долго… — выпалила я, приземляясь, но осеклась, заметив, что рядом стояли несколько других пони. Они, видимо, были жителями Новой Эпллузы. Но смутило меня не это, а то, как все они разом обернулись и изумлённо уставились на меня. Точнее даже не на меня, а на мои крылья. Я торопливо их сложила и замерла, вытянувшись по стойке «смирно».

— А! Вот и та Санни, про которую я говорила, — сказала единорожка, словно не замечая изумления остальных.

Я осторожно подняла копыто и помахала, неуверенно улыбаясь.

— Так эт ты, значится, в технике шаришь? — поинтересовался один из пони.

— Ну, есть немножко… — пробормотала я.

— Ну, не стесняйся, — Соулколл легонько подтолкнула меня, словно старшая подруга, затем обратилась к остальным. — Она у нас уже всю технику перечинила.

— Какую всю… один радиоприёмник всего…

— Я и говорю — всю. У нас же ничего больше и не было.

— Класс! — восхитился тот же пони. — У нас тут как раз одна проблемка нарисовалась в плане техники…

— Я сделаю всё, что в моих силах, — я, наконец, вспомнила о профессионализме.

— Чудно! Там, в общем, на поезде тормоз малость заедает. Глянешь, чё там да как?

Я ошарашенно пробормотала:

— Тормоз… на поезде…

Шестерёнки у меня в голове, кажется, переклинило. Я… я не смогу! Я же не специалист по ремонту поездов! Ради Эквестрии, я даже не знаю, как они устроены! То есть, знаю, но очень, очень, ОЧЕНЬ приблизительно. Этого явно не хватит!

В итоге, мой совершенно сбитый с толку ум вытащил откуда-то фразу из разговора с той кобылой, от которого меня оторвала Бум. Не совсем соображая, что ещё делать, я ухватилась за него и торопливо спросила:

— А ваш поезд разве уже здесь?

Жеребец поднял бровь:

— В смысле «уже»?

— Ну, мне же сказали, что он ещё утром уехал…

— Ты когда это узнать успела? — тихо поинтересовался Перки, неизвестно откуда появившийся. Или, возможно, я его просто не заметила.

— Буквально пять минут назад, — отозвалась я так же тихо.

— А, так ты про тот поезд… — махнул пони копытом. — Этот да, уехал. А тормоз у другого заедает. У нас их несколько.

К тому времени уже успела немного опомниться, и ответила:

— Боюсь, это вне моей компетенции. — Так, а компетенция — это точно значит то, что я имела в виду, или это ближе к «полномочиям»? Ладно, проехали.

— Да я ж пошутил! — рассмеялся пони. — Ты что, шуток не понимаешь?

Я облегчённо выдохнула и тоже немного посмеялась.

Когда с шутками было покончено, я приступила к работе. Одна кобыла отпустила язвительный комментарий по поводу того, что у меня даже инструментов своих нет, но кто-то ещё тут же её одёрнул, напомнив, что сейчас нельзя шагу за ворота ступить, не опасаясь быть обворованным или ограбленным. Я согласилась, подумав, что не будь мои знания закрыты внутри головы, у меня бы и их забрали.

Несколько пони оставили технику, и ушли, но некоторые почему-то остались. То ли два раза ходить не хотели, то ли им просто было интересно посмотреть на пегаса — не знаю. Ожидая конца починки, они начинали от нечего делать разговаривать друг с другом и со мной. Из их разговоров я узнала немало интересного. Они делились всем подряд: и байками, услышанными от путешественников в местной таверне, и личным опытом, и просто какими-то слухами, непонятно кем и неизвестно когда пущенными. От них я узнала, что в Мэйнхеттене мантикоры уже совсем оборзели и подобрались к самой башне Тенпони, Хуффингтон стал ещё хуже, чем, казалось, было возможно, в Прекрасной долине всё стабильно (то есть, плохо), а в Филидельфии вообще творится форменная хрень. Я, если честно, не очень поняла, чем именно является та «хрень», которая там творится, но это явно было что-то нехорошее. Я мимоходом спросила о Сталлионограде, но о нём почти никто почти ничего не знал. Ну, да, есть такой город… кажется. Вроде бы, на севере, но это не точно. Ещё там, как будто, статуя какая-то была… и на этом всё. Скорее всего, там тоже всё плохо, поскольку вестей оттуда не было уже очень давно. Да и в общем, на Пустоши сейчас везде всё плохо.

Вот о чём я узнала, так это о Восточных Равнинах, что расстилаются рядом с городом. Если я хотела попасть туда, то идти напрямик через них казалось самым выгодным вариантом.

В том то и дело, что именно казалось. Пони более осведомлённого, чем я, на эти безжизненные, покрытые рытвинами от снарядов ещё со времён Войны каменные поля было и силком не затащить. И дело даже не в том, что прямо вдоль них проходит Вечнодикий лес (хотя это тоже весьма весомая причина). Главное то, что об этой местности ходили жуткие слухи: все жители Новой Эпллузы знали, что ни один пони, что ступил на Равнины после наступления ночи, обратно не вернулся.

Предположений на тему того, что является тому причиной, было великое множество. Некоторые утверждали, что это какое-то зебринское проклятье, оставленное там ещё со времён войны. Другие думали, что это что-то более приземлённое — радиация, или Порча. Большинство же считали, что там обосновалось какое-то создание из Вечнодикого леса, питающееся неосторожными путешественниками, не слушающими советов более умных пони. Либо же много созданий. Сами же создания тоже были самыми разнообразными — от кокотрисов и до Больших медведиц. Объединяло сторонников всех теорий лишь острое нежелание оказаться на Равнинах не только ночью, но и вообще когда-либо.

И ещё, шириной эта равнина была около семидесяти миль, поэтому пересечь её за один день было просто-напросто невозможно. По крайней мере, пешком. Насчёт того, можно ли её перелететь, тоже было неизвестно по одной простой причине: не нашлось смельчаков, которые бы решились на такой подвиг.

Я про себя решила, что лучше уж лететь в облёт. Пусть это и будет крюк без малого миль в двадцать, зато я точно останусь жива.

Как и ожидалось, в Сталлионоград отправляться в обозримом будущем никто не собирался. Мне придётся добираться туда в одиночку.

За разговором я чуть было не забыла забрать плату за починку. К счастью, пони здесь оказались порядочные. Многие сами об этом напоминали, а то бы я так и осталась без де… без крышечек.

— А своих ремонтников у вас нет? — поинтересовалась я у последней пони в очереди — молоденькой единорожкой, может, чуть старше меня. Она пришла из местной таверны и принесла целый мешок различного добра.

— Разумеется, есть, — ответила пони. — Двое. Точнее один ремонтник и один его ученик. Но ты цены у них видела? Первый чинит дорого, второй плохо… и тоже дорого.

— Ну… я же тоже плохо чиню… — смутилась я.

— Зато недорого. И не так уж плохо, кстати говоря. Особенно по сравнению с тем учеником.

— А если он действительно чинит так плохо, то почему берёт дорого?

— Потому что у мастера очередь на месяц вперёд. А про цены я вообще молчу. Так что либо к нему идти, либо самим ремонтировать. А как самим ремонтировать — никто не знает.

— А инструкция?

Единорожка фыркнула:

— Ну ты даёшь! Инструкция… сейчас сам прибор фиг найдёшь, а чтоб ещё и с инструкцией… и даже если тебе вдруг так повезёт, её ещё и прочитать надо, и понять, что именно вся эта научная белиберда значит. Я как раз недавно одну нашла — торговка какая-то продавала — а там такое… я даже и вспомнить не могу. Про платы какой-то матери…

— Материнская плата, может быть? — Юная кобыла потрясённо уставилась на меня, из чего я заключила, что угадала. — Это была инструкция к терминалу. Их чинить действительно сложно…

— А ты умеешь?

— Нет… не знаю. По крайней мере, без инструкции точно не справлюсь. Может быть, если пару книг на эту тему прочитать, то что-нибудь и получится…

Единорожка помолчала немного, что-то обдумывая, и спросила:

— А ты здесь остаться не думала? Места у нас хватит. Может быть, Дитзи тебе разрешит у неё где-нибудь мастерскую обустроить…

— А у вас что, техника ещё не кончилась? — попыталась пошутить я. — Я думала, сюда со всего города принесли…

— Техника имеет свойство ломаться, — пожала пони плечами. — Да и у караванщиков вечно что-то из строя выходит. Или вон, из Старой Эпллузы часто всякую всячину привозят…

При последних её словах все мои мысли на этот счёт как ветром сдуло. Вот уж кому, а жителям Старой Эпллузы я помогать совсем не хотела. Да и встречаться с ними тоже желания отнюдь не возникало.

Вдобавок, у меня были ещё дела, которые надо сделать. Мне ещё в Сталлионоград лететь, машину времени чинить, Войну останавливать, Эквестрию спасать… короче, дел невпроворот. Нет у меня времени «остаться там и жить долго и счастливо, до конца своих дней», как бы привлекательно это ни звучало.

Хотя… похоже, это одно из немногих мест, где я действительно смогу спокойно дожить до конца своих дней. Что в условиях Пустоши, как я поняла, большая редкость. К тому же, никто не говорил, что если уж оставаться, так сразу навсегда. Думаю, если я на пару месяцев задержусь, мир ведь не рухнет?

Внезапно, я снова «увидела» странную картину, как вчера с Кантерлотом:

Небо над Новой Эпллузой сверкало всеми оттенками голубого. Облака исчезли, снесённые радужной взрывной волной, играющей самыми невообразимыми оттенками всех семи спектров. Они выглядели странно неестественно, и даже как-то болезненно, но всё равно это зрелище было потрясающим.

Солнечные лучи падали на городок, освещая его впервые за две сотни лет. Пусть я и видела солнечный свет раньше, но за месяцы, проведённые в Пустоши, я успела по нему соскучиться. Я стояла и наслаждалась каждым мгновением внезапно свалившегося на наши головы чуда.

Это было прекрасно…

И это было последним, что я видела в своей жизни. Дальше была яркая вспышка, жгучая боль и…

Я вздрогнула и выронила паяльник, любезно предоставленный кем-то из Эпллузианцев.

— Что такое? — спросила единорожка.

Я моргнула, бегло огляделась — всё было нормально. Никаких токсично окрашенных радуг или испепеляющих вспышек. Небо такое, каким ему и положено быть в Пустоши — серое, сплошь затянутое тучами.

— Ничего, — поспешно сказала я, попутно пытаясь сообразить, что это за сено только что произошло.

Я уже вспоминала вещи, которых не знала вообще никогда, да и не могла знать. Это уже было странно, но я готова была мириться с этим, поскольку эти знания сильно меня выручали. Но видеть какие-то образа? Причём не воображать, а именно видеть? При том, что ты этого не видела никогда? Я знала несколько причин, по которым могло возникнуть что-то подобное, и все вместе они сводились к весьма простой фразе: «едет крыша».

Единорожка помахала у меня перед глазами копытом:

— Ау-у-у! Ты в порядке?

— А? А… да-да, уже всё.

— Что «всё?» — нахмурилась юная кобыла.

— Да, голова немного закружилась, — соврала я. — Такое бывает иногда… но всё уже прошло.

Я подобрала паяльник и вернулась к прерванному занятию.

Я вспомнила вчерашнее видение. Кантерлот, заполненный розовым туманом. Но на этот раз всё было более ярко, более отчётливо… словно это было моё настоящее воспоминание. Но я была более чем уверена, что не видела ничего подобного…

Или точнее, что я не видела этого пока что. Возможно, я видела это в прошлом, которое будущее? Ну, после того, как я вернулась в Эквестрию. Если и так, то где я могла увидеть что-либо подобное? И ещё, я абсолютно точно помнила, что это случилось приблизительно через два месяца после того, как я попала на Пустошь.

Это было… моё будущее?!

Я чуть не уронила паяльник снова. Как, лягать меня так, я могла видеть собственное будущее?! При одной мысли обо всём этом у меня просто голова шла кругом.

— Ты точно в порядке? — осведомилась единорожка.

— Да, — снова солгала я. — В порядке. Разумеется, я в порядке. Где же мне ещё быть, как не в порядке?

Пони озабоченно на меня посмотрела.

— Не стоит волноваться, — Я изобразила самую естественную улыбку, на которую была способна. — Всё со мной хорошо, честно.

Единорожка снова встревоженно на меня посмотрела, но я сделала вид, что не заметила. И лучше бы мне сейчас повременить с этими размышлениями. А то у меня, чего доброго, в самом деле, крыша поедет.

Мне хотелось побыстрее дочинить последний блендер и тут же убираться отсюда, но здравый смысл всё же взял над паникой верх. То, что я видела, чем бы оно ни было, случится не раньше чем через два месяца. К тому времени я точно успею разобраться со всеми своими делами здесь. Да и отправляться туда — не знаю куда, имея при себе только мешок крышечек мне тоже не улыбалось. Нужно сперва купить всё необходимое для далёкого путешествия. Хотя бы еду, воду и сумки — не в копытах же всё это нести! Если денег хватит, то карту. Можно ещё из снаряжения что-нибудь — фонарик там, верёвку и прочее там, по мелочи. Медикаменты чуть не забыла! И спички тоже стоит прихватить…

Мой воображаемый список всё рос, и в скором времени я обнаружила, что крышечек на всё может и не хватить. И неплохо было бы сначала на здешние цены посмотреть…

Я разобралась с блендером и окинула взглядом кучу техники, которую здесь оставили пони, не пожелавшие остаться здесь. Её я оставила на потом, чтобы не заставлять ждать тех, кто стоял в живой очереди дольше, чем это было необходимо. Эта куча была раза в два больше той, что я уже отремонтировала.

Это надолго…

Смеркалось.

Ремонт затянулся до самого вечера. Ещё оставалось четыре-пять приборов, когда стемнело до такой степени, что работать стало невозможно. Сама я это заметила только тогда, когда не смогла видеть, где находятся болты, которые нужно было выкрутить. Да и я не то чтобы так уж хотела продолжать.

— Всё, — вздохнула я, откладывая в сторону последний на сегодня тостер. — Мы закрываемся. Приходите завтра. А я пошла…

Понятия не имею, зачем я это сказала — я была одна.

Я встала, но вдруг воображаемая маленькая пони в моей голове сказала маминым голосом:

«Пошла она… а за собой убирать кто будет?»

Я окинула взглядом импровизированную мастерскую. Стол можно оставить здесь, авось не украдут. Инструменты, наверное, заберу с собой — они ведь были предоставлены в полное моё распоряжение до конца ремонта, так? Ремонт ещё не закончен, так что они пока что ещё мои, правильно? А всё остальное…

Я оглядела ровные ряды приборов. Раз, два, пять, девять… шестнадцать штук. Не так уж много для целого города.

Вопреки моим ожиданиям, Новая Эпллуза оказалась вполне себе городом, а не просто какой-то деревней из пары-тройки вагонов. Здесь были десятки домов, в которых жили сотни пони. И на всех этих пони — всего три-четыре десятка единиц техники. Это действительно очень мало.

Но сейчас, когда я прикинула, куда бы мне деть всё это «очень мало» на ночь, оно внезапно превратилась в «целую кучу». Я бы могла забрать это с собой туда, где останусь на ночь, вот только где именно я останусь на ночь, я сама не очень-то знала. Скорее всего, пристроюсь на какой-нибудь крыше. Рядом с трубой, чтоб теплее было. Но я что-то сомневалась, что тащить всё это добро на крышу — хорошая идея. Здесь оставлять — тоже не вариант. Вдруг дождь пойдёт? Что я потом скажу?

И тут мне пришла идея.

Я огляделась — вокруг было тихо и пусто. Все спали уже, одна я сижу допоздна. Как всегда…

Я взлетела, торопливо направилась к «Абсолютно всему» и, едва достигнув здания, постучала в дверь, даже не приземляясь.

Гуль открыла дверь и приветливо мне улыбнулась. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что вообще-то Дитзи теперь всегда так выглядит, прежде чем я вспомнила, зачем я, собственно, прилетела:

— Привет, Дитзи. Слушай, тут такое дело… мне надо куда-то на ночь пристроить технику. Шестнадцать приборов. Можно они до утра у тебя постоят? Я завтра сразу заберу, обещаю…

Даже не дослушав, Дитзи уже с энтузиазмом закивала и жестом пригласила меня внутрь.

— Спасибо, Ду! Я сейчас…

Я рванула обратно.

Мне пришлось слетать туда-сюда несколько раз — больше двух приборов за раз я нести побоялась — чтобы перенести всё. Наконец, с переноской было покончено.

— Всё, — сказала я, поставив тот же последний на сегодня тостер в угол, к остальной технике. — Ещё раз огромное спасибо, Дитзи. Если вдруг тебе тоже нужно с чем-то помочь, то я с радостью…

Гуль тут же принялась отмахиваться копытом — мол, ничего, не стоит благодарности…

— Ладно… мне, наверное, пора. Спокойной ночи.

Гули вообще спят? В «Копытоводстве» было написано, что им это не нужно, но вот способны ли они это делать в принципе, упомянуто не было.

Дитзи жестом меня остановила и вопросительно на меня посмотрела.

— Ну, мне правда пора. А то я ещё себе даже место на ночь не нашла…

Дитзи тут же приглашающе махнула вглубь своего жилища.

— Серьёзно? — ахнула я, но тут же вспомнила о манерах и добавила. — То есть… спасибо. Я с радостью…

Дитзи радостно улыбнулась и куда-то побежала.

— …останусь… — закончила я растерянно. — Ты куда?

Облысевшее копыто с клочками серой шёрстки показалось из дверного проёма и поманило меня за собой. Я проследовала в указанном направлении.

Крохотная комнатка, куда я вошла когда-то, видимо, была кухней. Сейчас же это место было переоборудовано под кладовку. Каждая вертикальная поверхность была завалена всем подряд — от оружия до моющих средств, причём доминировали коробки, заполненные этим самым «всем подряд». Среди всего этого мы с Дитзи едва-едва помещались.

Дитзи огляделась, взяла из одной из коробок планшет и карандаш и бегло написала:

Хочешь чаю, или сразу спать пойдёшь?

— У тебя есть чай? — Надо же, из всех вопросов, я умудрилась задать самый глупый. У неё же чёрным по белому на вывеске написано — абсолютно всё!

Есть немного. Правда, не настоящий зебринский чай, а просто травы, которые растут у нас. Но сейчас и это нелегко достать. Он у меня уже несколько лет лежит — никто из наших его пить не хочет. Скорее всего, потому, что травы для него выросли в Вечнодиком лесу. Но я его уже много раз пила и, как видишь, жива и здорова.

Меня несколько озадачил её выбор слов — насколько я поняла, определение «здорова» к гулям вообще малоприменимо. Да и насчёт «жива» тоже имелись некоторые сомнения.

— А как у гулей обстоят дела с ядами? — осторожно поинтересовалась я.

Дитзи задумалась, после чего ошарашенно моргнула и написала:

А знаешь… Я об этом как-то не думала. Может быть, что у гулей действительно есть некоторый иммунитет к ядам. Мы ведь и так уже мертвы, что нам отравление? Надо будет выяснить… а чай тебе, наверное, действительно пить не стоит.

— Можно взглянуть? — попросила я. — На чай?

Дитзи с готовностью протянула мне жестяную коробочку с сушёными травами. Цветочки, которыми она была заполнена, казались мне знакомыми. Где-то я уже видела эти сиреневые зонтичные соцветия… но где?

Эх, вот была бы здесь Дейзи… она-то точно знает, что это такое, и как это заваривать. Это она у нас по всяким травкам спец. Мои же познания в этой области ограничивались содержанием старого бабушкиного травника, который я однажды проштудировала от корки до корки и непонятно зачем запомнила, спасибо замечательной, а может даже фотографической памяти.

Я понюхала. Пахнет прямо как чай тёти Шайни…

Погодите…

— Знаю! Душица! — объявила я. — Дейзи постоянно её собирала, когда мы с ней гулять ходили. И запах этот… точно она! Я её сто раз пила.

Это мой любимый. — Написала Дитзи.

— И мой, — сказала я. — Меня Дейзи всегда угощала душицей, когда я приезжала. — Я снова понюхала. — Ммм… напоминает дом… мы с Дейзи только-только с прогулки, и тётя Шайни заваривает букет, который мы нарвали, в голубеньком чайнике с пионами…

У меня жёлтый с ромашками.

Я махнула копытом:

— Ничего. И так неплохо.

Едва поставив на огонь старый, виды видавший чайник, Дитзи принялась меня расспрашивать о том, как я здесь оказалась. Сначала я повторила историю создания машины времени, на сей раз подробно, во всех деталях, потом пришёл черёд моих приключений в Пустоши. Дитзи в свою очередь рассказывала о том, что я пропустила — о войне, о конце света, о Пустоши и, что самое интересное, обо мне.

В Понивилле времён Эквестрии я слыла чудачкой, каких мало. Я внезапно начала появляться со странными советами и предупреждениями, о смысле которых почти ничего не объясняла. То я отговаривала семейство Кейков отсылать свою уже подросшую малышку Пампкин в новую школу для молодых единорогов — Литлхорн, то вдруг объявлялась возле замка в Кантерлоте и умоляла Селестию не ходить на какую-то дипломатическую встречу, то при встречах с Твайлайт говорила: «это добром не кончится» а на её вопрос «что добром не кончится?» только грустно качала головой и отвечала: «ты сама знаешь…». И, судя по лицу Твайлайт, она если не знала, то хотя бы догадывалась. Сама Дитзи тоже немало удивилась, когда в один прекрасный день я в ответ на её приветствие изумлённо спросила «как ты…» а потом, словно вспомнив что-то очень грустное, пробормотала: «ах, да… ты ведь можешь говорить… пока что». На её расспросы о смысле этой странной фразы я не ответила, только становилась всё мрачнее и мрачнее, после чего вдруг повернулась к ней спиной и улетела. Когда Дитзи догнала меня и остановила, она увидела, что я плакала.

Теперь я понимаю, почему ты так странно себя вела. Возможно, прислушивайся некоторые пони к тебе чуть лучше, всё было бы совсем иначе…

К сожалению, о Сталлионограде послевоенных времён Дитзи тоже не знала почти ничего. Зато она предложила помочь со снаряжением, необходимым в Пустоши.

За разговором мы просидели допоздна. Под конец, когда у меня уже начали слипаться глаза, мы обе вспомнили, что я, в отличие от Дитзи, не гуль, и мне, как и любой нормальной пони, необходим сон. Дитзи нашла где-то в дальнем углу древнюю раскладушку, приобретённую одни Сёстры знают когда. Единственным неудобством была огромная дыра на пол покрытия, в которую я постоянно проваливалась. Но если ложиться не посередине, а на краю, то получалось вполне себе удобно. Ладно, кого я обманываю… это было одна из худших моих ночёвок. Но выбирать не приходилось, поэтому пришлось довольствоваться тем, что было.

Дитзи удалилась разбираться со своими гульими делами — ей-то спать было не нужно — а я легла и попыталась уснуть.

Провалившись в эту дыру седьмой раз подряд, я махнула копытом на эту затею, положила раскладушку на пол и просто легла сверху. Так было жёстче, но всё равно удобней, чем было.

Я закрыла глаза.

Заметка: новый уровень!

Новая способность: Убеждение (второй уровень). Вы прекрасно овладели техникой договариваться и находить компромиссы. Все ваши бонусы в отношении невраждебных персонажей возросли вдвое. Так же вы получаете 15% шанс вступить в диалог с персонажами враждебными к вам и попытаться договориться с ними. В случае успеха, их отношение к вам сменится на «нейтральное». Процент успеха переговоров зависит от навыка «Красноречие» и кармы данного персонажа.

(Примечание: данная способность доступна только добрым и очень добрым персонажам. Злым и очень злым персонажам, доступна альтернативная способность «Устрашение». Бонус соответствующий, но при использовании способности показатель «репутация» понижается.)

Глава 6. Решения.

Дорогие читатели!
Уведомляем вас, что продолжение уже написано, и появится так скоро, как вы попросите. Не стесняйтесь, обращайтесь! А то я немного забываю здесь обновлять... извините. Мне кажется, никто не читает, ну и...
В общем, вы поняли. Вы хотите проду? Вы её получите! Обращаться в окошко ниже.

Глава 6Решения.

- Ты не торопись, подумай, а я пока там подожду.

Утро.

В Понивилле меня по утрам обычно будил шорох листьев, пение птиц за окном, или луч солнца, проскользнувший сквозь неплотно прикрытые занавески. В Сталлионограде меня утром приветствовали шум проезжавших мимо автомобилей вперемешку с повозками, весёлый щебет воробьёв, требовательный мяв Зефира или крик мамы с кухни: «Санни, поднимайся! Ты в школу опаздываешь!»

Сегодня меня поднял грохот, да такой, что не ляг я вчера на пол, я бы гарантированно свалилась с кровати. Я подскочила как ошпаренная.

Сразу за этим я совершила два открытия: первое — при сильном испуге пегасы могут прыгать ничуть не хуже кошек. Взмахнув для верности крыльями, я взмыла более чем на полтора метра. А говорят, выше головы не прыгнешь…

Второе — в «Абсолютно всём» для подобных упражнений слишком низкие потолки.

Не обращая внимания на стремительно растущую шишку, я пулей вылетела в основной зал:

— Кто?! Что?! Где?!

Дитзи не было.

— Дитзи? — позвала я. — Ты где?

Нет ответа.

— Всё в порядке?

Ответом мне было молчание.

— Дитзи! — я заглянула за прилавок, промчалась в другой конец магазина, пронеслась вдоль стеллажей — пегаска как сквозь землю провалилась. Я заглянула в соседнюю комнату — ту, в которой мы вечером пили чай.

Дитзи с трудом балансировала на задних копытах, удерживая целую груду коробок. Несколько из них сейчас валялось на полу. Она обернулась, радостно мне улыбнулась и попыталась помахать, но тут же вернула копыто на место, когда коробочная башня угрожающе покосилась.

Я тут же подлетела и помогла пегаске привести коробки в хоть сколько-нибудь устойчивое положение.

Освободив копыта, Дитзи тут же подхватила планшет и написала:

Извини, что разбудила. Пыталась разобрать плиту.

Я выдохнула с облегчением:

— Так это коробки так грохотали?

Дитзи подобрала с пола жестяную кружку и указала на коробку, заполненную прочей металлической утварью. Я тут же подняла другую тарелку и уложила на законное место.

Вместе мы быстро привели кухню в порядок.

— А зачем тебе плита? — поинтересовалась я, убирая с вышеупомянутого прибора последний ящик. — Тебе ведь не нужно есть?

Мне нет. — Каким-то образом эта короткая фраза вкупе со взглядом Дитзи весьма красноречиво пояснили, что здесь бывают и другие пони, которые ею не являются. А ты хочешь?

— Да что-то уже не особо, спасибо.

В этот момент в дверь постучали. Дитзи отправилась открывать, а я — убирать оставленную вчера технику, пока её кто-нибудь случайно не купил.

Пегаска мимоходом разрешила мне занять кладовку-кухню на время ремонта, чем я с радостью воспользовалась.

Некоторое время мы спокойно занимались делами — каждая своими. Только когда я немного успокоилась, я начала что-то припоминать о своём сне. Не помню подробностей, но там точно было что-то мрачное. По-моему, это было как-то связано с тенями. В любом случае, я над этим не особенно размышляла — зачем мне раздумывать над собственным кошмаром? Завтра уже новые будут…

В скором времени, у меня затекла спина, шея и всё прочее, так что я вынуждена была сделать небольшой перерыв. У Дитзи в это время был какой-то покупатель, так что я осталась сидеть «на кухне» — не хотелось им мешать. От нечего делать, я начала слушать, что происходит в торговом зале.

А происходило там, кстати говоря, что-то непонятное. Внезапно раздался грохот, словно кто-то вломился в дверь, толкнув её так, что она влетела в стену, после чего этот "кто-то" галопом промчался к прилавку и выкрикнул:

— Ты здесь главная?!!

Я могла только представлять, как Дитзи Ду ошарашенно кивнула.

— Что это?!!

Я непроизвольно повернулась к двери. Меня не так удивил шум и грохот, как голос. Он был жеребцовым, и почему-то казался мне знакомым…

Послышался тихий скрип карандаша по бумаге — Дитзи что-то отвечала.

— Блин, сказать нельзя?!— воскликнул пони. — Мне ж срочно!!!

Я осторожно выглянула в основной зал. Пегаска-гуль стояла за прилавком. Перед ней, нервно постукивая передним копытом, стоял серого цвета земной пони. Его чёрно-рыжая грива показалась мне знакомой. Где-то я его уже видела… но где?

На самом прилавке стоял небольшой пузырёк, заполненный какой-то голубой жидкостью.

Минуточку, это же...

Я подошла поближе, пытаясь разглядеть пузырёк.

«Скрип…» Скрипнула половица под моим копытом.

Пони резко обернулся, уставившись на меня. Долю мгновенья спустя, его жёлтые глаза распахнулись:

— Ты!!!

Не успела я даже спросить «чего?», как он уже подскочил, впечатал меня в какой-то стеллаж и крикнул мне прямо в лицо:

— ЧТО ЭТО БЫЛА ЗА ХРЕНЬ?!!!

Я замерла на месте, чувствуя одновременно недоумение, страх, шок и… злость? Да, я определённо была зла на этого пони. Но страх всё же был куда сильнее.

Как бы там ни было, я еле-еле собралась достаточно, чтобы испуганно пискнуть:

— Чего…?

— Что. Это. Была. За. ХРЕНЬ?!!! — Если бы взгляд мог обладать хоть какими-нибудь физическими свойствами, жеребец бы уже меня им испепелил.

Я стояла, не в силах произнести ни звука, едва осмеливаясь дышать. То, что пони продолжал вдавливать меня в шкаф, тоже не сильно помогало. Дитзи попыталась оттащить земнопони от меня, но он оттолкнул её, да так, что она чуть не упала.

— Говори!!! — он стиснул мои плечи с такой силой, что я вскрикнула, а на глаза навернулись слёзы. — Что это?!

— Я не знаю… — ухитрилась всхлипнуть я.

— Знаешь!

— Что?

Пони, не выпуская моих плеч, указал на прилавок:

— Это!

Я посмотрела на пузырёк с голубой жидкостью и ахнула:

— Шутка?!

— Тебе всё шутки! — жеребец уже чуть было не рычал. — Объясняй, что это за хрень! Сейчас!

— Это… оно же было у меня в сумках… — пробормотала я ошарашенно. Как этот пузырёк мог оказаться здесь? Он же остался у того работорговца, вместе со всеми моими вещами…

Стоп…

Я испуганно посмотрела на пони:

— Л-л-лайтин?

— До тебя только сейчас дошло?! А теперь говори, что это такое и какого (ругательство) оно делало в твоих (ругательство) сумках!

Я ошарашенно смотрела на работорговца, с которым разминулась буквально два дня назад. Но разве он не был единорогом?

До меня постепенно начало доходить, что к чему.

— Ты что, это трогал?

Вместо ответа бывший единорог только ещё сильнее меня стиснул (хотя казалось, куда уж сильнее).

— Отвечай!!! Что. Это. ТАКОЕ!!!

— Это ядовитая шутка! — испуганно затараторила я. — Волшебное растение из Вечнодикого леса! Одна зебра сварила из неё отвар для меня!

— На (ругается) тебе такая хрень вообще сдалась?!

— Потому что на всех пони она оказывает разные эффекты! На каждого свой! Шутка трансформирует всех, кто её коснётся. У меня оказался очень интересный эффект, который можно использовать в своих целях, поэтому я всегда ношу её с собой, просто на всякий случай! А на случай, если я это потеряю, я написала там, что это очень опасно, и это ни в коем случае нельзя открывать и трогать!

Новоиспечённый земной пони зарычал от бешенства. Я вспомнила, как вчера Веригрис меня просветила, что вообще-то на Пустоши грамотны далеко не все. Похоже, незадачливый работорговец не умел читать. Решил посмотреть, что это такое, нечаянно капнул на себя — и отвар превратил его в земного пони.

— Сделай, как было, — потребовал он.

— Не могу…

— В смысле не можешь?!!! — крикнул Лайтин, да так громко, что у меня грива всколыхнулась.

— В прямом! — крикнула я в ответ. Страх немного отступил, и на смену ему пришла злость. — Для этого нужно другое средство, которого у меня нет!

Потому что оно тоже осталось в моих же сумках. Но об этом я промолчала.

— И если ты меня задушишь, я тебе не скажу, где его достать! — тут же добавила я, заметив, что сила хватки жеребца уже достигла опасных показателей.

— Эту штуку можно достать?! Где?! — Уже не единорог самым бесцеремонным образом затряс меня, словно надеясь вытрясти из моей головы ответы.

— У той же зебры! — соврала я. — Сам ты её в жизни не найдёшь!

— Где живёт эта (ругательство) зебра?

— В Вечнодиком лесу!

Уж туда-то он точно не сунется. Ещё в Эквестрии этот лес был одним из самых опасных мест. Любой здравомыслящий пони старался держаться от этого места подальше, ибо оно просто кишело ужасными монстрами, как-то: кокотрисы, жуткие крылатые создания с головой курицы и телом змеи, чей взгляд в глаза способен обратить живое существо в камень; древесные волки, победить которых невероятно сложно, потому что, если просто разбить их в щепки, то через некоторое время они вновь соберутся обратно; мантикоры, похожие на львов с крыльями летучей мыши и скорпионьим хвостом; малые медведицы — с виду обычные медведи, только раскрашенные наподобие звёздного неба и размером с трёхэтажный дом; большие медведицы, в которых вырастают малые… это ещё не полный список, но я думаю, что его достаточно, чтобы понять всё многообразие фауны Вечнодикого леса. И это я ещё не упоминала флору, она куда разнообразней и безумней. Растения, что пытаются тебя съесть или заражают болезнью, в ходе которой ты сама становишься деревом, или вообще превращают неизвестно во, что являются там обычным примером. Та же ядовитая шутка, например, тоже росла именно там. И по сравнению с остальными тамошними растениями, она была относительно безобидным цветочком.

И это ещё только то, что представлял собой Вечнодикий лес в Эквестрии. А за двести лет существования Пустоши он стал ещё страшнее, безумней и смертоносней, чем был (как бы невозможно это ни звучало). Многие его обитатели подверглись мутации, что сделало их ещё опаснее. Теперь даже по опушке пройтись было опаснее, чем по руинам Филидельфии. А сунуться в сам лес было и вовсе равносильно самоубийству.

Лайтин разразился целой чередой всевозможных ругательств. Если я всё правильно поняла, в них он просил Сестёр обрушить солнце и луну на мою тупую задницу. К счастью для нас обоих, Новой Эпллузы и всей Пустоши в целом, они на его просьбу никак не отреагировали.

— Я могу достать это зелье, если ты пообещаешь больше ни в жизнь меня не трогать, — сказала я. И почему эта ситуация вызывает у меня чувство державу? Ах, да. Я же от него в прошлый раз так же откупалась. Зелье в обмен на свободу.

Земной пони, поколебавшись, кивнул и нехотя меня отпустил. При этом лицо у него было такое, словно он хотел на прощание свернуть мне шею, и держался только потому, что я нужна была ему живой. Слава Луне, он не знал, что всё это время антидот был у него, в прямом смысле слова, под боком.

В этот момент дверь распахнулась, и внутрь влетели несколько пони и Дитзи Ду.

— Кого тут убивают? — тут же выпалил один из них. Дитзи тут же указала на меня.

Лайтин огляделся и тихо выругался. Я, на всякий пожарный, тут же ретировалась в другой конец зала, поближе к Дитзи.

— Что тут вообще творится? — спросил один из новоприбывших, серый черногривый земной пони, сверля не-единорога взглядом.

— Эта мелкая… — то, как он меня назвал, тут же окончательно отбило малейшее желание ему помогать, — лишила меня рога!

Все взгляды тут же сместились с него на меня.

— Да я тут вообще ни при чём! — попыталась оправдаться я. — Это всё шутка!

— Милые у вас шуточки… — протянул кто-то.

— Ядовитая шутка, — пояснила я торопливо. — Растение из Вечнодикого леса. Вон в том вон пузырьке — отвар ядовитой шутки. Вот он, — я указала на теперь уже земного пони, — сначала сумки у меня отобрал, потом нашёл там шутку, на себя пролил, и у него пропал рог…

— Не пропал! — перебил Лайтин.- Он, (ругательство) отвалился на (другое ругательство)!

Все перевели взгляд с меня обратно на него, а я, чисто на всякий случай отошла так, чтобы укрыться от рассвирепевшего жеребца за спинами остальных пони.

— Вот эт я понимаю — мгновенная карма! — хихикнул кто-то.

— Так, — произнёс тот же земнопони (он, как я поняла, был здесь за главного), — а чё ж такого важного ты в её сумке забыл? Что вообще можно забыть в чужой сумке?

Второй жеребец молчал, не сводя с меня горящего злобой взгляда.

Пони повернулся ко мне:

— Выходит, он сперва тебя ограбил, потом в твоих сумках нашёл чё-то, из-за чего у него рог отвалился, а теперь ещё говорит, что эт ты во всём виновата?

Я кивнула. Земной пони снова повернулся к Лайтину:

— Ты, слушай сюда: щас ты отсюда уйдёшь, и больше к этой кобылке на пушечный выстрел не приблизишься. Ясно?

— Щас прям! — возмутился тот. — Я на всю жизнь безрогим оставаться не планирую!

— А она тут при чём?

— Так… — промямлила я, — это же можно исправить. Эффект шутки обратим. И только я знаю, где можно достать противоядие…

— Ну, знаешь ты, так скажи. А достать он и сам сможет.

— В Вечнодиком лесу?! — снова возмутился не-единорог. — Да легче себе пулю в лоб пустить!

— А вот эт уже твои проблемы, — невозмутимо отрезал земной пони. — Сам нахреновертил — сам и расхлёбывай.

— Ну… — протянула я.

Пони повернулся ко мне:

— Что ну?

— Тут такое дело… мы, так сказать, договорились… — замялась я, а потом вдохнула и выпалила. — В общем, я эту штуку должна достать.

— Эту штуку из Вечнодикого леса? — уточнил кто-то ошарашенно.

— Ну-у-у-у… там не то чтобы прямо лес, и не то чтобы совсем Вечнодикий… — пробормотала я, краем глаза косясь на бывшего единорога. Тот сверлил меня таким взглядом, что я, просто на всякий пожарный, отступила ещё немного и уголком рта шепнула Дитзи:

«Оно в моей сумке…»

— ТО есть, ты мне тут набрехала с три короба?!

— Но ты бы сам его всё равно ни в жизнь не нашёл! — пискнула я. — Это чистая правда! И я же пообещала, что этот отвар у тебя будет! Значит, он будет! Я тебя до этого хоть раз обманывала, а? Ведь могла же!

Пони это, кажется, слегка успокоило, и я осторожно добавила:

— Но это займёт некоторое время…

— Сколько?!

— Неделю. Если я справлюсь раньше, то оставлю противоядие у Дитзи.

Мне больше не хотелось встречаться с этим пони, так что я надеялась за эту неделю убраться отсюда подальше.

За моей спиной Дитзи показывала Эпллузианцам планшет с объяснениями. Серый пони выступил вперёд:

— Ну что, доволен? А теперь выметайся. Вернёшься через неделю. И после этого, чтоб духу твоего в городе не было. Ясно?

Бормоча что-то себе под нос, Лайтин двинулся к выходу. Проходя мимо меня, он остановился и тихо сказал:

— И если ты хоть попробуешь меня… — судя по всему, это было наиболее грубым синонимом слова «надурить».

— Но я же ни разу до этого не обманывала, так? — пробормотала я. Жеребец промолчал и двинулся дальше.

Уже когда он подошёл к двери, я опомнилась и крикнула ему вслед:

— Сумки мне верни!

— Да забирай! — он незамедлительно снял мои сумки со спины и запустил в мою сторону. Я тут же подпрыгнула, поймала их в полёте за ремень и вернула на законное место (то есть, себе на спину) после чего крикнула:

— И ещё: зелье пить нельзя! Его надо добавить в воду и искупаться! Иначе не сработает!

Пони обернулся и одарил меня мрачным взглядом, прежде чем скрыться за дверью.

— Надеюсь, он не попытается это сделать в реке… — вздохнула я. — Дитзи, у тебя есть пузырёк какой-нибудь?

Только тут я заметила, что все смотрят на меня.

— Что? — спросила я.

— Ты что, действительно будешь ему помогать? — удивился один из пони.

— Ты чë, таскала такую дрянь у себя в сумке?! — изумился другой. — Нафига?!

— А, просто на всякий случай. Мало ли, что в жизни случится может? Надо будет внешность сменить...

"Что ты имеешь в виду?" Спросила Дитзи Ду.

— Так ведь не у всех пони от этой штуки рога отваливаются, — пожала плечами я. — Она на всех действует по-своему. Я, например, под её воздействием меняю внешность. Практически, превращаюсь в другую пони. Меня в таком виде даже мама родная узнать не в состоянии. Весьма полезная способность, кстати говоря...

— Тогда ясно... но ты же не собираешься в самом деле ему эту штуку отдавать?

Я открыла рот, не зная, что ответить,поскольку правдивый ответ был утвердительным. Не то чтобы я так уж хотела помогать этому пони, но обещания ведь нельзя нарушать! А я уже это самое обещание уже успела дать. Как говорится, не дала слова — крепись, а дала — держись.

В этот момент на улице кто-то закричал:

— Смотрите!!!

Почти моментально послышался топот, стук открывающихся дверей и голоса:

— Что такое?

— В чём дело?

— Чё за фигня?

— Что случилось?

— Чё там?

— Чё за шум, а драки нет?

— Какого сена тут творится?

Всё больше пони начинало что-то говорить, вопрошать и выкрикивать, все хором, никого не слушая, и пытаясь перекричать друг друга. Словом, поднялся жуткий гвалт.

Все пони в «Абсолютно всём», включая меня, тоже выбежали на улицу. Там уже собралась целая толпа.

Я едва успела взлететь, прежде чем меня затянуло в самую гущу сутолоки. Дитзи Ду парила рядом. Зрелище пегаски-гуля, часто машущей тем немногим, что осталось от её крыльев, практически начисто лишённым перьев было… даже не знаю, что тут можно сказать… словом, первая мысль, что пришла мне в голову, была: «какого сена?!» Размышления на эту тему тут же заняли своё место в моём «что за…» списке (да, я уже таковым обзавелась).

В этот момент, вышеупомянутый список пополнился ещё одним пунктом. Этим пунктом была причина всеобщего переполоха.

Это был Спрайт-Бот!!!

Да, вам не показалось. Это. Был. Спрайт-Бот. Небольшой летающий робот-радио.

Внезапно, перекрывая гам толпы, раздался громоподобный голос:

— Тихо!!!

Я от неожиданности чуть было с неба не упала. Все пони тут же повернулись в сторону звука, многие даже подпрыгнули. Шум тут же прекратился.

Я оглянулась и увидела, что рог одной из единорогов светился. Такого же цвета сфера висела в воздухе перед мордой «главного». Он кивнул единорожке и сфера с лёгким хлопком лопнула.

В наступившей тишине я отчётливо услышала знакомый механический голос, доносящийся от Спрайт-Бота:

— …из Старой Эпллузы. Они остро нуждаются в вашей помощи. Прямо сейчас жизненно необходимо как можно скорее выслать состав им на встречу. Надеюсь, вы согласитесь протянуть им копыто. Пожалуйста… это автоматически повторяющееся сообщение. Повторяю…

Все пони собрались так тесно, как только могли и слушали, затаив дыхание. А Спрайт-Бот продолжал вещать:

— Жители Эпллузы, это сообщение предназначено вам. Говорит Литлпип, та единорожка из Стойла. Думаю, вы меня помните. Я должна сказать вам кое-что важное: прямо сейчас в вашу сторону направляется красный тормозной вагон. Внутри него пони, спасённые из Старой Эпллузы. Они сейчас остро нуждаются в вашей помощи. Прямо сейчас жизненно необходимо как можно скорее выслать состав им на встречу. Надеюсь, вы согласитесь протянуть им копыто. Пожалуйста… это автоматически повторяющееся сообщение. Повторяю. Жители Эпллузы, это сообщение предназначено вам. Говорит Литлпип…

По толпе пронеслось заметное волнение. Пони начали тихо шептаться и переговариваться:

— Литлпип? Та мелкая поняша, что тут вертелась?

— Это ж она пятерых наших из Понивилля спасла!

— Она выжила в Эпллузе?!

— Она вчера так возмутилась, когда про Старую Эпллузу услыхала… у неё лицо такое было, будто она собиралась этих работорговцев пойти и поубивать всех…

— Она чё ж, выходит, всю Старую Эпллузу разнесла? Я ж там бывал. У них там ещё похлеще охрана, чем у нас. Ей чтоб оттуда всех рабов вытащить, надо было сперва перебить всю охрану во всём городе…

— Же-е-есть… слава Богиням, что она уехала.

— Та, которая всё утро у вокзала просидела? Так я её видела!

— Тормозной вагон? А где тогда остальной поезд?

— Про неё ещё вчера по радио говорили! Она в одиночку вынесла рейдерское гнездо в Понивилле!

— А Каламити вроде бы тож с ней отправился, разве нет?

— Офигеть — не встать…

— Я её помню… у неё ещё фигня какая-то на ноге была…

— Из стойла? Терь ясно, чего эт она была такая странная…

— Погодьте минутку, а она что, в технике шарит? Не знал, что через эти железки можно чё-то передавать…

— А ту заразу в двадцать втором тож она зачищала, да?

— Фигня это всё. Не могёт такого быть, чтоб одна кобылка могла развалить целый город!

— Вообще-т, она не кобылка. Просто ростом не вышла. А ещё с ней Каламити пошёл.

— Двое пони, против целого (ругательство) города. Ты головой подумай! Фигня это всё! Чистой воды враньё!

— Чё ещё за Литлпип?

— Блин, а мы даже автографа ни одного не взяли…

— А ведь я с ней вчера в баре рядом сидела…

Кажется, у каждого пони в городе было что сказать по поводу этой таинственной Литлпип. А я о ней даже не слышала ничего… до сегодняшнего дня, я имею в виду.

Спрайт-бот продолжал бубнить то же самое сообщение, а потом полетел прочь, не переставая транслировать послание Литлпип.

Только… я внезапно осознала, что никакое это не «автоматически повторяющееся сообщение». Эти роботы способны транслировать радиочастоты, и только. Следовательно, эта Литлпип подключилась к боту и настроила его на определённую волну, по которой запустила аудиосообщение. В принципе, звучит логично… за исключением того, что зона приёма Спрайт-Ботов не дотягивает до Старой Эпллузы. Она максимум составляет шестнадцать километров — десять миль. Да, боты могут работать как ретрансляторы, но это будет обозначать, что каждый робот в цепочке тоже настроен на нужную волну. Перестроить их можно только вкопытную. А по основной волне она вряд ли бы могла что-то запустить. Для этого требуется, как минимум, код доступа. И ещё, как перевести трансляцию на одного определённого робота тоже было неизвестно. По крайней мере, мне.

Я знала всего одну личность, которая могла сделать что-либо подобное. Ну, как знала… я знала о его (или её) существовании. Наблюдатель.

Стоп, я что, опять рассказываю всякие непонятные детали техники передачи данных, присущей Спрайт-ботам?!! Какого, извините меня, сена?!!

Хотя, по сравнению с сумасбродными видениями, которые заявились без стука вчера, это ещё не так плохо...

Селестия милая, что со мной творится вообще?!!

Я решила пока спрятать все эти мысли куда подальше, (я с ними всё равно не справлюсь без помощи хорошего психолога), и пока сосредоточиться на текущих проблемах. Я ведь так и не узнала о Сталлионограде ровным счётом ничего. Если здесь и был пони... или не пони, не знаю... кто-нибудь, способный мне помочь, то это Наблюдатель.

Бот спокойно пролетел мимо меня:

— …сказать вам кое-что важное…

Я незаметно ему помахала. Его камера повернулась и указала на меня, но секунду спустя вернулась обратно. Я проводила робота взглядом до тех пор, когда он скрылся за углом какого-то здания, после чего полетела следом за ним.

Завернув за угол, я обнаружила его, висящим неподвижно в полутора метрах над землёй.

— Привет, Наблюдатель.

— Привет, Санни, — ответил робот знакомым жужжащим голосом.

Повисла пауза. В конце концов, я решилась нарушить молчание:

— Слушай, я понимаю, что наша прошлая встреча как-то не задалась… и я очень не хочу поссориться с одним из немногих существ, которое могу назвать другом. Мы оба хотим узнать друг о друге немного больше, но при этом мы оба понимаем, что у каждого из нас есть тайны, которыми мы пока что не готовы делиться. Так что давай так: мы просто примем это. Я не буду расспрашивать тебя о личном, ты не будешь расспрашивать меня. Идёт?

Наблюдатель некоторое время молчал. Наконец, он заговорил:

— Ладно. Если честно, я сперва и не думал, что кобылке вроде тебя есть что скрывать…

Наблюдатель резко осёкся, вспомнив, что мы вообще-то больше не спрашиваем друг друга о нашем тёмном прошлом. Пусть я и не слышала его голоса, но всё равно догадывалась, что ему было жутко интересно, что же такого страшного я натворила.

— Есть, — вздохнула я. — Например, я так никому и не призналась, что это я спёрла самую большую булку из буфета… стоп… — я ткнула в камеру копытом. — Никому ни слова, ясно?

— Можешь не волноваться. Тайна самой большой булки будет надёжно скрыта.

Я удовлетворённо кивнула:

— Вот и славно. А сейчас о важном: ты знаешь что-нибудь о Сталлионограде?

— О Сталлионограде? А ты что, собираешься туда?

— Допустим, собираюсь. Итак?

— А зачем?

— Надо, — отрезала я.

— Тебе в сам город надо, или ты надеешься что-то там найти? Просто, может быть, то, что ты ищешь ближе, чем ты думаешь.

— А разве есть ещё варианты, где можно найти квантовый модификатор? — фыркнула я.

Стоп, чего, простите?!

— Что, прости? — повторил мои собственные мысли Наблюдатель.

Я моргнула и махнула копытом:

— Забудь. Так, мне нужно именно в город. Есть что-то, чем ты можешь поделиться?

— Ну, во-первых, Восточные Равнины…

— Я про них уже слышала, — перебила я. — Те, с которых никто не возвращался после наступления ночи. Ещё что-нибудь?

— Там сейчас примерно так же, как везде. Рейдеры, работорговцы, монстры, мутанты и прочее. Так же там относительно низкий уровень радиации и загрязнения, поэтому там встречаются некоторые растения. В этом приблизительно поровну плохого и хорошего, поскольку часть из них пригодна в пищу, а другая смертельно опасна. Некоторые всё сразу. Что ещё… юго-западная часть города сейчас довольно опасна — она расположена рядом с Вечнодиким лесом. Лес…

— Про лес уже знаю, спасибо.

— Ну, тогда в общем-то и всё. Поскольку ты можешь летать, путешествие должно быть относительно безопасным. Насколько мне известно, там не так много угроз для летунов. Просто держись повыше от земли, чтобы тебя сложнее было заметить и избегай пони с огнестрельным оружием. Это всё, что я могу тебе посоветовать. Кстати, о советах… как у тебя дела с теми четырьмя пунктами? — Я моргнула, пытаясь вспомнить, о чём он вообще говорит, и Наблюдатель добавил. — Помнишь, когда мы впервые встретились, я посоветовал тебе четыре вещи, необходимые для выживания в Пустоши.

— А-а-а… ты про оружие, броню, напутствие и друзей? Работаю над этим. Пока что у меня уже множество знакомых и огромный ворох напутствий ото всех от них. Друзей всего двое, и не сказать, чтобы мы были так уж близки… но над этим мы тоже работаем.

— Кто?

— Друзья мои? Во-первых, Дитзи Ду. Она здешний продавец. А ещё она гуль, но это ничего. Она всё равно замечательная пони. Представляешь себе, она родилась ещё в Эквестрии! Мы быстро подружились. Она сказала, я напоминаю ей об Эквестрии… не знаешь почему?

— Догадываюсь. А кто твой второй друг?

— Ну как же! Ты, конечно!

Повисла пауза, после чего Наблюдатель удивлённо переспросил:

— Я? Ты что, правда считаешь меня другом?

— Разумеется! Ты первый, с кем я познакомилась на Пустоши, ты много раз мне помогал и несколько раз даже спас мне жизнь. Думаю, этого будет достаточно, чтобы назвать тебя другом.

— Но… ты же даже лица моего не видела.

— И что? Будто это раньше чем-то нам мешало. Да и мы не первые друзья, которые друг друга в жизни не видели. Взять, к примеру, дружбу по переписке. У нас, правда, не письма, а голосовые сообщения, но сути дела это не меняет. А ещё, ты единственный, с кем я могу встречаться и в Сталлионограде. Там ведь тоже есть Спрайт-Боты, да?

— Есть.

— Вот и замечательно.

Я уже было повернулась, как вспомнила ещё кое-что:

— И последний вопрос…

— Задавай.

— Кто такая Литлпип?

— Литлпип? — переспросил Наблюдатель.

— Да. Ты говорил от её имени. Тут такой переполох поднялся… я не до конца поняла, но мне кажется, пони говорили о ней как о герое, или вроде того…

— Да. То есть, она в самом деле героиня. Или, по крайней мере, борец за справедливость. Она такая же, как ты.

— В каком смысле?

— Не из Пустоши. Она жила в Стойле в окрестностях Понивилля. Не знаю, зачем она вышла. Возможно, у неё какая-то исследовательская миссия…

— Погоди, — перебила я. — Из стойла? Разве там живут не обычные пони?

— Обычные… — кажется, Наблюдатель растерялся.

— Но если так, то как она могла в одиночку пойти в Понивилль, справиться с целой кучей рейдеров и спасти пятерых пони?

— Откуда ты…?

— Слухами земля полнится. Ну, так вот: я — обычная пони. За те три… нет, за три с половиной дня, что я провела здесь, я не смогла спасти даже саму себя. Меня постоянно вытаскивал кто-то ещё. И как же так может получиться, что мы одинаково обычные пони?

— Очень просто: Литлпип начала освоение списка с начала, а не с конца, как ты. Она первым делом нашла броню и оружие.

Моя голова зависла на несколько секунд, пока я пыталась понять, на что указывает Наблюдатель. Наконец, до меня дошло:

— Ты хочешь сказать, что невозможно выжить на Пустоши, не сражаясь с другими пони?

— Твой опыт показывает, что возможно. Но ведь ты сама сказала, что тебя постоянно спасал кто-то другой. А что, если ты окажешься одна?

Я моргнула. Потом нахмурилась:

— То есть, это все варианты? Убей или умри? Третьего не дано?

— Дано. Постоянно зависеть от помощи других.

Я раздражённо фыркнула:

— Класс. То есть, боль будет всегда. Разница лишь в том, кто её чувствует. Либо бить, либо быть побитой. Умереть или убить. А если я не хочу причинять другим пони боль?

— Ну, извини. Это Пустошь. Тут везде так.

Я задалась вопросом, что будет, если я последую совету Наблюдателя и попытаюсь принять новые реалии. Острое пегасье зрение поможет мне научиться обращению с оружием. Подберу себе какую-нибудь броню по размеру и отправлюсь на защиту слабых и обездоленных, как та же Литлпип…

Попутно убивая всех и каждого, кто попытается мне помешать причинять всем добро. Да, рейдеры и работорговцы определённо не подходили под определение «хорошие пони», но это не значит, что их надо всех поубивать.

— И собрались все хорошие, и убили всех плохих… — протянула я. — Что-то мне не кажется, что это верный выход.

— А что ещё делать? Просто терпеть то, что эти пони творят?

Я задумалась. А ведь это правда… что ещё делать-то? На Пустоши нет ни изоляторов, ни тюрем, ничего подобного. Да и пони, желающих этим заниматься, тоже не особенно много.

Но как может быть хорошей пони, которая убивает других пони? Как я смогу вернуться в Эквестрию, если мои копыта будут по плечи в крови? Ведь в Эквестрии нет места убийцам.

А значит, не будет и мне.

— Нет, — я топнула копытом. — Должен быть какой-то ещё выход. Мы его просто ещё не нашли.

— Ну, тогда удачи. Как найдёшь — скажешь мне. Возможно, кто-то из моих знакомых заинтересуется в мирном разрешении конфликтов… кстати, тоже один вопрос.

— Давай. Только ответ не обещаю.

— Ты не знаешь пони, по имени Флаттершай?

— Флаттершай? Да кто её не знает? Она же носитель Элемента Гармонии доброты! Да ещё и глава Министерства Мира! Как её можно не знать?

— А ты, случайно… ну, знаешь… родственницей ей не приходишься, нет?

Я моргнула:

— Да нет, наверное… а что, я на неё похожа?

— Ну… не то чтобы совсем похожа… она же незнакомому пони слово сказать боялась, а ты уже со всем городом познакомиться успела. Но взгляды у вас уж больно похожие…

— А это разве плохо? — удивилась я. — Доброта ведь меняет мир! Это уже много раз доказано! Может быть, мне сужено продолжить её дело, и нести всем добро!

— И стать носителем Элемента Доброты?

Я моргнула... снова.

— Стать носителем Элемента Доброты?! Ты меня переоцениваешь. Я же не Флаттершай!

— Флаттершай тоже была обычной пони. А ты всё-таки, наверное, могла бы подойти…

— Подойти для чего?

— Для Элемента.

Я не ответила, думая. А действительно, может ли быть так, что на роль носителя Элемента может подходить сразу несколько пони? Может быть, я тоже потенциальный носитель элемента, но просто всё это время находилась в другом месте? Могла бы я получить эту роль, если бы это я была в Понивилле в ту ночь, когда Элементы Гармонии были обретены вновь? Ну, это, конечно, вряд ли: ведь по меркам Эквестрии я была вполне обычной кобылкой, не лучше и не хуже любой другой. Просто по сравнению с Пустошью, даже самый отъявленный негодяй из Эквестрии был бы весьма неплохим пони.

— Наверное, ты ошибаешься, — сказала я. — Я ведь не выдающаяся пони. Просто на фоне Пустоши я кажусь куда лучше, чем я есть на самом деле.

— Или это ты так думаешь. А теперь извини, но мне пора.

Робот щёлкнул и полетел прочь, играя что-то воодушевляюще-героичное. Я тоже повернулась и полетела обратно к Абсолютно всему.

В магазине было пусто. Как и в городе в целом. За то время, что я болтала с Наблюдателем, толпа на улице успела куда-то исчезнуть. Я встретила только одного жеребёнка, который мне и рассказал, что в связи с сообщением Литлпип о тормозном вагоне с беженцами из новой Эпллузы был срочно собран городской совет. Меня там вряд ли ждали, так что я просто вернулась в «Абсолютно Всё», и стала ждать Дитзи.

Ждать пришлось довольно долго. Я успела дочинить всё, что осталось, и уже чуть не заснула прямо за столом, когда она вернулась. Она выглядела в равной степени ошарашенной и опечаленной.

Выяснилось, что сообщение Литлпип всю Новую Эпллузу подняло на уши. Из него так же вывели несколько других новостей, тоже далеко не радостных.

Во-первых, то упоминание о тормозном вагоне вызвало закономерный вопрос: где остальной поезд. К великому сожалению для всех Эпллузианцев, ответ был очевиден: поезд потерпел крушение, сошёл с рельс или сломался, одним словом — совершенно вышел из строя. Для маленького торгового города, имевшего только такие пути сообщения с партнёрами, это было серьёзной потерей.

Но вторая новость оказалась ещё хуже. Дело в том, что в этом самом тормозном вагоне были не абы кто, а невольники из Старой Эпллузы. Основываясь на рассказах пони, которых Литлпип спасла из Понивилля, она имела весьма… радикальную тактику. В Понивилле она устроила настоящую резню, пройдясь по всему городу огнём и мечом. Очевидцы Понивилльской бойни были более чем уверены, что Старую Эпллузу постигла та же участь.

Но было одно весьма важное «но»: в отличие от Понивилля, Старая Эпллуза была частью огромной индустриальной державы, одной из самых крупных и могущественных в Пустоши. И не самой маловажной частью, кстати говоря. И было совершенно очевидно, что там, в этой державе, догадаются сложить два и два, а точнее, поезд, Литлпип и Новую Эпллузу. А это уже было совсем плохо, поскольку из этой ситуации было всего два выхода: либо как-то договариваться с силами Красного Глаза, либо вступать в войну. И даже мне было понятно, что второй вариант гарантированно сулил городу скорую и неизбежную гибель.

Большинство пони, оказавшись в таком, мягко говоря, незавидном положении, в отчаянии не нашли иного выхода, как обвинить во всём ту же Литлпип, и дистанцироваться от неё, насколько это только было возможно. Так и так, как пришла, так и ушла. Мы её не звали, сама явилась. Мы и сами не знали, что это за пони, пока она не разнесла вам полгорода и не оставила нас с этим разбираться. Знать её не знаем, знать не желаем да и не знали никогда. Кто это вообще?

И даже на этом проблемы ещё не кончились. Ведь оставался ещё один самый важный вопрос: как быть с пони в красном тормозном вагоне? Вернуть обратно в лапы работорговцев — не были жители Новой Эпллузы настолько бесчувственными, чтобы решиться на такое. Оставить у себя — слишком опасно. Да и оставить нужно где-то, а город и так был застроен теснее некуда. Находясь под угрозой войны о расширении нечего было и думать, так что бывшим пленникам просто негде было бы жить. Отпустить на все четыре стороны — вроде бы неплохой вариант. Вот только куда этим пони идти? Ведь Новую Эпллузу со всех четырёх сторон окружала безжизненная равнина. Ближайший город, до которого можно было добраться пешком — Старая Эпллуза. Вряд ли кто-то из пони решить направиться туда.

В общем, положение было, мягко говоря, незавидное.

Именно тогда я окончательно решила, что мне пора покидать город по возможности быстро. Пользы от меня здесь будет немного, а в случае, если всё же начнётся вооружённое противостояние, уйти уже станет невозможно. Если я собиралась отправляться в Сталлионоград, то делать это надо было не мешкая, прямо сейчас.

Иди, — поддержала меня Дитзи, когда я выложила ей свои мысли на этот счёт. За нас не беспокойся: справимся. Ты, главное, разберись со своим… важным делом. Тогда всё точно будет хорошо. Что бы ни случилось.

— Разберусь, — ответила я. — Обязательно.

Гуль-пегаска кивнула, отчего её глаза снова разъехались, и подбадривающе улыбнулась.

Дитзи с радостью исполнила данное ею же вчера обещание и самолично подобрала мне всё необходимое. Сперва она даже порывалась снарядить меня бесплатно, но мне было крайне неудобно, и я всё же настояла на оплате, обосновав своё решение тем, что крышечки в моём путешествии мне всё равно ничем не помогут, и даже могут навредить. В Пустоши опасно иметь при себе что-либо ценное, если ты маленькая и слабая кобылка. В итоге Дитзи сдалась, хотя я подозревала, что она всё равно сделала мне хорошую скидку — так сказать, «по доброй памяти».

Дитзи продала мне всё, что только могло мне пригодиться, в том числе пару таких вещей, о которых я даже слышать никогда не слышала. Например, Дозиметр — прибор, который засекает радиацию и определяет уровень её опасности.

Пегаске повезло, что она гуль — иначе я бы точно задушила её в порыве благодарности.

Кроме такого специфического снаряжения, она снарядила меня и вещами более простыми, которые я сама бы и не вспомнила, но без которых явно пришлось бы непросто. Например, походное одеяло — старое и тонкое, но всё равно тёплое, из настоящей овечьей шерсти. Особенно меня впечатлила одна вещь — большая чугунная сковорода. Что ни говори, а вещь без сомнения полезная: кушать-то хочется всегда, а в случае необходимости ей и драться можно. Или наоборот, использовать её как щит — её же даже пули не возьмут! Да и другие применения ей тоже без сомнения можно найти, если подумать.

Больше всего меня волновал вопрос, что делать с матрицей. Я подумывала о том, чтобы оставить её на хранение Дитзи Ду, но всё же предпочла бы оставить её у себя. Но в сумках её носить не вариант — учитывая, как легко я могу их лишиться. В итоге Дитзи придумала, что с ней можно сделать: привязать на какую-нибудь верёвочку и носить на шее, как кулон. Так мы и поступили. И надо сказать, этот большой фракталоподобный алмаз размером с грецкий орех мне очень даже шёл.

Мы чуть было не поругались из-за оружия. Дитзи настаивала, чтобы я взяла с собой что-нибудь. Я, в свою очередь, отказывалась, объясняя, что пользоваться оружием не умею, как и драться в целом. И не умею, и не могу, и не хочу, и, следовательно, не стану. Ведь чтобы оружие использовать, ещё учиться надо, а времени у меня нет, да и если бы и было, денег лишних тоже нет (обучение ведь, как я понимала тоже не бесплатное), как и желания, поскольку огнестрельное оружие — вещь опасная, так ведь и убить кого-то можно, а убивать я тоже не хочу, потому что мне ещё в Эквестрию возвращаться, и… словом, отговорок я привела вагон и маленькую тележку. Что бы там ни говорил Наблюдатель, но я уже однажды дралась с другими пони, и у меня не было ни малейшего желания повторять этот опыт.

Насчёт брони, тем не менее, я была с ним согласна целиком и полностью. Но тут проблема была другая — моих размеров даже обычной одежды почти не было, не то что брони. Тем не менее, сейчас разгуливать по Пустоши как я, без ничего — себе дороже. Тем более, имея такую заметную гриву, как моя. Только слепой не заметит среди бескрайней серости Пустоши солнечно-жёлтое пятно, яркое, словно кусочек солнца, каким-то образом спустившийся из-за облаков. И даже мне было понятно, сколько проблем это сулит.

Из подходящей мне одежды нашлось только несколько старых как Пустошь курток, почти ничего не стоящих во всех смыслах этого слова: и в вопросе защиты, и по цене.

— А нет чего-нибудь более… незаметного? — поинтересовалась я, разглядывая явно мне великоватую синтетическую куртку цвета электрик, практически наполовину состоящую из светоотражателей, видимо, оставшуюся от какой-то униформы. — Скажем, серого? И желательно, чтобы в этом было можно летать? — Прорези для крыльев в куртке тоже отсутствовали, кстати говоря.

Дитзи задумчиво потёрла кончиком крыла под подбородком, потом внезапно просияла, куда-то помчалась, несколько мгновений спустя вернулась с каким-то серым свёртком в копытах и протянула его мне. Я ухватила его зубами, но он внезапно развернулся, опав на пол кучкой серой ткани. Это оказалась серая накидка. Тот выглядывающий кончик, за который я взялась, на самом деле был её капюшоном.

Гуль-продавец широко мне улыбнулась. Она ничего не писала, но я и так поняла, что она хотела сказать: «примерь!»

Я облачилась в это необычное одеяние. Плащ скрыл меня почти полностью, от плеч до самых копыт. После того, как я накинула капюшон, на виду от меня остались только кончики копыт и носа, да можно было разглядеть, как в тени капюшона изредка поблёскивает пара больших глаз. Цвет мне тоже понравился — пыльно-серый, замечательно гармонирующий с палитрой Пустошей. А особенно мне понравилось то, что при необходимости её можно было быстро и легко снять. Она держалась всего на одной красивенькой, серебристой пуговице с голубого цвета кристаллом в середине. Красотища!

— Класс! — восхитилась я, оглядывая себя в ростовом зеркале. Точнее, даже троих себя — оно было разбито. Я накинула капюшон, встала в эффектную позу и произнесла глухим, низким голосом. — Я — тень, незримая глазу! Призрак справедливости, летящий на крыльях сумрака! Берегись, Зло, ибо я — Саншайн Рэй, и я пришла положить конец твоему правленью! — Я пару раз рубанула воздух, изображая ниндзя из какого-то боевика. — Ха! Ху! Кийя! Уа-а-атай!

Последний мой «приём» — удар задним копытом в прыжке с переворотом — не удался. То есть, сам прыжок получился эффектно, вот только приземлилась я на край собственного плаща, отчего потеряла равновесие и влетела спиной в ближайший стеллаж. Послышался жуткий грохот, и различное добро, там хранившееся, дождём посыпалось на меня. Финальным штрихом стала здоровенная кастрюля, свалившаяся мне прямо на голову, поверх капюшона.

— Ау… — простонала я. Из-за кастрюли на голове мой голос прозвучал глухо, как в бочке. Когда я её сняла, то обнаружила, что Дитзи смотрит на меня и беззвучно хихикает. Я смутилась и тут же сунула злополучную вещь на ближайшее свободное место на полке, после чего откашлялась и спросила, как ни в чём не бывало:

— Кхм-кхм… на чём мы остановились?

Пегаска окинула меня взглядом и с довольной улыбкой взмахнула копытом, словно предлагая мне сделать то же самое.

— Да… мне нравится. Почём?

Дитзи замахала на меня копытами с почти испуганным выражением лица.

— Нет, ну правда, ты мне уже столько всего надарила, что мне уже неудобно. Не говоря уж о том, сколько раз ты мне помогла. Так что теперь я либо тоже сделаю что-нибудь для тебя, либо буду платить.

Гуль кивнула и написала:

Хорошо. Тогда я дам тебе задание: после того, как ты побываешь в Сталлионограде, ты встретишься со мной и всё подробно расскажешь. Моя книга нуждается в небольшой корректировке.

— По копытам! Ещё что-нибудь?

Можешь помочь мне найти здесь что-нибудь ядовитое.

Я моргнула. Дитзи пояснила:

Мне нужно проверить ту теорию касательно устойчивости к ядам у гулей.

— Что? Ты?! Не-не-не!!! — испугалась я. — Только не говори, что ты сама собираешься пить яд! А что, если ты ошибаешься?! Ты же умереть можешь!!! Нет, нет и ещё раз нет!!!

Я самый удобный объект для исследований. И здесь всё равно нет других гулей…

— Но это не значит, что ты — единственный вариант! А вдруг эффект пройдёт, но ослабленным? Или отложным? Это же опасно!

Но тогда нам придётся искать другого гуля, который согласится на подобный эксперимент.

У меня в голове мелькнула мысль:

— А в Сталлионограде водятся гули? Я имею в виду те, которые превратились в монстров и кидаются на всех подряд?

Теперь уже испугалась Дитзи:

Санни, даже не думай! Ты же никогда не видела диких гулей, и даже не знаешь, что они собой представляют! Они ничуть не уступают в силе живым пони, а иногда даже их превосходят, но при этом не чувствуют ни страха, ни боли, и потому намного опаснее. И усталости они, кстати, тоже не чувствуют. К тому же, они всегда живут большими стадами, и крайне агрессивны. Они же тебя на клочки разорвут, если ты попадёшься им на глаза!

— Да нет, конечно! — махнула копытом я. — Я же тоже не собираюсь лезть на рожон, ты не думай! Просто если вдруг представится случай…

Даже если представится, твоя задумка требует, чтобы гуль был живым. А это опасно, особенно для тебя: ты просто не справишься даже с одним из них.

— Ладно, ладно, я поняла. Сама никаких экспериментов проводить не буду. Но информации на эту тему найду как можно больше. — Я стукнула себя передним копытом в грудь. — Обещаю!

Дитзи кивнула.

Кстати, об обещаниях…

— У тебя случайно не найдётся какого-нибудь пузырька? — Немёртвая пегаска подняла бровь. — Мне ведь ещё надо тот отвар оставить. Я же при тебе сегодня обещала Лайтину…

Вторая бровь неживой кобылы тоже поднялась, и теперь она ошарашенно на меня таращилась.

— Я обещала, — я топнула копытом в подтверждение своих слов.

Дитзи, видимо, поняла, что переубеждать меня бесполезно, поэтому почти моментально достала откуда-то пузырёк, суда по виду, из-под лечебного зелья. Она написала только два слова:

Не жалко?

— Конечно, жалко! — ответила я. — Именно поэтому я всё и не отдам. Тут ведь объём как раз совсем не важен. Всего одна капля может как трансформировать пони, так и вернуть всё обратно. К тому же, обычно как противоядие использовалась просто смесь сухих трав, а в виде отвара она действует ещё сильнее. Так что можно оставить всего одну капельку. А чтобы избежать вопросов касательно объёма, водой разбавить можно.

После некоторых копаний в сумках, мне удалось найти то, что я искала: небольшой, плотно закупоренный глиняный пузырёк, покрытый традиционными зебринскими орнаментами и глифами — я не лгала, когда говорила, что зелье было сварено зеброй из Вечнодикого леса. Тара для него была предоставлена ей же.

Несколько капель невнятного болотного цвета густой и вязкой жидкости отправилось в предоставленный пегаской пузырёк.

— Вот тебе «странное зебринское варево». Но тот пони, которому я это оставляю, скорее всего, будет спрашивать «ту хрень». В любом случае, держи. И ещё раз спасибо.

После того, как все дела были улажены, мы с Дитзи вернулись к моей подготовке.

И вот настал тот миг, когда всё было готово. Я была собрана, экипирована и готова к вылету. Мои сумки были забиты таким количеством всякой нужной всячины, что я стала похожа на неопытную туристку, которая не знала, что нужно взять с собой, и потому взяла всё, что у неё было. Я уже успела попрощаться со всеми, кто был мне знаком: с Дитзи, с моими новыми друзьями-караванщиками, с теми жителями Новой Эпллузы, с которыми успела познакомиться за эти два дня… со всеми хоть мало-мальски знакомыми мне пони. Дитзи простым прощанием не ограничилась, устроив в мою честь целый прощальный обед, но я к нему почти не притронулась — слишком спешила. К тому же летать на полный желудок весьма неудобно. Но Дитзи всё равно не выпустила меня из-за стола, пока я не поела. Ох уж эти пожилые пони… всё бы им кого-нибудь накормить…

Несколько пони даже вышли меня провожать. Вы, наверное, уже догадались, что Дитзи Ду была в этом списке. Кроме неё со мной вышли попрощаться четверо жеребят, с которыми я уже успела немного сдружиться за то время, что мы провели вместе — Перки, Бум и Раст с Веригрис — и Соулколл.

— Ты там не пропади в своём Сталлионограде, — напутствовали меня все шестеро в один голос.

— Мы тут снова будем проходить ровно через два месяца, — сказала светлошкурая единорожка. — Если тоже вдруг здесь окажешься, будем рады видеть.

— Ещё бы! — выкрикнула Веригрис. — Это же всегда круто — встретить настоящего, живого пегаса! А уж дружить с настоящим, живым пегасом — это ж вообще класс!!!

— Не класс, а прям супер! — поддержал сестру Раст.

— Не пропади там, — добавил Перки.

— Мама говорила, что ты хоть и была одной из самых подозрительных личностей, что она встречала, но всё равно оказалась пони что надо! — вставила Бум. — Она тоже тя проводить хотела, но её пока из больницы не выпускают. Говорят, ей щас лежать надо и не вставать, хоть она уже и здоровая совсем. Профилактика, или чё-т вродь того…

Береги себя. — Таково было немногословное напутствие Дитзи Ду.

— Спасибо, — ответила я всем сразу. — До свидания.

Я раскрыла крылья и взлетела.

Улетая, я несколько раз оглядывалась, глядя на шесть небольших фигурок, стоящих у ворот и машущих мне вслед. Чуть погодя к ним даже прибавилось несколько других. Я тоже помахала, но вряд ли они смогли это увидеть.

Я продолжала оглядываться до тех пор, пока силуэты, а следом и весь город не скрылись из виду.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Мини Дэш. Ваша скорость повышается на 25%, а шанс уклонения — на 5%, когда вы одеты в лёгкую броню, или обходитесь совсем без неё.

Глава 7. Шорох впотьмах.

Извиняюсь за столь долгое отсутствие. Больше постараюсь так пропадать. А если вы на меня злитесь... чтож, это заслуженно.
Но, надеюсь, вам понравится! Приятного прочтения!

Глава 7

Шорох впотьмах.

— Никто-о-о не знает… потому что никто из тех, кто ступал в этот лес… никогда… НЕ ВОЗВРАЩАЛСЯ!!!

Пустошь.

Я не очень понимала, почему после Судного дня Эквестрия получила именно это название. Теперь, пролетая над бесконечной пустыней, я начинала понимать.

В довоенные времена Эпллуза и так располагалась в степи, где на много миль окрест нельзя было увидеть ничего — только бескрайнее жёлтое море степных трав колыхалось на ветру. Разве что кое-где можно было заметить одинокое дерево или старый, невесть откуда взявшийся камень. Даже в довоенные годы здесь можно было идти часами и не встретить ни души. Сейчас же эта степь стала, кажется, ещё более пустой. Здесь не было ни пони, ни каких-либо животных или монстров. Деревья уже давно погибли, и я изредка видела только их скрюченные, засохшие стволы. Внизу были только камни, между которыми проглядывала кое-где блёклая, пожухлая, жёлтая трава.

Унылое зрелище.

— Ну, ничего, — пробормотала я себе под нос. — Скоро доберёмся до Сталлионограда, починим машину, вернёмся в Эквестрию и всё исправим.

«Если выживем, конечно» — протянула скептичная часть моей натуры. Я мысленно махнула на неё копытом, продолжая путь.

В любом случае, у меня ещё была надежда. Это главное.

Долго о дороге рассказывать не буду. Да там и не случилось ничего такого, о чём стоило бы рассказать. Этот день можно, наверное, назвать самым спокойным из тех, что я провела в Пустоши: за весь день на меня ни разу никто не напал, не обстрелял, не попытался убить, продать или съесть. Удивительно, но даже здесь я умудрилась встретить пони — судя по всему, торговый караван, вроде того, с которым я путешествовала до Новой Эпллузы. Они двигались по старой, разбитой асфальтовой дороге. Я вспомнила её название — шоссе Сансет. Это был самый короткий путь от Хуффингтона до Мэйнхеттена. Спускаться я не стала — неизвестно, как пони могли отреагировать на моё внезапное появление. Здесь же никто не ожидает, что кто-то может внезапно упасть с неба. Да и вдобавок, я слишком торопилась. Мне бы сейчас добраться до любого места, которое подходило бы для ночёвки немного больше, чем голая каменная равнина.

Если верить карте, то место такое имелось — небольшая область на границе Восточных Равнин, помеченная как Сухостой. Со мной поделились, что когда-то это место было небольшим перелеском, а сейчас там, как и следует из названия, остались только высохшие деревья. Он же был ориентиром, показывающим, что дальше по прямой двигаться опасно — пора сворачивать в обход. Мне необходимо было добраться до Сухостоя прежде, чем стемнеет. На то были две причины: во-первых, это место лучше всего подходило для ночёвки — можно было бы устроиться на ночь на каком-нибудь дереве, или соорудить шалаш, да и топливо для костра там наверняка имелось в изобилии. А во-вторых, в темноте я запросто могу его просто не заметить и пролететь дальше на верную смерть — ведь с Восточных Равнин после наступления ночи не возвращался ещё никто. По крайней мере, если верить тому, что мне рассказали жители Новой Эпллузы. Я сперва было подумала, что они решили подшутить над несведущей кобылкой, но когда я услышала то же самое от Наблюдателя, это дало повод серьёзно задуматься. В любом случае, что бы ни стояло за этой историей, я решила, что лучше уж перестраховаться и держаться оттуда подальше. Особенно ночью.

Уже смеркалось, когда я заметила впереди тёмную полосу приближающегося леса, а к тому времени, как я достигла деревьев, стало уже почти совсем темно.

Подумав, я решила, что безопаснее будет устроиться в глубине леса, откуда меня сложнее будет заметить. Я опустилась и полетела так низко, как только могла, рискуя влететь в верхушку какого-нибудь дерева, чтобы не пропустить конец леса и начало Восточных Равнин, высматривая место, где можно было бы приземлиться. Наконец, я нашла небольшую прогалинку, расположенную от края леса достаточно далеко, чтобы можно было спокойно развести костёр и не бояться, что он привлечёт ненужное внимание.

Спустившись и попутно ободрав себе все копыта о плотно переплетённые ветки, попавшиеся мне по пути, я огляделась. Сзади, то есть там, откуда я прилетела, безмолвно стояли сухие стволы Сухостоя. Впереди они резко начинали редеть и уже метров через тридцать превращались в ровное каменное поле.

Видимо, я приземлилась на самом краю Восточных Равнин.

— Да ну его… — пробормотала я, поёжившись, повернулась и пошла обратно. Я не знала точно, как близко нужно находиться к Равнинам, чтобы сгинуть без следа, и совершенно не хотела это выяснять. Рассудив, что чем дальше ты находишься от неведомой опасности, тем будет лучше, я двинулась вглубь Сухостоя. Пешком, поскольку если бы я полетела, то просто не смогла бы приземлиться.

Не тут-то было. Не успела я пройти и двадцати шагов, как лес уже превратился в такие непролазные чащобы, что туда и днём-то пролезть было, может и возможно, но уж точно проблематично. Что уж говорить о ночи, когда вокруг стоит такая темень, что я копыта свои видела с трудом. Я, конечно, попыталась пробраться подальше, но, только пытаясь перебраться через какой-то поваленный ствол, упала трижды. Кругом стояли какие-то кусты, тоже сухие, но от того не менее, а может и более колючие. Исцарапавшись и набив себе кучу синяков, я оставила эту затею и пошла в обход, продираясь сквозь колючую поросль, поминутно за что-то цепляясь. Мне пришлось снять плащ, иначе после этой «прогулки» от него остались бы лохмотья. Но тут возникла ещё одна проблема: в моей сумке что-то начало щёлкать. После недолгих изысканий, выяснилось, что это был дозиметр, подаренный мне Дитзи Ду. Она объясняла, что когда он щёлкает — это значит, что где-то поблизости есть радиоактивное заражение. Я достала прибор из сумки и поводила им, пытаясь понять, откуда идёт излучение. Когда я протянула его вперёд, щёлканье участилось — значит, источник радиации находится там. Я снова пошла в обход, но через некоторое время наткнулась на другой заражённый участок. Заражение было точечным — то есть, зона была небольшой, но фон там был очень высокий, а не таким, как на ферме, где фонило сразу везде, но слабо. Через некоторое время, когда мои глаза достаточно привыкли к темноте, я даже увидела причину — несколько бочек, покрашенных красной краской — видимо, чтобы они были заметнее — на которых была предупреждающая пометка. Я слышала, что во времена Войны, пони начали использовать в промышленности радиоактивные вещества, а отходы, которые тоже фонили, собирали в такие бочки. Куда их после этого девали — неизвестно. Но теперь у меня появились догадки, почему роща засохла на корню.

В конце концов, я сдалась и отправилась обратно. Продираясь сквозь кусты, то и дело сворачивая из-за предупреждающих щелчков дозиметра, исцарапавшись с ног до головы, я, наконец, вернулась туда, откуда и вышла. Впереди — равнины. Сзади — либо непролазные дебри, либо чистое поле, где меня запросто может найти кто угодно. Видимо, придётся ночевать здесь.

Далее возник новый вопрос: стоит ли разводить костёр. Я много размышляла над историей загадочных исчезновений и, в конце концов, наиболее вероятной сочла самую распространённую версию — что виной всему какой-то неизвестный монстр. Я склонялась к мысли, что их много — иначе как пони пропадали отовсюду сразу?

Я знала, что оказавшись ночью в лесу необходимо как можно скорее развести огонь, потому что он отпугивает диких зверей. Но что, если эти твари не боятся огня, и запах дыма наоборот, привлечёт их? Я, конечно, могла летать, но кто их знает, что могло появиться в Пустоши за две сотни лет? Может выясниться, что здесь водятся такие твари, что мои крылья ничем мне не помогут. Воображение тут же услужливо накидало множество вариантов, один другого кошмарнее и отвратительнее.

Откинув жуткие образа, я попыталась мыслить здраво. Итак, никто не возвращался с Равнин ночью — и только ночью! Значит, днём всё было в порядке. Получается, что эти монстры — существа ночные, и, следовательно, свет не любят.

Придя к такому заключению, я тут же набрала палок, кои здесь имелись в изобилии, и принялась разводить огонь. Спасибо Дитзи, спичек у меня хватало.

На семнадцатой неудачной попытке, у меня возникли некоторые сомнения по поводу данного мною количественного определения. Сухая трава быстро занималась, но так же быстро угасала, и дрова загореться не успевали. К счастью, на восемнадцатой попытке, робкий огонёк всё же не погас, напротив, начал увеличиваться, и скоро уже разгорелся в настоящий костерок. Я так обрадовалась, что чуть было не начала прыгать и плясать вокруг огня, как какая-нибудь доисторическая кобылка.

Это натолкнуло меня на мысль о том, что после Войны, когда большая часть инфраструктуры рухнула, цивилизация пони сделала большой шаг назад. Как-то внезапно из эры науки и технологий мы вернулись обратно в каменный век. Да, теперь мы живём не в девственных лесах, а в «каменных джунглях» — руинах городов, а для охоты используем огнестрельное оружие, а не лук со стрелами, но в целом, смысл нашей жизни вернулся к тому, с чего и начался — сделать всё, чтобы выжить. Если ты сильнее, то это проще, а если слабее — то извини, существует такое понятие, как естественный отбор. Сильные выживают, слабые погибают. Ради чего — непонятно, да никто особенно над этим и не задумывается. Главное — чтобы было что поесть и где поспать, а остальное, как говорится, приложится.

Кстати о поесть. Мой живот забурчал, напоминая, что я сегодня осталась без завтрака и почти без обеда. Как-то забылось за всеми этими хлопотами. Порывшись в сумках, я вытащила на свет несколько банок с довоенными консервами. Звучало не слишком аппетитно, но привередничать не приходилось — больше всё равно ничего не было. В «Абсолютно всём» нашлись, конечно, и более свежие продукты, выращенные на фермах — не вся почва была отравлена, и некоторые пони промышляли фермерством. Это было дело трудное и даже опасное — подходящую почву найти было практически нереально, слабые Пустошенские растения требовали исключительного ухода, а достать незаражённую радиацией воду сейчас было весьма непросто, особенно в таких объёмах. И, будто этого мало, ещё и сами фермы постоянно подвергались налётам. Еда в пустоши была одним из самых важных ресурсов — то, что осталось за двести лет уже медленно, но верно подходило к концу. Именно поэтому фермы постоянно подвергались нападениям. В итоге, на то чтобы вырастить что-нибудь хотя бы для себя, приходилось изрядно потрудиться. Неудивительно, что те продукты, что я видела у Дитзи, стоили, мягко говоря, недёшево.

Я ещё раз пересчитала банки. Девять штук. Когда я их паковала, это была целая куча. Сейчас же они внезапно превратились в «совсем мало». И это я ещё рассчитывала только на дорогу до Сталлионограда. Ничего, на три дня мне должно хватить, а к тому времени я уже точно успею добраться до города. Там-то уж точно что-то найдётся.

Я подняла одну из банок. Надпись была проста и недвусмысленна: «Картофель консервированный». На другой она отличалась только одним словом: «Морковь консервированная». Так же нашлись точно такие же консервированные бобы, горох и кукуруза. Не густо. Вдобавок, объём банок ставил под сомнение мысль, что мне хватит одной.

Мой взгляд упал на сковородку, купленную у Дитзи Ду, и у меня появилась идея. Ещё в Эквестрии я выяснила одну любопытную вещь: если жутко хочется есть, а продуктов мало, то можно просто всё вместе сложить, залить водой и сварить. Даже из нескольких ложек ингредиентов получится небольшая кастрюлька супа, достаточная, чтобы пообедать двум взрослым пони (не очень сытно пообедать, но всё-таки…).

Я начала открывать банки и откладывать в сковороду всего понемногу. Ну, не совсем всего, разумеется — кто ж станет в суп кукурузу класть? И воды сверху. Ну и что, что суп придётся в сковородке варить? В кастрюле тоже можно что-нибудь пожарить. Неудобно, это да, а в остальном разницы почти никакой.

Больше всего возни вызвала подставка. Камни вокруг валялись в ассортименте, вот только найти два одинаковой высоты, да ещё и с плоскими вершинами, чтобы сковородка с них не упала — это был тот ещё квест. Но, как известно, нет ничего невозможного.

Через некоторое время сковорода уже стояла на огне. За всё это время я ничего не видела и не слышала — изнутри лес был таким же мёртвым, как снаружи. Я уже окончательно успокоилась и через некоторое время даже забыла о прошлых своих волнениях. От закипающего блюда начали доноситься соблазнительные запахи, от которых потекли слюнки, и забурчало в животе. Костёр уютно потрескивал, бросая вокруг багряные отсветы. От сухих ветвей протянулись длинные тени, сплетающиеся в причудливый узор. С Равнин доносился холодный ветер, но от костра исходило приятное тепло. Я закуталась в плащ, и стало совсем замечательно. Мне было тепло и хорошо, и если бы не необходимость постоянно помешивать суп, я бы уже уснула.

Внезапно эта идиллия была безнадёжно разрушена глухим рычанием. Я подскочила как ужаленная и завертела головой, пытаясь понять, что это было. Как-то внезапно я вспомнила, что вообще-то это не спокойные посиделки у костра с зефиром и страшилками, а ночёвка, в прямом смысле слова, на краю гибели.

«Гррр…»

Я осторожно отступила поближе к огню, напряжённо всматриваясь в темноту. Каких только чудовищ не нарисовало мне тогда моё, кстати говоря, весьма богатое воображение! В переплетении ветвей мне виделись притаившиеся древесные волки, кокотрисы и даже мантикоры, в поле — жуткие тени, ещё более чёрные, чем ночь — а может быть, этими тенями и были сами существа! Моментально вспомнились жеребячьи страшилки, особенно одна — об Эрайзерах —. Не тех эрайзерах, которые ластики, а о неведомых кошмарных созданиях, которые водились как раз в таких местах. Как они выглядели — никто не знал, потому что все, кто их видел, погибли страшной смертью. В большинстве рассказов они фигурировали как сгустки тьмы, похожие на кусочки Ничто, источающие холод. Их места обитания легко было вычислить — там не было ничего живого, ибо они питались жизненной силой. Стоит попасться им — и тебя уже ничто не спасёт. Они вытянут всю твою жизненную силу, каплю за каплей, пока ты не исчезнешь, и даже хуже — не будешь совершенно стёрта из мироздания. Даже памяти о тебе не останется, словно тебя никогда и не было. Собственно, потому их и называли Эрайзеры.

Холодный ветер немного всколыхнул мою гриву под капюшоном.

«Гррр…»

Я моментально обернулась на звук. Сухое, скрюченное дерево со скрипом слегка покачнулось на ветру.

«Гррр…»

— Фух… — выдохнула я, а потом фыркнула. Ну, я даю — Эрайзеры… вроде уже большая кобылка, а верю в детские страшилки. Хотя, как говорится, у страха глаза велики — чего нет, и то видят. Будь я помладше, наверное, дошло бы и до Безголовой лошади.

— Да уж… Эрайзеры… — фыркнула я. — Как жеребёнок малый, честно слово…

Я обернулась и увидела два огонька, светящихся красным.

— Ва-а-ау!!! — Я чуть было не отскочила прямо в костёр. Пытаясь отдышаться, я присмотрелась снова, но огоньки уже исчезли. Или, возможно, их и вовсе не было.

— Мда, Санни, — пробормотала я, пытаясь успокоить дыхание. — Вот уж не думала, что ты до сих пор боишься темноты. Тебе вообще сколько лет?

— Не так уж много, — ответила я себе. Ну, класс. Я уже сама с собой говорю. Хотя, с кем мне тут ещё поговорить?

— Так, давай, прекращай все эти глупости, — сказала я голосом мамы. Сразу стало как-то поспокойнее, будто мама, в самом деле, стала ко мне чуточку ближе. Тогда я добавила. — Садись есть, а то суп уже льдом покрылся.

Вот теперь уже сразу стало как-то уютно, по-домашнему. Да и суп пах почти как тот, что мы варили с мамой…

В этот момент сзади донёсся сухой шорох, словно кто-то подползал по сухой траве. Я снова вздрогнула. Я, конечно, понимала, что я в безопасности, и ничего мне не угрожает, но ничего не могла с собой поделать. Где-то глубоко внутри, я так и осталась маленькой пугливой кобылкой. Да я, в принципе, всё ещё являюсь кобылкой, и буду ей являться, как минимум, до совершеннолетия. Но всё-таки мне пора бы уже избавится от всех этих детских страхов. То я по ночам не сплю из-за кошмаров, то пугаюсь каждого шороха…

Я снова услышала тихий шорох, но решила принципиально не обращать внимания. Просто ветер шумит в сухой траве, ничего особенного.

Внезапно, я уже совершенно отчётливо услышала какие-то звуки, которые даже описать непросто. Первое, что пришло мне в голову — это что рядом кто-то что-то копает, но очень-очень быстро. Я всё же обернулась и при свете огня увидела большие комья земли, раскиданные около моей стоянки. Я сделала осторожный шаг от костра, и подняла один из комочков. Земля была абсолютно свежей и рыхлой, словно её выкопали только что. А метрах в десяти от меня, где комьев было больше всего, я увидела большую нору в земле. Нору, которой раньше не было!!!

Я навострилась, всё тело моментально напряглось, приготовившись в случае чего, задать дёру. Страх снова подступил, но на сей раз это был уже не беспричинный надуманный испуг, это была вполне реальная опасность.

И в этот момент, я почувствовала, что у меня под ногами дрожит земля! И я не преувеличиваю, она в самом деле дрожала, словно внизу что-то шевелилось. Что-то большое.

В тот же миг, я взлетела. А в следующий, земля лопнула в том месте, где я стояла только что, и оттуда выскочило…

Я не знаю, как это называлось, и не была уверена, слышала ли об этом когда-либо раньше. Создание было огромным — В полтора роста пони, и это только взрослых пони. Если брать в расчёт мой рост, то, возможно, и два, а то и все два с половиной! Оно было покрыто красновато-бурой шерстью. И на нём была какая-то… одежда? Да, что-то вроде куртки, грубо сшитое из звериных шкур. Откуда у монстра могло взяться что-то подобное, я была совершенно без понятия. Едва показавшись, оно ударило своими непропорционально огромными лапищами то место, где я стояла считанные мгновенья назад. Опоздала бы я на мгновенье — и я бы уже была мертва.

Я завизжала в голос, как маленькая кобылка. Тварь подняла голову, уставилась на меня своими красными глазами и оскалилась огромной зубастой пастью. Она смутно напоминала собаку, но похожа на неё была примерно так же, как свирепый тигр похож на домашнего котика. Думаю, так бы выглядели собаки, если бы они водились в аду.

Кошмарная псина увидела меня и тут же попыталась броситься, но, спасибо Сёстрам, не допрыгнула. Только тогда я заметила ещё одну деталь: когти. У неё были огромные и, наверное, очень острые когти. Они были чуть длиннее её лап и двигались, словно грифоньи. Собака вытянула их, пытаясь поразить меня, но я была слишком высоко, и она рухнула обратно на землю, так меня и не задев. После этого она встала на задние лапы, указала на меня когтем и зло рыкнула:

— Крылатая!!!

Моя челюсть отвисла. Уж чего я не ожидала от собаки-демона прямиком из ночного кошмара какого-нибудь режиссёра собачьих фильмов ужасов, так это того, что она начнёт говорить. И да, судя по голосу, это была самка.

Пока я оторопело взирала на всё это, собака ударила огромной лапой стоящее неподалёку дерево. Её когти прошли сквозь толстый ствол, как нож сквозь масло! Я опомнилась только тогда, когда дерево с треском повалилось прямо на меня. Я попыталась отлететь в сторону, но дерево было большое и раскидистое, да и отлететь тут было почти некуда. Дерево рухнуло прямо мне на голову, и я бы точно упала, но, к счастью, всё же успела ухватиться за какой-то сук и повиснуть. С жутким грохотом и треском огромный ствол врезался в другое дерево, другим концом зарывшись в землю, и повис над землёй под острым углом. Я мёртвой хваткой вцепилась в ветку передними копытами, пытаясь задними нащупать какую-нибудь опору. Надеюсь, огромные, говорящие и, судя по всему, разумные псы не умеют лазить по деревьям?

Ага, щас. Тварь вонзила когти в дерево и начала карабкаться наверх, ко мне. Я, наконец, оттолкнулась задним копытом от ствола, подтянулась и перекинулась через ветку животом, придя в более-менее устойчивое положение. Тем временем, жуткая собака продолжала своё восхождение. Все надежды на то, что ветки, так выручившие меня, хоть немного её задержат, тут же рухнули, когда я увидела, как она перерубила когтями сразу несколько ветвей, каждая из которых была размером не тоньше моей ноги.

Будучи жеребёнком, я часто лазила по деревьям, и даже достигла в этом мастерстве некоторых высот. Никогда не думала, что это умение мне пригодится. Как выяснилось, я ошибалась. Крылья здесь раскрыть было просто негде, так что единственное, что мне оставалось — это взбираться выше, чтобы хоть как-то отдалиться от монстра, по непонятной причине упорно меня преследующего.

«Крак!»

Я вскрикнула, когда ветка сломалась под моим копытом. Собака немного приостановилась, но секунду спустя продолжила путь. Я заметила, что она стала двигаться немного медленнее. Видимо, на большой высоте она чувствовала себя не в своей тарелке. Мне приходилось пробираться меж ветвей, но я всё равно двигалась быстрее неё. Я уже почти достигла того места, где ствол упавшего дерева упёрся в другой, ещё стоящий. Дальше начиналось такое густое переплетение ветвей, что даже мне непросто было протиснуться между ними. А псина всё пёрла напролом, как танк, лишь изредка приостанавливаясь, чтобы прорубить себе путь сквозь особо загромождённый участок. С каждым её шагом весь ствол вздрагивал.

«Гррр…»

Последовал особенно резкий толчок, когда собака вонзила когти в древесину, из-за которого весь ствол тряхнуло, и макушка упавшего дерева чуть-чуть съехала. Я завизжала от страха, а тварь взвыла. Сначала я подумала, что она тоже так испугалась, но когда оглянулась, увидела, что она держится за ствол только одной лапой, а второй пытается зажать уши. Я вспомнила, что дикие звери не любят громких и высоких звуков, и закричала:

— Оставь меня в покое!!!

Создание зарычало и рубануло дерево лапой. Его снова тряхнуло, из-за чего и так неустойчивое равновесие нарушилось ещё больше, и ствол ещё немного съехал. Я снова взвизгнула, отчего собака взвыла ещё отчаяннее. Она снова двинулась вперёд, но бревно отозвалось протестующим скрипом. Сейчас оно уже едва-едва держалось. Думаю, достаточно было бы чихнуть, чтобы оно упало окончательно.

Монстр остановилась, видимо, оценивая ситуацию, но продолжать восхождение не решилась. Она просто остановилась и стала ждать, глядя на меня в упор. Я тоже остановилась, глядя на неё.

Некоторое время, мы молча стояли на поваленном стволе, буравя друг друга взглядом. За это время я уже успела немного успокоиться, поняла, что убивать меня не будут — по крайней мере, прямо сейчас — и решилась заговорить:

— Кто ты такая, и что тебе от меня нужно?

— Гончая не будет говорить с пони! — рыкнула гончая. Это у неё что, имя такое что ли? Голос у неё оказался куда выше, чем я ожидала, с небольшим «рычащим» акцентом.

— Почему нет? Раз уж мы всё равно здесь застряли…

— Здесь застряла только пони. Гончая может уйти, когда пожелает.

— А когда гончая пожелает? — поинтересовалась я.

— Когда пони умрёт.

Я моргнула. Вот это поворот…

— А с чего это я должна умереть? Я жить хочу!

— И что? Гончие тоже хотят жить. Пони это не смущает…

— А кто сказал, что гончие должны умереть? Кто вообще эти гончие?

Гончая странно посмотрела на меня:

— Пони не слышала о гончих? Стоп… гончая же не должна говорить с пони!!! Гончая должна убить пони!!!

Гончая зарычала и начала стучать себя по башке лапой, приговаривая что-то вроде «глупая гончая, глупая…» Я молча наблюдала, ожидая пока она закончит, после чего осторожно поинтересовалась:

— А почему это ты должна меня убить?

— Потому что пони враг!!!

— С чего это я твой враг? Я тебя знать не знаю!!!

— Нет, пони не враг гончей! Пони враг всех гончих! Не только крылатая пони, а все пони вообще!

Так, становится всё интереснее и интереснее.

— Почему?

Гончая сердито фыркнула, но потом пробормотала:

— Крылатая пони странная. Обычно пони кричат, когда видят гончих. Дерутся. Убивают или умирают — как повезёт. Крылатая пони не бежит, не кричит и не дерётся. Крылатая пони говорит. Гончая чует подвох. Что нужно крылатой пони?

«Жизнь» — подумала крылатая пони (то есть, я), но вслух сказала другое:

— Крылатой пони нужно понять, почему пони — враги для гончих. Крылатая пони не любит заводить врагов. — Я неожиданно заразилась манерой речи гончей и тоже начала говорить о нас обеих в третьем лице.

— Крылатая пони очень странная… — пробормотала гончая, видимо, начав размышлять вслух. — Либо крылатая пони просто врёт. Но крылатой пони неоткуда ждать помощи. Крылатая пони одна. Сзади — Мёртвый лес, впереди — земля гончих. Тогда чего ждёт крылатая пони? Она надеется заболтать гончую? Гончая всё равно никуда не отпустит крылатую пони! — Последнюю реплику она сказала громче, обращаясь ко мне.

— Почему? — огорчилась я. — Чем крылатая пони помешала гончим?

— Крылатая пони — враг! А враг должен умереть!

Лыко-мочало, начинай сначала.

— Так, гончая может объяснить, почему пони — враги для гончих?

— Пони убивают гончих — поэтому пони враги. Гончие тоже убивают пони, поэтому гончие для пони тоже враги. Крылатая пони — тоже пони, поэтому крылатая пони враг. Если крылатую пони не убить, то она убьёт гончую.

— Я? — переспросила я. — Убью тебя? Так, я не поняла, кто из нас кого на дерево загнал? Думаешь, если бы я пришла тебя убить, я бы стала это терпеть?

Гончая моргнула:

— Кажется, гончая запуталась… ладно, возможно, крылатая пони не убьёт гончую… сейчас. Но она вернётся и приведёт других пони. И тогда пони убьют гончих.

— А с чего это гончая взяла, что пони будут вас убивать?

— Пони всегда убивают.

— Так уж и всегда?

Гончая почесала в затылке:

— Ну, да, крылатая пони права. Однажды пони пришли к гончим и не убивали их. Тогда гончие ещё не были гончими. Они жили в месте, которое пони называли Прекрасной Долиной. Они добывали там алмазы, поэтому звали себя алмазными псами.

Алмазные псы… да, я о них слышала, и даже встречала. Некоторые из них приезжали в Сталлионоград. Они торговали драгоценными камнями и изделиями из них, и прославились на всю восточную Эквестрию, как лучшие ювелиры. Однажды я видела статуэтку, выточенную каким-то алмазным псом. Это была птица, собранная из сотен крохотных, разноцветных кристальных пёрышек. Я даже не сразу поняла, что это поделка — так она была похожа на настоящую. Она даже петь могла — в подставке было устройство с записью птичьего щебета.

Получается, что эта гончая — изменившийся за двести лет потомок алмазных псов? Теперь я заметила, что она выглядит прямо как они, за исключением огромных когтей, разумеется.

— Долгое время псы жили в Долине, — продолжала гончая. — Всё было хорошо… но потом пришли пони. Пришли, чтобы забрать дом псов. Они велели псам покинуть дом. Псы не хотели, но пони их заставили. И псам пришлось покинуть дом. Пони построили там свои понячьи штуки и отравили дом псов. Потом солнце разозлилось, и пони умерли. Псы вернулись в дом, но нашли там только отраву. Псы вляпались в неё и изменились. Многие умерли, но те, что выжили, стали сильнее. Быстрее. Ловчее. Страшнее. — Гончая подняла лапу, демонстрируя угрожающего вида когти. — У них выросли новые когти, которыми стало удобнее рыть. И убивать. Псы изменились, поэтому их стали называть по-новому — адские гончие. Гончие пришли к пони и обвинили их в том, что они отравили дом псов. Пони обвинили гончих в том, что они вернулись домой, хотя им сказали этого не делать. Неизвестно, кто начал убивать первым — пони или гончие. Но с тех самых пор адские гончие и пони убивают друг друга, как только заметят. Скоро гончие поняли, что пони приносят только неприятности, и потому стали их убивать, но только тех, кто приходил к землям псов слишком близко. А пони видят в гончих угрозу, и потому убивают их без разбору.

Адские гончие? Погодите, я же про них слышала! Вчера, в Эпллузе! Там кто-то начал беседовать на тему Прекрасной долины, и упомянул их. О том, что именно они собой представляют, рассказано было, но как-то смутно. Единственное, что было известно достоверно — это то, что они были самыми опасными созданиями во всей Пустоши. Всё, что я про них уяснила, сводилось к тому, что от них надо держаться как можно дальше, если тебе дорога жизнь.

— Так вы и есть Адские гончие? — спросила я. — Псы, я имею в виду. Я думала, вы страшнее…

Гончая оскалилась.

— Я это к чему, — сменила тему я. — Я про вас слышала. Пони говорили, что Адские гончие жутко опасные, поэтому надо держаться как можно дальше от них и от Прекрасной Долины, где они обитают. Но я думала, что это, — я указала вперёд, на каменное поле, — Восточные Равнины, а не Прекрасная Долина.

— Это и есть Восточные Равнины, — ответила гончая. — В Прекрасной Долине появились монстры похуже гончих.

«Куда уж хуже?!» — подумала я, но вслух, естественно, не сказала. Только спросила:

— Кто?

— Большие пони. Не похожие на обычных. И их Богиня… — гончая понизила голос и даже прижала уши. — Их много, и они сильные. Они тоже крылатые, но не такие как крылатая пони. Выше неё вдвое. И рогатые.

— Погоди, — перебила я, — ты хочешь сказать, что у них есть и рог, и крылья?!

— Да. А ещё у них есть мерзкая магия. Они убивают гончих на расстоянии, даже не прикасаясь к ним. Гончие просто падают и умирают. А у самих больших пони есть щиты, которые даже гончим с их когтями непросто пробить. Но гончие всё равно выживают. Большие пони боятся гончих, и не отходят далеко от своей Богини.

— А это ещё что за зверь?

— Гончая не знает. Она её не видела. Никто не видел… кроме больших пони, наверное. Но она самая сильная среди больших пони. Большие пони служат Богине. А ещё она умеет визжать. Ужасно визжать. Гончим больно её слышать, поэтому они не подходят близко к жилищу Богини. Пони называют это место Марипони.

— Серьёзно? — спросила я. — Пони с крыльями и рогом, их визжащая Богиня, Марипони…

— Гончая говорит то, что слышала. Гончая сама этого не видела: её стая ушла из старого дома давным-давно. Стая гончей не захотела жить рядом с большими пони, которые постоянно пытались убить гончих и ушла на восток. Там стая нашла место, похожее на старый дом, и сделала из него новый дом. Гончих в стае было мало, поэтому они вынуждены были скрываться. Если бы пони узнали о гончих, они бы пришли и убили их, поэтому гончим осталось только убивать всех пони, которые вторгались на их территорию. Крылатая пони вторглась на территорию гончих. Крылатая пони видела гончую. Крылатая пони узнала слишком много. Поэтому крылатая пони должна умереть. Слезай.

Эх, а вроде так мило болтали…

Я отодвинулась подальше от гончей и помотала головой. Жаль, что здесь даже крылом шевельнуть нельзя. Как же обидно находиться от спасения в одном взмахе крыльев — и не быть способной его сделать! Это же просто смешно — пегас, застрявший на дереве!

Хотя, в моей ситуации, не очень-то и смешно.

— Странно, что вы думаете, что пони по своей воле придут в дом адских гончих. Насколько мне известно, вся деятельность пони в Прекрасной Долине за последнее столетие свелась к установке здоровенного предупреждающего знака с черепом, костями и большой надписью: «осторожно: адские гончие. Не влезай — убьёт».

— В Прекрасной Долине много гончих, а здесь — мало. И местные пони специально охотятся на гончих, из-за их когтей. Местные пони научились делать из них оружие.

Я-а-асно…

Я отодвинулась ещё дальше.

— Крылатая пони не похожа на тех пони, которых гончая видела раньше, — протянула гончая задумчиво. — Крылатая пони — первая пони, которая стала говорить с гончей, вместо того, чтобы драться. Крылатой пони интересно то, что неинтересно больше никому из пони…

— Я так не думаю. Мне кажется, многие пони войдут в ваше положение. Просто в Пустоши их довольно трудно найти. Я бы с радостью попыталась, но ты меня не отпустишь…

Гончая открыла было рот, но тут нахмурилась и ткнула в мою сторону когтем:

— Как крылатая пони это сделала?! Гончая уже давно должна была убить пони и уйти домой. А вместо этого гончая просто сидит на дереве и болтает с той самой пони, которую должна была убить!!! Крылатая пони заболтала гончую! Заболтала врага! Крылатая пони не просто враг — она хитрый враг!

— Я уже говорила — я не хочу быть твоим врагом!

— Может быть, гончая тоже не хочет быть врагом пони. Но пони видят в ней врага, которого нужно убить. Гончей остаётся либо умереть, либо на самом деле стать врагом пони — тогда пони станут врагами гончей и должны будут умереть.

Я раздражённо фыркнула, махнув копытом — стучать по и без того неустойчивому бревну я не решилась:

— Ну, вот! И тут то же самое! Либо умереть, либо убить. Третьего не дано. Ну почему в Пустоши такие уродские реалии? Куда делись времена, когда даже злейшие враги могли стать друзьями? Времена, когда после каждого дождя всегда появлялась радуга? Времена, когда можно было жить, а не выживать?!

Я легонько стукнулась лбом о какую-то ветку. Ситуация стала казаться мне ещё более безвыходной.

— Гончие тоже хотели бы жить, а не выживать, — вздохнула гончая. — Когда гончая была ещё совсем щенком, она не понимала, почему гончие и пони враждуют. Гончая надеялась, что есть способ выжить, не убивая друг друга. Она даже думала, что можно договориться с пони. Потом гончая встретила пони. Они были жуткими, грязными и вонючими, совсем непохожими на крылатую пони. Пони напали на гончую. Гончая попыталась говорить. Попросила не трогать её, и пообещала не трогать пони. Тогда один из пони засмеялся и сказал, что убьёт гончую, заберёт её когти и сделает себе из них ножи. Тогда гончей не осталось другого выхода, кроме как драться. Пони ранили гончую, но гончая всё равно победила. У гончей шкура оказалась крепче, чем у пони. Но гончая всё равно потом долго хромала. Оружие пони очень больно бьёт. Тогда гончая и поняла, почему пони враги.

— Наверное, гончей просто не повезло наткнуться на шайку рейдеров, — предположила я. — С ними вообще бессмысленно договариваться. Я знаю, я пыталась.

Гончая ошарашенно посмотрела на меня:

— Гончая, кажется, не так поняла крылатую пони. Гончей показалось, что крылатая пони говорила, что на неё нападали другие пони.

— Ага. Нападали. Даже чуть не убили… много раз…

— Теперь гончая совсем запуталась. Зачем пони нападать на пони? Разве пони не стая?

Я тоже моргнула. А потом, когда поняла, что именно имела в виду гончая, рассмеялась.

— Что смешного? — рыкнула гончая.

— Что смешного? — простонала я сквозь смех, вытирая лицо копытом. — Что смешного?! Да то, что вы действительно думаете, что пони живут мирно, и враждуют только с вами!

А потом как-то сразу стало не смешно.

— А если серьёзно, нет тут ничего смешного, — сказала я уже серьёзно. — Вы думаете, что все пони собрались в одну стаю, которая настроена против гончих. Но на самом деле, у пони нет стаи. Точнее, стаи есть, но очень маленькие, и они действуют не сообща, а каждая сама по себе и против всех остальных.

Гончая моргнула. Тогда я попыталась привести пример более понятный:

— Представь себе: вот была одна большая стая. Потом случился… допустим, голод, и большая часть стаи умерла. В том числе вожаки. Еды осталось мало, и всем бы не хватило. Поэтому, пони начали драться за то, что осталось. Потом те, кто сильнее, начали нападать на слабых, и отбирать у них всё, что было. Появилось несколько новых стай, которые тоже передрались между собой. И все пони так и грызутся друг с другом, пытаясь урвать хоть что-то, чтобы выжить. Были те, кто решили объединиться, и жить вместе. Скоро они нашли способ добывать еду, или выращивать. Но остальные постоянно на них нападали, поэтому их осталось очень мало, и они перестали верить всем, кроме своей стаи. Так что они забились по углам, и носа оттуда не кажут. Есть ещё сильные и добрые, которые делятся с другими, но таких очень мало, и большинство из них убивают сильные и злые. Одним словом, пони стали похожи на пауков в банке. И так продолжается уже двести лет.

Гончая задумалась. Она молчала довольно долго, после чего сказала:

— Гончая не понимает, почему пони так поступили. И ещё… при чём тут пауки?

— Если честно, я тоже не понимаю. Наверное, потому что так проще. Злым быть проще. Я видела город добрых пони, которые жили сообща. Они оказались зажаты между рейдерами, работорговцами и пустынями, где они умерли бы от голода. Сейчас они укрепили свой город, и не подпускают к нему почти никого. Они выживают только за счёт торговли, но земли вокруг кишат работорговцами и рейдерами, поэтому караваны проходят всё реже и реже…

— Гончая понимает. Её дом тоже окружён врагами. И всё-таки, при чём тут пауки?

— А, это просто метафора.

— Чего?

— Ну, метафора! Это когда говорят какую-то фразу, но не в прямом смысле, а подразумевая что-то другое. Образное выражение, одним словом.

Гончая подняла бровь.

— Это я просто сказала, что пони ведут себя так же, как пауки. Когда много пауков запирают в банке, они начинают поедать друг друга, пока не останется один, самый сильный, который, в конце концов, тоже умирает. От голода. Вот и пони так же.

— То есть пони… — гончая поёжилась, прежде чем продолжить, — едят друг друга? Это… просто ужас, как отвратительно.

Я вздохнула:

— Нет. Пони дерутся и убивают друг друга, пытаясь выжить. Вот, что я имела в виду.

— Ну, так бы сразу и сказала, — пожала плечами гончая. — А то пауки какие-то…

Я вздохнула. Видимо, гончие всё воспринимают буквально.

— А кем себя считает крылатая пони? — поинтересовалась гончая. — Какая она?

— Я? Я… не знаю. Я бы хотела быть доброй, но сил не хватает. Если я попытаюсь, меня очень быстро прибьют. Злой я быть не хочу. Так что остаётся нейтрал.

— Чего?

— Сидеть тихо и не отсвечивать, чтобы не нашли.

Гончая хмыкнула.

— Я пыталась помогать другим, — сказала я. — Но что-то получилось не очень. Первый же пони, которому я помогла, попытался меня продать. После этого пони, которой нужна помощь, стала я сама. Сложно быть пони, которая помогает другим, когда ты маленькая и слабая. Вот будь у меня такие же страшные когти, как у тебя, может быть что-нибудь и получилось бы. А так…

Я замолчала, ёрзая по стволу, пытаясь хоть как-то размяться. Все ноги себе уже отсидела… всё-таки, нужно спускаться. Вопрос в том, сколько я проживу после этого. Казалось, я смогла пробудить в гончей к себе некоторую симпатию, но симпатия и доверие — разные вещи.

Чтож, если гора не идёт к Магомеду…

— Как тебя зовут?

Гончая удивлённо на меня посмотрела, но всё же ответила:

— Руби.

Необычное имя для самого опасного зверя в Пустоши. Впрочем, не мне судить.

— А я Санни. Очень приятно. — Я протянула копыто, но Руби бы всё равно не дотянулась.

— Солнечная крылатая пони, — протянула она задумчиво.

— Вот что, Руби, — вздохнула я. — Я так понимаю, мы вот так вот на этом бревне можем сидеть хоть до морковкина заговенья…

— А?

Я мысленно стукнула по лбу копытом. Руби же всё воспринимает буквально…

— Я хотела сказать, очень долго. Но никому из нас это даром не надо. Поэтому скажи мне, только честно: ты всё ещё хочешь меня убить?

Руби помрачнела:

— Нет. Если честно, Руби уже не хочет убивать солнечную крылатую пони. Солнечная крылатая пони даже немного понравилась Руби… — Гончая стала ещё мрачнее. — Но…

Ой, да ради подков Селестии…

— Но Руби всё ещё должна. Пони всё равно может рассказать о псах другим пони.

— А если я пообещаю никому и никогда не рассказывать ни о чём, что здесь увидела и услышала, а потом спущусь, ты меня убьёшь?

Гончая задумалась и некоторое время сидела молча, после чего спросила:

— А как Руби может быть уверена, что солнечная крылатая пони сдержит слово, и не расскажет другим пони про новый дом псов?

— Так же, как солнечная крылатая пони может быть уверена в том, что Руби сдержит обещание и не убьёт её, как только она спустится достаточно низко. То есть, никак.

— Руби ещё никогда не нарушала слова! — возмутилась гончая.

— Санни тоже. И я готова прямо сейчас, прямо здесь, на дереве, в этом поклясться. Только есть вопрос: зачем оно нужно? Если пони… то есть если любое разумное создание честно, то оно и так не нарушит слова, а лжецам даже клятва ничем не помешает лгать и дальше. Так, ты меня убьёшь или нет?

Руби задумалась так крепко, что даже начала скрипеть зубами и кусать когти, после чего вздохнула:

— Ладно. Пусть солнечная крылатая пони пообещает, что никогда никому и за что не выдаст псов. Ни словом, ни делом, ни письмом и вообще, никаким образом.

— Обещаю, — сказала я. И у меня и в мыслях не было нарушить обещание. После того, что мне рассказала Руби, адские гончие казались мне уже не кошмарными монстрами, а просто ещё одним из великого множества народов Эквестрии, со своими странными традициями, из-за которых с ними довольно сложно найти общий язык. И если Руби сказала мне правду, то несдержанное мной обещание обернётся для этого народа настоящей катастрофой.

Гончая кивнула.

— А ты обещаешь, что оставишь меня в живых?

Руби поколебалась немного, после чего сказала:

— Обещаю. Солнечная крылатая пони может спуститься. Руби её не тронет.

Я глубоко вдохнула, встала и осторожно пошла навстречу гончей. Сердце стучало в бешеном темпе, ноги были как ватные, во рту пересохло, и я уже было пожалела, что решилась вот так просто довериться адской гончей, которая меньше получаса назад говорила, что я — враг, а значит уйду отсюда только через её труп. Но я продолжала идти потому что это был единственный путь доказать свою честность. Не знаю откуда у меня взялась эта мысль, но я точно знала, что пони, который ставит своё честное имя превыше всего, без сомнений поверит чужому слову. Даже если это слово огромной собаки с бритвенно-острыми когтями, которая считает своим святым долгом убить тебя ради защиты своего народа.

Поэтому я продолжала идти. Не останавливаясь. Держа спокойное лицо. Стараясь ничем не выдать своего волнения. Пытаясь показать, что я верю ей.

И вот до гончей уже остался один шаг. Внутри меня всё сжалось, я была уверена, что этот мой шаг станет последним в моей жизни. На секунду я почувствовала себя неопытным укротителем, впервые заходящим в клетку со львом и не знающим, выйдет ли он оттуда.

Но я всё равно шагнула.

Секунда… вторая… третья… я всё ещё была жива. Я посмотрела на Руби. Она сидела в той же позе, что и тогда, когда я только начала свой путь от верхушки дерева. Отсюда я смогла разглядеть её как следует — от рубиновых глаз, напряжённо смотрящих на меня, и до поднявшейся шерсти на загривке. Адская гончая не двигалась, вцепившись в дерево, и как-то подобравшись, словно не зная что делать — нападать или убегать.

Только тогда я осознала, что была напугана не одна. Руби боялась ничуть не меньше меня. Для неё страшными монстрами, которые без колебаний её убьют, были пони.

Мысленно попрощавшись с жизнью, я протянула копыто. Руби медленно оторвала лапу от ствола и осторожно поднесла к моему копыту, словно ожидая, что из него выскочит змея, или ружьё, или ещё что-то в этом роде. В конце концов, она решилась осторожно его тронуть. Я слегка вздрогнула, когда моей шкурки коснулась грубая, шершавая лапа и гладкий, холодный коготь, но копыто всё равно не убрала. Только тогда Руби решилась взять меня за копыто и слегка пожать.

Это было самое страшное копытопожатие в моей жизни. И, если судить по выражению лица Руби, в её жизни тоже. Когда она немного торопливо убрала лапу, я заметила на своём копыте небольшие царапины, оставшиеся от её когтей. Даже кровь выступила. И это она ещё даже не надавила. Думаю, пожми она мне копыто нормально, я бы его лишилась.

Заметка: копытопожатий с адскими гончими лучше избегать.

Я быстро отстранилась на безопасное расстояние и только тогда осмелилась выдохнуть. Я как-то даже не заметила, что задерживала дыхание почти всё это время.

— Всё, — сказала я, немного успокоившись. — Теперь, когда мы скрепили наши обещания копытопожатием… лапопожатием… копыто-лапо-пожатием… не важно, главное, что мы друг другу всё, что надо пожали, и теперь наши обещания нерушимы. Я ни за что не расскажу никому ничего об адских гончих, можешь быть уверена.

Руби почесала в затылке. Как она только сама себя не порезала своими когтищами?

— Нерушимы? То есть, Руби не сможет убить солнечную пони, даже если постарается?

— Нет!!! — испугалась я. — Не в этом смысле! Мы ещё можем их нарушить, но не будем этого делать.

— Почему?

— Ну… потому что мы пожали копыта… и лапы. Это не гарантия, а больше как бы символ. Договор, скреплённый пожатием… чего бы то ни было, считается важнее, чем просто договор. Вроде, похожие вещи, но второй немного важнее. Примерно как письменный договор, и договор с подписью.

— Гончие не составляют договоров, — сказала Руби.

— Ладно, скажем так: пожатие — это как бы практически ещё одно обещание. Чтоб точно не нарушить.

— Обещание не нарушать обещание?

— Да! — обрадовалась я. — Примерно так!

Гончая помолчала немного и сказала:

— Пони странные. Зачем нужно обещать не нарушать обещание, если обещание и так нельзя нарушать?

— Ну, у нас так принято, — сказала я. — У пони. А что касается обещания, то я его уже точно подписала. Своей кровью расписалась прямо на этом дереве…

Царапины от когтей и в самом деле ещё кровоточили.

— Пони ещё и кровью договоры подписывают? — удивилась Руби.

— Редко. Только самые-самые важные. Их нарушить вообще смерти подобно.

— Теперь Руби совсем спокойна, — удовлетворённо кивнула гончая. — Правда Руби не просила солнечную крылатую пони писать что-то кровью, но так ей спокойнее. Пони же не станет умирать…

Я моргнула, а потом поняла, что Руби, как всегда, всё поняла буквально и вот так интересно осмыслила выражение «смерти подобно». Я решила не переубеждать гончую: а то ещё, чего доброго, не отпустит. Пусть уж думает, что от этого обещания в самом деле зависит моя жизнь.

Я спрыгнула с дерева. Гончая последовала за мной. Она приземлилась на четыре лапы, при этом её когти глубоко погрузились в землю.

Я глянула в сторону костра. Огонь уже погас, оставив после себя только кроваво-красные угли, на которых кипел суп в сковородке. Я тут же её сняла, подумала и пробубнила сквозь деревянную ручку:

— Бувешь?

Гончая смерила меня недоверчивым взглядом:

— Пони предлагает гончей свою еду? С чего бы это?

— Ну, — сказала я, поставив блюдо на землю, — не каждый же день мы встречаемся лицом к лицу с существом, которое считается твоим врагом, и не просто остаёмся в живых, но ещё и умудряемся найти общий язык и договориться. Думаю, наша встреча сама по себе — маленькое чудо. Так что это стоит отпраздновать!

Руби молчала.

— А если серьёзно, я просто голодная. И так без завтрака сегодня осталась. Но знаешь, как-то неудобно сидеть и есть в одиночку, когда рядом есть ещё кто-то голодный.

Гончая недоверчиво на меня посмотрела и понюхала блюдо.

— Тут совсем нет мяса, — сказала она.

— Ну, извини. Ты не предупредила, что придёшь, так что я приготовила для себя. Пони мясо не едят…

— Пони едят всё, — отрезала Руби.

— Ладно, я мясо не ем. Так, ты будешь, или нет? Просто не знаю, мне себе отдельно наливать, или не стоит тарелку пачкать.

Гончая снова понюхала.

— Хмм… ядом не пахнет… но всё равно как-то это странно…

Я вздохнула и отхлебнула порядочную порцию прямо из сковороды. Я чуть было не ошпарила себе язык, но всё же своего добилась, на собственном примере доказав, что всё у меня с супом в порядке. Проглотив блюдо, я разочарованно поморщилась:

— Соли мало. Но в остальном, ничего. Съедобно.

Я отлила часть себе, и протянула гончей всё остальное. Руби поколебалась ещё немного, после чего всё же взяла сковороду у меня из копыт и осторожно попробовала. В следующий миг, на её морде появилось выражение приятного удивления. Гончая облизнулась.

— Никогда бы не подумала, что Руби понравится еда, в которой нет мяса, — призналась она. — Если бы там было хоть немного, Руби бы сказала, что это очень вкусно. А так просто вкусно. Но не очень.

Я улыбнулась:

— Правда? Ой, спасибо! Ещё ни одна адская гончая мне не говорила, что я вкусно готовлю!

Руби не ответила, над чем-то раздумывая, после чего вытащила что-то у себя из сумки — я только тогда её заметила — и закинула в суп.

— Теперь будет ещё лучше, — сказала она довольно.

Я в ответ пожала плечами. Как бы я ни смотрела на её самодеятельность, но всё-таки с адской гончей ругаться — себе дороже.

Пока я думала эту мысль, Руби уже заглотила половину своей порции. Когда она только успела? Я тоже отхлебнула из своей тарелки.

Я даже ещё четверти выпить не успела, а гончая уже всё сметала, начисто вылизала сковороду и теперь украдкой косилась на мою порцию. Мысленно вздохнув, я протянула ей тарелку:

— На. Держи.

— Солнечная пони уже наелась? — осведомилась Руби радостно, забирая суп.

— Да, я не… — я не успела даже договорить, а Руби уже вылизывала остатки. — …Голодная…

— Вкусно, — сказала гончая, возвращая мне посуду. — Но мало.

— Ну, уж сколько есть. В смысле, было.

— Руби что, съела всю еду солнечной пони? — кажется, тон, которым она это сказала, был… виноватым?

— Да не, у меня ещё есть, — сказала я, но сообразила, что чуть не сделала глупость, и поспешно добавила. — Но она вся на потом! А всё, что было на ужин, уже съедено, это да.

Я немного помолчала, а потом фыркнула.

— Над чем смеётся солнечная пони? — поинтересовалась Руби.

— Да, просто у пони есть такая поговорка: завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу. Это просто замечательно описывает мой сегодняшний режим питания.

Гончая задумалась, а потом растерянно спросила:

— Пони что, совсем не ужинают?

— Нет, пони просто так говорят. Иногда. А делают так очень редко. Точнее, почти никогда не делают.

— Руби кажется, что пони вообще почти ничего не делают. Только говорят. Может быть, они и обещания нарушают?

— Нет! То есть, некоторые нарушают, но я стараюсь держать.

— Тогда ладно, — кивнула гончая. — Надеюсь, это ты не просто сказала так, а действительно стараешься?

Я решила сменить тему. Тема нашлась быстро: огромная дыра в земле, находящаяся в паре шагов от нас.

— А тут, кажется, популярное место для стоянок, раз уж вы устроили здесь сторожевой пост? — поинтересовалась я, кивнув в её сторону.

— Нет. Солнечная пони — первая пони, которую Руби встретила здесь. Наверное, это из-за того, что солнечная пони крылатая. Другие пони не смогли пробраться сквозь Мёртвый лес.

— Тогда как ты оказалась тут так быстро? Я же буквально только что прилетела, и тут — бац! Земля в прямом смысле слова разверзается у меня под ногами, и оттуда выскакивает адская гончая! Когда ты только успела меня выследить?

— Руби не следила за солнечной пони. Руби просто шла мимо и почуяла дым. И еду. Еда псов пахнет иначе. Руби пришла, и увидела врага. Она не знала, что это была солнечная пони. Поэтому она решила убить врага, как гончие поступают всегда: прорыть проход прямо к врагу, чтобы враг не увидел Руби и не ранил, или не убежал, а потом выскочить и убить. Обычно пони не успевают даже понять, что гончие их убили. Сразу умирают. Но крылатая солнечная пони оказалась внимательнее остальных, и успела уйти прежде, чем Руби докопала до неё.

Я молча окинула взглядом огромную дыру в земле. Другую. Встала у ближайшей из них и пошла к другой, делая размашистые шаги, стараясь как можно точнее отмерять ими метры, и считая:

-…десять… одиннадцать… двенадцать… тринадцать… где-то четырнадцать метров. И ты говоришь, что я внимательная? Я успела понять, что происходит, только когда ты уже была у меня под ногами!

— Да. Немногие пони замечают дрожь земли прежде, чем гончие выскакивают. Гончие быстро копают. Быстрее, чем пони могут подумать. Это расстояние гончая прокопала за несколько секунд.

Я ахнула:

— Пятнадцать метров? За несколько секунд?!

— Гончие — непревзойдённые копатели, — ответила Руби гордо.

— Что-то слабо верится…

Руби молча подняла лапы и в следующий миг только комья земли полетели во все стороны. Я зажмурилась, чтобы земля не попала в глаза, а когда открыла их снова, уже обнаружила только ещё один разлом в земле.

Внезапно, земля снова задрожала у меня под копытами. Я не успела даже вскрикнуть прежде, чем рухнуть вниз, жёстко приземлившись на спину. Кряхтя — воздух из лёгких вышибло, так что кричать не представлялось возможным — я поднялась и огляделась. Я была в свежевырытом тоннеле. Темно было, как под землёй… погодите… ах, да. Я же там и есть. Под землёй.

Сверху в дыру заглянула Руби:

— Теперь солнечная пони убедилась, что гончие — непревзойдённые копатели?

Я промычала что-то нечленораздельное.

— Так и погибают подобные тебе. Не успевая даже сказать слова. — Гончая указала лапой в сторону. — Выход там. Не споткнись — много корней.

Я раскрыла крылья и вылетела. Гончая была достаточно… объёмной, чтобы оставить в земле такую дыру, что я без помех смогла вылететь наружу. Даже крыльями не зацепилась.

— Очень смешно, Руби. Прямо обхохочешься.

— Смешно? Не то слово! Особенно лица пони, когда они падают и видят гончих, прямо перед тем, как умереть. Бесценно!

— Гончим стоит поработать над чувством юмора, — пробормотала я.

— Ну, солнечной пони тоже понравилось, — пожала плечами гончая.

— У пони есть такое понятие, как «сарказм». Но я не думаю, что смогу это тебе объяснить. Вы же всё буквально воспринимаете…

— Не стоит утруждаться, пони. Руби знает, что такое сарказм. Просто смеётся.

Я сердито отряхнулась крылом и проворчала:

— Смеётся она… а я, между прочим, ушиблась. Ещё и костёр мне чуть не загасила…

Сверху на угли свалилась куча земли. Гончая оттряхнула лапы, как ни в чём не бывало.

— Эй! — вскрикнула я — Ты что творишь?

— Теперь загасила, — объявила Руби.

— Спасибо, я заметила. Но зачем?

— Огонь слишком заметен. Руби заметила солнечную пони только из-за огня. А так она была вполне тихой и незаметной. Руби не хочет, чтобы другие гончие пришли сюда. Они могут оказаться быстрее и незаметнее, чем Руби. Солнечная пони должна быть незаметной, если хочет жить.

— А теперь сюда придут какие-нибудь монстры из леса, и слопают мня с перьями! Огромное тебе спасибо!

— Из Мёртвого леса? Пони думает, что в Мёртвом лесу что-то может водиться?

— После нашей встречи, я уже даже не знаю, что мне думать, — проворчала я. — Не удивлюсь, если выяснится, что эти деревья на самом деле мутанты, и это они тут всё живое сожрали. Вот прямо ни капельки.

— Деревья? Нет, деревья мёртвые. Лес мёртвый. Уж псы-то знают. Они специально выбрали это место: сквозь Мёртвый лес пони почти невозможно пробраться. Там непролазные дебри, и ещё бочки смерти. Пони не могут даже подойти к ним близко, иначе пони начнут болеть.

— Радиоактивные отходы? Да, я их видела. А вам не страшно жить так близко к заражённой зоне?

— Разумеется, гончим не страшно! — фыркнула Руби. — А откуда, пони думала, бочки взялись в лесу?

Я моргнула.

— Гончие нашли большую кучу бочек, закопанную далеко на равнине, — пояснила она. — Они откопали её, перенесли сюда и закопали по всему лесу, чтобы пони не прошли.

— Погоди, — перебила я, — ты хочешь сказать, это вы притащили сюда радиоактивные отходы? Как вы только живы остались?

— А вот так. После того, как гончие изменились от понячей отравы, бочки смерти перестали им вредить. Совсем. А если какая-то гончая подойдёт к бочке смерти больной, бочка будет её лечить.

Я присвистнула:

— Ну, дела! А раз эти бочки такие классные, тогда зачем вы их унесли? Оставили бы себе.

— Гончие и оставили, — сказала Руби. — Гончие держат ядовитую жижу у себя в домах. Она не только лечит, но ещё и красиво светится. Но нельзя, чтобы её было много: жижа привлекает дохлых пони.

— Дохлых… пони? — переспросила я, непроизвольно поморщившись.

— Да. Они ещё противнее обычных, но хотя бы не такие опасные. Совсем безмозглые. Но зато их много. Очень много. Огромные стаи, которые ищут ядовитую жижу. Она им тоже не вредит, но ещё и помогает: они становятся сильнее и быстрее, а некоторые даже сами становятся ядовитыми, как жижа. Гончие их на дух не переносят, поэтому и убрали бочки смерти подальше от дома.

Класс. А я уж было совершенно забыла об ещё одной опасности Пустоши — о гулях. А они есть…

— А в Мёртвом лесу нет мёртвых пони? — просила я опасливо.

— Нет. Они не могут пролезть через дебри, поэтому сидят с другой стороны.

Я мысленно возблагодарила Эквестрию, Сестёр и вообще всех и каждого, что пришло на ум, что решила приземлиться с этой стороны. А то уже остались бы от меня только перья да ножки. Хотя, наверное, и то бы растащили.

— А солнечная пони что, боится мёртвых пони?

— Ещё как, — кивнула я.

— И правильно. Даже некоторые из гончих их боятся, потому что их просто слишком много. Они завалят тебя, так что ты не сможешь пошевелиться, а потом сожрут.

Я непроизвольно сглотнула. Всё, я точно не хочу с ними встречаться. Совсем. Ну, прямо ни капельки.

Судя по звуку, Руби начала что-то внимательно обнюхивать. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы заметить, что этим «чем-то» была я.

— Эмм… ты что делаешь? — осведомилась я, пока гончая нюхала моё ухо. Та не ответила, продолжая самым бесцеремонным образом обнюхивать меня с головы до ног. Когда дело дошло до крыльев, она отстранилась и так чихнула, что я подпрыгнула.

— Всё, — сказала Руби, вытирая нос рыльной стороной лапы. — Руби запомнила, как пахнет солнечная пони, и теперь легко сможет её найти, если вдруг понадобится.

— Кхм… это всё, конечно, славно. Но у нас немного по-другому обмениваются адресами.

Вместо ответа Руби наклонилась, подставив мне загривок.

— Спасибо, воздержусь, — отстранилась я. — Я и так знаю, где тебя искать. И у пони не принято друг друга обнюхивать. Да и вообще, у нас обоняние не так хорошо развито. В основном пони ориентируются при помощи зрения и слуха.

— Как можно увидеть и услышать то, что скрыто под землёй?

— Если мне вдруг потребуется с тобой встретиться, я просто выйду на край равнины и покричу.

— А после этого придут гончие и разорвут крылатую пони в клочья. Никогда не кричи на краю Равнин, если хочешь жить.

— Это шутка была. И вообще, можно просто договориться: если что-то случится, я приду куда-то, и мы встретимся там… хватит! — Я дёрнула крылом, заметив, что гончая снова принялась его обнюхивать.

— Крылатая пони забавно пахнет, — сказала та. — Перьями, ветром и мягкостью. Забавно, но приятно.

— У пони вообще не принято пахнуть чем-либо, — пробормотала я. Так, стоп… — Погоди… от меня пахнет?

— Ото всех пахнет. Но от крылатой пони не сильно, если она об этом.

— Нет, я не об этом. Просто, если ты меня учуяла, то другие гончие тоже могут! А что, если ты теперь тоже пахнешь мягкими перьями и чем ты там ещё говорила? Ты же рядом со мной сколько времени была?

— Ничего страшного, — Руби махнула лапой. — Запах солнечной пони очень слабый. Солнечная пони намного чище других пони, которых видела Руби. Их можно было почуять прежде, чем они покажутся. От них можно было подхватить запах, но его так же просто мог перебить запах их крови, так что гончие о нём не спрашивали. А запах солнечной пони даже не пристанет к Руби: у неё есть свой. Солнечная пони может не бояться.

Я выдохнула с облегчением.

— Ну, тогда рада была знакомству. Буду пролетать ещё — обязательно загляну.

— И пусть пони прихватит что-нибудь вкусное, — добавила Руби. — Руби очень понравилась традиция пони угощать врагов.

— Нет, пони врагов не угощают. Враги сами всё отбирают. А угощают только друзей.

— Так даже лучше! А то Руби боялась, что ей так и придётся быть врагом солнечной пони, чтобы она отдавала ей ужин. Ха! Это была шутка!

Я рассмеялась:

— Рада слышать. Я же уже тебе говорила, что не люблю заводить врагов, да?

— Много раз. И ещё… все пони так готовят?

— Не-а. Многие вообще готовить не умеют. Да и я не особенно-то хорошо умею. Вот мама моя — она в этом деле была профессионалом. Это она меня научила…

Я замолчала. Улыбка сошла с моего лица. Почему-то светлые воспоминания об Эквестрии теперь отдавали горечью и грустью.

— Мать солнечной пони тоже ушла? — спросила гончая грустно. Я кивнула. — Мать Руби забрали пони. Не простые пони, другие. Псы зовут их «небесные демоны». Они такие же плохие, как большие пони. Чёрные и с опасным оружием. Энергетическим. У псов тоже есть такое, но у демонов намного хуже. Даже толстые шкуры гончих не помогают против него. А ещё, они летают. Они живут на облаках, но иногда спускаются вниз, и тогда всё живое в ужасе бежит от них.

Чёрные… с оружием… живут на облаках… у меня появились некоторые догадки, кто это мог бы быть.

— Ты сказала, у них чёрная броня, и энергетическое оружие?

— Да.

— И они крылатые?

— Да. Совсем как крылатая пони. Только у них чёрные, искусственные крылья и хвост скорпиона. И они не говорят, даже не пытаются. Просто приходят и забирают псов, а кто не даётся — того убивают. Никто не знает, что они делают со псами. Они никогда не возвращаются. Руби имеет в виду, гончие не возвращаются — небесные демоны возвращаются всегда. Когда-то раньше, когда-то позже. Это ещё одна причина, по которой гончие покинули старый дом.

Я окончательно убедилась в своей догадке: Анклав. Та пегасья организация, о которой говорил Наблюдатель. Но разве он не говорил, что пегасы не спускаются с облаков?

— А… ты их видела? — поинтересовалась я осторожно.

— Нет, и очень этому рада. Отец Руби видел. Он рассказал ей.

Что называется, повезло. А то она могла бы понять, что я тоже буду выглядеть точь в точь как эти их небесные демоны, если на меня натянуть броню, и тогда мне точно была бы крышка. Ещё один пунктик против того, чтобы встречаться с другими гончими.

— Руби должна идти, — сказала гончая. — Она не должна задерживаться долго, чтобы отец не волновался.

— Ладно, — сказала я. — Рада была познакомиться. До встречи.

Я помахала на прощание. Гончая недоумевающе посмотрела на меня.

— У нас так принято делать при прощании, — пояснила я.

— Понятно, — сказала Руби. Она подумала немного и тоже неуверенно помахала, прежде чем скрыться под землёй.

Я улыбнулась теперь у меня одним потенциальным другом больше. Я вернулась к затухшему костру…

Где меня ждала грязная сковородка. Где её можно помыть — я была совершенно без понятия.

Дальновидная пони подумала бы об этом прежде, чем начинать дело.

Я согласилась довериться адской гончей — представителю народа, о котором известно только то, что они с пони враждуют уже на протяжении двух столетий — буквально, под «честное слово», угостила ужином и отпустила на все четыре стороны, даже не взяв с неё слова не говорить о нашей встрече другим гончим. При этом забыв спросить о местности, где проходил мой маршрут (а уж она-то наверняка знала о ней на порядок больше любого пони), о местных особенностях Пустошенской флоры и фауны, и даже о том, где здесь можно посуду сполоснуть.

Разве я похожа на дальновидную пони?

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Убеждение (третий уровень): Ваше убеждение не знает границ. Ваш бонус в отношении невраждебных персонажей возрос вдвое (ещё раз). Так же повышается шанс вступить в диалог с персонажами враждебными к вам и попытаться договориться с ними. В случае успеха, их отношение к вам сменится на «нейтральное». Процент успеха переговоров зависит от навыка «Красноречие» и кармы данного персонажа. Вдобавок, вы получаете возможность сменить в ходе переговоров отношение персонажа на «дружественное». Шанс успеха составляет 1/3 от изначального процента успеха переговоров. С каждыми последующими переговорами, проведёнными с данным персонажем, общий шанс успеха увеличивается (повторная встреча с враждебным персонажем — это, конечно, маловероятно, но вдруг?)

(Примечание: данная способность доступна только добрым и очень добрым персонажам. Злым и очень злым персонажам, доступна альтернативная способность «Устрашение». Бонус соответствующий, но при использовании способности показатель «репутация» понижается.)

Глава 8. Гиблая земля.

Глава 8

Гиблая земля.

-Как-то тут… мрачновато…

Шёпот.

Шёпот наполнял пространство вокруг меня. Он доносился то с одной стороны, то с другой, то сверху, то снизу, то отовсюду сразу. Его звучание было похоже на мерный прибой — он то заполнял собой всё пространство, то затихал, становясь почти совершенно неслышным. То он звучал возле самого моего уха, то словно доносился издалека, то звучал глухо, словно в бочке, то отдавался долгим, незатихающим эхом. Он то сливался в неразборчивое бормотание, то становился отчётливым, так что я могла разобрать каждое слово. То голос был один, то их было множество, и каждый шептал что-то своё. Общее было одно: все они обращались ко мне.

— Санни…

— Ты снова здесь…

— Ты пришла, чтобы помочь?

— Ты снова подвела всех…

— Надеюсь, ты нашла способ…

-…всё исправить…

— Сделать, как надо…

— Ты не справишься… брось всё это…

— Пожалуйста, помоги нам…

— Всё становится только хуже…

— Каждый раз…

— Санни, ты нас слышишь? Почему ты молчишь?

— Не стоит… мы и так знаем, чем всё кончится…

— Я верю в тебя…

— Как всегда… всё как всегда…

— Ты сможешь…

— Не слушай их…

— Санни…!

Я стояла посреди Ничего. Тут было абсолютно пусто. Не было ни каких-либо границ, ни права, ни лева, ни верха, ни низа. Была только беспросветная темнота, посреди которой стояла я. Я чётко могла себя разглядеть, словно светилась, но не освещала ничего вокруг. Наверное, потому что освещать было нечего. Пола, кстати, тоже не было. Я словно падала, но не чувствовала этого. Воздуха здесь, видимо, тоже не было. Только этот бесконечный шёпот…

— Санни…

Это был не шёпот. Это уже был вполне нормальный голос. Я обернулась.

Я ошибалась: в этом Ничего кое-что всё же было. Зеркало.

Ну, класс.

— Санни… — снова позвал голос. Мой голос.

Я подошла к зеркалу. Это было непривычно — я не чувствовала под копытами совершенно ничего — но у меня получилось. В конце концов, это мой сон. Я довольно быстро это поняла. Нет, ну серьёзно — где я в реальности могла найти такую же шепчущую пустоту?

Из зеркала на меня посмотрела я. Ну а кто же ещё?

— Опять отражение, — вздохнула я. — Мне что, на большее воображения не хватило?

— Видимо, не хватило, — ответила Рефлекшен, переступив раму. В то же мгновенье, как она покинула зеркало, оно тут же рассыпалось золотистой пылью, постепенно исчезнувшей в Нигде.

— Всё ещё надеешься найти способ всё исправить, да? — поинтересовалась Рефлекшен. — И не надоело тебе? Могла бы сейчас озаботиться чем-нибудь более насущным. Спасением собственной дурной головы, например…

Странно. В прошлый раз она была более… мной. Говорила как я. Думала как я… или, по крайней мере, озвучивала те же мысли, что были у меня в голове.

— Что-то ты сегодня какая-то… не такая.

— Не такая? А какой мне быть? Такой как ты?

— Ну, ты это как бы я и есть…

— Ой, балда… — закатила глаза нежно-голубая пегаска. — Тут только одна ты — это ты. А я — твоё отражение. Голову включи!

— В прошлый раз, ты была… моее.

— Нет такого слова, гений. А что до прошлого раза, то я была просто сном. Картинкой, созданной твоим мозгом. А потом ты по непонятной причине вздумала дать мне имя. Таким образом, ты закрепила идею меня, что дало ей дальнейшее развитие, вроде повторных явлений во снах. И ещё, в последнее время, ты многовато обо мне думала, не так ли?

— Ясненько. Ты тоже читала «Психологию памяти», да?

— У меня твоя голова. А в ней — твои знания и твоя память. А вот мысли мои.

— Потому что ты — моё отражение, а не я. Ты моя противоположность.

— Гляньте-ка! Додумалась! Не прошло и года!

— Выдумала на свою голову… — пробормотала я. Реальная я.

— На обе наши головы, — поправила Рефлекшен. — Можно подумать, ты мне нравишься больше, чем я тебе. Знаешь, почему имена так важны?

— Они оказывают влияние на личность пони, — вздохнула я. — Я назвала тебя Рефлекшен — и ты стала моей противоположностью. Вот назвала бы я тебя Твин, или там, Дабл, тогда разговор был бы совершенно другой.

— И что бы ты тут с собой вдвоём делала? — поинтересовалась желтогривая пегаска. — Строила планы по спасению Эквестрии? Я вот на это всё уже давно забила, и не парюсь. В принципе, Пустошь — тоже довольно неплохое место. Главное — приспособиться. А приспосабливаться из нас двоих умею я. А ты всё трясёшься со своими идеалами и принципами, от которых тебе же больше проблем, чем пользы.

— Если я собираюсь возвращаться в Эквестрию…

— О-о-ой… — Рефлекшен так скривилась и застонала, словно у неё внезапно зуб заболел. — Главное слово — если. А сейчас давай-ка посчитаем твои шансы на выживание при настоящем раскладе.

Юная кобыла вытащила прямо из пустоты кусок мела и опустила большую школьную доску:

— Вот ноль, в середине. Сейчас ты здесь. Ты не умеешь за себя постоять — шансы падают. Ты не хочешь даже учиться — шансы падают. Ты думаешь о своей безопасности меньше, чем о безопасности других — шансы падают. Ты лезешь везде, куда просят и куда не просят — шансы падают. Ты пытаешься сделать что-то, что поможет другим, подвергаясь при этом риску — шансы катастрофически падают! А учитывая, что они и так ниже некуда… — Кобылка довела прямую до нижнего края доски, после чего, как ни в чём не бывало, продолжила её прямо по пустоте, — в итоге получаем, что твои шансы на выживание — не говоря уже о возвращении в Эквестрию — равны приблизительно… хмм… минус сто тридцать два процента. Это ещё при самых радужных перспективах.

— Странно. Я здесь уже четыре дня, и всё ещё жива. И даже цела… относительно цела.

— Ладно, сделаем небольшую накидку за счёт харизмы и милых глазок, — линия немного поднялась, но всё равно не достала даже до края доски, оставаясь в пустоте. — Ну, и умения заводить друзей — куда ж в Эквестрии без этого. Это там второй самый важный навык — сразу после пения, разумеется. Но сейчас-то ты не в Эквестрии — даже близко не похоже. Тут песни тебе ничем не помогут! Да и друзья не сильно выручат… если ты только не найдёшь способ подружиться с шайкой рейдеров, которые собираются перерезать тебе горло. Что ещё менее вероятно, чем твоё возвращение в Эквестрию.

— Я подружилась с адской гончей, — парировала я.

— И что с того? Чем она тебе помогла? Слопала твой ужин и смоталась. Велика помощь, нечего сказать.

— А могла бы слопать не ужин, а меня.

— А будь ты поумнее малость — додумалась бы, что находясь в двух шагах от поля, с которого никто не возвращался, посреди ночи, разводить костёр — не такая уж хорошая идея, как могло бы показаться. Или заранее устроилась не на земле, а на дереве, куда добраться сложнее. Или вообще, взяла бы с собой оружие.

— Так сейчас-то уже поздно об этом думать! Я уже посреди невесть где. Зато с подругой.

— С подругой, которая может нечаянно тебя убить, пытаясь похлопать по спине. Круто.

— Так, дорогое моё отражение, — фыркнула я, — я тебя не звала и здесь насильно не держу. Не нравлюсь я тебе — топай обратно в своё зеркало.

— Не нравлюсь я тебе — можешь проснуться, — огрызнулась Рефлекшен. — Но я бы тебе не советовала: опять вляпаешься в какую-нибудь фиговую историю, исключительно из-за собственной дури.

— А какие ещё есть варианты?

— Да, в общем-то, и никаких. Вот потому-то, я и могу с уверенностью сказать: мы обречены.

— Спасибо. Я знаю.

— Вот и всё. Я знаю. Ты хоть понимаешь, о чём я говорю? Тебе выжить надо, а не смириться со своим неизбежным концом. Не важно, сколько раз ты будешь пытаться что-то сделать, если ты не будешь менять совершенно ничего! В конце ты всё равно проиграешь!

— А что же ты мне предлагаешь?

— Адаптироваться. Меняться, подстраиваясь под окружающую среду. Можно, например, какое-нибудь оружие найти. Что тебе мешает? Моральные принципы? На том свете тебе от них всё равно толку не будет никакого.

— И как же я вернусь в Эквестрию с копытами по колено в крови?

— Лыко-мочало, начнём сначала. Скажи мне, дорогая моя пони с другой стороны зеркала, на кой фиг тебе так надо в Эквестрию? Мир спасать? Уже спасала. Не раз и не два. Получалась в итоге, как ты можешь видеть, одна и та же фигня. Пустошь.

— Сдаваться не вариант!

— А мне так не кажется. Вот помирать — это уж точно совсем не вариант! Я ведь жутко хочу жить!

— А я что, по-твоему, не хочу?

— Да как-то не особо. Ты сейчас собираешься сделать всё возможное и невозможное, чтобы в итоге получился «хэппи-энд». Даже если ради этого тебе придётся умереть. Ты ж у нас, лягать тебя так, сама концентрация благородства в степени «самопожертвование»! Одно слово — рыцарь из детской сказки. Пытаешься в одиночку бороться с драконом по имени Пустошь. И при этом упорно игнорируешь тот факт, что у нормальных рыцарей для подобных целей есть меч.

— Чтобы победить дракона, нельзя самой становиться драконом!

— А как же тот факт, что огонь побеждают огнём?

Я вздохнула:

— Ладно. Я найду себе какой-нибудь меч. Но использовать его буду только в самом крайнем случае.

— Рыцарь из тебя, конечно, никудышный. Тебе больше подошла бы роль принцессы. Сидела бы себе в башне, под защитой дракона, распевала песни и плела себе косички, ожидая, пока рыцарь тебя спасёт. Но ведь это ты должна всех спасти!

— А может быть, я не хочу никого спасать! — крикнула я. — Я бы рада быть принцессой и сидеть в башне! Но о том, что случится с Эквестрией, если ничего не изменить, знаю я, и только я! Реальность такова, что она погибнет, если ничего не изменить! И так получилось, что я — единственная, кто способен что-то с этим сделать! Я бы только рада была свалить эту ответственность на кого-то ещё, и уже пыталась это сделать! Никто не справился! И поэтому сейчас у меня есть выбор: либо опустить копыта, смирившись с тем, что всё, что я люблю и что мне дорого, в скором времени погибнет, или пытаться всё исправить, терпеть неудачи снова и снова, но продолжать, пока не случится чудо, и у меня не получится то, что должно получиться!

— Ты лжёшь, — сказала Рефлекшен спокойно. — Упорно лжёшь самой себе. Ведь мы обе прекрасно знаем, что есть третий вариант. Ты не хочешь его рассматривать, но всё же знаешь, что он есть.

Я стиснула зубы. Он и в самом деле был. Я не хотела это признавать, но именно он был самым лёгким из всех. И именно он давал мне то, чего я так хотела — освобождение от ответственности. Я бы нагло солгала, если бы сказала, что он не был прямо-таки неприлично привлекательным.

— Остаться здесь, — предложила пегаска. — В Пустоши. Найти здесь уголок, где ты могла бы начать относительно тихую, спокойную, и самое главное — безопасную жизнь. Место, где ты можешь быть уверена, что увидишь завтрашний день. У тебя есть навыки, которые в Пустоши являются полезными, а в некоторых местах, даже исключительными. Ты разбираешься в технике, как никто другой. Одно это здесь дорогого стоит. Ещё у тебя незаурядный ум, способный придумать и воплотить идеи, которые перевернут этот полный противоречий, одновременно высокотехнологичный и отсталый мир. Вдобавок, ты милая и приятная, внушаешь доверие, и что самое важное — ты умеешь договариваться. Если собрать всё это вместе, получится, что тебе будут рады почти в любом месте, кроме каких-нибудь рейдерских лагерей, естественно. Да что там рады — за тебя чуть не драться будут! Ты будешь бесценной. Здесь множество фракций, для которых просто пони, разбирающийся в технике немного лучше захудалого мусорщика — уже ценный актив. Не говоря уж о кобылке, которая, даже не успев школу окончить, уже придумала машину времени! Взять хоть стальных рейнджеров — они тебя с копытами оторвут, не посмотрят, что ты пегас. Ты уже начала налаживать отношения с адскими гончими — самыми опасными тварями на Пустошах — так что найти подход к пони не составит для тебя большого труда.

Я закусила губу.

— Да, — кивнула кобылка. — Звучит заманчиво, не так ли? И что ещё лучше — всё это чистая правда. Я же не буду лгать самой себе. И ты это прекрасно знаешь.

— Я… — я попыталась говорить, но в горле внезапно пересохло от волнения. Я сглотнула и продолжила. — Я подумаю.

Рефлекшен снова со вздохом закатила глаза. Помолчав немного, она проговорила:

— Я подумаю… знаешь, почему я с тобой честна? Потому что я — твоя противоположность, и делаю всё как ты, только наоборот. Понимаешь, о чём я? Сразу так глазки отвела… Вижу же, что понимаешь.

Я молчала.

— Ты постоянно лжёшь. И друзьям, и врагам, и в первую очередь — самой себе. Вот скажи мне, только честно: ты хоть немного веришь, что сможешь вернуться в Эквестрию? Хотя, это, пожалуй, немного чересчур. Поставим вопрос иначе: ты хоть немного веришь, что сможешь выжить? Хоть сколько-нибудь? Не обязательно долго. Хотя бы сегодня? Что ты сегодня проснёшься, и проживёшь хотя бы до вечера?

Я открыла было рот, но тут задумалась: а ведь и правда, верю я в это или нет?

Подумав, я ответила честно:

— Я не знаю.

— Ого! Правду сказала! Наверное, завтра ещё и снег пойдёт.

— Ты права, — сказала я. — Я не знаю, смогу ли пережить следующий день. Но надеяться никто не запрещал, так? Так что я надеюсь.

— Ладно, — пожала плечами вторая пегаска. — Ну и иди. Надейся. Только… — она посмотрела мне в глаза. — Надежда надеждой… но ты всё-таки подумай над моими словами. Возможно, когда ты на своей шкурке испытаешь боль и жестокость Пустоши, сделать выбор будет легче.

Я повернулась было, чтобы уйти, но последние слова Рефлекшен заставили меня остановиться:

— Погоди… в каком смысле, когда на своей шкурке испытаю…?

— Эх, наивная моя Эквестрийская кобылка… ты ведь прекрасно понимаешь, о чём я. До этого момента, всякий раз, как ты попадала в неприятности, рядом находился кто-то, кто тебе помогал. Но ведь даже ты понимаешь, что это не может продолжаться вечно. В глубине своей наивной души, ты знаешь, что однажды ты останешься одна. И тогда, один на один с Пустошью, тебе придётся выпутываться самостоятельно… либо смириться и познать её жестокость во всей красе. И мы обе прекрасно знаем, что то, с чем нам придётся столкнуться в таком случае, лежит за гранью худших кошмаров, на какие только способно наше воображение…

Я почувствовала, как мои уши прижались к голове, когда моё воображение решило показать, на что оно, кстати говоря, способно.

— А-а… а с чего ты это взяла? — пролепетала я испуганно. — Ты… ты же сама говорила, что Пустошь — не такое уж плохое место…

— Так оно и есть, — сказала Рефлекшен. — Но я сказала: если приспособиться. А ты приспосабливаться не хочешь, и поэтому, скорее всего, погибнешь.

Я отвернулась и двинулась прочь. Пора бы уже, наверное, проснуться, пока Рефлекшен ещё гадости какой не сказала, но я была без понятия, как это сделать. Я могла отличить сон от реальности, но не умела им управлять.

Как только я закончила разговор, шёпот снова вклинился в моё сознание. Я пошла, стараясь не обращать на него внимания.

Я увидела впереди пони. Светло-голубую кобылку с ярко-жёлтой гривой.

— О! А вот и ты! — Рефлекшен мне помахала. — Уже обошла мир своего сна? Он, кстати говоря, тоже круглый!

Я повернулась вокруг себя и увидела вдалеке ярко-жёлтый хвост. Ну, естественно, она же стояла ко мне лицом.

— Ну, и как мне тогда отсюда выбраться? — поинтересовалась я. — Может быть, ты мне поможешь?

— Не вопрос! — радостно улыбнулась кобылка.

Крак!

Я закричала от невыносимой боли, когда мои крылья хрустнули и обвисли, сгибаясь под неестественным углом.

— Доброе утро, — сказала Рефлекшен.

В следующий миг опора исчезла из-под моих ног, и я рухнула в бездну. Я снова закричала от острой боли и страха, когда попыталась махать своими, как я поняла несколько мгновений спустя, сломанными крыльями. Я продолжала падать…

— А-А-А!!!

Я подскочила, крича от страха, да так, что чуть не свалилась с дерева. Спасибо Дитзи, что у неё нашлась верёвка, а то бы я точно грохнулась.

Я в панике огляделась.

Я сидела на дереве, привязанная к стволу, чтобы не упасть во сне. Отсюда открывался замечательный вид на Восточные равнины. Ещё бы там было хоть что-то, на что можно было бы посмотреть, кроме голых камней — вообще красота была бы.

Я выдохнула, откинувшись назад и прислонившись к стволу. Я, конечно, знала, что это был просто сон, ещё до того, как проснуться, но всё равно порядочно испугалась, пока, кувыркаясь через голову, падала навстречу своей гибели.

Я потёрла лицо копытом, но тут же его отдёрнула — оно было ледяным. Только тогда я заметила, что жутко замёрзла. А ещё эта ночёвка на ветке практически уничтожила мою спину. Она в жизни никогда так не болела!

Придя в себя достаточно, чтобы не рухнуть с ветки в тот же миг, как отвяжусь, я осторожно поднялась. Подумав, решила выдвигаться прямо сейчас, даже не завтракая. Позже успею, да и припасы нужно беречь. И снова открывать консервы я не очень хотела. Точнее, даже наоборот — очень не хотела. Вчера я еле-еле решила проблему открытых банок, замотав их скотчем — ещё раз спасибо Дитзи. Но сколько я на это потратила времени, сил, скотча и главное — нервов! Скотч не держался, как надо, банки протекали, в итоге импровизированные крышки расклеивались и отваливались. К тому же они получались одноразовыми. Я выяснила это, нечаянно опрокинув самую, етить её так, первую банку, которую я умудрилась хоть как-то заклеить. Там всё и так еле-еле держалось, а она ещё и упала на какой-то камень, скотч сполз и банка протекла! Если бы я сказала, что в этот момент у меня не сгорела сотня-другая нервных клеток, это была бы наглая ложь. И теперь у меня не было ни малейшего желания повторять эти мучения ещё и сегодня.

Сняв с ближайшей ветки свои сумки, заранее собранные с вечера, я осторожно спустилась с дерева. Умываться не стала: я ещё вчера на своём опыте удостоверилась, что питьевая вода в Пустоши — один из самых ценных ресурсов, и разбазаривать её на всякие пустяки — непозволительно. Я и так вчера довольно жёстко сглупила с этим супом. На него почти литр ушло! Хорошо хоть, я смогла найти относительно недалеко какую-то радиоактивную лужу, где могла помыть посуду, после чего как следует очистила её и себя антирадином.

Не теряя времени даром, я взлетела. Вчера я долго раздумывала над тем, куда мне двигаться дальше. Перелететь Равнины казалось самым удобным вариантом, но я не была уверена, как на это отреагируют гончие. К тому же вчера, рассказывая об Анклаве, Руби обмолвилась, что у гончих тоже есть стрелковое оружие. По-моему, даже энергетическое. Рассуждая таким образом, я решила перенести данный маршрут в категорию «да ну его» и поискать другой. Таковых обнаружилось два: по краю Равнин, в обе стороны отсюда. Налево шёл Сухостой, в конце концов, упираясь в Вечнодикий лес, полный самых разнообразных чудовищ. Маршрут направо отделялся от Восточных равнин каньоном и был относительно спокойной зоной. Мне о нём рассказала одна из охранниц каравана, с которым я ходила. Она говорила, что сама бывала там однажды. Там не было ничего особенно опасного: каньон, как каньон. Правда, иногда там можно было встретить рейдеров и мутантов, но для крылатой кобылки не так уж сложно держаться от них подальше. На ночь, правда, стоит держать некоторую дистанцию от каньона: в темноте он становился не таким спокойным, как при свете дня. Некоторые пони видели в темноте смутные тени, бродящие на той стороне, и слышали странное, глухое рычание. Даже днём пересекать каньон не решался никто, да и сделать это было не так-то просто — там, как и ожидалось, не было ни одного моста, а склоны были очень крутыми. Спуститься туда трудно, и даже если вдруг удастся, то обратно подняться будет ещё сложнее. Крылатым пони вроде меня это только играло на копыто — на другой стороне меня не смогут достать ни бандиты, ни мутанты. А перелететь каньон для меня — секундное дело.

Выбор был очевиден.

Равнина с поразительной скоростью проносилась у меня под ногами. Бескрылым пони потребовались бы почти сутки, чтобы проделать путь, который я преодолела от силы за два часа. Наверное, главной причиной, по которой я двигалась так быстро, было то, мне не приходилось обходить многочисленные ухабы и рытвины, встречающиеся на дороге. Крупные трещины расходились от широкого — метров десять — разлома в земле во всех направлениях. Мне они не мешали, а вот у менее летучих пони вызвали бы некоторые затруднения.

Ещё в самом начале, как только я добралась до каньона, меня несколько удивил тот факт, что он появился здесь приблизительно двести лет назад. Я прекрасно знала, что как раз двести лет назад здесь была равнина, то есть, нечто абсолютно ровное, следовательно, появление вследствие размывания или выветривания почвы можно было отметать сразу. Да и выглядел он, как если бы какая-то неведомая сила расколола землю. Что это была за сила — мне оставалось только гадать, как и большинству жителей Пустоши. Та охранница, которая мне про него рассказывала, например, считала, что виной всему мегазаклинания — якобы, когда бомбы взорвались, это вызвало масштабное землетрясение, в ходе которого каньон и появился. Я знала о мегазаклинаниях не так много (точнее говоря, почти ничего не знала), поэтому не могла сказать, есть в этой теории смысл, или нет. По крайней мере, воды в каньоне не было. Южная Эквестрия вообще была довольно засушливой местностью.

Зато что там было, так это радиация. Убойная доза излучения заставляла мой дозиметр тикать на высоте двадцати метров от дна. Что там творилось, я не знала, да и не очень-то и хотела. Я надеялась только, что если там и есть гули, то они не могут оттуда выбраться. Правда, среди них могли оказаться и пегасы — Дитзи мне рассказала, а потом, видя моё неверие, даже показала, что после превращения в гуля пегасы сохраняют способность летать. От них уже будет оторваться потруднее, чем от каких-нибудь рейдеров. В итоге я решила продолжать играть в «выше ноги от земли» и вести себя максимально тихо — ну мало ли, вдруг чего.

Так тихо и молча я летела довольно долго. За всё это время мне не встретилось ни души. Оно и понятно — караваны здесь ходили очень редко, по причине излишне пересечённой местности, и этим маршрутом в большинстве своём пользовались пони, путешествующие небольшими группами или в одиночку, как я. Повозка здесь на первых же метрах «дороги» встала бы намертво, застряв колесом в какой-нибудь трещине. Обходить каждую из них — тоже приятного мало. Долго получается. Охранница говорила, что их отряд придумал, как решить эту проблему — поставил свои повозки на гусеницы, грубо сделанные из старых покрышек и проводов. Но это был, как она выразилась, «секрет фирмы», и немногим хватило на такое изобретательности. Так что этот маршрут так и остался одним из самых невостребованных в южной Эквестрии, ныне известной под названием центральной Пустоши.

Кстати говоря, почему эта местность вдруг из «южной» превратилась в «центральную»: после того, как пегасы закрыли небо, погода совершенно вышла из-под контроля. Та гроза, в которую мы попали по дороге в Новую Эпллузу? Да это были ещё цветочки. На западе сейчас были дожди двадцать четыре на семь, на востоке — ураганы и пыльные бури. Что касается севера, то там ударили такие морозы, что иногда снег шёл даже летом. Сталлионоград располагался на северо-востоке, так что там было холодно и ветрено. А из-за того, что он находился рядом с одной из самых крупных рек в Эквестрии, в редкие периоды потепления там тут же начинались дожди. Крайне неприятный климат. А в последнее время, там стало ещё холоднее, чем было. Летом температура редко превышала двадцать градусов, а зимой маятник качался на то же значение, но уже в другую сторону. Минус двадцать градусов по Цельсию там было обычным делом. Неудивительно, что туда уже несколько десятилетий не отправлялось почти никого.

Но я, кажется, отвлеклась.

Я летела вперёд, не сворачивая. Как и у всех пегасов, у меня было прекрасно развито чувство направления, так что я бы могла справиться с этой задачей даже с завязанными глазами. От нечего делать, я рассматривала всё, что попадалось мне по пути: необычный камень, похожий издали на огромную жабу, сухое скрюченное дерево, склонившееся над обрывом, одинокого разбитого Спрайт-Бота, лежащего на обочине, стайку небольших разноцветных шариков, летящих мне навстречу… стоп, что?!

Я присмотрелась повнимательнее. Впереди в самом деле весело кружилась стайка небольших шариков, окрашенных в яркие цвета. Они напоминали игрушечных рыбок, которые плавали по стеклянной банке туда-сюда, повинуясь направленному течению нескольких струек воды, то взлетая, то падая. У меня был ночник с такими. Я называла их «Броуновскими рыбками» из-за того, что они носились по случайным, непредсказуемым и переменчивым траекториям.

Вот только здесь были совсем не рыбки. Издалека было не понять, но на самом деле, это были большие, с моё копыто, ярко окрашенные круглые жуки-мутанты. Вблизи они были уже не такими милыми: их яркие тельца неравномерно раздулись и деформировались, хитиновый панцирь в некоторых местах треснул, обнажая болезненного вида опухоли. Несколько рядов острых, похожих на иглы зубов отнюдь не прибавляли им привлекательности.

На самом деле, когда-то это были обычные параспрайты — небольшие, милые, яркие, круглые жучки. Но те, кто знали о них хоть немного, бежали от них, как от огня. И дело вовсе не в их милых круглых глазках, и не в маленьких крылышках. Дело было в том, что они были очень прожорливы, и вдобавок, чрезвычайно плодовиты. Всего один жучок мог за считанные секунды съесть всё съедобное, что только найдётся у вас в доме, после чего менее чем за час произвести больше десятка себе подобных. Плодовитого возраста прелестные паразиты достигали сразу после рождения, исходя из чего, довольно легко можно понять, что их количество росло в геометрической прогрессии. Многие города пропали по этой причине — милые обжоры съедали там всю еду, и пони приходилось уходить, чтобы не погибнуть от голода. Лишь одно средство помогало против них — музыка.

После войны параспрайты, как и большинство других животных, мутировали в то, что я описала несколько выше. Пони стали называть их блотоспрайтами. К величайшему нашему счастью, они размножались не так быстро, как параспрайты, но вот их прожорливость, вошедшая в поговорку, никуда не делась. Изменился только их рацион — теперь они поедали не только готовую еду, но и мясо. В том числе, плоть других живых существ.

Вся стайка внезапно прекратила своё беспорядочное движение, зависла в воздухе, а потом вдруг сразу метнулась ко мне. Я рванула в противоположном направлении. Я уже встречалась с блотоспрайтами раньше — прямо перед тем, как встретить караван, идущий до Новой Эпллузы. Тогда их было всего трое, и всё равно я еле-еле смогла от них оторваться.

— Ай! Ай-ай-ай!!!

Я взвизгнула, когда мне в спину, прямо рядом с левым крылом вонзилось что-то, похожее на жало. Я обернулась и увидела толстую костяную иглу, проткнувшую мою шкурку. Одно из созданий запустило в меня шипом!

И судя по тому, как мучительно болело место, куда он попал, не просто шипом. Сам по себе он был просто куском кости — не толще вязальной спицы. Но рана уже просто огнём горела, а крыло еле-еле двигалось. Неужели эти твари ещё и ядовиты?!

Я смогла пролететь не больше сотни метров, прежде чем уйти на довольно жёсткую вынужденную посадку. Мерзкие жуки, словно этого и ждали, тут же накинулись на меня всей стайкой. Семь раздутых созданий облепили меня со всех сторон. Семь ртов, заполненных острыми, мелкими, но поразительно эффективными зубами, активно заработали, вгрызаясь в мою шкурку. Я почувствовала себя так, словно меня заживо перетирают на тёрке.

Крича от боли и злости, я припечатала первого из них копытом. Со смачным хрустом, хитиновый панцирь существа треснул, и расплющенная тушка вязкой кляксой сползла с меня. Второй последовал за ним. Третий успел отгрызть у меня несколько перьев, прежде чем тоже познакомиться с моим копытом. В целом, существа оказались немного более мерзкой версией комаров. Даже я могла с ними расправиться.

Меньше минуты спустя, я уже снова была одна. Крылатые заразы лежали у моих копыт бездыханными. Одно из созданий всё же успело ещё раз попасть в меня ядовитым шипом. Теперь моё крыло горело в двух местах. К тому же, во многих местах моя шкурка выглядела так, словно по ней как следует прошлись наждачной бумагой, а в нескольких местах паразиты прогрызли её так, что видно было плоть. В целом, если бы не отсутствие запаха, я бы выглядела как очень-очень опрятный гуль. А вот что меня особенно разозлило, так это то, что один из жучков успел-таки сожрать прядь моих волос из гривы. Я не для того столько времени волосы отращивала, чтобы потом какой-то блотоспрайт так вот подло испортил мне причёску!

Но хуже всего было именно крыло. Оно совершенно онемело. Всё-таки эти твари были ядовиты. Ещё и ядовиты.

Я встала и поплелась дальше. Что ни говори, но до Сталлионограда добираться надо. Не могу лететь — пойду. Ничего страшного. Крыло поболит и пройдёт.

Я ошибалась.

Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы это понять. Точнее сказать не могу — отсутствие часов и острая, жгущая боль в крыле совершенно размыли моё чувство времени. Крыло не просто не проходило, с каждым шагом оно болело всё хуже и хуже. А потом ещё и начались мучительные судороги. За ними последовало общее недомогание, слабость, головокружение, тошнота. Во рту пересохло, но вода почему-то не могла утолить жажду. На то, чтобы это понять, ушла почти четверть литровой фляги из тех, что я взяла с собой. Я буквально заставляла себя передвигать копыта в нужном направлении.

— Ничего… — пробормотала я, пытаясь себя подбодрить. — Скоро станет лучше… у блотоспрайтов не очень сильный яд…

Моя небольшая «подбадривающая речь» была прервана резким приступом тошноты, заставившим меня заткнуть рот копытом. В любом случае, она всё равно не задалась. По непонятной причине — будь то отравление или жажда — язык едва шевелился, из-за чего вместо утвердительных слов получилось неразборчивое бормотание. Я не думаю, что поняла бы из него хоть что-то, если бы не знала, что именно намерена сказать.

В любом случае, мне должно было скоро стать лучше.

Но «скоро» всё оттягивалось и оттягивалось. Голова шла кругом, меня жутко тошнило, копыта были как ватные. Крыло мучительно болело, и я не была уверена, что смогу подняться в воздух ближайшую неделю. А хуже всего было то, что лечебные зелья совершенно не помогали, и даже наоборот, мне после них, кажется, становилось ещё хуже. И что ещё странно: не заживали так же и те места, где паразиты меня покусали. Прогрызенная шкурка не желала восстанавливаться, а повреждённые сосуды — срастаться, так что моя шёрстка сплошь и рядом была пропитана кровью. След из кровавых капель отмечал мой путь от того самого места, где на меня напали эти заразы.

В конце концов, я добралась до какого-то дерева, села там и стала ждать, пока мне не станет лучше. Вспомнилась откуда-то фраза: «лучше день потерять, а потом за пять минут долететь». По-моему, из какого-то мультфильма, или что-то вроде того… не важно. Но я была полностью согласна: раз уж я всё равно болею, почему бы не сделать небольшой перерыв? Местность спокойная, припасов у меня с собой достаточно…

Я откинулась назад, прислонившись спиной к стволу, и стала ждать, пока крыло не престанет болеть. Чтоб всем этим блотоспрайтам пусто было! Им, и всем прочим мерзопакостям, какие водятся в Пустоши!

Я вздохнула и повернула голову, пытаясь устроиться поудобнее. Может быть, даже вздремнуть пол часика…

Ага, щас. Больное крыло и пересохшее горло совершенно не давали мне расслабиться. Где-то через минуту бесплодных попыток, я открыла глаза.

На расстоянии вытянутого копыта от меня, чуть показываясь с другой стороны ствола, на земле лежало… что-то странное. Вроде бы толстая ветка, но место, где она предположительно крепилась к дереву, была совершенно гладкой, правильной формы. И белая. Разве существуют белые ветки? И почему эта без коры? И ещё, откуда она здесь взялась?

Минутку… а это ветка вообще?

Я приподняла голову, пытаясь заглянуть за ствол дерева.

Рядом со мной, прислонившись спиной к стволу того же дерева, только с другой стороны, сидел…

СКЕЛЕТ?!!!

Несколько мгновений я ошарашенно его рассматривала, совершенно запутавшись в собственных мыслях. Лишь несколько секунд спустя, я осознала происходящее в полной мере.

Рядом. Со мной. Сидел. Скелет.

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Я резко подскочила, визжа в голос от страха. Не уверена, как так вышло, но в следующее мгновенье я обнаружила себя сидящей на ветке того же дерева. А вроде бы буквально пять секунд назад еле-еле подняться могла…

Скелет не двигался. Ну, разумеется, он не двигался! Он же, как бы, мёртвый. Совсем. И уже давно.

В этот самый, так сказать, прекрасный момент, меня резко захватило странное чувство… как бы выразиться… некоторой сюрреалистичности происходящего. Нет, ну серьёзно! Просто присесть отдохнуть, и внезапно обнаружить рядом с собой кости пони, который умер давным-давно?! Это уже, знаете-ли, чересчур!!! Моё сознание просто отказывалось это воспринимать!

Где-то в глубине моего сознания Рефлекшен издала презрительный смешок, наблюдая за тем, как я сижу на дереве, перепуганная — смешно сказать! — тем, что осталось от пони, который давно уже умер. Вот что тут опасного, скажите пожалуйста? Чем он может мне навредить? Ничем! А значит, и бояться тоже бессмысленно!

Подумав, я пришла к тому же выводу. Я уже видела кости, и даже целые скелеты раньше — в музее естественной истории, например. Это почти то же самое… за исключением того, что тут нет витрины, чтобы неаккуратные посетители их не трогали. И они лежат тут не по какой-то причине, а просто потому что… не знаю, потому что так исторически сложилось.

Я немного слезла, немного спрыгнула, немного упала с ветки… ну, тот способ, который я использовала, был чем-то средним между этими тремя, поскольку включал в себя элементы всех трёх. Я как-то забыла о всяких там недомоганиях и прочей чепухе, после того, как увидела спокойно сидящий рядом скелет какого-то земного пони… по крайней мере, я думала, что это он, поскольку он явно был выше среднестатистической кобылы (не говоря уже обо мне). Хотя, с этими земными пони попробуй разберись. Да и сложение у всех пони разное… не важно.

Другой вопрос, откуда этот пони мог здесь взяться, и что стало причиной его гибели. К сожалению, об этом кости, отполированные песком и пылью, несомыми ветром Пустошей, поведать не могли.

Возможно, будь на моём месте мама, она бы и смогла что-нибудь выяснить. Она-то превосходно знает всё об организме и его строении, и о скелете в том числе. Да и сами кости её бы нисколько не испугали — она на работе и не такое видела. Я не знаю, как она только решилась стать хирургом… тем более, что в Эквестрии, стране солнца и дружбы, боязнь вида крови была одной из самых распространённых фобий. Мне самой избежать её посчастливилось только из-за собственной неосторожности — я в детстве постоянно разбивала себе колени, царапалась обо всё, обо что только можно было, или резалась чем-нибудь, от кухонных ножей и до бумажных листов (да, я умудрялась порезаться даже бумагой, и более того — делала это на постоянной основе, спасибо тяге к знаниям и в особенности — к книгам).

Мои познания в строении организма ограничивались школьным курсом биологии и тщательным изучением атласа «анатомия пони», взятым из маминого стола. И да — им я тоже порезалась. Не из-за невнимательности — мне просто было интересно, правда ли моя кожа устроена так, как было показано на какой-то картинке. Я была жутко разочарована, когда поняла, что даже если это и так, я этого увидеть всё равно не могла из-за собственной крови, моментально выступившей из пореза. То, что кожа — орган, наиболее насыщенный кровяными капиллярами из всех было написано на следующей странице, которую я ещё не успела прочитать.

Думаю, этот случай превосходно описывает мои отношения с медициной в целом.

Я снова посмотрела на скелет. Не считая позы, он выглядел точь в точь как имитация, которая стояла у нас в кабинете биологии в школе.

Теперь, когда я успокоилась, мне уже не было страшно. Вместо этого мне стало грустно. Возникло такое ощущение, словно я была на кладбище. Хотя, если верить тому, что мне рассказали пони, которых я спрашивала, Пустошь сейчас вся превратилась в один большой могильник.

Я оглянулась вокруг. Нет, на кладбище всё-таки приятнее. Тихо, спокойно, кругом цветы и не нужно бояться, что в любой момент ты можешь остаться здесь навсегда. Но в целом, тут было так же грустно.

Я опустила голову. Странно, с тех пор как я оказалась в Пустоши у меня глаза были на мокром месте. Что было тому виной — мои собственные переживания, из-за того, что весь мой мир в прямом смысле слова сгорел на моих глазах, моя невозможно завышенная по меркам Пустоши эмоциональная чувствительность или просто я была такой плаксой — я не знаю, да и не думаю, что это так уж важно. Но сейчас я уже не плакала. Не то чтобы не хотела — просто не получалось. Было больно, но слёз уже не хватало на всё.

Мне показалось, что я заметила рядом с собой размытую тень. Я повернулась, но там ничего не было.

«- А ты что предлагаешь?» — прошептал у меня в голове голос Рефлекшен. — «Считать, что всё, что случилось во время Войны — и во время и после, — всё это на твоей совести? Что твой провал убил всех, кто тебе дороги? Что Война прошла и Пустошь появилась только из-за тебя?»

— Ой, да конски яблоки… — пробормотала я. — Только этого мне не хватало…

«- Ладно. Считай как тебе угодно. Хочешь винить во всём себя — вини. Пожалуйста, я не вмешиваюсь»

— Я это исправлю, — сказала я твёрдо.

«- Ух ты. И как же?»

— Я… — я остановилась и призналась. — Я не знаю. Но я обязательно найду способ. Любой способ.

Голос Рефлекшен хмыкнул прямо возле моего уха. Я слышала это так отчётливо, что не могла с уверенностью сказать, слышала ли я это на самом деле, или мне просто померещилось.

«- Чтож… это твой выбор. Удачи…»

Шёпот затих постепенно, словно его унесло ветром.

Я вздохнула. Теперь к моему физическому «так себе» состоянию добавилось ещё и душевно-эмоциональное.

Йей…!

«- И ещё, чуть не забыла» — голос Рефлекшен внезапно вернулся «- Тебе не кажется, что орать посреди Пустоши, а потом торчать в том же месте — не такая уж хорошая идея?»

Минуточку… чего, простите?!

Я огляделась — вокруг не было ничего… кроме двух силуэтов пони, идущих в эту сторону?!

Я юркнула обратно за дерево и вжалась спиной в ствол. Не знаю, кто были эти двое, но лучше мне всё-таки не попадаться им на глаза. Надеюсь, они просто проходили мимо…

Или их, в самом деле, привлекли мои крики. Тоже не исключено. Я ведь довольно много кричала и относительно недавно. Когда отбивалась от блотоспрайтов, и сейчас, когда увидела этот скелет…

Я прислушалась и смогла различить голоса. Один из них был явно выше другого, но оба были жеребцовыми. Они о чём-то говорили, но я была слишком далеко, чтобы разобрать, о чём именно.

Я решила не двигаться… пока что. Как только они подойдут достаточно близко, чтобы можно было расслышать слова, я пойму, чего от них ожидать. Может быть, они даже смогут мне помочь? Ну, там, дорогу подскажут, или объяснят, что нужно делать при отравлении ядом блотоспрайтов…

-…точно слышал! — сказал обладатель более высокого голоса. — Тут кто-то визжал.

Более низкий голос что-то пробурчал.

— Я ж говорю — какая-нибудь мелкая… (я не уверена, было ли слово, которое он употребил незнакомым изначально, или я просто его плохо расслышала). Ты ж сам слыхал!

— И с чего это ты взял, что эта мелочь здесь одна? — оба пони приблизились достаточно, чтобы я смогла разобрать реплики второго.

— А ты чё, серьёзно думаешь, такую визглю кто-нить с собой бы взял? Ясен… (что-то там), что эта (что-то ещё) здесь одна!

Тут я поняла, что именно касательно этой парочки меня нервировало: их стиль речи. Насколько я помнила, ни среди караванщиков, ни в Новой Эпллузе почти никто так непонятно не изъяснялся. Только одни пони, из тех, что я встречала здесь, вставляли подобные выражения через слово.

Я осторожно выглянула, и тут же юркнула обратно, однако, благодаря острому пегасьему зрению, успела разглядеть всё, что мне было необходимо.

Их внешний вид только подтвердил мою догадку. Один из новоприбывших был земным пони, другой — единорогом. Оба были ужасно грязными, и даже ещё грязнее. Их одежда — точнее то, что от неё было различимо под густым слоем грязи, крови и ещё невесть чего — представляла собой какие-то тряпки, с кое-как пришитыми к ним пластинами, чтобы это было можно считать чем-то похожим на броню, латанные-перелатанные много раз. Гривы и хвосты у обоих были спутаны до такой степени, что больше напоминали паклю, причём у единорога грива ещё и торчала вверх. И, что самое странное — у обоих «броня» была утыкана какими-то гвоздями или шипами — чем-то в этом роде. В этих участках она была окровавлена особенно сильно.

Я вжалась в дерево, затаив дыхание. Сомнений не осталось: эти двое были рейдерами.

Вспомнив последнюю свою встречу с им подобными, я сглотнула. Если они меня заметят — то, считай всё. Конец истории. Эти меня не пожалеют — сразу пристрелят, без всякой жалости. Меня захлестнула паника, она кричала, что я срочно должна вскочить и броситься бежать со всех ног, но я была более чем уверена, что далеко убежать всё равно не смогу. Тем более что из-за этих проклятых мошек моё крыло не работает должным образом, и улететь я не смогу.

Я сжалась ещё сильнее и замерла, завернувшись в плащ и подобрав гриву и хвост, тихо молясь, чтобы они меня, серую на сером, не заметили.

Я уже могла различить, как мелкие камушки хрустят у них под копытами — так близко они подошли.

— Да я ж говорю — не здесь, — сказал один из них, тот, чей голос был ниже.

— (Что-то там) завали! — огрызнулся второй. — Я ж те говорю — я точно слышал…

— Сам (то же самое) завали! Дальше она!

— Нет, здесь!

Будь я в порядке, я бы уже сто раз успела их услышать и сбежать. Но сейчас я бежать уже не могла, так что оставалось только прятаться, и надеяться, что они не услышат моё сердце, бешено колотящееся в груди. Мне казалось, глухой стук разносится по всей равнине, и его почти невозможно не заметить. На моё счастье, эти двое явно были слишком поглощены своим спором, чтобы обратить внимание на что-либо ещё.

— Заткнись! — рыкнул высокий голос. — Орёшь на всю округу!

— Сам заткнись! Я ж говорю — дальше!

— Да пошёл ты!

— Чё?! Я?!

— Да, ты! Взял, спугнул эту… (я не совсем поняла, о чём речь, но всё равно догадалась, что это не значит ничего хорошего).

— Я?! Да эт ты тут (стоит ли повторять, что я не поняла, что именно имелось в виду?) не затыкаясь!!!

Судя по всему, дело шло к драке. Я мысленно подбадривала обоих, надеясь под шумок убраться отсюда подобру-поздорову. Если бы только моё крыло прошло… да великая Луна, если бы я просто могла быть уверена, что смогу пробежать всего сотню метров и не упасть…

Как говорится, мечтать не вредно.

Тем временем, оба жеребца уже, что называется, перешли на личности. Столько непонятных слов и выражений, которые я мысленно окрестила рейдерской лексикой, я не слышала за всё время, проведённое в Пустоши. Я отчаянно хотела выглянуть ещё раз, надеясь увидеть их оружие — если у них нет ничего огнестрельного, можно попытаться спастись бегством — но в то же время меня бросало в дрожь от одной этой мысли — что если один из них меня заметит, когда я высунусь?

О том, чтобы вступать в бой, я даже не думала. Рейдеров двое, а я одна, вдобавок они взрослые жеребцы, которые уже успели побывать не в одной драке, а у меня даже оружия нормального нет. Мои шансы не то, что на успех, а даже на выживание при таком раскладе исчислялись минусовыми числами. Довольно крупными минусовыми числами.

Оба пони были уже в нескольких шагах от меня. Они подняли такой шум, что не услышать это было бы проблематично даже для глухого. У меня даже уши заложило.

-…такого (ругается) ещё поискать надо!!! — кричал первый высоким голосом. — Вот на (???) я тебя с собой взял, а?

— А я, по-твоему… (???)?! — орал второй. — Ты хоть на себя сперва посмотри, (???)!

Я сидела, боясь шевельнуться, едва осмеливаясь дышать. Кровь глухо стучала в висках, мне казалось, что стоит мне неосторожно вдохнуть — и меня тут же заметят…

— Это ТЫ её упустил!!! — прорычал второй.

— Я?! Я её упустил?! Нет, это ТЫ тут (???) безостановочно!!! Это из-за ТЕБЯ эта (???) свалила!!! И это ТЫ… (???), это ещё чё за (???)?!

Моё сердце особенно гулко стукнуло и замерло где-то в горле.

— Ты, (???), слепой? — поинтересовался второй таким тоном, словно первый спрашивал нечто совершенно очевидное. — Можно подумать, ты кровь первый раз видишь.

— А ты тупой? — поинтересовался первый, в точности повторив тон. — Откуда здесь могла взяться кровь? Свежая? Я ж говорил, что эта (???) была здесь! И ты, придурок, её спугнул!

— Сам придурок! И спугнул тоже сам!

Вот ведь… я ведь совершенно забыла, что блотоспрайты меня не только отравили, но и покусали! Укусы всё ещё кровоточили во многих местах.

У меня не было слов, чтобы описать своё отношение к этим мухам!!! Они действительно подло меня подставили!!! Теперь я мало того, что не могу улететь, я также не могу спрятаться!!!

— Погодь… а эт ещё чё за…?!

Мой плащ резко дёрнули, отчего капюшон слетел у меня с головы.

Я обнаружила себя сидящей на земле прямо перед обоими пони. Они, видимо, были ошарашены не меньше меня самой. Только тогда я поняла, что всё это время они находились на расстоянии вытянутого копыта от меня!

Я опомнилась первой. Крыло всё ещё отказывалось работать (вовремя, нечего сказать!!!), поэтому я завопила и рванула вперёд, совершенно не думая, ведомая одной лишь паникой:

— А-А-А-А-А-А-А!!!

Я влетела прямо в единорога — он был физически меньше и слабее земного пони — и толкнула его изо всех сил, пытаясь таким образом освободить себе путь.

Не тут-то было. Пони даже не пошатнулся. Вместо этого он, похоже, тоже вышел из ступора и схватил меня за оба передних копыта. Я вскрикнула и попыталась вырваться, но он держал меня железной хваткой.

— Попалась! — крикнул он. Я завизжала, вырываясь ещё ожесточённее, но силы были явно неравны. — Я ж говорил, что она была здесь!!!

— Пусти!!! — взвизгнула я. — Пусти меня!!!

Жеребец в ответ откровенно заржал. Не засмеялся — это даже смехом-то назвать язык не поворачивался, а именно заржал, как-то дёргано, жестоко и даже немного безумно. Каким-то непонятным образом мне стало ещё страшнее — хотя казалось, куда уж дальше.

— П…п…помогите… — пролепетала я, после чего уже смогла нормально закричать. — Помогите!!! Помогите кто-нибудь!!! Помоги-и-и-ите!!! — я кричала всё громче, пока, в конце концов, не сорвалась на истерический визг.

БАЦ!

Мой крик оборвался, превратившись в глухой всхлип, когда сзади меня ударили по затылку. Я бы точно упала, если бы единорог не продолжал меня держать.

— Заткнись, — грубо велел второй пони, хотя я и так уже молчала.

— Ты на неё только посмотри… — протянул единорог голосом, от которого у меня перья дыбом встали. — Это ж, откуда такую занесло, а?

Я не ответила, только тряслась как осиновый лист и тихо всхлипывала.

— Небось, городская, — предположил земнопони. — Глянь, какая вся… чистая… — последнее слово он произнёс с презрением, словно считал чистоту каким-то излишеством, или вроде того. Хотя, если учесть, как сам он выглядел… да и пах тоже… если бы я сейчас не была перепугана до полусмерти, мне наверняка бы поплохело — такой дух стоял от этой парочки.

— П…пожалуйста… — всхлипнула я. — Отпустите меня…

Оба рейдера переглянулись и снова заржали. Я только всхлипнула, глотая слёзы.

Единорог разжал копыта, и я рухнула ему под ноги. Я попыталась отползти, но копыто второго пони обрушилось мне на спину, пригвоздив меня к земле.

— Пожалуйста… — снова взмолилась я. — Берите, что хотите, только меня не трогайте… прошу…

Я кое-как умудрилась стянуть со спины сумки и протянула их налётчикам.

— Дура, — фыркнул земной пони, надавив мне на спину ещё сильнее. Мне показалось, что внутри меня что-то уже трещит и вот-вот сломается, я с трудом могла дышать. — Мы ж и так заберём всё, чё захотим.

Я сглотнула. По какой-то причине то, что они не спешили меня убивать, заставляло меня нервничать. Зачем я им нужна? Не похоже, чтобы они были способны на такое чувство, как жалость. Просто издеваются? Играются, как сытые кошки с мышью? Или что?

— А это ещё чё за (???)?! — единорог ткнул копытом прямо мне в больное крыло. Я вскрикнула. — Ну-ка, сними с неё эту тряпку!

Мою накидку сорвали, попутно едва меня ею не задушив, и открыв на всеобщее обозрение мои крылья. Когда оба пони их увидели, повисла немая тишина. По-видимому, ни один из них не знал, что это такое перед ними. Оно и понятно: ведь пегасы покинули Пустошь две сотни лет назад, так что сейчас немногие ещё помнят даже, что они вообще существуют, и уж тем более не помнят, как они выглядят. Возможно, для этих двоих, пони с крыльями казалась каким-то мутантом, или чем-то подобным.

Я отодвинулась, прижавшись ко стволу. Рейдеры несколько секунд продолжали рассматривать меня с огорошенным видом. Потом переглянулись, и на лице единорога появилась жутковатая ухмылка, не сулившая мне ничего хорошего. Земной пони только пробормотал:

— Это вообще чё за (???)?! Эта (а вот это я поняла, но записывать не стану)… она ж… у неё…

— Она крылатая! — закончил его мысль второй пони.

— Тогда чё она не улетела? — спросил жеребец озадаченно, после чего повернулся ко мне. — Ты чё не улетела?

Я в ответ только сглотнула.

— Гордая что ль? — присоединился единорог. — Не хочешь?

Потом его взгляд упал на моё больное крыло, волочащееся по земле, и он снова заржал:

— Да ты не можешь!!!

Пони поднялся на дыбы и припечатал меня копытами к дереву, оказавшись со мной буквально нос к носу:

— И больше никогда не сможешь. А знаешь почему?

Его рог засветился, и я почувствовала, как что-то холодное и острое прикоснулось к моей шее.

— А потому, — продолжал рейдер, продолжая скалиться, — что мы тебе крылья подрежем. Как индюшке.

Я даже сглотнуть не осмелилась — я и так боялась, как бы пони сам меня нечаянно не зарезал. Словно в ответ на мои мысли, лезвие надавило чуть сильнее. Я почувствовала, как по моей шее скатилась горячая капля крови, но не решилась даже пискнуть.

— А может быть, даже совсем отрежем, — кажется, единорог находил эту идею забавной. — Отрежем и на стенку прибьём, для красоты.

Это же они не серьёзно, да? Пожалуйста, скажите, что это такая злая шутка!

— А ты чё думала, самая хитрая что ли? — он подошёл ещё ближе. Зачем он подошёл ещё ближе? Мне и так страшно! Да какое там страшно — я была в панике! В голове почти сирена выла — бежать! Прятаться! Драться! Делать хоть что-нибудь! Только ради Эквестрии, НЕ СТОЯТЬ СТОЛБОМ!!!

Тогда я ударила. Со всей силы заехала обоими задними копытами жеребцу в живот. Тот, видимо, совершенно не ожидал такого поворота событий. Судя по звуку, который он издал, из него выбило дух, он отпустил меня и упал обратно на копыта, кашляя и задыхаясь.

Всё это заняло ничтожные доли секунды. И в те же самые мгновенья, я почувствовала острую боль, когда нож полоснул по моей шее. Кровь тут же хлынула из раны, толчками выливаясь мне на грудь. Мои ноги подкосились, я рухнула на землю. Земля тряслась под моими копытами, в глазах начало темнеть…

Рядом упали мои сумки с лечебными зельями внутри. Так близко… я почти могла дотянуться до них… и в следующий миг, я осознала, что именно почти. От спасения меня отделяли считанные дюймы! Я попыталась подползти к сумкам, но моё тело странно отяжелело, на меня навалилась непонятная сонливость. Голова шла кругом, глаза сами собой закрывались… кажется, я засыпала…

И в глубине души я понимала, что больше не проснусь…

Мир вокруг был таким, каким его можно увидеть спросонья. Да и чувствовала я себя так, словно просыпалась от очень глубокого сна. Сперва я почувствовала что-то холодное и мокрое. Потом появились какие-то звуки. Они были далёкими и глухими, как из бочки, но с каждым мигом становились всё ближе, громче и отчётливей. Кто-то звал меня…

— Пони! Солнечная пони!

Голос звучал слабо, словно доносился издалека. Я поморщилась.

— Солнечная пони! — на этот раз это прозвучало громче и немного ближе.

Я снова поморщилась и недовольно застонала:

— Ммм…

— Поднимайся! — голос не отставал от меня.

Я открыла глаза. Получилось не сразу, но, в конце концов, мне всё же удалось.

Сначала я не видела ровным счётом ничего. Просто сплошной серый фон. Потом на нём начали проявляться какие-то детали: проступило бурое пятно, которое приобрело размытые очертания, которые постепенно становились всё чётче.

Я поморгала — даже рассеянный свет Пустоши казался мне ярким. Я снова всё видела, слышала и чувствовала в мельчайших деталях, но мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что происходит.

Я лежала на земле… нет, я лежала… в луже? Надо мной склонилась бурая адская гончая. Взгляд её рубинового цвета глаз показался мне несколько обеспокоенным. В лапе она держала какую-то не то бутыль, не то флягу… что-то подобное.

— Очнулась! — радостно сказала она.

Я снова моргнула. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это такая.

— Руби?

Гончая кивнула.

Я осторожно поднялась, потирая копытом затылок. Моя грива была мокрой, хоть выжимай. В моей голове была полнейшая каша, так что я, пытаясь хоть как-то систематизировать свои мысли, задала первый вопрос, который пришёл в голову (и, наверное, самый ожидаемый):

— Это что только что было?

— Руби так полагает, пони упала в обморок, — произнесла гончая серьёзно. — Сначала Руби подумала, что Солнечная пони умерла. Но она ещё дышала.

Я тронула копытом шею — разрез уже затянулся, оставив после себя только засыхающую кровь.

— Я тоже подумала, что умерла, — пробормотала я.

И тут, внезапно, я вспомнила всё, что произошло до того, как я начала умирать. Всё и сразу. Блотоспрайты, нападение, короткая битва, закончившаяся, как я была уверена, моей смертью, и моё странное, необъяснимое спасение — всё смешалось в кучу и разом обрушилось на меня.

Я подскочила, как ужаленная, но мои ноги тут же разъехались, и я хлопнулась обратно на круп. Однако это не помешало мне задать целую гору вопросов за рекордно короткий срок:

— Руби?! Ты?! Что?! Откуда?! Как?! Когда?! Где эти…?! Как их…?! В смысле… ты здесь?! Где рейдеры?! Я жива?! Почему я жива?! Что произошло?! Как…

В этот момент Руби меня заткнула. Буквально. Зажала мой рот тыльной стороной лапы, прерывая мой поток вопросов.

— Прекрати пищать, пони. Пожалуйста. Когда ты так делаешь, Руби кажется, что её уши режут бритвой. Очень больно…

Я копытами отодвинула её лапу от своего рта (что оказалось куда сложнее, чем я ожидала) и сказала:

— Извини. Больше не буду. — После этого я глубоко вдохнула, так же глубоко выдохнула и уже спокойно спросила. — И всё-таки, что тут произошло? Откуда ты взялась, где те рейдеры, и почему я всё ещё жива?

— Руби пришла, потому что услышала крик Солнечной пони. Солнечная пони очень часто попадает в беды, Руби права?

— Даже более чем, — вздохнула я. — А почему ты решила мне помочь?

Гончая посмотрела на меня укоризненно:

— А что, Руби не должна была? Пони выслушала гончую, вместо того, чтобы убивать, пообещала хранить всё о гончих в тайне, попытаться помочь им, чем сможет, да ещё и ужином угостила. Разумеется, гончая решила помочь, когда услышала, что пони попала в беду. Она сожалеет, что смогла прийти так поздно: пришлось идти через Смертельную Границу, а там полно дохлых пони. Даже Руби едва смогла пробиться. Они, кстати, тоже копают. Не так хорошо, как псы, но они любят зарываться в землю и сидеть там. Их почти невозможно заметить, пока они не вылезут и не набросятся.

Это объясняло, почему я не видела их, когда пролетала над Каньоном.

— Когда Руби всё же смогла выбраться, она не сразу нашла пони, — продолжала гончая. — Было слишком тихо. Только потом, когда пони начали ходить, она смогла их услышать. Руби пришлось вылезать из-под земли для драки, чтобы случайно не убить Солнечную пони. Один злой пони пытался драться, другой — бежать. Руби убила обоих. Вон, лежат.

Я обернулась… и тут же пожалела об этом.

Земля была обильно забрызгана кровью. Тела налётчиков лежали неподвижно. Вокруг них крови было особенно много — целые лужи. Единорог лежал чуть ближе, на его груди виднелись три глубоких раны. По-моему сквозных. Неподалёку лежал земной пони… точнее, его половина. Передняя.

Я поспешно отвернулась, прежде, чем успела бы разглядеть ещё какие-нибудь подробности. Кажется, мне стало нехорошо.

Заметка: на самом деле, я боюсь крови. Просто не в степени: «А-а-а! Это кровь!» (обморок), а только в больших объёмах. Хотя, вероятно, мне поплохело не конкретно от вида крови, а от всей картины в целом.

И если я продолжу об этом думать, меня точно стошнит.

Я поспешно перевела разговор на другую тему:

— А что случилось дальше? Я имею в виду, после того, как я… ну… почти умерла?

— Руби разобралась с теми пони, и только тогда заметила, что Солнечная пони лежит и не двигается. И вся в крови. Руби дала ей лечебные зелья.

— Все? — испугалась я.

— Нет, конечно! — фыркнула гончая. — Пони правда думает, что Руби не знает, как правильно пользоваться лечебными зельями?

Я смутилась:

— Ну… я просто думала, что это понятие, которое подходит под ваше определение «понячьи штуки», о которых большинство гончих знают очень мало…

— Пони ошибалась. У псов тоже есть лечебные зелья. Да, они не такие, как зелья пони, но работают примерно так же. Их пьют — они лечат. Если не лечат — значит тот, кто пьёт, умер. Всё. Солнечную пони лечило — значит, она была жива. Потом гончая начала поднимать пони. Стучала, кричала, водой обливала. Солнечная пони очень сильно упала в обморок.

— И не говори, — согласилась я. Потом помолчала немного и добавила. — Спасибо. Я теперь твоя должница…

Руби моргнула:

— Чего?

— Я говорю, я перед тобой в долгу, — повторила я. — Так у нас обычно обозначают благодарность до гроба.

— Загоняют в долги?

— Нет! Я имею в виду, я теперь тоже должна что-то для тебя сделать, чтобы тебя отблагодарить.

— Правда? И что же?

— Что пожелаешь.

Гончая задумалась:

— А ещё раз чем-нибудь угостить Руби солнечная пони может?

— Я же сказала — что пожелаешь! Ты мне, как бы, жизнь спасла!

— Тогда пускай как-нибудь прилетит и принесёт что-нибудь. И лучше всего с мясом!

Какое незамысловатое пожелание…

— Как прикажете, повелительница! — я изобразила дурашливый поклон. — Отныне ваше желание для меня — закон!

Руби ошарашенно моргнула.

— Да ладно, — я встала обратно. — Это я так, дурачусь.

— У пони так принято?

— Не у всех. Только у друзей.

— У друзей? — Руби почесала в затылке. — Странно думать о пони, как о друге. Пони и псы были злейшими врагами много лет… кстати, о пони: почему Солнечная пони не улетела, когда попала в беду? Она же крылатая.

Я вздохнула и раскрыла крылья. Больное тоже развернулось, но не поднялось, как положено, а просто осталось висеть на уровне моей груди. Причём нормально держалась в горизонтальном положении только сама конечность, а перья бессильно обвисли, почти касаясь земли.

— Состояние у меня какое-то… нелётное, — грустно хмыкнула я. — Отравили меня. Какие-то блотоспрайты по дороге повстречались. Один и цапнул прямо в крыло.

— Блотоспрайты? — переспросила Руби. — Ты про злючных мух?

— Не знаю, как их вы там называете. Большие такие жуки. Кусачие, крайне мерзкие, и, вдобавок ещё и ядовитые… это ещё что?

Руби протянула мне какой-то пузырёк.

— Пей. Это поможет. Понячье противоядие. На этикетке написано было.

— Гончие умеют читать по-понийски? — удивилась я, прежде чем опустошить пузырёк. Фу, какое горькое… но ничего. Главное что помогает.

— Умеют. Видимо, злые пони знали про злючных мух больше, чем Солнечная пони.

— Откуда пони эти только могли здесь взяться вообще, хотела бы я знать? — проворчала я. Как говорится, «коротко о моём везении»…

— Руби думает, злые пони пришли с той части равнины, — гончая указала когтем. — Там их жилища. Старые повозки. Три или четыре штуки, Руби точно не знает… а что пони так смотрит? — Руби только сейчас заметила, что я смотрю на неё с раскрытым ртом, пока на моём лице играла целая палитра разнообразных эмоций.

Я некоторое время продолжала стоять с открытым ртом, вперив в гончую взгляд, после чего спросила (возможно, чуть громче, чем это было необходимо):

— И ты только сейчас это сказала?!

— Да. А что? Пони ничего не спрашивала.

Я моргнула, после чего шмякнулась на круп и стукнула себя по лбу копытом. Посидев так ещё немного, я глубоко вздохнула, так же глубоко выдохнула и спокойно произнесла:

— Если ли на этих равнинах ещё что-то, что мне следует знать, чтобы выбраться с них живой?

— А пони что, ничего не знает о равнинах?

Меня так и подначивало дать саркастичный ответ, но я сдержалась и ограничилась кислым:

— Нет.

— Тогда что пони тут делает? Зачем пони приходить в место, о котором она ничего не знает?

— Я, собственно, изначально на эти равнины и не собиралась. Я собиралась пролететь через них, чтобы добраться до другого места.

— До старого понячьего города?

— Ну, да. До Сталлионограда. Он расположен на самой границе с этими землями. Я пыталась узнать об этой местности что-нибудь, но пони о ней знают очень мало. Всё, что мне удалось выяснить — это то, что с самих равнин, где вы живёте, после наступления ночи живым не возвращался ещё никто. И ещё то, что здесь — возле каньона, то есть, — самый безопасный путь в Сталлионоград. И всё.

— Ну… Руби не может сказать, что что-то из этого неправда. Пони по ночам в самом деле не возвращались: ночью наверх выходили гончие. И этот путь в самом деле самый безопасный… по сравнению с остальными. Но здесь есть много всяких плохих вещей. Злые пони — это ещё не самое страшное, что здесь можно встретить. Далеко не самое страшное…

Гончая замолчала, словно захваченная какими-то своими не слишком приятными воспоминаниями. Я подождала около минуты, прежде чем напомнить:

— И что же тогда такое то «страшное», которое здесь водится?

— А? — гончая вздрогнула и повернулась ко мне, возвращаясь в реальность. — А… пони хочет узнать об угрозах, что обитают здесь?

— Да, и даже очень.

— Ну, тогда путь слушает. В этих землях водится множество разных тварей, одни других гаже. Большинство из них водится и в других местах: например, радо-свиньи, или как их там вы, пони, называете…

— Радсвины, — кивнула я. — Этих знаем.

— Ещё здесь есть такие же крокодилы, мухи, летучие мыши, кроты-крысы, тараканы, дождевые черви… много разных. Червяки особенно противные. Рушат пещеры псов. Стоит какому-нибудь червю через них проползти — и всё. Вся пещера обваливается.

— А эти черви что, такие большие?

— Огромные. С поезд размером. — Руби задумалась и добавила. — По крайней мере, так говорил отец Руби. Он видел понячьи поезда. Руби не видела.

Моя челюсть отвисла, когда я начала делать некоторые арифметические вычисления.

— И сколько же в них вагонов? — спросила я. Потом спохватилась и поправилась. — Ой, то есть, метров?

— Руби же сказала: она не знает. Но одного червя всей стае хватает на две недели…

— Погоди, — перебила я. — Вы этих червяков что, едите?!

— А что так удивляет пони? Под землёй не так много пищи. Гончим приходится есть то, что они имеют. И не такие уж эти черви плохие. Особенно, если как следует их проварить с пещерными грибами. Даже пони бы понравилось… если бы она захотела попробовать. Но она не захочет.

— Пони по природе вегетарианцы, — сказала я. — Я не понимаю, как кому-то вообще пришла в голову идея есть плоть других живых существ! Это же… просто… фу…

— Никакое не фу! Вот капуста — это действительно фу.

— А ты что, когда-то пробовала капусту?

— Нет. Но это не мешает Руби испытывать к ней отвращение.

— А я тогда буду на тех же основаниях испытывать отвращение к мясу. Вот и будем мы такие рядышком сидеть и говорить «фу».

— А это ещё зачем?

— Просто выражение пони, — махнула копытом я. — Так, что ты там говорила про опасности Равнин? Вроде, что-то про мутантов?

— Про мутантов уже всё сказала. А ещё злые пони. Злых пони мало. Они в основном сидят возле своего жилища и далеко оттуда не уходят. Ещё, конечно, гончие — стая Руби, или, как их ещё называют, стая белого клыка, и другая стая — стая чёрного пятна. Они откололись от стаи клыка, и ушли на северо-восток, к старому понячьему городу. Что с ними стало — Руби не знает. А ещё есть Ужасы, — при этих словах Руби понизила голос. — Они похожи на пони… отдалённо. Их очень мало, и это великое спасение для всех. Даже для гончих. Они очень страшные… и на них нельзя смотреть. Любой, кто на них посмотрит, тут же столбенеет, и не может двигаться.

Мои уши прижались к голове:

— А откуда они вообще взялись? — так же тихо спросила я.

— Солнечная пони помнит рассказ Руби о том, как появились гончие? Про понячью отраву? — Я кивнула. — Ужасы тоже появились из-за неё. Только они произошли от самих пони. Пони вляпались в отраву и стали такими же страшными и опасными, как гончие, и даже ещё хуже. Руби их не видела, и слышала очень мало, так что почти ничего не знает. Но они действительно страшные.

— И они водятся здесь…?

— Нет. Они иногда приходят сюда, и тогда всё живое в панике бежит прочь. Но это бывает очень редко. Главное — держаться подальше от Дыры. Там они живут.

— От какой ещё дыры?

— Ну, большой дыры! Пони скинули туда свою отраву, которая пришла в негодность.

— В негодность? Разве это не токсичные отходы?

— Отец гончей говорил, что пони использовали эту дрянь. И путь пони не спрашивает как — Руби всё равно не знает.

Так, становится всё интереснее и интереснее.

— Это всё?

— А пони что, мало того, что есть?

Я помотала головой:

— Нет! Просто спросила на всякий случай.

— Это в самом деле всё. Солнечной пони придётся быть очень осторожной, чтобы выбраться отсюда целой и невредимой.

— Насчёт «невредимой» уже облом, — грустно хмыкнула я, потирая порез на шее. Он уже совсем прошёл, только сильно чесался.

— Тогда целой и живой.

Не сказать, чтобы эта поправка привнесла так уж много оптимизма…

И тут мне в голову пришла ИДЕЯ!!!

— Слушай, Руби, — сказала я. — А ты сейчас никуда не торопишься?

— Кажется, никуда. А что?

— Просто подумала… не могла бы ты меня немного… ну… проводить? По крайней мере, пока мы не минуем тех рейдеров?

Руби задумалась. Я молча ждала, надеясь, что её ответ будет положительным. В свете последних событий мне уже совсем не хотелось продолжать этот путь одной.

Наконец, гончая заговорила:

— Руби… не знает. С одной стороны, солнечная пони уже не враг, и Руби могла бы помочь. Но с другой… солнечная пони больше не враг только для Руби. Для остальных гончих она в первую очередь пони. И ещё, отец Руби может начать за неё беспокоиться. А это уже плохо — если он пойдёт за Руби и увидит её вместе с пони… — гончая поёжилась. — Ух… Руби не хочется об этом даже думать… и даже если кто-то другой увидит, а потом расскажет это отцу Руби, это уже плохо кончится и для неё, и для солнечной пони.

— Да, я как-то не подумала…

— Но если подумать, — продолжала Руби, — то другие гончие здесь бывают крайне редко. Особенно днём. Возможно, в самом деле, не случится ничего страшного, если Руби пойдёт с пони.

— Класс! — Я вскочила, но мои колени тут же подогнулись, а голова пошла кругом. — Ой…

— Солнечной пони сейчас следовало бы себя поберечь, — сказала Руби серьёзно. — Она отравлена и вдобавок потеряла много крови. Равнины — не лучшее место для того, чтобы болеть.

— Согласна. Но не могу же я оставаться здесь? Выберусь отсюда — тогда и отдохну нормально.

Сейчас, когда адреналин пошёл на спад, я поняла, что в самом деле чувствую себя крайне неважно. Возможно, Руби была права, и мне сейчас следовало лежать и не вставать, как подобает больному. Но я понимала, что Сталлионоград не придёт к Санни, так что у Санни не оставалось другого выхода, кроме как самой идти к Сталлионограду. Оставаться здесь — значит погибнуть. А мне сейчас погибать нельзя. Эквестрия сама себя не спасёт…

— Великая Луна, за что мне всё это? — пробормотала я. — Сперва блотоспрайты, теперь ещё это… и это именно в тот момент, когда мне нужно действовать быстро!

Я снова поднялась — на этот раз осторожно — и двинулась вперёд. Ладно, как двинулась — поплелась. Ну, я хотя бы двигалась. Это ведь главное, верно?

Руби немного постояла, после чего двинулась рядом. Я была этому искренне рада: в конце концов, пусть у меня сейчас дела и идут неважно, я хотя бы больше не одна. Теперь у меня появился весьма хороший шанс увидеть завтра.

Если я смогла пережить даже такой неприятный день как этот, то смогу сделать это снова. А это значит, что я, возможно, смогу дотянуть до своего возвращения в Эквестрию. Правда, там меня ждёт не менее сложная задача — остановить то, что я должна остановить и предотвратить само появление Пустоши. Но, как я уже не раз говорила, будем разбираться с проблемами по мере их появления. Вернусь в Эквестрию — значит, останусь жива, а остальное уже дело десятое. Там мне хотя бы не придётся ежедневно бороться за свою бедную, такую ещё маленькую жизнь.

Хотела бы я оказаться здесь уже после того, как я всё исправила. Но, к сожалению, это относится к разряду вещей, над которыми мы не властны. Вещей, которые просто есть.

Я глубоко вдохнула и тихо запела:

— Пускай этот мир не похож на то,

Чего ожидала я…

Никто не подумал бы, что ждёт

Нас двести лет спустя.

Да, этот мир суров и жесток,

И мне его не понять,

Но иногда нам просто не

Нам не дано выбирать.

Не дано выбирать…

Незаметно для себя я начинала петь громче и громче.

— Но я всё ещё жива!

Сердце стучит в моей груди!

И пока могу дышать,

Я не сойду с пути!

Пусть будет тяжело,

Это готова я принять!

И что бы ни случилось,

Путь буду продолжать!

По мере воодушевления я пела всё громче, и уже пела в полный голос, бодро шагая вперёд, будто это не меня чуть больше пяти минут назад отравили и почти убили. Я больше не чувствовала ни боли, ни слабости, ни головокружения. Только ритм песни и слова, приходящие откуда-то из глубин моей души.

— Да, здесь многое может ранить,

Сбиться легко с пути,

Но светоч надежды поможет мне

Путь до конца пройти!

Пустоши боль мне не страшна,

Смерти я не боюсь.

За моих близких! Моих Родных!

За Эквестрию!

Ведь я всё ещё жива!

Сердце стучит в моей груди!

И пока могу дышать,

Я не сойду с пути!

Пусть будет тяжело,

Это готова я принять!

И что бы ни случилось,

Путь буду продолжа-а-а-ать!

На финальных строках припева я поднялась на задние копыта, раскинув передние в стороны, и тянула гласную, пока хватило воздуха. Потом я опустилась обратно и уже тихо закончила:

— Я буду продолжать…

Закончив песню, я снова вздохнула. Мне стало немного лучше, как эмоционально, так и физически. Возможно, я поступила глупо, начав петь прямо посреди Равнин, но я уже нашумела здесь раньше, так что вся округа всё равно уже была оповещена о моём присутствии, и рядом со мной была адская гончая. И видят Сёстры, я действительно в этом нуждалась. Возможно, ещё с того самого момента, как я попала в Пустошь.

Минутку… а где Руби?

— Руби? — я обернулась и увидела гончую, сидящую неподалёку с крайне ошарашенным видом.

— А. Вот ты где…

Руби не ответила, глядя на меня, наверное, с таким же лицом, какое было у меня, когда она рассказала о том, что тут рядом, оказывается, есть рейдерский лагерь. Что-то среднее между «ЧЕГО?!» и «Мамочки, во что я только вляпалась…».

— Что? — спросила я.

— Пони… пела, — произнесла гончая с таким видом, словно это было чем-то аномальным.

— Ну, да. Я понимаю. Глупо шуметь в таком опасном месте… но я просто не смогла найти времени получше. И не знаю, когда бы мне представится ещё такой шанс. И представится ли вообще. В общем, вот так вот. Извини…

Руби некоторое время продолжала сидеть с раскрытой пастью, после чего повторила:

— Пони пела…

— Да. Вообще-то, пони довольно часто поют… я имею в виду, там, откуда я родом. Не знаю, как с песнями здесь. Наверное, так же плохо, как со всем остальным. Но вообще, пение — это весьма обыденное явление.

— Но… как же тогда свет? И музыка?

Я моргнула:

— Свет? Музыка? Где?

— Просто… Руби видела своими глазами! Пони начала петь, а потом появился свет! Прямо с неба! И начала играть музыка! И солнечная пони начала сиять!

— Правда? — удивилась я.

— Руби сама видела!

— Но если это так, то получается… это была не просто песня. Это было что-то большее… я такое видела всего несколько раз за свою жизнь…

— Пони видела такое раньше? И она знает, что это такое?

— Да. Это случается иногда. Пони начинает петь, а потом из ниоткуда появляется свет, музыка… иногда даже другие пони начинают подпевать, и вся улица внезапно превращается в дружный хор. Я тоже как-то в такой попала. Просто летела в школу, как вдруг несколько пони начали петь прямо на улице. Это была радостная песня про дружбу до конца времён. А потом я внезапно осознала, что я знаю и слова и мотив! И я начала тоже петь, вместе с ними. И с каждой секундой, всё больше пони присоединялось к хору. Вся улица пела несколько минут, пока песня не кончилась. Это было действительно весело!

— Это была такая известная песня?

— Нет. Я думаю, те пони её сочинили прямо на ходу.

— Тогда как…

— Да я сама без понятия! Я просто пела, и всё! И сейчас тоже, кстати говоря. Я же эту песню не готовила! Она просто появилась, а я её просто спела.

— Но… КАК?!

— Не знаю. Многие думают, что это какая-то магия, или вроде того. Я лично в магию не так уж сильно верю, но другого объяснения пока что никто не нашёл. И свет с музыкой тоже объясняют той же магией. Но одно точно: они появляются не просто так. Это бывает только в самые важные моменты. Либо если поёт очень важная пони — принцесса, например. Видимо, эта песня была действительно важной для меня, раз уж тут такое началось… — я задумалась и произнесла. — Возможно, тут дело в чувствах… чем сильнее чувства, тем ярче они проявляются. Как песня, которая появляется из ниоткуда…

— А свет и музыка?

— Ой, да что ты к ним прицепилась? Можешь просто сказать: «понячьи штуки» и всё. Для многих пони это абсолютно нормально. Просто прими это, ладно? Я же не спрашиваю, как ты умудрилась дать мне лечебное зелье, не порезав пузырёк своими когтями, которые режут почти что угодно.

— Руби просто была аккуратной.

— Всё равно непонятно, но ладно. Допустим. В общем, я не знаю, что это за песенная магия, как она работает и почему она решила сработать прямо сейчас. Это относится к разряду вещей, которые просто есть.

— А?

— Ну, что-то, на что мы не в силах повлиять. Как физика, например. У неё есть свои законы, бороться с которыми бессмысленно. Это просто существует. Живи теперь с этим.

Руби, видимо, совершенно запуталась. В конце концов, она всё же кивнула:

— Ладно. Руби всё равно не сможет это понять, раз уж даже сама солнечная пони не может.

Я улыбнулась:

— Спасибо. Ну, так что, пошли? Мне кажется, эта песня меня ещё и подлечила… по крайней мере, теперь я могу нормально ходить. — Я раскрыла крылья. Второе тоже раскрылось! Правда, я пока что ещё не могла рисковать его использовать, но это всё равно было просто замечательно. Двигается — значит заживает, как говорила моя мама. Главное — не напрягать первое время, чтобы быстрее зажило полностью.

— Песни пони ещё и лечат?! — изумилась Руби.

— Ну… возможно. А может быть, это противоядие помогло. Но положительные эмоции точно лечат. Песня вообще очень классная вещь, это точно. Так, пошли?

Я двинулась вперёд. Не так бодро, как если бы была совсем здоровой, но всё равно с приемлемой скоростью. Крайне изумлённая гончая последовала за мной.

— У Руби вопрос, — сказала она через некоторое время.

— Задавай!

— Солнечная пони может рассказать больше о своём народе? Просто у Руби создаётся такое впечатление, что гончие на самом деле почти ничего не знают о пони.

Я улыбнулась:

— Чтож, это будет долгая история. А что ещё может скрасить долгую дорогу, если не долгая история?

Я откашлялась и начала с тем характерным тоном, которым обычно начинают все долгие истории:

— Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии…

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Тише мыши. Вы считаете, что если проблемы нельзя избежать, от неё лучше всего спрятаться. Ваша излюбленная методика — сидеть тише воды, ниже травы. В режиме скрытности вы издаёте ещё меньше шума, отчего вашим врагам становится труднее вас найти. Противники теряют 20% шанса на успех вашего обнаружения.

Глава 9. Над пропастью.

Глава 9

Над пропастью.

- Ой... кажется, я забыла прыгнуть...

Путь.

Юная мышасто-серая кобыла-единорожка из последних сил шла вперёд. Она не знала, куда она хотела прийти, или откуда уйти. Она знала лишь одно: идти неизвестно куда – это всё же лучше, чем вообще никуда не идти. Каждый шаг давался всё труднее. Ещё труднее было не думать о том, что случилось перед тем, как она оказалась здесь совсем одна, даже без оружия.

В этот момент откуда-то донёсся голос. Или, что более вероятно, он ей просто почудился. Откуда здесь, на этих каменных, Богинями позабытых полях, могла взяться пони? К тому же голос был очень высоким, словно принадлежал кобылке. И что странно, он становился всё ближе и ближе!

Пони подняла голову и откинула со своих зелёных глаз короткую буро-зелёную гриву. И тут же остановилась как вкопанная, ибо зрелище, ей открывшееся, было из ряда вон выходящим.

Прямо к ней шла адская гончая!!!

Единорожка тут же скрылась за ближайшим валуном, откуда продолжила напряжённо следить за происходящим, приготовившись в случае чего делать ноги. Тварь спокойно шла. А рядом с ней шла... пони?! Да, эта маленькая фигурка определённо была пони! Она была до самых копыт закрыта серым плащом. Единорожка бы, наверное, и не заметила её, если бы его капюшон не был откинут, позволяя разглядеть буйную копну волос самого яркого, чистого, ослепительно-жёлтого цвета, что она видела в своей жизни. Да что там в жизни – она бы такой даже представить себе не смогла, если бы сейчас не увидела! Наверное, в Пустоши такого вообще не было. Тот высокий голос, который, как единорожка была уверена, ей померещился, исходил как раз от этой фигурки.

Пони спокойно болтала с адской гончей!!!

Единорожка отпрянула назад и прижалась спиной к камню, не веря собственным глазам. Пони... и гончая... и они просто идут рядом и беседуют, как закадычные подруги! Это же уму не постижимо!!! Как такое вообще возможно? Ведь гончие – это ужасные монстры, убивающие каждого пони, которого заметят! А тут – такое...

-...и через некоторое время были основаны Министерства. – Пони продолжала болтать, как ни в чём не бывало. – Я, правда, пока что про них как следует узнать не успела. Знаю только, что их главами были назначены те самые пони, которые были носителями Элементов Гармонии – Эпплджек, Флаттершай, Рэрити, Рейнбоу Дэш...

Пони рассказывает гончей про Министерства?! Происходящее продолжало терять смысл с поразительной скоростью. Разве гончие не монстры? Какое им вообще дело до устройства довоенной Эквестрии?!

Тем временем, странная парочка уже прошла мимо того места, где пряталась единорожка и начала удаляться. Поколебавшись, юная кобыла осторожно, крадучись двинулась следом за ними.

-...и вот, я здесь, — закончила свой рассказ я.

— То есть, вся стая солнечной пони погибла? – спросила Руби тоном, который можно было бы назвать сочувствующим.

— Ну, в целом да. Только давай сейчас о чём-нибудь другом поговорим, хорошо?

— Ладно. Если пони не хочет, то Руби не будет спрашивать.

— Спасибо. Надеюсь, теперь для тебя не все пони враги?

— Теперь, наверное, не все.

Некоторое время мы шли молча. Потом Руби внезапно остановилась и принюхалась.

— Опять какую-то другую пони учуяла? – вздохнула я. – Я же тебе говорю: тебе просто кажется.

— Но ведь Руби что-то учуяла... просто сомневается...

— Если бы здесь действительно был какой-нибудь рейдер, ты бы не сомневалась. Ты же говорила, что их можно унюхать за милю. А если это не рейдер, то и беспокоиться не о чем: другим пони здесь всё равно делать нечего.

Гончая что-то недовольно проворчала, но всё же двинулась следом за мной. Ещё некоторое время мы безмолвствовали, после чего она задумчиво протянула:

— И всё же есть один вопрос, который не даёт Руби покоя...

— Задавай, — разрешила я.

— Зачем пони и зебры начали войну?

Я только издала короткий смешок:

— Нашла что спросить!

— А что, пони и об этом говорить не хочет? Или это какой-то секрет? На самом деле, многие гончие хотели бы узнать почему началась война, из-за которой они лишились всего. Хотя сами они в ней даже не участвовали.

— Да нет, — махнула копытом я. – Просто дело в том, что это не тот вопрос, на который можно дать краткий ответ. И, если честно, я сама не знаю. Я как бы не жила во время войны...

...пока что. Но вот об этом, естественно, лучше умолчать.

— Руби понимает. Но если земля пони действительно была такой мирной и хорошей, как рассказывала солнечная пони, то как она могла превратиться... – гончая обвела лапой безжизненную равнину, — в это?

— Я без понятия. Не знаю, куда делись все эти «нужно делиться, договориться» реалии, но одно известно точно: в Пустоши их больше нет. К величайшему моему сожалению. Теперь всё внезапно перевернулось с ног на голову, и доброта внезапно превратилась в слабость, миролюбие – в трусость, сожаление – в малодушие... я не понимаю, как кто-то вообще умудрился так исковеркать наше мировосприятие. И что самое страшное – этим кем-то были мы сами...

Я прервалась, погрузившись в свои мысли. А ведь и в самом деле, как так получилось? Не могла же Эквестрия вот так вот, по стуку копыта, превратиться из милого, солнечного, даже немного пасторального царства, в огромную капиталистическую державу! Должен быть какой-то толчок, но откуда он пошёл? Извне? Или мы сами ступили на этот скользкий путь? Или, возможно, это движение к краю уже началось, но мы просто не замечали этого? Ещё в Эквестрии я иногда замечала, что мир вокруг нас постепенно менялся. Идеалы богатства, славы и власти постепенно брали верх над дружбой, честностью и любовью.

Лично мне то, что всё постепенно начинает меняться, открылось после того, как меня в один прекрасный день, по дороге в магазин, зажала в каком-то переулке банда хулиганов и попыталась отобрать сумки. К счастью, мимо проходил какой-то взрослый, который меня выручил. Именно тогда я заметила, что даже в нашей светлой и солнечной Эквестрии уже стало не так уж безопасно задерживаться на улице допоздна, или ходить по малопоньным переулкам. Но, в силу свойственной маленьким кобылкам вроде меня беспечности, собственной рассеяности и того, что как раз в этот момент у меня был проект, над которым надо было работать, я не слишком об этом задумывалась. Но теперь это всё как-то разом всплыло в моей голове. Вдобавок я вспомнила несколько заголовков из газет, кои имели столько различных применений, что в Сталлионограде их почти никто не выкидывал. Естественно, я и их читала – иногда, когда какая-нибудь оказывалась под копытом. Большинство из них тоже указывали на стремительно меняющуюся в нашей стране обстановку. Сводки не слишком радовали: медленно, но верно увеличивалось как количество преступлений, так и их тяжесть. Взрослые, собираясь друг у друга в гостях, всё меньше говорили о своих личных делах, и всё больше жаловались – на ситуацию в Эквестрии в целом, на современную молодёжь, на растущие цены и вообще на всё, на что только можно было пожаловаться.

Мы всё жаловались, что мир меняется... а может быть, дело вовсе и не в мире вокруг, а в нас самих?

— Солнечная пони!!! – окликнула Руби.

— А?!! – я аж подскочила. Похоже, я была так увлечена собственными мыслями, что перестала замечать что-либо вокруг.

— Пони видит, куда она идёт?

Я повернулась. В некотором отдалении располагалось несколько насквозь проржавевших повозок. Так, а Руби разве не говорила, что тот лагерь, где живут эти рейдеры, сделан из старых повозок?

Присмотревшись повнимательнее, я смогла разглядеть нескольких пони. Все они были как один грязные, оборванные и покрытые кровью с ног до головы. Не было похоже, чтобы они прятались от кого-либо: прямо посреди лагеря был разведён большой костёр, на котором двое пони что-то готовили. Судя по столбу густого чёрного дыма, дело у них не очень-то заладилось.

Кстати о дыме: я бы наверняка его увидела, не будь я так захвачена собственными мыслями. Заметка на будущее: никогда не терять бдительности, пока я нахожусь в Пустоши. Иначе до Эквестрии я точно не доживу.

О, и ещё несколько пони двигались в нашем с Руби направлении.

Я непроизвольно отпрянула, но не было похоже, чтобы эти пони нас видели. По крайней мере, сейчас. Мы сейчас были на некоторой возвышенности, а рейдеры поднимались из низины. Я снова была до копыт укутана своей серой накидкой, чтобы привлекать меньше внимания, а Руби была способна в мгновенье ока скрыться под землёй.

Гончая тоже заметила рейдеров, и недовольно зарычала, но я зашипела, приложив копыто к губам:

— Тихо!!!

Не обращая внимания, Руби шагнула было вперёд, но я тут же всем весом повисла на её лапе, удерживая её и зашипела:

— Стой!!! Ты чего?! Они же тебя увидят!!!

— Руби не понимает, зачем ей прятаться, — проворчала гончая. – Она запросто может расправиться со всеми этими пони.

— А если они успеют тебя заметить и убегут? Ты же не будешь в одиночку драться с целым лагерем!

— Гончая может прокопать проход прямо к пони. Они умрут, не успев издать ни звука. Да и если её заметят, у гончих толстые шкуры. Пони их не пробить.

— Но это же живые пони! – испугалась я. – Зачем их убивать, если можно этого не делать? Я же уже объяснила, что пони – не враги? По крайней мере, не все?

— Эти – враги.

— А откуда нам знать? Может быть, они не такие плохие, как кажется на первый взгляд?

— Да! Они могут оказаться даже ещё хуже! От них так разит кровью, что Руби это чует отсюда!

— А от меня кровью не пахнет? Ведь пахнет же!

— От солнечной пони пахнет её собственной кровью. А от этих – чужой. На них кровь многих разных пони.

— Ну... я понимаю, тебе эти пони не нравятся. Но нападать-то зачем? Они же тут, вроде как, сидят себе спокойно, никого не трогают... Мы просто пройдём в обход, — предложила я.

— У солнечной пони печально короткая память, — сказала Руби. – Она уже успела позабыть, что с ней случилось в прошлый раз, когда она встретила таких пони, которые просто сидели спокойно и никого не трогали...

Ба. У гончих, оказывается, в самом деле, есть сарказм.

— И это случается со всеми пони, что проходят здесь, — продолжила она. – Пони говорила, что она хочет помогать. Если так, то почему не убрать то, что всем вредит?

Я скрипнула зубами. Да лягать так, Руби была права! Эти пони в самом деле творят плохие вещи, грабят, убивают! Да когда та пони, Литлпип, так сделала, её потом в Новой Эпллузе считали героем! Меня тоже никто не осудит! Возможно, даже поблагодарят, за то, что я сделала эту дорогу немного безопаснее!

Но я не могла. Не могла и всё.

Я твёрдо топнула копытом:

— Нет. Ты делай что хочешь, а я не буду нападать, пока не вынудят обстоятельства. И уж тем более, нападать без причины.

— Без причины? Пони уже сегодня...

— Это были другие пони! Они уже заплатили за свои дела! И не факт, что они пришли именно отсюда! Может быть, это уже и не рейдерский лагерь давно? Откуда нам знать?

Руби что-то сердито проворчала, а потом внезапно только комья земли и пыль полетели во все стороны. Когда я открыла глаза, передо мной была только дыра в земле.

— Эй! Ты куда? – позвала я, потом наклонилась и крикнула в сам колодец. – Ты что, обиделась? Ну, прости меня!

Ни ответа, ни привета. Ну и ладно. Главное – моё крыло уже успело восстановиться, так что я смогу улететь ещё только при намёке на опасную ситуацию.

И этот намёк, кстати говоря, уже появился. А именно – другая пара пони, движущихся в этом направлении.

Я припала к земле и приготовилась задать дёру в любой момент. Меня довольно сильно нервировало, что здесь даже спрятаться особенно было негде. Стоит им подойти достаточно близко – и они тут же меня заметят.

Я заметила поблизости какой-то булыжник и ползком двинулась к нему, стараясь не шуметь. Только добравшись до него, я смогла-таки выдохнуть и прислушаться к диалогу.

-...скоро вернутся, — первый голос был кобыльим, и довольно высоким. Мне даже показалось, что говорившая была ненамного старше меня самой. – Я уже за... (кхм-кхм... ну, скажем задолбалась), ждать.

Такие грубые выражения совершенно не вязались с милым, приятным кобыльим голосом. Да и предположительный возраст пони тоже. Впрочем, скорее всего, она тоже является рейдером. Что тоже меня смущало: я как-то даже не думала, что милая, юная кобыла может заниматься таким ужасным делом, как грабить и убивать других пони.

— Вернутся, куда денутся, — проворчал второй голос. – Если не сдохли, естес’но.

— Надеюсь, этот придурок Пэг ещё жив, — проворчала кобыла. – Он мне крышек задолжал. С кого я их получать буду?

— Ой, да тебе пол лагеря чего-нибудь задолжали. Не удивлюсь, если эти двое вообще свалили только чтобы не платить. Я бы на их месте точно свалил.

— Куда! Ты мне, кстати, тоже должен!

Второй пони помолчал, после чего что-то пробормотал себе под нос и спросил:

— И много?

— Полсотни крышечек и пистолет. Ещё с прошлой недели, кстати говоря. Э-э-э, ты эт куда намылился?! А ну стой! Эй!!! Ты мне если на следующей неделе всё не отдашь, я тебя из-под земли достану, слышишь?!! – Прокричала кобыла вслед жеребцу, после чего тихо добавила себе под нос. – Придурок...

Какая дружная компания...

Я осторожно выглянула из-за валуна. Кобыла шла сюда, сердито что-то бурча себе под нос. Я смогла разглядеть кобуру с пистолетом, закреплённую на её плече.

Я нырнула обратно, напряжённо думая, что теперь делать. Лучшим выходом, конечно, было отсидеться здесь, пока она не уйдёт. Но если она меня заметит, всё может осложниться, поскольку она запросто сможет ранить меня в крыло, лишив таким способом возможности летать, после чего загнать в угол. С другой стороны, бежать сейчас – значит гарантированно привлечь внимание. Возможно, не только её. Драться... на первый взгляд, мы приблизительно в равной весовой категории. Она в самом деле оказалась ненамного старше меня, и только немного крупнее. Но мои-то навыки ведения боя были... скажем прямо: жалкими. А у неё неизвестно какой опыт за плечами. Да что далеко ходить, можно вспомнить мою первую битву в Пустоши: я была один на один с раненой, безоружной кобылой, но всё равно, только внезапная помощь извне помешала ей размазать меня по земле тонким слоем. Я, конечно, не сильно-то и пыталась именно драться, стараясь найти способ договориться, но всё же...

Я снова выглянула. Юная кобыла смотрела как раз в эту сторону. Я тут же скрылась обратно, но, судя по тому, как она сразу напряглась, она всё же успела меня заметить.

Дело дрянь.

Пони осторожно двинулась в мою сторону.

— Чё за... – пробормотала она тихо.

— А НУ, ПУСТИ МЕНЯ!!!

Я вздрогнула и обернулась в сторону звука. Уверена, что та пони тоже. Секунду спустя, послышался стук копыт по земле – она почти галопом кинулась туда. Я, поколебавшись, выглянула, пытаясь понять, откуда донёсся этот крик.

«Нет времени!!!» крикнула какая-то часть моего сознания. «Беги на помощь! Может быть, ты ещё успеешь что-то сделать!»

Но что я могла здесь поделать? Я ведь была просто... мной. Почти ещё кобылкой, слабой, неспособной спасти даже собственный хвост. Кому я могла помочь?

— Руби! – позвала я в яму, где скрылась гончая, так громко, как только осмелилась. Ответа не последовало.

Я снова была одна.

Тем временем, крик повторился. На этот раз он звучал отчаянно. Моя безрассудная героическая часть дала умной и рассудительной по затылку и схватила управление в свои копыта. Я взлетела и ринулась туда, откуда донёсся крик.

Зрелище, которое мне открылось, вызвало у меня некоторое чувство державу: двое рейдеров – одной из них была та кобыла – и одинокая фигурка кобылы-единорожки, загнанная ими в угол. Я практически почувствовала, как снова приземляюсь между ними, широко раскрыв крылья, с криком: «остановитесь!!!». Прямо перед тем, как они перестают драться друг с другом, и переключаются на меня.

На сей раз я не стала повторять эту ошибку. Вместо этого я осторожно приземлилась в стороне, возле какого-то валуна, и скрылась за ним.

Рассудок бешено размахивал копытами, пытаясь напомнить мне, чем кончилась прошлая такая история. Героизм дал ему здоровенного пинка, и велел бежать на помощь. Откуда-то вылезла Рефлекшен, которая отпинала обоих и заявила, что это вообще не моё дело, и мне лучше лететь дальше своей дорогой, если я не хочу найти ещё больше неприятностей на свой бедный хвост. Разрываемая противоречивыми чувствами, я отчаянно хотела помочь, но была совершенно без понятия, как мне это сделать, не погибнув при этом.

— А ну, пусти! – крикнула загнанная пони, когда один из рейдеров схватил её за копыто. Тот, разумеется, не отпустил. – Лапы убери, я сказала!

— Или что? – спросила кобылка – рейдерша издевательским тоном. – Чё ты нам сделаешь?

Единорожка глянула на неё исподлобья, после чего смачно сплюнула ей под копыта. Пони в ответ залепила ей такую пощёчину, что я бы на месте той кобылы кубарем отлетела. Та только поморщилась, но даже взгляда не отвела.

— Хочешь показать, какая ты смелая, да? – проговорила налётчица. – Посмотрим, какой смелой ты будешь, когда Хаммер переломает тебе все копыта, одно за другим.

— Если я не переломаю ваши быстрее! Ай! – кобыла вскрикнула, когда второй пони вывернул ей копыто. Она добавила ещё что-то, неразборчивое, но судя по всему, грубое, поскольку рейдер заломил конечность ещё сильнее.

Я же, наконец, решила, что я могу сделать. Если я не могу победить этих двоих, то я могу, по крайней мере, их отвлечь и дать этой пони немного времени, чтобы сбежать или атаковать самой. Скорее всего, мне придётся драться, но я-то могу сбежать в любой момент. Огнестрельное оружие было только у кобылы, и к тому же, оба рейдера были земными пони и, как следствие, с земли меня достать могли только с его помощью. Либо, если один из них может очень-очень хорошо кидать камни.

Я тихо вытащила из сумок сковороду и осторожно, ползком, переместилась так, чтобы оказаться у кобылы за спиной. Поскольку огнестрельное оружие было только у неё, именно она была первостепенной целью. К тому же, второй сейчас держал жертву, так что сразу атаковать не мог.

Земная пони всё ещё описывала единорожке все способы, которыми она могла умереть после того, как окажется в лагере. Тут даже у меня грива стала дыбом. Я, конечно, понимала, что это, скорее всего, просто угрозы, но всё равно её обещание спустить с неё шкуру живьём заставило мои волосы шевелиться. Жеребец удерживал её на земле, всем весом навалившись сверху. Ни один пони не заметил моего присутствия.

«И вот, ты уже собираешься драться с другими пони» Прошептал голос Рефлекшен возле моего уха. «Более того – нападаешь первой! И при этом ты говоришь что-то о моральных принципах и прочем?»

Да чтоб тебя! Нашла время, нечего сказать!

«Я не просто дерусь» ответила я мысленно. «Я помогаю другой пони. Две большие разницы. И ещё, я не нападаю первой. Они напали. Пускай и не на меня»

Рефлекшен в ответ только хмыкнула.

Кобыла-рейдер подняла копыта, намереваясь ударить единорожку. И именно в этот момент, я рванулась вперёд со всей скоростью, на какую были способны мои крылья, и изо всех сил заехала ей по затылку тяжёлой чугунной сковородой.

Неустойчивое положение пони в момент удара, вкупе с его для неё неожиданностью, сделали своё дело: кобыла повалилась наземь. Я вскочила ей на спину, пытаясь удержать её в данном положении, но быстро поняла, что зря я это сделала, очень даже зря. Прямо в тот момент, как она вскочила, прямо со мной сверху, словно я ничего не весила, и начала бешено брыкаться и лягаться, пытаясь скинуть меня со спины. Не дожидаясь, когда ей это удастся, я укусила кобуру с пистолетом и, выхватив его, сама спрыгнула, приземлившись неподалёку от второго пони и единорожки, и отшвырнув оружие куда подальше. Оба пони, рядом с которыми я приземлилась, были явно обескуражены моим внезапным появлением.

Но больше ничего разглядеть я не успела, поскольку вторая рейдерша уже успела опомниться, и пошла в атаку. Я едва успела отскочить прежде, чем она смогла меня лягнуть, и ударила её обоими передними копытами в бок. Она даже бровью не повела, попытавшись ответить мне тем же. Я едва успела поднырнуть под её копыто, но тут же получила вторым прямо в нос. Я вскрикнула, только чудом удержавшись на копытах, и почувствовала, как у меня из носа потекла тоненькая струйка крови.

Но рейдерша явно не собиралась на этом останавливаться. Теперь она завладела ситуацией и буквально осыпала меня целым градом ударов, не давая мне прийти в себя достаточно даже для уклонения. Не будь при мне сковороды, которую я смогла использовать как щит, тяжко бы мне пришлось. Однако при этом всё моё внимание было сконцентрировано на отражении ударов кобылки, и стоило бы мне ослабить защиту хоть на миг, битва была бы проиграна. И мне очень не хотелось даже думать о том, что случится дальше. К несчастью, я слышала всё, что она пообещала той пони, и теперь жуткие образа упорно лезли мне в голову.

— Ну ты и дура! – крикнула рейдерша, не ослабляя натиска. – Ты кем себя возомнила, а? Каким-нибудь долбаным героем?

Я, естественно, не ответила, но все мои мысли мгновенно повернулись к этой теме. Вот действительно, зачем я сюда полезла?! Да, я не должна была бросать другую пони в беде, но и лезть на рожон мне тоже не следовало!

Зато сейчас, пока эта пони занята дракой со мной, у единорожки было время сбежать. И чем больше времени у неё будет, тем лучше.

Я едва успела выставить сковороду перед своим лицом прежде, чем пони успела разбить мне нос. Ещё раз.

— Зато теперь у нас есть две кобылки для битья вместо одной! – Копыта кобылы с металлическим звоном врезались в мою сковороду, прикрывавшую мою грудь. Я задалась вопросом, хватило бы силы этого удара, чтобы сломать мне рёбра. Возможно, что и хватило бы.

— Может уже прекратишь вилять, и начнёшь драться? А то уже скучно! – На этот раз я немного опоздала, и пропустила весьма болезненный удар чуть выше колена. Я упала на одно колено, неумело парируя сковородкой удар, нацеленный мне в голову.

В отчаянии я не нашла ничего лучше чем, упав на землю, ухватить кобылу за задние копыта и дёрнуть. Не знаю, что тут сыграло большую роль – её самоуверенность, моя удача или просто случайность – но кобыла потеряла равновесие и приземлилась на круп.

В этот момент мы поменялись ролями: теперь уже я осыпала её ударами, пытаясь не позволить ей перейти в наступление. Правда, мои удары были слабыми и неумелыми, но их качество с лихвой компенсировалось количеством. Я пыталась бить по уязвимым местам – по суставам или глазам, и вертелась вокруг пони, практически ни секунды не оставаясь на одном месте. Она всё норовила ухватить меня за копыта во время удара, или поймать за хвост, а я старательно этого избегала, пытаясь зайти ей за спину.

Но моё преимущество длилось очень недолго: я была физически слабее и совершенно не подготовлена. Мои удары доставляли этой пони не больше проблем, чем комариные укусы. Мне снова пришлось перейти в оборону, пуская в ход сковороду, каждый раз, как она подбиралась слишком близко.

Некоторое время мы кружили по каменистому полю, не в силах достать друг друга. И тогда я поняла, что нужно менять тактику: вместо того, чтобы бить быстрее, нужно бить сильнее.

Я отскочила и взмыла в воздух. Глаза земнопони округлились, а челюсть отвила, когда она увидела мои крылья. Не давая ей опомниться, я ринулась на неё сверху вниз, так быстро, как только могла, врезавшись в неё всеми четырьмя копытами сразу.

Небольшое отступление: как известно из школьного курса физики, сила – это физическая величина, являющаяся мерой воздействия на данное тело со стороны других тел, и рассчитывается она по формуле «массу умножить на ускорение».

Как и практически любой другой пегас, тем более кобылка, особенной массой я не отличалась. А вот ускорение у меня было будь здоров. Как итог, в результате нашего с земной пони столкновения, она не просто не удержалась на копытах, она аж отлетела на добрый метр. Может быть, даже на полтора.

Я уж было испугалась, не покалечила ли я её ненароком, как она снова поднялась. Мне показалось, она двигалась уже не так уверенно, как несколько секунд назад.

— Какого хрена?! – ахнула она, без преувеличения, ошалело.

— Я не хочу с тобой драться! – крикнула я. Уже после того, как мы подрались. Да тут даже сказать нечего...

— Вижу, — буркнула кобыла и сплюнула.

— Я... АЙ!!!

Я почти не успела и рта раскрыть, как кто-то дёрнул меня за хвост, так что я прямо там и хлопнулась на круп. В следующий момент тот же «кто-то» ухватил меня за копыто и перекинул через себя, так что я жёстко приземлилась спиной на землю.

Только тогда я поняла, что этим «кем-то» как раз и была та единорожка, которой я пыталась помочь. Её буро-зелёную гриву я узнала сразу.

— Что...

— Лежать! – мышасто-серая кобыла врезала мне в грудь обоими копытами, так что я закашлялась, и телекинезом откинула у меня с головы капюшон. В следующий миг, как она увидела моё лицо, её зелёные глаза округлились. – Стоп... ТЫ?!

Я только моргнула – воздуха не хватило даже на «чего?!».

Единорожка подняла голову и посмотрела на кобылу-земнопони, которая тоже удивлённо нас разглядывала:

— Упс...

Она отпустила меня и кинулась на рейдершу. Я же, лёжа на земле, могла только смотреть на разворачивающийся впереди бой. Можно было бы даже сказать, что это был повтор моего собственного боя, только теперь уже на моём месте была та земнопони. И у неё не было с собой сковородки. Она яростно размахивала копытами, пытаясь попасть по противнице, а та вертелась вокруг, нанося резкие, точные и явно болезненные удары. Не прошло даже минуты с начала боя, а рейдерша уже едва держалась на копытах, в то время как единорожка, казалось, даже не вспотела, продолжая наносить удары один за другим.

— А теперь уже не так тянет разглагольствовать, да?! – крикнула она, продолжая осыпать кобылу ударами. Та в ответ только закашлялась, роняя на броню капли крови.

Сёстры великие... она же умирает!!! Эта единорожка вот так вот легко и просто забивала её насмерть!!!

— Стойте! – воскликнула я, но ни одна из пони не обратила внимания. – Что вы делаете?!! Остановитесь! Прекратите!!!

Ноль внимания. Обе пони продолжили драться, словно меня здесь и не было. Я не знала, что мне делать. Разнимать их было довольно опасно – ещё чего доброго, и меня пришибут в пылу сражения, а мои крики обе кобылы игнорировали. Рефлекшен напомнила старую поговорку, известную мне ещё со времён школы: «двое дерутся – третий не мешай» и удалилась обратно в какие-то там глубины моего подсознания. Я же осталась стоять как столб, без понятия, что делать.

Я обернулась. Сзади была всё та же каменистая равнина. Единственное, что было поблизости – это лежащее на земле тело второго рейдера. Судя по огромной луже крови под ним, он был мёртв. Мне стало немного нехорошо.

Внезапно, на заднем фоне появилось какое-то движение. Я пригляделась и увидела нескольких других пони, движущихся от лагеря в этом направлении.

— Эй!!! – я попыталась окликнуть единорожку, но она не слышала. Или просто не слушала. – Стой! Сюда кто-то идёт, слышишь?

Не слышит.

Я подлетела к дерущимся пони. Хотя, не думаю, что теперь это можно было назвать дракой, поскольку сейчас рейдерша уже даже не пыталась как-то биться, и просто лежала на земле, пытаясь прикрыть копытами голову. Я дёрнула единорожку за рукав:

— Нужно убираться отсюда, слышишь?!

— Да отстань ты! – кобыла, видимо, пыталась просто отмахнуться, но немного не рассчитала силы, и толкнула меня так, что я отлетела. И отлетела не так, как обычно пегасы летают, а как мяч, который в полёте отхуфболили копытом. Я жёстко приземлилась, отбив себе весь бок, и кубарем прокатилась ещё немного по инерции. Но я всё же своего добилась: кобыла обернулась и увидела других пони, движущихся сюда, после чего тихо выругалась.

— Я... пыталась... – прокряхтела я, тщетно пытаясь подняться.

Рейдерша, пользуясь моментом, попыталась отползти, но единорожка твёрдым движением опустила копыто ей на хвост, заставив остаться на месте, не отводя взгляда от других пони, движущихся сюда. Потом она повернулась к кобыле, схватила её телекинезом за воротник и спросила:

— Патроны есть? – Рейдерша испуганно закрутила головой. – А если найду?

— Да у меня правда нихрена с собой нет! – отчаянно взвыла кобыла. – Честно!

— Зараза... – сплюнула кобыла и повернулась ко мне.

— У меня ничего! – испугалась я. – Даже оружия – и того нет!

Теперь эта пони смотрела на меня как на дуру. Замечательно.

Она отпустила рейдершу, со словами:

— Тебе просто повезло. Но в следующий раз, такого не повторится.

После чего развернулась и побежала прочь от приближающихся пони.

— Стой! – окликнула её я. – Подожди, пожалуйста!

Но она снова игнорировала меня. Я с трудом встала, накинув капюшон обратно, и двинулась следом. У меня всё ещё болело всё, что только можно, после падения, и я не могла двигаться достаточно быстро, как бы я ни старалась. Только после того, как я всё же поборола свою вредную жабу и решилась немного исправить своё самочувствие лечебным зельем, я смогла-таки двигаться с нормальной скоростью.

Внезапно, кто-то схватил меня за копыто. Видимо, эта рейдерша не собиралась отпускать меня так просто. Я взвизгнула, и отдёрнула копыто, но она продолжала смотреть на меня взглядом, полным страха и отчаянья. Только сейчас я заметила, как плохо она выглядела: на месте ушибов виднелись покрасневшие пятна, которые впоследствии превратятся в синяки, изо рта и носа стекали тонкие струйки крови. И дыхание тоже было неправильным – частым и прерывистым. С каждым выдохом из её горла доносился глухой, влажный хрип. Я догадывалась, что на самом деле ей сейчас намного больнее, чем мне казалось сперва.

— Прости, пожалуйста, — сказала я, вытаскивая из сумки пузырёк с лекарством. – Ну, знаешь, за то, что я в тебя тогда влетела. Я просто не знала, что ещё делать.

Она только ошарашенно моргнула.

— И я тебя прощаю, — сказала я, сунув пузырёк ей в копыта, после чего развернулась и побежала следом за единорожкой.

Догнать её не составило особого труда: как я уже не раз упоминала, пегасы являются самой быстрой и ловкой расой из всех. Пусть я и бежала, а не летела, я всё равно довольно быстро догнала её. Заслышав моё приближение, она обернулась, но, при виде меня, опасение на её лице сменилось раздражением:

— А... это просто ты.

Она припустила ещё быстрее. Я тоже прибавила скорость. Она помчалась с такой скоростью, что ей самой было нелегко поддерживать этот темп, но я не отставала. Внезапно, она затормозила, и я промчалась мимо, но тоже остановилась и повернулась к ней. Она уже бежала в другую сторону. Я помчалась следом. Она обернулась и, заметив меня, снова остановилась так резко, что я чуть было в неё не врезалась.

— Да чего тебе от меня надо?! – крикнула она.

Я ошарашенно отшатнулась:

— А? Я? Я просто... следую за тобой...

— Зачем?!

— Э-э-э... ну... я просто думала... вдруг ты знаешь дорогу?

— Куда?

— Эмм... куда нибудь? Я просто, как бы, не то чтобы так уж понимаю, куда сейчас идти...

— Это просто, — фыркнула кобыла. – Выбери себе любое направление, и иди. Ты гарантированно доберёшься куда-нибудь. – Она двинулась было дальше, но вдруг резко обернулась и добавила. – Любое, кроме моего!

— Почему?

— Потому! И вообще, проваливай!

Я повернулась...

И увидела какого-то рейдера, который тоже смотрел на меня. Я непроизвольно сжалась, озираясь вокруг в поиске возможных путей отступления. Справа было сразу несколько пони. Я начала медленно отступать назад.

Внезапно, я почувствовала, как моя задняя часть упёрлась во что-то ещё. Нет, в кого-то. Я обернулась и увидела, что единорожка тоже пятится. Спереди тоже подходили рейдеры.

— Эмм... касательно «проваливай» есть некоторые осложнения, — сказала я тихо.

— Я заметила, — огрызнулась кобыла.

БАХ!

Пуля зарылась в землю в нескольких метрах от нас. Я вскрикнула.

Не сговариваясь, мы бросились бежать в единственном возможном направлении – налево. Я бы запросто могла улететь, но бросать эту пони на произвол судьбы я не собиралась.

— Я разве не сказала, чтобы ты шла в любую другую сторону?! – спросила она на бегу.

— Остальные все заняты! – крикнула я в ответ.

— И что?

— Как «и что»? Я жить хочу!

— Если ты хочешь жить, то нахрена ты полезла в драку буквально пять минут назад?

— Пыталась тебе помочь!

— Помочь?! Мне?!! Дура! Мне не нужна была помощь!!!

Я моргнула прямо на бегу:

— В смысле?

— В коромысле! У меня всё было под контролем!

— Правда? А мне показалось, эти двое собирались тебе все ноги переломать!

— К твоему сведению, «собираться» и «переломать» — это разные вещи! Я ещё могла выпутаться из этой ситуации самостоятельно!

— Правда? И как же?

Кобыла помолчала немного и ответила:

— Пошла нафиг!

— А это куда?

Кобыла одарила меня взглядом, в котором прямо-таки читались слова: «не нужно было бы бежать – я бы сфэйсхуфила!». Я смущённо отвела взгляд.

И только несколько секунд спустя, до меня дошло, куда именно мы бежим. А именно – прямо к Каньону.

И до него остались считанные метры.

— Обрыв!!! – взвизгнула я, остановившись. Единорожка тоже затормозила, продолжая ехать чисто по инерции, и подняв целую тучу пыли. Я тоже ухватила её за броню и упёрлась всеми четырьмя копытами. И всё равно, она остановилась так близко к краю, что несколько камушков сорвалось из-под её копыт и улетели в бездну.

Я обернулась. Рейдеры приближались со всех сторон. Они уже не стреляли – в этом не было необходимости. Мы всё равно уже не могли никуда деться. Я рванула в сторону, пытаясь обойти их по краю каньона, но прилетевшая мне практически под копыта пуля заставила меня переоценить свои намерения. Я шарахнулась обратно.

Сзади рейдеры. Спереди Каньон. Все пути отступления были отрезаны.

— Дерьмо, — сплюнула единорожка. Я даже не обратила внимания, напряжённо пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

— И что нам теперь делать?

— А я... – остаток фразы был, похоже, позаимствован из «рейдерской лексики». Но суть я поняла: она была без понятия.

И тут, на меня снизошло озарение!

Я повернулась к подруге по несчастью:

— Ты мне веришь?

— Я?! – ахнула единорожка возмущённо. – Ты это серьёзно?! Верю ли я тебе?! Да ты что, с дуба рухнула?! Нет, конечно! Я тебя даже не знаю!!!

— У меня есть идея, — сказала я. – Я думаю, я смогу вытащить тебя отсюда.

— Себя вытаскивай! Я сама могу о себе позаботиться!

От меня не укрылась дрожь в её голосе. Я видела, как напряжена она была. Да, она пыталась держать бравый вид, но я видела, что в глубине души ей всё же страшно. И с каждым мгновеньем, маска храбрости всё больше спадала с её лица, открывая её настоящие чувства: неуверенность и отчаянье, доходящее до ужаса. Казалось, она снова переживает какой-то кошмар.

Потом она повернулась ко мне и сказала всё тем же грубым тоном:

— Я же сказала, проваливай!!!

Но всё же, на самом деле, она просто боялась. Не знаю, боялась ли она за меня, или того, что я увижу её слабость, или того, что её ждёт, как только эти пони нас схватят. Но я точно понимала: то бы она там ни говорила, из этой ситуации ей не выпутаться.

Тогда я решила не спрашивать разрешения. Просто сделать всё, что было в моих силах, чтобы её спасти. Да, затея была рисковой, но всё же это было лучше, чем оставить её один на один с кучей пони, которые собирались переломать ей ноги.

Я рванула к ней, крепко её обхватила всеми четырьмя копытами и резко хлопнула крыльями, роняя нас обеих с края обрыва. Единорожка завопила благим матом, но я постаралась не обращать на это внимания, натужно хлопая крыльями, пытаясь удержать нас обеих в воздухе. И, кажется, у меня получалось!!!

Я мельком глянула вниз. Мы в самом деле держались в воздухе! Немного неустойчиво, но держались!

Кобыла уже немного опомнилась. Правда, кричать она от этого не перестала, и даже наоборот, прибавила в громкости. Зато теперь вместо бессвязных воплей, она кричала различные характеристики моей особы. Весьма нелестные характеристики.

— Ты идиотка!!! Сумасшедшая!!! Психичка отпетая!!! Дебилка чокнутая!!! Мы же сейчас из-за тебя разобьёмся нахрен, дура придурошная!!!

Кряхтя от напряжения, я мысленно молила Луну, чтобы эта пони, наконец, поняла, что мы вообще-то не падаем, и, в конце концов, заткнулась. Мне и так непросто было её держать, а она мало того что вопила, так ещё и брыкалась, да так, что рано или поздно, я бы её просто выронила.

— Хватит орать! – крикнула я.

— Хватит орать?! – возмутилась кобыла. – ХВАТИТ ОРАТЬ?!! Ты меня скинула с обрыва, без спроса без предупреждения, ты, (ругается), меня сейчас, того и гляди, угробишь, и ТЫ говоришь МНЕ, чтобы я ПЕРЕСТАЛА ОРАТЬ?!!!

— Я тебя сейчас брошу!!! – тоже крикнула я. Слава Селестии, угроза подействовала. Правда, пони не совсем замолчала, а просто стала возмущаться немного тише. Но даже так мне стало намного легче.

БАХ!

На этот раз, мы взвизгнули обе. Я неловко хлопнула крыльями от испуга, из-за чего мы внезапно упали на полметра. Кобыла снова закричала, вцепившись в мои копыта мёртвой хваткой, и ухватив зубами мою длинную, солнечно-жёлтую гриву, спадающую почти до её носа.

БАХ!

Рейдеры, видимо, опомнились, и, заметив, что добыча уходит у них из-под носа, начали по нам стрелять. Я заработала крыльями в разы интенсивней, пытаясь как можно быстрее преодолеть расселину. Мне пришлось собрать все свои весьма ограниченные силы, чтобы двигаться вперёд. Крылья уже болели от напряжения, и с каждой секундой я всё больше понимала, что мы не долетим. Я просто не смогу донести нас обеих! И всё из-за того, что я слишком маленькая! Слишком слабая!

Даже если мы опустимся, мы просто погибнем. Либо нас убьёт радиация, либо разорвёт стадо голодных гулей.

Рефлекшен была права. Я бессильна помочь кому-либо. Даже себе. Просто потому, что я – это всего лишь я.

Но я продолжала махать крыльями, растрачивая остатки последних сил. Мы опускались всё ниже, и я уже считала секунды до того, как мы камнем рухнем на дно, навстречу собственной гибели. Но, что ни говори, если у нас есть такие варианты, как погибнуть от копыт рейдеров, быть разорванными в клочки гулями и заживо сгнить от радиации, то смерть от падения с обрыва выглядит уже не так плохо.

И вот, этот момент настал. Момент, когда я уже не могла лететь дальше. Дрожа от напряжения, я едва смогла шепнуть:

— Прости...

Прежде чем мы обе рухнули во тьму.

Заметка: новый уровень!

Новая способность: крепкий хребет. Вы уверены, что нет ненужных вещей, есть только маленькие сумки, и вдобавок придерживаетесь принципа «всё своё ношу с собой». Или, вы просто вынуждены часто перемещать тяжести. Как бы то ни было, но теперь ваша сила увеличена на 1 очко, а инвентарь – на десять делений. И да, теперь вы можете перемещать в сумках ещё больше груза. Наслаждайтесь!

Новое значение: Сила – 5 (+1).

Глава 10. Загадка с зелёными глазами.

Глава 10

Загадка с зелёными глазами.

— Так появилась Эквестрия! Как-нибудь напомните мне рассказать о том, как я получила свою кьютимарку: это очень интересная история!

Конец.

Я где-то слышала, что перед концом у пони перед глазами пролетает вся жизнь. То ли это утверждение было ошибочно, то ли мой конец был каким-то неправильным, или, возможно, дело было в том, что, как вы, наверное, уже догадались никакой это был не конец — а то как бы я это написала, в самом деле? В любом случае, жизнь у меня перед глазами не пролетала. В моей голове едва успела мелькнуть одна-единственная мысль:

«Неужели это всё…?»

А потом я внезапно осознала, что я не падаю. Я болтаюсь в воздухе, зацепившись за что-то плащом. И болтаюсь я почему-то одна. Куда пропала та единорожка, я не имела ни малейшего понятия. Что с ней стало — я не могла вспомнить, как ни пыталась. Неужели, я уронила её?

Я открыла глаза.

Перед моим носом был крутой, каменистый склон Каньона. Под моими копытами, как и ожидалось, была пропасть, но единорожки там не было. Там не было вообще ничего, кроме груды обвалившихся за две сотни лет булыжников и нескольких ржавых, ярко окрашенных бочек с отходами, чьё содержимое заставляло дозиметр в моей сумке тикать даже на такой высоте.

Но если её там не было, то куда она могла деться?

Внезапно, сверху донеслись неразборчивые слова, словно их говорили с набитым ртом:

— Фево фисифь? Фотнифайся тафай!

Я в недоумении подняла голову.

Надо мной, на краю обрыва, держа зубами край моей накидки, стояла та самая единорожка. Я моргнула.

Кобыла закатила глаза и потянула меня за плащ, пытаясь вытащить из расселины. Я, наконец, опомнилась, и взмахнула крыльями, поднимаясь в воздух. Видя это, единорожка сердито выплюнула край плаща, который не замедлил свалиться мне прямо на лицо. Когда я его откинула, чтобы он висел как полагается, я увидела, что её уже нет на том месте.

О, и за всей этой кутерьмой я пропустила ещё одну деталь: на той стороне Каньона всё ещё стояли рейдеры. И, кажется, они снова собирались по нам стрелять. Зачем — я была без понятия. Может быть, они просто были злыми пони.

Я пулей вылетела из расселины и рванула за единорожкой следом.

БАХ!

Я припустила ещё быстрее. Откуда-то из глубин моего сознания возникла мысль, что если лететь не прямо, а зигзагами, по непредсказуемой траектории, то попасть по мне будет намного сложнее. Единорожка тоже петляла как заяц, мчась от обрыва со всей доступной ей скоростью. Я вскрикнула, когда одна пуля задела моё копыто. Его словно огнём обожгло, хотя, когда я позже осматривала себя, я обнаружила там только небольшую саднящую царапину. Я только прибавила скорости.

Внезапно я поняла, что единорожки рядом нет. Я что, уже её обогнала? Когда успела?

Обернувшись, я обнаружила, что она неподвижно лежит на земле. Под ней на земле медленно скапливалась лужа крови, стекающая из раны на боку. Я кинулась обратно и упала на землю рядом с ней. Слава Эквестрии, она ещё дышала. Я отчаянно пыталась вспомнить, что в таких случаях велит делать курс по оказанию первой помощи, но паника перебивала все размышления. К счастью, я всё же додумалась скинуть плащ — его можно было использовать быстрее всего — и прижать рану, чтобы остановить кровь. Но дальше-то что?

Пуля просвистела так близко, что я услышала её звук даже за этим ужасным грохотом. Нам всё же крупно повезло, что не у всех рейдеров было с собой огнестрельное оружие. А ещё, что имеющееся было в крайне плохом состоянии.

Пожалуй, следующим пунктом поставим выбраться из-под обстрела, пока в кого-то из нас не попали. Ещё раз.

К счастью, мне прямо-таки неприлично везло сегодня: это поле было сплошь усыпано ямами и рытвинами, одна из которых была совсем близко. Туда мы обе и спустились, если не сказать — свалились. Теперь, когда мы были в относительной безопасности, я смогла взять себя в копыта…

Да кого я обманываю. Я была в панике! Прямо здесь, прямо сейчас, передо мной, лежала тяжело раненная кобыла, которая запросто может погибнуть из-за моей оплошности! Какое тут, к параспайтам, спокойствие?!

Я могла только стоять там, пребывая в некотором шоке, пока маленькая, воображаемая пони в моей голове носилась кругами, крича в панике.

А потом, неожиданно даже для себя, я подняла копыто и от души заехала себе по щеке. Не знаю, откуда моё подсознание вытащило этот приём, но он всё же вывел меня из этого ступора. После этого я, в конце-то концов, додумалась дать раненой попутчице лечебное зелье. Она не открыла глаз, и даже дышала очень слабо, но всё же проглотила препарат.

— Ты как? — позвала я.

Ответа не последовало.

— Э-эй… — я осторожно похлопала её по щеке. — Очнись!

Не очнулась.

— Очнись! — я уже почти испугалась. Она вообще жива? Пожалуйста, пусть она ещё будет жива!

Я приложила ухо ей к груди. Дыхание есть, сердце тоже стучит. Слабо, но стучит.

Тем не менее, рана не затянулась. То есть, она затянулась, но не полностью. Пуля всё ещё была внутри. Я не знала, можно ли использовать ещё одно лечебное зелье в такой ситуации. Что, если эта пуля просто останется внутри тела? Как её доставать потом? Может быть, это ещё и опасно?

По крайней мере, кровотечение прекратилось… почти. Всё, что я могла сделать в этой ситуации — это замотать рану бинтом и ждать, надеясь на лучшее.

Будь на моём месте мама, она бы запросто это вылечила, даже без всяких там новоизобретённых медикаментов, вроде лечебных зелий и прочего. Прямо как раз плюнуть. А уж с такими возможностями, она бы эту пони за считаные минуты на ноги поставила!

Но мамы здесь не было. Была только я.

Я осторожно выглянула. Незамедлительно раздавшийся выстрел весьма доходчиво дал понять, что мне тут не рады. Я юркнула обратно.

Значит, остаётся только ждать.

Не знаю, сколько мы там сидели. Может, целый час, а может меньше, или, напротив, больше. Рейдеры упрямо не желали уходить. Всякий раз, как я решалась выглянуть, тут же раздавался выстрел. Пораскинув мозгами, я решила, что этим пони нужны не так мы, как наши припасы. Среди них были единороги, так что они, наверное, рассчитывали нас убить, а сумки левитировать к себе и забрать. В конце концов, у меня с собой было много вещей, отменно важных по нынешним меркам — съестные припасы, медикаменты, чистая вода…

В любом случае, кончилось всё тем, что я решила сперва дождаться, пока единорожка очнётся, а потом уже решать, как нам выпутываться из этой ситуации. В принципе, у нас с собой было всё необходимое. Мы запросто могли продолжать сидеть здесь и день, и два, если вдруг понадобится. Посмотрим, кто из нас упрямее — мы или рейдеры.

Но было одно «но», которое портило весь план: сидеть здесь было очень-очень скучно. Уже за такое короткое время я вся извелась, не зная, что делать. Постоянная тревога за попутчицу тоже отнюдь не помогала.

Так продолжалось до тех пор, пока я, своего рода, не отрубилась. Не уснула, не задремала, а просто сидела на крупе ровно, глядя в пустоту, ни о чём не думая и не замечая ничего вокруг.

Из этого состояния меня вывел тихий голос:

— Да твою ж мать…

Я моргнула и только потом поняла, кто это сказал. Я повернулась.

Единорожка очнулась и сейчас буравила меня сердитым взглядом.

— Ты очнулась! — обрадовалась я. — Как самочувствие?

Единорожка помолчала ещё немного, прежде чем спросить:

— Какого. Хрена. Ты. Здесь. Делаешь?

— Тебе помогаю! Тебя ранили и я…

— До тебя ещё не дошло, дубина ты стоеросовая?! — вспыхнула единорожка. — Мне не нужна помощь, сколько раз тебе повторять?!

— Повторяй — не повторяй, — тоже вспыхнула я, — а я останусь здесь ровно до тех пор, пока сама не уверюсь, что помощь тебе больше не нужна! Как бы это ни задевало твою гордость! Понятно?

— Зачем?!

— Да потому, что ты мой друг!

Пони замерла, словно я её как минимум ударила.

— Что? Не ожидала? Да, вот такая вот я пони! Можешь считать меня дурой, или неадекватной, но любой пони, который не является моим врагом — мой друг! Что бы он или она там ни говорили! И ты тоже! А друзей в беде не бросают! — я топнула копытом.

Единорожка продолжала ошарашенно на меня смотреть, не говоря ни слова. Я выдохнула, успокаивая себя:

— Ладно, попробуем ещё раз. Как ты себя чувствуешь?

Кобыла продолжала молча таращиться на меня. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла выдавить из себя всего-навсего два слова:

— Друг… Я?!

— Нет, вон тот червяк, — фыркнула я. — Кто ещё? И вообще, хватит говорить. Тебе сейчас надо лежать и не вставать. Да и волноваться сейчас тоже не слишком полезно. Лучше всего тебе будет просто лечь и поспать. Может быть, за это время рейдерам надоест нас пасти, и мы сможем-таки спокойно отсюда выбраться, не рискуя получить пулю в одно место.

Кобыла меня проигнорировала. И даже более того, вместо того, чтобы лечь и успокоиться, она внезапно закричала на меня:

— Да какой ты мне нахрен друг?! Ты просто тупая пернатая мелочь, которая непойми зачем суёт свой мелкий любопытный нос в мои дела! Мне нафиг друзья не нужны! И твоя помощь тоже! И вообще, проваливай!

Я прижала уши, решительно не понимая, отчего эта пони вдруг так взбесилась.

— Но… ты же могла погибнуть…

— И чё с того?

— Но… ты же…

В ответ кобыла разразилась самым натуральным потоком ругательств. Оказывается, по её мнению, мне следовало просто оставить её и уносить отсюда собственный круп, а не рисковать им, по непонятной причине пытаясь помочь совершенно незнакомой пони, которая неизвестно ещё кем является.

В конце концов, я не выдержала и тоже закричала:

— Тебе что, не хочется жить?!

— НЕТ!!!!!! — кобыла гаркнула с такой громкостью, что у меня грива всколыхнулась, как от ветра. Я аж подскочила, а она продолжала смотреть на меня грозным, испепеляющим взглядом. Мне даже показалось, что её глаза вспыхнули, когда она приподнялась, словно пытаясь сесть. В следующую секунду, она закашлялась, зажимая раненный бок, и вынуждена была опуститься обратно, тихо выругавшись.

Я же продолжала испуганно смотреть на неё. В конце концов, я пролепетала:

— Ты… не хочешь жить…?

Пони одарила меня мрачным взглядом:

— Ты глухая или тупая? Специально на этот случай, повторю: да! То есть, нет! Не хочу!

— Н-н-но… почему? — пробормотала я.

То, что какая-то пони не хотела жить, просто не укладывалось у меня в голове. Ведь жизнь — это самое ценное, что у нас есть! Её положено любить и ценить. Я и представить себе не могла, что в Эквестрии кто-то вдруг решил, что не хочет жить! Это… это просто… просто… аргх!!! Это… ненормально!!!

— Да потому, — хмуро буркнула кобыла. — И вообще, ты сама сказала, что мне щас вредно говорить много! Так какого сена ты лезешь со всякими дурацкими вопросами?!

— Но… я просто… просто…

— Хочешь помочь? — спросила единорожка тоном, средним между злостью и отвращением. Я непроизвольно съёжилась. — Мне ещё раз повторить, для особо тугоухих? Мне! Не! Нужна! Помощь!

Я отвела взгляд. Чем больше эта пони отрицала то, что ей нужна помощь, тем больше я видела, что на самом деле она в ней отчаянно нуждается. Права она была только в одном: я эту помощь оказать не в состоянии. Тут потребуется как минимум залп из Элементов Гармонии, подкреплённый жизнеутверждающей песней. Ну, либо долгая терапия у хорошего психолога.

Я не обладала ни тем, ни другим. Даже песни не нашлось.

Единорожка продолжала прожигать меня взглядом. Я же изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться. В конце концов, я смогла выдавить из себя:

— Прости…

Я не до конца понимала, за что именно я извинялась, но надеялась, что это каким-то образом поможет.

Некоторое время висела напряжённая тишина. В конце концов, я сказала:

— Можешь поднять мой плащ? Пожалуйста?

Плащ кобыла не подняла. Только бровь.

— Надо проверить, убрались эти рейдеры, или нет. Если они заметят, как тут что-то шевелится, то начнут стрелять, — пояснила я. — И если они ушли… то я, наверное, тоже пойду… как ты и просила с самого начала…

Как бы это решение мне не претило. Если я не могу помочь, то остаётся одно: не мешать.

Единорожка пожала плечами, но тут же скривилась от боли. Накидка, однако, всё же поднялась, окутанная сиянием её рога.

БАХ!

И тут же опустилась обратно, сбитая пулей. Я подняла одежду копытами и посмотрела на единорожку сквозь дыру, пробитую в том месте, где по идее должно быть плечо:

— Кажется, они всё ещё здесь…

— Кажется? — переспросила пони квёло.

— Это был сарказм… ну, что-то в этом роде. Короче, я здесь ещё надолго.

Кобыла одарила меня мрачным «а-то-я-не-заметила» взглядом и отодвинулась. Точнее, попыталась, но остановилась, шипя от боли, как только её бок двинулся.

— Слушай, ты, мисс Милосердие, — буркнула она сердито, — раз уж ты так стремилась помочь, то могла бы и пулю вытащить, прежде чем бинтовать!

— И как же? У меня нет с собой пинцета, или чего-то подобного. Только копыта и зубы. И те давно не мытые — не чищенные…

Единорожка раздражённо фыркнула, после чего снова закашлялась, и начала осторожно разматывать бинты. Я молча поставила перед ней пузырёк с лечебным зельем и отвернулась. Не думаю, что так уж хочу смотреть на кровь… или думать о ней… о, кстати о зельях, я же так давно не проверяла свои запасы! Примерно… аж со вчера! Надо срочно ещё раз проверить, мало ли что… да, этим и займусь…

Единорожка зашипела от боли. Мне показалось, я слышала, как кровь капает на землю с пули, которую она пыталась вытащить…

Ах, да! Точно! Запасы! Проверить надо… что это было? Не важно! Мне надо… это… да, запасы! Проверить и перепроверить! Тут у нас раз, два, три… пять… восемь банок с консервами. Половина открыта, и запакована обратно. Вот, об этом и подумаем, а не о крови и пулях, и кровавых пулях… то есть, проверка! Прямо сейчас! Срочно!

Кобыла вскрикнула, и очень непонятно выругалась. Я услышала, как что-то упало на камни с металлическим стуком. Мои глаза непроизвольно начали коситься в сторону звука…

Точно! Проверочная проверка перепроверок! И не отвлекаться! Ни на что!

— Пёрышко! Бинт передать можешь?

— А? Ой! Да, вот! — я подняла нужную упаковку. Она тут же вылетела из моего копыта. Послышалась какая-то возня и голос единорожки:

— Спасибо.

Странное дело: это «спасибо» прозвучало вполне естественно. Это не было попыткой подколоть, или обидеть — лишь простая благодарность, присущая любому пони. При некоторой фантазии, этот тон можно было бы даже назвать дружеским.

Я удивлённо повернулась к единорожке, которая сейчас затягивала бинт зубами, для пущей крепости. Выражение лица у неё при этом было… вполне спокойным. Совсем не похожим на лицо той пони, которую выводило из себя моё присутствие, что я могла видеть здесь минуту назад. Она закончила, подняла взгляд на меня и моргнула, после чего снова нахмурилась и ворчливо буркнула:

— Чего уставилась?

Я тут же отвела взгляд, принявшись крайне пристально изучать облака у себя над головой. Да, прогноз погоды нам тоже не помешает, кстати говоря. Ну, сейчас дождя ещё не ожидается. По крайней мере, до ночи. Хотя, на востоке клубились грозовые тучи. В Сталлионограде, наверное, будет дождливо.

— Ожидается постоянная облачность, — пробормотала я. — Переводя на язык Пустоши — ясно.

Я вздохнула и опустила голову:

— Как же я соскучилась по солнышку…

И тут я заметила, что теперь уже единорожка удивлённо смотрит на меня.

— Что? — развела копытами я.

Кобыла только моргнула и задала вопрос, лидирующий в списке вопросов, которые мне задавали жители Пустоши:

— Ты откуда такая вылезла?

Я тоже моргнула. Как-то это непохоже на пони, которая спит и видит от меня отделаться. Уж чего я от неё не ожидала, так это того, что она начнёт спрашивать меня о моём прошлом.

Наконец, я спросила:

— Ты что, хочешь услышать историю моей жизни?

— Что?! — испугалась пони. — Нет!!! То есть… я просто ляпнула какую-то необдуманную дичь! И вообще, катись ты лесом!

— Не могу, — сказала я, просто «по чистой случайности» теребя в копытах простреленный плащ так, чтобы единорожка могла его видеть.

Кобыла села напротив, не глядя на меня. Некоторое время мы просто сидели там молча. Единорожка постукивала по земле копытом, я теребила в копытах накидку.

В конце концов, я спросила:

— Как тебя зовут?

Пони мрачно глянула на меня:

— Тебе зачем?

— Да просто чтобы знать, что на могильной плите написать, — пожала плечами я.

Единорожка фыркнула и сказала:

— Вряд ли это тебе понадобится. Ты же собиралась свалить, как я тебя и просила, разве нет?

— Ну, мало ли что я собиралась, — протянула я. — Например, я сегодня до Сталлионограда добраться собиралась. А получилось так, что я сижу в какой-то дыре с незнакомой пони, без возможности сбежать, не рискуя получить пулю в бок. У тебя, наверное, тоже на сегодня были несколько иные планы?

— И не говори… — проворчала кобыла и снова замолчала.

— Так… — осторожно напомнила я. — Всё-таки, как тебя зовут?

Пони молчала достаточное время, чтобы у меня возникло подозрение, что она меня просто проигнорировала, прежде чем она всё же ответила:

— Фогги Гордж.

— Саншайн Рэй, — тоже представилась я, протянув копыто. — Можно просто Санни.

Фогги фыркнула:

— У всех пегасов такие дурацкие имена?

— Не знаю… — протянула я, и только потом поняла, что именно она сказала. — Погоди, что?!

— Что? — пожала плечами кобыла. — Ты уж не обессудь, но серьёзно? Кто в Пустоши назовёт жеребёнка Саншайн Рэй? Или там, Флаффи Клауд?

— Ты что, знаешь других пегасов?! — выпалила я. — Они же все сейчас закрылись на небе и носа оттуда не кажут!

— Доводилось, — ответила пони хмуро. — Он был таким же, как ты. Прямо точь в точь. Тоже пытался помочь всем и каждому, болтал без умолку… замечательный был пони…

А потом кобыла вдруг помрачнела:

— Пока его не прирезала шайка рейдеров.

Мои ушки сами собой опустились.

— Ой… извини… — пробормотала я.

Единорожка не ответила. Я же не знала, как дальше развивать этот диалог, чтобы эта пони не закрылась снова. В итоге я не нашла ничего лучшего, чем спросить:

— А какая у тебя история?

Фогги мрачно покосилась на меня:

— А с чего ты интересуешься?

— Ну, просто интересно. В конце концов, нам отсюда всё равно выбраться удастся не скоро. Чем ещё можно заняться, сидя в какой-то яме с незнакомой пони, о которой ты не знаешь почти ничего?

Ну, теоритически, можно было бы найти и другие варианты… наверное… но я о них не знала, а этот явно был очень даже привлекательным!

Я поёрзала, устраиваясь поудобнее, и подпёрла подбородок копытами, приготовившись слушать. Кобыла вздохнула:

— И ты теперь не отстанешь, пока я не поделюсь своей унылой историей, я права?

Я похлопала глазками, не отрывая взгляда от её лица.

— Ладно. Только чтобы ты отвязалась.

Пони снова вздохнула и сказала:

— У меня история не так уж отличается от истории любого другого жителя Пустоши. Я родилась, я пострадала, и в скором времени, я умру. И не очень об этом жалею, ибо нет никого, кто мог бы по мне скорбеть. Всё. Довольна?

— Нет. Я просила историю, а не краткий пересказ. К тому же, этот пересказ звучит так, словно у тебя в жизни не было ничего хорошего.

— У меня и не было.

— Как так «не было»? Быть того не может! У каждого пони в жизни должно быть хоть что-то хорошее!

— У вас, в облаках, может быть, и да. А я из Пустоши. У нас нет историй с хорошим концом! Особенно, если это история жизни!

В облаках? А! Так она думает, что я с неба? Хотя, если я пегас, то почему бы и нет? Весьма удобная и правдоподобная легенда, особенно учитывая, что эта пони уже встречала пегаса оттуда.

— Ну, не скажи, — возразила я. — Даже после того, как я оказалась в Пустоши, у меня всё равно оставались хорошие моменты в жизни. И это учитывая, что не проходило почти ни дня, чтобы кто-то меня не попытался убить, подстрелить или разорвать в клочья. У тебя же тоже должно быть в жизни хоть что-нибудь хорошее?

— Все пегасы так раздражающе оптимистичны? — проворчала Фогги. Я кивнула, просто потому что почему бы и нет?

Кобыла вздохнула и сказала:

— Да. У меня было в жизни кое-что хорошее. Дом. Мама. Лучший друг.

Странное дело: голос у неё при этом был таким… грустным. Словно эта тема была больной для неё.

И я догадывалась, почему.

— Но потом всё полетело, сама знаешь куда. И я лишилась всего. Так что это за «что-то хорошее» не считается.

Я уже начала жалеть, что вообще подняла эту тему.

— Так вот почему ты хотела умереть… — пробормотала я.

— В смысле?! — моргнула пони. — Когда я такое говорила? К твоему сведению, «не хотеть жить» и «хотеть умереть» — это не одно и то же. Если бы я хотела умереть, я бы просто прыгнула в Каньон ещё до того, как встретила тебя, тем самым избавив нас обеих от кучи проблем.

Я сконфузилась. Сколько ещё раз мне нужно будет сесть в лужу, прежде чем я, наконец, пойму, что использовать в разговоре слова и выражения, смысла которых я не понимаю — не самая лучшая идея?

— Не понимаю, как пегасы это делают, — вздохнула единорожка.

— Что делают?

— Справляются со всем этим дерьмом. У тебя ведь тоже наверняка были дом, родные, друзья, которых ты лишилась навсегда. У Клауда точно были, он говорил. И потом, когда вы спустились сюда, вы всё потеряли! Вся ваша нормальная, безопасная жизнь разбилась вдребезги! А вас будто и вовсе не колышет! Ходите, улыбаетесь, и говорите, что жизнь не так уж плоха тем, у кого проблемы, по сравнению с вашими, просто смехотворные!

Я моргнула. Неужели у меня такие серьёзные проблемы? Да, я уже поняла, что после того, как я оказалась в Пустоши моя жизнь стала другой. Но она не разбилась вдребезги! Просто изменилась, и всё. Ладно, изменилась в худшую сторону. И мне здесь не всю жизнь жить, а только до тех пор, пока я не вернусь в Эквестрию.

А потом мне придётся остановить войну… как-то… странно, когда ты читаешь книгу о пони, который в одиночку спас мир, это кажется не такой уж сложной задачей. Но сейчас, когда я сама оказалась на месте этого персонажа, я совершенно не знала, что мне делать. И подсмотреть решение не получится даже при помощи машины времени, ибо я пыталась это сделать не раз, и всякий раз находила здесь всё ту же Пустошь. Я ни разу не смогла этого предотвратить. Где-то получилось лучше, где-то — хуже. Несколько раз я чуть не разрушила то немногое, что осталось от нашего мира после Войны, меняя прошлое. Исчезали важные пони, или появлялись другие важные пони, которых не должно было быть. Но Пустошь всегда оставалась.

Ради Эквестрии, за спасение которой я боролась, как я собиралась сделать ЭТО?!!!

Я откинулась назад, легонько стукнувшись затылком о камни:

— Да чтоб тебя… вроде бы нормально всё было… пока я не начала об этом думать!

Замечательно. Просто замечательно.

— Вот зачем она спросила… — Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что я сказала это вслух.

— Ну, вот, — фыркнула кобыла. — Теперь и ты прозрела. В пустоши жизнь не может быть такой, какой её видишь ты. Может быть, хорошее в ней и есть, но когда ты видишь это хорошее и понимаешь, как его мало, и как быстро его затмевает плохое, то становится только ещё паршивее.

Я хотела что-то ответить, но нужные слова никак не желали приходить в голову. Поэтому я просто села и отвернулась, точь в точь как сделала Фогги буквально минуту назад. Где-то в глубине моего сознания удовлетворённо хмыкнула Рефлекшен.

— Подними плащ, — мрачно попросила я.

БАХ!

В моей несчастной накидке стало ещё дыркой больше.

— Все пегасы так похожи на жеребят? — поинтересовалась кобыла, левитируя предмет одежды обратно мне. — В глазах — звёзды, в голове — песни, а в сердце — страстное желание помочь всем и каждому, до последнего рейдера?

— Возможно. А что?

— Да, теперь всё встаёт на свои места.

— Что встаёт на свои места?

— То, почему вас на Пустоши почти нет, — пожала плечами пони. — Просто вы тут с поразительной скоростью вымираете.

— С чего это? — возмутилась я.

— Да с того это, что в Пустоши с такими моральными устоями прожить почти нереально.

Спасибо большое. Вот уж чего мне не хватало в жизни, так это неуверенности.

Я опустила голову. Сейчас, когда плаща на мне не было, ничто не скрывало Спелл-матрицу, висящую у меня на шее.

Я невольно залюбовалась этим кристаллом. Интересно, как его сделали? Я никогда не видела ничего хоть немного сравнимого по тонкости работы с этим, ни у пони, ни у любых других существ, живущих в Эквестрии или за её пределами. Он был похож на… лучшее описание, что я могу придумать — это что он походил на четырёхконечную звезду, каждый луч которой был собран из мельчайших, накладывающихся друг на друга деталей, закрученную в бесконечную спираль. Такое даже нарисовать непросто, а уж как можно было выточить это из цельного алмаза — вообще уму непостижимо. Даже если предположить, что тут имела место быть единорожья магия, то у неё тоже были свои пределы. Не было в Эквестрии единорога, способного просто взять, и «закрутить алмаз в спираль». Сделать что-то такое мог разве только какой-нибудь Аликорн. Я даже не уверена, могли бы Селестия и Луна сотворить что-либо подобное. Может быть, это была Каденс, принцесса Любви? Она же как-никак правитель Кристальной Империи, всё-таки. Она могла бы разбираться в какой-нибудь кристальной магии, или чём-то подобном.

Но, несмотря на всё это, мне всё же стало легче. Этот кристалл был своего рода напоминанием, что ещё не всё потеряно. Что есть ещё свет в конце этого туннеля.

Я поправила алмаз, улыбнувшись. Да, жизнь могла быть не такой хорошей, как нам бы того хотелось. Но у нас ещё оставалась надежда. А это главное, так?

— Да, — сказала я и подняла голову, встретившись с Фогги взглядом. — Ты права. Жизнь на Пустоши тяжела, и хорошего на ней немного. Но именно это хорошее является тем, за что можно бороться. И у каждого пони на Пустоши есть выбор: либо содействовать этому хорошему, помогая и защищая по мере своих сил, либо сидеть на крупе ровно и ждать, пока кто-нибудь другой сделает это за него. Я сделала свой выбор ещё в первые секунды, как очутилась здесь.

— Ты спрашивала, как я справляюсь со всем, что на меня навалилось. Ответ прост: мне есть во что верить. Есть, за что бороться. И ради чего жить.

Кобыла смотрела на меня так, словно увидела впервые. Потом перевела взгляд на Спелл-матрицу, висящую у меня на шее, и некоторое время смотрела на неё. Потом её глаза округлились, и она спросила:

— Так ты что… долбанный проповедник?!

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о чём она говорила.

— Нет!!! — Я замахала копытами. — Какой ещё в три ночи проповедник?! Я на него разве похожа?!

— Даже очень, — проворчала единорожка. — Кто ещё будет в одиночку таскаться по Пустоши и разглагольствовать о светлом будущем и о том, как все пони должны ради него трудиться?

— Так… — я чуть не задохнулась от возмущения. — Он же… в Филидельфии!!! И это он! И он… они все там злые, и их никто не любит! И вообще, я его даже не знаю! Но всё равно с ним совершенно не согласна! Думаешь, я бы стала там работать?! Да я… да он… да они все…

— Да я уже поняла, — оборвала меня кобыла. — Ты не имеешь ничего общего ни с работорговлей, ни с Филидельфией, ни с Красным Глазом. Ясно.

Ой. Точно. Вот как его звали. А проповедники — это его… не знаю, агенты, наверное, или что-то подобное… ну, перепутала немного, с кем не бывает?

— Ты просто ведёшь себя почти как типичный проповедник… за исключением того, что ты не только говоришь, но и делаешь что-то, что подкрепляет твои слова. Те только трындят.

Я выдохнула с облегчением. Мне совершенно не хотелось, чтобы эта пони считала, что я как-то связана с этой рабовладельческой империей, и прочим, что там, в Филидельфии, ещё было нехорошего.

— Сволочи они там все... – пробормотала Фогги тихо.

— Тут сложно поспорить... – вздохнула я.

— Уже успела с ними познакомиться?

— Даже ближе, чем хотелось бы. Но эти хотя бы убивать тебя не будут, как рейдеры...

— Ты звучишь так, будто это чё-т хорошее, — хмыкнула Фогги. – Но вообще-то, нихрена подобного. Они тебя сперва скрутят, потом будут переть хрен его знает куда фигову тучу времени, в непонячьих условиях, а потом ты будешь там пахать, отдавая все свои силы, пока не отбросишь копыта. Вот и думай теперь, чё хуже.

Я поёжилась. Единорожка же продолжала сидеть, глядя в никуда отсутствующим взглядом.

— Слушай, — сказала я, наконец, — а ты ведь до сих пор не рассказала, свою историю, хотя обещала!

Единорожка вздохнула:

— Ладно. Чисто чтобы ты отвязалась... ещё раз. Я из Коббелстоуна... если это тебе о чём-то говорит. Была такая деревушка где-то к югу отсюда. Мы с Клаудом шли оттуда. Отправились за лучшей жизнью... нафига – сама не знаю. Вообще, это его идея была. Он всё хотел найти место, где он сможет помогать другим пони... так и не нашёл.

Повисла тишина, после чего кобыла всё же продолжила. Её голос дрожал от слёз:

— Мы тогда только-только отбились от работорговцев. Один из этих гадов прострелил мне колено. Даже зелья с этим помочь не могли. А потом появились те рейдеры. Явились на звук перестрелки. Они уже почти нашли нас... и Клауд решил отвлечь их. Просто взял, без объяснений вылетел в окно и рванул в другую сторону. Они все ломанулись за ним... кто-то из них умудрился прострелить ему крыло...

Внезапно кобыла поднялась на задние копыта и с силой ударила передними каменистую землю с криком:

— Он умер из-за меня!

Я вздрогнула, а единорожка отвернулась и тихо сказала странно сиплым голосом:

— Если бы не эта тупая рана... мы могли бы найти выход. Могли бы сбежать, или спрятаться... или хотя бы погибнуть вместе! Но меня ранили, и из-за меня моего лучшего друга убили!!!

Фогги оборвалась. Я молчала некоторое время, а потом подошла и обняла её.

— Ты чего?!! – ахнула кобыла, но, тем не менее, даже не отстранилась.

— Я... сочувствую, — сказала я. Мне хотелось сказать намного больше, но нужных слов не нашлось. Поэтому я просто продолжала её обнимать, надеясь, что это как-то поможет.

Кобыла не ответила, но я почувствовала, как она постепенно начала расслабляться. Что-то горячее упало мне на крыло и медленно стекло по перьям. Потом ещё раз. И ещё...

Я держала Фогги до тех пор, пока она не закончила плакать. Только когда она сама отстранилась, вытирая слёзы копытом, я её отпустила.

— Ну, как ты? Лучше?

— Что ты со мной сделала? – спросила единорожка. Она явно пыталась держать сердитый тон, но получалось так себе.

Я не ответила.

— Я серьёзно! Что ты сотворила со мной? Я просто... рассказала тебе всю свою историю, а потом просто сидела здесь, и рыдала тебе в гриву, как полная идиотка! Со мной никогда такого не было!

— Мне показалось, тебе это нужно, — пробормотала я.

— С чего это?

— Просто... в такие моменты, поддержка необходима пони больше всего. И то, что ты осталась совсем одна... это ещё хуже.

— Я в порядке, ясно?!

— Ясно... я просто хотела сказать, что... я тебя понимаю. Я тоже знаю, каково это – потерять всё, что тебе дорого, и остаться один на один со всем миром. Миром, в котором тебе нет места, и которого ты и всё, что с тобой связано, совершенно не заботит.

Единорожка мрачно вытерла нос копытом.

— Но ведь есть ещё пони, которым ты не безразлична, — сказала я. – Например, я могу быть...

— Хватит!!! – внезапно выкрикнула Фогги, вскочив на копыта. – С меня довольно!!! Я больше не желаю слушать твои тупые разглагольствования о том, что вместе жить проще! Я вполне нормально могу справиться со своими проблемами одна! И если я сдохну – это мои проблемы! Если ты сдохнешь – это твои проблемы! Всё будет так, и только так!!! Ясно тебе?!!

— Но... почему? Разве это плохо – иметь кого-то, кто тебе не безразличен?

— Ты дура или притворяешься? Или ты думаешь, что мне мало похоронить одного друга?!

Я моргнула. То есть, дело в том, что она... боится потерь? Вот почему она так грубо себя ведёт, всеми силами вызывая у меня неприязнь к себе, и только и пытается меня послать как можно дальше...

Я напоминаю ей её погибшего друга.

Я отодвинулась подальше, не зная, что сказать.

— Рада, что до тебя, наконец, дошло, — сказала Фогги.

Я не ответила. Если бы я начала говорить, я не думаю, что смогла бы ещё сдерживать слёзы...

— Ну...

Это было первое слово, которое я произнесла с тех пор, как Фогги весьма доходчиво дала понять, почему именно она знать меня не желает.

— Чё «ну»? – фыркнула единорожка мрачно. – Договаривай уж, говорилка пернатая.

— Я просто думаю... кажется, мне действительно следовало уходить сразу... извини, что тебя не послушала...

— Не извиню. Да и поздно уже, походу. Ты ж, блин, из тех пони. Начнёшь с тобой говорить – и всё. Глазом моргнуть не успеешь, как уже выложишь тебе всю историю своей жизни, а потом ещё и в гриву порыдаешь... таких пони сразу видно. А ещё учитывая, что ты даже с той тварью подружиться умудрилась, и терь так спокойно болтала...

Я насторожилась:

— С какой ещё тварью?

— Блин... – сплюнула Фогги. – Ладно, признаюсь: я видела тебя ещё до того, как ты мне попыталась «помочь». И с тобой была адская гончая.

— Ты видела Руби?! – ахнула я.

— Ты ей чё, ещё и имя дала?!

— Оно у неё и так было! И почему ты говоришь о ней как о каком-то монстре?

— Да потому что адские гончие и есть монстры!

— Да ты чего! Они – вполне цивилизованный народ! Руби говорила, у них есть свои города, инфраструктура...

— Чего?!! – изумилась Фогги.

— Того самого! Никакие они не монстры! И договориться с ними тоже можно, если постараться! И я бы с радостью тебе это доказала!

Я топнула копытом.

А в следующий момент земля под моими копытами задрожала. Я тут же взлетела и, схватив Фогги, оттащила её подальше. И вовремя: прямо там, где мы стояли считанные секунды назад, разверзлась огромная нора.

— Какого... – попыталась было воскликнуть Фогги, но я заткнула её рот копытом, приготовившись, в случае чего, задать дёру. Ведь Руби – далеко не единственная адская гончая на Восточных Равнинах...

Из земли показались два бурых стоячих собачьих уха, пара рубиновых глаз и чёрный нос:

— Чего пони стоит? – спросила адская гончая.

— Руби! – воскликнула я радостно, отпустив единорожку. Та стояла с ошарашенным видом около секунды, после чего громко завопила:

— ТВОЮ МАТЬ!!! АДСКАЯ ГОНЧАЯ!!!

Руби подпрыгнула на месте и тоже повернулась к Фогги, после чего, идеально повторив её интонацию, воскликнула:

— КАМНИ ПОЛИРОВАННЫЕ!!! ПОНИ!!!

— СПОКОЙНО! – тоже закричала я, встав между своими подругами и раскрыв крылья, отделяя их друг от друга. – Никому не драться, ясно?

— Это та тварь, которая была тогда рядом с тобой! – взвизгнула Фогги, тыча в Руби копытом.

— Я же говорила, что чуяла другую пони! Это она! – воскликнула Руби, указав на Фогги когтем.

— Так, вот только давайте без всяких безобразий, пожалуйста! – попросила я и помахала между пони и гончей копытом. – Фогги, Руби. Руби, Фогги. Прошу любить и жаловать. И главное – не поубивайте друг друга! Пожа-а-алуйста!

Впрочем, «не убивать», наверное, было лишнее: не было похоже, чтобы хоть одна из сторон собиралась ввязываться в драку. Они выглядели больше, как если бы только и ждали подходящего момента, чтобы рвануть прочь друг от друга, так быстро, как только могли. Я улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. Безуспешно, к сожалению.

— Ита-а-ак, — протянула я с натянутой улыбкой. – Привет, Руби. Ты просто не представляешь, как я рада тебя видеть!

— А Руби-то как рада... – процедила Руби. – И у неё есть к пони один вопрос: не могла бы она выбрать себе какую-нибудь одну сторону Каньона и идти по ней? А то Руби приходится всё время копать с одной половины на другую...

— Я бы с радостью, но тут не я выбирала: нас сюда рейдеры загнали. Вон сидят, — я мотнула головой в сторону Каньона. – И у меня к тебе просьба: не могла бы ты нам помочь? Ещё раз?

— Нам?!! – уточнили Руби и Фогги в один голос.

— Ну, да. А что?

— Ты сдурела?!! – выпалила Фогги. – Это же адская гончая!!!

— Солнечная пони просит руби помочь... пони?!! – ошарашенно спросила Руби. – Пони же враги!!!

— Только не вздумай её убивать!!! – воскликнула я. – Знаешь, у пони поговорка такая есть: друг моего друга – мой друг. Так вот, Фогги – мой друг. Можешь её не трогать, пожалуйста?

— Но ведь пони увидела гончую!!!

— Да я и раньше видела... – начала было Фогги, но я наступила ей на копыто. Единорожка айкнула, но замолчала.

— Раньше?! Руби уже чуяла пони раньше! Она следовала за гончей и пони?!

— Ты не так поняла! – остановила Руби я. – Может быть, она просто видела здесь другую гончую и никому ничего не сказала? И сейчас тоже не скажет! – Я пристально посмотрела на кобылу. – Так ведь, Фогги?

— Пусть туманная пони пообещает, — сказала Руби. – Сейчас. Иначе гончей придётся её убить.

Фогги дёрнулась, словно её ударили током, и спряталась за моей спиной:

— Да я пообещаю, чё мне стоит! Всё! Обещаю!

Я выдавила из себя улыбку:

— Вот и чудно, верно? А теперь Руби, не могла бы ты нам... ну, немно-о-ожечко помочь?

— Обеим пони? Солнечной и туманной?

— Да. Обеим.

— Нет. Руби не станет помогать Туманной пони. Она не друг.

— Ну, пожалуйста!!! Она же погибнет здесь одна!

— А ты с чего взяла? – возмутилась единорожка. – Это ты здесь даже о себе позаботиться не в силах!!!

— Ты забыла где мы находимся? Мы на Восточных равнинах! Если ты останешься здесь до ночи, то просто погибнешь! Сгинешь, и никто больше не услышит о тебе вновь!

— Да иди ты нафиг со своими историями!!! – воскликнула мышастая пони испуганно. – Это… это всё просто выдумки, сказки старой пони и просто фигня!!!

— К сожалению, не так всё однозначно...

Кобыла посмотрела на меня, потом на Руби и её глаза округлились.

— Именно, — кивнула я.

— Ладно, хрен с ним! – сплюнула Фогги. – Чё ни говори, а сдохнуть мне не особо хочется... я с вами. Но только до тех пор, пока мы не выберемся отсюда! А потом – расходимся, как в море корабли.

— При одном условии, — сказала Руби.

Пони заметно напряглась:

— И при каком это?

— Туманная пони должна будет уйти отсюда, и больше не приходить. И никому не говорить о том, что увидела здесь. Совсем.

— Да не вопрос! – обрадовалась Фогги. – Нафига мне вообще сюда возвращаться? Чё я здесь забыла?

— И не рассказывать, — напомнила Руби.

— Я чё, дура что ли? – фыркнула единорожка. – В лучшем случае, остальные решат, что это всё... (судя по всему — враньё), а в худшем – что я того... – пони присвистнула и покрутила копытом у виска. – Крышей поехала. Короче говоря, ваша великая тайна в безопасности. И я так полагаю, чем быстрее мы отсюда выберемся, тем скорее я смогу отсюда уйти, и больше не возвращаться.

Руби ещё некоторое время сверлила Фогги недоверчивым взглядом, после чего кивнула:

— Хорошо. Руби проведёт пони на другой конец Равнин, к понячьему городу, через тоннели гончих. Следуйте за Руби, пони.

И гончая снова скрылась в земле.

— В смысле «через туннели»?! – переспросила единорожка. – Мы так не договаривались!!!

— Руби, стой!!! – крикнула я в дыру. – Погоди! Вернись!

— Что случилось? – гончая снова показалась из разлома в земле.

— Ты что, хочешь нас через ваши норы вести?

— Именно. Это самый короткий и безопасный путь.

— Но там же другие гончие, разве нет?

— Уже близко ночь. Скоро все охотники поднимутся наверх. Внизу останутся только самки и детёныши. И ещё охрана... но Руби знает, где она, и легко проведёт пони мимо.

— А нас не того... не учуют?

— Есть способы скрыть запах. Например, намазаться грязью.

— Ещё только грязью мы не мазались... – фыркнула Фогги.

— Лучше уж сгинуть без следа, — хмыкнула я.

— Иди в пень, — огрызнулась кобыла.

Что-то тут ещё меня смущало, но я никак не могла понять, что же именно.

— Ладно... в случае чего, мы же можем выбраться на поверхность в любое время?

— Не совсем, — сказала Руби. – В основных тоннелях не следует копать дополнительные проходы: пол будет завален грязью, а это плохо и неудобно. А может случиться и так, что весь проход обвалится.

Ладно...

— Но если понадобится, то можно выйти через выходы. Там есть охрана, но Руби сможет их отвлечь.

Я повернулась к Фогги:

— Ты с нами?

Единорожка вздохнула и кивнула:

— Хрен с ним. Давай уже разберёмся со всем этим, и забудем это всё как страшный сон.

Руби скрылась в норе. Я тоже нырнула за ней следом. Единорожка постояла немного на краю, а потом прошептала что-то вроде: «святая Селестия, что я творю!» и прыгнула следом.

Внизу было темно и влажно, пахло свежей землёй, а пол был неровным и необычно мягко пружинил под копытами. Видимо, уже слежавшаяся земля была покрыта здесь слоем рыхлой, недавно перекопанной гончей. Это сразу начало навевать мне ностальгические воспоминания о том, как мы с Дейзи зарывали копыта в такую же мягкую землю, когда помогали тёте Шайни вскапывать грядки. Какое хорошее было время...

Но тут так же возникли и некоторые сложности: во-первых, как я уже упоминала, пол был неровным, и нам с Фогги приходилось как следует прощупать каждый клочок пола, прежде чем туда наступать, чтобы не споткнуться о какой-нибудь камень, или не вывернуть себе ногу, неосторожно попав ею в ямку. Во-вторых, тут было очень темно, что тоже не слишком облегчало нам жизнь. И если со второй проблемой нам удалось справиться – Фогги освещала себе путь собственной магией, я – приобретённым у Дитзи карманным фонариком, (да, у меня, оказывается, всё это время, был фонарик), то с первой всё оказалось далеко не так просто.

— Да что пони там копаются? – проворчала гончая, пока мы с единорожкой осторожно пробирались вперёд, сосредоточив всё своё внимание на том, чтобы не переломать себе ноги.

— Ну, извини уж нас, над землёй проживающих, — протянула я дурашливо, разведя копытами. – Вот такие вот мы под землёй беспомощные...

В этот момент единорожка наступила куда-то не туда, и свалилась прямо на меня. Мои копыта тоже заскользили на рыхлой почве, и я тоже растянулась на земле.

— Ай...

Руби молча наблюдала за этой сценой, после чего вздохнула:

— Такое ощущение, что пони впервые оказались под землёй...

— Можешь смеяться, — сказала я, поднимаясь и отряхивая плащ, — но так оно, скорее всего, и есть. Я вот, например, не имею привычки лазить по всяким норам. Для пегасов такая среда обитания вообще не свойственна. И давайте уже пойдём быстрее, пока у меня клаустрофобия не разыгралась, хорошо?

— Ты ещё и клаустрофоб? – поинтересовалась кобыла кисло.

— Вообще-то не только я. Большинство пегасов склонно к клаустрофобии.

— А темноты пони не боится? – спросила Руби.

— Нет... точнее, не очень. В любом случае, у меня же есть фонарик! – я улыбнулась и весело помахала вышеуказанным прибором. – А с ним темноты бояться уже не так страшно!

Я снова обо что-то споткнулась, отчего чуть не грохнулась опять. От падения меня уберегла только замечательно развитая пегасья координация.

— Ай! Хорошо всё-таки, что нам здесь недолго карабкаться...

— Да, — подтвердила Руби. – Карабкаться действительно недолго. Как только пони доберутся до основных коридоров, идти станет легче. Руби ещё собиралась сказать пони намазаться грязью... но теперь она уже видит, что это не нужно.

Я не успела даже ошарашенно моргнуть, как снова приземлилась носом в грязь.

Кажется, я поняла, на что намекает Руби. Похоже, мне и не придётся заморачиваться с маскировкой. Достаточно будет просто продолжать зевать по сторонам на ходу, и падать на каждом шагу.

— А далеко нам здесь карабкаться? – поинтересовалась я.

— Не очень. Несколько минут. Руби уже отсюда может различить свет...

— Свет? – переспросила Фогги.

— Да. Свет пещерных грибов. В них очень много фосфора, поэтому они светятся в темноте. Гончие специально их разводят, чтобы освещать тоннели.

— Правда? – удивилась я. – Ты разве вчера не говорила, что вы используете для этого радиоактивные отходы?

— Радиоактивные отходы?!! – переспросила Фогги, сделав большие глаза. – Ты хочешь сказать, эта дыра ещё и радиоактивна?! Богини правые, куда ты меня затащила?!!

— Туманная пои зря боится, — сказала гончая. – Здесь ядовитой жижи нет. Хотя, солнечная пони тоже права. Ядовитая жижа тоже светит, но гончие держат её только в домах. Пусть она и светит лучше, но её опасно брать сразу много – мёртвые пони поналезут. Они ведь тоже умеют копать. А грибы и так хорошо растут.

— Так, мне становится интересно... – сказала я.

— Только теперь, когда пони упомянули ядовитую жижу... Руби совсем забыла, что пони начинают от неё болеть. Она собиралась провести их под Каньоном. Но теперь она понимает, что это была плохая идея. Лучше будет пройти по окраине города гончих... но это может быть опасно. Особенно, если кто-то из гончих заметит пони.

Фогги сглотнула.

— У меня есть антирадин, — предложила я. – Если излучение не слишком сильное, и нам не придётся идти там долго, то, возможно, получится пробраться под Каньоном. Только... Руби, а ты уверена, что какой-нибудь гуль внезапно не свалится нам на головы?

— Нет.

— Ну, зашибись, — фыркнула Фогги. – Верните рейдеров.

— Возвращаемся? – предложила я.

— Куда? На равнины, заполненные адскими гончими? Хотя, это звучит лучше, чем сгнить заживо. Но я бы предпочла выбраться живой...

Я едва не подпрыгнула, заслышав её слова. Фогги снова хотела жить!

Хотя, скорее всего, всё то, что она наговорила мне тогда, было сильно преувеличено и изобиловало тем, что она просто "сгоряча ляпнула". Но всё равно: ура!

— Значит, идём через эту их окраину?

— Руби позаботится о том, чтобы все пони добрались до своего города живыми и невредимыми, — сказала гончая. – Руби обещает.

— Ладно... – вздохнула Фогги. – Пофиг как, просто вытащите меня отсюда, окей?

— Мне, если честно, даже интересно посмотреть, как вы там живёте, — сказала я. — Так что, пошли?

— Ого...

Я восхищённо вздохнула, и даже Фогги присвистнула. И было, чему дивиться.

Все стены коридора были усажены огромными – больше десяти сантиметров в диаметре – белыми грибами, внешне похожими на поганки и светящимися мягким светом. Только пол оставался одинокой серой полосой в царстве призрачного свечения. И, надо отметить, замечательный пол – я раньше даже асфальт такой ровный видела мало где. Ни трещинки, ни выбоинки...

— Как красиво... – выдохнула я.

— Пони нравится? — Руби осталась довольна нашим впечатлением. – Руби уже говорила, и скажет ещё раз: гончие – непревзойдённые копатели.

— Тут и не поспоришь... – пробормотала я.

И в этот момент откуда-то из-за угла послышался голос. Я не смогла разобрать ни слова из того, что он говорил – это был какой-то незнакомый мне странно рычащий язык.

— Что это... – начала было я, но Руби бесцеремонно заткнула мне рот тыльной стороной лапы и что-то ответила на том же самом языке, после чего прошептала опять на общеэквестрийском:

— Это язык гончих.

А потом за углом послышались шаги.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Не трогай, это нужное! Вы никогда не перестанете удивлять своих друзей двумя вещами: количеством того, что они считают ненужным хламом, в ваших сумках, и изобретательностью, с которой вы применяете тот же самый «ненужный хлам», находя применение для чего угодно. А теперь вы находите ещё больше этого чудо-«хлама» (будто того, что вы уже таскаете с собой, было мало).

Глава 11. Подземными тропами.

Глава 11

Подземными тропами.

- Ладно... тогда что вы все делаете здесь в темноте?

Шаги приближались, а я просто стояла на месте, боясь дышать и не зная, что делать. Фогги замерла рядом, словно насмерть перепуганная серая статуя.

Внезапно, Руби сгребла нас обеих тыльной стороной лапы и шепнула:

— Смотрите, пони. Видите черноту между грибами? – Я кивнула. – Там проходит воздушная шахта. Для гончих она слишком узкая, а пони будет в самый раз. Прячьтесь!

Без лишних раздумий я схватила Фогги и мы обе нырнули прямо в черноту меж грибов. Упругие шляпки разошлись в стороны, пропуская нас, но тут же вернулись обратно, смыкаясь за нашими хвостами. Мы обе затаили дыхание, прижавшись к земле.

И в этот момент тут появилась вторая гончая. Точнее, появился.

Я говорила, что Руби была большой? Забудьте. Вот это был действительно большой... гончий? Пёс? Так звучит лучше. Он был размером с бульдозер! Самый маленький его коготь был длиной с моё копыто! Он весь был покрыт косматой тёмно-бурой шерстью, а из огромной пасти, в коей запросто уместилась бы моя голова, торчали жуткого вида клыки. Руби по сравнению с ним смотрелась просто миленьким щеночком!

Кошмарный пёс окинул Руби взглядом и что-то рыкнул. Та что-то тявкнула в ответ, указывая на какой-то тоннель. Пёс огляделся, пожал плечами и спокойно двинулся дальше, но проходя мимо нашего с Фогги укрытия вдруг остановился и принюхался. Я обмерла. Пёс снова что-то прорычал, на этот раз угрожающе. Руби удивлённо заскулила, но я заметила, как она сразу напряглась. Я задержала дыхание, зажав рот и нос копытами и крылом зажимая их же попутчице. Монстр (да простят меня адские гончие, но теперь, когда я увидела их вживую, они и мне казались монстрами) внимательно оглядел тоннель. Я почувствовала, как моё сердце пропустило удар, когда его взгляд скользнул по грибам, загораживающим нас, но мигом позже оно забилось с удвоенной силой. В висках оглушительно стучало. Было ли это от страха, от нехватки кислорода или от всего сразу – не знаю, но мне казалось, это практически невозможно не услышать!

Видимо, всё же возможно. Пёс в последний раз осмотрелся и двинулся дальше, гавкнув что-то Руби через плечо. Руби в ответ бодро пролаяла и двинулась в противоположную сторону, незаметно сделав нам знак следовать за ней. Но я не смогла заставить себя двинуться с места до тех пор, пока второй пёс не скрылся за поворотом.

Внезапно, Фогги ударила меня по затылку. Я вздрогнула и только тогда осознала, что она пытается отлепить моё крыло от своего рта. Как только я сложила его, она тут же тяжело задышала. Я тоже присоединилась к ней, отпустив собственную мордочку.

Так, пытаясь отдышаться, мы двинулись следом за Руби.

Вентиляция гончих имела необычное строение: она спускалась сверху, но не прямо, а уступами (видимо, чтобы всякий мусор в пещеры не летел), и мы с Фогги находились на последней ступени. Она шла параллельно коридору, от одной вентиляционной дыры до другой. Руби шла спокойно, указывая путь, мы с Фогги крались следом, но уровнем выше. Тут было достаточно просторно, чтобы мы могли идти, хоть и пригнув головы.

Ещё несколько раз мы встречали других гончих, но они нас не замечали. Наверное, они просто не искали. И всё равно мы замирали всякий раз, как они оказывались поблизости.

Так продолжалось до тех пор, пока Руби вдруг резко не остановилась. Она огляделась, выглянула за угол, прислушалась и тихо сказала, уже на общеэквестрийском:

— Вылезайте, пони. Дальше здесь не пройти.

Я осторожно выглянула из грибов:

— А эта вентиляция разве не соединяется с городской?

— Нет. В город воздух поступает из внешних пещер. Гончие специально прорыли свои норы так, чтобы воздух спокойно проходил, но не делал сквозняков.

Ого... похоже, адские гончие понимали в этом деле куда больше чем пони. Хотя, если подумать, то это объяснимо: они же всю жизнь под землёй живут.

Но теперь возникал следующий вопрос: как нам с Фогги пробраться незамеченными через целый город, если нам негде прятаться?

— Здесь сейчас пусто, — сказала гончая. – Скорее, пони, пока никто не пришёл!

Прячась, насколько это было возможно, за спиной Руби, мы с Фогги прокрались вглубь пещер, замирая около каждого поворота.

— Санни... – прошептала единорожка, — клянусь, если мы тут из-за тебя сдохнем, я тебя убью!

Хотела бы я на это посмотреть...

— А что сразу из-за меня?

— Так это ты придумала тащиться через эти Богинями позабытые тоннели!

— А что ещё оставалось делать?

— Ну... попросить твою подругу разобраться с рейдерами и спокойно вернуться обратно. Или обойти их под землёй. Не обязательно тащиться здесь до самого... куда ты там собиралась, напомни?

— До Сталлионограда. Возможно, ты и права. Но так всё-таки надёжнее.

— Ага. Сдохнуть не от копыт рейдеров, а от когтей адских гончих действительно куда надёжнее. Если после того, как тебе прострелили голову, есть шанс выжить, то после того, как её тебе снесли нафиг, даже Кантерлотский гуль окочурится!

— Что?! Я... я не это имела в виду!

— А я именно это имею в виду!

— Тихо! – оборвала наш спор Руби. – Туманная пони может стать права, если пони не прекратят шуметь!

Я замерла как вкопанная, когда мои уши уловили что-то, подозрительно похожее на шаги гончих. Их лапы издавали намного меньше шума, чем копыта пони, и это занимало далеко не последнюю строку в списке того, что меня нервировало. Прислушавшись, я убедилась в собственной правоте, и по моему загривку пробежала неприятная дрожь. Если этот кто-то нас заметит...

Я нырнула в ближайший коридор с Фогги вместе. Мне кажется, я слышала, как она молилась Луне, чтобы этот «кто-то» направлялся не сюда. Потому что в противном случае нам крышка.

Я услышала, как Руби что-то проворчала. Но к величайшему моему удивлению, второй участник беседы ответил на общеэквестрийском:

— Крампли тоже рад видеть Руби.

Судя по голосу, второй пёс был уже совсем старым. Я как-то даже не думала, что у адских гончих тоже могут быть старики, хотя это нормально вообще для любых существ. Да и детёнышей я тоже себе представить не могла, как ни старалась.

— Рад видеть, что Руби продолжает упражняться в языке, — продолжал, как я поняла, Крампли. – Она же этим занималась?

— Ну, да... – ответила наша подруга. – Руби ушла сюда, чтобы никому не мешать. А то другие гончие удивятся, что Руби говорит сама с собой...

— Да ещё и разными голосами. Интересная практика. Нужно будет запомнить...

— Эмм... ну, Руби пыталась изобразить диалог...

— Похвально. Кстати говоря: у Руби прекрасно получается изображать голоса пони. Крампли доводилось слышать пони однажды. Такие писклявые... только почему она выбрала именно их?

— Ну... Руби не знает. Она просто не знает, кто ещё может говорить на этом языке...

— Грифоны, например.

— Кто?

— Необычные существа. Они дружат с пони.

— Значит, для гончих они тоже враги?

— А кто это сказал? Не обязательно делить все народы на друзей и врагов. Не все из пони плохие, и не все гончие хорошие. Или Крампли это уже говорил?

— Много раз... – вздохнула Руби. – Но на этот раз Руби, кажется, готова поверить ему...

— Удивительно... хоть кто-то готов послушать старого ворчуна. Приятно... возможно, и голос пони Руби изображала неспроста. Чтож, удачи с твоей практикой.

Шаги двинулись в другую сторону, прочь от нас, но вдруг остановились:

— Кстати говоря, детёныши пони на самом деле очень милые. Если бы ты увидела хоть одного, ты бы поняла, что они такие же, как мы. Но твой отец никогда этого не примет. Какой же он упрямый... хоть и старается делать всё ради блага стаи. В его понимании, пони – все враги, без исключения. А враг должен умереть без промедления.

Фогги сглотнула.

— Он идёт сюда, кстати. Через восточный коридор. И будет здесь минут через пятнадцать. У пони интересная система времяисчисления, Руби не находит? Она наверняка сможет узнать об этом поподробнее, если захочет. И ещё, Дрилла сейчас нет дома. Опять возле грибных пещер ошивается, сорванец такой.

— Но... зачем Крампли это говорит? – пробормотала Руби ошарашенно.

— А просто так. Захотел и сказал. – Шаги возобновились, но через несколько секунд замерли снова. – Руби, возможно, знает – понячьи перья очень забавно пахнут. Все пони в целом существа довольно забавные, если узнать их получше. И если они не из настоящих врагов, конечно. Но пернатые – самые забавные. И самые страшные. Как повезёт. Но если не напали – значит хорошие. Плохие бьют сразу. А хорошим всем помогать надо. Верно, Руби? Верно! Уж Крампли-то не знать... но кто его послушает?

И пёс ушёл окончательно.

— Что это только что было? – моргнула я.

— Дедуля Крампли, — сказала Руби. – Он странный. Говорит, что не все кого гончие считают плохими плохие, и постоянно ворчит, что если бы гончие постарались узнать о других существах немного больше, мир стал бы намного лучше. Отец Руби говорит, что если бы не его заслуги, его бы уже давно к тем же пони и послали.

— Заслуги? – переспросила я.

— Вы серьёзно?!! – зашипела Фогги. – Сюда другие гончие идут, а вы решили постоять поболтать?!!

Руби тут же двинулась с места:

— Следуйте за Руби.

— Да, блин, с радостью! – Фогги перешла на лёгкую рысь, чтобы поспевать за гончей, и мне тоже пришлось последовать её примеру.

— А где тот Крампли мог встретить пони? – спросила я, поравнявшись с нашей проводницей.

— Руби без понятия. Наверное, в понячьем городе. Он бывал там несколько раз. Это он принёс оттуда первые грибы, которые теперь растут везде. Вот эти самые, — она указала на светящиеся грибы на стенах. – И много других полезных растений. Где он их достал – никто не знает. Сам он говорил какие-то глупости: будто с ним поделился странный пони, который жил в пещере, как гончие.

— Ерунда какая-то, — нахмурилась я. – Пони не живут в пещерах. Мы живём в огромных каменных зданиях, высотой в сотни метров! Это уж точно не похоже на пещеры! Скорее даже наоборот!

— Гончие ему тоже не верят. Пони бы ни за что не стали помогать адским гончим! – Потом гончая покосилась на нас с Фогги и добавила. – Хотя теперь эта история стала для Руби намного правдоподобнее.

— Мне иногда кажется, что на Пустоши даже самые невообразимые вещи вполне могут встретиться, — протянула я.

— И по-нашему он болтает получше грифонов некоторых, — протянула Фогги. – Явно практиковался много. Я так думаю, эта его история про поня-из-норы – одна большая мешанина правды, полуправды и прочей фигни, которую, походу, не только старые пони несут, но и вообще все старики. Блин, а я думала, что все эти истории про пони, которые умудрились договориться с адскими гончими – просто байки...

— Ну, выходит, нет, — хмыкнула я. – Но мне кажется, что тот пёс прав: если бы мы чуть меньше стреляли и чуть больше слушали друг друга, жизнь стала бы намного лучше.

— О-о-ой... – Фогги скривилась. – Только всей этой «давайте-жить-дружно» фигни нам не хватало...

— Эй! Это не фигня!

— Она и есть!

— Тихо, пони! – оборвала нас Руби. Я закрыла рот так резко, что прикусила язык и сморщилась, шипя от боли. Гончая жестом велела нам следовать за ней, но тихо. Мы с Фогги, естественно спорить не стали – не сейчас же, когда наши жизни на кону! – и послушно примолкли. Я напряжённо вслушивалась в тишину тоннелей, но не могла уловить ни звука.

Но всё-таки, Руби права: лучше уж будет перестраховаться и не шуметь лишний раз без нужды.

По мере того, как мы подходили к самому городу гончих, тоннели становились всё шире и светлее. К сожалению, это не сильно помогало нам с Фогги: тут совершенно негде было прятаться. Но пока что нам везло: на нашей стороне были удача и гончая, которая просто поразительно точно знала текущее местоположение охранников. Иногда она останавливалась прежде, чем их можно было даже услышать, и пропускала их мимо, не привлекая к нам лишнего внимания. Мы ни разу не то что не попались, даже близко к ним не подошли!

Сам город был просто сетью пещер, в которых периодически попадались двери. Под «дверями» я подразумеваю, в основном, плотные занавеси из каких-то нитевидных растений, усеянных светящимися почками, похожими на гирлянды. Возможно, так выглядел не весь город, а лишь та его окраина, по которой пробирались мы. Но всё равно, красота-то какая!

— Ну, да, — пробормотала Фогги. – Нафиг двери. Есть же занавески!

— Хмм... двери... – пробормотала Руби. – Крампли, кажется, упоминал такие штуки.

Пони закрывают ими проходы в свои жилища, правильно?

— Они самые.

— У гончих их вообще нет, если Туманная пони об этом. Их просто не из чего делать.

Я моргнула:

— Не из чего? У нас двери обычно делали из дерева...

— Это слишком сложно. У гончих нечем его скреплять.

— Они что, не в курсе, что такое гвозди? – шепнула Фогги мне.

— В курсе, — ответила Руби невозмутимо. – Но у гончих очень мало металла, и так его тратить очень глупо. И дерева тоже мало. На Равнинах его очень трудно добывать. Можно найти его в Мёртвом лесу, но это опасно: там часто встречаются пони. Дохлых больше всего, но и живых тоже много.

— Неужели наши трупы такие страшные? – хмыкнула серая единорожка.

— Она про гулей, — пояснила я.

— А-а-а... ясно.

— Двери делать не из чего, — сказала гончая. – Да и незачем: у гончих не принято без приглашения заходить в чужие дома.

— Чего не скажешь о некоторых рейдерах, — хмыкнула кобыла. – Их даже если послать подальше, они всё равно припрутся обратно. И дверь твою снесут без стука, а тебя прибьют...

— Руби до сих пор не понимает, как так получилось, что пони для пони враги хуже, чем гончие...

— И не только ты, — вздохнула я.

— Цыц! – шикнула на меня Фогги. Я тут же навострила ушки и услышала странные, но уже довольно знакомые звуки рычащего и лающего языка. На этот раз голосов было несколько, и они были намного выше других. Кажется, прямо к нам наплавлялось сразу несколько щенков.

Мы с Фогги моментально нырнули в ближайшую «дверь».

Внутри было... уютненько. Гончие, оказывается, пользовались столами и стульями, как и пони. Правда, тут они все были вырезаны из камня. Так же тут было несколько тоже каменных полок (больше похожих на просто небольшие норы в стенах) и кровать, поросшая толстым слоем мха и укрытая покрывалом из... чего-то. Похоже, это были чьи-то шкурки. У нас ничего подобного и не было никогда, но мы же пони. Пони не гончие, а гончие не пони... ладно, опустим момент. Освещалась комната мягким, чуть призрачным свечением нескольких пузырьков (судя по виду, из-под лечебных зелий) заполненных какой-то болезненно-зеленоватой жижей. Дозиметр у меня в сумке щёлкнул, подтверждая мою догадку: радиоактивные отходы. Но пока что это не страшно: доза излучения была мизерной. В худшем случае, время, проведённое в этой комнате, повредит нам так же, как бутылка Спаркл-колы РАД.

Стоп... а я раньше когда-нибудь вообще слышала о такой вещи, как Спаркл-кола? И вообще... Спаркл-кола? Серьёзно? Если её производством занималось не министерство Твайлайт Спаркл, я буду жутко разочарована.

Дозиметр щёлкнул снова. Надеюсь, эти щенки его не услышат...

Руби что-то гавкнула, и сразу несколько тонких голосков протявкали что-то в ответ. Мой дозиметр щёлкнул снова. Мамочки, зачем его только сделали таким громким?

Руби что-то продолжала говорить. Я замерла, боясь дышать.

А в следующий момент прямо перед нами возникла любопытная щенячья мордочка. Мне казалось, это девочка. Её серая мордочка была просто поразительно похожа на волчат, какими их изображают детских книжках. Её любопытные чёрные глазёнки остановились на нас с Фогги, и она замерла. Мы с единорожкой и так уже изображали две статуи.

Так мы стояли насколько секунд. Маленькая гончая с интересом разглядывала нас. Потом Фогги глубоко вдохнула, собираясь закричать, но я закрыла её рот крылом. Глаза щенка заблестели, и она что-то тявкнула. Тут же появились ещё пара любопытных носов, внимательно внюхивающихся. Руби торопливо что-то пролаяла. Щенки загавкали в ответ.

— Выходите, — сказала Руби. – Щенки не причинят вреда Солнечной и Туманной.

Странно... она даже не добавила слово «пони».

Я осторожно выглянула в коридор. Руби добавила, понизив голос:

— Щенки никогда ещё не были наверху и не видели пони. Они уже знают, что пони – враги, но не знают, как они выглядят.

— И кто же мы тогда? – спросила я озадаченно.

— Щенки думают, что олени.

— А вот тут обидно было... – проворчала кобыла из-за занавески.

— Олени? – переспросила я. – Но у нас же нет рогов... то есть, у меня нет, а у Фогги всего один. И мы не парнокопытные...

— Щенки и оленей тоже никогда не видели. Руби не знала, что ещё сказать.

Кутята обступили меня, заинтересованно рассматривая и обнюхивая. Их было трое. Та же серенькая, похожая на волчонка девочка, что-то тявкнула, указывая на мою кьютимарку.

— Руби, кстати, тоже интересно, что это, — перевела гончая.

— Это? Это моя кьютимарка.

Гончие переглянулись и снова повернулись ко мне.

— Ну, как бы объяснить... кьютимарка — это такой символ, который показывает мой особый талант. То, что у меня получается лучше, чем у кого-либо ещё. Мою судьбу, если так можно выразиться...

— Судьба Солнечной... это книга? – спросила Руби озадаченно.

— Нет... это не в прямом смысле. Эта картинка – всего лишь аллегория. Она редко говорит что-либо прямо. Чаще нам, после того как мы её находим, потом ещё и приходится разбираться, что же именно она значит.

— Находят? По... то есть, олени их ещё и найти должны?

— Да. Они у нас не с рождения. Нам приходится искать их. Только когда мы поймём, что именно является нашей судьбой, что отличает нас от всех остальных – только тогда она появится.

Щенята снова что-то протявкали.

— Щенки просят Солнечную полетать, — сказала Руби. – Они никогда раньше не видели, как летают... олени.

— Я бы с радостью... но здесь места мало. Давай, когда выберемся – я им покажу.

Руби что-то проворчала. Я не особенно разбираюсь в мимике гончих, но готова поклясться, её глаза заговорщицки блестели. Все трое кутят всполошились и начали радостно поскуливать.

— Щенки помогут, — сказала гончая.

— Помогут с чем? – переспросила Фогги, тоже выглядывая.

— Пройти мимо остальных гончих. Руби предложила им сыграть в прятки. Все щенки это любят. Вы прячетесь – остальные гончие ищут. Щенки им мешают.

— Звучит как план, — улыбнулась я. – А они по-нашему не понимают?

— Понимают, и даже говорят. Но очень плохо.

— Да! Да! – загалдели щенки, а последняя, судя по голосу тоже девочка, угольно-чёрная с белыми пятнами на ушках, мордочке и грудке, гордо выговорила по слогам на общеэквестрийском:

— По-ни-ма-ем!

— Ладно... я Санни.

— Мика, – представилась та из щенят, что заметила нас первой.

— Сендстоун, — заявил рыжий.

— Оникс, — сказала последняя.

— У вас у всех принято давать имена в честь камней? – поинтересовалась я у Руби.

— Для гончих почти весь мир – камень, — пожала плечами Руби.

— Паши!!! – Оникс помахала нам лапой, видимо, призывая следовать за ней. Кутята рванули вперёд – только пыль в воздухе закружилась – и скрылись за ближайшим углом.

— Щенки разведают лучше, — сказала Руби. – Они могут бегать и кричать, потому что они – щенки.

Из-за угла донёсся звонкий лай. Руби тут же замерла на месте, и мы с Фогги, естественно, тоже. Сендстоун выглянул из-за угла и махнул лапой, показывая, что путь чист... пока что.

Мы осторожно двинулись дальше.

— Фух... – выдохнула Фогги облегчённо. – Чуть не спалили...

Да... это было близко... та гончая – судя по всему, самка – прошла на расстоянии вытянутого копыта от нас. Поверни она голову – и всё. Как же всё-таки хорошо, что мой плащ более-менее сливался с полом, и что самое главное – закрывал мои не в меру яркие гриву и хвост. Если бы не он, она бы даже боковым зрением всё равно заметила солнечно-жёлтое пятно на серо-белом, чуть светящемся фоне.

— Не понимаю, почему мы не попытаемся просто договориться ещё раз, — проговорила я, поправляя капюшон. – Просто подойти и сказать: «здрасьте, мы хорошие, не убивайте нас, пожалуйста» — и всё!

— Пока ты это всё будешь говорить, тебя уже убьют, — хмыкнула Фогги. – И даже не посмотрят, что ты – всего лишь жеребёнок. Ты уж не обижайся, мохнатая, но вы, гончие, всё-таки не из тех, с кем легко договориться. Если б не эта милая мелочь, я б даже не поверила, что это возможно в принципе...

— А пони разве пытались говорить с гончими? – парировала Руби. – Нет! Они просто приходили и убивали всех на своём пути!

— Приходили? – переспросила она скептично. – Что они вообще здесь забыли?

— Не здесь. В старом доме гончих.

— В Прекрасной долине, — пояснила я.

— Пони? – моргнула единорожка. – В Прекрасной Долине? Вы это серьёзно? Да ни один пони в здравом уме туда не сунется! Как раз-таки из-за того, что там живут адские гончие, которые убивают всех и каждого, кто имел глупость туда заявиться! На картах пони вся эта местность обычно помечена как: «не ходить сюда, если вам дорога жизнь»!

— То есть, грубая пони хочет казать, что отец Руби лгал, когда говорил, что пони приходили в Долину, и убивали вех псов, которых только встречали?

— Да ничего я не говорю! – возразила единорожка. – Просто, кому нужно было приходить в эту Богинями позабытую долину, а?

— Да, точно! – вспомнила Руби. – Ещё и эти большие пони с их Богиней – они ведь тоже пони!

— Большие пони? – переспросила единорожка.

— Она говорит про каких-то Аликорнов, — сказала я. – Она мне рассказывала, что слышала от других гончих о каких-то жутко опасных крылато-рогатых пони, которые жили в месте, называемом Марипони.

Единорожка аж подскочила:

— Марипони?! Так ты про Аликорнов? Про тех Аликорнов?! Так они всех терроризируют, не только гончих! Это ж главная причина номер два, по которой в Прекрасную Долину не решается сунуться никто, даже если это ему очень-очень надо! Я сама как-то такую встретила. Один раз в жизни всего, но ты уж поверь, мне хватило! Еле жива осталась!

— Большие пони нападают на обычных пони? – удивилась Руби. – Разве они не один вид?

— А вот нифига, — фыркнула единорожка. – Богини знают, что это за твари вообще, но они точно не пони. Может быть, они и могли быть пони когда-то... но сейчас это уже что-то другое... – пони поёжилась. – И у меня нет ни малейшего желания встречаться с ними когда-либо ещё.

Я слушала с открытым ртом, стараясь не пропустить ничего важного.

— Но... – гончая, видимо, запуталась. – Но ведь отец Руби говорил, что Большие пони не нападали на обычных! Они приходили и уходили, а большие пони их не трогали!

— Фигня какая-то получается... – пробормотала кобыла, тряся головой. – Выходит, эти пони с этой Богиней на короткой ноге... а это значит... – её глаза расширились, и она ткнула в Руби копытом. – Они были в чёрно-красной броне, да?

— Да... отец Руби говорил о чёрно-красной броне... – пробормотала гончая ошарашенно.

— И у них были стяги с красным глазом на них?

— Откуда пони всё это знает?

— Для всей Пустоши уже давно не секрет, что с Богиней дружит только один пони: Красный Глаз, — фыркнула Фогги. – И те общества, главами которых они являются, тоже союзничают. Единство и Филидельфия, соответственно. Нормальные пони стараются держаться подальше как от тех, так и от других.

— Солнечная пони рассказывала Руби про... Филидельфию, — сказала Руби, немного рыкнув на последнем слове. – Она говорила, это очень нехорошее место... и пони там тоже нехорошие.

— Это ещё мягко сказано. Очень мягко.

— Получается, к гончим приходили только плохие пони, и поэтому гончие решили, что все пони – плохие... – пробормотала Руби. – Но это не так...

— Вот и я, блин, о чем! – хмыкнула пони. – Нормальным пони вы нахрен не сдались! Скорее, остальные пони только сделают всё возможное, чтобы держаться от вашего... дома, как можно дальше!

Внезапно, прямо перед нами откуда-то вынырнула Мика, загородив проход, и что-то тявкнула. Мы снова остановились, пропуская сразу двух гончих, которые неспешно прогуливались и о чём-то разговаривали.

Дальше мы снова шли молча.

Так перебежками, прячась за углами, мы относительно быстро преодолели большую часть пути.

Проблемы начались, когда мы проходили мимо уже упомянутых грибных пещер. Руби свернула прямо в тёмный проход:

— Гончая думает, лучше будет пройти насквозь. Выход есть с другой стороны. И к пути наверх ближе.

— А нас там не соберут случаем, с грибами вместе? – поёжилась Фогги.

— Не должны, — ответила Руби. – Но всё же, лучше быть осторожными.

Мы осторожно шагнули внутрь.

Грибные пещеры сильно отличались от обычных. Во-первых, там стояла практически полная темнота. Я крепко зажмурилась, а потом резко открыла глаза, и зрение начало перестраиваться под этот полумрак. Во-вторых, воздух здесь был не такой, как в жилых пещерах – спёртый и влажный. Дышать было тяжело, но для грибов – самое оно. Так же по всей пещере витал их запах. Он был... специфическим, и очень сильным. Мне лично он понравился – я вообще грибы люблю, особенно их запах. Эти, правда, пахли не совсем как наземные, но тоже весьма интересно. А вот Фогги брезгливо сморщила нос, и заявила, что они пахнут как... да, именно как то, что вы подумали. Я была не согласна, но спорить не стала – шуметь здесь не стоило. В третьих, здесь было значительно теплее, чем в коридорах.

Я осторожно двинулась вперёд, осматривая покатые стены, усаженные, как раз-таки, грибами.

Всё случилось очень быстро: вот я шла, а потом, внезапно, уже лежала на влажном, грязном земляном полу. Я споткнулась обо что-то...

Только по недовольному рычанию я поняла, что это был чей-то хвост.

Крупная гончая обернулась ко мне. Её глаза слегка светились в темноте, отчего мне стало не по себе. Похоже, за долгие годы жизни под землёй, зрение гончих адаптировалось к постоянной темноте. И что было ещё хуже, мой капюшон сполз, открывая мою чёлку.

Гончая замерла, как громом поражённая, глядя на меня с пешком в когтях. Я тоже замерла, боясь пошевелиться. Капюшон свалился с моей головы окончательно.

А в следующий момент гончая уронила мешок и с истошным воплем бросилась бежать прочь от меня. Я тоже завизжала и ломанулась в противоположном направлении. Ещё несколько криков раздалось из других мест пещеры, но на нас никто не бросился. Видимо, гончие относились к пони ровно так же, как пони – к гончим, а именно – боялись до ужаса.

Но вот когда придёт охрана – а она обязательно придёт, рано или поздно – тогда плохи будут наши дела...

Фогги громко, витиевато и цветасто выматерилась, попутно старательно обругав гончих, пещеры и, конечно же, меня. Я не поняла почти ничего из её ругани, и, признаться честно, не сильно грустила по этому поводу. Руби выразилась более лаконично:

— Глупая, слепая пони!!!

Я съёжилась, пригнув голову. От стыда хотелось провалиться сквозь землю, да и от страха тоже. Нас же теперь из-за меня убьют! И я не знала, какое наказание ожидает Руби за «содействие врагу».

— Что пони стоят? Прячьтесь! – скомандовала гончая.

— Куда? – выпалила я торопливо.

Внезапно, словно из-под земли возникла наша троица щенят и наперебой что-то загалдела. Руби просияла:

— Конечно!!! Следуйте! – на сей раз она даже предложение договаривать не стала, но и нужды в этом не было – мы с Фогги и так всё поняли.

Мы с Фогги переглянулись – она смотрела сердито, я – виновато. Потом единорожка отвесила мне подзатыльник и галопом бросилась за гончей. Потирая больное место и морщась от обиды (я, может быть, и виновата, но я же не специально!) я последовала за ними.

— Вы где были? – спросила Фогги у щенков, приостановившись. – Они ж должны были путь расчищать, разве нет?

— Это Руби виновата, — пробормотала гончая мрачно. – Она их не предупредила, что нужно идти другой дорогой...

— Не думала, что гончие могут быть настолько... тихими, — пробормотала я, поёжившись. Мне стало не по себе: а что, если здесь есть ещё несколько, и они только и ждут, когда глупые пони высунут нос, чтобы оторвать его вместе с головой?

Сендстоун странно на нас посмотрел и напряжённо проворчал:

— Пони...?

Я поняла, что дальше скрываться смысла нет, и кивнула:

— Да. Мы с Фогги – пони, а никакие не олени.

Оникс и Мика отступили, перепугано на нас глядя. Сендстоун зарычал.

— Но мы не плохие, честно, — попыталась заверить их я. Руби кивнула. Фогги лишь мрачно глянула на них.

Мика что-то проскулила и остальные щенки согласно тявкнули. То есть, я думаю, что согласно, поскольку они при этом кивнули. А потом их вдруг как ветром сдуло.

— И куда они? – спросила я.

— Домой, — ответила Руби. – Щенки боятся, что их накажут, если узнают, что они помогали пони. Но они никому не скажут.

— А проку? – пробормотала единорожка мрачно. – Ты и так уже весь город на уши подняла! – она мрачно глянула на меня. Я лишь натянула капюшон ещё ниже:

— Может, бежим уже, пока нас не заметили?

— Всеми четырьмя копытами за! – поддержала меня мышастая пони, срываясь с места. – Куда там двигать?

— За Руби, — гончая вдруг опустилась на четыре лапы и бросилась вперёд с такой прытью, что я вынуждена была взлететь, чтобы не отставать, благо ширина пещер это позволяла.

Некоторое время мы мчались со страшной скоростью, петляя по закоулкам пещеры. Никогда бы не подумала, что гончие могут быть настолько быстрыми! А потом она замерла, словно вкопанная, так резко, что я чуть было не влетела прямо в неё.

— Пришли.

Мои глаза уже успели привыкнуть к темноте, так что я без особенных проблем увидела несколько... вагонеток?! Да, обычных вагонеток, какими пользовались пони! Правда, их колёса были заменены каменными, которые могли без проблем передвигаться по полу, а в остальном – всё по понячьим гостам!

— Откуда...?

— Не важно! – воскликнула Руби. – Залезайте!

Мне дважды повторять не пришлось. Фогги тоже. Стоило нам оказаться внутри, как нам прямо на головы навалилась целая куча грибов. Единорожка не сдержала полное отвращения «фу-у-у!!!» но Руби шикнула на неё и куда-то толкнула вагонетку, сопроводив это таким напутствием:

— Сидеть и не высовываться!

Некоторое время было тихо, а потом послышалась какая-то возня. Явилось ещё несколько гончих. Я осторожно наблюдала за происходящим через щёлку между грибами. Новоприбывшие были огромными – в полтора раза выше руби! Я думаю, в них было бы где-то два, а то и два с половиной роста взрослых жеребцов! Про мой скромный рост я лучше умолчу. И голоса у них были низкими и рычащими – меня пробирала дрожь от одной только мысли о том, что они могли нас заметить.

Руби что-то прокричала сразу, как их увидела и бросилась навстречу, что-то тараторя. Она старательно изображала испуг, и получалось у неё весьма правдоподобно. Я не знала, что именно она говорила, но судя по активной жестикуляции, это было что-то про кавардак, по неосторожности учинённый мной. Видимо, она что-то рассказывала, причём рассказывала в стиле перепуганной дамочки – жестикулируя похлеще любого ипальянца, постоянно меняя высоту тона и, похоже беспрестанно, перескакивая с одного на другое. В общем, типичная речь паникующего.

Прошло некоторое время, прежде чем они, наконец, ушли. Руби продолжала что-то причитать, пока они не скрылись окончательно. Только после этого она подошла к нам и куда-то покатила тележку.

— Какой план? – осведомилась я тихо.

— Руби довезёт пони до выхода из пещер, а там уже и до второго выхода недалеко. А теперь – тихо!

— То есть нам в этой вонище ещё торчать придётся?! – возмутилась Фогги, но я цыкнула на неё. Она в ответ цыкнула на меня, но громче. Руби тоже цыкнула, да так, что у нас с голов чуть грибы не посыпались. Пришлось примолкнуть.

К счастью, Руби знала, что делает. Тележка с грибами – явление весьма обыденное, её легко можно было провезти, не вызывая подозрений, она была маленькой – спрятать её можно было запросто – и, что самое главное, запах грибов перебивал наш собственный, так что учуять нас с Фогги не представлялось возможным.

Наконец, Руби остановилась:

— Дальше пони придётся идти одним. Прямо за поворотом – проход наверх. Руби отвлечёт охрану, и пони пробегут наверх.

— Значит... пора прощаться? – спросила я.

— Только не говори, что ты собираешься устраивать из этого целую (ругательство) церемонию!!! – вспыхнула единорожка. – Хочешь прощаться – прощайся, но только живо, и без всех этих соплей! А то я одна уйду!

— Ладно, я постараюсь побыстрее, — пообещала я, после чего наполовину вылезла из грибов и обняла Руби. От неё пахло собачьей шерстью, но я была уверена, что благодаря грибам я теперь тоже обзавелась новым ароматом, так что это меня ничуть не смущало. И вообще, в Пустоши редко можно встретить хоть кого-то не пахучего... особенно, если этот кто-то – огромная и страшноватая, но добрая собака.

— Спасибо, Руби. За всё, что ты для нас сделала. Я тебя не забуду.

— Пфе... – высунула язык Фогги.

— Руби тоже не забудет пони. Такое сложно забыть...

Я немного улыбнулась. Моя попутчица закатила глаза.

— Надеюсь, мы ещё встретимся, — сказала я.

— Селестия упаси, — пробормотала кобыла.

— Руби тоже хотелось бы, чтобы Солнечная пони отдала-таки свой долг. С неё что-то вкусное, она не забыла?

— Помню. Может быть, и встретимся... если мне придётся снова перебраться через Равнины, то уж точно.

— И ещё, если Солнечной пони понадобится вновь перейти Равнины, Руби всегда готова помочь. Пони просто нужно будет прийти к границе Равнин, возле этого выхода на закате. Руби не трудно сюда приходить вечерами.

Я просияла:

— Руби... ты просто чудо!!! Спасибо... ещё раз!

— Да-да, я тоже благодарна, как незнай кто, — махнула копытом Фогги. – Иди уже!

Я сердито глянула на единорожку. Та вздохнула:

— И прощай.

Руби улыбнулась и вылетела из-за поворота, что-то крича на своём языке. Не прошло и полуминуты, как она промчалась обратно, на сей раз – в сопровождении двух псов. Я осторожно выглянула и огляделась. Фогги бесцеремонно вытолкнула меня из вагонетки – не взлетела бы я, и мой нос получил бы возможность поближе познакомиться с полом – и сама выпрыгнула следом.

За поворотом, как и было обещано Руби, был проход, круто уходящий вверх. Лёгкий ветерок дул оттуда, приятно холодя мою мордочку.

— Чё стоим, кого ждём? – осведомилась Фогги, проскакивая мимо. – Сторожей, которые пустят твои перья на подушки?

Я тоже побежала за ней – что ни говори, а выбираться отсюда всё-таки надо.

Свет.

Яркий свет больно ударил меня по глазам. Хоть в Пустоши и редко приходится жаловаться на яркость освещения, после полумрака пещер даже её рассеянный облаками, тусклый свет казался мне ослепительным. Зато прохладный, свежий ветерок, слегка шевелящий мою гриву, был просто верхом блаженства. У гончих под землёй был довольно свежий воздух (спасибо их хитро устроенной вентиляции), но вот ни малейшего ветерка там не было. Я вдохнула полной грудью.

— Капюшон надень, дурында!

Блёкло-зелёная магия окутала мой капюшон и натянула мне его почти до глаз.

— Эй!

— Тихо! Или ты хочешь, чтобы нас из-за тебя рейдеры какие-нибудь прирезали?

Я нервно жевала губу, не зная, как начать разговор. Наконец, Фогги начала его за меня:

— А теперь пора и тебе выполнить своё обещание. Расходимся.

Единорожка повернулась ко мне своим коротким, буро-зелёным хвостом и двинулась дальше.

— Слушай... у меня только вопрос был...

— Последний.

— Куда ты теперь?

— Без понятия. Я, как бы, вообще изначально сюда не собиралась. А потом внезапно выскочила ты со своей псиной, и всё само получилось. И вот, я в Сталлионограде. Зашибись, блин!

— Когда я пыталась узнать об этом городе что-нибудь, мне посоветовали идти к Центру. Говорят, там безопасно... более-менее.

— Круто. И где он?

— Под белой башней. Мне сказали так, и добавили, что я её сразу узнаю, когда увижу.

— И верно сказали! Её даже я узнаю!

Я обернулась и увидела... да, именно эту башню! Высокий шпиль, тонкий, словно игла, пронзающий облака. То есть, на самом деле, башня была нормального размера, но из-за невероятной высоты она казалась совсем тоненькой. Удивительно, что она вообще могла стоять! С такой архитектурой её бы простым ветром сдуть могло – она бы не выдержала! Магия? Ну конечно, куда же без неё... Сталлионоградский центр МТН всё-таки...

Стоп... в Сталлионограде разве был центр МТН? В смысле, разве он был в башне? То есть, я-то это откуда знаю?

Подумаю об этом позже. А сейчас – более насущные проблемы.

— Слушай, Фогги?

— Чего тебе?

— Я знаю, что с собой ты меня не возьмёшь... я всё понимаю и не обижаюсь. У тебя – свой путь, у меня – свой. Но, надеюсь, ты примешь от меня ма-а-аленький подарочек? Так сказать, на добрую память?

Единорожка ошарашенно хлопала глазами, пока я доставала из сумки часть своих собственных припасов – лечебные зелья, консервы и бутыль с водой.

— Вот. А теперь, ты права. Мне пора... – я взмахнула крыльями, но зависла на месте, когда единорожка ухватила меня телекинезом за хвост:

— А ну стоять! Я это не возьму.

Я моргнула:

— Но... тебе же нужно!

— А тебе что, нет?

— Так у меня и так всё нужное есть! Как-то нехорошо получается, что у меня есть всё, а у тебя – ничего. Даже жизненно необходимого нет ничего.

— А ничё, что это жизненно необходимое, которое ты отдаёшь мне, тебе самой пригодиться может? Обидно будет помереть, из-за того, что у тебя нет с собой банки консервов, которую ты кому-то подарила.

— Ещё хуже будет думать, что другой пони может в этот самый момент умирать из-за того, что ты с ним не поделилась одной-единственной банкой консервов. Я такое не вынесу.

Фогги подумала и хмыкнула:

— Ладно. Дело твоё.

И сгребла мой подарок в свои почти пустые сумки: до этого там был только пустой пистолет. Когда она снова посмотрела на меня, мне показалось, её взгляд был немного теплее. Я улыбнулась.

А теперь, мне пора.

— Прощай, Фогги. Удачи...

— Надеюсь больше никогда не увидеть твою шевелюру, пернатая, — «попрощалась» единорожка, но тон у неё был уже не такой ворчливый. – Не пропадай.

Возможно, теперь она бы и согласилась взять меня с собой... но у меня были другие дела. Мне нужно было мир спасать.

Я развернулась и полетела к городу.

Когда я добралась до самого города (точнее говоря, до крайнего здания, возле дороги с покосившимся дорожным знаком, на котором едва можно было различить название города), было уже совсем темно. Я осторожно приземлилась на крышу здания, откуда снова окинула город взглядом.

Вблизи, когда я уже могла рассмотреть его как следует, он выглядел уже не таким родным. Скорее он выглядел... брошенным. Полуразрушенные здания с разбитыми окнами, пустые улицы, и тишина, какой я в этом некогда оживлённом городе не слышала ещё никогда, тьма, окутывавшая город, что прежде по вечерам всегда сверкал огнями вывесок и фонарей – всё это создавало странное печально-гнетущее впечатление. Словно город был мёртвым. И когда я вспомнила, каким я видела его в последний раз, мне стало больно.

Как всё могло измениться до такой степени? Не только мой старый дом, но вообще вся Эквестрия?

«Ну, и как ты собираешься это исправлять?» ехидно прошипел в моём ухе голос Рефлекшен.

— Как-нибудь, да исправлю, — вздохнула я. – Я просто не могу оставить всё, как есть. Не после того, что я видела здесь.

«Ну, давай, ещё спой об этом»

Я опустила голову.

— Слушай... может быть, потом поговорим, а? Я всё равно скоро уже спать ложиться буду...

Что ни говори, а ночью куда-то лететь мне не особенно хотелось. А этот домик был довольно удобным местом для ночлега.

Я слетела с крыши и заглянула в дыру, ведущую на чердак. Там было темно и пусто. Было видно, что сюда уже долгое время никто не заходил и не залетал. Не было ни малейшего намёка на то, что здесь обитал хоть кто-нибудь, будь то пони, гули или какие-нибудь монстры с Пустоши. Я осторожно пробралась внутрь.

Более близкий осмотр подтвердил мои изначальные предположения: этот чердак не использовали уже очень давно. Меня несколько удивил тот факт, что он был пуст: у всех моих знакомых на чердаке что-нибудь да хранилось. У кого-то пара коробок со всякими ненужными вещами, которые жалко выкинуть, а у кого-то там было так же тесно, как у нас на балконе – столько разнообразного хлама там было. На наш балкон заходить было вообще довольно опасно, особенно после того, как я догадалась переоборудовать его в склад для своих изобретений, для которых применения пока что ещё не нашлось. А в частных домах балконов не было, и всё ненужное собирали где? Верно, на чердаке. Ну, либо в подвале, если таковой имелся.

То, что место массового хранения всякого добра пустовало было... странно. Но, с другой стороны, теперь вряд ли кто-то будет сюда заглядывать. Что здесь искать?

Я осторожно пошла вглубь комнаты. Пол под моими копытами отозвался протестующим скрипом, но не было похоже, что он собирался рухнуть. Просто на всякий случай, я потопала, и даже немного попрыгала – пол держался. Посреди ночи я никуда не провалюсь. И на том спасибо.

Внезапно, раздался какой-то звук. Я навострилась. Звук повторился. Только тогда я поняла, что это было: стук капель по крыше. Над Сталлионоградом начинался дождь.

Удачно я сюда заглянула.

Я смахнула крылом с пола пыль и легла там. На жёстком спать для осанки полезно, я где-то слышала... чтож, вот и проверим.

Я закрыла глаза, слушая шелест дождя снаружи.

Здравствуй, дом.

Заметка: новый уровень!

Новая способность: Быстрее ветра (уровень 1). Для вас в путешествии главное – скорость. Теперь вы передвигаетесь быстрее. Насколько? Ну, очевидно же: на 20%!

Глава 12. Дом, милый дом.

Глава 12

Дом, милый дом.

— Это, своего рода, долгая история…

Сон.

Что объединяло все мои сны с тех пор, как я очутилась в Пустоши? Верно. Все они были кошмарами.

Именно поэтому меня так приятно удивил этот сон. И удивил не только потому, что он не был кошмаром.

Самое странное было, что это было похоже на моё воспоминание. Очередное воспоминание о том, чего не было…

~~~

— Получается, ты тоже знаешь Наблюдателя? — кажется, Литлпип была весьма удивлена этим фактом.

— Ну, да, — кивнула я. — Мы познакомились где-то близ Понивилля, где-то… четыре дня назад, или около того. Он был первым… существом, от которого я услышала про рейдеров…

— Чё-т у меня такое ощущение, что я один не в курсе про всяких там наблюдателей, — проговорил Каламити, ржаво-рыжего цвета пегас с не менее рыжими гривой и хвостом. Он был первым другим пегасом, встреченным мною на Пустоши.

— Не ты один, — сказала Вельвет Ремеди, угольно-чёрного цвета единорожка, в чьей белой гриве были две цветные пряди — алая и золотая. — Вот что ещё меня интересует, так это то, кто это такой.

— Не знаю, — отозвались мы с Литлпип хором.

— Он почему-то не хочет разговаривать на эту тему, — добавила я. — Вечно увиливает от вопроса.

— И вы обе ему доверяете? — фыркнул Каламити. — Невесть кому, который говорит через радио? Ну, Санни ещё ладно, она кобылка, но от тя, Лил’пип, я такого вообще не ожидал.

— Насколько я понимаю, Литлпип в последнее время вообще склонна к принятию опрометчивых решений, — проговорила Вельвет Ремеди. — Зачем-то последовала за мной на Пустошь, хотя я оставила сообщение с просьбой этого не делать, слушалась советов какого-то незнакомца, отправилась в логово работорговцев и, вдобавок, привела с собой кобылку…

Литлпип, невзрачная, маленькая (она была лишь немного выше меня!) серая единорожка, опустила голову и тихо застонала.

— Я же уже сто раз сказала, что Литлпип тут ни при чём, — возразила я. — Я сама туда пришла. А они с Каламити вообще не хотели меня брать.

— Но эт, конешн, никого не остановило, — вздохнул пегас.

— Ну, а что мне ещё оставалось делать? — развела копытами я. — У меня нет никаких знакомых в Новой Эпллузе, и друзей тоже нет. Вы — единственные пони, которых я знаю достаточно хорошо, чтобы доверять.

Но реальная причина была не в этом, а в письме, оставленном мною самой себе двести лет назад. Там было написано, что в прошлый раз я отправилась с этими пони, и нашла всё то, что было мне необходимо. Не знаю, в каких местах им суждено побывать, но я обязательно найду там всё, что нужно.

И ещё что интересно: я получила это письмо уже после того, как познакомилась с Литлпип.

— И ещё — вы же герои! — добавила я. — Я тоже хочу быть героем, но в одиночку у меня ничего не выйдет. Может быть, я смогу чем-то вам помочь! Я же была полезна в прошлый раз, так? В том Стойле?

Мы с Литлпип познакомились в магазине Дитзи Ду. Она там была такой же приезжей, как и я. Всё-таки, были и плюсы в том, что я решила отклонить предложение той единорожки из каравана, и продолжить путешествие в одиночку: опоздай я ещё немного — и я бы её не встретила. Я начала расспрашивать её о её ПипБаке — самых крутых накопытных часах из всех, что только можно было себе представить. Она, кажется, только рада была встретить пони, интересующуюся этим прибором, и охотно поведала о нём всё, что знала. А знала она довольно много — она ведь работала ПипБак техником в своём старом доме. У неё даже на кьютимарке ПипБак был! Потом мы разговорились, и она поведала мне свою историю. Она была родом из Стойла, и вышла оттуда, ища свою подругу, которая покинула его немного раньше. Я долго расспрашивала её об этом Стойле, а потом, когда узнала, что тут поблизости было другое Стойло, и Литлпип направлялась туда, сразу же попросилась с ней. Правда, она не собиралась заходить в само Стойло: её попросили только прийти туда, и закрыть его дверь — там развелись какие-то паразиты, которые иногда выбирались наружу, и портили пони жизнь. Но я всё равно надеялась хоть одним глазком посмотреть, что же такое эти Стойла.

После долгих уговоров, единорожка всё же согласилась взять меня с собой. Позже выяснилось, что с ней уже собрался идти ещё один пони: пегас по имени Каламити. Он первое время почему-то относился ко мне с недоверием, словно только и ждал от меня какой-то пакости. К счастью, мне в скором времени удалось изменить его к себе отношение (не сильно, правда, но всё же…), и он стал относиться ко мне немного мягче. Правда, они оба — он и Литлпип — так и не оставили свои расспросы касательно того, откуда я такая взялась, но мне удалось состряпать какую-никакую историю, соврав, что я не могу этого вспомнить. Нет, ну а что? Жизнь у меня последнее время нелёгкая, били меня много… и по голове, в том числе. К тому же, обследование в местной больнице, в самом деле, выявило у меня некоторую черепно-мозговую травму. Очень слабую, но даже она могла вызвать некоторую амнезию. Видимо, после временной переброски я ударилась головой сильнее, чем предполагала сначала. Иногда у меня «пробивались некоторые воспоминания», но довольно редко, и они были очень смутными. Но это всё же было лучше, чем ничего.

Кстати говоря, Вельвет Ремеди и была той самой подругой Литлпип, за которой она пошла. С этой угольного цвета единорожкой я познакомилась немного позже, уже в Старой Эпллузе. Правда, она была не слишком рада нас видеть — даже меня, хотя мы даже не были знакомы. Она постоянно ужасалась тому, что кобылка вроде меня внезапно оказалась в месте, вроде Старой Эпллузы, и очень меня жалела. Но это уже другая история.

— Литлпип, — процедила Вельвет тоном, не сулящим второй единорожке ничего хорошего, — только не говори, что ты уже успела затащить эту бедную кобылку ещё в какое-то ужасное место ещё перед тем, как отправиться сюда.

— Туда я тоже сама попросилась! — тут же встала на защиту новой подруги я. — Мне было очень интересно узнать про Стойла. Я про них слышала немного раньше, но сама никогда не видела.

— Ты б её там видела, — хмыкнул Каламити. — Она выглядела так, словно в рай попала, а не в какой-то жуткий, тёмный, насквозь проржавевший могильник с кучей каких-то неведомых тварей внутри.

— Могильник?! — возмутилась я. — Это место было настоящей сокровищницей! Там же столько техники!!! Сколько пользы могло бы принести это место…!

— Если бы не было забито какими-то неизвестными ядовитыми паразитами по самую крышу.

— Ну, да. Но всё-таки, если знать об этих тварях немного больше, чем знали мы, когда туда отправились, то их было бы не так сложно победить… — я осеклась, когда заметила, как Вельвет смотрела на меня (приблизительно, три части недоумения на одну часть испуга и две части твёрдого намерения серьёзно поговорить со всеми присутствующими на эту тему), и быстро добавила. — Но мы про этих паразитов ничего не знали, пока в само Стойло не зашли. Это мы их уже потом увидели. И то, что они ядовиты, тоже потом узнали.

— Ради Селестии, скажите, что вы выяснили это не опытным путём, — сказала чёрная единорожка таким тоном, словно ожидала, что кто-то из нас мог бы придумать просто дать этой твари себя укусить, и посмотреть, что будет.

— Нет, конечно! — возмутилась Литлпип. — Об этом в терминале написано было…

— Но я всё равно первой догадалась, — не удержалась от хвастовства я. — По виду. Они выглядели как что-то среднее между кошкой и змеёй. Как коты, только с чешуёй под шерстью, очень коротколапые и со змеиными клыками. А змеи же почти все ядовиты… ну, кроме ужей. И питонов.

— И всё-таки, — спросила Вельвет, — как ты додумалась отправиться в Старую Эпллузу? Ты же должна была знать, что это за место.

— Разве мы не успели уже обсудить это всё? — уточнил Каламити. — Ещё в поезде? Несколько раз?

— Да, я уже сказала, — подтвердила я. — Я тоже надеялась чем-нибудь помочь пони, которые были там. Пленникам, я имею в виду. Или помочь Литлпип и Каламити помочь им.

И я очень-очень надеялась, что тот «отвлекающий манёвр», а конкретно — пачка петард, оставленная мне мною же двести лет назад — хоть немного помог. Глядя на то, какая толпа тут же сбежалась на звуки этих «выстрелов», я решила, что всё же, наверное, помог.

— Я, правда, не думала, что всё получится… вот так. Что столько пони погибнут…

По непонятной причине я почувствовала себя виноватой. Словно в том, что случилось, была и моя вина.

— А я думаю, они получили как раз то, чё заслужили, — высказался Каламити. — Эти перцы были ничуть не лучше рейдеров.

— Но они же были пони… — протянула я.

— Вот именно, — поддержала меня Вельвет. — А вы просто пришли туда, и убили их!

— Они пытались убить нас! — вскипела Литлпип. — Даже Санни, хотя она совсем ещё кобылка! И ты сама знаешь, что они творили! Такие пони, как они, заслуживают смерти! Да долбануть их всех луной, они продавали маленьких жеребят!!! Если они не заслужили смерти за это, то что ещё им нужно сотворить, чтобы заслужить?!

Я раньше видела эту маленькую единорожку в такой ярости только один раз. В самой Старой Эпллузе. И это определённо было страшно. И страшно не с виду, а потому, что я знала, на что она способна в таком состоянии. Она в одиночку перебила почти весь город, а потом ещё убила самого настоящего Аликорна! И не просто убила, а сбросила на неё ТОВАРНЫЙ ВАГОН!!!

Если это не было поводом бояться её, то что было?

Я поспешила сменить тему:

— Кстати, Вельвет, — сказала я. — Знаешь, что у Литлпип всё ещё есть твой ПипБак? Она сказала, что хранит его для тебя.

— Да, — ответила чёрная единорожка холодно. — Но я уже сказала, что не буду его носить.

— Что? Ты серьёзно? — изумилась я. — Он же такой классный! Мне Литлпип столько про эти приборы расписала! Мне кажется, это просто мечта, а не устройство! Я бы за такую штуку отдала всё, что угодно, и собственный хвост в придачу! И ты не хочешь им пользоваться? Почему?

— У меня есть некоторые… личные причины, — ответила единорожка уклончиво.

Личные причины не носить такую офигенную вещь? Она, наверное, шутит!

— Эх… жаль. Я бы очень хотела найти такой… но Литлпип говорит, они очень редкие. Я всего два видела… Литлпип и твой.

Я покосилась на еждинорожку, не зная, как начать разговор.

— Если ты действительно так хочешь, можешь взять мой.

Я обернулась, не веря своим ушам:

— Что…? Мне, кажется, послышалось…

— Можешь взять мой, — повторила Вельвет. — Он всё равно мне не нужен.

— Что?! Правда?! — Я подскочила от восторга. — Прямо совсем?! — Единорожка кивнула, и тут же оказалась заключённой в мои объятья. — Уи-и-и-и!!! Спасибо-спасибо-СПАСИ-И-ИБО!!! — Я не сдержалась и сорвалась на восторженный писк.

— Что? — спросила Литлпип ошарашенно. — Но, Вельвет… разве ты не хочешь оставить его? Хотя бы, как память?

— Я так полагаю, он и так будет рядом со мной, — сказала единорожка. — Ведь эта кобылка не собирается уходить никуда, так?

Литлпип и Каламити молча переглянулись, и единорожка нерешительно начала:

— Но… разве мы не собирались отправить её в каком-нибудь безопасном месте?

Вельвет подняла бровь:

— А разве ты собираешься и дальше отправляться в какие-то ужасные места, которых все остальные пони стараются избегать?

Маленькая серая единорожка открыла было рот, но потом захлопнула его обратно, так ничего и не сказав.

— Если нет, то я не думаю, что у нас возникнет такая необходимость, — подытожила чёрная кобыла, затем замедлила шаг и тихо сказала, обращаясь к остальным пони. — К тому же, она уже сказала: у неё нет ни родных, ни друзей. Возможно, вы первые пони, которые отнеслись к ней с добротой и пониманием. Вы же видите, что она уже считает вас почти родными? Она последовала за вами в такое ужасное место, как Эпллуза! И вы предлагаете просто бросить её одну?

Я поняла, что отныне у меня появился в этой группе старший покровитель. Я ведь упоминала, что Вельвет была намного старше, чем Литлпип?

— Мне кажется, что в Новой Эпллузе ей будет безопаснее, чем с нами, — сказала Литлпип так же тихо.

— И как ты собираешься её туда отправить? До Новой Эпллузы несколько дней пути!

— Или несколько часов лёта, — сказал Каламити. — Но Вельвет права: местность тут опасная. Кто его знает, куда эта кобылка может залететь, одна и без карты. Она ж этих мест вообще не знает…

— И ещё, с кем она останется в Новой Эпллузе? — продолжила старшая единорожка. — У неё же там нет никаких знакомых…

— Я думаю, Дитзи согласится присмотреть за ней, — предложила Литлпип. — Они уже познакомились, и даже, кажется, немного подружились…

— У Дитзи щас и так забот полон рот, — возразил пегас. — И вопрос с отправкой ещё остаётся открытым.

— Я считаю, что пока что лучше всего будет позволить ей идти с нами, — сказала Вельвет. — По крайней мере, пока не найдётся другой, лучший вариант.

Я сделала вид, что ничего не слышала. Я ведь уже знала, что какие бы варианты ни нашлись, этот всегда останется наилучшим. Этот вопрос был предрешён заранее.

— Литлпип, — окликнула я, подлетев к единорожке, — а можешь ещё объяснить, как этот ПипБак работает?

— Я думаю, ты сама разберёшься, когда я его тебе надену, — сказала единорожка с улыбкой.

— Когда ты мне его наденешь… точно! У меня же скоро тоже будет ПипБак! — Я загарцевала в воздухе, не в силах сдержать восторга. — А мне на какое копыто его надевать — на правое, или на левое? Я правша, если что! А ЛУМ у меня будет? А ЗПС? А своя ПипБак метка? А там можно сменить пользователя, или он так и будет считать меня Вельвет Ремеди? А туда надо вводить физиологические данные?

— Кто-то явно повёрнут на технике, — шепнул Каламити, но я не обратила внимания, продолжая тараторить:

— А в этом ПипБаке вообще есть данные для пегасов, или он только земнопони и единорогам подходит? У вас же, как бы, в Стойле пегасов не было, ты вроде говорила… а радио там тоже ловит? А какая у него модель? А он такой же потрясный, как твой? А скоро ты мне его наденешь? А я сама не смогу его снять, да? Значит, и не потеряю нигде! Ой, небо-пёрышки, это же так кла-а-ассно!!! У-и-и-и-и-и… у меня скоро будет свой собственный ПипБак!!!

— Никогда бы не подумала, что кто-то может быть так осчастливлен такой обыденной вещью, как ПипБак… — пробормотала Литлпип.

— А разве это плохо? — спросила Вельвет. — Найти место, где ты можешь помогать другим, и делать их счастливыми, оставаясь при этом собой?

Я уже немного успокоилась, но всё равно нет-нет, да издавала счастливые пищащие звуки.

— Ведь именно ради этого я ушла, — продолжила угольного цвета единорожка. — И, может быть, ты тоже… только ты ещё не поняла этого.

Литлпип глубоко задумалась, да и я тоже. Я, правда, никакого решения не принимала — всё произошло само собой. Но ведь давно известно, что ничто в нашей жизни не случайно. Может быть, я тоже просто должна найти место, где я нужна? Может быть, я должна попасть в Пустошь, только для того, чтобы понять что-то важное, что не могла понять в Эквестрии?

Но сейчас этот вопрос не сильно меня волновал. Ведь у меня была цель. Была мечта. И теперь были ещё и друзья.

Поэтому я просто была счастлива.

~~~

Я проснулась с ощущением странного умиротворения. Мне приснился сон, и впервые за всю историю моих похождений в Пустоши, он оказался хорошим! Даже Рефлекшен не явилась, чтобы его испортить, ни разу за всю ночь! Это ли не счастье?

И меня не сильно огорчало то, что эта ночёвка на голом полу совершенно измотала мою спину, или то, что снаружи продолжался дождь, или то, что мой желудок решил напомнить, что я вообще-то вчера за всеми этими волнениями совсем забыла поесть, и теперь была голодна, как дикая мантикора. Ведь этот мой хороший сон принёс с собой не менее хорошее настроение, и поэтому все эти мелкие превратности жизни как-то отошли на задний план.

Жаль, конечно, что в реальности мне ПипБак никто не подарит… ведь в реальности я не знакома с пони, по имени Литлпип, или с её друзьями — Каламити и Вельвет…

Минутку…

Внезапно, я вспомнила откуда именно я узнала это имя. Эта Литлпип… она же была той героиней, что спасла пони из Старой Эпллузы! И Каламити отправлялся с ней вместе! И я, кажется, слышала что-то о том заброшенном Стойле, в которое я якобы с ней ходила… но вот о паразитах, которые там обитали, я не слышала ничего. Как и о той её подруге, Вельвет Ремеди…

Хотя, чего я себя накручиваю? Это же был просто сон! Я просто всё это выдумала, только и всего. Нет, ну правда, кто вот так вот легко и просто решит подарить мне такую классную вещь, как ПипБак? Сны они на то и сны, что в них всё сбывается. Даже самые несбыточные мечты…

— Ну, что, наступил новый день, так что, проснись и пой! — сказала я себе. — Видимо, я слишком много думаю о всяких геройских штуках, что мне уже герои снятся…

Не сказать, чтобы я была так прямо против. Да что там, я была обоими копытами за! Это было определённо круче, чем те кошмары, что донимали меня до этого. И эти пони весьма мне понравились. Интересно, а они могут застрять в моей голове, как Рефлекшен, и превратиться в своего рода воображаемых друзей? Легла спать — и смотришь, как там продвигаются дела, куда мы там добрались…

На улице всё ещё хлестало как из ведра, так что с умыванием проблем не возникло. Правда, на полу через дыру в крыше за ночь набралась целая лужа, на которой, высовываясь под дождь, я поскользнулась, и моё умывание нежданно-негаданно превратилось в полноценные водные процедуры. Моментально промокнув, я решила, что терять уже нечего, и принялась отмываться полностью. Что ни говори, а грязь — она и в Пустоши грязь, и следовательно, её надо смывать. Дождь лил ледяной, так что к концу «душа» у меня зуб на зуб не попадал. С растиранием я, похоже, тоже немного перестаралась, поскольку, как только я закончила, раздался тихий «пуф», и шерсть у меня мгновенно распушилась, да так, что я стала похожа на большой, частично пернатый помпон.

Но это меня тоже не сказать, чтобы так уж огорчило. Я только посмеялась над собственным отражением в той же луже. Я выглядела точь — в точь, как Зефир, после расчёсывания! Только я была голубоватого цвета, больше и пернатой.

Правда, продержалась моя шёрстка в таком состоянии недолго: она уже успела улечься, пока я завтракала. Чего не скажешь о гриве и хвосте: они всё ещё были похожи на две полипропиленовые метёлки для пыли. Особенно чёлка: мне с трудом удалось затолкать её под капюшон так, чтобы она не закрывала мне глаза. Она и так всегда была непомерно пышной, а теперь так распушилась, что не желала собираться обратно, и теперь торчала во все стороны одновременно.

Пересмотр моих, внезапно ставших скромными, запасов, меня не слишком порадовал. Вспомнились вчерашние слова Фогги о том, что всё то необходимое, чем я с ней поделилась, может понадобиться, (и, скорее всего, понадобится) мне самой в ближайшем будущем. Но ведь это не должно быть так уж сложно, верно? Иначе пони Пустоши уже вымерли бы давным-давно. Да и нести с собой целую кучу снаряжения было, мягко говоря, не слишком удобно. Да и упаковать всё необходимое я смогла намного быстрее, чем вчера. Куда ни глянь, плюсы обязательно находятся!

Тем временем, дождь уже успел закончиться. Закончился он, кстати говоря, так же внезапно, как и начался, словно по взмаху крыла. Прямо как в Эквестрии!

Я медленно подошла к краю крыши, и встала прямо перед дырой в ней, осматривая город уже при свете дня. Сейчас он уже не вызывал у меня такого ощущения потерянности и безнадёги. Пусть он и был полуразрушен, но я-то знала, что это поправимо. Хоть это и сопровождалось некоторыми вмешательствами в естественный ход вещей. Это как раз тот редкий случай, когда это принесло бы больше пользы, чем вреда.

— Я всё равно не сдамся, — сказала я. — Не взирая ни на что. И однажды, у меня обязательно получится.

Как нибудь… но это уже частности.

Внезапно, я почувствовала себя так, словно позировала на краю обрыва для какого-нибудь постера с Деринг Ду, или ещё чего-то такого же героически-пафосного.

Я поднялась на задние ноги, раскинув передние копыта и крылья в стороны, и позволив плащу развеваться у меня за спиной:

— Пустошь! Встречай нового героя!

В следующий миг мои копыта разъехались на скользком от влаги деревянном полу, и я фактически кувыркнулась через голову прямо в эту дыру, и не рухнула только потому, что зацепилась плащом за какой-то штырь, торчащий из той же крыши. Я внезапно обнаружила, что болтаюсь приблизительно в семи метрах над землёй, обильно усеянной самым разнообразным мусором, держась только на ткани, обёрнутой вокруг моей шеи, и одном заднем копыте, оставшемся на полу.

Если Пустошь на самом деле нуждалась в таких героях, как я, то здесь, видимо, всё было ещё хуже, чем я думала.

Я взлетела и устремилась к башне, виднеющейся вдалеке. Ведь, как бы там ни было, до Центра добираться всё равно было надо.

За то время, что я пропустила, город успел сильно измениться: появились новые улицы, новые здания, даже несколько новых кварталов. Город очень разросся, и знакомые места начинались только ближе к центру города и, собственно, Центру. Возможно, тут играло роль и то, что я в этой части города до Войны бывала очень редко: мой дом находился в другом квартале, почти на противоположном его конце. Но в скором времени, я начала узнавать некоторые здания. Вот тут было когда-то кафе, куда мы однажды ходили с моими школьными подругами — Сноуфлейк, Спринг Грасс и Свифти. Даже вывеска осталась та же…

Правда, эти воспоминания только делали ситуацию ещё печальнее: было очень неприятно видеть знакомые места как развалины, где сейчас обитали разве что радтараканы, и осознавать что те пони, которых я знала и любила, давно мертвы.

Удивительно, но даже среди этой бескрайней серости, кое-где проглядывали островки зелени. Но она тоже выглядела чахлой, и больной, за исключением одного типа растений: эти горделиво поднимались пышными кустами, играя всевозможными оттенками ядовито-зелёного. Я заметила, что этих кислотно окрашенных растений избегают как пони, так и монстры, и рассудила, что лучше будет и мне облетать их стороной.

Может быть, на первый взгляд город и казался пустым, но очень скоро стало понятно, что на самом деле это было далеко не так. Пролетая над тихими улицами, я то и дело замечала силуэты и тени, мелькающие тут и там. Что это было — пони, монстры, мутанты или просто ветер — не знаю, но они были практически везде. Некоторые не прятались — в основном звери и мутанты.

Кстати, об этом: история о мантикорах в городе подтвердилась совсем и полностью. Несмотря на предупреждение в «Копытоводстве», я всё равно была крайне ошарашена, когда увидела огромного льва с крыльями летучей мыши, лениво растянувшегося на обломке стены и только слегка покачивающего кончиком своего жуткого скорпионьего хвоста. Я поспешила убраться куда подальше, пока он меня не заметил. От этого хищника ускользнуть будет уже не так-то просто — мантикоры ведь тоже могут летать.

Не проходило практически ни минуты, чтобы откуда-то издалека не доносились стрельба, рёв монстров или крики пони. Поначалу я испуганно вздрагивала каждый раз, когда их слышала, и порывалась лететь на помощь, как только могла уловить отголоски криков, но в скором времени уже поняла, что это дело пустое. Обычно, к тому времени как я успевала долететь до места происшествия, все уже успевали друг друга поубивать, и победители уже обирали тела побеждённых. Мне оставалось только сдерживать слёзы, наблюдая за этим. А однажды я обнаружила только стаю каких-то жуткого вида созданий, кажется, полностью состоящих из шипастых костяных пластин и острых, игловидных зубов, обгладывающих тело какого-то бедного одинокого путешественника.

После этого зрелища, я внезапно лишилась своего завтрака. Если здесь такое встречается часто, то мне, наверное, лучше не обедать: это будет просто пустым переводом продуктов.

Если же я прилетала вовремя, то это было едва ли не хуже: ведь я просто не могла ничем помочь, как бы я ни хотела. И мне оставалось только смотреть, как одни пони убивают других. В первый раз я ломанулась на помощь, и меня не пристрелили только чудом. Пришлось убираться обратно, и призывать к миру с ближайшей крыши. Никто, естественно, не послушал. И я просто сидела там и сквозь слёзы наблюдала, как пони дерутся и умирают.

В итоге, мне пришлось просто сдаться. Я помочь не могла, поэтому нестись туда было просто бессмысленно. Но всё равно, всякий раз, как я слышала крики и стрельбу, мне хотелось плакать.

Возможно, Наблюдатель был прав насчёт оружия. Может быть, здесь найдётся что-то, при помощи чего можно драться с пони, но нельзя его убить? Электрошокер, например? Я была бы только рада! Надо будет в Центре узнать…

Проблемы начались уже на подлёте к этому самому Центру.

Через некоторое время, я заметила, что чем ближе я подлетала к поселению, тем больше пони становилось внизу. К тому же, я начала замечать какие-то странные летающие силуэты. Поначалу я подумала, что здесь водятся пегасы, но в скором времени поняла, что дела обстояли намного хуже.

Я увидела, что один из силуэтов двигался в мою сторону. Я тут же нырнула за угол здания, и притаилась там, осторожно наблюдая. Возможно, сказывался опыт, приобретённый в Пустоши, но я начала воспринимать всё непонятное и незнакомое, в первую очередь, как угрозу. Ну, в принципе, так, наверное, и надо: сперва смотреть и оценивать, а потом уже лететь здороваться.

Фигура была ещё довольно далеко, когда я поняла, что моя идея, касательно пегасов, была ошибочна: эта пони была неестественно высокой, намного крупнее даже самого массивного земнопони — приблизительно, как Принцесса Селестия! Пегасы до таких размеров просто не дорастали… за небольшими исключениями. Но я определённо была уверена, что все эти пони были примерно одинакового размера. Вывод очевиден.

И, кроме того, эта пони была странно тонкой, учитывая её размер. И вообще, по сложению она сравниться могла только с принцессой Селестией. Да и форма крыльев у неё тоже была не такая, как у обычных пегасов. И ещё, я абсолютно точно могла видеть, что это была кобыла. Она спокойно пролетела мимо. Кажется, её совершенно не заботило, если её кто-то заметит. Словно она была неуязвимой, или вроде того. Кроме того, я могла разглядеть только то, что она была тёмно-зелёного цвета. И всё.

Внезапно, мне показалось, что воздух над краем какого-то здания, прямо рядом с тем местом, где зависла я, немного мерцал. И в следующий миг там возник…

АЛИКОРН?!

Да!!! Как бы безумно это ни звучало, это была именно аликорн!!! Самая настоящая! Она стояла так близко, что я могла разглядеть её во всех подробностях, от кончика рога и до перьев на крыльях. Её шерсть и перья были тёмно-синего цвета, а грива и хвост — немного темнее, почти чёрного. При взгляде на неё, я почувствовала трепет. Не благоговейный трепет, как при встрече с Селестией, а больше от страха. Я внезапно поняла, что она способна убить меня одним взглядом. И с лёгкостью это сделает, если я попробую перейти ей дорогу.

И та зелёная, что я видела до этого, определённо была такой же. Получается, тут действительно есть аликорны!!!

Откуда такие только могли взяться? Может быть, за время моего отсутствия здесь появились новые принцессы? Но я не могла вспомнить ничего, что было бы хоть как-то с ними связано. И если Сёстры или Каденс внушали почтение, то эти вызывали только трепет и ужас.

Внезапно, сверкнула яркая вспышка, и рядом с синей аликорном возникла ещё одна! Она была точно такая же, как первая, за одним лишь отличием: она была не синего, а тёмно-фиолетового цвета. В остальном они были совершенно идентичными, словно сёстры-близнецы.

Я молча смотрела, боясь дышать, чтобы эти аликорны, не дай Луна, меня не заметили.

Аликорны молчали. Они просто посмотрели друг на друга, после чего Синяя, внезапно, исчезла. Не телепортировалась, а просто растворилась в воздухе. Мгновенье спустя, сверкнула вспышка, и Фиолетовая тоже исчезла.

И ВОЗНИКЛА ПРЯМО ПЕРЕДО МНОЙ!!!

Я шарахнулась от неё, но незамедлительно врезалась во что-то ещё. Я медленно подняла голову и встретилась взглядом с ещё одной аликорном, густого зелёного цвета, смотрящую на меня сверху вниз с таким выражением лица, словно я была не пони, а каким-нибудь радтараканом. Я подвинулась в сторону, но снова наткнулась на что-то. На что-то невидимое!!! Я абсолютно точно видела, что здесь ничего не было, но всё равно почувствовала, как что-то задело меня крылом. В следующий миг, синяя аликорн возникла там, прямо из воздуха!!!

Сразу три совершенно одинаковых (не считая окраса) аликорна нависли надо мной, глядя на меня сверху вниз.

В итоге, я поступила единственным оставшимся способом: сложила крылья и рухнула вниз. Точнее, попыталась, но зависла в воздухе, окутанная зелёным сиянием рога.

— Мама… — только и смогла пискнуть я.

Внезапно, все трое провозгласили в унисон (да, именно провозгласили, громко и торжественно, словно они говорили со сцены):

— Неужели ты думала, что Богиня не знала о твоём присутствии, смертная?

Мне показалось, что их голоса звучали прямо внутри моей головы! А потом я внезапно осознала, что они говорили… а их губы не двигались! Совсем!

Как… что… какого СЕНА?!

Я аж лишилась голоса от испуга и изумления. И страх уверенно брал над изумлением верх. Это же… это просто… просто… и почему мне кажется, что они собираются меня убить?!

Я даже завизжать не осмелилась. Просто висела там и тряслась, как осиновый лист.

Три голоса прозвучали в унисон внутри моей головы:

— Неужели, ты собираешься тягаться с Единством, смертная?

Я съёжилась. Погодите… ЕДИНСТВО?! То самое, про которое мне рассказывали?! Это Единство?! И вообще, почему я всё ещё жива?! Если бы они хотели меня убить, они бы не возились так долго…

— Мы не собираемся убивать тебя, смертная! — протрубили все трое всё так же хором. Их голоса напомнили мне Кантерлотский голос принцессы Луны, которым она поначалу обращалась к подданным.

Но если это так… то что им от меня нужно тогда?

— Ничего нам от тебя не нужно, смертная! Богиня не нуждается в тех жалких услугах, что ты можешь предложить! Мы пришли не за тем, чтобы что-то у тебя просить! Мы сами можем сделать всё, что нужно.

А зачем тогда они вообще пришли…?

— Чтобы предложить тебе дар, которого ни ты, ни кто-либо ещё из смертных не достоин!

Я моргнула.

— Мы предлагаем тебе стать частью Единства! Стать одной из Нас!

Стать частью Единства? Того Единства, о котором я слышала от других пони? Которое там одна из самых опасных угроз Пустоши? Значит, это как раз про этих аликорнов речь шла что ли?

И ещё, кое-что в этом предложении меня смущало. С какого перепугу им предлагать дар, которого не достойны вообще любые смертные, пони, вроде меня? И ещё, почему они называют меня «смертной»? Сами они что, бессмертны?

— Да, смертная! Мы избавились от бренных оболочек, вроде твоей и обновились! Наши новые тела столь совершенны, что Нам не вредит ни голод, ни жажда, ни само время! И ты тоже обновишься и станешь подобна Нам, если согласишься!

Я снова моргнула. Разве можно просто взять, и отрастить пегасу рог?

— Не только рог! Ты получишь новое тело, более совершенное, чем твоё! Ты вольёшься в Единство и станешь частью Нас! Станешь частью Богини!

…

В моей голове вертелась всего одна мысль: «какого сена?!» Но я её, естественно, не озвучивала. Вместо этого я смогла выдавить из себя всего одно слово:

— Почему?

— Потому что Мы призываем в Единство всех пони, независимо от того, кем они были до этого! Даже таких, как ты! Ты ничем не выделяешься для Нас, и Мы предлагаем тебе этот дар только потому, что ты можешь его принять!

Я могу принять? С чего это они взяли, что я смогу что-то там принять? И ещё, почему они всё время говорят хором? И так громко? Нельзя что ли дать говорить одной из них? И ещё, если они хотят что-то мне предложить, то зачем они на меня орут? Это как бы, не лучший способ установить с пони доверительные отношения…

— Не тебе судить Нас, смертная! Мы говорим так, как удобно Нам! И принять этот дар могут все пони, но не все соглашаются! Ты показалась Нам достаточно рассудительной, чтобы оценить его по достоинству! Но, видимо, Мы ошибались в тебе, смертная, ибо ты только и думаешь, как бы сбежать от Нас!

Я съёжилась. Откуда они только узнали?!

— Единству ведомы все твои мысли, смертная! Даже самые скрытые и потаённые твои помышления для Единства так же очевидны, как если бы ты сказала это Нам в лицо! И не надо удивляться, ибо это ещё один его дар — способность читать умы других, словно открытые книги!

Моя челюсть отвисла. Они же это не серьёзно? Сёстры великие, сколько всего я уже успела про них надумать?! Что если это было что-то обидное?

— Ты не о том думаешь, смертная! Ты скоро станешь одной из нас! Вот, о чём тебе следует думать сейчас!

Я моргнула. Снова. Почему это звучит так, словно это всё уже решено за меня, и меня спрашивают просто из вежливости?

Но вслух я сказала:

— Это всё, конечно, очень интересно… но я что-то не понимаю: я слышала про вас раньше, от других пони, и они почему-то говорили, что вы… как бы… ну… — я замялась. Серьёзно, как можно сказать злым пони в лицо, что они злые так, чтобы они на тебя не обозлились и не пустили твои клочки по закоулочкам?

— Монстры, убивающие всех и каждого на своём пути?! Нам ведомо отношение твоего вида к Нам!

Я прижала уши. Совсем забыла, что они умеют читать мысли…

— Я правда не хотела вас обидеть… просто, это то, что я слышала от других пони, и ничего больше…

— Короче!!! — гаркнули все трое хором, не раскрывая рта. Получается, я слышала не их слова, а их мысли, которые они отправляли мне прямиком в голову, так что ли?

— Почему все пони считают вас плохими? — выпалила я.

— Потому что пони глупы! Они не понимают, что их время уже прошло! Они умирают там, где Мы благоденствуем! Порча не вредит Нам! Радиация делает Нас сильнее! Нам не страшны ни голод, ни холод! Но пони не желают принимать Нас! Они смеют противиться Нам! Убивают Нас!

— Убивают? — переспросила я тихо. — А вы разве не говорили, что вы… ну… бессмертны?

— Да! Мы не стареем, и болезни нам не страшны! Но пони всё равно умудряются убивать даже Нас!

— А почему?

— Всё! Терпение Богини лопнуло! Нам надоело всё тебе объяснять, смертная! Ты присоединишься к нам! Сейчас!

Я замерла на несколько секунд, после чего сказала только:

— Чего?

— Мы выразились недостаточно ясно?! Ты оправляешься с нами в Марипони, чтобы влиться в Единство!

— Ч… че… ЧЕГО, ПРОСТИТЕ?! — ахнула я. — Я же… я ещё не решила!!!

— Поздно! Единство уже решило всё за тебя!

— Если так, то зачем вообще было спрашивать?

— Мы надеялись, что ты окажешься умнее, и сможешь сама оценить наш дар по достоинству!

— Но… что, если меня после этого тоже будут ненавидеть? Я не хочу, чтобы меня ненавидели! Можно я просто пойду, и…

— Нет! Мы спасаем каждого пони, которого можем, хочет он или нет!

— В смысле, спасать пони, который этого не хочет? Вас ведь за это так не любят, да? За то, что вы приходите, и начинаете всех пони спасать, не спрашивая их мнения?

— МОЛЧАТЬ!!! — Я ошибалась, когда думала, что они на меня кричали. Вот сейчас они действительно на меня кричали. И это было действительно страшно. Когда я вспоминаю это, то не перестаю радоваться тому, что до этого времени очень мало пила…

— Ты присоединишься к Нам! Сейчас!

— Прямо сейчас? — переспросила я, надеясь просто потянуть время. — А как это работает? Это что, какое-то заклинание, или что-то типа того?

Аликорны внезапно замерли. Их лица были без преувеличения бесценны! Это выглядело, как если бы кто-то вздумал во время крайне важного объявления облить водой саму принцессу Селестию! Просто что-то с чем-то!

Но, к великому моему сожалению, я была слишком напугана, чтобы оценить этот вид по достоинству. Хотя, оно и к лучшему: ещё не хватало мне разозлить сразу троих аликорнов смехом в своей голове.

Потом они снова заговорили, но на сей раз их голоса уже грохотали не так властно:

— Нет. Для этого необходимо доставить тебя в Марипони…

— И… как? — поинтересовалась я, уже с облегчением. Даже такой магически одарённый единорог, как Твайлайт Спаркл не могла покрыть такое огромное расстояние за одну телепортацию. А пешком мы месяц добираться будем. Или лётом неделю. Либо можно телепортироваться несколько раз… но к тому времени, как эта аликорн сможет оправиться после такой далёкой телепортации, я сто раз сбежать успею. Да что там сбежать, я уже обратно до Сталлионограда долечу! И это при условии, если эта аликорн умеет телепортировать других пони с собой. Иначе улетит только она, а я так и останусь здесь висеть в воздухе, с остальными двумя.

Мда. Видимо, моё вступление в это их Единство откладывается на неопределённый срок. Очень жаль.

— Не смей смеяться над Нами, смертная! Не забывай, что Нам ведомы все твои мысли!

Ой… неудобно вышло…

— Ну, раз уж тут такое дело… — протянула я, постукивая кончиками копыт друг о друга.

— Не мешай Нам думать, смертная! — оборвали меня все трое сразу. Я сочла за благо заткнуться.

Некоторое время Аликорны молчали друг на друга, а я просто висела рядом, удерживаемая телекинезом Зелёной, и молча наблюдала, затаив дыхание.

— Единство вынесло свой вердикт! — прогрохотали все трое так неожиданно, что я вздрогнула. — Прямо сейчас ты вольна идти, смертная! Когда придёт время, и Мы найдём подходящее место для Изменения, Единство призовёт тебя! Ступай!

Я не верила своим ушам! Они просто… отпустили меня? Вот так просто?!

Внезапно, я снова услышала в своей голове их голоса. На этот раз они звучали уже не так грозно и властно. И вообще, это звучало так, словно они совещались друг с другом, понизив голос:

— Она подойдёт. Она податлива и доверчива, и в то же время тверда в своих убеждениях. Она легко располагает к себе. Она полна стремления делать какое-нибудь благое дело. Из неё получилась бы замечательная Посланница.

— Но что, если она обернётся против нас? Она довольно сообразительна.

— Она этого не сделает. А даже если и сделает, она всё равно не сможет ничем навредить Нам. Она слаба. Её сила убеждения велика, но против Нас она бесполезна.

— Сила её разума ничуть не слабее.

— Она просто не осмелится применить её против Нас. Да и против кого-то ещё тоже. Она слишком нерешительна и боязлива, чтобы так поступить. Вдобавок, она старается избегать конфликтов, и надеется больше на слова, чем на что-либо ещё. Она замечательный кандидат… но сейчас ещё рано.

Замечательно. Опять какие-то секреты…

Аликорны синхронно повернулись ко мне:

— Ты ещё здесь?!

— Нет! То есть, не совсем! Уже ухожу! Пока!

Я поспешила убраться оттуда. А то что-то мне как-то неуютно было здесь оставаться…

Ещё некоторое время после этой встречи я находилась в глубокой задумчивости. Характеристика, которую мне дали аликорны только запутала мои мысли ещё больше. Это звучало так, словно им требовалась пони, которая умеет располагать к себе других, но при этом не задаёт им самим лишних вопросов, мягкая, но настойчивая, умеющая найти к каждому пони подход и в то же время не принимающая «нет» за ответ. Короче говоря — как если бы они искали менеджера по продажам. С какого ещё перепугу им могла понадобиться пони, вроде меня?

И ещё… что бы это могло значить: «найти подходящее место для Изменения»? Они ещё что-то говорили о том, что я получу новое тело, лучшее, чем моё собственное. Словно трансформация в аликорна изменит меня совсем и полностью. Да и рассказ Фогги о том, что аликорны терроризировали всю Пустошь, тоже не сильно меня радовали. Как и её слова о том, что пони и аликорны — это уже два разных вида. А вот касательно этого у меня была проблема: я бы, может быть, была только рада стать Аликорном, стать практически бессмертной и научиться делать всякие классные единорожьи штуки — телекинез, телепортацию, невидимость и прочее.

Но было одно «но»: мне ведь здесь ещё как бы в Эквестрию возвращаться. А я ещё не знаю, до какой степени это превращение меня изменит. Что, если я стану слишком похожей на них? Если я вернусь в Эквестрию в таком виде, и начну грохотать Кантерлотским Королевским Голосом о том, что «Мы пришли из будущего, дабы предупредить вас, смертные!» вряд ли кто-то вообще осмелится ко мне подойти. За исключением Твайлайт и Компании с Элементами Гармонии наперевес, естественно. Но вряд ли даже Флаттершай согласится слушать эту «Найтмер Реборн», или как ещё они придумают обозвать тёмного, грохочущего Аликорна, смахивающего на дальнего родственника самой Найтмер Мун. В Эквестрии со всякими там злодеями вообще разговор короткий: Твайлайт просто произнесёт вдохновляющую речь, смысл которой сводится к тому, что «наша дружба сможет преодолеть любые преграды», после чего она и её подруги засветятся, жахнут по мне радугой, состоящей из чистой концентрированной гармонии в квадрате, и отправят меня на луну, или ещё куда подальше, вот и все дела.

Ну его, собственно говоря…

И ещё, те трое аликорнов выглядели как-то… неестественно. Может быть, я это просто надумала, но они были куда больше похожи на Найтмер Мун, чем на любую из Сестёр, или Каденс. Истинные Аликорны внушали уважение, почтение, и даже трепет, но они исходили из нашей собственной любви к ним. А эти не вызывали ничего кроме страха. Они заставляли других пони трепетать перед ними, что навевало мысли о тирании некоторых злодеев в Эквестрии. Но учитывая, как для всех них всё закончилось — а конкретно то, что всех тиранов либо изгнали, либо превратили в камень (временно и исключительно в воспитательных целях) либо умудрились перевоспитать — для всего этого Единства и Богини в частности, ничем хорошим всё это не кончится.

Внезапно, раздался отчаянный крик. Я вздрогнула, озираясь в поисках источника. Мне потребовалось около секунды, чтобы понять, что он доносился из соседнего квартала. Затем последовал громкий рёв, выстрелы и ещё больше криков.

Мои перья встали дыбом: я моментально узнала этот рык. Когда живёшь в двух шагах от Вечнодикого леса, быстро учишься отличать тамошних тварей друг от друга. И сейчас я была уверена, как никогда.

На соседней улице кто-то разозлил мантикору.

Внезапно я обнаружила себя стоящей на крыше здания, прямо над местом происшествия.

Мне не нужно было знать много о Пустошах, чтобы сразу понять: дело плохо.

Пони было всего двое: один лежал на земле без движения, вторая пыталась спрятаться от рассвирепевшего хищника в каком-то здании. Пони пыталась закрыть дверь, но исполинская львица успела просунуть внутрь лапу, которой сейчас и ворочала внутри, пытаясь вытащить кобылу. То, что пони была именно кобылой, я догадалась только по голосу.

Поскольку мантикора сейчас была занята, и кобыла находилась в относительной безопасности ещё минимум минуту точно, я приземлилась рядом со вторым пони. Он не шевелился, и я даже не могла толком разглядеть, жив ли он вообще — его броня скрывала его почти полностью. Призывая на помощь все медицинские знания, какие только завалялись в моей забитой всякой технической ерундой голове, я попыталась вспомнить, что полагается делать при укусе каких-либо ядовитых созданий, но в голове вертелась только памятка по спасению утопающих и копытоводство по поведению при пожаре. Я попыталась перевернуть пони на спину, чтобы хотя бы остановить кровь, но коснувшись его, внезапно обнаружила, что он уже совсем холодный! Он не двигался, не дышал и не издавал, ровным счётом, никаких звуков!

Я потянулась было, чтобы проверить пульс, как вдруг он спросил хриплым, прерывающимся шёпотом:

— Уайт? Это… ты?

Я аж подскочила от неожиданности. Как… что… А?!

Только потом я додумалась, что вообще-то не всем пони на Пустошах полагается подавать признаки жизни, чтобы быть живыми. Я осторожно заглянула ему в лицо. Как и ожидалось, это оказалось бледное, покрытое небольшими язвами, лицо гуля.

Не-совсем-мёртвый пони открыл свои блёклые, белёсые глаза, словно у какого-то мертвеца из фильмов ужасов, и тут же распахнул их в растерянности (чтобы не сказать больше — в шоке):

— Твою ж… ты ещё кто?!

Я не ответила, моментально вытащив из сумки лечебное зелье, лежащее под копытом на всякий экстренный случай, и сунув его пони в лицо.

Он, кажется, хотел что-то сказать, но не успел: мантикора снова зарычала, на сей раз намного ближе. Я обернулась и обнаружила, что она бросила вторую пони, обнаружив более привлекательную цель. Львица уже подобралась для прыжка…

Я выхватила из сумки сковороду и принялась бешено колотить ею по ближайшему мусорному баку. Зверюга, кажется, немного опешила, несколько дезориентированная таким шумом.

— Кыш! — крикнула я, не переставая громыхать. — Брысь! Убирайся, кому сказано!

Огромная львица немного отступила, мотая головой.

Грохот стоял ужасающий, но это и было нужно: любой пони, кто живёт рядом с лесом, полным неизвестными тварями, которые запросто могут тебя сожрать, знает, что большинство хищников не переносят громкого шума. Так что если ты оказался нос к носу с какой-то тварью из Вечнодикого леса, вроде мантикоры, первое, что следует попробовать — это шум. Чем громче, тем лучше. Сталлионоград находился прямо на северной границе этого леса, так что здесь это знал любой жеребёнок. Ну, и я, конечно, тоже.

Из здания тоже послышался ужасный шум и грохот. Львица заревела, совершенно сбитая с толку жутким шумом, поднятым мной и второй пони, которая, как я понимала, была Уайт. Она тоже была сбита с толку, но всё же продолжала изо всех сил колотить каким-то куском арматуры по батарее.

БАХ!

Я вздрогнула, а мантикора взревела от ужасной боли. Тварь повалилась на землю, корчась в жутких конвульсиях, обильно окропляя землю кровью. Пуля попала ей прямо в глаз.

— Ой… — пробормотала я. Это было и страшно и отвратительно одновременно, и я поспешила отвести взгляд.

Отвернувшись, я внезапно обнаружила, что оба пони смотрят на меня. Я неловко улыбнулась:

— Здрасьте…

Ответа не было. Они просто продолжали стоять и смотреть на меня с таким изумлением, словно я только что с неба упала… так, погодите…

Я сняла капюшон и снова улыбнулась так приветливо, как только могла.

«А помнишь, чем кончилась прошлая такая история?» — поинтересовался голос Рефлекшен в моём ухе.

Я мысленно предложила ей отправиться на лунный курорт, продолжая стоять и улыбаться. Никто ещё не отвечал, так что я спросила:

— Вы случайно не знаете, тут до Центра далеко?

Вторая пони, белая с нежно-зелёными гривой и хвостом, задала именно тот вопрос, о котором мы все только что подумали:

— Ты кто?

— Ну, меня зовут Санни, и я тут просто мимо проходила. Так что, получается, прохожий.

— И… зачем тебе нам помогать?

— А почему нет? Мне здесь всё равно потом проходить. В одиночку мне с этой зверюгой всё равно не справиться, а вы, в случае чего, могли бы мне там дорогу подсказать, или ещё чего…

Кажется, они мне не верили. По крайней мере, они продолжали смотреть на меня так, словно ждали чего-то нехорошего.

— Ладно, мне, кажется, уже пора… — пробормотала я. — Хорошего дня…

— Офигеть… — наконец-то заговорил и второй пони… точнее, гуль. Только сейчас я разглядела его нормально — его шерсть некогда была рыжеватой, а от гривы и хвоста остались только жидкие грязно-бурые пряди, из которых поднимался потрескавшийся рог, больше похожий на обломок кости. Меня, признаться честно, немного удивило то, что он вообще заговорил. После встречи с Дитзи Ду у меня сложилось такое впечатление, что гули говорить не могут вообще. Видимо, бедной двухсотлетней пегаске не повезло ещё больше, чем я думала.

Я продолжала стоять, как фонарный столб, не зная, что сказать. Улыбка уже не помогала, но я продолжала улыбаться.

— Ты… откуда взялась? — Голос у гуля тоже был… странным. Таким хриплым, как если бы у него была простуда, болело горло, и сел голос в одно время.

— Откуда-то оттуда пришла, — я неопределённо махнула копытом туда, где по моим прикидкам должен был быть Понивилль. — Это, своего рода, долгая история… но сейчас мне надо в Центр. Мне сказали, повернуть налево, но я что-то забыла, на какую улицу — на Маковую, или на Тюльпанную. Помню только, что там про цветы что-то было… не поможете?

Никто мне, разумеется, ничего не говорил — я сама наметила этот маршрут, как наиболее короткий и удобный. Но все мои знания об этой местности устарели уже на двести лет, так что спросить лишним не будет.

Пони переглянулись. При этом лица у них были какие-то… я даже не знаю, что сказать. Ошарашенные что ли?

— Кто это тебе вообще посоветовал?! — спросили оба.

— Ну… пони какие-то? Я их не запомнила. У меня вообще ужасная память на лица…

— Дай угадаю, — хмыкнул гуль. — Эти пони были в чёрно-красной броне, и находились в какой-то проблематичной ситуации.

— Да! — притворно изумилась я. — Откуда вы узнали?

— Да легко. Тот район полностью оккупирован работорговцами, и этим их… Единством, чтоб ему пусто было, — слово «Единство» он произнёс со странной смесью презрения и страха. — Стоит тебе просто ступить на эти улицы — и всё. Схватят, скрутят, и отправят на Вокзал, ждать отправки.

— Какой ещё вокзал? — спросила я, чем вызвала ошарашенный взгляд от пони, и фэйсхуф от гуля.

— Ты зачем сюда припёрлась, раз ничего здесь не знаешь?

— Почему ничего не знаю? У меня справочник есть!

— «Копытоводство» что ль? Фигня это всё. Нет, я Дитзи, конечно, уважаю, как автора, но этой книге, как бы, уже почти двести лет. А Пустошь имеет свойство меняться, и не просто меняться, а в худшую сторону. К тому же, здесь Дитзи сама не бывала, и ничего не видела. Она больше по Центральной Пустоши ходила, изучала повадки радсвинов, активность кровокрылов в зимние периоды и прочее в этом роде. Вот, к примеру, ты про мутакрапиву слышала что-нибудь?

— Эмм… не уверена…

— Ну, вот. А она есть. Вон, например, целый куст.

Я повернулась в указанном направлении, и действительно обнаружила пышный, ядовито-зелёный куст прямо за своей спиной.

— Только трогать её не вздумай, если тебе копыта дороги! Сожжёт на раз!

Я отпрянула, подобрав хвост.

— Вот, и я про что. И с каждым годом появляется новая дрянь. Ну, или старая эволюционирует. Как повезёт.

Мои уши опустились сами собой. Как в Эквестрии только умудрилась появиться такая ужасная штука?

Хотя, мы же сейчас находимся на окраине Вечнодикого леса… тут что угодно водиться может.

— Интересно, а та штука, которая заражала пони своими спорами и превращала их в деревья, уцелела, или нам так нереально повезло? — спросила я, больше думая вслух, чем обращаясь к кому-то.

— Ба! Про смертоцвет слышала, а про мутакрапиву — нет!

Странно, что я рассчитывала на утешительный ответ…

— Мда… а я думала, что мантикоры в городе — это уже перебор…

— Фигушки. Думаешь, это конец? Да об этой крапиве ещё лет семь назад никто слыхом не слыхал! А потом она просто взяла и вылезла, и с тех пор зеленеет, и не дохнет! В огне не горит, в воде не тонет, и химикатами никакими не травится. А потом ещё гусеницы эти противные откуда-то взялись — крапивницы… это такие здоровенные зелёные червяки, с грифоний коготь размером. Они эту крапиву едят и не болеют, но если на них наступить, то ты сразу почувствуешь всю боль и жестокость жизни. Копыто как кислотой разъест моментально.

Класс! Теперь мне везде мерещатся большие зелёные гусеницы!

— А они не того… не кусаются хоть? А то подумаю, что это комар был, прихлопну копытом…

— Комар? Если ты про назойливых кровососущих насекомых, то здесь они другие. Тут это бабочки.

Я моргнула.

— Хорошо хоть, что у этих гусениц смертность высокая, и эти паразиты не сильно разводятся. Хоть какая-то польза есть от этих голубей… только теперь приходится следить, как бы какая-нибудь птица на тебя не нагадила. Это ещё хуже, чем наступить на гусеницу, или сунуться в крапиву.

Я просто стояла молча, глядя прямо перед собой и пытаясь всё это осознать. Видимо, «Копытоводство» мне не сильно здесь поможет… но теперь я, кажется, поняла, почему пони сюда не ходят уже давно.

— Но ты не волнуйся: не так здесь всё плохо, — успокоила меня кобыла. — Эта крапива встречается далеко не везде. Есть способы с ней бороться. Да и всякие противные насекомые встречаются больше по окраинам… но всё равно по возможности советую обзавестись обувью. Лучше всего, полиэтиленовые ботинки купить — их много где делают, и защищают они очень даже неплохо. Главное — чтобы потолще были. Как мои, например.

Она продемонстрировала свою обувь. Она была выплавлена из какого-то белёсо-прозрачного материала, который, как я поняла, являлся полиэтиленом, и имели очень толстую подошву — сантиметров пять, если не семь.

— Натирают сильно, зато ноги точно будут в безопасности. В любом местном поселении найти можно. Поэтому если вдруг обнаружишь старый пакет, или ещё лучше — пакет с пакетами, то обязательно бери. За них сейчас очень неплохо платят… эй!

Кобыла возмущённо вскрикнула, когда напарник пихнул её коленом. Тот начал что-то шептать ей на ухо, а та так же тихо что-то ему отвечала. В конце концов, она вздохнула и продолжила:

— Ну, и держись подальше от кустов, естественно. Если где и водятся всякие гадости — так это там. И на этом, наверное, всё. А теперь извини, но времени у нас мало. Скоро стемнеет уже, а нам ещё с этой мантикорой разбираться…

— В смысле? — переспросила я. — Она разве не умерла?

— Ну, не бросать же такие ресурсы здесь? — удивилась кобыла. — Мясо есть можно, оно не ядовитое, шкура — очень ценный материал, а хвост вообще сокровище — и хитин, и ядовитые железы… да хватит меня пихать уже!

— Я с тобой больше никуда не пойду, — прошипел гуль только немного громче, чем до этого, но я всё равно услышала — мы стояли достаточно близко друг к другу. — Щас она ещё потребует себе часть ресурсов…

— Ну и что? Мантикора большая…

— И стоит большого количества крышечек.

— Ну ты и жадина…

— А ты думаешь, откуда я на крышечки на патроны беру? На весьма недешёвые патроны, кстати говоря. И как только они кончатся, мы с тобой, считай, два трупа. Точнее, ты труп — я и так он и есть…

— Да ладно тебе, Драй. Нормально всё будет… не такая она подлая.

— Ты когда впервые из своего Брокен Брика вышла и начала жить конкретно на Пустоши? Месяц назад. А я здесь уже сколько лет хожу? Верно, дофига. И ты ещё со мной споришь…

Я повернулась к убитому животному. Не слишком приятно было на неё смотреть — на окоченевшую львиную тушу, на морде которой навеки застыл оскал, чья шерсть и короткая грива вздыбилась и торчала какими-то колючками, чтобы не расправиться больше никогда…

— Жуть, да? — спросила кобыла. — Выскочила из-за угла и как набросится! Чуть не слопала меня прямо с сумками…

— Она напала? — переспросила я удивлённо. — Но… я читала, что самки мантикор очень редко нападают на пони… как и на кого-либо вообще.

— Но эта же напала! Прямо бросилась ни с того ни с сего…

Кобылу прервал шум, раздавшийся из какого-то переулка чуть дальше. Звучало это так, словно кто-то опрокинул кучу ящиков. Я осторожно подошла и заглянула туда. Там было довольно темно, и валялась большая куча всякого хлама, из-за чего разглядеть что-либо было довольно трудно, так что я осторожно ступила внутрь.

Чья-то крупная туша заворочалась за мусорными баками, отчего что-то снова загремело. Я заметила рыжую шерсть, и гладкую, блестящую поверхность хитина.

— У неё был детёныш… — пробормотала я тихо.

— Чего?! — белая пони тоже заглянула в переулок, но я зашипела на неё и тихо указала на существо. Кобыла издала тихое, восторженное «вау».

— Чё вы там нашли?

Мы вместе зашипели на третьего пони. Я заметила большой зелёный глаз, наблюдающий за нами из-за баков. Как будто за нами следил гигантский любопытный котёнок…

Я осторожно сделала ма-а-аленький шажок вперёд. Создание зашипело, словно огромная кошка… или как пробитая труба. Пришлось остаться стоять там, где я была и ждать, когда оно само покажется.

— Приве-е-ет… — протянула я. — Не бойся, мы тебя не обидим. Выходи. Покажись нам.

— Я чё-то не догоняю, или она действительно пытается поговорить с каким-то монстром? — прошептал гуль. Судя по звуку, кобыла в ответ наступила ему на копыто. — Ай!

— Тихо!!! — шикнула вторая пони.

— Мы тебя не тронем, — сказала я ласково. Пусть животные и не могут понять, что именно говорят пони, зато они замечательно чувствуют интонации. И подтверждение не заставило долго себя ждать: львиная голова осторожно показалась из-за бака. Размером эта мантикора была уже почти со взрослую особь, но грива, в отличие ото львов имеющаяся у всех мантикор независимо от пола, у неё ещё не отросла, что говорило о том, что перед нами ещё котёнок. Котёнок мантикоры.

— Какая ты, оказывается, милашка… — проворковала я.

«Щёлк…»

— Не вздумай! — взвизгнула кобыла, да так, что «кошечка» испуганно нырнула обратно за бак. Когда я обернулась, то обнаружила, что она пытается вырвать у попутчика ружьё.

— Да что на тебя нашло?! — крикнул тот в ответ. — Это же монстр!

— Но он ещё совсем маленький!

— А вырастет — сможет запросто сожрать тебя с потрохами! Или ещё кого! Ты думаешь, эта тварь тебя запомнит, и будет благодарна тебе до гроба? Да она если тебя встретит через месяц, костей не оставит!

— Если доживёт! Ты не понял что ли? Мы же убили его маму! И он теперь умрёт!

— Тогда какого фига ты мне мешаешь? Раз уж эта тварь всё равно умрёт…

— Но не так же! Оставь его, что тебе стоит!

— Мне стоит шкура, когти, яд и хитин с хвоста…

— Прекрати! Неужели сложно всего один раз что-нибудь почувствовать?

— У меня на чувства двадцать лет ушло! А потом я понял, что от них ничего, кроме проблем не бывает! В Пустоши всякие там чувства только портят жизнь, потому что ты знаешь, что нужно сделать, но тебе, блин, жалко! Встретил какого-нибудь мерзавца, пожалел, а он потом три года поганит тебе всю жизнь! А тебе всё равно его жалко, даже после того, как ты превратился из-за него в Дискордов ходячий труп!

— Ну, мантикора-то тебе жизнь поганить не будет три года, так?

— Богини, кому я вообще объясняю…

Я осторожно подошла к мантикоре немного ближе. Она выглянула из-за каких-то ящиков, оставленных здесь невесть когда.

— Не бойся, — сказала я и осторожно протянула копыто. Та осторожно принюхалась, но потом забилась обратно и снова зашипела.

— Правильно, — вздохнула я. — С нами, пони, только так и нужно. Никому доверять нельзя. Даже мне.

«Кошка» не ответила.

— Но ты действительно очень милая. И я очень люблю кошек. Всех без исключения. В Эквестрии, мама вряд ли бы разрешила мне оставить тебя себе… но мы не в Эквестрии, так что, почему бы и нет? Пойдёшь со мной?

Мантикора, естественно, не ответила. Но она всё же перестала сердито стучать своим жутким скорпионьим хвостом. Я осторожно подошла ещё немного ближе. Она выглянула из-за бака и втянула носом воздух, словно пыталась по запаху определить мои мысли. Я осторожно, и очень-очень медленно протянула копыто, замирая всякий раз, как огромная кошка начинала подавать признаки беспокойства. Наконец, я смогла его вытянуть полностью. Оно уже начинало болеть, но я продолжала его держать, стараясь не спугнуть малышку. Она осторожно показалась из-за бака. Потом принюхалась. Потянулась носом ко мне…

— Офигеть!

Зверёныша тут же, как ветром сдуло. Я обернулась и сердито посмотрела на кобылу:

— Ну, вот! Ты её спугнула!

— Извини. Просто это было что-то! Ты… ты стояла прямо там! В трёх метрах от неё! И она на тебя даже не зарычала! А потом она такая вылезла, и тоже потянулась, и… это было просто… просто… блин, с ума сойти!!! Как ты умудрилась?

— Ну… это же ещё не взрослое животное. Она сейчас не опасный хищник, а просто большая кошка. Очень большая кошка. Возможно, её даже ещё можно приручить… но это не точно.

— Приручить мантикору?! Класс! И как?

— Без понятия.

— Я в этом участвовать не собираюсь, — сразу заявил единорог. — Вам надо — вы и занимайтесь всей этой фигнёй. И нет, Уайт, мы не будем таскаться сюда по три раза на дню, чтобы кормить эту твою животную. И не уговаривай!

— Но…

— Если тебе так надо, то я могу оставить тебя здесь, и потом забрать на обратном пути. Если ты успеешь её приручить, естественно. В чём я лично сомневаюсь.

Я остановилась. Да, с одной стороны, мысль о том, чтобы завести себе питомца (и не просто питомца, а целую мантикору!) меня весьма прельщала, но с другой, это сулит некоторые осложнения. Мне придётся уделять ей много времени и внимания, и приходить сюда ежедневно, независимо от того, насколько занята я могла быть. А если уж я взяла на себя такую ответственную миссию, как спасение Эквестрии, свободного времени у меня явно останется очень и очень мало. Хорошо ещё, если на сон останется хоть немного. А тут ещё кошка…

Но оставить её здесь одну — значит обречь её на верную гибель. Ведь у неё больше не было матери, которая могла бы заботиться о ней и учить всему необходимому. Так что не похоже, чтобы выбор был таким уж сложным. Правда, я не эксперт по диким животным, и не могу сказать точно, насколько это всё может затянуться. Может быть, хватит недели, чтобы она начала подпускать меня к себе, а может, на это уйдут месяцы… в любом случае, мне придётся следить за ней до тех пор, пока она не подрастёт и не научится охотиться самостоятельно.

Готова ли я взять на себя дополнительную ответственность, помимо той, что навалилась на меня в тот день, когда оказалась здесь?

И снова ответом мне был другой вопрос: кто, если не я?

— Я прослежу за ней, — сказала я.

— Ой, ну ты даёшь! — вздохнула кобыла. — Тебе везёт: у тебя нет крайне занятого друга, который не готов тратить своё драгоценное время на такие глупости…

— Ну, ты можешь тратить, раз тебе так угодно, — фыркнул гуль-единорог. — У тебя есть два варианта: остаться здесь, с этой зверюгой, или научиться очень-очень быстро бегать, чтобы успевать добираться досюда из любой части города. А потом обратно. Трижды в день.

Кобыла вздохнула.

— А теперь пошли. У нас ещё даже полдороги не пройдено. А полдня уже потеряно. По идее мы должны уже быть где-то возле проспекта Селестии, в одиннадцати кварталах отсюда. А сейчас мы рискуем посреди ночи оказаться возле логова кровокрылов. Мне-то эти твари побоку, а вот твоей кровью они не побрезгуют.

— Кровокрылы не трогают гулей? — удивилась я. — Я не знала.

— Нет, не трогают. Они отслеживают жертв по запаху, как летучие мыши.

— Разве летучие мыши не используют эхолокацию? — спросила я озадаченно. Мы же на биологии проходили…

— Эхо чего? — переспросила белая пони.

— Эхолокацию. Ну, ультразвуковые сигналы?

Гуль ошарашенно моргнул, после чего немного постоял, напряжённо думая, и раздражённо буркнул:

— Иди нафиг. Нашлась, блин, любительница поумничать…

Я развела копытами:

— Я же просто спросила… стоп, тут рядом их логово?

— Ты чем слушала? Я так и сказал.

Ой… дело плохо… я ведь ещё в Эквестрии не особо любила летучих мышей. Летишь себе спокойно, никого не трогаешь, и вдруг БАЦ! Тебе прямо в лицо врезается что-то мохнатое и когтистое и начинает на тебя визжать. А ещё эти их малоприятные мордочки с крохотными глазками и огромными носами... брр! Что уж говорить о гигантских летучих мышах-вампирах, способных высосать всю кровь взрослого пони за несколько секунд? В «Копытоводстве» было написано, что они так же быстры, как прожорливы. И не сказать, чтобы это так уж меня радовало.

— Мне пора, — сказала я. — Приятно было познакомиться. И спасибо, что предупредили о Цветниковом районе. Да и обо всём остальном тоже.

Зеленогривая кобыла помахала мне копытом:

— Пока! Не пропадай!

Я взлетела. Возносясь всё выше над переулком, я не отказала себе в удовольствии ещё раз взглянуть вниз. Выражения лиц пони и гуля определённо стоило того, чтобы их увидеть.

Я постаралась как можно лучше запомнить этот угол улицы Галопной и Короткого тупика. Мне часто придётся бывать здесь.

Дело уже потихоньку шло к закату, так что остаток дня я посветила нахождению и оборудованию временного убежища. Таковое нашлось весьма быстро: маленькая, относительно целая квартирка в соседнем здании. В её стенах почти не было дыр, там были почти целые окна, и что самое главное — лестница, ведущая на нижние этажи, была совершенно разрушена. Чтобы попасть сюда, требовались крылья. Ну, или золотая медаль по прыжкам в длину.

Оставшееся время я провела с мантикорой. Она должна была привыкнуть к моему запаху и голосу, и перестать меня пугаться. Она ещё не осмеливалась нападать не только на меня, но вообще на кого либо. За исключением радтараканов — я слышала, как она хрупает этих крупных насекомых, шныряющих среди мусора. Ну и пусть ест, белком запасается. Небось, не отравится.

Вопрос, как и где мне раздобыть мясо, которым я планирую её кормить, остаётся открытым.

Только ближе к вечеру я вернулась в своё новое… обиталище.

Вам когда-нибудь доводилось спать в ванне? Нет, я это не просто так вздумала. Просто более защищённого места не нашлось. Трубы здесь не текли: воды не было. Вся вытекала ещё на нижних этажах, так что первый этаж и подвал были почти полностью затоплены. А стены в ванной комнате были самыми целыми: сквозь самую крупную из трещин с трудом смог бы протиснуться радтаракан. Вряд ли кровокрылы умудрятся сюда пролезть.

Я устроилась поудобнее, на подгнившем матрасе, предварительно позаимствованном из соседней квартиры. А так весьма даже удобно получается… если ноги не вытягивать. Надеюсь, после этой ночёвки моя спина не будет похожа на вопросительный знак.

Перед тем, как уснуть, я долго размышляла над прошлым своим сном. Тем, про Литлпип. Не только потому, что он мне так сильно понравился, но и потому, что сегодня очень хотела увидеть продолжение этих «своих приключений». И если это правда будет так, то куда мы направились дальше? Встретили ли кого-то ещё? И если да, то кого?

За своими размышлениями я сама не заметила, как провалилась в сон.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Ура, техника! Вы весьма поднаторели в искусстве починки и ремонта. Настолько, что теперь вам больше не нужна схема какого-либо прибора, чтобы собрать его из компонентов. (Примечание: для сборки прибора без схемы вам необходимо предварительно починить минимум три таких же прибора).

Примечание: открыта новая вкладка: Питомец. Отражает характеристики и состояние вашего питомца. Но вам она недоступна: у вас ПипБака нет.

Глава 13. Будни Пустоши.

Глава 13

Будни Пустоши.

— Ла-а-адно… слушай, может быть, просто выберемся из этого жуткого местечка, что скажешь?

Серость.

Я стояла посреди каменных руин своего родного города. Я находилась на главной площади, прямо рядом с фонтаном Гармонии. Это был большой столб, увенчанный солнцем и луной, от которого расходились своего рода «ветви». На конце каждой из них висело ожерелье с одним из пяти Элементов Гармонии, а на самой верхушке, чуть ниже луны и солнца, находилась тиара с шестиконечной звездой — так выглядел шестой, Искра, которую так же многие называли элементом Магии. Пони никак не могли решить, что об этом думать. Споры на эту тему продолжались вплоть до моего ухода из Эквестрии, и, возможно, немного дольше: одни пони, в основном земнопони и пегасы утверждали, что Элемент Магии не заслуживает такой особой чести, и ему следовало быть таким же ожерельем, как и прочим Элементам. Некоторые считали, что магия вообще не должна им быть — ведь она доступна только одной расе пони — а конкретно, единорогам, что означает, что эта раса по умолчанию лучше остальных. Ведь если такие качества как доброту или честность необходимо приобретать и взращивать, то магия дана всем единорогам от рождения, а остальным пони не дана совсем. Единорогам это, кстати говоря, весьма льстило. Другие пони утверждали, что это необходимая условность — ведь как может существовать магия дружбы, если в ней нет магии? Но большинство думали, что тут речь идёт о куда более серьёзной магии — той, на которой стоит Эквестрия, и которая есть в каждом из нас. Ведь наши светлые чувства, наши дела, добро, скрытое в каждом из нас — это и есть самая сильная Магия. Если кто-то сомневается, то может посмотреть на то, как пони совершают то, что долгое время считалось невозможным, просто работая сообща. Ну, и иногда подкрепляя дело радостной песней.

— Стоишь?

Я оторвала взгляд от фонтана и провернулась к Рефлекшен.

— Привет. Как жизнь?

— Так же, как у тебя. Надеюсь, ты хоть вчера выспалась?

— Замечательно. Спасибо, что не испортила мой единственный нормальный сон за эту неделю.

— Я и не собиралась. Это не моя вина, что я появляюсь только в твоих собственных снах. А они, как ты уже успела сама отметить, обычно имеют не слишком оптимистичное содержание. Вся та печаль и вина, которую они приносят, находится внутри тебя. Я тут совершенно ни при чём.

— Но ты же… в прошлом моём сне, когда мы встретились, ты сломала мне крылья и скинула меня в пропасть! И не думай, что мне это понравилось!

— Ты попросила меня тебя разбудить. Я тебя разбудила. В чём проблема? К тому же, зрелище это было то ещё! Жаль, ты не можешь увидеть своего лица, когда ты внезапно провалилась!

Я так сердито фыркнула, что у меня из ноздрей, кажется, пошёл пар. По крайней мере, ощущалось это примерно так.

— О! Аж вскипела вся! Чё-то уж больно ты сегодня напряжённая… улыбнулась бы ты что ли.

— Как ты это провернула, хотела бы я знать. Даже у меня у самой не всегда получается управлять своими собственными снами! А ты просто явилась и начала там хозяйничать, как у себя дома!

— Так я и была у себя дома! Ну-ка, напомни, что отвечает за сны пони?

— Ёлки… — пробормотала я кисло. — Подсознание…

— Браво! Десять очков! Самая тёмная и непредсказуемая часть твоего разума, где кроются твои самые тёмные страхи, самые потайные мысли, одним словом — всё то, о чём ты молчишь. Ты этой своей части пытаешься избегать. А я там живу.

— Сочувствую, — только и сказала я.

Так, стоп…

Меня словно по макушке стукнули:

— Погоди! Какого сена ты имела в виду, когда говорила, что появляешься только в моих собственных снах? Ведь сон про Литлпип и её друзей тоже был моим собственным! — Я остановилась. — Так ведь?

Рефлекшен только улыбнулась. Я без всяких слов поняла, что ей-то уже давно всё понятно, но мне она ничего не скажет.

— Не скажу. Не хочу портить сюрприз… ну ладно, могу подсказку дать: спроси у Наблюдателя. Он-то про эту Литлпип всяко больше меня знает.

Я снова повернулась к фонтану. Почему у меня создаётся такое впечатление, что Рефлекшен знает больше меня? Пусть она и говорит, что наши знания одинаковы, но откуда мне знать, что она не врёт?

— Рефлекшен, — позвала я, — а ты не знаешь, что случилось во время Войны?

— Нет. И не особо стремлюсь, признаться честно. Меня это вообще не колышет. Ты бы лучше озаботилась тем, как нам пережить следующие двадцать четыре часа. Удачи.

— Спасибо. И ещё: не надо мне ничего подсказывать! Я сама могу принять решение!

— Хорошо взвешенное и тщательно обдуманное неверное решение, — хмыкнула Рефлекшен. — Ладно. Но всё-таки, если это будет что-то действительно важное, то будь добра ко мне прислушаться. Иногда бывают такие моменты, когда трезвое, здравое, но бесчувственное решение, принятое с холодной головой, оказывается необходимо. Например, когда ты собираешься броситься на верную смерть, пытаясь помочь какому-то незнакомцу, но не помогая, а только погибая зря.

Я молча кивнула. Я понимала, что в её словах был смысл. Хоть и не была полностью с ним согласна.

— Только в самых экстренных случаях.

— Оба-на! Сговорчивой стала! А мне теперь внезапно захотелось тебя послать далеко и надолго. Я ж твоя противоположность, как-никак…

— Спасибо. Скоро мне там уже вставать? — я посмотрела на своё копыто, словно хотела свериться со своими накопытными часами… которых у меня не было.

— Ты же в курсе, что здесь и в реальности время течёт по-разному?

— Конечно, я в курсе! А то бы не спрашивала!

— А я как бы здесь вместе с тобой, так что тоже без понятия. Но поднять тебя помогу с удовольствием!

— Не надо! — я аж отскочила. — Сама проснусь, когда время придёт.

— Кажется, время уже приходит, — сказала Рефлекшен странно напряжённым тоном. — Скажи мне, дорогая моя пони, какого фига ты опять себя винишь во всём, что произошло?

— А что?

— Ну, обернись, да полюбуйся!

Я обернулась.

Перед нами стояла Дейзи. Только теперь она была похожа на гуля. Её некогда нежно-голубая шкурка сейчас приобрела сиреневатый оттенок, и была покрыта язвами. От ярко-жёлтых гривы и хвоста остались только жидкие пряди. Пустые, бессмысленные, мутные сиреневые глаза смотрели в пустоту. Её окутывало какая-то болезненного вида мутная, розовая дымка, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Она вообще не двигалась.

Потому что она была мертва.

Я непроизвольно отшатнулась. Поблизости возникли ещё двое пони. Я медленно повернула голову.

Мои родители стояли рядом, держась за копыта даже сейчас, когда их тела покрывали кровоточащие раны. Они тоже молчали.

Я снова повернулась. Естественно, мой лучший друг тоже был здесь. Сирвей выглядел… нездорово. Пони вообще не положено быть настолько бледным. Его грива была растрёпана даже больше, чем обычно, (хоть это и казалось невозможным), а излюбленный лабораторный халат, который он во время работы над проектами не снимал, кажется, даже на ночь, был прожжён и изорван во многих местах. Он меня тоже не замечал, стоя на месте, словно статуя.

Мои тётя и дядя, родители Дейзи, были похожи на иссушённые оболочки самих себя, и напоминали древние мумии. Ни они, ни Дейзи не обращали друг на друга ни малейшего внимания.

Моя школьная подруга Сноуфлейк, миловидная белая единорожка с сине-голубыми гривой и хвостом, большая любительница всевозможных забавных историй, выглядела относительно нормально… за исключением того, что её шея изгибалась под неестественным углом.

Зенира, зебра из соседнего квартала, с которой мы в жеребячестве даже немного дружили, была покрыта жуткими ожогами, и, кажется, слегка дымилась.

Маленький бурый грифон из параллельного класса, Карвед Вуд, был пронзён чем-то, похожим на кусок арматуры. Его кровь всё ещё медленно капала с него.

Всё больше тех, кого я знала, возникало вокруг. Всё больше смертей… ужасных, неотвратимых смертей…

Смертей, в которых была виновата только я.

Я отступила назад, и наткнулась на край фонтана. Я обернулась, надеясь, что хоть там-то не будет никого.

Там не было. В бассейне фонтана была только вода, гладкая, словно стекло, и безупречно отражающая всё, до последних деталей. А в ней была я. Просто… я. Обычная, вполне здоровая пегаска, почти ещё кобылка.

— Ну, как тебе твоё подсознание? — поинтересовалась она. — Нравится? Я уже упоминала, что мне приходится там жить двадцать четыре на семь?

Я кивнула.

— Надеюсь, теперь ты перестанешь задавать все эти дурацкие вопросы, вроде «ты почему такая злюка, Рефли?»

— Кажется, теперь я тебя понимаю. Извини.

— Да чё извини? Можно подумать, мне там плохо. Это ты там страдаешь. А меня это вообще не колышет.

— Есть ли в этом мире хоть что-то, что тебя волнует? Не издеваюсь, просто полюбопытствовала.

— В этом — нет. А в реальности есть одна вещь, которая мне небезразлична. Наши личные жизнь и благополучие меня очень даже волнуют. Даже больше, чем тебя.

Внезапно, вода осветилась всполохами отражённого огня. Я подняла голову и обнаружила, что облака так же озарены пламенем. Казалось, само небо пылает, освещая эту и без того ужасную картину, и придавая ей Апокалиптический оттенок.

Кажется, я понимаю, почему пони, выжившие после Последнего Дня, назвали его Судным днём. Пылающие небеса и земля, ужасающий рёв, словно само мироздание раскалывается на части, крики сотен тысяч погибающих…

Я молча стояла, прижав уши, под пылающими небесами, посреди этого холокоста.

Одна.

Я резко открыла глаза. Всё снова было в порядке, но сердце всё ещё бешено колотилось в груди. Я открыла холодный кран и сунула под него голову, но воды не было. Совсем забыла.

Я поднялась — спина не преминула мне сообщить, что я нехорошая пони, раз так халатно с ней обращаюсь — и покинула ванную комнату. Свежий ветер сквозил из всех щелей, коих там имелось в достатке, вороша мои хвост, гриву и перья. Я выглянула в треснувшее окно.

На улице было всё так же серо. Серые, разваливающиеся здания, серое небо, даже воздух — и тот казался серым.

А потом, внезапно, словно серая пелена упала с моих глаз — и я увидела это место таким, каким оно и должно было быть.

В небе сияло солнце. Его лучи весело играли на стекле окон, на листве деревьев, бросая на землю причудливые зеленоватые тени. Это была ранняя весна, и во дворах распускались сирень и мои любимые цветы — одуванчики. Они были такими же яркими и пушистыми, как моя грива, росли всюду, где это только было возможно, и вдобавок, из них очень удобно было плести венки, а я это занятие просто обожала. Несколько кобылок и один жеребёнок, кстати говоря, как раз этим и занимались. Точнее, кобылки плели, а жеребёнку была предоставлена почётная роль стенда для их работ. Пушистые жёлтые гирлянды обвивали его с головы до ног, так что он стел немного похож на цыплёнка. То, что он был пегасом, и что его крылья тоже были плотно завешаны этими «произведениями» только укрепляло это сходство. Среди кобылок я, кстати говоря, заметила зебру и яка. Собственно, як и учила прочих плести венки. Яки, насколько я знала, вообще любят плетение. Одна моя знакомая хвасталась сумочкой, которую кто-то из яков для неё сплела из цветных ниток. Красотища была неописуемая! Не представляю, как они только умудрялись это сделать, не имея телекинеза.

Улицы были полны пони и не-пони. Взрослые и серьёзные неспешно прогуливались, наслаждаясь природой, молодёжь носилась, сломя голову, занимаясь тем же самым. Птицы весело чирикали и щебетали, в лужах купались впервые за этот год, воробьи и голуби. Даже вороны, поддавшись всеобщему птичьему ликованию, оглашали воздух хриплыми криками.

Я настолько привыкла видеть свой город таким, что даже не обращала особого внимания на то, как он прекрасен. Мне хотелось тоже вылететь на улицу и начать петь что-нибудь радостное и воодушевляющее. Какой-нибудь гимн! Гимн весеннему солнцу, или что-то подобное!

Это было… просто прекрасно. Прекрасно до боли в груди, до слёз радости… и я, кажется, действительно начала плакать.

А потом, серость вернулась. Все яркие, чистые краски враз померкли, словно кто-то капнул разведёнными чернилами на детский рисунок. Через несколько мгновений, я снова была в Пустоши.

Я опустила голову, стукнувшись лбом о потрескавшееся стекло. Слеза медленно скатилась по моей щеке. Опять… когда я только успела стать такой плаксой?

Не важно. Сейчас важно только одно: сделать так, чтобы завтра изменилось. Чтобы пони Эквестрии могли проснуться утром и увидеть солнце.

И меня не волнует, чем мне придётся за это заплатить. Пустошь вольна забирать у меня всё, что пожелает, если это означает, что все остальные будут счастливы.

Я не знаю, почему сюда была отправлена именно я. Ведь с тем же успехом это могли быть Сирвей, или Рисерч, или Твайлайт, или Дейзи, или любой пони из тех, что работали над этим проектом, или мои родители… и вообще, гипотетически, это мог быть любой пони, имеющий доступ к машине времени. Глюк мог произойти в любое время.

Но сюда попала именно я. Видимо, так было нужно… зачем-то. А это значит, что я справлюсь.

Но, подумать об этом можно будет и позже. А сейчас пора действовать.

Как бы мне ни хотелось сразу взлететь, и отправиться прямиком к Центру, прямо сейчас мне стоило получше разобраться в том, что сейчас представляет собой мир, в котором я живу. А то кто его знает, куда я могла бы залететь. Меня очень своевременно предупредили об опасностях Цветникового района — ведь я собиралась лететь именно через него. И вряд ли это единственный участок города, который успел кардинально измениться за две сотни лет.

Ещё это животное, над которым я взяла попечительство… непонятно зачем. То есть, я понимала, что это дело хорошее, и что без помощи она тут просто погибнет, но чем мне её кормить, вот вопрос? Она охоться не умеет, а я — тем более. Разве что, мне удастся найти какие-нибудь консервы с мясом (да, за время Войны таки уже успели появиться). Но где их искать? Все продуктовые магазины, скорее всего, уже разграблены, а если и остались какие-нибудь не разграбленные, значит, на то есть веские причины. Первое правило собирателя гласило: там, где можно без особых проблем чем-нибудь поживиться, всё уже давно растащили, а если не растащили — значит, не так там всё просто.

Но у меня было одно преимущество: крылья. Вряд ли здесь найдётся много летунов, так что то, что для других пони здесь было бы непреодолимой преградой для меня не было бы преградой совсем. Та же крапива: если другим пони пришлось бы идти в обход, мне ничто не мешало её просто перелететь. Возможно, это было некоторым жульничеством с моей стороны, но с другой стороны, я не обладала многими другими навыками, доступными почти любому жителю Пустоши. Должно же у меня быть что-то, что поможет мне здесь выжить?

И у меня уже возникла одна идея, где я могу прогуляться: старый торговый центр «Спектр». Там наверняка найдутся обрушившиеся лестницы или обвалившиеся полы, которые сделают некоторые секции недоступными. Для нелетучих существ, естественно. Возможно, там найдётся что-то съедобное? Например, в магазине грифоньей кухни? Они, будучи наполовину орлами и наполовину львами, имели обыкновение лакомиться мясом. Может быть, и моей новой питомице что-нибудь перепадёт? Да и мне перекус не помешал бы: собственные мои припасы уже подходили к концу.

Я выскользнула из квартиры. Часть снаряжения, которая мне бы всё равно не понадобилась — одеяло, например — я оставила на месте ночёвки, чтобы было куда складывать трофеи. К вечеру я наверняка успею вернуться. Чтобы мои вещи тоже никто не прикарманил, я рассовала их по самым тёмным углам, где их проблематично было бы найти. Не знаю, конечно, зачем я этим только озаботилась — вряд ли здесь найдутся пони, которые могли бы досюда добраться. Но осторожность лишней не бывает.

Перед отлётом я решила завернуть в Короткий тупик. Мантикора всё ещё была там.

— Привет, солнышко, — сказала я. Животное тут же скрылось за мусорным баком. — Не узнаёшь? Это же я!

Мантикора принюхалась, но всё равно не вышла. Оно и понятно: я ещё не сделала ничего, чтобы заслужить её доверие.

— Я тоже рада тебя видеть. Кстати говоря, как тебя зовут?

Зверь, естественно, не отвечала.

— Я буду звать тебя Джинджер, — решила я. — Тебе очень даже идёт, не находишь?

Молчание.

— Ладно, я пошла еду тебе искать. А ты сиди здесь, и никуда не уходи. Ясно? Вот и славно!

Я взлетела и направилась туда, где, как я помнила, находился торговый центр.

Здание торгового центра узнать было нетрудно: Огромное строение, высотой этажа в четыре, с огромными панорамными окнами и невероятным количеством рекламных щитов и вывесок вокруг. Одним словом — типичное торговое здание, какое можно увидеть в любом крупном городе Эквестрии. На самом верху, на крыше, гордо крепился его логотип: радостно улыбающаяся белая пони, чьи грива и хвост переливались всеми цветами радуги, плавно перетекающими друг в друга сверху вниз, на фоне, собственно, спектра, выполненного в виде круговой диаграммы. Тот же спектр, только многократно уменьшенный, служил ей кьютимаркой.

На парковке поблизости я заметила кучку строений, собранных из какого-то ржавого хлама. Я вытащила из сумок бинокль (да, я только сейчас выяснила, что Дитзи, оказывается, продала мне ещё и бинокль) и снова посмотрела на эту кучу. На её вершине сидели двое пони явно рейдерского вида, вооружённых какими-то винтовками. По словам Тангер, такие использовались для стрельбы на дальние расстояния. Похоже, эта куча хлама служила своеобразным дозорным пунктом. Не сказать, чтобы дозорные так уж прямо наблюдали за всем происходящим. Один стрелял из мелкокалиберного пистолета по радтараканам, ползающим по разбитому асфальту, второй ему за это что-то выговаривал. Первый не слушал. Больше я пони не заметила.

Я осторожно слетела с крыши и пролетела над обоими. Никто и ухом не повёл. Сторожа, называется…

Я влетела в здание через разбитое окно как раз под самой крышей. Нормальные пони ходят снизу вверх, а это значит, что вряд ли наверху бывает так уж многопоньно. Может быть, здесь где-то что-нибудь ещё да завалялось.

Внутри было пусто. Пыли на полу не было — всё выдувало сквозняками через разбитые окна. Только стеклянная крошка хрустела под копытами — здесь, видимо, даже оконные стёкла были калёными, так что острых осколков не было. Этот хруст был единственным, что нарушало гнетущую тишину, царившую внутри этого некогда оживлённого и шумного супермаркета…

БАХ!

За исключением громкого выстрела и последовавшего за ним крика с нижнего этажа. Видимо, здесь тоже было не так пусто, как казалось.

Я осторожно подошла к проёму в полу, откуда сюда поднимался эскалатор, который сейчас из-за отсутствия питания превратился в обычную лестницу. Когда-то он был обнесён стеклянной загородкой, которая сейчас рассыпалась по полу крупной стеклянной крошкой. Я осторожно выглянула вниз с края пола. Двумя этажами ниже было двое пони. Одна из них подняла голову, и я отпрянула от края, прежде чем она успела меня заметить. Правда, сама я тоже ничего особенно разглядеть не успела, но мне не особенно и нужно было. Я сюда не за этим пришла.

Текущий план действий: Первое — пробраться внутрь центра (выполнено). Второе — найти что-нибудь съедобное (выполняется). Третье — свалить по-тихому, пока никто меня не заметил. Успех!

Надеюсь, на деле всё пройдёт так же гладко.

Я ненадолго задержалась возле плана здания. На четвёртом этаже (где я была) в основном располагались товары для ухода за собой, животными и домом, тогда как большинство крупных магазинов, где продавалось всё и сразу, занимали почти весь первый этаж и часть второго. Нулевой этаж был отведён под оптовые магазины, где всё подряд находилось в большом количестве (в основном всё подряд для дома и дачи, от садового инвентаря и до строительных материалов), а ниже были склады и подземная парковка. Продуктовые магазины и заведения общепита делили второй с парочкой супермаркетов, а третий был почти полностью отведён под одежду. К тому же на каждом этаже находилось хотя бы по одной зоне торговых автоматов, где можно было свободно приобрести газировку, перекусы и… патроны?! Серьёзно? Да, тут так и написано — боеприпасы! Наверное, какая-то ошибка… надеюсь. В противном случае, я даже не представляю, как до такого вообще додуматься можно было — продавать боеприпасы так же просто и легко, как лимонад? Ведь получалось, что их мог купить абсолютно кто угодно! Разве это не опасно?

Хотя, глядя вокруг, невольно натыкаешься на много других вещей, до которых тоже, казалось, даже додуматься было проблематично. А теперь они стали привычной частью нашей повседневной жизни.

Снизу донёсся испуганный крик и жуткий грохот. Не выстрел, а самый натуральный взрыв!

Так, размышления оставим на потом. Что там дальше по плану?

Рассудив, что кошка — она и в Пустоши кошка (даже если она мантикора), я двинулась к ближайшему зоомагазину. «Пушистый друг». Мило. Может быть, там какой-нибудь корм найдётся… кило двадцать… специально для домашних мантикор…

Ага, щас. Кажется, кто-то уже успел побывать здесь до меня и основательно здесь всё переворошить. Даже наполнителя не было! Интересно, кто мог на него позариться? И главное — зачем?

Зато я нашла там несколько наборов различных щёток, расчёсок и вычёсывалок для самых разнообразных типов шерсти и целую коробку мела, обогащённого половиной веществ периодической таблицы, предназначенного для грызунов. Вряд ли это добро чем-то может мне пригодиться, учитывая, что расчёска у меня и так есть, а мелом даже рисовать было нельзя.

— Привет.

— Ва-а-ах!!!

Я отскочила, свалившись прямо на какую-то птичью клетку. Раздался громкий звон и треск, и у меня стало несколькими царапинами больше, но я не обратила особого внимания.

Надо мной спокойно висел Спрайт-бот. Я выдохнула с некоторым облегчением:

— Наблюдатель!

— Извини. Да-да, знаю, не следует так тихо подкрадываться к пони, но я ничего не могу поделать. Бот либо летает абсолютно бесшумно, либо является летающим радио. Третьего не дано.

Я вздохнула и осторожно выпуталась из кучки помятых железных прутьев, стараясь не порвать накидку.

— Ладно, не важно. Что ты тут делаешь?

— Просто заметил знакомую жёлтую гриву, и решил залететь поздороваться. Я думал, ты будешь добираться дольше.

— Я и добиралась дольше. Дольше, чем рассчитывала. Я надеялась прибыть сюда ещё позавчера к обеду, но что-то пошло не так. В общем, как обычно. А у тебя как дела?

Бот замолчал.

— Такой сложный вопрос? Или тебя раньше никто об этом не спрашивал?

— Ну… просто думаю. Наверное, всё-таки неплохо… по крайней мере, по сравнению с тем, как обстоят дела в других частях Пустоши, то очень даже неплохо. А ты как?

— Жива ещё. И цела… относительно. Так что, получается, тоже неплохо. Слушай, мне тут надо по магазинам пробежаться. Хочешь со мной, или встретимся попозже? Просто у меня не так уж много времени…

— Ну, пошли. Список длинный?

— Не очень. Мне нужно найти любую еду для кошек. Желательно кило двадцать, можно больше. Не меньше десяти.

— Ого. Когда ты только успела завести себе столько кошек? Хотя, не тот вопрос. Где ты их всех нашла? В Пустоши кошки почти полностью вымерли.

— Это долгая история. Но если захочешь, можешь потом ко мне заглянуть. Я тебе Джинджер покажу, и расскажу всё во всех подробностях. У меня, кстати говоря, столько всего случиться успело за эти три дня, пока мы не виделись… даже не знаю, с чего начать… это ещё что?

Я остановилась, когда заметила, как какое-то довольно крупное существо прошмыгнуло неподалёку. Я резко обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как в щели приоткрытой двери скрылся непомерно толстый крысиный хвост.

— Ничего особенного. Просто кротокрыс, — сказал Наблюдатель. — Кстати говоря, если ты ищешь мясо, то почему ты просто не пошла на охоту? Можно было просто крыс наловить. Дело это нехитрое, и водятся они почти везде…

— Убивать бедных зверюшек?! — возмутилась я. — Ты это серьёзно? Они же тоже живые! И, кроме того, я не умею охотиться.

— Научишься. Это не так уж трудно, а пропитание добывать помогает.

— Ты действительно думаешь, что я соглашусь есть что-то подобное? — пробормотала я, сморщив нос. — Нет, нет и ещё раз нет! — Я помолчала немного и добавила. — Ну, разве что, в самых экстренных случаях. И только тогда!

— Ну, в Пустоши навык стрельбы точно лишним не будет…

— Опять ты за своё, — фыркнула я. — Напомни, в который раз мы эту тему обсуждаем?

Бот не ответил. Наверное, Наблюдатель считал.

Внезапно, лёгкий холодок пробежал по моим перьям. У меня появилось чувство странной… не знаю даже как выразиться… беззащитности что ли? Словно вот-вот должно случиться что-то нехорошее.

Я резко остановилась.

— Что такое? — спросил Наблюдатель.

— Я… не знаю. Но у меня такое ощущение, будто что-то здесь определённо не так.

Я осмотрелась. Всё было тихо и спокойно, но всё же меня не оставляло ощущение нависшей над нами опасности. Хотя, реальная опасность угрожала только мне — Наблюдатель ведь был не самим роботом, а кем-то ещё, говорящим через него и находился в совершенно другом месте. Даже если с роботом что-то случится, самому Наблюдателю это совершенно не повредит.

Я посмотрела на пол. Не знаю, что я там искала, но с ним определённо что-то было не так. И довольно скоро я поняла, что именно: только теперь, когда я пригляделась как следует, я смогла различить под слоем лежащего на полу мусора что-то круглое и металлическое. Я отступила от объекта на шаг и осторожно указала на него:

— Что это?

— Где?

— Вон, на полу лежит.

— На полу? — даже сквозь робота было слышно, как вдруг напрягся Наблюдатель. — Не двигайся!

Робот осторожно подлетел к штуке, после чего повернулся ко мне:

— Замри! Здесь могут быть ещё!

— Что это? — спросила я осторожно.

— Ты не знаешь?

— Нет. Просто я уже поняла, что от Пустоши вообще ничего хорошего ожидать не следует. Так что если что-то просто валяется на полу, то это лучше не трогать, пока кто-нибудь тебе не расскажет, что это такое.

— Тогда тебе просто очень повезло, что ты её заметила. Это называется мина. Взрывчатка, которую прячут в земле. Взрывчатка — это…

— Всё, что делает «бум»?

— Ну, да. Эта взрывается, когда кто-то на неё наступает. Если бы ты её не заметила, то я боюсь, тебя здесь бы уже не было.

Мои ушки опустились. Похоже, пони Пустоши никогда не надоест изобретать новые способы убийства друг друга.

Наблюдатель подлетел к мине и принялся внимательно её изучать.

— Но есть и хорошие новости: для тебя эти мины не так уж опасны. Они активируются, только если наступить на них. А тебе для передвижения именно наступать куда-либо совершенно необязательно.

Я осторожно взлетела. Действительно, ничего страшного не случилось.

— Вот что мне интересно, так это как ты умудрилась её заметить? Я бы её даже не увидел, если бы ты мне на неё копытом не указала.

— Я просто заметила, как что-то в мусоре блестит, — пожала плечами я. — Вдруг это было что-то ценное?

— Правда? А я видел, как ты что-то там высматривала. Будто ты знала, что здесь будет что-то опасное.

— Ну… да, было у меня ощущение, что что-то здесь есть. Не обязательно опасное, просто что-то.

— И откуда же?

— Интуиция, наверное. Она у меня просто отменная. Сколько раз уж она меня спасала…

И тут я зачем-то посмотрела наверх и снова замерла прямо в воздухе. Я даже не подозревала, что там было всё это время.

Огромная гроздь каких-то металлических штук, свисающая с крюка, который ранее служил креплением для огромной, развесистой люстры. Люстра давно уже рухнула и сейчас была лишь кучей ржавого металла и потемневшего от времени стекла, разбросанного по полу.

Видя моё лицо, Наблюдатель тоже посмотрел вверх.

— Ого.

— А это что? — спросила я. — Оно тоже делает «бум»?

— Да. Это гранаты. У них немного другой принцип действия. Из них необходимо выдернуть чеку, после чего они через некоторое время взрываются. Если увидишь, что кто-то бросает в тебя такую — тут же беги оттуда так быстро, как только сможешь. Здесь они подвешены на растяжке. Если ты её заденешь или дёрнешь, они тут же упадут прямо тебе на голову и взорвутся.

Я сглотнула. Посмотрев вниз, я обнаружила и верёвку — точнее тонкую леску — протянутую на уровне чуть ниже колена и поднимающуюся по стене до потолка, где соединялась с гранатами. Она была достаточно тонкой, чтобы я запросто могла бы её не заметить, если бы не искала.

— Так, я, пожалуй, пойду, — пробормотала я. — Пока вокруг меня ничего не взорвалось… если бы здесь ещё было хоть что-то полезное…

Я оборвалась, заметив небольшой зоомагазин рядом. Меня привлекло два факта: первый — там точно не могло никого быть, ибо пол там практически полностью обвалился. И второе — этот магазинчик выглядел нетронутым. Возможно, мне снова повезёт?

Я осторожно подлетела туда, внимательно вглядываясь в каждую мелочь, что могла оказаться у меня на дороге.

Меня ждало разочарование: нетронутым этот магазинчик выглядел только на первый взгляд. Тут тоже уже успели основательно всё перекопать, но в отличие от остальных мест, где я успела побывать, тут всё не было перевёрнуто вверх дном. Вместо этого все витрины и ящики были закрыты и задвинуты на свои места, после того, как их очистили от всего нужного. Те мусорщики, что побывали здесь, явно были намного аккуратнее рейдеров.

— Иу! — протянула я разочарованно, выдвигая очередной ящик, в котором не оказалось решительно ничего нужного. — Да тут, кажется, уже всё до нас спёрли!

— А чего ты ожидала? Этот торговый центр, похоже, оккупирован рейдерами уже не первый год. Естественно, они уже давно всё здесь обыскали. А потом обыскали ещё раз, чтобы убедиться, что точно ничего ценного не забыли.

— Ну, могли бы хотя бы пару упаковок собачьего корма пропустить. Его же всё равно никак использовать нельзя…

Хотя, принимая во внимание, что тут пони едят даже радтараканов, ибо есть больше нечего… возможно, что для собачьего корма тоже нашлось применение. И вообще, с чего это я взяла, что собаки здесь тоже вымерли? Возможно, где-то и остались…

Снизу послышались шаги. Я нырнула в сторону и притаилась, осторожно глядя вниз. Какая-то пони с гривой настолько растрёпанной, насколько это только было возможно, подозрительно косилась на то место, где я была только что, после чего пожала плечами и двинулась дальше. Я явственно могла разглядеть на её шкурке разводы и пятна от крови.

Дождавшись, когда она удалится, я повернулась к Наблюдателю. Робот повернул камеру ко мне, словно тоже косился на меня.

Я заговорила первой:

— С меня хватит. Не знаешь случайно, где можно найти чуть больше чего-нибудь полезного и чуть меньше проблем?

— Без понятия. Я об этом городе весьма мало знаю. Я бы хотел чем-нибудь тебе помочь…

— Ладно, — махнула копытом я. — Рада была повидаться. Пока. Передавай привет Литлпип, Каламити, Вельвет…

— Обязательно передам… погоди, что?!

Я остановилась:

— Что?

— Откуда ты узнала о Вельвет? Ты покинула Новую Эпллузу прежде, чем Дитзи Ду встретила её! И по радио о ней не говорили ни слова!

Погодите, что?! То есть… Вельвет?! Это же… это та пони из моего сна! Литлпип что, действительно её встретила?! Откуда я могла знать?!

— Э-э-э… что? Вельвет? Какая ещё Вельвет? Я сказала… позже!В английском языке имя Вельвет (Velvet) и слово «позже» (Later) звучат достаточно похоже. Передавай им обоим привет позже! Ну, когда встретишь их… снова.

Наблюдатель не ответил, и я перевела тему:

— А что ещё за Вельвет? С Литлпип же, вроде как, только тот пегас был… Каламити, кажется? Она что, ещё кого-то встретила?

— Да. Вельвет присоединилась к их компании совсем недавно. Она — медик. И, по-моему, они с Литлпип из одного стойла. Весьма милая пони, кстати говоря.

— А… как она выглядит? — поинтересовалась я.

— Она чёрная единорожка. У неё белые грива и хвост с двумя цветными прядями — алой и золотой и кьютимарка в виде поющей птицы… а тебе зачем?

Я не ответила, стоя как громом поражённая. В моём сне эта Вельвет выглядела точно так же! Откуда я могла это знать?! Это просто не может быть одним большим совпадением! Если о внешности и характере остальных двух пони я могла что-то мимоходом услышать в Новой Эпллузе, то об этой единорожке я точно ничего не знала и знать не могла!

— Ты чего?

— А? — я моргнула. — Что? Я? Я просто… извини, я, кажется, немного задумалась…

Сёстры великие, да я само воплощение неестественности! Теперь Наблюдатель точно начнёт подозревать, что что-то со мной не так! Я не должна быть настолько напряжённой! Давай, Санни, улыбнись! Веди себя как… как… ну, как ты обычно себя ведёшь!

Я отвернулась, внимательно рассматривая пол в поисках всего опасного, что там только могло лежать.

Моё ухо дёрнулось в сторону тихого стука откуда-то сзади. Конски яблоки, за всеми этими разговорами я, кажется, совершенно забыла о своём намерении уносить отсюда крылья по-быстрому, пока меня не заметили.

— Ладно, приятно было повидаться, и всё такое, но мне, как я уже сказала, пора, — выпалила я скороговоркой, полетев к ближайшему окну. — Увидимся позже, пока.

— Ладно. Пока.

«Щёлк»

Наблюдатель ушёл, оставив здесь лишь робота. Тот как раз исполнял какой-то вдохновляющий марш. Правда, меня он уже не так сильно вдохновлял, поскольку за всё то время, что я его слышала здесь и в Эквестрии Военных времён, уже успел порядком приесться. Не дожидаясь, пока тут нарисуются какие-нибудь новые проблемы на мой несчастный хвост, я, в конце-то концов, покинула здание и полетела обратно.

Зачем я сюда вообще летала?

Семнадцать разных осмотренных мест спустя:

— Да ладно! — фыркнула я, захлопывая за собой очередное окно, из которого вылетела буквально только что. — Неужели здесь не осталось хотя бы одного угла, который ещё не успели обшарить минимум трижды?

По всей видимости, нет. Вопреки моим наивным ожиданиям, найти здесь хоть что-то стоящее оказалось не так-то просто. Всё-таки двести лет — это довольно большой срок, и за него всё, что можно было найти без особых проблем, уже успели найти. В тех же местах, где её что-то могло остаться, кроме этого «полезного» так же имелся целый набор неприятностей разной степени проблематичности. Для преодоления большинства из них, требовалась единственная вещь, которую я так упорно отказывалась использовать — оружие. Кажется, все летающие мутанты Пустоши разом сговорились и принялись изо всех сил портить мне жизнь всеми возможными им способами. То есть, большинство из них — Аликорны больше не обращали на меня ни малейшего внимания. Как говорится, и на том спасибо.

Мне говорили, что в Пустоши не так уж много созданий, которые могли бы представлять серьёзную опасность для крылатой пони вроде меня. Скорее всего, они имели в виду только количество видов, поскольку одних только блотоспрайтов на любой отдельно взятой улице было значительно больше, чем радсвинов, радигаторов, мантикор и ещё каких-то пока что неизвестных мне существ вместе взятых.

Кстати о блотоспрайтах: после того, как мои надежды найти для Джинджер что-нибудь съедобное, потерпели сокрушительное фиаско, мне пришлось-таки припомнить совет Наблюдателя, и начать ловить ей обед. Я вчера уже видела, как мантикора спокойно хрупала радтараканов. Скорее всего, блотоспрайтами она тоже не отравится.

А ещё, в книге Дитзи Ду был небольшой раздел, посвящённый готовке. Там были некоторые простенькие рецепты, и почти ни один из них не был вегетарианским. В основном, они начинались со слов «после того, как вы вернулись с охоты…», и включали в себя такие… специфические ингредиенты, что я бы сама даже не подумала, что это вообще можно есть, даже если как-то там приготовить. Вот, например: «жареная белка». Кто, скажите мне, пожалуйста, вообще мог додуматься до такого? И да: там было блюдо даже из этих крупных жуков. «Похлёбка из мяса блотоспрайтов» называется. Жуть, да? А ведь это пони едят, и даже говорят, что вкусно!

Остаток дня мне пришлось посвятить приготовлению этого варева. Не столько проблем было с ингредиентами — блотоспрайты были всего лишь блотоспрайтами, и мантикоры вполне спокойно могли пить даже заражённую воду, и ничего им не было — сколько с обустройством самого процесса. У меня не было с собой удобного походного котелка, или чего-нибудь для быстрого и лёгкого розжига костра, так что мне пришлось возиться с этим довольно долго. Я уже упоминала, что проживание в походных условиях не относилось к списку вещей, в которых я была хороша?

Вдобавок, во время готовки на запах варева явилась целая куча желающих тоже попробовать. В основном это были птицы крайне странного окраса: основным цветом их перьев был серый, но по краям он плавно перетекал в зелёный, так что концы их крыльев и хвостов почти светились неоновой кислотой. Только когда одна из них села меньше чем в метре от меня и принялась таращиться на меня своими круглыми, оранжевыми глазами, я наконец-то узнала в них голубей. Только она выделялась из остальных: она была бежевой, и с зелёными перьями смотрелась просто потрясающе. Интересно, а остались ли здесь белые голуби?

Но не так уж просто всё было с этими птицами. Одна из них преспокойно уронила помёт на пол рядом, после чего бетон зашипел, задымился, и там появилась ровная, почерневшая, проплавленная дырочка, словно это была сильная кислота. Только тогда я вспомнила вчерашний разговор с теми путешественниками, и тот факт, что вообще-то они питаются гусеницами, которые питаются крапивой, которая очень сильно жжётся, и пришла к выводу, что, скорее всего, так оно и было. После этого мне пришлось гонять птиц от единственного уцелевшего таза, что я умудрилась разыскать, в котором сейчас кипел обед мантикоры, и следить в оба, чтобы самой не попасть под светящиеся, кислотно окрашенные капли.

Когда я, наконец, закончила с этим… чем бы это ни было, и принесла его в Короткий тупик, мне открылась весьма необычная картина: львица играла. Она нашла где-то пустое ведро, и теперь забавлялась с ним, как котёнок с клубком. Кажется, ей очень нравился металлический лязг, который оно издавало каждый раз, как она ударяла его лапой, или прыгала сверху.

Я смогла подойти к ней почти на два метра, прежде чем она поняла, что тут появился кто-то ещё. Заметив меня, она зашипела, приготовившись убежать, но всё же не спряталась. Уже хорошо.

— Привет, Джинджер, — сказала я весело. — А я тебе покушать принесла… вот, понюхай. Вкусно пахнет, да?

Кажется, мантикора поняла, что я сказала, поскольку она втянула воздух носом и облизнулась, заинтересованно посматривая на тазик с едой. Я осторожно поставила его на землю, отошла на некоторое расстояние и тоже села.

Некоторое время мы безмолвно сидели, глядя друг на друга. Я уже подумала было, что Джинджер не станет есть, пока я не уйду, как она осторожно начала подползать к миске. Добравшись до неё, она аккуратно подцепила её за край зубами и медленно поволокла прочь от меня. Только после того, как она удалилась от меня на безопасное по её мнению расстояние, она стала есть. Похоже, ей даже понравилось, потому что я никогда раньше не видела, чтобы кто-то съедал столько еды за такое короткое время. Закончив с обедом, она снова села и воззрилась на меня, словно ожидая, что я дам ей ещё что-нибудь.

— На пока хватит тебе, — сказала я. — А то ещё объешься, и будет у тебя потом живот болеть.

Огромная кошка облизнулась, не сводя с меня взгляда. Я осторожно протянула копыто, и она снова принюхалась, но не двинулась с места.

Мы сидели довольно долго. Я начала потихоньку двигаться к ней поближе, и она даже, кажется, не возражала… до определённого момента. Она всё ещё не соглашалась подпускать меня к себе ближе, чем на три метра. Так же ей не понравилось, когда я нечаянно задела её ведро. Видимо, она пока не желала делиться со мной игрушками.

Только когда уже начало смеркаться, я вернулась «домой». Все вещи, что я оставила там, всё ещё находились на своих местах. К величайшему своему восторгу, я обнаружила, что плита на кухне всё ещё была в рабочем состоянии, и решила следующей вещью в списке «вещей, которые я очень-очень хочу раздобыть» поставить газовый баллон. Возможно, мне удастся купить в Центре хотя бы один? Это бы существенно облегчило мне жизнь.

Пусть я и устала сегодня, как собака, я уснула довольной.

Некоторое время после этого всё было спокойно. Три дня, если быть точной. Днём я пыталась обустроить своё временное укрытие, ловила радтараканов и блотоспрайтов, исследовала руины и пыталась приручить Джинджер, ночью, во сне, строила планы на день и спорила с Рефлекшен, которую, кажется, выводило из себя то, как гладко идут мои дела. Она успокаивалась, лишь полностью испоганив настроение мне, так что у нас не было способа спокойно сосуществовать в моём сне. Трудно сидеть спокойно со своей полной противоположностью. Иногда моё сознание даже прекращало валить на мою несчастную голову кошмары, и давало мне шанс спокойно выспаться… настолько спокойно, насколько это было возможно, находясь весь сон рядом с Рефлекшен, естественно.

Мантикора оказалась на редкость компанейской: уже сейчас она начала меня узнавать и постепенно подпускать к себе. Пару раз мне даже удалось её погладить. Правда, с этим пока следовало быть осторожной — испугавшись, она запросто могла меня укусить, или что ещё хуже — ужалить (а яд у этих животных начинал вырабатываться едва ли не с рождения). Но теперь, когда она уже перестала шарахаться от меня, я решила, что можно уже начать потихоньку учить её охотиться самостоятельно. Поначалу, «добычей» служил бантик на верёвочке, который я самолично соорудила из старого мешка для картошки. Забавно было наблюдать, как огромная кошка подпрыгивает и взлетает, пытаясь изловить «бабочку». Она уже достигла в этом деле определённых успехов, и даже сообразила использовать свой скорпионий хвост. Но ей необходима была более серьёзная добыча, чем старые пакеты и радтараканы, ползающие по мусорке.

Таким образом, мне пришлось ловить живых крыс и кротокрысов — довольно крупных животных, которые, как и следует из названия, являли собой что-то среднее между кротом и крысой, кусачих и крайне агрессивных. Дело это было весьма непростое — крысы, едва почуяв пони, тут же бежали и прятались, а кротокрысы наоборот, бросались в атаку, щёлкая огромными крысиными зубами. Даже если они попадались в какую-нибудь из моих ловушек, инструкции по установке которых тоже нашлись в том же «Копытоводстве», то мне стоило больших проблем транспортировать их до Короткого тупика. Для этого их приходилось завязывать минимум в два мешка, и мне довольно редко удавалось это провернуть прежде, чем они успевали меня цапнуть. Кусались они, кстати говоря, очень больно, и вдобавок, рана практически гарантированно начинала гноиться, если не обработать её вовремя. За эти три дня я только на их укусы извела почти целый пузырёк йода и несколько пачек бинтов. Зато Джинджер с ними расправлялась на раз-два, и после этих тренировок её уже можно было не кормить — она и так наедалась своей «добычей».

О, и она начала отзываться на своё имя. Или, возможно, она просто понимала, что я обычно прихожу с едой. В любом случае, стоило мне её позвать, как она тут же появлялась из-за своих ящиков. Возможно, это мне просто казалось, но она даже начинала привязываться ко мне. В любом случае, она уже даже давала себя гладить, и вообще, вела себя почти совсем как нормальная кошка.

Но, как известно, если у тебя долгое время нет проблем, то жизнь обязательно это исправит, и выдаст тебе сразу за всё то время, что ты жила спокойно, да ещё и с добавкой.

В этот раз, всё тоже было как обычно: я заглянула в переулок, где был поставлен один из силков на крыс. Обычно животные, почуяв приближение врага, начинали вертеться, пищать или щёлкать зубами, но на этот раз меня встретила тишина. Я бы даже подумала, что там ничего не было, если бы не видела небольшую тушку, неподвижно повисшую на проводе. Только подойдя вплотную, я поняла, в чём дело.

От кротокрыса осталась лишь высушенная оболочка. На затылке существа виднелось два небольших отверстия, похожие на следы от клыков. Я читала лишь об одних существах, которые могли сделать что-то подобное: кровокрылы.

А в следующий момент что-то упало прямо мне на спину. Что-то живое! Взвизгнув, я взбрыкнула, пытаясь скинуть это что-то со спины, но оно крепко вцепилось мне в перья.

Вот ведь… этот кровокрыл был ещё здесь!!!

Острая боль пронзила моё крыло двумя клыками, и я, не зная что ещё делать, упала на бок, придавив собой создание. Оно издало режущий уши писк, хотя оба его клыка всё ещё оставались внутри моего крыла, заставляя меня кричать от невыносимой боли. Я навалилась ещё сильнее, и тварь, наконец, замерла, так и не отпустив моего крыла. Я поднялась, пытаясь отцепить её от себя сквозь слёзы, но стоило мне коснуться её, клык внутри моего крыла шевельнулся, породив новую вспышку боли, от которой я заскрежетала зубами. Слёзы лились ручьём, ослепляя меня что тоже сильно мешало.

И тут выяснилось, что каким-то непостижимым образом эта сволочь осталась живой! Дрянь снова запищала и захлопала кожистыми крыльями, терзая и дёргая моё собственное крыло. Эта зараза обладала просто поразительной силой! Она тянула меня в одну сторону, в то время как я вырывалась в другую, и мы всё равно не двигались с места. Наконец, с финальным, самым сильным рывком, третья вспышка острой боли пронзила моё крыло в области сустава, и создание вырвалось на свободу, а я кубарем отлетела в противоположную сторону. Мутант влетел в крышку какого-то мусорного бака и с грохотом рухнул внутрь, после чего сама крышка захлопнулась, закрывая его внутри. Я же просто лежала, где упала, скрежеща зубами от боли. Крыло стремительно пропитывалось кровью, безжизненно свисая с моей спины, словно какая-то тряпка. Я попыталась поднять его, но оно даже не пошевелилось, зато боль вспыхнула с новой силой.

Крышка мусорного бака грохнула, когда создание попыталось вырваться на свободу. Я заставила себя подняться, игнорируя боль в крыле, и двинуться прочь отсюда так быстро, как я только могла. Последнее, что мне сейчас было нужно — это ещё одна схватка с огромной летучей мышью-вампиром.

Я добралась до ближайшего подъезда и закрылась там, и только после этого наконец-то смогла заняться своей травмой. Крыло не двигалось, и просто болело, безжизненно свисая с бока. Сустав сильно распух, и я даже могла разглядеть, что кость сдвинута. Вывих…

Я вспомнила, что мне говорила об этом мама. Вправить резким рывком в направлении, обратном смещению.

Глубоко вздохнув, я осторожно взялась за крыло копытом и резко дёрнула обратно, пытаясь придать ему естественное положение. Мой крик эхом разнёсся по улице, но крыло хотя бы встало на место… вроде как. По крайней мере, оно хотя бы выглядело более нормально и начало немного шевелиться. Вытирая слёзы, я выпила регенеративный препарат, благо в сумке у меня имелось несколько. Надеюсь, я не сделала только хуже…

Закончив с этим, я осторожно выглянула наружу. Вроде, никого… но теперь, когда я не могла просто взять и улететь от опасности, мне сразу стало страшно. Ведь крылья — это единственное, что помогало мне протянуть здесь так долго. Не будь их, я бы уже раз сто успела погибнуть. Самым привлекательным вариантом на настоящее время было сидеть здесь и не высовываться, пока крыло не заживёт. Но это обещало затянуться… если я вообще вправила его правильно.

Я осторожно выскользнула из подъезда и, крадучись, двинулась обратно домой. Спасибо хоть, я сегодня Джинджер уже покормила…

Откуда-то донёсся глухой цокот копыт. Я тут же нырнула в ближайшее укрытие — на эту роль как раз подошёл стоящий без дела мусорный бак — и притаилась.

Некоторое время спустя, я смогла разглядеть путника. У него не было с собой вообще ничего чёрно-красного, да и на рейдера он был не похож.

Я осторожно вышла из-за всоего укрытия и тут же обнаружила, что смотрю прямо в дуло какого-то оружия:

— Ни с места!

Я послушно замерла.

Прошло несколько секунд, прежде чем я, наконец, решилась поздороваться:

— Здрасьте…

— До свидания, — грубо перебил меня жеребец.

— Эмм… извините, но…

— Ты чё, глухая? Вали отсюда подобру-поздорову, пока разрешают!

— Я не могу! Я ранена и… погодите!!!

Пони… он просто развернулся ко мне хвостом и ушёл! Я перешла на лёгкую рысь, пытаясь его нагнать, но он вдруг резко развернулся, снова направив оружие на меня и велел мне идти… ну, по известному адресу.

Мои ушки опустились:

— Я просто хочу спросить, тут до Центра…

— Да мне ПЛЕВАТЬ, что ты хочешь!!! — крикнул пони в ответ, да так, что моя грива всколыхнулась. — Проваливай! К Дискорду! Собачьему!

Я моргнула.

— Короче, считаю до трёх, — процедил пони, — и если ты ещё будешь здесь — пристрелю. Ясно?!

Я отступила на шаг. Это же он не серьёзно…?

— Раз…

Я отступила снова, но всё же не ушла.

БАХ!

Я упала на землю, прикрыв голову копытами — больше ничего сделать я не придумала. Только тогда до меня дошло, что это тот пони решил привести свою угрозу в исполнение и выстрелил. В небо, но всё-таки…

— И больше чтобы ко мне не дезла, воришка малолетняя!

Я так и ахнула. Воришка?! Я в жизни ничего не крала! Ну, кроме уже упомянутой однажды самой большой булки из буфета, но это не считается.

— Так, не понял, тебе мало что ли?

Я снова отступила, мотая головой, и, просто на всякий случай, ретировалась за ближайший фонарный столб.

Жеребец, ворча себе под нос что-то грубое двинулся дальше…

БАХ!

И упал как подкошенный. Я вскрикнула, зажимая рот копытами, не в силах оторвать взгляд от лужи крови, медленно растекающейся из-под тела.

А потом послышался частый стук копыт и голоса. Кто-то бежал сюда.

Я опромктью кинулась в ближайший подъезд, тут же нырнула под лестницу и притаилась. Великая Луна, пожалуйста, лишь бы они меня не заметили… я накинула капюшон. Стоп, то есть всё это время я светила гривой на пол улицы?! Дело дрянь…

Дверь распахнулась, и несколько пони влетели внутрь.

-…должна быть здесь! — кричала одна из них. — Вы двое — наверх, я — вниз! Ты — обшарь всё здесь! Всё ясно?! А теперь… — я даже не подозревала о существовании таких выражений, пока не услышала.

Моё сердце ёкнуло. Это будет только чудо, если они меня не найдут! Кто были эти пони? Работорговцы? Рейдеры? И что они теперь со мной сделают?! Кажется, я скоро это узнаю…

И тут я отчётливо поняла: нужно бежать. Только так я смогу спастись. Бежать, или погибнуть.

И я побежала. Я вскочила, уцепилась копытами за перила, прыгнула на лестницу и кинулась прочь от них, прыгая через несколько ступеней сразу. Кажется, пони были немного ошарашены, но очень скоро я поняла, что только немного. Считанные мгновенья спустя они уже опомнились и пустились вдогонку за мной. Я слышала цокот их копыт на лестнице ниже. Всё же им было не сравниться в скорости с пегасом…

И только тогда я сообразила, какую я сделала глупость. Ведь я не могла летать! Если раньше я могла бы добежать до крыши и улететь оттуда, то теперь этот вариант из пути отступления превратился в тупик. Но пути назад уже не было.

Четвёртый этаж. Следующий будет последним, дальше только выход на крышу. Я уже начинала уставать, и постепенно замедлялась. Цокот за спиной становился всё ближе, но у меня не было времени оглянуться и посмотреть. Какой-то пони уже почти было догнал меня, и я резко завернула в какой-то коридор рядом, оттуда в квартиру. Дверь была закрыта, но страх придал мне силы: не обращая ни малейшего внимания на больное крыло, я влетела в неё всеми четырьмя копытами, и она поддалась. Петли насквозь проржавели за двести лет, и дверь с грохотом упала на пол. Я ломанулась внутрь, в то время как преследователи уже практически могли ухватить меня за хвост.

Комната. Окно. А за ним…

Ничего. Ни пожарной лестницы, ни водосточной трубы. Только голая кирпичная стена здания.

Я успела только коротко вскрикнуть от досады и отчаянья. Ведь это был тот единственный путь… почему же здесь ничего не было?! Ведь здесь должно было быть… что-то, что может мне помочь! Я чувствовала это! Не просто чувствовала — точно знала! Но вместо этого я просто загнала себя в тупик, где меня уже ждала моя гибель!

Все эти мысли пронеслись в моей голове за считанные доли мгновенья, а в следующий миг кто-то с силой заехал мне по затылку, ударив лбом о подоконник. Я осознала это только когда уже лежала на полу с гудящим затылком. Два копыта обрушились на меня сверху, прижимая к полу. Я вскрикнула.

— Заткнись! — скомандовал пони, ударив ещё раз. Я только всхлипнула в ответ.

Остальные пони тоже подбежали, окружив меня. Выхода не было. Одна из них, по-видимому, как раз та главная, которую я слышала внизу, окинула меня взглядом. Я видела этот взгляд несколько раз до этого, и уже понимала, что это значило: она меня оценивала. При этом она выглядела откровенно по-рейдерски: всклоченная грязная грива, окровавленная броня с кучей шипов, ржавый нож с зазубринами в качестве оружия. И злобный оскал, который определённо не сулил мне ничего хорошего. В последний раз, когда кто-то так на меня смотрел, всё кончилось тем, что я едва не погибла, будучи почти смертельно раненой. И это был не тот опыт, который хотелось бы повторять.

— Ну, и чё с ней делать? — спросил пони, который меня держал. — Стрелять, не стрелять?

— Не стрелять… пока что.

Почему мне кажется, что это не есть хорошо? И почему все эти пони вдруг начали так странно переглядываться?

— Сумки, — скомандовала главная. Кто-то тут же стянул сумки у меня со спины и передал ей. — И не мешать. Можете пока веселиться, — она кивнула на меня.

Мне внезапно захотелось провалиться прямо сквозь пол, когда остальные трое пони обступили меня с жуткими ухмылками.

— Мама… — пискнула я.

Один из пони резко ударил меня передними копытами в бок. Из меня моментально вышибло дух, и я не смогла даже закричать. Словно по команде целый град ударов посыпался на меня. Я попыталась сжаться, чтобы хоть как-то прикрыть уязвимые места, но легче от этого не становилось. Мои крики и слёзы тоже ничуть не помогали, и даже, кажется, наоборот, раззадоривали их. Они только ржали над моими слезами и мольбами, продолжая меня избивать. Они не перестали, даже когда из моего разбитого носа потекла кровь, и когда у меня не осталось сил даже чтобы стонать, и когда в одном из моих копыт что-то хрустнуло, и оно заболело, как никогда раньше, и когда один из пони так сильно стукнул меня головой об пол, что у меня начало темнеть в глазах…

-…да она щас сдохнет! Вы щас всё веселье испортите! — донеслось словно откуда-то издалека. Мир померк, я словно падала в какую-то тёмную яму, где не было ни света, ни звука. Мне казалось, что я слышала испуганные крики откуда-то издалека, и какие-то странные звуки, непохожие вообще ни на что…

Или, возможно, мне просто казалось…

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: У меня к вам предложение… У вас повышается шанс заключить сделку, более выгодную для вас. Непонятно только, чем эта способность может пригодиться вам прямо сейчас… хотя, проваливаясь в небытие, не особенно рассуждаешь над всякими там способностями…

Глава 14. Рассвет.

Глава 14

Рассвет.

- И самое важное — заведи себе друзей!

Тьма.

Я не знаю, сколько я так лежала, провалившись в забытьё. Может быть, несколько секунд, а может быть — часов, или дней. Как бывает во сне без сновидений: ты осознаёшь, что прошло какое-то время, но какое именно — сказать невозможно. Кажется, что-то происходило вокруг меня, но звуки были глухими и размытыми. Я не особенно вслушивалась, и не открывала глаз. Даже боль была какой-то размытой.

Из этого состояния меня вывело лёгкое прикосновение. Я резко открыла глаза.

Я не сразу смогла разглядеть, что происходит вокруг. Ещё больше времени ушло на то, чтобы начать осознавать, что именно я видела и слышала. Я видела каких-то незнакомых пони, и они что-то мне говорили, но я не могла уловить, что именно они пытались до меня донести.

«Не бойся… мы тебя не обидим…»

Я попыталась подняться, но острая боль тут же пронзила меня в нескольких местах сразу. Особенно в передней ноге. Мир вокруг закружился, к горлу подступила тошнота.

«Мы можем помочь…»

Один из пони шагнул ко мне. Я попыталась отодвинуться, но боль вспыхнула с новой силой, и мне пришлось остаться на месте. Пони тоже остановился. Только тут я поняла, что он не был даже похож на рейдера. Или на работорговца, если на то пошло. Они, насколько я помнила, носили чёрно-красную броню, а на нём был синий с жёлтым комбинезон, даже близко не похожий ни на что из того, что я видела раньше. Да и внешне он был на порядок опрятнее любого жителя Пустоши. Рядом была ещё одна пони, в точно таком же комбинезоне. Правда, у неё он был запачкан сильнее и прострелен во многих местах, но всё же куда лучше, чем даже у самого аккуратного работорговца. Они точно не были одними из тех пони, что загнали меня сюда.

Несколько секунд я молча переводила взгляд с одного пони на другую, после чего смогла, наконец, спросить:

— Кто вы?

— Пони, которые могут помочь, — сказал жеребец. — Ты только не волнуйся: мы тебе не навредим…

— Что вам от меня нужно?

— Да ничего нам от тебя не нужно, — фыркнула кобыла. — Мы помочь тебе пытаемся! На тебя целая куча рейдеров напала!

Я опустила взгляд. Моя передняя нога выглядела… неестественно. Она определённо не должна быть такой распухшей…

Возможно, мне действительно нужна была помощь…

Сглотнув, я кивнула:

— Ладно…

Первый пони подошёл ко мне. Светло-бежевый, высокий, голубоглазый единорог с короткой иссиня-чёрной гривой. В Эквестрии голубой почему-то был одним из самых распространённых цветов глаз… наравне с сиреневым и фуксией. Его рог засветился, и сияние окутало мою ногу, но ничего почему-то не происходило. Он просто смотрел на неё, и всё.

— Дело плохо… — сказал он, наконец.

Мои ушки опустились сами собой:

— Что там?

— Она сломана. Не двигайся…

В следующий момент что-то снова вспыхнуло у меня в ноге. Что-то словно царапало её изнутри. Я сморщилась, скрипя зубами, но все же сдержала болезненный вскрик.

Кажется, меня сейчас стошнит…

— Эми, передай шину.

— Сейчас… а где она?

— В аптечке должна быть. И побыстрее, если можно.

Не прошло и минуты, как моя нога уже была надёжно зафиксирована.

— И вот ещё. — Мне в копыта опустился пузырёк с лечебным препаратом. — Выпей.

— Спасибо… — пробормотала я.

— Было бы ещё за что… — пробормотал единорог, после чего добавил тихо, словно думая вслух. — Надеюсь, всё получится, как надо…

— Конечно, получится, — фыркнула единорожка. Она была юной светло-зелёной кобылой с исчерна-фиолетовой, безукоризненно-ровной гривой, на конце закручивавшейся в ровный завиток. Второй аккуратно свернулся возле рога. — У тебя же на курсах по всем статьям был высший балл! И по лечению переломов тоже!

— Так это было не по-настоящему! — сказал пони тихо, словно не хотел, чтобы я слышала. — У тебя ведь тоже был высший балл по довоенным технологиям. И что, ты теперь можешь вертолётом управлять? Это всё просто теория и ничего больше!

— В любом случае, это будет лучше, чем если бы мы вообще ничего не сделали, — пожала плечами единорожка. — Расслабься, нормально всё будет.

— Надеюсь…

— Всё? — спросил какой-то третий голос. Я вздрогнула, повернувшись в сторону звука.

Только сейчас я заметила, что тут был ещё кто-то: тёмно-серый грифон с каким-то оружием, какого я ещё не видела никогда, стоящий в дверях. То ли он стоял так неподвижно, то ли просто только что подошёл — не знаю, но раньше я его не видела.

— Как ты? — спросил единорог. Я осторожно покачала копытом:

— Лучше. Спасибо…

— Вот и замечательно! — просияла единорожка. — Я же говорила: нормально всё будет!

Грифон выглянул в окно и коротко сказал:

— Рейдеры.

Я непроизвольно сжалась, когда в моей голове моментально пронеслось всё то, что случилось со мной до того, как эти пони меня выручили. У меня аж в глазах потемнело…

— Сколько? — выпалила светло-зелёная кобыла.

— Пятеро.

Пони фыркнула, словно это было что-то несущественное. Жеребец нахмурился. Грифон и бровью не повёл. Я занырнула за старое перевёрнутое кресло и притаилась.

— Долго там их ждать? — спросила кобыла, нетерпеливо постукивая копытом по полу.

Ответом ей был топот на лестнице ниже. Единорог тронул её за плечо и покачал головой. Та в ответ лишь фыркнула.

Топот приближался. Рог единорога засветился голубовато-белым светом и точно такого же цвета пузырь сформировался вокруг. Я едва успела подобрать хвост прежде, чем он достиг пола. Я уже видела подобное раньше: многие единороги в нашей школе владели защитными заклинаниями. Это было самое простое и в то же время многофункциональное из них — щит. Его умели творить даже жеребята, но и взрослые им тоже не пренебрегали. Он не даёт попасть на носителя ничему извне. Предел прочности задаёт уровень мастерства единорога: если щит новичка с трудом мог противостоять дождю, то поднаторевший в этом деле единорог мог бы задержать им даже хороший камень, сорвавшийся с обрыва. Мой папа, например, мог защитить им меня от снежка, запущеного другим жеребёнком, или от драчливого хулигана, в то время как один его друг, который когда-то учился в школе Селестии для одарённых единорогов мог им защититься даже от дикой мантикоры, и даже как-то раз это сделал. По крайней мере, он так говорил.

Один из рейдеров вломился в комнату, но тут же врезался в щит и остановился. Всем, что он успел сказать было:

— Они здесь!

После чего рог единорожки вспыхнул, и с него сорвалось несколько небольших зелёных сгустков энергии, размером с монету каждый, и устремились к нему ярким веером, оставляя за собой светящийся след. Они был похож на небольшие звёздочки, какими их видно с земли в звездопад…

Но вся красота ситуации моментально была разрушена, когда одна «звёздочка» пролетела сквозь шею пони и вылетела с другой стороны, словно там ничего не было. Её свет отражался в брызгах его крови считанные доли мгновенья, пока она не влетела в стену, рассыпавшись на зеленоватые искорки.

Всё это случилось быстрее, чем капли крови успели упасть на пол. Я совершенно забыла о том, что я тут вообще-то прячусь, не в силах отвести взгляда от этой картины.

Ещё одна пони резко затормозила, видя, что стало с её союзником. Рейдеры разбежались от проёма и попрятались за косяками. Какой-то единорог левитировал пистолет и выстрелил, но вместо одной пули из оружия посыпался настоящий град! Дождь свинцовой смерти обрушился на щит, но ни одна пуля не пробилась внутрь. Они просто бессильно отскочили от него, словно от каменной стены, но трещины всё же побежали по нему. Этот единорог… он удержал все эти пули своим щитом! Это было достойно уважения. Помните, я рассказывала о щитах? Я уже успела поговорить на эту тему кое с кем, и эта кое-кто утверждала, что проще было бы остановить щитом кирпич, сброшенный тебе на голову с высоты десяти этажей, чем одну хорошую пулю. А тут их было… сколько? Не меньше десятка точно!

Но все эти мысли были бесцеремонно прерваны резким приступом головной боли и тошноты.

Единорожка в ответ послала ещё сноп смертоносных искр, но ни одна из них не достигла цели. Рейдеры попрятались вне зоны обстрела и сидели там, не желая вылезать. И я вполне их понимала: на их месте я поступила бы точно так же.

Грифон молча достал что-то круглое и железное. Быстрее, чем я успела задаться вопросом «что это», он резко это дёрнул и бросил за дверь. Кто-то испуганно выматерился за миг до того, как раздался ужасающий грохот и комната наполнилась огнём. Какие-то острые кусочки железа вылетели оттуда, глубоко вонзившись в щит. Я нырнула обратно за кресло.

— Всё, — сказала единорожка. — Не думаю, что кто-то из них мог бы это пережить.

Единорог осторожно подошёл к двери. Щит последовал за ним, и мне тоже пришлось выбраться из-за своего импровизированного укрытия.

Пони выглянул за дверь и вдруг замер, как вкопанный. На его лице играла целая палитра различных эмоций — от страха до отвращения — а потом он резко вернулся, затыкая рот копытом.

— Чисто… — пробубнил он.

Я сглотнула. Я знала, что было снаружи. И мне совершенно не хотелось это видеть…

Я ещё плотнее запахнулась в свой плащ.

Единорожка спокойно порысила вперёд, но упёрлась в копыто второго пони.

— Что?

— Просто… тебе лучше этого не видеть.

— Ой, да я чего только не успела насмотреться, — махнула копытом кобыла, отодвигая его копыто. — Что мне… — она резко осеклась, увидев то, что было за дверью. — Будет… о, Селестия…

И она галопом кинулась прочь из комнаты. Грифон не сказал ни слова, пойдя сквозь комнату так, словно там ничего не было. Я поплотнее натянула капюшон на голову так чтобы я не могла видеть ничего, кроме того, что было прямо у меня под копытами, и осторожно двинулась за ними следом. Под моё копыто попало что-то густое и горячее. Когда я отступила на шаг, я поняла, что это была лужица крови. И что она натекла из…

Я снова зажмурилась и продолжила путь торопливым шагом. Это было не так-то просто, поскольку на трёх ногах ходить довольно проблематично. Я слышала, как последний пони сглотнул за моей спиной, и только ускорила шаг. Ой… кажется, меня тошнит… опять…

Только выйдя на лестничную площадку, я подняла взгляд. Единорожка была на лестнице, свесив голову за окно. Грифон не обращал внимания, стоя рядом с каменным лицом.

Единорог подошёл к юной кобыле:

— Ты как?

— Это всё теперь будет сниться мне в кошмарах до конца недели, — пробормотала она, не поднимая головы.

Я же остановилась, не зная, что мне теперь делать. Я осторожно пошевелила крылом, и скрипнула зубами от боли. С полётами пока лучше повременить. А это уже плохо: пешком я бы здоровой добралась до дома не раньше, чем через два часа. И это если опустить все моменты, когда мне пришлось бы петлять среди руин из-за случайных рейдеров или мутантов. А теперь, когда у меня ещё и нога больная, это будет маленькое чудо если я доберусь до туда раньше, чем завтра. Да что там завтра, маленьким чудом будет, если мне вообще удастся прожить достаточно долго, чтобы до туда добраться!

Я открыла было рот, но, подумав, закрыла его обратно. Действительно, что бы я могла сказать? «До Центра не подкинете? С меня шоколадка!» Так что ли? Может быть, они уже из Центра шли, и просто остановились помочь одной маленькой глупой пегаске, которая в который уже раз вляпалась в неприятности?

Только тут я поняла, что светло-зелёная единорожка что-то у меня спрашивала. Я ошарашенно моргнула, повернувшись к ней.

— Я спрашиваю, как тебя так угораздило — застрять здесь в одиночку без оружия?

— Эми! — единорог телекинезом дёрнул её за броню.

— Что? Я просто спросила!

— Ну… просто неприятное стечение обстоятельств, наверное… — пробормотала я. Возможно, это звучало слегка заумно, но уж точно лучше, чем «не знаю, оно само».

— А… с тобой что, никого не было? — удивилась пони.

— Нет. Это мне просто так повезло, что вы меня спасли…

Пони молча переглянулись. Я не знала, что ещё сказать, поэтому только снова пискнула:

— Спасибо за это, кстати. Ещё раз.

— Ты хочешь сказать… ты здесь одна? — спросил единорог. — То есть… совсем?

В моей голове раздался было тревожный звоночек — державу дало о себе знать — но эти пони не были похожи на кого-то, кто стал бы мне врать. Тем более, что, как я выяснила, работорговцы имели больее бесхитростную тактику. Будь эти двое… трое — здесь ведь ещё грифон — из них, я бы очнулась уже в клетке, связанной по копытам. И они уж точно не стали бы мне помогать… но осторожность на Пустоши лишней не бывает.

— Ну, да… — проговорила я медленно, украдкой вглядываясь в лица неожиданных спасителей. — Я сейчас пытаюсь добраться до Центра. Может быть, там удастся найти что-нибудь… или кого-нибудь…

— До Центра? — живо поинтересовалась единорожка. — Класс! Мы, кстати говоря, тоже туда идём!

Уровень тревожности резко подскочил. Так резко, что у меня в голове что-то вспыхнуло… ай…

— Эми, — сказал единорог тихо, — ты же не забыла, что мы сами дороги не знаем?

— Блин… Слушай! — единорожка повернулась ко мне. — А ты здесь живёшь, да?

— Ну… да.

— Ты ведь уже выяснила, как до этого Центра добраться, верно?

Я взвесила все «за» и «против». Я одна, тяжело ранена и со сломанной ногой. До моего дома — не меньше дня пути по земле — и это без учёта травмы. Сейчас если я отправлюсь домой одна, меня по дороге дюбой радтаракан загрызть сможет.

Я довольно быстро приняла решение:

— Да, я знаю дорогу. Правда, отсюда до Центра далековато, и местность довольно опасная, но я её уже успела изучить, как свои… четыре копыта, — я чуть было не ляпнула по привычке «как свои два крыла». Если мои опасения, не дай Селестия, подтвердятся, то новость о том, что я — пегас, точно не упростит мне положения.

В любом случае, лучше уж быть порабощённой, чем мёртвой.

— Так это же замечательно! — обрадовалась единорожка. — Слушай, а не хочешь с нами? В одно место идём…

Грифон окинул меня пристальным взглядом, но промолчал.

— Ну… я не думаю, что у меня такой уж большой выбор… — вздохнула я, оглдев свою больную ногу. — Да, я согласна.

— Ура! У нас наконец-то есть проводник! — обрадовалась светло-зелёная кобыла, после чего подошла и стукнула меня ребром копыта поочерёдно по одному плечу и по другому, торжественно проговорив: — Добро пожаловать в команду… как тебя зовут, кстати?

— Я Санни.

— Ясно. Итак, Санни, ты теперь наш проводник! Поздравляю! Я Эмеральд, можно просто Эми. Это Даймонд и Грей, — она указала поочерёдно на единорога и грифона. Первый смущённо улыбнулся и помахал копытом, второй, кажется, не обратил внимания. Я тоже улыбнулась — махать больным копытом как-то не особенно хотелось — и вдруг заметила…

— Мамочкимои!!! — взвизгнула я, подскочив к единорогу, чьё имя, как я узнала, было Даймонд. Точнее, подскочила бы, если бы все мои ноги работали, как полагается. А так я просто резко дёрнулась в его сторону, едва не упав. Он попытался было поддержать меня копытом, но я тут же упала на круп, практически уткнувшись в его ногу носом и выкрикнула, задыхаясь от восторга. — Это же… у тебя… это ПипБак!!!

Все мои подозрения, опасения и прочая чушь тут же вылетели у меня из головы.

— Эмм… ну, да… — пробормотал пони, пока я осматривала прибор со всех сторон. Я осторожно постучала по его корпусу здоровым копытом:

— Настоящий?

— Настоящий…

— С у-ма сой-ти!!! — выдохнула я. — Откуда у тебя…

Тут мой взгляд скользнул по его странной одежде, какой я не видела ни у кого в Пустоши, по опрятной светлой шёрстке, и осознание снизошло на меня:

— Ты что, из Стойла?!

— Да… — пробормотал тот, видимо, решительно не понимая, что вызвало у меня такую бурную реакцию.

Я отпустила его копыто и тихо протянула:

— О-ша-ле-е-еть…

— Да ничего такого особенного, — фыркнула единорожка. — У меня вот, например, тоже ПипБак есть, и что?

Я обернулась и во все глаза уставилась на её устройство, после чего ошарашенно спросила:

— Вы что… все из Стойла?

— Ага, — сказала единорожка. — Стойло тридцать восемь. Мы из исследовательской экспедиции…

— Может быть, по дороге поговорим? — предложил Даймонд, который к этому времени успел-таки опомниться. — А то мы так и застрянем здесь на всю ночь…

Я продолжала сидеть с раскрытым ртом. Эмеральд осторожно потыкала меня кончиком копыта, и я перевела взгляд на неё, после чего закрыла рот и пробормотала:

— Извиняюсь… я просто, наверное, немного более чем заинтересована в этом всём…

Всё! Все опасения тут же развеялись, словно дым. Откуда работорговцы могли бы добыть Стойловские комбенизоны, да ещё и себе по размеру? Да и ПипБаки невозможно было ни снять ни надеть без спецальных инструметов.

Я осторожно поднялась обратно, что, кстати говоря, было не так-то просто, поскольку я не могла использовать одну из своих ног. С такими травмами пони вообще полагалось лежать и не вставать, не говоря уж о том, чтобы идти куда-то. На трёх ногах я могла разве что медленно ковылять.

Я неуклюже начала спускаться по лестнице. Да, одна бы я так далеко не ушла…

— Дайм, ты там идёшь? — осведомилась юная кобыла, рысью проскакав мимо меня. — Тебя все ждут!

Я тихо хмыкнула, подумав, кого теперь все будут ждать. Забавно получается, когда ты превращаешься из пегаса, которому приходится ждать всех остальных, в черепаху, которую ждут все.

Ну, по крайней мере, теперь я не одна.

— Так… как ты здесь оказалась? — поинтересовалась Эмеральд, пока мы шли по улице.

— Рейдеры загнали, — вздохнула я.

— Да нет, — рассмеялась единорожка. — Ты только не обижайся, но на обычных жителей Пустоши ты не похожа.

Уже раскрылась? Это рекорд академии!

Я открыла рот, но поняла, что сказать-то мне и нечего. Моя прошлая история с Виндстоуном и так трещала по швам, хоть те пони и не расспрашивали слишком подробно. Я подозревала, что они тоже подозревали, что я просто вру. А Эмеральд, судя по всему, не успокоится, пока не узнает всё, что только возможно.

— Такой трудный вопрос? — фыркнула единорожка. — Или ты не помнишь?

Я потёрла затылок, словно пыталась вспомнить.

— Ты не помнишь? — испугался второй единорог.

— Кажется… нет, — пробормотала я испуганно. — Я знаю, что я тут живу, но как я здесь оказалась…

Мои глаза широко распахнулись:

— Я не могу вспомнить!!!

— Это плохо… сколько копыт я показываю?

— Какая разница?! — крикнула я. — Я себя вспомнить не могу!!!

— А такая, что это может быть просто симптом чего-то худшего! Что, если у тебя сотрясение мозга? Или ещё что нибудь?

— Амнезия? — предположила светло-зелёная кобыла.

— Потеря памяти — это и есть амнезия, Эми, — вздохнул он, после чего повернулся ко мне. — А ты — садись. Я посмотрю, что там.

Я нехотя опустилась на землю.

— Обязательно заниматься этим прямо здесь и сейчас?

— Да, — отрезал единорог, засветив рог. Внезапно, всё вокруг заволокла голубовато-белая дымка, искрящаяся и переливающаяся. Как будто я смотрела сквозь воздушный шарик с блёстками.

— Ты последнее время головой не билась? — спросил пони, продолжая что-то там магичить с моей головой.

— Ну, меня много били в последнее время. Что в лоб, что по лбу… лбом иногда тоже. Ну, и прочее по мелочи, когда на меня что-то падало. Это тоже частенько случается…

— Ну, что тут сказать… у тебя сотрясение! Отсюда замедление реакции, дезориентация, нарушение координации, головокружение, тошнота, провалы в памяти…

Я ошарашенно слушала. То есть, то, что я постоянно спотыкаюсь, и у меня голова идёт кругом — это даже не из-за перелома? Хотя, учитывая, что меня буквально полчаса назад весьма неплохо приложили головой о стенку…

— Показания — лежать и не вставать! И вот, выпей, — он бесцеремонно воткнул пузырёк с лечебным зельем мне в рот. — Дальше сегодня не пойдём. По крайней мере, пока тебе не станет лучше.

— В смысле не пойдём? — удивилась Эмеральд. — У нас как бы еда кончается, а до Центра ещё топать и топать!

— То есть, ты предлагаешь бросить её здесь, да? — спросил единорог спокойно.

— Нет, я… то есть… я имела в виду… — единорожка замялась и скатилась в неразборчивое бормотание.

— Жаль, что так вышло… — вздохнула я. — Что вы тут застряли из-за меня…

— Вместо того чтобы бросить тебя умирать? — закончил за меня жеребец. — А мне совсем не жаль. На Пустоши мало нормальных пони, так что их надо беречь. И тебя тоже.

— Я схожу, посмотрю, где можно остановиться на ночь, — сказала Эмеральд, двинувшись к ближайшему зданию. Я хотела было тоже пойти, но вспомнила, что я вообще-то болею, и мне никуда ходить нельзя и осталась сидеть на месте.

Внезапно, из здания послышался жуткий грохот, истошные визги каких-то мутантов, а сквозь окна на уровне второго этажа полился яркий зелёный свет. Это продолжалось менее полуминуты, после чего окно распахнулось, выпуская клубы чёрного дыма, и оттуда вылетело несколько мёртвых кровокрылов (тоже дымящихся). Следом оттуда показалась Эмеральд:

— Комната есть! Если дверь закрыть, то больше никого не налетит! И с костром тоже возиться тоже уже не надо…

Даймонд в ответ только вздохнул. Я осторожно двинулась в сторону здания.

Внутри было пусто, темно и пыльно. Тут уже успели обшарить вообще всё, вплоть до почтовых ящиков. Перила на лестнице заржавели, покривились и покосились в разные стороны, нескольких прутов в них не хватало. Оно бы выглядело так, словно сюда никто не заходил десятилетиями, если бы не запах гари, становящийся всё сильнее по мере того, как я поднималась.

Внезапно одна из дверей распахнулась, выпуская на лестничную площадку клубы дыма, среди которых я с трудом могла разглядеть светло-зелёную фигурку. Даймонд рядом закашлялся, и я присоединилась к нему. Как Эмеральд вообще умудрялась дышать здесь?

— Эми! — возмутился единорог. — Сколько можно! Ты что, опять всё спалила?!

— Я испугалась, — попыталась оправдаться та. — Открываю дверь — а оттуда на меня эти мыши летучие ка-а-ак кинутся! Ну, я и жахнула…

— Дыханием дракона?

— Нет, файерболом…

Жеребец в ответ только вздохнул. Мне пришлось задержать дыхание, чтобы не раскашляться снова. Им двоим что, дышать совсем не надо?

— Ну, это же ничего такого страшного, верно? — пожала плечами единорожка. — Скоро выветрится. Я там окно открыла…

Второй пони лишь покачал головой, проходя вперёд. Я подождала, пока оба пони отвернутся, после чего начала махать здоровым крылом. Поднялся лёгкий ветерок, который моментально превратился в сквозняк, увлекающий дым в открытое окно. Не весь, правда, но это всё же лучше, чем ничего. Не думаю, что сразу всю эту гарь удастся сдуть чем-то меньше смерча… который я сейчас создать не в состоянии.

Что? Что я имею в виду под «создать смерч»? Думаете, раз уж я ближе к умным пони, чем к сильным, мне не под силу закрутить небольшой вихрь? Да это любой пегас провернуть может! В Эквестрии, например, даже я так делала иногда. Главное — не перестараться, чтобы он не вышел из-под контроля и не поломал чего, а то проблем потом не оберёшься. Да и здесь я тоже несколько раз им пользовалась — из небольшого тронадо получалась просто замечательная ловушка для блотоспрайтов. Они были не в силах проравться наружу, и их сбивало в одну кучу в цетре вихря, после чего оставалось только поймать эту кучу мешком. Вообще, любой пегас Эквестрии запросто может самостоятельно собрать несколько погодных явлений из подкопытных материалов. Ветер, облака, дождь, вихри — всё это пегасы-синоптики изготовляли собственными копытами или крыльями и широко использовали в повседневной жизни, если возникала такая необходимость.

Мне почудилась какая-то смутная тень рядом. Я резко обернулась, задёрнув крыло обратно под плащ. За моей спиной ничего не было. Выдохнув, я повернулась обратно…

И встретилась взглядом с серым грифоном, стоящим в дверях. Я вздрогнула, в то время как тот даже не моргнул глазом, продолжая стоять, словно статуя, вперив в меня выжидающий взгляд своих серых глаз. Я прошмыгнула мимо него, настолько быстро насколько только позволяла моя больная нога и кружащаяся голова, но он всё равно даже не шевельнулся.

Внутри я обнаружила горящие и тлеющие обломки, раскиданные по всей комнате. Оба единорога собирали их телекинезом в одну кучу. В довольно объёмную кучу, кстати говоря.

Заметив моё появление, Даймонд тут же обернулся:

— Ложись немедленно!

— Да всё со мной будет хорошо, — протянула я. — Через пару недель уже буду здорова, будто ничего и не сотрясала…

— Если только ты дашь себе выздороветь. А это значит…

Уверена, моё лицо вытянулось в этот момент:

— У меня нет времени лежать здесь целую неделю!

В мамином справочнике так и было написано: постельный режим сроком от пяти до семи дней. А мне ещё Эквестрию спасать… ох, Луна, мне же ещё и Джинджер кормить! Еды я ей сегодня оставила, но её хватит максимум до послезавтра… хорошо хоть, что я предвидела подобную ситуацию и всегда перед уходом оставляла ей еды с запасом. Ровно настолько, сколько времени мне потребуется, чтобы вернуться… а дальше ей уже придётся применить мои укоки на практике. Будет сама крыс ловить…

— Кто говорил про неделю? Если всё пройдёт гладко, то до завтра уже всё заживёт.

Мои ушки снова поднялись.

— Лечебные зелья у нас есть, не волнуйся.

Точно. Лечебные зелья. Как я могла забыть… они же залечивают всё в разы быстрее. Ну, тогда можно и полежать денёк, а потом быстренько добраться до Центра. По крайней мере, тогда им всем не придётся постоянно ждать своего незадачливого проводника… да и за Джинджер уже можно не бояться: если завтра я выдвинусь в путь, то завтра к вечеру уже доберусь. Гдлавное — не наделать по дороге глупостей, как вот сегодня. Кстати говоря, можно предложить новым попутчикам завернуть ко мне домой. Это будет не слишком большой крюк, а жизнь мне облегчит существенно. Мне и самой давно уже пора отправляться в Центр, так что там я могу прихватить своё снаряжение. Обязательно спрошу завтра…

Я смахнула хвостом пыль с пола и улеглась. Пони как раз закончили с «уборкой», и сейчас обломки уже были собраны в небольшой костёр, весело потрескивающий и жутко воняющий палёной краской. Грифон тоже был здесь, неподвижно сидящий, словно серая статуя.

— Ну, — сказала Эмеральд, усаживаясь рядом со мной, — рассказывай! Кто ты, откуда ты, как живёшь и прочее.

— Эми! — шикнул единорог. — Имей совесть! У пони память пропала, а ты…

— А? Ой, точно… извини. Неловко вышло…

— Ничего, — махнула здоровым копытом я. — Ну… я о себе, наверное, много и не скажу. Зовут меня Санни. Я тут живу… но, по-моему, недолго. До этого я жила где-то ещё, и там было намного лучше. А потом случилось… что-то… и я оказалась в Пустоши, совсем одна. Что случилось со всеми остальными — не знаю. Теперь вот пытаюсь добраться до какого-нибудь поселения, где можно будет жить относительно спокойно. И, если повезёт, узнать немнго больше о своём прошлом. Ну… вот, собственно, и всё.

— Всё? — протянула Эмеральд. — Ты больше совсем ничего не помнишь? Прямо совсем ничегошеньки?

— Ну, ещё я люблю котиков. Это я точно знаю. И щеночков. И животных вообще. Они намного приятнее некоторых пони… и книги тоже люблю. И мороженое.

— А сама ты кто? Ну, там, школа, класс?

— Я не учусь в школе… — пробормотала я ошарашенно.

— Да не школа, а школа! Ну, стихия, подстихия или астрал?

Я моргнула.

— У меня, например, школа стихий. Подстихия — свет. Класс — маг. А ты?

— Она земнопони, Эми, — сказал единорог. — И здесь несколько другая классификация.

— Упс… — сконфузилась кобыла. — Забыла. Но разве у земнопони нет… чего-нибудь такого?

— У них даже магии нет, забыла?

Я моргнула:

— Вы о чём? Какие ещё школы и классы? Какие стихии?

— Это классификация такая была у нас в Стойле, — махнула копытом единорожка.

Я навострила ушки:

— А вы расскажите про своё Стойло? Вы ведь там всю жизнь жили, да? И как вы попали на Пустошь?

— Мы из Стойла тридцать восемь, — Сказала Эмеральд. — Самое интересное что: у нас в Стойле все были единорогами. А про земных пони — ни слова, ни звука, словно их вообще не существует.

Про пегасов эти двое, похоже, не слышали.

— Стойла — они же под землёй все построены, да? — спросила я.

— Ага, — кивнула Эмеральд.

— А вам там не тесно?

— Нет, конечно! Оно же огромное! Один только атриум чего стоит! Там запросто могут уместиться все жители, и ещё место останется! Да и высотой он этажа три минимум! — единорожка остановилась и добавила — Ну, то есть, приблизительно… но всё равно, он огромный. С наружей, конечно, не идёт ни в какое сравнение, но для Стойла — просто гигантский. А само Стойло… я даже не знаю, какого размера оно было. Мне кажется, что не меньше целого района, или даже двух! У нас же был один общественный ярус — атриум и столовая — три жилых, два досуговых, пять технических и огромный сад. И каждый ярус — как пять или шесть кварталов. Или больше? Не знаю… огромные, короче.

— Сад? Который яблочный?

— Откуда знаешь?

— Я где-то слышала, что вы там под землёй одни яблоки всю жизнь едите. В смысле, вообще пони из Стойл.

— Ну, в целом, так и есть. У нас из этих яблок всё было.

— Надоели они вам, наверное?

— И не говори…

— А как они у вас под землёй растут?

— Да легко! Магия! С этим садом помогают почти все школы: наша, например — свет — создавала… ну, свет. Как настоящий солнечный, только без солнца. Но, видимо, не такой уж солнечный, учитывая, что у нас там росло. Не яблоки, а фигня какая-то…

— А покажете?

— Да пожалуйста! У меня, кажется, одно где-то завалялось… вот!

Это было… наверное, яблоко. Но оно было каким-то водянистым и полупрозрачным.

— Можешь попробовать, если хочешь. Я на них всё равно уже смотреть не могу!

Я тут же воспользовалась предложением. На вкус это яблоко оказалось… никаким. Может быть, они тоже на девять десятых состояли из воды, как огурцы? В любом случае, его сок на вкус был вода водой, только чуть сладковатая. Мякоти почти не было. Грубо говоря, вода в кожуре.

— И вы всю жизнь питались только этим?

— И витаминами, — сказал Даймонд. — Яблоки были магически обогащены всем необходимым для организма. А то, чего не было в яблоках, приходилась принимать отдельно.

— И вы так живёте уже двести лет?

— Мы лично примерно в десять раз меньше, — сказала Эмеральд. — Но в целом, там было не так плохо. Многие единороги умели превращать эти самые яблоки в любые другие продукты. Правда, делали это крайне редко, по праздникам, но всё-таки! Многие магически созданные продукты выдавали в качестве премий и наград. Их мало было — у школы воздействия много других забот было.

Опять эти таинственные школы…

— А что за школы?

— В нашем Стойле был упор на изучение магических наук, — сказал Даймонд. — Все пони были разделены на школы, классы и группы. Школа обозначает общее направление развития магических способностей, класс — способ применения этих способностей, группа — уровень мастерства единорога. Есть два основных направления, из которых вытекают все остальные: стихия и астрал. Стихийная магия связана с одной из стихий, астральная — со всем остальным. Например, заклинание света — это стихийная магия света, а телекинез — это уже астрал. Стихий шесть — огонь, вода, земля, воздух, свет и энергия. Первые четыре считаются основными, а свет и энергию называют подстихиями, поскольку некоторые пони считают их стихиями, а некоторые — нет. Большая часть боевых заклинаний относятся именно к стихийной магии. У астрала более широкий спектр, и поэтому там более размытые определения. В основном различают три школы: действие, воздействие и содействие-противодействие. Действие — это самая распространённая школа астрала. Она направлена на то, чтобы что-то случилось. Например, телекинез: магия используется для того, чтобы переместить предмет. Сам предмет остаётся точно таким же, просто двигается. Или телепортация — тоже действие. Воздействие же направлено на изменение чего-либо. Если предмет изменяется, или приобретает какие-то новые свойства, то это — воздействие.

— Например, превратить яблоко в апельсин?

— Именно. И последняя школа. Содействие и противодействие. Они очень похожи по принципу действия, поэтому их объединили в одну школу. Такие заклинания направлены, в основном, на ускорение или замедление процессов. Например, ты хочешь вырастить цветок: для этого ты используешь содействие. Ты направляешь свою энергию, чтобы помочь ему скорее вырасти. А потом, когда он вырос, ты решаешь помочь ему оставаться таким же красивым как можно дольше: ты ограничиваешь воздействие времени на него, так что это уже противодействие. Когда единорог получает свою кьютимарку, он проходит специальный тест, который выявляет его сильные и слабые стороны и определяет наиболее подходящую школу. Но единорог всё равно может её сменить, если захочет.

Я кивнула.

— Класса всего три: маги, чародеи и ювелиры. Маги творят обычную магию — любую. Она продолжает действие только до тех пор, пока единорог её поддерживает. Чародеи накладывают чары, которые способны потом сохраняться самостоятельно некоторое время, без участия чародея. Их тоже можно обновлять и поддерживать, если это необходимо, иначе они ослабнут и пропадут. Некоторые чары привязываются к предметам, другие работают по местности, но все они накладывают определённый эффект при активации. Если они не работают постоянно, конечно. И ювелиры — самый трудный, но крайне важный класс. Они специализируются на создании различных талисманов. Как правило, их изготовляют из драгоценных камней, отсюда и название. Их работа похожа на чародеев, за тем исключением, что талисманы поддерживают эти чары самостоятельно, и они не ограничены во времени. Так же талисманы часто используют в других отраслях — в технике, например.

— Мы вот оба маги, — сказала Эмеральд. — Я из школы света, Даймонд — из астрала, действие. Щиты ведь тоже действие — ты просто берёшь магию и защищаешься ею.

— А группы — это что?

— Ну, а группы — это уровень мастерства. Пока пони не закончит обучение, он считается учеником. После этого он начинает считаться адептом. Адепты уже могут учить других учеников или исполнять магические процедуры первого и второго уровня вне специальных отделений при необходимости. Следующая ступень — магистр. Они следят за адептами, и могут свободно пользоваться своей магией, используя заклятья до четвёртого уровня включительно, а так же писать новые заклятья первого и второго уровней. И последняя ступень — высший Совет. В каждой школе может быть лишь один Советник. Таким образом, всего в Стойле девять Советников, которые подчиняются только непосредственно самой Смотрительнице. Кроме неё они — единственные пони, кому позволено использовать заклинания пятого уровня. Мы с Даймондом оба адепты, но он уже почти доучился до магистра. Наверное, он бы им и стал в следующие два-три года, если бы не пошёл со мной.

— Пошёл… в смысле на Пустошь? — уточнила я. — Зачем вы вообще сюда пошли?

— Дело в том, что ещё двести лет назад, когда упали Мегазаклинания, все системы связи с внешним миром накрылись. В том числе и те, которые отвечали за оценку окружающей среды. Весь Совет со Смотрительницей во главе думали-думали и решили подождать срок, необходимый для спада радиации — лет двадцать или сорок, я точно не помню, а потом отсылать наружу добровольцев, в качестве исследовательской экспедиции каждые десять лет. Они там всё посмотрят, и скажут, можно ли там жить. Если можно, то Стойло откроется, и все пони смогут выйти. Все участники экспедиции проходили обязательную подготовку, включающую в себя курсы по изучению довоенных и военных технологий, обращение с оружием, практику боевой и защитной магии, оказание первой помощи и прочее. Каждый должен был выбрать себе роль: боец, защитник, медик и прочее. На соответствующую подготовку делали особый упор.

— И вы просто решили уйти? — спросила я. — Бросить всё и вся, и отправиться в неизвестность, где вы запросто можете сгинуть?

— А что там особенно бросать? — пожала плечами единорожка. — Я ведь планировала уйти ещё… не знаю, с прошлой экспедиции, наверное! Мне тогда было всего восемь, поэтому я не могла бы пойти, даже если бы захотела. Но теперь-то я уже совершеннолетняя, так что спокойно могла идти. Все друзья мои собирались в ту же экспедицию и Даймонд тоже согласился. Требования к участникам в основном касались их способностей: нужно было быть восемнадцати лет от роду или старше, иметь крепкое здоровье, получить согласие родителей и родственников и сдать тест на выбранную роль. Я неплохо освоила боевую магию огня и света ещё до того, как экспедиция даже начала собираться, так что с тестом проблем тоже не было.

— А я пошёл только из-за неё, — Даймонд указал копытом на единорожку.

— А вы что, были знакомы ещё до этого? — удивилась я.

Эмеральд фыркнула. Даймонд только вздохнул с улыбкой:

— Было бы странно, если бы было иначе. Она моя сестра.

Упс… мисс Внимательность в действии! Хотя, они действительно были очень даже похожи. Оба светлые, с тёмными гривами и практически одинаковыми глазами, вся разница коих заключалась в цвете: у Даймонда они были голубыми, а у Эмеральд — зелёными.

— И мы единственные родственники друг друга, — продолжила зелёная кобыла. — Не считая Обсидиан, нашей двоюродной тёти… или троюродной? Не важно. Но она не сильно переживает по этому поводу, у неё полно своих забот. В школе огня вообще не проходит ни недели без какого-нибудь инцидента. Не знаю, как пони только могут быть такими безответственными, чтобы использовать огненную магию вне тренировочных полигонов…

— Можно подумать, ты не была такой же, — сказал второй единорог, после чего повернулся уже ко мне. — Она тоже раньше была в школе огня…

— Но потом я просто решила, что это не моё, — перебила единорожка торопливо. — И просто решила перейти в школу света…

— После того, как нечаянно сожгла свою комнату заклятьем пятого уровня, в то время как была ещё ученицей, — закончил за неё второй единорог.

Эмеральд моментально покраснела и отодвинулась, издав что-то, что можно смутно описать как «ъеь…». Я даже не знаю, как она умудрилась издать такой звук.

— Сожгла свою комнату? — переспросила я.

— Заклинанием. Пятого. Уровня, — повторил единорог. — На тот момент оно ещё даже не было закончено и не прошло классификацию! Сейчас хранится в закрытой секции под названием Синего пламени. Оно не гаснет. Совсем.

Я моргнула.

— А комната…

— Комнату закрыли и опечатали. Она и сейчас, наверное, всё ещё горит. Позже его удалось изменить так, чтобы оно гасло через определённый срок, но как его погасить так никто и не придумал. Оно не зависит ни от каких внешних факторов. Магия воды, воздуха и земли тоже была бессильна. К счастью, оно хоть и горит, но не сжигает то, что не может гореть.

— Кто вообще такое придумал?! — ужаснулась я.

— Ну, как кто. Эми, конечно!

— Не придумала, а доделала! Оно просто не так сработало! — попыталась оправдаться Эмеральд. — Я пыталась закончить «Вечное пламя», над которым работала наша мама… пока она ещё была жива. Это заклинание перешло к нам с Даймондом по наследству. Она пыталась придумать, как создать пламя, которое будет гореть вечно. По идее, оно не должно было жечь топливо, и таким образом могло бы поддерживаться сколько угодно. А моё просто не гасло. И оно получилось синим. Скорее всего, дело в том, что мама была чародейкой, а не магом…

— И она была высшим магистром, а не ученицей, — добавил второй единорог.

— Высшим магистром? — переспросила я.

— Так иногда называют магистров, которые могли бы в будущем претендовать на место Советника, — пояснил единорог. — Их редко бывает больше трёх в одной школе. Очень трудно достичь такого уровня мастерства.

— Редко? — фыркнула светло-зелёная пони. — Да их и трое-то бывает раз в сто лет! А чтобы четверо сразу, я такого даже не припомню…

— И ещё им не разрешается отправляться в экспедиции, — добавил Даймонд. — Они слишком ценные пони, чтобы они могли так рисковать собой. Всегда должны быть пони, способные заменить Советника в случае чего. Школа никогда не должна оставаться без главы…

— А вы ещё про смотрительницу что-то говорили. Это у вас самая главная пони была? Как Сёстры в Эквестрии?

— Не только самая главная, но и самая сильная, самая мудрая, самая одарённая и могущественная из всех пони Стойла, — кивнула Эмеральд. — Но даже её власть не безгранична: если она начнёт отдавать какие-то нелогичные, либо вредные или даже опасные для Стойла распоряжения, Совет может оспорить их, и в случае крайней необходимости, сместить её с поста.

— А она обязательно должна быть именно кобылой? — поинтересовалась я. — Ведь может же случиться так, что самым сильным, мудрым и подходящим окажется жеребец, так?

Единороги переглянулись, и Даймонд протянул:

— Ну… насколько мне известно, это традиция. Я имею в виду, Эквестрией ведь тоже правили Сёстры, так? Поэтому, наверное, Смотрительницей обычно и назначали именно кобылу. Но в Совете жеребцы всегда есть, это точно.

— А как остальные пони смотрят на школу, к которой эта Смотрительница принадлежит?

— Никак. Они такие же пони, как и прочие. В конце концов, школа — это лишь условность. Единорог из школы воды тоже может создать молнию, если постарается. Но, как правило, Смотрительница принадлежит более чем к одной школе.

— Я вот, например, тоже к двум школам сразу принадлежу, — вставила Эмеральд. — В школе огня я ученица, а в школе света — уже адепт. Я бы и дальше могла огонь развивать, если бы захотела, но я ушла на Пустошь. Таких пони называют «мультимаги» и не относят к какой-нибудь определённой школе. Как правило, они умеют всё, но плохо, и особых высот не достигают. Либо они просто ну очень одарённые. Как Смотрительница. Но в Совет их не принимают, потому что там должно быть ровно по одному представителю каждой школы.

— Интересно вы там живёте… — протянула я.

— Мы, лично, жили, — поправила единорожка.

— Ой, точно. Кстати говоря, почему вы здесь только вдвоём? Где все остальные?

Оба пони сразу помрачнели. Я поняла, что зря я это спросила, очень даже зря.

Мои ушки опустились:

— С ними что-то случилось, да?

— Нас было двенадцать, — сказал старший единорог мрачно. — Для Стойла это довольно большая группа: нас там всего было шесть или семь сотен пони, и каждый был на счету. У каждого были свои работа и место в жизни Стойла. Мы все знали, что, скорее всего, мы не вернёмся. Ещё никто не возвращался. Но мы всё равно вышли, потому что чем дольше мы живём там, закрытыми, тем хуже для нас. Не может группа пони, изолированная от всего мира, жить так вечно! И если мы не принесём эту новость просто потому, что струсили, то через какое-то время мы всё равно погибнем там, под землёй, даже не зная, что наверху уже есть жизнь.

— Не прошло и часа, с тех пор, как мы вышли, как на нас уже напали. Шайка рейдеров, которая просто выскочила откуда-то и открыла огонь. Мы не были готовы к такому. Пока мы успели опомниться и поставить щит, они уже успели убить Крика и ранить Глиттер. Только тогда мы вступили в бой. Ну, как вступили… большинство начали кричать и плакать, другие пытались как-то усилить защиту, и только двое пони открыли огонь. Правда, одна из них после этого чуть было не перебила и нас заодно. Ей потребовалось больше четверти часа, чтобы прийти в себя. Не успели мы оправиться от этого, как появился новый отряд. Мы пытались договориться… а это были просто рейдеры. Что творилось, когда нам пришлось убить и их… большая часть отряда была шокирована. Пусть мы и готовились к этому, но подготовка — это одно, а настоящее сражение, когда ты убиваешь другого пони — это совершенно другое. Это… очень страшно.

— Первые несколько раз точно, — сказала Эмеральд. — Но потом даже к этому можно привыкнуть. Особенно, когда ты оказываешься перед выбором — он или ты. Тогда всё разу почему-то становится проще… но спать после этого очень сложно первое время.

— В любом случае, — продолжил Даймонд, — это случилось быстрее, чем мы вообще могли ожидать. Мы с Эми просто отошли за топливом для костра, а когда вернулись…

Единорог прервался, глядя в огонь отсутствующим взглядом. Эмеральд сглотнула и продолжила за него:

— Мы отсутствовали не меньше часа. А когда мы вернулись… лагеря не было. Там всё было взорвано и окровавлено. Ни одного клочка земли не осталось, одни только воронки. Наверное, это был гранатомёт… я точно не знаю. Все наши друзья… они просто были разбросаны по всей улице… это было ужасно… — единорожка шмыгнула носом и продолжила сквозь слёзы. — Всё, что от них осталось — это ПипБак Эллипс. Она была предводителем группы, и нашим другом с детства… он отлетел за какую-то кучу щебня. От остальных даже ПипБаков не осталось…

— Тогда мы попытались вернуться, — проговорил Даймонд. — Пришли обратно к Стойлу. Мы попытались отправить сообщение по волне радио нашего Стойла, но там уже было сообщение о нашей гибели и о том, какая это тяжкая утрата для всех. Когда же нам удалось подключиться и послать сообщение Смотрительнице, она сказала, что мы не можем вернуться. Мы уже вышли на Пустошь, и теперь можем принести в Стойло какую-нибудь инфекцию, или нечаянно привести каких-нибудь врагов. Тогда мы просто рассказали всё, что пережили и увидели и ушли. Мы и не думали, что сможем вернуться, и подвергать всё Стойло опасности было нельзя… и вот, мы здесь.

Некоторое время, я молчала, после чего сказала:

— Извините… я и не думала, что ваша история такая… подавляющая…

— Подавляющая? — переспросила Эмеральд.

— Что? Ну да… то есть… я не имею в виду…

— Да чего ты извиняешься? — махнула копытом единорожка. — В любом случае, это уже случилось… не важно, спросила бы ты, или нет, мы-то помним… а теперь и ты помнить будешь…

Я помолчала немного, после чего повернулась к третьему члену компании — грифону:

— А какова твоя история?

Грифон молча скосил на меня один глаз.

— У тебя ведь тоже есть история, да? Я бы хотела её услышать… если не возражаешь, конечно.

Грей молчал.

— Ну, кто ты, хотя бы?

— Наёмник.

Я моргнула:

— Наёмник?

— Да.

— И… чем ты занимаешься?

Полу орёл закатил глаза, словно я спросила что-то, что знает любой жеребёнок. Удивительно, но даже сейчас ни один мускул на его лице не дрогнул, словно глаза не были его частью.

— Ну… и как же вы познакомились?

— Найм.

Я моргнула… снова:

— Найм в смысле… они тебя наняли?

— Да.

— Зачем?

— Их спроси.

— А ты что, не спрашивал?

— Нет.

— То есть… ты даже не знаешь, что тебе нужно делать?

— Стрелять.

— Стрелять? Куда стрелять?

— Во врагов.

— А как понять, кто враг?

— Пойму.

— То есть, если ты вдруг решишь, что я враг, ты будешь стрелять в меня?

— Только если ты будешь.

— Буду что?

— Угрозой.

Ну, это уже вообще замечательно.

— Почему?

— Контракт.

— А?

— Контракт. Договор.

— Какой договор?

— Они платят. Я стреляю.

— Во всё, что представляет угрозу?

— Да.

Я повернулась к остальным:

— Он всегда такой?

— Да, — ответили оба в один голос.

— Может быть, вы расскажете, что у вас там за контракт?

— Контракт о найме, — сказала Эмеральд. — Когда мы встретили его в каком-то небольшом городке, нам сказали, что он наёмник. Как и большинство грифонов, собственно говоря. Мы решили, что это лишним не будет, и наняли его в качестве телохранителя. Как и у всех других грифонов-наёмников, у него был контракт, который мы должны были подписать. Там было написано всё то, что он будет или не будет выполнять, а так же то, что должны выполнять мы. Нам нужно было только вовремя ему платить и не возлагать на него лишние обязанности. Он будет просто нас охранять, что бы мы ни делали, даже ценой собственной жизни. Но если мы вдруг велим ему убить кого-нибудь без видимой причины, он этого делать не будет, потому что это не входит в контракт.

Я снова повернулась к грифону:

— То есть, эта бумага определяет всю твою жизнь?

— Да.

…

Ладно…

Я ещё раз осмотрела его странное оружие: если упростить эту вещь, то она бы выглядела как труба. С ручкой и спуском.

— А это что? — спросила я, указав на странное оружие копытом. — Никогда раньше такого не видела.

— Ракетная установка, — сказал грифон.

— И… что она делает?

— Бум.

— В смысле.

— Запускает. Ракеты.

— А… а ракеты — это что?

— Взрывчатка.

Ясно… в этом я вообще ни бум-бум, так что дальше спрашивать бессмысленно.

Я снова сменила тему:

— И… что вы собираетесь делать сейчас?

— То же, что и ты, — пожала плечами единорожка. — Начинать новую жизнь в Пустоши.

— И ещё один вопрос… вы всем подряд помогаете?

— Ну… — Даймонд неопределённо покутил копытом. — Скорее всем, кому получается. Не каждому, к сожалению, но всё-таки…

Я просияла:

— Наконец-то! Я столько вас искала!

Пони переглянулись:

— Нас?

Грифон же, похоже, вообще не обратил внимания.

— Ну, да! Таких же странных пони, как я сама! Просто я тоже всё пытаюсь сделать этот мир немного лучше, но получается у меня изменить только свою жизнь. И, к сожалению, далеко не в лучшую сторону. Вот сколько уже я хожу по этой Пустоши и пытаюсь кому-нибудь помочь. Плохие пони этим пользуются, хорошие считают, что я того, — я постучала копытом по макушке, скосив глаза к переносице и высунув в сторону кончик языка, — но помогать никто не собирается.

— Ты там давай поосторожнее со своей несчастной головой, — предупредил единорог. — Мало тебе сотрясения что ли?

— Ладно, больше не буду. Но главное — что я всё-таки не одна такая! Может быть, если мы соберёмся все вместе, то что-нибудь и получится?

— Может быть, — согласилась зелёная кобыла. — И это очень классно, что мы тебя нашли: одни мы тут уже неделю таскаемся, пытаясь добраться до этого Центра. Нам кто-то сказал, все дороги ведут в Центр. А вот нифига-а! Такое ощущение, что они все ведут в такие дыры, что нам оттуда приходится срочно сваливать, спасая свои хвосты!

— Ну, это Пустошь! — развела копытами я. — Тут везде так!

— А ты так много уже успела о ней вспомнить?

— Ну… достаточно. Я помню часть того, что случилось после того, как я оказалась здесь. Надеюсь, я выясню, как именно.

Единорожка тут же вытянула шею ко мне, навострив ушки:

— Ну, рассказывай!

— Что рассказывай?

— Всё! Мы тебе сколько уже рассказали! Теперь твоя очередь!

— Ну, ладно, — пожала плечами я. — Я помню, как пришла в себя на старой ферме близ Понивилля. Это маленький такой городок к юго-западу отсюда…

Я снова пересказала всю историю своих приключений в Пустоши, умалчивая лишь о том, что являлось какой-либо тайной. Ну, и встречу с Фогги я тоже решила опустить: тогда бы пришлось так же рассказать про Руби и гончих. Да и не думала я, что это такая уж значимая деталь: думаю, если бы она ускользнула от тех рейдеров и отправилась дальше своей дорогой, моя история не сильно бы изменилась. Я бы просто прибыла сюда на день раньше, вот и всё. А так по моему рассказу этот день я тоже провела в пути.

— И вот, я здесь, — подвела итог я. — Сижу с вами, сотрясение лечу.

— То есть, ты добралась из того городка на юге до другого, ещё южнее, а потом оттуда досюда всего за неделю? — изумился единорог. — Как ты так вообще умудрилась? Это же очень далеко!

— Ну… я вообще довольно быстрая, — протянула я. — Была. Пока ногу не сломала. И по лбу не получила.

— А как ты умудрялась чинить технику, если ты ничего не помнишь? — поинтересовалась Эмеральд.

— Тогда помнила. А вот теперь я даже не знаю, получится ли… надеюсь, что да. Это же умение, а не информация. Я же не разучилась говорить, так?

— А давай проверим! — предложила единорожка. — Я найду что-нибудь, и ты попробуешь это починить.

— Ни в коем случае! — сказал единорог. — До тех пор, пока Санни не поправится — ничего, что требует умственного напряжения! Вот выздоровеет она — тогда и попробуете.

Я развела копытами:

— Ладно. Не будем.

Я опустила взгляд, и он упал на бок единорожки, сидящей рядом со мной. Там была россыпь крохотных изумрудов, похожих на сверкающие зелёные искры.

— Что, нравится? — поинтересовалась пони. — Это было первое боевое заклинание, которое я освоила. Звездопад. Помнишь, ты очнулась, а потом появились рейдеры? Так вот, это было оно. Ты знаешь, мне было всего семь лет, когда я его освоила!

— И ей очень повезло, что она получила кьютимарку за него, — добавил единорог. — Иначе бы это гарантированно было что-то связанное с поджогом. Ведь тот инцидент с Синим пламенем — это далеко не первый случай, когда она сжигала свою комнату. Но с другой стороны, в школе огня нет практически ни одного пони, который бы ни разу ничего не спалил… что ты так на меня смотришь?

Я в самом деле смотрела на него в упор и улыбалась, подперев голову копытами.

— Ты ждёшь, что я тоже расскажу о своей кьютимарке, да?

Я улыбнулась ещё шире и кивнула. Единорог повернулся, позволяя мне разглядеть свою кьютимарку: два камня. Один был полированным алмазом, ярко сверкающим, второй… камнем. Самым обычным, серым, невзрачным камушком.

— На самом деле, это два алмаза, — сказал пони. — Так они выглядят до огранки. Это было раньше, чем Эми получила свою… за год до этого приблизительно. Мне тогда было… восемь? Приблизительно. Я как раз пытался получить свою кьютимарку за огранку драгоценных камней. Ведь имя у меня самое что ни на есть ювелирное. Мне удалось выпросить у настоящих ювелиров несколько остатков, слишком маленьких, чтобы из них можно было сделать хоть что-нибудь, обладающее магией. Такие обычно пускали на украшения.

— А откуда у вас в Стойле брались драгоценные камни? — поинтересовалась я.

— Ювелиры умели их выращивать внутри обыкновенных камней. Ну, как на каменных фермах бывает. Только тут их создают и выращивают магически. Но иногда они удаются, а иногда — нет. У новичков часто получаются некачественные камни, которые для талисманов использовать нельзя, и их отдают другим пони, для хозяйственных целей. Камни после того, как их разбили, чтобы достать камни, восстанавливают и снова выращивают в них новые драгоценности.

— Ого… — только и ответила я.

— В тот раз я тоже попросил себе несколько камней. Мне и камни дали, и объяснили, как их огранять.

— А это разве не опасно?

— Ну, так это же тоже было заклинание. Простейшее ювелирное заклинание первого уровня. Им даже ученикам разрешалось пользоваться вне определённых зон. У меня даже получалось… не так профессионально, как у настоящих ювелиров, но всё равно довольно хорошо для жеребёнка. Потом пришла Эми. Она меня пыталась напугать, а я успел подшутить первым. Поставил щит — не простой, а несколько изменённый. Если его коснуться, то ты моментально к нему прилипнешь. Это была больше комбинация двух заклинаний, чем новое заклятье, но зато я его придумал сам. Нужно было видеть её лицо, когда она влипла… потом мы посмеялись, и она ушла. Это был первый раз, когда я использовал какое-либо изменённое заклинание. Только тогда я заметил, что у меня на боку уже есть кьютимарка. Я даже не заметил, как она появилась…

— Правда? — удивилась Эмеральд. — Я думала, она появилась когда…

— А ты даже не заметила, — хмыкнул единорог. — Ты всегда была такой рассеянной…

— Эй! Я не рассеянная!

Даймонд не обратил внимания, повернувшись ко мне:

— Ну, а теперь твоя очередь. Рассказывай.

Я осторожно приподняла плащ, следя, чтобы ни одного пёрышка из-под него не вылезло, открывая свою кьютимарку: раскрытую книгу, на которую падает луч света.

— Книга? — хмыкнула единорожка. — Я думала, такая кьютимарка больше подошла бы какой-нибудь заучке.

— А с чего ты взяла, что я не заучка? — поинтересовалась я, хитро улыбнувшись. — Я ведь очень люблю книги. И вообще, я её получила, знаешь где? В библиотеке!

— Серьёзно?!

— Серьёзнее некуда! Это была своего рода весёлая история…

— Весёлая, — протянула Эмеральд скептично. — В библиотеке. Не смеши меня. Что там может быть весёлого? Туда ж ходят одни ботаники!

— И я, — добавила я.

— Меня больше интересует, где ты на Пустоши нашла библиотеку, — сказал второй пони.

— Так тогда я и не была на Пустоши… наверное… но я точно помню это!

Я просияла:

— Я помню!!! Я помню, как я её получила!!!

— Так это же замечательно! — обрадовалась Эмеральд. — Там уж глядишь — и всё остальное вспомнишь. А сейчас — рассказывай!

Я посмотрела куда-то в даль, словно заново всё это вспоминала:

— Да… так всё и было! Я точно помню! Большая комната, заставленная столами и шкафами с книгами. В тот день она была полна до отказа, как и всегда накануне экзаменов. И я с огромной кипой книг, ищу место, куда бы пристроиться.

— В детстве библиотека, наверное, была одим из самых любимых мест. Я готова была проводить там дни напролёт… я помню, как я об этом рассказывала кому-то ещё. Ах, да! Дитзи! Когда она подарила мне книгу, я сказала ей, как я люблю читать. И про библиотеку тогда же упоминала. И в тот день я, как всегда, набрала кучу книг и стала искать, где бы мне сесть. Но была проблемка: все места уже были заняты, кроме одного. Самого дальнего столика, в самом тёмном углу, где читать было попросту невозможно. Единственное пятнышко света было на полке выше, но держать там книгу всё время было неудобно. И тогда мне пришла идея: я достала из сумки зеркало и поставила его так, чтобы свет отражался от него прямо мне в книгу. И сразу стало очень даже удобно.

Только когда я уже всё дочитала и стала уходить, кто-то заметил, что у меня появилась кьютимарка. Родители так обрадовались… этот день праздновали, словно мой второй день рождения. Именно в тот день я поняла, какой у меня особый талант, отличающий меня от других пони: находить новые выходы и нестандартные решения. Ведь для того, чтобы решить проблему, с которой до тебя не справился никто иногда просто достаточно просто… подобрать верный угол. — Я хмыкнула. — Или, это может быть намёк на то, что мне следует стать библиотекарем. Тоже не исключено…

— Что? — воскликнула Эмеральд. Я повернулась и обнаружила, что за окном уже глубокая ночь.

— Уже стемнело? Когда успело?!

Единорог тоже посмотрел в окно, потом на свой прибор. Как только он поднял ПипБак, его экран тут же зажегся. Единорог ошарашенно моргнул:

— Уже пол одиннадцатого! Так, всем срочно спать!

И он первым улёгся поодаль от огня, подавая пример остальным. Я стянула со спины сумки, положила под голову и тоже свернулась на полу, поплотнее закутавшись в плащ.

Я закрыла глаза. В голове как-то странно смешались все события этого дня, который был одновременно худшим и лучшим за ту неделю, что я провела в Пустоши. И всё же я улыбалась. Пусть моя нога и ныла, а крыло по-прежнему не желало работать, как следует, зато теперь у меня было нечто куда более ценное: друзья, которые могут помочь.

А значит, была и надежда.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность: Ускоренный метаболизм. Ваш обмен веществ проходит быстрее, чем у других пони, из-за чего лечебные зелья действуют на вас приблизительно на 20% эффективнее и лечат вас гораздо быстрее.

Новая квестовая способность: Деус Экс Рандом. Поздравляем! Это уже пятый раз, когда вас спасли от неминуемой смерти дружественные (или не очень) создания, оказавшиеся рядом чисто по воле случая. Поскольку это уже никак не вписывается в рамки вашей удачи, данная способность повышает эту самую удачу на одно очко, чтобы хоть как-то это объяснить.

Новое значение: Удача — 7

Глава 15. Короткие пути и их опасность для современного общества.

Глава 15

Короткие пути и их опасность для современного общества.

— Да мы просто срежем крюк, и всё! Что может случиться?

— Явилась!

Стоило лишь мне провалиться в сон, как Рефлекшен тут же появилась, даже до того, как начался сам сон. Она сразу накинулась на меня, даже не дав нормально войти в мир сновидений.

— Ну, и чё ты такая довольная?! Думаешь, всё? Теперь всё зашибись будет? Подумаешь — нашлись несколько шизиков, которые не стали тебя прибивать сразу же, как увидели!

— Эй! — возмутилась я. — Они замечательные пони… и грифон. И они помогли мне!

Рефлекшен немного выдохнула:

— Да, я, наверное, малость погорячилась. Но всё равно, с фига ли ты себя ведёшь так, будто все твои проблемы вдруг испарились? Или ты забыла уже про свои крыло, ногу, голову и прочее?

— Забудешь тут… ну, ничего. Скоро заживёт.

— А потом что?

— А потом я с остальными доберусь до Центра.

— И это, конечно будет прям, зашибись просто… но, допустим. Ну, вот ты добралась. Что дальше?

— Ну, выяснить, куда идти дальше, чтобы найти то, что мне нужно.

— Допустим, выяснила. Дальше?

— Починить машину и вернуться в Эквестрию.

— Дальше?

— Спасти мир! — я уже начала злиться. Я догадываюсь, что она скажет дальше. Опять затянет свою песню про «нафиг Эквестрию». — Да, я не знаю как, но в один долбанный раз у меня должно получиться! И меня НЕ волнует, сколько мне придётся за этот долбанный раз бороться! И вообще, отвяжись уже со своей искажённой моралью! Не буду я это дело бросать, хоть! Ты! Тресни! — последние три слова я выкрикнула, подчёркивая каждое ударом копыта.

— Ладно, спасёшь, — пожала плечами Рефлекшен. — Допустим.

Я ошарашенно моргнула. То есть, она даже не начнёт опять придираться к пространности моей идеи? Серьёзно? Когда она успела стать такой… сговорчивой? Или это просто я зла до такой степени?

— Вопрос другой: зачем оно тебе?

— Что значит «зачем»? Чтобы жить счастливо!

— Жить счастливо и здесь можно. Так что это не ответ.

— Чтобы счастливо жила не только я! Чтобы все могли жить в прекрасной, солнечной Эквестрии ещё сотни лет, и были счастливы!

— Наивно. Не может быть так, чтобы счастливы были все и сразу. По крайней мере, в реальном мире. И ты это прекрасно знаешь. Так зачем же это тебе?

— А… просто, так надо!

— Почему?

— Да… да… — я не нашлась, что ответить. А действительно, почему так надо? — Да потому что это правильно!

— У каждого пони на Эквусе есть своё личное «правильно». Вот, например, возьмём любого рейдера. Для него убить другого пони, чтобы выжить самому — правильно. Для тебя — нет. Никто не может видеть истину. У каждого есть только своя правда. Как в истории про пятерых слепых, которые отправились посмотреть на слона. Кто чего коснулся — тот то и знает. Но всего слона не дано видеть никому из них.

Я вздохнула. Что тут ни говори, но здесь она права…

— Так, в третий раз спрашиваю: зачем это тебе?

Я молчала, думая. Должна быть причина… не может быть, чтобы всё это было бессмысленно! Я же попала сюда… почему-то… это не может быть просто случайностью!

Либо, если и может, то это самая обидная и несправедливая из всех возможных случайностей! И если это действительно так, то мне, возможно, можно просто пойти и спрыгнуть с крыши — до такой степени я была зла на весь белый (хотя, если говорить о Пустоши — то серый) свет. Хотя, что мне с этого будет? Я же пегас.

Поправка: пегас с больным крылом. Это уже сулит некоторые осложнения.

Я оглянулась, приготовившись увидеть всевозможные ужасы, гадости и образа, порождённые моим подсознанием.

И увидела тень.

Не просто какую-то тень, а именно тень. Более тёмную, чем сама чернота, и холодную, как полярная ночь. Кажется, она вытягивала из окружающего мира весь свет, краски и чувства. Возможно, это и глупо, но меня охватил необъяснимый ужас. Моя нога заболела с новой силой, крыло ныло так, словно эта тьма пыталась затянуть в себя и его. И я понимала, что как только она доберётся до меня, я тоже провалюсь в это Ничто, где буду падать в ледяной пустоте до скончания веков…

ПИ-И-ИП! ПИ-И-ИП! ПИ-И-ИП!

Я замерла, где стояла. Рефлекшен ошарашенно моргнула. Даже тень, кажется, немного приостановилась.

А потом всё исчезло.

Всё вокруг было глухим и размытым. Всё, кроме одной вещи: резкого, противного писка. Обычно, с тех пор как я очутилась в Пустоши, заслышав спросонок любой подозрительный… да не обязательно и подозрительный — вообще абсолютно любой звук, я моментально вскакивала, как ужаленная. Но на сей раз, я осталась лежать, по одной простой причине: этот звук был мне знаком. И даже больше, чем знаком: я бы узнала его из сотен тысяч, ибо меня от него уже тошнило. В прямом смысле слова. Это был стандартный сигнал будильника, знакомый любому пони мира и у большинства из них находящийся где-то на грани между отвращением и ненавистью. Каждый резкий «ПИ-И-ИП» отдавался резкой болью в висках. Весь мой разум делили всего два желания: прекратить этот ужасный писк и заснуть обратно.

Недовольно кряхтя, я поднялась и осмотрелась. Прошло несколько секунд, прежде чем моё зрение несколько сфокусировалось, позволяя разглядеть хоть что-то вокруг.

Остальные пони тоже проснулись. Даймонд морщился, протирая заспанные глаза, Эмеральд что-то бормотала себе под нос, стуча по своему ПипБаку копытом. Судя по интонации, это не было что-то хорошее.

— Эми! — возмутился единорог. — Ты что, так до сих пор не отключила этот будильник?!

— Я пыталась! — огрызнулась единорожка. — Я не виновата, что их у меня фигова куча!

— Что за выражения!

— Не такие уж страшные, если что. Или мне матюгнуться, чтобы было, с чем сравнивать?

— Что такое? — да, это был действительно глупый вопрос, но ничего лучше моя больная, совершенно сбитая с толку спросонья голова придумать не смогла.

— Будильник… долбанный будильник… — прорычала юная кобыла, попав-таки копытом в какую-то нужную кнопку, после чего противный писк, наконец, затих. И слава Сёстрам: от него у меня уже головная боль разыгралась… ай…

— Ты как себя чувствуешь? — поинтересовался единорог.

— Плохо, — буркнула я.

— В чём именно заключается это «плохо»? Голова болит? Кружится? Тошнит?

— Болит. Голова. И нога. И… — я резко вспомнила, что я, как бы, бескрылая земная пони, и закончила. — Короче, всё, что только можно. Но в целом, наверное, не так уж плохо… думаю, я сегодня уже смогу идти. Если нога перестанет болеть…

— Боль какая? Тянущая, давящая, вяжущая…

— Эмм… не знаю… как будто, что-то так пульсирует, прямо вот здесь, — я осторожно тронула опухшую конечность, но тут же отдёрнула копыто, сморщившись от боли.

— Это нормально. Что-то ещё?

— Ну… и мне просто нехорошо. Как от гриппа, или ещё от чего…

— Ложись и спи. Станет легче.

— А как же Центр…?

— Центр без нас не развалится. Спешить некуда. И, кроме того, сейчас шесть утра.

Ну, тогда ладно. Можно и поспать. Ни к чему подниматься в такую рань…

— Опять ты здесь!

Вздохнув, я снова повернулась к Рефлекшен:

— Да. И сегодня я надеюсь выспаться. Так что я буду крайне признательна, если ты мне позволишь это сделать.

— А чё сразу я? Это твоя голова. Что ты тут себе понапридумываешь, в своём сне, то здесь и будет.

Я хитро улыбнулась:

— Что придумаю, говоришь…?

— Ух, ё… — только и сказала вторая пони, прежде чем сон заволокла мерцающая, зеленоватая дымка. Когда она рассеялась, мы были на солнечной, зелёной полянке. Вокруг тут и там росли развесистые деревья, чья листва мягко шумела на лёгком ветерке. Над нами раскинулось голубое небо, по-весеннему глубокое и яркое, по которому плыли лёгкие, пушистые облачка. Под нашими копытами была мягкая, шелковистая, зелёная трава, среди которой яркой россыпью мелькали ромашки, шалфей и одуванчики. Красота…

— Ты это серьёзно? — пробормотала пегаска.

— А что? Ты же сама сказала — моя голова, мой сон и вообще — я здесь главная. И потом, тебе разве не хочется отдохнуть от этих всех мрачных глубин моего ужасного подсознания?

Я поднялась на задние копыта, раскинув передние в стороны:

— Ну, ты только посмотри, красота какая! А воздух…!

Я вдохнула так глубоко, как только позволяли мои лёгкие, после чего откинулась назад, позволив себе рухнуть в пушистую траву. Рефлекшен осталась стоять, глядя на меня, словно на дурачащегося жеребёнка. Я приоткрыла один глаз:

— По мороженому?

— Я с тобой говорить пытаюсь, на серьёзные темы, а ты тут со своим мороженым! — вспыхнула Рефлекшен.

— На размышление о смысле моего бренного существования у меня будет ещё весь серый, мрачный день.

— Класс. Пофигизм уровня «Блэкджек». Как мне вообще с тобой разговаривать?

— Не знаю. А кто такой Блэкджек? Я его знаю?

— Это она. Хотя, нафиг. Я тебя спросить хочу: что ты теперь делать собираешься?

— То же, что и неделю назад. Мир спасать.

— Ну да, конечно, — закатила глаза кобылка. — Как я сама не догадалась…

— Можно подумать, я знаю… — Я поудобнее устроилась на траве, зажмурившись от солнца, и довольно вздохнула. — Эх… красота… и почему ты считаешь, что это, — я обвела копытом небо, — не то, за что стоит бороться? Ради одного этого не жалко терпеть всю эту Пустошь.

— Ты думаешь?

— Я знаю. Если бы мне предложили остаться там, на веки вечные, но при условии, что потом будет это — я снова обвела копытом небо… или, возможно деревья — с закрытыми глазами точно не скажешь, — я бы согласилась без раздумий.

— Ты звучишь так, словно ты веришь в сказки своей бабушки о Рае и прочем.

— А ты не веришь?

— Всю жизнь жить, как на иголках, чтобы потом попасть куда-то на небо, которое то ли есть, то ли нет? Серьёзно? А что, если ты умрёшь — и всё? Нет больше ничего? И ты такая: «вот я дура, всю жизнь старалась вести себя прилично, не радовалась, не веселилась…»

— В смысле, не радуясь? Нам жизнь и дана для того, чтобы радоваться, и радовать других. Просто в разумных пределах.

— Тогда почему ты не будешь радоваться? Здесь ведь есть много таких радостей, о которых ты в Эквестрии даже слыхом не слыхала…

Я фыркнула:

— А я и радуюсь. Вот сейчас, например, мы просто лежим на солнышке, спокойно разговариваем. Нам тепло, хорошо, и вообще, всё замечательно. Это ли не радость?

— Скучные у тебя радости.

— А что ты мне предлагаешь? С моста прыгнуть? Да, это определённо будет весело… хотя, я не думаю, что хочу знать. Я лучше буду жить как раньше: имея свои детские представления о своих жеребячьих радостях. Ничего другого мне даром не нужно.

— Ладно, проехали. То есть, ты считаешь, что ты будешь всю жизнь жить и радоваться, но при этом оставаясь паинькой, и не делая ничего плохого, а потом снова будешь жить и радоваться, только ещё больше?

— Ну, примерно. По крайней мере, бабушка мне всё объясняла именно так.

— А как же Ад? То место, куда попадут пони вроде меня? Злые, вредные и, одним словом, нехорошие?

— Я так полагаю, место зависит от публики, которая там находится. Взять хоть ту же Пустошь: Эпллуза. Новая и Старая. Места одинаковые — пони разные. Совершенно разные города! Почти небо и земля!

Рефлекшен хитро улыбнулась и спросила:

— А ты никогда не думала, что возможно, на той ферме, когда машина сломалась, ты никуда не улетела, а просто умерла, и Пустошь, в которой ты находишься — это на самом деле и есть Ад?

Я моргнула:

— Чего?!

Рефлекшен довольно хмыкнула. Теперь эта мысль будет крутиться у меня в голове, Селестия его знает сколько… ведь действительно же, похоже! Хоть и не так, как его изображают в старых книгах, но я так полагаю, что никто из их авторов в настоящем Аду не бывал.

— Уж больно тут нормально для Ада. И пони встречаются весьма приятные. Их-то сюда за что?

— Это не тебе решать.

Я вздохнула и снова откинулась на траву, закинув передние ноги под голову:

— Ну и ладно. На данный момент меня всё устраивает… за парой малю-ю-сеньких пунктов. А теперь извини, но я тут как бы отдыхаю. Мне сейчас вредно много думать на всякие сложные темы, да и заниматься этим я не хочу. Так что, повторюсь: мороженое будешь? Могу выдумать.

— Гляди чего похуже не выдумай, — фыркнула кобылка.

— Не. Сегодня у меня наконец-то возник сон, в котором главная я, и которым я могу управлять. И я не собираюсь его рушить.

Тут не хватает только…

— Санни! Идём обедать!

Я резко открыла глаза. Этот голос… я знала его!

Ещё бы я не узнала родную маму!

— Я не голодная, спасибо! — крикнула я в ответ. — Обедайте без меня!

Потому что стоит мне оказаться в кругу семьи, как всё тут же полетит куда-то не туда. И вряд ли там будет так же солнечно.

— Клещей не нахватай, — предостерегла меня пегаска. — Сейчас как раз сезон…

— Это сон. Реальной мне всё равно ничего не будет.

— А чего к семье не идёшь? Уже расхотела своё мороженое?

— Да просто, опять проснутся все эти ностальгические воспоминания, чувство вины, и прочее. И всё закончится, как всегда — концом света. Ну его.

— Ну, лежи, — пожала плечами кобылка. — А я схожу поем.

Я проводила её изумлённым взглядом. Она просто… ушла и оставила меня в покое? Это как вообще?

А впрочем… я не в претензии. Пусть себе ест. А я высплюсь…

Я слышала голоса откуда-то с соседней поляны. И даже смех… что странно, ведь смех был моим!

Я осторожно поднялась с нагретого места и двинулась туда. Из-за кустов я увидела прелестную картину: пикник.

Старый клетчатый плед был расстелен на траве. На нём расположились мои родители, родители Дейзи, мама Сирвея, сами Дейзи с Сирвеем и я… то есть, Рефлекшен. Я сама себе не поверила, когда увидела, как она с совершенно моей интонацией рассказывает что-то весёлое, с широкой улыбкой на мордочке. Дейзи смеялась, Сирвей улыбался. Моя мама и мама Сирвея что-то обсуждали, папа Дейзи опять рассказывал свой любимый анекдот. Я даже отсюда могла слышать его голос:

— «…так уж и быть» говорит, «давайте мырлы». Дали ему мырлы, два кило. Принёс он эти мырлы домой, открывает мешок — а там ширлы!

Я хмыкнула. Никогда не могла понять, о чём, собственно, был этот анекдот, но почему-то мне всё равно было смешно.

Рефлекшен, заслышав окончание истории незадачливого покупателя мырлов, так и покатилась со смеху. Это было… странно. Мне казалось, что моя противоположность должна была испытывать отвращение ко всему смешному и весёлому. Да так она себя и вела… но почему-то только в моём присутствии. И вообще, она сейчас выглядела так, словно она просто наслаждалась обществом своих-моих родных и близких…

Чего я сделать не могла. Я не могла просто притвориться, что ничего не было и радоваться жизни. Как бы я ни пыталась просто игнорировать всё это, сожаление и вина всё равно не оставляли меня ни на миг. Вот почему она так себя ведёт. Она всё ещё оставалась просто моим отражением.

Я развернулась и пошла в другую сторону. Хоть этот сон и не закончился вселенской катастрофой, но всё равно мне стало как-то грустно. Вот что я потеряла. Что я так старалась вернуть… но так и не смогла. Ни разу.

Солнце уже не так радовало, да и трава потеряла свою прелесть. Ведь это всё была моя собственная иллюзия, которую я выдумала лишь для того, чтобы почувствовать себя немного лучше. Но Рефлекшен испортила и её… хотя, нет. Она тут как раз совершенно ни при чём. Я сама всё испортила. Это же мой сон…

Я легла обратно на траву и стала смотреть в иллюзорное небо. Такое чистое, такое яркое и такое непохожее на мрачные небеса Пустоши…

Небеса мира, которому я не смогла помочь.

Глаза упорно не желали открываться. Голова была тяжёлой, и не соображала… ничего. Крыло ныло. В общем, пробуждение не задалось.

Наконец, чудо свершилось, и я смола открыть глаза и перевернуться на другой бок.

— Доброе утро, — поздоровался Даймонд, отрываясь от своей книги. «Магия астрала для продолжающих. Том 3». Больше рядом никого не было.

— А… где все?

Единорог бросил взгляд на своё накопытоное устройство:

— В трёх кварталах отсюда. Они ушли ещё два часа назад. Как ты?

— Незнай… — пробормотала я.

— Ну, лучше, хуже, так же? Болит что-нибудь?

— Нога. Сильно болит…

Она вообще должна так сильно болеть? Переломы же срастаются практически безболезненно, верно?

— Это нормально…

— Нормально?

— Конечно. Твоя нога сломана. Мало того, что организм сам пытается тебя об этом оповестить через боль, что само по себе вполне естественно, так мы ещё и пытаемся ускорить процесс восстановления при помощи медикаментов. У тебя в кости процессы, которые обычно занимают недели, проходят за считанные часы. Разумеется, организм не находит это нормальным, и пытается об этом просигнализировать. Скорее всего, у тебя и температура тоже поднялась, — он тронул копытом мой лоб. — Так и есть. Но можешь не волноваться: всё это скоро пройдёт.

— Ясно. Спасибо, что объяснил… а когда именно это пройдёт?

— Скоро. Может быть, завтра. Максимум — через три дня.

Завтра?! Завтра — это не скоро!

— А сколько времени?

— Девять утра.

Очень не скоро! Я столько не выдержу!

— А голова твоя как? Не болит, не кружится?

— Нет. С головой уже всё в порядке должно быть… наверное…

Всё вокруг вдруг затянуло голубоватой дымкой. Я чувствовала, как мои волосы начали летать сами по себе, словно в невесомости. Забавное ощущение…

— Хорошо, что сотрясение твоё было лёгким, — сказал, наконец, пони. — Ещё пара лечебных зелий класса «экстра» — и всё окончательно заживёт.

Сияние сместилось на мою ногу.

— А здесь уже осталась только трещина. Но здесь лечебные зелья уже сделали всё, что могли. Остаётся только ждать, пока пройдёт окончательно. Если не напрягать её, то тебе уже можно будет вставать и ходить. Только осторожно.

Вставать мне не хотелось, а ходить — тем более. Мне хотелось, чтобы исчезла эта противная, пульсирующая боль.

Я свернулась калачиком и попыталась заснуть обратно. Но не тут-то было: болящая нога не дала мне ни шанса. Я даже расслабиться нормально не могла, не то что заснуть! И словно этого было мало, с каждой минутой эта боль усиливалась, совершенно не давая мне покоя!

Прошло около пятнадцати минут, прежде чем я, в конце концов, сдалась и спросила:

— А может, всё-таки есть что-то от ноги? — Единорог поднял бровь, и я пояснила. — Ну, чтобы не так болело? А то я так до ночи не выдержу…

— Что, так сильно болит?

— Очень, — сказала я, постаравшись вложить в это слово столько выражения, сколько только могла.

— Где-то обезболивающе было. Очень сильное, как раз для таких травм. Ты только правду говори: у тебя нога действительно болит настолько, чтобы его колоть?

Мои глаза округлились:

— Колоть?

— Да, колоть. Внутривенно. Я же сказал: оно очень сильное, и если его использовать неосторожно, то может ещё хуже стать. Я где-то читал, что в Войну этот препарат считали чуть ли не боевым наркотиком…

— Потерплю! — выпалила я. Мне одного только того, что это, оказывается, были уколы, было вполне достаточно. Можете смеяться, но паническая боязнь уколов у меня была с раннего детства, как и у большинства других жеребят. Со временем, мне пришлось смириться с тем, что от всех уколов не спрячешься, и если ты убежишь и залезешь на дерево, то это тебе ничем не поможет (нет, сама я так не делала, но однажды видела подобную картину, сидя в очереди). Но всё равно, если это необходимо, как например, прививка от гриппа или ещё чего, то это дело одно, а если без этого можно обойтись, то тут уже что угодно лучше, чем иголками себя тыкать. Больно же!

— Всем привет! — раздался крик откуда-то с лестницы. Через несколько секунд в комнату вошла Эмеральд. Готова поспорить, что вчера у неё сумки были намного меньше. Сегодня они уже почти по швам трещали от количества вещей, которые там были. — О! Ты уже проснулась!

— Ага… — пробормотала я. — Проснулась…

Следом появился грифон. Я, кажется, говорила, что у Эмеральд было много вещей в сумках? Забудьте. Вот это были действительно забитые сумки. Кроме них у него так же было несколько пакетов, старых, как Пустошь, тоже забитых чем-то под завязку.

— Ну, как прогулялись? — поинтересовался Даймонд.

— Замечательно! Наткнулись на рейдерский патруль, или что-то типа того. Они первые напали, мы просто защищались, честно! Они собирались мне рог отломать! Нам пришлось от них отбиваться! Ну, несколько умерли, когда Грей запустил в них ракету… но они же нас убить собирались!

— Можешь не оправдываться, — перебил сестру единорог. — Я понял.

— Ну, в общем, там они большую кучу всего полезного потеряли, пока удирали, поджав хвост. Не ожидали, что «эта мелкая сволочь» окажется адептом света… их лица надо было видеть! Ну, а поскольку что-то полезное бросать на дороге не имеет смысла, мы всё это с собой забрали. Оружие, конечно, полный хлам — это даже мне ясно — но, я думаю, его всё ещё можно где-нибудь продать или обменять. Ещё я там пару шкафчиков нашла запертых, там тоже кое-что интересное нашлось. В общем, это мы удачно прогулялись.

Грифон за всё время маленького монолога единорожки ни разу даже не раскрыл клюва.

— Понятно. И вы теперь собираетесь всё это тащить с собой до самого Центра?

— Ну… да? — протянула Эмеральд неуверенно. — А что? Найдётся что получше — выкинуть лишнее никогда не поздно, так?

— Да пожалуйста, — пожал плечами единорог. — Только прошу принять во внимание: я вам помогать не собираюсь. Всё понесёте сами.

— Да запросто! — гордо улыбнулась Эмеральд.

В этот момент, грифон, видимо, решил проверить серьёзность намерений юной кобылы и, сняв со спины сумки и пакеты, уронил их на неё сверху. Единорожка моментально растянулась на полу. Оглянувшись на совершенно несоразмерный груз, она ошарашенно моргнула. Думаю, излишне говорить, что от её былой самоуверенности не осталось и следа.

— А-а-а…?

Грифон, как, видимо, и всегда, был самим воплощением лаконичности:

— Ты несёшь.

— Чего… какого… — Эмеральд не могла подобрать слов от возмущения.

— Договор.

— Вот именно! Ты обещал помочь мне всё это дотащить!

— До стоянки.

— Но… обещал же!

— До стоянки.

— Ну пожалуйста!

— Договор был: до стоянки.

Тёмногривая кобыла снова окинула взглядом свою явно непосильную ношу и застонала, уронив голову на пол. Точнее, она её уронила бы, если бы не упёрлась рогом. Тяжела ты, жизнь единорога…

— Я могу помочь… — предложила было я, но тут же осеклась, покосившись на жеребца.

— Нет, не можешь, — ответил тот. — Тебе вообще напрягаться не следует.

— Но я же уже могу идти, верно? — я выдала лучшую свою улыбку.

— Недолго. И сумки свои давай сюда: я понесу. А ты иди спокойно и не напрягай ногу.

— А сестре родной помочь не хочет… — протянула единорожка обиженным тоном.

— А сестра родная набрала чего-то — не пойми чего, и теперь не желает этот хлам выбрасывать, отчего и мучается.

— Это не хлам! Его же продать можно! Вот, например, — светло-зелёная пони вытащила из одного из мешков самую ржавую винтовку (или, возможно, не винтовку — я не сильна в определении оружия) что я только видела в своей жизни. Создавалось такое впечатление, что стоит её копытом потыкать — не то что выстрелить из неё — и она просто развалится на детали. — Нормальное же оружие! Вдруг кто купит?

— Эми, такой хлам даром никому не сдался. Оставь её, что тебе стоит?

Я попыталась подняться, но копыто тут же словно иглами проткнули, и я незамедлительно хлопнулась обратно на круп, шипя от боли.

Видимо, ногу придётся держать на весу всю дорогу…

— Может быть, всё-таки подождём, пока всё окончательно не заживёт? — предложил единорог.

— Чем быстрее дойдём — тем лучше будет для всех, — возразила я, снова поднимаясь, на сей раз осторожнее, стараясь не задеть ничего ногой. — Там-то меня наверняка вылечат на раз-два… и вообще, мне не так плохо, чтобы лежать и не вставать.

На то, чтобы соорудить из старых бинтов перевязь для больного копыта ушло меньше минуты, после чего мы, наконец-то выдвинулись.

— Не устала? — осведомился Даймонд уже в пятый или шестой раз — не считала.

— Всего за полчаса? — фыркнула я. — Я что, правда выгляжу такой слабачкой?

— Ты болеешь.

— Да нормально всё будет, — я бы отмахнулась, но вовремя вспомнила, что не имею такой возможности — мне необходимо было стоять хотя бы на трёх копытах, иначе бы я просто упала. Четвёртое, больное, висело в перевязи на уровне моей груди, и, судя по всему, не собиралось работать в обозримом будущем. Ну, хоть болеть перестало… — Сейчас налево.

— Почему налево? — тут же воспротивилась единорожка. С того самого момента как ей чуть не с боем пришлось оставить на месте нашей ночлежки большую часть своего малонужного добра, она пребывала в крайне неприятном расположении духа, коим теперь щедро делилась со всеми нами. — Вон же башня, впереди! Если мы пойдём прямо…

— То очень скоро окажемся перед огромным рухнувшим зданием, — закончила за неё я. — По другую сторону которого находится логово каких-то тварей. На броненосцев похожи: все покрыты острыми костяными пластинами, и иногда ими же и пуляются, если подойти слишком близко. И ещё эти пластины весьма и весьма прочные — я как-то видела, как какой-то пони пытался пристрелить эту тварь из ружья в упор. А ей — хоть бы хны! Панцирь даже не треснул! Направо — придём к Цветниковому району, где обосновались работорговцы. Их там действительно много — не меньше тысячи. Не в одном месте, конечно, но они ходят большими группами — пони по десять, плюс грифоны. Все вооружены до зубов. Остаётся идти налево.

Эмеральд моргнула, глядя на меня.

— Ты сама меня проводником назначила, — сказала я. — Вот я вас и провожу.

Сама я всё это выяснила за последние три дня, летая по округе и разговаривая со всеми пони, что только не выглядели так, словно собирались пристрелить меня там и тогда. Правда, однажды меня всё равно едва не пристрелил грифон-охранник какого-то бродячего торговца, но к счастью, всё обошлось. Торговец, в качестве извинения, даже небольшую скидку мне сделал…

— Да, это нам повезло, что мы тебя встретили… — проговорил единорог ошарашенно.

— А мне-то как повезло… — улыбнулась я. — И кстати: можно по дороге ко мне домой завернуть? Там по дороге, буквально в двух шагах. Мне там по мелочи — вещи свои забрать, кошку покормить…

— Конечно, можем! — ответила Эмеральд, не раздумывая. — Ну, как бы… а почему нет? Кстати, а ты нам свою кошку покажешь? Мы ж с Даймондом кошку ни разу в жизни не видели!

— Ну, она не совсем кошка… но да. Покажу.

— Класс! А какая она?

— Да ты скоро сама всё увидишь.

— Не, ну интересно же…

Я только улыбнулась.

Следующие пятнадцать минут Эмеральд пыталась из меня вытянуть что-нибудь про мою «кошку», пока её брат, наконец, не прекратил это безобразие, обосновав своё решение тем, что мне сейчас вредно напрягаться. И на сей раз я не стала оспаривать его решение: спорить с Эмеральд оказалось не так-то легко. Если бы не это, в ближайшие пять минут я бы, наверное, уже не выдержала, и рассказала ей всё, просто чтобы она прекратила меня об этом спрашивать каждые, блин, пять секунд! Откуда в ней вообще столько упрямства? Она же, вроде, пони, а не осёл!

Не в обиду ослам было сказано — на самом деле многие из них весьма приятные личности. Даром что немного упрямые, но это потому, что они… ну, ослы.

После этого мы шли молча ещё какое-то время.

Наконец, я приостановилась на перекрёстке:

— Здесь налево.

— Почему налево? — сразу поинтересовалась единорожка. — Мы и так огромный крюк сделали!

— Потому что прямо не будет ничего хорошего, — ответил за меня Даймонд. — Может быть, начнёшь уже слушать пони, которую сама проводником к нам пригласила?

— Так у нас же «ничего хорошего» могут кардинально отличаться, не находишь? В конце концов, не все пони владеют магией, а она решает огромную кучу проблем! Может быть, и эту тоже решит?

— Ладно, слушай, — сказала я. — Дальше по улице находится старая школа, и там полно диких гулей. Малейший звук — и они выскочат, набросятся, и сожрут нас живьём. Даже если их не видно, это не значит, что их нет: эти создания часто закапываются в землю и появляются, только почуяв добычу.

— Гули? В школе? — переспросила Эмеральд. — Откуда? Кому вообще придёт в голову отравлять радиацией школу?!

— Я не знаю. Говорят, это случилось уже после конца войны. Прорыв трубы с радиоактивной водой, или что-то в этом роде… я правда без понятия. Но факт остаётся фактом: сюда собрались гули со всего района. Все пони стараются этого места по возможности избегать.

— И мы тоже будем, — сказал единорог. Светлое магическое поле окутало кобылу и повернуло влево. — Потому что рисковать собственной головой непонятно из-за чего — глупо.

— Нет, погоди! — единорожка развернулась обратно ко мне лицом. — Сколько времени нам придётся всё это обходить?

— Около трёх часов…

— Ну вот! Мы и так уже непозволительно задержались! До Центра нам надо добраться не позже, чем завтра к обеду! Чем скорее — тем лучше! Просто срежем напрямик, и все дела!

— И умрём из-за трёх часов, — добавил Даймонд. — Тебе что, действительно хочется, чтобы на твоём надгробии было написано: «Эмеральд — пони, которая умерла, потому что решила срезать напрямик»? Стоп, погоди… о чём я говорю? Какое надгробие? Ведь эти гули просто сожрут нас живьём, вместе с костями! Хочешь, чтобы от тебя тоже один только ПипБак остался?

— А может быть, сперва выясним, сколько их там? — поинтересовалась Эмеральд. — А то может быть проще будет просто перестрелять их всех, и дело с концом? — она заметила взгляд брата и развела копытами. — Что? Думаешь, нам не по силам победить несколько десятков безумных монстров? Нам за это ещё и спасибо скажут!

— Если мы останемся живы! — отметил единорог.

— И если кто не знал, — добавила я, косясь на светло-зелёную кобылу, — гули водятся крупными стадами, не меньше сотни особей. Но в отдельных случаях их численность может достигать нескольких тысяч. Вряд ли даже вы втроём справитесь с такой ордой. А я, скорее всего, погибну первой, потому что у меня больная нога. — И крыло. Но об этом я предпочла умолчать.

— Ну, ладно, не боем, — вздохнула единорожка. — Что ты там говорила? В землю закапываются?

— Да, — кивнула я. — И у них весьма неплохой слух!

— Тогда просто пройдём мимо, тишком да молчком. Они даже не заметят!

— Если бы это могло сработать, кто-то бы уже успел этим методом воспользоваться, — возразил единорог, после чего повернулся ко мне. — Ты не знаешь, здесь кто-нибудь так ходил?

Я, нехотя, кивнула:

— Да. Есть такие, и их довольно много. Почти все, кого я спрашивала об этой школе, говорили, что если пройти тихо, то ничего страшного не случится. Я даже лично встречала одного пони, который этим приёмом пользовался. Семь раз.

— Ну, вот! — обрадовалась Эмеральд. — Просто пройдём тихо!

— Но что, если нас всё равно заметят? — мои ушки прижались от одной только мысли о возможных последствиях этой затеи.

— Как они нас заметят? Ты же сама говорила, что они все под землёй сидят! Как они оттуда нас увидят? И уж тем более — учуют?

Я не ответила.

— Ой, да что страшного может случиться? — фыркнула единорожка, спокойно прорысив вперёд. — Тихо зайдём, тихо пройдём мимо и так же тихо уберёмся восвояси. Делов-то!

Даймонд посмотрел на меня на свою излишне храбрую сестру, и тяжело вздохнул:

— Придётся идти. Она же всё равно пойдёт, хоть с нами, хоть без нас.

Грифон уже шёл следом за безрассудной единорожкой.

Я простояла около трёх секунд, прежде чем сглотнула и выдохнула:

— Эх, была-не была! Идём очень тихо, и очень осторожно! И давайте я поведу — я тут лучше ориентируюсь.

— Откуда? — фыркнула Эмеральд. — Ты ж тут ни разу ни бывала!

— На самом деле, бывала. Но к самой школе не ходила. Я ж жить хочу! Но в тупик я нас не заведу, можете не волноваться. И я только так могу быть уверена, что точно не отстану.

— Да как хочешь, дело твоё.

— А теперь — всем тихо! И не дышать!

Оставшиеся несколько сотен метров мы прошли в полной тишине, пока не достигли школьного двора. Дрожа как осиновый лист, я сделала первый шаг, поравнявшись со школьной оградой. Моё сердце колотилось в груди так сильно, что я начала бояться, как бы гули его не услышали. Копыта мы переставляли крайне осторожно, чтобы не задеть ненароком сухую веточку или пустую банку из-под Спаркл-колы, что не сильно способствовало скорости нашего передвижения. Но, как известно, лучше выбраться отсюда поздно, чем никогда.

Школа безмолвно взирала на нас пустыми глазами выбитых окон. Вокруг в изобилии валялись кости, которые, как мне казалось, принадлежали пони. На это указывали и некоторые черепа, многие из которых имели так же рог. Видимо, многим странникам Пустоши не посчастливилось встретить здесь свой конец. Брызги засохшей крови на земле и стенах тоже отнюдь не понижали уровень жути окружающей обстановки. Мне отчаянно хотелось натянуть капюшон пониже, словно от этого он станет укрывать меня надёжнее, но имея в своём распоряжении только три ноги, я не имела возможности этого сделать. Кажется, среди разбросанных по округе костей, я заметила кости крыльев… возможно, я не первый пегас, что бывал здесь. Что тоже не сильно радовало: если уж даже летунам не удалось сбежать, со всей их природной скоростью, манёвренностью и летучестью в придачу…

«Крак!»

Мы все, как один, съёжились, резко обернувшись в сторону звука. Эмеральд, испуганно зажмурившись, осторожно подняла копыто со сломанной кости, на которую случайно наступила.

К счастью, этот короткий и тихий треск, видимо, не был услышан страшными обитателями школы. Она была всё так же тиха и пуста как прежде.

Я обернулась снова, но тут же застыла на месте.

Перед нами, улыбаясь до ушей, стояла юная кобыла — чуть старше меня, может быть, как Эмеральд. Она была одета в какие-то лохмотья, которые, при некоторой фантазии, можно было бы назвать бронёй. Её шкурка свисала с тела гниющими лоскутами во многих местах, улыбка больше напоминала звериный оскал, а глаза были пусты, безжизненны и абсолютно безумны.

Мы моментально замерли, где стояли, но было уже поздно: гуль испустила совершенно не понийский, дикий, пронзительный вопль, от которого у меня ослабели коленки. Уверена, что этот ужасный вопль будет преследовать меня в кошмарах ещё не меньше недели.

И он был ОЧЕНЬ громким!

В тот же миг ещё больше воплей послышалось со всех сторон. Десятки, если не сотни гулей тут же появились, словно из ниоткуда, отзываясь на зов себе подобной. Наша скрытность полетела в то место, которое Цербер охраняет.

Испустив ещё один вопль, гуль бросилась на меня. Я взвизгнула, попытавшись отскочить, но на трёх ногах прыгать не так-то просто, и я просто упала. Немёртвая кобыла приземлилась прямо на меня…

Поправка: она приземлилась бы, если бы с размаху не влетела в щит, сформированный единорожьей магией. Слава Сёстрам, я была не одна! Странно, но гуль даже не упала с щита: она просто осталась висеть там, словно приклеилась.

Приклеилась… что-то это мне напоминает.

В следующий же момент, что-то подняло меня обратно, и голос Даймонда крикнул мне прямо в ухо:

— Бежим!

Но я не могла бежать. Всё, что я могла делать — это ковылять на трёх ногах. Вот будь моё крыло здорово — тогда разговор был бы совершенно другой. Или нога… да ради Луны, хоть что-нибудь!

Ещё один гуль набросился на нас, но тоже моментально прилип и тут же начал ожесточённо вырываться. Всё больше монстров пыталось нас схватить, но вместо этого попадались сами, после чего их начинали отрывать собственные сородичи, пытаясь добраться до нас. Монстры окружили нас такой плотной толпой, что нам с трудом удавалось протиснуться вперёд. За всё это время мы продвинулись не более чем на метр.

Никогда не любила жанр зомби-апокалипсиса, но после этого случая я более чем уверена, что возненавижу его окончательно!

— «Тихо придём, тихо уйдём…» — крикнул Даймонд, едва различимо за воплями гулей. — Ну, вот, мы тихо пришли! Довольна?!

— Разойдись! — скомандовала Эмеральд. Я послушно отошла, и увидела, что её рог сияет. Луч плотного света сорвался с него, раскидывая монстров в разные стороны (кроме тех, что успели крепко влипнуть, естественно) но на этом не остановился, пойдя в сторону, попутно легко разрубая и сжигая все преграды на пути. Что интересно, если вдаль луч выстрелил практически моментально, то двигался он значительно медленнее. Правда, в данной ситуации низкая скорость заклятья его эффективности ничуть не вредила: монстры, кажется, даже не осознавали факта смерти своих сородичей, проявляя ещё меньшие признаки интеллекта, чем дикие животные, поскольку они всё равно продолжали бросаться прямо на смертоносный луч.

Всё это время единорог продолжал держать щит, пока остальные члены отряда отвоёвывали шаг за шагом. Ну, кроме меня, естественно — я просто пыталась не отставать со своей больной ногой.

— Грей! — крикнула единорожка. — Не поможешь?

Грифон молча поднял своё оружие.

— В тех, что на щите не попади! — предупредила Эмеральд. — Иначе нам тоже труба!

Так же молча, грифон выстрелил в небо. Оружие зашипело, потом из задней его части вырвался огонь и повалил густой, чёрный дым, моментально заполнивший щит и заставивший всех пони кашлять. Грифон же, кажется, даже это проигнорировал. Сквозь этот дым я с трудом могла различить самый огромный снаряд, что я видела когда-либо. Пролетев по правильной параболе, он врезался в землю в нескольких метрах от нас. В следующий момент, он взорвался, испустив самый оглушительно-кошмарный БА-БАХ, что я вообще могла себе представить, не то что где-то услышать. Огненный шар тоже выглядел более чем впечатляюще. Во все стороны разлетелись гнилые ошмётки, оставшиеся от гулей, в клочки разорванных взрывом. Щит моментально оказался залеплен ими с одной стороны, а так же заляпан какой-то мутной жижей, похожей на сукровицу. Я почувствовала, что меня опять тошнит. В который раз уже… слава Сёстрам, магическая преграда хотя бы не пропускала внутрь никаких запахов, а то бы меня точно вырвало.

Погодите, мне кажется, или раньше щит был больше?

Грей выстрелил снова. Я снова закашлялась. Новый взрыв прогремел с ужасающей силой, раскидывая во все стороны комья земли и клочья гнилой плоти, кои не замедлили прилипнуть на щит, прямо перед нашими лицами. Мерзость!

Хуже была только мысль о том, что мы в любой момент можем стать обедом этой «мерзости».

Только сейчас до меня, наконец, начал доходить весь ужас нашего положения. Ведь мало того, что сейчас мы были на волоске от гибели — к такому положению вещей любой житель Пустоши успел привыкнуть уже давно — но на волоске от гибели, которую многие пони считали одной из самых мучительных. Шутка ли дело — быть заживо разорванными на куски?

А ещё я осознала, что мне страшно. Очень страшно. Наверное, так же страшно, как вчера пред тем, как я встретила этих пони. То есть, я хотела сказать, пони и грифона. Почему я постоянно забываю грифона?!

Всё, что я могла заставить себя делать — это переставлять копыта, двигаясь за остальными следом.

— Грей! — крикнул единорог, продолжая держать щит. — Можешь вытащить нас отсюда?

Вместо ответа грифон ухватил единорога за броню и взмахнул крыльями.

Интересный факт: магические щиты единорогов не ограничиваются тем, что закрывают всё вокруг создателя. Они так же способны проходить сквозь твёрдые материалы, если это необходимо, и потому имеют правильную сферическую форму (если только единорог не захочет придать им другую). По мере того, как Грей поднимал Даймонда, всё большая часть щита выходила из земли. Считанные мгновенья спустя, мы с Эмеральд уже стояли на изогнутой магической поверхности. Под землёй она оставалась кристально чистой, и я могла в мельчайших подробностях рассмотреть всё, что происходило под нами. Единорожка же была скорее сосредоточена на поддержании баланса — казалось, она вот-вот собиралась упасть с крутой наклонной поверхности, вдобавок ещё и гладкой, как стекло.

Сразу несколько гулей-пегасов стаей спикировали на нас. Мы с Эмеральд хором вскрикнули, и она выпустила из своего рога сноп изумрудных искр, моментально убивших троих из них и ранивших остальных. Всего один из них достиг щита, тут же накрепко прилипнув. Обезумевший живой труп бешено вращал глазами, хлопал лысыми крыльями, вырывая немногие уцелевшие грязные, бирюзовые перья, что прилипали к барьеру и щёлкал тем, что осталось от его насквозь прогнивших зубов, пытаясь прогрызть преграду и добраться до нас. Я взвизгнула. Старшая кобыла действовала более решительно: сгусток магической энергии, намного крупнее искр «звездопада» — шар с моё копыто в диаметре — сорвался с её рога и моментально лишил его половины головы, разбросав во все стороны осколки кости и какие-то отвратительного вида брызги.

Тут-то меня и вырвало. К счастью, повинуясь какой-то непонятной своей магической логике, щит не стал задерживать рвоту и позволил ей спокойно упасть на землю, сам даже не запачкавшись. Но вонь осталась такая, что меня бы точно вырвало, если бы не вырвало только что.

— Как… что… а?! — только и сказала светло-зелёная кобыла, после чего схватилась за меня, приткнувшись нос к носу и выкрикнула. — Ты тоже это видишь?! Они… у них… это ж КРЫЛЬЯ!!!

Я в ответ молча моргнула. Ну да, крылья. Но это же не повод хватать других пони и кричать это им! И вообще, мне, может быть, не нравится, когда меня хватают! Тем более что мне это действительно не нравится!

В следующий момент, мы влетели в какое-то окно. То есть, именно в окно влетели Грей с Даймондом, а мы с Эмеральд были несколько ниже, и поэтому влетели в стену. Я, как пони, обладающая куда большим опытом влетания в разнообразные препятствия, успела сгруппироваться, и потому ушиблась только боком, и то не сильно. Эмеральд не знала, как вести себя, когда ты на большой скорости сталкиваешься с чем-нибудь в воздухе по той простой причине, что она не была пегасом, так что она впечаталась в стену всем телом. Щит накрыл нас с другой стороны, прижимая к кирпичам.

— Ай! Больно! — взвыла единорожка.

В следующий момент остальные члены отряда показались возле окна. Грифон ухватил Эмеральд лапой за воротник брони и втащил в окно, после чего единорог протянул мне копыто, и я, ухватившись за него, смогла вскарабкаться сама.

Не спрашивайте, как мы умудрялись держаться гладкими копытами, и тем более — держать вес хоть и лёгкой, но всё же далеко не невесомой пегаски. Возможно, это магия земнопони и пегасов — у единорогов же есть, так почему у нас быть не должно? — а может быть, наши копыта на самом деле устроены куда сложнее, чем кажутся.

— Извините… — пробормотал жеребец.

— Ничего, — махнула здоровой ногой я (сейчас я могла — я сидела). — Мне лично не привыкать. Главное — ногу не задело.

— Ауч… — только и ответила единорожка, потирая отбитый бок.

Сзади послышался глухой удар. Обернувшись, я обнаружила гуля-пегаса, медленно сползающего по магической преграде, которая в данный момент играла роль оконного стекла. Следом подоспел второй, и третий (он, к некоторому моему удивлению, оказался не пони, а грифоном) и много больше. Немёртвые создания сталкивались, врезались друг в друга, и, судя по смачному, тошнотворному хрусту, многие столкновения имели летальный исход.

Внизу, на лестнице, в свою очередь, послышался топот множества копыт.

— Ох, ради Селестии… — пробормотал единорог. — Опять?! Я ещё раз это всё не выдержу!

— Бежим!!! — воскликнула Эмеральд, но остановилась, осознав, что бежать-то нам и некуда.

— А почему мы просто не вылетим через окно, так же, как залетели? — поинтересовалась я.

— Если бы всё было так просто, — сказал Даймонд, — мы бы сразу так и сделали. Но держать щит и держать щит, внутри которого стоят двое пони — это немного разные вещи. Изнутри он не такой прочный, как снаружи, и вы могли просто провалиться прямо к гулям в любой момент. Потому мы, собственно, и прилетели сюда, вместо того, чтобы убраться куда подальше.

Я сглотнула. И вдобавок, как пони, имеющая опыт полётов с тяжестями, я догадывалась, что Грею тоже есть что сказать по поводу этой идеи. Довольно тяжело лететь, удерживая ещё и целого пони, уж это мне хорошо известно. А Даймонд хоть и не отличался особым телосложением, (что для единорогов, в общем-то, вполне естественно) но это был всё-таки взрослый жеребец. Плюс тонна вооружения. Мне страшно было подумать, сколько одна эта… как её… с ракетами которая, должна весить! А кроме неё у него был ещё целый арсенал самой разнообразной взрывчатки. Одних гранат тридцать штук (так Эмеральд сказала). Тридцать! Удивительно, что он вообще был способен летать с таким грузом!

— Итак, нам срочно нужно что-то придумать, — сказал единорог поразительно спокойным тоном. — И желательно поскорее, пока нас не съели. Принимаются любые предложения.

— Бежать на крышу! — выпалила я, не задумываясь.

— И что это нам даст? — поинтересовалась Эмеральд.

— Время придумать план попристойней. Можно ещё лестницу за собой перекрыть и просто подождать, пока эти гули уйдут. Не будут же они караулить нас вечно!

— А лучше не перекрыть, а взорвать! — поддержала единорожка. — Так они точно до нас не доберутся!

— Эми! — воскликнул вдруг второй пони. — Бери окно!

Быстрее, чем я успела ошарашенно моргнуть, пелена за окном исчезла. Сразу двое гулей тут же ломанулись внутрь, но застряли в оконном проёме. В следующий миг сноп изумрудных искр отбросил их обратно за окно, но их место моментально заняли новые. На сей раз, они были встречены плотным лучом зелёного света, отшвырнувшим не только их, но и всю очередь желающих урвать себе кусочек невезучих путешественников.

— Что ты там говорила о численности гулей? — крикнула единорожка, не переставая разрезать воздух лучами. — Около сотни? Так мы уже уложили не меньше четырёх десятков! Может просто перестрелять их всех, и дело с концом?

— Ты думаешь, мы вчетвером сможем продержаться дольше, чем сотня или около того врагов? — отозвался старший пони, удерживая светящееся поле в дверном проёме. Гули уже добрались и до него, и теперь упорно пытались пробиться внутрь всеми доступными им способами. Залп ярко-зелёной магии отбросил их обратно вниз по лестнице, но, к сожалению, ненадолго. Не прошло и десяти секунд, как на месте поверженных врагов появились новые, в ещё большем количестве.

— Ну, не то чтобы у нас было так уж много вариантов! — Очередной сгусток энергии вылетел через окно. На этот раз, вместо того, чтобы просто прошить всё на своём пути, он взорвался настоящей бурей пламени. Гули пронзительно завизжали, охваченные огнём, но даже тогда они всё равно не прекратили своих попыток ворваться внутрь! Безумные ожившие трупы — это само по себе достаточно страшно, но горящие безумные ожившие трупы?! Моя психика просто не готова к подобному!!!

ВУ-У-УШ!!!

В очередной раз я закашлялась из-за дыма. Ракета улетела вниз по лестнице, и мгновенье спустя оттуда донёсся грандиозный «БА-БАХ».

— Этап «Взорвать лестницу» — есть, — прокомментировал единорог.

— Да когда вы, наконец, сдохнете?! — выкрикнула Эмеральд, запуская в горящих, и истекающих какой-то мутной, вязкой субстанцией гулей, продолжающих ломиться в окно, ещё один сноп искр. Один из них всё равно не остановился, и, прорвавшись в комнату, рухнул на пол. Даже с такими явно смертельными травмами, он всё равно не желал отступать от своей цели, волоча своё искалеченное и частично горящее тело по направлению к единорожке. Она едва успела отскочить прежде, чем монстр впился ей в копыто зубами. Каким-то непостижимым образом, немёртвый пегас исхитрился приподняться на ногах, и, возможно, смог бы даже осилить прыжок. Но этого нам уже не узнать, поскольку я, взвизгнув, запустила в него обломком кирпича. Обломок был весьма увесистым, да и гуль едва держался на копытах, так что, в общем-то, не удивительно, что он тут же повалился на пол. Очередная вспышка — и он окончательно упокоился, испуская тошнотворно вонючий дым.

«Крак!»

Светящееся поле в двери дало трещину, стремительно растущую под напором безумного стада. Грифон уже не справлялся с натиском: хоть взрывы и слышались практически не переставая, кажется, монстров совсем не убавлялось.

— Держись, я щас! — крикнула Эмеральд, подняв магией стоящий рядом деревянный стол и припечатав его столешницей к окну. — Держи! — крикнула она уже мне, после чего развернулась и выпустила в дверной проём настоящий шквал энергии. Я едва успела подхватить его, прежде чем послышался очередной удар. Мне пришлось упереться всеми тремя здоровыми копытами, чтобы не дать предмету мебели упасть на меня, а монстрам — пробиться внутрь. Единорожка тоже прижала его копытами, не переставая, однако, послать в дверь сгустки магии.

«БАХ!»

Я вскрикнула, когда стол снова тряхнуло, весьма ощутимо ударив меня в плечо и задев больное крыло. Хорошо хоть, нога была здоровая…

— Да дери вас всех мантикора!!! — рыкнула единорожка.

Я лично сейчас тоже отчаянно желала, чтобы тут оказалась стая-другая мантикор. Они хоть и одни из самых опасных монстров Пустоши, но даже от них удрать попроще было бы… жаль, что Джинджер не здесь. Уж она-то задала бы этим гулям трёпку!

Или, возможно, просто забилась бы за ближайший мусорный бак, и сидела там, со мною вместе. Она же ещё котёнок, да и драться её я не учила.

Следующие минут пятнадцать, или двадцать, я изображала подпорку для стола, пока Даймонд держал щит, а Грей с Эмеральд уничтожали монстров. Они, монстры, оказались на зависть живучими: некоторые продолжали рваться к нам даже после того, как их жутко искалечило и даже увечило взрывами и боевыми заклятьями. К счастью, я довольно быстро сообразила отвернуться, но изучать всё это время нижнюю поверхность стола оказалось не слишком интересно. Хотя, кто говорил, что драться — это весело? На самом деле, это очень страшно… первые несколько минут. Потом я потихоньку привыкла к режущим ухо воплям гулей и крикам Эмеральд. Тем более что она в основном кричала гулям всё, что о них думала. Под шквальным огнём единорожки и грифона гули вынуждены были, так сказать, отступить: немногие уже успевали даже добраться до щита прежде, чем погибнуть. Меня тошнило от одного только взгляда на эту бойню, так что я старалась не смотреть. Крылатые гули, похоже, про нас забыли, поскольку в стол больше никто не влетал. Я бы почувствовала, если бы было иначе. Поначалу они ломились внутрь, но потом, постепенно, перестали. Видимо, у них попросту отсутствовало воображение — если они чего-то не видели, то этого для них не существовало.

Так или иначе, но через некоторое время поток гулей начал слабеть, а потом иссяк вовсе.

— Ну, вот… — выдохнула Эмеральд, выстрелив «Звездопадом» в последнего гуля. — А ты… говорил… «куда нам… против… такой оравы… бороться…»

Единорог не ответил. Он к тому времени уже не стоял, и даже не сидел, а просто обессиленно лежал на полу. Но он всё равно не дал щиту упасть. Только теперь, когда все враги были повержены, он, наконец, погасил рог. Заклятье рассыпалось по полу голубоватыми искрами, быстро погасшими.

— Нам просто повезло… — решилась подать голос я. — Будь их сотней больше — мы бы не выстояли…

— Да я бы… и их… уложила… — сказала единорожка, пытаясь держать бравый тон, безнадёжно испорченный отдышкой. Я начинала чувствовать себя уставшей, просто гладя на неё: её гладкая, ухоженная, исчерна-фиолетовая грива облепила шею, комбинезон насквозь промок от пота, а от рога поднималась тонкая струйка дыма. — Прям… на раз-два… ой…

Ноги единорожки разъехались, и она тоже рухнула на пол, рядом с братом.

— Селестия милая, неужели правда всё?! — пропыхтела она.

— Можно я уже опущу этот тяжеленый стол? — поинтересовалась я. Пусть у меня и была помощь целого подоконника, но всё равно было довольно тяжело. Особенно с тремя копытами.

— Как знаешь, — ответил единорог, всё ещё лёжа на полу. Грей лишь пожал плечами со всё тем же непроницаемым выражением лица.

— Да отпускай, — пробормотала Эмеральд, уже не таким усталым тоном. — Фух… наконец-то это всё кончилось…

Я убрала копыта, и мебель обрушилась на пол с ужасающим грохотом, эхом разнёсшимся по всему зданию. Я съёжилась и зашипела, как бывает, когда ударилась коленом, и всё копыто словно током хорошенько тряхнуло. Вы когда нибудь так ударялись? Ну, примерно так я себя и чувствовала в этот момент.

В следующий же момент раздался очередной вопль гуля.

— Да во имя Луны! — возмутилась Эмеральд.

Немёртвая пегаска вскочила в окно, ринувшись прямо на Грея, но тут же получила камнем в лоб.

— Тебе тут не рады! Проваливай! — крикнула я, словно уже-не-пони могла меня понимать.

Нежить повернулась ко мне, оскалившись. Мои ушки прижались к голове сами по себе:

— Ой-ой…

Дико завопив, гуль бросилась на меня. На сей раз щита, который мог бы меня закрыть, не было, и она сшибла меня, навалившись сверху. Я закричала, когда в моё плечо впились гнилые, но всё ещё острые зубы. Кобыла резко дёрнула, и кровь ручьём хлынула из раны. Её зубы соскользнули (мне показалось, что при этом они оторвали у меня где-то пол ноги), но она тут же снова попыталась впиться в меня. На сей раз мне удалось перехватить её голову, и теперь я с трудом удерживала её на безопасном расстоянии от своего лица. К сожалению, недолго: через некоторое время она всё же высвободилась и вцепилась в меня снова. На сей раз, прямо в горло. Я закричала почти так же, как накануне, когда мне сломали ногу, но из горла донёсся не столько крик, сколько какое-то неразборчивое бульканье. Кровь наполнила мой рот, стекая по губам, я едва не захлебнулась ею же. В глазах стремительно темнело, словно я снова падала в ту тёмную яму забвения.

Словно сквозь туман я видела, как гуль вдруг отлетела прочь, отброшенная залпом магии, как надо мной склонились мои новые попутчики, что-то крича. Эмеральд трясла меня и звала по имени, Даймонд что-то разыскивал в своих сумках. Потом он поднёс это «что-то» к моей шее, и я почувствовала резкий укол.

Прямо перед тем, как провалиться в небытие.

Мир постепенно возвращался ко мне. Я всё ещё лежала там же, на полу. Боль отступила, и в целом мне стало… лучше. Намного лучше.

Я открыла глаза.

— Очнулась!!! — воскликнула Эмеральд.

Я моргнула.

— Ты как? — выпалила единорожка, вцепившись в мои плечи.

Я попыталась ответить, но мой рот всё ещё был полон крови. Я отстранила юную кобылу копытом, поднялась и сплюнула кровь за окно, после чего, наконец, смогла ответить:

— Нормально.

— Ещё бы… — сказал Даймонд странно мрачным тоном.

И только тогда я осознала, что, собственно говоря, происходило за несколько секунд до этого. Или за несколько минут? Или часов?

— Сколько я была в обмороке?

— Достаточно, — ответил единорог. — Минут десять, не меньше. Нам повезло, что мы смогли тебя вытащить. Не делай так больше, хорошо?

— «Не делай так» — в смысле, не умирай? — уточнила я. — Я, конечно, постараюсь, но обещать ничего не могу…

Погодите…

Я схватилась за своё горло. Всё было в абсолютном порядке: ни бинтов, ни крови. Даже болячки не осталось! Я осторожно приподняла плащ на плече — он в этом месте был порван и сильно окровавлен — и заглянула под него. Тоже ничего. То есть, нога была покрыта кровью до самого копыта, но сама рана словно испарилась!

И ещё… я только сейчас осознала, что стою на всех четырёх копытах! Я подняла больное, но не ощутила даже намёка на боль! Оно послушно поднялось и двигалось, совсем как здоровое! И вообще, я себя чувствовала, наверное, лучше всего за всё то время, что я провела в Пустоши! Ничего не болело, весь мой организм работал, как часы, и чувствовал себя просто замечательно!

— Что… как… когда… — только и смогла пробормотать я.

— Это называется «Гидра», — сказал единорог серьёзно.

— Гидра? В смысле, как огромное существо из Вечнодикого леса, со множеством голов? У которого ещё, если одну голову отрубить, вместо неё две новых вырастут?

— А такое что, есть? — удивилась Эмеральд.

— В любом случае, я про другую Гидру говорю, — ответил мне жеребец. — Это очень мощный регенеративный препарат. Досконально неизвестно, что это такое, но оно восстанавливает тело пони полностью. Я слышал, что под действием этого вещества пони может даже отрастить обратно конечность, если она была утрачена недавно.

— Ого…- только и ответила я. — И у вас была такая?

— Да. Была. Именно благодаря ей ты вообще выжила с такими травмами. Ей, и литру синтетической крови.

Я ошарашенно уставилась на своё копыто:

— Синтетической крови?

— А у вас такой разве не было? — удивился единорог. — Я думал, во время Войны её использовали во всех медицинских учреждениях. Она подстраивается под группу крови пони, которому её переливают, и потому подходит абсолютно всем.

— Во мне синтетическая кровь… — прошептала я.

— Ой, да чего такого удивительного? — фыркнула Эмеральд. — Во мне вот, например, тоже синтетическая кровь. И что? Заметно? Шкурка у меня что ли полиэтиленом покрылась? Нормально с тобой всё будет, не волнуйся. Даже не заметишь.

Я не ответила, продолжая рассматривать своё копыто:

— А эта штука — она редкая?

— Да нет, — пожала плечами юная кобыла. — В любой больнице найти можно. В Войну часто требовалась кровь, поэтому сейчас этих пакетов можно найти довольно много…

— Нет, я про эту… про Гидру. Такая классная вещь, наверное, редко встречается…

— На самом деле, не так уж редко, — ответил единорог. — Тут проблема в другом: эта штука, фактически, ядовита. Всякий раз, как ты используешь её, ты отравляешь себя, так что если пользоваться ею неосмотрительно, то это может привести к очень тяжёлым последствиям. На первых порах — замедление естественной регенерации организма, вплоть до полной остановки, а дальше могут и вовсе начаться необратимые мутации. Именно поэтому, мы её и не использовали ещё вчера, чтобы вылечить тебя моментально и идти дальше.

— Поздравляю, дорогой брат, — хмыкнула Эмеральд. — Наконец-то ты нашёл себе новую пони, которая будет выслушивать все твои нотации. А то я уже устала занимать эту должность…

— Я не читаю нотации! — вспыхнул единорог. — Я объясняю важные вещи!

— Одно и то же, — закатила глаза светло-зелёная пони.

Я же снова посмотрела на своё здоровое копыто, но уже не с радостью. Синтетическая кровь, какая-то жуткая отрава, от которой я запросто могу помереть… интересно, во мне ещё осталось хоть что-то от меня?

— Не волнуйся, — успокоил меня светло-бежевый жеребец. — От одного раза ничего тебе не будет. Но Гидра у нас всё равно только на самый экстренный случай.

— Понятно… — протянула я, выглянув в окно.

И только тут я осознала ещё одну вещь. Моё больное крыло тоже уже совсем не болело! Я осторожно шевельнула им, и оно послушно двинулось.

— Теперь новый вопрос, — сказал единорог. — Как нам отсюда выбираться? Что-то не хочется мне идти через лестницу…

Я обернулась, и тут же пожалела об этом, заметив последствия бойни. Заткнув рот копытом, я поспешно подбежала к окну. Но стоило мне только заметить, что там было, как я тут же забыла о тошноте.

Прямо за окном располагалась водосточная труба, ржавая, но не слишком ветхая. Я удостоверилась в этом, постучав по ней копытом. Недолго думая, я высунулась из окна, ухватилась за трубу и съехала по ней вниз, не удержавшись, правда, от тихого «Ю-у-ху-у-у!».

Достигнув земли, я помахала остальным:

— Я нашла выход!

Пока остальные пони тоже спускались по водосточной трубе, я забежала в какой-то переулок, подальше от школы и того здания, где мы прятались недавно, и осторожно раскрыла крылья. Больное крыло слушалось так же, как первое. Я взмахнула раз, другой, а потом осторожно поднялась над землёй. Крыло работало превосходно.

Мне пришлось приложить все усилия, чтобы сдержать радостный крик. Я снова могла летать!!!

— Ты куда убегала? — таким вопросом встретил меня Даймонд.

— Да, просто показалось, что там что-то светилось, — соврала я. — Вот я и подумала: вдруг это автомат? Со Спаркл-колой, или ещё лучше — с боеприпасами…

— А что там мог сидеть какой-нибудь недобитый гуль, тебе в голову не приходило?! — спросил жеребец явно напряжённым тоном. — Ты погибнуть могла! Второй раз за час!!!

— А-а-а… — только и пробормотала я.

— Бэ! Тебе что, мало одной клинической смерти за день?!

— Я поняла! — воскликнула я. — Я глупо поступила! Простите! Я больше так не буду, обещаю!

— Я очень на это надеюсь, — сказал единорог уже спокойнее. — Потому что мы не всегда можем успеть вовремя.

Я опустила голову. Я действительно поступила очень глупо, убежав в одиночку. То, что существует средство, которое может вытащить пони практически с того света, ещё не обозначает, что я теперь бессмертна. И вообще, ключевое слово — практически. Мне же говорили: мне просто повезло, что я вообще умудрилась выжить. А я уже снова полезла куда-то…

Пристыженно сконфузившись, я последовала за остальными. Когда я поравнялась с единорогом, он снова осуждающе посмотрел на меня. Я поспешила сметить тему:

— А нога у меня уже совсем не болит! И голова не кружится! Здорово же, да?

— Это, конечно, хорошо, — сказал Даймонд. — Но какой тебе прок от здоровой головы, если ты запросто могла её лишиться?

— С чего это лишиться? — испугалась я.

— А как же! — вклинилась в диалог Эмеральд. — Как бы иначе эти гули могли сожрать твои мозги?

— Сожрать мои… мозги?! — переспросила я, морщась. — Фу…

— Откуда у тебя такая информация, что гули заинтересованы в мозгах здоровых пони? — поинтересовался светлый пони.

— Ну как же! Ты что, не читал ни одной книги про зомби-апокалипсис? Мне как раз недавно Спуки почитать давала. «Последний страж Эквестрии» называлась, вроде. Про Кантерлотского стражника, который пытался защитить общину незаражённых пони. Там было написано, что зомби питались как раз-таки мозгами здоровых пони. Отрывали им головы, разбивали череп и…

— Меня сейчас стошнит! — предупредила я.

— Откуда у неё вообще такая взялась?! — спросил единорог. — У нас в библиотеке не было ничего подобного…

— Так она сама и написала! — пожала плечами единорожка. — И меня попросила оценить по-дружески. Эту идею она подчерпнула у других своих друзей. На самом деле, многие пони считали, что у зебр были мегазаклинания, превращающие пони в зомби. И истории про это тоже многие придумывали… у нас даже кружок таких писателей был: они туда приходили, работами делились, свои показывали и чужие читали…

— Один я не в курсе. Что за пони: всё учусь и учусь…

— Ну, я тоже училась. А Спуки в Экспедицию не собиралась, вот она и писала в свободное время. Да и вообще, много ли дел у адепта воздуха, работающего на контрольно-пропускном пункте возле реакторной? Сидит там себе, следит чтобы никого лишнего на технические уровни не пробралось. Что ей ещё там делать-то? Вот и пишет, от нечего делать. Я слышала, у неё получаются замечательные ужасы.

— Думаю, не страшнее нашей новой биографии, — сказал единорог.

— Ну, да. У нас поинтереснее история получается… думаю, если бы я её выдумала и записала, я б её запросто переплюнула.

— Зависит от стиля написания, — решила вставить я. — А то допишешь свои ужасы, перечитаешь — а там психологическая драма.

— А ты что, в этом разбираешься? — удивилась единорожка.

— Не то чтобы прямо разбираюсь, — пожала плечами я. — У меня просто у сестры очень интересная история в жизни случилась. Она и попыталась написать автобиографическую повесть-сочинение на тему, «Как я провела лето». А получился авантюрный роман.

— У тебя есть сестра? — единорожка моментально навострилась.

— Ну… скорее у меня была сестра, — сказала я мрачно. — Точнее, кузина. Дейзи.

— А ты помнишь, как она выглядела?

— Как я. Только шерсть немного темнее, и глаза сиреневые. Она была замечательной пони…

Я замолчала. Ну, вот, опять мне грустно…

— А ещё что-нибудь помнишь? — поинтересовалась Эмеральд. — Хоть что-то?

Я покачала головой.

— Ты говоришь, сочинение? — протянул единорог задумчиво. — Получается, у вас там была не только библиотека, но и школа?

Конски яблоки. Вот недаром же говорят: «Язык мой — враг мой». Не хватало ещё только про Эквестрию что-нибудь ляпнуть…

— Может быть, ты на самом деле, тоже из Стойла? — предположила кобыла.

— Не знаю… но если так, то где я умудрилась ПипБак посеять? Их же, вроде, вообще снять невозможно.

— Может, существуют и такие Стойла, где пони без ПипБаков ходят? — пожала плечами светло-зелёная пони. — Ну, мало ли? Мы с Даймондом от какого-то торговца слышали, что на самом деле в Эквестрии Стойл было очень много, и все они были совершенно разными.

— Тогда, наверное, может быть… да и комбинезон стойловский я тоже потерять могла очень даже запросто…

— Компания странных стойловских пони, — хмыкнула Эмеральд. — Сокращённо — КССП.

— Но это не точно, — сказал Даймонд.

— И ты забыла грифона, — добавила я. — Он не пони. И не стойловский.

— Ещё скажи не странный, — фыркнула кобыла.

— Ну, не такой уж… — я внимательно посмотрела на серого полу-орла. — Вроде нормальный… для Пустоши, я имею в виду. Тут порядки другие. И пони… ну, разумные создания, я имею в виду. Не обязательно пони. Они здесь тоже другие. Мы же у себя считались нормальными, а в Пустоши внезапно стали странными. В смысле, нас считать странными стали. А мы какими были, такими и остались. Почему так получилось, интересно?

— Наверное, потому, что мы не вписываемся в устоявшийся здесь порядок вещей, — предположил Даймонд. — Тебе ведь рейдеры тоже кажутся ненормальными?

— Ты хочешь сказать, что убивать друг друга — это нормально?! — спросила я возмущённо.

— С их точки зрения — да. С твоей — нет. С точки зрения Пустошенцев — зависит от контекста. Рейдеров, например, убивать можно, и даже нужно.

— В смысле, нужно?! — переспросила я в шоке. — Убивать вообще никого не надо!

— Слушай, Санни, — сказала Эмеральд, — пацифизм — это, конечно, хорошо…

— Чего-чего?

— Пацифизм? Это когда пони ведёт себя, как ты. Призывает всех прекратить конфликты и начать решать проблемы не при помощи оружия, а при помощи дипломатии и мозгов. И сам тоже отказывается делать всё, что может причинить другим вред.

— А! Ну, да! Это я!

— Но в Пустоши всех проблем разговорами не решить! — продолжила единорожка, топнув копытом. — Тебе ли не знать! ТЫ ведь уже встречалась с рейдерами! Как ты думаешь, они хоть немного похожи на пони, которые способны кого-либо выслушать?

— Они способны! Ну, то есть, есть такая вероятность, что они хотя бы попытаются, если у него есть огромная пушка, — сказала я. — Но это не точно…

— Вот, и я о чём, — сказала Эмеральд. — С работорговцами ты тоже знакома, ты вчера говорила. С ними ты наверняка тоже пыталась поговорить. Они тебя слушали?

— Нет… — пробормотала я. Мои ушки опустились сами собой. — Но это же не значит, что они вообще не способны меняться? Возможно, не все из них плохие пони по умолчанию…

— То есть, ты думаешь, что не плохие пони могли бы творить подобное?

— Ну… не то чтобы… но не получится просто взять и поубивать всех плохих! И вообще, нет вообще никого стопроцентно хорошего или абсолютно плохого! Нет и быть не может!

— Но есть пони, которые хотя бы пытаются жить нормально, а есть рейдеры! Вот мы вчера убили целый рейдерский отряд! Только благодаря этому ты всё ещё жива! И не похоже, чтобы ты так уж горевала по этому поводу!

Я моргнула:

— А? Ой… стоп… что?!

Я вчера как-то даже не особенно это заметила… пока лежала без сознания и позже, когда едва могла понять, что происходит вокруг меня из-за шока и сотрясения.

Я снова посмотрела на группу, уже новым взглядом.

— Да! — воскликнула Эмеральд, поднявшись на задние копыта и раскинув передние в стороны, глядя на меня сверху вниз. Я немного отстранилась от неожиданности. — А ты что думала, мы такие тут все милые фиалочки? Я сама лично дралась и убивала других пони, борясь за свою несчастную жизнь! И нескольких грифонов! И теперь ещё около сотни гулей! Я теперь, по-твоему, тоже плохая пони?!

— То есть… — пробормотала я, — ты готова мириться с мыслью о том, что ты теперь… как бы… — я понизила голос до шёпота, — убийца?

Единорожка замерла, после чего снова опустилась обратно на четыре копыта со странным, ошарашенно-задумчивым видом. Я осторожно отступила, уже немного жалея, что вообще спросила.

— Получается… да… — пробормотала единорожка странно сиплым голосом, после чего внезапно двинулась прочь от нас.

— Ты куда? — окликнул её Даймонд, но кобыла не остановилась, и даже напротив — прибавила шаг, а потом и вовсе сорвалась на бег, скрывшись в ближайшем здании.

— Эми! — воскликнул единорог, побежав следом. Я осталась стоять там, прижав ушки, не зная, что делать. Грифон, кажется, даже ничего не заметил, продолжая стоять ровно со всё тем же каменным лицом. Я покосилась на него — он не отреагировал.

Обоих единорогов не было некоторое время, после чего они, наконец, вернулись. Даймонд выглядел ещё серьёзнее чем обычно, а Эмеральд была мрачнее тучи. Я нерешительно подошла к ней:

— Извини, пожалуйста… я не хотела, честно… я просто…

— Да ничего, — отмахнулась единорожка грустно. — Все иногда говорят то, что думают. Это нормально.

— Я не хотела тебя обвинять… — пробормотала я.

— Ну, подумаешь — правду сказала…

Я снова смутилась по непонятной причине.

— Давайте уже пойдём, — предложил третий пони.

— Да, давайте! — поддержала кобыла.

— Только одно нововведение, — добавил единорог. — Никаких больше коротких путей, и без всяких «напрямик»! Если опасно — значит опасно! Поворачиваемся, и идём другой дорогой! Идёт? — на последнем слове он особенно пристально посмотрел на сестру.

— Идёт, — ответила та мрачно, таким тоном, словно не совсем даже слушала, на что соглашается. — Пошли уже.

Заметка: Новый уровень!

Новая способность — Вместе весело шагать… Когда вас принимают в какую-либо команду, все её члены, включая вас, автоматически получают прибавку к пассивной выносливости.

Новое значение: Выносливость — 6 (пассивная) и 3 (активная).