Опасный роман лебедей
Глава 13
— Вот и все, что произошло, — сказал Гослинг, объясняя Рейвен причину своего опоздания, пока та стояла во внимании. — Есть возможность завести союзника в прессе. Я уделял этому внимание на курсах по коммуникациям. Теперь у меня есть средства, чтобы контролировать поток информации.
Глаза Рейвен сузились, и она сделала шаг вперед, оказавшись так близко, что ее нос столкнулся с носом Гослинга:
— Позвольте уточнить, рядовой Гослинг, вы хотите взять Севилью Орандж в качестве своего личного корреспондента?
— Мистер Оранж — земной пони. Он не может летать или использовать магию. Если я разрешу ему стать моим личным корреспондентом, это даст ему преимущество, необходимое для успешной работы. Я уверен, что мистер Оранж будет очень благодарен за такую возможность и никогда не сделает ничего, что могло бы поставить под угрозу его статус официального корреспондента замка. Это взаимовыгодные отношения для обеих сторон.
Рейвен отступила от Гослинга и подошла к Севилье Оранджу. Она окинула его взглядом, наклонившись и уставившись в его потемневший, опухший глаз. Она обошла его по кругу, окидывая критическим взглядом каждый его сантиметр. Она остановилась, когда увидела его кьютимарку. Ни один мускул на лице Рейвен не дрогнул, пока она смотрела на него.
— Это пресс для апельсинов? — спросила Рейвен.
— Да, это он, — ответил Севилья.
— Это пресс для апельсинов, чтобы делать сок. — Уши Рейвен встали дыбом. — Пресс для сока.
— Я решил, что не хочу давить апельсины, а хочу присоединиться к прессе.
Рейвен прочистила горло:
— Сколько тебе лет, Севилья?
— Семнадцать, мэм. — По лбу Севильи скатилась бисеринка пота.
— И ты просто в один прекрасный день покинул ферму и приехал в Кантерлот, чтобы стать репортером?
— Да, мэм, это так. — Севилья сглотнул.
— Я правильно понимаю, что ты пытался пойти наперекор своей кьютимарке? — тихим голосом спросила Рейвен, сделав шаг к Севилье и начав давить. Она собиралась сжать этот апельсин, это было совершенно точно.
— Я ничего не пытался сделать. — Севилья смотрел прямо перед собой, по его лицу струйками стекал пот. — Я сам себе пони. Я сам вершу свою судьбу. Я сам определяю свою удачу. Я верю, что упорный труд вознаграждается и что твоя кьютимарка не имеет никакого отношения к твоему успеху в жизни. Я земной пони. Может, у меня нет магии, и я не умею летать, но я могу упорно трудиться.
— Понимаешь ли ты, какую возможность тебе предлагают? — низким, жестким голосом спросила Рейвен, ее губы теперь находились в нескольких сантиметрах от дергающегося уха Севильи.
— Да, понимаю.
Глаза Рейвен сузились, и она подняла левое копыто, подтянув его к груди и встав на три ноги:
— А вы, мистер Оранж, понимаете, что произойдет, если вы предадите доверие, которое предлагает вам рядовой Гослинг?
— Я понимаю, что мне предоставляется шанс, который выпадает раз в жизни, и этот шанс даст мне возможность сделать карьеру репортера. — По щеке Севильи скатилась капелька пота. Земной пони глубоко вздохнул и бросил на Рейвен косой взгляд, но не осмелился повернуть голову, чтобы посмотреть на нее. — Я знаю, что я только что с фермы, и знаю, что корреспонденты в замке обычно опытные репортеры, у которых за плечами много лет.
— Ты не получил никакого образования, — произнесла Рейвен без обиняков.
— Нет, не получил, — ответил Севилья дрожащим голосом.
— У нас не может быть уполномоченного корреспондента, который не имеет формального образования…
Севилья издал хныканье, и его уши опустились.
— Поэтому, если вы хотите получить эту должность, вы должны пойти учится. Если вам нужна помощь, я могу все устроить. Я забочусь о своих друзьях. Вы хотите стать моим другом, мистер Оранж? — Рейвен посмотрела на Гослинга, потом снова на Севилью. Она подняла голову и посмотрела на уши Севильи, которые теперь стояли почти с надеждой. — Но такому умному пони, как ты, не нужно обучение, чтобы понять, что ты работаешь на нас, а не на ту газету, в которой ты числишься репортером.
Севилья кивнул, его голова с большим энтузиазмом покачивалась вверх-вниз, а уши хлопали.
— Думаю, мы сможем найти взаимовыгодное соглашение о дружбе, мистер Оранж. Один из моих помощников скоро принесет вам камеру. Я уверена, что он сможет ее починить, а если не сможет, что ж, думаю, у нас где-то здесь есть еще одна. Будьте сегодня на высоте, мистер Оранж.
Севилья издал хныканье облегчения, когда Рейвен отошла от него. Апельсин был выжат, и пот капал с него, как капли сока. Он глубоко втянул воздух, задержал его и медленно выдохнул с облегчением.
— Рядовой Гослинг, больше никогда не опаздывайте, иначе я применю к вам дисциплинарное взыскание. Суровое. — Рейвен нахмурила брови, снова вторгаясь в пространство Гослинга. Она снова стояла мордой к морде с жеребцом. Рейвен дышала на Гослинга, который стоял неподвижно, не обращая внимания на ее щекочущее дыхание. — Рядовой Гослинг, у меня есть официальные депеши, которые необходимо доставить в течение часа. Пожалуйста, займитесь ими немедленно.
Рейвен отошла от него, сделала паузу, а затем обратила свой суровый взгляд на жеребца, стоящего наготове:
— Я довольна тем, как все получилось. Вы хорошо поработали, рядовой Гослинг. Сегодня утром я сообщу принцессе Селестии о ваших удачных действиях. Она будет довольна. — Рейвен кивнула. — Вот и все, вы свободны, рядовой Гослинг.
Повернувшись, Рейвен снова встретился взглядом с Севильей Орандж:
— Однако я хочу продолжить с вами разговор, чтобы узнать о вас больше, мистер Оранж… друзья должны узнать друг друга получше…
Закрыв глаза, Селестия наслаждалась редким моментом, когда ее балуют. Твайлайт Вельвет провела массажной расческой по ее шёрстке, и мягкое прикосновение успокоило ноющие, подёргивающиеся мышцы Селестии. Кобыла средних лет с молодыми глазами сидела рядом с Селестией и улыбалась, ее глаза были яркими и веселыми.
— Твайлайт скоро придет, — сказала Твайлайт Вельвет, проводя расческой по позвоночнику Селестии. — Она немного нервничает. Было много работы по подготовке к открытию ее школы. Надеюсь, сегодняшний день не будет для нее стрессом. Ей нужно немного времени, чтобы развеяться.
— Думаю, нам всем не помешает немного времени, чтобы развеяться, — ответила Селестия, почти растаяв.
— Моя работа только начинается. — Улыбка Твайлайт Вельвет стала еще шире. — Это хорошая работа, и я рада ее выполнять. — Она провела расческой по области между крыльями Селестии, пытаясь разгладить завитки волос на ее шерсти. — Готова к своему знаменательному дню?
— Ты говоришь так, будто я выхожу замуж, — сказала Селестия Твайлайт Вельвет. — Это просто пресс-конференция, ничего больше.
— Я начинаю терять надежду на то, что моя маленькая Твайли выйдет замуж в ближайшее время. — Улыбка Твайлайт Вельвет стала хмурой, и она по-матерински вздохнула. — Похоже, ей не нравится сама идея. А может, она просто прячет жениха подальше и делает это так хорошо, что никто из нас об этом не знает. Если это так, то я не понимаю, как ей удается обмануть Кейденс.
Селестия открыла глаза и посмотрела на кобылу, расчесывающую ее.
— У матери есть желания и потребности. Ее жеребята вырастают, и в доме становится пусто. — Твайлайт Вельвет вздохнула и покачала головой. Когда Твайлайт заговорила снова, ее голос был густым и скрежещущим от эмоций. — Когда Флурри рядом, становится еще тяжелее. Она появляется ненадолго, а потом снова уходит. Говорят, это самое лучшее в жизни — быть бабушкой и дедушкой… Ты можешь побаловать своих внучат, а потом отправить их домой, и никакой тяжелой работы. Я не хочу отправлять малышку Флурри домой.
Моргнув, Селестия увидела, как глаза Твайлайт Вельвет затуманились.
— Послушай меня, продолжай. — Кобыла храбро улыбнулась и, продолжая чистить щеткой, начала напевать.
Когда она начала что-то говорить, Селестия почувствовала, что у нее перехватило горло. Она вежливо откашлялась, сглотнула и попыталась сказать снова:
— Вельвет, как ты наверняка знаешь, в ближайшем будущем я могу стать матерью, — голос Селестии звучал странно, почти хрипло, ее собственные эмоции в данный момент были слишком сильны, — возможно, я ставлю телегу впереди пони, но я думаю, можно предположить, что это неизбежно. — Селестия снова сглотнула, пытаясь прогнать огромный комок из горла. — Вельвет, я пытаюсь сказать, что, конечно, у Гослинга есть мама, и она будет прекрасной бабушкой, но одной бабушки никогда не бывает достаточно…
Говорить стало еще труднее, когда Селестия увидела, что по щекам Твайлайт Вельвет текут слезы, но Селестия продолжала, понимая, что останавливаться уже нельзя:
— Для меня будет большой честью, если ты станешь бабушкой моих жеребят. Я буду гордиться тем, что они признают тебя таковой.
Единственным ответом Твайлайт Вельвет был вздох. Массажная расческа выпала из ее телекинетического поля, и кобыла средних лет бросилась на Селестию. Она столкнулась с приглушенным, хорошо слышным "хлюп!" и обхватила Селестию передними ногами за шею. Зажмурив глаза, Твайлайт Вельвет начала всхлипывать.
Закрыв глаза, Селестия позволила обнять себя, дорожа этим драгоценным моментом.
Рыся рядом с принцессой Селестией, Рейвен вошла в главный зал. Шерсть принцессы Селестии была вычищена до блеска, отчего она казалась почти перламутровой. Она словно светилась своим внутренним сиянием. Она выглядела идеально, безупречно, принцесса выглядела великолепно. Рейвен выглядела неряшливо, как и всегда, потому что неряшливая помощница заставляла принцессу выглядеть еще лучше.
Это было недостаточно официальное мероприятие, чтобы надевать платье, но более официальные мероприятия будут позже. Рейвен оглядела зал, рассматривая различных представителей прессы. Большинство из них были простолюдинами, репортерами, пришедшими сюда ради бесплатной еды, развлечений, а позже и свободного бара.
Блюблад занял свое место, и Рейвен почувствовала, как ее сердце заколотилось. Он выглядел таким язвительным, таким саркастичным, таким идеальным, просто сидел с выгнутой бровью и смотрел на все вокруг с отвращением. Шайнинг Армор стоял возле стола, уставленного блюдами для завтрака, и разговаривал с несколькими репортерами, поедая розовый пончик с глазурью. Принцесса Кейденс рассматривала цветочные букеты, не забывая, как говорится, останавливаться и нюхать цветы. Твайлайт не было видно. Рейвен почувствовала первые слабые приступы настоящего беспокойства. Она подозревала, что Селестия тоже заметила отсутствие Твайлайт, так как услышала слабый вздох белого аликорна, шедшего рядом с ней.
Рядового Гослинга не было видно, но он был на заметке. Рейвен знала его точное местоположение благодаря его броне. Он выполнял свою работу и скоро вернется. Когда он вернется, то будет всклокоченным, немного потным и осунувшимся — у него были обязанности, даже в такие знаменательные дни, как этот.
Рейвен услышала смех и повернула голову. Флурри Харт стояла на полу рядом с Найт Лайтом. Жеребенок хихикал, когда его фотографировали. Кто пригласил эту маленькую катастрофу? Рейвен на мгновение ощутила настоящую, неподдельную панику.
Что, если у Флурри случится всплеск, и она дезинтегрирует кого-нибудь из пони? Это было бы плохо. Это было бы очень плохо. Рейвен обвела взглядом комнату и заметила множество представителей прессы. Ладно, может, не так уж и плохо. Может быть, совсем не плохо. Возможно, это даже хорошо. Рейвен вытеснила эти мысли из головы и заставила себя быть внимательной, чтобы выполнить свою работу.
Когда Твайлайт Спаркл вошла в комнату, большинство присутствующих пони дружно ахнули. Твайлайт выглядела более чем взволнованной. Ее грива была слегка растрепана, глаза налиты кровью, и казалось, что она не спала всю ночь, следующий день, а потом еще и следующую ночь. Рейвен сделала мысленную пометку найти предлог, чтобы как можно скорее увести Твайлайт с пресс-конференции в отдельную комнату, пока не случилось что-нибудь ужасное.
Твайлайт и пресса не очень-то ладили, а лишенная сна Твайлайт Спаркл была опасной Твайлайт Спаркл. Рейвен наблюдала, как Твайлайт направилась к Флурри Харт и своему отцу, строя очень глупые рожицы, когда приближалась к племяннице, пытаясь заставить ее хихикать. В этот момент сработало несколько вспышек.
Твайлайт замерла на полушаге, и Рейвен почувствовала нарастающую тревогу. Рядом с ней вздохнула Селестия, а резкий выдох Найт Лайта был слышен по всей комнате. Кто-то только что пригласил катастрофу.
— Эй, если ты напечатаешь это в газете и придумаешь какую-нибудь ерунду обо мне, я тебя точно уничтожу, как уничтожила Тирека, ты, маленький кусок…
Было уже слишком поздно, кто-то вызвал гнев Твайлайт Спаркл, самой дружелюбной принцессы Эквестрии… Рейвен вздохнула и приготовилась к уборке.
Выйдя из дверей, потный, взъерошенный и потрепанный ветром, Гослинг глубоко вздохнул. Мощный встречный ветер не давал ему покоя весь полет из Понивилля. Он подозревал, что в этом виновата Рейвен. Зачем ему понадобилось доставлять официальную депешу в кондитерскую Бон-Бон — загадка, о которой он сейчас не мог думать, поскольку все взгляды в комнате были устремлены на него.
Гослинг моргнул, когда его сфотографировали.
— Рядовой Гослинг, вернулись с задания? — Голос Рейвен разносился по комнате с практической легкостью, и ей даже не понадобился микрофон или магическое усиление. На ее мордочке расплылась улыбка, медленная, как джем на хлебе.
— Нет, — ответил Гослинг, держась как можно прямее. — Я никогда не уходил… Все это время я рыскал в комнате принца Блюблада, рассматривая его коллекцию кружевных нарядов. Я и не знал, что на его размер выпускают подвязки в сеточку и пояс целомудрия.
В комнате воцарилась ошеломленная тишина. Рты были открыты. Тишина была оглушительной. Через секунду звук вернулся, раздался звук моргающих век, и это был единственный звук, который можно было услышать.
Затем раздался язвительный смех, за которым последовали медленные хлопки. Блюблад сидел на крупе хлопал передними копытами, его губы кривились в злобной усмешке:
— Браво, рядовой Гослинг… браво. — Медленное хлопанье эхом прокатилось по комнате.
Некоторые пони в комнате начали хихикать и хохотать. Одной из них была принцесса Селестия. Другой — Рейвен. Гослинг, почувствовав облегчение, сделал глубокий вдох. Некоторые представители прессы смеялись. В конце концов, работа Блюблада заключалась в том, чтобы его не любили, поэтому злобный выпад Гослинга должен был быть оценен по достоинству. Блюблад, вероятно, поздравит его с этим позже.
— Рядовой Гослинг, подойдите сюда, — сказала принцесса Селестия теплым, приятным голосом. — Думаю, пресса захочет сфотографировать нас вместе.
Потный, растрепанный и выглядящий так, будто только что пролетел через торнадо, Гослинг подошел к ней. Стесняться было бессмысленно. Его хвост, вероятно, выглядел как полная катастрофа. Его перья были взъерошены. Он перевел взгляд на Рейвен и попытался одарить ее всезнающим взглядом. Она сделала это с ним. Это ее копыт дело.
Он встал перед своей принцессой и улыбнулся ей, глядя вверх. Она была высокой, царственной и величественной. В одних местах она была стройной, в других — извилистой, высокой, и что-то в ее шее нажимало на все нужные кнопки в мозгу Гослинга. Изгиб шеи Селестии был из разряда подходящего для коллекции фантазий, это уж точно. Ему хотелось провести мордочкой по изящным изгибам ее шеи, ощутить мягкость ее горла, мягкий, теплый пульс крови, бьющейся в артериях. Может быть, немного погладить ее под челюстью, а затем проделать путь вверх к ушам. У нее были великолепные уши. Он подумал, каково это — шептать ей на ухо сладкие пожелания, обхватив передними ногами ее шею и прижавшись к ней всем телом.
— Рядовой Гослинг, я уже трижды произнесла ваше имя, — сказала принцесса Селестия твердым, властным голосом.
Гослинг моргнул:
— Простите, но я был поражен вашей изысканной красотой. Я заглянул в ваши глаза и растерялся. — Он смотрел, как розовеет лицо Селестии. — Простите вашего покорнейшего слугу, рядом с вами я не могу сохранить рассудок. — Нижняя губа Селестии задрожала, и Гослинг кокетливо подмигнул ей.
— Отличный момент для фотографии, — предложил Блюблад, потянувшись левой передней ногой под стол. Он вытащил табуретку и рассмеялся. Он подтолкнул табуретку, и она покатилась по полу, а его бровь поднялась, когда она остановилась рядом с Гослингом. — Не волнуйся, Гослинг, я добыл самый лучший стульчик, который можно купить за деньги, чтобы ты мог видеть через край стола во время ужина.
Прикусив губу, Гослинг проглотил смех и посмотрел на табурет. Он лишь отчасти осознавал, что вокруг сверкают фотовспышки. Он посмотрел на Селестию, потом снова на табурет. Он понимал, для чего нужен этот табурет — Селестия была гораздо выше его. К тому же, Блюблад еще и пошутил насчет его возраста. Гослинг увидел возможность возвыситься над своим публичным унижением — разумеется, это был спектакль. Но Гослинг мог использовать это в своих интересах.
Он пододвинул табурет к принцессе Селестии, а затем сел рядом. Он поднял глаза на принцессу, свою принцессу, и прочистил горло:
— Дорогая, хотя это и не тот пьедестал, которого ты заслуживаешь, но это лучшее, что я смог придумать за короткое время. Не позволишь ли ты мне возвести тебя на него, чтобы я мог поклоняться тебе и греться в твоем великолепном, останавливающем сердце сиянии?
По всей комнате раздались вздохи, в том числе и от Селестии.
Гослинг снял шлем и положил его на пол рядом с собой, позволив своей грязной, взъерошенной гриве рассыпаться по полу. Он посмотрел на Селестию, и его внимание снова привлекла ее шея. Пока он сидел, глядя на нее с обожанием, Селестия ступила на табурет, балансируя на нем с царственной грацией и делая себя еще выше.
Протянув правое переднее копыто, он ухватился за левую переднюю ногу Селестии и нежно сжал ее в своей щетке. Он поднял ее позолоченное копыто, и она балансировала на трех оставшихся ногах. Склонив шею, он поцеловал ее позолоченную туфлю, а затем начал подниматься вверх, оставляя за собой след из поцелуев, и его губы задержались на ее бархатной ноге. Закрыв глаза, он не замечал, как вокруг него сверкают вспышки, а пресса приходит в неистовство.