Опасный роман лебедей
Глава 53
Ноющая, постоянная головная боль становилась все более назойливой. Гослинг боролся с ней, чувствовал давление за глазами, во рту пересохло. После тяжелого утра Севилья отправился вздремнуть в свои новые покои — комнату для гостей в самой верхней части сторожки. Она была не очень большой, но из окна открывался великолепный вид.
Непрекращающиеся сигналы телеграфа не помогали справиться с головной болью, но, к большому облегчению Гослинга, на сегодня с этим было покончено. Он откинулся в кресле, закрыл глаза и подумал, не уйти ли ему пораньше. У него еще оставалось несколько отчетов, папок, которые нужно было упорядочить, тривиальных дел, которыми он мог заняться утром.
— Рядовой Гослинг?
Открыв глаза, он поморщился: яркий свет врезался в мозг, вызывая пульсирующие взрывы боли. Он почувствовал, как все его тело напряглось, а внутренности сжались. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в копыта и ответить.
— Да?
Он не знал пони, обратившегося к нему. Это была пони, которую он никогда раньше не видел. Она была стройного телосложения, с бледно-оранжевой шерстью, короткими ногами, а ее тускло-розовая грива была заколота. На ее мордочке красовались толстые очки. Гарнизонная фуражка была отглажена до блеска, и она носила ее под таким углом, который можно было охарактеризовать только как "дерзкий". Несомненно, чтобы удержать ее на голове, ей приходилось пользоваться шпильками.
— Меня зовут Наблюдатель Саммер Сквош. — Кобыла улыбнулась, но не показала зубов. — У вас есть минутка, рядовой Гослинг?
— У меня есть минутка, Наблюдатель. — Гослинг встал с кресла, на мгновение пошатнулся, чтобы обрести равновесие, и пожелал, чтобы голова перестала болеть. Возможно, чашка кофе помогла бы ему почувствовать себя лучше. — Наблюдатель… Я слышал это звание раньше, но не могу его соотнести.
Кобыла взмахнула крыльями и быстрым уверенным движением смахнула с Гослинга крошки пончиков. Она наклонилась вперед, чтобы осмотреть свою работу, фыркнула, еще немного почистила, а затем посмотрела Гослингу в глаза:
— У разведки свои звания. Я — Наблюдатель. Говоря языком гвардии, я капитан.
— О. — Гослинг кивнул и стал наблюдать, как Саммер Сквош складывает крыло у себя на боку. Как пегас мог получить такое имя, как Саммер Сквош? Он хотел бы знать, но боялся спросить.
— Я рада сообщить, что ваши дни ношения доспехов закончились. Очень скоро вам подберут дублет. Через несколько дней вы получите новое звание — Специалист по Фонарям, как и подобает вашему происхождению из корпуса связистов. — Саммер Сквош достала из своего дублета небольшую деревянную коробочку и положила ее на стол рядом с Гослингом. — С точки зрения гвардии, это означает, что вы капрал.
Не двигаясь с места, Гослинг стоял ошеломленный, не зная, что сказать и как ответить.
— Я понимаю, что вы, вероятно, ожидали какой-то официальной церемонии, но у нас все по-другому. Никаких духовых оркестров. Никаких парадов. Мы просто выполняем свою работу и идем дальше по своим делам. — Саммер Сквош подняла крыло в знак приветствия. — Ex Ignis Amicitiae!
Гослинг, даже не задумываясь, собрался с мыслями, отсалютовал и ответил:
— Ex Ignis Amicitiae, — но уже гораздо более приглушенным голосом.
— Вы по-прежнему будете официально числиться рядовым в ночном патруле. Мы еще встретимся, Специалист по Фонарям Гослинг. Поскольку вы находитесь в тесном контакте с ними, вы будете подчиняться непосредственно Блюбладу и Рейвен.
— Эй, подождите… — Глаза Гослинга сверкнули хитростью и умом.
— Да? — Саммер Сквош замерла в ожидании.
— Теперь, когда я стал шпиком…
— Мы не любим использовать этот термин, он имеет негативный подтекст, — сказала Саммер Сквош, поправляя Гослинга, прежде чем он успел сказать что-то еще. — Чего вы хотите?
— Я хочу защитить своего друга, Севилью, — ответил Гослинг. — Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать, чтобы как-то обезопасить его? — Гослинг навострил уши и наклонил голову набок, одарив пегаса-офицера своим самым внимательным взглядом.
— Как? — спросила Саммер Сквош.
— Ну, я не знаю, я спрашивал вас. — Гослинг говорил тихо, не желая, чтобы другие подслушивали, а также потому, что у него болела голова. — Наверное, я принимаю желаемое за действительное… Я просто не хочу, чтобы он пострадал, вот и все.
Саммер Сквош прочистила горло, огляделась по сторонам, а затем наклонилась ближе к Гослингу. Она приблизила губы к его уху, напрягая и вытягивая шею, чтобы получить необходимую высоту.
— Мы набираем гражданских, — сказала она заговорщицким шепотом, — и обсуждаем возможность предложить Севилье должность в отделе пропаганды.
— Хм… — Гослинг сделал шаг назад и посмотрел Саммер Сквош в глаза. Он смотрел на нее, ничего не говоря, обдумывая то, что она только что сказала, и пытаясь определить, согласится ли Севилья на такое.
— Мы не будем просить его делать что-то неблаговидное или нечестное. — Саммер сделала шаг назад от Гослинга, посмотрела на деревянную шкатулку на столе, а затем ее взгляд вернулся к Гослингу. — Может быть, вы могли бы немного поговорить с ним и посмотреть, восприимчив ли он к такому делу. Мы передадим ему наши сведения о врагах, а потом, возможно, он сможет написать небольшую статью, чтобы объяснить общественности, с какими маньяками мы имеем дело, в понятных для обычных пони терминах.
— Я поговорю с ним, — сказал Гослинг Саммер Сквош.
— Хорошо. — Высказавшись, пегаска развернулась, поправила очки и вышла из кабинета, оставив Гослинга одного. Она затворила за собой дверь, и та закрылась с тихим щелчком.
Преодолевая любопытство, Гослинг открыл деревянную коробку и ахнул, увидев, что находится внутри. Четыре маленьких латунных фонарика, выполненных с изысканной точностью. В каждом из них мерцал крошечный огонек. Забыв о головной боли, он уставился на них с открытым ртом. Два будут на лацканах его дублета, а два других — на рукавах, так он предполагал.
Глядя на знаки отличия своего звания, он чувствовал, как исчезают напряжение, страх и беспокойство. А когда он увидел крошечные фонарики с мерцающим пламенем внутри, все стало на свои места. Он почувствовал, что его дух воспаряет, и полуулыбка заиграла в левом уголке его рта.
Он закрыл крышку деревянной шкатулки, засунул ее под крыло, чтобы можно было нести, — она была не больше книги, — и тут Гослинг решил, что на сегодня с него хватит. Его переполняло счастье, которым нужно было поделиться.
— Привет, ма…
— Госси?
— Гляди. — Пока Гослинг говорил, он поставил деревянную шкатулку на стол матери. Он сделал шаг назад, чтобы не мешать матери, и стал ждать, пока она откроет ее и посмотрит.
Слит двигалась с болезненной для Гослинга медлительностью, разглядывая коробку, она подошла к столу, протянула крыло и открыла ее. Она тут же задохнулась, а ее рот раскрылся в круглом "О" от шока и удивления.
Ее крылья захлопали по бокам, а голова дернулась, чтобы посмотреть на Гослинга. Голубые глаза Слит были наполнены тревожным волнением:
— Это то, о чем я думаю? Госси… тебя повысили?
— Да, ма. Специалист по Фонарям. Меня переводят в разведку…
— О, ради благословенных аликорнов, мой сын — шпик!
— Ма, мы не используем термин шпик. Он имеет негативный оттенок.
На мгновение Слит показалось, что она грызет лимон. Она подняла глаза на сына, и на ее лице отразилась странная смесь радости, счастья и чего-то еще, чего Гослинг не мог разобрать.
— Ты уже говоришь, как шпик…
— Ма…
На лице Слит расплылась лукавая улыбка, а глаза сузились, когда она посмотрела на сына:
— Я горжусь своим сыном. Мне все равно, что ты шпик, — ее слова заставили Гослинга закатить глаза, — и я не могу быть за тебя счастлива. — Несколько раз моргнув, Слит вытерла глаза, на которых блестели слезы.
Гослинг смотрел, как его мать повернула голову и уставилась на коробку, в которой лежали четыре маленьких фонарика с крошечным мерцающим пламенем. От ее счастья все его напряжение улетучилось, а пульсация в голове ослабла до такой степени, что боль стала терпимой.
— Мой сын поднимется по карьерной лестнице и сделает это благодаря собственным заслугам. Мать не может испытывать больше гордости. — Слит повернулась к сыну лицом, и, к ужасу Гослинга, в ее глазах была печаль. — Госси… Не хочу быть мокрой дождевой тучей, но у меня есть для тебя новости… Полагаю, ты должен узнать их скорее раньше, чем позже.
— Ма?
— Госси, принцесса Кейденс и принц Шайнинг Армор предложили мне работу. Я знаю, как ты относишься к тому, что я работаю, но это была бы не работа. Я буду сидеть в роскоши, занимаясь любимым делом. Это не работа, Гослинг, это пирог и его поедание.
Улыбаясь, Гослинг подумал о Флурри Харт и ее скучной няне. В его груди, как раз там, где находилось сердце, возникло теплое ощущение. Если бы его мать жила в Кристальной империи, его поездки на север стали бы еще более полезными. Он мог бы проводить время с Флурри — он любил эту маленькую кобылку, он обожал ее, — и видеть свою мать в обстановке, где она была бы счастлива.
— Ма, я думаю, это было бы замечательно, — сказал Гослинг своей матери. — Ты заслуживаешь счастья. Не беспокойся обо мне, со мной все будет в порядке. Я буду регулярно ездить на север, так что мы будем часто видеться.
Слит вздохнула, и ее крылья зашуршали по бокам:
— Должна сказать, я чувствую облегчение. Я улетаю всего через несколько дней, Гослинг. Я получила срочное письмо… похоже, предыдущая няня Флурри уволилась, когда какой-то придурок сделал для ее подопечной шлем из кристальной дыни.
— Ничего себе… правда? Да кому такое в голову пришло? От этого жеребенок будет весь липкий.
— И правда, кому, Госси, кому…
Принцесса Селестия была окружена жеребятами. Гослинг стоял, прислонившись к колонне, довольный тем, что наблюдает за ней, даже если она не привлекает его внимания. Несмотря на то что она не должна была работать официально, ей разрешалось это делать, так как это ее расслабляло. Она была терпелива, мягка в общении, и, наблюдая за ней, Гослинг не мог не заметить, что она каким-то образом заставляла каждого жеребенка, с которым разговаривала, чувствовать себя особенным, что-то замечала в них, что-то выделяла.
Она была удивительной, и он это знал.
Когда он услышал хихиканье, его уши навострились. Он увидел, как маленькие головки подпрыгивают вверх-вниз, когда все они поворачивались, чтобы посмотреть на него. Селестия тоже смотрела на него, и в ее глазах было ужасное озорство. Одна маленькая кобылка отделилась от группы, она была нежного бледно-белого цвета с темно-синей гривой и более светлыми голубыми полосками.
Маленькая кобылка бесстрашно приблизилась, и Гослинг опустил голову, чтобы оказаться на уровне ее глаз. Она была маленькой, очень маленькой, и Гослинг не знал, сколько ей лет. Старше, чем Флурри. Более развитая. Но он не знал, сколько ей лет.
— Директриса Селестия сказала, что ты заразил ее вшами, — сказала кобылка строгим, смелым голосом. Ее крошечная бровь нахмурилась, и она остановилась прямо перед Гослингом, в нескольких сантиметрах от его носа.
Он был удивлен тем, как хорошо она говорит. У нее была идеальная дикция, по крайней мере по сравнению с тем, что он привык слышать, а ее произношение было точным. Она произносила слова лучше, чем он сам.
— Ты не должен заражать директрису Селестию вшами. Это отвратительно.
— Правда? — спросил Гослинг.
— Да, — ответила кобылка очень спокойным голосом. — Это просто отвратительно.
— Скажи, — сказал Гослинг тихим голосом, — мне кажется, ты что-то забыла.
— Забыла? — Кобылка посмотрела на Гослинга широкими любопытными глазами.
— Да, ты забыла, — ответил Гослинг.
— И что же я забыла? — В ожидании ответа Гослинга кобылка навострила ушки.
— Что я могу заразить вшами и тебя! — Как только Гослинг заговорил, его крылья раскрылись, и он бросился вперед.
Кобылка издала пронзительный вопль, похожий на вой сирены, а затем с удивительной скоростью бросилась бежать, спасая свою жизнь, пока Гослинг мчался прямо за ней. Ее пронзительный вопль эхом отразился от стен, и к нему присоединились крики ее собратьев по панике, которые тоже бежали, спасая свои жизни. Стадо маленьких жеребят разбежалось, как цыплята, а Гослинг, хлопая крыльями, пустился в погоню.
Табун двигался как единое целое.
Когда жеребята разбежались, Селестия разразилась хохотом, и тут раздался громкий удар, когда она упала и ударилась о пол. Зацепившись передними ногами за туловище, она перекатилась на спину и раскачивалась из стороны в сторону, зажмурив глаза от хохота. Слезы безудержного смеха полились по ее щекам, а Гослинг застыл на месте, наблюдая за ней.
— ПРИНЦ ГОСЛИНГ ЧУТЬ НЕ ПОДАРИЛ МНЕ ВШЕЙ! — кричала кобылка, убегая.