Деревянный ящичек

Глава 3. Об упорстве и интернациональной панике.

Жил в конце восемнадцатого века один человек. По отцу — немец, по матери — одессит. Благородной его крови принадлежало поместье под Архангельском, многие вёрсты лесов и триста двадцать четыре крестьянские души. Занимался он понемногу делами: и торговлей, и науки любил разные. Жизнь его шла очень размеренно. Англичане, что приплывали в Архангельск, очень уважали Стравского. Да и обычные люди его любили. Барин хоть и бывал иногда несдержанным, но дела свои делал всегда по совести.

Но один день изменил всю его жизнь. День, когда проезжая мимо одного из своих лесов, он заметил трёх странных существ...

---

Карл Васильевич проснулся. Призраки прошлого отступали вместе со сном. Оглядевшись, он вспомнил, что находится в Петербурге, в своём кабинете, в подземном комплексе. На столе спал кот. Взглянув на часы, Стравской решил, что времени прошло достаточно, и эксперимент можно продолжать.

— Так... Ещё одно чудесное мгновение, и из кошачьей свиньи — ты станешь почти человеком! Знаешь, твой хозяин мне всё твердил, что животных нельзя научить разговаривать! – Карл Васильевич убрал пустой шприц и уложил полосатого пациента на круглый лабораторный стол. Рядом уже были готова клетка и пространного вида аппарат, напоминающий бор зубного врача. — Ты важный свидетель... – Ласково промурлыкал старик себе под нос. — Ты много нам расскажешь, как только сможешь. Стоит только отпереть в твоём крошечном мозге маленькую дверцу, и случится чудо. Можно. Можно животное научить говорить. Его нельзя научить мыслить и творить. Максимум — читать и считать... – Лёгким движением жилистая рука сняла с аппарата трубку, легонько, как присоску, пришлёпнула её ко лбу кота, аккуратно подняла чехол с жирной кнопки, и кулачком шлёпнула по ней. Раздался лёгкий гул, и по животному побежали искры. Несколько секунд кот дёргался, затем раздался звуковой сигнал, как в микроволновке. И стало тихо. Только в воздухе кружились голубые испарения. — Вот и хорошо, вот и замечательно... Теперь последний штрих — ошейник. Суть — язык твой, – кот был готов и убран в клетку, а та отставлена подальше, чтобы дым никого не беспокоил. Старик довольно потёр ладони. — Чтобы всё шло по плану — его сначала надо сочинить... Эх, Кабы был жив Казаков, так мы бы с ним завертели... Но уж чего нет, того нет. Имеющимися силами посеем хаос и пожнём сладкие плоды, – Карл Васильевич, довольный, направился в свой кабинет, что был, как вы помните — совсем рядом с лабораторией.

---

Если мы обратим внимание на тот момент, когда Стравской покинул Эквестрию, оставив Зекору прихорашиваться перед зеркалом, мы заметим, что Билл не теряя ни секунды направился к шпилю Понивильского замка. Что ж, проследим за ним.

Кравиц тоже был поражён зеброй. И тоже спрашивал себя — отчего она панк. Но в отличии от старика, задать ей этот вопрос у него не было возможности даже гипотетической. Рассматривать её было бы бесстыдством, а вот посмотреть новый городок совсем не грех. К тому же Билла крайне заинтересовало это кристаллическое новообразование, принявшее форму дворца.

Лес поредел. Вот мелькнула последняя просека, и призрак вылетел на открытое пространство. Взгляд сразу зацепился за маленькие домики. Светлые и уютные, они стояли, казалось, в разноброс, образуя собой странное переплетение улиц. В центре как будто бы и стоял замок. Но присмотревшись повнимательнее стало понятно – на самом деле стоял он немного на отшибе. Сообразив это, Билл поднялся повыше, чтобы не задеть никого, и двинулся вперёд, внимательно посматривая на облака. Под ним проплывал вполне милый городишко. К нему прилагалась школа. Вдалеке стала видна ферма. Где-то слева Кравиц заметил шатры. Но к чему они принадлежат, так и не сообразил. Не останавливаясь ни на секунду, он быстро достиг замка и решил заплыть в него сквозь стену. Но его ожидал сюрприз — замок оказался непроницаем, и он лишь неуклюже тюкнулся об него локтями.

— Хорошо хоть головой вперёд не додумался! – Призрак усмехнулся и приложил ладонь к стенке. — Значит, ты у нас магическая структура. Надо взять на заметку — не такой уж я и бесплотный. Можно манипулировать облаками, рогами и, кажется, кристаллами. Интересно, а дверь получится открыть? – Удивительно, но да — дверь поддалась и открылась. В неописуемой радости, Билл проскользнул внутрь и огляделся. — Как-то пустовато. Неужели нико... – Слева по коридору раздался магический всполох. — ... го? Нет есть! Кто-то есть! – Ориентируясь по звуку, в скорости он добрался до нужной двери. Звук вновь повторился. К нему же прибавился и возмущённый голос:

— Зачем ему столько перьев?! Он подушки ими набивал, что ли!

— Дэш, ты не представляешь, сколько перьев ломается, когда Я пишу. Старсвирл втрое, а то и вчетверо старше меня! В его время не было даже карандашей, я уже не говорю о печатных машинках! Если собираешься писать чернилами, всегда нужно носить с собой два набора перьев, помимо того, которым ты собираешься работать! Один про запас, а другой на случай, если запаса не хватит.

— Ага, а ещё носить парочку, на случай если запасной запас потеряется. И где-нибудь в шляпе тоже хранить немножко, если забудешь где оставил те, которые ты взял на всякий случай... Слушай, может он это всё просто в окно выбрасывал? А мы тут сидим роемся...

Кравиц приоткрыл дверь и предстал перед воистину гигантскими горами хлама. Из-за них его никто не заметил.

— Где доспехи?! Где мечи?! Где все эти крутые штуки? Мы уже все выловили?

— Нет, не все, однозначно.

— Ага, остался один мусор. Древний и бесполезный. А-а-а-а!

Билл выглянул из-за мусорного холма и увидел изнывающую от скуки голубую пегаску. Она лежала на стопке книг, перевернувшись вверх ногами, и страдала:

— Твоё заклинание кончилось. Или перестало работать, – обращалась она к подруге, что сидела у подножия горы. Кравиц окинул взором зал и обнаружил, что здесь было ещё четыре или пять сопок. Чуть более структурированных, но всё того же барахольского содержания.

— Я могла устать... Немного. Сейчас, я попрошу Спайка сделать нам ужин, подожди меня здесь. Потом мы продолжим.

— А может прогуляемся?

— Может.

Тут только призрак заметил крылья фиолетовой единорожки. Стоит ли говорить про удивление, которое он при этом испытал. Синяя пегаска сползла с книг и раскинула копыта во все четыре стороны, издав звук умирающей цапли:

— Хоть бы этот Бородатый быстрее приехал. Хе-хе, представляю себе его морду, когда он всё это увидит.

Билл механически повернул голову к радужной. А пока он соображал, показалось ли ему, она взлетела и вытащила из под стопки, на которой недавно валялась, какую-то коробку. К ней у Рэйнбоу, похоже, были особенные претензии:

— Объясни-и-и-ись кто ты е-е-е-есть! – Голосом архетипичного привидения пропела пегаска. Кравиц же уловил, что от коробки исходит свет. Точнее — от одной из её стенок. Посмотрев повнимательнее, он второй раз за минуту содрогнулся. Только теперь в его глазах светилась такая радость, что надев очки он верно сумел бы заменить собою целый маяк. Спикировав вниз, как чайка, он приблизился к заветному ящичку и теперь точно узнал его. Потирая руки он пританцовывал вокруг. Ему хотелось петь. Но голову терять он не собирался. Несмотря на своё возбуждённое состояние, он умело держал себя в руках и решил ждать, пока крылатой надоест безделушка, а своё внимание она обратит на что-нибудь другое.

Это не заняло много времени. Повернув голову в сторону какой-то новой вещицы, пегаска бросила ящик на пол. Тот приземлился идеально на ногу Билла, прибив её к полу.

Кравиц не ожидал этой подлой атаки. Но рот зажать успел, хоть на глаза и навернулись слёзы. Ему показалось, что если он сейчас начнёт вопить — то его услышат и испугаются. Аккуратно высвободив стопу из-под ящика, он с удовлетворением отметил, что может взять его в руки. Чем незамедлительно и воспользовался. Только вот поклажа была для него тяжеловата, а потому его присаживало к земле, заставляя перебирать ногами. Человек порадовался, что он при этом остаётся всё таким же невесомым. В противном случае выбраться из этих завалов незамеченным ему было бы не в пример сложнее. Ликованию его не было предела, он побежал к двери, но тут же на него накинулась какая-то старая дряхлая тряпка. Вслед за этим последовал боевой клич, и за тряпкой на него свалилось тело.

Выскользнув, Билл обнаружил, что пегаска смотрит прямо на него. От удивления он застыл на месте. Это стоило ему лишних нескольких секунд. Когда он сообразил, что крылатая глазеет на ящик, было уже поздно. Она мёртвой хваткой вцепилась в свою цель. Кравиц дёрнул его на себя, Рэйнбоу ответила. Билл попробовал взлететь, но у Дэш получилось лучше, и человек повис в воздухе:

— Куда! Ещё никто не уходил от самой зоркой чудо-молнии во всей Эквестрии!

— Ну отпусти, пожалуйста! – Мольбы Билла остались без внимания. — Не слышит, стерлядь... – Тогда он решил действовать хитро. Он отцепился от ящика и взмыл над ним. А затем спикировал вниз. Стратегия прошла — он завладел ящиком и шлёпнулся на пол. Пегаска издала удивлённое ржание и бросилась было следом. Но человек был хитёр. Он подбросил груз вверх и сорвался за ним. Сундучок пролетел мимо Рейнбоу, а пока она разворачивалась, Кравиц уже приземлился на ноги и теперь бежал по твёрдой земле. — Ух, как мне этого не хватало! – Всё-таки было очень приятно снова пользоваться своими ногами по назначению. Вырвавшись в коридор, он понёсся к выходу. Дэш появилась в дверях следом и фыркнула, как на корриде. Билл не упускал её из поля зрения, у него на уме был ещё один план. Пегаска сорвалась с места. Беглец выждал, затем, когда она оказалась буквально в метре от него, он снова подбросил ящик. Рэйнбоу пролетела сквозь человека и прошла под ящиком. Кравиц не терял скорости. Он поймал ящик и свернул влево, в одну из дверей. Ему повезло — это оказалась жилая комната с окном. Захлопнув за собой дверь, он бросился к ставням. Распахнув их, он запустил свою поклажу под кровать. Только ящик скрылся, как дверь с грохотом отворилась, и на пороге возникла гневная пегаска. Увидев только один выход — перед собой, она в него и кинулась. Билл выждал несколько секунд, вытащил ящик из-под кровати и закрыл ставни на защёлку. Теперь можно было выдохнуть. Человек поудобнее прихватил свой груз правой рукой и трусцой направился дальше по коридору. — Надо найти безопасное место. Провести донастройку, запитать его магией и... И как-то вернуться в родной мир... – Дверь осталась открытой, а потому Кравиц отлично услышал, как пегаска бодается обратно в окно. На устах его появилась улыбка. Но тут же померкла, едва до него донёсся ещё один звук: хрустящий и звонкий, с каким обычно ломаются кристаллы. Он ускорился, а потом и вовсе переключился на пятую. Его объял ужас. — Ну и дурная силища! – Сзади засвистел ветер. Билли даже обернуться не успел, как ему в спину влетела неугомонная Дэш. Удар застал обоих врасплох, оба же и покатились по паркету. Тормозной путь, как потом заявляли эксперты, составил 28,4 метра и окончился буфером в виде стены. Человек молча обхватил ящик руками и ногами. Лёжа на боку, он покачивался и думал о том, как же ему повезло. Ему дышать было не нужно.

А вот его коллеге было ещё как нужно. Что она и пыталась сделать, судорожно ловя воздух ртом. Кравиц уже было обеспокоился состоянием её здоровья, но та всё-таки поднялась. На её морде была смесь какого-то хищного, алчного зверя и любопытной кошки:

— Ну ты и... – Она ткнула в ящичек, но копытом упёрлось в мягкий бок Била. Тот ухнул. А с лица пегаски сошёл хищник. Осталась только кошка. А копыто начало беззастенчиво шариться по невидимому, но вполне осязаемому объекту. Объект, надо сказать, переносил всё с величайшем достоинством. То есть лежал, не шелохнувшись, ни жив ни мёртв. Пощупав там и сям, пройдясь по животу, боку, спине и локтю призрака, Рэйнбоу, наконец, остановилась на лице. Там её лапа задержалась, а на мордочке отразились сложнейшие вычисления и размышления. Ощупав нос, ткнув в оба глаза и едва не забравшись в рот, пегаска дошла до уха. Пошлёпала его несколько раз и поглядела на всё ещё светящуюся картинку. На стенке ящичка всё ещё улыбалась несносная рожа. Пошлёпав лапкой Билла по уху, Дэш видимо до чего-то додумалась и снова попыталась найти то, с чего она перешла на ухо. Кравиц сохранял стоицизм, хотя сказать по правде в его голову уже лезли мысли, мешавшие ему оставаться спокойным. На губы сама собой набегала улыбка. Рэйнбоу всё-таки нашла то, что искала. И снова ощупала лицо человека. Мордочка её просветлела. Она вспорхнула вверх и с восторгом пискнула. — Дух сундука! Ты дух из сундука! Нет, Джинн! Стой, а джинны ведь живут в лампах, не? Короче — слушай меня, джинн. Я тебя раскусила дважды. Теперь слушай меня! Я тебя честно одолела — так что ты откроешь мне этот ящик. Так, ну ты меня слышишь ведь? А?

В голове Билла завертелись шестерёнки, и он начал вставать. Увидев движение ящика, пегаска навострила уши. Но тут же нетерпеливо хлопнула копытами.

— Ну ты мне хоть знак дай, там... Явись, не знаю, что ли? – Кравиц помотал ящиком вверх-вниз. Рэйнбоу повторила эти движения головой и ухмыльнулась. — О, это значит да. А что — да? Ты явишься? Или ты не явишься? – Человек изобразил отрицательные кивки, мол — нет. — А что? Аа-а-а-а-а! Ты говорить не можешь, и мы сейчас устроим шарады? – Ящик заходил вверх-вниз. — Ну круть!! Так, я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать на них. Отвечать да, или нет. Да?

"Да."

— О-о-о, отлично! Эй, дух! Ты умеешь исполнять желания?

"Неа."

— Отстой. Значит ты тут просто живёшь в этом ящике? Это ты на картинке?

"Нет." А потом "да".

— Э-ээ... Шта? Это как понимать? Да — живёшь, или нет — не живёшь? Может по порядку? Живёшь в нём?

"Неа."

— А на картинке — ты?

"Да." А потом — "неа".

— Ну то есть ты, но не ты?

"Да."

— Хорошо, а кто ты тогда такой?

Молчание. Билл и правда задумался — а как ему на этот вопрос ответить? Но в его голову тут же пришла светлая мысль.

— А-а, на этот вопрос нельзя ответить да, или нет... Эй, ты куда?

Ящик неспешно поплыл прочь. Кравиц надеялся найти кухню. На ум ему пришла литературная классика, в виде Герберта Уэлса. Мысль о том, что силуэт человека-невидимки проявлялся в дождь или снегопад, заставила Билла пересмотреть свои идеи. Можно было бы и чем-нибудь обернуться. Простынёй, скажем. Но это было неудобно с технической точки зрения. Ему же ещё ящик держать надо. Проще было бы немножко намокнуть.

Дэш летела за Кравицом, пытаясь хоть что-нибудь понять. Бродили они по замку минут десять, пегаска проявляла при этом недюжинное терпение. В конце концов она подумала и таки спросила:

— Ты что, ищешь, где бы я тебя смогла увидеть? Или хочешь указать на что-то похожее?

Человек остановился, подумал и кивнул.

— Фу-ух, ну наконец-то хоть что-то! А то ты совсем онемел. Или я спятила... Ты долго ещё будешь? – Отрицание. Рэйнбоу хмыкнула. А потом глаза её засветились великолепной идеей. Лапкой она потыкала куда-то в воздух над ящиком, и попала Биллу ровно под лопатку. — Я придумала! Ты же осязаемый! Я тебя могу пощупать, значит и другие могут? А ты можешь что-нибудь взять? – Кравиц повернулся к пегаске и задумался. Да, он может. И в доказательство того, он потрепал радужную шевелюру. — Да не меня, другое! Там стакан, или... – Дэш с улыбкой возвратила гриве прежнее состояние. — Короче, если муку на пол рассыпать — ты в ней отпечататься сможешь? – Усердное кивание. — Я знаю, где кухня! Давай за мной!

Билл облегчённо вздохнул.

— Слава Богу, что тебе пришла та же мысль, что и мне. Этот замок имел сумасбродного архитектора! Я бы тут ещё два часа носился взад-вперёд!

Но его никто не услышал. Рэйнбоу гнала куда-то по коридорам, и человек едва поспевал за ней. На искомый объект они набрели очень скоро:

— Та-ак, где тут у Твайлайт мука? Надеюсь у неё есть немного, а то придётся идти к Пинки... – Пока Кравиц осматривался, Дэш нашла целый мешок. Не удосужившись никого ни о чём предупредить, она с криком "Вот, держи!" высыпала его целиком на голову Биллу. Тот содрогнулся, но тут же возрадовался, что по крайней мере ему в глаза ничего не лезет. Рэйнбоу подбирала муку с пола и щедро удобряла ей фигуру перед собой, порой критически осматривая её, как скульптор своё творение. Под её крыльями поднимались белые облачка и взмётывались маленькие ураганчики. Обозначив человека практически целиком, она кивнула головой и резюмировала. — Ну ты и чудище. Уж точно не дракон. И даже не абиссинец. Ну-ка посмотри на меня... – Американец повернулся. Он чувствовал себя полнейшим дураком, но ему было весело. В конце концов — положение его уже не казалось таким плачевным! Пегаска хлопнула копытами:

— А ты писать умеешь? – И тут же уточнила. — По нашему.

Билл утвердительно покачал головой. И тут же хлопнул себя по лбу. Как же ему эта идея раньше не приходила! Он взялся получше за ящик, и воздух перед ним загудел. У Дэш загорелись глаза. Вместе с ними перед ней начали засвечиваться и буквы. Одна за одной, в воздухе они складывались в текст.

— Хэй, а ну ка погоди! Я по нашему просила! А это что?

Кравиц остановился.

— Стой, ты уверен, что это наш язык?

Уверенный кивок.

— Но я чего-то ни слова не пойму. Ну-ка дай-ка! – Она отпихнула челвоека в сторону, желая посмотреть на буквы с его стороны. — И так ничего не получается. Ну я конечно знаю что делать! А ты думал, хо! Пойдём к Твайлайт! Она у нас типо супер умная, знает всё на свете. Уверена она и твои каракули разберёт.

Но Биллу не хотелось идти знакомиться в таком виде. Ему вспомнился один его старинный друг. Он даже усмехнулся.

— Куда же это вы, батюшка, пойдёте — весь в пуху?

Кравиц, повторяя эту фразу, был уверен, что Казаков в свою очередь и сам стащил её из какой-нибудь книги. Он потыкал Дэш в то место, где надо полагать у неё были плечи.

— Чего тебе?

Человек протянул ей ящик.

— Что?

Американец взял её копыто и положил на ящик. Потянулся, было, за вторым, но до крылатой, наконец, дошло.

— А-а-а, ты хочешь чтобы я его взяла? Ну давай.

Едва Билл отпустил Ящик, вся мука с него тут же упала, вызвав в нём почти детский восторг. Он захлопал в ладоши и заулыбался. Он очень любил, когда его идеи оказывались хороши.

— Привет, Рэйнбоу! Ты... Что-о-а-а!

Пегаска обернулась. В дверях стоял Спайк и держался лапами за голову. Дэш оглянулась, поняла, что призрака нигде не видно, оценила масштаб происшествия и пообещала себе разок-другой пнуть этого предателя.

— Привет Спайк! Я искала сахар, но кажется не нашла. А ты что ищешь?

— Я собрался готовить... – Сокрушённо признался он.

— Слушай, а ты не знаешь, где Твайлайт?

— У неё кончились пергаменты. Она пошла в Понивиль.

— Как будто нельзя было оторвать бумажку из той огромной кучи! Ну ты подожди, я тут приберу немного. Поди пока, погуляй, что ли.

Дракончик вздохнул, и ушёл. Дэш вытянула перед собой ящик.

— На! Давай убираться.

Билл подхватил поклажу, и тут же на полу появились его следы.

— Я собираю в кучку, ты собираешь в мешок, идёт?

Кравиц кивнул. Ему вообще не нравилась идея подбирания еды с пола. Но он утешал себя мыслью, что муку, если что, продезинфицируют высокие температуры в духовке.

— Ну не-е-ет! Ну почему всё так разлетелось? Теперь тут всё придётся целый час отмывать.

— А-а, ты только сейчас поняла? – Усмехнулся Билл. Дэш хлопнула себя обоими копытами по мордочке и спустилась на землю. Вся кухня была в муке. Даже те места, в которые ни один здравомыслящий пони никогда бы не заглянул — были забиты мукой. Все стены, все столы, приборы, кастрюли и даже раковина! Всё было подёрнуто белой дымкой. А по полу стелилась таинственная взвесь, в которой даже проступали ноги человека.

— Да-а, ну и бардак. Ну это ничего, дело житейское. Ящик я нашёл пора бы и воспользоваться немножко, – Билл повёл плечами и привычным жестом провёл пальцами по крышке ящика. Тот засветился фиолетово-голубым ажуром и привлёк внимание Дэш.

— О! А это ты та... – Её челюсть отвисла на полуслове. Со всех сторон началось движение. Стены зашевелились, тихонько загудели и поползли на пегаску. Ей показалось, будто вся комната наводнилась какими-то мелкими букашками. Она с негромкий ойканием оторвалась от земли, снова разводя под собой ураганчики. Кравиц улыбнулся, глядя на неё. Всего за пол-минуты вся мука сползла на пол, и сгрудилась в одну стеснительную кучку. Тут же подлетел мешок и всю её съел. Потом скок-поскок, раз-два и упрыгал на свою полку. Ящичек затих и потускнел.

— Так ты ещё и волшебник? Хо! Так, а почему ты сразу показаться мне не мог? Зачем всё это было?

Билл не знал, как бы правильно ответить. А потому просто неуверенно затоптался на месте. Он ведь и вправду не мог показаться. Функционал ящика для него был сильно ограничен, из-за его невнятной материальности. Дэш уловила эти колебания.

— Или ты не мог показаться?

Кивание.

— Ну ладно. Я ничего не понимаю в вашей магии, но по-моему она у вас какая-то странная.

Кравиц снова передал ей свой груз и пустился за нею следом. Без труда она вывела его к выходу, и они вдвоём полетели в сторону городка.

— Это Понивиль. Я здесь живу и заведую погодой. Самый лучший погодный пегас в Эквестрии! На этих же облаках я иногда сплю. Сон — это кстати тоже моя сильная сторона! Облака у нас очень мягкие, хоть и из Вечнодикого часто прилетают эти колючие тучи. Но долго они у нас не задерживаются, мы их отсюда быстренько...

Билл, на свою голову, черезчур заслушался болтовнёй пегаски. А потому не сразу сообразил, что она заложила вираж слишком близко к очередному облаку. Пух!

— Гоним и... Эй! – Рэйнбоу обернулась на звук и увидела, как её друг пытается стряхнуть с себя малюсенькие облачка, на которые разложилось большое облако и которые так и липли к нему, образуя что-то вроде контура. Над Понивилем разнёсся радужный смех. — Ха-ха-ха-ха! Я не могу, давай я тебе помогу!

Билл был освобождён всего за пару взмахов крыльев, но всё-равно продолжал кипятиться.

— А ты забавный! Не хочешь со мной как-нибудь собрать дождь, а? Ха-ха-ха! Ты тут не рассеялся, случайно? – Потяжелевший ящик послужил ей исчерпывающим ответом. — Ну ладно, ладно. Давай по земле пройдёмся.

Кравиц нервно повёл плечами.

— Никогда бы не подумал, что облака могут быть ультимативным орудием для истребления духов!

Коснувшись копытами твёрдой почвы, Рэйнбоу взяла поклажу под крыло.

— В сладком уголке работает ещё одна моя подруга. Я вас обязательно познакомлю! Хой! Слушай, а тебе ничего есть или пить не надо? А то ты вроде как дух, но знаешь ли...

В этот раз Билл уделил городку куда больше внимания. Вертя по сторонам головой, он одним ухом слушал Дэш. Ему казалось, что вот это место куда больше соответствует всему тому, что он видел раньше. Хотя в его время тут и не было ещё никакого Понивиля.

---

— ... А он, как режиссёр, мне доставляет! От маньяка — для маньяков. Те же Бесславные ублюдки — ты помнишь сцену из начала? Так больше никто не снимает! – Карл Василевич сидел за рулём скромной голубой нексии. Судя по виду, ей было лет пятнадцать. Но несмотря на свой почтенный возраст, она всё-равно выглядела чисто и ухожено. — И то, что он там умылся, чтобы пот не было заметно, и неторопливое повествование, которое между тем не теряет времени. Он же даёт им время поговорить на французском без перевода, а потом, когда они переходят на английский — начинается хрестоматийная сцена. Это учебник. Это буквально наглядное пособие любому режиссёру о том, как надо подходить к своей работе. Он играется со зрителем, показывая этих евреев под полом, показывая этого чёртового австрийца! Его эти улыбочки, вежливость, вот! Во-от что такое экспозиция! Вот как она должна выглядеть! В первой же сцене показать Ланду и Сусанну. И к обоим же вернуться через время.

— Это режиссёрский почерк в целом. А как насчёт Крёстного отца?

— Он играется с твоими эмоциями. И троллинга там – боже мой. Взять хотя бы сцену где молодая пара гуляет. Ну надо же было показать эту толпу, которая за ними ходит! Итальянщина! Я ждал! Я ждал, когда первый раз смотрел. И я был удивлён. Он всё-таки это показал! Пристойная, благочестивая семейственность, обмен взглядами с мамой, перед тем, как принять подарок от молодого человека... Да, ты прав. Такие детали — это не монополия Тарантино.

Человек на соседнем сиденье усмехнулся. Он был старее целого тысячелетия, и Алексей частенько именовал его вечным жидом. За что, конечно же, получал подзатыльник. Лицо и руки его были даже морщинистее, чем у Карла Васильевича. У него были седые волосы, и недоставало одного пейса. У левого виска. Также, его за-за больной спины в эту сторону и кренило, как подбитый корабль. Одет он был аналогично коллеге. Чёрный пиджак, чёрные брюки и белая рубашка. Карл Васильевич продолжал говорить:

— Но ты, почему-то, всё равно упорно считаешь, что весь мир рухнет, если ты подвяжешь канал напрямую от пульта до установки. Это же не сложно!

— Это опасно. Прямой канал не ограничивает объём энергии, который проводит.

— Тебе жадно.

— Надо стоять с огнетушителем рядом с установкой.

— Ну так стой! Или найди кого!

— Затраты не окупятся.

— Окупятся. У нас на носу большое дело. Нельзя заходить в него, не вооружившись до зубов.

Наум хотел что-то ответить, но в этот момент на горизонте замаячили две фигуры. Либор и Боб, вооружённые пакетами, ввалились в машину с двух разных сторон.

— Ну и что, это стоило того?

— Тотально, – Кожушник улыбался до ушей. Боб представлял собой туманчик.- Мы излазили всё вдоль и поперёк, но так и не нашли принглс. С помощью опытов, мы выяснили, что Байкал — сродни рут биру.

Карл Васильевич закатил глаза.

— Ну и по-большому счёту всё, – Либор взял у коллеги бутылку и сам приложился к ней.

— И охота же вам сосать эту гниль. Вот это вот — ни разу не стоило того, чтобы вас ждать тут два часа, – Стравской завёлся и покатил на дорогу. — Люди! Если вам надо что-нибудь, то пользуйтесь подземкой! Она доставляет всё, что вы закажете. Если Шульца нету — обратитесь к его коллегам по блоку.

— Что же нам, и за газировкой нельзя будет из подземелья выйти?

— Нет, Боб. Выйти можно. Но если тебе нужна газировка — ты можешь её туда заказать! Сразу! – Старик яростно потыкал вниз пальцем. — А на улицу выходи за другими вещами. Погуляйте с женой, посмотрите город, покатайтесь всюду. Положительно... Ну... Знаете, не тратьте время в пустую. Всё, что вам нужно — просите сразу. Ловите каждое мгновение, наслаждайтесь жизнью! А не проводите её в супермаркетах. Это всё раздражает меня. Лично, – Карл Васильевич нервно повёл плечами. — Алексей сказал бы, что это всё старый пердёж. А это не так! Я вам хороший совет даю — посмотрите вокруг. Вы привыкли жить в своём маленьком мирке, а между тем — жизнь вокруг бьёт ключом! В ожидании пока вы вольётесь в её шумный и свежий поток. Либор — тебя это тоже касается. У вас с Шульцем одни беды на двоих. Вы света белого не видите. Только его я прощаю, а у тебя жена! И дети! Я тебе это ни во что не вменяю, но ты, пожалуйста, подумай об этом. Моё предложение Мари всё ещё в силе и дурного ничего не будет!

— Мы с ней говорили об этом. Нам Алексей ещё дал пару советов. У него-то жена живёт отдельно. И детей у них трое. Не всё так уж плохо.

— Да!? А ты на Алексея не смотри. Лизок жуть что за баба! Она ж семижильная! Она даст фору десяти домохозяйкам к ряду. Не-ет, на Садиковых вы не смотрите, у вас своя голова есть... – Старик остановился. Перед самым выездом на трассу стоял другой автомобиль, тяжёлая широкая чёрная мазда. Похоже, его водитель забыл про тормоз, из-за этого машина откатилась назад и встала поперёк прохода. У Стравского дёрнулся глаз. — Либор, сходи-ка, отгони эту труповозку.

— Сейчас! – Кошужник кивнул, и выскочил на улицу. Карл Васильевич открыл окно. — Две минуты!

Боб озадаченно почесал затылок:

— А как же он найдёт владельца, если он уже ушёл в молл?

— Что? – Старик откинулся в сидении и повернул голову к Джобсу.

— Молл-то огромный. Как он владельца там найдёт? Ведь нужно же его как-нибудь найти? – Боб заметил, что его не понимают, и сделался более убедительным. — Ну, чтобы он пришёл, и убрал свою машину.

— Хе-хе, да зачем же его искать?

— А-а...

— Вон, погляди, – Стравской указал пальцем вперёд. Либор трудился в машине. Двери её были открыты настежь, все четыре разом.

— Ах она незаперта! Но я всё-равно не понимаю.

— Заперта, не переживай. Это не беда, слушай. Слушай меня внимательно. Есть простое заклинание, чтобы отпирать замки...

— Типа как Алахамора? Из Гарри Поттера.

— Типа ка-ак, верно... Только оно не взламывает замок, а имитирует ключ в нём. А это значит...

Чёрный автомобиль впереди завёлся и мягко стал на своё место. Старик усмехнулся, а Боб восхищённо глазел на Либора, возвращающегося обратно. В руках у него была зефирка. Когда тот сел, Карл Васильевич поехал дальше.

— Вау! Вот это да, никогда бы не подумал, что буду иметь дело с такими людьми! Чудеса всё не заканчиваются! Имея в руках такие инструменты, вы помогаете людям так неожиданно и бескорыстно! Ах, я до сих пор радуюсь, вспоминая нашу с вами первую встречу! Вы и мне тогда так помогли... Хэй, кажется мы... Кажется ты забыл запереть двери! Да! Либор, ты не закрыл двери в той машине!

— И что?

Карл Васильевич усмехнулся. Боб оторопел.

— Как же... Этого человека же ограбят! Стойте, давайте остановимся! – Он перевёл взгляд на соседа, который уже дожёвывал свою находку. — Ну и что? Ой, да ладно тебе, кроме зефирки там ничего не было. Хочешь? – Либор отсоединил от зефирки нижнюю половину и протянул её Бобу. Тот шокировано на неё поглядел, но брать не стал.

— А она в шоколаде? – Карл Васильевич глянул назад одним глазом.

— Неа.

— Тогда давай. Я буду, – и не отвлекаясь от дороги, он протянул назад руку.

— Но мы же только что были в огромном супермаркете! Ты что, настолько голоден? Либор?

— Что? Одно дело что-то купить в магазине. Другое дело — найти или достать. Появляется нотка приключения. Вкус другой! Ты никогда не был в Словакии? Нет? Это совсем рядом с Чехией. Напомни рассказать тебе историю про Быстрицкое яблочко. Очень занимательно.

— Боб, не расстраивайся по этому поводу, – Стравской дожевал свою долю, и вид у него теперь был предовольный. — Я тебе скажу один раз. Ты сказки в детстве читал? Для аналогии, про древних колдунов, волшебных гномиков? Которые могут своим добрым колдовством помогать хорошим людям. А могут колдовством плохим отплатить тем, кто были с ними невежливы. Ты читать умеешь, значит у тебя в голове что-то есть. И слушать ты можешь. Так слушай! У тебя есть пульт. Ты можешь развлекаться с ней как тебе угодно, у меня только три просьбы. Если косячишь — исправляй сам. А если исправить шансов нету — сразу обращайся ко мне, или к операторам. Эти мудрые люди могут решить ЛЮБЫЕ твои проблемы. Любой вопрос, любая задача, любая проблема — ничего не страшно, всё мы можем сделать. В нашей власти промыть людям мозги, чтобы они забыли о твоём существовании, сделать ЛЮБОМУ такое предложение, от которого он не посмеет отказаться и подделать всё, что только имеет материальную и цифровую форму. Я закрываю глаза на любые шалости своих подчинённых. Ровно до третьего пункта — не навреди ближнему своему. Ты можешь сколько угодно ошибаться, если ты на своих ошибках учишься. Но не приведи господь тебе подставить кого-то из своих друзей. Даже если вы и решите дело полюбовно, я всё-равно проведу децемацию. Отныне и до века — ты с нами в одной лодке. Для тебя есть мы — твои друзья и коллеги по несчастью. И есть весь прочий-остальной мир. Ты можешь творить всё, что тебе заблагорассудится, но никогда, слышишь? Никогда не вреди своим друзьям и коллегам. Вот тебе ярчайший пример, хо-хо! Ты приглашён на роль повара, но ты наверняка интересовался, что же стало с твоим предшественником?

— Да, Алексей рассказывал мне.

— Вот и славно. Вопросы?

Боб мялся. С одной стороны у него и вправду были вопросы, но задавать их было как-то страшно. Он с грустью подумал о жене. Ему бы сейчас очень хотелось, чтобы она была здесь. Но увы — такого, кажется, не предвиделось. А потому он таки собрал волю в кулак:

— Ну-у... А это было не слишком? Я имею ввиду — это было очень жестоко. Она, наверное, даже понять не смогла, за что вы её повесили! Ну, то есть, она же ничего не сделала! Буквально! И меня удивляет, что это так поддерживают, как будто суд Линча в наши дни — это норма! Она, наверное, много ещё чего сделала, чтобы такое заслужить?

— Ха! Как же. Ты хочешь знать, за что мы её на самом деле повесили?

Боб кивнул.

— За шею, блин, за шею! Хе-хе, успокойся.

Либор и Наум захихикали. Джобс заёрзал.

— Мы действительно предпочли преподаванию ей урока, обыкновенно умертвить её. И тому есть одна лишь причина — я! Боб, ты знаешь, в каком году я родился? Ну валяй, догадайся.

— Э-ээ, в шестидесятых?

— Наглый льстец, ха-ха-ха! Друзья, а что ж вы молчали? Я, оказывается, удивительно сохранился!

— Ну-у... Пятидесятые?

— Снова мимо.

— Сороковые?!

— Ха-ха-ха-ха!

— Да не может быть! Вы вторую мировую прошли?!

Светофор на перекрёстке заставил притормозить. Пока наверху циферки вели обратный отсчёт, Карл Васильевич развернулся так, чтобы хорошо видеть американца.

— И вторую, и первую. А ещё свежа в моей памяти англо-бурская война!

— Сколько же вам лет?

Бобу теперь сделалось очень неуютно. Если бы он ещё знал что-нибудь про англо-бурскую войну. Утешался он тем, что всё это розыгрыш, но куда деть глаза — не знал. От того, кто сейчас был перед ним, повеяло могильным холодом. Джобс вдруг вспомнил, что во время приёма на работу к этому старику, он подписывал бумагу. Но как назло, содержание её выветрилось у него из головы практически целиком. Да и подпись была поставлена мимоходом, Стравской так сладко и убедительно пел, что Боб тогда поневоле заслушался. Сейчас американцу эта мысль встала поперёк горла, мало ли, на что он там мог согласиться!

Сверху загорелся зелёный. Карл Васильевич шурша повернулся назад. Либор заинтересованно глядел в свой телефон.

— Я, Бобби, очень стар. Старше всего двадцатого века. В то время, когда я был ещё совсем молод — за подобное пренебрежение таинствами брака людей убивали. Один мужчина выходил против другого с пистолетом. Можешь считать это милой традицией, которую я сберёг до нынешних дней. Конечно, она сильно преобразилась, и пистолеты теперь не в моде. Да и что за надобность мне убивать одного из двух моих лучших сотрудников? Для красоты я бы, конечно, мог соврать, что Жанна была дурна собой и совершенно не умела готовить, но это будет лишь половина правды.

— Уточни, какая половина.

Проскрипел Наум и улыбнулся. Стравской крякнул.

— Хех, ну она была красавица, с этим не поспоришь. Но у неё была проблема, присущая многим молодым красивым девушкам. Понимаешь ли, они молоды! Им не нужно много кушать, чтобы оставаться такими же лёгкими и красивыми. Они могут этим гордиться! Но видишь ли, нелёгкий труд повара заключается в том, чтобы угодить всем своим друзьям! Мы все люди разные, и потребности у нас разные. Как ты понимаешь, лёгкой и красивой девушке нужно совсем немного! Не в пример меньше, чем тому же Шульцу. И если повар делает расчёт, исходя из своих потребностей — это нормально. Мы все так делаем. Беда начинается не в тот же час, едва условный Шульц расстроится. Совсем нет, это дело поправимо. Если повар видит, что не угодил своему другу, он по обыкновению спрашивает, чем вызвано неудовольствие. Ответ получит — Исправляется...

Карл Васильевич не то закашлялся, не то вспомнил анекдот.

— Кхе-кхе! Но не в нашем случае! Мы терпели два месяца, после просто надоело. Кстати подвернулся повод. Вот и вся история. Я не люблю, когда кто-то пассивно создаёт мне проблемы. Не люблю уходов от ответа, замалчиваний и пренебрежения! Если я с кем и веду дела, я требую уважения! Заруби себе на носу, Бобка, доброжелательное уважение есть та соломинка, за которую можно вытянуть любого! В противном случае — руки не подам, попросишь хлеба — змею дам! Тонуть будешь — и кирпича не брошу!!

Старик всё больше распалялся. Левой рукой он совершал взмётывающие жесты. Поминутно тряс головой.

— Забудь про норму дней наших! Для тебя есть только твоя жена, я и твои коллеги! То, как вы друг к другу относитесь — и есть ваша норма! Если тебя обидят — мы и их вздёрнем. Вздумаешь катить на нас бочку, вздёрнем тебя!

Стравской шумно дыхнул, и фыркнул носом.

— Сегодня ты увидишь, что происходит с теми, кто пренебрёг мной. Он не пожал моей руки, а я такого ой как не люблю!

— Кстати, Карл Васильевич, а куда едем-то?

Либор убрал телефон, и сел ровнее. Старик повёл плечами.

— Пришло время повзимать старых долгов. Помнишь Матюшкина? Два года назад мы его шкурку прикрыли. Ну то самое, как его! То сумасбродное дело помнишь? Когда у них ни одного асфальтоукладчика не нашлось?

— А-а-а! Вы про него? Точно! Представляешь, Боб, мы за ночь тогда проложили восемьдесят километров дороги! Где-то треть пришлась на населённый пункт, а нас даже не засекли.

— Аза... А зачем?

— Зачем дорогу клали? Просто. Матюшкин должен был её делать сам, но... Он человек скромный, ему денег взять негде. Надо жену и сына кормить. Мы на помощь пришли. Ему было грустно, у него горели сроки, деньжат не было, дороги не было. Вдобавок ко всему — ещё и машина потерялась! Она должна была этот асфальт класть. Погибал человек!

— А почему он не пожал вам руку? Вы теперь его тоже хотите повесить?

— Нет. Вешать его не нужно, да и тяжёл он на подъём, что уж.

Старик захихикал и завертел с улыбкой руками.

— Мы проведём ему la tour de force...

Боб непонимающе моргнул. Старик попытался перефразировать.

— Сделаем предложение, от которого он не сможет отказаться.

Но и тут его не поняли.

— Внедримся к нему в задний проход, чего тебе неясно?!

— Я-ясно! Ясно. Но как?

— Ты главное под ноги не суйся. Сиди, гляди и набирайся опыта. Зрелище будет, как в амфитеатре.

Машина свернула в живописный жилой район. Весь он состоял из двухэтажных частных домиков, был заполнен зеленью, светом и свежим воздухом. Карл Васильевич замедлил ход машины, и начал глядеть по сторонам, размышляя, куда бы пристроиться.

— Так. Делать будем вот что. Мы подождём его у него дома, он сейчас примчится. А как придёт — исполним.

— Что сделаем?

— Боб, ты не переживай. Он жив-здоров останется. Так, нам сюда.

Машина остановилась перед аккуратным бежевым домом. Во дворе обреталась ива, из-за которой со второго этажа выглядывал балкон. Алая кровля была покрыта тонкими тенями. Позади дома росла ещё одна ива. Старшая сестра первой.

— Выбирайтесь резвее.

Старик выскочил на свежий воздух. За ним неспеша последовали остальные.

— Наум, машину. Вы двое — за мной. Стра-ано, дверь открыта... Знайте, дети! Ворота не на запоре — зови верёвочкой горе.

— Вы не боитесь, что дома кто-то будет?

— Я тебя умоляю. Наши операторы не заслуживают того, чтобы их позорили. Сообщение нашему клиенту уже отправлено. Явится в скором времени!

— А как долго ждать?

— Полагаю...

Карл Васильевич подошёл к входной двери, и занялся колдовством.

— Минут через двадцать он подъедет. Гляди, боб. Вот заклинание. Вот замочек. Нажимаем здесь, формируем отмычку, ждём и arret! Дверь открыта.

— И так со всеми замками можно?!

— Считай, что со всеми. Земной замок любой тебе подвластен.

— А-а...

— Боб, успокойся. Потерпи, тебя во всё посветят. Ты запросто смотри по сторонам! И слушай повнимательнее. Обратись во слух и зрение. Вон, гляди, Наум машину убрал. Это называется пространственная магия. Трудная, но весёлая. Понимаешь, я не смогу объяснить тебе сходу, как она происходит. Наберись терпения, знания приходят с опытом.

Стравской отворил тяжёлую дверь, и оказался в просторной веранде. В окна слева лезли тонкие веточки. Каменные полы были чисто выметены. У дверей лежали коврики-близняшки. В левом углу жили башмаки, сапоги и тапочки. Напротив входной, располагалась дверь, ведущая непосредственно внутрь жилья. Она, как водится, не запиралась.

— Добро-о пожа-аловать, дорогой друг Ка-арл! Ну и вы, заходите.

Произнёс старик, эдак на распев, подкрепляя слова широкими жестами. Дом был полон свежести. Повсюду пролегали мягкие шевелящиеся полутени. Тихий ветер трепал кудри ив, растущих вокруг дома. Гости попали в большой зал, смежный с кухней и гостиной безо всяких дверей, на манер трилистника. По обе стороны от двери на стенах были вешалки. На них было много интересных вещей. Зимние шубы, пуши-истые! Либор не удержался, и тут же к ним прилип. Были там ещё и плащи от дождя, куртки, пальто и панамки. Но они мало интересовали Кожушника. Больше всего на свете, он любил гладить мех.

Слева в стене были три двери, ведущие в спальни. А впереди последняя — проход в ванную комнату. Старик, сложив ладони за спиной и не снимая обуви, прошёлся в сторону гостиной. Наум прокрался на кухню. Боб вошёл последний и теперь стоял в проёме между тремя комнатами, практически в Т-позе. Карл Васильевич, обнаружив мягкий диван, опустил на него свои старые кости, раскинув руки в разные стороны.

— Бобка! Что стоишь? Погуляй пока. Осмотрись тут. Может найдёшь что интересное. У тебя в пульте есть эта... Как её...

Он защёлкал пальцами, перебирая ассоциативный ряд.

— Система поиска металла! Включи, потренируйся.

— Но это же частная собственность! Так тут возиться... Это кажется натуральное ограбление?

— Слушай, ты чем на жизнь зарабатывал? Напомни, ка? Кажется ты продавал холодильники. А то я никак в толк не возьму, чего ты такой законопослушный! Этот человек промышлял наёмными убийствами, кто забыл. А теперь стесняется пошарить в чужом доме, в поисках ствола. Какие-то двойные стандарты, не находишь?

— Я думал, что с новой работой мне удастся завязать со своей старой жизнью!!

— Успокойся, Бога ради! К своей прежней работе ты уже вряд ли вернёшься. Мы тебя с собой считай в кинотеатр взяли! Ничего толкового! Посмотришь, как могут делаться дела. Нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить хорошо спланированным убийством. Но это не про нас. Проблемы бывают РАЗНЫЕ. И решения должны быть соответственно РАЗНЫЕ. Эй, а ну ка поди сюда, малыш. Присядь.

Джобс повиновался, и тихо приземлился с краю дивана.

— Ты что ж так разволновался? Чего ж ты бледный-то такой? Да ничего мы с тобой плохого не сделаем, страшилка про француженку это так, досужая болтовня и сплетни. Ты — того... Не пугайся! Мы с тобой как договаривались? Ты работаешь со мной, я тебе строю человеческую жизнь в радужных степях Канзаса! Ну? Так чего ты приуныл? У тебя было желание — ты пожелал мирной семейной жизни. Думаешь ли ты, что я стану тебя готовить к ней посредством раскопок в чужом нижнем белье, удушением младенцев и растворением трупов в ванной? Кислотами, ага. Ты у нас по-овар! Овладеешь, как следует искусством, ублажения оравы народу! Тьфу ты, я не так хотел сказать...

Но Боб уже хохотал. Старик тоже усмехнулся, но всё же продолжил.

— Будет у вас с Сарой трое детей. Будете держать ресторан у дороги. Мимо будут проезжать путники, становиться на обед у вас, а ты уж по одним только их глазам будешь знать, что вон тому, например, широкому и грузному, страстно хочется чего-нибудь сильно прожаренного! Со сливочным соусом. А тот, другой, тощенький, будет доволен закуской из макарон с сыром. Ты, или твоя жена будете на кухне, детки ваши, вернувшись из школы, будут играться во дворе с жеребятами каких-нибудь Хувсов.

Джобс моргнул.

— Очаровательное пегасье семейство, с непоседливой летучей двойней.

Стравской замолчал, сладко щурясь. Американец уже сообразил, что язык, на котором разговаривает старик, не обычный английский. Он готов был поклясться, что Карл Васильевич выражался как ему было угодно, не заботясь о том, что слышит его собеседник. Его слова сами складывались в предложения. Предложения выливались в единую, гладкую речь, которой можно было бы только наслаждаться. И вдруг посреди отполированного до блеска словесного потока выскакивала дерущая уши, чужеродная вставка. И подкреплялась она обыкновенно вибрирующими завитушками в его голосе, и каким-то странным выражением лица.

— Но это всё дела будущего. Всё это будет, едва я закончу своё дело. Ты, может, уже сообразил, в чём оно заключается?

Боб помотал головой. Если у него и были мысли, он решил оставить их пока при себе.

— Дело моё не простое. Мне много лет, я учёный, естествоиспытатель, творец и искатель. За моей спиной много сотворённого, но моё главное свершение — ещё только впереди. На протяжении многих лет я вёл дела с группой великих волшебников. В своём мире — они управляли луной и солнцем. Повелевали погодой и снами. Их исскуство дошло до такого уровня, что они смогли пробить брешь между измерениями. Они не оценили всю стоимость этого открытия и некоторое время пользовались им, как источником остроумных находок и приключений. Как правило, то, что они находили по ту сторону порталов — либо было бесполезно, либо крайне опасно. Так что для них это была своеобразная продвинутая мусорка. Конечно, было много и анекдотических историй, которые меня до сих пор смешат! Кхе-кхе, тьфу... Кхм, говоря кратко — однажды они нашли нас. Как сейчас помню тот год... Крепостное право ещё было в силе, а я ещё был молод. Мы с ними подружились и очень крепко. В ходе разговора мы обнаружили, что наши миры настолько разные, что даже время тут и там течёт по-разному. Год на нашей планете равнялся примерно неделе на их. Единственный день, который из этого выбивался — это триста шесдесят шестой день високосного года. На их планете такого дня не существовало, потому, что день у них длился ровно двадцать четыре часа. Из-за этого, эта точка для них казалась фиксированной и выбивалась из общего течения времени, – старик закашлялся. Наум тут же очутился рядом и подал прозрачный стакан воды. — Благодарю. Так вот, мы договорились встречаться с ними каждый земной год и каждое воскресение их мира. Застрять в нашем мире из-за закрытия портала для них не составляло никаких проблем, потому, что даже пропьянствовав с нами целый месяц без перерыва, они могли вернуться в свой понедельник свежими и отдохнувшими. А раз в четыре года, ну или раз в месяц, с их стороны, мы проводили день сопряжения, так мы его решили назвать. Этот день в обоих мирах протекал одинаково, – Стравской остановился, чтобы допить, и вернул стакан. — Мы встретились друг с другом. Искатель с искателем. Две безумные стихии. Кхех, мы занялись тотальным изучениям миров, в которых жили. В наших разных течениях времени мы отыскали много параллелей. Их государство ещё строилось. Ему предстояло окрепнуть и твёрдо встать на ноги. Не скрою гордости, живительный источник в виде Земли сильно помог им в этом. Мы договорились между собой, что сохраним наши встречи в тайне. Наши дикие порядки пугали их нежные умы. А их неустойчивое общество ещё не оправилось от потрясших их перемен. Мы решили, что Земля поможет им укрепить молодую страну, а взамен они снабдят нас всем, что они знают и умеют. Но забегая наперёд, я скажу, что после мы вообще забыли, о чём там был этот договор. Нас целиком поглотило общение, наука и магия. Мы со страшной силой впились друг в друга... О-о, чего мы только не делали! Ходили по иным мирам, изучали историю, медицину, биологию, обществознание, спорили о книге Сунь-Дзы, занимались химическими изысканиями, физикальными, астрономическими, о-о-о-о! Это была любимая тема Луняши. Мы могли часами трещать о Копернике, Джордано, Хаббле, Сириусе, или... Бетельгейзе был её фаворит, а Гагарин, когда полетел в космос, стал её фантазий страждущий герой! Над Пацаевым она плакала, как над собственным братом... В общем — мы многого добились. Подробно изучив историю нашей Земли, они извлекли для себя много полезных уроков. Я придумал, как можно искусственным образом синтезировать их магию. Когда я женился, моя дорогая Ванда присоединилась к нашему маленькому разношёрстному обществу. Мы дружно работали. Но год Земной короче Эквестрийского. Время безжалостно к тем, кто его не ценит. А нам так не хотелось расставаться друг с другом! Вместе мы даже придумали, как замедлить старение! Но далеко эта технология не ушла, бессмертия мы и близко не достигли. Вместе мы прошли через многое. Крепостное право ушло. Скончался Тургенев, мыслится мне, это всё-таки была микросаркома. Отгремели войны начала двадцатого века. Прошла революция, финская война, вторая мировая, вьетнамская, холодная, развал СССР, дефолт, ужасная резня в Петербурге, одиннадцатое сентября... Всё это время мы с Вандой варились в самом этом котле, а наши друзья вели тщательные наблюдения. Они внимательно смотрели на нас, помогали нам и всячески поддерживали. Так было бы и до сегодняшнего дня, но-о-о... – Старик сжал сухие кулаки. — Шесть лет назад, один из моих близких друзей... Будь он проклят, всё испортил! Украл у меня устройство, которое заставляло время смилостивиться над моим родом Ванда прожила недолго, а я остался! Я жив, здоров и очень зол! С этим негодяем разрушилась не только жизнь моей супруги, но и наши отношения с Эквестрийцами! Мы поссорились... И они перестали к нам приходить. А между тем, секрет пространственного перемещения хранился именно у них! Мы научились лишь подражать их заклинаниям, но у нас не было их природной чувствительности. И потому мы остались одни. Механизм, обеспечивающий нам долгожительство был похищен. А идти за новым нам было не к кому. Дверь, доселе широко распахнутая, захлопнулась перед нами. Мы искали Билла. Недавно! – Голос его подскочил на порядок. — Недавно мы нашли его! Он хотел, чтобы я помер, но не дождался! Рановато он сюда вернулся и теперь САМ стал кормом для червей. Я могу вернуть Ванду к жизни. Но для этого нам надо вернуться в Эквестрию. Теперь-то мы готовы! Скоро мои агенты вернутся. И тогда мы начнём! Теперь мне уже всё равно, готова ли их цивилизация или нет! Люди идут! Теперь я знаю, как уравновесить время в обоих мирах! В магии я наравне с лучшими из самых лучших магов! Никто и ничто не помешает мне вернуть ящик!

— А что вы будете делать потом?

— А вот это, дорогой мой Бобка, уже напрямую связано с вашими желаниями. Я должен тебе, я должен Либору. Я должен Алексею, Луи, Шульцу, Кеслеру, Алисе, всем! Я должен каждому из вас, а вы должны мне. Едва с вашим долгом будет покончено, вы обретёте то, что пожелали. Да, Боб. Все, кто ко мне пришёл перед работой загадали желание. После того, как мы найдём ящик, мы возьмёмся за моё финальное дело. И едва оно будет окончено — ваша служба кончится вместе с ней.

— А что вы должны другим, если не секрет?

— Секрет. Ну разве что Наум ничего не хочет.

— Как так?

— Из всех правил есть исключения. Из всех. Разобравшись, по какому принципу они получаются — ты сможешь смело заявлять, что смог ответить на самый главный вопрос жизни, вселенной и вообще... Хотя, при буквоедстве можно положить, что все ответы уже у нас под носом. Мы оперируем ими и ищем изначальные вопросы. Ты ведь не спрашиваешь, что такое яблоко? Ты спрашиваешь, зачем оно нужно, как оно получается и куда исчезает... – На улице остановилась машина. Стравской приподнял голову. — Либор!

— Не, не, не. Не наш клиент.

Старик кивнул и похлопал Боба по плечу:

— За себя не переживай, это моя работа. А твоя — пойти и поискать оружие. На пульте детектор, помнишь? Ну иди, скоро гости будут.

Джобс с шумом принял вертикальное положение и затопал к трём комнатам. Карл Васильевич проводил его глазами, потом поглядел на ивы, стучащиеся в окошко. Ярость, пришедшая с тенями минувших дней, рассеивалась, как горячий воздух в предбаннике. На смену ей пришла злоба холодная, взвешенная и расчётливая. Некоторые дела Стравской всё-таки не позволял себе вести на буйную голову.

— Едет, – коротко возвестил Наум, выглядывая в окошко кухни. Карл Васильевич выдохнул облачко пара:

— Боб, оружие?

— Нету.

— Между тем он попёр у меня дробовик! А потом наворовал кучу денег и где-то спрятал... По местам, господа!

Либор скользнул в первую дверь, по левую сторону от входной. Еврей затаился на кухне. Джобс растерялся, но старик поманил его пальцем и пристроил в комнате с диваном. Сам же он аккурат между Кожушником и Наумом. Посреди зала. Руки он сложил за спиной, ноги на ширину плеч. Звякнули ворота. Во двор закатилась машина. Двигатель заглох. Тишина. Хлопнула дверца. Пискнула сигнализация. С веранды послышалось торопливое и растерянное шаркание. За ним бормотание:

— Странно, дверь открыта...

Скрипнул замок. Видимо гость решил запереться. На два оборота. После этого ему, кажется, сделалось спокойнее. Он перестал торопиться, надел тапочки. И в следующую секунду в дом вошёл кругленький невысокий человек. Нельзя было сказать, что он толстый и старый. Скорее — упитанный и в самом расцвете сил. На голове у него были тонкие рыженькие волосы. Носик маленький. Взгляд его зелёных глаз сразу метнулся на старика. От неожиданности упали его портфель и челюсть:

— Ка-арл Васильевич! – Растерянно произнёс он. Голос его дрогнул.

— То-оля! Я безмерно рад тебя видеть! Я мимо проезжал, гляжу — у тебя открыто. Дай, думаю, зайду. Чайку может выпью. С шоколадочкой-то оно, а? – Стравской улыбаясь развёл руками и шагнул к Матюшкину. — Ко всему, у меня и новости для тебя хорошие есть! НУ!! – От этого восклицания Анатолий вздрогнул и как будто уменьшился в росте. — Давай хоть обнимемся! Я тебя столько не видел! – Старик сгрёб своего товарища в объятья и звонко чмокнул в щёку. Затем отстранился, чтобы полюбоваться. — Ну пойдём! – Морщинистая рука обвила шею гостя и впилась ему в плечо. Стравской вразвалочку повёл его на кухню. — У нас столько нового! Перемены в штате, новый курс, пара свежих проектов, ой!

— Ой!

Карл Васильевич, неосторожно ступая, придавил туфлёй тапочек своего друга.

— Не побеспокоил ли я вас?

— Вы мне на ногу наступили!

Старик потрясённо ахнул:

— Ах! Право, мне неловко! Позвольте! – Голос его приобрёл совращающие нотки. — Ну позвольте же мне загладить свою вину! Мы с вами так были дружны! Я не забыл этого!

— Я тоже...

— Ах, как вы меня обрадовали! Ну я вам принёс подарок... – На сцену молчаливо явился Либор. Анатолий обмер. За другом своим возник и Наум, чёрной тенью явившись прямо перед испуганным гостем. Тот едва ли не шарахнулся прочь.

— Лейб моя гвардия сейчас немного изволят быть заняты. А по сему — их подменяют друзья и близкие товарищи. Кхм, вы кажется напуганы? Напрасно! Вы нас чаем угостить не хотите, так мы и не с пустыми руками! Мы вас сами угостим, – Матюшкин был посажен за стол. Перед ним тут же оказалась дымящаяся чашечка на блюдце. Рядом лежала плитка шоколаду. Старик опустился рядом. — Дело, значится, вот какое. У меня затевается большой проект, и тебе на нём можно хорошо подзаработать. Скоро пойдут большие заказы на строительство всякого разного. Ты будешь работать с подрядчиками. Себе можешь оставить восемьдесят процентов, мне не жалко. В обмен — ты мне кое-что построишь. Дело пустяшное, мне нужен будет бункер. Только и всего. Размеров он будет большого, и строить ты его будешь на государственные деньги. Всего, что нам понадобится — и не сосчитаешь! Речь идёт не только о материалах. Там же и передовое оборудование, и электроника, и техника!

Едва разговор зашёл о деньгах, Анатолий приоживился. Сел прямо, выровнял плечи. Глаза его перестали глядеть паникой:

— С таким предложением... Это выглядит так, как будто вы мне делаете подарок. Хотя я до сих пор помню, как должен вам за дорогу! Буду рад, если удастся вернуть этот долг. Так какой вам нужен бункер?

— Не мне, Толя, не мне. Тебя об это попросят. Я здесь, веришь ли, Аб-со-лют-но не при чём! Я тебе только чертежи дам, но ты их никому не показывай.

— Но подождите, я ведь буду работать с подрядчиками, мне-то чертежи зачем? – Он сдобрил чай молоком и сделал щедрый глоток.

— Ты будешь в числе прочих. У тебя будут коллеги, которые будут тебе помогать. Человек пять, может больше. Вместе вы между собой договоритесь, ты главное мне по чертежам сделай.

Матюшкин усмехнулся:

— Так я что, сам строить буду? Хе-хе, а кто ж меня в подрядчики пустит?

— Пустят, не бойся! Сами просить придут!

— Хо, ну если так... Вам, значит, двадцать процентов? Я не знаю, на что соглашаюсь, но мне кажется, что игра стоит свеч. К тому же мне предлагаете вы! Человек, которого я уважаю!

— Как приятно слышать! – Стравской закусил свою яркую улыбку шоколадом.

— Но мне кажется, что это будет немного...

— Что же?

— Мне кажется что это будет...

Слова отказывались произноситься.

— Ну так что же?

— Будет... Ох, простите меня, я как бы того... Немножко этого... Боюсь. Как бы оно всё не оказалось бы... Опасно...

— Чего ж опасного?

— Ну-у... Если дело будет очень важное, то там могут и следить сильно...

— Я тебя умоляю!

— Нет, а если оно и правда будет так? Я же могу... Погибнуть!

— Да что же вы все сегодня такие нервные? Юпитер не в ту фазу ушёл? Или может давление упало... Толя! Толя, у тебя же есть я! Я твой друг! Ты ж меня только попроси — я тебе всё сделаю, что захочешь! Я тебя буду защищать, лелеять, поливать и удобрять! И вырастешь ты большой и красивый! Грозы, вьюги не бойся! Я тебе всё устрою! Самые тепличные условия! Мне нужно что бы ты хорошо себя чувствовал! Иди! Спокойно работай! Никто тебя и пальцем не тронет! Косого взгляда не бросит, что уж там!

— А по окончанию что?

— Как закончишь — я тебе отдельное спасибо скажу. На голый снег нагим не брошу!

Это заявление как-будто успокоило Матюшкина. Он сел поудобнее и облегчённо вздохнул:

— Долго же вас не было. Вы как-то постарели сильнее обычного.

— Дела тяжёлые были. Да и вообще, трудно сейчас. Перед рассветом обычно темнее всего. Но за этой темнотой нас ждёт такое-е! Скоро кое-что произойдёт, будь уверен! Главное — ты не пугайся, действуй вежливо, да по сторонам побольше смотри.

— Буду ждать с нетерпением, что бы это ни было! И это, Карл Васильевич... – Анатолий наклонился поближе, с неловкой улыбкой. С готовностью склонился и старик. — Вы может это... Маячок снимите?

— А он тебя беспокоит?

— Беспокоит.

— Что же с ним? Он мешает спать?

— Нет.

— Неужели барахлит?

— Да нет.

— Что же тогда?

— Ну... Как бы это сказать, он меня нервирует. Не даёт мне покоя.

— Он срабатывал?

— Два года уж молчит, слава те господи! Мне просто беспокойно. Я уже совсем хороший стал. Я ничего такого уже делать не буду! А семью так хотелось бы свозить в Турцию! Так давно не отдыхали! Хочется же всё-таки душе праздника! А как тут праздник сделаешь, когда ты невыездной?

— В Турцию, значит? – Старик задумался. — Добро. Вот как закончишь с работой — сразу приходи ко мне. Всё уберём! Полетишь себе в Турцию, вздохнёшь свободно! Но только не сейчас. Тебе ведь и лететь сейчас не досуг! Закончишь дела — пожалуйста!

— Вы только им не пользуйтесь, я сам уже. На этот раз сам, – интонации Анатолия приобрели такой окрас, будто он на приёме у проктолога. Поминутно он стеснительно улыбался. Вечно мялся и посмеивался. Его хорошее настроение заполнило дом целиком. Тени потеплели. Боб на диване вздохнул с облегчением. И хотя он понятия не имел, что говорил хозяин дома, Карл Васильевич продолжал изъясняться на свободном английском. Это навевало на Джобса спокойствие. Хотя он и не решался ещё расспросить старика подробнее об этом языковом феномене.

— Ах, как быстро растут дети! Как быстро они становятся самостоятельными! – Стравской похлопал своего друга по плечу, не переставая посмеиваться. Мятое хихикание охватило и Анатолия, равно как и всех прочих окружающих. Карл Васильевич встал. За ним повторили и две его тени. — Право же, как быстро летит время! Я бы с радостью посидел ещё, но-о-о... – Матюшкин запоздало поднялся. Три человека обступили его с разных сторон. Стравской полез во внутренний карман пиджака. — Да-а, вот ещё что! – Ладонь старика звонко шмякнула Анатолия по животу, от чего тот содрогнулся и икнул. — Вот тебе визиточка. Тебе может быть полезно держать с нами связь. Чтобы ей воспользоваться — нужно постучать, вот так, – Карл Васильевич погремел костяшками пальцев по переливчатой сине-жёлтой карточке. В воздухе раздался хрустальный звон. В чьём-то кармане отозвалось гулом. — Постучал, а после говори сюда. Как составишь сообщение — постучи ещё раз. Сложно?

— Н-нет. Совсем несл-ложно!

— Ну что ты дрожишь-то? Хе-хе, разве ж мы тебя убивать собрались? Нежто мы разбо-ойники? О-хо-хо! И бутылка рома! Расслабься, чего ты? – Стравской ощутимо ткнул Анатолия в плечо, не теряя ухмылки. — Бо-об!! – Матюшкин подпрыгнул от неожиданности. — Спокойнее! Чего вы все такие нервные? Бо-об! Собирайся, нам пора! – Когда хозяин дома увидел могучего американца, явившегося из его гостинной, он вновь потерял дар речи. — Было очень приятно повидаться. Жди, следующую встречу тебе как в прошлый раз, Кеслер с Алисой проведут. А до тех пор — я с вами прощаюсь! – Стравской дал поклон и снова усмехнулся. — Надо что-то будет — говори! С радостью приду на помощь.

Анатолий ответил вялым кивком. Гости стали убираться прочь. Когда за последним из них захлопнулась дверь, Матюшкин рухнул на стул и стёр выступивший пот.

— Ещё бы я у вас что-то попросил хоть раз...

---

На лесную опушку вывались четыре гружёных единорога. Те двое, что были помоложе, панически закрутили головами. Морды их были подозрительно зелены, а в глазах плескалась тоска. Отыскав самый крупный куст, оба, не сговариваясь, бросились в него и разразились буйным дуэтом. Кеслер поднялся, довольно твёрдо, на ноги. Ему, казалось, портал больших неудобств не доставил. Он не слышал зова природы и думать мог довольно связно. Мельком глянув в сторону зарослей, в которых, судя по звукам, спаривались тигры, он повернулся к Шульцу. Пепельный единорог лежал на земле в той же позе, в которой упал. Шевеля одними только глазами, он внимательно осматривал окрестности:

— Нам не хватает практики, ох! – Изрёк Ирибрахер и икнул. Уоррен протянул ему копыто. Немец не ответил на жест только потому, что внутри него происходила борьба. Малейшая качка могла бы вывести его из равновесия и заставить броситься вслед за своими коллегами, в кусты. Кеслер убрал ногу.

— Согласен. Порталы Старсвирла были намного мягче. Эти бурные, но для первого раза — неплохо.

— И бросали их на неустойчивую территорию. Где мы?

— Судя по сводкам, мы должны быть у разрушенного замка.

Шульц сел, как кошка. Кажется, из своего поединка он вышел победителем:

— Сделай одолжение, возьми магии на пробу. Воздух здесь фонит, почти как у Касьяна в комнате.

— По крайней мере, там никогда не несло от травы. А здесь... – Кеслер сосредоточенно зажёг свой рог. — Здесь даже растения имеют своё магическое излучение.

— А про комнату Касьяна ты ошибся. Травой там одно время воняло очень дурно.

— Ну теперь-то он взял себя в руки!

— А-а-а-аа! – Из кустов выкатился зелёный единорог. — Я... Я зачем поел вообще? Что это за злобная шутка? Мама, роди меня обратно! Чем заслужил я участь мертвеца-наизнанку?!

— А с Касьяном, кстати... – За Луи на пузе выполз и Алексей. — Ему можно будет на обратном пути какой-нибудь дряни нарвать. А потом наврать, что она волшебная. Он её обязательно сожрёт, вот будет прикол!

— Трава и правда может считаться волшебной. По две единицы Свирла на квадратный сантиметр. Примерно.

— Ещё и клетчатка! – Жёлтый единорог впился зубами в землю. — А-ой! Обожруся! И помру молодой.

— Кто-нибудь знает, кстати, что у нас по органам? –Луи попытался почесаться. — Я имею ввиду, что у нас поменялось, а что осталось прежним? А то гляди и правда наедимся какой-нибудь дряни и сдохнем хором.

— Не сдохнем. Образец Эквестрийский, форма взята со Старсвирла. Если я ничего не путаю, мы должны соответствовать пони не только визуально, но и чуть ли не генотипически.

— Вкусно... – Задумчиво промычал Алексей, с остекленелым взглядом жуя траву. — Окей, ясно понятно. О! Так, а если тут все на Эквестрийском трещат с начала времён, можно ли мне на родной перейти? А то я был бы вообще не против, им-то всё-равно будет!

— А вот этого надо избегать! – Ирибрахер поднялся на все четыре копыта. — Да, пони не смогут понять, что ты говоришь на другом языке. Они будут видеть это как акцент, ты это помнишь?

— Помню. Если долго говорить на Эквестрийском с нами будет то же самое.

— Вот именно. Но одно дело мы. Другое дело — они. А если кто запомнит твой акцент? Как нам потом это обернётся?

— Ой, ну да ладно!

— Шульц прав, – встрял Кеслер. — Давайте придерживаться безопасной игры. А это значит — никаких разговоров на родных языках, никаких земных терминов, насколько это возможно. Ну и не болтать лишнего.

— Прям вкусно! Кто-нибудь хочет попробовать? Что? Нет, на людях я такого делать ну буду. А вдруг моветон?

— Никаких людей тут нет. Вот об этом я и говорил.

— Ой, простите. На пони.

— Не забудь. Так, несчастные, вы как?

— Я в норме.

— Кажется хорошо.

— Шульц?

— Со мной порядок.

— Отлично. Ну что, разбираем обязанности?

— Я в замок, – быстро сказал Ирибрахер. — Хочу поглядеть, что там осталось.

— Я на зебру пойду нападать.

— Нет, Луи, с зеброй мы на обратном пути разберёмся. Давайте ка мы лучше в город наведаемся. Оценим техническое состояние, поищем современные карты и способы добраться до иных городов. Всех всё устраивает? Лёша?

— Инномо проблемо!

— Значит встречаемся вечером у Шульца. Надо полагать, замок пуст. Там и переночуем.

— А если в городе найдётся гостница?

— На самом деле — как вам будет угодно. Я просто предпочёл бы гостнице замок. По крайней мере — только в этот раз.

— Ладно, ладно. Встречаемся вечером в замке?

— Me-et me whe-ere the clif great the Se-e-ea...

— Come! – Кеслер поддержал шутку. Желтушные пони рассмеялись. Шульц хлопнул каждому копытом в копыто и пошёл в сторону серых развалин. Остальные трое двинулись в противоположную сторону, где, судя по всему, находился городок.

— Интересно, а в этом лесу водятся хищники?

— М-м-м... – Кеслер снова засветил рог. — Водятся.

— О, да? А кто? Живые поленницы есть?

— Есть. Ещё какие-то цветы, кто-то на болоте, большие кошки, змеи... Ну и по большому счёту всё.

— Блин, Кеслер! У тебя анализ, у него что, рог типа усилителя сигнала?

— Да! Ещё и пульт доставать не надо.

— Нет, друзья. Дело не столько в роге, сколько в атмосфере. Она пропитана магией насквозь. И поэтому всё, что связано с радиусами у меня работает в два раза дальше.

— А-ах точно. Ну блин, если магия на гуморальные системы тут так же работает, как у тебя анализ... Чёрт, я бы тут вот так пожил бы! Думаете старый разрешит мне немного дольше побегать в этой зелёной шкуре?

— Посмотрим, – Кеслер погасил рог. Алексей сорвал веточку и с ухмылкой принялся пробовать её на вкус. — Неа. Не разрешит, и я знаю почему!

— А ну-ка.

— Ты слишком хорни.

— Парни, не начинайте.

— Сдались тогда тебе эти гуморальные системы! Что я, не знаю, что ты там собрался бустить?

— А вот и не знаешь! Ты даже не в курсе, что означает это слово! – Садиков выбросил веточку, скривился, плюнул и прокашлялся. — Кхм, кхм! Гуморальная регуляция организма... Так, параграф девяносто пятый, пункт три. Дети, откройте тетради, запишите на полях сегодняшнее число. Происходит от слова Гумор — жидкость. Я знаю, как выглядит грёбанный гумор, спасибо!

— Ни-ичерта ты не знаешь. А вот скажи мне, что быстрее — нервная или гуморальная регуляция? А?

— Нервная! Кого ты хочешь надуть? Там импульс электрический, а тут какая-то жидкость!

— На самом деле сравнивать их некорректно, – Кеслер усмехнулся. — Они работают по-разному. В разных областях. Вопрос сродни вот этому: Кто сильнее, слон или акула?

— Акула! – Выкрикнул Луи. — А теперь пойди и докажи на опыте.

— Не, ну если слон к акуле в воду упадёт, ему ж хана, по-любому!

— А если акулу выбросит на берег к слону?

— Ну тогда ей кирдык.

— Тут дело не в том, кому кирдык. Кто их драться заставит?

— О! А за это ты не переживай! – Алексей отвернулся от очередной растительности и ухмыльнулся. — Я вам сейчас расскажу, ой боже мой! Кто в курсе про детское правило пяти минут?

— Это про то, что если ребёнка не слышно пять минут — значит он уже помер?

— Если он помер — это услышит весь дом. Зачастую трагически! Подушку не дали, пингвина не дали, посмотреть не дают — всё. Погибель. Трагедия! В трёх актах! Пролог, набор воздуха в лёгкие, принятие трагичной позы. Затем идёт бурная тирада, начинающаяся от банальных "э-э-э-э-э" и "а-а-а-а-а"! И заканчивая "отдай, моё", "так не честно" и шедевральным выкриком берсерка. Потом идёт либо яростный марш-бросок, либо умирание без сил. Падание на пол, на диван, в шкаф и куда только ещё ни придётся... Так, Кеслер, мы правильно идём? Да? Ну слушайте. У Женька моего, старшего, ноутбук появился. Ну это тот, который вы мне посоветовали. Только не жёлтый, а серебристый, такой. Вот, и он его, в обще-то бережёт. Протирает его тряпочкой, мелким даёт поиграть только в рамках укрепления своей абсолютной власти. Вот, а Сеня недавно краски новый получил. Знаете, такая гуашь. Отвратительная. Ну которой идеально можно ляпать всякое. Вот. Я не знаю, с какого момента это началось, но этот говнюк додумался разукрасить ноут старшего братца. И не просто разукрасить, а очень, собака, интересно. Он потихоньку, помаленьку, принялся выводить узоры на верхней крышке, где экран. Ну, не на самом экране, а на другой стороне. Вот, а так как ноутбук стоял открытый всё время, он это делал поэтапно, в течении нескольких дней. Он нарисует цветок — тот подсохнет, и можно рисовать ему серединку. Серединка высохнет — там стрекоза, короче — профессиональная живопись развилась! Вот. И я чё-то, короче, прихожу с работы. У меня там в одной руке у меня пиво, в другой Лиза. Мы уже чуть-чуть погулявши, оба весёлые! Она торт принесла, газировки, но детям мы это не показываем. Надо сначала поужинать. Вот, она мне свой томатный суп обещала! Остренький, с картошечкой, колбасой, оливками и лимончиком. Мясо там с утра стояло, так что бульон уже был такой, вы понимаете, нава-аристый! В общем, она на кухню, а я за комп. Пиво на стол, зову Женьку. Пошли, ему говорю, в танки сыграем! Он прыгнул, побежал за ноутом. Я уже в бой пошёл, там, Париж, КВ третий. В общем — приносит он ноут, располагается тут же рядышком, с другой стороны стола. Я смотрю — а у него там на крышке Ван Гог расцвёл! Ну, думаю, вот это приколист! Хорошо, думаю, нарисовано. Я-то думал, что он это сам накалякал! Сижу себе, спокойно, катаю. И тут слышу — крик! Прямо в ухо. Кто-о-о! Орёт. Кто сделал? Что это такое!? Я подпрыгиваю, у меня пиво на клавиатуру опрокидывается, танк на середину улицы уезжает. Я не понимаю, мне пиво спасать, танк или ребёнка? Смотрю — Женька лупит Сеньку. Но тот, гад, смеётся! А этот орёт! Бьёт его по жопе и вопит. Прибегает Лиза, в руке колбаса недорезанная. Пытаемся разобраться, в чём дело. Старший в праведном гневе, весь красный, этот гордый, такой, довольный. Он эту надпись Huawei так стилизировал бесподобно! Петьку послали за тряпкой. Мелкий вопит, сопротивляется, красиво! Говорит. Этот орёт, что не красиво и что он говно по унитазу размажет красивее. Лиза смеётся, Женьке по губам колбасой так — шлёп! Я объясняю, что если оставить — краска разъест покрытие на ноутбуке. А потом, когда она облупится или слезет — там останется уродливое пятно. Ну, мы решили сначала всё-таки сфотографировать, а уж потом стирать. Петька приносит тряпку, а сам жуёт чего-то. Лиза ему — открой рот! Убежал. Получил колбасой макушке и пинка по сранделю. Я Сеньку потом попросил, что бы он на бумагу перерисовал. Не, там реально классно получилось. Женька узбагоился, но теперь ходит нервничает. Постоянно перед тем, как ноут включит, так крышечку пригибает, назад заглядывает.

— Как с этим... – Луи постучал копытом себе по лбу, пытаясь припомнить. — Когда Кеслеру в стол колонку положили! И включили передачу, как змеи шипят!

Уоррен сделался на лицо очень злой. Два остальных единорога захихикали, но тут же принялись максимально осуждать:

— Какие мерзавцы, так злостно насмехаться над человеком!

— Негодяи! Гады! Да попадись они мне, я бы им показал!

— Да-а! Вообще!

Англичанин подавил вздох:

— Да, я потом ещё пару недель тоже повсюду заглядывал, как твой Женя. Только странно, если твоих ребят, Лёш, я ещё могу понять — дети! Что с них взять! То вот у нас на предприятии детей я думаю не водится. Но всё равно иногда проскакивают такие вот... Змеи... По чужим столам.

— Все взрослые — те же вчерашние дети. Куда от этого денешься? – Алексей задорно усмехнулся. — Мы растём, сначала вверх, потом в стороны. А внутри мы всё такие же. На самом деле взрослых среди нас нету. Когда кто-то говорит, что повзрослел — тю! Так это ж вранина! Ничего он не повзрослел, он всё такой же дурак! Просто решил поиграть в большого серьёзного дядю. Взрослых людей не бывает!

— Опа, кажется и городок намечается!

— Вижу. Предлагаю поделиться вот как: один ищет карты, нам надо знать, как мы попадём в другие города. Другой идёт вон в тот замок. По обстоятельствам. А третий узнаёт у местных про это поселение. Конкретно. Делайте выбор, господа.

— Слушай, Кеслер... – Алексей переглянулся с Луи. — Плохо нам.

Уоррен бросил на них внимательный взгляд.

— Да! Го-олодно! – Подхватил Ладерро. — Нам бы пообедать, как-нибудь.

— Ты и так пол-леса обожрал! – Возмутился англичанин. — Но Луи-то ничего не ел! А у меня это была тренировка! Разминочный обед! Я же не каждый день превращаюсь в лошадь, чтобы попастись! Да то, что мы закусили на земле — теперь не считается! Оно всё там осталось, у портала.

Кеслер вздохнул:

— Лентяи. Сдаётся мне, Шульц не просто так пошёл в замок один... Чёрт возьми, не морить же вас голодом.

— Да-а-а!

— Ура-а-а!

— Разбежались! Если тут ещё найдётся какое-нибудь заведение...

— Ой, Кеслер, да даже если и нет! Знаешь, как у нас дома иногда бывает? О-о-о, это такой, чисто туристический анекдот. В Италии некторотые люди, когда прилетают отдыхать или путешествовать, нередко путают рестораны с обычными домами. Ну, бывает так! Самое забавное, что они свою ошибку понимают только когда смотрят на удивлённое лицо хозяина! Тому и невдомёк, отчего эти добрые люди, зашедшие к нему на огонёк, просят у него счёт! И денег хотят дать! – Алексей захохотал. Улыбнулся и англичанин:

— Ты думаешь, тут так же?

— Мы... – Луи сделал уверенный жест копытом. — ... Не пропадём! Я тебя уверяю!

— Ну пошли, проверим!

Группа единорогов вступила в неведомый городок. По началу никого видно не было. Лишь домики, шатры да какое-то заведение, за версту пахнущее паром, свежестью и мылом. Троим путешественникам не терпелось увидеть наконец живую пони. Они молча вгрызались глазами в каждый уголок, каждый квадратный сантиметр. Пока, наконец, Луи не воскликнул:

— На четыре часа, парни!

Две рогатые головы повернулись моментально в сторону, куда указывало зелёное копыто их друга. Белая пони, вышедшая из шатра, была первой эквестрийкой, на которую упал живой земной взгляд. Первая, за долгое время.

— Пойдёмте, познакомимся, – кивнул Кеслер и двинулся к ней. Та же, ничего не подозревая, закрыла за собой дверь, повернулась и встретилась сразу с тремя парами глаз. — Добрый день, мадмуазель. Не подскажете ли нашему маленькому географическому обществу, в какой местности оно находтится?

Алексей внутренне поаплодировал бархатному выговору англичанина.

— Да, я и правда мадмуазель. А вы находитесь в Понивиле, самом дружелюбном месте во всей Эквестрии.

Луи снял шляпу.

— Ах, вы нас выручили! Большое спасибо.

— Вы приехали не на поезде, так ведь?

— Вы тысячу раз праывы, мадмуазель. Но как вы узнали?

— Перед тем, как остановиться, кондуктор всегда объявляет станцию. Но вы спрашиваете об этом меня. А ещё железная дорога находится в другой стороне города. Вряд ли вам пришлось идти через весь понивиль, только чтобы задать этот вопрос лично мне. А вы...

— Ах, простите мне мои манеры, я не представился. Моё имя Милки Вэй, – сзади прыснули две ехидные морды. Кеслер развернулся и сделал страшные глаза. — А это мои коллеги и друзья...

— Грин Гроу! – Быстро выпалил Луи.

— Френки! – Алексей был более нейтрален.

— А как же вас зовут, прекрасная леди?

— Рэрити, – она улыбнулась. — Амбассадор моды в здешних местах, – взгляд её перекинулся на Кеслерово пальто. — Вам, я смотрю, она тоже не чужда. Где вы достали такое интересное пальто? Мне определённо нравится его дизайн! И я никогда не видела подобной тка-ани... Она плотная, не промокает! И судя по этим застёжкам, может превращаться в гибридный комбенизон! Удивительная находка! И хотя изначальная задумка больше представляет рабочую форму, нежели элегантный наряд, для вашей профессии, кажется, не могло бы быть лучшего выбора!

— Очень приятно слышать мнение специалиста. Вы, кажется, куда-то собирались?

— Да, я как раз хотела сходить на рынок.

— Мне очень не хотелось бы навязываться, но мы ещё не знакомы с этим милым городком. А между тем, как всем путешественникам, после долгой дороги нам хотелось бы где-нибудь подкрепиться. Не подскажете ли вы нам какого заведения?

— Я могу вас проводить, вряд ли вы сможете сориентироваться по моим подсказкам, – она тихо рассмеялась. — Пусть даже вы и географ. С тем, что я вам наговорю, вы и в трёх соснах заблудитесь.

— Я был бы только рад вашей компании, если мы не стесним вас.

— Что вы! Нисколько!

— В таком случае, мы в вашей власти. Укажите нам путь!

Рэрити направилась вперёд по улице. Остальные единороги зашагали вслед за ней. Двое, что были помоложе, не переставая хихикали, и обменивались тычками.

— Эй, шоколадный ты наш! – Гримасса Алексея не предвещала ничего хорошего. Кеслер исполненным достоинства кивком головы откинул волосы, наступающие на глаза.

— Что вы всё "Эй" да "Опа", да"Слышь", да "Внатуре". Друзья, манера речи много говорит о вас, как о пони.

— Конещ-щно, щ-щладенький.

— Паясничать несомненно весело. Смех продлевает жизнь, а жизнь слишком коротка, чтобы вечно расстраиваться. Всё это не лишено смысла, но не надо же доводить до абсурда! Парни, если вы продолжите вести себя столь дико, вам придётся идти обратно в лес!

— Да ничего не придётся! Я тоже умею быть красноречивым и учти-ивым.

— Но ваш друг прав, – улыбнулась Рэрити, слегка повернув голову назад. — Нет ничего плохого в том, чтобы говорить красиво. Это всегда способ заявить о себе, как о пони высокой культуры. Не столь экстравагантный, но всегда очень приятный для вашего собеседника.

— Эй! Да что вы прикопались? Я ж ничего не сделал!

Сзади прыснул Луи.

— Ты ещё чего?

Но зелёного единорога распирало всё сильнее. На ум ему пришло что-то настолько смешное, что ему приходилось прикладывать недюжинные усилия, чтобы держать себя в копытах. Он просто помотал передней ногой, мол — ничего.

— Я просто хочу предупредить тебя... Френки...

— О-о-о-о! – Алексей вытаращил глаза на строение перед ним. Это был огромный пряничный дом, покрытый четырьмя разными видами глазури. Песочный пони ткнул в его сторону копытом. — Туда нам надо!!

Кеслер тоже улыбнулся.

— ... Что из-за твоей манеры речи у тебя могут когда-нибудь возникнуть неприятности. Как бы пони от тебя не начали в разные стороны разбегаться. Да и потом, помнишь же, что мы говорили насчёт речи?

— Помню, – пробурчал Садиков. — Но разбегаться от меня никто и не подумает, я тоже способен на приятный диалог, – в его поле зрения попало розовое пятно. — О! Вот, смотрите! – Алексей прогарцевал к розовой кобылке, что поливала цветы возле той самой сладкой избушки. — Здра-ас-сте!

— А-а-а-а-а-а! – Пони завопила, схватилась за голову и пулей умчалась домой, под бурный акомпонимент из хохота сразу троих пони. Садиков шлёпнулся на зад.

— Всё! Ты опозорился, уходи, – Кеслер стёр подступающие слёзы. Луи увалился бы, по обыкновению, на землю со смеху. Но у него теперь было четыре точки опоры, и он выстоял. Рэрити смеялась чуть ли не громче всех:

— Вы не переживайте, это Пинки, моя подруга, – единорожка прикрыла рот копытцем. — Она наверное слишком переволновалась, увидев сразу троих новеньких в Понивиле. Каждому новоприбывшему она устраивает грандиозную приветственную вечеринку. Она же, кстати, и работает в этом замечательном заведении, так что вот, господа. Здесь вы можете пока остановиться.

Садиков поднялся с земли:

— О! Ну так это ж... Хорошо! Так ну мы это... – Он откашлялся и пошлёпал копытом по дверному косяку. Подкрепив это деловитым:

— Откройте!

— Не заперто, – улыбнулась белая единорожка.

— Спасибо вам, мисс Рэрити, – Кеслер слегка поклонился. А затем, чуя плодородную почву, добавил. — Не желаете ли ненадолго составить нам компанию за... – Уоррен задумался. — ... За одним столом? Видите ли, наше общество работает вместе с журналом "Всё об Эквестрии". Мы собираем факты и удивительные истории с самых отдалённых её краёв...

Луи засветил рог, пробуя заклинание проецкии. Тут же у англичанина в голове послышался его голос:

— Какой журнал, старый ты дурак? Нету у нас никакого журнала, не слишком ты нагло врёшь?

Кеслер кашлянул и направил ответное сообщение, поправляя пальто для маскировки:

— Будет. Я тебе потом его отдельно напечатаю в трёх экземплярах. И я тебя всего на семь лет старше, – а вслух продолжил. — Лично мне было бы очень приятно послушать, что такого интересного здесь теперь носят. Из первых же копыт, вы говорили, что являетесь здесь... Амбассадором моды?

— Да, конечно! Мы встретились как раз около моего бутика. Вам обязательно нужно будет потом ко мне заглянуть!

— Это значит, вы согласны?

Рэрити кивнула. Алексей бодро воскликнул, декларируя какой-то лозунг:

— Питаться в одиночку так же противоестественно, как с... Э-э-э... – Он почесал затылок, встретившись глазами с остальными. — В общем, как рыба об лёд, да. Эй, Пинки! Тебя ведь так зовут? – Садиков прогарцевал внутрь. Луи поспешил за ним. Следом неторопливо зашли и оставшиеся два единорога. — Я не хотел тебя пугать!

— Да? – Из-за прилавка высунулась розовая голова. — Но я просто в ужасе! Столько новых пони в Понивиле, а я узнаю об этом самой-самой распоследней! Вы же ещё совсем-совсем ни с кем не знакомы! Мне надо срочно рассказать вам про всех-всех в Понивиле!

— Ну, Пинки, мы тебе уже немного облегчили работу. Мы, например, уже познакомились с доброй Ра-арити! Она привела нас сюда, и ты никогда не догадаешься, зачем!

— У! У! Вам нужен персональный гид?

— Неа.

— Вам нужны пуговицы в виде конфет? Или конфеты в виде пуговиц?

— Нет пинки, у нас другая беда! Мы хотим ку-уша-ац! Понимаешь? Нам нужен вот этот торт! – Песочное копыто взметнулось в направлении чего-то чрезвычайно привлекательного на вид и невероятно сладкого. Кеслер с Рэрити тем временем выбрали столик попросторнее и уже рассаживались за ним. Луи же присоединился к Алексею. Спустя пять минут бесконтрольного мародёрства в меню, они, вместе с Пинки, натаскали столько всякого, что Уоррен содрогнулся от мысли, сколько же в этом всём сахара. Расспрашивая свою собеседницу и глядя по-привычке краем глаза на дверь, он вдруг похолодел. В помещение вошёл лавандовый аликорн. — Ну, в общем, я думаю, для начала — это всё.

— Для начала? Ух ты! Ты тоже очень любишь сладкое? Или вы такие голодные?

— А и того, и другого! Мы, видишь ли, путешественники! Нам нужно много сил!

— Да-а-а? Ух ты, привет, Твайлайт!

— Здравствуй, Пинки.

Теперь все пять пар глаз уставились на новоприбывшую. Три из них профессионально не повели и бровью. Алексей усмехнулся:

— О, принцесса! Садитесь к нам, нас тут много.

— Можно просто Твайлайт. Привет, Рэрити.

— Здравствуй, дорогуша. Присаживайся к нам, эти пони — географы из... Вы, кажется, из Мейнхеттена?

Кеслер кивнул.

— Они из географического общества.

— Мейнхеттен? Кажется я о вас раньше не слышала, я знаю только одно географическое общество — в Кантерлоте. Я и не думала...

— Мы не столько корпим над картами, сколько прокладываем пути по джунглям, прериям и пустыням! Мы, скорее, клуб искателей приключений, нежели серьёзное научное общество. Но стремление познавать новое и нам не чуждо! – Луи захлестнуло вдохновение. Он бросил короткий взгляд на метку принцессы и продолжил. — Сейчас, например, мы занимаемся изучением фольклора не самых населённых частей Эквестрии. Мы собираем для нашего журнала буквально всё! Истории, занимательные факты, последние новинки местной моды, удивительной красоты достояния природы... Это же ваш замок мы видели на подходе?

— Мой.

Кажется её это немного смутило. Ладерро выдохнул про себя. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас опозориться:

— Кажется он выращен из цельного кристалла! Может быть вы порадуете нас историей, как это было сделано? Кристаллические структуры — одна из моих любимейших магических тем!

— Но я думала это уже давно никому не интересно!

Алексей пнул Ладерро под столом.

— Не-ет, нас не интересует пресса, нас больше занимает этот вопрос с точки зрения технического исполнения.

— Ох, это неожиданно! – Твайлай, словно кошка в два скачка преодолела расстояние от двери до стола и вскочила на стул. — Этим почти никто не интересовался, но я в своё время провела ряд исследований... – Луи подмигнул своим друзьям и вынул блокнот. — Что же, мы с удовольствием вас послушаем!

Алексей тем временем ухватил кекс и впился в него зубами. Тут же послышалось его удовлетворённое гудение:

— У-у-у, Милки-и-и... Ты меня конечно прости, но кажется твоя жена потеряла первенство, среди наилучших пекарей.

— Она не расстроится. Я тоже. Но мы тебе об этом напомним, когда ты придёшь к нам за очередным пирожком.

— Что же, неужели вы меня прогоните!?

— Нашего самого лучшего клиента? Нет. Какие бы ты нелестности в наш адрес не говорил, жадничать мы не станем, – Кеслер улыбнулся и вновь повернулся к Рэрити. — Скажите, а какое отношение у вас нынче к шляпам?

Луи, чтобы не кричать через стол, пересел поближе к Твайлайт и принялся со всем вниманием конспектировать её мысли и наблюдения, по поводу связи между гармонией и непосредственно её элементами. Около Алексея приземлилась Пинки:

— Так значит его зовут Милки?

Садиков едва не подавился:

— Угу! Мивки Вэй. Шикавное вымя... – Он проглотил свой кекс.

— У него? А где?

— Имя. Шикарное у него, говорю, имя. Это потому, что он весь такой сладенький, молочный и обходительный.

— А тебя как зовут?

— Френки. А это существо — Грин, как там тебя? А, Гроу, – Алексей снова прыснул. И прежде, чем Пинки успела открыть рот, продолжил. — А тебя как зовут?

— Я Пинки Пай.

— А где работают твои родители?

— На каменной ферме, там, далеко на юге.

— А где ты живёшь?

— Я живу тут, в По...

— А где ты работаешь?

— Тут, в Сахарном уголке.

— Да? А я думал ты нас так, просто угостить решила. А теперь что же, за это всё придётся платить?

— Конечно! Ой, а тебе не чем?

— Не, не, деньги у меня есть. Я просто подумал, может ты нас сейчас заманила в свой пряничный домик, хочешь откормить, а потом сварить из нас похлёбку? Признавайся, где тут у тебя котёл стоит? А то меня без морковки варить нельзя, я горький буду.

— Глупый! Я не собиралась вас варить! А за котлом пришлось бы идти к Зекоре, это зебра, которая живёт в лесу. У неё есть котёл, большой и чёрный! И там постоянно что-то варится, только это не рагу из пони, а простой суп, ну или зелье, она же травница! А вовсе ни какая не колдунья, как мы сначала подумали, когда она пришла в Понивиль и стала рыть копытом землю посреди улицы. Мы все так испугались, что попрятались по домам, а она стояла там, снаружи и рыла, но только не потому, что она землекоп, а она просто ждала, пока магазин откроется. А магазин не открывался, потому, что мы все сидели и боялись...

---

Из сладкого уголка донёсся громкий раскатистый смех. Рэйнбоу Дэш кивнула головой:

— Ага, я кажется слышу голос Твайлайт. Пойдём, она похоже здесь.

Билл с интересом оглядел причудливый домик. Он видел его мельком и не придал ему какого-то особого значения. Теперь, при ближайшем осмотрении, становилось ясно, что на самом деле — это пекарня. Что само по себе было довольно уникальным дизайнерским решением. Кравиц даже было задумался, насколько глупо было бы попробовать крышу на вкус. Но тут они с пегаской зашли внутрь, и взору его предстала группа пони, сидящая в правом углу. Про себя он отметил ранее виденную принцессу, ещё двоих, неизвестных пока, кобылок и трёх единорогов.

-... Вот, и в общем-то предпочтения она отдаёт простым лёгким платьям. Любит светлые тона и длинные подолы. По крайней мере ей они подходят замечательно!

Взгляд Билла задержался на этом бежевом пони только на секунду, в следующий миг он перешёл на следующего, зелёного, сидевшего рядом с Твайлайт.

— ... Это означает, что весь ваш замок может служить в качестве аккумулятора для энергии. Но так как ни вы, ни я не имеем никакого представления об удельной энергоёмкости кристаллов, составляющих его, а в том, что они разнородные — вы не оставили никаких сомнений, то без большого количества замеров назвать приблизительный потенциал важего жилья сейчас затруднительно...

Следующим был песочный пони с коричневой гривой:

— ... И я ему говорю, такой, ха! Мат тебе! А он берёт, и на шахамтную доску кидает четыре туза! Я говорю ему, что в шахматы так не играют, а он берёт моего короля и засовывает себе в рот!

— Не может быть! – Розовая кобылка засмеялась и забарабанила копытцем по столу. Билл машинально повторил за ней:

— Не может быть... – И вновь внимательно оглядел всю группу. Тут на глаза ему попались седельные сумки и пальто. С секунду он таращился на них без толку. — Платья, кристаллы, шахматы... – А затем голову его пронзило осознание.

— Хэй, Тва... – Быстрее, чем пегаска успела привлечь к себе внимание, Кравиц схватился одной рукой за ящик, другой захлопнул Дэшин рот. И выволок её на улицу. — Эй! Ты чего! – Билл цапнул её за копыто и потащил прочь. — Куда ты меня тянешь?! – Рэйнбоу вспорхнула в воздух. Ящик остался в руках призрака. — Чего вдруг случилось? – Человек продолжил улепётывать, уверенный, что пегаска последует за ним. Он и не ошибся. Любопытство вперёд неё родилось. Кравиц не позволил себе ни секунды перерыва, пока не добрался до моста. Только там он сумел выдохнуть и свесить ноги с края. Рэйнбоу парила в воздухе перед ним молча. Первые несколько мгновений. — Так, а теперь рассказывай, что произошло? – Билл принялся неистово выводить в воздухе буквы, используя себя, как магический проводник, и свой палец, как стилос. Но тут пегаска схватилась за голову. — Селестия, опять сначала! – Кравиц, услышав это имя, замер на миг. — Я не понимаю, что ты тут пишешь! Мы за этим к Твайлайт и шли! – Человек помедлил. Подумал. Опустил взор на воду и вдруг просветлел. — Тебе не нравится сладкое, или чего ты так... Эй, куда! – Ящик спрыгнул под мост и запрыгал по воде, направляясь к землистому берегу. Там он опустился в грязь, и из неё же начал возникать призрачный силуэт. — Ну и зачем ты вымазался... А-а-а! Понимаю, так, значит шарады? – Билл закончил накрашиваться, превратившись в замысловатого, полупрозрачного голема. И закивал головой. — Так, ну давай попробуем. – Кравиц снова начал выписывать текст,- Мы хотели идти к Твайлайт, чтобы она могла это прочитать. Так и? – Человек замахал руками и закрутил головой, всем своим видом стараясь максимально выразить сопротивление. — И ты не хочешь? Или не можешь?

Кивки.

— Так, а почему? – Далее последовало что-то невразумительное. По крайней мере Дэш ни черта не смогла разобрать. — Не, так не пойдёт. Я в шарадах не очень... – Она задумалась. — Нам бы найти кого-нибудь, кто бы очень... – Хлопок копытами. — О! Точно. Ну не хочешь к Твайлайт, пойдём, я отведу тебя к Флаттершай. Она умеет разговаривать с животными, может и с тобой получится.

Билл замер в удивлении. Затем рассыпался, передавая ящик пегаске и взлетая вслед за ней.

— Какой-то ты для джина буйный. Ты может неупокоенный дух? А это твой гроб вообще? Мелковат, как-то. А хотя, если там твои остатки, то может ну его? Я тебя куда-нибудь отнесу, закопаю. Ты успокоишься? – Дэш ощутила вибрацию своими копытами. — Ну вот и спросим у Флаттершай. Ты только сиди тихо, она немного пугливая. Я вас познакомлю, и ты покажешься, окей? – И не уловив ответа, кивнула сама себе. — Ну вот и славно.

---

Кеслеру определённо нравилось здешнее общество. Краем глаза он по привычке поглядывал на дверь, увлечённо рассказывая о том, какая красота может быть скрыта в, казалось бы, простых вещах. Он перехватил за компанию со своими друзьями уже два кекса и твёрдо решил, что на обратном пути возьмёт ещё, как минимум, коробку. Если, конечно, не сумеет найти лучше. Жена его чрезвычайно любила сладкое, от чего всегда пыталась откреститься и в тайне страдала.

В дверной проём вошла пегаска. Но её буквально сдуло, прежде чем она успела сказать хотя бы слово. Глаза Уоррена никогда не подводили. Он успел заметить прямоугольный предмет, что гостья несла под своим левым крылом.

— По крайней мере подходят они ей замечательно! Кхе, но... Кхе-кхе-кхе! – Изобразив приступ удушливого кашля, он схватился за горло. — Прошу меня простить, миледи, мне срочно нужен свежий воздух! – В мгновение ока он оказался на пороге Сахарного уголка. Улица была пуста, радужных пегасок не наблюдалось. Чтобы окончательно убедиться, Кеслер зажёг свой рог и потянул носом воздух. — Во-от он!

Сзади к нему приближались обеспокоенные пони. Сделав несколько глубоких вдохов, проперхав ещё несколько раз, для порядку, и наколдовав перед порогом пару пятен, он обернулся.

— С вами всё впорядке? – Рэрити обеспокоенно переступила с копыто на копыто. Уоррен мягко улыбнулся.

— Я немного приболел на этой неделе. Ничего серьёзного. Мне просто нужно немного движения. Всё пройдёт, можете не беспокоиться. Как насчёт того, чтобы заглянуть в ваш очаровательный бутик сейчас?

— Вы уверены? Может быть вам лучше прилечь?

— Напротив. Было бы лучше разогнать кровь небольшой прогулкой. Парни, вы тут надолго? А то тут, так сказать, след появился. Кто из вас не вытер ноги? Обязательно после поглядите, здесь очень явный след.

— Где? – Рэрити вытянула шею. — Да вот здесь, извольте видеть. Кажется кто-то из вас в лужу наступил?

У Алексея кусок застрял в горле. Он сделал большие глаза, сглотнул и закивал головой:

— Да это я, наверное, был! Простите, виноват. Пинки, дай метёлочку, я за собой уберу. И давай я сразу расплачусь, – а сам в это время пнул под столом Луи. И встретив его недоумённый взгляд, глазами указал ему на дверь. Ладерро покачал головой и махнул ею на Твайлайт, которая всё ещё обеспокоенно осматривала Кеслера. Садиков кивнул, пересёкся взором с последним и копытом потыкал себя в грудь. Уоррен кашлянул и утвердил предложение.

Этот немой диалог случился намного быстрее, чем его можно было бы описать. И к тому моменту, как все между собой договорились, Пинки только успела открыть рот:

— Я сама! А вы что, уже уходите?

— Ну, если мисс Спаркл ещё интересны мои размышления по поводу автономных аккумуляторов, то я бы остался.

— Честно говоря, меня ждёт в замке незавершённый эксперимент... А не хотите пойти со мной, взглянуть, на моё новое поисковое заклинание?

— С радостью! Только вот что делать со сладким...

— Ой, да я заберу! – Алексей махнул ногой.

— Пинки, сколько мы тебе должны? Алё... Френки, возьми в моей сумке, – Кеслер только сейчас выпрямился и слегка повёл плечами, вновь обращаясь к Рэрити. — Вам, кажется, нужно было на рынок? Я мог бы вас проводить, с тем, чтобы потом посетить ваш бутик.

— Конечно. Большое спасибо, за то, что угостили.

— Да, спасибо, – Твайлайт улыбнулась вместе со своей подругой.

— Всегда пожалуйста. Для милых дам ничего не может быть жалко, – Уоррен накинул на себя сумки и пальто. — Расходимся?

Алексей отсчитал Пинки всё до последнего бита и кивнул:

— А встречаемся где?

— У фонтана, вечером. Прошу, мисс... – Кеслер пропустил Рэрити вперёд и вышел следом. За ними же последовали и Луи с Твайлайт.

— Ну что, сможем придумать, как я всё это к себе запихну?

— Не вопрос! – Пинки стянула неведомо откуда обёрточную бумагу и принялась за дело. И хоть Алексеевы сумки были наполовину забиты травами и кореньями, а на столе было ещё на семерых, вся еда улетела в них как в чёрную дыру. — Вот! – Розовая пони лёгким и непринуждённым движением накинула поклажу на спину Садикову. Ноги его от этого согнулись, и он едва не растянулся по полу. Будь он человек, вряд ли бы у него удалось подняться. Но теперь увеличение грузоподъёмности пришлось как нельзя кстати. Так что он непринуждённо вскочил, отдал хозяйке поклон и, помахав на прощание, засеменил на улицу.

— Так, след! – Он воткнулся носом в землю и бросился вперёд. Он бежал и бежал, и бежал, прямо по тому шлейфу, что оставлял за собой деревянный ящичек в густом магическом фоне Эквестрии. Алексей уже радовался и предавался мечтам. Он был полон вдохновения. И настолько увлечён преследованием, что, когда следы привели его на мост, он и пяткой не дёрнул. И радостно последовал за этим же следом вниз с моста.

Раздался громкий чавкающий звук и Садиков очнулся по уши в береговой грязи. Сверху на него давили сумки, а перед глазами сидела до ужасного наглая лягушка. Он попробовал встать, но кажется плотно сел на мель. Ноги его завязли, как в киселе, все четыре разом.

---

— Крайне... Интересное дизайнерское решение... Кхм, а что же, у этой шляпы действительно столь маленький вес?

— Да! Она может показаться громоздкой, из-за всех этих перьев, но только на первый взгляд. На самом деле здесь проведена очень тонкая работа, и на голове она почти не чувствуется.

— Однако при сильном ветре вам придётся сделаться затворницей.

Рэрити захихикала. Кеслер продолжал внимательно водить взглядом из стороны в сторону. В голове своей он уже прикидывал цифры и подбирал слова. Тут он увидел ящик с сапфирами:

— Скажите, а дорого ли вам обошлись эти замечательные самоцветы?

— Это? О нет, совсем нет. Я уже давно не обращалась к ювелирам.

— Как? Надо думать, что вы совершили дерзкое ограбление во имя красоты и моды? Точнее, незадачливый владелец сам вам их отдал под напором вашей грации и харизмы?

— Не-ет! Всё куда... Нет!

— Эх жаль, а я уже хотел пошутить с применением словосочетания " Преступно красива".

Рэрити вновь прыснула.

— Ладно, я понимаю, что настоящая история куда скучней и прозаичней. Но мне всё-равно интересно послушать, откуда же вы берёте камни. Если это не производственная тайна.

— Нисколько. Вот вам, кстати, и материал для вашего журнала. Я сама ищу самоцветы. Это и есть мой особый талант.

Уоррен удивлённо изогнул бровь и принялся стенографировать.

— Здесь, у Понивиля, есть система пещер, в которой я эти камни и нахожу. Конечно, требуется немало времени, чтобы собрать такую коллекцию, как у меня. Отсортировать кристаллы по размерам и оттенкам, форме и блеску. Я бы возилась с этим ещё дольше, но слава Селестии, у меня есть помощник. Маленький дракончик, по имени Спайк.

Англичанин ничем не выдал своего удивления. Напрягая мозг он спешно припоминал всё то немногое, что он знал о драконах. Кстати подвернулся факт, что питаются они кристаллами в том числе.

— Как интересно, и что же, он не сильно прожорлив?

— Я думаю, не больше, чем любой другой маленький дракончик...

В дверь раздался копытливый стук. И не дожидаясь ответа, в бутик ввалилось чудовище, в котором Кеслер с трудом узнал Алексея.

— Я снова обращаюсь за вашей поддержкой, – бестолковым голосом промычал Садиков. Рэрити не завопила, но была к тому очень близка. Уоррена же, при виде его товарища, начал пробирать неприличный хохот.

— Ты кто вообще? Иди домой!

— Я пытался отмыться в речке, но она ж мелкая! Стало только хуже, там ил, лягушки, и вообще...

— О-о-о бо-оже! – Кеслер закрыл глаза копытами.

— Ни у кого нет идей, где можно хоть немного отмыться?

— Меня не было рядом всего пятнадцать минут! А ты уже весь в... – Уоррен сокрушённо посмотрел на Рэрити. — Вот что с ним делать?

— Здесь есть спа... – Мертвенным голосом проговорила кобылка. Англичанин вздохнул.

— Итак, мы снова обращаемся за вашей поддержкой. Скажите, где это заведение располагается? Хотя бы примерно, мы уж сами дойдём.

— Налево от бутика, и до конца улицы.

Кеслер вздохнул:

— Благодарю вас. Так, а где твои сумки?

Алексей, грязь на котором уже образовала корочку, левитацией помотал свою поклажу, которая оказалось на удивление чистой.

— Я и на улице-то ни у кого спросить не смог. Все как стрельнули в разные стороны! Я пытался найти Сахарный уголок, но потерялся.

— Пошли, горе луковое! Простите, миледи, что приходится так неожиданно прерывать наш разговор. Но мне хотелось бы убедиться, что с моим другом точно ничего не произойдёт по пути в спа. Или что он опять не потеряется в трёх соснах.

Единорожка только кивнула. Сказать ей было совершенно нечего.

— Я обязательно к вам вернусь, едва только всё урегулируется. У вас ведь найдётся ещё немного времени для меня?

Ещё один кивок.

— Чрезвычайно тому рад, – Уоррен обезоруживающе улыбнулся и вышел на улицу, захватив с собой сумки. — Ты не просто клоун. Ты ходячий цирк. Скажи мне, пожалуйста, где и как?!

— Я ящичек искал. Тут что-то нечисто, я тебе точно говорю!

— Не что-то, а кто-то. Рассказывай.

— Ящичек тут был. Он попал в лапы пегасу, след в один момент оборвался и улетел в небо. Это точно пегас.

— Пегаска. Голубая, с радужной гривой, – автоматически выдал Кеслер, а затем помотал головой. — Погоди, какого дьявола тогда происходит? Что это за подозрительные телодвижения? Давай по порядку! Пегаска зашла в кафе.

— Зашла?

— И не зайдя вышла.

— Так.

— А потом что?

— Потом след пошёл куда-то прочь. Дошёл до моста, спрыгнул на берег, взлетел и был таков.

Уоррен смерил Садикова оценивающим взглядом:

— Верно. Тут и впрямь что-то нечисто.

— Ну так давай искать! Ты приметы вспомнил! Щас мы её так быстро отыщем!

— А я вот думаю — не стоит.

— Почему?

— Подозрительно это. Я тут узнал, что Селестия жива и здравствует. Мог ли тот пегас нас как-нибудь узнать? Могли ли это быть её фокусы? Надо же полагать, что ящик попал в копыта той, фиолетовой, Твайлайт поначалу.

— Обоснуй. При чём тут Селёдка и эта доморощенная принцесса?

— Здесь и обосновывать нечего. Фон этой Твайлайт совпадает с фоном похитителя, вот тебе и всё обоснование. А сделала она это, надо полагать, с помощью некоего поискового заклинания, но тут нам Луи больше расскажет. Давай подумаем. Не так уж много в этом мире принцесс. Вряд ли они друг от друга далеко отходят. Эта живёт на территории, принадлежащей Селестии, но чтут все преимущественно солнцезадую. Значит, надо думать, они как минимум связаны как сюзерен с вассалом, насколько это можно понять из говора её белой подруги.

— Понял, понял. Значит не ищем ящик?

— Карл Васильевич правильно сказал. Надо поднять шум и в общей суматохе искать. Так что давай лучше закончим то, ради чего пришли.

---

Тук-тук-тук. Карандаш метрономом постукивал по столу. По маленькому свободному клочку. Всё остальное было завалено письмами, цветными фотографиями и записками самого разного содержания. Надо всем этим возвышалась хмурая фигура Карла Васильевича. Четверо, вновь очеловечевшихся, путешественников стояли перед ним ровным строем. Стравской жевал свой язык и пробегался глазами по фотографиям. Размышления, что занимали его, длились уже довольно долго, чтобы Алексей начал чесаться на нервной почве.

— Селестия более чем жива-а... – Свободной рукой старик взял её фотографию, сделанную из толпы. Не самый лучший ракурс, но качество отменное. — И Луна, судя по вашим рассказам, тоже... – Он отложил фотокарточку и взял книгу, на обложке которой золотом был отделан единорожий профиль.

— Вживую её никто не видел?

— Она не слишком часто показывается на публику.

— Ещё бы, после такого-то... Кхм, что я, садитесь! – Карл Васильевич небрежно махнул рукой. Путешественники выдохнули, расслабились и сели. — Я прочёл ваши доклады. Похвально. Весьма похвально, я бы сказал. Кто-нибудь нашёл хотя бы какие-то упоминания о старой столице?

— Ничего. И тут одно из двух — либо замок последнее, что осталось. Либо же ничего так и не было построено.

— Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете... А что до Кантерлота?

— Хорошее место. Очень старое. Он и был столицей почти всё время после явления Найтмер.

— Пусть так. Место под портал мне нравится. Одобряю. Но мне хотелось бы спросить — что у вас пошло не так?

— В каком смысле? – Алексей напрягся.

— Не станете же вы мне писать про свою некомпетентность. Желаю знать, кто где обосрался — выражаясь простыми словами. Кайтесь сейчас, чтобы в будущем не пожалеть о своём молчании.

Лица у всех сделались совершенно каменные. Стравской пробежался по ним глазами и остановился на Садикове. Тот сначала сделал губы бантиком, потом надул щёки, закатил глаза и, наконец, разразился хохотом:

— Каюсь! Я грешен! Шульц, расскажи, а!

Ирибрахер бледно улыбнулся и покачал головой:

— К концу первого дня мы решили переночевать в замке двух сестёр. Окрестности там поросли всякими растениями. На одно из них нарвался Алексей, по возвращении...

---

Клубы голубой пыльцы взлетели в воздух резко. Луи успел отскочить, благодаря своим длинным ногам. Кеслер в момент телепортировался на дерево. Садикова нигде не было видно. Но лишь только воздух рассеялся, свет увидел сумки. Их хозяина нигде не было. Луи ужаснулся:

— Он испарился!

Кеслер же, сидя на ветке, аккуратно подцепил поклажу Алексея магией, и приподнял. Под ними, на земле, оказалось существо, едва ли напоминавшее Френки. Это была буквально табуретка во плоти. Уоррен поднял и её. На что та издала звук, с которым обычно верещат лягушки.

— Ой, какой хорошенький! Давай его оставим себе? – Луи расплылся в улыбке. — Дай его мне!

— Не трожь его копытами! Вдруг это заразно?

Алексей верещал и болтал коротенькими ножками. Летать ему не нравилось. Ладерро перехватил его своим рогом и поставил на землю. Сумки легли рядом.

— Нам надо срочно нести его к зебре, – Кеслер спустился вниз.

— А з-за... Зачем?

— Она живёт в лесу. Она должна хотя бы примерно знать, во что мы вляпались!

— Чего ты так торопишься? Он мне и таким нравится.

— Луи, ты помнишь, как работают проклятья? Если это оно — то чем больше времени пройдёт, тем сложнее будет его развеять. А теперь представь, что с нами сделает Лиза!

Итальянец сначала смеялся. Но потом вспомнил, что у данной девушки рука тяжёлая. А через минуту они с Кеслером уже неслись во весь опор по лесной чаще.

---

— Когда они забежали...

— Когда мы забежали — этот негодяй сидел, и распивал у неё чаи!! – Алексей перебил Шульца, активно жестикулируя. — Он просто подождал, пока мы сдриснем подальше, и сразу пошёл к ней! – Ирибрахер только хихикал. Садиков же продолжал кипятиться. — Они со мной такое сделали! А у меня язычок стал маленький, я ничего сказать не могу!

— Да, забежали они в панике. Принесли ЕГО. Он пищит противно и выглядит по-дурацки.

— Да мне страшно было! Они неслись так, что меня два раза уронили!

Тут Ладерро взбунтовался:

— Ты зубами мне в ухо вцепился!

— А как ещё мне было держаться?! Луи, ты меня и брякнул первый!

— В общем... – Шульц продолжал. — Мы с Зекорой смеёмся. Я в курсе дела, и она в курсе дела. А этим невеждам и невдомёк, что они просто на Ядошутку наткнулись.

Карл Васильевич захохотал:

— Да, язвительный плющ, как он есть.

— Они бегали, орали, разводили суету. Мы объяснили им в чём дело. Они, вроде как, успокоились. Мы пошли за водой, я и Зекора. Решили мы Лёшу в котле искупать. Другой подходящей посуды поблизости не было. Она предложила нам сходить в Понивильское спа. Но Кеслер заявил, что если он ещё раз туда заявится в компании этого мошенника, то умрёт от стыда.

— А что там случилось? – Карл Васильевич сощурился. Но ответом ему была лишь тишина.

— В общем, решили Алексея на месте вернуть в прежний облик. Поставили котелок на огонь, хорошая была идея. Зекора туда зелья вылила, я у неё потом ещё два флакончика прикупил, и тут беда пришла, откуда мы этого не ждали. Стали мы опускать этого дурня в котёл. А он упёрся всеми четырьмя ногами в края, и просто ни в какую!

— Конечно! Вы меня заживо хотели сварить, кто сказал, что это хорошая идея?!

— Слышь, комедиант! Там вода была с ослиную мочу по температуре! – Восстал Луи, потрясая кулаками.

— Ага! Когда вы меня в шесть копыт пихали в котёл, со словами: " Полезай, скотина"! Я уже пузиком чувствовал, что там кипяток! Я так и не понял, мне который умник сказал не кипятиться? Они молчат, но по-моему это всё-таки был Луи. Не кипятись! Да, и заталкивают прямо туда! Как курицу в кастрюлю!

— Зекора просто угарала с нас в стороне. Нет, я ей в глаза теперь посмотреть не смогу! – Луи закрыл лицо руками. Шульц продолжал:

— В общем, мы с ним не справились. Ядошутка из него сделала сверхсильного идиота. Мы его туда пытаемся засунуть, а он верещит. Ладно, догадались перевернуть, вверх ногами засунули. Он брызгаться начал. Ну мы его и уронили туда. Отряхнулись, смотрим — а он не всплывает, котёл глубокий. Бросились его там копытами вышаривать. Меня он укусить хотел, но не вышло. Ладно, вытащили его — он на наших глазах нормальным стал. Как это произошло дальше — я не понимаю. Но мы его отпустили, только вздохнули, а он взял и котёл перевернул!

— Да я нечаянно! Я слегка только облокотился, а оно всё взяло и упало!

— В общем, мы ещё целый час провели у Зекоры, оттирая её полы. Повезло, она хорошая хозяйка. Она нам чаю сделала потом. Чудо, что за чай. Мы угостили её пирожными. У неё с шоколадом, кажется, такие же проблемы, как и у Алисы. По столу растеклась. Вся аж разомлела.

— У меня было стойкое ощущение, что мы её тогда совратили. Типо как она сначала отказывалась, а как попробовала — её и не остановить было, – Луи раскатил широкую улыбку. Кеслер кивнул:

— Чудо, что за зебра. Верно сказано. Вам она понравится. Ах, мы же забыли — она стихами постоянно говорит!

— Её надо записать, потом ускорить, наложить что-нибудь бодренькое, и получится самый чёрный реп, который вы когда-либо слышали!

— Напомни мне через неделю, – старик щёлкнул пальцами. — Так, что ещё интересного было?

— Что было? Кеслер, что ещё было?

— Не знаю. Мы на следующий день разделились, каждый в свою сторону поехал.

— Ну, у меня ничего такого не происходило больше.

— У меня тоже.

Все покачали головами. Кроме Алексея. Тот потёр подбородок, а потом хлопнул себя по лбу:

— А-а-а! Точно! Карл Васильевич, мы почти нашли ваш ящик!

— Почти? – Лицо старика оставалось по-нехорошему спокойным.

— Да. Он всё так же оставляет след. Только держится он меньше и засекается раз в двадцать хуже. Но он был прям там, в этом Понивиле! Мы его видели у какой-то голубой пегаски с радужной гривой.

— Та-ак...

— Но она удрала от нас прежде, чем мы её вообще заметили. Это хорошо, что Кеслер её углядел. А так бы — просто прошли мимо.

— Почему же вы не нашли его? Не выследили?

— Пегаска, что с неё возьмёшь! Я по следу-то прошёл, да вот только он в небо улетел. И всё. Поминай, как звали.

Карл Васильевич уже засекал глазами по своему кабинету предмет, какой потяжелее. Но дослушав, поостыл. Приложил ладонь к груди и отвёл на выдохе прочь:

— Вы выяснили, где она живёт?

— Да там же, в Понивиле.

— Сколько от него до Кантерлота?

— Ой, много...

Все четверо переглянулись между собой.

— Сколько, километров сто? Двести?

— Вряд ли, там один подъём в гору на поезде пол дня занимает.

— В общем — расстояние приличное.

— Прелестно. Замечательно, – старик вернулся в прежнее расположение духа. В комнате стоял прохладный воздух, как и в большей части подземного комплекса. Стравской любил холод, он действовал не него успокаивающе. — Вот чего мне не нравится, так это то, что в Эквестрии жарко. Ну да это можно будет исправить. Пока вас не было — я навестил парочку старых знакомых. Успел бы и больше — да только мне понадобится ваша помощь. Вас ко всему иному было бы неплохо размять. Давненько вы не проворачивали хорошенького дельца. А всё этот проклятый Богом человек! Чтоб он там подавился! Кхм-кхм, проклятье... – Карл Васильевич глубоко вдохнул ноздрями воздух, приложил руку к груди и на выдохе отвёл. — Так... А что за курятник сегодня случился на подъёме?

— На подъёме? А-а-а! Так это, о-ох! О боже... – Кеслер и Луи с стоном развалились на своих стульях. Один только Шульц, как сидел — опёршись локтями на колени, так и продолжал сидеть. Алексей неловко почесался:

— Ну... Это, как бы так выразиться, хе-хе... Немножко моя вина.

— Чего учинил? Рассказывай.

— Ну-у-у... Понимаете, я хотел Касьяна подколоть. И-и-и, грубо говоря, у меня получилось. Мы перед возвращением надрали этой... Ядошутки... Ну и я сделал вид, будто это крутой подгон. Что-то типа понячьей марихуаны...

Глаза старика округлились. Рот дёрнулся было что-то сказать, но он лишь продолжил молчаливо слушать.

— Я и оформил всё красиво. Высший сорт! Чистая работа! Касьянка и повёлся! Пошёл, значится, оформлять...

Тут в повествование влез Луи.

— Ага. Слышим мы из туалета в кафе ослиный рёв. Мы были там, наверху, на первом этаже гостинницы. Сидели, выпивали, никого не трогали, и тут это!

— Не перебивай! Слышим мы, значится, рёв! Конечно же бежим взглянуть, ожидая увидеть там осла. Открываем дверцу — а там и правда, он!

— Я только увидел этот голубой дым, который у него из рук выходил — я тут же рот, нос зажал — бросился вон! Мы пульты забыли на столе, а тут бы как раз...

— Мы оттуда пулями повылетали. Нам по коридору навстречу, значит, Алиса с Наумом! Мы к ним — пульты с собой? Они головами мотают. Тогда, говорим, ни за что не приближайтесь к мужскому этому, значится, уборному.

— Но кто нас будет слушать!

— Надо было их наоборот, попросить бумагу принести! Они бы до второго пришествия не вернулись!

— Прибегаем мы, значится, обратно. И нас в лицо встречает!

— Не помнишь, как там было?

— ¿Estás completamente loco!?!

— Да-да, вот это самое локо.

— Алиса вопит по-испански, а вслед ей раздаётся воронье карканье! Мы уже с пультами заходим, под щитами, а там эти трое стоят! Один ревёт, другой каркает, а Алиса нас на чём свет стоит бранит! Я такого чистого выговора... Да не помню, даже наши друзья-убийцы так чисто по-испански не трещат!

Стравской, в припадке охватившего его хохота, шлёпнул по коленке.

— Мы проветрили. Косяк этот потушили, ядошутку изъяли. И вот так вот, не снимая с себя этих пузырей, потащили их к Шульцу!

— И вот по-человечески же просили! Ну помолчите вы по пути-то? Не-ет, Алиса нам начала рассказывать, про то... Про что-то, короче. У неё напрочь испарился Эквестрийский! Она-то этого не понимает, думает, что у неё просто в голове что-то помутилось. Понимает, что как-то странно говорит. Понимает! Но чёрт возьми, ей, что бы она врубилась, что она на испанском шпарит, пришлось записывать её голос на телефон! Вот у неё рожа была, а я засня-а-ал! Там тако-ое! Луи испанщину и так понимает, а я всю дорогу просто валялся! Ладно эти звери стыдились — Наум рта не раскрыл, Касьян тем более! Но её походу прорвало. У меня вообще сложилось впечатление, что про ядошутку тут не знают разве что вот мы, дураки! Она нам всю дорогу пыталась объяснить, со слов Луи, какие мы идиоты и гении единовременно! И ещё не известно, чего на деле больше.

Тут в дело вступил Шульц:

— В общем, да, ядошутка – хороший природный аккумулятор для магии. Посадить таких хотя бы на пару квадратных метров — можно будет автономно питать любой механизм, без меж-мировых помех, и без постоянной перекачки магии из Эквестрии. Удивительная вещь, на самом деле, надо будет взять на заметку... Пригодились, в общем, флакончики, которые я у зебры взял. Всех помыли, все успокоились. На том всё и закончилось.

— Артисты, – старик покачал головой. — А вы знали, что эффект от язвительного плюща на одного и того же человека всегда одинаков?

— То есть?

— Если вы ещё раз дадите ядошутку Алисе — она скорее всего опять начнёт полиглотить. А ведь говорил ей — не злоупотреблять Эквестрийским! При слишком долгом использовании его в речи, ты перестаёшь различать другие языки. Коренным Эквестрийцам речь разных народов кажется лишь разными акцентами. До такого доводить ни в коем случае нельзя... – Карл Васильевич встал. — Признаться, вы меня развеселили. С таким духом можно идти спокойно работать! Значит так, сегодня вы мне кое-с-чем поможете. Вечером сделаю объявление. На этом всё.

— А что делать будем? – Поинтересовался Алексей. В ответ Старик расплылся в зубастой ухмылке. — Будем воровать людей!

---

— Кеслер, как ты думаешь, Селёдка до сих пор нас помнит?

— Не сомневаюсь. Судя по тому, что я о ней слышал, она не просто сохранила ясность мысли, она ещё и в твёрдой памяти. Так что да, я ничуть не сомневаюсь, что как только она увидит человека, она тут же побежит узнавать о том, знает ли тот господина Стравского. Или, чего доброго, сама помчится прямо к вам. А едва она узнает, что тут всего шесть лет прошло, она от вас уж точно не отстанет.

— Значит надо, как его... Owerwhelming! Подавить её! Развести на мультитаск, заставить обрабатывать слишком много входящей информации! Тогда у неё не будет времени, чтобы меня донимать раньше срока.

— А мы в это время будем копаться в её королевстве. Чудесно. Вы не переоцениваете свои способности на слом? Сломить сопротивление социума у вас получилось, вы сломили множество людей, но каждый раз по отдельности. Как вы собираетесь обломать всё человечество разом?

— Не-ет, Кеслер. В этот раз мы будем действовать тихо. Самыми традиционными методами. Собственно, наш сегодняшний гость нам поспособствует.

Двое мужчин, в чёрном и бежевом костюмах, сидели за столом шоколадного кафе уже на протяжении получаса. Карл Васильевич специально приехал пораньше, чтобы успеть разложиться на месте. В кафе среди прочих декораций, повсюду, на подоконниках, на столах и даже стойках стояли сине-зелёные подсвечники. Один такой находился и перед Стравским. Но то был его собственный, который он принёс с собой. И функционал его отличался от собратьев довольно разительно.

— Знаете... – Кеслер подал голос после минутного молчания. — Когда мы были в Эквестрии, я занимался вопросом о сходстве магических фонов. Не просто же так у вас такое большое совпадение с Твайлайт Спаркл. Тема сама по себе весьма спорная, но... В общем, не только у вас с ней общий фон. Эквестрия превратилась в филиал зазеркалья.

— Что ты имеешь ввиду?

— А то, что совпадений я нашёл так много, что это уже больше похоже на закономерность.

— В чём же проявляется твоя закономерность?

— Я не могу сказать. Я вам покажу, кто с кем сводится, а вы мне сами скажите, – Уоррен достал телефон и подсел к Стравскому поближе. — У меня фон соответствует вот этой кобыле.

— Отрасти волосы, покрась, сделай завитушки и будете на одно лицо.

— У Алексея антипод вот.

— Розовенькая...

— Да. Это вот тот самый кадр, Луи соответствует.

— Радужная скотина. Слушай, а если у них фоны сходятся, может нам и искать проще будет?

— Не знаю, как это реализовать. Но вот, смотрите дальше, эта вот сходится с Арсением, который на ядре работает. Этот фонит, как Наташа из закупок. А эта в шляпе — как Шульц. Попробуйте угадать, с кем сходится Наум?

— Без понятия. С зеброй?

— Угадали.

— ХА! Получай! – Это было довольно громко.

— Ну и что. Где тут закономерность?

Стравской помедлил с ответом, почесал подбородок и сказал:

— Посмотрим. Знаешь что? Можно будет провернуть старую шутку. Помнишь, мы когда-то сопряжение разрабатывали? Так вот сейчас, по обстоятельствам, его можно будет хорошенько употребить. А потом отслеживать в ручном режиме каждую из пони, сопряжённых с нашим персоналом, вплоть до зрения её глазами. А? Каково?

— Зрение дорого. Проще уж ТЗ использовать...

В это время в кафе зашёл ещё один человек в пиджаке. Лицо его было недовольным. Чёрные, короткие волосы слегка растрепались и сидели на голове веником. Заметив двух остальных джентельменов, он подошёл и без церемоний сел рядом:

— Слушай, я только с собрания. Здравствуй и давай по делу.

— Какой вы занятой народец. Ну что ж, здравствуй. Помнишь, ты мне хорошенько задолжал.

— Денег нет, достать смогу через месяц, – быстро ответил человек. На лбу у него образовывались морщинки, хотя был он молод. Серые глаза его быстро прыгали с одного человека на другого.

— Мне нужны не деньги. Мне нужны услуги.

— Сейчас не могу. Ну вот никак.

— Я же не прошу тебя прямо сейчас всё бросать и бежать, вылупив зенки. Я предлагаю заработать денег. У тебя сейчас, кажется, некая напряжённость с этой материей?

— Нет, нормально всё. Что хотел?

— Скоро тебе выпадет шанс поработать в очень прибыльном месте. Деньги там будут вертеться огромные. За то, что я приподнесу тебе это место под солнцем, я попрошу всего лишь построить мне одну вещь. С меня — люди и план. С тебя — реализация.

— А с кого деньги?

— А деньги в руки приплывут сами. Тебе даже трудиться не придётся. Всё приплывёт в руки.

— Херня какая-то, если честно. Почему ты сам не займёшься этим?

— Ах, если бы можно было всё успеть. Разве тебе не нравится моё предложение? Разве я тебя хоть раз обманывал?

— Да ну, всё как-то слишком туманно. Мне конкретика нужна.

— Хорошо. Мне нужен бункер, чертежи у меня есть. Тебе нужно будет просто принять контракт и заняться им. Я скажу, каких нанять людей и как его построить.

— Нет, извини, у меня уже контрактов на ближайшие пол-года набралось. Не могу.

— Ни один из твоих контрактов не стоит и десятой части того, который предлагаю я!

— Ну это когда он ещё будет. Вот как сможешь предложить мне что-то конкретное и внятное, тогда и приходи.

— Куда уж конкретней! – Но человек уже встал. — Эй! А кофе? Разве ты не останешься на чашечку?

— Некогда мне. Чаи-кофеи тут с вами гонять, – на том он развернулся и ушёл. Карл Васильевич крякнул от изумления:

— Нет, ну ты посмотри! Ба, до чего же человек испортился с последней нашей встречи! Надо же как-то повлиять! А то совсем пропадёт!

— Звоним Луи?

— Звоним Луи. Скан подсвечником мы сняли. Работать можно, – Стравской достал свой пульт. Через пару секунд раздался голос итальянца:

— Ну что, как клиент?

— Клиент оборзел. Если не сказать большего. Пришёл тут, занятой, дескать, нахамил! Надо что-то решать!

— Да-а, надо что-то решать, ха-ха-ха!

— Лови сканы. Давай там, делай грим. Только качественно.

— Понял!

— Отбой. Так, теперь звоним Алексею. Кхм, раз, два... Лёшка! Клиент выдвинулся... – Карл Васильевич проводил взглядом машину, отъезжавшую от кафе. — Скоро будет дома. Встречайте, – Пульт был отложен. Стравской повернулся к Кеслеру. — Ну, всё-таки, что ты думаешь, про сопряжение?

— Хорошая идея. Насколько она энергозатратная?

— Неважно! Ибо она окупается! Она, правда, будет довольно заметна, поэтому её надо проводить... Чёрт... Днём проведёшь — точно заметят. Ночью — там Луна дежурит, она уж точно засечёт и истолкует, в чём дело. Придётся выбирать из двух зол.

— Думаю лучше днём. Пони никогда не видели людей, они не смогут связать одно с другим. У них будет недостаточно фактов. А Луна с нами знакома приличное количество времени. Уж лучше запускать салют, пока она спит.

— Хм, верно. Дело говоришь. Ну, поехали? А то мне тут и кофе пить как-то уже мерзопакостно. Так грязью облили, что аж есть не хочется. С Вовкой разберутся. Сегодня я уже не хочу его видеть, пусть подумает.

---

Упомянутый Владимир подъезжал к своему дому. Сказать по правде, он уже и забыл о Стравском. Его теперь интересовали только его жена и маленький сын. Впереди были все выходные, которые он собирался всецело посвятить им. Настроение у него было приподнятое, душа пела и ликовала. Оставив машину, он стал подниматься по лестнице в свою квартиру.

Вдруг, откуда ни возьмись, на него выскочил человек, атлетического телосложения. И-и раз! Кулаком прямо по носу. Владимир даже удивиться не успел, как покатился по ступенькам. Пересчитав их все и оставив позвоночник где-то посередине, он поднял округлившиеся глаза. Человек спустился вслед за ним, что-то держа в свободной руке. Спустившись на тот же пролёт, где теперь валялся Вовка, он чем-то брызнул ему в лицо. В мыслях у того пронеслось яркое неоновое слово: "Кислота". Он попытался закрыться руками, перепугался, сжался в комок... Но через пару секунд осознал, что просто промок.

— Ты живой? – Поинтересовался незнакомец. — Я тебя не заметил, прости пожалуйста!

Владимир в шоке уставился на него. Точнее уже на его убегающую спину. Некоторое время он полежал, сохраняя позу эмбриона. Потом, осмелев, встал, ойкнул и сгорбился. Где-то в спине неприятно защемило. Жутко бранясь, он, враскоряку, поднялся до своего этажа:

— Скотина, кажется нос сломал! – Пока правой рукой он отпирал дверь, левой ощупывал лицо. — Такое ощущение, что по асфальту мордой проехал, – он и не замечал, как изменился его голос. И как дрожали у него руки. Ключ едва попал в замочную скважину. — Я дома! – Владимир вошёл и закашлялся. Его голос удивил даже его самого. Вместо приятного, полного сил баритона наружу вырывался какой-то Вицин в свои лучшие годы. — Хэ-эй! Вы где? – В прихожую выбежала напуганная женщина. — Привет, Мариш! Чего молчишь?

— Воо-ва-а! – Неуверенно позвала она.

— Ну я. Чего ты? – Он шаг вперёд — она шаг назад. Владимир не на шутку оторопел. — Что с тобой? Да это же я!

— Что значит я? – Из соседней комнаты послышался до ужаса знакомый баритон. — Я бывают разные! – И тут из спальни вышел человек, которого Вовочка видел до этого только в зеркале. Вышел он сам, собственной персоной. — Я дверь забыл закрыть, вот растяпа! – Женщина приблизилась к нему, не сводя взгляда с растерянного и смятенного Владимира. — Чего хотел? Сосед? Если опять будешь жаловаться про потоп — тебе этажом выше. Это там труба протекает.

— И про трубу знает, подлец... – Прошептал Вова. Руки его затряслись ещё сильнее. Мозг уже успел осознать проблему целиком и трубил ретираду. Но сознание отказывалось принимать ужасную правду и продолжало иступлённо биться. — М-милая жёнушка! Ты что, меня не узнаёшь? Это же я! К-котик! А ты моя киса!

Отражение склонилось к перепуганной женщине и негромко сказало:

— Звони в ноль три.

Та кивнула, издала короткое "Угу" и поспешила удалиться.

— Но-о... Но-о-о ка-ак же?

Копия подошла к Владимиру и положила руку ему на плечо:

— Ты, видимо, считаешь себя Владимиром Саринским? – Тот неуверенно закивал. Человек мягко взял его под руку и подвёл к зеркалу, стоявшему у вешалки. Боже мой, что в нём отразилось! Какой-то горбатый квазимодо, с перекошенным лицом, трясущимися руками и дикими глазами. Сзади появилась его прошлая версия и в пол-голоса проговорила. — Теперь ты будешь жить не здесь. Твоё место займу я. И все дела от твоего лица буду вести Я. Заботиться о твоей жене и сыне... Буду Я. Всё, чем ты владел, всё, к чему ты стремился, чем дорожил, всё это теперь возьму Я.

— А я как же?

— А ты... Ты подумай, где в твоей жизни ты свернул не туда.

— Я буду кричать...

— Кричи. Саша у себя в комнате. Он точно выбежит, увидит тебя. Наверняка испугается. А ты будешь орать. Вот так стоять посреди комнаты и орать, словно ишак. Иди лучше прочь. Тихо и без скандалов.

— Но у меня же остались ещё документы! Вы ничего не докажете! Вы всё украли... – Владимир выбрасывал вслух первое, что приходило на ум, а на ум не шло ничего путного. Сознание захлёбывалось отчаянием. Но мозгу ещё не покорялось.

— Все твои документы теперь мои. Ты — человек без имени. Без роду и без племени. Уходи. Я по хорошему тебя прошу — уходи. И тогда... – Отражение наклонилось к самому его уху и ти-ихо так произнесло. -... С твоей женой и с твоим сыном ничего плохого... Не случится...

Пластмассовый мир победил. Мозги оказались сильней. Страх за родных пересилил свой, собственный. Вова зашептал в ответ:

— Но что мне делать?

— Сходи погуляй. Может что-нибудь придумаешь. Иди, давай, иди. Вздумаешь сидеть на лестнице или ошиваться у подъезда — за последствия не ручаюсь.

Он сам и не заметил, как оказался на лестнице. Не заметил, как вышел на улицу. Ноги понесли его прочь. Страх гнал его прочь, подальше от дома. Так он думал хоть сколько-нибудь уменьшить угрозу, нависшую над его семьёй. Что будет делать в его доме этот чужой ему человек — он даже думать не хотел! События последних дней мелькали в голове со скоростью окон мчавшегося поезда. Пока не зацепились об одно ехидное морщинистое поганое лицо. Он остановился посреди улицы и завопил, обхватив руками голову:

— СТРАВСКО-О-О-ОЙ!!! – Страшная злость поразила его. — Ну я тебе покажу! – Нецензурно выражаясь, он помчался было к автобусной остановке, вспомнил про машину, заметался, побежал обратно и вдруг обнаружил подозрительную лёгкость в карманах. А ощупав их и не найдя ни ключей, ни кошелька — совершенно ничего, он вновь разразился криком и побежал. — У меня есть друзья. Я тебе задам, сволочь! У меня такие связи! Мало не покажется!

Прохожие удивлённо поворачивали головы и провожали взглядами странное существо, галопом скачущее по тротуару.

---

— Долго его ещё гонять будете?

— Он устал уже. На большее его не хватит.

— Ну, да. Он показал неплохие результаты. Чёрт, да я сам уже устал, наблюдая за его беготнёй!

— Сейчас он обессилел. Он от дома далеко. У него болят ноги. Сейчас он ляжет спать под мост и можно будет отпускать наблюдение.

Наум и Карл Васильевич сидели в глухом, тёмном, квадратном помещении. Единственными источниками света здесь были экраны суперкомпьютера. Один огромный, в половину стены, который сейчас показывал ночные Питерские улицы с одинокой фигуркой посередине, и множество маленьких, несущих в себе техническую информацию, изображение домика Зекоры, в котором уже давно погас свет, ночной Понивиль с высоты птичьего полёта, старый замок двух сестёр и огромный актовый зал, как в театре. В последний стекалось множество людей. С разных входов, телепортируясь или даже залетая со сцены, народ потихоньку занимал места. В тёмной операторской комнатке пахло электроникой, холодом и добрым кофе. Старики пили его с молоком, желая сохранить бодрость. На дворе — час ночи. И яркое звёздное небо где-то там, далеко за городом.

— Скорее бы, – у Стравского из-за возбуждения и кофеина дёргалась нога.

— Ещё немного. Как там кот? – Наум сделал глоток из маленькой турецкой чашечки. Карл Васильевич пил кофе из огромной кружки:

— Молчит, скотина. Ещё не отошёл от сна. Но на ЭЭГ всё уже видать. Молчит из вредности, собачий сын.

— Я осёл. И я говорю. Я болтливейшее создание.

— Чёрт бы тебя побрал, шутник!

Оба захихикали. Наблюдаемый человек, как и предрёк старый еврей, едва волоча за собой ноги и не имея даже сил ругаться, приплёлся к мосту и спустился в уютный уголок, в котором лежало много картонных планок. Старики встали.

— Ну, всё. Хватит на сегодня. Оставляй это боту и пошли.

Наум щёлкнул парой переключателей и был телепортирован прочь. Комната опустела.

Карл Васильевич явился на сцене и помахал присутствующим. Ему ответил дружный гул. В ожидании, пока прибудут опаздывающие, он отошёл в правую часть и вызвал из-под пола две панели. На одной размещалось управление экраном за его спиной. А на второй лежал чёрный кот с белым животом, носочками и носом. Усатый тотчас попытался спрыгнуть. Но был пойман и посажен на место. При повторной попытке сбежать, лапы его наткнулись на прозрачный барьер.

В первом ряду зала сидели люди, работающие в плотном контакте со Стравским. Дальше все располагались в живописном хаосе. между Кеслером и Алексеем материализовался Владимир Саринский, тут же приняв свой обычный облик.

— Так, я опоздал?

— Луи, в кои-то веки ты вовремя.

— Да я устал бегать! Туда-сюда сегодня за этим упырём катался! Ну и буйный же он! Вот, сейчас домой вернулся, в туалет отошёл. На двери датчик оставил. Если позовут — я тут же смоюсь. Вы мне обязательно расскажите, если чего пропущу!

Ещё несколько минут зал гудел. Добирались последние недостающие. Старик закончил со всеми настройками и теперь просто оглядывал свой огромнейший амфитеатр, умещавший в себе две тысячи человек. Динамики, встроенные в стены и потолок, должны были чётко донести его голос до всех присутствующих. Когда последнее место было занято, из пульта Стравского послышался хриплый голос Наума:

— Все на месте.

Старик кивнул, оставил панель и вышел на середину, заложив руки за спину. Шутки ради, раздались аплодисменты. Он осклабился, коротко поклонился во все стороны и стал на месте в ожидании тишины. Когда зал смолк, поправил микрофон-петельку на своём воротнике. А затем начал:

— Друзья мои! Коллеги! Братцы. Все вы знаете меня, Ка-арла Васильевича Стравского. Days trough into years, and into centuries. Я много лет был с вами. Много лет были вы со мной. Некоторых из вас я знаю с вашего рождения. Вся ваша теперешняя жизнь определяется мной. В равной степени из своих и ваших желаний. И сегодня я хотел бы вам преподнести подарок. Все вы знаете наших Эквестрийских друзей. Они много раз бывали у нас, но никогда раньше мы не бывали у них. Мы не виделись шесть лет. Столько времени прошло у нас с последней встречи. В их мире прошло, по меньшей мере, тысячелетие!

Удивлённые возгласы и вздохи из зала.

— Прежний порядок больше никогда не вернётся. Старый мир рухнул, да здравствует новый! Пришло время наведаться к нашим иномирным коллегам в гости. Но всё не так просто, как хотелось бы. Все вы знаете, что я потерял шесть лет назад. И вот теперь знайте — что пропажа сейчас в Эквестрии! Мы пойдём туда все вместе! Вы со мной?

— Да-а!

— Я не слышу, вы со мной!?

— Да-а-а-а!!

— Вы пойдёте за мной в Эквестрию?

— ДА-А-А-А-А!!!

— Мы явимся туда триумфальным шествием! Кричите громче! Кто со мной? Наведём там свои порядки.

Первый ряд сидел молча и мрачнее тучи. Прочий зал бесновался.

— Да здравствует новый мир! Даёшь человека у руля Эквестрии!! Да или нет?

— ДЫ-Ы-А-А-А-А-А-А!

— Ась? – Старик, ухмыляясь до ушей, скорчился, словно Коровьев, приставляя руку к уху. У людей над головами загорелись разноцветные огни. Над одними красные, над другими зелёные. Зал стушевался и резко затих.

— Кто кричал да? А? Вот они, полюбуйтесь! Собрали-ись наводить там свои порядки! Сколько у нас зелёных точек выходит-то? – Стравской взглянул на свой пульт. — Сорок один!? – Он неверяще поднял глаза. — Вы чё, народ? В смысле сорок один!? Вас тут сидит передо мной две тысячи здоровых лбов! Дети мои, мы меня огорчаете! Вот все те, кто кричал — поедут в Эквестрию последними! Завтракать будете в ужин! – Возмущённый вопль поднялся из зала. Старик подождал, пока народ успокоится и продолжил. — Тут выдержка нужна! И трезвый расчёт! А не с воплями ура! Дело предстоит тяжёлое. Вот вам подробности. Входить в Эквестрию маршем мы не будем. Там тысяча лет прошла, но вот Селестия с Луной жи-ивы! Так-то! Встречаться с ними раньше времени у меня намерений нету! Поэтому вот что мы сделаем. Для начала мы поднимем шу-ум вокруг этого дела. Вот мой план! Разведчики уже побывали в Эквестрии. Они установили в новой столице якорь для портала, – на экране показалась фотография Кантерлота, бережно сделанная Кеслером из поезда. — Но мы пройдём через этот портал чуть ли не последними! А вперёд мы пустим государства! Мы снарядим команды и отправим их в четырнадцать ведущих стран. Посольствам будет поручено доставить чертежи портала. А что делать дальше — сами разберутся. Четырнадцать только потому, что больше якорь не потянет. Вы привезёте чертежи, а в это время я учиню в инфополе атомную бомбардировку! Радио, телефидение, газеты! Весь интернет будет охвачен нашим огнём! Некий наш приятель Шустерлинг выступит в роли гениального инженера, примет на себя оффициал, а сделав работу — трагически скончается при загадочных обстоятельствах. Ах да, я не сообщил вам самую сочную подробность. Все порталы, которые будут созданы на Земле будут вести в одну точку! На площадь Кантерлота! Все, кроме наших с вами! Мы сможем порталироваться куда угодно и когда угодно. Наше дело будет под шумок найти деревянный ящичек. Порядок избранных стран будет определяться нашими нуждами. Те сорок счастливцев пойдут в составе первого эшелона, как самые надёжные. Ну что, всё ясно? Ах повторить? Какой момент конкретно? Всё? Луи, я сейчас отправлю тебя домой! Тебя Мариша уже потеряла. Сейчас проверять пойдёт, не утоп ли ты там в унитазе? Вот и сиди себе тихо, мерзавец. То, что ты хитренько промолчал еще не отнимает у меня возможности устроить тебе газенваген в поместье этого Засранского. Неправильно? Засоринского? А-а, Соринского. Точно. Ты помнишь, что тебе его роль играть, пока он ко мне не приползёт? В твоих же интересах сделать это побыстрее, а то вдруг ему понравится вольная жизнь бомжа? Что тогда делать будешь? То-то же! Займись. А, и ещё. Пока не разошлись. Вот, глядите! У меня кот! А ну-ка скажи что-нибудь... – Стравской снял петельку, и протянул её коту, проговорив так, что его никто, кроме скота и не услышал. — Я к тебе хорошо настроен. И собираюсь с тобой работать. Не порти мнения, я жду обратной связи.

Кот бесстыдно поднял зелёные глаза на старика и нехотя пробурчал:

— Мя-а-а-ау.

Зал залился хохотом. Старик не поменялся в лице:

— Не убедительно.

Усатый вздохнул и повернулся к людям грудью. Из его ошейника донёсся мягкий, сильный мужской голос. Обволакивающий уши, будто большая пушистая подушка.

— Люди, вам спать не пора?