Пегаска Новых Небес

Глава, первая и единственная

Всему хорошему когда-нибудь приходит конец, и Эквестрия, к сожалению, не стала исключением. Огненными лепестками от Ванхувера до Балтимэйра, от Хрустальных гор до гряды Макинтоша распустились цветы взрывов, бросая на ветер черные облака скверны. Глупцы думали, что их спасут защищенные убежища глубоко в толще земли — и именно они стали первыми целями ударов. Тем, кто смекнул и укрылся в глуши, повезло значительно больше.

Теперь небольшие поселения пони борются за выживание по всему израненному телу бывшей страны. Но стоит ли оно того, это выживание?

Перед двумя вооруженными жеребцами владь стелилась дорога, буйно поросшая травой. В отличие от пони, природа только наслаждалась давно отгремевшей катастрофой, возвращая назад все, что пони отобрали у нее тысячелетиями труда. Иди приходилось осторожно — мало ли, за каким кустиком или деревцом кроется очередное порождение скверны.

Впрочем, была в этой осторожности и добрая доля беззаботного веселья будущих висельников.

— А прикинь, Бушвакер, как бы было здорово, если бы Пегасов Новых Небес все-таки не утратили! — мечтательно высказался суровый земнопони с тяжелым крупнокалиберным ружьем на хребте. — Сейчас бы вжух — и уже были бы на месте. Да что там, прикинь, до других поселков бы добрались!

Его спутник, поджарый единорог с венчиками волос в районе копыт, дежурно скривился и почесал круп зажатым в дымке телекинеза револьвером.

— Да брось, заебал. Не было такого проекта. Ты что, реально веришь, что предки желали нам добра? Самолеты из говна и палок, тоже мне.

— А это не вопрос веры. Мой прадедушка говорил...

Единорог без стеснения перебил давно заколебавший рассказ.

— Твой прадедушка, дорогой мой Глинт, говорил и то, что семь раз за ночь может. Твоя прабабка рассказывала, уже моему. Тот потом все утро оттирал свою шнягу от помады.

— Завали ебало, — буркнул здоровяк и замолчал, вглядываясь вперед.

Зла на Бушвакера он не держал. Поверить в то, что предки хотели своим потомкам лучшего, действительно было сложно — иначе они не довели бы мир до того состояния, в котором он пребывает сейчас. Впрочем, это был вопрос скорее досужего разговора. Если проект когда-то и существовал, чертежи давно сгорели в пламени взрывов. Думать все же стоит о том, что прямо перед глазами.

Перед глазами тем временем вырастала скала, где-то в которой и находилась пещера порождений скверны — цель сегодняшней зачистки.

— Надеюсь, Расти не обосралась со своими расчетами и мы не зря тащим свои крупы, — произнес Глинт, прикидывая, где бы засесть со своей винтовкой для отстрела того, что попрет изнутри.

Бушвакер не ответил, лишь передернулся, сделав вид, что поправляет седельные сумки. Нет, не от грозящей опасности, хотя именно ему предстояло залезть в пещеру, чтобы выманить порождения парой гранат под огонь Глинта. Дело было в упоминании Расти.

Пегаска Расти Нейл была откровенно сумасшедшей.

Тихонько застрелить в ночи эту ядовитую язву в Последнем Приюте хотел каждый второй, а может быть и каждый первый — да только уж слишком она была полезна. Как едкий катализатор, который не стоит лишний раз трогать копытами, она приводила в движение всю ту депрессивную массу, которую представляло поселение из себя.

Глинт, впрочем, относился к ней философски и даже почти считал подругой. "Этот мир недостоин спасения, так что я буду веселиться!" — так она орала, наклюкавшись в очередной раз грибным отваром до стадии, когда уже не различала, кого хватает за круп? Что-то в этом было.

Как минимум ее острое желание приключений на свои и чужие жопы привело к постоянным зачисткам, из-за которых вокруг Приюта образовался почти безопасный санитарный кордон.

А вот и подходящее местечко, прямо перед жерлом пещеры. Глинт скинул с бугра винтовку и расположился за камнем, уперев в него сошки.

— Бушвакер, твой выход! — бросил Глинт спутнику, натягивающему защитную маску.

— Без сопливых знаю! — огрызнулся тот, выдергивая из седельной сумки гранаты, и бросился вперед.

Бдыщ! Бдыщ!

Из жерла пещеры рванули в воздух клубы черного дыма. Глинт приник к прицелу. Сейчас-то твари и повалят!

— Да сколько ж их там?! — здоровяк отбросил магазин и тут же защелкнул новый. Выстрел разорвал в клочья лишь отдаленно похожий на пони силуэт, поросший ядовитого цвета бутонами. На его место тут же выскочил новый.

Где-то там впереди брыкался с револьвером Бушвакер, но силы, да и патроны, подходили к концу. Он уже получил несколько суровых ударов и едва держался на ногах, но что более страшно — сполна надышался пыльцой, облака которой щедро испускали из себя порождения. Маска не помогла — ее снесли одним из ударов. Сможет ли оправиться?

Нашел о чем думать! Если каким-то чудом они не отобьются — не оправится никогда. Глинт вновь приник к прицелу... в котором мелькнула знакомая рыжая грива.

Окованные медью копыта ударили в голову одного из порождений. Та брызнула во все стороны, и Расти, хохоча во всю серую грудь, оттолкнулась, делая кувырок в воздухе прямо на хребет другого. Затем досталось и третьему, в которое она разрядила обрез.

— Ну что, смертники, не ждали? А я ждала! — выкрикнула она, не отрываясь от смертоносного танца. Безо всякой маски, лишь с алой банданой на груди. Еще один выстрел...

Уже вскоре с тварями было покончено. Глинт выдохнул, складывая сошки. Бушвакер устало припал, восстанавливая дыхание.

— И где моя заслуженная благодарность? — ехидно спросила Расти, приобняв того за шею. Лицо Бушвакера стянула маска отвращения, тот напрягся и выпрямился на дрожащих ногах, сбрасывая копыта пегаски с себя.

— От тебя разит! — передернулся он, сделав шаг назад, но все же продолжил, отвернувшись в сторону. — С... спасибо!

— А поцелуйчик? — пегаска посмотрела на Бушвакера снизу вверх глазами котика. Единорог демонстративно взвел курок револьвера. Расти расхохоталась вновь.

— Пиздец ты зануда! Ну да ладно... Нам еще зачищать то, что осталось внутри.

Расти не стала ждать товарищей и поскакала вверх по склону в сторону черного зева пещеры. Двое жеребцов неспеша отправились следом.

Меж каменных стен они встретили ровно то, что стоило ожидать после детонации двух гранат. Свет от огонька на кончике рога Бушвакера выхватывал сочащиеся внутренности порождений — на полу, на стенах и даже на потолке. Огонек дрогнул, когда одна из неаппетитных куч дернулась. Расти тут же подняла ствол.

Из-под кучи на свет осторожно выползла молоденькая земнопони, еще жеребенок. Она подволакивала заднюю ногу, а вместо одного из глаз у нее торчал распустившийся цветок. Расти наставила ствол на нее.

— В расход! — сплюнула пегаска и нажала на спусковой крючок. Глинт с Бушвакером не успели перехватить ствол... но к счастью этого и не требовалось. Обрез сухо щелкнул. Оба заряда Расти уже потратила в пылу боя.

Глинт навис над пегаской, занеся тяжелое копыто:

— Ты совсем, пидарасина, ума лишилась?! — заорал он, дрожа от гнева. — Это живая пони! Она даже не попыталась напасть!

— Не жилец, — равнодушно пожала плечами Расти. — Заражена.

— Не тебе решать!

Копыто Глинт, впрочем, опустил. Не только потому, что бить Расти было совершенно бесполезно — она всегда поступала так, как считала нужным. Дело было и в жеребенке. Та явно не поняла смысл развернувшейся перед ней сцены и, подобравшись поближе, обняла Расти за переднюю ногу, злобно смотря на Глинта:

— Не трогай тетю! Тетя меня спасла! — раздался ее слабый, но гневный голосок в тишине пещеры.

Сложно сказать, кого она поразила больше — Глинта с Бушвакером или саму Расти, которая уставилась на кобылку так, словно ей под хвост с размаху загнали кол. Так или иначе, из пещеры троица выходила в молчании — и уже вчетвером.

Вспомнить свое имя кобылка так и не смогла, а может, у нее никогда его и не было, так что по прибытию в Последний Приют на общем собрании ее назвали Спраут. Скверна прочно укоренилась в ее слабом теле, но умирать она от этого явно не собиралась и рассудок от нее никуда не делся. Наоборот, поправилась она очень быстро и даже вскоре начала бегать днями и ночами между старых железных вагонов и контейнеров, из которых был собран поселок, с любопытством изучая все, что попалось на пути. Жители Приюта ей не мешали — сперва побаивались, но затем быстро поняли, что спор ее цветок не источает, и махнули на страхи копытом.

А еще Спраут беззаветно влюбилась в Расти, чем немало доставала пегаску.

В один из дней Расти проснулась с дикого похмела от звонкого шума. Разлепив глаза и проклиная в уме всех, кого удалось вспомнить, она приподнялась на лежанке внутри небольшого вагона — и увидела перед собой улыбающуюся мордочку Спраут.

— Утра, спасительница!

Кобылка просто лучилась непосредственным детским счастьем, а в ее копытах сиял обрез Расти, который был явно чище, чем ему полагалось. Пегаска сонно пригладила торчащую иглами гриву и вопросительно посмотрела на Спраут.

— Я хотела тебя отблагодарить, так что почистила его. И даже смогла собрать обратно...

— Смогла?.. ЧТО?!

Расти тут же схватила Спраут за шкирку и отшвырнула в сторону, после чего начала разглядывать обрез — и на удивление он был действительно неплохо почищен. А вот собран, мягко говоря, не очень. С другой стороны...

Пегаска посмотрела на кобылку, что выбиралась из кучи деталей в углу вагона.

— Сюда иди, мелочь, — Расти сплюнула на пол. — Научу, как правильно.

— Правда?! — Спраут и не думала обижаться, а тут ее глаза и вовсе загорелись щенячьим восторгом. — Но разве я тебя не...

— Ты все равно со своей помощью не отъебешься, а так хоть будешь и вправду помогать. Иди сюда, не бойся. Кусаюсь только насмерть.

Спраут запрыгнула на лежанку и устроилась у бедра Расти, чтобы наблюдать за процессом. Копыта пегаски ловко сновали в воздухе, сперва разбирая обрез до основания, затем собирая обратно. Под конец Спраут не сдержалась и зацокала копытами друг о друга.

— Как здорово! — она радостно рассмеялась, после чего на ее мордочке вдруг отразилась задумчивость. — Спасительница, а ты не инженер? Я слышала, что когда-то были такие пони, которые творили с деталями чудеса. Ты не?..

— Нет, — отрезала Расти как-то слишком резко.

— Но... У тебя же на крупе... — она указала на бок Расти, где красовался непонятный рисунок. — Вот это, вроде, зовется шестерня, а под ней два скрещенных гаеч...

— Череп и кости! — Расти аж подскочила, поворачиваясь к Спраут лицом, и злобно оскалилась. — Это череп и кости!

Молодая кобылка притихла и слегка сжалась от вопля — но и сейчас не обиделась.

— Хорошо! — кивнула она и улыбнулась снова. — Череп и кости. Я поняла.

Спраут спрыгнула с лежанки и ухватила Расти за копыто.

— Пойдем, Спасительница! Я приготовила тебе поесть!

Расти закатила глаза, злобно фыркнула — и все же последовала за Спраут, радостно поскакавшей к выходу из вагона.

— Слышь, Бушвакер. Мне Расти нужна. Не видел?

Глинт подошел к товарищу, что привалился к стене одного из контейнеров, и листал какой-то заляпанный журнал. Хорошо если только грязью, если судить по вытянувшейся в томной позе кобылке на обложке.

— Нашел ты, обкончай тебя Селестия, кого спросить! — выругался в ответ единорог. — Рядом со мной этой бляди не видно, тем и счастлив. Не слышал, что она вчера учудила? Полезла к Хилинг Хёрб приставать прямо на глазах у Спраут!

Глинт спокойно пожал плечами. Это для него новостью не было. А вот кое-что другое его заинтересовало.

— Обкончай? Так Селестия ж вроде кобыла, если книги не врут. Это как вообще?

— Как-как... Ты же книжки читал. В ней сложились три расы пони, значит, логично, и оба пола. Было чем.

Глинт потрясенно застыл, затем почесал голову, складывая что-то в уме.

— А ты, брат, философ! Ведь и правда. Ладно, раз Расти здесь нет, ты тоже сойдешь. Значит, пошел я вчера за новой дозой баланды...

Здоровяк тяжело уселся рядом с Бушвакером, вовлекая того в обычный разговор между двумя усталыми мужиками под вечер. Спраут быстро заскучала, отлепилась от стены за углом и пошла прочь.

Про Расти явно больше не будет ни слова, а ей была нужна именно Расти. Она ведь сегодня нашла такое! Оно было похоже на скелет птицы, только из железа и таилось где-то на отшибе, на самом краю санитарной зоны, заваленное ветками и оплетенное вьюном. Пусть тему техники они уже с неделю не поднимали, Расти точно будет интересно! Осталось только ее найти.

Нашлась пегаска уже среди ночи, когда вернулась в Последний Приют с дороги. Судя по шкурке, заляпанной внутренностям порождений, она опять ходила одна сражаться. Судя по довольному оскалу на лице — порождений она убила много.

Спраут с радостным воплем подбежала, приняла у Расти еще теплый обрез, как у них с того утра повелось, и словно невзначай обронила:

— Спасительница, ты не поверишь, чего я нашла!

И тут же выпалила все, только Расти приподняла бровь. Пегаска на удивление внимательно слушала рассказ, не перебивая, но когда по конец Спраут взглянула ей в лицо — от оскала на нем ни следа не осталось.

Кобылка поежилась, не в силах оторвать взгляд от маски смертельной усталости на лице Расти.

— Помнишь, что я тебе говорила, мелочь?

И даже не дала Спраут ответить.

— Да точно помнишь. Этот мир не заслуживает спасения. А значит что?

— А значит, надо веселиться... — непонимающе протянула маленькая кобылка. Как же так? Она ведь нашла такую крутую штуку, почему же Расти...

— Именно! — улыбнулась пегаска несколько натянуто. — И я сейчас хочу именно этого, так что притащи мне бутылочку!

Она зыркнула на застывшую кобылку.

— Давай, пиздуй!

Спраут не могла отказать и тут же бросилась вглубь Приюта в поисках бутылки грибного самогона. До утра она слушала пьяные рассказы Расти о ее сегодняшних подвигах да бегала за добавкой, и рассказы захватывали ее с головой — но забыть о своей находке она все же не смогла, пусть и оставила попытки докопаться. Реакция пегаски же осталась для нее загадкой.

Осталась до того дня когда неуемное стремление помочь спасительнице не довело ее до мысли прибраться в вагончике.

Эта идея пришла ей в голову, потому что Расти чаще начала куда-то пропадать. Куда именно Спраут, конечно, интересовало, но пегаска превосходно умела исчезать без следа, когда ей это было нужно, так что молоденькая кобылка бросила попытки ее поймать. Зато это давало гораздо больше времени, в которое вагончик Расти пустовал, а значит что?

А значит, можно успеть как следует там все отчистить и расставить, пока не получишь по голове! Это ли не счастье?

Спраут тщательно переложила пегасью лежанку, нашла разбросанные повсюду похабные журналы и сложила в стопку по номерам, отмыла окна до почти прозрачного состояния. Устала. Чтобы передохнуть решила заняться чем-то простым, например, перебрать ту самую кучу деталей, куда уже вечность, казалось, назад отправилась в полет. Она разгребла детали по полу, чтобы легче было их сортировать... и тут заметила кое-что обидное.

Где-то в том месте, куда она в свое время приземлилась, одна из половиц накренилась и легка вылезла из пола. Спраут почувствовала укол совести и решила все починить. Подумала, подошла, осторожно нажала на нее копытом.

Вместо того, чтобы встать на место, половица, наоборот, выскочила еще сильнее. И там, под ней...

Под ней молодая кобылка увидела пожухлую фотографию, отпечатанную на настолько старой бумаге, что Спраут такой ни разу не видела. Конечно, это ее тут же заинтересовало, и еще сильнее у нее загорелись глаза, когда она внезапно узнала в одной из двух пони на снимке Расти.

И такой Расти она до этого не видела.

Вместо суровой, безумной боевой пони у сверкающего белизной стола стояла немного пухленькая и очень красивая кобылка в очках и белом халате. На лице ее была смущенная улыбка, словно она стеснялась фотографироваться, а кудрявая грива обаятельно падала на плечи. Спраут бы даже решила, что обозналась, ведь эта пони ничем, кроме цветов, не напоминала знакомую ей Расти, а фотография еще и выцвела — но метка на боку пегаски на снимке не врала.

Это была в точности метка Расти, и Спраут тогда не ошиблась. На чистой шерстке пегаски молодая кобылка четко видела шестеренку и два скрещенных гаечных ключа.

Но даже это не было самым поразительным. Вместе со второй пони, тоже в белом халате, Расти растягивала для фотографа чертеж, в линиях которого Спраут тут же узнала очертания той же железной птицы.

Не думая ни секунды, она схватила зубами фотографию и распахнула ударом копыта дверь вагона, устремляясь наружу.

Спраут и так не сомневалась, где найдется Расти, но точно поняла задолго до того, как добралась. Еще на пути она учуяла мощный запах грибной самогонки. Когда силуэт железной птицы показался среди травы, она сразу же увидела Пегаску.

Безумная Расти Нейл, ядовитая язва и гроза порождений скверны, свернулась клубком у самого основания увитой плющом конструкции и беззвучно рыдала. Лишь заслышав тихие шаги по траве почти под самым носом она подняла взгляд и протянула, пытаясь придать голосу хоть чуть-чуть угрозы:

— Все-таки нашла? Молодец. А теперь съебись, — и снова уткнулась в копыта, совершенно разбитая.

Спраут, конечно же, не съебалась. Вместо этого она подошла совсем близко и нежно обняла Расти, зарывшись носом в грязную рыжую гриву.

— А я ведь знала, что ты на самом деле не такая злюка!

Расти не ответила, но и откинуть Спраут тоже не попыталась. Та погладила пегаску копытом по плечу и продолжила.

— Я поняла не сразу, но со временем все сложилось. Тогда, в пещере, ты не пыталась меня убить. Ты хороший боец и разбираешься в оружии. Конечно же ты знала, что у тебя кончились патроны.

Расти застыла под нежными копытами Спраут и прошептала:

— Неправда! Я хотела тебя убить. Этот мир...

Спраут только рассмеялась.

— Настолько не заслуживает спасения, что ты распинала весь Последний Приют зачищать окрестности? Я уже достаточно взрослая и все понимаю.

Расти снова пробовала повторить:

— Этот мир... — она запнулась и посмотрела в глаза Спраут, точнее, в глаз и распустившийся цветок. — А ладно, кого я обманываю. Ты ведь все равно не отъебешься.

Она собралась и села, привалившись к остову железной машины, после чего посмотрела на бутылку самогонки — и не сделала новый глоток.

— Война... — она то ли икнула, то ли всхлипнула. — Война была страшной. И я выжила, но увидела... всякое. Не для твоих ушей.

Она вновь посмотрела на бутылку и вновь не притронулась.

— После того, как скверна захватила страну, я пыталась что-то сделать, — она похлопала слабым копытом железный остов, — но быстро поняла: пони не заслуживают нового мира. Пони огрубели, сломались, и...

— И ты забросила Пегасов Новых Небес?

Расти молча кивнула, после чего все же сделала глоток. Но небольшой.

— Но знаешь... Потом я встретила тебя со всем твоим неуемным желанием помочь, и начала вспоминать. Вспоминать те деньки, когда жизнь еще не стала борьбой за выживание, а я еще была милой молодой кобылкой, почти такой, как ты.

Расти прервалась и подняла взгляд в небо. Сейчас оно было до невозможности пустым. Совершенно неправильно пустым и безжизненным. На мгновение она представила стальную птицу, разрывающую небеса, и из глаз у нее вновь покатились слезы.

— Дай мне еще немного времени, Спраут. Возможно, я ошиблась и этот мир все еще чего-то достоин.

Она вдруг хмыкнула и запустила копыто в гриву кобылки, приникшей к ее боку.

— Тем более, что ты все равно от меня со своей помощью не отъебешься!