Провинившиеся

Пролог

— Признать виновной! 

Эти два слова будто бы пробудили Сансет Шиммер от летаргического сна. Впервые за этот месяц внутри неё вновь пробился росток осознанности, вновь в душе затрепетали чувства и какие-то эмоции. Они отразились практически физическим ощущением горечи и боли. Сердце пропустило несколько ударов, давая призрачную надежду на то, что вместе с сердечным приступом прекратятся и её страдания. Однако в следующий миг ритм восстановился и с новым потоком крови, разносимым по телу, пришло и осознание — виновной объявили именно её.

Лицо Сансет Шиммер скривилось от этого болезненного откровения. Однако она была сильной. Такие уколы не могли вывести её из равновесия.

Так единорожка и стояла, выслушивая свою будущую участь, закованная в кандалы, с блокиратором на роге, отгороженная от Зала Заседаний Верховного Уголовного Военного Суда Эквестрии металлической клеткой два на два метра.

Судьи зачитывали приговор, обвинители довольно кивали, соглашаясь с решением суда, потерпевшие рыдали, кричали, репортёры фотографировали… А адвокат смиренно стоял, не желая возражать. А ведь этот пони всегда до последнего боролся за своих клиентов, какое бы ужасное преступление они не совершили. Однако единорожку он оправдывать не спешил. Сансет Шиммер осмотрев всё это воистину ужаснулась трагичностью ситуации в которую она сама себя загнала. Это отразилось новой волной болезненного осознания. Но теперь ноги чуть было не подкосились от этого, давая трещину в железобетонном фундаменте её самомнения и уверенности в себе.

В прошлом личная ученица принцессы Селестии, затем выдающийся боевой маг и офицер Королевской Гвардии, теперь же — взяточница и убийца. Она согласилась пропустить на границе контрабандные товары, получив за это жалкую сотню битсов. Кто же мог знать, что продукты были изготовлены неправильно, кто же мог знать, что их отправят в одну сельскую школу, и кто же мог знать, что жеребята съев отраву заболеют ботулизмом и от этого, из-за ботулизма, случится массовое отравление, приведшее некоторых из них к смерти.

Какой бы сильной не была единорожка, с каждым новым ударом сердца по телу разносились крохотные острые иглы осознания. И теперь, когда проходило всё больше и больше времени, когда приходило осознание, Сансет Шиммер не знала что делать. С объективной точки зрения она поступила абсолютно неправильно и подло. Никакого оправдания быть не могло. Но осознание этого пришло слишком поздно, да ещё и ценой жизни жеребят.

Внутри что-то дрогнуло.

— Что я наделала? — тихо прошептала она, падая на задние ноги и гремя цепью, в тщетной попытке обхватить себе голову. Ей уже было всё равно, кто и что подумает. — Что же я наделала? Зачем? — на её лице проступили слёзы и больше она не могла сдерживаться. Сансет была безэмоциональной во время ареста, в изоляторе, на следственных мероприятиях, и даже несколько минут назад. Но теперь… чем больше проходило времени, смотря на заплаканные лица матерей, злобные лица представителей общественности, на решётки в конце концов. Единорожка больше не могла держать всё в себе.

Сансет не страшила тюрьма, наказание или осуждение. Её страшила совесть. Её страшило осознание того, что она — плохая пони, что сделала что-то действительно ужасное, непростительное и мерзкое. Единорожка ведь действительно никогда не была такой, или же нет?

Тут в её воспоминаниях всплыли те множественные фрагменты, как она конфликтует с кем-то, использует их, задирает и далее, далее, далее. Неужели взятка не была единичным эксцессом? Неужели…

— Я — плохая пони, плохая ученица, плохой офицер и я всегда была такой… Заносчивая эгоистичная тварь. Но что же делать? — спросила она сквозь рыдания. — Как? Что? Какая же я дура… Зачем? Зачем? — завывала единорожка. — Что я наделала… Пожалуйста, я не хочу. Пожалуйста, не надо, — к горечи и боли неожиданно добавился страх. Едкий и тягучий он разливался по телу, опутывая сознание ужасом перед грядущим.

— Уведите Сансет Шиммер и отправьте её к месту отбывания наказания. Приговор вынесен и по личной просьбе принцессы Селестии обжалованию не подлежит.

Несколько пони в форме, зашли внутрь клетки, грубо подхватили осужденную единорожку и повели прочь из зала, сопровождаемые ругательствами, свистами и окриками.

Казалось, ничего не могло быть хуже этого. Но в коридоре здания суда Сансет Шиммер встретилась лицом к лицу с принцессой Селестией самолично. Она встретилась с той, кто был единственной её близкой душой на этом свете, с той, кого она опозорила и подвела.

— Я разочарована в тебе, Сансет Шиммер. Ты показала свою истинную сущность.

Это слова больно впились в сердце единорожки, окончательно погребая за собой любую надежду…

Глава 1

Временная петля. Наверное это лучшее словосочетание чтобы описать переживаемое Сансет Шиммер состояние. Шёл десятый год из назначенного ей пожизненного срока. И каждый день был здесь сродни предыдущему. Подъём, перекличка, утренний туалет, работа в шахте, обед, снова работа, ужин, час свободного времени, отбой.

Сансет сидела на крупе, оперевшись о стену. Она смотрела в пустоту бетонной клетки, ставшей ей домом, этой холодной одиночной камеры, где в качестве её соседей проглядывались лишь туалет, умывальник, стол и кровать. Взгляд её был пустым, безжизненным. Осознанности в нём не было уже многие месяцы. Поначалу, сразу же после помещения её сюда, единорожка пыталась что-либо сделать — писала мольбы о прощении к родителям тех, кого она загубила, читала книги, ударно работала, чтобы оплатить многотысячный штраф в пользу потерпевших, просила прощение у Селестии… Но годы шли, ничего не менялось и со временем тоска, уныние и ужас проглотили её, даже не прожевав.

Сансет сломалась и просто втупую проматывала дни. Один за другим. Родни у неё не было, ровно как и смысла жить. За свои поступки она оказалась лишена даже того самого сакрального права, теплющее жизнь во многих, кто оказался вместе с ней за решёткой — права на надежду. Кто-то из них, кто считает себя невиновным верит что его оправдают, кто-то, кто точно знает о своей виновности верит что однажды сбежит отсюда, некоторым хорошо и так — они за решёткой в своей стихии и им больше ничего и не нужно, кроме как надежды что их никогда отсюда не выпустят. А вот Сансет не во что было верить.

Несколько лет она верила и буквально жила магией дружбы, идеей гармонии. История Твайлайт Спаркл сильно вдохновила её. Сансет считала её своим кумиром, читала Дневник Дружбы, биографию теперь уже новой принцессы. Однажды она даже хотела написать ей письмо с просьбой дать совет… Однако единорожка в одну бессонную ночь провела у себя в мыслях суд над собой. И результаты его удручали.

Все те, кого Твайлайт и её друзья побеждали… они не были монстрами. А Сансет была. Дискорд никого не убивал, делал всё ради смеха. Тирек по сути своей также не причинил никому вселенского зла. Да, он пытался захватить власть, но никто от этого даже не пострадал. Сансет же… что ж. Она обменяла сто двадцать битсов на двадцать восемь погибших жеребят. Её удел отныне и до смерти это прозябание в маленькой одиночной камере по соседству со скорбью, тоской и всепоглощающей виной. Единственное о чём она могла мечтать это поскорее сдохнуть, о том, чтобы её труп сбросили в навозную яму и забыли, желательно вместе со всеми её поступками.

— Простить можно за многое, — тихо прошептала она. — Даже за убийство, за то, что оступился и сбился с пути. Прощают за всё. И искупить можно многое. Но за двадцать восемь жеребят не прощают. И нет такой цены, которую можно заплатить за искупление.

Сансет мотнула головой и тихо заплакала. Она уже давно этого не делала, давно не думала и не размышляла. Однако нынче на неё вновь нахлынули эти горькие воспоминания и неприятные рассуждения. Луна сегодня была особенно величественна и меланхолична. Она была настолько великолепна, что пробивалась даже через самую твёрдую оболочку, задевая самое нутро даже самого чёрствого существа…

Взрыв!

Небо окрасилось яркими цветами, заставляя единорожку подпрыгнуть практически до потолка из-за испуга. Свечение было плохо видно, ввиду того, что окно из камеры было совсем уж крохотным, однако Сансет сразу же поняла что исходит это сияние из Кантерлота. Особенно точно это позволила определить ударная волна, заставившее стекло задребезжать.

В Кантерлоте постоянно в последнее время что-то приключалось. Тирек, Кризалис, Дискорд и прочее. Однако практически сразу свечение прекратилось, и Сансет, в голове которой промелькнуло ещё одно едкое воспоминание о Кантерлоте, сильнее погружая её во мрак собственного Тартара, вновь села возле стены, погружаясь в серую пустоту небытия.

Глава 2

— Слушай, Сансет, ты маг гораздо более обширных знаний чем я.

Светло-янтарная единорожка перекатилась с одного бока на другой, реагируя на источник шума. Заключенная в данный момент лежала на горе песка, которую кто-то так заботливо оставил неубранной. Как и все остальные пони, провинившиеся перед Эквестрией, каждый день она обязана была проводить под землей в угольной шахте, добывая руду. Сейчас было рабочее время, поэтому единорожка должна была находиться на работе. Однако по недавнему распоряжению администрации все работы были прекращены и заключенных сгоняли ко входу в шахту, которую работники тюрьмы оградили забором-сеткой, разделив на множество секций и представляли самим себе, позволяя гулять всё время, что они должны были проводить внизу. Конечно же за заключенными следили, и облачали их в кандалы, также они были разбиты по отрядам, в соответствии с которыми толпы пони загоняли по разным секциям. У Сансет Шиммер же не было ни желания ни сил нарезать бессмысленные круги возле ворот шахты, гремя цепями. Тем более что ей, как находящейся на строгом режиме, досталась самая маленькая секция, не позволяющая ощутить даже мнимую свободу. Так что последние дни она проводила просто валяясь где придётся под открытым небом. В этот раз ей явно снизошло благословение свыше и добрый посланник небес свалил в кучу грязный песок из шахты, который на удивление был довольно мягок.

Однако сейчас перед ней стояла бледно-лиловая единорожка, облачённая в такую же что и Сансет Шиммер тюремную робу.

— Не знаю, Сэнди, — нехотя ответила она. — Возможно так оно и есть. Зависит от того, с какой целью интересуешься.

— Мне просто интересно, — собеседница вытянула язык на который через несколько секунд упала снежинка. — Вроде бы сейчас не зима, но снег падает. Немного, но падает. Я подумала ты что-нибудь можешь знать про магию пегасов и как такое возможно, — Сэнди Смуч огляделась по сторонам. — Погодных команд давно не видно. Охранники какие-то нервные.

— Я не слепая, и всё прекрасно вижу, — Сансет отвернулась на другой бок. — Недавний взрыв был явно не просто так. Видимо произошло что-то даже покруче чейнджлингов. Но меня это вот вообще не колышет. Мне, как и тебе, всё равно сидеть пока не подохнем. Даже если в Кантерлоте сейчас какой-нибудь магический резонанс, — единорожка поёжилась, натягивая чёрную шапку на глаза. — Нас же всё равно не выпустят из-за этого. Так что сиди на крупе ровно и не забивай голову, Сэнди.

— Ой не знаю, — единорожка легла рядом с Сансет. — Ничем не интересоваться это скучно. Да и если ничего не делаешь, то постоянно в голову мысли лезут… о прошлом. Ну ты понимаешь.

Светло-янтарная пони потупила взгляд погружаясь в себя. И после нескольких минут сметения, её сознание вновь вернулось в привычный режим бездумной оболочки. И время вновь было полетело вперёд, когда через полчаса полудрёму бывшей ученицы Селестии прервал…

— Подъём! — громогласный голос подошедшего жеребца. — Ты идёшь со мной в администрацию.

Сансет Шиммер поднялась на копыта, отряхиваясь от песка. Она поправила свою тюремную робу, осматривая подошедшего. Перед ней грозно возвышался уже немолодой земной пони, одетый в серую форму, которую носили все тюремщики Эквестрии. Охранник толкнул единорожку вперёд, доставая из сумки резиновую дубинку, как бы мягко намекая ей что стоит поторапливаться. Сансет что-то недовольно пробурчала себе под нос, после чего начала греметь цепями, переставляя ноги.

Тюремщик вёл единорожку по специальному коридору, который охранники оставили для себя, чтобы быстро перемещаться между ограждёнными секциями. Чем дальше Сансет шла, тем больше ей становилось не по себе: охрана была вся на нервах, кобылы-заключенные стояли кучками, и все что-то обсуждали. И в это время опять начал идти снег. В конце лета. Что-то было явно не так, но Сансет это не сильно волновало.

Спустя несколько минут пони и её надзиратель оказались возле основного здания тюрьмы. Кирпичный квадрат центра колонии угрюмо и немного даже печально с высоты пяти этажей надзирал за расположившимися в небольшой долине рудниками, бараками, заборами и заключёнными.

Со стороны входа для персонала к Сансет и её сопровождающему подошли ещё несколько охранников и кивком указав земному пони что всё в порядке, молча схватили единорожку за передние копыта и повели внутрь. Сопровождающий же проводил их взглядом, сплюнул, и пошёл обратно.

Сансет в свою очередь уже внутри грозного здания вяло осматривалась по сторонам. Она редко когда бывала в этом месте и мало что про него знала. Даже в такой безразличной ко всему пони перемена приевшейся обстановки зажгла небольшую искру любопытства и интереса. И она разгорелась лишь больше, когда сопровождающие подвели Сансет к кабинету начальника тюрьмы.

Один из охранников всё также молча указал ей на дверь. И единорожка вошла.

— Здравствуй… Сансет, — за массивным деревянным столом, оперевшись на передние копыта стояла аликорн Любви, принцесса Кристальной Империи Ми Аморе Каденс. Вид её был немного потрёпанным — грива хоть и была уложена, однако как-то не слишком опрятно. Макияжа не было, однако практически незаметными взору возле глаз едва виднелись остатки от потёкшей туши. Лишь стоило заметить это как в воздухе повисло лёгкое напряжение, которое будто просочилось откуда-то с улицы, пришедшее вместе со снегом в конце лета. — Проходи, садись, — аликорн магией отодвинула стул, стоящей перед столом, после чего сама несколько неловко разместилась в кресле начальника тюрьмы и несколько расслабилась.

— Здравствуйте, принцесса, — Сансет сделала шаг вперёд как вдруг её кандалы окутало магическое свечение, сопровождавшиеся щелчками замков, после чего цепи упали на пол.

— Не могу смотреть на них, и звук их тоже не желаю слышать, — Каденс мягко улыбнулась. — И не надо говорить на «вы». Мы с тобой знакомы вообще-то, даже вроде бы дружили.

Сансет поёжилась от этих слов и даже уже было начала думать над ответом, садясь на предложенный ей стул.

— Селестия и Луна мертвы, — прервала её аликорн. — Шайнинг Армор тоже погиб. — Каденс на секунду замялась назвав имя своего мужа. — Флаттершай, элемент Доброты, Эпплджек, элемент Честности, Пинки Пай, элемент Смеха… И они.

— Что? — Сансет Шиммер искренне вскрикнула от удивления, впадая в ступор. — Как… Я… Прими мои соболезнования, — единорожка несколько погрустнела, растерянно садясь обратно на стул.

— Спасибо, — безэмоционально ответила аликорн. — Но не показалось ли мне, что ты говоришь это искренне? С Элементами ты не знакома, а с Шайнингом и принцессой у тебя были натянутые отношения.

— Да, мне действительно жаль. Не важно что было между нами. Они были хорошими пони. С Элементами я познакомилась из газет и книг, читала и про многих остальных тоже.

— Да. Были, — Каденс ответила угасающим голосом, отводя взгляд и смахивая слезу. Снаружи аликорн Любви все эти дни старалась быть подобно скале. Она сохраняла вполне нейтральный тон и ясность мысли. Однако это было лишь снаружи. Внутри же бушевал пожар отчаяния и горечи, каждую ночь выбиравшийся наружу. Но сейчас от неё зависело несколько стран и миллионы жизней, так что она перевела взгляд обратно на единорожку, вновь надевая маску принцессы. — Знаешь, когда случились все эти события — твой арест, суды. Я тебя возненавидела, сожгла все наши совместные фотографии и прочее, но потом просто про тебя забыла. Единственное что было в памяти так это твоя самодовольная ухмылка, — аликорн улыбнулась. — Но обстоятельства вновь свели наши пути на одну дорогу. Я пришла к тебе с предложением… После недавних событий у Эквестрии практически не осталось боевых магов. А они нам очень нужны. Очень. И я предложила новому капитану гвардии твою кандидатуру на пост. Помимо Твайлайт Спаркл ты — сильнейшая пони из всех что я знаю, — Каденс приглушила свой голос. — Эта идея пришла мне в голову после того, как я увидела твои письма. Ну те, которые ты писала давным давно тёте Селестии, где ты раскаялась и просила простить тебя. Они были в её личных вещах. И знаешь, я почему-то поверила словам что написаны там и знаешь, я наверное даже простила тебя. В обмен на помощь в гвардии тебе будет дарована свобода.

— Я… — Сансет отвела взгляд. Буря эмоций разгоралась внутри неё. Одновременно ей и хотелось и не хотелось принимать такой щедрый подарок судьбы. Сансет, не смотря на все свои желания забиться в самый тёмный угол и не вылезать оттуда, съедаемая горечью, депрессией и самобичеванием… она не могла не воспользоваться таким шансом. Эквестрия и сама Гармония находились в опасности и отказаться было бы неправильно. Даже если она и монстр, это не повод ставить на себе крест и бросать пони в беде. Напротив, если она откажется, даже под самым убедительным предлогом это бы значило что она не вынесла никаких уроков из всех прошедших лет. Но и на прощение или нечто подобное она не могла и не хотела рассчитывать. Если она и вправду изменилась, то поможет потому что кто-то другой в беде, ничего не получив взамен. Сансет решила — она сделает что правильно. Просто сделает, после чего вернётся в тюрьму. Однако была одна вещь, которую можно было попробовать выторговать. — Я согласна. Но с одной просьбой. Мне свобода не нужна, я её не заслуживаю и после выполнения просьбы я вернусь сюда. Но одна моя знакомая пони из этой тюрьмы… В общем она совершила преступление не многим страшнее моего, но прощения и свободы она заслуживает гораздо больше, чем я.

— Что ж, — Каденс удивлённо взглянула. В её голову закралась мысль что возможно Сансет Шиммер действительно изменилась. — Кто это?

— Не важно, просто скажи да или нет. Я в любом случае выполню твою просьбу, даже если откажешь.

Каденс склонила голову набок, после чего утвердительно кивнула, глубоко внутри себя размышляя о перипетиях судьбы. — Раз ты согласна, то пошли со мной. — Аликорн улыбнулась и совершенно искренне обняла Сансет Шиммер. Ей было приятно думать о том, что её давняя подруга снова будет с ней в такой трудный для неё час, даже не смотря на все её злодеяния.

Может быть огненная единорожка так и осталась злой, может быть она и нагло врала ей сейчас в лицо, однако аликорн Любви не зря носила свой титул… ведь внутри Сансет Шиммер стоило ей лишь войти сюда она почувствовала слабый лучик добра и любви к ближним, скрывающийся за непроглядной и неясной тьмой её нутра. А значит не всё ещё потеряно в этом мире, раз даже в такой как она было что-то хорошее, пускай и глубоко внутри…