Эквестрия: Будущее

Глава первая - лунная

По темно-зеленому стволу упитанного кактуса, цепко цепляясь проворными пальцами за многочисленные колючки, ползли две юркие ящерицы. Достигнув округлой вершины, они уперлись одна в другую носами, словно меряясь силами и не желая уступать сопернику место, прогретое жарким полуденным солнцем. Но тут ящерка с изумрудно-весенней чешуей, отстранясь, ловко стукнула мордой по морде небесно-голубой, на чем противостояние и было мирно прекращено. Внимание обеих рептилий привлек отдаленный гул моторов.

Меж длинных пологих холмов, похожих на занесенные вечными песками исполинские костяки древних чудовищ, мчались, петляя и вздымая тучи пыли, несколько аппаратов, отдаленно напоминающих жеребяческие тележки или повозки без упряжи.

Натужно грохнуло орудие одной из машин, выпуская ракету. Прошив пространство кружевным шлейфом дыма, «игла» рванула в опасной близости от впереди идущей машины, едва не опрокинув ее взрывом.

— Ох ты ж еж-жик! — в сердцах прошипела сквозь зубы Луна, заметив на экране радара уже вторую тревожно мерцающую точку. — Пора подбирать колеса, пока их не разнесло.

Нащупав спецпедали, Луна мощно взбрыкнула всеми ногами сразу. Взвыли пружины, лязгнули высвобожденные приводы, лязгнули от встряха зубы самой Луны, и ее верный «Хорслей», подпрыгнув, резво сложил все колеса под брюхо, на ходу превратясь из вездехода-багги в здоровенный мотоцикл. Часть щитов корпуса, ранее укрывавших Луну, теперь сползли вниз, защищая уязвимые механизмы и повышая аэродинамику.

Словно стальной скакун, обретший второе дыхание, «Хорслей» ринулся вперед, унося аликорну, открытую всем ветрам, из-под обстрела.

Машина, сконструированная для нужд земнопони, имела чисто интуитивное управление исключительно вкопытную, без рога и крыльев, что очень радовало Луну, позволяя ей сосредоточиться на активной магии, не рискуя потерять контроль над полутонным трансформером.

— Нет, Твайлайт, хваленая «дружбомагия» не работает так, как ты того хотела! — рявкнула отставная принцесса, хватая ракету телекинезом и с яростным оскалом посылая ее обратно в преследователей – неуправляемой «игле» было все равно куда лететь.

Грохнуло. Пораженная прямым попаданием, одна из машин, объятая пламенем развалилась на части, курящиеся чадным дымом.

— Верблюгриль, мир его костям, — вздохнула Луна, прибавляя скорость. — Но раз они взялись за ракеты и всерьез вознамерились угрохать меня, то априори соглашаются с тем, что я могу угрохать их. Даже если и не хочу этого. Своим нападением они, как враги, дают мне право ответного нападения. Как говорится, сила воздействия равна силе противодействия…

Перескочив невысокий холм, «Хорслей» ненадолго скрылся из виду, Но последовавших за ним преследователей ожидал неприятный «сурпрыс»: холм ожил, выгнулся, будто кот, вздумавший потянуться, и опрокинул все машины. Пара видавших лучшие времена «Фырдов» и потрепанный «Крылендер», с жалобным и возмущенным скрежетом скатившиеся к подножию холма, превратились в металлолом с мясными заготовками в кабинах.

— И кто им виноват? — фыркнула Луна, поодаль наблюдающая холмотранспортное происшествие. Расстегнув ремни безопасности, аликорна неторопливо и с достоинством победителя покинула ложе остановленного мотоцикла. — Чай, знали, против кого дружат сегодня.

Однако падение не нанесло ущерба махине величиной с двухэтажный домик, меж длинных игл которой, искрящих электричеством, отовсюду торчали стволы пушек и покрышки – при перекатывании сия конструкция в любом случае вставала на колеса.

К этому-то «ежику», на выходки коего давеча ругалась, и побежала Луна, на скаку формируя из магии секиру и щит, благо, стволы большинства пушек смотрели не в ее сторону.

Пообрубав вставшие на пути иглы, пушки, колеса, какие-то трубы, шланги, и немного поковырявшись в недрах «ежа», Луна вытряхнула наружу водителя, не успевшего прочухаться после опрокида. И спрыгнула сама.

— Мер-Завер, ужель не надоело гоняться за мной столько лет, потраченных впустую? — трагично вопросила аликорна и устало оперлась на секиру, усилием воли поддерживая активность ее и щита. Расслабляться не стоило.

Луна терпеливо выждала, пока раскоряченный верблюд, скрипя суставами, соберется в кучу и самовоздвигнется на узловатые ноги. В костюме его, который с натяжкой можно было назвать «защитным», зияли дыры, шлем треснул, а на горбу тлела проплешина.

«М-да… — кисло подумала принцесса, впрочем, сохраняя невозмутимую морду лица. — Везет мне на всяких странных супостатов. Впрочем, из этого и супа не сваришь, статы у него по нулям, пустое будет блюдо из верблюда. Вот где, хотя бы, он раздобыл этого автоежа? Как для него – техника слишком хороша».

— Безгранична моя ненависть к тебе, и жарче солнца пылает ярость в сердце моем, — заявил верблюд, сдирая шлем с головы. — Ибо поклялся я, Мер-Завер, отомстить за великий смрадный позор деда моего, великого паши Завер-ибн-Блюда, который навлекли на него пони в союзе с вонючими гяурами.

«Дела давно минувших дней, быльем поросших для поней…» — Луна глянула поверх верблюжьей головы на «ежа», прекратившего страдальчески искрить.

— Ну так причем тут я? — резонно вопросила аликорна, вновь уделив внимание оппоненту. — На момент тех событий я не правила Эквестрией, не отдавала приказы и не планировала противодействие вашей армии. Так что и ваша «месть» адресована должна быть не мне.

— Ныне действующую правительницу воспитывали вы с Селестией! — набычился верблюд. — А кто иной, если не учителя, должны держать ответ за ненадлежащее поведение ученика, тем более наследника трона? Более того, это даже не принц, а совершенно непородная кобыла! И как у вас двоих вообще хватило ума вверить ей правление страной?!

— Хм-м, значит, отвечать надлежит мне, даже при том, что решения наша ученица давно принимает сама?

Захватив Мер-Завера магией, Луна отставила его подальше от себя. С расстояния в сотню шагов он выглядел мелким.

— Быть может, в отдаленной радужной перспективе твои устремления выглядят неплохо. Но если выдернуть тебя из перспективы в суровую реальность, то…

Изогнув пространство, Луна ловко подхватила на копыто маленького верблюдика. Сдула с него одежду и пыль, подправила внешность, затем, оглядевшись, телекинезом выдернула нетреснутую фару у одной из машин, зачерпнула немного песка небольшой железкой, отломила сухую веточку с куста, плюнула на нее, и захватила все это плотным облачком магии вместе с жертвой.

— Вот теперь порядок, — удовлетворенно кивнула Луна, рассеяв облачко и осматривая свое поделие. Верблюд под стеклянным колпаком принялся бегать кругами и биться головой о стенку. — Итак, тебя звать Кэмэл, у тебя есть всегда свежий воздух, вечный вкусный кактус, неисчерпаемый источник воды, безграничный песок, непробиваемая защита, так что в перспективе ты можешь рассчитывать на долгую и сытную жизнь. Чтоб не скучать, ты сможешь ходить, видеть и слышать все происходящее вокруг, но не будешь говорить и двигаться в присутствии посторонних.

Глянув на переднюю ногу, Луна магией нажала кнопку «призыв» на браслете, и ее мотоцикл, уловив сигнал, покорно подъехал к ней вплотную. Приколдовав именную табличку с надписью «Кэмэл», аликорна положила игрушку в багажник и окинула пристальным взглядом кучи лома, прикидывая, чем можно с них поживиться.

— Та-ак, а если этого вот «ежика» да в город, а?..

Снова сотворив секиру и щит, Луна взлетела на верх машины и проникла в душную тесную рубку управления. Неприятный сюрприз внутри был лишь один – люто воняло верблюдом. Зато нашлись и приятные — все основные системы работали исправно, а в медшкафчике, который едва ли помнил свое предназначение, лежали несколько пачек нормальной еды. Впрочем, по меркам данной местности, нормальной считалась любая мало-мальски съедобная всячина, от которой не проявлялись тошнотворные позывы хотя бы в течение пяти минут.

Покумекав над рычагами и кнопками, аликорна взгромоздила машину на работающие колеса, поотключала все системы огня, чтоб, не приведи Луна, не жахнуть случайно по городу, и, неспешным ходом направив «ежа» с распахнутыми настежь форточками к населенному пункту, устроилась на великоватом для себя ложе с пакетом сушеных яблок фирмы «Сладкое яблочко», на всякий аварийный плотно прихватившись ремнями безопасности.

«Хорслей» снова в форме вездехода тихонько катился следом, ведомый сигналом с браслета.

---

К окрестностям Клуджтауна Луна прикатила, когда уже вечерело. Пустынный город практически ничем не был защищен, ветер свободно разгуливал по его улицам, гоня песок и кусты «перекати-поля», но каждое здание города соединялось с другими сетью подземных туннелей, и само по себе являлось мощным опорным пунктом с узкими окнами бойниц и толстенными стенами. Местным жителям было что противопоставить незваным визитерам, и появившийся на улицах танк запросто мог быть изрешеченным со всех сторон.

О былой процветающей цивилизации здесь напоминали слегка выцветшие неоновые вывески заведений, а о населенности намекали бесчисленные кустарные солнечные панели и ветрогенераторы электричества, понатыканные где только можно.

В Клуджтауне Луна бывала, и знала, к кому обратиться. Изучив местность, «ежа» она поставила так, что от города его скрывала гряда холмов, дополнительно наколдовала несложную маскировку, ибо не намерена была чрезмерно страдать за железо, и на привычном своем «Хорслее» отправилась искать нужных ей существ.

Минотавр Стилхорн щеголял стальными рогами, и хотя поговаривали, что «третий рог» у него тоже искусственный, но сам минотавр эти слухи никак не комментировал, а Луну сортирные байки в принципе не интересовали, и проверять их лично она не собиралась.

Сейчас Стилхорн вдумчиво изучал трехмерную иллюзию «ежа», созданную Луной.

— Немного покоцан тут, — аликорна указала краем копыта. — Но базовый функционал не пострадал – машина ездит, стрелять способна, броня цела, боеприпасы не растрачены.

— Вот помню, месяца два назад народ обсуждал в таверне новость, что у кого-то угнали именно такого ежа… — минотавр задумчиво скривил морду и почесал розовым языком ноздрю. — И вот Вы сообщаете, что…

— Что я сегодня отбила эту машину у верблюдов, гонявшихся за мной по всей ляганой Белокостной пустыне, — уточнила Луна, держа иллюзию и невозмутимо отпивая воду из горла двадцатилитровой бутыли. — Там какое-то вознаграждение за нее обещается?

— Верблю-ю-ю?.. А, эти могут. Их бы энергию да на благие дела, чтоб вся планета пахла и цвела. Надо посмотреть.

«Отличная поговорка, да жаль – не реализуемая», — отметила Луна, доставая из-под крыла пакет с едой.

Пока Стилхорн искал в шкафу подшивки новостей и затем кому-то звонил, Луна управилась с парой сенбургеров, загодя купленных, и умиротворенно слушала песню «Эквестрия, страна моя…», негромко звучавшую по радио в исполнении некогда знаменитой певицы Колоратуры.

«Эх, сколько там было гармонии, пока всем правила Селестия…» — с нежной ностальгией, пропитанной нотками горечи, вспоминала ночная аликорна.

— Луна, у Вас есть доказательство причастности верблюдов к угону? — Стилхорн прижал телефон к груди. Почему-то Луна была уверена, что большинство предметов, рассованных по многочисленным карманам его разгрузочного жилета – исключительно атакующего характера.

— Есть – вонь, — фыркнула аликорна. — Там все провонялось верблюжатиной, и по всей рубке висят их, как бы, талисманы.

Кивнув, минотавр продолжил диалог.

— Что ж, Луна… — положив телефон и закрыв шкаф, Стилхорн протопал к столу и сел на железный ящик от снарядов, заменявший ему табурет. — Владелец «ежа» прибудет завтра во второй половине дня. Тогда и машину сможете ему показать, и о награде столковаться.

— Хорошо, благодарю за помощь, — кивнула Луна, возвращая на место бутыль.

— Только хочу предупредить, — Стилхорн назидательно поднял палец. — Если найденный Вами «еж» реально в хорошем состоянии, ну, там, корпус не битый, начинка работающая – то сумму предложенной вам награды аккуратно повышайте вдвое, как минимум. Деньги Вам не помешают, а железо вроде этого стоит очень нехило.

Усмехнувшись, минотавр влюбленно поцеловал кончики пальцев.

— О, обязательно воспользуюсь Вашим советом, покорнейше благодарю. — Луна мило улыбнулась. — Теперь я пройдусь за едой и наведаюсь в мастерскую – подтянуть детали моему коню. Доброй ночи.

— Да-да, доброй, Ваше Высочество. Кони, ежи, черепахи, — хмыкнул Стилхорн, почесывая морду, когда Луна величественно упорхнула за дверь. — Как в железном зверинце живем, право.

---

Подходя к вездеходу, Луна заметила, что один его борт мерцает магией: стараниями Луны весь «Хорслей» был увешан магическими ловушками, как елка – игрушками в День Очага. И вот что-то там сработало.

Аликорна обошла машину и смогла лишь удивленно хмыкнуть при виде одетого в серый плащик хорька, намертво прилипшего к борту, причем со стороны казалось, что он пытается радостно обнять транспорт.

— Ладно, это подождет…

Устроившись на ложе, Луна включила системы «Хорслея» и убедилась в их исправности, после чего телекинезом неторопливо отодрала от борта хоря. Тот смотрел на нее черными глазками-бусинками и свирепо сопел.

Аликорна чуть напрягла магию – и из всех складок одежки повылетали отмычки, скрепки, булавки, кристаллики с бритвенно-острыми гранями.

— Все с тобой ясно, — устало вздохнула Луна, раздевая хоря и укладывая его ковырялки в узел. Затем достала из багажника набор кисточек и банку со светящейся несмываемой краской, припасенной для именно таких случаев.

— Тихо, мелкопитающееся, не пытайся дрыгаться, — ворчала аликорна, крепко держа неудачника магией и тщательно выводя букву «о» вокруг его ануса. — Как чужое имущество тырить – он завсегда готов, а как отвечать за проступки, так в кусты. Цыц, говорю, будет он тут еще выражаться при коронованной особе! Щас и нос покрашу, чтоб все всегда видели, куда он лезет. И браслетики сделаю. Все, свободен!

В комнате Стилхорна мелькнула вспышка телепортации, и на стол оторопевшему минотавру хлопнулся невесть откуда взявшийся юркий зверек, пасть и лапы которого скованы проволочками из скрепок, а сам он весь изрисован надписями «Вор!». Доказательства прилагались.

Проехавшись по городу до торговой точки «Джильда и сыны», Луна запаслась едой, сбагрила несколько артефактов, найденных в путешествиях ранее, а заодно пристроила и «Кэмэла» – его не захотели покупать, но согласились обменять на банку сгущенки, что было раритетнейшим удовольствием для Луны.

Автомастерская располагалась в грифонском районе города, и хотя Луна бывала здесь и раньше, обновленная вывеска изрядно ее озадачила.

«Гирмонт у Грэппла» – гласила надпись, добротно склепанная из металлолома.

Скептично поразмыслив над фантазией грифонов к вывескам и возможному отношению рода грифоньего к знаменитому семейству яблоководов, принцесса все же соизволила подъехать к ремонтной зоне.

Возле ворот находилась комнатка с гордой надписью «Администрация», ярко освещенная изнутри. Мысленно отметив, что хозяин конторы наконец-таки сменился после нескольких лет маеты и мытарств, Луна хотела постучать в окошко, но увидела немолодого уже незнакомого ей грифона, дрыхнущего на диване брюхом кверху.

На первый взгляд – ничего особенного. но аликорна, чуткая к различного рода проявлениям магии, уловила слабенький импульс активности: нечто, находящееся совсем близко звало, просило обратить внимание, поддержать, обещая взамен невероятное наслаждение. И опытную магессу это моментально насторожило.

Луна осторожно ощупала комнату поисковыми чарами, готовая в любой миг обороняться, и почти сразу нашла томящийся без запитки артефакт – простенькое кольцо на орлиной лапе грифона жадно всосало крохи поисковой магии и воззвало о поддержке чуть громче.

Еще немного подпитав артефакт и выяснив природу наложенного заклятия, Луна прикинула возраст грифона – не поздновато ли ему использовать такие, мягко говоря, специфические украшалки? Но спящий хищ выглядел упитанным и крепким, так что, мысленно одобрив свое же решение и сконцентрировав магию на конце рога, аликорна послала тщательно отмеренную дозу энергии в кольцо.

Оно воссияло в полную силу, окатив Луну мощной волной томящей, засасывающей, всепоглощающей похоти. Затем волна схлынула, оставив в покое слегка оглушенную кобылицу, а кольцо, обнаружив хозяина, направило свою деятельность непосредственно на него – сгусток магии пополз от артефакта по крапчатому брюху грифона в его пах.

Аликорна намеренно не защитилась от магического всплеска – следовало до конца убедиться в правильности своих выводов, сделанных на расстоянии. Связанное с кольцом заклятие не являлось «живым» в любом из любых возможных смыслов. Кольцо служило вместилищем и батарейкой незатейливому магическому механизму с одной-единственной функцией. А его призыв подпитать звучал точно так же…

«Да, как и красный индикатор на панели мотоцикла, предупреждающий о необходимости перезарядки», — подумала Луна, вслушиваясь в курлыканье блаженствующего грифона: томно извивающийся на диване, он вилял хвостом и сладостно играл когтями, растопыривая пальцы на лапах, а его пушистые шарики и выросший во всю длину острый алый «перчик», налитый кровью, радостно трепетали, охваченные скользящим облачком мерцающей золотистой магии.

Отыскав в транспортных воротах дверь, аликорна вошла в ремонтный ангар. Предназначался он для обслуживания малогабаритных машин – тот же «еж» сюда просто не влез бы. Вдоль стен стояли ящики, стеллажи с пакетами, колеса, различные части механизмов и корпусов, смутно различимые в полумраке. Ближайшая к воротам ремонтная платформа пустовала, на двух других стояли машины, но свет в целях экономии горел лишь над одной, в моторном отсеке которой увлеченно шуровал какой-то длиннохвостый четвероногий.

— У вас клиенты! — объявила Луна хорошо поставленным гласом.

В машине подскочили и охнули, наверное, треснувшись головой об низко поднятую крышу. Механик метнулся к распределительному щиту, и аликорна расправила крыло, прикрывая глаза от света ламп, включившихся сразу везде.

— Вау! Принцесса Луна! Чем могу служить? — раздался восторженный возглас.

— Привет, котоголубь на букву «Г», как звать тебя? — спросила Луна, желая выиграть немного времени и привыкнуть к обстановке, ибо после вечерней улицы и темного ангара – ярким светом по глазам шибануло аж до боли, и аликорна различала лишь мутный силуэт грифона.

— Э, а почему — на букву «Г»? — опешил тот.

«Значит, насчет "котоголубя" вопросов нет?» — про себя усмехнулась Луна.

— Слушай, свет-то поубавь, а?..

— Извините!

Свет померк, и аликорна, выдохнув с облегчением, сложила крыло. Теперь горели лампы только над входом и ремонтируемой машиной.

— Не подумал, Вы ведь ночное существо, верно? — повинился грифон красивейшего крапчатого окраса пятидесяти оттенков серого, подходя ближе.

— Верно, благодарю, — Луна улыбнулась, осматривая молодого, преисполненного оптимизма златоглазого собеседника. — А насчет «Г» – разве ты не замечал, что у вас, грифонов, все имена на одну букву?

— Не… — грифон поскреб шею. — Мимо клюва как-то пролетело. Ну, может, и правда, традиция какая. Я – Грейскейл. Мой отец Грэппл рассказывал о Вас и предупреждал, что Вы можете посетить нашу мастерскую. Чем помочь Вам, принцесса Луна? А… и где ваш багги?

— За воротами, — Луна отошла с ремонтного пути. — Открывай.

— Ух ты! — восхитился Грейскейл, когда «Хорслей» без пилота вкатился в ангар, следуя командам Луны с браслета, и занял пустующую платформу.

— Да, простенький твай-фай, маяк, контроллер, и дополнительные приводы на руле, — рутинно пояснила Луна. — Ну, как обычно, полный пакет услуг: прозвон систем, устранение неполадок, какие найдутся, подтяг гаек, проверка приводов и амортов, замена смазки, новые энергокристаллы, и чистка от пыли. Приступай, котя.

Аликорна скользнула магией по «Хорслею» – отключаемые ловушки вспыхнули феерией разноцветных искр на корпусе и колесах.

Грифон курлыкнул, прикидывая фронт работ, пробежался по ангару, обвешиваясь всевозможными инструментами, переключил освещение с третьей платформы на первую и бодро приступил к выполнению срочного правительственного заказа.

Составив вместе десяток ящиков и наколдовав на них «мягкую неопределенность», Луна отдыхала, слушая болтовню словоохотливого технаря.

— И это кольцо всевластной похоти отец купил на россыпи за бесценок почти – ему предложили покрутить ветряк. Он, значит, сидел на крыше и целый час крутил ветряк, благо ветра тогда не было, а электричество у нас тут за валюту считается. И на тот момент это ему было кстати.

Грейскейл со щупами в лапах углубился в дебри электроники «Хорслея», продолжая увлеченно вещать из-под крыши капота.

— Отец мой уже старый, на самом-то деле, по меркам грифонов. Подругу он потерял года два тому, а новую заводить не захотел, тосковал тогда и налегал на еду. Через это и перестал летать – крылья лишний вес не тянули. А какая, сами посудите, грифина захочет водиться с нелетающим? Ладно бы, будь он при деньгах.

Отложив щупы, техник пощелкал переключателями в кабине вездехода, прислушиваясь к диагностическим сообщениям системы. Удовлетворенно покивав, Грейскейл методично принялся за мотороколеса.

— Так Грэппл и остался в пустоте, с дешевой едой и элем, которые не шли ему на пользу, с бессильными крыльями, ну, и со мной. Меня он натаскал на все, что по железу, — выглянув к Луне из-за колеса, Грейскейл махнул лапой вокруг. — Да и сам двигаться не перестал, собрал «под себя» моторную доску, здоровенную как телега, лихо на ней рассекал, руля крыльями. Я уговорил его на массовый подгон таких досок народу, дело пошло. Ну и недавно мы купили этот закуток и переехали сюда, и тут сильно получше того, что было раньше. В прошлом нашем доме мы подчас спали среди куч запчастей.

Следуя указаниям Грейскейла, Луна помогла ему заменить один из амортизаторов на новый – телекинез аликорны был всяко мощнее орлиных лап, чтоб удержать сжатую пружину.

— А кольцо? — напомнила Луна.

— А они раньше производились сотнями, кольца эти, и были популярны не только среди грифонов. Когда у тебя, ну, «гон», а подруги рядом нет, такой артефакт очень помогает сбросить напряг и не искать приключений под свой хвост.

Грейскейл отрегулировал аморты и взялся проверять давление в камерах.

— Луна, быть может, Вашей машине бронированные покрышки поставить? От прошлого владельца осталась партия очень годных, да и по размеру… — грифон посветил фонарем на шину, вчитываясь. — Должны подойти.

— Примерь, посмотрим, — милостиво согласилась покорительница Белокостных пустошей.

Бронированные подошли идеально, Луна спросила цену, одобрила, и Грейскейл тут же занялся шиномонтажом.

— Но у Грэппла с его любовным талисманом не задалось. Этой штуке, чтоб она работала, нужен «гон», она запитывается от желания, и чем оно сильнее, тем интенсивнее отдача талисмана при использовании. А отец без подруги совсем потух и потерял радости жизни, так что и кольцо, понятно, помочь не могло.

Завершив установку шин и перепроверив все узлы еще раз, Грейскейл принялся собирать инструменты.

— Похоже, этой ночью отцу что-то хорошее приснилось, и кольцо подтянулось, там счастливые стоны из «админки» аж досюда слышны были. Я рад за него.

Закрыв капот, грифон вдруг замер на полушаге. Повертел головой, наклоняя то так, то этак, рассматривая поверхность и отражающийся свет лампы под разными углами, затем полез смотреть под крышу.

— Луна, подойдите сюда, — позвал он, снова закрыв капот.

— Что-то нашел? — поинтересовалась аликорна, рассеивая «мягкость» и подходя.

— Да. Смотрите, здесь хорошая броня, — грифон потарабанил когтями по металлу.

— Так?.. — кивнула Луна, вслушиваясь.

— А вот тут… — нацелившись в нужную точку, Грейскейл ударил коротко и мощно, без замаха – хрустнуло, и орлиный коготь наполовину ушел в металл.

— Сквозная ржавчина, — пояснил грифон, выдернув коготь и показав Луне крышу капота снизу.

— Что ж, и стальной конь порой ржавеет… — вздохнула с ноткой фатализма в голосе Луна.

— С теми средствами, что я имею, такое не заделаешь. Предлагаю вырезать это место и установить тут решетку вентиляции, думаю, подходящая найдется. Или вы предпочтете заменить всю крышу?

Чтоб решить этот вопрос, Луне пришлось трансформировать «Хорслей» и выяснить, куда смещается ржавая часть – и этим неизбежно привести механика в состояние зверского восторга. Затем пришлось дожидаться, пока взбудораженный котоголубь обретет способность внятно мыслить и выражаться, и то – Луна вынуждена была слазать в аптечку за «валерьянкой» и влить в Грейскейла львиную дозу, иначе велик был риск, что котик останется спать на ночь, свернувшись на вездеходе счастливым до невменяемости клубочком.

Решено было ставить решетку.

Время перевалило за полночь, когда все проверки и модернизации были завершены.

— Я планировала ехать в гостиницу… — аликорна от души зевнула. — Но заночую здесь, если ты не против. Заодно утром с отцом твоим сможем обсудить оплату за вот это вот все. Полагаю, ему приятно будет лично услышать похвалу твоему мастерству.

— Но у нас дома места для сна особо нет, — потупился грифон.

— Целый ангар, — пожала крыльями Луна, доставая из «тени» багажника толстое теплое одеяло с верблюжьей шерстью. — Я могу устроиться прямо тут.

— Среди железа? — офигел от такой неподобающей царской особе непосредственности Грейскейл.

— Да за свою жизнь среди чего только я ни спала. Даже в лунных кратерах случалось дрыхнуть, — Луна крылом погладила грифона по голове. — Доброй ночи, птенчик.

— Доброй, принцесса.

Перед тем как выключать «Хорслей», Луна вновь зажгла магичную противоугонную гирлянду, открыла настройки и задала навигатору новый маршрут – от ангара до загородной стоянки «ежа».

— Итак, после получения награды отправлюсь отдыхать в Лас Пегас, заодно навещу сестру, да будет вечно упругим ее сиятельный круп. Интересно узнать, чего она накуролесила, пока меня не было.

Вспомнив курофобию Селестии, Луна хихикнула.

— О, это тысячный по счету маршрут? Юбилейно, однако. И на каждом сотом звучит древняя музыкальная шкатулка.

Из панельного динамика доносился скрип вращающегося барабана, размеренный шорох заведенной пружины, перезвон крохотных колокольчиков:

Мы с тобой пойдем по свету,

Динь-дон.

Напевая песню эту.

Динь-дон.

Луна улыбнулась.

Наша жизнь будет счастливой,

Динь-дон.

Дети быстры и красивы.

Динь-дон.

— Ходит легенда, что есть третий куплет, — вполголоса отметила аликорна, закрывая настройки. — Но я ни разу не слышала его.

Выключив системы, Луна покинула машину, нашла в ангаре удобное место и вскоре уснула под теплым одеялом и мощным магическим барьером. Ибо безопасность есмь епархия Принцессы Ночи.

Из панельного динамика «Хорслея» доносится чуть слышный скрип вращающегося барабана музыкальной шкатулки, размеренный шорох заведенной пружины, перезвон крохотных колокольчиков:

Не забудьте сжить со свету

Динь-дон.

Всех, кто слышал песню эту.

Динь-дон.

Пружина исчерпала завод, скрип прекратился.

Стальной конь мирно уснул в тишине южной ночи.

---

Любопытные факты:

1 — ящерицы на кактусе — из романа "Я — Гепард".

2 — минотавр Стилхорн — отсылка на Буйволсона из "Зверополиса", но поболее вменяемый и способный думать головой, а не мускулами.

3 — вероятно, что Стилхорна все примут за отсылку на Фо:Э.

4 — механика "Хорслея" взята у Диртбосса — персонажа "Трансформеры: Кибертрон". Марка мотоцикла — отсылка на "Харлей".

5 — изначально воровитый хорь должен был прилететь на стол к местному начальнику охраны, излишне подозрительному и страдающему паранойей кошачьему гепардьей расы, но это полностью выдавало автора, потому что никто в здравом уме в брони-фандоме НЕ вписывает гепардов в пони-фанфы. А одним из условий конькурса, на который писался этот рассказ, была анонимность.

6 — одно из слов "вор" написано на попе хоря, причем "о" — вокруг ануса.

7 — изначально планировалось описать Луну куда более жесткой. К примеру, затрахать Грэппла досмерти его же талисманом и попросту ограбить ремонтку, пригрозившись оторвать Грейскейлу его обвесы из-под хвоста. По здравому размышлению — характер принцессы решено не портить.

8 — название ремонтки придумалось сперва на англ — "Grapple's Geerepair", и затем уже адаптировано.

9 — концовка с музыкальной шкатулкой создана под влиянием мульта "Шкатулка с секретом", который в детстве воспринимался жутковатым и непонятным из-за стремного графона.

10 — приключения происходят не в ФоЭ, а в некоей альтернативной Будущеквестрии, где правит Твайлайт, но не пропала магия.

Глава вторая - сумеречная

Из Клуджтауна я выезжала, пришпорив верный «Хорслей» на полную, в несколько двойственном настроении. С одной стороны, моего стального коня Грейскейл подлатал на славу, а Стилхорн, к которому я заглянула перед выездом, показал мне прелюбопытнейшую листовку — свободное приглашение на новый мехтурнир в Булл-Сити, это может быть забавно, отвлечься мне не помешает, но… он же и предупредил, что что-то в Булл-Сити неладно, оттуда в последнее время съехало немало народу. И слухи странные ходят. Но шепотом и без конкретики.

И кроме того, благодарный владелец отбитого у вербля… простите, верблюдов, «ежа», оглядываясь и с опаской рассказал Стилхорну, что в город в поисках пропавшего Мер-Завера направляется ватага его веселых братцев разной степени юродности и юродивости, а потому лично он, владелец, вместе с «ежом» уносит ноги и иглы подальше из Клуджа.

Мне в ответ на любезное предупреждение Стилхорна осталось лишь пожать плечами и возвести очи горе. У почившего в бозе верблюпредка, коего Твайлайт так неизысканно оскорбила действием, непоправимо подорвав репутацию, был большой гарем, а живчик покойничек был тот еще, наплодив добрых полторы сотни верблюдов и смесков Дискорд знает с кем, будучи большим любителем экзотических жен. На одной из которых он и отчалил в иной мир, поелику новая жемчужина гарема оказалась ламией и привычно закусила супругом после, гм… кульминации отношений.

На этом месте размышлений пришлось притормозить — через дорогу мирно брели две ящерицы, голубая и зеленая, зачем-то волоча с собой пыльный и рваный сапог явно на верблюжью ногу. Шнурки печально тянулись по дороге, знаменуя преходящесть бытия, знаки грядущего, или еще какую-то пустословскую хвостню, никогда не понимала смысла этого словоблудия. Ну и… хвост с ним. Вновь разогнавшись, я свернула на север, по пути в Булл-Сити надо еще кой-куда заскочить, да и верблюжьи разборки поднадоели.

Езда вне дороги в целом дала свои плоды — было тихо и спокойно, что на ходу, что на биваках, не считая песчаного мегаскорпиона, но эти твари попросту слишком здоровенные и тупые, чтобы внять магическому предупреждению. Спустя полчаса мне надоело слушать, как членистоногое долбится башкой и клешнями в купол, и дело даже не в том, пусть бы и до утра долбился, не жалко, но спать же мешал! Пришлось с недостойными титула выраржаниями вылезать из спальника и идти выяснять, кто чей труба круче шатал. Ну, зато решился вопрос с завтраком, а то припасы я успела изрядно подъесть. Словом, до своей тайной Мунпещерки я докатила достаточно быстро.

Отворив магическим словом неприметный Сим-Сим и загнав «Хорслей» в ангар, я сволокла вторую клешню и полхвоста бывшей оппозиции в морозилку, отдельно впихнув жало с ядовитыми железами, выхлебала два литра холодного лимонада и три часа отмокала в ванне, заодно размышляя, чего бы мне, родимой, отчебучить этакого на турнире. В итоге пришла к выводу, что как бы хорош ни был мой шустрый конек для разборок на дорогах, здесь нужно что-то потяжелее. Кроме того, даже стальным лошадкам нужен отдых. Кстати, да.

— Сим-Симанго! — позвала я, выползши наконец из ванны и завернувшись в полотенце с весело скачущими на пучеглазых — от шока, видно — Кризалис Сомбриками.

— Аюшки? — возникла рядом проекция серенькой белогривой мышепоньки с зелеными кошачьими глазами. Под моим взглядом она поспешно спрятала надкушенное манго под крыло и смущенно кашлянула.

Манго я ей привожу специально… хотя, хоть убейте, не пойму, как маголограмма инка базы умудряется их лопать в реале и куда они притом деваются! Сама Симанго загадочно отмалчивается, что тот таинственный китюп, светит ушами, и так укоризненно и уморительно сопит и глядит, что приходится отступаться. Ну должны же быть у кобылки личные секреты, в конце концов, а коробку манго купить всяко несложно.

— Диагностику и расконсервацию ты провела, или манго оказалось вкуснее? — хмыкнула я, доползая до любимого просторного синего дивана. Вот его мне реально не хватало, но с собой такую красоту даже в пространственной «скатке» не потащишь… еще попортят ненароком.

— Вот не надо мне тут! — возмутилась Симанго. — Когда это я пренебрегала обязанностями? А вот ты давно обещала меня взять с собой, между прочим, но я же не попрекаю через раз! И да, по диагностике: косметический… — она презрительно фыркнула, — ремонт проведен неплохо, но, как я и предупреждала, износ сервоузлов и двигателей требует капитальной переборки и частичной замены систем, проводка, гидравлика, антикоррозийное покрытие, еще по мелочам… шкатулка-пиликалка еще эта твоя неотрегулированная. Короче, татикомы дня за три справятся, но если ты будешь и дальше гонять несчастный механизм и в хвост и в гриву, однажды он рассыплется прямо под твоим крупом!

— Мы их гоняем, они нас гоняют, и очень часто при этом стреляют… — вздохнула я. — Верблюды за мною следуют тенью, я прибегаю к их избиенью. В общем, не мы такие, жизнь такая.

— Что, опять беспокойное потомство заверблюжьих чресел? — Симанго вытащила обратно манго, сочно откусила и всерьез призадумалась. — Может, устроить тотальный верблюцид, глядишь, и круп и техника будут сохраннее?.. хрум-хрум.

— Да ну, пока их всех выловишь… — я поморщилась. Понька согласно покивала, задумчиво доедая манго.

— Ну ладно, тогда отложим как запасной вариант. Так, по второму пункту… «Хорсхаммер» расконсервлен и выведен из бокса, татикомы до завтра проверят и прозвонят все узлы и системы, запустят реактор и загрузят боекомплект, так что и отдохнуть успеешь… Хм. Что еще? Ах, да.

Она выудила из-под крыла планшет и сосредоточенно уставилась в него, поправляя невесть откуда взявшиеся круглые очочки. Актриса одного театра, а то.

— Важнейший вопрос на повестке дня! — Симанго прокашлялась, пафосно воздела ногу…

— Да возьму я тебя, возьму, не волнуйся, — я закатила глаза. — Это на байке не нужен второй пилот, а на «молотке»…

— Ур-р-ра! — завопила Симанго и прыгнула обниматься. Весу в ней никакого, такой себе воздушный шарик с эффектом присутствия и слабым электрофоном, как от ковра зарядилась, тем не менее, на диван мы таки шлепнулись. — Спасибо-спасибо-спасибо, я побежала грузиться!

И испарилась, оставив облачко тающих искр и легкий запах озона. Я пригладила вставшую дыбом шерсть и потрескивающие волосы. Ох, кьюшками чую, это будет совсем нескучное путешествие…

Татикомы управились даже скорее — к вечеру, но планы остались прежними. Я валялась на диване, читала, лопала вкусняшки и угорала с двух Симанго — копия из «Хорсхаммера» уверенно отправилась в холодильник за манго, была застукана оригиналом и обе поньки вздумали надрать друг дружке уши, в итоге сбойнула программа проекции и получилось нечто вроде Тянитолкая, который, с хоровой и нецензурной самокритикой побегав вкругаля, в итоге схарчил одно манго в две морды, счастливо развалился и разбежался в разные стороны. Я выключила экран, потянулась и отправилась спать.

Наутро, когда я позавтракала и спустилась с жилого уровня, в ангаре стоял сияющий свежим песчаным камуфляжем «молоток», на его кабине чирикали с полдюжины татиком. При моем появлении шустрые сине-белые «паучки» осыпались вниз и почесали в машину — «Хорсхаммер» имел системы саморемонта и много чего еще. Обойдя угловато-бронированный шестиколесный «чемодан», я одобрительно хмыкнула и полезла в открывшуюся дверь кабины.

— Едем? — Симанго возникла на соседнем кресле, только что не подпрыгивая от нетерпения.

— Едем, — согласилась я, запуская двигатели. — Отворяйся, Сезам!

— Сим-Сим звучит лучше. Посторонних снаружи нет, наблюдения тоже, чисто, — заметила Симанго, ворота открылись, и мы под басовитое урчание мощных моторов выехали из ангара.

Пологий склон за нами сомкнулся, восстанавливая маскировку. Путешествие началось. Сама по себе поездка не обещала особых приключений — передние и задние колеса повернулись, создавая силовые «подушки», центральные, расположенные в самой широкой части машины, встали ребром, создавая турбины — и рванули мы с места в карьер так, что срезали все, что только можно, без дороги и прямиком к Булл-Сити. Что исключало любые нежелательные встречи и создавало запас времени.

Разочарованным остался разве что очередной подвернувшийся мегаскорпион — но я еще прошлого не доела, так что его приплясывания на гребне бархана мы проигнорили. Симанго тоже собралась было разочароваться отсутствием впечатлений — но быстро убедилась, что поездка по пустыне их разнообразием не блещет и утешилась манго, сетуя на жлобство своей близняшки с базы, выделившей всего три штуки. Поцапаться по связи я им не разрешила, мало ли у кого поблизости окажется пеленгатор, зато обещала пополнить запас в городе.

В общем, без особых препон мы к вечеру докатили до изгиба дороги, обходившей невысокий, но обрывистый склон, на который мы и выехали, и направлявшейся прямо в город, раскинувшийся в нескольких километрах. Чуть сдали назад в целях невидимости с дороги, и решили заночевать на месте. Решение оказалось верным — утро встретило нас не только прохладой.

— Там это… тебе лучше это увидеть, — непривычно взволнованная Симанго высунулась из кабины.

Вид и впрямь впечатлял — колонна самоходного металлолома в верблюжьем стиле и с седлоаравийской буквой «Зю», криво намалеванной там и сям на ржавых бронелистах между заклепками и талисманами. Венцом творения был тяжелый восемнадцатиколесный трейлер, обшитый котельным железом с амбразурами, и снабженный башенкой сверху, откуда торчали спаренные стволы автопушек. Я присвистнула.

— Да ведь в такой бронекапут весь их клан целиком уместится!

— Целиком? — Симанго на миг прокатила в глазах дождь цифр, работая сенсорами машины и дрона-разведчика. — Не, целиком не уместится, только половина. Похоже, они решили поставить вопрос ребром…

— Что-то слишком быстро решили. — Я с сомнением покачала головой. — И никто, включая Стилхорна, не знал, куда я поеду. Он только листовку мне дал. Да и с него где сядешь, там и слезешь, будь ты хоть трижды Заверблюд. Не-ет, Сим, им, похоже, нужен именно турнир. И судя по количеству железяк, выигрывать его они собираются по своим правилам.

— Может, выпустим боевые дроны? — помолчав и вздохнув, предложила Симанго. — Пожечь весь этот хлам, и пускай с голыми горбами скачут, куда хотят.

Что бы ни говорила Симанго, но исключительных мер она тоже не любила. Просто рядом с городом, который эта горб-компания по своей милой привычке обратит в развалины, это было «меньшим злом».

— Ну что ты, — я злорадно усмехнулась, кое-что припомнив. — Впустую тратить такую, м-да… мощь, это нерационально. Они за мной хотели побегать? Вот пусть и побегают, им полезно. А то избыток жира в горбах на мозги давит. Давай-ка первую спарку дронов из спецбокса.

Из открытых на «спине» нашего зверя створок выскользнули две небольшие полусферы, раскрывая лепестки сдвоенных винтов. Легко обогнав колонну, дроны разошлись по обе стороны дороги и опустились. Между ними на миг вспыхнула тонкая серебристая линия, дрогнул воздух… через «порог» с ревом промчалась бронеколонна и исчезла. Исчезли и сами дроны. Дрон-разведчик снизился и подобрал выдвинутым манипулятором сиротливо валяющийся на дороге металлический шарик из двух половинок.

— И что с ними будет? — с любопытством спросила Симанго.

— Дорога с ними будет, — я пожала крыльями, поднимая машину и мягко «спрыгивая» с обрыва. — Которая не кончится, куда бы они ни поехали. Никогда. Это и есть легендарное «Кольцо Власти» — закольцованный мирок без выхода.

— Бр-р-р… — мышепонька морозно дрогнула плечиками. — А… потом? Когда припасы кончатся?

— Там «День Сурка», не сдохнут. — Я вырулила на дорогу и встала на колеса.

— Они же с ума сойдут… — пробормотала Симанго неуверенно, принимая на борт разведчика. — Сразу прибить не эквиннее?

— Десяток витков продержатся, а там пусть катятся со своими нервами… в нужную мне сторону, — я отмахнулась, поддавая газу. — Всяко лучше, чем спаленный дотла город, а так, глядишь, на что и сгодятся.

---

Ну, что, мы доехали. Подписали «гумагу», что если что, то еще как, въехали, докатили до площади, кое-как пристроились в ряды и шеренги бронекапутов всех видов и мастей… мне особо понравилось гигантское колесо с башмаками-амортизаторами по ободу и кабиной вместо ступицы, откуда торчали в стороны два крупнокалиберных «грифоунинга» в шаровых установках.

Если этот колесоходный гироскоп не кувырнется, то сверху ему будет удобно поплевывать свинцом на всех прочих. Расколупать «скелет» из дюрастиловых балок нелегко, все наскрозь пролетит, а в кабину еще попробуй попади. Стою в строю всевозможных существ, несуществ, и даже, кажется, веществ… вон что-то в прозрачном бурдюке на колесиках копошится и булькает.

Симанго, пристроившаяся крошкой на плече, как угрызающая совесть, скрываясь в гриве, скрытой, в свой черед, капюшоном, заметила мой интерес и сообщила в ухо, порывшись в местных базах данных — ну да, кто бы сомневался, что она их поломает еще с терминала на въезде:

— Это победитель прошлого турнира, мистер Мармадьюк. Идол, кумир, и вообще весь из себя истукан.

— И таки шоб ему от этого было хорошо, — я дернула ухом. — А то кумиры обычно громко падают… когда их роняют. А желающих тут много. Мне вот больше интересно, почему в городе намертво и явно наспех заколочены, заклепаны и заварены все щели, окна и прочие дыры?

— Странно, но характер угрозы в базах данных не указан… — Симанго слегка растерялась. — Видеозаписи… отчеты… все удалено перед началом турнира. Только данные о срочных мерах защиты, есть отчеты строительных и инженерных бригад.

— Ну, сейчас нам хоть что-то объяснят… надеюсь.

На помост выбрался пожилой одноглазый однолапый одноногий одноухий и одноносый — полная симметрия! — алмазный собак, обвел нас свирепым взором пылающего ока, поправил крюком повязку с черепом на морде, притопнул протезом и хрипло провозгласил:

— Да начнется Турнир! В этот раз мы приготовили для вас, безумцы, нечто особенное! Нечто, достойное вашего безумия! Вместо обычной трассы, усеянной обломками слабосилков, мы открыли въезд в Кукольный Город!

Толпа взревела, а я очень спокойно спросила у мироздания:

— Они совсем спятили?!

Вместо мироздания ответила совершенно офигевшая Симанго:

— Не знаю… я не могу найти почти никаких данных! Невероятно! Да я компромата на чинуш здесь за пять минут нарыла вагон только по открытым документам, а это… Какого сена?! Вся доступная официальная информация — как и когда эту срань построили и почти сразу закрыли. И целый городской сектор как с моста булькнул, даже пузыри не всплывают! Это как вообще?!

— Даже слухам нужна пища, только и всего. — Мое настроение ударно переползало в разряд «За что, Лорен Великая?!», и подкалывать растерянную Сим и спрашивать про «неоткрытые» документы не хотелось. Никуда оно не денется, да и мы здесь не с инспекцией, в конце концов. — А ее просто нет. Я тогда уже была на пенсии, знаю только, что Твайлайт носилась с проектом жеребцов-эквидроидов, как с писаной торбой, начали строить огромный комплекс по типу «все включено», только сырье подвози, потом скандал с заменой жеребцов на железки достиг таких масштабов, что производство спешно перепрофилировали, но что-то там в процессе накосячили, случился большой пожар, комплекс частично обрушился, его пытались разобрать и снести, но опять же что-то не вышло, пошли какие-то нехорошие слухи… Я собиралась разобраться подробнее, но сектор попросту обнесли стеной, все стихло, Твайлайт старательно делала вид, что «проект когда-то не был», и мы с Тией оставили это.

— Если подумать… — Симанго лихорадочно прокручивала данные из сети, забираясь в цифровые дебри, чащи и слухи, — то раз есть стена, кто-нибудь за нее уж точно бы влез! И если никто за все время ни гу-гу…

— То обратно никто так и не вылез, если не хуже, — кисло сказала я. Симанго от души выругалась, помянув тиемерзкий линукс и неформатированные цифровые штаны.

— Да это… Да они… Да я… Да как?!

— Бардак, как обычно, — я пожала плечами, и голопонька глубже закопалась в гриву под капюшоном. — Ладно, пошли готовиться. Старт через полчаса.

---

— О, самолично мэр Айрон Смелл выползли… — Симанго пребывала не в духе и фальшиво лыбящегося пузатого минотавра в плохо сидящем дорогом костюме подсветила на экране прицелом. Безалаберность на ровном месте она не переваривала. — Может, грохнуть? Вдруг порядка больше станет…

— Ты сама-то в это веришь? — мой скепсис можно было черпать половником.

— Не-а, но помечтать-то можно? — понька со вздохом отменила захват цели. — Ну что, бла-бла-бла наконец закончилось, пять, четыре, три, два…

Мэр пафосно воздел позолоченный «Десерт Игл» и бабахнул. Получил промеж рогов отброшенной могучей отдачей пушкой, скрестил глаза и свалился на руки телохранителей, но это уже никого не волновало. Ряды стальных монстров на старте взревели, взметнув тучу дыма и пыли, и рванулись вперед.

— Пятидесятый «маргнум». Идиот, — сквозь коллективный ржач постановила Симанго, пока я выкручивала наш «Хорсхаммер» из объятий парочки бронированных самоубийц, решивших изобразить тиски.

Те сшиблись друг с другом, пошли юзом, прихватив кого-то третьим, и с грохотом впилились в ограждение. Из груды металлолома козьим горошком посыпались экипажи, спустя миг рванул чей-то бензобак, для пущего веселья прихватив боезапас и соседей, мы лихим виражом обошли пожарище и устремились за основной, э… массой.

Масса, невзирая на то, что первый участок трассы, имеющей вид подковы, между концами которой был Булл-Сити, а в петле — пустоши, был «мирным» и любители пострелять подвергались немедленной дисквалификации «спеллфайром» с вертолета, прилагала все усилия к сокращению. Снабженные рогами, клыками, пилами и прочими торчалками машины крушили друг друга, усердно заваливая дорогу металлоломом.

Грохот и лязг вынудили нацепить наушники и врубить любимых Симанго «Кролей, гнущих ель», спродюсированных Флаттершай. К тому же это отсекало вопли бьющегося в экстазе при очередной сшибке комментатора с вертолета, оборудованного помимо прочего могучими динамиками. Писклявый дискант в наушниках голосил про Вечнодикий Лес, полный тайн и чудес, а мы петляли, уворачиваясь от кувыркающихся железок и не вмешиваясь в общую свалку.

На нас ринулся ошалевший пикап, вылетевший задом из очередной кучи малы, его снес бывший в девичестве микроавтобусом рыдван на здоровенных колесах, утыканный сучковатыми бревнами, из кабины нам помахал… древолк, что-то проорал и вломился в очередной замес, скрывшись в облаке пыли. Полетели обломки.

Ты в лабиринте кролей,

В плену грибов и глючных снов…

— Ты это тоже видела?! Что он сказал? — только и смогла спросить я, завороженно проводив это диво ошалевшим взглядом.

— «Йюб-йюб» он сказал, — так же заторможенно вклинилась в песню Симанго. — Цифрическая сила… не-ет, пора завязывать слушать всякую психоделику. Берегись, слева!

Отметку мира наша кавалькада перечеркнула примерно в трех километрах от окраинных застроек, после чего все уцелевшие рыдваны принялись щедро усеивать дорогу гильзами и горящими машинами, мы все так же держались в хвосте, увертываясь от случайных наездов. Выдвинувшиеся из бортов турели с многоствольными пушками резко остудили пыл желающих нас запикапить, перепилив парочку железок.

Особо настырный бронеавтопоезд напоролся на выпущенные Симанго дроны, ударившие кумулятивными «ядрами» в крышу. Осевший и разваливающийся сочлененный корпус, извергая пламя от рвущихся снарядов и горючего, словно вулкан, скатился в кювет и застрял там очередной руиной, количество которых быстро росло. В целом после прохождения излучины подковы уцелело с полдюжины изрядно подкопченных машин, сторожко держащихся на почтительном расстоянии от соседей. Экономили боеприпасы для финиша.

«Волчий» колесатый понивен, в силу отсутствия огнестрела не заморачивавшийся, упоенно наезжал на пятки лидеру — жукообразному бронеходу Мармадьюка, тот коротко отплевывался из огнемета на крыше. Третьим катилось то самое колесо с башмаками, затем две одинаковые плоские восьмиколесные «саламандры» с пулеметно-ракетными турелями, и наш «молоток» замыкал колонну. А перед нами поднималась Стена.

— Палки-копалки… — почтительно сказала Симанго. — Я, пожалуй, не хочу знать, от кого отгораживались ЭТИМ.

Мне как-то тоже расхотелось выяснять. Великая Коньтайская Стена нервно курит в сторонке — она хотя бы не из железобетона и без колючей проволоки в пять рядов сверху. И дюрастиловые ворота в ней не от дока для сверхдредноутов, как эти. И что характерно, они были закрыты.

— И что дальше? — Симанго посмотрела на меня. — У комментатора не спросишь, его полчаса как сбили из «свингера».

— Надо же, я и не заметила. — Я остановила «Хорсхаммер» и открыла верхний люк. Вертолета и впрямь нет, зато коллеги по рейду начали кучковаться возле Мармадьюка.

— В эфире одни помехи, — Симанго настороженно сканировала Стену. — Нам здесь, похоже, не рады. Не знаю, что там за приз нас ждет, но он точно с подвохом.

Нам замахали.

— Что там? — Симанго высунулась наружу.

— Переговоры, — я спрыгнула с брони. — И правильно. Междусобойню можно устроить и потом, а пока лучше объединиться. Если удастся попасть внутрь, конечно. Прикрой меня.

Ворота Симанго взломала. Без особых усилий, что ее вовсе не успокоило. Мармадьюк ехал во главе теперь уже сомкнутой колонны, за ним нависало колесо. Его пилот — хмурая не назвавшаяся мышь в замазученном голубом комбезе и гоглах, с арбалетом за спиной и двумя дрессированными бурундуками-киборгами на пулеметах — отвечала за визуальное наблюдение. Обок нее шли «саламандры», мы замыкали ромб, с тыла нас прикрывал колесный древолк. И… ничего. Приземистые корпуса производственных комплексов и складов, чистые, хоть и пыльные улицы, чахлые деревца и столбы ЛЭП — вот и весь антураж.

— Я видела кучу фильмов, которые начинались так же… — поделилась впечатлениями извертевшаяся Симанго. — И ничем хорошим не заканчивались.

— Не каркай, а? — Я вдарила по тормозам — мышье колесо мигнуло алым сполохом.

Впереди что-то было… метнувшийся дрон дал картинку. На дороге лежал потрепанный тряпичный ослик с пуговицей вместо одного глаза. Очень знакомый ослик. Сидевший на почетном месте в шкафу кабинета Твайлайт. Точнее — точно такой же.

— Маразм крепчал, — я перехватила управление дроном и облетела ослика. Тот равнодушно пялился в небо.

Одна из «саламандр» подкатила к кукле, из ее дверцы высунулся рыжий грифон, нагнулся… и дискордов ослик мгновенно закатился под машину. Грифон матерно взвыл, «саламандра» дернулась назад и ожидаемо подлетела, подброшенная взрывом. Оба пилота вывалились из подбитой машины и кинулись под прикрытие мышиного колеса, водящего стволами «грифоунингов» в поисках цели… а вокруг стало тихо. Очень тихо. Настолько тихо, несмотря на треск горящего вездехода, что мы отчетливо услышали надвигающийся со всех сторон шорох.

— Мама… — пискнула Симанго. — Да сколько их здесь?!

Серая лавина осликов реками текла в проулках, морем выплескиваясь на дорогу, струилась ручьями по карнизам и плоским крышам, падая вниз сплошным ливнем и отрезая отход. Ну, Твай… перепрофилировала она, кобылять…

— Ну, так, шутки кончились, — я откинула люк и выпрыгнула наружу. Откинула капюшон и выставила щит. Тот помутнел, отрезая мир осликов. — Все вылезайте, народ, времени мало. Будем выкручиваться.

— Как? — мрачно спросила мышь, спрыгивая с ферменной балки колеса. — Тут миллионы этих тварей!

— Нас взять… как это… на измор, — механический голос Мармадьюка обрел подобие акцента.

— А выход на другой стороне сектора! — добавил второй рыжик, перевязывая охромевшего братца. Две рыжие же близняшки из второй машины синхронно кивнули. — Обратно теперь еще дольше…

— У-у-у… — уныло добавил древолк.

— Вот поэтому мы их отвлечем, и вы сможете прорваться к финишу.

— «Вы»? — мышь прищурилась. — А вы… принцесса Луна, да? Что вы будете делать?

— Их нельзя отсюда выпускать, и неизвестно, какая еще здесь есть… продукция, — я пожала плечами. — Так что по машинам, коллеги, и готовьтесь. Когда они бросятся за приманкой, тихонько езжайте к выходу, маскировку я обеспечу.

— Гр-р-р! — рявкнул древолк, обвиняюще тыкая в меня сучком. — Р-рав!

Я лишь коварно улыбнулась.

— А кто сказал, что это буду я?

---

Грохот стоял до неба — обалдевшие верблюды, внезапно оказавшиеся бобром в ослином окружении, прорывались и подрывались, как могли, ослики с полной отдачей самоотверженно развлекали гостей — а мы сидели под «Незримой дланью» и ждали. Улицы опустели — и четыре машины на малом ходу, прикрытые заклинанием со вцепившихся в их корпуса дронов, двинулись к воротам. Пятая же взлетела. Если нас и обнаружили — поздно. На обгоревший корпус центра управления мы приземлились через пять минут.

— В традициях боевиков надо десантироваться, превозмогать, и вообще приключаться, — задумчиво сказала Симанго. — Но…

Внизу была дыра. В дыре был виден полузаваленный обломками перекрытий зал. А в зале перед пультом стоял Биг-Мак, подключенный к нему толстыми кабелями. Сквозь местами облезшую грязную красную шкуру просвечивал металл, голова жеребца с редкими клочьями выцветшей гривы, свисавшими спутанной паклей, судорожно подергивалась, издавая жуткое отрывистое хихиканье. На потрескавшихся экранах перед ним догорала верблюжья колонна.

— Я так понимаю, это и есть прототип… изначальной продукции, вызвавший такое негодование. Ох, Твай… — я тяжело вздохнула.

— Матрица личности? — Симанго, мгновенно опознав «прототип», благо ферму Эпплов мы с ней навещали, и сходу сложив два и два, потрясенно уставилась на жеребца. — Как она могла так поступить, да еще с другом?! Это же… безответственно, и… и подло! Его тут просто бросили! А коэффициент разрегулирования позитронных систем без технического обслуживания…

— Сим… — тихо сказала я. — Уже неважно, отчего он рехнулся. Рисковать нельзя. Ни тобой, ни теми, кто за стеной. Понимаешь?

Понька помолчала, медленно покачиваясь.

— Да… но это неправильно!

— Как и весь этот клепаный мир, Сим. Ничего не поделаешь.

— Хорошо… но я сама это сделаю! — Симанго упрямо насупилась, прижав ушки.

— Уверена?

— Да! Он хоть не будет… не будет…

— Я поняла, — мягко сказала я. — Работай.

Дрона, севшего на пульт у разъема, несчастный робот с запертой в нем разрушающейся личностью не заметил.

Через минуту он вздрогнул, попытался поднять голову… но глаза погасли, и он застыл. На пульте медленно гасли огоньки.

— Все, — тихо сказала Симанго. — Луна, а мы можем, ну… не оставлять его так…

Вниз мягко упал серый шарик с пульсирующим алым индикатором.

— Не останется ничего. И никому, — спокойно сказала я, поднимая машину и разворачиваясь.

— Спасибо, — понька чуть не всхлипнула, но сдержалась, только носиком шмыгнула.

За нами поднялась беззвучная черная полусфера и опала, унеся комплекс в бездну небытия.

— Оказывается, приключения бывают и очень грустными… — вздохнула, проведя самодиагностику и чуть успокоившись, Симанго, когда мы уже вылетали из сектора.

— Да. Но есть и хорошие новости, — я заложила вираж и посадила «Хорсхаммер» на дорогу. — Здесь есть лавочка, где продают манго. Но если тебе неинтересно…

— Нет! — встрепенулась мышепонька. — То есть да! То есть… тьфу ты, в общем, где манго?!

— Сейчас найдем. Где эта улица, где этот дом?.. — я улыбнулась, сворачивая в переулок. Дети, к счастью — они такие дети. Даже цифровые.

Глава третья - солнечная

Селестия боялась кур. Куры наводили на нее понический ужас. Петухи же и вовсе одним своим присутствием повергали несчастную аликорну в шок, близкий к предсмертному.

И вот назло ей одна такая тварь, угольно-черная, с ярким хвостом, горящим словно пламень Тартара, расхаживала, сверкая шпорами, чеканным шагом по столу в ее, Селестии, спальне, держа в крыльях рэперскую изрисованную «металликой» гитару и заливалась соловьем: сидящий на люстре мелкий невзрачный птиц с невозмутимым выражением клюва лица раз за разом выливал на петуха ведра ледяной воды, что, впрочем, не наносило дворовому мерзавцу ощутимого вреда.

— Ночь пройдет, настанет утро ясное!

Содрогающаяся в ужасе Селестия, связанная по ногам и крыльям замысловатыми путами в стиле «шибари» по самый нос не могла даже закрыть уши, тоже обвитые веревочками, привязанными к рогу, и с вытаращенными от ужаса глазами слушала это, несомненно, романтичнейшее исполнение классики.

В лучших традициях выступлений расколотив гитару об стол, петух перелетел к Селестии и уселся на ее рог, пребольно вцепившись когтями.

«Тяжелый, гад!»

Хрипя и задыхаясь в петлях, стягивающих шею, аликорна мотнула головой, силясь сбросить петуха – тот, хлопая распростертыми крыльями, опрокинулся и повис вверх тормашками, не выпустив, однако, рог, и ехидно зыркнул на Селестию горящими как раскаленные уголья глазами.

«Да ты издеваешься!» — в немом бессилии взвыла аликорна, готовая откусить голову негодяю, виси он чуть пониже. И если бы у нее свободен был рот…

Метко тюкнув Селестию меж ноздрей, петух ликующе заорал. Или… нет, он просто разинул клюв, а вот крик петушиный, резкий, надрывный – донесся откуда-то со стороны, из окна, внезапно распахнувшегося во…

«Сне?..»

Вздрогнув, Селестия нехотя шевельнулась, ощутив, что путы исчезли, и вздохнула свободнее. Сон смазался и померк, теряя очертания, оплывая, растворяясь в нахлынувшем потоке пробуждающегося сознания.

— Почему я до сих пор не отправила его в мясной пирог? — пробурчала аликорна, потирая морду передней ногой. Петушиный вопль послышался снова, откуда-то с крыши.

— Противно орет, гад… и наверняка в пироге будет столь же противен на вкус, — от души фыркнув, Селестия потянулась всеми конечностями во все стороны, чутко прислушиваясь к залежавшемуся телу.

Ноет натруженный круп. Слегка саднит горло. Крылья – ну-у, терпимо... Видимо, минувшей ночью она все же слегка переусердствовала, пригласив в опочивальню сразу троих жеребцов. Но как же хорошо было расслабиться, всецело отдавшись их неукротимой силе, внимать целеустремленным движениям. Не приказывать, не следить за исполнением, не вынуждать партнеров преодолевать робость в присутствии царственной особы. А по-настоящему отдохнуть, ощутить себя простой Железной Кобылой, возможно, заезженной, местами чуть ржавой, слегка поскрипывающей, но наслаждающейся настоящим моментом бытия – и оттого абсолютно счастливой.

Довольно выдохнув, Селестия обмякла, как попало раскинув крылья и ноги, и прикрыв глаза осматривала обстановку.

Подушки и простыня смяты, вся кровать словно перепахана вдоль и поперек, заляпана подсохшими темными пятнами, а уж сопутствующие запахи – и вовсе оконительны. Особо мило на фоне любовного ипподрома смотрится стопка аккуратно сложенных чистых полотенец на прикроватной тумбочке, и там же – кувшин с водой, стакан, педантично рассортированные по блюдцам лекарства от головы, от температуры, от изжоги, и «от\для» чего-то там еще, что пояснялось прилагающимися записочками.

«Снова Флешгет расстарался», — улыбнулась аликорна, телекинезом подхватывая стакан воды. Один из самых выносливых жеребцов, к Селестии он всегда обращался не иначе как «мать-настоятельница», отличался педантичностью, тактическим складом ума и стремлением предусматривать все наперед. Что никак не мешало ему зверствовать в постели. Наверняка и сотоварищей по родео, осчастливленных самой Селестией до потери сознания – из кровати утащил тоже он, дабы дать принцессе полноценно отдохнуть после скачек одной, не валяясь среди взмыленных тел.

Даже пребывая в длительном отпуске, солнечная правительница неосознанно пыталась поднимать и опускать Солнце – эта привычка давно была частью ее натуры, неотъемлемой составляющей жизненного цикла Селестии. К счастью, этому успешно препятствовало кольцо, созданное когда-то магом Санберстом: оно блокировало магию, направленную на взаимодействие с Солнцем, при этом не препятствуя телекинезу и любой иной магии. Таким образом, бывшая принцесса Эквестрии периодически дважды в сутки натыкалась на один и тот же блок, что всякий раз приводило ее в кратковременное замешательство.

Вот и сейчас, ощутив некое сопротивление, Селестия с недоумением глянула на рог и улыбнулась, увидев затухающие сполохи магии, скользящей по граням изящного артефакта.

— Сколько лет уже прошло, а до сих пор не привыкла, — вздохнула аликорна. — Что ж, новое утро, новый день, новая жизнь, которую надо прожить счастливо и с полной отдачей. Подъем!

Приняв душ и расчесав элегантно остриженные гриву и хвост, Селестия перестелила кровать, управляясь где-то магией, а где-то ногами и крыльями. Да-да, все те заботы, что обычно были отданы дворцовой прислуге, сейчас она разгребала самолично.

— Как же это прекрасно – просто жить и двигаться, — счастливо вздохнула аликорна, сматывая в ком простыни и наволочки, измазанные всевозможными жидкостями, кои обычно обильно источают одержимые любовной страстью тела, и с упоением продолжала диалог с самой собой. — За несчетные века правления я была лишена многих радостей бытия. Я даже не жила, а только и делала, что решала всякие хитровыкрученные проблемы страны. Я думала, что уже успела нажиться и пережить много всего задолго до своего воцарения в Эквестрии. Для обывателей я была богиней, авторитетом, спасительницей и культовой личностью, но… стоило ли оно того для меня лично? Или, единожды впрягшись, я просто не решалась шагнуть с накатанной колеи? Которую, впрочем, я же и накатала, стремясь к миру и гармонии.

Селестия улыбнулась, вспомнив, как когда-то пригласила ученицу и ее полудиких подруг на "ГыГыГы", и какой тыгыдык они в итоге учинили, стремясь воплотить свои мечты и планы. И успешно разнесли главный зал, который все равно давно нуждался в капитальной реконструкции, ибо неизменным стоял еще со времен короля Сомбры. И как придворным пони долго икалось после этого празднества, а газеты пестрели заголовками, уверяющими, что Кантерлот полностью уничтожен, а описываемые в статьях разрушения и жертвы достигали поистине космических масштабов. Ну, подумаешь, принцу Блюбладу прищемило хвост куском упавшей колонны, и станцевали галопом по больному самолюбию, но разводить из-за этого панику до луны?.. М-да. В любом случае, и этот момент, и многие иные в свое время доставили Селестии немало веселья.

Обитель оживала – хлопали ставни, двери и крылья, стучали копыта и тарелки, обитатели приветствовали Селестию, спустившуюся из спальни.

— Привет, брат Штормвинд, — улыбнулась аликорна. — Надеюсь, не сильно болит ухо, что я слишком страстно прикусила?

— Привет, сестра-настоятельница, — кивнул пегас с мешком муки, который он держал на лету всеми четырьмя ногами. — Премного благодарен за жаркую ночь. А ухо? Ну, оно того стоило.

Улыбнувшись и помахав ухом, заклеенным пластырем, Штормвинд умчал на кухню. Загрузив простынями стиральную машину, на кухню пришла и Селестия.

— О, мама Селя, будем жарить блины?!

Единорожка Флеймстрим, юркая и неуловимая словно болотный огонек обладала невероятной способностью появляться одновременно в десятке мест разом, причем все ее «копии» могли заниматься разными делами, а «собираясь» воедино, она точно знала, где была каждая ее часть и что делала.

Способность эта у юной кобылки проявлялась чаще спонтанно.

«Единорожки нынче пошли какие-то несобранные...» – вздохнула Луна, приехав в очередной раз погостить и впервые узрев этакий разброс поняшки без применения каких-либо заклинаний.

На что Селестия тогда ответила: «Ну да, раньше и трава была зеленее, и фрукты фруктознее, и Твайлайт сумеречнее...» – после чего сестры выпали под стол.

Вот и сейчас одна Флеймстрим сидела возле печки, высыпая муку из мешка, другая выбирала сковородку, третья с любопытствующей мордашкой стояла перед Селестией, а четвертая в сполохе магии появилась на спине аликорны и радостно обняла ее за шею.

— Да, моя маленькая пони, — благосклонно кивнула Селестия. — Мы будем печь блины.

---

— Так, братец, разверни-ка подробнее идею, а то не догоняю я твоей грандиозной задумки. Ну, приехали мы в Лас Пегас, ну, почему именно в этот район? Ловить здесь, вроде как, нечего. Кроме блинов. Так у нас своих – завались.

— Вот в этом-то, блин, и все дело, братец – в блинах. Ты нос наставь против ветра и понюхай. Здесь пекут лучшие блины в Лас Пегасе, и они расходятся по всему городу. И если мы хотим дать лучший старт нашему делу, то начинать надо отсюда.

— Братец, а ты сам в курсе, что вот этот большой дом с садом, который ты намерен превратить в блинозавод – это монастырь имени Святой Молестии?

— Селестии, братишка, Селестии. Не «Молестии». Или ты тоже меняешь имя, когда прыгаешь с кобылой в кровать? Хе-хе…

— Да суть в другом. Если мы не вытянем спор, то не боишься, что она возжелает нас «вот этим самым рогом», а?..

— Вытянем мы, вот увидишь, потому что на нашей стороне сила науки и мощь технического прогресса. Не дрейфь, братец. Поехали.

---

— Мы к вам заехали на час, блинами накормить всех вас!

Высыпавшие из дома обыватели обступили массивную машину в виде огромного коня, что не стоял, но лежал, сложив ноги, на шестиколесной платформе. И слушали залихватскую речь двоих песочных единорогов.

— Мы Флум и Флом, всемирно известные братья!

— Что-то мне это напоминает… история имеет привычку повторяться, — проворчала Селестия, откладывая сковородку.

— Мама Селя, идем смотреть! — восторженно подпрыгнули все семь «копий» Флеймстрим.

— Малышка, запомни: крутые единороги не ходят на большие расстояния. Они телепортируются, — ответила аликорна, своей магией собирая единорожек в компактную няшную кучу и мгновенно перемещаясь со всем табунком к месту событий.

— А что? А где? А как? А куда?

«Всемирно известные братья» знатно олошадели, глядя на десяток кобылок, интенсивно изучающих их шедевр высоких технологий сразу везде, причем одна высунулась даже изо «рта» механизма, откуда подавалась готовая продукция.

— Братцы-акробатцы, а почему о вашей мировой известности мы узнаем лишь сегодня? — вопросила Селестия, невозмутимо изучая близнецов: одной масти, в одинаковых курточках, шляпах, отличались Флум и Флом только прическами и кьюшками: у одного ломаная зеленая стрелка на клетчатом фоне указывала косо вверх, а у другого такая же ломаная красная – вниз.

«И у обоих – обе указывают на зад», — про себя отметила мать-настоятельница.

— Что ж, все когда-то случается впервые… — ответил Флум. Или Флом?

— …Так что и наша слава наконец докатилась и до вашего города, — закончил Флом. Или Флум?

— И если вы уберете жеребят…

— …на безопасное расстояние…

— …мы покажем вам…

— …на что способна наша техника!

Пособирав молодняк, всепони расположились полукругом в ожидании демонстрации.

— Итак, узрите чудо инженерной мысли! — пафосно провозгласил один из братцев. Селестия решила не утруждать себя выяснениями, кто именно, и просто смотрела и слушала, между делом вспоминая заклинания «щита» на случай, если эта самоходная фабрика вздумает рвануть.

— Это «Блинопечка 40.000», полностью автоматизированный маготехнический комплекс, предназначенный для изготовления всевозможной выпечки: блинов, оладьев, пирогов, кексов, тортиков! — продолжали вещать братцы, не замечая, однако, как мгновенно насторожились рог и уши Селестии, сидящей напротив них.

— «Блинопечка 40.000» за день способна выдать до сорока тысяч блинов, этого достаточно, чтобы накормить всех пони в городе в десять раз больше Лас Пегаса.

Селестия подняла крыло, желая задать вопрос.

— Да? — тут же метнулся к ней один из братцев.

— С количеством понятно, — вдумчиво и с расстановкой произнесла аликорна. — А как насчет качества?

— Конечно, вы сможете проверить и лично убедиться в высочайшем качестве изделий, выпускаемых нашей «Блинопечкой 40.000», — заверил Флум. Или Флом. — Подойдите, мы покажем.

Вместе с гениальными инженерами Селестия осмотрела часть фабрики, куда закладывались исходные продукты. Поразмыслив, попросила одного из пони принести еще муки, благо, мешок на кухне как раз был открыт. Дозарядив отсек продуктов, аликорна перешла к пульту с меню. К этому времени к ней подтянулось немало любопытствующих, во все глаза рассматривающих кнопки и переключатели.

— Для обывателя здесь все сделано предельно просто: вы выбираете раздел «Выпечка», затем нужное изделие и желаемое количество, — объясняли братцы.

Селестия смерила скептическим взглядом возвышающуюся над ней махину, прикидывая, сколько в нее вложено ресурсов и магии, если она умеет хотя бы половину из того, о чем нарассказывали эти двое из ларца.

— Хорошо, пусть будут эклеры, десять штук.

— Запускаем! — братцы синхронно кивнули, словно кхоньтайские болванчики. И запустили.

«Блинопечка 40.000» мерно загудела, ожили табло и циферблаты, замерцали лампочки, сообщая о различных текущих в машине процессах.

Готовка длилась около минуты. Селестия с видом ревизора ходила вокруг «коня», внимательно рассматривая решетки, трубы и циферблаты, вслушиваясь и отмечая одной только ей понятные моменты. Зрители, подтянувшиеся за ней просто стояли и перешептывались.

И вот, наконец, «конь» открыл рот, и долгожданные эклеры сошли с высунутого механического языка на предусмотрительно подставленный Флэшгетом поднос.

Не глядя взяв один, аликорна пристально осматривает его – он безупречен, идеален, восхитителен. Что ж, не найдя изъянов, Селестия осторожно пробует эклер на вкус. И кажется, весь мир замирает в ожидании вердикта Владычицы тортиков.

— Превосходно… — тягучее и мягкое, как крем, слово похвалы неспешно сочится с уст Селестии, прикрывшей глаза в наслаждении.

Украдкой переглянувшись, Флум и Флом сдержанно выдыхают, хотя на самом деле готовы прыгать до небес от радости. Другие пони подходят и тоже разбирают эклеры с подноса, всюду слышны возгласы одобрения.

— Скажите, а может ли ваша печка сготовить, скажем, мясной пирог? — поинтересовалась аликорна.

— Эгм-м? — братцы снова переглянулись. — Технически, конечно, может, но практически – мы не выясняли. Не предполагали такой необходимости.

— Значит, прямо сейчас и выясним, — самой себе кивнула Селестия, проглатывая последний кусок эклера, и исчезает в сполохе телепортации. С заднего двора слышен гвалт, вскоре охотница возвращается к братцам, крепко держа магией большущего черного петуха. — Так-с, подскажите, куда его положить?

Всепони с недоумением смотрят на свою настоятельницу. Братцы дружно сглатывают, но когда аликорна вопросительно приподнимает бровь – молча показывают. Селестия заряжает приемный лоток живым петухом словно артиллерийским снарядом, закрывает и целеустремленно направляется к панели управления.

— Выпечка… пироги… пирог с курицей, ага… один… Н-на, гад!

Белое копыто утопило кнопку «Пуск».

«Блинопечка 40.000» мерно загудела, ожили табло и циферблаты, замерцали лампочки, сообщая о различных текущих в машине процессах. Внезапно все индикаторы засияли алым, испуганными мышками заметались стрелки, из вентиляционных решеток повалил дым, и «конь», надрывно взвыв, отрыгнул пирог через полдвора.

Братцы ломанулись к печке – все отключать и спасать от перегрева. Присутствующие наперегонки помчались к пирогу. Селестия, впрочем, особо не спешила, сперва наколдовав силовой щит между агрегатом и своими пони.

Двор огласило разноголосое поническое ржание.

Полуощипанный, дымящийся петух стоял, тараща глаза и пошатываясь на подкашивающихся ногах, от хвоста его остались тлеющие лохмотья. А телом петух прочно застрял в середине большого подгоревшего пирога, отчего теперь выглядел одетым в кружевную «балетную пачку».

Ржала громче всех, конечно же, Селестия. От души, до слез, до икоты, хрипоты и состояния полного нестояния, когда уже ослабевшие ноги не могли держать ее и она валялась на боку, утирая слезы крылом.

Братцы понуро плелись со двора – инициатива упущена, презентация с треском провалилась, как и претензия на мировую известность. Но вдруг врата монастыря имени Святой Селестии, направляемые сияющим потоком золотой магии захлопнулись пред их носами, отрезая путь к свободе.

— Ну вот, я же говорил тебе про тот самый рог, да?..

— Говори-и-ил, ага… но…

— Куда вы собрались, дорогие наши гости? — полюбопытствовала мать-настоятельница, подходя к «гостям». Поняв, что обескураженные братцы будут блеять в ответ что-то невразумительное, Селестия телекинезом зажала им рты и мягко продолжила сама. — Вас, братья Флум и Флом, мы попросим остаться.

Дождавшись, пока страх в глазах пленников сменится смирением и пониманием безысходности, аликорна взглянула на «коня».

— Да, печка ваша чуток ушатана, вышла, скажем так, за пределы возможностей, но вы же сумеете ее починить?

Безысходность сменяется неуверенностью, а далее любопытством и надеждой, когда аликорна ослабляет магическую хватку. Братцы смотрят на свое творение, затем один на другого и дружно кивают Селестии. Та гасит рог и с улыбкой отступает с дорожки.

— Пожалуйте к нам, обсудим перспективы в обеспечении всех пони хорошей едой. Место найдется и вам, и вашей технике, чтобы она не заржавела — порой случается, что стальной конь тоже ржавеет. Только, для вящей благозвучности переименуем «Блинопечку 40.000» в… — Селестия призадумалась, потирая копытом подбородок.

— «Эпона»! — хором предложил табунок Флеймстрим, заставив братцев вздрогнуть при виде такой слаженности.

— Можно и так, — милостиво согласилась Селестия, величаво качнув длинным рогом.

Постепенно монастырский двор опустел. Отогнав печку под навес, потушив петуха и избавив его от пирога, пони вернулись в дом. Селестия вошла последней, и прежде чем закрыть дверь, оглянулась, провожая взглядом воплощение своих былых страхов, потрепанное, но гордое, степенно ковыляющее к курятнику. Аликорна осознала, что более никогда в жизни не будет бояться кур.

Глава четвёртая - вечерняя

Иллюстрации к главе сгенерил DahlSq, за что ему большое спасибо. :)

— И как до этого дошло… — вздохнула Селестия, устраиваясь на стене поудобнее.

— Напомнить? — спросили сразу три пробегающие мимо Флеймстрим хором. Оставалось порадоваться, что только три. При талантах новой воспитанницы Селестии к самокопированию и ее энтузиазме могло быть и гораздо хуже, ибо пределов ни тому, ни другому явно не было.

Так что Селестия лишь ностальгически вздохнула. Такое забудешь... Вот никогда ничего не бывает, как должно, остается лишь обращать обстоятельства себе на пользу. Хотя ей не привыкать. И когда на горизонте счастливого монастыря, под ее мудрейшим ноговодством весьма успешно торгующего блинами по секретным рецептам, замаячили два жулика, сыновья прославленных некогда к тому же прохвостов — Флима и Флема — сложить два и два было воистину несложно. Как и обратить не слишком еще заматеревших жуликов на путь истинный... с которого, впрочем, по неопытности они могут и свалиться. Особенно с чужой «помощью». Ну да поглядим, а пока что...

— Нет, это был риторический вопрос. — Селестия покосилась на понек и изобразила легкое возмущение. Сугубо в воспитательных целях, разумеется, долг наставницы и все такое. — И вообще, у нас тут вроде как война, а ты с попкорном! Не стыдно?

— Не-а! — ответили поньки, таща шезлонги и скамейки. — Тебе я тоже взяла. Но раз не надо…

— Я вот те дам — не надо! — пробурчала Селестия, властью приора экспроприоруя у них попкорн. — Просто это непатриотично.

— Ну так блины пока печь не на чем, печка-то наша нынче сами видите где… — пропыхтел брат Штормвинд, вскарабкиваясь на стену и волоча за собой по ступеням здоровенный латунный светоскоп. — Во, теперь узрим все подробности, так сказать! И даже запишем. Для потомков. А что, могут и появиться! И пожалеют, что такое пропустили.

— Да уж вижу…

Луна точно пожалела бы. Селестия дернула ухом и вновь вздохнула. Не дают подумать о высоком, пережить трагичность момента, помыслить о прихотях изломанных судеб и роковых перипетиях, что привели к столь драматичным последствиям… да и Дискорд с ним!

— Чур, я первая! — принцесса подхватила прибор магией, устанавливая объективами к городу.

А началось все с того, что монастырь посетил благообразный и кругленький, как всегда, булла Абдулла. Наседатель, или как его там, главного конькурента Селестии в деле выпечки — осламского монастыря пророка Муад’Диба. Вместо неугодных пророку невесть почему блинов там пекли лаваш и лепешки разных видов, и Селестия отчаялась, хотя не один бассейн чая выпила за раздумьями, понять, чем же блины мешают лепешкам, ведь хорошо покупали и то, и другое. Сам же булла старательно топил ответ в океане восточного словоблудия с архипелагами цитат из Коньрана, и Селестия уже начинала подозревать, что он его попросту не знает. Ну, или предки так не делали, обычная отмазка, а может, желание утереть пришлым или ей лично нос… Словом, сплошь непонятки.

Впрочем, осламистов вообще мало кто понимал, ибо при некоторых заявленных добродетелях сия религия как-то умудрялась регулярно вылазить боком и им самим, и соседям. Вон, в Марсонии до сих пор строят джаггернауты «Меркофе-3», и накрывают поселки железными куполами, которые, впрочем, не всегда помогают от массово выстреливаемых из катапульт ослов-фанатиков, заряженных тринитропургеном. Ибо быстро ржавеют и весьма дорого обходятся.

Вместе с тем особых экстремлений за буллой не водилось… по крайней мере, пока и явно. Ну, или до тех пор, пока хитрогатый булла не напел братцам в уши о всех благах ослама, и помимо куда более весомой оплаты о возможности завести нескольких жен и наложниц. После чего старший братец и перебежал «на ту сторону», и построил при мечети вместо тамдыров, в которых смиренные ослихи пекли лаваш и чуреки с чювяками, могучую механизированную печь, наполнившую рынок сбыта также и блинами по сворованному рецепту. Едва став приносить прибыль булле, блины вдруг неугодными быть резко перестали.

Младшенький в ответ, ужасно разобидевшись за идеалы селестианства и эдакое предательство, водрузил печь на шагающие ноги с паровым котлом и нанес конькурентам тяжкий удар — теперь бродячие по городу печи привлекали покупателей и сразу готовили хоть блины, хоть лаваш, хоть чебуреки прямо на месте, с пылу с жару. Старший братец, видя, что проигрывает, с благословония буллы в рамках борьбы с неверной выпечкой снабдил свои бродячие печки уже паровыми молотками, и… вот тут-то оба братца и закусили удила всерьез.

Селестия неохотно уступила окуляры светоскопа и захрустела попкорном с нотками задумчивости. Изобретательность братцев впечатляла, однако… все свелось к очередной гонке вооружений, которая быстро утратила изначальный смысл и стала самоцелью. Увещевания самой Селестии, публичные и личные, пропали втуне, булла же только старательно маслица в огонь подливал зажигательными речами, а играть в одни ворота… уроки истории Селестия помнила прекрасно, так что в коньце коньцов отступилась. Пусть сами шишки набивают, полезнее будет.

Печки тем временем уже не пекли ни блины, ни лаваш — они становились все больше, гонялись друг за другом и крушили врага все более мощными колотушками всех видов, распугивая жителей города и учиняя нехилый разгром, пока ситуация не вышла из-под контроля и не наступило… вот это. Буквально.

«Как слонопотам на ухо медведю», — подумала Селестия.

Собственно, тут даже светоскоп и не был особо нужен. Изрыгающая струи пара металлическая громада шагохода «Блин’О'Вар 40.000», покинувшая сим судьбоносным утром монастырь, и увлекшая в своей утробе Флума и бывшую «Эпону», ставшую ее пылающим сердцем, с лязгом и громыханием ковыляла по улице полуразрушенного города навстречу другому такому же бродячему самовару, вздымающемуся над кое-где уцелевшими крышами и управляемому Фломом.

На спине машины виднелась крупная и успевшая подтечь надпись «За Силестию! Ипона-мать!», заставляющая принцессу всякий раз морщиться. Впрочем, это с лихвой компенсировалось выведенной на брюхе второй машины «Звиздой Вастока», к некоторому злорадству Селестии. С грамотностью у братцев было куда хуже, чем с изобретениями. И с этим тоже надо будет что-то делать.

«Вот уж да, полный васточный звиздец»… — Принцесса поерзала, устраиваясь в шезлонге поудобнее.

Оба шагохода щетинились жерлами, булавами, какими-то кривыми лезвиями и шипами, и зачем-то даже зубами, однако со скоростью у них дела обстояли неважно — прожорливые топки с малым возимым запасом угля не выдавали нужной мощности. Так что противники сходились неспешно, грозно завывая сиренами и осыпая друг друга руганью и метательными снарядами. Благо крышу у братцев не настолько снесло, чтобы додуматься до чего-то бомбического, и в обе стороны летел преимущественно всякий мусор, огрызки с помойки и бронебойно-подкалиберные дорожные кексы тройной черствости по рецепту широко известного в узких кругах пресвятого отшельника Огрида Асизского, ставшего некогда основателем и первым настоятелем монастыря Святой Молестии.

Все это добро разбивалось о приклепанные на шагоходах листы котельного железа и ущерб наносило в основном морально-экологический, усеивая ближние улицы — кроме кексов, оставляющих на броне «Звизды» глубокие вмятины и трещины и с визгом рикошетящих в разные стороны, круша кирпичи и стекла.

«Надеюсь, у горожан хватит ума не высовываться из подвалов», — озабоченно подумала Селестия, когда шальной кекс вышиб искры и каменную крошку из гранитной стены осламского монастыря. Такие кексы при почти абсолютной неугрызаемости выпекались для путешественников и пользовались большой популярностью у местных хаджитов, ибо позволяли без особого труда получать угодные пророку лишения, практически не портились и мало весили, отчего содержались в кладовках монастыря в больших количествах, откуда Флум их и выгреб. И теперь он имел неплохие шансы раскурочить броню соперника, от которой уже начали отлетать заклепки и ошметки.

Но тут стойко идущий вперед под скрежет стальных зубов Флом счел, что расстояние сократилось достаточно, и его трехногий шагоход, похожий на огромную и уже изрядно помятую кастрюлю, со скрежетом опустился на мостовую, растопырил лапы пошире, упершись в землю, затем его корпус разъехался надвое, высвобождая огромную мортиру, жерло которой раздвинулось и поднялось, нацеливаясь на приближающегося соперника. Селестия честно постаралась воспринять этот сюрреализм цензурно, но вышло очень не очень.

— Э… Сестра-настоятельница, есть мнение, что нам следовало бы найти укрытие, — несколько нервно сообщил Штормвинд, ибо шагоходы находились на одной линии с обоими монастырями. — Во избежание.

— И куда он денется? — риторически спросила Селестия, ставя, впрочем, магический щит на всякий пожарный. Сойти с улицы огромному квадратному и квадрупедному комоду с торчащими трубами, из которых повалил еще более густой дым, покрывая улицу сажей, было банально некуда.

— БУБУХ! — сказала мортира и послала в пытающийся ускориться аппарат Флума огромный шар сырого и липкого творожного теста. Шар настиг цель, расплескался по ней, едва не опрокинув шагоход, приклеив его к улице и склеив конечности. Погребенный в куче белой липкой массы агрегат яростно взревел сиреной, лязгая стальными челюстями, но безнадежно застрял, накренившись и слабо ворочаясь.

— Один — ноль! — с огорчением коньстатировали возбужденно мигающие по стене взад-вперед Флеймстрим. — Не в нашу пользу…

— Что-то мне подсказывает, что это ненадолго, — хмыкнула Селестия под ворчание Штормвинда, хрустя попкорном.

Махина Флома задвинула мортиру обратно, с пыхтением воздвиглась и двинулась вперед. Повернувшийся на шагоходе Флума наплечный бронеколпак с торчащими из-под него стволами вновь принялся выплевывать кексы, пытаясь доломать вражескую броню, а из поднявшихся заслонок ударили языки пламени, запекая тесто. Торчащая из короткой трубы на корпусе «Звизды» шипастая булава с шипением выдвинулась и начала вращаться.

С третьей попытки Флому удалось повернуть шагоход так, что булава угодила в колпак и смяла его. Пушки заклинило, из-под них ударили струи пара. Но тут Флум выпрямил ноги шагохода, запекшееся тесто с хрустом рассыпалось на куски, и в брюхе выпрямившейся машины открылся люк. Оттуда с грохотом вылетело огромное копыто и лягнуло шагоход Флома так, что тот, шатаясь, побежал задом наперед, вихляясь и долбясь о стены.

Флум выдвинул из корпуса многоствольный блиномет и открыл огонь, пустив машину вперед громыхающей рысью. Ворочающийся среди разваливающихся домов шагоход Флома потерял обзор — комья блинов залепили кабину, и начал наугад махать булавой. Подбежавший Флум с громоподобным дребезгом врезался в шагоход братца, и обе машины, сцепившись, выписали несколько фигур «Танца маленьких лыблядей», доламывая квартал и неуклонно приближаясь к осламской обители.

Селестия нацелила светоскоп получше и увидела на стене буллу Абдуллу, отчего-то утратившего и благообразие, и свойственный ему в последнее время торжественный вид. Булла ломал на себе рога, в ужасе глядя на надвигающийся балет монстров. Его схватили за хвост ослы-прихвостни и утащили куда-то вниз. Вовремя — ибо мутузящие друг друга железные чудовища стену и не заметили, снеся ее и вломившись в обитель.

— Пиздец конькурентам, — философским хором сообщила Флеймстрим, доедая попкорн.

— Манеры, юная фелледи! — сурово напомнила Селестия.

— Ой, подумаешь… ну пусть будет хана, суть от этого не изменится. — единорожки пожали плечами.

— Зато мнение окружающих о тебе изменится ощутимо, — заметил Штормвинд назидательно.

— И че? — его окружили тесным кольцом и зажали, пристально глядя со всех сторон, сверху… Штормвинд затравленно сглотнул, не способный даже шевельнуться. — Думаешь, это им сильно поможет? Ай! Больно же!

— В твоем случае поможет месячная уборка монастыря и чистка картошки на кухне, — уточнила Селестия, телекинезом выкрутившая все нахальные уши сразу. — И никаких блинов!

— Ну-у… я же пошутила… — заныли поньки. — Как же без блинов?!

— Молча, — отрезала принцесса, возвращая свое внимание прибору. Топчущиеся по руинам осламской обители шагоходы двигались все медленнее — похоже, у них кончался уголь. Но зато Флом выдвинул две здоровенные дисковые пилы, а Флум ответил воющими буравами, и теперь стальные монстры в фонтанах искр упоенно потрошили друг друга. Селестия удовлетворенно улыбнулась. Вот сейчас… Да!

— Кажется, — пробормотал Штормвинд, — сейчас здесь будет грязно. До невозможности грязно!

Сработали катапульты, высоко над городом повисли купола двух парашютов. А над осламской обителью взметнулось ревущее облако пара, дыма и пламени — на развороченных шагоходах взорвались котлы. Щедро набитое внутрь в качестве боезапаса содержимое местных свалок и помоек взлетело кверху и вонючим грязевым ливнем обрушилось на город, угадив его до окраин сверху донизу. Кроме оставшихся белоснежными стен молестианского монастыря, прикрытого золотистой дымкой щита.

— Вот и все, — сказала Селестия, подтаскивая обоих пилотов к монастырю чарами. — Финита ля комедия.

— Эй, а второго зачем? — Флеймстрим разом насупились. — А хотя да, ща я его отметелю! Давай сюда этого предателя!

— Не надо меня метелить, я хороший! — завопил Флом, поджимая ноги, до которых пытались дотянуться Флеймстрим, стягиваясь в пирамиду. — Я глубоко раскаиваюсь! Сознаю свою вину, меру, степень, глубину, и прошу учесть тот факт, что я уже прошел войну! А ветеранов бить нельзя, им льготы полагаются! Селестия-а-а-а, да скажи же ты этой ненормальной! Ой, больно же, ты, порождение от брака ксерокса с принтером!

— Ах так? — цапнувшая его за хвост Флеймстрим рассвирепела.— Да я тебя сейчас самого в распечатку переделаю и в шреддер засуну! Селестия, да опусти же ты его!

Пирамида раскачивалась, махая копытцами и клацая зубами в опасной близости от крупа Флома, болтающегося на стропах парашюта, который Селестия держала в воздухе, пока брат Штормвинд отлавливал и выпутывал из ремней Флума.

— Э, принцесса, может, все-таки… — нерешительно сказал Флум, с опаской поглядывая на развоевавшуюся Флеймстрим.

— Да, пожалуй, — задумчиво произнесла Селестия, аккуратно перемещая азартно переругивающихся противников в разные стороны и ставя между ними барьер. — Вот что я думаю. Пожалуй, мы… простим Флома и примем его назад.

— Что?! — завопили Флеймстрим. — Почему это?! Он предатель!

— Все могут ошибиться, а ему в уши заливал не абы кто, а сам булла Абдулла, этот и не таких соблазнял, — скорбно вздохнула Селестия. — И теперь наш Флом, получив весьма ценный урок, больше не поддастся на искушение, кто бы его ни пытался сманить с пути истинного, правда?

— Да, да, конечно! — под ее лучистым взглядом истово закивал Флом и тихо добавил: — Тем более под чадрой они все страшнее чумы… И с усами! Я уже и пожалел, что согласился.

— Ничего, мой маленький пони, твои страдания были не напрасны, и тебе воздастся, — величественно кивнула Селестия. — Но в ближайшее время тебе лучше не покидать монастыря, пока я не… расставлю приоритеты.

Распахнув огромные крылья, принцесса величаво слетела со стены.

— И что это означает? — спросила Флеймстрим подозрительно, плотоядно поглядывая на нервничающего Флома.

— Ну… — Штормвинд пожал крыльями. — Сама подумай. Хотя бы о том, во что обошлось строительство таких монстров, потянул бы их Флум в одиночку, булла-то платил только за «ту сторону», и кому в итоге припомнят и призывы восстать против нашего монастыря, и угаженный разрушенный город, и кто кротко, аки голубица, призывал к миру, и остался, хм… весь в белом… не говоря о том, у кого теперь есть припасы и ресурсы, чтобы восстановить город и прокормить его жителей, пока будет идти строительство…

— Вы… — задохнулась Флеймстрим, складываясь в одну морду от потрясения. — Вы это все подстро!..

Братцы одинаково ухмыльнулись, а Штормвинд ловко заткнул поньку свернутым блином.

— Тс-с-с. Не говори глупостей, ага? Просто некий булла был, гм, так искренен в своих желаниях, что было бы просто неудобно их не исполнить.

— Ну да, ну да… — мрачно пробурчала Флеймстрим, прожевав блин. — Напомни мне попросить Селестию, чтобы она не исполняла моих желаний. Джинн из нее аховый.

— А может, как раз наоборот, — хихикнул Штормвинд. — Слишком хороший.

— Это точно, — синхронно подтвердили братцы. — Кстати, это твое желание она ведь тоже выполнит. Столь же... творчески.

— Упс…

---

— А это точно тот город? — Луна остановила «Хорсхаммер», изучая панораму.

— Географическое положение соответствует заданному, — проверив данные, сказала Симанго. — Но на снимках он куда более… целый. Странно. Что могло случиться? Я не нахожу информации о войне или катастрофе в этом районе, и…

— Я знаю, что здесь случилось, — фыркнула Луна и нажала на газ. — Наверняка сестрица малость заскучать изволили и внесли в окружающую реальность по старой памяти мелкие поправки на местное благо. Ибо принцессы бывшими не бывают.

— Это — «мелкие»? — Симанго даже рябью помех пошла. — А что будет, если она СИЛЬНО заскучает?!

— Всеобщее благо, — замогильным голосом сказала Луна, выруливая ко въезду в развороченный город. Под колесами задребезжали обломки кирпичей и какие-то мелкие железки. — И поверь, тебе лучше не знать, что это такое. Хризолитовая Кадензия и Сношайнинг Амур мне в свидетели.

— Сноша… — Симанго просчитала варианты и поперхнулась. — Э, наверно, я не хочу этого знать.

— И правильно, — Луна ловко объехала здоровенную воронку на перекрестке, на дне которой лежала огромная железная вставная челюсть. Симанго проводила ее диким взглядом, провела срочную самодиагностику, потом закрыла глаза и потрясла головой. — Мы с Голдом тогда еле-еле все разгребли… так что лучше думай о ждущих нас блинах. Может, они тебе понравятся даже больше манго.

— Не бывает ничего вкуснее манго! — возмутилась Симанго, позабыв про челюсть. — Никогда!

— Никогда не говори «никогда». — Луна с усмешкой повернула к монастырю.

— Посмотрим! — Симанго предпочла не заметить очередного мозголомного парадокса и упрямо насупилась.

— Посмотрим. На что спорим?

— На ящик манго!

— Мне-то он на кой?

— Мне отдашь, раз не надо! — понька скорчила рожицу и показала язычок.

— Логично, — рассмеялась Луна, притормозив. Впереди гостеприимно распахнулись ворота сияющего белизной величественного монастыря.

Глава пятая - полуночная

— Скажи мне, Шайни… вот что бы ты сделал, если бы твоя леденцовая жвачка и впрямь заняла мое место? — спросила лежащая на разворошенной бурными отношениями постели кобылка, рассеянно водя копытцем по груди жеребца.

— В том-то и дело, что не моя, Криз, — Шайнинг поморщился, глядя в потолок спальни. — Она, чтоб ее, общая. Была и есть. Не знаю, насколько это зависит от ее «должности», а насколько от нее самой…

— На половину. На меньшую. — вздохнула Кризалис. — Но это довольно сложный вопрос на самом деле. Как ты думаешь, милый, кто занимался любовными проблемами до Кадензы?

— Ну… — Шайнинг задумался. — Каденза стала принцессой недавно, действительно. Других не было, значит, либо Селестия, либо Луна… наверно, все-таки Луна. Любовь ближе к ее епархии.

— Бинго! — Кризалис довольно усмехнулась, устраивая голову на груди мужа поудобнее. — А между тем, в чем-чем, а в безнравственности и неразборчивости в любовных связях Луну не упрекал никто, уж поверь старой… нет, лучше древней опытной кобыле. И если ты сейчас скажешь, что я хорошо сохранилась, я тебя укушу!

— Смотря куда… — хмыкнул Шайнинг, подтаскивая кобылку повыше, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Пошляк, — фыркнула королева, ткнув его носом в щеку. — Так вот, сейчас мало кто помнит, но у Луны было прозвище — Ледяная Принцесса. И даже ходила легенда, что тот, кто сумеет растопить ее ледяное сердце, получит… много чего, включая трон, власть над миром и прочее бла-бла-бла, не говоря про саму Луну, а она даже сейчас, хотя и ходит в «усеченном» варианте, прикидываясь подростком, считается первой красавицей Эквестрии… к слову, ходили упорные слухи, что именно за это она и загремела на луну — Селестия позавидовала красоте сестры, которой Владычица Ночи не пользовалась, но которая не оставалась незамеченной. Селестия, может, и ярче, но солнце… оно слепит. На него нельзя смотреть долго, и находиться рядом с ним… слишком легко сгореть. Может, сейчас это солнце и светит ласково и в меру, а тогда…

Кризалис невольно вздрогнула, Шайнинг покрепче прижал ее к себе и быстро спросил:

— А почему подростком?

— А ты посмотри на Селестию, и сравни рост Луны и Кадензы, — Кризалис охотно ухватилась за смену темы. — Но та менять внешность нарочно пока не умеет, да и не особо в такие детали вникает, ее это пока не интересует. Луне же привычней тот, старый облик, она ведь гораздо младше Селестии и всегда предпочитала скорость и ловкость силе, да и часто шутит, что ей, в отличие от сестрицы, рогом об дверные косяки долбиться не приходится, и что Селестия именно поэтому перенесла столицу и строила Кантерлот с таким размахом. Затем Селестия привычно начинает рычать, и вторая половина шутки про двустворчатые двери, в которые может пройти солнце, обычно произносится уже на бегу…

— И начинаются чудеса на виражах, — хмыкнул Шайнинг, наблюдавший зрелище воочию в бытность в Кантерлоте, и пощекотал призывно дрожащее перед носом ушко. — Вот тут скорость и маневренность как раз и пригождаются.

— Именно. Ну, а продолжая о птичках… — довольно муркнув, продолжила королева, — прохлада Ночи для любви куда более естественна. Луна, вода, ночь, возрождение и зарождение жизни… все это связано. Но когда Луна исчезла, Селестии пришлось принять это на себя… и судя по появлению Кадензы, справлялась она не слишком хорошо. Уж это я знаю слишком хорошо, потому что она подкатывала турусы и ко мне.

— Что? — Шайнинг приподнял голову. — Она хотела тебя сделать богиней любви?!

— Считаешь, я бы не справилась? — притворилась возмущенной Кризалис, гибко приподнявшись и воззрившись на него сверху.

— Наоборот. — Шайнинг чмокнул ее в нос, покачал головой и вновь откинулся на подушку, подгребая свою королеву под бок. — Может, ты справилась бы с этим слишком хорошо…

— Буду считать это комплиментом, — хихикнула чейнджлингесса. — На самом деле тогда я бы, наверно, наворотила дел… но я отказалась и постаралась убраться подальше от Кантерлота. Если уж Селестия с родной сестрой так обошлась, то дурных нету, ввязываться в такое «сотрудничество». Мне и на Эквусе неплохо, осваивать какой-нибудь спутник или астероид — спасибо, ищите других первопроходцев. Лучше уж голодать на Пустошах. И Селестия, дойдя в коньце коньцов до ручки, как я полагаю, использовала геном Луны… и в итоге, хоть и далеко не сразу, добилась успеха. Вот только ума и характера, не говоря о харизме Луны, ее поделие, мягко говоря, не унаследовало.

— Погоди… — Шайнинг мягко отстранил кобылку и сел. — Каденза — клон Луны?!

— А ты много знаешь кобыл с ее статями? — Кризалис закуталась в простыню, садясь рядом. — Форма головы, черты лица, осанка, этот гордый изгиб шеи… даже оч-чень характерная манера смотреть, чуть склонив набок голову и прикрыв глаза… хотя у Кади это все смотрится, как шарж, но все же, все же… И окраска, словно Луну отнегативили. В попугая. Чтобы никто не заметил сходства.

— Вот же ж… — Шайнинг мотнул головой. — Ай да тетушка Селестия. Вот это, я понимаю, интрига.

— От предыдущих, менее удачных попыток, тоже остались следы, — пожала плечами Кризалис. — Так что для внимательного и непредвзятого наблюдателя со стороны ничего, в общем-то, сложного. Когда у Селестии наконец получился жизнеспособный клон, то получился единорог, а не аликорн. К ее чести, уничтожать зародыш она не стала, а вырастила и воспитала при дворе. Полагаю, ей слишком хотелось хоть иметь рядом хоть частицу любимой, несмотря ни на что, сестры. Поинтересуйся происхождением Флер-де-Лис на досуге. У нее очень любопытная родословная, знаешь ли, если покопаться. Как и у Блюблада. Принцами крови с бухты-барахты не становятся, вот только детей у Селестии и тем более Луны не было. Это факт. Так откуда дровишки?

— Действительно… — Шайнинг нахмурился. — А Луна знает?

— Еще бы ей не знать, — Кризалис зевнула и прижалась к плечу жеребца. — Но она — поняла и простила. Я бы, наверное, не смогла… Правда, тут уже Кади и сама подсуетилась — дуреха решила, что у нее будут отбирать принцессность и встретила Луну в штыки. Та терпела, терпела, искала подход… потом наконец Кади доигралась и задрала хвост слишком высоко. И нарвалась на боевую трансформу Луны. Той ее даже метелить не пришлось — наша конфетка от одного вида и высвобожденной ауры разъяренной богини Ночи тихо ушла в обморок, напрудив лужу. У меня там стражник был на подкормке… — пояснила в ответ на приподнятую бровь мужа. — Он тоже того… до мокрых гачей, и лояльность у него резко повысилась, а златолюбие упало вместе с потенцией, так что осталась я без шпиена. Впрочем, его винить трудно, я как-то тоже имела счастье… лицезреть, потом три дня заикалась и спать боялась. Луна только пожала крыльями, свернула образ, от души плюнула в угол и ушла… кстати, перед стражей она извинилась и выдала отгул на неделю и премию за вредность. Что много говорит о ней и о Кадензе, согласись.

— О да, — с чувством пробормотал Шайнинг, укладываясь и накрывая одеялом себя и супругу. — А тут как раз подвернулся один идиот из кантерлотской стражи и Кристальная Империя подтянулась…

— Ну, а кого еще послали бы за ней присматривать, как не капитана СБ? — пожала плечами Кризалис. — И кто еще меня смог бы раскусить еще в облике горничной даже до вскрытия пакета с указаниями Селестии? Зато потом твоя сестрица подсиропила, и все наши с Тией идеи по постепенной интеграции наших и ваших пошли по крупу Кадензы. Пришлось срочно менять планы, изображать дурацкое вторжение… вот интересно, Твайлайт правда могла подумать, что к захватчикам и оккупантам можно испытывать любовь? Ну, зато Селестия обкатала в бою свой новый элементарный спецназ и всласть наигралась в королеву драмы, а Луна… та с гвардией прикрывала, хотя еще вопрос, кого больше. Сперва сестру от нас, потом нас от погони…

— Твайлайт еще совсем молодая кобылка, — вздохнул Шайнинг. — И она слишком идеалистка. Некоторые вещи ей даже сейчас знать не стоит… и ведь я хотел тогда удержать ее подальше. Даже на свадьбу, будь она неладна, не пригласил.

— Ха, сразу видно, что сестру ты плохо знаешь, — хмыкнула Кризалис. — Она уже давно не та маленькая Твайли, Шайнинг, которая бегала с друзьяшками по Понивиллю, милый. Теперь это загруженный догмами и идеалами дружбы бронепоезд, который протаранит любую стену. А если не протаранит, то включит мозги и отыщет дверь… или состряпает динамит. Не говоря о ее друзьях и Элементах. Нет, она кобылка умненькая, конечно, со временем пообтешется об трон, начнет различать оттенки, наберется опыта… но пробивной мощи не утратит. Привыкай.

— Придется… — Шайнинг опять вздохнул. — А что делать с Кадензой?

— Да зачем с ней что-то делать? — удивилась Кризалис. — Пусть развлекается своими «обязанностями», благо Луна их ей с радостью оставила, хронической порнухи ей и в снах хватает… да и надо же кому-то торчать на троне и служить лицом государства. Про твою койку она уже и забыла… а я в личине няньки и учительницы Фларри устраиваю ее более чем, так мы все ей развлекаться не мешаем, а большего ей и не надо, при таком раскладе, если она что и заподозрит, то скорее всего оставит все как есть. Осталось только время от времени подсовывать ей какую-нибудь экзотику для разнообразия, и все довольны.

— Ах, вот оно что, а я-то голову ломаю, откуда у нас с такой периодичностью берутся то минотавры, то грифоны, то еще какие-то чудики, вдруг возмечтавшие вступить в кристальную гвардию, и все ни разу не шпики, — заржал Шайнинг. — И почему они все через пару месяцев увольняются! Хотя «почему» — и так ясно.

— Ну дык ротация, — фыркнула Кризалис. — Настоящих-то минотавров на нашу Конфетку не напасешься, а мне моих подданных, знаешь ли, тоже жалко. Им и так приходится за вредность молоко и премию… м-да. Кстати, о молоке. Тут у нас приглашение, помнится, было от Селестии. На праздник с блинами. Поедем? Или может, Конфетку отправим?

— И что она будет делать с блинами? — удивился Шайнинг. — Хотя если завернуть в блин, например, огурец…

Кризалис, вообразив картину, упала на него, содрогаясь от смеха.

— Ой, не продолжай, хи-хи… я же на огурцы потом не смогу спокойно смотреть!..

— Или баклажан, — самым серьезным тоном развил тему жеребец. — Или…

— Или пляжный банан! В самый раз будет, — прыснувшая Кризалис стукнула его подушкой. — Хватит, Шайни, а то мне столько ржать вредно! И Фларри разбудим. Так что, едем?

— Конечно, едем. Мы давно заслужили каникулы. Да и Фларри давно тетушек не видела. Еще бы Твайлайт вытащить…

Кризалис пожала плечами.

— Думаю, с этим принцессы справятся и без нас.